Соловое- не вымирающее село. Да, сморщилось, поджалось,но не опустело вовсе. Жизнь в нем все-таки идет. Не та жизнь, которая била ключом пятьдесят лет назад, когда и население было впятеро против нынешних полутысячи. И школа работала, и детвора шумела по селу, устраивая игры и забавы. И конезавод был, и ток, и механическая мастерская.
Сейчас- ничего нет. Жизнь другая идет. Слабая, едва заметная.
Мало стало мужиков . В девяностые часть уехала в город, часть спилась, а остальные растерялись. И можно было тогда подумать- вымирают Соловые.
Но прошло десяток лет. Пьяницы, которые зажигали так, что и жить нельзя, не выстояли и отошли в мир иной. А те, которые порассудительней, вовсе утихомирились и погоды в селе не делали. Появились еще и спокойные, непьющие мужики. Немного. Но появились. Силы в них не было, но доброта была. Один из таких, повстречав меня на прогулке, уговаривал взять с собой четыре тыквы. "Как же я их унесу,- разводил я руками . "Тележку привези, отвечал мужик. А еще лучше, пусть Денис приедет. Возьмет."
А вперед вышли женщины, бабы. Более выносливые и работящие.
Худшее они пережили. И в нулевые годы стали потихоньку подыматься. Заводить живность и вести свое хозяйство. А в десятые годы жизнь уже была сносной.
Даже и достаток небольшой появился. Возвратились из города в свои заброшенные дома еще не старые соловчанки. Кто на лето, а кто и навсегда. Строили новые домики, или устраивались в старых.
Почти не было детей( с десяток ребятишек маленький автобус возил на занятие в районный центр Чаплыгин), но вдруг возник маленький ручеек детей бывших.
Женщины и мужики в самом соку стали нет-нет да и заезжать . В детские годы проводили они здесь летние месяцы, теперь повзрослели,но воспоминания засели в них, как клещ и позвали назад на родину предков.
В городе они кой чего достигли и деньги у них завелись. Стали они строить в селе современные дома. Жили в своих отстроенных хоромах мало, приезжали ненадолго. Но всегда возвращались и почитали хорошим тоном местным показаться не без шуму.
Село было просторное. Большая редкость в наших местах. И хотя часть домов оставались заброшенными, но само село осталось. И стало понятно, начальный замысел был удивительно хорош.
Одна широкая прямая улица, большие огороды, живописные виды, соразмерные дома с невысокими потолками и пологими крышами, окна с резными наличниками Невысокие с деревянным штакетником заборчики, а огороды и вовсе без заборов.
Не было уродливых башен, белокирпичных домов, высокой сплошной ограды из металлического профиля.
А была соразмерность и простор. И чем дольше ты жил в селе, тем лучше понимал его неприметные достоинства.
И тем охотнее совершал прогулки, которые особенно хороши были ранней осенью.
Подходя ближе к концу улицы, всегда останавливался я у бесхозной, растущей рядом с дорогой, яблони. Яблоки в яблочный год ровным красно-желтым ковром устилали траву. И я поднимал с земли несколько яблок поспелее и грыз их прямо на ходу.
За яблоней дорога раздваивалась. Прямо шла Соловская, а налево дорога на Солнцево.( ближнее село).
По этой дороге я и шел, чтобы удлинить маршрут. Шагалось легко, дорога вела под горку к заросшему густым кустарником ручью. Здесь я набирал совсем уже спелый шиповник. Не столько для еды, а просто так. Перейдя через мосток( вода в ручье к осени пересыхала) я поднимался в гору и встречал стайку молодых козочек, которые едва-едва стояли на тонких ножках. Они паслись около дороги, а по ней за день проезжало разве что десяток машин да чаплыгинская маршрутка. Козы шли сами по себе, хозяйки не было видно ни в одну ни в другую сторону.
Через неделю только повстречался я с ней- крепкая восточная женщина в длинном цветастом платье вела за руку мальчонку лет пяти. Почему то напомнил он мне детскую мою фотку.
А я шел дальше и дальше. Уже не считая километров, а только засматриваясь на окружающий пейзаж.
Наконец, я достиг самый высокой точки большого пологого холма и остановился отдышаться. Дул свежий ветер и одновременно пекло солнце. И во все четыре стороны открывался вид необыкновенный. Я стоял как раз между Соловым и Солнцево, между соловской церковью и солнцевской. Степь не была ровной, как стол. Плавные холмы переходили друг в друга, как волны. Посадки, рощицы, лесок все колыхалось в небесной синеве и уходило вдаль.
Долго долго смотрел я и никак не мог насмотреться. Почти не было примет времени. Даже столбов электропередач. Точно такую картину взгляд мог видеть и сто, и сто пятьдесят лет назад. И точно так же она радовала человеческий глаз. Только тогда не машина редкая по дороге проезжала, а карета, бричка, телега.
Мне вдруг пришло в голову, что хорошо бы устроить в этих местах не автомобильную дорогу, а обычную грунтовку. И ездить по ней исключительно на гужевом транспорте. А в селах построили бы постоялые дворы, как в девятнадцатом веке. И путешественники, никуда не спеша, одолевали бы путь от Москвы до Воронежа не в восемь часов, а в две недели. И эта медленная дорога со многими остановками запомнилась бы путникам на всю оставшуюся жизнь.
И они бы вволю насмотрелись на репейник, крапиву, лебеду, цикорий, одуванчик. Их бы укачивало в карете и они грезили бы наяву в пахучем ядреном воздухе. А ночью на постоялом дворе крепко и сладко спали.