Богданов Виктор Викторович : другие произведения.

Времяпрепровождение/noire

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Захлебываясь собственной блевотой и уподобившись ископаемому облику антропоидных приматов, эти упыри устраивают поножовщину или же садятся за руль и давят черными шинами ни в чем не повинных субъектов, оказавшихся не в том месте и в неправильное время, а после, протрезвев наутро, вещают в прямом эфире и на страницах газет сухие сводки ДТП и бытовых убийств, измеряя человеческие жизни штуками и процентами...Нет, господа, конопля - такой же невинный нормализатор эмоций и рационализатор мозгов, как и чисто-девственный взгляд ребенка.

Времяпрепровождение/Noire.

   "Тебе скучно? Ты ищешь способы разнообразить жизнь? Приходи к нам в секцию дзюдо и узнай новый вкус жизни!" - приблизительно такими рекламными слоганами обклеяны заляпаные стекла и ржавые панели городского общественного транспорта; "Ты - динамичен и активен, твой девиз - НИ МИНУТЫ ПОКОЯ, ты - искатель приключений и стараешься взять от жизни все до последнего момента, - тогда ты на правильном пути! Школа альпинизма и спилеологии - твой новый путь к успеху!" - такими многообещающими фразами пестрят глянцевые стенды и впечатляющие биллборды, упорядоченными кукишами нависающие над вечно спешащими пешеходами. Или вот еще вариант - "Желаете кардинально изменить свою серую и безрадостную жизнь? Наш танцевальный клуб наполнит вашу жизнь ритмом и хорошим настроением!..." Да, современная урбания, сдобренная пресловутым пиаром и сочащимся из всех щелей промоушном, предлагает миллионы вариантов для потерявших всякий интерес к жизни и увязших в ангедонии придурков, погрязших в рутине домохозяек, лохов, не знающим куда потратить свои копеечные накопления, и другим прозомбированным телешопами и безвкусными рекламными роликами лузерам...
   Не исключая возможности отнесения себя родного к одной из вышеперечисленных групп, я, однако, умудрился найти более занятный способ времяпрепровождения. Знаете, сколько забавных и экстравагантных занятий можно напридумывать себе, обкурившись гашишом? Целую уйму! Я всегда утверждал, продолжаю утверждать и буду утверждать, что конопля, а также всплывающий при ее упоминании ассоциативный ряд, ни в коей мере не может быть отнесена к категории НАРКОТИКОВ. А относят ее к этой категории люди абсолютно некомпетентные и глупые, которые любят собираться за большим хлебосольным столом с бутылями самого социально-опасного наркотика и обсуждать философские аспекты социума, до потери сознания упиваясь этим отвратительным зельем. Захлебываясь собственной блевотой и уподобившись ископаемому облику антропоидных приматов, эти упыри устраивают поножовщину или же садятся за руль и давят черными шинами ни в чем не повинных субъектов, оказавшихся не в том месте и в неправильное время, а после, протрезвев наутро, вещают в прямом эфире и на страницах газет сухие сводки ДТП и бытовых убийств, измеряя человеческие жизни штуками и процентами...Нет, господа, конопля - такой же невинный нормализатор эмоций и рационализатор мозгов, как и чисто-девственный взгляд ребенка. Только ханжи и невежи называют данное растение стимулятором, преломляющим сознание, я же называю его именно нормализатором и рационализатором, так как в преломленом сознании мы находимся с того самого момента, когда неохотно открываем глаза по зову будильника или мочевого пузыря, и до тех пор, пока не закроем их под чарами звездного неба. Лишь трава помогает прийти в себя от той параллельности, в которой нам приходится существовать утром в ванной с зубной щеткой во рту, потом на работе в шумном бредовом офисе, затем за бутылкой не менее бредового пива и ничего не значащими разговорами в конце трудового дня. Ну да я начинаю удаляться в дебри своего про-коноплянного аргументирования, а это не совсем входило в мои изначальные планы.
   Итак, пыхнув косячок-другой и насладившись терпко-сладким вкусом во рту, я частенько одеваюсь по погоде, напяливаю боты и выхожу на улицу, чтобы посмотреть полноэкранный фильм, показывающий узкие улочки и широченные проспекты, подворотни, источающие запахи мочи и фекалий, и домокловы мечи в образе упомянутых выше рекламных щитов! Ну когда еще фильм сможет передать все запахи потустороннего мира, от насыщенных до едва уловимых, если ни сейчас? То-то же. Мой излюбленный эпизод в таком будничном сценарии - подземка метрополитена. Вот камера дает крупный план изображения с красной пузатой буквой М и в мгновении ока переносит фокус на вход в черную пещеру подземки. Шаткая мельтешащая картинка сменяет неподвижный ракурс - это мои ноги пересчитывают цементные ступеньки, и снова крупый план - тоннель с его собственной жизнью: бомжи, разлитая жидкость, несколько рядов движущихся навстречу друг дружке людей, киоски, доблестные миллиционеры с животами и щеками, не соразмерными с заявленными во всеуслышание зарплатами, косматый пес, вылизывающий себе яйца, подростки, работающими пополнением мобильных счетов, подземные бэнды, гремящие литаврами, и одиноко плачущий саксофон напротив...Я бросаю жетон в пасть железного зверя и настраиваю видоискатель на черную ленту экскалатора. Густой заезженный голос из динамиков предупреждает граждан быть внимательными; секундой позже камера с закрытой диафрагмой покажет появляющийся из ниоткуда поезд: фрагмент 1 - рассеянный тусклый свет из берлоги, изведать которую дано лишь избранным работникам метро; фрагмент 2 - прямой желтый столб и скрежет колес; фрагмент 3 - отъевшаяся морда поезда с огроменными пугающими глазищами, отражающими силуэт лица и груди машиниста. "Осторожно, двери закрываются, следующая станция такая-то" - бубнит нарочито вежливый и не менее заезженный голос из динамиков. И теперь фильм показывается в ином свете - съемкой в сжатом пространстве. В картинке чувствуется неимоверно изощренный пафос покорения пространства, когда главная камера установлена на штатив и показывает общий вид вагона в длину, а вспомогательная закреплена у меня в голове и сосредоточена на определенном отрезке, включающим расстояние от одного прохода до другого, перемеженного коричневой лавкой на шесть персон с сидящими тремя. Теперь для меня нет ничего более важного, чем эти три персоны - они мои герои. Им несказанно повезло - своей режиссерской властью я раздаю им главные роли. А что может быть интереснее, чем пристальное отслеживание развития персонажа? Вот именно -ничего!
   Итак, я серьезен и сосредоточен, полностью поглощен сидящими напротив судьбами. В самом крайнем левом углу грузно восседает дама неопределенного возраста с беглым взглядом и яркими салатными тенями на дряблых веках. Ее я буду звать Клуша. Одета напыщенно, но с полным отсутствием вкуса или стиля: по тотальной несостыковке цветов и аксессуаров я определяю ее как колхозницу, спешащую не опоздать к коровьим сиськам, мужу-алкашу и на очередную серию Санта-Барбара. Сценарист, сидящий за лэптопом в окружении моих мозговых извилин, моментально начинает печатать сценарий жизни Клуши. Сорок или пятьдесят с лишним лет назад ей не повезло родиться в захолустном селе, а ранее не повезло там родиться ее спившемуся отцу и раздутой многочисленными родами мамаше, а еще раньше - пожелтевшему от самокруток деду и бабке с мозолистыми от тяпки и вымени руками. С детских лет Клуша мечтала жить как все - за МУЖЕМ, с пятерней детей и гектаром огорода. Первый хлопец, помацавший ее округлые, взрощенные на молоке прелести, стал ее мужем - черно-белое фото молодой Клуши и чубастого Петра до сих пор висит поверх красного ковра в зале и назидательно взирает на потомков. Петр рано стал прикладываться к бутылке, опять же этого требовала традиция быть как все. Нажрамшись бормотухи, он лез грубыми пальцами с черной сажей под роговым наростом к ней под подол, а второй рукой щупал переспевшие сиськи. Потом выпускал взрощенного на том же молоке жеребца из просторных спортивок и делал Клуше сперва Нюру, потом Ваню, Катю, Клаву и Петра-младшего. Уныло проходили годы, а петровский жеребец все скакал и скакал по клушиным ухабам, состарившиеся руки продолжали тискать обвисшие дойки, теперь мало чем отличающиеся от вымени, дарящему клушиному семейству толику благополучия. И вот через несколько часов Клуша окажется посреди родного села, березок и снопов сена, поставит городские покупки на пол в горнице, поспешит включить телевизор Рубин, стукнет его сверху, чтобы наладить картинку, и за чашкой молока и плюшкой усядется смотреть 1599-ю серию Санта-Барбары. Она будет чавкать плюшкой и хлюпать молоком и всем сердцем переживать за разлад Иден и красавчика Круза под увесистый храп обоссавшегося Петра...
   Главная камера снова показывает общий вид вагона, а вспомогательная смещает фокус на пару миллиметров вправо и снимает новый образ - мужчину под шестьдесят в опрятном костюме, лакированных черных туфлях, с редкими напомаженными волосами и гладкой плешью посередине. Сухощавые пальцы с аккуратным маникюром сжимают крохотный портфельчик из свиной кожи, потухшие голубые глаза смотрят на мелькающие за окном поезда полосы, куда-то в призрачную даль прошлого...Обручальное кольцо на пальце свидетельствует о глубоком несчастье, в которое Плешка (а именно так я буду нарекать данного персонажа) сам себя преднамеренно ввел много лет назад. Но теперь по порядку. Так уж сложилось, что Плешка в своем психо-сексуальном развитии неуклонно прошел все фрейдиские ступени и умудрился впитать в себя все возможные девиантные формы, сопутствующие данному развитию, что и сделало из него законченного гомосека, тщательно скрывающего собственное существо. Крупный шрифт печатает в моем рационализованном мозгу плешкины характеристики в соответствии с психо-сексуальной теорией:
   Оральная стадия.
   Плешка стал венцом декретного отпуска юной еврейской девушки, работающей в библиотеке, носящей большие пчелиные очки, и единожды в жизни переспавшей с заезжим артистом цирка-шапито. После тяжелых родов девушка поняла, что любит сына больше Бунина и Есенина, а также больше того заезжего хрена, по которому плакала долгих девять месяцев кряду. Она кормила его грудью до года, но и потом не смогла разочаровать малыша и отстранить от сего пристрастия, поэтому продолжала кормить до двух лет. Она плакала, когда острые молочные зубы надкусывали коричневый сосок, но упорно продолжала совать его в плешкин рот по первому зову.
   Анальная стадия.
   С тяжелым сердцем оторвав Плешку от сиськи, она сподобилась отдать его в детсад, где он водился исключительно с девочками, играя в дочьки-матери и в глубине души мечтая получить на день рождения куклу с золотистыми волосами вместо приевшихся тракторов, пистолетов и паровозов. Примерно в этом нежном возрасте Плешка серьезно заинтересовался своей задницей, подолгу щупал руками анус и смотрел на какашки в горшке. Пару раз он даже пробовал их на вкус, но ему не особо понравилось, поэтому приходилось ограничиваться их созерцанием либо размазыванием по стенам детсадовского туалета. Однажды воспитательница застукала Плешку с поличным и наказала, поставив в угол. Это событие и послужило точкой отсчета его неприязни к женскому полу.
   Фаллическая стадия.
   Как и подобает еврейскому мальчику из интеллигентной семьи, Плешка пошел в первый раз сразу в несколько первых классов - в обычную школу, музыкальную школу и художественную. Нагрузки были большие и бесчисленные ноты, пюпитры, кисточки и правила правописания заслоняли от него манящий внешний мир с футболом, догонялками и лазанием по деревьях. За успехами на всех этих поприщах безустанно следили еврейская мама, еврейская бабушка и еврейский дедушка. К девяти годам Плешка стал проявлять повышенный интерес к собственной пипиське, проводить регулярные осмотры и играться со смешной крайней плотью (так как речь идет о советских временах, еврейские родственники единогласно постановили оставить плешкину плоть без урезания). Годом спустя, резвязь в теплой ванне, Плешка почувствовал тяжесть в паху и, опустив голову вниз, увидел, что его пиписька набухла и распухла как тонкий и длинный шарик; теперь она задиристо и дерзко смотрела вверх. С тех самых пор ноты и таблица умножения отошли на задний план, а на переднем зафиксировался полудетский-полуподростковый член с болтающимися яичками. Но Плешку терзала одна только мысль - все ли у него нормально с размером, не отличается ли он от размеров однокашников и ровесников. В одиннадцать лет Плешка уговорил маму отдать его на плавание, но ему хватило одного раза, чтобы полностью разочароваться в себе и своем органе и начать его стыдиться: как оказалось, внимательно осмотрев члены старших подростков и одногодок в душе, Плешка пришел к выводу, что его орган - самый маленький и безволосый из всех присутствующих.
   Латентная стадия.
   В бассейн Плешка больше не ходил; все его существо вновь сосредоточилось на заднице. Однажды в ванной Плешка намылил средний палец и осторожно ввел в анус - ощущение пульсирующего сжимания мышц и мягкой горячей ткани ему понравились гораздо больше, чем ощущения, полученные при нечастой мастурбации нелюбимого и позорного члена.
   Генитальная стадия.
   Но к пятнадцати годам Плешка вновь обратил внимание на свой член и резюмировал, что он сильно подрос и оволосился. Теперь он мало чем отличался от членов других подростков и эта мысль была чрезвычайно радостной. Единственное, что пока смущало Плешку, было то, что член его никак не реагировал на плавные девичьи изгибы и зрелые формы - при виде их он оставался вялым и ленивым. Но стоило ему увидеть на пляже раздетого парня в облегающих плавках, как член тут же наливался, по телу пробегала приятная дрожь и он чувствовал всеми порами, как постепенно учащается пульс в анусе.
   Теперь Плешка мастурбировал ежедневно перед сном, а когда получалось улучить удобный момент, то и по несколько раз в день, представляя пляжных мальчиков и их выпуклые гениталии.
   И в последующей жизни плешкино становление как гомосексуалиста проходило все по тем же фрейдовским стадиям: первый оральный сексуальный опыт он получил в общественном туалете поздно вечером, когда зашел туда отлить и встретился взглядом с лысеющим дяденькой в кепке набекрень, который не долго думая затащил его в самую дальнюю кабинку и совершил отсос "на скорую руку". Первый анальный сексуальный опыт Плешка получил в том же общественном туалете, в который снова зашел отлить и был грязно трахнут шкафообразным громилой в белой пропитанной потом сорочке с нашивками моряка. Первый генитальный сексуальный опыт Плешка получил в том же самом общественном туалете, в который зашел намеренно в поисках запрещенного и постыдного оргазма: на сей раз он сжимал потными ладонями рыжего парня-прутика и таранил его резко по-собачьи.
   Но Плешка имел далекие виды на карьеру в престижном подразделении НИИ, собирался защитить диссертацию и занять какое-нибудь мягкое кресло на верхнем этаже, поэтому, дабы полностью соответствовать моральному облику советского гражданина, он женился в двадцать-два года на однокурснице приятной внешности, трахая которую, представлял дикие мужские оргии и ноздрями втягивал резкий запах семени. Сейчас ему почти шестьдесят, но он продолжает трудиться на поприще науки, имеет несколько ученых степеней, регулярно оздоравливается на зарубежных спа-курортах и тихо ненавидит робкую постаревшую женщину, делящую на протяжении целой жизни его холодную и одинокую постель...
   Гнусавый голос объявляет очередную станцию и я провожаю Плешку медленным взглядом до выхода, в то время как вспомогательная камера, встроенная в мою голову, нацеливается на третьего персонажа - крупного мужика в толстых линзах с пронырливым взглядом и потными ладонями. Проныра все время облизывает засохшие губы и, осматриваясь вокруг, фиксирует взгляд на маленькой девочке, сидящей напротив у мамы на коленях, как раз подле меня. Камера запечатляет этот пристальный взгляд, еще больше вспотевшие ладошки и набухшие соски, просвечивающиеся сквозь тонкий влажный хлопок. Будто онлайновый поисковик, мой мозг запускает в мозг Проныры сотни жучков-роботов, которые за доли секунды находят искомые ключевые слова и образы.
   В детстве у Проныры была двоюродная сестра и каждое лето ему доводилось проводить вместе с ней у общей бабушки в деревне. За летние месяцы они сближались настолько близко, что расставание на долгие осенне-зимне-весенние месяцы казались обоим маленькой смертью. Они бегали по сочным лугам, катались на лошадях по окрестным пастбищам и полянам, играли в прятки среди лесных чащоб, ныряли в прозрачную воду, будоража возбужденными телами тихие заводи. Они часто спали вместе на сеновали, говоря бабушке, что таким образом спасаются от невыносимой жары. Сеновал, звезды, вода и лес были их собственным миром; они никогда не впускали в него чужаков. Но мир этот пошел ко дну подобно загадочной Атлантиде ранним морозным утром, когда в большой комнате раздался громкий тревожный звонок и минутой позже сонная тишина столичной квартиры разорвалась истошными воплями Проныры: звонила тетя; плача, сообщила, что дочь погибла в аварии. От этого удара Проныра отходил долго и болезненно: все вокруг искренне жалели чувствительного мальчика и его переживания, но ему было плевать на эту жалость - внутри него образовалась пустота, окутанная кромешной тьмой и парами отравленного воздуха. Эта пустота до сих пор отражается в его бегающем взгляде. Эта пустота постепенно превратила Проныру в бесчувственного монстра, живущего в клетке собственного бреда и смотрящего на вещи сквозь извращенную и изломленную призму. В свои почти сорок он так и остался маленьким мальчиком из деревенского лета, который так и не смог простить предавшую сестру, нарушившую их пьянящее единение. И как каждый обиженный мальчик, он искал повода отомстить глупой предательнице. В своих темных мыслях он хватал маленьких девочек своими большими и сильными руками, отрывал их кукольные головы, откусывал и проглатывал куски нежной плоти, буцал ногами как футбольный мячик, заводил трактор и с громким грохотом давил их хрупкие кости, насиловал своим мощным членом и засыпал в рот землю. Неоправданная жестокость поселилась в его разуме и выливалась в его отвратительных фантазиях. Он пытался лечиться, он знал, что его одержимость - семена, которые в любой момент могут прорасти в огромное свирепое зло. Он благодарил кого бы то ни было сверху за то, что сей ад пока еще живет в мыслях и не выходит за их пределы. Поезд тряхнуло; Проныра резко отвел взгляд, встал и пересел на свободное место вдали от ребенка, беззаботно напевающего знакомую из детства мелодию...
   Пора менять картинку. Я встаю и камера резво выходит из подземного укрытия наверх. Она бегло снимает проходящие мимо лица людей, которых так часто считают процентами и штуками; она останавливается на каком-то интересном лице и продолжает давать общий план улицы. Женщина с умиротворенным лицом монашки сидит на лавке в парке и читает книгу. А какие мысли роятся в ее голове? В моем фильме всплывает спецэффект, умело созданный компьютерной графикой, и женщина из кроткой и застенчивой превращается в дикую фурию, с ног до головы обтянутую черным латексом. Она - хозяйка, миледи, в ее руке кнут и она беспощадно стегает им корчащегося на холодном металличсеком полу раба. Затем берет невероятных размеров фаллоимитатор и запихивает его до основания в анус этого тощего недочеловека, устраивая ему бесчеловечную пытку. Апофеоз тортуры - женщина садится сверху на рабское лицо и омывает его собственными нечистотами...
   Камера застигает одинокого парня, стоящего под буйной кроной дерева. И снова гадкий спецэффект превращает его в угрюмого извращенца, совокупляющегося с любимой собакой породы эрдельтерьер. Из толпы людей, собравшихся возле фонтана, камера выбирает подтянутого мужчину в дорогих туфлях. Секундой позже он будет до изнемождения терзать свой член, мастурбируя на фото собственного сына. Из художественного фильм превращается в документально-публицистический, рассказывающий о различных способах времяпрепровождения:
   - Вы знаете, дзюдо радикально изменило мою жизнь: я стал более уверенным в себе, мое тело находится в постоянном тонусе, у меня повысилось настроение и появилось чувство, что весь мир - передо мной, как на ладонях, и впереди у меня еще очень много жизненных побед!
   - Да, школа альпинизма и спилеологии много чему меня научила! Это отличный способ отстраниться от бытовых проблем и ненужных мыслей и слиться с природой! Советую всем!
   - Я всю жизнь мечтала научиться танцевать, но то времени не было, то находились другие оправдания. Затем я все-таки настроилась и пошла и не жалею! Ведь танец - это гармония, когда я танцую, то забываю обо всем на свете, меня уносит безбрежный океан позитива и радости! Это гораздо лучше, чем просиживать диван и смотреть тупые телевизионные программы по вечерам после работы!
   - А я , знаете ли, люблю изредка расслабиться, затянуться гашишом и просто гулять по улицам, в полном одиночестве. На мой взгляд, это самое нормализующее и рационализирующее времяпрепровождение, а разве вы так не считаете?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"