Аннотация: Внеконкурс ФЛР2, где-то в конце. И поделом...
Желание
Пробуждение восьмого января для рекламщика Геннадия Бамбукина ознаменовалось ослепительной головной болью, омерзительной слабостью во всём теле, тошнотворным привкусом во рту и отвратительными звуками не выключенного с ночи телевизора.
О-о-о-о-о....., - громко простонал Геннадий и барабаны в голове застучали громче и решительнее. Очевидно, внутренние зулусы, или кто там ещё, решили непременно пробить череп изнутри и выглянуть на белый свет.
О-ох, - простонал он тише, страдальчески прислушиваясь к злонамеренным тамтамам. Потом осторожно открыл глаза, упершись взглядом в белёный потолок с тонкой зигзагообразной трещиной. О, эта трещина, которую он всё грозился замазать - но так и не решился. Теперь, следуя её ариадниным изгибам, Геннадий смог оторваться от пустого потолка и вернуться в мир. Мир не радовал. Сизый дым висел в воздухе комнаты. Хотя назвать эту субстанцию воздухом решился бы только самый отъявленный оптимист. Слоёный пирог из пыли, канцерогенов, гари и затхлого комнатного газа, малопригодного для дыхания. Из этого факта следовал ещё один вывод: праздник закончился совсем недавно, друзья ушли только что, оставив Гену в компании с орущим ящиком, похмельем и недосыпом.
А еще в помещении стояла невыносимая, гнусная вонь. Будто все окрестные коты собрались и нагадили в переполненную пепельницу. Полная замусоленных бычков, она распространяла жуткое амбре. Несколько окурков вывалились в винную лужицу. Натюрморт дополняли пара давленых шпротин, пустая, вычищенная хлебом до блеска консервная банка и одинокий солёный помидор на блюдце, оскорблённый затушенной об него 'беломориной'. Еще один зелёный помидор плавал на дне захватанной жирными пальцами трехлитровой банки. Всё это непотребство празднично освещалось золотым бликом от купола новой церкви за окном, на колокольне которой переливисто гудел разбудивший Гену колокол.
Геннадий Бамбукин был человек образованный и культурный. Поэтому, не в силах долго уживаться с застольными миазмами, он с трудом поднялся на дрожащие ноги, хватаясь рукой за стенку, мужественно борясь с тошнотой и унизительным бессилием, целеустремленно убрёл в ванную комнату.
Когда же минут двадцать спустя, вытирая мокрую голову и отфыркиваясь, он вернулся, за столом его ожидал странный, невероятного вида господин. В грубой власянице поверх дорогой шёлковой сорочки, опоясанный плетёнкой из пеньки пополам с толстой цепью, как это принято писать в протоколах, жёлтого металла. На ногах его были восточные шальвары, заправленные в лапти на высоком каблуке и со шпорами. С видимой брезгливостью он оглядывал попеременно обстановку и свой эклектичный костюм.
- Опа, ты кто? - поинтересовался Геннадий, распахивая настежь окно.
- Я демон, Геннадий Алексеевич, моё имя - Аспартахал.
- Понял. Глюк, - Гена покладисто покивал, собирая со стола мусор и грязь в подвернувшуюся кстати газету.
- Извините, Геннадий Алексеевич, я демон. Из департамента работы с атеистами.
- Слушай, Аспартам...
- Аспартахал, с Вашего разрешения.
- Неважно. Чего ты чучело такое? В зеркало смотрел?
- Будешь тут чучелом, - Демон неприязненно повёл плечами, оттирая кружевным платком кончик хвоста от табачного пепла, - если у Вас винегрет вместо убеждений? Здесь Вы верите, здесь - не верите, а тут, извините за пошлость, вообще рыбу заворачивали! Где стройность понятий? Где представление о символе Веры? И в каком виде при такой путанице прикажете явиться?
- Точно, глюк..., - Гена безуспешно пытался стереть масло со стола. Пятно становилось всё больше и жирнее. - Сам же говоришь, по атеистам спец, какие могут быть представления? Атеисты мы, сгинь поэтому, ммм... как так у вас? Изыди! И вообще, как смел ты явиться вблизи святого храма?!
- Мне можно, по поводу атеистов у нас договор экстерриториальности имеется, поэтому именно меня и послали. Да и Вам какая разница? Отговорки это, про святость... Сгинуть также не могу никак, - найдя чистый кусок стола, демон расправил на нем подобранную с пола газету; бумага под его пальцем потемнела и задымилась. - По объявлению кто звонил?
В объявление самым мелким шрифтом было напечатано: 'Куплю душу'. И телефон.
- И что, мы позвонили? - Геннадий недоумённо посмотрел на демона, перестав даже размазывать по столу масляное пятно. - Зачем?
- Откуда же я знаю, - удивился Аспартахал. - Однако вызов поступил, вызов поступил по официальному, опубликованному в газете объявлению, мы не могли не отреагировать. Поэтому, Геннадий Алексеевич, будьте любезны, озвучьте желание и подпишите договор.
Достав из-под стола футуристический чемоданчик, он начал доставать оттуда официального вида бланки, приговаривая доверительно:
- Знаете, не очень люблю сам момент подписания. Спрашивается, кому это нужно сейчас, в эпоху права и торжества адвокатуры? Посудите, согласие пожелать само по себе является акцептом, поэтому...
- Проще! - голова Бамбукина, уступившая было терапии, снова начала потрескивать. - Торжество оно может и торжество, но я не адвокат!
- Можно и проще... Клиент желание озвучил? Озвучил! Мы его исполнили? Да! Значит, договор можно считать заключенным безо всякого подписания. Знаете ли, кровь, колющие предметы, особенно в такой антисанитарии... Архаика, ненужная и даже вредная. Вы согласны, Геннадий Алексеевич?
- Изыди, а? - Гена тщетно боролся с разгоравшейся головной болью. - Вот ведь глюк привязчивый! Надо было так напиться...
- Что же, в качестве демонстрации и презента от фирмы, - Аспартахал щёлкнул пальцами и на столе перед Бамбукиным возник изысканный поднос: деликатесная рыбная нарезка, розетка с черной икрой, солёный чеснок в вазочке и хрустальная стопка с водкой. - Подлечитесь, пожалуйста.
- Иллюзорная опохмелка приведёт к фиктивной поправке, - пробормотал Геннадий, сглотнув, - но, не попробовав - не проверишь?
Проверка удалась. Водка оказалась чистой и студёной, как горный ручей. Скользнув ледяной волной по пищеводу, она растеклась внутри огнём, утишив боль, прояснив зрение и разбавив мысли лёгким туманом.
- Демон! - снизошло на Бамбукина озарение, - но ведь я атеист, у меня души нету! А если и есть, то тебе неинтересна, греха не знаю!
- Отлично! Вы начинаете рассуждать здраво. Всегда приятно работать с разумным клиентом! Пусть Вас не занимают такие мелочи; если у Вас нет души - Вы ничего и не теряете. Приобрести же можете, - Аспартахал хихикнул, - приобрести можете весь мир. Такой вот каламбур. Да, Геннадий Алексеевич, - очередным щелчком он сотворил еще порцию. - Вы пейте, пейте. Вижу, вам это очень помогает... Ах, если бы вы знали, каких только фокусов не придумывают люди, стремясь избежать заслуженного Ада, какие заморочки и финты используют, чтобы проникнуть в Рай вне очереди! Приходится соответствовать, да... Вот и ввели специализацию. Даже демонам всё не упомнить. Помню, однажды такой упёртый агностик попался! Меня даже видно не было, только голос из мобильника, так я...
Геннадий Бамбукин не был алкоголиком. Просто так получилось, что самые интересные идеи посещали его только под воздействием спиртовых паров. Нет, он пытался, добросовестно пытался, бывало, сесть и подумать на трезвую голову. Зря. Только напрасно напрягал извилины, пытаясь измыслить самый простенький рекламный слоган или сюжет для ролика. Перспективные мысли сороконожками расползались по закоулкам сознания, цеплялись там всеми своими коготками и никак не желали являться на свет. Зато, сбрызнутые хорошей водкой или ароматным коньяком, они теряли волю и сдавались на милость победителя. Как женщины. Так утверждали его друзья. Но с женщинами Гене было куда сложнее, чем с идеями. Тут приходилось выбирать. 'Куда меня занесло?' - очнулся он от раздумий. Демон заливался соловьём, припоминая разные случаи из практики. 'Будто он водки выпил, не я' - удивился мимоходом Геннадий. Что-то брезжило в голове, что-то, навеянное словами искусителя. 'О чём он вначале говорил?' - заедая вторую стопку икрой, соображал Бамбукин: 'Вроде, он не очень смешно пошутил. Рассказал анекдот? Процитировал кого-то из классиков? Точно! Приобретут же они весь мир! Мир!'
- Стоп! - прервал он Аспартахала, погруженного в развертывание особенно заковыристого канцелярского периода. - Достаточно! Где твой договор?
- Один секунд, - демон радостно выудил из стопки нужную бумагу. - Вот тут надо подписать. Я понял, желаете по старинке, кровью. Булавочка найдётся? Могу предоставить от фирмы, стерильную, асептическую! Текст желания изволите сами вписать, или доверите мне? Могу сформулировать, если с вербализацией проблемы.
- Сам смогу. Мир желаю, дивный новый мир!
Золотая булавка и перьевая ручка в аптечной пластиковой упаковке с ярлычком 'Ад инкорпорейтед' уже ожидала его на столе. Наколов, сморщившись, палец, Бамбукин вписал в графе Желание: 'Дивный новый мир, согласно представлениям заказчика', поставил галочку напротив 'Исполнение желания: с момента регистрации заявки' - и вывел корявую подпись в нужном месте.
- Обижаете, Геннадий Алексеевич! У нас всё по закону, - и затейливый вензель категорично упал на бумагу.
В субботу восьмого января увлеченный диетолог Геннадий Бамбукин проснулся, как обычно, затемно. Поцеловав нежно сладко спящую золотоволосую подругу, он соскочил с кровати и, разминаясь на ходу, поспешил в ванную. Чистя зубы, он напевал что-то, пытаясь подобрать мотив для теснившихся в голове стихов. Идеи распирали, обрывки невиданных вкусовых комбинаций старались опередить друг друга. 'Некогда, некогда спать, столько работы впереди' - мысли не давали покоя, заставляя лихорадочно одеваться, второпях поглощать вегетарианский сбалансированный завтрак.
Перед выходом из дома Геннадий не смог удержаться, остановился перед зеркальным окном, выходившим на проспект. Распахнув его, он вдохнул морозный воздух и порадовался задорному перемигиванию неона вывески, украшавшей здание напротив: 'Народная лаборатория специальных психотехник'. Половина окон там светилась, люди уже работали, расширяя границы познанного. 'Вот молодцы! Опять опередили!' - позавидовал Бамбукин. Сбегая по лестнице, он пел. Не дававшийся ему давно рецепт капустных котлет внезапно, как в книге, появился перед его внутренним взором. 'Скорее, скорее в лабораторию' - с этой мыслью он влился в толпу таких же увлеченных, с просветленными лицами прохожих. С улыбками его приветствовали незнакомые люди, он отвечал с энтузиазмом. Из репродукторов вдоль дороги струились радостные марши познания, не скованного метафизическими веригами.
Когда холодное январское солнце расцветило рассветным розовым стены домов и фигурные сугробы, творения ночных дизайнеров, Геннадий Алексеевич заканчивал первую серию опытов, чувствуя лёгкую приятную усталость.