Жил-был на свете странный человек. Ходил он по свету и чего-то искал. Лез в болото, опускался на самое дно, шёл в лес и забирался на самые верхушки деревьев, заглядывал в гнёзда и в дупла, прыгал в реки и плыл за рыбами, рыл глубокие норы в земли и забирался на высочайшие горы, прыгал с края высокого утёса и летел с птицами на зимовку, а летом возвращался. Ещё он ходил в города и деревни, забирался по ночам в дома, в магазины, в библиотеки, в тюрьмы и всякие министерства. Конечно, его тут же ловили, он тут же и ускользал, и никто не понимал, что ему было нужно и как ушёл. Иногда он разговаривал с людьми, спрашивал, где то, что он ищет, а они не понимали, о чём он.
Со временем о нём стали говорить - ходит по миру безумный. И все думали, кто он такой и что он потерял. Но ведь это не было секретом. Когда я был маленький, говорил он, то упал с неба, разбился на мелкие кусочки, которые развеял ветер, разнесли звери, рыбы и птицы по всему миру, люди спрятали их в своих домах, в свои маленькие шкатулки и большие сейфы, в книги, сделали из них себе красивые фигурки и разные другие безделушки. Теперь, говорил он, ищу эти кусочки по всему свету, захожу в каждую дверь и залажу в каждую нору, говорю с совами и воробьями, спрашиваю слонов и медведей, хватаю за хвост кита - но тот меня не замечает - и гонюсь расспрашивать дельфинов. Удивительно, удивлялся он, но животные и растения знают о моей беде больше людей! Помогают мне советом, а иногда показывают, где упал один из осколков. Люди же ничего не знают и мне моё отдавать не хотят, а, что страннее всего, когда я забираю у них моё, они и не замечают этого. Но всё же человек нашёл все кусочки.
И вот, когда он нашёл, он понял, что это ещё не конец его пути. Ведь кусочки эти - лишь части некогда единого целого. Как же их теперь соединить? Это же не обычный камень, думал он, который можно как-нибудь склеить, чтобы было незаметно, и не обычный металл, печалился он, который можно спаять или отлить в готовую форму. Среди зверей не нашлось зверя, который бы мог помочь, и птицы не знали, что делать, и рыбы только растерянно пускали пузыри Дуб - и тот - не нашёлся, как быть. Тогда он опять пошёл к людям. И люди помогли.
Сперва кузнец сунул кусочки человека в горнило, где они все растаяли, как снег, и стали подобны воде. Потом кузнец достал эту воду и стал её молотить тяжёлым молотом. Во все стороны летели огненные искры, которые человек бережно собирал и снова подавал кузнецу под молот. И снова кузнец опускал тяжёлый молот на воду, и та разлетались искрами. Вечером того же дня кузнец закончил, и отдал человеку зеркало. Человек взглянул в зеркало и ничего не увидел, кроме отражения деревни и закатывающегося солнца за своей спиной. Кузнец пожал плечами и сказал, что нужно пойти на мельницу.
На следующий день мельник сунул зеркало под жернов, и зеркало смялось, подобно бумаге, а потом растёрлось в мелкую пыль, которая поднималась вихрем от малейшего движения воздуха, кружила-кружила, пугая человека, что улетит, но потом пыль опускалась под жёрнов и становилась ещё мельче. В конце концов, получилась белая-белая мука, которую человек понёс, конечно же, пекарю.
К ужасу человека пекарь смешал муку с яйцами и сделал тесто, а потом выпек из теста хлеб. Как же, думал он, теперь быть, всё смешалось, где моё, а где чужое? Пекарь сказал - отдай хлеб детям. Делать было нечего - хлеб надо съесть, отдаем его детям. И дети его съели. Тут уж человек совсем отчаялся - где же мне ему искать себя? Но потом он увидел, что дети выдыхают серебристый дым, который улетает к облакам. Дым сперва кружился с чайками, но потом пристал к одной большой туче и потом совсем слился с ней. Человек побежал за тучей быстро-быстро, потому что она стала улетать. Целый день бежал, до самого края ночи, а потом пошёл дождь.
Это было особенный дождь. Поле, над которым он лился, зазеленело, и через час на нём уже колосилась пшеница, а через два уже приехали машины, чтобы собрать урожай. Ужас человека дошёл до предела. Он был разлит над всем полем, его впитала пшеница, он напитал зёрна, а теперь люди пришли всё это забрать. И нечего сделать - не может он быстрее комбайнеров всё скосить и унести. И вдруг в середине поля он увидел белую точку на верхушке одного из колосьев, и без всяких мыслей он помчался к ней, сколько было сил. Ножи машин крутились всего в нескольких метрах, когда он добежал и сорвал блестящее и прозрачное, как стекло, зерно со стебля пшеницы, и побежал прочь.
Он нашёл небольшой заброшенный дом, и там был маленький глиняный горшок. Он накопал земли и положил её в горшок, сделал в земле ямку и положил туда спасённое зернышко. Три года человека ухаживал за ним, и наконец весной пробился зелёный росток. К июлю он вырос в огромную яблоню, корни которой раскололи горшок, и яблоня вышла на корнях во двор и закопалась в землю.
Сейчас я зацвету, сказала яблоня. И зацвела. На самой нижней ветке, на самом тонком побеге распустился единственный белый цветок. Но не успел человек вдохнуть его аромат, как лепестки опали и гипантий с завязью внутри стали набухать. Зелёный цвет яблока быстро сменился красным, а потом яблоко стало совсем красным, как кровь. И перед тем, как упасть, оно сделало первый удар - это был удар сердца. Человека подхватил своё сердце, но оно не билось. Оно стало серым, сухим и твёрдым, потом оно покрылось трещинами и рассыпалось на камушки. Все снова, опять, по новой идти к кузнецу? Нет, не пойду. Не могу больше. Сколько можно?
И человек остался жить один в своём доме, а яблоня цвела каждый год, как обычные яблони. Прошло много лет. Вокруг его дома вырос город. Почти за окном открылась станция метро, разбили парк, шумел огромный торговый центр. Всё человечество словно переехало к нему под бок, чтобы докучать своей суетой. Но, к счастью, его яблоню никто и не подумал срубить, но аккуратно окружили её крепкой чугунной оградой. Все эти годы он жил только благодаря ей, ухаживая за ней, поливая, прогоняя вредных жуков. Каждый вечер он держался за листья её веток, как будто это были пальцы человеческой руки. И, поскольку люди проявили такую заботу о его дереве, то он не сильно сердился на гам за покосившимися рамами окон его дома.
Но потом пришло письмо из министерства градостроительства о том, что его дом портит облик города. Оказалось, что дом стоял в самом центре города, буквально в его геометрическом центре. Если бы в нём жил хотя бы известный, уважаемый человек, какой-нибудь добрый дедушка хотя бы, которого все знали и любили, то дом бы сохранили как память о замечательном человеке. А этот человек - был просто человек. И хотя он был уверен, что город возник лишь потому, что здесь он росла его яблоня, и убеждал всё население и всех чиновников в этом, обращаясь к ним со страниц газет, с экранов телевизоров, через динамики радио и через веб-сайты, - никто его не слушал. Хорошо, говорили, яблоню мы сохраним, но этот дом - безобразен и скоро развалится. И опять человек был бессилен, и его судьбу решали люди. Они пришли и разобрали его дом по брёвнышкам всего за пару дней, и скоро от него и следа не было.
Человек молча сидел под яблоней, пока это происходило. Там он и остался жить. Но не прошло и нескольких месяцев, как полицейский спросил его паспорт. Человек встал и показал ему тёмные камешки, сказав, вот моё сердце - это лучше паспорта, больше ни у кого такого нет. Полицейский засмеялся и потребовал паспорт опять. Человек удивлённо посмотрел и поднёс камешки ближе к лицу полицейского, но, поняв, что тот ждёт чего-то ещё, убрал их в карман. Ну, ведите, господин полицейский, сказал он. Куда? А, ну да, - и полицейский повёл человека в полицейский участок.
Там человек решил тряхнуть стариной и выскользнул из полицейского участка, как это бывало когда-то. Но в этот раз всё было по-другому. Теперь его преследовали, его ловили и сажали за решётку. Он ускользал и стремился назад, под сень своего милого дерева. Но его ловили опять и сажали решётку, и прутья становились всё крепче и толще, и щели в камере были всё уже, и воздух едва туда проникал.
Однажды кто-то сунул ему в тюремный обед фотографию. Это была фотография места, где росла его яблоня. Но там её не было. Куда она делась, спросил он? Она ушла, все отвечали. Как ушла? Ну, ушла. Они всегда уходят, все отвечали. Да что же это такое, воскликнул он. Это проклятый мир, это проклятая жизнь, закричал он. Всё у меня отняла судьба, и даже дерево ушло от меня! И вдруг он стал подобным чёрной тени, тонкой, как нить ДНК, и широким, как покрывало ночи. Без усилий протиснулся сквозь тончайшую щель и поднялся в небо. И нависнув высоко над ненавистным городом, он раскинул над ним свою широкую чёрную тень. Тень росла и ширилась, пока не закрыл весь небосвод. А когда не стало видно ни солнца, ни луны, ни единой звёздочки, люди зажгли фонари и лампы. Тогда тень стала сползать вниз, обволакивая каждый фонарь, каждую лампу и люстру в городе. Скоро уже не осталось почти ни одного светлого местечка, все свечи потухли, и даже светлячки не могли зажечься.
Лишь одна лампа в городе горела, над единственным столиком, в единственной комнате, в единственном доме. И опершись локтями на стол, глядя в беспроглядную темноту города, сидела за столом молодая девушка. Тень прислонилось к окну её комнаты и проявило лицо человека. И глаза человека не двигались, остановившись на девушке. Он уже ничего не видел, но в его памяти она отпечаталась, как на фотоплёнке. И с каждой секундой образ становился ярче и ярче и стал уже ослепительно белым, но черты были также ясны, и тень просветлела. Город залило солнечным светом.
Ты злой, уйди, сказала девушка. Ты напугал всех людей. Ты хотел забрать у людей свет, чтобы они жили во тьме. Это правда, ответил он, можно я ещё немного здесь побуду. Нет, уходи немедленно, что ты смотришь на меня через окно, как какой-то вор? Ты зря смотришь, у меня нечего красть. Подожди ещё чуть-чуть, и я уйду. Тогда я уйду, ответила девушка, и вышла из комнаты.
Человек соскользнул с оконного стекла, как жёлтый осенний кленовый лист, и, покачиваясь в воздухе, медленно опускался вниз. Его подхватил ветер и мёл его по всем улицам города, пока не смёл, как мусор, далеко-далеко. Оказавшись на просёлочной дороге, он встретил там прохожего, спешившего в магазин за молоком для картофельного пюре. Постой, прохожий, сказал человек. Чего тебе, я спешу за молоком! Скажи мне, кто эта девушка, спросил человек, быстро нарисовав лицо неизвестной на земле. О, она же дочь кузнеца! Спасибо, дорогой прохожий! А не подбросишь до города? О, нет, дорога закрыта, ищут беглеца. Всё, мне пора, а-то магазин закроется, сказал прохожий и побежал. Постой! Как найти кузнеца? Прохожий крикнул в ответ, не оборачиваясь, - беги за мной, в магазин забежим, молока купим, потом всё тебе скажу.
Едва успев купить молока, они вышли из магазина, и прохожий сказал, что кузнец живёт в его деревне, а его дочь уехала в город несколько лет назад. С тех пор кузнец пьёт, не просыхая, потому что она его не навещает, писем не пишет. А телефон? Телефона здесь нет, никакой связи. Да и письма-то не доходят - почтальон повесился. Так, может, письма ещё где-то хранятся? Ну ясно, их на складе почты сваливали все эти годы. Давно повесился? Да в том же году, когда дочка кузнеца в город отправилась. Выходит, там горы писем. Ну, горы, да. А где склад? Ладно, давай, провожу. Только что ты собираешься делать? Человек посмотрел на него и нахмурился. Как зовут кузнеца? Степан Теньков.
Писем и, правда, были горы. Их там были сотни тысяч, нераспечатанных, сырых, адреса потекли, и имена получателей и отправителей едва читались. Под ними рылись крысы и ползали тараканы. Но выхода не было, нужно было найти письма кузнецу, хотя бы несколько. Дочь не могла забыть отца. Что-то должно было найтись. Неделю человек перерывал эти горы. Днём, ночью, но разницы не было: в помещение склада едва пробивались лучи света, и ночью было светло, как и днём. Он едва не ослеп, и уже не надеялся прочитать имя, если бы оно и сохранилось.
Конечно, он его нашёл. Ну, в этом даже я не сомневался. И он побежал к кузнецу, крича на всю округу. Нашёл! Нашёл! Письмо! Степан Теньков! Кузнец! Кузнец! Скорее выходи! Кузнец вышел, качаясь. И человек подбежал, накинулся на него, обнял и кричит всё о письме, тычет им ему в лицо. Что, говорит кузнец. Ты что с ума сошёл? Может, и сошёл, а ты, кузнец, возьми да посмотри, что я тебе принёс! Кузнец взял в руке помятую грязную бумажку, подозрительно толстую, с одной сторону глянул на неё, с другой, опять перевернул, перевернул вверх ногами, ещё раз повернул. Видит - письмо. От кого? Читай, читай сам! Читает - и бросает на землю, и топчет. Чертовщина, кричит, чертовщина! Да нет же, дурак! Человек толкнул его на землю, поднял письмо, открыл и стал читать потёкшие строки.
Оказалось, что до дочери кузнеца, Ани, дошёл ужасный слух, будто отец её застрелился, как она уехала с матерью. Вот ведь слухи! Нелепые люди. Всё перепутали. Но когда кузнец понял, что дочь его не забыла, то расплакался и, не переставая плакать, спросил, чем он может отплатить человеку. И человек показал ему камешки. А, это же ты, человек, я же уже делал для тебя зеркало. Теперь сделай сердце. Как скажешь! И, поливая камни слезами, он выковал из них сердце, почти как живое. Но оно не живое, сказал человек. Вижу, не дурак, - ты же к кузнецу пришёл, чего ты ожидал? Жизнь берётся от жизни, ты что, не знал? А это камни, скажи спасибо, что я из них что-то выковать сумел. Но они были живыми! Тогда отнеси это сердце моей дочери, она работает в реанимации. Потом напишешь письмецо, что из этого получилось. Нет уж, только не письмо, сказал человек и пошёл, забыв, что в город никого не пускают.
Увидав, что дорога перекрыта и на ней стоят несколько вооружённых военных, он понял, что люди серьёзно настроились против него. Это уже не полицейские, это армия, готовая уничтожить его, словно инопланетного захватчика. Бог с ними, пусть воюют, с кем хотят, - решил человек и превратился в тень маленькой мыши, нырнул в одну из мышиных нор, которыми богаты поля, и по подземным ходам, прорытым грызунами, устремился на ту самую улицу, где стоял тот самый дом, где его никто не ждал. Он проскользнул по трубам в ванну Ани и снова стал человеком. Он нашёл ту комнату, где встретил Аню, и вошёл, ничуть не скрываясь. Аня, у меня весть от твоего отца. Тень, убирайся! Я не тень. А кто ты, лжец? Я просто человек, которому твой отец выковал из камня мёртвое сердце. Не может этого быть, сказала девушка. Может. Тебе наврали. Повесился почтальон. Не верю. Ну и не верь, это же просто сказка. Ну ладно, я тебе верю. Дай сюда это сердце. Она взяла каменное сердце в руки и нежно сжала его в ладонях. Несколько минут они просто так стояли и молчали. Она держала в руках его сердце, а он смотрел на неё. И вдруг в руках у Ани забилась птица. Аня открыла окно и отпустила птицу на волю.
Постой, она же мне нужна! Пусть летит, идём к папе. И они пошли вдвоём по дороге, прошли мимо военных, и военные их пропустили. Казалось, что они забыли, зачем их поставили здесь, забыли, что недавно этот человек сбежал из тюрьмы и похитил весь свет. Да и естественно, подобное было слишком невероятным, слишком фантастическим, чтобы допустить, что этот странный человек всё это проделал.
Наконец дошли до места, где недавно бросил человека ветер. Девушка узнала родные края, увидела вдалеке трубу родного дома и трубу кузницы, из которой валил дым. И она побежала через поле к отцу. В это же время птица человека пролетала над кузнецом и клюнула его в плечо. Тот отмахнулся, она опять клюёт, и снова, и снова. Терпение кузнеца кончилось, он схватил молот и стал им бить туда, куда присаживалась птица. Стой, закричал он, прибью! Но птица вспорхнула и полетела, кружа и дразня его. Кузнец бросил молот и побежал за ней. Добежав до поля, он увидел, что с поля выбегает плачущая девушка. Папа-папа, кричала она, и, подбежав, обняла. Доченька!
Вот так они воссоединились. Вскоре подошёл и человек, рядом на высокой травинке села его птица. Эй, ты, крикнул человек. Птица ответила голосом, похожим на скрип пенопласта по стеклу, и улетела. Ну вот, опять, я почти поймал её! Я столько лет гнался за ней, столько пережил. Девушка, обернувшись и увидев его негодование, засмеялась. Тебя как зовут, человек? Алексей. Ну вот, Лёшенька, что я тебе скажу, не беспокойся о птичке. О ней позаботится небо. Небо заботится обо всех птицах. Там и моя где-то летает, и папина. Только небо их держит и знает их пути, а нам их не удержать в руках. Человек вдруг обнял её и сказал: ну, хоть тебя-то я удержу? Ха-ха, не знаю.