Аннотация: Просто захотелось написать что-то доброе и светлое. Рассказ прошёл в полуфинал СНП-2007. Опубликован в журнале УФО. В переводе на украинский язык
Если кто-нибудь скажет вам, что у ангелов приятная работа - не верьте ему. Нет в этой работе ничего приятного. Впрочем, особыми неприятностями она тоже не отличается. Работа как работа, со своей спецификой, конечно: не у всех в обязанности входит спасение душ. Кому-то такая профессия может показаться странной, я лично, странностей не вижу, каждому своё. Я, например, грузовики водить не умею. Правда, некоторые отличия всё же есть. Отпуск нам не положен, на больничный не уходим, с начальством не препираемся и самое главное, никто из ангелов никогда не хотел, чтобы его повысили. Слишком уж мы ответственные, не привыкли халтурить, а кто в здравом уме и при таком отношении захочет идти на руководящую должность? Нет, самородки, конечно, находились, но себя я никогда не относил к тем, кто способен решать за других. Правда, мне это мало помогло. До сих пор помню, стою я перед Советом, словно сквозь туман слышу про какие-то свои особые заслуги и не понимаю, что я здесь делаю. Короче, повысили меня до архангела, за что, я даже сейчас понять не могу. Но Совету, наверное, виднее.
Я по этому поводу не особо огорчался до тех пор, пока мне не растолковали обязанности. Оказалось, что я теперь назначен ответственным за дату Страшного Суда. И вот тогда мне стало плохо. Как вы считаете, легко ли одним деянием отправить весь мир к Нему? Легко видеть лица людей, зная, что именно ты убил их? Да, Он простит всех и всех приблизит к себе, но мне от этого не легче. Не легче, потому что только Он не способен ошибиться. А я, Гавриил-архангел, на ошибку способен. Вообще, я с самого начала не понимал, зачем нужен этот Страшный Суд. Зачем сначала всё это создавать, а потом рушить? Но Его пути неисповедимы и права судить у меня нет. Впрочем, как и выбора.
Какое-то время я пытался справиться сам, потом не выдержал и взмолился Ему, прося помощи. Самое странное, что Он ответил и ответил сразу. Такие случаи можно было пересчитать по пальцам одной руки. Я само собой удивился, но попытался не подать вида, хотя от Него глупо что-то скрывать. Он нас всех насквозь видит. Теперешний случай исключением не был, Он слегка улыбнулся, глядя на мои попытки скрыть смущение, а потом спросил, какая же помощь мне так требуется, что я решился воззвать к Нему. Я смутился ещё больше, но всё-таки нашел в себе силы начать рассказ. Дальше я помню довольно смутно, потому как меня понесло, и я, забыв, что роптать на свою судьбу грех, чуть не со слезами жаловался на свою работу. Он слушал меня, то улыбаясь, то хмурясь, а когда рассказ подошёл к концу, вздохнул и сказал:
- Я помогу тебе, Гавриил, но не говори потом, что ты не просил об этом. Ты не знаешь, как выбрать время Суда?
Я лишь кивнул в ответ.
- Тогда вот тебе мой совет. Раз в год ищи на Земле праведников, и если найдёшь их менее десяти, значит, время пришло.
С этими словами Он ушёл. Я обдумал сказанное и чуть в пляс не пошел от радости. На Земле много людей, очень много, а значит, десять безгрешных душ всегда найдутся, и мне не придётся трубить.
Шли годы, постепенно сплетаясь в тысячелетия, я жил припеваючи, неизменно выходя каждый год на своеобразную охоту. И всё было прекрасно до одного дня...
В дорогу я собирался уже по привычке. Сначала проверить монастыри и прочие церковные заведения. Праведники там обычно находились в нужном количестве, и мне не приходилось задерживаться на Земле. Ну а если там опять нелады, как в средневековье, можно ещё в больницах поискать. Всё просто. Но не тут то было. Среди всей церковной братии нашел аж пять праведников, ещё троих с большим трудом отыскал по благотворительным госпиталям и одного в деревне, он знахарем оказался. Что произошло, ума не приложу, ведь в прошлом году всё нормально было, а тут гордыня, чревоугодие, обман и кражи. Матерь Божья, неужели братец чернокрылый намудрил?! Ну, я, само собой к нему вниз, мол, что ж ты творишь-то, тебе что, жить надоело? Он на меня только усталый взгляд бросил и отмахнулся, мол не до тебя мне трубач, вон видишь, что творится. Я посмотрел... и ужаснулся. Такого наплыва душ в Аду я ещё не видел. Черти сновали туда-сюда, с бешеной скоростью, на ходу перекидывая через плечо длинные красные языки. Души галдели, толкались и каждая пыталась пролезть вперёд. Интересно, они вообще знают куда стремятся? Нет, наверное, иначе бы не лезли. В общем, ушел я оттуда несолоно хлебавши, но с твердой уверенностью, что братец тут не причём. Он при своей лени ни в жизнь бы себе такого аврала не устроил. Впрочем, мне-то не легче: у меня ещё один не найденный праведник и где его искать ума не приложу.
Несколько дней я бессистемно бродил по улицам, изредка поправляя трубу за плечом. Я заглядывал в глаза, но не видел того, что искал. Я натыкался на усталость и жестокость, на алчность и похоть. В робкой надежде я взглянул на лица детей и отшатнулся. На меня обрушились голод, страх и злость на весь мир. Господи, спаси меня! Ты ведь предупреждал меня, а я радовался, тому, что нашел легкий путь. Прости мне, Господи, но мне кажется, что я схожу с ума.
Прости мне, Господи, мою слабость.
Прошло несколько дней. Ничего не изменилось. Я уже несколько часов сидел на набережной какой-то реки и молча смотрел на золочёную трубу, лежащую на коленях, и пытался заставить себя извлечь хоть одну ноту. Я уговаривал свою совесть, что последняя песня Мира будет прекрасной, но это слабый довод. Я молча плакал, уже без слез, даже у меня, их не так много.
Но так не могло продолжаться вечно, я посмотрел на позолоченную гибель в моих руках, если я не сделаю этого сейчас, потом уже не решусь. Вдохнув пахнувший бензином воздух, я прижал трубу к губам.
- Дядя, а что ты делаешь?
Я подавился вдохом. Это ещё кто?
- Дядя, а что это у тебя такое красивое?
Я обернулся и вздохнул с облегчением. Звонкий голосок мне не послышался. Его обладательница смотрела на меня громадными серыми глазами, и в этих глазах не было ничего кроме любопытства и дружелюбия. Я присел перед ней на корточки, заглянул в маленькую душу и чуть не заорал от радости. Она была чиста. Она была прекрасна. Глаза мои предательски заблестели.
- Дядя, тебе плохо?
Спросила моя спасительница. Я с трудом нашел в себе силы ответить.
- Нет, малышка, мне хорошо, а это - я кивнул на свою ношу - это труба, в неё трубят.
Малолетнее чудо хлопнуло пару раз глазами и спросило.
- Дядя, а ты мне подудишь?
Меня передёрнуло. Я спрятал трубу за спину.
- Нет, маленькая, прости, но в эту трубу я дудеть не стану, а ничего другого у меня нет. Во всяком случае здесь.
- А где есть?
Похоже, она совсем не расстроилась
- Дома.
- А где это?
- Это далеко.
- Но ты мне всё-таки подудишь в другой раз?
Я задумался. А почему бы и нет? Разве мне кто-то запрещал? Я улыбнулся и ответил:
- Конечно, через год я приду и буду трубить для тебя.
Она кивнула, качнулась пару раз на носках сандаликов и умчалась по своим делам, уже на бегу крикнув:
- Я буду ждать!
На следующий год я в первую очередь решил найти эту девочку, и уже стоя рядом с домом, я понял что боюсь, боюсь того, что она изменилась. Людям это свойственно. Но я поправил обе трубы, висящие за спиной, всё-таки поднялся на её этаж и, сделавшись невидимым, прошёл сквозь стену.
Девочка недавно проснулась. Она сидела на кроватке, потирая глаза, потом обвела взглядом комнату и улыбнулась.
- А я так и знала, что ты придёшь!
Я кивнул. Если она смогла меня увидеть, значит - осталась прежней. Значит, её душа всё так же чиста. Я открыл футляр с обычной трубой и заиграл. Она слушала, подперев подбородок руками, такая забавная в своей детской серьёзности. Я играл долго, потом мы просто сидели рядом, глядя в окно. Мне было спокойно, ей радостно, а когда я собрался уходить, она спросила:
- Через год?
Я кивнул, девочка прищурилась. Потом она поцеловала меня в щеку и шепнула на ухо: