Бодний Александр Андреевич. Поэзия вскрывает небеса

Александр Бодний

Поэзия вскрывает

небеса

Том 3

0x08 graphic

Бодний Александр Андреевич

Русский писатель-оппозиционер.

Часть первая.

Ахматова А. А.

* * *

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так, что сделался каждый день

Поминальным днем, -

Начали песни слагать

О великой щедрости Божьей

Да о нашем бывшем богатстве.

Бодний А. А.

* * *

Думали, нищие мы, нету у нас ничего.

Но наших потерь череда стала весомость

Чрез повышение имиджа давать оттого,

Что из трёх видов потерь мы избрали третью

судьбоносность.

Первая - проявляет меркантильность от упора

на вещизм;

Потерявшим - предверье нищеты, а нашедшим - миг

услады.

Вторая - в унисон инстинкта сохраненья теряет

души лиризм.

И уж среда не даст ей пополнение квоты.

Третья - метаморфозу чувствованию несёт:

Терять здесь, значит, заронять в чужую душу

Квант состраданья, болезненность чтоб замучила

свет,

Утяжеливший негу с обеих сторон, сместивши

эгоизма стужу.

Ахматова А. А.

Уединение.

Так много камней брошено в меня,

Что ни один из них уже не страшен,

И стройной башней стала западня,

Высокою среди высоких башен.

Строителей ее благодарю,

Пусть их забота и печаль минует.

Отсюда раньше вижу я зарю,

Здесь солнца луч последний торжествует.

И часто в окна комнаты моей

Влетают ветры северных морей,

И голубь ест из рук моих пшеницу.

А не дописанную мной страницу,

Божественно спокойна и легка,

Допишет Музы смуглая рука.

Бодний А. А.

Уединение.

Так много камней брошено в меня, -

С непротивленца я превращён в носителя пульсации

звериной.

И если после переломного сраженья от меня осталася

стерня,

Я вновь нальюся полновесным колосом, пока аккумулируюсь

строкой идейной.

Я инстинктивно сопротивен западне,

Ассоциирует что с псевдобезопасной башней, -

Аналог клетки золотой на беспросветном дне.

Просвеченной граница должна быть и без забралостей.

Врагу не пожелаю счастья я и силы,

Чтоб он бы восходил, как на дрожжах.

Смиренность лиры я отдал дорожной пыли.

Протестность Музы поведу на вражеский дисгармонии

крах.

Ахматова А. А.

* * *

Нам свежесть слов и чувства простоту

Терять не то ль, что живописцу - зренье,

Или актеру - голос и движенье,

А женщине прекрасной - красоту?

Но не пытайся для себя хранить

Тебе дарованное небесами:

Осуждены - и это знаем сами -

Мы расточать, а не копить.

Иди один и исцеляй слепых,

Чтоб узнать в тяжелый час сомненья

Учеников злорадное глумленье

И равнодушие толпы.

Бодний А. А.

* * *

Нам свежесть слов и чувства простоту

Дают как предисловье для технологий судьбоносных,

Новизну чтоб индикаторить, но ту,

Которая была б провестником явлений факторных.

Здесь неуместно предубежденье

В возможности сокрытия таланта,

Которым награждает не мифобоголепье, -

Дух Вечности его несёт Атланту Интеллекта.

Новацию как антипод сопровождает камень преткновенья

Консерватизма тины и апологетная спесивость.

Но тем дороже перл свершенья,

Который гранила в режиме экстремальности идейность.

Ахматова А. А.

* * *

Господь немилостив к жнецам и садоводам.

Звеня, косые падают дожди

И, прежде небо отражавшим, водам

Пестрят широкие плащи.

В подводном царстве и луга, и нивы,

А струю вольные поют, поют,

На взбухших ветках лопаются сливы,

И травы легшие гниют.

И сквозь густую водяную сетку

Я вижу милое твое лицо,

Притихший парк, китайскую беседку

И дома круглое крыльцо.

Бодний А. А.

* * *

Господь немилостив к жнецам и садоводам?

Так, как же мифобог-то помощь в фактор облечёт?

Второе - сам человек создать запасы прочности обязан

нивам,

А не коррупция в хозяйстве сельском сама, мол, истечёт.

Приёмы агротехники в период затопленья должны задействовать

Хозяева земли чрез антиселевые меры.

Дернистость пахотного слоя внедреньем демонстрировать.

Дренажные системы должны легко решать заторы.

Антиприём же - прошенье помощи у мифобога -

Придумала коррупция с потворствованием богов

земных.

Вот и вышла на поверку у селянина дорога:

От нивы через небесное прошение и до мук страстных.

Ахматова А. А.

Майский снег.

Прозрачная ложится пелена

На свежий дерн и незаметно тает.

Жестокая, студеная весна

Налившиеся почки убивает.

И ранней смерти так ужасен вид,

Что не могу на Божий мир глядеть я.

Во мне печаль, которой царь Давид

По-царски одарил тысячелетья.

Бодний А. А.

Майский снег.

Прозрачная ложится пелена,

Нежданно-холодящая сознание людей, -

Не духа Вечности, Которому весна

Есть следствие Его организующих идей.

Через частично гибнущие почки на деревьях

Дух Вечности внедряет хомосапиенсным тварям

Параллель сравненья с их мерзопакостью в деяньях,

Чтоб хрупкость поняли добра, зря силу давши распрям.

А чтоб не думали, что это - нетипичное явленье,

Дух Вечности ещё погибель многократно повторит.

А если поученье не примет толстолобье,

Тогда Армагеддон аккорд последний завершит.

Ахматова А. А.

* * *

Перед весной бывают дни такие:

Под плотным снегом отдыхает луг,

Шумят деревья весело-сухие,

И теплый ветер нежен и упруг.

И легкости своей дивится тело,

И дома своего не узнаешь,

А песню ту, что прежде надоела,

Как новую, с волнением поешь.

Бодний А. А.

* * *

Перед весной бывают дни такие,

Когда ты ощущаешь прессинг зимний,

Как обречённость перед гильотиной; страстные

Паузы берет Природа в канун столпотворенья вешний.

Но подсознанье воспроизводит эту негативность

Как знаковость судьбинной перемены,

Куда вплетает суть свою парадоксальность.

Неся спокон веков псевдоновацию в преддверье смены.

А может это оттого, что человек

На протяженье каждой стадии Природы

Себя считает закрепощенным символически навек.

И только в переходах Свобода - аналог ему оды.

Ахматова А. А.

* * *

То пятое время года,

Только его славословь.

Дыши последней свободой,

Оттого что это - любовь.

Высоко небо взлетело,

Легки очертанья вещей,

И уже не празднует тело

Годовщину грусти своей.

Бодний А. А.

* * *

То пятое время года,

Когда сострадальцем себя сознаешь

В реальном ареале жизни хода,

Как бы себя монадой мирозданью отдаешь.

Но для такой метаморфозы

Нужна предельно сила воли,

Чтоб эгоизм любви не смог бы позы

Твоей идейной загубить для доли.

В любви находят эгоизма сладость двое.

И мир весь внешний атрофирован для них.

И в состраданье тоже - двое, но чувство там иное:

Врачует, забывши секс-любовь, антагонизм одной души других.

Ахматова А. А.

* * *

О, есть неповторимые слова,

Кто их сказал - истратил слишком много.

Неистощима только синева

Небесная и милосердье Бога.

Бодний А. А.

* * *

О, есть неповторимые слова,

Которые нам вектор судьбоносный

Не то что дарят, а как будто бы дрова

В горнило нашей цельности слагают, как шанс

всесильный.

И в достижении сюрприза

Нам упиваться бы не синевой,

Ждя подаянного от мифобога приза, -

Добьёмся мы созвучья Музы своей рукой.

Ахматова А. А.

Исповедь.

Умолк простивший мне грехи.

Лиловый сумрак гасит свечи.

И темная епитрахиль

Накрыла голову и плечи.

Не тот ли голос: "Дева! встань ..."

Удары сердца чаще, чаще.

Прикосновение сквозь ткань

Руки, рассеянно крестящей.

Бодний А. А.

Исповедь.

Умолк простивший мне грехи.

И только понял я тогда воздейственность чужую,

Завуалированность где наводит тень мне на стихи,

И я воспринял Истину как будто неродную.

Но сила внутренних канонов меня ствердила.

И историческим сознанием с аналитичностью

Искать стал суть я колеи, что прегрешением водила,

И вывел я модель её с парадоксальностью.

Виновны оба здесь: и я и эволюции издержки.

Вторые - дали мне предрасположенность к греховности.

В среде - и воля и субстанция мои как пешки, -

Спонтанно дух противоречия Свободу ставил выше

стадности.

Ахматова А. А.

Любовь.

То змейкой, свернувшись клубком,

У самого сердца колдует,

То целые дни голубком

На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,

Почудится в дреме левкоя.

Но верно и тайно ведет

От радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать

В молитве тоскующей скрипки,

И страшно её угадать

В еще незнакомой улыбке.

Бодний А. А.

Любовь.

То змейкой, свернувшись клубком,

Он в железе секреции внутренней

Ждёт притаённо насильственным сном,

То робко себя проявляет любезностью внешней.

Апофеозность его - в ромеоджильеттовской страстности.

Он в свой арсенал и самопожертвенность и отрешенность

берёт.

Сценарий он миру даёт через убийство телесности,

И разновидностью - самоубийством - к цели идёт.

Он не разлит в фибрах души.

Он - не системный субъект.

Тестостерон - он, гормон бренной глуши.

Статус его - Любовь, и он - мировой объект.

Ахматова А. А.

* * *

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой,

Смотрю взволнованно на темные палаты?

Уже привыкшая к высоким, чистым звонам,

Уже судимая не по земным законам,

Я, как преступница, еще влекусь туда,

На место казни долгой и стыда.

И вижу дивный град, и слышу голос милый,

Как будто нет еще таинственной могилы.

Где день и ночь, склоняясь, в жары и холода,

Должна я ожидать Последнего Суда.

Бодний А. А.

* * *

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой,

От соблазнений мира и превратностей,

Стремлюсь я в пике паузы циклической

Связать разброд поступков и предтечностей.

И прихожу, как двигаясь по кругу, к одной я мысли:

Где я бываю внутренне предвзято устремлён,

То результат даёт почти всегда дерезонансность силы.

Видать, потенциал гармонии среды предельно

распылён.

И всё, возможно, обостряет ход забывчивость:

Мы гости на Земле, но лишь на одре это сознающие.

А как бы сделать так, чтоб вышибить бы величавость:

А не поставить эпизоды Страшного Суда вначале,

как информаторы страшащие?

Ахматова А. А.

* * *

Чем хуже этот век предшествующих? Разве

Тем, что в чаду печали и тревог

Он к самой черной прикоснулся язве,

Но исцелить ее не мог.

Еще на западе земное солнце светит,

И кровли городов в его лучах блестят,

А здесь уж белая дома крестами метит

И кличет воронов, и вороны летят.

Бодний А. А.

* * *

Чем хуже этот век предшествующих?

Не хуже - лучше, если вспомнить эпизод

С канвой с набором раздрайно составляющих,

Психологизм где Льва Толстого теряет ход.

На окраинах фабричных, в конурах людских,

На фоне рабства заводского Толстой великий лицезрел

Бардак российской жизни, который в Октябре лишь

стих,

Где на развалинах истории монархии лик тлел.

Идея коммунизма должна бы гуманиста окрылять

Своей гармонизированной сутью средь преходящих

потрясений,

Как окрыляла Маяковского идея, чтобы ваять

И возрождение России и человека морали новых

становлений.

Ахматова А. А.

* * *

Теперь никто не станет слушать песен.

Предсказанные наступили дни.

Моя последняя, мир больше не чудесен,

Не разрывай мне сердца, не звени.

Ещё недавно ласточкой свободной

Свершала ты свой утренний полет,

А ныне станешь нищенкой голодной,

Не достучишься у чужих ворот.

Бодний А. А.

* * *

Теперь никто не станет слушать песен?

Белогвардейскими устами хотят Россию линчевать.

Но дух закабалённого протеста стал с Октября официален,

Чтоб, ставши из колен, Россию возрождать.

А ласточкам свободно вертихвостным

Попутного бы ветра за кордон.

"Не нужен мне берег турецкий", идейным

Я, ленинским стержнем держу центростремления

тон.

Ахматова А. А.

Ночью.

Стоит на небе месяц, чуть живой,

Средь облаков струящихся и мелких.

И у дворца угрюмый часовой

Глядит, сердясь, на башенные стрелки.

Идет домой неверная жена,

Ее лицо задумчиво и строго,

А верную в тугих объятьях сна

Сжигает негасимая тревога.

Что мне до них? Семь дней тому назад,

Вздохнувши, я прости сказала миру.

Но душно там, и я пробралась в сад

Взглянуть на звезды и потрогать лиру.

Бодний А. А.

Ночью.

Стоит на небе месяц, чуть живой, -

Сопережённо двойственности женской

В этической интимности земной и неземной, -

Как часовой над тягостно-супружеской изменой.

За что винить - в аналитичности ответ.

Размеренность вдруг женской верности

Испытывать начнёт дерезонанса гнёт,

Как результат накопленной протестности.

Не обязательно должна идти подпитка

В омут протестности от действия супруга -

Одаривает львинно раздрайность бытия, раскрутка

Духа диссонанса в формате исторического круга.

И после непреложной дани духу диссонанса,

Когда душа инерционностью тревоги стонет,

То психика даёт повинность реверанса -

Инстинктно в непорочность звёзд и в верность лиры

тянет.

Ахматова А. А.

* * *

Пока не свалюсь под забором

И ветер меня не добьёт,

Мечта о спасении скором

Меня, как проклятие, жжет.

Упрямая, жду, что случится,

Как в песне случится со мной, -

Уверенно в дверь постучится

И, прежний, веселый, дневной,

Войдёт он и скажет: "Довольно,

Ты видишь, я тоже простил!"

Не будет ни страшно, ни больно.

Ни роз, ни архангельских сил.

Затем и в беспамятстве смуты

Я сердце мое берегу,

Что смерти без этой минуты

Представить себя не могу.

Бодний А. А.

* * *

Пока не свалюсь под забором

С нескончаемым полусном

Мечты буридановой о спасенье извечном,

Надеясь, что ждёт за углом обновленья симптом.

И это - не виртуальность мгновенья.

Реальностью мысли рождается фактор,

Что в мире случится миг обновленья

И сменится резко стратегии базисный вектор.

Здесь ставка идёт не на силу иллюзии,

Не на очерёдность деления благ,

Не на движенье теологии к реальной позиции,

А на дисгармонической организации крах.

Здесь в том реальность, что Дух Вечности

В единочасье сменить может дисгармонический

баланс

На микроуровне в организации монадности,

Пустив процесс в глобальный транс.

Издержки будут минимальными,

Коль дисгармония устойчивость структуры не несёт.

Её смести, иль методами урезонными

Дух Вечности в новацию гармонии сведёт.

Тогда финальность жизни смысл обретёт:

Моих творений вирши кирпичиком улягут

В твердыню грунта, где фундамент возведёт

Дух Вечности - и гуманисты там строителями

станут.

Ахматова А. А.

Муза.

Когда я ночью жду ее прихода,

Жизнь, кажется, висит на волоске.

Что почести, что юность, что свобода

Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала

Страницы Ада?" Отвечает: "Я"

Бодний А. А.

Муза.

Когда я ночью жду её прихода -

Не о себе, о том, что есть во мне

Сокрытости новаций исторического рода,

Я жажду воплотить в реальном дне.

Субстанция моя, как пленная песчинка,

В безмерности Вселенной предстаёт.

Но перед Музой я - как золотика

В своей субстанции песка, - твореньем псевдо отметёт.

Ахматова А. А.

* * *

Когда человек умирает,

Изменяются его портреты.

По-другому глаза глядят, и губы

Улыбаются другой улыбкой.

Я заметила это, вернувшись

С похорон одного поэта.

И с тех пор проверяла часто,

И моя догадка подтвердилась.

Бодний А. А.

* * *

Когда человек умирает -

При жизни тебе благим был, -

То время как будто стирает

С любимого облика пыль.

И тихо ушла как будто невзрачность

Чрез призму предвзятых изломов.

И облик с портрета несёт лучезарность,

Как будто всегда он был изваян из букетов.

Компенсация потерь такой метаморфозой,

Когда взамен утерянной опоры рождается другая,

Даёт возможность чрез контрастность образной

Абстракции факторность обресть, душу облегчая.

Ахматова А. А.

Подвал памяти.

Но сущий вздор, что я живу грустя

И что меня воспоминанье точит.

Не часто я у памяти в гостях,

Да и она меня всегда морочит.

Когда спускаюсь с фонарём в подвал,

Мне кажется - опять глухой обвал

За мной по узкой лестнице грохочет.

Чадит фонарь, вернуться не могу,

А знаю, что иду туда, - к врагу.

И я прошу как милости. Но там

Темно и тихо. Мой окончен праздник!

Уж тридцать лет, как проводили дам.

От старости скончался тот проказник.

Я опоздала. Экая беда!

Нельзя мне показаться никуда.

Но я касаюсь живописи стен

И у камина греюсь. Что за чудо!

Сквозь эту плесень, этот чад и тлен

Сверкнули два зелёных изумруда.

И кот мяукнул. Ну, идем домой!

Бодний А. А.

Подвал памяти.

Но сущий вздор, что я живу грустя,

Хотя обычно тягучесть выражаю взора.

Среды дерезонанс нейтрализую, в подвале памяти гостя.

И взор светлеет от прилива прошлого задора.

Это не значит, что прошлое безоблачность

Несла; там были тяготы до столпотворенья.

Была и радужность просветов, где благоденственность

Гасила очаги раздора чрез силу вразумленья.

Экскурс стабильный в прошлое идёт

По исторической стези, как вспоможенье,

Издержки чтоб текучки негатива словно гнёт

Могло б послабить экспрессии былое моложенье.

Экспрессия - не именная категория субстанции.

Она инстинктом сохранения даётся,

Как непреложность, в океане бытия прострации,

Крылатость порабощённости где обретётся.

А может и на большее рассчитывать придётся,

Когда, как перл из прошлого в житейской технологии,

Вдруг лучезарность своевременной подсказкой развернётся -

Оригинальной мыслью пробьёт судьбины перипетии.

Ахматова А. А.

Последний тост.

Я пью за разорённый дом,

За злую жизнь мою,

За одиночество вдвоем

И за тебя я пью, -

За ложь меня предавших уст,

За мертвый холод глаз,

За то, что мир жесток и пуст,

За то, что Бог не спас.

Бодний А. А.

Последний тост.

Я пью за разорённый дом

В символике понятий, где крах

Явился не в вещизме, а только в том,

Что с представленья жизни вывел страх.

И это выведенье дало просвет

К ступени ипостаси новой,

Чтоб весь до разорённости ушедший свет

Мог вновь запечатлить себя в странице

летописной.

И в ней родители мои вновь повторяют круг

С четвёртой степени в зеркалье третьей.

За это возрожденье я подымаю родословья дух,

Как тост, за след в росе вселенско-вечной.

Ахматова А. А.

Август 1940.

Когда погребают эпоху,

Надгробный псалом не звучит,

Крапиве, чертополоху

Украсить её предстоит.

И только могильщики лихо

Работают. Дело не ждёт!

И тихо, так, Господи, тихо,

Что слышно, как время идёт.

А после она выплывает,

Как труп на весенней реке, -

Но матери сын не узнает,

И внук отвернется в тоске.

И клонятся головы ниже,

Как маятник, ходит луна.

Бодний А. А.

Август 1940.

Когда погребают эпоху -

Эхо раскатно до Александрийского столпа.

Река эпохальности жизни веху

Своим раздвоеньем несёт до низов, где плебейская толпа.

Смутность теченья берёт два потока,

Нейтральной лишаясь среды обитанья.

И на стремнине идёт рассеченье концепций истока

Без родословной, но с духом идей приверженья.

Трупную семантику здесь погребают в спешке.

И только ход истории потом даст свой вердикт,

Оставив узкий ход лишь старой стежке

Среди беспамятства и старых пихт.

И вновь начнётся родословное сближенье

С украдкой тихою на фоне общности былой,

Но не идеей, а сокровенностей несенье,

Что были выше тогда идей, но не любви земной.

Ахматова А. А.

Pro doto tea.

Один идёт прямым путём,

Другой идёт по кругу

И ждет возврата в отчий дом,

Ждет прежнюю подругу.

А я иду - за мной беда,

Не прямо и не косо,

А в никуда и в никогда,

Как поезда с откоса.

Но я предупреждаю вас,

Что я живу в последний раз.

Ни ласточкой, ни кленом,

Ни тростником и ни звездой,

Ни родниковою водой,

Ни колокольным звоном -

Не буду я людей смущать

И сны чужие навещать

Неутомленным стоном.

Забудут? - вот чем удивили!

Меня забывали сто раз,

Сто раз я лежала в могиле,

Где, может быть, я и сейчас.

А Муза и глохла и слепла,

В земле истлевала зерном.

Чтоб после, как Феникс из пепла,

В эфире восстать голубом.

Жить - так на воле,

Умирать - так дома.

Волково Поле.

Желтая солома.

Бодний А. А.

Pro doto tea.

Один идёт прямым путём,

Гонимый эгоизмом восхождения

Тщеславия, оставив отчий дом, -

На произвол святой долг попечения.

А я живу меж двух времён:

Заботой о прошедшем в лице родителей

И выживаньем в будущем обременён.

Будучи атеистом, я христославнее всех святошей.

И за собой я тень и след беды не созерцаю -

Она не стимулирует ни диссонанс, ни резонанс

Моих подвижек в бытии, но понимаю -

Она закономерности случайной только обновленья

шанс.

Но я предупреждаю вас,

Что меркантильность выйдет боком.

Тщеславье же сотрёт в прах вас

Потенциалом мирового исстрадания избытком.

И не помогут вам и олимпийцы.

Которых долгожданно тартарары лишь ждут

В свои объятья; стервятные лишь только птицы

Функционально довершат ваш тленный путь.

И Интеллекта Мирового кладези отвергнут

Потенциал ваш негативных технологий,

Которые стремятся в пучину ввергнуть

Духа Вечности порядок мирозданных построений.

Забуду? - вот чем удивили!

Мои субстанциальность и менталитет,

Лишившись плоти, обретут в нейтралитете силы,

Который высветит через столетья протестный

мой авторитет.

Двурушничество Музы тогда заменится

Новационным взглядом через пласт столетий,

На плоскости одной оценочной изъявится,

Где боднийский и путинский есть разнобой творений.

Жить - так на воле,

В смысле - блюсти исполненье закона,

Что есть дефицит и в плебейской и в олимпийской

доле.

От дефицита рождаются распри до мирового тона.

И выливаются на головы внезапно вдруг

Раболепно-мирного народа металла скрежетанье -

Ход времени вошёл в непредсказуемости круг, -

И разомнёт его несущее Победой изволенье.

Ахматова А. А.

Победа.

Славно начато славное дело

В грозном грохоте, в снежной пыли,

Где томится пречистое тело

Осквернённой врагами земли.

К нам оттуда родные березы

Тянут ветки, и ждут, и зовут,

И могучие деды-морозы

С нами сомкнутым строем идут.

Бодний А. А.

Победа.

Славно начато славное дело,

Где предтечьностью панов была разборка.

А громадьё всё лихолетья пало

На таланы плебеев, где шла судьбоносная ковка.

Ковка Победы во имя сохранности

Менталитета России и созиданья народа

На протяженье столетий - в широкой аспектности.

А в узкой - чтоб не заморало христопродажье исконность

русского бы рода.

Ахматова А. А.

* * *

Птицы смерти в зените стоят.

Кто идёт выручать Ленинград?

Не шумите вокруг - он дышит,

Он живой еще, он все слышит:

Как на влажном балтийском дне

Сыновья его стонут во сне,

Как из недр его вопли: "Хлеба!" -

До седьмого доходят неба.

Но безжалостна эта твердь.

И глядит из всех окон - смерть.

И стоит везде на часах

И уйти не пускает страх.

Бодний А. А.

* * *

Птицы смерти в зените стоят.

И стоит Ленинград на врага, на незыблемом

Менталитете русской идеи, который, как яд,

Раскрывает внезапность распада в логогрифе

гордеевом.

Из тыла глубокого, кстати, было б подспорье.

Но кто из Олимпа сдерживал ход вспоможенья?

Поди, разберись, когда всё пеленит круговертье

Глобальных событий, где каждый - песчинка и бог

судьбоносья.

Но, главное - упаси Дух Вечности блокадников,

Чтоб им бы не приснился будущности сон.

Где олигархов псина лакает память тех защитников,

Которые себя с Россией бросили на судьбоносный кон.

Ахматова А. А.

* * *

На сотни верст, на сотни миль,

На сотни километров

Лежала соль, шумел ковыль,

Чернели рощи кедров.

Как в первый раз я на нее,

На Родину, глядела.

Я знала: это все мое -

Душа моя и тело.

Бодний А. А.

* * *

На сотни верст, на сотни миль

Лечу я над Россией в самолёте.

И как бы изменяет пространство стиль

В духовном и бытийном движенья ходе.

Я весь как будто растворяюсь во Вселенной,

Когда к иллюминатору приник.

И вроде бы из прошлого, из дали эволюционной

Я лицезрею панорамно цельный моей России лик.

И он как будто - в чуть посеребрённой статике.

И громадье его как бы шагренностью сошло.

И ощущаю я себя причастным к той галактике.

В которой бытие моё зеркальностью земной прошло.

Ахматова А. А.

* * *

Белым камнем тот день отмечу,

Когда я о победе пела,

Когда я победе навстречу,

Обгоняя солнце, летела.

Бодний А. А.

* * *

Белым камнем тот день отмечу

И бальзамным талисманом его назову,

Когда на кончину фашистской чумы я отвечу

Фейерверком Победы и прилягу на опалённую

лихолетьем траву.

Ахматова А. А.

Пролог.

Не лирою влюблённого

Иду пленять народ -

Трещотка прокаженного

В моей руке поет.

Успеете наахаться,

И воя, и кленя,

Я научу шарахаться

Вас, смелых, от меня.

Я не искала прибыли

И славы не ждала,

Я под крылом у гибели

Все тридцать лет жила.

Бодний А. А.

Пролог.

Не лирою влюблённого

Христопродажье буду осветлять,

А части буду замерять неспиленного

В ветке, где дух свой нечестивцы сатанят.

Не всё сатанинское отродье без оглядки

В тартарары идёт с чумного пира.

И мой пролог - замеренные прозябания остатки -

Не для остаточно возможной чистоты души, а -

устрашения рапира.

И чрез патологичность страха

Прапамять искру вдруг пробьёт,

И Муза станет словно плаха,

Где рудимент полумертвенный отсечёт.

И я быть может заодно здесь омертвлю

Рецепторность своих тех восприятий,

Которые вбирают негативность рефлексивно,

и осветлю

Замутненность своей крови для музовых созвучий.

Ахматова А. А.

Последнее возвращение.

День шел за днем - и то и се

Как будто бы происходило

Обыкновенно - но чрез всё

Уж одиночество сквозило.

Припахивало табаком,

Мышами, сундуком открытым

И обступало ядовитым

Туманцем.

Бодний А. А.

Последнее возвращение.

День шёл за днём - и то и сё

Мне не давала полноты ответа

На томное свербение души, что всё

Вобрала стать менталитета.

Но вдруг я стал влеком в менталитетность

Детства, и эврикой я ощутил

В инстинктах тех, что были как приложенная

истинность,

Цену текущих заблуждений, и я себя экскурсом осветил.

И технология новаций раскрыла круг

Мой заблуждений путём переоценки тех достоинств

И объектов, дававших псевдосолидарность неверных рук.

И я стараюсь как бы слить интуитивность седины

и детства для верных свойств.

Ахматова А. А.

* * *

То, что я делаю, способен делать каждый.

Я не тонул во льдах, не изнывал от жажды

И с горстью храбрецов не брал финляндский дот,

И в бурю не спасал какой-то пароход.

Ложиться спать, вставать, съедать обед убогий

И даже посидеть на камне у дороги,

И даже, повстречав падучую звезду

Иль серых облаков знакомую гряду,

Им улыбнуться вдруг, поди куда как трудно,

Тем более дивлюсь своей судьбине чудной

И, привыкая к ней, привыкнуть не могу,

Как к неотступному и зоркому врагу.

Затем что из двухсот советских миллионов.

Живущих в благости отеческих законов,

Найдется ль кто-нибудь, кто свой горчайший час

На мой бы променял - я спрашиваю вас?

Бодний А. А.

* * *

То, что я делаю, способен делать каждый.

Исходность кто имеет данных и тенденций.

Но есть неписанный закон логистики встреножный:

По силе - ноша и зацикленность возможностей

свершений.

Дух Вечности в отдельности даёт потенциал

Стремлений и с приложением тенденцию к нему.

Для одного препятствие - всемирный ареал,

А для другого это - сметённая помеха ко всему.

Не надо только расслабляться на волне:

Коли законы бытия, морали - одни на всех,

То резонансно результаты, мол, звучат все на одной

струне.

Такого и в Эдеме не бывало в теченье судьбоносных вех.

Недаром человек приходит в мир один.

И одиноко в мир иной исходит.

Для жизни главное - дистанцию держать чрез тын.

Предубежденности, но мудрость где вердиктность

не торопит.

Ахматова А. А.

Пушкин.

Кто знает, что такое слава!

Какой ценой купил он право,

Возможность или благодать

Над всем так мудро и лукаво

Шутить, таинственно молчать

И ногу ножкой называть?

Бодний А. А.

Пушкин.

Кто знает, что такое слава!

Уж если толкование есть Истины,

То с поприща литературного исходит лава

Приемлемой, охранно-почестящей тины.

В лоснящейся проблемной тине

Звезда теряет Интеллекта вектор

И отдаёт народность пене,

Элите оставляя паритетный фактор.

Оппозиционный деятель в литературе

Лишён навеки пьедестальности своей.

Он в корень зрит чрез государственность, его натуре

Стиль прометеевской идеи золота ценней.

Ахматова А. А.

* * *

Наше священное ремесло

Существует тысячи лет.

С ним и без света миру светло.

Но еще ни один не сказал поэт,

Что мудрости нет, и старости нет,

А может, и смерти нет.

Бодний А. А.

* * *

Наше священное ремесло

Зрело в спартаковской самости,

Когда в внутреннем мире жажду свело,

А истинность вся - в уничижённой порабощённости.

Ни один поэт ещё не усомнился

В целесообразности борьбы.

Только каждый к баррикаде голосом стремится,

Но по разным сторонам Судьбы.

Ахматова А. А.

Надпись на портрете.

Дымное исчадье полнолунья,

Белый мрамор в сумраке аллей,

Роковая девочка, плясунья,

Лучшая из всех камей.

От таких и погибали люди,

За такой Чингиз послал посла,

И такая на кровавом блюде

Голову Крестителя несла.

Бодний А. А.

Надпись на портрете.

Дымное исчадье полнолунья

В сумраках кладбищенского равенства,

Но не орнаментом надземья,

А плотским прерываньем самостийства.

Срок жизни на Земле - ничтожность

В Вечности; поэтому не лучше ль было

Несение главы Крестителя на блюдце, как всесильность,

Метаморфозою представить: свою главу взамен Предтечи,

чтоб зло не сбумерангило.

Для этого необходимо лишь одно понять:

Всесильность у богов земных есть драма личная

С концовкой гибельной; и плагиатство будет истреблять

Всесильности Духа Вечности - Ему подвластна вся

Вселенная.

Ахматова А. А.

* * *

Что войны, что чума? - конец им виден скорый,

Им приговор почти произнесен.

Но кто нас защитит от ужаса, который

Был бегом времени когда-то наречен?

Бодний А. А.

* * *

Что война, что чума? - конец им виден скорый.

Сакраментальности вопрос: но, кто же искру бросил

В очах сокрытости трагедий; и кто раздрайный

Дух системно ввёл и узаконил?

Не уж то чернь или плебей с короткими руками?

"Свежо предание, но верится с трудом".

Иль может Герострат с психопатичными дарами?

Вот это вероятнее, когда он в облаченье нимбовом,

земном.

Ахматова А. А.

* * *

Я всем прощение дарую

И в Воскресение Христа

Меня предавших в лоб целую,

А не предавшего - в уста.

Бодний А. А.

* * *

Я всем прощение дарую

На Пасху, кто мне хотел добра,

Но слово не сдержал и взял стезю другую, -

Увы, благоприятственности там не подошла пора.

Я всем прощение дарую,

Кто ненароком мне ущерб нанёс.

Он сам в смятенности другую

Желал бы выбрать колею, но взял, что рок поднёс.

Я всем прощение дарую,

Но только избегаю тех,

Кто зло из чрева вынес первым, чем плоть свою.

Таких пускай простит могила и завьюженья снег.

Ахматова А. А.

Выход книги.

Тот день всегда необычаен.

Скрывая скуку, горечь, злость,

Поэт - приветливый хозяин,

Читатель - благосклонный гость.

Один ведет гостей в хоромы,

Другой - под своды шалаша,

А третий - прямо в ночь истомы,

Моим - и дыба хороша.

Зачем, какие и откуда

И по дороге в никуда,

Что их влечет - какое чудо,

Какая черная звезда?

Но всем им несомненно ясно,

Каких за это ждать наград,

Что оставаться здесь опасно,

Что это не Эдемский сад.

А вот поди ж! Опять нахлынут,

И этот час неотвратим.

И мимоходом сердце вынут

Глухим сочувствием своим.

Бодний А. А.

Выход книги.

Тот день всегда необычаен,

Когда выходит книга в свет

Поэта оппозиции, где он отчаен,

Ждя тихосаповский просвет.

От Николая Первого исходит тихосаповость,

Где на волне новаций декабристов,

Кровавым шлейфом изошедших, чтобы некстатность

Сукровицей рождала бы реформы, дух гася неистов.

А я избрал по скромней долю,

Чтоб по методике бы Достоевского,

Как единичным фактором словно солью

Горчить бы олимпийцам слащавость от лукавого.

О, если бы искома хотя лишь тенью лёгкой

Прошлась по их благополучью, заставивши остановиться

И оглянуться на прочность бутафории б иллюзорной,

Чтобы в правдоподобье могла бы капля истинности

влиться.

А если бы представить, что все поэты,

Которые потенциал правдивости в сокрытости несут,

Перевели бы перл в кинетику, завысив меты,

Тогда в Потоке олимпийцы узрели б чрез зеркальность

Страшный Суд.

Ахматова А. А.

Многим.

Я - голос ваш, жар вашего дыханья,

Я - отраженье вашего лица.

Напрасных крыл напрасны трепетанья, -

Ведь все равно я с вами до конца.

Вот отчего вы любите так жадно

Меня в грехе и в немощи моей,

Вот отчего вы дали неоглядно

Мне лучшего из ваших сыновей,

Вот отчего вы даже не спросили

Меня ни слова никогда о нем

И чадными хвалами задымили

Мой навсегда опустошенный дом.

И говорят - нельзя теснее слиться,

Нельзя непоправимее любить.

Как хочет тень от тела отделиться,

Как хочет плоть с душою разлучиться,

Так я хочу теперь - забытой быть.

Бодний А. А.

Многим.

Я - голос ваш, жар вашего дыханья?

Такого быть не может никогда, чтобы пары рождали бы

источник.

Нет, все совсем наоборот, вы - вдохновлённые созданья,

Горнило есть где моя Муза, а вы - души мой истопник.

Прежде всего, вы видите во мне поэта.

И этим жизнь себе длините.

И прегрешенность вся пиита - как вашего пленера есть

амулета.

А личности моей грехи недоумением вы чтите.

И вы в музейную реликвию сметаморфозите

Предметность и объекты все мои земные.

И аллегорию в семантике вы перевоплотите

В набат, эпиметейские созвучья где страстные.

И если не было синхронного спряженья

Меж мыслею моей и словом, как тела с тенью,

То здесь оно сольётся в единоизъявленья.

И это будет без аванса стела с моей скрижалью.

Ахматова А. А.

К стихам.

Вы так вели по бездорожью,

Как в мрак падучая звезда.

Вы были горечью и ложью,

А утешеньем - никогда.

Бодний А. А.

К стихам.

Вы так вели по бездорожью,

Что флюоресцировали мрак во свет

В достатке, чтоб лишенить псевдоложью

Врага идейного и бить бы влёт.

А то, что стали вы звездой падучей, -

Единомыслие продлит вам акт паденья,

Чтобы резонансировать эффект лучистости сердечно-жгучей,

И генерация падучести дала б предвечности свеченья.

Ахматова А. А.

О своем я уже не заплачу,

Но не вдеть бы мне на земле

Золотое клеймо неудачи

На еще безмятежном челе.

Бодний А. А.

О своём я уже не заплачу,

Так как стих продлевает без фальши семантику

Побуждений спартаковских, как раздачу

Антипопраний, - знак перехода рабства в фантастику.

Ахматова А. А.

Надпись на книге.

Из-под каких развалин говорю,

Из-под какого я кричу обвала,

Я в негашеной извести горю

Под сводами зловонного подвала.

Пусть назовут безмолвною зимой

И вечные навек захлопнут двери,

Но все-таки услышат голос мой

И все-таки ему опять поверят.

Бодний А. А.

Надпись на книге.

Из-под каких развалин говорю -

Не монархических и не советских,

Не новорусских, а из-под прессинга творю

Менталитетности натур всечеловеческих.

Аксиомою она проводит чрез судьбы и судьбины,

Через воинствующих и слабых духом

Инстинкты сохраненья и насилия в станы,

В пропорциях и изъявленьях в порядке персональном.

И то, что я отдал с частицею души своей, -

Вернёт мне слабый, а не сильный без адекватности

в расчётах.

Для первого, - порабощённостью пленённого, мой голос -

дух раскрепощённостей.

А для второго, - поработителя земного, я с праведностью -

как изгой забытых даже щедростях.

Ахматова А. А.

Анафема.

Это и не старо, и не ново,

Ничего нет сказочного тут.

Как Отрепьева и Пугачева,

Так меня тринадцать лет клянут.

Неуклонно, тупо и жестоко

И неодолимо, как гранит.

От Либавы до Владивостока

Грозная анафема гремит.

Бодний А. А.

Анафема.

Это и не старо, и не ново,

Охранители когда анафемою награждают

И Льва Толстого и трехразрядного меня за набатное

лишь слово,

И тленности концов своих они не выжидают.

Скажу лишь про себя, не трогая великого Толстого, -

Из страха за ответственность сохранить для этого

Все ценности эпохи, и я горжусь такими слабовольными

деяньями.

Наполеоновская сила воли охранителям дана:

Они под сводами текущей властности

Анафеме ответственность предали, что им судьбою

вменена

Пред будущими поколеньями, кайфуя в сателлитности.

Ахматова А. А.

Я знаю, с места не сдвинуться

Под тяжестью Виевых век.

О, если бы друг откинуться

В какой-то семнадцатый век.

С душистою веткой березовой

Под Троицу в церкви стоять,

С боярынею Морозовой

Сладимый медок попивать,

А после на дровнях в сумерки

В навозном снегу тонуть.

Какой сумасшедший Суриков

Мой последний напишет путь?

Бодний А. А.

Я знаю, с места не сдвинуться,

Если не ввести допинговость спартакскую в плоть.

Я - не Гоголь великий, чтобы забралом бы Вия

метаморфознуться

В фактор стиранья границ от сатаны и до Христа бы

вплоть.

Лучше я буду логографистом истории

И прослежу трансформацию духа спартакского

В изменённостях видов его, в Морозовой наитии,

В частности, и в судьбе Распутина логогрифного.

Философичностью пойму я общность в эволюции:

И Морозова, и Распутин, и Гоголь сам, кстати,

Несут протестный дух в своей модификации.

И в этом - стержень исторической их самости.

Ахматова А. А.

Родная земля.

В заветных ладанках не носим на груди,

О ней стихи навзрыд не сочиняем,

Наш горький сон она не бередит,

Не кажется обетованным раем.

Не делаем ее в душе своей

Предметом купли и продажи,

Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,

О ней не вспоминаем даже.

Да, для нас это грязь на калошах,

Да, для нас это хруст на зубах.

И мы мелем, и месим, и крошим

Тот ни в чем не замешанный прах.

Но ложимся в нее и становимся ею,

Оттого и зовем так свободно - своею.

Бодний А. А.

Родная земля.

В заветных ладанках не носим на груди?

Да мы, чуть удаляясь от нее, в реликвию возводим

Горсть родной земли, была чтобы в пути

Ариадниной нитью, фантомом мы тогда с землей эфирим.

Мы равнодушны и антиподны не к земле родной,

А к тем врагам, которые на ней нам души оскверняют.

И чувствуя родную твердь, мы силы воскрешаем той водой,

Которую зовем на Родине живой, надежды где вверяют.

К родной земле парадоксальность отношений

Великий Гоголь отразил аллегорично.

Страдая на чужбине по родной земле, простраций

Смысл он изрёк: освиняченным особам лишь там пока

вольготно.

Но верил Гоголь, сожалеваясь, бескорыстно,

Что час пробьёт, кода дух праведный

Расправит крылья и сметёт бесповоротно

Свинячий бутафор с родной земли, где лик российский.

Ахматова А. А.

С новым годом! С новым горем!

Вот он пляшет, озорник,

Над Балтийским дымным морем,

Кривоног, горбат и дик.

И какой он жребий вынул

Тем, кого застенок минул?

Вышли в поле умирать.

Им светите, звезды неба!

Им уже земного хлеба,

Глаз любимых не видать.

Бодний А. А.

С новым годом! С новым горем!

Прекратите шайтаниться, твари двуногие,

Превращая жилье в сатанинский терем,

Под канонаду новогодья чертыхаете, как оголтелые!

Статистика против вас работает:

С каждым годом растёт число бедствий.

Не оттого ли, что ваша оголтелость беду накликает?

И ваша устремлённость в тартарары без сдерживаний!

Берите пример с населения юго-восточной Азии,

В частности, с Новой Зеландии, где в новогоднюю ночь

Люди смиреют, как никогда, и уходят в прострации,

Уединяяся с осмысливанием в очаги семейные, чтоб скверна

вышла прочь.

Ахматова А. А.

Меня, как реку, суровая эпоха повернула.

Мне подменили жизнь. В другое русло,

Мимо другого потекла она,

И я своих не знаю берегов.

О, как я много зрелищ пропустила,

И занавес вздымался без меня

И так же падал. Сколько я друзей

Своих ни разу в жизни не встречала,

И сколько очертаний городов

Из глаз моих могли бы вызвать слезы,

А я один на свете город знаю

И ощупью его во сне найду.

И сколько я стихов не написала,

И тайный хор их бродит вкруг меня

И, может быть, еще когда-нибудь

Меня задушит.

Мне ведомы начала и концы,

И жизнь после конца, и что-то,

О чем теперь не надо вспоминать.

___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___

Но если бы откуда-то взглянула

Я на свою теперешнюю жизнь,

Узнала бы я зависть наконец.

Бодний А. А.

Меня, как реку, суровая эпоха повернула

От ельцинской насильной турбулентности?

Физиология моя во имя потрохов лишь только льнула

К материальности среды, чтоб дух поддерживать

идейности!

Я четко знал цену глобальной передислокации:

Лишь только рай и коммунизм снимают государственность,

А остальные построенья меняют дикцию амбиций,

И через экономику - топонимическую порабощённость.

Хоть занавес вздымался без меня,

Но историческим сознаньем я выводил

Свой интеграл, и тезисами антиподности себя граня, -

Я от огнива прометеева, как луч, в рациональность

восходил.

Но тон, зловеще новорусский, стремился

Блёклость мне внести волной ура - патриотизма.

И я невольно отступал - неадекватным бумом

я теснился.

Но тем немым противоборством свежилося дыханье

оптимизма.

И оптимизм мне в душу льёт

Абстракция о городах России, где каждый уголок

Несёт неповторимость лихолетий, а также взлёт

Российской стати, как родной земли глоток.

Я всё в стихах стремился отразить,

Но псевдоутвердителей же раж глушил правдивость

Приёмами псевдохристовой чести, чтоб изобразить

Подобие бы равенства на фоне, где правит лживость.

Мне ведомо-приход Армагеддона неизбежен,

Какой слащавостью бы слово "демос" не покрылось.

Но мне неведомо, что переход в бесклассовость был бы

прослежен

Историей, когда б деяние инстинкта главного растлилось.

Поэтому, когда бы я взглянул назад,

Хоть через год, хоть через век, то обнадёжно -

И ни на йоту не изменится небесных звёзд парад,

Как и изъявленье властности - всегда надёжно.

Ахматова А. А.

Поэт не человек, он только дух -

Будь слеп он, как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух, -

Все видит, слышит, всем владеет.

Бодний А. А.

Поэт не человек, он только дух

Противоречий, который с изначалья эволюции идёт.

И эта ипостась стремилася развеять слух,

Что плоть с душой резонность не даёт.

Но насаждение ошибки кроется здесь в том,

Что ареал противоречий гнездится не в субстанции

Людской, где и убийца и герой находят свой родимый дом,

А в отношениях к среде - мышленье уступает экзистенции.

Но могут возразить: мир внутренний

Поэтом создан; да, в котором ищет он

Не противоречь, а тандем созвучий

Меж менталитетами натуры и души, и там он -

камертон.

Поэт себя там проявляет

В эмоционально-чувственной волне.

А человек в мире внутреннем себя являет

Искателем противоречий в физиологическом дне.

Ахматова А. А.

Предыстория.

Россия Достоевского. Луна

Почти на четверть скрыта колокольней.

Торгуют кабаки, летят пролетки,

Пятиэтажные растут громады

В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.

___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___

А в Старой Руссе пышные канавы,

И в садиках подгнившие беседки,

И стекла окон так черны, как прорубь,

И мнится, там такое приключилось,

Что лучше не заглядывать, уйдем.

Не с каждым местом сговориться можно,

Чтобы оно свою открыло тайну.

___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___ ___

Страну знобит, а омский каторжанин

Все понял и на всем поставил крест.

Вот он сейчас перемешает все

И сам над первозданным беспорядком,

Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.

Перо скрипит, и многие страницы

Семеновским припахивают плацем.

Так вот когда мы вздумали родиться

И безошибочно отмерив время,

Чтоб ничего не пропустить из зрелищ

Невиданных, простились с небытьем.

Бодний А. А.

Предыстория.

Россия Достоевского. Луна

Всё та же, как при Архимеде,

Который Землю приподнять хотел со дна,

Чтоб обновленье наступило в человеческом бы роде.

А в Старой Руссе при Достоевском то случилось,

Что чрез века идет неколебимо афоризмом:

Отцеубийство - инстинкт дележа наследства, - так

полифонично объяснялось.

И Достоевский сюжет подносит дидактическим

привкусом.

Но софизм светский всё переводит

На издержки психики лишь черни, понимая

Только псевдопризнанье, и сути не выводит,

И голос совести инстинктно заглушая.

Но омский каторжанин уже усвоил,

Что клин лишь клином выбивают.

И силу всю удара он сосредоточил

В полифонии, где противостоянье семантику

определяют.

Из противостояний он рождает дух протестный,

Как отношенье к Истине иль в положительном,

Иль в отрицательном ключе, исключая равнодушный

Подход к реалиям, и в этом - резонанс в мировоззрении

всемирном.

И я пришёл в сей бренный мир противоречий,

Чтоб устоянье истины бы достоевской подтвердить, -

Не скороспелость, а длительность парадоксальности

стенаний,

Надеясь, что Армагеддон концовку завершит.

Ахматова А. А.

И очертанья "Фауста" вдали

Как города, где много черных башен,

И колоколен с гулкими часами,

И полночей, наполненных грозою,

И старичков с негётевской судьбою,

Шарманщиков, менял и букунистов,

Кто вызвал черта, кто с ним вел торговлю

И обманул его, а нам в наследство

Оставил эту сделку.

И выли трубы, зазывая смерть,

Пред смертию смычки благоговели,

Когда какой-то странный инструмент

Предупредил, и женский голос сразу

Ответствовал. И я тогда проснулась.

Бодний А. А.

И очертанья "Фауста" вдали

Дают несовмещенье с интерьером,

Что Гёте нёс как Истину в обрамлении петли,

Был как Бруно в своей эпохе словно вздором.

И Гёте вынужден идти на псевдоабордаж

Мистифицированно-бутафорно, ставя впереди

Себя черта Мефистофеля, чтоб королевский страж

Мишенью не избрал б поэта, а лишь в полифонию

мог войти.

Но Гёте не боялся вхождения в полилогографию

В вопросах вселенско-судьбоносных.

И здесь акцент он делал не на эйфорию,

А на философичность обоснованья данных.

И сделка черта с совестью являлась

У Гёте не ахматовским виденьем,

А как укором всем, которым становилась

Меркантильность знаковым всесильем.

Ахматова А. А.

Есть три эпохи у воспоминаний.

И первая - как бы вчерашний день.

Душа под сводом их благословенным,

И тело в их блаженствует тени.

Еще не замер смех, струятся слезы,

Пятно чернил не стерто со стола -

И, как печать на сердце, поцелуй,

Единственный, прощальный, незабвенный.

Но это продолжается недолго.

Уже не свод над головой, а где-то

В глухом предместье дом уединенный,

Где холодно зимой, а летом жарко,

Где есть паук и пыль на всем лежит,

Где истлевают пламенные письма,

Исподтишка меняются портреты,

Куда как на могилу ходят люди,

А возвратившись, моют руки мылом,

И стряхивают беглую слезинку

С усталых век - и тяжело вздыхают.

Но тикают часы, весна сменяет

Одна другую, розовеет небо,

Меняются названья городов,

И нет уже свидетелей событий,

И не с кем плакать, не с кем вспоминать.

И медленно от нас уходят тени,

Которых мы уже не призываем,

Возврат которых был бы страшен нам.

И, раз проснувшись, видим, что забыли

Мы даже путь в тот дом уединенный,

И, задыхаясь от стыда и гнева,

Бежим туда, но-как во сне бывает -

Там все другое: люди, вещи, стены,

И нас никто не знает - мы чужие.

Мы е туда попали. Боже мой!

И вот когда горчайшее приходит:

Мы сознаем, что не могли б вместить

То прошлое в границы нашей жизни,

И нам оно почти что так же чуждо,

Как нашему соседу по квартире,

Что тех, кто умер, мы бы не узнали,

А те, с кем нам разлуку Бог посла,

Прекрасно обошлись без нас - и даже

Всё к лучшему.

Бодний А. А.

Есть три эпохи у воспоминаний.

И протяжённость экспозиции у них одна -

От рожденья и до текущих озарений.

Они все ворошат и душу и сознание до дна.

Первая эпоха даёт равнение на идеал,

Задействуя эстетику, и этику, и сокровенное

стремленье.

Прологом она берет критичность к бытию,

чтоб стал

Его менталитет бы антиподом к идейности

в сравненье.

И линию свою в той параллели я возвожу

Из прометеевой идеи и из кумира Истины - Христа.

В плацдармную исходность я вожу

Свою астральность, всё начиная с чистого листа.

Откидываю сразу афоризм святого Павла

О том, что человек - синоним лжи патологичной.

И контрдоводом беру ту событийность, что мне

судьбина слала,

И из неё крупицы золота - лик совести по праву

инкрустирую, в то время проявлённой.

Вторая эпоха цену воздаёт парадоксам и нраву,

Всю грязь по полкам сознанья слагая перед совестью,

Судьею ошибок и бедствий являясь по праву.

Вердикт её гложет сознанье и душу полощет горечью.

Реакция идёт из подсознанья на философичность,

Чтобы, осмыслив просчёты, извлечь бы сентенцию

для исправлений.

Через модуляцию приходит набор вариаций

в логичность.

Но исправленья нужны уже будут для будущих

поколений.

А мне остаётся возврат к очагам сожалений,

Как ностальгия по тесту былому на прочность

Излома судьбы, - и смутная гордость от прошлых

пленений,

Как парадоксальность, за то, что меня выручала

стоичность.

Третья эпоха - причастность к глобальным событьям.

Ариадниной нитью проходит через эпоху идейность

Моя, становясь экстерьерно пищей проклятьям,

Что сателлиты отрыжкой дают по наводке, где

блейфует властность.

Но я усвоил истину простую: всё - преходяще в мире

бренном

И земнобожество с тщеславным властолюбьем и их

сподручье.

Поэтому стремился выводить я интегралы в хаотичном,

Чтоб если - не рацзерно, так - причастность к подвижкам

в судьбоносье.

Но чтоб глобальность бы меня не распластала,

Я недоверчивость питал ко всем новациям,

Которых апробация историй не расчленяла.

И делал я свои модели процессам и явлениям.

Все три эпохи через философичность

Вошли в тот переход, который неизбежен

С витка одной спирали на другой, как обновлённость

И позитива и негатива, и этим будет путь для диалектики

самосознания проложен.

Ахматова А. А.

Три осени.

Не летние просто невнятны улыбки,

И тайны в зиме не найду,

Но я наблюдала почти без ошибки

Три осени в каждом году.

И первая - праздничный беспорядок

Вчерашнему лету назло,

И листья летят, словно клочья тетрадок,

И запах дымка так ладанно-сладок,

Все влажно, пестро и светло.

И первыми в танец вступают березы,

Накинув сквозной убор,

Стряхнув второпях мимолетные слезы

На соседку через забор.

Но эта бывает - чуть начата повесть,

Секунда, минута - и вот

Приходит вторая, бесстрастна, как совесть,

Мрачна, как воздушный налет.

Все кажутся сразу бледнее и старше,

Разграблен летний уют,

И труб золотых отдаленные марши

В пахучем тумане плывут.

И в волнах холодных его фимиама

Сокрыта высокая твердь,

Но ветер рванул, распахнулось - и прямо

Всем стало понятно: кончается драма,

И это не третья осень, а смерть.

Бодний А. А.

Три осени.

Мне летние просто невнятны улыбки,

Как отраженья беспечности будней

И как антиподы той лепки,

С которой мне жизнь верстает три осени бренностей.

Первая осень - это выход из детства,

Где опекала сказочный мир привилегия

От буйства прибоя океана житейства,

Сохраняя на время идеал вспоможения.

Выход в открытость просторов незнанья -

Аналог холодной осенней погоде,

Пороша, что землю и душу вводит в томленья, -

Как будто бы знает, над кем изголяться в вступительном

ходе.

Вторая осень - активную стадию жизни вбирает

Своим колпаком невезений и осложнений,

Интерполируя высоту, когда его опускает

Точечным методом на головы разумных субстанций.

И облегченье жизни здесь - межточечное.

И этот интервал не все рационально применяют,

Надеясь, что повторно зубье грабель будет затуплённое.

И таким кордебалетом себя до тризны истязают.

Третья осень - синхронна протяженности исходу

жизни.

И здесь методика уже другая изысканий:

Из неуютности осенней душа высматривает просини,

Чтоб дискомфортность бы вобрал пленэр вселенский.

И как бы на границе образных диффузий

Рождается искра надежды, что монадность

Вселенную наполнит ретропульсацией дыханий,

Включив в Поток, где правит бал бессмертность.

Ахматова А. А.

Учитель.

Памяти Иннокентия Анненского.

А тот, кого учителем считаю,

Как тень прошёл и тени не оставил,

Весь яд впитал, всю эту одурь выпил,

И с лавы ждал, и славы не дождался,

Кто был предвестьем, предзнаменованьем

Всего, что с нами после совершилось,

Всех пожалел, во всех вдохнул томленье -

И задохнулся.

Бодний А. А.

Учитель.

Памяти Гоголя Николая Васильевича.

А тот, кого учителем считаю,

Так Слово въедливо всадил

В менталитет России и в стаю

Властолюбцев, что сентенцией Поток всходил.

Он ждал не славы, а прозренья

В умах инертности российской.

Но скверны сила проявленья

Его сожрала жаждой христопродажной.

И тот дерезонанс, который процветает

В умах антигарантных олимпийцев,

Был главною мишенью, что время представляет,

Для Гоголя великого, который рикошетил нечестивцев.

Он не был всероссийской жалостливостью.

Акцент великий Гоголь делал на упрежденье,

Чтоб страх бы социальной наделить мобильностью,

Тем самым отстрочить бы армагеддоново возмездье.

Ахматова А. А.

Творчество.

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома.

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы и стоны,

Сужается какой-то тайный круг,

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один все победивший звук.

Так вкруг него непоправимо тихо,

Что слышно, как в лесу растет трава,

Как по земле идет с котомкой лихо.

Но вот уже послышались слова

И легких рифм сигнальные звоночки, -

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Бодний А. А.

Творчество.

Бывает так: какая-то истома,

Иль первострочие чужое, или всплывающий

Из прошлого сюжет - сути проёма, -

Электризует Разум новацирующий.

Неведомая сила подымает и ведёт

До чистого листа; и перед ним свершаются

Метаморфозы: коснувшаяся Разум, встаёт

Проблема бытия, но технологии пока не разрешаются.

Идёт пока что принуждённо выявление идеи.

Определившись с ней, встаёт степенно содержательность

В эскизе, и это всё - как прозаичность есть затеи.

Но вот струей магической я увлекаюсь в переходность.

Из ламинарности иду я в турбулентность.

И начинаю ощущать философичность я явлений

и мышленья.

Мой мысленный поток как будто овевает

вдохновенность,

Давая глубину понятиям, сюжетности и актам

новоизъявленья.

И будто бы уж мысль моя как вспоможенье

В прошедшем сверху осмысляющем Потоке,

В Котором технологиям чрез инспирацию даётся

проявленье.

И Духолепье ткёт словесноть формы на идейном пике.

Ахматова А. А.

* * *

Мне ни к чему одические рати

И прелесть элегических затей.

По мне, в стихах все быть должно некстати,

Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене.

И стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

Бодний А. А.

* * *

Мне ни к чему одические рати,

Они свое сказали Слово и в эволюцию вписались.

А я свою ментальность пишу для властной знати,

В бессоннице её чтоб представители свивались.

И сорность от издержек властных

Аккумулирую стихами, чтоб бумерангом бы

дидактить

По инстинктам сохраненья и насилья во имя

перспективных

Основ морали, социальности, - а прометеевой идее даю

армагеддонить.

И получается из сорного невзрачья

От приложенья силы эстетической

Букет надежды ароматной для будущего изъявленья.

И стих даёт стезю для доли перспективной.

Ахматова А. А.

Поэт.

Подумаешь, тоже работа, -

Беспечное это житье:

Подслушивать у музики что-то

И выдать шутя за свое.

И, чье-то веселое скерцо

В какие-то строки вложив,

Поклясться, что бедное сердце

Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,

У сосен, молчальниц на вид,

Пока дымовая завеса

Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо,

И даже, без чувства вины,

Немного у жизни лукавой,

И все - у ночной тишины.

Бодний А. А.

Поэт.

Подумаешь, тоже работа, -

Бурлакским ярмам как чета:

Поэтом исканья в разбродности факта, -

Как в идейности покорённая высота.

И некстати поэту скерцо залихватье

Ставить в аналог трагизму поэм и Гёте,

И Шекспира; он с прометеевой страстью в созвучье

Свою злободневность несёт, как знаковость в антигнёте.

В Природе он девственность ищет,

Чтоб чистоту биологий чрез стих передать,

Как эталон подражанья людей, когда умирает

Та очаговость, что к Истине путь может дать.

Но главное ремесло у поэта: изъяны искать

У вселенской гармонии через словесный набат

Извещать населенье планеты, где рациональности кладь,

Чтоб перекрыл бы дорогу Армагеддону цветущий сад.

Ахматова А. А.

* * *

Многое еще, наверно, хочет

Быть воспетым голосом моим:

То, что, бессловесное, грохочет,

Иль во тьме подземный камень точит,

Или пробивается сквозь дым.

У меня не выяснены счеты

С пламенем, и ветром, и водой.

Оттого-то мне мои дремоты

Вдруг такие распахнут ворота

И ведут за утренней звездой.

Бодний А. А.

* * *

Многое ещё, наверно, хочет

В парадоксальности себя увидеть,

Перо - громоотвод что разряжает

Всё на лист,- из ниш души освобождает.

Невыявленным счетам философичность

По Достоевскому даю и без залога,

В послание вплетая только истинность -

Гарант идейности моей итога.

Но я уже за утренней звездою не пойду -

Конкретику и образность пора задействовать.

И вместо слабленья я фактор обрету,

Когда начну среду я соком Музы ирригировать.

Ахматова А. А.

Музыка.

В ней что-то чудотворное горит,

И на глазах ее края гранятся.

Она одна со мною говорит,

Когда другие подойти боятся.

Когда последний друг отвел глаза,

Она была со мной в моей могиле

И пела словно первая гроза

Иль будто все цветы заговорили.

Бодний А. А.

Музыка.

В ней что-то чудотворное горит.

Она со дна души наивность девы подымает

Струею тонких ощущений, которых мир не принимает

Пока цену армагеддонову не постигает.

Она как будто силу воли подменяет

На всеобъемлемость любви и состраданья,

И страстность в фактор сопрягает,

Телекинезом чтобы как аккордом творить бы оживленья.

Не только христово оживленье она несёт,

Но и рельефит парадоксы в результативности,

Чтоб шестаковичьею превентивностью рождался свет,

Осмысленно-решающий проход через наитии

тернистости.

Ахматова А. А.

Слушая пение.

(Вишневская пела "Бразильскую "бахиану").

Женский голос, как ветер, несется,

Черным кажется, влажным, ночным,

И чего на лету ни коснется -

Все становится сразу иным.

Заливает алмазным сияньем,

Где-то что-то на миг серебрит

И загадочным одеяньем

Небывалых шелков шелестит.

И такая могучая сила

Зачарованный голос влечёт,

Будто там впереди не могила,

А таинственной лестницы взлет.

Бодний А. А.

Слушая пение.

(Репертуар Лидии Руслановой).

Женский голос, как ветер, несётся

От спонтанно-спартакских протестов

И до злобы текущего дня, и плетётся

С мажора, минора колыханность вселенских

эфиров.

И тональность звучанья не экстерьерит

Образность экзистенциальных материй

В серебристо-алмазных сияньях, а наводит

Интерьер осмысленья о причинности дисгармоний.

И не в взлёт таинственный влечет

Магичность голоса певицы, а страждущее она

даёт

Спасительную длань, когда с колен встаёт

Протестный дух, который резонансно с ней

поёт.

Ахматова А. А.

Муза.

Как и жить мне с этой обузой,

А ещё называют Музой,

Говорят: "Ты с ней на лугу ..."

Говорят: "Божественный лепет ..."

Жестче, чем лихорадка, оттреплет,

И опять весь год ни гу-гу.

Бодний А. А.

Муза.

Как и жить мне с этой обузой?

Без тщеславия - Муза, как Дух Вечности.

Тогда Второй уходит, когда нить режется

Антропой.

Тогда уходит Первая, когда дух покидает протестности.

Муза - не именное приложенье

К судьбе Поэта, а дар Духа Вечности.

Но от Творца Она в отличье

Капризной дамой предстаёт в парадоксальности.

Но это выступает не причиной,

А следствием, диктует тонус где Дух Вечности.

И здесь пробелы - не каприс Его, а перестройкой

Объяснимы биоритмов в цикличности.

Ахматова А. А.

Читатель.

Не должен быть очень несчастным

И, главное, скрытным. О нет! -

Чтоб быть современнику ясным,

Весь настежь распахнут поэт.

И рампа торчит под ногами,

Все мертвенно, пусто, светло,

Лайм - лайта позорное пламя

Его заклеймило чело.

А каждый читатель как тайна,

Как в землю закопанный клад,

Пусть самый последний, случайный,

Всю жизнь промолчавший подряд.

Там все, что природа запрячет,

Когда ей угодно, от нас.

Там кто-то беспомощно плачет

В какой-то назначенный час.

И сколько там сумрака ночи,

И тени, и сколько прохлад,

Там те незнакомые очи

До света со мной говорят,

За что-то меня упрекают

И в чем-то согласны со мной.

Так исповедь льется немая.

Беседы блаженнейший зной.

Наш век на земле быстротечен

И тесен назначенный круг,

А он неизменен и вечен -

Поэта неведомый друг.

Бодний А. А.

Читатель.

Не должен быть очень несчастным

Поэт - как раздвоенность меж идеалами,

Как раздвоенность меж антиэтичным и этичным,

Ибо жизнь - парадоксальность с крайними диапазонами.

Такой разлёт не привнесён поэту с космоса.

Он - пленэр есть исторического опыта.

Он - результат эволюционно-насильственного разноса

Инстинктов сохранения и насилья в режиме теста.

Подсознаньем богов земных тесты рождаются.

И дилемма неотвратимо поэта гложет:

Иль через унисон мысли изъявляются,

Иль протестный дух до тризны суть пленяет.

Один поэт идёт легко ментальностью в структуру

властности

И вожделенно подменяет объективность целесообразностью.

Другой поэт природы Джордано Бруно - в отторгности,

Синхронно себя совмещает с прометеевой идейностью.

Есть третья категория поэтов - они полифонически,

Как Достоевский, модели Истины дают.

Четвёртой категории поэты, - двурушнически

Кто дифирамбы властности поют.

Но есть ещё поэты жизни пятой категории,

Публике которые подносят объективность

Не через социальность, а через перепады психологии,

Вскрывающие до дна бытийность.

Ярким представителем есть пятой категории

Леонид Андреев, где в единично-фактном,

но не неповторимом

Эпизоде безногий бродяга пытался изнасиловать

в доверии

Младую девочку, сливая как бы крайности

в несовместимом.

Невольно просится на лист ассоциация

Через ступенчатость контрастного сравненья.

В трагедийности андреевского эпизода, антиэтичности

позиция

Являет параллель двух идеалов, идущих до пересеченья.

Чрез боль философичности - эффект сам закругленья

Идёт проекцией на бытие земное,

Но как вторичный, а первичный - у творенья

Вселенной, где закругленье внеземное.

То ли в гармонии, то ль в дисгармонии

Идёт созвучие эффекта земного с неземным.

А может быть, здесь Диалектика в Движении

Разнокрайностей по признакам страстным?

Как это все читателям преподнести -

Неописуемость пленэра событийностей

И понятийностей, чтоб объективность им нести?

И из пяти кто категорий достоин пальмы

истинностей?

Как ни горька пилюля, но ей бальзамить

Истинность через уста поэта, но какого?

Наверно, Леониду Андрееву Дух Вечности поручит

Изысканье дерезонанса очагов земного.

А читателю лишь остаётся избирать

В круг приверженности свой того поэта,

Который даст наитье - или страдать,

Иль сострадать, иль дисгармонить, иль лучиком

быть света.

Ахматова А. А.

* * *

Ты стихи мои требуешь прямо ...

Как-нибудь проживёшь и без них.

Пусть в крови не осталось ни грамма,

Не впитавшего горечи их.

Мы сжигаем несбыточной жизни

Золотые и пышные дни,

И о встрече в небесной отчизне

Нам ночные не шепчут огни.

Но от наших великолепий

Холодочка струится волна,

Словно мы на таинственном склепе

Чьи-то, вздрогнув, прочли имена.

Не придумать разлуки бездонней,

Лучше б сразу тогда - наповал.

И ты знаешь, что нас разлученней

В этом мире никто не бывал.

Бодний А. А.

* * *

Ты стихи мои требуешь прямо,

Антропофаг, - виртуальной истины страдатель,

Мой читатель, аффектно ускоряя время,

Чтоб выпестовывался твой факторный бы сострадатель.

Но это как спонтанное читателя теченье.

А в экстерьере, - смодулировать чтоб тяготы

И обрести б иммунитет - превратностям

столбленье.

Тогда камни преткновенья войдут как бы

в пролёты.

Другой разряд читателей инстинктно несёт

Визирование бытия выше плинтуса серости жизни.

Им интегрально-кайфовый взгляд тщеславие даёт,

Пеленая социальность им до тризны.

Но есть и сателлитовый как бы подразряд

В механике визированья взгляда на бытийность.

Он инстинктно ловит истинности ряд,

Который настороженно телекинезит жизни

оголённость.

Часть вторая. Цветаева М. И.

Даме с камелиями.

Все твой путь блестящей залой зла,

Маргарита, осуждают смело.

В чем вина твоя? Грешило тело!

Душу ты - невинной сберегла.

Одному, другому, всем равно,

Всем кивала ты с усмешкой зыбкой.

Этой горестной полуулыбкой

Ты оплакала себя давно.

Кто поймет? Рука поможет чья?

Всех одно пленяет без изъятья!

Вечно ждут раскрытые объятья,

Вечно ждут: "Я жажду! Будь моя!"

День и ночь признаний лживых яд.

День и ночь, и завтра вновь, и снова!

Говорил красноречивей слова

Темный взгляд твой, мученицы взгляд.

Всё тесней проклятое кольцо,

Мстит судьба богине полусветской.

Нежный мальчик вдруг с улыбкой детской

Заглянул тебе, грустя, в лицо.

О любовь! Спасает мир - она!

В ней одной спасенье и защита.

Всё в любви. Спи с миром, Маргарита.

Всё в любви. Любила - спасена!

Бодний А. А.

Даме с камелиями.

Все твой путь, Маргарита, блестящий залой зла

Единить с собою не желают экстерьерно,

Хотя образ их интимного мышленья - греховно - тайные

дела,

Где смысл жизни их течёт там интерьерно.

Материальный ценз разнящихся достоинств,

Как камень преткновенья между вами,

И плюс ещё - свобододыханье твоих неброских свойств,

Несовместимых, как им кажутся, с твоими нишей

и делами.

Ты в ремесле своем Жанне д,Арк - антипод

И идейный и действий. Вторая - шла осознанно

И смело на зов бессмертия под геройства свод,

Лишённая парадоксальных ипостасей, что душу

рвут раздвоенно.

Цельность натуры Жанны лишала сатану

Работы. Но ты дала ему обременённость трудовую -

И он охотно к твоему историческому прилеплялся

стану.

И запоздалость благочестия Цветаевой дала

осознанность псевдострастную.

Но "псевдо" порождает риторический вопрос:

Где ты была - покуда патология тебя сжирала?

И купидонистость ты почему не возвела во спрос,

А как лежачий камень о проточности мечтала?

Суровость жизни, как судья, вердикт выносит:

Горбатого могила исправляет,

А проститутка свою порочность до тризны носит,

И только, как коготки кошачьи, на вожделенность

выставляет.

Цветаева М. И.

Мука и мука.

- "Всё перемелется, будет мукой!"

Люди утешены этой наукой.

Станет мукою, что было тоской?

Нет, лучше мукой!

Люди, поверьте: мы живы тоской!

Только в тоске мы победны над скукой.

Всё перемелется? Будет мукой?

Нет, лучше мукой!

Бодний А. А.

Мука и мука.

- "Всё перемелется, будет мукой!"

Не дифференцируют люди сей афоризм,

Беря апогей лишь эмоций, что вздёрнут больною

струной

Души всколыхнённой непреходящим чрез эмпиризм.

Но ряда причинности не перемелет

Ход времени, если Дух Вечности

Меж субстанцией страдальца и Судьбою не впишет

Элемент новации, чтоб сбить бы тонус экстремальности.

Чтоб поменять бы интеграл структурности,

Дух Вечности отдаст в обор Эксперимента

Контрастные издержки парадоксальности,

Чтоб Разум просветила б Мента.

Но просветленье не отберёт тенденцию

К пленэру чувствования меж полюсами,

Чтоб тоска и скука давали конфронтацию,

И этим освежали б тягу взгляда за новациями.

Цветаева М. И.

Волшебник.

Непонятный учебник,

Чуть умолкли шаги, я на стул уронила скорей.

Вдруг я вижу: стоит у дверей

И не знает, войти ли, и хитро мигает волшебник.

До земли борода,

Темный плащ розоватым огнем отливает.

И стоит и кивает

И кивая глядит, а под каждою бровью - звезда.

Я навстречу и мигом

Незнакомому гостю свой стул подаю.

"Знаю мудрость твою,

Ведь и сам ты не друг непонятным и путаным книгам.

Я устала от книг!

Разве сердце от слов напечатанных бьется?"

Он стоит и смеется:

"Ты, шалунья, права! Я для деток веселый шутник.

Что для взрослых - вериги,

Для шалуньи, как ты, для свободной души - волшебство.

Так проси же всего!"

Я за шею его обняла: "Уничтожь мои книги!

Я веселья не вижу ни в чем,

Я на маму сержусь, я с учителем спорю.

Увези меня к морю!

Посильней обними и покрепче укутай плащом!

Надоевший учебник

Разве стоит твоих серебристых и пышных кудрей?"

Вдруг я вижу: стоит у дверей

И не знает, уйти ли, и грустно кивает волшебник.

Бодний А. А.

Волшебник.

Непонятный учебник - результат есть подвижек

Психопатических, тенденция к насильственной -

Когда хочется видеть волшебника взамен строчек -

Галлюцинации и с переходом до симптомной.

Контраст психопатии - "от слов напечатанных"

Абстрагирование не идёт, в то время как галлюцинация

Есть мнимые восприятия объектов реальных,

Когда отсутствия их для взгляда - не пустая позиция.

И тяга, психически скрытая для сознанья,

Поляризует координаты объектных ценностей:

Пустотность заполняется проекцией виденья,

Когда волшебник сопряжён с экзистенцией.

Если галлюцинацию инициирует воля личности,

А не привнесенье её физиологией,

То жестко здесь идут в новационной сопряжённости

Личности Свободы и экзистенцированность

галлюцинацией.

Это как бы байпасный путь даёт Свободе

Личность, точнее, создаёт экзистенциализм

Во внутреннем мире своем, как бы вроде -

"Status in statu" - а как же тогда эмпиризм?

А эмпиризм - как волшебник загрустивший:

Одним полюсом ощущает бытие материи,

А другим - абстракции объект, координат где

не совпавший

С фоном проявленья, - Поэту лишь даря новации.

И если в силах субстанциальность и ментальность

Раскрутить новации, то Поэт в гипертрофии жизни

Бренной - а земное всё в Земном есть Принципиальность -

Дойдёт философично до самой сути бездны.

Цветаева М. И.

Два исхода.

Со мной в ночи шептались тени,

Ко мне ласкались кольца дыма,

Я знала тайны всех растений

И песни всех колоколов, -

А люди мимо шли без слов,

Куда-то вдаль спешили мимо.

Я трепетала каждой жилкой

Среди безмолвия ночного,

Над жизнью пламенной и пылкой

Держа задумчивый фонарь.

Я не жила, - так было встарь.

Что было встарь, то будет снова.

С тобой в ночи шептались тени,

К тебе ласкались кольца дыма,

Ты знала тайны всех растений

И песни всех колоколов, -

А люди мимо шли без слов

Куда-то вдаль спешили мимо.

Ты трепетала каждой жилкой

Среди безмолвия ночного,

Над жизнью пламенной и пылкой

Держа задумчивый фонарь.

Ты не жила, - так было встарь.

Что было встарь, - не будет снова.

Бодний А. А.

Два исхода.

Со мной в ночи шептались тени.

Я в одиночестве стою, и весь в безмерности

Вселенной, вбирая с мира пленэра тоны.

Земное безучастно как будто к моей сущности.

И одиночество минорно мне статус воздаёт:

Земной детерминации я - обречённость,

Судьба моя лишь час исхода ждёт,

А эволюция зациклилась на старую приоритетность.

Я вроде бы позиции сдаю незримой силе,

Но лихорадочно за довод цепляюсь я философичный:

А может быть мой цикл земной в одном есть стиле

Со внешне мировым. А цикл ведь - он переходный?!

И выспрямляется лик "Я" исподволь второго,

И заговорчески мне шепчет: - "а может окончанья

Циклов сейчас идёт и твоего, и мирового,

А значит, не конечны обновленья?"

И это подняло мой тонус мировоззренья:

Я ощутил монадою себя вселенской,

Но не абстракции, а как звена связующего мирозданья,

Чтоб закономерности Вселенной воплотить бы на Земле

страдальной.

И тут опять нашептывает "Я" второе:

- "Такая технология - свобододейственна и нова,

Что не приемлет божество земное,

Поэтому, "что было встарь, то будет снова".

Цветаева М. И.

Дикая воля.

Я люблю такие игры,
Где надменны все и злы.
Чтоб врагами были тигры
И орлы!

Чтобы пел надменный голос:
"Гибель здесь, а там тюрьма!"
Чтобы ночь со мной боролась,
Ночь сама!

Я несусь,- за мною пасти,
Я смеюсь - в руках аркан.
Чтобы рвал меня на части
Ураган!

Чтобы все враги - герои!
Чтоб войной кончался пир!
Чтобы в мире было двое:

Я и мир!

Бодний А. А.

Дикая воля.

Я люблю такие игры,

Где на ребро идёт балансировка

Добра и зла, и все воинственны, как гидры.

Но подсознаньем чтиться рокировка.

Модуляция такая даёт возможность

Побыть калифом хоть на час,

Вобравши виртуальное в реальность, -

А там Дух Вечности вдруг сыщет пас.

Не будет паса - собственной рукою

Быть может я внесу неразрешимости прозрённость

В сверблённость подсознания, и ясною строкою

Чрез интеграл Движенья семантике своей дам

Истинность.

И в этом ракурсе пойму, что ближе

Мне на свете: иль декларация беззубости

Добра, или война со злом, что ниже

Земной комфортности, но выше иллюзорности.

И в результирующей по вариации второй

Я архимедовый заполучил б рычаг, чтобы теодицея

На управляемой Земле бы обрела антипокой,

Сменив бы под скалой страдального Флегия.

Цветаева М. И.

Каток растаял.

Каток растаял... Не услада

За зимней тишью стук колес.

Душе весеннего не надо

И жалко зимнего до слез.

Зимою грусть была едина.

Вдруг новый образ встанет... Чей?

Душа людская - та же льдина

И так же тает от лучей.

Пусть в желтых лютиках пригорок!

Пусть смел снежинку лепесток!

- Душе капризной странно дорог

Как сон растаявший каток..

Бодний А. А.

Каток растаял.

Каток растаял... Неуслада

Уходит с зимнею порой.

И прошлогодний снег из лада

В дерезонанс идёт страстной.

Ещё из первых потеплений,

Что к зимней приурочены исходности,

Идёт борение души, чтоб выйти из пленений

Хладности зимы навстречу обновленности.

И лишь к катку питает ностальгию

Спектр развлечённостей в инертности привычек,

Забывши, что любое время года пленит Россию,

И переходность в межсезонье урезонит букеты вспышек.

Цветаева М. И.

Ошибка.

Когда снежинку, что легко летает,

Как звездочка упавшая скользя,

Берешь рукой - она слезинкой тает,

И возвратить воздушность ей нельзя.

Когда пленясь прозрачностью медузы,

Ее коснемся мы капризом рук,

Она, как пленник, заключенный в узы,

Вдруг побледнеет и погибнет вдруг.

Когда хотим мы в мотыльках-скитальцах

Видать не грезу, а земную быль -

Где их наряд? От них на наших пальцах

Одна зарей раскрашенная пыль!

Оставь полет снежинкам с мотыльками

И не губи медузу на песках!

Нельзя мечту свою хватать руками,

Нельзя мечту свою держать в руках!

Нельзя тому, что было грустью зыбкой,

Сказать: "Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!"

Твоя любовь была такой ошибкой, -

Но без любви мы гибнем. Чародей!

Бодний А. А.

Ошибка.

Когда снежинку, что легко летает,

Ты вожделенно на ладони принимаешь,

Диапазон тогда твой миропониманья представляет:

Слиянью космоса с Землёю будто бы внимаешь.

Метаморфозилась снежинка долго во Вселенной

Пока венцом круговорота не стала на ладони.

Как бы мечту вселенских тайн дала преподнесённой

На нано-матрице, чтоб исторические их постигнуть

станы.

Но Дух Вечности так спрограммировал

Потуги человека. Чтоб чрез жарптичье оперенье

Он тайну или свой бы идеал воспринимал.

Методика уперлась здесь в де-факто дозволенье.

Не идеал, не тайна иллюзорно

Предваряется мечтою, - несовершенство человека

Дистанцирует здесь вожделенность рефлексифно,

Беря ошибку не от себя, а от теченья века.

Так и в любви: инстинктность чувства материнства

И отцовства берут за совершенства эталон,

Ошибочно синонимируя, что нравственности свойства

Должны проекцией ложится на любви кон.

Цветаева М. И.

Розовая юность.

С улыбкой на розовых лицах
Стоим у скалы мы во мраке.
Сгорело бы небо в зарницах
При первом решительном знаке,
И рухнула в бездну скала бы
При первом решительном стуке.
- Но, если б вы знали, как слабы

У розовой юности руки.

Бодний А. А.

Розовая юность.

С улыбкой на розовых лицах

Юность вступает в парадоксальную стать.

И устремлённость свою фокусирует в птицах.

Объект здесь и фактор координаций внедряют свой разлад.

Избыточность розовой силы возводит

В тандеме с сознаньем историческим

Реальные планы, но подсознанье стеллит

Из них буферность зоны - как не своевременным.

Несвоевременность - из-за опыта жизни ничтожного.

Парадоксальность ситуации даёт тандемность

В асинхронности: когда союз внушимого

Размера опытов обоих, то розовость силы уходит

в испаряемость.

Цветаева М. И.

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
Где их никто не брал и не берет!,
Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Бодний А. А.

Посвящается светлой памяти моей матери -

Бодний Марии Кирилловне.

* * *

Моим стихам, написанным так рано,

Был родословный старт начальный дан -

От матери моей, писавшей стих фольклорно,

Самородно для бальзамации душевных ран.

Она слагала композицию стихийно,

Подспудность философии где бытовой была.

И категории абстракции вводя не слитно,

Она семантикой в предметности играла и рацзерно

ждала.

Переход с анализа на синтез у неё не завершён.

Мать моя не получала надлежащий урожай.

Но я учёл сей квинтэссенционно-зациклённый плен

И вышел на рубеж орлиных стай.

Но современная христопродажная элита

Мне крылья подрезает на лету.

За то, что ложь её я отсеваю через сито,

И Истину ввожу я в путеводную звезду.

Цветаева М. И.

* * *

Сердце, пламени капризней,
В этих диких лепестках,
Я найду в своих стихах
Всё, чего не будет в жизни.

Жизнь подобна кораблю:
Чуть испанский замок - мимо!
Всё, что неосуществимо,
Я сама осуществлю.

Всем случайностям навстречу!
Путь - не всё ли мне равно?
Пусть ответа не дано, -
Я сама себе отвечу!

С детской песней на устах
Я иду - к какой отчизне?
- Всё, чего не будет в жизни

Я найду в своих стихах!

Бодний А. А.

* * *

Сердце, пламени капризней.

В эстетичности стиха:

Как ему бы мимолётней

Обойти парадоксальности стога.

Но желание обхода порождает антиход,

И спонтанно вдруг свербит

Семантичность как запретный плод -

В изысканье плоть с душою раздвоит.

И являет новый спектр технологии исканий:

Волновая установка ассиметрии внутри

Как бы дрену раскрывает для сторонних дисгармоний

Под контролем подсознанья у двери.

И союзник отдаёт псевдосоюзнику

То, что пишется сокрытою строкой.

Только в шкуру лишь войдя, ощущаю я семантику.

Мой стих даёт такой незримый бой.

И вспоможенье мне дает ещё Андреев Леонид

И Достоевский в психологизма обнажённости.

Мое искусство - соотнести, чтоб был бы надлежащий вид.

Тогда мой стих отдаст, что в жизни есть в сокрытости.

Цветаева М. И.

* * *

Лежат они, написанные наспех,
Тяжелые от горечи и нег.
Между любовью и любовью распят
Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век.

И слышу я, что где-то в мире - грозы,
Что амазонок копья блещут вновь.
- А я пера не удержу! - Две розы

Сердечную мне высосали кровь.

Бодний А. А.

* * *

Лежат они, написанные наспех, -

Души посланники в вселенский мир.

Мои стихи - лимита поспех,

Как виртуальность опереженья диссонанса звучаньем

лир.

Мне главное - достичь того удара волнового,

Когда эфир Вселенной в бессрочность заберёт

Оригинал мой вдохновения неповторимого,

Чтоб повторять неповторимое - и в Лету зло сольёт.

А я свой тонус подыму вдыханьем

Алой розы, и остроту добра взведу

На пик борьбы под духолепным судьбоносьем,

И между адовым и райским габаритами оригинальность

проведу.

Цветаева М. И.

Я знаю правду! Все прежние правды -- прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем -- поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.

Бодний А. А.

* * *

Я знаю правду! Все прежние правды - прочь!

Я апостола Павла внимаю афоризму:

"Человек - это ложь", значит, все - в зеркальность точь-в-точь.

Тогда грамматику создать бы по софизму.

Но ложь многолика - она в полифонию переходит.

Вот и выпустил Достоевский джинна из бутылки.

Последний оплот - если относительность Эйнштейна

обезвредит

Львиную долю лжи, тогда не миновать ей, видимо,

Бутырки.

А если и Олимп фальшивит той же нотой,

Тогда не миновать Армагеддона. Единственная

Пристань есть Любовь, но только Искушённой

Должна быть она на прочность, как квинтэссенционная.

Цветаева М. И.

* * *

В гибельном фолианте

Нету соблазна для

Женщины. - Ars Amandi

Женщине - вся земля.

Сердце - любовных зелий

Зелье - вернее всех.

Женщина с колыбели

Чей-нибудь смертный грех.

Ах, далеко до неба!

Губы - близки во мгле.

- Бог, не суди! - Ты не был

Женщиной на земле!

Бодний А. А.

* * *

В гибельном фолианте

Женщина сущность свою поправляет,

Чтобы соблазном постичь Ars Amandi.

При этом исток своей женственности забывает.

Исток забывая, цену повышает

Для тестостерона, в его апогейном

Желанье; и формула эта разоружает

Мужской контингент - в слабленье его завихрённом.

Такой аномальностью правит дух вечности,

Создавший секс - чувство чрез женщину и мужчину.

Чтоб гарантировать вероятность зиготы,

Пара когда попадает в организованную Им пучину.

Цветаева М. И.

* * *

Заповедей не блюла, не ходила к причастью.

- Видно, пока надо мной не пропоют литию, -

Буду грешить - как грешу - как грешила: со страстью!

Господом данными мне чувствами - всеми пятью!

Други! - Сообщники! - Вы, чьи наущения - жгучи!

- Вы, сопреступники! - Вы, нежные учителя!

Юноши, девы, деревья, созвездия, тучи, -

Богу на Страшном суде вместе ответим, Земля!

Бодний А. А.

* * *

Заповедей не блюл, не ходил к причастью.

Но интуитивною волной воспринимал,

Что голос Истины и суть моя - с одной

предикативностью

В субстанции моей - вердикту подсознания внимал.

Из пика опыта узнал я Духа Вечности,

Что правит мною Он, как шея - женщина

Мужскою головой, вводя режим Экспериментности,

Пленэр чтоб был бы бесконечно многогранен, а жизнь -

стремнина.

И Страшный суд тогда - как ускорение Экспериментности,

Где овцы всегда виноваты перед волком.

Но перед Духом Вечности все - в греховности,

Армагеддон когда равняет ненароком.

Цветаева М. И.

* * *

Бог согнулся от заботы

И затих.

Вот и улыбнулся, вот и

Много ангелов святых

С лучезарными телами

Сотворил.

Есть с огромными крылами,

А бывают и без крыл.

Оттого и плачу много,

Оттого -

Что взлюбила больше Бога

Милых ангелов его.

Бодний А. А.

* * *

Бог согнулся от заботы

Всей мифичностью своей. Для Цветаевой

Она ниже, чем морали своды.

Дисбаланс же - как ошибка воли боговой.

Цветаевские ангелы святые -

Непосредственно над поэтессой.

Воспаряют, образы их как литые.

Бога лик объят прострацией бесформенной.

Превратности судьбы все ею сносятся

В претенциозность к богу, где в зле

Вольготности стремленья полигонятся,

А праведные души согбенятся в добре.

О. если б знала поэтесса - она продлила

Свой бы век, - что балансир добра и зла

В самих у нас, и воля духа Вечности расставила

Акценты нам, чтоб резонансно выбирали мы дела.

Цветаева М. И.

* * *

Счастие или грусть -
Ничего не знать наизусть,
В пышной тальме катать бобровой,
Сердце Пушкина теребить в руках,
И прослыть в веках -
Длиннобровой,
Ни к кому не суровой -
Гончаровой.
Сон или смертный грех -
Быть как шёлк, как пух, как мех,
И, не слыша стиха литого,
Процветать себе без морщин на лбу.
Если грустно - кусать губу
И потом, в гробу,

Вспоминать - Ланского.

Бодний А. А.

* * *

Счастие или грусть -

Как два полюса - подкововидные магниты,

Как межующиеся тень и субъект пусть,

Стремящиеся отделиться, носом как ланиты.

Диалектика контрастные манёвры превентивит.

Судьбу во следствие лишь им даёт.

И дух контрастности строптивит,

И карты путая, разноимённости позиций их плетёт.

И угадай тогда в соотношеньях, -

То ль Гончарова предательницей слыла,

То ль объектом псевдолюбодейства в невинностях

Своих была, и этим крест христовый водрузила.

А может Духа Вечности искусственный

Отбор через контрастное кровосмешенье

Хотел протест Дантеса сменить на эксцентричный

Темперамент Пушкина, чтоб генное было бы обостренье.

Тогда быть может пал Онегин, сражённый

Ленским, и у Татьяны поступь жизни

Была б эмансипированной, чем обречённой

Абрис, когда традиционен путь до тризны.

Цветаева М. И.

* * *

Устилают - мои - сени
Пролетающих голубей - тени.
Сколько было усыновлений!
Умилений!

Выхожу на крыльцо: веет,
Подымаю лицо: греет.
Но душа уже - не - млеет,
Не жалеет.

На ступеньке стою - верхней,
Развеваются надо мной - ветки.
Скоро купол на то?й церкви
Померкнет.

Облаками плывет Пасха,
Колоколами плывет Пасха.
В первый раз человек распят -

На Пасху.

Бодний А. А.

* * *

Устилают - мои - сени

Разноперстностью проекций тех следов,

Что виртуальные картины

Оживляли персонаж моих стихов.

Памятны лишь оригинальной мыслею своей

Мои кумиры за чертою горизонта.

И будто в родословность кроновых вошли ветвей,

Что на меже идейного разветвилися фронта.

Уже не жалость превалирует в душе,

Когда волной эмоций брал форпост,

А отпечаток лишь верстается в клише.

Как будто сострадание в табу пошло на пост.

И пасха не воскресит человека,

Когда фундаментальность Духом Вечности взята.

И Он в Разумности создаст лишь прецедентность века,

Чтоб новым Лидером была погрешность бы снята.

Цветаева М. И.

* * *

Через снега, снега -
Слышишь голос, звучавший ещё в Эдеме?
Это твой слуга
С тобой говорит, Господин мой - Время.
Чёрных твоих коней
Слышу топот.
Нет у тебя верней
Слуги? - и понятливей ученицы.
Рву за цветком цветок,
И целует, целует мой рот поющий.
- О бытие! Глоток

Горячего грога на сон грядущий!

Бодний А. А.

* * *

Через снега, снега, через века, века

Идёт теодиция с эдемской мифологии.

Сиамолически вплетается во стан её строка.

И эволюция в такой детерминации идёт в ограничении.

Такие осложнённости Дух Вечности даёт,

Чтоб Диалектика была бы полноценней

За счёт парадоксальности, что теодицея нам несёт,

Как первострочье генных изъявлённостей.

Бытие с земным временем - составляющие

Вселенского Потока Вечного Времени, в Котором

Идут процессы совершенствований под Животворящие

Деянья Духа Вечности, - характер эволюций в этом.

И Вечное Время - слуга Духа Вечности,

Где Он верстает в Диалектике новации,

Усовершенствуя добра и зла исходности.

Лишая статики вселенские позиции.

Цветаева М. И.

* * *

Чтоб дойти до уст и ложа -
Мимо страшной церкви Божьей
Мне идти.
Мимо свадебных карет,
Похоронных дрог.
Ангельский запрет положен
На его порог.
Так, в ночи? ночей безлунных,
Мимо сторожей чугунных:
Зорких врат -
К двери светлой и певучей
Через ладанную тучу
Тороплюсь,
Как торопится от века
Мимо Бога - к человеку

Человек.

Бодний А. А.

* * *

Чтоб дойти до уст и ложа

В изъявлённости пред миром, -

Обременяет меня Истинности ноша

В угаре имманентности церковном.

Без теологических подвижек человек способен

Самовыраженьем разверстать программу,

К которой путь Духом Вечности проторен,

Чтоб социальною Свободой выражать дилемму.

Земная церковь соломоновским каноном

Эту всю тенденцию сведёт на нет,

Ибо дух её христопродажный в первом

Светопредставленье появился, а Христос - во втором

на свет.

Можно теобайками кормить от младенчества -

До отрочества, а навязывать мифичность

Старшим - мракобесье фарисейства.

Вот почему "от века мимо Бога" к личности идёт

лишь личность.

Часть третья. Мандельштам О. Э.

* * *

Когда удар с ударами встречается

И надо мною роковой,

Неутомимый маятник качается

И хочет быть моей судьбой,

Торопится и грубо остановится,

И упадет веретено, -

И невозможно встретиться, условиться,

И уклониться не дано.

Узоры острые переплетаются,

И, все быстрее и быстрей

Отравленные дротики взвиваются

В руках отважных дикарей.

Бодний А. А.

* * *

Когда удар с ударами встречается -

Идейно должен выбрать ты позицию:

На стороне чьей твоя Свобода распрямляется,

И превентивно маятник отбрось в прострацию.

В заведомую слабость веретенным пасом

Он может пасть по подлости закона тяготения.

Встань выше всех геройским эгоизмом -

Скрижалям территория есть знаковость деяния.

И пусть калейдоскопит жизнь тебя,

Но круговерти ты не будь заложником.

Твое предназначение, Поэт, - глаголом теребить

окрест себя.

А дротик дикаря летел и пусть летит своим он

ходом.

Мандельштам О. Э.

Silentiut.

Она еще не родилась,

Она и музыка и слово,

И потому всего живого

Ненарушаемая связь.

Спокойно дышат моря груди,

Но, как безумный, светел день.

И пены бледная сирень

В черно-лазоревом сосуде.

Да обретут мои уста

Первоначальную немоту,

Как кристаллическую ноту,

Что от рождения чиста!

Останься пеной, Афродита,

И, слово, в музыку вернись,

И, сердце, сердца устыдись,

С первоосновой жизни слито!

Бодний А. А.

Silentiut.

Она еще не родилась -

Гармония вселенского созвучья.

А дисгармония с стотриллионности свилась

Шатром - гнездом над миром, как знак двуличья.

Энергоёмкость этого шатра росла

По ходу эволюционного движенья,

Переводя потенциал в боренье, чтоб дала

Кинетика диалектичность обновленья.

Из первобытного этапа жизнедействий

На баррикадах рек решалася судьба.

А первородность немоты бездействий

Взята на выкристаллизованность согбенностью горба.

Спартак пошёл другим путем:

Он немоты чистотность в потенциал

Протеста выливал, живя лишь тем, -

Времени бы ход к искре чтоб путь верстал.

А тот, кто немоту в борьбу не перевёл,

Влачит лишь виртуальность созерцанья

В пучине пены афродитной, куда он свёл

Несовместимость - свою же самость с актами

созвучья.

Мандельштам О. Э.

* * *

Слух чуткий парус напрягает,

Расширенный пустеет взор,

И тишину переплывает

Полночных птиц незвучный хор.

Я так же беден, как природа,

И так же прост, как небеса,

И призрачна моя свобода,

Как птиц полночных голоса.

Я вижу месяц бездыханный

И небо мертвенней холста;

Твой мир, болезненный и странный,

Я принимаю, пустота!

Бодний А. А.

* * *

Слух чуткий парус напрягает,

Но точка зрения мещанская даёт

Отсев от буйности движений, скривляет

Курс направления на штилевой пролёт.

Непредсказуемо могущественен тот,

Сопоставляет кто себя синонимически с Природой.

Но почему тогда он прост, небес как свод,

Владыки где со славою горды мифологической?

И почему же призрачна пиитова свобода,

Коли табу на гомон птиц ещё никто не наложил?

А может быть, поэт - не птица, а ищущий лишь брода

Под вывеской абстракции свободы, где он гнездище свил?

Тогда палитра разноцветий внешних

Спектруется лишь черно-белым тоном.

И звёздность с месяцем в вселенских

Далях - рисунок как застывший в мире одномерном.

Вселенский мир, в котором эволюций сотворенья

В Потоке Времени по воле Духа Вечности,

Поэтом в пшик идёт, в пустотность онеменья.

И он как экзистенциалист в первоначальности.

Мандельштам О. Э.

* * *

Из омута злого и вязкого
Я вырос, тростинкой шурша, -
И страстно, и томно, и ласково
Запретною жизнью дыша.

И никну, никем не замеченный,
В холодный и топкий приют,
Приветственным шелестом встреченный
Коротких осенних минут.

Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую

И в каждого тайно влюблен.

Бодний А. А.

* * *

Из омута злого и вязкого

Рождается всё человечество.

И я в том числе - из клеймения бренного

Несу установку на верховенство.

Но верховенство мое не даёт

Мне инстинкт сохраненья запретности,

Что в абрисе жизни протестность мне гнёт.

Вся суть для меня есть его - в социальности.

Ещё моей жизни приют обеспечен.

И я его ценность сношу во сравненья,

До Октября где плебейский вид жилья особачен,

А мой сопоставлен как усредненность приличья

недвиженья.

До Октября плебей - в полусонной тягучести.

Поэтому я не завидую там обездоленным.

А после Октября влюблён я в окрылённости,

Кто ими заражён, дыша лишь ленинизмом Духолепным.

Мандельштам О. Э.

* * *

Душный сумрак кроет ложе,

Напряженно дышит грудь.

Может, мне всего дороже

Тонкий крест и тайный путь.

Бодний А. А.

* * *

Душный сумрак кроет ложе

От людского излиянья лжи и зла, -

На олимпийцев что похоже,

Когда императив спускается на нисходящие дела.

Мне дорога лишь социальная Свобода.

Распятья крест - мне символ зла, казнили

Где Христа, а я - весь из Его, свободоищущего рода.

Не тайный путь, - а Ленина декреты мне путь лучили.

Мандельштам О. Э.

* * *

Воздух пасмурный влажен и гулок;
Хорошо и нестрашно в лесу.
Легкий крест одиноких прогулок
Я покорно опять понесу.

И опять к равнодушной отчизне
Дикой уткой взовьется упрек, -
Я участвую в сумрачной жизни,
Где один к одному одинок!

Выстрел грянул. Над озером сонным
Крылья уток теперь тяжелы.
И двойным бытием отраженным
Одурманены сосен стволы.
Небо тусклое с отсветом странным -
Мировая туманная боль -
О, позволь мне быть также туманным
И тебя не любить мне позволь.

Бодний А. А.

* * *

Воздух пасмурный влажен и гулок -

Однородность пейзажа межсезонной Руси,

Когда внутренне ты отторгнешь сутолок

Диссонанс межлюдских, то у них и резона проси.

Власть предержащую и её сателлитов

В единый регистр и почин не бери

С российской землей, выстрадавшей себе идеалов,

И равнодушье Отчизны с тщеславья Олимпа Ей

не дари.

Два правила врешь ты в сознанье:

Во-первых, когда экстремальность - клин клином глуши.

А во-вторых, не посягай на Гаранта - руки твои в коротье.

Методика в этом боренье - приемы врага в арсенал

свой пиши.

Список состав из махровых врагов.

И вражье - антироссийское их подноготье,

Как горькую правду, выплесни в абрис доносов,

Земля чтоб под ними была бы в развезтье.

И не забудь о аккорде последнем резонном:

Здравие во имя Сталина провозгласи,

На имидж которого враг посягает в ходе байпасном.

И в этом - дилемма: врагу уступи обреченно, или идею

сокрыто неси.

А кто укажет на шаре земном

Плацдарм, где образцовость нравственности

Рдеет? Такое может лишь явиться сном.

А посему приёмы линчеванья зла - из целесообразности.

Мандельштам О. Э.

* * *

Сегодня дурной день:

Кузнечиков хор спит,
И сумрачных скал сень -
Мрачней гробовых плит.

Мелькающих стрел звон
И вещих ворон крик.
Я вижу дурной сон,
За мигом летит миг.

Явлений раздвинь грань,
Земную разрушь клеть
И яростный гимн грянь -
Бунтующих тайн медь!

О, маятник душ строг -
Качается глух, прям,
И страстно стучит рок

В запретную дверь к нам.

Бодний А. А.

* * *

Сегодня дурной день.

И я стараюся сместить

Разлитость негатива в тень,

Чтобы его крылатость приземлить.

Навстречу воспарю я обзорность

Вселенской дали, чтоб остаток горький

Распылить чрез непомерную соотнесённость:

И бытие в плененье Вечностью дало бы довод веский.

Сей довод мне акцент приоритетности

Расставит на следствии и причинности,

Чтоб выше стал я субъективности

В познании земной закономерности.

И пусть душа даёт маятниковую оплошность,

Я буду в клеть её логическую брать.

Инстинктом сохраненья я буду габаритить

подконтрольность,

Что Духом Вечности даётся - предупрежденью

рока внять.

Мандельштам О. Э.

* * *

Отчего душа так певуча,

И так мало милых имен,

И мгновенный ритм - только случай,

Неожиданный Аквилон?

Он подымет облако пыли,

Зашумит бумажной листвой

И совсем не вернется - или

Он вернется совсем другой.

О, широкий ветер Орфея,

Ты уйдешь в морские края,-

И, несозданный мир лелея,

Я забыл ненужное "я".

Я блуждал в игрушечной чаще

И открыл лазоревый грот.

Неужели я настоящий

И действительно смерть придет?

Бодний А. А.

* * *

Отчего душа так певуча,

А в положительное поле попала

Фаза смены настроений, когда везуча

Перманентность, что в цикле жизненном предстала.

И Аквилона превращенья и сила певчего Орфея

Здесь абсолютно не причём, Дух Вечности

Во всём - небесном и земном, и балом правит, а не Фея.

И изъявлённости второго "я" - лишь в этом отражённости.

Эфемерность цветения роз - преходящий подарок

эстетики.

И мы это берём аксиомой, забывая порою сравненье,

Что мы тоже с судьбою такой и заложники все

Диалектики.

Только ритмика жизни с уходом во всех - в разнотечье.

И если считать сверхнастоящее вечным,

То у нас на Земле не статус гостя от теста,

А - самозванца что в пыль превращает с конечным

Тщеславьем его Дух Вечности как Духолепья тесто.

Мандельштам О. Э.

Раковина.

Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поешь;
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.
Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей;
И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шепотами пены,

Туманом, ветром и дождем.

Бодний А. А.

Раковина.

Быть может, я тебе не нужен,

Людское бытие контрастов и Движенья, -

Пустотной раковиной мир мой сужен,

Неся жемчужную зиготу только полноценья.

А кто мне не даёт прорыв в развитье?

А неуверенность в себя на фоне амбициозности

Запросов - мир идёт не в покоренье, а - в познаванье, -

Чтобы разумно брать его закономерности.

Жемчужное развитие синхронно моему желанию

Вносить в балансировку мира потуги лепты:

Хотя на малость дебицела урезонить бы дисгармонию.

Но я ведь - миллиардная ячейка, а если взять все

праведные соты?

Тогда резон раскроет новую взаимообусловленность

Закона мирового, давая фактор преобразованья.

Но надо чтобы фактор не превратился бы в пустотность,

А это требует идейного знаменья обновленья.

Мандельштам О. Э.

* * *

О небо, небо, ты мне будешь сниться!

Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,

И день сгорел, как белая страница:

Немного дыма и немного пепла!

Бодний А. А.

* * *

О небо, небо, ты мне будешь сниться,

Как прошлого досада - мировоззренья заблужденья.

Теперь я знаю - цена грошовая тебе определиться,

Когда Дух вВечности вобрал тебя и сущность моего

творенья.

И каждый день с прозренья этого целенаправленность

Несёт, чтоб тиражировать и модулировать

Аспекты составляющих, где эволюцией традиционность

Неповторимо-прогрессивного должна лавировать.

Лавировать, чтоб в лабиринтах Вечного Движенья

Рациональность побеждала иррациональность.

А мне - отбор готовых элементов построенья,

Дабы гармонию вплести бы в цельность.

Мандельштам О. Э.

* * *

Я вздрагиваю от холода -
Мне хочется онеметь!
А в небе танцует золото -
Приказывает мне петь.
Томись, музыкант встревоженный,
Люби, вспоминай и плачь,
И, с тусклой планеты брошенный,
Подхватывай легкий мяч!
Так вот она, настоящая
С таинственным миром связь!
Какая тоска щемящая,
Какая беда стряслась!
Что, если, вздрогнув неправильно,
Мерцающая всегда,
Своей булавкой заржавленной

Достанет меня звезда?

Бодний А. А.

* * *

Я вздрагиваю от холода -

Громадо-хладности бытийной проблематики.

Но Солнце - всемирно общее, и частности моего есть

рода.

И в этом я - обязанность своей Галактики.

Первоначально надо бы эмоции определить

В соотнесении с объектами интерференции:

Чтоб мог бы я по амплитуде различить,

Кто мне усилит, а кто ослабит дух позиции.

Тогда не буду я конкретность нанесённого

Мне зла на девственность звезды переводить.

Не буду я тогда и виртуально таинственного

Мира исчадье вести чрез ариаднино-мочалистую нить.

Мочалистость и дух противоречья разжижает.

Идея глохнет в дебрях вся прострации.

А может это - не ошибка, а изъявляет

Образ осмысления своё взамен ведомой дислокации?

Мандельштам О. Э.

* * *

Я ненавижу свет

Однообразных звезд.

Здравствуй, мой древний бред,-

Башни стрельчатой рост!

Кружевом, камень, будь,

И паутиной стань,

Неба пустую грудь

Тонкой иглою рань!

Будет и мой черед -

Чую размах крыла.

Так - но куда уйдет

Мысли живой стрела?

Или, свой путь и срок,

Я, исчерпав, вернусь:

Там - я любить не мог,

Здесь - я любить боюсь.

Бодний А. А.

* * *

Я ненавижу свет

В глаза рябище бьющий.

Но прирастаю взглядом с малых лет

К эффекту звёзд, чей луч - бальзамирующий.

И где девались небеса с мифологичным Иеговой,

Когда сверхдальнюю звезду вбирает образность

Сознанья по траектории визирной?

В монадности Вселенной, где эволюции исходность.

Флюиды и фантомы эфирность полонят,

Где микромир Дух Вечности одушевляет,

Чтобы в Вселенной могла бы озарять

Звездистость раненую душу, что творчество ваяет.

И этот цикл турбулентит сферы

Бытийных идеалов, давая мне пленэрность

вдохновенья.

И я у троицы в плену: Любви, Надежды, Веры

И это всё есть Духолепья дуновенье.

Мандельштам О. Э.

* * *

Паденье - неизменный спутник страха,
И самый страх есть чувство пустоты.
Кто камни нам бросает с высоты,
И камень отрицает иго праха?
И деревянной поступью монаха
Мощеный двор когда-то мерил ты:
Булыжники и грубые мечты -
В них жажда смерти и тоска размаха!
Так проклят будь готический приют,
Где потолком входящий обморочен
И в очаге веселых дров не жгут.
Немногие для вечности живут,
Но если ты мгновенным озабочен -

Твой жребий страшен и твой дом непрочен!

Бодний А. А.

* * *

Паденье - неизменный спутник страха?

Ну, может быть, когда оно не входит в планы действий.

А если отрекаешься от жизни чрез падение, то плаха -

Как подножие твое - решенье всех гордиевых наитий.

Здесь схож ты с камнем, что сорвался

С вершины головокруженья року в пасть:

Прошёл полёт и целым он остался,

И ты Свободное паденье проявил, и антиплоть

возьмёт лишь власть.

Проекции же праведного дела возьмут

Скрижали на Земле и Млечности Движенье.

Союз крушенья, как победы, и прометеевой идеи вмиг

зажгут

Глобальности маяк на перестроечное рвенье.

И как оно пройдёт - лишь Духу Вечности известно,

То ль - тихой сапой, то ль - взрывной волной.

Твой жизни Миг не удержать безвестно -

В Потоке Вечности его антипокой.

Мандельштам О. Э.

Notre Dame.

Где римский судия судил чужой народ,
Стоит базилика, и - радостный и первый -
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый легкий свод.
Но выдает себя снаружи тайный план,
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
И свода дерзкого бездействует таран.
Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом - дуб, и всюду царь - отвес.
Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра, -
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй

И я когда-нибудь прекрасное создам.

Бодний А. А.

Notre Dame.

Где римский судия судил чужой народ,

Там базилика готически - изысканно взывает,

Ветшающая временем, но красоту вобравши в свод,

Чтоб показать незыблемость свою, как веру, Христос

где пребывает.

В конкретном же аспекте базилика воплощает

Всей архитектурной статью величье громадья,

Что человек свершил, как зодчий, и до сих пор свершает

На Земле автографы свои - как переспело-брошенные

гроздья.

Дух Вечности здесь как бы функции

Перераспределил: Сам взял Себе безмерность

мирозданья,

А человеку дал орнаментность к нему с позиции

Контрастности твердыни Notre Dame и контрслабости

его величья.

Контрастность эта вся в субстанции Поэта:

Воскрешая, Он творчеством своим всю обветшалость

Notre Dame сольёт в бесследность, чтоб Лета

Не узнала, что на Земле Пиитово бессмертье лишь

осталось.

Мандельштам О. Э.

* * *

Отравлен хлеб, и воздух выпит.
Как трудно раны врачевать!
Иосиф, проданный в Египет,
Не мог сильнее тосковать!

Под звездным небом бедуины,
Закрыв глаза и на коне,
Слагают вольные былины
О смутно пережитом дне.

Немного нужно для наитий:
Кто потерял в песке колчан,
Кто выменял коня - событий
Рассеивается туман.

И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец,
Все исчезает - остается

Пространство, звезды и певец!

Бодний А. А.

* * *

Отравлен хлеб, и воздух выпит

В преддверье зарождения Октябрьской России.

А кто же атмосферу конфронтации растопит,

Когда властители любых мастей в прострации?

Здесь лозунг: "покоряй и властвуй" теодицея

Возвела на разграбленности российской,

Когда идея русская растоптана, как панацея,

А в мутности текучки спрос покрывается рыбалкой.

Не надо чтобы чукча, как певец, передавал наитии:

Что видит, и о том поёт - и в этом его истинность

В натурности бессвязной; глубинность связей

в изыскании

Рядов причинности - пиитова существенность.

И этим он как бы идейность фокусирует,

Даёт возможность каждому со стороны взглянуть.

Тогда разумность лишь форсирует

Рациональность хода, чтоб рацзерно в откос не пнуть.

Мандельштам О. Э.

Равноденствие.

Есть иволги в лесах, и гласных долгота

В тонических стихах единственная мера,

Но только раз в году бывает разлита

В природе длительность, как в метрике Гомера.

Как бы цезурою зияет этот день:

Уже с утра покой и трудные длинноты,

Волы на пастбище, и золотая лень

Из тростника извлечь богатство целой ноты.

Бодний А. А.

Равноденствие.

Есть иволги в лесах, и гласных долгота.

Кукушки в краткости согласных занимаются.

И от Адама с Евой шагренилася широта -

Добро со злом тонически балансируются.

Но после Эдема размерность ушла в череду

Экономики: летний период на прибыль работал.

И пахарь руками, поэт же мозгами гнали с угодий

беду,

Покой забывая и лимит световой, ускользавший

на убыль.

Зимний период давал освежённое восполненье

И в закромах и во плоти людской.

С приходом весеннего равноденствия - снова волненье:

Осовенью взамен - цикл творенья земной.

Мандельштам О. Э.

* * *

Есть ценностей незыблемая скала

Над скучными ошибками веков.
Неправильно наложена опала
На автора возвышенных стихов.

И вслед за тем, как жалкий Сумароков
Пролепетал заученную роль,
Как царский посох в скинии пророков,
У нас цвела торжественная боль.

Что делать вам в театре полуслова
И полумаск, герои и цари?
И для меня явленье Озерова -

Последний луч трагической зари.

Бодний А. А.

* * *

Есть ценностей незыблемая скала,

Но их ещё бы надо по нишам разложить

Не только госсемантики, но и в гражданские дела,

Чтобы поляризацию угла на социальность

бы установить.

Возвышенность поэта проверить бы на ней.

Она как Истины востребованной эталон,

Как адсорбент Её, дающий спектры резонанса с ней

По составляющим, главенствует где Прометея тон.

У слуги Истины - Поэта - довольно вражеских

Персон. И круг спасительный его в тине суесловья -

Неотразимость доводов из арсенала веских

Аксиом и постулат в ассоциативности сравненья.

Мандельштам О. Э.

* * *

Природа - тот же Рим и отразилась в нем.

Мы видим образы его гражданской мощи

В прозрачном воздухе, как в цирке голубом,

На форуме полей и в колоннаде рощи.

Природа - тот же Рим, и, кажется, опять

Нам незачем богов напрасно беспокоить -

Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,

Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!

Бодний А. А.

* * *

Природа - тот же Рим и отразилась в нем?

А может быть сам Рим с Природы взял подсказку,

Чтоб силу пленэрности зодчества чрез Фей

Триумфно воплотить в овеществлённую бы сказку.

А благое начало Дух Вечности поддержит

Методично, создав плацдарм оборонительный,

Чтобы апологетам от теологии не плагиатить

То, что Он создал и труженикам дал как акт

логогрифический.

Талант найдёт к логогрифичности дорогу,

Имповизируя Природы сопряженья.

И знаки семантической сокрытости он синтезирует

к итогу,

Потомкам чтоб оставить эталоны красоты

томленья.

Мандельштам О. Э.

* * *

Пусть имена цветущих городов

Ласкают слух значительностью бренной.

Не город Рим живет среди веков,

А место человека во вселенной!

Им овладеть пытаются цари,

Священные оправдывают войны,

И без него презрения достойны,

Как жалкий сор, дома и алтари.

Бодний А. А.

* * *

Пусть имена цветущих городов

Калейдоскопят эстетичности таланы.

Но судьбы зодчих с теневых постов

Глядят как невостребные титаны.

Но чрез теологическую пелену

Проходит истинность предназначенья

Роли человека на Земле, который творчества в плену,

Как производного от Духа Вечности Живолепленья.

Отсюда же исходит и церкви атрибутика: от алтаря

и до кадила,

Как самозваное убранство в мире,

Чтоб возвышаться там над Антителом Пыла

Астрально бы хотя, калифиня в церковной лире.

Мандельштам О. Э.

Посох.

Посох мой, моя свобода -
Сердцевина бытия,
Скоро ль истиной народа
Станет истина моя?
Я земле не поклонился
Прежде, чем себя нашел;
Посох взял, развеселился
И в далекий Рим пошел.
Пусть снега на черных пашнях
Не растают никогда;
Но печаль моих домашних
Мне по-прежнему чужда.
Снег растает на утесах -
Солнцем истины палим,
Прав народ, вручивший посох

Мне, увидевшему Рим!

Бодний А. А.

Посох.

Посох мой, моя свобода, -

Архимеда как рычаг,

Чтоб, отталкивая Землю, я бы брода

Мерил глубь, философский как очаг.

Поводырь - не виртуальный,

Он проблемы бытия

Чувствует через ритмичный

Ход мыслей, где оба "я".

Резонанс двух "я" мне нужен,

Чтоб источники искать

Бы парадоксов, где предельно смысл сужен,

И отдачу не сверстать.

Вот тогда телекинезом

Через архимедовый рычаг

Я опорной точкой - посохом -

Отделю гарантно Истину и прах.

Мандельштам О. Э.

* * *

О свободе небывалой

Сладко думать у свечи.
- Ты побудь со мной сначала,
Верность плакала в ночи, -

Только я мою корону
Возлагаю на тебя,
Чтоб свободе, как закону,
Подчинился ты, любя.

- Я свободе, как закону,
Обручен, и потому
Эту легкую корону
Никогда я не сниму.

Нам ли, брошенным в пространстве,
Обреченным умереть,
О прекрасном постоянстве

И о верности жалеть!

Бодний А. А.

* * *

О свободе небывалой

Абстрагируешься ты,

Авансировать гарантной

Чтоб идейностью мосты.

Но когда на отвлечённость -

Реверсивности подход -

Категорию - идейность -

Ставишь ты, то делу - сход.

Логика идёт вся в алогизм,

Когда отсчёта точка - эмпирия.

И целесообразность входит в эмпиризм,

Свободе дав свободу кия.

А я то голову ломал:

Ну, почему отсутствует твоя частица "не"

В конце, когда глагол "жалеть" писал.

А потому, что ода Сталину - на жизне дне.

Мандельштам О. Э.

Кассандре.

Я не искал в цветущие мгновенья

Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,

Но в декабре торжественного бденья

Воспоминанья мучат нас.

И в декабре семнадцатого года

Всё потеряли мы, любя;

Один ограблен волею народа,

Другой ограбил сам себя.

Когда-нибудь в столице шалой

На скифском празднике, на берегу Невы -

При звуках омерзительного бала

Сорвут платок с прекрасной головы.

Но, если эта жизнь - необходимость бреда

И корабельный лес - высокие дома,-

Я полюбил тебя, безрукая победа

И зачумленная зима.

На площади с броневиками

Я вижу человека - он

Волков горящими пугает головнями:

Свобода, равенство, закон.

Больная, тихая Кассандра,

Я больше не могу - зачем

Сияло солнце Александра,

Сто лет тому назад сияло всем?

Бодний А. А.

Кассандре.

Я не искал в цветущие мгновенья

В истории Руси с времен, истекших

От Александра Первого чрез декабристские деянья

И до авроровых салютов, эпоху надвое рассёкших.

Тысячелетия символизировал плебей

Неотвратимости судьбы Кассандры.

И думалось философам, что до последних дней

Существования Земли рабов не поменяются кадастры.

Было в истории поползновение на антропофагию

Со стороны спартаковских освободителей.

Но фактор беспощадности среды отверг эту стратегию -

И кровью вывел на скрижалях начинателей.

Изысканней была стратегия у декабристов,

Но всколыхнуть плебеевское сверхтерпенье -

Они не ставили как пункт программных тезисов.

И в этом - их свободомыслия крушенье.

Голографируя кассандрово-плебейское бытьё,

Толстой великий резюмировал катастрофичность:

Собачьим конурам по сути уподоблено жильё

Простолюдин, где норма жизни есть порабощённость.

Но вот Октябрь ломку сотворил:

Кто был ничем, тот стал над экспоработителем,

Существенность Кассандры изменил,

Из обречённого воспрянул он судьбы строителем.

Мандельштам О. Э.

* * *

Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши

приметы.

Медуницы и осы тяжелую розу сосут.

Человек умирает. Песок остывает согретый,

И вчерашнее солнце на черных носилках несут.

Ах, тяжелые соты и нежные сети,

Легче камень поднять, чем имя твое повторить!

У меня остается одна забота на свете:

Золотая забота, как времени бремя избыть.

Словно темную воду, я пью помутившийся воздух.

Время вспахано плугом, и роза землею была.

В медленном водовороте тяжелые нежные розы,

Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела!

Бодний А. А.

* * *

Сестры тяжесть и нежность, одинакого физика

вашего груза,

На ритмичность сердечную давит она.

Но различны природой вы вкуса.

И изысканность суть раскрывает сполна.

В трёх вариациях вы сливаетесь друг с другом.

Во-первых, когда за нежность платится усилье,

Чтоб хрупкость к счастью не пошла бы ломом,

Дав тяжести эквивалент, как псевдобезысходье.

Во-вторых, спектр нежности ответственность

Несёт за эстетики созвучье,

Чтоб эффект бы сохраняла вожделенность,

Гармонию беря в бессрочье.

И, в-третьих, перед роком смертоносным

Вы симбиоз любви трагической даёте.

Кровопролитьем сладотомным.

Союз в бессрочность свой ведёте.

Мандельштам О. Э.

* * *

Когда городская выходит на стогны луна,

И медленно ей озаряется город дремучий,
И ночь нарастает, унынья и меди полна,
И грубому времени воск уступает певучий,

И плачет кукушка на каменной башне своей,
И бледная жница, сходящая в мир бездыханный,
Тихонько шевелит огромные спицы теней

И желтой соломой бросает на пол деревянный.

Бодний А. А.

* * *

Когда городская выходит на стогны луна,

То резко меняется семантика категорий:

Востребность наигранных действий заменяет сполна

Потенциал демонически-негативных знамений.

Дневные знаменья труда векового

Стираются таинством красок ночных.

Добро растворяет семантику слова дневного.

И трудно понять, где здесь зло, а кто есть из сути

страстных.

И оба полюса насторожённы в этом мире.

Цензура удлиняет сближенье душ родных.

Но негатив - блаженно хищен в ночной лире,

А позитив тревожно ждёт лучей рассветных.

И контрастит таинственность ночи

Отошедших теней силуэты,

Чтоб астрально продлить свои тленные мочи,

Душу чтоб осветили баланса расчёты.

Мандельштам О. Э.

* * *

Умывался ночью на дворе.
Твердь сияла грубыми звездами.
Звездный луч - как соль на топоре,
Стынет бочка с полными краями.
На замок закрыты ворота,
И земля по совести сурова,-
Чище правды свежего холста
Вряд ли где отыщется основа.
Тает в бочке, словно соль, звезда,
И вода студеная чернее,
Чище смерть, соленее беда,

И земля правдивей и страшнее.

Бодний А. А.

* * *

Умывался ночью на дворе,

Сатанинский дух чтоб принял бы помои.

Затаённое движенье мирохаосной поре

Я отдал через топорно-звёздные застои.

Я причастен к круговерти мирозданья

Через звёзды, что горят в моей душе.

А пока мне пядь земли и дом - субъекты ожиданья

Светопредставленья в небесно-отражённом этаже.

Я по признакам сужу смещенье

Между тем, что вложено в основу Духом Вечности

И что иррационализировал вельзевул в студенье,

Давая мне условности взамен оригинальности.

Но нет ещё в мире эталона сравненья.

И я беру модель лишь истин давно изречённых,

Интенгрирую бытия хаос теченья.

Чтоб знать контингент сил дерезонансных.

Мандельштам О. Э.

* * *

Я не знаю, с каких пор

Эта песенка началась, -

Не по ней ли шуршит вор,

Комариный звенит князь?

Я хотел бы ни о чем

Еще раз поговорить,

Прошуршать спичкой, плечом

Растолкать ночь, разбудить;

Раскидать бы за стогом стог,

Шапку воздуха, что томит;

Распороть, разорвать мешок,

В котором тмин зашит.

Чтобы розовой крови связь,

Этих сухоньких трав звон,

Уворованная нашлась

Через век, сеновал, сон.

Бодний А. А.

* * *

Я не знаю, с каких пор,

Но навязчивость мистики технологий,

Что почерпнул мне детский вздор,

Неотступно стремятся в регистр реалий.

То ли это - от мнимости философской,

То ли это - желанье байпасно до Истины

Сделать ход, чтоб не коснулся он исторической

Стези, а вышел как бы из самости тины.

Мистичность срезает полёт объективности.

Но и она есть продукт хотя не изъявлённых,

Но потенциальных возможностей реальности.

Только комбинации среды и факторности -

не с резонансных.

А может быть, здесь на синхронность

Место имеет стечение совпаденья:

Моя технология вписалась в идентичность

Потока Вечности, что объемлит сейчас измышленья?

Мандельштам О. Э.

* * *

Я по лесенке приставной

Лез на всклоченный сеновал, -

Я дышал звезд млечных трухой,

Колтуном пространства дышал.

И подумал: зачем будить

Удлинненных звучаний рой,

В этой вечной склоке ловить

Эолийский чудесный строй?

Звезд в ковше медведицы семь.

Добрых чувств на земле пять.

Набухает, звенит темь,

И растет, и звенит опять.

Распряженный огромный воз

Поперек вселенной торчит.

Сеновала древний хаос

Защекочет, запорошит.

Не своей чешуей шуршим,

Против шерсти мира поем,

Лиру строим, словно спешим

Обрасти косматым руном.

Из гнезда упавших щеглов

Косари приносят назад, -

Из горящих вырвусь рядов

И вернусь в родной звукоряд.

Чтобы розовой крови связь

И травы сухорукий звон

Распростились; одна - скрепясь,

А другая - в заумный сон.

Бодний А. А.

* * *

Я по лесенке приставной

Прикоснуться хотел к звезде

В миг паденья её страстной,

Чтоб кинетику взять среде.

Курс её сменить я не сумел

И об этом даже не жалею:

Пусть естественно её удел

В небесах прошьёт аллею.

И тогда небесная аллея

Будет расторопностью умов,

Чтоб просторами довлея,

Мог бы гений теоремы выводить рядов.

И цена тогда теологии

Будет замерять пустотность

У ковша медведицы: то ли в наполнении

Его есть положенье, то ли взят он в перевёртность.

А я буду помогать изысканью Истины.

За шершавость земного шара, как альпинист,

Я хватаюсь, чтоб в круговертье пены

От издержек людских уловить бы первичный лист.

По первичной морфологии листа

Я пойму фальшивых нот источник

В лире, где расстроенность вошла в места,

Занял что их псевдоистины Гарантник.

Если я пойму, что моя лепта

Вытекает вся из Духолепья,

Значит, я в причинности есть ряда,

Чтобы квоты получать на сотворенья.

Мандельштам О. Э.

Век.

Век мой, зверь мой - кто сумеет

Заглянуть в твои зрачки

И своею кровью склеит

Двух столетий позвонки?

Кровь - строительница - хлещет

Горлом из земных вещей,

Захребетник лишь трепещет

На пороге новых дней.

Тварь, покуда жизнь хватает,

Донести хребет должна,

И невидимым играет

Позвоночником волна.

Словно нежный хрящ ребенка,

Век младенческий земли -

Снова в жертву, как ягненка,

Темя жизни принесли.

Чтобы вырвать век из плена,

Чтобы новый мир начать,

Узловатых дней колена

Нужно флейтою связать.

Это век волну колышет
Человеческой тоской,
И в траве гадюка дышит
Мерой века золотой.

И еще набухнут почки,
Брызнет зелени побег,

Но разбит твой позвоночник,

Мой прекрасный жалкий век.

И с бессмысленной улыбкой

Вспять глядишь, жесток и слаб,

Словно зверь, когда-то гибкий,

На следы своих же лап.

Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
И горячей рыбой плещет
В берег теплый хрящ морей.
И с высокой сетки птичьей,
От лазурных влажных глыб
Льется, льется безразличье

На смертельный твой ушиб.

Бодний А. А.

Век.

Век мой, зверь мой, кто сумеет

Историческую стать перегнуть

Твою со спешки, парадокс где гордо рдеет,

На гуманизацию, диссонансы чтоб стряхнуть.

Каждый век сцеплён чрез эволюцию

С веком межевым сиамическим нутром.

Геркулесам не разъёмить самопленности традицию.

И монады взяты все его турбулентным естеством.

Нервной нитью чрез века хаос шьётся

Первозданный, и желанья он несёт чрез парадоксальность,

Что с гармонией резонно он сольётся

Не подвижек ради позитива, а чтоб вышла

помутнённость.

Он себя к фундаментальным причисляет

Категориям, а потуги же гармонии,

Как хрящи ребёнка, - ими он всё изваяет,

Что семантику лучит гуманизации.

Хаос - мутная вода - захребетникам услада.

Но и им дана нутром граница, за которой

Антропофагия дойдёт до умопомрачённого разлада.

И тогда инстинктом антисохраненья и насилья

станут самоедской сворой.

Здесь уж флейтою не свяжешь

Разобщенность вразумленья, лишь Армагеддона воля

Чумовой пир отрезвит, и причинный ряд воскресишь,

Балансиром как спасенье, когда в кризисе есть доля.

Кораблекрушенье как единит и тварь

И благость в экстремальности души спасенья,

Армагеддона так и кара заставит бросит на алтарь

Остатки совести, чтоб созерцать побегов зелененья.

Гуманистам - это акты распрямления

Возможностей, чтобы хаос бы пленить.

Злодеям - это реверансности согбения,

Что инстинкт им сохранения велит.

И тенденция к спасенью заглушает безразличья.

Здесь и гуманист - по совести строитель.

Здесь и негодяй, лишившись арсенала бесприличья.

Создаёт плацдарм спасенья, как обуреваемый строитель.

Здесь фактор кризисного отрезвленья -

Не осознанье гибели в инерционности,

А Духом Вечности психоза мирового есть

перестроенья.

Из кинетической активности в потенциал

сокрытости.

Мандельштам О. Э.

* * *

Как тельце маленькое крылышком
По солнцу всклянь перевернулось
И зажигательное стеклышко
На эмпирее загорелось.

Как комариная безделица
В зените ныла и звенела
И под сурдинку пеньем жужелиц
В лазури мучилась заноза:

- Не забывай меня, казни меня,
Но дай мне имя, дай мне имя!
Мне будет легче с ним, пойми меня,

В беременной глубокой сини.

Бодний А. А.

* * *

Как тельце маленькое крылышком,

Квантовые Солнца фокусируя живенья,

Прошило суть небес всесильным лазером,

Так и небес пустотность раскрыла миру

самонареченья.

Два отрицающих момента дали в умноженье

Положительность - небес пустотье снизило

Барьер психозный в разрешительной способности,

где зренье

Оптики учёных Вселенную на части разверзило.

И каждая из тех частей именоваться хочет,

И в том числе пустотье от небес.

Дух Вечности им всем поможет,

И в том числе проблемности небес, отные имя им -

туманный бес!

Мандельштам О. Э.

Чернозём.

Переуважена, перечерна, вся в холе,
Вся в холках маленьких, вся воздух и призор,
Вся рассыпаючись, вся образуя хор, -
Комочки влажные моей земли и воли.

В дни ранней пахоты черна до синевы,
И безоружная в ней зиждется работа -
Тысячехолмие распаханной молвы:
Знать, безокружное в окружности есть что-то.

И все-таки, земля - проруха и обух.
Не умолить её, как в ноги ей ни бухай:
Гниющей флейтою настраживает слух,
Кларнетом утренним зазябливает ухо.

Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте!
Ну, здравствуй, чернозем: будь мужествен, глазаст.

Черноречивое молчание в работе.

Бодний А. А.

Чернозём.

Переуважена, перечерна, вся в холе

Природы-матери и хлебопашца.

От Первой - в дар: рожать чтобы крестьянской доле

Венчальный урожай, где скровоточилась десница.

От второго - оборотом пласта оживлять

Каждый год черноземно-томлённые силы,

И златую способность дабы вызволять,

Чтоб корни людских генераций не гнили.

Тучность чернозема в пропорции

С потенциальностью достатка на столе.

И будет унисон, когда Кибелы силы в инерции

С Церерой задавять плотоядность в теле.

Хлебопашцу чернозем - и смысл жизни

И атрибут менталитетности души.

Он зачастую весь на ней пластуется до тризны

И навсегда ложится в его нетронутость глуши.

Мандельштам О. Э.

* * *

Как подарок запоздалый

Ощутима мной зима:

Я люблю ее сначала

Неуверенный размах.

Хороша она испугом,

Как начало грозных дел, -

Перед всем безлесным кругом

Даже ворон оробел.

Но сильней всего непрочно-

Bыпуклых голубизна -

Полукруглый лед височный

Речек, бающих без сна.

Бодний А. А.

* * *

Как подарок запоздалый -

Бальзамическая хладность -

Мне зима, - семипотностью удалый

Сезон летний свершил вехость.

То, что лето заложило, -

Всё изъявится сторицею в зиме.

Через преемственность я эту, жило

Что во мне, отдаю всё зимней тьме.

По языческим приметам через антропоморфизм

Я урезонить хлад намерен расторопным

Страхом, чтоб неосознанный паралогизм

Перехватил психокинез моим бы чувством

насторожённым.

Мандельштам О. Э.

* * *

Вооруженный зреньем узких ос,

Сосущих ось земную, ось земную,

Я чую все, с чем свидеться пришлось,

И вспоминаю наизусть и всуе.

И не рисую я, и не пою,

И не вожу смычком черноголосым:

Я только в жизнь впиваюсь и люблю

Завидовать могучим, хитрым осам.

О, если б и меня когда-нибудь могло

Заставить - сон и смерть минуя -

Стрекало воздуха и летнее тепло

Услышать ось земную, ось земную.

Бодний А. А.

* * *

Вооруженный зреньем узких ос,

Что пребывают сладко в вампиризме,

Я клином выбиваю клин, чтоб рос

Протест бы в доноре-социализме.

Я не завидовать пришёл в сей бренный

Мир, - методику создать борьбы с осиной прытью,

Как с категорией злодейства, чтоб порабощённый

Класс для ней не становился б падью.

Сознанья проблеск выдает мне устрашенье:

Тот атом, что - в военных целях, осиное

Сообщество растеребить до распаденья

Уделом признано, тогда земной оси - движенье

смертоносное.

Мандельштам О. Э.

* * *

Я скажу это начерно, шёпотом,

Потому, что еще не пора:

Достигается потом и опытом

Безотчетного неба игра.

И под временным небом чистилища

Забываем мы часто о том,

Что счастливое небохранилище -

Раздвижной и прижизненный дом.

Бодний А. А.

* * *

Я скажу это начерно, шёпотом:

Олигархам - забава одухотворённость небес.

Зодчий ценз их земного приюта - в сверхкомфортном

Периметре благ, чем мираж, где туманности бес.

Мы - не птицы, чтоб в эмпиреях небесных витать,

Хотя теология нас к этому клонит настырно.

Наш приют - то, что сами способны создать

На Земле, эволюцией где наши судьбы идут достоверно.

Часть четвертая.

Гёте И. В.

* * *

О, зачем твоей высокой властью
Будущее видеть нам дано
И не верить ни любви, ни счастью,
Как бы ни сияло нам оно!
О судьба, к чему нам дар суровый
Обнажать до глубины сердца
И сквозь все случайные покровы
Постигать друг друга до конца!
Сколько их, кто, в темноте блуждая,
Без надежд, без цели ищут путь,
И не могут, о судьбе гадая,
В собственное сердце заглянуть,
И ликуют, чуть проникнет скудно
Луч далекой радости в окно.
Только нам прельщаться безрассудно
Обоюдным счастьем не дано.
Не дано, лишь сна боясь дурного,
Наяву счастливым грезить сном,
Одному не понимать другого
И любить мечту свою в другом.
Счастлив тот, кто предан снам летящим,
Счастлив, кто предвиденья лишен, -
Мир его видений с настоящим,

С будущим и прошлым соглашен.

Бодний А. А.

* * *

О, зачем твоей высокой властью,

Судьбоносность, человек во мраке зрит

Ход к глобальному верстанью,

В внешнем мире чтоб несчастья преградить?

И зачем такому гуманисту, Судьбоносность,

Ты даёшь пытливый взгляд проникновенья,

Чтоб постичь чужую душу как субстанциальность -

Вроде всей вселенной ритм дыханья?

И зачем такому гуманисту подвергать

Себя капризам риска по твоей наводке,

Судьбоносность, в дебрях Истины чтоб смысл

извергать?

А не лучше собственную душу отдать гранке?

Если брать с наскока гранку - вроде объективно,

Когда определяется отсчёта точка действий.

Но здесь и кроется существенность-то субъективно:

Ведь образ действий есть результат извне

воздействий.

Внутренний он - плод образа мышления

Чрез историческое подсознанье с учётом

Гуманизации натуры как квота на искания

Дерезонансных очагов, идущих с мировым потоком.

Амбициозно-наполеоновская властность -

Один из очагов таких, которых нужно познавать,

Чтоб управлять процессом становленья, дабы гасимость

Полнейшую могла эффектность дать.

А те издержки психики, что гуманист несёт,

Они под волевоздержаньем за абрис перейдут

Благочестивости деяний, а стяг борьбы возьмёт

Идея прометеева, зовя единомыслие на свой редут.

Гёте И. В.

Рыбак.

Бежит волна, шумит волна!

Задумчив, над рекой

Сидит рыбак; душа полна

Прохладной тишиной.

Сидит он час, сидит другой;

Вдруг шум в волнах притих.

И влажною всплыла главой

Красавица из них.

Глядит она, поет она:

"Зачем ты мой народ

Манишь, влечешь с родного дна

В кипучий жар из вод?

Ах! если б знал, как рыбкой жить

Привольно в глубине,

Не стал бы ты себя томить

На знойной вышине.

Не часто ль солнце образ свой

Купает в лоне вод?

Не свежей ли горит красой

Его из них исход?

Не с ними ли свод неба слит

Прохладно-голубой?

Не в лоно ль их тебя манит

И лик твой молодой?"

Бежит волна, шумит волна.

На берег вал плеснул!

В нем вся душа тоски полна,

Как будто друг шепнул!

Она поет, она манит -

Знать, час его настал!

К нему она, он к ней бежит.

И след навек пропал.

Бодний А. А.

Рыбак.

Бежит волна, шумит волна!

Лишь неподвижен силуэт там рыбака,

Как незвучащая струна.

Отяжелённым думам - не чета игристая река.

Антиэкзистенциализм бытия в рыбалке

Непроизвольно начал отходить, беря отяжеленье.

И исподволь сменилось настроенье в ставке.

И вожделенно-ожидательно пошло мыслей теченье.

Теченье шло на фоне плебейско-генной благородности.

Стеснённой в бытии подвластною рукой.

А здесь, среди Природы, где нет закрепощённости,

Душа проекции даёт одну вослед другой.

Предрасположенность проекциям - психопатия

социальная.

В этой предрасположенности - идея есть начальная.

Её существенность, чтобы лишилась подневольности

суть субстанциальная.

Тогда потенциальное властительство над фауной -

осуществимость есть реальная.

Не инстинкт насилия ему диктует абрис

властительства,

Противоречащий менталитету рыбака натуры,

А образ гипотетической Свободы как социального

величества,

Личности Достоинство и Равенство когда ведут

сравнительные туры.

Осталось лишь потенциал в кинетику перевести.

Рыбак всё глубже погружается в прострацию,

Чтоб индексом возможно было составляющую блага бы

ввести.

Но чувствует рыбак, что это не дает ему ещё тенденцию.

Тенденцию к вхожденью в полноту программы

Не может ему дать аполитичность социальности,

что в биологии.

И это входит в отблеск его душевной драмы

И начинает подминать ход его идиллии.

Тогда идет рыбак на ва-банк в стремлении.

Мобилизуя эмпиризм с абстракцией на фоне психопатии,

Рыбак сливает воедино гипотетичность и жизнь

в реалии

Через последнюю проекцию, как форму экзистенции.

Проекция даёт виденье бюста красавицы русалки,

Манящей в глубину его, в чертоги царства.

Тандем аполитичной и политичной социальности -

цена есть ставки:

И он пошёл на зов Свободы чрез акт самоубийства

Гёте И. В.

Песнь духов над водами.

Душа человека К паденью препоны -

Волнам подобна: Нетерпеливый,

С неба нисходит, Он пену вздымает

Стремится к небу; И льется по ним,

И вечной перемене Как по ступеням,

Обречена: В бездну!

Снова должна В гладкой постели долину

К земле обратится. Он пробегает;

С крутой скалы А в зеркальном море

Бежит ручей Звездное небо горит.

И влажной пылью Ветер, моря

Сребрит долины. Кроткий любовник, -

Но, заключен в пределы, Ветер из глубины

С журчаньем кротким, Волны вздымает.

Все тише, тише О душа человека.

Катится вглубь. Как волнам ты подобна!

Крутые ль утесы О судьба смертных,

Ему поставляют Как ты подобна ветрам!

Бодний А. А.

Песнь духов над водами.

Душа человека с первоистока подобна

Дыханью ручья через звучанье и междометье,

Как отголоска эфира Вселенной, была чтоб истомна

Душа человечья, вечно ища трепыханье.

И трепыханье души отзвуком вечным

Опять отдаётся эфиру Вселенной.

Её закруглённости уже инспирированным

Потоком вновь возвращают импульс душе воздыханной.

И так продолжаются циклы до источенья ручья,

Динамичностью течения который судьбе уподобляется

Людской, идущей через все рельефы бытия,

То - миротворно по долине, то в перепадах громыхается.

Динамика течения судьбы зависит

Не только от рельефа бытия, где русло пролегает

И жизни человека и ручья, но верховодит

Ветер истории где, - этапы судьбы он верстает.

Судьба и душа в земном измеренье

Ветром истории занесены в эволюционность,

Сравнимо неся на себе испытанье -

И водопадность ущелья и революционность.

Когда человек и ручей исчезает

С лика земли, то память свою оставляют

Не в любованье - а в эффективностях, что продолжают

Нести их фундамент, леса где преемники воздвигают.

Гёте И. В.

Ночная песнь странника.

Горные вершины

Спят во тьме ночной,

Тихие долины

Полны свежей мглой;

Не пылит дорога,

Не дрожат листы.

Подожди немного -

Отдохнешь и ты!

Бодний А. А.

Ночная песнь странника.

Горные вершины

Веют вниз Свободой,

Но порок судьбины

Овладеть Природой

Жаждет от подножья

И до апогея,

Чтоб к Свободе рвенья

Слить в цепные звенья.

Гёте И. В.

Божественное.

Прав будь, человек, По вечным, железным,

Милостив и добр: Великим законам

Тем лишь одним Всебытия мы

Отличаем он Должны невольно

От всех существ, Круги совершать.

Нам известных. Человек один

Слава неизвестным, Может невозможное:

Высшим, с нами Он различает,

Сходным существам! Судит и рядит,

Его пример нас Он лишь минуте

Верить им учит. Сообщает вечность.

Безразлична Смеет лишь он

Природа-мать. Добро наградит

Равно светит солнце И зло покарать,

На зло и благо, Целить и спасать

И для злодея Все заблудшее, падшее

Блещут, как для лучшего, К пользе сводить.

Месяц и звезды. И мы бессмертным

Ветр и потоки, Творим поклоненье,

Громы и град, Как будто людям,

Путь совершая Как в большом творившим,

С собой мимоходом Что в малом лучший

Равно уносят Творит или может творить.

То и другое. Будь же прав, человек,

И счастье, так Милостив и добр!

Скитаясь по миру, Создавай без отдыха

Осенит то мальчика Нужное, правое!

Невинность кудрявую, Будь нам прообразом

То плешивый Провидимых нами существ.

Преступленья череп.

Бодний А. А.

Божественное.

Прав будь, человек, когда ингредиентишь жизни суть,

Когда поляризуешь приложенье жизни факторов.

Тебе дарован Духом Вечности творенья путь

Быть Истины глашатаем в раздвоенности векторов.

Не мифобожество ведет благоустройство мира,

И не оно вещественно-духовный потенциал весомит, -

Тенденция к гармонии - твоя воинственная лира.

Воинственность же Старого Завета - домокловомечовостью

согбенить.

Природа безразлично-равнозначно направляет

Свою энергию и факторность на жизнедейство

Как героя, так и злодея, - парадокс сей просвещает

Диалектика во схеме: "Дух Вечности и человечество".

Человек явился в мир, когда Земля свой путь

Стортриллионной давности сверстала.

И каждый индивидуум с шестка земную суть

Сверяет, как будто бы его субстанция её вращала.

Антиновацию Дух Вечности снимает

Своей первоначальностью в сравнении с начальностью

Поздневековой человека, - субстанцию конечную уже он

обретает.

Когда становится она чрез эволюцию индивидуальностью.

"Человек - творец своей судьбы", - но с приложеньем

поясненья.

Дух Вечности ведёт организацию биологической гармонии

С монадой каждою в отдельности и с мерой достоянья,

Которая вбирает и дермо и золото в исходности материи.

Парадоксальность сочетанья - исходный есть материал,

Что эволюция даёт с издержек Диалектики Движенья,

Когда дермо и золото сопряжены, так как Вселенная -

единый арсенал.

Такой материал Дух Вечности и вводит в формы

духолепья.

В формах духолепья Дух Вечности ведёт

Усовершенство признаков в исходности материала:

Менталитету благих натур Он придаёт

Пленэрность благородства, злодея делу Он даёт и качество

и уширенье ареала.

Вот почему спокон веков усовершенствуются

И формы благих дел и формы злодеянья.

Уже без парадоксов здесь сравнения тусуются:

Прогресса пленэрность - издержки Движенья.

Но парадокс через недоуменность оппонента появился:

"А как же увязать тогда тенденцию к гармонии

И благоприятственность к тому, потенциал чтоб зла

взрастился,

И всё - по воле Духа Вечности, с Его позиции?"

Образ жизни вылит лапидарно: "гадина гадину жрёт".

Вот и чтит Дух Вечности очерёдность судьбоносности:

Когда итог борьбы добра со злом погибель принесёт

С Армагеддоновым аккордом, тогда взойдут

обетованности.

Срок пожирания адекватен сроку второго прихода

На землю Христа, но после конца мирового насилья,

Новый Завет исключает ибо развёрстку свою в наличье

кровавого хода.

Ускоренный мир предлагает сценарий "Дождя" откровенья.

Подтекст сценария мимо прошёл же без участи,

И я восполняю пробелы: "Дождь" жаждал антиграницу

размыть

Меж падальной пищей блокадников, евших отчасти

Драных собак, и пищей собак олигархов, аромат

где парит.

Эту пищу ныне с мясным отбивным рационом

Собаки олигархов в собачьих ресторанах жрут

На подтекстном фоне "Дождя": то, что не было сделано

фюрером,

Христопродажье перевёртышей доделало, - народу же

о единенье врут.

Сталин жестоко наказал такое бы кощунство:

Заставил олигархов жрать говно от их откормленных

собак,

Отказавшихся сгноил бы в рудниках, чтоб поняли

блокадное бы чувство.

Чужим добром зажравшихся не миновал бы адовый просак.

Я не из пальца блокадный ужас высосал.

Моя родная тетка - Варвара Кирилловна Давыдова -

Блокаду ленинградскую пережила, что властный рок

сдурковывал,

Тем провоцируя дидактику "Дождя", чтобы прозрение

дала октава.

Прозрение "Дождём" в интерполяции должно давать

Тенденцию начало к форсированию в наступлении

На зло, чтобы Христос опять на землю мог бы стать,

А человечество восприняло сей факт в духовечностном

утверждении.

Гёте И. В.

Сонет.

Тебе, поэт, вверяем долг священный

Идти в искусстве новыми путями:

Покорно шествуй мерными стопами,

Куда зовет наш опыт многоценный.

Ведь если дух неистов вдохновенный,

Нам либо обуздать его цепями;

Пусть совершенными дарит трудами,

Хотя волнуем страстью дерзновенной.

Хотелось бы и мне изведать тоже

Сонетов строгих гордую оправу,

Чтоб чувствам лучшим ризою облечься,

Но тщетно бьюсь удобным сделать ложе:

Мне цельным резать дерево - по нраву,

А здесь нельзя от клею уберечься!

Бодний А. А.

Сонет.

Тебе, поэт, вверяем долг священный

С бытийного дерма и с будней серости

Извлечь вопрос шекспировско-извечный

И превратить обыкновенность в перл необычайности.

И вдохновенья дух, что послан Духом Вечности,

Неси как прометеевый огонь чрез тернии,

Высвечивай в тени сокрытость злости

И мудрым стихом воссоздай пародии.

Полифонию пародийства должно единомыслие понять.

Открытой формой пеленай злодейство чрез опыт

исторический,

Результативность где должна бесспорной аксиомой

стать.

Душевной тайне дай ход лишь символический.

Крупицы единичных фактов стремися синтезировать

В согласии с дедукцией и внутренней подсказкой

На фоне озарённости, коль жребий пал предсказывать,

Тогда твоя новация предстанет эпохальной.

До атома шекспировский вопрос анализируй.

Тогда поймёшь ты в анатомии, где главное,

А где второстепенное, с разборки формируй

Существенность модели перла под пение сонетное.

Гёте И. В.

Природа и искусство.

Природы и искусства расхожденье -
Обман для глаз: их встреча выполнима.
И для меня вражда их стала мнима,
Я равное питаю к ним влеченье.

Яви лишь честное, художник, рвенье!
Трудись размеренно, неколебимо,
Разумно в области искусств любимой -
Природа даст душе воспламененье.

Бывает так со всяким начинаньем:
Коль необуздан ум твой - будет тщетно
Стремление к высотам совершенства.
Их достигаешь сил всех сочетаньем;
Лишь в чувстве меры мастерство приметно,

И лишь закон свободе даст главенство.

Бодний А. А.

Природа и искусство.

Природы и искусства расхожденье,

Меж миром как реальным и астральным.

Природа - эволюции есть сотворенье,

Духом Вечности организовано Движимым.

Природа закономерности от сущего вбирает,

Что Духом Вечности даются,

И в этом виде человек Её воспринимает.

Художником Её пленэрность и сокрытость познаются.

Совсем иной подход к закономерностям искусства.

Искусство - плод фантазии есть творческой,

Когда реальный факт, событье желанности приемлют

свойства,

Чтоб завтрашнего дня бы персонаж судьбы создать

классической.

Героя образ в себя вбирает эталон людской для

подражанья

И феноменальность свойств Природы как привой

к натуре.

И силой эстетической художник являет акты возрожденья.

Главенствует тогда Свобода не в законе, а в гуманизированной

ауре.

Гёте И. В.

Душа мира.

Рассейтесь вы везде под небосклоном,

Святой покинув пир,

Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,

И наполняйте мир!

Вы божьим сном парите меж звездами,

Где без конца простор,

И средь пространств, усеянных лучами,

Блестит ваш дружный хор.

Несётесь вы, всесильные кометы,

Чтоб в высях потонуть,

И в лабиринт, где солнце и планеты,

Врезается ваш путь.

К бесформенным образованьям льнете,

Играя и творя,

Все сущее в размеренном полёте

Навек животворя.

Вы в воздухе подвижном ткете щедро

Изменчивый убор,

И камню вы, в его проникнув недра,

Даете твердость форм.

И рвется все в божественной отваге

Себя перерасти;

В пылинке - жизнь, и зыбь бесплодной влаги

Готова зацвести.

И мчитесь вы, любовью вытесняя

Сырого мрака чад;

В красе разнообразной дали рая

Уж рдеют и горят.

Чтоб видеть свет, уже снует на воле

Всех тварей пестрота;

Вы в восхищенье на счастливом поле,

Как первая чета.

И гасит пламя безграничной жажды

Любви взаимной взгляд.

Пусть жизнь от целого приемлет каждый

И вновь - к нему назад.

Бодний А. А.

Душа мира.

Рассейтесь вы везде за небосклоном

Фантомно-флюидальные носители

Антител Пыла - зеркальность Духа Вечности, творимом

Во Вселенной душу мира - в монадном каждом теле.

Вам чужды завихренья вобщих хорах.

Живительность Вы сутям даёте всех монад,

Работая на микроуровнях в постройках

Атомных структур и проводя тут квантовый расклад.

Вселенная не целостное есть образованье.

Эфир Её лишь видимость такую создаёт.

Монадности дисперсность есть проявленье

В бескрайности простора, что Вечности Поток несёт.

А дружный хор внутри небесных и земных монад

Себя лишь проявляет; вселенская механика насилует,

Давая хоровую видимость, гравитаций и эфира слад

Пока её детерминизм сильнее сил, где противодейство

балансирует.

За стотриллионнолетний срок детерминизм

С балансировкой распадались не однажды,

Когда вбирал небесные системы материализм,

Давая им познать цену конца надежды.

Материя Вселенной метаморфозы претерпевала.

И неизменно Дух Вечности с конца одной материи идеи

Переходил в началье новой, организуя весь порядок вала,

Чтоб вновь явившейся монаде придать бы псевдовечные

эмпирии.

Душа же мира, сотканная из антителовых носителей

Самого Духа Вечности, вобравшая поля эфира и гравитации,

Несёт началье зарожденья, но не конец существенностей.

И в этом - Духа Вечности бессмертность есть новации.

У Духа Вечности есть и другая человеконосная новация.

В модельности мира она коренится, бесконечность

Вселенной сочетая с очагами, где суперцивилизация,

Чтоб человечество своей, именной осознала дисперсность.

Дух Вечности предпочёл дать Вселенной не целостность,

Которая стала Его всемирной бы вотчиной,

А очаговую суперцивилизацию, как дисперсность,

Чтоб Разум людской вспоможенье и этичность нёс бы

во Вселенной.

Гёте И. В.

Прочное в сменах.

Только б час над ранним краем

Вешний трепет простоял!

Но уж белый дождь, сдуваем

Теплым ветром, замелькал.

Надышаться не успеем

Влажной зеленью в бору,

Как, глядишь, сметен Бореем,

Лист трепещет на ветру.

Пусть рука быстрей срывает

На ветвях созревший плод!

Этот соком набухает,

И уже свалился тот.

Мир, очнувшийся от стужи,

Обновится - не узнать;

И - увы!- в одну и ту же

Реку дважды не ступать.

Да и ты! Когда в дороге

Прах времен прельщает глаз,

Башни видишь, зришь чертоги

По-иному каждый раз.

Где уста, в былую пору

Льнувшие к твоим устам?

Ножка, что взбегала в гору,

Споря с серной, по тропам?

Где рука, столь умиленно

Нас ласкавшая тогда?

Образ, внятно расчлененный,

Пропадает навсегда.

Что теперь, на месте этом,

Кличут именем твоим,

Набежало зыбким светом

И рассеется, как дым.

Пусть кануны и исходы

Свяжет крепче жизнь твоя!

Обгоняя бег природы,

Ты покинешь и себя.

Только муз благоволенье

Прочной ласкою дарит:

В сердце - трепет наполненья,

В духе - форму сохранит.

Бодний А. А.

Прочное в сменах.

Только б час над ранним краем

Близость диска солнца зреть

В обрамленьях легкой дымки паем

На сдержанье волшебства - благоговеть.

Обостреньем чувствованья

И в любви бы миг продлить.

Чтоб повторность наслажденья

В сердце негою бы лить.

Лира чтобы абрис неги

Прочно в сменах сохраняла.

И к Эдему бы потуги

В ход реальный претворяла.

Мыслит так любой из смертных,

Забывая, что контроль - ведом Духом Вечности

Через эффективность дел земных и сущих.

И выносит Он вердикт чрез нелицеприятности.

Ведь букеты наслаждений Дух даёт не даром:

Чтобы зло теснить добром гармоническим,

Счастьем личным человек делиться должен с миром.

Вот тогда и фактором станет лира прогрессивным.

А покуда будет в мире превалировать сценарий

С эгоизмом лишь двоих, уподобленных Ромео

и Джульетте, -

То порочность вся привьётся лишь колючками в розарий,

Ни на йоту не продвинув Духа замысел в проекте.

Разобраться надо здраво бы с предметом в ходе времени.

Со счетов сведён предтечно гениальность, одарённость:

Им не свойственно похотливого ношенье бремени.

Усреднённый человек весь нацелен на чувствительность.

Фактор времени берём, сопрягая с чувствами.

От рожденья и до тризны пленэр спектральностью

Весь перегружен, разнообразными владея свойствами.

И все они канули в Лету с безвозвратностью.

Бездонность сих разнообразий

В бездонность увлекла в конце и субстанциальность.

Остался лапидарно афоризм в гипотетичности надгробий:

"Вот и всё", для мира же - безвестность.

Такая нерациональность тяготит Дух Вечности.

Возможно в будущем организует Он субстанциальность

человека,

Лишив его пленэра, но дав громадность интеллектности

В познаньях квинтэссенций сущего для прославленья века.

Гёте И. В.

Самооправдание.

Как странно мне читать глазами
Свой лепет, смолкнувший в былом.
А тут еще из дома в дом
Броди за беглыми листками!

Что в жизни разделял, бывало,
Далекий, долгий переход -
Идя к читателю, попало
В один и тот же переплет.

Но прекрати пустые речи,
Сдавай-ка томик свой в печать:
Наш мир - клубок противоречий,

Тебе за них не отвечать!

Бодний А. А.

Самооправдание.

Как странно мне читать глазами

Надежды дух, заложенный в былом,

Не от отверженья идейности с годами,

А от заторности теченья в ходе прикладном.

Теченья два во двух потоках несут судьбинность.

Один, дисгармонично-многоводный, вобрал монадность

сатаны.

И в русле он властно-глазурном чрез христопродажность

Несётся к покоренью мира, в душе сметая расцветание весны.

Подобно трём китам, что держат мифотвердь Земли,

Философичность возраста включила в фундаментальность

русла

Согбенность холуев христопродажных, которые несли,

Несут и будут символически нести платформу русла.

Второй поток, как нить есть ариаднина,

Хоть маловоден он - в идейности же цельно-постоянен.

Тенденция к гуманизации им верховодит, как стремнина,

Рождающаяся на каждом перепаде - бюрократии автограф

ясен.

Слабеют силы, чтоб перепады устранить.

Но дух свободомыслия лазейку здесь находит:

В стремнине оргазмская Свобода себя желает изъявить,

И в этом - самооправданье внутренней эмоцией восходит.

Гёте И. В.

Март.

Снег падает все боле,
И не приходит час,
Чтоб все цветочки в поле,
Чтоб все цветочки в поле
Порадовали нас.
Сиянием июня
Нам только лжет весна.
А ласточка-то лгунья,
А ласточка-то лгунья
Примчалась, но одна.
Один я. В дни расцвета
Уныло все кругом.
Но вмиг настанет лето,
Но вмиг настанет лето,

Лишь будем мы вдвоем.

Бодний А. А.

Март.

Снег падает все боле,

Хотя в Природе тронулась камбийность.

Неровен и прерывист есть её дотоле,

Когда тепло и свет войдут эффектно в факторность.

Переходной характер в марте выражен

И у Природы и у человека, но это экстерьерно.

Повтор в весеннем возрожденье - во флоре он цикличен.

И флора ждёт в тургоровом напоре интерьерно.

Отсутствие понятий о зле и злодеянстве

Патологически рождает доверительность у флоры,

Снимая все тревоги о цикле в естестве.

Задержки лишь усилят предвестные тургоры.

Иной рисунок у людей есть интерьера,

Непредсказуемость же прессинга среды

Рождает нестабильность психики, где сфера

Парадоксов берёт причинности ряды.

Гёте И. В.

* * *

Коль вниз ползет живая ртуть,
То быть дождю и буре,
Когда ж подымется чуть-чуть -
Высок шатер лазури.
То скорбь, то радость так же в нас
Волненье чередует;
В пространстве тесном их тотчас

Живое сердце чует.

Бодний А. А.

* * *

Коль вниз ползет живая ртуть,-

Напор живительности двойствен,

Разняся между человеком и Природой, и в этом суть

Есть степени Свободы - из этого характер сложен.

Свободы степень флоры обременённость не несёт

От исторического опыта чрез негатив,

А реагирует на факторность, среда что ей даёт,

И максимально извлечь стремится только позитив.

Лишь острый факторности дефицит передается

Флоре, и угнетение Свободы здесь мифомаги устраняют.

В преддверье даже лёгких аномалий Свобода человека

гнётся,

Так как с глубин веков психозы параллели воспаряют.

Гёте И. В.

* * *

Сверху сумерки нисходят,
Близость стала далека,
В небе первая восходит
Золотистая звезда.

Все в неверность ускользает,
Поднялась туманов прядь,
Сумрак темный отражает
Озерная сонно гладь.

Вот с восточного предела
Ожидается луна.
С ивой стройною несмело
Шутит близкая волна;

Сквозь теней круговращенье
Лунный свет то там, то сям, -
И прохлада через зренье

Проникает в сердце к нам.

Бодний А. А.

* * *

Сверху сумерки нисходят,

Бытия гипертрофируя объекты.

И размерность удалений с полутайнами заходят

Чрез самовнушенье в разумлённые субъекты.

Искаженье, как бальзамная магичность,

Негативность дневной ноши послабляет,

Видя в признаках Природы не саму бишь объективность,

А сверхвоздейственность, что личность растворяет.

И земных объектов размытость очертаний

Контрастит из Вселенной звездность,

Давая четкость звёздных линий

И демонстрируя тем самым гармоничность.

По эволюции, Земля моложе звездности,

Которая достигла гармонизированной зрелости.

В земных процессах идёт ещё формирование монадности

И, видимо, по коду, что звёздность адресует личности.

Гёте И. В.

Сравнение.

Нарвав букетик полевой,
Я шел, задумавшись, домой.
И от тепла моей руки,
Увы, поникли лепестки.
Я ставлю в воду их - и сам
Не верю собственным глазам:
Упруго стебли напряглись,
Головки к небу поднялись,
Как будто снова расцвели
На лоне матери-земли!
А вспомнил я
Об этом эпизоде,
Когда свои стихи

Услышал в переводе.

Бодний А. А.

Сравнение.

Нарвав букетик полевой,

Я спешно сунул его в емкость с влагой.

Но часа три спустя, тургор их стал как неродной.

Тогда я сблизил и тургор и фактор среды важной.

Не меняя положение букета,

Я увлажнил среду открытой части.

Разбрызгав воду в лучах рассеянного света,

И начали степенно играть в тургоре страсти.

В таком режиме лепестки приободрились,

Не ведая, что обречён их жизни ход.

Здесь резюме: чтоб объективные оценки бы родились,

Обхват творенья вписываться должен в двуполярный свод.

Март 2014 г.

Конец третьего тома.

Оглавление:

Часть первая.

Часть вторая.

Часть третья.

Часть четвертая.

Оставить комментарий © Copyright Бодний Александр Андреевич (bodnyalexander@yandex.ru) Размещен: 18/01/2018, изменен: 18/01/2018. 252k. Статистика. Монография: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Настоящий 3-й том книги "Поэзия вскрывает небеса" отражает вечное стремление человечества к гармоническому обустройству внутреннего и внешнего миров на фоне слитности времен: прошлого, настоящего и будущего. Своеобразность авторской тематики - в умении видеть во всех сферах человеческой деятельности следы вселенского Потока Вечного Времени.

Бодний Александр Андреевич : другие произведения.

Поэзия вскрывает небеса