Первый день летних каникул как-то сразу не задался. Такое бывает: ждешь его, ждешь, а потом приходит какой-нибудь дурак и все портит. Вот Андрюшку Райлян змея укусила. И укусила в такое не банальное место, что даже говорить не удобно. Короче говоря, грелась эта змеюка на пенечке и тут сверху на нее плюхается толстая задница. Змее, конечно, под срамом помирать, никакого резона нет, а зубы есть! Вот и результат. Андрюха глаза выпучил и давай истошно вопить. Ласточкой, выпорхнув из штанов, он крутился на месте в надежде разглядеть, что у него за дела с тылу творятся. А дела, надо сказать, были хреновые. Левая ягодица его, румяная от природы,теперь багровела и опухала на глазах.
Трое друзей, бывших свидетелями всего случившегося, теперь, сидя у костра, в растерянности взирали на несчастного.
- Ты хоть видел, кто тебя укусил? - спросил Серега Сенин.
Но Андрюха только широко раздвигал руки, делал страшные гримасы и кричал:
- Во! Вот такая.... У - у - у! Падла!
- Да, труба - дело! - авторитетно сказал Славик Хуторнов, мать которого работала фельдшером. - Надо отсасывать!
Присутствующие некоторое время вникали в суть сказанного, а потом Серега Сенин первым проявил твердую принципиальность.
- Лично я, - сказал, - ничего из этого места высасывать не буду, хоть медом обмажьте!!!
- И я тоже, - поддержал друга Лешка Самохин по кличке Самокат, - у меня вообще зубы болят.
- А причем тут зубы? - удивился Славик.
- Да ни причем. Не буду и все, чего я тебе - пылесос? - брызжа слюной, яростно вопил Леха.
- Сам отсасывай, коли такой умный!
- Ладно, этот метод у нас не прошел, - подытожил Славик, - а в принципе, фигня. Я слышал, что из ста укушенных гадюкой, помирает только один. Глядишь, еще выживет.
- А если я и есть тот самый один? - захныкал Андрюшка, быстро оценив свои шансы. - Может, отсосете, пацаны?
- Ага, всю жизнь мечтали, только жопы подходящей не было! - оскорбился за всех Самокат.
- Нет, ребята, тут подругому надо, - задумчиво проронил Сережка Сенин, - тут надо резать!
- Чего резать? - не поняли остальные.
- Арьергард одного жирного придурка, - терпеливо объяснял новатор. - Сделаем на ране надрез крест на крест и выдавим яд к ядреней фене!
Серега достал перочинный нож, но тут неожиданно заартачилась жертва:
- Не дам себя полосовать ни крест на крест, ни в полосочку, ни в квадратик, - жалобно скулил он, - тоже мне, айболиты хреновы.
Но кто бы его слушал. Только кулак к носу поднесли.
- Не боись! - сказали, - тебя вообще тут почти нет. Лежи тихо и не вздумай
воздух портить, пока мы тебе гузно резать будем!
Серега меж тем сунул лезвие в костер и стал прокаливать.
- На фига? - поинтересовались зрители.
- Вот дураки, - со знанием дела отвечал самозванный хирург. - Дезинфекция. Тут главное начать пока лезвие не остыло, чтобы еще, какую заразу не занести.
- Ой, мамочки.... - скулил Андрюшка, как завороженный глядя на нож.
- Погоди маму звать, еще не начали, - успокоил его Серега, и тут же вонзил лезвие в мягкое место бедолаги.
Андрюха заголосил противно, по - бабски, вскочил на ноги и бойким галопом скрылся в ближайших кустах.
- Куда это он? - растерялся Серега, прислушиваясь к треску ломаемых веток, но, быстро опомнившись, взревел:
- Держи его, козла, он с ножом ускакал! - От реки отрезайте, от моста, а то уйдет!
Поймали беглеца быстро. Повалили на землю, изрядно при этом намяв ему бока.
- Куда нож дел, пидармот? - ярился Сенин. - Ты знаешь, какой это нож? Швейцарский, мне за него батя голову оторвет!
- Не знаю, - хныкал Андрюха, держась за многострадальную ягодицу, - выпал, наверное...
- Выпал?- рычал Серега - Нечего было бегать по лесу с ножом в жопе. Весь твой поганый зад со штанами в придачу не стоят этого ножа.
Кое- как Сенина успокоили, а Андрюху скрутили так, что ему и дышать трудно стало.
- Ладно, - сказал Славик, - ножа у нас теперь тоже нет. Осталось, последнее средство. Рану надо прижечь!
- О - о - о!!! - застонала изумленная жертва.
- Ага!!! - взревел не остывший Серега, - разжечь на заду костер, пусть жарится паразит!..
- Ты чего, совсем с катушек из-за своего ножа спрыгнул, - возмутился Славка.
- Я сказал прижечь, а не сжечь. Леха, тащи головешку!
Леха охотно откликнулся на предложение. Он вообще был отзывчивым парнем.
- Ребята, у меня уже все прошло - пытался схитрить раненный, - Смотрите, само рассосалось. Ей богу!
- Молчи, козел, - осадил его Серега, в то время как Самокат, мелко семеня по высокой траве, морщась от дыма, осторожно нес большую горящую головню.
Аутодафе продолжалось.
Рыжее солнце, бесстрастно взиравшее на происходящее, став невольным свидетелем разыгравшейся драмы, при последнем ее акте, стыдливо заслонилось легкой вуалью набежавших вдруг облаков. Птицы перестали щебетать, а кузнечики прыгать. В природе установилась минута абсолютной тишины, тут же, впрочем, нарушенной шкварчанием прижигаемой плоти и последующим за этим грандиозным воплем, изумившем, даже самого вопившего. Андрюха орал как таежный марал на свадебной церемонии. Переливисто, меняя высоту и тональность звука. Казалось, еще не много и с деревьев посыпятся листья вместе со спрятавшейся на ветках живностью.
В эту минуту из кустов боярышника появилась сердитая физиономия егеря Митрофанова.
- Это что тут за Содом с Гоморрой в моем лесу? - сурово спросил он парней, а узнав, в чем дело, смачными пинками разогнал собравшихся, погрузил, навзрыд ревущего Андрюшку, в свой УАЗик, и повез в больницу.
Местный врач, ехидный старикан, обрабатывая раны потерпевшего, не преминул заметить, что в его время в докторов играли более безобидными способами, и отправляя парня в палату, добавил:
- На будущее, любезнейший, если вздумаете еще на кого-нибудь сесть, прошу учесть. Что ядовитых змей, равно как тарантулов, скорпионов и каракуртов в нашей местности не водится. Так что, кусал Вас, скорее всего, безобиднейший уж, вот так-с!
На следующее утро, лежа на животе, на скрипучей больничной койке, Андрей обречено размышлял о том, какой смех теперь поднимется по поводу всего произошедшего, когда в проеме окна робко показались три взъерошенные головы.
- Дрюля! Это мы....
Дрюля схватил с тумбочки стакан кефира и в сердцах зашвырнул им в окно. Головы исчезли, но спустя секунду, появились вновь.
- Ты, это,..., не обижайся, Андрюха! Мы же, как лучше хотели..., - за всех оправдывался Славка. - Мне за тебя маманя такой суд Линча учинила армейским ремнем, а там, знаешь какая пряжка?!
- Ага, - встрял в разговор Леха, - меня вот тоже батя обозвал засранным проктологом и в чулан упек. Ты, кстати, не знаешь, кто это - проктолог?
Андрюха демонстративно молчал, отвернув лицо к стене. Тогда засопел Серега Сенин.
- Дрюля, не злись, ладно.... Мы вот тут тебе арбуз из школьной теплицы сперли..., то есть принесли. Ты ешь его и поправляйся, а мы завтра придем.
Голоса стихли. Андрей повернулся к окну и увидел на подоконнике в большой эмалированной миске огромный арбуз с воткнутым в него Серегиным ножом.
- Нашли-таки, паразиты, - подумал парень, и первый раз за последнее время улыбнулся.
Детство жестоко, как правило, по наивности и отходчиво, преимущественно, по той
же причине. Выйдя из больницы, Андрюшка уже не держал зла на дружков, предпочитая как можно быстрее забыть о случившемся. Но если кто-то напоминал ему об этом, он сразу замыкался в себе и уходил прочь. Впрочем, таким Серега Сенин собственноручно обещал глаз натянуть..., ну, Вы, сами знаете на что! А Серега может, он такой!