Аннотация: Повесть О Кристалле Без Имени
и о тех, кто пытался его найти.
Alex Dragon
Горящие Башни
Гигантская черепаха смотрела на меня пустыми глазами, жадно разинув клюв. От взгляда на каменного монстра мне почему-то стало немного не по себе, казалось, черепаха пристально изучает меня, пронизывая насквозь бесстрастным взглядом мертвых глаз. Отогнав прочь эту мысль, я направился к раcкрытой пасти монстра, крепко сжав рукоять меча, покоившегося в потертых ножнах.
Приблизившись к каменной туше черепахи, я заметил человеческую фигурку, прятавшуюся от палящих лучей солнца в тени огромного клюва. Судя по всему, это был монах. Облаченный в тогу грязно-серого цвета, подпоясанную растрепавшейся веревкой, монах изучающе смотрел на меня. Его взгляд мне чем-то напомнил взгляд каменной черепахи - бесстрастный и изучающий. Мне снова стало не по себе.
- Приветствую тебя, добрый человек, - мелодичным баритоном обратился ко мне монах, - Чего ты ищешь в нашей обители?
- Мне нужен кто-нибудь из странствующих монахов, - охрипшим голосом ответил я. Знойный воздух и песок, которые я глотал несколько дней, добираясь до Клана Черепахи, иссушили мое горло, потому я радовался, что вообще могу говорить.
- Следуй за мной, добрый человек, - сказал монах и направился в разинутый клюв черепахи. Я направился за ним, стараясь не показать охватившего меня беспокойства. Я слишком ясно представлял себе, как огромный клюв захлопывается за моей спиной, стоит мне переступить порог этого странного монастыря. Однако ничего подобного не произошло. Облегченно вздохнув, я зашагал более уверенно. Рука все еще покоилась на эфесе меча - я был готов к любому подвоху. Это место не внушало мне доверия.
В каменной утробе черепахи было прохладно, я с жадностью глотал холодный воздух, понимая, что скоро вновь окажусь под безжалостным пустынным солнцем. Наши шаги гулко отдавались в горле каменного исполина. После яркого света полумрак длинного коридора казался мне чуть ли не кромешной тьмой. Ни один светильник не освещал наш путь, и я начал опасаться, что в желудке черепахи, по всей видимости являвшемся центром монастыря, царит вечный мрак. Но вот впереди забрезжил свет.
"Слишком похож на дневной - мелькнуло у меня в голове, - Уж не собрался ли этот монах шутки со мной шутить? Наверно он считает очень забавным дурачить вот так путников, глядя на их удивленные лица, когда те созерцают зад каменной черепахи, из которого только что вышли". Стиснув зубы, я крепче сжал рукоять меча. Мне очень не нравилось, когда надо мной потешались.
Впереди послышались чьи-то голоса и еще какие-то звуки, как ни странно, напоминавшие трели птиц. Но ведь этого не могло быть - откуда взяться птицам в центре пустыни, где даже змей не сыскать? Может черепаха является порталом, связующим пустыню с каким-то иным местом?
Усилием воли я заставил себя прекратить строить догадки, полностью сосредоточившись на поставленной задаче. В любом случае скоро я сам все увижу.
Хоть я и готов был ко всему, увиденное меня поразило. Мы с монахом оказались в плодовом саду. Тщательно ухоженные деревья были усыпаны какими-то дивными фруктами - пробовать такие мне не приходилось. В то же время некоторые ветви деревьев цвели, словно лето и весна здесь властвовали одновременно. Между ветвями деревьев с радостным щебетанием носились разноцветные пичуги. Несколько монахов, трудившихся в саду, о чем-то оживленно переговаривались на неизвестном мне языке. Задрав голову, я обнаружил, что высокий сводчатый потолок сложен из прозрачного камня, через который свободно поникали солнечные лучи. Здесь они не жгли землю с той яростью, с которой обрушивались на пустынные пески, а мягко касались ее, давая свет и тепло. Стараясь, чтобы удивление никак не отразилось на моем лице, я с напускным безразличием следовал за монахом одной из узеньких садовых дорожек. Провожатый подвел меня к пожилому монаху, возившемуся у корней одного из деревьев с корзинкой какой-то рассады. Увидев, что к нему подошли, монах поднялся с колен и с любопытством уставился на меня. Я в свою очередь изучал незнакомца. Монах был значительно старше того, что привел меня. Его коротко остриженные волосы были почти седыми - лишь кое-где оставались пряди черного цвета. Седая щетина неровными кустами покрывала нижнюю часть загорелого лица. Глаза монаха были странными - черные и глубокие, словно два колодца, в глубине которых что-то скрывалось, но что именно, я так и не смог понять. Вокруг глаз разбегались хорошо знакомые мне морщинки - такие бывают у кочевников и караванщиков - людей пустыни, привыкших щуриться от яркого солнца.
- Этот добрый человек хотел видеть тебя, брат, - поклонившись, молвил приведший меня монах и поспешно удалился.
- Чем я могу помочь тебе, добрый человек? - услышал я голос бродячего монаха. Странный голос. Ничего похожего я раньше не слышал.
Обернувшись на трудившихся в саду, я ответил, стараясь сохранять на лице бесстрастное выражение:
- Этот разговор не для чужих ушей. Давай выйдем наружу.
- Мы могли бы поговорить в моей келье, - предложил монах.
- Дело слишком серьезное, я не хочу никаких случайных свидетелей.
- Будь по твоему, добрый человек.
"Интересно, как он назовет меня, после того, как я скажу ему то, что собираюсь?" - с мрачной ухмылкой подумал я, направляясь к выходу. У себя за спиной я слышал мерную поступь бродячего монаха. Пока я мог без опаски повернуться к нему спиной.
Жар пустыни жадно лизнул мое лицо, едва мы оказались снаружи. С тоской вспомнив о прохладе волшебного сада, я направился в сторону, стараясь скрыться от глаз привратника за вытянутой шеей черепахи. Бродячий монах неотступно следовал за мной. Отойдя на безопасное расстояние от входа, я резко обернулся к спутнику.
- Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, - сказал я, взглянув в упор на монаха.
- Да, но зачем?... - монах выглядел слегка удивленным. Впрочем, это мне могло и показаться - по его лицу трудно было определить, какие чувства он испытывает.
- Надо открыть один сундук. Сделать это можешь только ты.
- Но ведь я не взломщик, откуда у меня такие умения? Ты, наверное, что-то напутал, добрый человек.
- Ничего я не напутал, - я почему-то почувствовал раздражение, хотя и ожидал подобного вопроса, - Если бы мне был нужен взломщик - я бы отправился в гильдию воров - она, кстати, поближе, чем твой монастырь. Но тот замок - особый. Я знаю, что говорю. Если выполнишь, что должен, и будешь держать язык за зубами - получишь десять золотых.
- Золото мне не нужно, - улыбнулся монах, - У меня все есть.
"Оказывается, то, что мне говорили, правда, - подумал я, - Эти кретины из клана Черепахи действительно безразличны к золоту".
Правая рука привычным движением извлекла меч из ножен. Остро отточенное лезвие застыло на расстоянии пальца от горла монаха.
- Кроме того, за помощь мне ты получишь свою жизнь.
На сей раз я внимательно смотрел на лицо монаха. На нем не дрогнул ни один мускул, словно старик ждал подобного оборота событий. Это мне совсем не понравилось.
- Ты зря беспокоишься, добрый человек, - спокойный голос монаха выводил меня из себя, - Я пойду с тобой и сделаю все, что ты просишь.
- Вот и прекрасно, - проворчал я, хмуро глядя в лицо собеседника и не торопясь отнимать меч от его шеи, - И учти, старик, я сведущ в магии. Надумаешь обхитрить меня - умрешь.
- Я помогу тебе, добрый человек, и не собираюсь обманывать тебя.
В голосе монаха не было издевки. Похоже, он говорил на полном серьезе. Это меня озадачило - любой на его месте был бы напуган или разъярен. Самым разумным объяснением происходящему было то, что старик выжил из ума. Что ж, не могу сказать, чтобы я был счастлив по этому поводу, но мне хотя бы не пришлось его убивать. Надеюсь, что не придется этого делать, покуда Кристалл не окажется у меня в руках. Этот сумасшедший старик действительно был мне нужен.
- Знаешь дорогу в Азнар-Лукат? - спросил я.
- Конечно. Я ведь бродячий монах, знаю все окресности.
- Тем лучше. Вот тебе мешок - я протянул монаху специально приготовленную котомку с провиантом и водой, - Я не намерен таскать лишнее.
- Позволь мне вернуться в обитель и забрать мои вещи, добрый человек. Многие из них могут нам пригодиться в дороге.
- Об этом не может быть и речи, старик! Не хватало, чтобы ты переполошил весь монастырь. Я сам захватил все необходимое, - я был уверен, что монах специально придумал эту уловку, чтобы заставить меня вернуться в монастырь, а там позвать на подмогу своих дружков. Должно быть, он потому и был так спокоен, уверенный, что без труда обхитрит меня.
- Жаль, - монах вздохнул, - Там есть действительно полезные вещи.
- Расскажешь мне о них по пути, - я недобро усмехнулся, - Курс на Азнар-Лукат, ты не забыл?
- Что ж, воля твоя, - монах направился в сторону города, поднимая сандалиями фонтанчики песка, которые сразу же подхватывал неугомонный ветер пустыни. Я двинулся следом, внимательно следя за движениями спутника - монастырь был еще близко, и монах вполне мог позвать на помощь, привратник наверняка его услышит. Но монах не закричал. Он мерно шагал по песку уверенной походкой бывалого путешественника. Когда каменная громада монастыря скрылась за одним из барханов, я немного расслабился, позволив себе не так пристально наблюдать за пленником. Я сам прекрасно знал дорогу в Азнар-Лукат, но предоставил монаху вести меня, чтобы он все время был на виду.
- Коль уж я отправился с тобой, добрый человек, имею ли я право узнать, о каком сундуке идет речь? - спросил монах, когда встречный ветер немного утих и можно было открыть рот, не рискуя проглотить пригоршню песка.
- Чем меньше ты будешь знать, старик, тем лучше для тебя же, - отрезал я, - И прекрати передо мной заискивать, я этого не люблю.
- Заискивать? - Монах удивленно обернулся через плечо, - Что ты имеешь в виду?
- Не называй меня добрым человеком! - рявкнул я.
- Но почему же? - монах не оборачивался, но в его странном голосе все еще слышались удивленные нотки, - Неужто ты считаешь себя злым?
- Можно подумать, что ты так не считаешь, - парировал я, - Особенно после того, как я заставил тебя идти со мной.
- Я так не считаю. К тому же ты меня не заставлял. Я пошел с тобой по доброй воле.
- Вот как? - Я позволил себе усмехнуться, - Очередная хитрость, старик?
- Да нет, я и не думал хитрить. Сказать по правде, я и не умею этого.
- Оно и видно, - все еще усмехаясь ответил я, - Если я тебя не заставлял, то зачем ты идешь со мной? Из любопытства?
- Ведь если бы я не пошел, ты убил бы меня, верно?
- Можешь не сомневаться, я и сейчас готов этот сделать, если ты попытаешься удрать.
- Вот видишь. Я же не хочу, чтобы это произошло, потому и иду с тобой. Исключительно по своей воле.
- Нет, ты явно не в своем уме! - логика монаха меня развеселила, - Что же я должен был сделать, чтобы заставить тебя идти со мной?
- А зачем? - голос монаха вновь звучал спокойно, - Я и так иду с тобой, добрый человек, по своей воле.
- Прекрати называть меня так! Не можешь же ты считать добрым человека, готового убить тебя только за то, что ты его ослушался.
- На свете нет злых людей. Все люди - добрые.
- Что толку с тобой спорить, - сдался я, - Ты точно спятил.
- Ошибаешься, добрый человек, мой рассудок ясен.
Я прекратил этот пустой разговор, смирившись с неизбежным. Пусть называет меня как угодно, лишь бы сделал свое дело. Однако монах продолжал свои рассуждения. Хмурясь, я слушал его, начиная жалеть, что не пошел по более легкому пути.
- Все люди добры, - твердил монах, - Никто не творит зло целенаправленно - все, что люди делают - делается во благо. У тебя были свои причины убить меня, ведь так? Ты бы сделал это не для того, чтобы просто сотворить зло - ты сделал бы это ради добра - в твоем понимании. Причинив зло мне, ты тем самым сделал бы лучше кому-нибудь.
- Ты что, хочешь, чтобы я тебя убил? - не выдержал я.
- Шел бы я с тобой, если бы желал этого? Я бы умер еще у стен обители.
- Тогда чего же ты добиваешься своей болтовней?
- Пытаюсь объяснить тебе, как все устроено. Ты ведь не знал, что все люди добрые, верно?
- Знаю я одного добряка. Таргон, может слышал о таком? Он и его люди грабят и жгут деревни, убивая ради забавы всех - стариков, детей. Женщин они перед тем, как убить, насилуют. По твоей теории выходит, что Таргон тоже добрый, ведь так?
- Добрый, - уверенно кивнул монах, - Просто он заблуждается. Всем людям свойственно ошибаться. Если бы ему объяснил кто-нибудь, что поступая так, он творит зло, я уверен, он бы перестал это делать.
- Вот как? Что же ты не пойдешь и не объяснишь этого ему?
- Он не станет меня слушать. Скорее всего, убьет прежде, чем я раскрою рот.
- Прекрасно, хоть в чем-то наши взгляды совпадают. Единственный, кто сможет сделать добрым Таргона - палач, отрубивший его проклятую башку!
- Но ведь, совершив такое, палач будет неправ. Мы ведь не убиваем своих детей за то, что те ошиблись. За что же карать Таргона? Его можно убедить.
- Нет, старик, ты явно не в своем уме. Этого типа не убедить! Он сам - зло!
- А ты пробовал?
- Ты же видишь, я живой, а не ходячий труп. Стало быть не пробовал.
- А если не пробовал - на каком основании утверждаешь?
- Все, хватит болтовни! Я сыт по горло твоими теориями. Если хочешь научить кого-то жить - как только управимся с нашим предприятием - отправишься к Таргону и расскажешь ему, какой он добрый. Я думаю, он славно позабавится, спуская с тебя шкуру.
- Но ведь, отправившись к Таргону, я поступлю неверно, неужели ты не понял? Ты ведь сам сказал, что он убьет меня, в чем же тогда смысл подобного похода?
Я упрямо молчал, решив, что на сей раз монах не втянет меня в свою идиотскую дискуссию. С меня хватило того, что он уже наговорил.
- Молчишь, добрый человек? Что ж, твое право. Но советую тебе подумать о том, что я сказал.
"И не надейся, - подумал я, - Ты, верно, мечтаешь, что по прошествии трех дней пути в нашей компании окажется не один, а два сумасшедших".
В пустыне темнело быстро. Едва раскаленный шар солнца опустился за горизонт, весь мир окунулся в ночную тьму. А главное - стало прохладней. От нагретого песка все еще исходил жар, но это было уже не сравнить с тем пеклом, что творилось здесь днем. Я привык к более умеренному климату, и потому довольно сильно страдал от жары. За дни перебывания на юге кожа успела немного огрубеть, но перегрев плохо сказывался на моих способностях. Днем я чувствовал себя слишком уязвимым.
Сейчас, сидя на горячем песке, я с удовольствием приложился к дорожной фляге, чувствуя, как живительная влага течет по иссушенному горлу. Монах присел рядом, с любопытством глядя, как я пью.
- Мы могли бы пополнить запасы воды в обители, - сказал он, когда я оторвался от фляги, - Тогда ты мог бы не экономить так воду.
- Не тошни меня своими советами, - раздраженно ответил я, - Я сам знаю, что делаю. Воды наберем в Азнар-Лукате.
- А ты собираешься в город?
- А ты до сих пор не понял? - с издевкой спросил я.
- Нет, просто я знаю небольшой оазис недалеко от города, мы могли бы набрать воды там. Он как раз по пути.
Я хмуро взглянул на монаха, пожалев, что вновь заговорил с ним.
- Я тоже о нем знаю, - ответил я тоном, означавшим, что разговор окончен.
Оставив своего спутника сидеть на песке, я принялся готовиться к ночлегу. Я двинулся в обход вокруг места стоянки, окружая его невидимой волшебной паутиной. Стоило кому-нибудь попытаться пересечь этот барьер - тотчас раздался бы громкий перезвон, словно нити волшебной паутины были связаны с тысячей серебряных колокольцев. Этому заклинанию я обучился давно, и ни разу оно меня не подводило - привыкший путешествовать в одиночестве, я полностью доверял свой ночной покой звенящей магической сети. Сколько раз она предупреждала меня о подкрадывающихся хищниках или грабителях. Иногда одного шума было достаточно, чтобы спугнуть врага, но довольно часто мне самому приходилось обороняться от ночных гостей.
Старик, очевидно сообразивший, что лучше мне не мешать, молча сидел на песке, наблюдая за моей работой. Закончив плести заклиния, я вернулся к монаху и сухо сказал:
- Ложись спать, старик. Я окружу тебя волшебной сетью, так что лучше тебе даже во сне не ворочаться. Если услышу шум, пеняй на себя. Спросонья у меня обычно не самое лучшее настроение.
Монах покорно растянулся на песке, подложив под голову свой мешок. Я, как и обещал, окружил пленника звенящей паутиной, и, убедившись, что он оплетен сетью надежно, кое-как сам устроился на ночлег.
- Спасибо тебе, добрый человек, - услышал я голос монаха.
- За что это? - я не пытался скрыть раздражения.
- За то, что не связал меня. Ведь так тебе было бы проще. Ты все же добрый, что бы ни говорил.
- Если ты сейчас не заткнешься, я не только тебя свяжу, но и кляп в рот засуну, - пообещал я.
Монах замолчал. Я облегченно вздохнул. Честно говоря, связывать его мне не особенно хотелось. И я старался убедить себя, что это связано с тем, что если у связанного старика за ночь затекут ноги - мне придется тащить его на себе.
Сон не шел ко мне. Я долго лежал на спине, глядя на звезды. Здесь, в пустыне, небо было каким-то незнакомым. Оно казалось особенно черным, а звезды, образовывавшие неизвестные мне созвездия, горели так близко, что иногда верилось - протяни вверх руку, и сможешь потрогать холодный светящийся кристалл ночного светила. В лунном свете я видел своего пленника - старик лежал на боку, подтянув колени к животу, и уютно посапывал. Почему-то от взгляда на него мне стало немного не по себе. Я подумал, что монаху ничего не стоит развеять магическую паутину, и, бесшумно подкравшись ко мне нечью, спокойно зарезать моим же мечом. Отогнав эту мысль, я напомнил себе, что монахи панически боятся любой магии, считая ее сатанинскими чарами, и уж точно не способны творить заклинаний или снимать их. По крайней мере так было на севере, там, где я вырос. Юг с его жителями и законами оставался для меня загадкой.
Наконец я забылся тревожным сном, часто просыпаясь и вновь погружаясь в тусклое марево сновидений. Когда рассвело, я проснулся окончательно, и первым, что я почувствовал, была жажда. В моей фляге оставалось еще немного воды, и я выпил всю до капли. К полудню мы должны добраться до оазиса, там можно будет пополнить запасы. Я принялся жевать черствую лепешку, сожалея, что запить ее уже нечем.
- Удачного дня тебе, добрый человек, - услышав голос монаха, я чуть не подавился.
- Прекрати называть меня так, - проворчал я не оборачиваясь.
- Но ведь это правда. Ты ведь взял с собой меня, а не ребенка - это уже говорит о многом.
На сей раз лепешка встала у меня поперек горла. Я закашлялся, силясь избавиться от крошек, попавших в дыхательные пути. Монах заботливо похлопал меня по спине. Резко отстранившись, я повернулся к нему лицом:
- Откуда ты знаешь, старик?! - прохрипел я, все еще не в силах полностью отдышаться.
- А что еще я мог подумать? - монах пожал плечами, - Какой еще замок может открыть служитель Черепахи или невинный ребенок? Только тот, что охраняет Безымянный Кристалл в Горящих Башнях. Только человек, чистый душой, может добыть этот Кристалл - Кристалл власти и могущества.
- Ты с самого начала понял это? - я смотрел монаху в глаза, пытаясь понять, что у того на уме. Но мне так и не удалось разгадать, что же скрывается в этих черных бездонных колодцах.
- Да. Я знал это давно.
- Может, ты знаешь и то, зачем мне Безымянный Кристалл? - спросил я с угрозой в голосе.
- Знаю, - голос монаха звучал непривычно тихо.
- Зачем же?!
Монах посмотрел на меня долгим взглядом, и чуть слышно ответил:
- Чтобы отдать Таргону.
И тут я понял. Понял то, что светилось в черных глазах монаха - это была скрытая угроза. Он с самого начала прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает. Он пошел со мной, чтобы помешать мне осуществить задуманное, возможно, убив меня. Все эти разговоры о добродетели и прочем бреде велись с одной целью - усыпить мою бдительность. Скорее всего, монах сам хотел завладеть Кристаллом - убить меня он мог попытаться еще в монастыре, воспользовавшись помощью своих приспешников. Я проклял себя за то, что не пошел по более легкому пути. Ведь я мог взять с собой ребенка. Но идиотская сентиментальность заставила меня тащиться в пустыню, в этот проклятый монастырь поклонников Черепахи. Что ж, я получил по заслугам - наемник не имеет права на слабость.
- Знай же, старик, ничего у тебя не выйдет, - процедил я сквозь зубы, уверенный, что он прекрасно понимает, о чем я, - Кристалл ты не получишь. Плевал я на все твои уловки и разговоры о добре. Я наемник и работаю на того, кто мне платит, понятно? Будь он хоть самим дьяволом - сделка есть сделка. И ты, хочешь того или нет, поможешь мне. Или умрешь. Даю тебе слово наемника, если Кристалл окажется на месте - получишь свои десять золотых и отправишься куда пожелаешь.
- А ты уверен, что, заполучив Кристалл, Таргон не убьет тебя? - спросил монах, глядя куда-то через мое плечо.
- Сделка есть сделка, - снова повторил я, - Если попытается нарушить свое слово - сильно пожалеет. Наша гильдия еще никому подобного не спускала.
- Да, но Кристалл даст Таргону власть. Почти безграничную.
- Не считай меня идиотом, старик. Прежде чем взяться за дело, я узнал кое-что насчет Кристалла - чтобы полностью подчинить его своей воле, нужны годы упорной работы. А если гильдия возьмется за поиски Таргона - времени у него уж точно не будет.
- Как знать, как знать... Иногда все происходит совсем не так, как того ожидаешь.
- Ладно, хватит пустой болтовни. Ты ни в чем не убедишь меня, старик. Мы попусту теряем время - к полудню нам нужно быть у оазиса.
- Веришь ты мне или нет, добрый человек, но я не хотел присвоить Кристалл себе. Я помогу тебе добыть его, а после - поступай с ним как сочтешь нужным, не мне тебя судить.
- Ты когда-нибудь прекратишь называть меня добрым человеком?
- Как же мне называть тебя? - спросил монах.
- Зови меня Крылан. Так меня окрестили в гильдии.
- Хорошо, Крылан, а мое имя...
- Не желаю знать твоего имени, старик! - прервал я его.
- Но почему?
- На то есть свои причины, - угрюмо проворчал я. Среди наемников не принято было открывать свое истинное имя - с его помощью враг мог легко отыскать тебя или наслать порчу. Своим именем можно было поделиться разве что с другом, которому доверял, как самому себе. У меня таких друзей не было, а этого старика я и подавно не считал своим приятелем. Если он откроет мне свое имя, то будет вправе ожидать от меня такого же жеста. К тому же, кто знает, может мне придется убить этого монаха. Тогда лучше, чтобы меня с ним не связывали узы Имени. Таков был закон магии, который я твердо усвоил после того, как убил Палькра, колдуна из Змеиных Топей. Его дух долго преследовал меня, покуда жрецам из храма Солнца удалось изгнать его в мир мертвецов. Теперь я предпочитал убивать безымянных врагов, особенно если они связаны с магией или религией.
Не дожидаясь дальнейших расспросов, я поднял свой мешок и сказал:
- Иди к оазису. Я не верю ни одному твоему слову, потому не делай лишних движений. И помалкивай. Если будешь себя хорошо вести - уже через пять дней окажешься свободным, с десятью золотыми в кармане.
- Но мне не нужно золото... - начал было сопротивляться монах.
- Ступай! - рявкнул я, - Мне плевать, нужно тебе золото или нет. Получишь свои 10 монет и делай с ними что хочешь - можешь выкинуть.
Монах подобрал мешок и зашагал по пустыне. Я двигался следом, не спуская с него глаз. Этот старик оказался куда опасней, чем я думал. И откуда он узнал, на кого я работаю?
К полудню, как я и рассчитывал, мы добрались до оазиса. Небольшое озерцо, окруженное каймой буйной растительности, блестело под яркими лучами пустынного солнца. В тени высоких пальм ютились небольшие хибары, сложенные из бамбука и кое-как укрытые шкурами пустынных ящеров. В этой деревеньке, не имевшей даже названия, я собирался пополнить запасы провизии.
Когда мы приблизились к воде, детишки, резвившиеся на берегу, испуганно юркнули в заросли кустарника, и стали оттуда осторожно за нами наблюдать.
"Все же, может оно и к лучшему, что я взял с собой монаха, - подумал я, глядя на притаившихся в зелени детей, - Ребенка мне было бы сложней заставить идти со мной. А при необходимости я вряд ли смог бы его убить".
Монах, очевидно, прочитавший эту мысль в моем взгляде, улыбнулся. Разозлившись, что выдал себя, я резко бросил мешок наземь и приблизился к озеру.
- Наполни свою флягу, старик, - сказал я спутнику, и склонился над водой, чтобы наполнить свою. Хоть я и стоял спиной к монаху, я внимательно следил за его отражением в воде. Старик достал из мешка фляжку и тоже подошел к воде. Я позволил себе умыться, с удовольствием омыв прохладной водой обветренное лицо. Мне очень хотелось искупаться, но я и думать не мог оставить монаха на берегу с моим оружием. Не тащить же мне старика за собой в воду.
Тем временем ребятишки, все еще наблюдавшие за нами из своего укрытия, принялись о чем-то оживленно перешептываться. Вот один из них выбрался из зарослей. Неимоверно тощий и загорелый, с копной нечесаных черных волос, мальчишка неуверенно топтался на месте, глядя на нас. Переборов страх, он затараторил что-то на своем языке, активно жестикулируя.
Монах ответил ему что-то на том же местном наречии и улыбнулся.
- О чем вы с ним говорили, старик? - спросил я, досадуя, что не было времени выучить местный язык.
- Парнишка спросил, не принесли ли мы ему гостинцев, я ответил, у меня гостинцев нет, а есть ли у тебя, я не знаю.
Я достал из кошелька серебряную монету и бросил мальчугану. Тот ловко поймал ее и, радостно прощебетав что-то, юркнул к своим товарищам хвалиться добычей. Я улыбнулся, глядя, как мальчишки возятся в кустах, очевидно, занимаясь дележом.
- Ладно, нам следует поговорить с кем-то из их родителей насчет еды, - сказал я монаху, направляясь вдоль озера к приземистым хибарам. Я хотел было предупредить старика, чтобы не болтал лишнего, но передумал - cколько раз уже у него была возможность попытаться удрать или позвать на помощь, и монах ею не воспользовался. Очевидно, чтобы добыть Кристалл, я ему был так же необходим, как он мне. Да и немудрено - вряд ли этот старик справится со всеми опасностями, подстерегавшими искателей сокровищ в Горящих Башнях. Что ж, тем лучше. Можно будет присматривать за ним не так тщательно, по крайней мере пока Кристалл не окажется у меня в руках.
Из хибар нам навстречу вышли несколько человек, смуглокожие и худые, как и их дети. Трудившиеся на небольших огородах крестьяне отложили свою работу, наблюдая за нами. Один из людей обратился к нам на местном наречии.
- Не понимаю, - ответил я, - Ты говоршь на общем?
Крестьянин вновь залопотал что-то по-своему. Я обреченно вздохнул.
- Скажи ему, что нам нужна еда, - обратился я к монаху, - На пять дней для двух человек. Я готов заплатить, сколько они потребуют.
Монах заговорил с крестьянином, тот радостно закивал, что-то ответил и направился в хижину. Вскоре он появился, неся корзину с лепешками и какими-то сушеными фруктами.
- Он говорит, что это стоит 8 серебряных, - сказал мне монах.
Я молча отсчитал деньги и протянул крестьянину. После переложил еду из корзин в наши вещевые мешки. Немного поколебавшись, я сказал монаху:
- Скажи, что оставаться им тут опасно. Через 5 дней здесь будет Таргон.
Старик удивленно посмотрел на меня, а после перевел мои слова крестьянам. Лица людей исказились от ужаса. Некоторые женщины заплакали. Монах еще сказал им что-то, должно быть, слова утешения, а после обратился ко мне:
- Спасибо, что сказал им, доб... Крылан.
- Ладно, пора двигать, - хмуро ответил я, - Я тоже должен вернуться сюда через пять дней. Времени мало.
- К Горящим Башням? - спросил монах.
Я кивнул.
До конца дня мы брели по раскаленному песку, изредка останавливаясь, чтобы немного отдохнуть. Солнце нещадно жгло кожу, постоянно хотелось пить, но я знал, что воду нужно расходовать экономно, и сдерживал себя от соблазна припасть губами к горлышку фляги. Монах не жаловался. Меня удивляло, как человек его лет мог выдерживать такие нагрузки. "Должно быть, он привык бродить по пустыням, - решил я, - Не зря же мне советовали взять с собой бродячего монаха".
Наконец день приблизился к завершению, и на пустыню опустились милосердные сумерки. Сегодня я устанавливал звенящий барьер вокруг места ночевки особенно тщательно. Недалеко отсюда находилось Скорпионье плато, получившее свое название за то, что в пещерах у его подножия гнездились хищные скорпионы. Гигантские насекомые вполне могли забрести сюда в поисках поживы. Сам я никогда не видел этих монстров, но, судя по рассказам, скорпионы были величиной с крупную собаку, и удар их ядовитого хвоста почти мгновенно убивал жертву. Крепкий хитиновый покров хорошо защищал скорпионов от оружия, и справиться с подобным противником, судя по всему, будет непросто.
Решив, что излишняя осторожность не повредит, я окружил монаха звенящей паутиной. Мало ли что могло взбрести на ум этому старику - я все еще не был уверен в том, что он не сумасшедший.
К счастью, ночь прошла спокойно, и утром, наспех позавтракав, мы снова двинулись в путь. Вскоре на горизонте показалась темная полоска - это были отроги Скорпионьего плато. Я проверил, легко ли ходит меч в ножнах, готовый в любую минуту к стычке с гигантскими скорпионами. Кое-кто из людей поговаривал, что твари могут зарываться в песок и сидеть так неделями в ожидании жертвы. А когда кто-либо имеет несчастье приблизиться к хищнику, тот молниеносно выскакивает из укрытия, засыпая глаза жертвы песком, и, покуда несчастный успевает опомниться, наносит удар смертоносным жалом. Честно говоря, я не очень верил подобным рассказам, но не отрицал, что это может оказаться правдой.
В небольшом кармане на поясе у меня хранилась склянка с сильным противоядием, за которое я выложил 5 золотых одному торговцу в Азнар-Лукате. Он убеждал, что это единственное зелье, способное справиться с ядом скорпионов. Главное - успеть его выпить прежде, чем яд подействует.
Плато медленно приближалось. Покуда мне на глаза скорпионы не попадались, но кто знает, может они действительно прятались под песком? Старик бодро шагал впереди, явно не подозревая о грозившей опасности. Решив, что не в праве рисковать его жизнью, покуда не добуду Кристалл, я окликнул монаха:
- Не торопись, старик. Здесь могут повстречаться здоровенные скорпионы, так что лучше я пойду первым. А ты, раз будешь идти сзади, иногда оглядывайся - вдруг какая-нибудь тварь увяжется за нами.
На спокойном лице монаха ничего не отразилось. Он молча пропустил меня вперед и зашагал позади. Казалось, его вообще ничто не может напугать.
Я немного сбавил темп, чтобы не слишком вымотаться перед возможной схваткой. Правая рука покоилась на рукояти меча, я постоянно осматривался по сторонам, стараясь не пропустить подкрадывающихся хищников. Быть может, я был слишком осторожен, но нередко это спасало мне жизнь. "Если ты в безопасности - будь начеку, ну а коль враги близко - смотри в оба", - это правило наемника я хорошо помнил.
Но пока мне везло. До плато мы добрались без приключений, и теперь дело стало за малым - нам нужно было забраться наверх. Испещренная множеством трещин и щелей, стена Скорпионьего плато оказалась почти отвесной. Я задрал голову, глядя наверх. Стена была высотой примерно в восемь человеческих ростов. Несколько небольших уступов разбросаны слишком далеко друг от друга, чтобы с их помощью можно было осуществить подъем. Но они были вполне пригодны для того, чтобы немного передохнуть на них, взбираясь по веревке. На своем веку мне приходилось штурмовать и более отвесные стены, потому на этот счет особых опасений у меня не возникало. Другое дело - монах. Я не был уверен, что старик осилит подъем. Хоть он и выглядел доволно крепким, для подобных упражнений нужна хорошая сноровка. Ну да ладно, в крайнем случае обвяжется веревкой, и я его вытяну. Я извлек из мешка крепкую веревку, оснащенную на конце тройным крюком, остро отточенные концы которого способны были отыскать зацепку в любой, казалось бы, самой гладкой поверхности. Раскрутив как следует крюк, я метнул его вверх, но бросок был неточным, и железные лезвия, со звоном скользнув по каменному боку плато, упали вниз. Бормоча проклятия, я принялся сматывать веревку, готовясь к новому броску. Все-таки эта треклятая жара порядком меня измотала - вот уже три года я не делал подобных промахов. Со второго раза крюк зацепился за край одного из уступов. Как следует дернув веревку, я проверил, надежно ли она держится за скалу. Тихо звякнув, крюк сильнее впился в камни. Я удовлетворенно кивнул и окружил себя заклинанием, замедлявшим падение, случись мне сорваться вниз. Меня окружила пелена плотного воздуха, как и всегда в таких случаях, стало труднее дышать, мои движения сильно замедлились, словно я находился под водой. Но осторожность была превыше всего. Добравшись по веревке до уступа, я развеял заклинание, чтобы не мешало двигаться, и закинул крюк на поверхность плато. Вновь окружив себя плотным воздухом, я принялся карабкаться наверх. Когда я уже почти добрался до цели, снизу раздался голос монаха, звучавший из-за окружавшей меня пелены словно из глубокого колодца:
- Крылан, осторожно, наверху кто-то есть!
Этого еще не хватало. Прекратив подъем, я стал соображать, что делать дальше. Спускаться не имело смысла - мне в любом случае нужно оказаться наверху. Может, снять заклинание, чтобы не мешало двигаться? Нет, слишком опасно - может тот, кто стоит на плато, как раз и поджидает меня, чтобы сбросить вниз. Ладно, делать было нечего, нужно подниматься. Может, там и нет никого - откуда монаху знать, что творится наверху. Просто старик решил подшутить надо мной. Хотя в это мне верилось с трудом. Я обнажил меч, второй рукой продолжая держаться за веревку, и медленно пополз вверх. Покуда я находился под действием заклинания, особого проку от меча не было, но мне не хотелось предстать перед лицом неведомой опасности безоружным. Добравшись до края стены, я осторожно заглянул на поверхность плато. Здесь меня действительно поджидали - это были скорпионы, я успел заметить троих, находившихся совсем близко от меня. Гигантские насекомые кинулись ко мне, часто перебирая множеством членистых ног. Времени забраться на плато у меня не было, а сражаться вот так, вися на веревке над обрывом, было равносильно самоубийству. Потому я сделал единственное, что было возможным в данном случае - отпустил веревку. Заклятье замедлило мое падение, я медленно опускался вниз, словно погружаясь в воду. Опустившись на расстояние, которое счел безопасным, я вновь схватился за веревку и посмотрел наверх - не собираются ли скорпионы прыгнуть мне на голову. К счастью, твари не решились на такое, хотя теперь они находились у самого края обрыва. Я видел множество ног, мелькавших возле того места, где крюк держался за скалу. Они ждали меня.
Я зло усмехнулся, наблюдая за возней хищников. Ждите, ждите. Сейчас я вас развлеку. Спустившись на карниз, с которого начинал подьем, я вновь развеял чары, замедлявшие падение, стянул с плеч вещевой мешок и извлек из него шкатулку из темного дерева. Внутри шкатулка была обита толстым слоем материи, предохранявшей содержимое от ударов. Я поднял темную крышку и достал небольшую склянку, хранившуюся внутри. По прозрачным стенкам сосуда перетекала густая жидкость темно-красного цвета. "Как вишневое варенье", - подумал я, продолжая усмехаться. Маленький ярлычок, прикрепленный к смоляной пробке, накрепко запечатавшей горлышко склянки, гласил: "Гремучая смесь. Не ронять!". Да, я держал в руках гремучую смесь - одно из наиболее сильных зелий, которые могут приготовить алхимики. Я берег эту смесь на крайний случай, и, похоже, он наступил.
- Отойди от стены, старик! - крикнул я монаху, внимательно наблюдавшему за моими действиями. Он подчинился без лишних вопросов.
Как следует примерившись, я бросил склянку вверх, целясь в тонкие ноги поджидавших меня скорпионов. Не дожидаясь, пока снаряд достигнет цели, я зажал уши руками, и прижался к каменной стене. Наверху грянул могучий взрыв. Стена плато вздрогнула, словно живая, сверху на меня посыпались камни и пыль. Я поспешно прикрыл голову плащом, растянув его над собой как навес, и предоставив материи принимать на себя удары сыпавшихся градом осколков. Наконец камнепад прекратился.
Я стряхнул с плаща камни и пыль и взглянул наверх, любуясь результатами своих действий. Ветер, свистевший над плато, гнал прочь клубы дыма и пыли, открывая моим глазам место взрыва. Там, где несколько секунд назад суетились голодные твари, в стене зияла глубокая выщербина. Несколько трещин черными молниями пробороздили каменный бок плато, одна из них спускалась почти к самому уступу, на котором я стоял. От хищных насекомых не осталось и следа, да и немудрено - вряд ли кто-либо смог бы выжить после такого взрыва. Но тут мной овладело какое-то смутное беспокойство, что-то я сделал не так. Сообразив, в чем дело, я посмотрел себе под ноги и громко выругался. На камнях уступа лежала моя веревка. В том месте, где когда-то крепился мощный крюк теперь болтался обуглившийся, обтрепанный конец, от которого еще поднималась тонкая струйка дыма.
Это надо же быть таким идиотом! Как я мог забыть про кошку? Все еще кляня себя за глупость, я придумывал способ, как бы взобраться наверх. К счастью трещины, проделанные взрывом в скале, были достаточно широкими, чтобы в них можно было просунуть носок сапога, а за неровности и изгибы, которыми они изобиловали, вполне можно было уцепиться.
- Тебе опять повезло, Крылан, - пробормотал я, обращаясь сам к себе, - Дуракам всегда везет.
Я подобрал веревку с уступа, засунул ее в заплечный мешок и принялся карабкаться наверх, окружив себя защитным заклинанием. Подниматься было довольно сложно, я часто оскальзывался, осыпая вниз щебень, и судорожно цепляясь руками за выступы. Хоть заклятье и не дало бы мне разбиться, начинать подъем сначала совсем не хотелось. Мне то и дело приходилось прижиматься к раскаленной под пустынным солнцем стене, а спину немилосердно жгли лучи белого светила. Моя одежда промокла от пота, во рту пересохло, до одурения хотелось пить. Повторяя про себя, что страдаю за собственную глупость, я упорно продолжал взбираться наверх, глядя на вожделенный край обрыва. Я гнал прочь мысль о том, что некоторые скорпионы могли уцелеть, сейчас я был не в состоянии сражаться, а гремучей смеси у меня уже не осталось.
Но удача не отвернулась от меня, на поверхности плато живых хищников не было видно. Несколько скорченных скорпионьих тел валялось в отдалении, между осколками камней тут и там были разбросаны оторванные ноги и клешни.
Первым делом я достал флягу и принялся жадно глотать воду. С трудом заставив себя оторваться от питья, я решил осмотреться, а заодно попытаться найти свой крюк. Поискав немного, я так ничего и не нашел и, махнув рукой, сел отдыхать на краю обрыва. Мне нужно было собраться с силами перед тем, как вытащить наверх старика. Сверху я видел, что монах решил перекусить. Устроившись в тени небольшого валуна, он достал из мешка лепешку и флягу и принялся за еду. Я подождал, пока он закончит, радуясь, что у меня есть повод отдохнуть, не показывая старику свою слабость. После короткой передышки я привязал веревку обугленным концом к большому валуну, а другой конец сбросил своему спутнику:
- Лазить по канатам умеешь? - спросил я без особой надежды в голосе. Монах отрицательно покачал головой.
- Ладно, тогда хватайся, - кринул я вниз, - Попробую тебя вытащить, - я расставил ноги пошире, и крепко сжал веревку руками. Натруженные ладони жгло, словно огнем, но я старался не обращать на это внимания.
Монах обхватил канат руками и ногами и повис на нем, словно гусеница на паутинке. Я поморщился от натуги и принялся тянуть веревку. И снова я пожалел, что не взял с собой ребенка - тащить его было бы куда легче. Старик поднимался вверх мучительно медленно. Иногда его довольно немилосердно ударяло о камни стены, но монах молчал, очевидно понимая, что мне не легче. С каждым рывком тащить становилось все тяжелей. Руки ныли от усталости, с ладоней, казалось, содрали всю кожу. Впрочем, я опасался, что так оно и есть. На середине пути старик предпринял попытку дотянуться рукой до уступа, недалеко от которого он висел. Сообразив, чего он хочет, я попрововал сделать несколько шагов всторону, чтобы подтащить монаха поближе к уступу. Это едва не стоило старику жизни - как только я оторвал ногу от камней плато, другая предательски скользнула вперед. Я почувствовал, что теряю равновесие, и ничего не могу с этим поделать. Лихорадочно заработав ногами, я попытался вернуть себе устойчивое положение. Веревка тянула вниз, и пока я пытался остаться на ногах, меня довольно близко подтащило к обрыву. Почти на самом краю мне все-таки удалось найти упор и я остановился, переводя дух. Борьба за жизнь монаха окончательно подорвала мои силы, теперь я с трудом заставлял себя даже просто держать веревку, не представляя, как буду тащить ее дальше. Монах не оставлял попыток дотянуться до уступа, от каждого его движения веревка раскачивалась, норовя выскользнуть из рук, но я держался, понимая, что это единственный шанс. Наконец старику удалось уцепиться за камни уступа одной рукой. Подтянувшись поближе, монах схватился за узкую трещину над уступом второй рукой. Наконец он выпустил веревку ногами и растянулся на узкой каменной площадке. Лишившись груза, я по инерции отбежал назад, снова едва не упав. Бессильно опустившись на камни, я пытался восстановить дыхание, с трудом перебарывая желание припасть к фляге. От одного взгляда на ладони меня передернуло. Старые мозоли были содраны, из открывшихся ран, в которые успели набиться пыль и грязь, сочилась кровь. Я достал из кармана на поясе бинты и кое-как наложил повязки, понимая, что всерьез заниматься ранами рано - мне еще предстояло вытаскивать монаха. Позволив себе довольно долгую передышку, я поднялся, подошел к обрыву и глянул вниз. Старик сидел на уступе и, казалось, дремал, оперевшись спиной на каменную стену. Однако когда я подошел к краю плато, монах поднял голову и посмотрел на меня.
- Ну что, готов к следующему подъему, старик?- хрипло спросил я.
Монах кивнул и поднялся на ноги. Я подобрал с камней веревку и крепко ее сжал, морщась от боли в разодранных ладонях. Пытка возобновилась. Я снова тащил веревку, скрипя зубами и ругаясь про себя. Наконец старик оказался наверху. Ноги меня держали с трудом, и потому я решил сесть. Монах уселся рядом со мной, всем своим видом выражая сочувствие.
- Я займусь твоими руками, - сказал он, глядя на успевшие пропитаться кровью бинты, - У тебя есть целебная мазь?
Не в силах сопротивляться, я кивнул и достал из кармана коробочку с мазью и свежие бинты. Старик тем временем снял старые повязки, извлек свою флягу и промыл мои раны. Заметив, с какой жадностью я смотрю на воду, в буквальном смысле убегавшую сквозь пальцы, монах протянул мне флягу. Я отрицательно мотнул головой, не хватало еще пить порцию старика, я и так чувствовал себя не в своей тарелке, принимая его помощь - помощь человека, которого готов убить. Старик действовал довольно профессионально, видно было, что ему не в первый раз приходиться оказывать первую помощь. Обработав раны мазью, он быстро наложил повязки, затягивая узлы крепко, но не слишком туго, чтобы не сильно стесняли движения. Закончив с этим, он обратился ко мне:
- Советую все же выпить моей воды. Я привык бродить по пустыням, и не нуждаюсь в таком количестве жидкости, как ты. Мне вполне хватает половины порции. К тому же сегодня ты истратил много сил, тебе нужно больше пить, чтобы восстановить их.
Доводы монаха звучали довольно убедительно, но врожденное упрямство заставило меня отказаться. Я не хотел быть в долгу у этого старика.
- Мы потеряли слишком много времени сказал я, поднимаясь на ноги, так что придеться поторопиться. Скорее всего этот выводок скорпионов не единственный в этих местах, поэтому я опять пойду впереди. А ты следи за нашим тылом, - хоть я и старался говорить бодро, на душе моей скребли кошки. Я действительно очень устал и не был готов к возможной схватке с монстрами. Оставалось надеяться, что удача все еще со мной, и стычки удастся избежать. К тому же мне необходимо было набраться сил - завтра по моим рассчетам мы должны добраться до Горящих Башен, а я понятия не имел, какие неприятности могут нас там поджидать. Никто не возвращался из Башен чтобы поведать о том, что за опасность они в себе таят.
Изнывая от жары и жажды я брел по горячим камням Скорпионьего Плато. Теперь я начал жалеть, что не воспользовался предложением монаха разделить с ним его воду. Жалел я так же и о том, что не захватил с собой лишнюю флягу. Что толку от того, что мешок немного легче, если того и гляди свалишься от жажды. Эта чертова жара меня доканала. Я не привык бродить по пустыням. Если бы дело происходило где-нибудь в Метиде, захваченной мною воды вполне хватило бы еще и на умывания.
Я заставил себя внимательней смотреть по сторонам, чтобы отвлечься от мыслей о воде. "Скоро должно стемнеть, - успокаивал я себя, - Тогда станет прохладней. И я смогу допить свою дневную порцию".
Но стемнело нескоро. Минуты растягивались в часы под этим сумасшедшим солнцем, каменная пустыня, раскинувшаяся перед глазами, навевала тоску. Везде, куда ни глянь, был мертвый камень. Единственным, что хоть как-то вносило разнообразие в унылый пейзаж, были груды булыжников и валуны, в беспорядке разбросанные вокруг.
Но вот, наконец, стало смеркаться. Я отыскал место, показавшееся мне более-менее укромным, насколько такое определение могло подходить к двум большим валунам, расположенным недалеко друг от друга. Ветер между ними не был столь назойлив, как на голом плато, да и от врагов отбиваться здесь будет удобней.
Примостившись подле одного из валунов, я блаженно прислонился уставшей спиной к его прохладному каменному боку и припал к фляге. Было очень трудно остановиться после нескольких глотков, но я знал, что завтра мне будет хотеться пить ничуть не меньше и потому заставил себя закрыть флягу и положить обратно в мешок. Посидев немного с закрытыми глазами, я принялся готовиться к ночевке. Усталость сказалась не только на моем физическом состоянии, но и на магических способностях. Я с трудом находил энергию чтобы преобразовать ее в невидимый звенящийй барьер. Я понимал, что волшебная сеть получается куда хуже и слабей, чем должна быть, но ничего не мог с этим поделать - я был на пределе и расходовать лишнюю энергию на сотворение заклинания значило окончательно подорвать свои силы, а, возможно, и здоровье. Когда имеешь дело с магией, никогда не стоит переоценивать свои возможности, иначе платить потом придеться собственной шкурой. Кое-как управившись с барьером вокруг лагеря, я решил, что уж на монаха точно не буду тратить драгоценную энергию. И так поспит, никуда не денется. Он, небось, и сам понимает, что один отсюда живьем не выберется - кругом слишком много скорпионов.
Я лег на камни, показавшиеся мне не такой уж плохой постелью - измотанное тело молило об отдыхе. Подложив мешок под голову, я почти мгновенно провалился в сон.
Тысячи колоколов звенели вокруг, словно звонари всех храмов разом свихнулись и принялись как попало дергать за колокольные веревки. Где-то в душе копошилась смутная тревога. Опасность! Этот звон говорит о беде!
Я открыл глаза и почти моментально вскочил на ноги. Сон слетел с меня в одно мгновение, звон говорил об одном - кто-то ломился сквозь барьер. Света луны было вполне достаточно, чтобы рассмотреть пришельцев - покрытые блестящими ребристыми панцирями скорпионьи тела, слегка извиваясь, неторопливо приближались. По камням скребло множество тонких ног, клещни распахнуты, хвосты, венчавшиеся смертоносными жалами, угрожающе покачивались из стороны в сторону. Скорпионов было множество, гораздо больше, чем поджидавших меня на плато. Считать их не было времени, нужно было действовать. Удирать от этой орды не имело смысла - я прекрасно знал, с какой скоростью скорпионы способны перемещаться, когда это нужно. Соревноваться с ними в быстроте бега, а тем более ночью, было откровенным самоубийством. Я не знал, знакомо ли этим тварям чувство страха, но очень на это надеялся. Судя по тому, как они осторожно приближались, свою шкуру хищники берегли. Может, если я убью самых ретивых, остальные не захотят лезть на рожон и поищут более легкую поживу. Издав боевой клич, я ринулся навстречу врагам.
- Нет, Крылан! - услышал я сзади крик монаха. Оказывается, старик не спал. Да и как он мог спать при таком трезвоне? Но какого дьявола он решил меня остановить, сам хотел сразиться со скорпионами, что-ли? Не имея времени на размышления, я очистил разум от всех посторонних мыслей и полностью сосредоточился на предстоящей схватке.
Как ни странно, едва я кинулся в атаку, скорпионы тоже бросились вперед. Первые два подбежали почти одновременно. Не дожидаясь, покуда они нанесут удар, я рубанул правого по самому, как мне казалось, уязвимому месту, направив меч в задранный хвост, чуть пониже ядовитого жала. Раздался хруст, словно сломалась толстая ветвь, и наконечник скорпионьего хвоста, кувыркаясь, упал на камни. Я едва успел обезвредить левого - жало было у самой моей ноги, когда я хватил по скорпионьему хвосту мечом, одновременно отпрыгнув назад. А новые враги уже подбегали. Еще два жала оказались отрубленными прежде, чем я осознал свою ошибку. Обезвреженные скорпионы отнюдь не были убиты. Лишившись главного оружия, они продолжали сражение, используя клешни и жвала. Двое первых уже впились в мои ноги, прочно зажав жвалами штанины из тонкой кожи и терзая голени клешнями. Острая боль в лодыжках говорила, что дела мои плохи. Еще немного и твари перекусят сухожилия. Я попробовал сбросить хищников с ног, но это было все равно, что пытаться стряхнуть с ноги вцепившегося в нее сторожевого пса - от резкого движения боль только усилилась, а твари и не думали отпускать. Еще один скорпион впился мне в левую ногу, чуть пониже колена. Я заскрипел зубами от боли и покачнулся. Проклятье! У меня даже не было времени, чтобы попытаться проткнуть облепивших ноги тварей мечом - постоянно приходилось обороняться от наседавших скорпионов, хвосты которых я еще не успел укоротить. Клинок молнией сверкал в лунном свете, нанося непрестанные удары, но я уже понимал, что живым отсюда не выберусь. Теперь моей целью было подороже продать свою жизнь. Монаха я не видел и понятия не имел, что с ним. Скорее всего, он был уже мертв. Я не мог обернуться и на всякий случай крикнул:
- Старик! - из пересохшего горла вырвался сдавленный хрип, я сам не узнавал свой голос, - Если ты еще жив - убирайся отсюда! Мое дело кончено!
Если он мне и ответил, я его не услышал, полностью поглощенный схваткой. Я рубил налево и направо, отсекал жала, готовые впиться в меня, подрезая их в момент удара хвостом. Однако ноги мои были прикованы к месту, потому я не мог даже развернуться, не говоря уж - отойти в сторону. Это меня и погубило. Неожиданно правую ногу пронзила острая боль, словно в нее воткнули раскаленный прут. Я дико завопил и едва не выронил меч. Огненная волна боли начала с ужасной скоростью разливаться по всему телу, ужаленная нога подвернулась, я почувствовал, что падаю на бок. Я лихорадочно пытался нашарить противоядие, хранившееся в поясном кармане. Еще один раскаленный прут впился в спину. От боли меня передернуло, все тело свела судорога. Я понял, что задыхаюсь. Боль была нестерпимой, но я не мог даже закричать. Тело перестало меня слушаться, его трясло, словно в лихорадке. Понимая, что смерть близко, я молил ее поторопиться, чтобы прекратить эти мучения. Еще одно жало впилось в руку, но от этого укуса боли почти не добавилось - ей просто некуда было усиливаться. Я уже ничего не видел - перед глазами плавали разноцветные круги. Казалось, эта пытка будет длиться вечно. Но вот боль начала стихать, круги становились все бледней, и наконец меня окутала столь желанная тьма...
Я открыл глаза и тупо уставился перед собой. Красное небо, под ним черные голые камни. Я так и думал, что попаду в ад. Что ж, хорошо, что я не рассчитывал ни на что другое, не то бы сейчас расстраивался. Хотя было немного обидно, что меня вот так сразу запихнули в преисподнюю, безо всякого суда и следствия. Осмотрев открывшийся глазам пейзаж, я невольно усмехнулся - как похоже на пекло, из которого я только что выбрался - те же мертвые скалы, та же проклятущая жара...
- А, очнулся, Крылан? - услышал я над ухом знакомый голос. Голос, который невозможно спутать ни с чьим другим.
- Старик! Вот уж кого не ожидал тут встретить! - я повернулся к говорившему и застонал от боли в ногах. Осмотрев себя, я изумился - мои изодранные штаны были аккуратно подкатаны, от ступней до колен обе ноги тщательно забинтованы, кое-где сквозь бинты проглядывала запекшаяся кровь, на кистях рук тоже были повязки, судя по всему недавно поменяные. Черт! Это как же называется? Я и после смерти буду в бинтах ходить?
- Лучше не шевелись, покуда мазь полностью не подействует, - посоветовал монах, присаживаясь рядом, - Еще часик полежишь - и вполне сможешь ходить.
- Что все это значит? - спросил я, полностью сбитый с толку, - Я что же, не умер?
- Выходит, что так, - старик подмигнул мне и улыбнулся, - Хотя напугал ты меня здорово.
Я молча смотрел на него, ожидая пояснений и не желая выставлять себя на посмешище идиотскими вопросами. Сообразив, чего я жду, монах принялся охотно объяснять:
- Я уж было почти договорился со скорпионами, когда они добрались до звенящей паутины и разбудили тебя....
- Договорился?! Проклятье, старик, что ты такое несешь?
- Язык у них не сложный, - спокойно пояснил монах, - Главная трудность в том, что он совсем не похож на наш. Чтобы его выучить нужно иметь хороший слух... и уметь мыслить как скорпион. У скорпионов нет слов, похожих на наши, они общаются глобальными понятиями, такими, как "еда", "опасность", "враг" и подобными. Покуда ты спал, я услышал, что приближаются скорпионы и попытался направить их к краю плато, сказав, что там много еды. Но они чувствовали опасность, исходившую от тебя и не хотели уходить, не разобравшись в чем дело. Я не так уж хорошо владею скорпионьим, потому не мог подать достаточно сильного сигнала о еде, который смог бы их сразу убедить. Но понемногу скорпионы начали слушаться, приближаясь к тебе все медленней. Я уж было начал надеяться, что удасться их отвадить, когда проснулся ты и, выплеснув волну агрессии, загубил все дело. Пока ты сражался, я не переставая сообщал скорпионам о еде, находящейся у обрыва, и как только они сочли тебя обезвреженным, направились в указанную сторону.
К счастью, я успел найти противоядие, до которого ты не сумел добраться и влил его тебе в рот. Делом это было нелегким - ты бился в агонии, и я чуть было не расплескал лекарство. Я даже не знал, сможешь ли ты его проглотить. Но все сложилось наилучшим образом, и противоядия, попавшего в горло, оказалось вполне достаточно, чтобы побороть сжигавший тебя яд. Когда ты успокоился, я занялся твоими ранами - скорпионы успели сильно разодрать твои ноги - ничего особенно серьезного, порезы не очень глубокие, правда их было много и кровь текла довольно сильно, к тому же нужно было промыть укусы. Закончив с этим, я решил вздремнуть, пока ты не проснешься.
Я сидел, тупо глядя на монаха и не знал, верить услышанному или нет. Звучало вся эта история очень странно. Скорпионий язык, волна агрессии... Бред какой-то. К тому же в рассказе монаха было несколько спорных моментов. Желая прояснить их, я спросил:
- А почему твари не трогали тебя, старик? Или они считают тебя за своего?
- Видишь ли, я не представлял для них угрозы.
- Потому что был безоружен? - с усмешкой спросил я, - Меч тоже входит в общие понятия скорпионьего языка?
- Нет, все совсем не так. Просто ты считал скорпионов опасными, готов был их убить, боялся их...
- Ты винишь меня в трусости, старик? - горячая волна гнева захлестнула мой разум, заставив подняться на ноги, рука привычно легла на рукоять меча. От охватившей меня ярости я даже не чувствовал боли в израненных ногах, - Как ты мог сказать такое, после того, что ночью я едва не отправился на тот свет, пытаясь спасти твою шкуру? - почти прошипел я.
- Ты опять меня неправильно понял, - ответил монах, - Сядь, тебе еще рано вставать.
От его спокойного голоса я разъярился еще сильней, садиться я и не подумал. Поняв, что я не сяду, пока не услышу оправданий, старик заговорил:
- Я имел в виду не страх, как ты привык его понимать, а опасения. Ты считал скорпионов опасными для себя, то есть для тебя они были врагами. Ты готов был от них защищаться, или напасть первым, если такая возможность предоставится. Потому они тебя тоже считали врагом.
- Вот как, - хмыкнул я, не торопясь верить его словам, - Стало быть если бы я не знал о скорпионах, они бы меня не трогали? Они что, мысли читают? - Гнев немного утих, зато теперь я начал ощущать боль в ногах. Стараясь не хромать, я сделал несколько шагов и сел на камни напротив монаха. Старик едва заметно кивнул, одобряя мои действия.
- Дело не только в скорпионах. Это общий подход к вещам, вернее, к живому миру. Ты не привык никому доверять, любой человек, зверь или птица внушают тебе подозрение. Ты окружен врагами, так по крайней мере тебе кажется. Именно это чувствуют скорпионы - агрессию по отношению к окружающему миру. Я же не рассматриваю все живое, как своих потенциальных врагов. Для меня скорпионы - просто жители пустыни, такие же безобидные, как песчаные черепахи или птицы в нашем саду. Не знаю, как тебе это еще объяснить... В свое время в обители я годами постигал эту науку, покуда не научился воспринимать окружающий мир таким, какой он есть. Никто из диких животных не причинит мне вреда, если я не посягаю на его безопасность, и если не представляю для него лакомый кусочек.
- Прекрасно. Вот ты и свел на нет все свои объяснения. Не станешь же ты теперь утверждать, что скорпионы питаются камнями. С какой стати им понадобилось слушать тебя и ползти куда-то на край плато, когда два свежих куска мяса были у них прямо под носом?
- Скорпионы не едят людей. Ну разьве что если уж очень голодны. Обычная еда у этих хищников - ящеры-трупоеды. Вот я и направил скорпионов к тому месту, где после устроенного тобой взрыва остались мертвые тела насекомых. Там наверняка уже вовсю пируют поедатели падали. На людей же скорпионы нападают только для самообороны, как и большинство зверей, которых несправедливо считают кровожадными убийцами - люди обычно сами провоцируют животных.
- Почему тогда ты не отвадил тех тварей, что поджидали меня у обрыва? - спросил я, все еще не желая верить в рассказ монаха.
- Во-первых, я не могу говорить на скорпионьем так громко - насекомые были слишком далеко, а во-вторых, даже если бы я и докричался до них, что бы я им сказал?
- Ну... придумал бы что-нибудь, про ту же еду, скажем.
- Я же говорил, что не умею обманывать. А на скорпионьем это и вовсе невозможно. Язык животных отличается от нашего еще и тем, что на нем нельзя солгать.
- Хорошо. Допустим все то, что ты мне сейчас наговорил - правда. Тогда почему же ты не рассказал мне все это раньше?
- Ты ведь сам сказал, что с тебя довольно моих проповедей. Я пытался кое-что тебе объяснить, но ты не желал слушать. Потому я решил молчать, покуда ты сам не захочешь меня о чем-нибудь спросить.
Наконец сдавшись, я махнул рукой. Монаха было не переспорить. Что ж, мне пришлось принять его рассказ, как один из вариантов объяснения всего происшедшего. Правду он говорил или нет, важно одно - я все еще жив.
Пока мы спорили, солнце успело подняться довольно высоко. Небо сменило багровые краски рассвета, которые я поначалу принял за отсветы адского пламени, на привычную голубизну. День снова обещал быть жарким, хотя других здесь, похоже, и не бывало. Я с удивлением обнаружил, что не хочу пить. Это было тем более странно, что ложился я, испытывая довольно ощутимую жажду. Я с подозрением уставился на монаха - уж не напоил ли он меня своей водой, покуда я валялся без сознания? Старик как ни в чем не бывало жевал походную лепешку. Заметив, что я смотрю на него, он ответил мне взглядом, и я вновь поразился глубине его черых глаз. Что за тайну они от меня скрывали?
Решив не задавать больше вопросов, я наспех проглотил свой завтрак, состоявший, как и у монаха из сухой лепешки, запил его несколькими глотками воды и поднялся, проверяя, как меня слушаются ноги. На каждый шаг израненные голени отзывались тупой болью, легкое покалывание говорило о том, что стянутые тугой повязкой ноги немного затекли, но идти было вполне возможно. На своем веку мне приходилось выносить куда более сильные мучения. Другое дело, что сегодня мы должны добраться к Горящим Башням, а боль в ногах отнюдь не улучшала мои бойцовские качества. Впрочем, я прекрасно знал - стоит вступить в схватку, и боль отступит перед азартом боя, потому особого беспокойства раны не вызывали.
Прохаживаясь из стороны в сторону, чтобы размять затекшие ноги, я обнаружил несколько отрубленных скорпионьих хвостов на месте ночной схватки. Осторожно подняв их, я завернул трофей в тряпицу и положил в мешок. Нечасто удается испытать на себе действие смертоносного яда и остаться после этого в живых. Яд скорпионов, как я сам убедился, действовал очень эффективно - практически парализуя жертву болью, он быстро распространялся по телу, за считанные секунды заставляя отравленного биться в агонии. Правда я получил тройную дозу, но чтобы свалить меня с ног и первого укуса было вполне достаточно. Хорошо если враги, которых я встречу в Горящих Башнях будут подвержены действию яда. Это сильно упростит задачу.
Бросив последний взгляд на два валуна, служивших нам ночным убежищем, я развернулся на запад, туда, где в сердце каменной пустыни, я знал, возвышались Горящие Башни. Монах уже был на ногах, поджидая, когда я отправлюсь в путь. Как ни горько это было осознавать, но, похоже, пока в нашем походе от него было больше пользы, чем от меня. Мы еще не добрались до Башен, а старик успел спасти мне жизнь... Если верить его рассказу. Я понимал, что если история монаха о ночных происшествиях окажется правдой, я становился его должником, и это меня совсем не радовало. Неоплаченные долги входили в список вещей, которые я больше всего не любил в этой жизни. Оставалась надежда, что в Башнях мне удасться расплатиться с монахом, хотя кто его знает... Может все неведомые опасности Горящих Башен ему тоже нипочем? Тогда зачем он идет со мной? Он вполне мог бы добыть Кристалл сам. Неужто я ему был нужен только для того, чтобы затащить на плато?
Я зло сплюнул под ноги, пытаясь прогнать досадные мысли. Скорей бы все это закончилось. Нужно было послушаться своего предчуствия и послать все к чертям еще тогда, в Метиде, в тот проклятый день, когда мне вручили письмо от Таргона.
Неожиданно в голове моей мелькнула догадка - может этот монах тоже работает на Таргона? Тогда это многое объясняло, в частности - откуда старик знает, на кого я работаю и почему он называет Таргона добрым... С другой стороны, зачем Таргону устраивать все эти игры - он мог бы просто познакомить меня с монахом, как с напарником... Или старик не хотел светиться и остаться чистеньким, вроде я его заставил это совершить... Ха! Как же я раньше до этого не додумался? Изображает из себя саму невинность, а сам работает на Таргона. Бродячий монах. Не зря Таргон так усердно советовал мне взять с собой именно бродячего монаха. До Таргона вполне могли долететь слухи, что я люблю детей, и потому он был почти уверен, что я отправлюсь за монахом. Постепенно догадка переростала в уверенность. Единственное, чего я не знал - что мне несла эта новость? С одной стороны, как оказалось, у нас с монахом общая цель, это было неплохо... А с другой - не попытается ли он меня убрать, избавив хозяина тем самым от лишних расходов. Ему, види те ли, не нужно золото... Что ему те жалкие десять золотых - он намерен получить все! Если старик меня убьет, тень не падет на Таргона - никто ведь не знает, что монах - его прислужник, меня будут считать погибшим на задании и Таргон окажется чист перед законами Гильдии.
Что ж, работает старик на Таргона или нет, на обратном пути придеться приглядывать за ним в оба...
Солнце перевалило за полдень, когда я наконец увидел вершины Горящих Башен, вынырнувшие из-за большой груды валунов. Отсюда Башни напоминали три черных костлявых пальца какого-то гигантского подземного урода, словно он высунул их наружу, а сам не смог выбраться на поверхность, да так и остался стоять под землей, указывая в небо трехпалой лапой. В том месте, гле стояли Башни, плато довольно сильно прогибалось вниз, потому их почти не было видно со сравнительно небольшого расстояния. А издалека острые вершины Башен, торчавшие над поверхностью плато, казались тремя черными камнями, подобные которым во множесте были раскиданы вокруг. Если бы я точно не знал, где искать Башни, на их поиски можно было потратить несколько недель. Горячий воздух, поднимавшийся от раскаленного камня, создавал впечатление, будто башни трепещут, подобно трем языкам черного пламени. Может быть, именно за это они и получили свое название.
Прежде, чем направиться к цели моего путешествия, я внимательно осмотрел впадину, раскинувшуюся передо мной. Мертвые черные пальцы Горящих Башен торчали точно посередине широкого углубления чашеобразной формы. Не заметив ничего подозрительного, я двинулся вперед, крепко сжимая рукоять меча. Монах молча шел следом.
По мере того, как я приближался к башням, во мне наростало скверное предчувствие, по всей вероятности, вызванное угрюмым видом построек и постоянной болью в ногах. Башни не были похожи ни на одно строение, виденное мною до сих пор - островерхие, высеченные из черного камня, башни поднимались на умопомрачительную высоту, ко всему прочему, они были неровными - каждая башня изгибалась под каким-то своим углом, и было непонятно, как они до сих пор не рухнули. Странные выступы, в нескольких местах кольцами охватывавшие стены башен действительно походили на суставы мертвых пальцев. Вне всякого сомнения, если все это строил человек, то более сумасшедшего типа я не мог бы себе представить. От одного взгляда на этих черных уродин бросало в дрожь.
Но сколь сумасшедшим ни был архитектор Горящих Башен, о входе он все-таки позаботился - у основания одной из башен зияла дыра, по форме походившая на створчатую дверь. А рядом с ней нас уже поджидали. Поначалу я принял тех, кто стоял у входа за крепко сложенных людей, или, по крайней мере, за полуогров. Но приблизившись, я понял, что ошибался. Более уродливых тварей мне видеть не приходилось. Фигурой и цветом кожи стражи башен действительно походили на людей, но только издалека, покуда я не разглядел их более подробно. У того, что стоял справа, вместо лица было нечто похожее на кубло копошащихся червей. Тонкие нити слизи, которой были покрыты черви, тянулись к накачанным плечам урода, тело покрывали грязные подтеки в тех местах, где пыль налипла на засохшую слизь. Верхняя половина черепа выглядела не лучше - создавалось впечатление, что кожу вместе с костями содрали с макушки стража, и на поверхности теперь красовался мозг розоватого цвета, покрытая извилинами тонкая корка которого подрагивала, словно желе при малейшем движении Червивого, как я назвал про себя этого урода. Если бы я позавтракал поплотней, при взгляде на этого красавца меня, наверное, стошнило бы. Его приятель выглядел не лучше, хотя лицо его еще можно было так назвать. На нем присутствовало все, что обычно бывает на лице, но расположено оно было таким образом, что разум отказывался воспринимать увиденное. Там, где у нормальных людей находится нос, у этого урода растянулись толстые губы, причем расположены они были вертикально. Нос же почему-то занял место правого уха. Один глаз находился на челюсти, другой прятался под пучком грязно-серых волос в районе виска, одно ухо находилось на подбородке, а второе я искать не стал. С меня вполне хватило увиденного. За свою жизнь я повидал всякого, и не думал, что какое-нибудь существо способно вызвать у меня столь глубокое отвращение.
Приближаясь к башне, я на всякий случай обнажил меч, но двое красавчиков не спешили кидаться в атаку, спокойно поджидая нас. Оружия у них не было, брони тоже - оба были абсолютно голыми.
- Здравствуйте, путники - обратился к нам Червивый. От его голоса у меня по спине пробежали мурашки. Складывалось впечатление, что к нам обратились сразу все черви, копошащиеся на лице стража, никак подругому я не мог объяснить этот хор визгливых дребезжащих голосов, приветствовавший нас.
- Мы здесь чтобы предупредить вас - произнес второй страж. Его голос, пожалуй, был не лучше. Не высокий и не низкий, лишенный всяких эмоций, словно говорил мертвец. К тому же каждое слово сопровождалось каким-то клокотанием, шедшим из чрева стражника.
- Когда-то мы пришли сюда за Кристаллом, - хором завизжали черви, отчего кора мозга их хозяина несколько раз болезненно дернулась.
- И Хозяйка сделала нас такими, какие мы сейчас - продолжил мертвецкий стон.
- Не входите в Башни, если не хотите, чтобы вас постигла такая же участь, - провизжал Червивый.
- Забудьте о Кристалле и поворачивайте назад, пока не поздно, - эхом откликнулся замогильный голос.