Есть такая байка. Про Федула. Что этот самый Федул - губы надул. У него спрашивают, что ты, Федул, опечалился, а он и говорит:
"Кафтан прожег."
"А велика ли дыра?"
"Один ворот остался."
Этот анекдот рассказывала мне бабушка, когда я, иной раз, застревал дома и мы с ней сумерничали на пару, вместе. Обычно то я дома не сидел. Занятий у меня было по горлышко.
Но не уроков. Уроки делались сразу после школы, в полчаса. И все- свободен! Свободен на весь огромный день. Свободен, как птица. Хочешь на горсоветский луг лети, хочешь прошвырнись до вокзала, хочешь на речку сбегай . Да все с друзьями. А с друзьями- десятки затей, о которых я расскажу как-нибудь отдельно. Но бывало, что в дождливые дни я оставался дома с бабушкой . И мы беседовали. Я ее теребил, задавая разные вопросы.
"Бабань, а ты в школе хорошо училась?"
"А как же, внучек"
А сколько лет ты училась?"
"Два года. В нашей поселковой школе детей только два года учили."
"А ты что-нибудь помнишь из того, чему тебя учили?"
"Конечно. Все помню"
"Да, ладно...Все. Скажешь тоже! - усомнился я,- А расскажи какое-нибудь стихотворение на память. Вы же учили в школе."
И тут, к моему удивлению, бабушка принялась шпарить, как по-писанному. Сам то я с трудом могу выучить стих и мучился очень, когда к новогоднему утреннику мне надо было рассказать басню "Стрекоза и муравей" . Ох, и невзлюбил я тогда дедушку Крылова! Бабушка же взялась за дело бодро и рассказала стих энергично, ни разу не сбившись:
Пахнет сеном над лугами...
В песне душу веселя,
Бабы с граблями рядами
Ходят, сено шевеля.
Там - сухое убирают;
Мужички его кругом
На воз вилами кидают...
Воз растет, растет, как дом.
В ожиданьи конь убогий
Точно вкопанный стоит...
Уши врозь, дугою ноги
И как будто стоя спит...
Только жучка удалая
В рыхлом сене, как в волнах,
То взлетая, то ныряя,
Скачет, лая впопыхах.
"Здорово!"- в искреннем восхищении заметил я.
Бабушкина память так меня изумила, что одну-две строфы ее стихотворения я запомнил. Через много лет в антологии русской поэзии наткнулся на этот стих, как на родного и чуть не прослезился.
"Вот же он!- радовался я, как ребенок. А стихотворение это написал, оказывается, известный русский поэт Аполлон Майков и называлось оно "Сенокос".
Расскажу о бабушке чуть подробнее, ведь теплая память о ней сохранилась во мне на многие годы.
Она была очень простодушна и очень добра. Ее простодушие было столь велико, что могло сойти за глупость. Но она, отнюдь не была глупой. Расскажу вам про кур. Мы обитали в маленьком городке, а особенность маленьких городков в том, что в них мирно уживается, как городская, так и деревенская жизнь. Хотя мы жили в обычном многоквартирном доме, у нас, как и у большинства, были еще разные довески в виде сараев, гаражей, садовых, огородных участков. Но для рассказа сейчас важно сказать, именно о сарае, в котором бабушка держала кур. Куры, понятное дело, неслись. Бабушка не считала количества яиц. Наша загруженная работой мама, однажды ,утомившись от науки, решила навести порядок. Она завела тетрадь, в которую стала записывать сколько какая курица и когда снесла.
"Манечка,- бабушка так чуднО называла маму,- что их считать? Сколько есть- все наши." На том дело и кончилось.
Когда я был маленьким, она нередко играла со мной в "молчанку". Выигрывал тот, кто дольше промолчит. Я, как правило, выигрывал. Но, выигрывая, засыпал.
Бабушка никогда не ругала меня и не кричала на меня, она давала мне полную свободу действия и перемещений. Никогда не спрашивала она об уроках, что я особенно ценил. Теперь я понимаю, что именно бабушка была в нашем доме "хранительницей очага". Если выражаться высоким слогом. Именно на ней держалось все хозяйство.
Мама работала учителем в школе. Она преподавала математику и черчение. Работала она и в школе, и дома: проверяла тетради, составляла планы, готовила карточки для индивидуальных заданий. Ее попросили наладить преподавание черчения, которое в те времена считалось важным и нужным для практики предметом. Чтобы ученики лучше понимали черчение, мама покупала красивые разноцветные куски мыла и из них сама с необычайным тщанием и совершенством вырезала самые разнообразные детали с уступами, впадинами, отверстиями, скосами, желобами. Я полагаю этих "мыльных" деталей у нее было с полсотни. По ним ученики в школе выполняли изображения предметов, их проекции и разрезы.
Маме было не до хозяйства.
Дедушка тоже много работал. Хотя дома- отдыхал. Он работал всю жизнь, начиная с двенадцати лет и выглядел старше своих лет. Дома он выполнял мужскую работу.
Мама и дед нас с Вовкой любили, но чувства свои проявляли сдержанно. И могли быть иногда строгими. В бабушке же строгости не было никакой. Одна доброта.
Расскажу один случай. Дело обстояло так. В бабушкиной комнате стоял огромный немецкий сервант(подарок дяди Жени). В нем было множество больших и маленьких шкафчиков, полочек, углублений. А наверху, за стеклом - красивая посуда и дюжина хрустальных рюмок.
Мне исполнилось одиннадцать лет и мы с Вовкой решили отметить мой юбилей. Событие было исключительное. То есть оно было исключительным не потому, что юбилей, а потому, что его задумали отметить. У нас в доме дни рождения не отмечались и подарки по такому малозначительному событию не дарились. Просто мы хотели пригласить девчонок в гости(Аню и Галю),а какой повод мог быть лучше дня рождения?! Празднование решили провести не дома, а в саду.. Наш сад находился в десяти минутах ходьбы от дома. В нем был сарай для садовой утвари, который мы считали за маленький домик. Там была кровать, тумбочка и один стул. Я любил бывать в домике летом. В углу домика было свалено сено.
Мы с Вовкой решили купить две бутылки ситро. А для праздничности на время взять из серванта четыре хрустальные рюмки. Благо ключ нередко торчал в шкафчике и взять рюмки незаметно не составляло труда. Задумано- сделано. Девчонки пришли, мы весело посидели, а когда пошли их провожать рюмки сунули в подпол, чтобы на следующий день забрать.
Каково же было наше удивление и смятение, когда рюмок назавтра в подполе не оказалось. Беда! Нам грозил дедушкин праведный гнев и справедливые санкции. Грустные и поникшие вернулись мы домой.
Ключ по-прежнему торчал в шкафчике. Механически, без всякой мысли открыл я его и посмотрел на переливающиеся грани рюмок. Шесть из них стояли впереди, а две во втором ряду за ними. Я поправил одну из рюмок и мне показалось, что в заднем ряду явный их избыток. Что такое? Быстрым движением я отодвинул передний ряд. Так и есть! Сзади стояли не две рюмки, а шесть. О чудо! Все рюмки необъяснимым образом оказались на месте.
Конечно, потом я догадался, что это бабушкиных рук дело. А она и бровью не повела. И полслова не сказала. Как будто и не было ничего.
В том же серванте, но уже в другом шкафчике бабушка хранила одну важную книгу, которую нам не показывала, но мы с Вовкой не раз ее с любопытством разглядывали. Это была библия с красочными и выразительными картинками. Я спрашивал у бабушки:
"Бабань, неужели ты веришь в бога?"
Бабушка отвечала дипломатично: "Не знаю, внучек. В молодости не верила. А сейчас- немножко верю."
"Как же можно верить в бога? Что он? На небе что-ли живет, в облаках?- глупо спрашивал я, воображая, что срезаю её наповал. Словоохотливая бабушка тему развивать не захотела и я оставил неприятный для нее разговор.
Как-то, проездом, у нас остановилась бабушкина хорошая знакомая. Она должна была переночевать и на следующий день поездом уехать. Утром, не прощаясь, она собралась и уехала. К вечеру бабушка обнаружила, что библия исчезла. Ее знакомая, которой она показывала книгу, оставила в глубине шкафа записку, в которой признавалась, что взяла библию и что ей очень стыдно. Кроме того, она оставила в бумажке сто рублей( немалые по тем временам деньги). Бабушка решительно отказывалась обсуждать пропажу. Несколько недель она ходила, как в воду опущенная. Но природное жизнелюбие и уравновешенность взяли свое.
А я с тех пор никогда не спрашивал у бабушки верит ли она в бога.
Много лет прошло с тех пор. Бабушки уже давно нет в живых. Но я вспоминаю о ней с огромной любовью .Одно время меня мучила мысль, что я никак бабушке не отплатил за ее доброту. И ничего для нее не сделал. А ведь я уже вырос и мог бы помочь ей хоть в чем-то. А вот теперь ее нет и помогать некому и долг мой всегда со мной и останется.
Но однажды в руки мне попалась мудрая книжка, а в ней я вычитал мудрую мысль, которая все разрешила и все поставила на свои места. Не надо переживать, если ты не можешь вернуть долг человеку. Никакой в том беды нет. Ты всегда можешь вернуть долг любому другому человеку и это будет равносильно тому, как если бы ты вернул долг твоему благодетелю прямо в руки.
С тех пор я успокоился. А через некоторое время пошел работать в школу. Меня не интересовали отличники или сильные ученики. Я искал тех, кто нуждался в моей помощи. И находил их в избытке. Я учил их математике. Но на самом деле математика была только прикрытием. Единственное, что было важным так это жалеть детей и гладить их по головке. В прямом и переносном смысле.