Бодний Александр Андреевич. Поэзия вскрывает небеса

Александр Бодний

Поэзия вздымает

небеса

Том 1

0x08 graphic

Бодний Александр Андреевич

Литературный критик

Настоящий том книги "Поэзия вздымает небеса" продолжает отраженную в многотомнике "Преодоление недосягаемого" общую тенденцию к философичности о роли деятельности человека и его взаимосвязи и взаимообусловленности с человечеством и с вселенским потоком Вечного Времени. Автор, изыскивая новую идею и новый угол зрения на социальность, нравственность, эстетику и духовность, сопрягается с классиками поэзии (Тютчев Ф. И., Гете И. В. и другие) только на финише, лапидарно выражая собственную заимствованность поэтической строкой: от первострочия заема - до перла собственной души.

Часть первая.

Тютчев Ф. И.

* * *

О, вещая душа моя!

О, сердце, полное тревоги,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия! ...

Так, ты - жилища двух миров,

Твой день - болезненный и страстный,

Твой сон - пророчески - неясный,

Как откровение духов...

Пускай страдальческую грудь

Волнуют страсти роковые -

Душа готова, как Мария,

К ногам Христа навек прильнуть.

Бодний А. А.

* * *

О, вещая душа моя!

Монада - ты парадоксальности,

В которой самость есть твоя,

В вселенской что функциональности.

Регистр сей функциональности

В закономерность впишет сущего

Души два мира - быть в стогнальности,

Чрез дух конфликтности ведущего.

Душа в двух формах изъяснима:

Как чувство властвующей мысли -

С эфиром космоса сравнима,

И чувство подданности доли.

Двум формам есть соотнесённость:

Души два мира разобщённых,

Где в первом есть абстракцией закруглённость,

А во втором - иллюзий пяди заземлённых.

Первая форма - аксонометрична,

Астрономично даёт закруглённость,

Чтобы Вселенной была бы типична

Мысль, что БОГом влечёт воспарённость.

Форма вторая - в фокусировке

Линий Вселенной до заземлений,

Чтобы отдать в антипод рокировке

Чувство несбыточной доли стремлений.

Итог метаморфичности такой

Даёт душе вселенский градиент:

То к БОГу воспарит её стрелой,

То ниц - христовый постамент.

Тютчев Ф. И.

* * *

Ты долго ль будешь за туманом

Скрываться, Русская звезда,

Или оптическим обманом

Ты обличишься навсегда?

Ужель навстречу жадным взорам,

К тебе стремящимся в ночи,

Пустым и ложным метеором

Твои рассыплются лучи?

Все гуще мрак, все пуще горе,

Все неминуемей беда -

Взгляни, чей флаг там гибнет в море,

Проснись - теперь иль никогда...

Бодний А. А.

* * *

Ты долго ль будешь за туманом

Лишь селективностью форпостить

Свое достоинство, обманом,

Идея Русская, путинить.

Твоя начальная природа

Державной слитости верна.

Но в центробежности разброда

Твоя болотится стерня.

Христопродажность олимпийцев

Сгущает непролазность дня.

Неадекватности же святцев

Ростки прозренья жнут до пня.

Идея морем заспектрилась,

Где колор - индекс взят в расчёт.

И роза курса заветрилась -

Ведь кумачовый стал не в счёт.

Армагеддон пускай приснится,

Бросая бездуховность в стыд -

И кумачовый разветрится:

Идея примет цельный вид.

Тютчев Ф. И.

14-ое декабря 1825.

Вас развратило Самовластье,

И меч его вас поразил, -

И в неподкупном беспристрастье

Сей приговор Закон скрепил.

Народ, чуждаясь вероломства,

Поносит ваши имена -

И ваша память от потомства,

Как труп в земле, схоронена

О, жертвы мысли безрассудной,

Вы уповали, может быть,

Что станет вашей крови скудной,

Чтоб вечный полюс растопить!

Едва, дымясь, она сверкнула

На вековой громаде льдов,

Зима железная дохнула -

И не осталось и следов.

Бодний А. А.

14-ое декабря 1825.

Вас развратило Самовластье?

Нет, автономною кагортой

Вы социальное ненастье

Решили сделать битой картой

Сей исторический замах

Ещё Спартак внес в рубикон.

Но несистемность дала крах,

Её лишь Ленин ввёл на кон.

Системность только слить могла

Народ и вековечный зов борца.

На декабристов лишь легла

Задача эстафетности огня творца.

А "полюс вечный" растопить -

Непервородная задача декабристов.

Льдин вектор социальный застропить

Был пик желаний реформистов.

Жертвоприношенье декабристов -

Скрытый импульс эстафетному огню.

Своевременность ему - удел социалистов.

Воплощённая к Октябрьскому дню.

Тютчев Ф. И.

Весенняя гроза.

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и грая,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,

Вот дождик брызнул, пыль летит,

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотить.

С горы бежит поток проворный,

В лесу не молкнет птичий гам,

И гам лесной и шум нагорный -

Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,

Кормя Зевесова орла,

Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила.

Бодний А. А.

Весенняя гроза.

Люблю грозу в начале мая,

Как акт божественный Нефелы,

Природы силы пробуждая,

Она пророчит цветность Фаллы

Резонансированность грома

Гранится в обновленьях Феронии.

В ручьях, в мыслях - весенняя истома,

И животворность над землёй полифонии.

С весенним громогласьем стропы

Пегаса оседланьем спружены.

Поэты ищут к перлам тропы

В своей душе - ростки весны.

И вроде в мире всё слилося

От контуров природной новизны

И до проекции пиита, воистину сбылося:

Два мира как субстанция весны.

Тютчев Ф. И.

Летний вечер.

Уж солнца раскалённый шар

С главы своей земля скатила,

И мирный вечера пожар

Волна морская поглотила.

Уж звёзды светлые взошли

И тяготеющий над нами

Небесный свод приподняли

Своими влажными главами.

Река воздушная полней

Течёт меж небом и землею,

Грудь дышит легче и вольней,

Освобожденная от зною.

И сладкий трепет, как струя,

По жилам пробежал природы,

Как бы горячих ног ея

Коснулись ключевые воды.

Бодний А. А.

Летний вечер.

Уж солнце раскалённый шар

В шаре земном как бы сокрылся,

Оставив лишь минорный дар, -

Зелёным спектром день простился.

На смену дню струится свежесть

От звёздной бледности к земле,

Неся конвекцией ей прелесть -

Единоплотье света в мгле.

Слабленье сумерками света

В вечернем промежутке дня

В душе рождает контраст лета -

Предтечность мглы как полусна.

Природа нам даёт подсказку

Чрез плавность сумеречной смены:

Эмоциям вверять раскраску

По стилю света летней мены.

Тютчев Ф. И.

Видение.

Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,

И в оный час явлений и чудес

Живая колесница мирозданья

Открыто катится в святилище небес.

Тогда густеет ночь, как хаос на водах,

Беспамятство, как Атлас, давит сушу;

Лишь Музы девственную душу

В пророческих тревожат боги снах!

Бодний А. А.

Видение.

Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,

Когда венчается безмерности цикличность,

Чтоб снова корректировать желанья

Меж нормой бога и могла бы личность.

Вот почему в сей час виденья

Святилище стремится к изначалью,

Чтоб в мирозданье освежить лик бденья,

Лишив порок диффузий и наградив печалью.

Не дремлет в этот час и Дика,

Вспоможествуя Истинности ход,

Чтобы в душе Она могла достигнуть пика,

Ведь изначальем ей дарован гена код.

Не упускает и Евтерпа час явлений,

На Геликоне звёздный час безмерит -

Приютом стать красот бы предварений.

Но Мельпомена этому не верит.

Наверно, колесница святилища не может

К скрижалям изначалья подступить.

А потому и муза трагедизма гложет

Иллюзию гармонии, не дав нектар испить.

Тютчев Ф. И.

Бессонница.

Часов однообразный бой,

Томительная ночи повесть!

Язык для всех равно чужой

И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,

Среди всемирного молчанья,

Глухие времена стенанья,

Пророчески - прощальный глас?

Нам мнится: мир осиротелый

Неотразимый Рок настиг -

И мы, в борьбе, природой целой

Покинуты на нас самих;

И наша жизнь стоит пред нами,

Как призрак, на краю земли,

И с нашим веком и друзьями

Бледнеет в сумрачной дали;

И новое, младое племя

Меж тем на солнце расцвело,

А нас, друзья, и наше время

Давно забвеньем занесло!

Лишь изредка, обряд печальный

Свершая в полуночный час,

Металла голос погребальный

Порой оплакивает нас!

Бодний А. А.

Бессонница.

Часов однообразный бой

В бессоннице сливается с судьбой

Флегия под зловещею скалой,

Даря и страх и мыслей рой.

За аритмичность состоянья

Голографируется дар,

Чей глас - в томленье ожиданья

Даст миру Слово или пар.

Пар могут заменить лемуры,

Но это бедность дара Менты -

Синхронно бедности натуры,

Которой не постичь таланты.

Предназначенье своей роли

В бессоннице чрез парадокс идёт

И соразмерно с нормой доли

И с ожиданьем славных бед.

А может быть нам аритмичность

Даёт субстанциальный зов -

Душой воспринять необычность:

Увидеть будущность годов?

Синхронно ход альтернативы -

Эксперимент есть Мнемосины,

Чтоб дежавюрно дать активы -

Пассивы памяти извлечь бы из трясины.

Тютчев Ф. И.

Последний катаклизм.

Когда пробьет последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Все зримое опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них!

Бодний А. А.

Последний катаклизм.

Когда пробьёт последний час природы

Не биологии земной, а сущности людской,

Венец Армагеддона примет роды

От матери-Природы на новый генотип людской.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как океан объемлет шар земной,

Земная жизнь кругом объята снами;

Настанет ночь - и звучными волнами

Стихия бьет о берег свой.

То глас её: он нудит нас и просит ...

Уж в пристани волшебный ожил челн;

Прилив растет и быстро нас уносит

В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной

Таинственно глядит из глубины, -

И мы плывём, пылающею бездной

Со всех сторон окружены.

Бодний А. А.

* * *

Как океан объемлет шар земной,

Врачуя лик его круговоротным освеженьем,

Так души наши омываются слезой,

Чтоб умягчить контраст саможаленьем.

Круговорот воды и слёз людских -

Удел есть кинетичности субстанций

И в проявлениях забот мирских

И во вселенских обновлениях инстанций.

Горит душа светящейся звездой

И отражается в небесной высоте.

И звёзды неба отражаются водой -

Монадность мира видится везде.

Тютчев Ф. И.

Осенний вечер.

Есть в светлости осенних вечеров

Умильная, таинственная прелесть:

Зловещий блеск и пестрота дерев,

Багряных листьев томный, легкий шелест,

Туманная и тихая лазурь

Над грустно-сиротеющей землею,

И, как предчувствие сходящих бурь,

Порывистый, холодный ветр порою,

Ущерб, изнеможенье - и на всём

Та кроткая улыбка увяданья,

Что в существе разумном мы зовём

Божественной стыдливостью страданья.

Бодний А. А.

Осенний вечер.

Есть в светлости осенних вечеров

Парапсихологическое двойство:

Как бы инертность серости - рассеяности кров,

А истощаемой эстетике как обновленья свойство.

Рассеяность исходит из глубин

Амбивалентности диктата - бедность рдеть.

И действо воли спускается с вершин

В инстинктную покорность, чтобы тлеть.

Другой же полюс двойства

От серости осенних вечеров,

Испытуя эстетики расстройства,

Противится сужению спектральности цветов.

Разлад в принятии диктата с обновленьем

Даёт двоенье состоянию души:

То мягчит вера в возрожденье повтореньем,

То сиротят природы увяданья виражи.

Тютчев Ф. И.

Листья.

Пусть сосны и ели Но птички отпели,

Всю зиму торчат, Цветы отцвели

В снега и метели Лучи побледнели,

Закутавшись спят. Зефиры ушли.

Их тощая зелень, Так что же нам даром

Как иглы ежа, Висеть и желтеть?

Хоть ввек не желтеет, Не лучше ль за ними

Но ввек не свежа. И нам улететь!

Мы ж, легкое племя, О, буйные ветры,

Цветем и блестим Скорее, скорей!

И краткое время Скорей нас сорви

На сучьях гостим. С докучных ветвей!

Все красное лето Сорвите, умчите,

Мы были в красе, Мы ждать не хотим,

Играли с лучами, Летите, летите!

Купались в росе!... Мы с вами летим!

Бодний А. А.

Листья.

Пусть сосны и ели

Не блещут красой

И оду ни разу весне не пропели,

И поутру не лучатся росой.

Виною тому морфология -

Неброскость иглистой листвы.

Безжизненный лик - тавтология.

И иглы искусно мертвы.

И вид одноцветно - зелёный

Не будит всполошенность чувств.

Эстетики дух ущемленный.

Энергия роста как будто без буйств.

Но это лишь есть мегасфера.

Глубинность дарит кладезь корня.

И там владеет микросфера.

От игл через штрек есть штольня.

И эта штольня не сезонно,

Подобно лиственным растеньям.

А от рожденья и до тризны бденно

Несёт типичность генным сочлененьям.

В физиологии единой пребывают

Бессменно иглы, как руками

Окрестный мир свой обнимают

И хвое импульсы передают годами.

Так копится и опыт исторический,

Где иглам роль рецепторов дана,

Чтоб осязать бы опыт человеческий

И ход бы Бытия копировать сполна.

Такая функций символичность

Не снилась листьям лиственных пород,

Которых эфемерность через неприличность

Пускает осенью в ветрово-хаотический разброд.

Тютчев Ф. И.

Весна.

Как ни гнетет рука судьбины,

Как ни томит людей обман,

Как ни браздят чело морщины

И сердце как ни полно ран;

Каким бы строгим испытаньям

Вы ни были подчинены, -

Что устоит перед дыханьем

И первой встречею весны!

Весна ... она о вас не знает,

О вас, о горе и о зле;

Бессмертьем взор её сияет,

И ни морщины на челе.

Своим законам лишь послушна,

В условный час слетает к вам,

Светла, блаженно-равнодушна,

Как подобает божествам.

Цветами сыплет над землею,

Свежа, как первая весна;

Была ль другая перед нею -

О том не ведает она:

По небу много облак бродит,

Но эти облака ея;

Она ни следу не находит

Отцветших весен бытия.

Не о былом вздыхают розы

И соловей в ночи поёт;

Благоухающие слёзы

Не о былом Аврора льет, -

И страх кончины неизбежный

Не свеет с древа ни листа:

Их жизнь, как океан безбрежный,

Вся в настоящем разлита.

Игра и жертва жизни частной!

Приди ж, отвергни чувств обман

И ринься, бодрый, самовластный,

В сей животворный океан!

Приди, струей его эфирной

Омой страдальческую грудь -

И жизни божеско-всемирной

Хотя на миг причастен будь!

Бодний А. А.

Весна.

Как ни гнетет рука судьбины -

Другой рукой врачует нас:

Дарует жизни новь стремнины

В лице весны, как стих - Парнас.

Божественно весна приходит,

Цветов палитру всем даря.

Она не самолюбованием исходит,

А через хлорофилльность развитие творя.

Весна всецельно временем реальным,

Как вдохновением, увлечена,

Чтоб план её свершений был тотальным,

А миссия Цереры была бы на успех обречена.

В подмогу Церера берёт человека,

Чтоб от Робиго успех бы сберечь.

Тандемом весны и Цереры даруется людям опека.

Безумец всесилен опекой такой пренебречь.

Не водрузить чтоб Манерот на постаменте,

Тандем весны и Фаллы задействован вначале.

И при сопутствующей людям Менте

Теченье благости весны в осеннем явится причале.

Не был бы хлеб главой всему,

Когла б весна зачатье урожая не несла.

Но миссия её ещё не сводится к тому, -

Нести чтоб возрожденье - вот её дела.

Как пробужденьем возрожденья

Весна циклично - бесконечна,

Так и цикличны обновленья

Людских субстанций - жизнь конечна.

И если здесь весны цикличность -

Не относительность начал людских,

То обновления ритмичность

Дарует людям жизни сдвиг.

Поляризованность чтоб сдвигов

Несла бы интересов эстетичность,

Весна дарует цветозвуки мигов,

Чтоб мир людской унежила бы фантастичность.

И мир людской и мир природы

Встречает каждый год весну,

Надеясь, что бессрочность её оды

Даст равноценность жизни сну.

Тютчев Ф. И.

* * *

Душа хотела б быть звездой,

Но не тогда, как с неба полуночи

Сии светила, как живые очи,

Глядят на сонный мир земной, -

Но днём, когда сокрытые как дымом

Палящих солнечных лучей,

Они, как божества, горят светлей

В эфире чистом и незримом.

Бодний А. А.

* * *

Душа хотела б быть звездой.

Когда отделится от тела,

Чтоб самостийность бы строкой

Поэзии облекла лик бы антипепла.

И лик тогда бы антипепла

Звездился из цикличности небесной.

И от земли воспрянувшая стела -

Звезды и антипепла дух - была бы знаковостью вечной.

Вне поля зрения романтики людей

Всегда дневного неба блёклость.

Ночной звезде вверяют кладь идей.

И в этой историчности есть знаковости стойкость.

И знаковость скрижалена на стеле,

Как гимн пиита невысказанной доле:

"Поэзия вздымает небеса -

Похотят человека телеса".

Тютчев Ф. И.

* * *

Не верь, не верь поэту, дева;

Его своим ты не зови -

И пуще пламенного гнева

Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь

Своей младенческой душой;

Огня палящего не скроешь

Под легкой девственной фатой.

Поэт всесилен, как стихия,

Не властен лишь в себе самом;

Невольно кудри молодые

Он обожжет своим венцом.

Вотще поносит или хвалит

Его бессмысленный народ ...

Он не змиею сердце жалит,

Но, как пчела, его сосёт.

Твоей святыни не нарушит

Поэта чистая рука,

Но ненароком жизнь задушит

Иль унесет за облака.

Бодний А. А.

* * *

Не верь, не верь поэту, дева.

Доверься лучше человеку в нём.

Две ипостаси рода древа

В типичности контрастят как ночь со днём.

Поэта чувственные струны

Не истины прикосновенья возбудят,

А невостребные влеченья стоны

Предвзятость сердца отразят.

Здесь невостребность ближе к чувству,

Что мир желает покорить:

Не идентично быть по свойству,

А эгоизм любви чтобы разлить.

Первейший признак фальши чувства -

Контраст фантазии и знаков быта,

Лишающий девицу псевдобуйства,

Но чара Эроса ещё раскрыта.

Обозначённее спонтанность чувствованья

Не у поэта - у земного человека.

И обещание его любовного воззванья

С предосуждением идёт последствий рока.

Тютчев Ф. И.

День и ночь.

На мир таинственный духов,

Над этой бездной безымянной,

Покров наброшен златотканный

Высокой волею богов.

День - сей блистательный покров -

День, земнородных оживленье,

Души болящей исцеленье,

Друг человеков и богов!

Но меркнет день - настала ночь;

Пришла - и с мира рокового

Ткань благодатную покрова,

Сорвав, отбрасывает прочь ...

И бездна нам обнажена

С своими страхами и мглами,

И нет преград меж ей и нами -

Вот отчего нам ночь страшна!

Бодний А. А.

День и ночь.

На мир таинственности духов

Свой страх вперяет человек.

Молитвенность речей и тостов

Он денно-мощно из века блюдёт в век.

И то, что мир - развёрзлость ада, -

Лишь следственность порочности его.

Причинность сущего - виной разлада.

Сакраментальность же - в устах Творца Всего.

Чередованье дня и ночи на планете

Синхронно подвигам Эриды и передышкам у Морфея.

И вся пульсация Земли идёт на этом свете

На фоне общности, что всех одарить Фея.

Резон чередования же в том,

Что день и ночь есть гостевая следность.

А что за линией чередования потом,

Лишь ведает душа, штурмующая Млечность.

Тютчев Ф. И.

* * *

Когда в кругу убийственных забот

Нам всё мерзит - и жизнь, как камней груда,

Лежит на нас, - вдруг, знает Бог откуда,

Нам на душу отрадное дохнёт;

Минувшим нас обвеет и обнимет

И страшный груз минутно приподнимет.

Так иногда, осеннею порой,

Когда поля уж пусты, рощи голы,

Бледнее небо, пасмурнее долы,

Вдруг ветр подует, теплый и сырой,

Опавший лист погонит пред собою

И душу нам обдаст как бы весною ...

Бодний А. А.

* * *

Когда в кругу убийственных забот

Мы псевдообречённость ощущаем,

То не пытаемся дать негативу разворот,

Но подсознанью это отправляем.

Оно пружинистую сжатость оптимизма

Как бы степенно, из-под спуда,

Спускает в распленённость стоицизма.

Оперативному сознанию дана отрада ссуда.

Благодаря подспудно-ссудному вливанью

Наш тонус жизни возвращается опять.

И микромир взамен бесплодному стенанью

Стал возрождать в себе рассвета пядь.

Тютчев Ф. И.

* * *

Слёзы людские, о, слёзы людские,

Льетесь вы ранней и поздней порой ...

Льетесь безвестные, льетесь незримые,

Неистощимые, неисчислимые, -

Льетесь, как льются струи дождевые

В осень глухую, порою ночной.

Бодний А. А.

* * *

Слёзы людские, о, слёзы людские.

От Спартака и до последнего звона клинка

Вы, омывая свои пораженья мирские,

Равенства снова идею несёте через века.

Кто их замеривал, слёзы людские?

Армагеддона не есть ли довесы

Слёзы, аккумулируясь, словно морские

Стихии сольются, где свилися бесы?

А может наступит такая пора:

И слёзы предстанут как знак умиленья.

Тогда предварением зло, как кора,

Сгинет самовнушённостью очищенья.

Тютчев Ф. И.

* * *

Святая ночь на небосклон взошла,

И день отрадный, день любезный

Как золотой покров она свила,

Покров, накинутый над бездной.

И, как виденье, внешний мир ушел ...

И человек, как сирота бездомный,

Стоит теперь, и немощен и гол,

Лицом к лицу пред пропастию темной.

На самого себя покинут он -

Упразднён ум, и мысль осиротела -

В душе своей, как в бездне, погружен,

И нет извне опоры, ни предела ...

И чудится давно минувшим сном

Ему теперь все светлое, живое ...

И в чуждом, неразгаданном, ночном

Он узнаёт наследье родовое.

Бодний А. А.

* * *

Святая ночь на небосклон взошла

Как панацея на натруженную плоть

И на бунтующую душу, что вела

Плебея чрез превратности оплот.

И вот на время ночи царства

Как бы контрастность света естества

Вселяет в душу сверхпространства

Зов к запределью божества.

Зов ассоцированно сводит в полюсах

Тенденцию к реформе естества,

Как обновление на праведных весах

Желанья человека и нетленность божества.

Желанья тривиально повторяют суть

В момент освобожденья от Морфеевых объятий:

Не стал ли за ночь мир на просветленья путь

И не начался ль духа крах противоречий.

Тютчев Ф. И.

Русской женщине.

Вдали от солнца и природы,

Вдали от света и искусства,

Вдали от жизни и любви

Мелькнут твои младые годы,

Живые помертвеют чувства,

Мечты развеются твои ...

И жизнь твоя пройдет незрима.

В краю безлюдном, безымянном,

На незамеченной земле, -

Как исчезает облак дыма

На небе тусклом и туманном,

В осенней беспредельной мгле ...

Бодний А. А.

Русской женщине.

Вдали от солнца и природы

Твоя субстанция - мечта.

И для тебя есть только броды,

Когда отметка уж до рта.

Ты вся в природе солнцедарно,

Неся туда и жизни груз.

И тяжести оков раскладно

Ты ставишь лишь Свободы вкус.

Твой взгляд - контрастная палитра:

И боль души и след вершенья,

И настороженность смиренья и зацикленье

дуновенья -

Как фокус красоты есть устремленья.

Тебе не надо превентивность рока

Развёрстывать голографическим штрихом.

Ты только извлеки урок с порока

И жди тандем с извечностью нутром.

Тютчев Ф. И.

Поэзия.

Среди громов, среди огней,

Среди клокочущих страстей,

В стихийном, пламенном раздоре,

Она с небес слетает к нам -

Небесная к земным сынам,

С лазурной ясностью во взоре -

И на бунтующее море

Льет примирительный елей.

Бодний А. А.

Поэзия.

Среди громов, среди огней,

Поэзия таится под уздой

Пегасоносной звёздности коней.

Которых и не видит взгляд простой.

В предметности, в событьях дня,

В ментальности, в духовности людей

Сокрыты блики, невостребностью стоня, -

Когда пиит коснётся сущности идей.

В час вдохновения идёт фокусировка,

Когда идеей блики стянуты в каркас.

И начинается там творческая ковка:

Поэзия восходит на Парнас.

Тютчев Ф. И.

* * *

Не рассуждай, не хлопочи!

Безумство ищет, глупость судит;

Дневные раны сном лечи,

А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей все пережить:

Печаль, и радость, и тревогу.

Чего желать? О чем тужить?

День пережит - и слава Богу!

Бодний А. А.

* * *

Не рассуждай, не хлопочи

Пред ликом лживости и зла.

Миазмы сути их сточи,

Гнезда чтоб на смиренье не свила.

И раны социального сознанья

В единомыслии лечи

С борцами антиравенства попранья.

И пробужденье за ответственность насилия

кличи.

Тютчев Ф. И.

Два голоса.

Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,

Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!

Над вами светила молчат в вышине,

Под вами могилы - молчат и оне.

Пусть в горнем Олимпе блаженствуют боги:

Бессмертье их чуждо труда и тревоги;

Тревога и труд лишь для смертных сердец.

Для них нет победы, для них есть конец.

Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,

Как бой ни жесток, ни упорна борьба!

Над вами безмолвные звездные круги,

Над вами немые, глухие гроба.

Пускай олимпийцы завистливым оком

Глядят на борьбу непреклонных сердец.

Кто, ратуя, пал, побежденый лишь Роком,

Тот вырвал из рук их победный венец.

Бодний А. А.

Два голоса.

Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,

Неся стенанья крест от богов земных.

Свои ошибки олимпийцы старнируют

набожно.

А отголоски их - у вас в реалиях свербных.

Вы также земно лишены отсутствия

ошибок.

Но признаваясь, ищите рациональный путь,

И обессмертвуя победу как злата слиток.

И в этом обессмертии есть ваша суть.

Потуги олимпийцев на бессмертье

За счёт бессмертья ваших дел

Есть антифактора псевдобессмертия

вертье,

Чтоб обрести земнобожественность бы стел.

Но вместо стел история подносит

Эпиметейски культа личности разбор.

И он процессуально диаметральность вносит,

Бросая эксбогов за заклеймения забор

Тютчев Ф. И.

Предопределение.

Любовь, любовь - гласит преданье -

Союз души с душой родной -

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И ... поединок роковой.

И чем одно из них нежнее

В борьбе неравной двух сердец,

Тем неизбежней и вернее,

Любя, страдая, грустно млея,

Оно изноет наконец.

Бодний А. А.

Предопределение.

Любовь, любовь - гласит преданье -

Обожествленье есть объекта

Инстинктом, пробудившего ваянье,

Чтоб слепотою чувств явить субъекта.

Игрою превращения объекта

Субъект становится заложником судьбы:

Монадой реверсивного ль проекта,

Излишеством ли роковой борьбы.

Любой исход - урок прозренья

Не прагматизма, чтоб сочленье

Было без слепоты даренья,

А философии - любви обогащенье.

Вот почему превратности не в силах,

Как не истерзанно душа бы не была,

Субстанцию любви переиначить бы

в скрижалях,

Разумность чтоб в любви ... была.

Тютчев Ф. И.

* * *

Когда на то нет Божьего согласья,

Как ни страдай она, любя, -

Душа, увы, не выстрадает счастья,

Но может выстрадать себя.

Душа, душа, которая всецело

Одной заветной отдалась любви

И ей одной дышала и болела.

Господь тебя благослови!

Он милосердный, всемогущий,

Он, греющий своим лучом

И пышный цвет, на воздухе цветущий,

И чистый перл на дне морском.

Бодний А. А.

* * *

Когда на то нет Божьего согласья, -

А кто его принял бы с сверхнебес?! -

То человек как субстанциальность божья

Несёт в себе проекцию небес.

Не богу дар любовный мерить,

Который человек в себе несёт.

А самому страдальцу верить,

Что дух его приемлемость взнесёт.

А если диссонанс любовь расстроит

От субъективности причин

И объективность здесь не встроить,

То ставка быть должна на личностный почин.

Почин вбирает перестройку,

В которой изыскательность вольна.

Но если в изощрённости нет толку,

То чувственность усугубит лишь

ощущенье дна.

Но в пораженье есть и сладость,

Что в омуте противоречия лежит.

И воспарить её поможет вольность

Лишь птицы раненой, которую Тихе

благоволит.

Тютчев Ф. И.

* * *

В разлуке есть высокое значенье:

Как ни люби, хоть день один, хоть век,

Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,

И рано ль, поздно ль пробужденье,

А должен наконец проснуться человек.

Бодний А. А.

* * *

В разлуке есть высокое значенье:

Давать любви субъекту возрастать,

Чтоб лик его верстал бы беспределье

И чувству пустоты не дал бы стать

В разлуке всё томительно острей

От виртуальности и до предметности бытья,

Что сопрягалось с изъявлённостью страстей

Любви субъекта, являясь сладострастностью

чутья.

Всё это компенсирует разрядку

Между субъектом и объектом вожделенья,

Способствуя причинности порядку,

Где первородность есть субъекта выделенья.

Тютчев Ф. И.

* * *

Под дыханьем непогоды,

Вздувшись, потемнели воды

И подернулись свинцом -

И сквозь глянец их суровый

Вечер пасмурно-багровый

Светит радужным лучом.

Сыплет искры золотые,

Сеет розы огневые

И уносит их поток.

Над волной темно-лазурной

Вечер пламенный и бурный

Обрывает свой венок.

Бодний А. А.

* * *

Под дыханьем непогоды,

Цикл суток караул

Пропускает через своды -

Разность серости сомкнул.

День шаром сползает в воды,

Забирая следность гамм.

И земли и неба своды

Отпевает птичий гам.

Хладно вечер заступает,

Теребя ритмичность входа.

Край Вселенной опускает

Отрешенье закругленья хода.

Тютчев Ф. И.

* * *

Обвеян вещею дремотой,

Полураздетый лес грустит.

Из летних листьев разве сотый,

Блестя осенней позолотой,

Еще на ветви шелестит.

Гляжу с участьем умилённым,

Когда, пробившись из-за туч,

Вдруг по деревьям испещренным,

С их ветхим листьем изнурённым,

Молниевидный брызнет луч.

Как увядающее мило!

Какая прелесть в нём для нас,

Когда, что так цвело и жило,

Теперь, так немощно и хило,

В последний улыбнётся раз!

Бодний А. А.

* * *

Обвеян вещею дремотой

Мир, покидаемый теплом

Поры лучистой и цветастой,

Природы с яственным столом.

Палитра всех златых тонов

Сфокусирована столом

Как символом и памяти и полуснов,

Когда краса златовенчанно идёт на слом.

Обобществлённый взгляд тоскует,

Ловя процесс природы оголенья.

Но душу летний дар ещё столует.

Тепля надежду на просрочность

торможенья.

И создаётся чувственности тройство:

То ли магнитит лета нас закат,

То ль сами эпицентрим свойство,

А может ждём осенней новизны накат.

Тютчев Ф. И.

* * *

Смотри, как на речном просторе.

По склону вновь оживших вод,

Во всеобъемлющее море

За льдиной льдина вслед плывёт.

На солнце ль радужно блистая,

Иль ночью в поздней темноте,

Но все, неизбежимо тая,

Они плывут к одной мете.

Все вместе - малые, большие,

Утратив прежний образ свой,

Все - безразличны, как стихия, -

Сольются с бездной роковой!

О, нашей мысли обольщенье,

Ты, человеческое Я,

Не таково ль твое значенье,

Не такова ль судьба твоя?

Бодний А. А.

* * *

Смотри, как на речном просторе

Играет бликами волна

На послаблённостях в заторе

Воды, которая в проточности вольна.

И сколько водяных молекул

Пройдут до устья в половодье -

Не знает даже сам оракул,

Принявший за константу обезличье.

Не для Природы есть приметы,

Как атом каждый действен.

Когда вода сверхдопустимой меты -

Аккумуляции её лик всевеличья свойствен.

В Вселенной тоже человек лишь атом.

И опосредственно он действие даёт,

Когда монадно он по року океаном

Вселенской событийности идёт.

И опосредственно он в океане личность.

А непосредственно он явит свое Я,

Когда монадой интеллекта самолично

Войдёт в Тенденцию к Гармонии Всея.

Тютчев Ф. И.

Первый лист.

Лист зеленеет молодой.

Смотри, как листьем молодым

Стоят обвеяны березы,

Воздушной зеленью сквозной,

Полупрозрачностью, как дым.

Давно им грезилось весной,

Весной и летом золотым, -

И вот живые эти грёзы,

Под первым небом голубым,

Пробились вдруг на свет дневной.

О, первых листьев красота,

Омытых в солнечных лучах,

С новорождённою их тенью!

И слышно нам по их движенью,

Что в этих тысячах и тьмах

Не встретишь мертвого листа.

Бодний А. А.

Первый лист

Лист зеленеет молодой.

И он рождён с константою,

Чтоб до поры своей златой

Быть с первородною работою.

В симбиозе с хлорофиллом

От зари и до заката

Он живительности пылом

Насыщает древо сада.

А всему тому порука,

Что рождён для блага он.

И не ведает порока -

Человеческий гормон.

Человек рождён раздрайным,

Как бы между полюсов:

То с уклоном как бы стайным,

То с идеей он бесов.

Ассоциация младенца

С листом зелено-непорочным

Извечно, как лучистость солнца,

Займом есть души бессрочным.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как весел грохот летних бурь,

Когда, взметая прах летучий,

Гроза, нахлынувшая тучей,

Смутит небесную лазурь

И опрометчиво-безумно

Вдруг на дубраву набежит,

И вся дубрава задрожит

Широколиственно и шумно!

Как под незримою пятой,

Лесные гнутся исполины;

Тревожно ропщут их вершины,

Как совещаясь меж собой, -

И сквозь внезапную тревогу

Немолчно слышен птичий свист

И кой-где первый желтый лист,

Крутясь, слетает на дорогу.

Бодний А. А.

* * *

Как весел грохот летних бурь,

Когда Природы тень Нефелы

Накрыла Купидонистый амур.

И взбудораженность пронзили её стрелы.

Была лишь ложность опасенья.

Тень возмущения прошла.

И многоликость воспрямленья

В природе робостью пошла.

Урок здесь даром не проходит.

Спокон веков приспособляемость идёт.

И в корне мощь она заходит,

И в скученность комиссуральностью

идёт.

Но человечество не внемлится уроком,

Довольствуясь повторностью порока.

Когда ж спрягается судьба со смертным

роком,

То смежный чтит тогда пророка.

Тютчев Ф. И.

Наш век.

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует.

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит.

И сознаёт свою погибель он,

И жаждет веры - но о ней не просит.

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,

Как ни скорбит перед замкнутой дверью:

"Впусти меня! - Я верю, Боже мой!

Приди на помощь моему неверью!"

Бодний А. А.

Наш век.

Не плоть, а дух растлился в нашу дни?

Но это только после плоти,

Закрепощённой, как ты ни стони,

Без духа, чаще, сопротивности.

Извековечно статус духу дан,

Чтоб тонизировать израненную плоть.

И это исторический есть стан,

Как самоизволенье с посульно-социальных

сот.

А коль "не даст нам избавленья

Ни бог, ни царь и ни герой",

А до исхода есть запас стремленья,

То дух тогда идёт на виртуальный бой.

Когда такое станет вдруг не исполнимо,

Что смерти духа адекватно есть,

То круговерти мира человека - не "вестимо".

Тогда уж веру духа на Млечности дано

прочесть.

Тютчев Ф. И.

Волна и дума.

Дума за думой, волна за волной -

Два проявленья стихии одной:

В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,

Здесь - в заключении, там - на просторе, -

Тот же все вечный прибой и отбой,

Тот же все призрак тревожно-пустой.

Бодний А. А.

Волна и дума.

Дума за думой, волна за волной -

Так фигурально мышленье порой.

Вид волнового движенья несёт

Диалектический акт, что даёт

Силу абстракции - мысли разлитость

В поисках смысла, что в закруглённость

Космоса Разумом Высшим сокрыта,

Но соблазнённость для думы открыта.

В этом есть импульс и волновой,

Что расширяет он разум земной

До беспределья вселенских познаний

Таинств и судеб как человечьих верстаний.

Тютчев Ф. И.

* * *

Чародейкою Зимою

Околдован, лес стоит -

И под снежной бахромою,

Неподвижною, немою,

Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован, -

Не мертвец и не живой -

Сном волшебным очарован,

Весь опутан, весь окован

Легкой цепью пуховой.

Солнце зимнее ли мещет

На него свой луч косой -

В нём ничто не затрепещет,

Он весь вспыхнет и заблещет

Ослепительной красой.

Бодний А. А.

* * *

Чародейкою Зимою

Лик земли преображён.

Завывающей пургою

Плач природы приглушён.

Рванность ран будто бальзамом

Поприкрылась в буераках

Серебристым покрывалом,

Заложив обман в пригорках.

И талан крестьянской доли -

Озимь - чуткостно дремотна,

Ощущая мощность кровли,

От которой - вся подвластна.

Под дремотой - вековечность леса,

Лоснясь онеменяющею пеленой,

И вроде бы во избежанье стресса

Скрипит древесною душой.

Этот скрип с верховным ветром

Тандем истории даёт:

Изливанье души лесом

Панорамность веку льёт.

Тютчев Ф. И.

Близнецы.

Есть близнецы - для земнородных

Два божества, - то Смерть и Сон,

Как брат с сестрою дивно сходных -

Она угрюмей, кротче он.

Но есть других два близнеца -

И в мире нет четы прекрасней,

И обаянья нет ужасней,

Ей предающего сердца.

Союз их кровный, не случайный,

И только в роковые дни

Своей неразрешимой тайной

Обворожают нас они.

И кто в избытке ощущений,

Когда кипит и стынет кровь,

Не ведал ваших искушений -

Самоубийство и Любовь!

Бодний А. А.

Близнецы.

Есть близнецы - для земнородных,

Два состояния телесного плененья,

Две категории этичности исходных:

Смерть отрешенья и Сон введенья.

Близнечество - единожды лишь в жизни,

Когда же тайну сердца, отторгнутую

миром,

Берёт душевный диссонанс трясины,

Тогда гордеев узел Сна Смерти решается

приходом.

Единожность близнечества ветви

Ещё есть акт антиэтичности физической.

Когда исход судьбы в Самоубийстве и Любви -

Знак равенства есть сути Иудовой.

Как Сон метаморфичен в апогее,

Так и Любовь через Самоубийство

Даёт акт отрицания своей идее,

Рефлексно ставя выше ритуал,

Любви чем свойство.

Тютчев Ф. И.

* * *

Так, в жизни есть мгновения -

Их трудно передать,

Они самозабвения

Земного благодать.

Шумят верхи древесные

Высоко надо мной,

И птицы лишь небесные

Беседуют со мной.

Все пошлое и ложное

Ушло так далеко,

Все мило-невозможное

Так близко и легко.

И любо мне, и сладко мне,

И мир в моей груди,

Дремотою обвеян я -

О время, погоди!

Бодний А. А.

* * *

Так в жизни есть мгновения,

Когда горишь желаньем Архимедовым,

Чтоб управлял Землей рычаг бы обновления

В твоих руках с огнём бы Прометеевым.

Тогда набор мирских общений -

С небесной птицей и с шумом древа -

Дал место бы контакту обновлений,

Чтоб предварять бы сладость нравственного

сева.

Не иллюзорность хроническо-дремотной

неги.

Тогда б зациклилась в душевной глубине, -

Рациональность трудовой потуги

Была бы идентична вступающей весне.

И несмотря на краткость жизни человеческой,

Для претворения гипотетической доктрины

Архимеда

Нужно решенье воли концентрической:

"Время вперед!" - и в этом лозунге - победа!

Тютчев Ф. И.

Спиритистическое предсказание.

Дни настают борьбы и торжества,

Достигнет Русь завещанных границ,

И будут старая Москва

Новейшею из трех её столиц.

Бодний А. А.

Спиритическое предсказание.

Дни настают борьбы и торжества.

Но между боем и салютом

Встаёт дилемма: иль сила духа или

естества,

И быть Руси во мгле коррупции или

со светом.

И предсказание даёт Руси тернистость:

Самой не выбраться с коррупционного дерма -

Армагеддонова секира даст исходность,

Когда разрубит окольцованность ярма.

И Божья кара лик Москвы преобразит:

Слиняет Сатана с христопродажной

кликой,

И образ Слова БОГа облемлюще сразит

Своею благостью и чистотою неподкупной.

Тютчев Ф. И.

* * *

Вот от моря и до моря

Нить железная скользит,

Много славы, много горя

Эта нить порой гласит.

И, за ней следя глазами,

Путник видит, как порой

Птицы вещие садятся

Вдоль по нити вестовой.

Вот с поляны ворон черный

Прилетел и сел на ней,

Сел и каркнул, и крылами

Замахал он веселей.

И кричит он, и ликует,

И кружится все над ней:

Уж не кровь ли ворон чует

Севастопольских вестей?

Бодний А. А.

* * *

Вот от моря и до моря

Пульс Земли железным стал:

Как артериям бы вторя,

Путь железный всё сверстал.

Там, где было непролазье

И медвежьи уголки,

Индустрии дух дыханье

Старобытности овеяло клоки.

Если иллюзорно прежнею порой

Санкт-Петербург был деревням,

То с паутиною стальной

Он биржей стал лаптям.

И параллельно индустрии

Пошёл поток закабалений

Вчерашних крепостных монархии -

Сегодняшних рабов буржуйных

отношений.

Тютчев Ф. И.

* * *

Над этой темною толпой

Непробуждённого народа

Взойдешь ли ты когда, Свобода,

Блеснёт ли луч твой золотой?

Блеснёт твой луч и оживит,

И сон разгонит и туманы.

Но старые, гнилые раны,

Рубцы насилий и обид,

Растленье душ и пустота,

Что гложет ум и в сердце ноет, -

Кто их излечит, кто прикроет?

Ты, риза чистая Христа.

Бодний А. А.

* * *

Над этой темною толпой

Психопатических расстройств,

Извечно с прокажённою судьбой

Свободы дух бессилен в семантике

благоустройств.

И даже если лидер с огнивом

Прометея

Зажгёт безумие страстей,

То духом исторической порочности

затея

Заглохнет в социальной гнилости

корней.

Рациональность же путей Свободы

Давно определил Армагеддон.

И тщетно здесь для псевдодуха

броды -

Главою должен быть самобичующийся

тон.

Тютчев Ф. И.

* * *

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора -

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера.

Где бодрый серп гулял и падал колос,

Теперь уж пусто все - простор везде, -

Лишь паутины тонкий волос

Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,

Но далеко еще до первых зимних бурь -

И льется чистая и теплая лазурь

На отдыхающее поле.

Бодний А. А.

* * *

Есть в осени первоначальной

Как бы услада от страдных стенаний,

Как бы водораздел меж ожидательной

Судьбою и исполнённостью желаний.

И если крестьянин страдной порой

Бился на ниве как с псевдоврагом, -

Отяжелившись же данью златой,

Он перед нивой молился ничком.

Начальная осень контрастность несёт

Меж видом природы в златом увяданье

И репродуктивностью жизни, что семя даёт, -

Покуда в амбарном оно ожиданье.

Тютчев Ф. И.

* * *

Не остывшая от зною,

Ночь июльская блистала.

И над тусклою землею

Небо, полное грозою,

Все в зарницах трепетало.

Словно тяжкие ресницы

Подымались над землею,

И сквозь беглые зарницы

Чьи-то грозные зеницы

Загоралися порою.

Бодний А. А.

* * *

Не остывшая от зною,

Принявши тучу грозовую,

Ночь июльская тропою

С разветвлённою судьбою

Долю теребит людскую.

Морось плавно разоткёт

И придержит бой грозы -

Своенравно ночь течёт.

И крестьянин с нивой ждёт

Благодать через азы.

Грозно туча вдруг спустилась.

Сквозь блистания зарниц

Морось в град вдруг превратилась.

И душа жнеца забилась.

И он занял позу - ниц.

Раздвоенность июльской ночи

Усугубляется в судьбе жнеца:

То радует смягчённой влагой очи,

То аномальность гроз терпеть нет мочи -

Извечность воздыхания о помощи Творца.

Тютчев Ф. И.

* * *

Смотри, как роща зеленеет,

Палящим солнцем облита,

А в ней какою негой веет

От каждой ветки и листа!

Войдём и сядем над корнями

Дерев, поимых родником, -

Там, где, обвеянный их мглами,

Он шепчет в сумраке немом.

Над нами бредят их вершины,

В полдневный зной погружены,

И лишь порою крик орлиный

До нас доходит с вышины.

Бодний А. А.

* * *

Смотри, как роща зеленеет:

От сотворенья дня Природы

Повторность ныне свою сеет,

Творцу тем самым воспевая оды.

С продленьем рода человеком

Проблематичность повод не рождает:

Душа и разум поют жизни соком

И репродукция цикличность возрождает.

Тогда откуда есть повторность рощи,

Живительность несущей спокон века?

И где она берёт для роста мощи?

Не скрытый ли там есть родник истока?

Давно Творцом определён Исток,

Несущий общность в повтореньях:

Он для людей и рощи словно рок.

И именуется Он - Духом в оживленьях.

Но атеист спешит с поправкой:

"Заложено в началье ведь инградиентов

Биохимическо-энергетической раскройкой

Наличье разности потенциалов.

Вот эта разность и динамику рождает.

И словно "вечный двигатель" в работе

Живительность из века в век всё повторяет

Ход репродукции в генотиповом формате".

Но реплика от критика новацию встолбляет:

"Ведь "вечный двигатель" - условность.

Он на аритмичность затухания сползает.

И не несёт он амплитуде жизни обновлённость.

Даёт кто жизни амплитуду буйства?

Потенциала разность кто гармонизирует?

Кто роще и Природе даёт рецепторные чувства?

А оживленья Духа, который это контролирует!"

Тютчев Ф. И.

* * *

Есть много мелких, безымянных

Созвездий в горней вышине,

Для наших слабых глаз, туманных,

Недосягаемы оне.

И как они бы ни светили,

Не нам о блеске их судить,

Лишь телескопа дивной силе

Они доступны, может быть.

Но есть созвездия иные,

От них иные и лучи:

Как солнца пламенно-живые,

Они сияют нам в ночи.

Их бодрый, радующий души,

Свет путеводный, свет благой

Везде, и в море и на суше,

Везде мы видим пред собой.

Для мира дальнего отрада,

Они - краса небес родных,

Для этих звезд очков не надо,

И близорукий видит их.

Бодний А. А.

* * *

Есть много мелких, безымянных

В вселенской выси и в иллюзиях людских

Созвездий, где созерцанья - для небесных,

А вожделенность - для вторых.

И если первые дают лишь уменьшенье

Предназначенью роли человека,

То под эгидою вторых идёт увеличенье

Функций жизненности тока.

Дежурным есть созвездием второго ряда -

Результативность псевдофактора семантики

В трехкратности звезды: Вера, Любовь и Надежда.

Здесь псевдофактор путеводительней романтики.

Но есть в ряду втором созвездье,

Без "псевдо" фактор где путевожденья.

Оно есть "зеркало души" в философичное

распутье.

И в экстремальности есть отблеск

Провиденья.

Когда лучит зеркальность отраженье

Смятенья духа и отсутствия решенья,

Тогда инстинктность сохранения даёт

тверденье

Рациональности решенья и путевожденья.

Тютчев Ф. И.

Е. Н. Анненковой.

И в нашей жизни повседневной

Бывают радужные сны,

В край незнакомый, в мир волшебный,

И чуждый нам и задушевный,

Мы ими вдруг увлечены.

Мы видим: с голубого свода

Нездешним светом веет нам,

Другую видим мы природу,

И без заката, без восходу

Другое солнце светит там.

Все лучше там, светлее, шире,

Так от земного далеко.

Так разно с тем, что в нашем мире, -

И в чистом пламенном эфире

Душе так родственно - легко.

Проснулись мы, - конец виденью,

Его ничем не удержать,

И тусклой, неподвижной тенью,

Вновь обречённых заключенью,

Жизнь обхватила нас опять.

Но долго звук неуловимый

Звучит над нами в вышине,

И пред душой, тоской томимой,

Все тот же взор неотразимый,

Все та ж улыбка, что во сне.

Бодний А. А.

Е. Н. Анненковой.

И в нашей жизни повседневной

Есть псевдорай для чувствований.

Не на краю дали небесной

Он прячет жизни прелесть псевдовечной,

А на земле - в апартаментах бытований.

Но бытованья в двух есть измереньях.

И между ними есть граница отчужденья,

Где высший класс - в неприкосновеньях.

А низший - весь в холопьевых согбеньях,

И погружённый в бденье выживанья.

И это бденье высокомерит высший класс,

Который восседает на Олимпе и управленье

Ведёт чрез сателлитам пас.

И это есть условно райский бытия показ,

Которому дана попытка идеала претворенье.

Условность амплитуду прикрывает эволюций,

Экспрессия которой тусует измеренья:

Лик социальности меняет торжество новаций.

И высший класс мимикрит позу граций.

Но бутафорность эта есть невостребность рвенья.

Константой будет, богом взор даримый.

Когда идея заражает чувства,

То даже всплеск, от эволюций восходимый

И измерения на нет сводимый,

Не в силах в взоре сменить природу свойства.

Тютчев Ф. И.

Декабрьское утро.

На небо месяц - и ночная

Ещё не тронулася тень,

Царит себе, не сознавая,

Что вот уж встрепенулся день, -

Что хоть лениво и несмело

Луч возникает за лучом,

А небо так еще всецело

Ночным сияет торжеством.

Но не пройдёт двух-трех мгновений,

Ночь испарится над землей,

И в полном блеске проявлений

Вдруг нас охватит мир дневной.

Бодний А. А.

Декабрьское утро.

На небо месяц - и ночная

Всепоглощающая сфера

Как будто вечно составная

Бессмертности Вселенной мера.

Но вот настойчиво-степенно

Являет лик грядущий день.

И разряжённость умиленно

Псевдобессмертья гложет тень.

В такой манере перехода

И человек - в природе двойств.

Но о признанье смены хода

Таит сознание от чувств.

Ему не хочется поверить,

Что счастье эфемерно вдруг.

Ему отяжеленно верить,

Что бедствий не разрывен круг.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как хорошо ты, о море ночное, -

Здесь лучезарно, там сизо-темно.

В лунном сиянии, словно живое,

Ходит, и дышит, и блещет оно.

На бесконечном, на вольном просторе

Блеск и движение, грохот и гром.

Тусклым сияньем облитое море,

Как хорошо ты в безлюдье ночном!

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,

Чей это праздник так празднуешь ты?

Волны несутся, гремя и сверкая,

Чуткие звёзды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,

Весь, как во сне, я потерян стою -

О, как охотно бы в их обаянье

Всю потопил бы я душу свою.

Бодний А. А.

* * *

Как хорошо ты, о море ночное, -

Лунными бликами животрепещешь,

И превращаешь волнистость в живое,

Будто меня своей плотью объемлешь.

Но почему-то душа вожделенит туда,

Где горизонт, растворимый водою и небом.

И создаётся иллюзия, будто вода

Там непривычным стекает потоком.

И виртуальность моих представлений

Сумрачно-зримо верстает картину:

Будто поток из земных обрамлений

Вышел и устремился в безбрежья пучину.

И модуляция мысли даёт завершенье:

Будто поток, расчленённый Луной в

параллели,

В пике Вселенной вошёл в закругленье.

И на душе отозвались бездонности

трели.

Но, видно, хлад вселенной темноты

Прохладой моря лился.

И разум отрезвлённой простоты.

Волной о берег бился.

Но как бы ни был океан безбрежным,

А разум в веществе - теснённый головой, -

Последний, даже будучи прегрешным,

Даёт мыслям в вселенских закруглённостях

привой.

Тютчев Ф. И.

* * *

Певучесть есть в морских волнах,

Гармония в стихийных спорах,

И стройный мусикийский шорох

Струится в зыбких камышах.

Невозмутимый строй во всем,

Созвучье полное в природе, -

Лишь в нашей призрачной свободе

Разлад мы с нею сознаём.

Откуда, как разлад возник?

И отчего же в общем хоре

Душа не то поет, что море,

И ропщет мыслящий тростник?

Бодний А. А.

* * *

Певучесть есть в морских волнах,

Когда умеренность по водной глади

катит.

И забывается, что есть девятибалльный

страх

Под негою, что эстетичность ложно

гладит.

Однако, свойственно природе человека

Копировать не избирательно гармонию

воды,

Иначе бы этап успокоенья века

Вошёл константой бы в причинности

ряды.

Не избирательность даёт синхронность

череды

Подобно логике морского псевдопостоянства:

То буря на волнах и всплески эволюции

среды,

То штиль на море и на суше - мира

яства.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как неожиданно и ярко,

На влажной неба синеве,

Воздушная воздвиглась арка

В своем минутном торжестве!

Один конец в леса вонзила,

Другим за облака ушла -

Она полнеба обхватила

И в высоте изнемогла.

О, в этом радужном виденье

Какая нега для очей!

Оно дано нам на мгновенье,

Лови его - лови скорей!

Смотри - оно уж побледнело,

Ещё минута, две - и что ж?

Ушло, как то уйдет всецело,

Чем ты и дышишь и живешь.

Бодний А. А.

* * *

Как неожиданно и ярко

Цветастый мост с небес сошёл,

И как-то стало душе жарко -

Миг ожидания пришёл.

Секунды таят быстротечно.

А божий лик не прояснён.

И взгляд вперяемо-растечно

Фокусировкой не стеснён.

Но веру разум не теряет,

Живя надеждой на случайность,

Что радуга быть может потокает

Теченью мысли в запределья тайность.

Урок таится в эфемерности моста:

Удел вещизма - быстротечность.

Дела в скрижалях - знаковость креста -

И с арки переходят в вечность.

Тютчев Ф. И.

* * *

Ночное небо так угрюмо,

Заволокло со всех сторон.

То не угроза и не дума,

То вялый, безотрадный сон.

Одни зарницы огневые,

Воспламеняясь чередой,

Как демоны глухонемые,

Ведут беседу меж собой.

Как по условленному знаку,

Вдруг неба вспыхнет полоса,

И быстро выступят из мраку

Поля и дальние леса.

И вот опять все потемнело,

Все стихло в чуткой темноте -

Как бы таинственное дело

Решалось там - на высоте.

Бодний А. А.

* * *

Ночное небо так угрюмо!

Когда блестание зарниц неотразимо

И грохотанье грома повторимо,

Тогда исчадье псевдоада обозримо.

Для меркантильности - инерция

мышленья:

Чем ад кромешней - тем величавей

дело.

Ей чужды все анализы сравненья, -

Лишь пламя бы стяжательства

горело.

Философичность же - в канонах

сотворенья:

Чем ад кромешнее - тем скрупулёзней

дело,

Чтоб выявить за силой проявленья

Эффект полезности стране, дабы

добро бы зрело.

Гармония полезности идёт сквозь

мнимость ада,

Сливаяся с гармонией космической

механики,

Тем обесценив таинственность

зарничного парада

И показав, где кроят Истину

Избранники.

Тютчев Ф. И.

* * *

Нет дня, чтобы душа не ныла,

Не изнывала б о былом,

Искала слов, не находила,

И сохла, сохла с каждым днём, -

Как тот, кто жгучею тоскою

Томился по краю родном

И вдруг узнал бы, что волною

Он схоронен на дне морском.

Бодний А. А.

* * *

Нет дня, чтобы душа не ныла,

Когда узришь, что корень зла

Не суетливость мира скрыла,

А историчность смысл дала.

Не столько сострадание тревожит

От созерцаний зла последствий,

А сколько раздвоение ответом точит:

Иль божество иль самозарожденье

бедствий.

Если первого закономерность программична,

То человек тогда заложник рока.

Второго же закономерность - исторична,

И эволюция дойдёт до изволенья срока.

А если две есть составных закономерностей?

Тогда проявится дисгармоничность

Не только в ожиданье роковых превратностей,

Но и заявит о себе парадоксальности

детерминичность.

И если первое диссонансирует лишь

стратегичность,

Абстракцию впуская в цену жизни,

То бишь второй, парадоксаля аналитичность,

Сбивает вектор жизни в пользу тризны.

Когда же час исхода близок -

Душа томится в сценах о былом,

Не исцеляющий дабы найти напиток,

А корень бы ошибок познать нутром.

Тютчев Ф. И.

* * *

Так! Он спасён! Иначе быть не может!

И чувство радости по Руси разлилось.

Но посреди молитв, средь благодарных слёз,

Мысль неотступная невольно сердце гложет:

Все этим выстрелом, все в нас оскорблено.

И оскорблению как будто нет исхода:

Легло, увы, легло позорное пятно

На всю историю российского народа!

Бодний А. А.

* * *

Так! Он спасён! Иначе быть не может -

Покуда Ленин не создан ещё БОГом.

Олимп величие спасённого ценить лишь

может,

А не согбенные жильцы, ютящиеся скопом.

И если выстрелом же Русь оскорблена,

То не лаптёжная, трудом клеймённая,

А Русь чиновничья, которой благостность

дана

От имени спасённого за счёт спины,

которая согбённая

Сам Карамазов намекнул пленителям:

Сплочённые идеей вокруг его объекта

Простить не могут добродетелям

За то, что те есть нищие - изгои света.

Другой он спектр засветил:

Сплочённые идеей чтят в таинстве порок

За то, что в золоте свободу окрестил,

И на века установил он раболепья срок.

Если бы ходом дежавюрным

Судьба бы Карамазова коснулась Ленина

судьбы,

То: "Мы пойдём путём лишь всенародным", -

Пророчество бы огласилось вектором борьбы.

Тютчев Ф. И.

* * *

Тихо в озере струится

Отблеск кровель золотых,

Много в озеро глядится

Достославностей былых.

Жизнь играет, солнце греет,

Но под нею и под ним

Здесь былое чудно веет

Обаянием своим.

Солнце светит золотое,

Блещут озера струи.

Здесь великое былое

Словно дышит в забытьи;

Дремлет сладко, беззаботно,

Не смущая дивных снов

И тревогой мимолетной

Лебединых голосов.

Бодний А. А.

* * *

Тихо в озере струится

Отраженье ночных звёзд.

Полутенями дразнится

Тайна черных бездн.

Днём - озерная невзрачность

Серой глади, камышей.

Ночью же как будто вечность

Автограф льёт бессмертностей.

И душа как будто ночью

Мистикой воспарена.

Тяжесть вся уходит с ложью,

Как предвзятости - стена.

Субстанциальность будто слита

С дыханьем вечности небес.

Аналитичность ума вскрыта

Для познанья тайн чудес.

Но рассвет проходит робкий.

И вселенское дыханье,

Омертвляя экран зыбкий,

Бытию даёт верстанье.

Тютчев Ф. И.

* * *

Когда дряхлеющие силы

Нам начинают изменять

И мы должны, как старожилы,

Пришельцам новым место дать, -

Спаси тогда нас, добрый гений,

От малодушных укоризн,

От клеветы, от озлоблений

На изменяющую жизнь;

От чувства затаенной злости

На обновляющийся мир,

Где новые садятся гости

За уготованный им пир;

От желчи горького сознанья,

Что нас поток уж не несёт

И что другие есть призванья,

Другие вызваны вперед;

Ото всего, что тем задорней,

Чем глубже крылось с давних пор, -

И старческой любви позорней

Сварливый старческий задор.

Бодний А. А.

* * *

Когда дряхлеющие силы,

Костями в горле становясь

Для тех, кого судьбой вскормили,

То милосердье понимаешь, раздвоясь.

"Отцы и дети" автора "Муму"

Чрез отрицанье и максимализм

Изложенному смыслу плетут тесьму,

Дермовый ген одев в демократизм.

Вот и повтор репродуктивный.

Когда отцы дермо за золото считали -

Своим отцам перечил дух их негативный.

Теперь же сами в эту позу стали.

Отцы отцов и дети от отцов

Одной субстанциальной сутью слиты:

Чтоб утверждать себя без мудрецов,

И глупость с саном чтобы были сыты.

Сей круг субординарной осложнённости,

Когда патетикой порочность скрыта,

Армагеддон разрубит силой беспристрастности,

Чтоб Совесть всем была открыта.

Тютчев Ф. И.

* * *

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

В Россию можно только верить.

Бодний А. А.

* * *

Умом Россию не понять.

Её простая тайность:

Как можно дух единый ткать,

Когда лишь золото и нагость.

Умом Россию не понять,

Как может недр безмерье

Всемирный экспорт содержать

И дефицитить самопотребленье.

Умом Россию не понять

Патриотизма дух вершимый.

Россию нужно сердцем брать,

Чтоб мир согласьем был даримый.

Тютчев Ф. И.

* * *

Опять стою я над Невой,

И снова, как в былые годы,

Смотрю и я, как бы живой,

На эти дремлющие воды.

Нет искр в небесной синеве,

Все стихло в бледном обаянье,

Лишь по задумчивой Неве

Струится лунное сиянье.

Во сне ль все это снится мне,

Или гляжу я в самом деле,

На что при этой же луне

С тобой живые мы глядели?

Бодний А. А.

* * *

Опять стою я над Невой,

Когда тандем уж возрастной

Меж эволюцией и мудростью живой

Обзор истории даёт страстной.

Нева семантикой тянула

Неординарность к себе взоров,

Руси чтоб сила не уснула

Величия ума и реформации заторов.

Тональность вод Невы

Есть не текущих дней абсцессы,

А последействий от тетеревы

И до космической войны процессы.

Когда история абстракцией влечётся

И взгляд философичности глядит

Чрез блики вод, то вроде создаётся

Мираж Руси, что Истину вершит.

Тютчев Ф. И.

Мотив Гейне.

Если смерть есть ночь, если жизнь есть день -

Ах, умаял он, пестрый день, меня!

И сгущается надо мною тень,

Ко сну клонится голова моя.

Обессиленный, отдаюсь ему.

Но все грезится сквозь немую тьму -

Где-то там, над ней, ясный день блестит

И незримый хор о любви гремит.

Бодний А. А.

Мотив Гейне.

Если смерть есть ночь, если жизнь есть день,

То тогда как творчество понять,

Когда ночь питает озаренье, а день как плен, -

Наверно, хочет тайну ей пиит вверять.

Очаровательность есть ночи - умиротворенье,

Когда добро и зло, уставши от сует,

Снижают диссонанс, переходя в остаточное

рвенье,

И эта разница накала в ночи тенденцию

даёт.

Тенденция идёт к гармонии пиита,

Переводя её в синхронизаторность творенья.

И на исходе ночи тенденция животворением

испита.

И сам пиит вступает в день уже без рвенья.

К исходу жизни ночь - в метаморфизме,

Потенциально облекаясь в маленькую смерть.

И правит здесь дилемма - вся в вещизме,

Пытаясь тело ввергнуть в круговерть.

Не до грёз любви такому телу -

Лишь бы плоти перенесть потраву,

Чтоб осмыслить принадлежность к делу,

Интеграл бы взять для входа в главу.

Тютчев Ф. И.

* * *

Две силы есть - две роковые силы,

Всю жизнь свою у них мы под рукой,

От колыбельных дней и до могилы, -

Одна есть Смерть, другая - Суд людской.

И та и тот равно неотразимы,

И безответственны и тот и та,

Пощады нет, протесты нетерпимы,

Их приговор смыкает всем уста.

Но Смерть честней - чужда лицеприятью,

Не тронута ничем, не смущена.

Смиренную иль ропщущую братью -

Своей косой равняет всех она.

Свет не таков: борьбы, разноголосья -

Ревнивый властелин - не терпит он,

Не косит сплошь, но лучшие колосья

Нередко с корнем вырывает вон.

И горе ей - увы, двойное горе, -

Той гордой силе, гордо-молодой,

Вступающей с решимостью во взоре,

С улыбкой на устах - в неравный бой.

Когда она, при роковом сознанье

Всех прав своих, с отвагой красоты,

Бестрепетно, в каком-то обаянье

Идет сама навстречу клеветы,

Личиною чела не прикрывает,

И не дает принизиться челу,

И с кудрей молодых, как пыль, свевает

Угрозы, брань и страстную хулу, -

Да, горе ей - и чем простосердечней,

Тем кажется виновнее она.

Таков уж свет: он там бесчеловечней,

Где человечно-искренней вина.

Бодний А. А.

* * *

Две силы есть - две роковые силы,

Которые стабильность держат большинства.

И в контрправде - знаковой единомненья стелы, -

Дух праведности жнут чрез беззащитность

естества.

Одна есть сила - Смерть в заказе,

Которое чрез опосредственное исполненье

Лишает жизни тех, кто в бессмертья

фазе

Свой след оставил в скрижальном

выраженье.

Свинец вбирают сердцем невзначай

Достойные сыны, но отчима - Отечества,

Когда их истина даёт раздрай

Не Истине Божественной, а насажденью

раболепства.

Свинцом же в сердце - признак слабости,

Чтоб удержать ущербность свода властности

И чтобы тезисы отдать всеобщей бы открытости,

Тогда открылся бы порок менталитетной

бедности.

Другая сила - Санитары дьявольского леса,

Ведущие зачистку от праведности духа

Борцов со тьмой ценой их стресса.

Довольствуясь, когда идёт души разруха.

Но Санитарам дай хоть миллион -

Стервятный дух они свой не покинут,

Хотя и будут имитировать бойцовский

тон,

Миазмоми души же все растленут.

Источник жизни Санитаров -

Объекты нравственно-моральных

совершенств.

И под эгидой олимпийцев и под прикрытием

заторов

Из суесловия и лжи они вампирят

кровь геройств.

Для них как белая ворона -

Герой, несущий свет Свободы.

Когда же свет коснётся дьявольского

лона,

Они меняют экстерьер своей

природы.

Была где дьявольская стать -

Возникла ипостась Христа

С приставкой "анти", чтоб ей

к нутру пристать

И чтобы не понять в чем дьявольщина

разлита.

Вот почему и дисгармония гарцует,

Хоть в мире свет, хоть в мире тьма.

А благородное геройство по-донкихотовски

трактует

Ту теорему Архимеда, где легковесность -

враг дерма.

Тютчев Ф. И.

* * *

Природа - сфинкс. И так она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

Бодний А. А.

* * *

Природа - сфинкс. И тем она верней

Пока агностицизм в заложниках прогресса,

Пока и пантеизм в одной увязке с ней.

И алгоритм метафизически в плену

регресса.

Когда же брать метаморфичность плоти -

Природы формы, - не вникая в суть,

Гипотетичность так, как мыслят все

апологеты,

Антимонадность где верстает путь.

И только лишь на генном горизонте

Даётся Истина предположителдьности

сфинксной -

Условность таинства вся в квантах

зонде:

В структуре ген - источник жизни

обновлённой.

Пускай прогресс и недоступен староверам,

Но человек - объект самоанализа и репродукций.

И обновленность причислять к самопотерям,

Значит, не знать, что феникс - дар есть

генераций.

Тютчев Ф. И.

С чужой стороны.

На севере мрачном, на дикой скале

Кедр одинокий под снегом белеет,

И сладко заснул он в инистой мгле,

И сон его вьюга лелеет.

Про юную пальму все снится ему,

Что в дальних пределах Востока,

Под пламенным небом, на знойном холму

Стоит и цветет, одинока.

Бодний А. А.

С чужой стороны.

На севере мрачном, на дикой скале

Чрез спячку ветвистого кедра

Вдруг ощущается лучик во мгле

И переносит проекцию в логике недра.

Среда обитания кедра - вне критики.

Для полного счастья - уснеженный сон.

Но, видимо, общность влечёт через сонные

тики,

Чтоб счастье свое, как людское, вылить

бы в стон.

Противоречия дух, парадоксальность

стегая,

И хвойный и род человеческий слепо

влечёт

Не в дела полезность, дабы рацзерно

извлекая,

А самобитьем чтоб блаженству

дать бы расчёт.

Тютчев Ф. И.

Полдень.

Лениво дышит полдень мглистый,

Лениво катится река,

И в тверди пламенной и чистой

Лениво тают облака.

И всю природу, как туман,

Дремота жаркая объемлет,

И сам теперь великий Пан

В пещере нимф покойно дремлет.

Бодний А. А.

Полдень.

Лениво дышит полдень мглистый

Дарёной инсоляцией светила,

Чтоб получить бы урожай ветвистый,

И сила хлорофилла чтоб вечно бы

творила.

Но дух противоречья так устроен,

Когда же фактор жизни на стремнине, -

Антижеланьем пульс заторможён

И властность лени восседает в тине.

А может эта асинхронность

Есть шанс настырность проявить,

Чтоб статус от Природы отделила б

самость

И новый ход бы эволюции явить?

Тютчев Ф. И.

Вечер.

Как тихо веет над долиной

Далекий колокольный звон,

Как шорох стаи журавлиной, -

И в шуме листьев замер он.

Как море вешнее в разливе,

Светлея, не колыхнет день, -

И торопливей, молчаливей

Ложится по долине тень.

Бодний А. А.

Вечер.

Как тихо веет над долиной

Вечерней фазы умиротворенье.

И сутки плавной цикла силой

Из вечности гармонии ведут

творенье.

И здесь вечерний переход

Даёт размеренности точность,

Природы свойства чтобы ход

Вошли константно б в фазность.

Вот и проблемность человека

Вступает на непроторённый путь,

Когда значенье биоциклов в век

из века

На соматичности относят суть.

Тютчев Ф. И.

Снежные горы.

Уже полдневная пора

Палит отвесными лучами, -

И задымилася гора

С своими черными лесами.

Внизу, как зеркало стальное,

Синеют озера струи,

И с камней, блещущих на зное,

В родную глубь спешат ручьи.

И межд тем как полусонный

Наш дольний мир, лишённый сил,

Проникнут негой благовонной,

В мгле полуденной почил, -

Горе, как божества родные,

Над издыхающей землей

Играют веси ледяные

С лазурью неба огневой.

Бодний А. А.

Снежные горы.

Уже полдневная пора,

А изголовье снежных гор

На йоту не касается жара.

И чужд окаменелостям раздор.

Они из века в век в синеющем

тумане

И нимбы от дневных лучей

Рождают распылённость серебра

в их стане.

Мистичность стати их за

летоисчисление старей.

И создаётся видимость реалий,

Что горы снежные - как бы с миров

иных.

Как будто вечность с временем там

стали.

Бессмертье семантится там

в знаках ледяных.

Недаром альпинистов магнитят

восхожденья.

Но горы свято хранят рецепт

бессмертья.

И то, что альпинисты берут

за сути покоренья,

Прострацией зовётся граница

смерти и бессмертья.

Тютчев Ф. И.

Утро в горах.

Лазурь небесная смеется,

Ночной омытая грозой,

И между гор росисто вьётся

Долина светлой полосой.

Лишь высших гор до половины

Туманы покрывают скат,

Как бы воздушные руины

Волшебством созданных палат.

Бодний А. А.

Утро в горах.

Лазурь небесная смеется

Над сутью утренней зари,

Считающей, что ей даётся

От бога изначалие поры.

Поры, когда по боголепью

Как будто утро первое пришло,

Давая кванты горному рожденью,

Чтоб чашей гор бы фокусировать

тепло.

Научный взгляд ломает представленья,

Давая знать, что горы на Земле -

Как сути твердь Её в эпоху

становленья,

Когда космическая пыль потворствовала

мгле.

Отсюда - эволюционность,

Что утром - состоянье светопреломленья,

А горы есть субстанциальная

извечность

Земли с момента сотворенья.

Тютчев Ф. И.

Лебедь.

Пусть орел за облаками

Встречает молнии полет

И неподвижными очами

В себя впивает солнца свет.

Но нет завиднее удела,

О лебедь чистый, твоего -

И чистой, как ты сам, одело

Тебя стихией божество.

Она, между двойною бездной,

Лелеет твой всезрящий сон -

И полной славой тверди звездной

Ты отовсюду окружен.

Бодний А. А.

Лебедь.

Пускай орел за облаками

Касается твердыни боголепной.

Его удел - быть стражем и веками

Покой беречь Земли многострадальной.

Он жертвой может стать

В свинцовости злодея.

И в этом его стать -

В паденье лебединого трофея.

Но в этом и кончается их сходство.

Другая участь лебедю дана -

Нести кинетикой этическое свойство,

Чтоб эстетичность человека была бы

с нею сроднена.

Тютчев Ф. И.

Успокоение.

Гроза прошла - ещё курясь, лежал

Высокий дуб, перунами сраженный,

И сизый дым с ветвей его бежал

По зелени, грозою освеженной.

А уж давно, звучнее и полней,

Пернатых песнь по роще раздалася,

И радуга концом дуги своей

В зеленые вершины уперлася.

Бодний А. А.

Успокоение.

Гроза прошла - ещё курясь, лежал

Столетний дуб в объятьях Менорота.

Антропы серп судьбу гиганта сжал.

И с плеч обоих вдруг сошла забота.

Мифологически - забота проясненная

Антропы.

У дуба же - она в корнях философичности.

В преклонности дуб ощущал слабеющие

стропы.

И ждал он перемен в потусторонней

облегчённости.

Такой аналогичностью обременен и человек

простой,

Желая душу отделить от тягостного

тела.

Его удел есть избавленье и - в вечности

покой.

Иное же предназначенье у личности

есть непростой.

Гениальная и героическая личность,

Которая скрижальность славы на земле

воспела,

Подчас не в состоянии врагам поставить

героичность -

В бессмертие возносится без тела.

Тютчев Ф. И.

Безумие.

Там, где с землею обгорелой

Слился, как дым, небесный свод, -

Там в беззаботности веселой

Безумье жалкое живёт.

Под раскалёнными лучами,

Зарывшись в пламенных песках,

Оно стеклянными очами

Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом

Припав к растреснутой земле,

Чему-то внемлет жадным слухом

С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,

Что слышит ток подземных вод,

И колыбельное их пенье,

И шумный из земли исход!

Бодний А. А.

Безумие.

Там, где с землею обгорелой

Заигрывавший сананинский пыл

Под гомункульною личиной,

Совокупившись, Безумье породил.

И дав Безумью человечью ипостась,

Антихрист статусом его премировал:

Быть двойником Ума, но становясь

Как фактор контрмысли, который бы

раздраивал.

Гомункульное потомство - плодовито,

Когда Безумье в унисон стервит,

Беря лишь дух противоречья, а Истину -

сквозь сито,

Чтоб контристиной Ум был бы бит.

Единственная здесь есть осложнённость,

Что дух противоречья сделать дано на

переправе.

И заданный дать вектор есть

проблематичность.

Тогда вот Ум Безумью дать форы вправе.

Тютчев Ф. И.

Цицерон.

Оратор римский говорил

Средь бурь гражданских и тревоги:

"Я поздно встал - и на дороге

Застигнут ночью Рима был!"

Так! но, прощаясь с римской славой,

С Капитолийской высоты

В всем величье видел ты

Закат звезды её кровавой!

Блажен, кто посетил сей мир

В его минуты роковые!

Его призвали всеблагие

Как собеседника на пир.

Он их высоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был -

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил!

Бодний А. А.

Цицерон.

Оратор римский говорил

В режиме патетической тирады,

Овеществлённой в факторе, творил

Который эволюций перепады.

И в перепадах лучезарилась Свобода

Пока иллюзией патетика была.

И в окружении оратора порода

Политопохотливости цвела.

Так было и с времен паденья Рима,

И в революции Июльского Парижа,

В поползновеньях где Свобода восходима

Вплоть до путча ельцинского ража.

Когда ораторство столкнётся с прозой,

Вся лучезарность превратится в блёклость.

И это будет не манёвр позой,

А ритма опостылой жизни сущность.

Тютчев Ф. И.

Весенние воды.

Ещё в полях белеет снег,

А воды уж весной шумят -

Бегут и будят сонный брег,

Бегут и блещут и гласят.

Они гласят во все концы:

"Весна идёт, весна идёт!

Мы молодой весны гонцы,

Она нас выслала вперед!"

Весна идет, весна идет!

И тихих, теплых, майских дней

Румяный, светлый хоровод

Толпится весело за ней.

Бодний А. А.

Весенние воды.

Ещё в полях белеет снег,

А лик земли весь - в омыванье.

Санитарии спешный бег

В весенних водах - подражанье.

Принципиальность аналогий

Даёт мирская всколыхнённость

Чрез перманентность революций,

Текущих в Летову бесследность.

Но Летово исчезновенье

Не есть как статус вне Вселенной.

В свободомысленном движенье

Берется фактор сути обновлённой.

В диалектическом теченье фактор

В поток вселенского безвременья войдёт.

И сам он будто микрогенератор

Частицу обновлённости в него внесёт.

Тютчев Ф. И.

Silentium!

Молчи, скрывайся и там

И чувства и мечты свои -

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне

Безмолвно, как звезды в ночи, -

Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живёшь?

Мысль изреченная есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи, -

Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи, -

Внимай их пенью - и молчи!

Бодний А. А.

Silentium!

Молчи, скрывайся и таи -

Вот постулат мещанского томленья.

Как будто выпавший из стаи

Объект всесильного спасенья.

Но это лишь до действа лиха.

С него поймешь цену общенья,

Чтоб не дойти до взрыва психа

В психопатичности решенья.

В чём сила самовыраженья?

Она три спектра в мир лучит.

От первого ей - контрдоводов вменянья,

Чтоб объективность в суть бы влить.

Второму спектру поиск дан,

Родную душу чтоб найти,

В полифонической среде которой - стан.

Тогда и резонансно вослед идеям бы идти.

Третий спектр избранность несёт,

Беря отсчёт от даровитости натуры.

Здесь мыслей изречённость подаёт

Мандат в бессмертье через туры.

Три спектра общее дают,

Чтоб истина была бы идентична

Не боголепной, апологеты что суют,

А истине ментальной и типична.

Тютчев Ф. И.

Странник.

Угоден Зевсу бедный странник,

Над ним святой его покров!

Домашних очагов изгнанник,

Он гостем стал благих богов!

Сей дивный мир, их рук созданье,

С разнообразием своим,

Лежит развитый перед ним

В утеху, пользу, назиданье.

Чрез веси, грады и поля,

Светлея, стелется дорога, -

Ему отверста вся земля,

Он видит все и славит Бога!

Бодний А. А.

Странник.

Угоден Зевсу бедный странник.

Таких объемлит термин - человек

Деклассированный - соперник

Обществу без связи с ним навек.

Ему слащавит дух протеста,

Который истину сближает с боголепной,

Возвышенней общественного теста -

Богоземности удела властной.

Он слитый фибрами души с Природой.

И в Ней закономерность хочет изыскать,

Как избирательность гармонии дарёной

Могла бы Немесидой обществу бы стать.

Тютчев Ф. И.

Mal'aria.

Люблю сей Божий гнев! Люблю сие, незримо

Во всем разлитое, таинственное Зло -

В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,

И в радужных лучах, и в самом небе Рима.

Все та ж высокая, безоблачная твердь,

Все так же грудь твоя легко и сладко дышит,

Все тот же теплый ветр верхи дерев колышет,

Все тот же запах роз, и это все есть Смерть!

Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,

Благоухания, цвета и голоса,

Предвестники для нас последнего часа

И усладители последней нашей муки.

И ими-то Судеб посланник роковой,

Когда сынов Земли из жизни вызывает,

Как тканью легкою свой образ прикрывает,

Да утаит от них приход ужасный свой!

Бодний А. А.

Mal'aria.

Люблю сей Божий гнев! Люблю сие, незримо,

Когда рука Его возмездие творит.

И жертвоприношенье здесь неотвратимо

За то, что человек активно зло к себе манит.

Не надо благородство оценивать словами.

Оно рельефит лишь в деяниях земных.

Не надо псевдоангелов декоративить нимбами,

Чтоб наказания вошли в разряд страстных.

Сам Божий гнев как должное явленье в

судьбине

Человечества, которое в порок тайно влекомое.

И жизнепроявление его проходит словно на

трясине,

Где мal'aria самопорожденье есть

закономерное.

Со дня рождения трясина для него - стихия,

В которой каждый псевдоблагородный

чертыхается,

За мнимость круга укрываяся, как жертва

Вия.

Но обреченность раньше появленья жизни

проявляется.

Тютчев Ф. И.

Probleme.

С горы скатившись, камень лег в долине.

Как он упал? никто не знает ныне -

Сорвался ль он с вершины сам собой,

Иль был низринут волею чужой?

Столетье за столетьем пронеслося:

Никто ещё не разрешил вопроса.

Бодний А. А.

Probleme.

С горы скатившись, камень лёг в долине,

Отдавши дань неотвратимой тризне.

Но в данном случае паденье было не типичным

И селевым потоком не сопровождённым.

В течение столетья он одиноко почивает,

Пример чтобы низринуться никто не повторяет.

Здесь единичный факт, по Достоевскому, пустует.

И грош цена тому, кто философию трактует.

Она в другой сокрыта плоскости явлений,

Где единичный факт - в преддверье потрясений.

Вот здесь и рацзерно столетьями томится,

Ждя час, когда Фортуна им обременится.

Тютчев Ф. И.

* * *

Что ты клонишь над водами,

Ива, макушку свою?

И дрожащими листами,

Словно жадными устами,

Ловишь беглую струю?

Хоть томится, хоть трепещет

Каждый лист твой над струей.

Но струя бежит и плещет,

И, на солнце нежась, блещет,

И смеется над тобой.

Бодний А. А.

* * *

Что ты клонишь над водами

Зелёно-тусклый лик свой, ива?

Ты с вечно плакучими скрипами

Ловишь, наверное, ветра историй порыва?

Видела ты на веку многоличье признаний

В тени развесистой кроны своей:

И акты любвеобильности свиданий

И заговорческий план егерей.

А может ты с мира иного

Семенем к нам приросла

И отраженьем в воде не простого,

А трансопланетного лика жила?

И познавать логогрифы твоих

отражений

Может быть будет Вечный Поток,

Воды куда понесёт твоя речка желаний.

В этом, наверное - твой неординарности

рок.

Тютчев Ф. И.

* * *

О чем ты воешь, ветр ночной?

О чем так сетуешь безумно?

Что значит странный голос твой,

То глухо жалобный, то шумно?

Понятным сердцу языком

Твердишь о непонятной муке -

И роешь и взрываешь в нём

Порой неистовые звуки!

О, страшных песен сих не пой

Про древний хаос, про родимый!

Как жадно мир души ночной

Внимает повести любимой!

Из смертной рвется он груди,

Он с беспредельным жаждет слиться!

О, бурь заснувшись не буди -

Под ними хаос шевелится!

Бодний А. А.

* * *

О чём ты воешь, ветр ночной?

Как будто ты листы истории листаешь

В таинственном верховье колыбели листовой,

Которую ты в колыбель Вселенной превращаешь.

Таинственность метаморфозы порождает

Таинственность души, которая аспекты

чувствований

На исторические станы изливает

На фоне вечности и тленности

совокуплений.

Душа несётся будто в вечность

Под дуновеньем ветровых потуг.

А плоть томит лишь шелеста

привычность.

И угол расхожденья даёт зацикленности

круг.

И в этом круге есть противоборство,

Дающее тоскливости настрой

На обремененность, где идеи верховенство,

Внимая вечности, вступает с жизнью

в бой.

Тютчев Ф. И.

* * *

Поток сгустился и тускнеет,

И прячется под твердым льдом,

И гаснет цвет, и звук немеет

В оцепененье ледяном, -

Лишь жизнь бессмертную ключа

Сковать всесильный хлад не может:

Она все льется - и, журча,

Молчанье мертвое тревожит.

Так и в груди осиротелой,

Убитой хладом бытия,

Не льется юности веселой,

Не блещет резвая струя, -

Но подо льдистою корой

Еще есть жизни, еще есть ропот -

И внятно слышится порой

Ключа таинственного шепот.

Бодний А. А.

* * *

Поток сгустился и тускнеет

Воды речной в канун зимы.

И панцирь льда он отторгает,

Тревожно ждя подледной тьмы.

Взгляд в это действо устремляешь,

И сам тоскою вдруг пленяясь,

Но удержимо оптимизм теряешь,

Как будто бы в безмерье растворяясь.

До дна души дошедшая тоска

Степенно возрожденье подымает,

Как вроде бы эквилибристская доска -

Из крайности одной в другую откидает.

Внушенно начинаешь ощущать тепло

От виртуальности подкравшейся весны,

От неизбежности возврата, когда внутри

светло

Становится созвучием лирической струны.

Осознаёшь, что это наважденье

Не от иллюзии, а от реальности идёт.

И пусть она покамест в ожиданье -

Повторность цикла вновь её вернёт.

Тютчев Ф. И.

* * *

И гроб опущен уж в могилу,

И все столпилося вокруг.

Толкутся, дышат через силу,

Спирает грудь тлетворный дух.

И над могилою раскрытой,

В возглавши, где гроб стоит,

Учёный пастор, сановитый,

Речь погребальную гласит.

Вещает бренность человечью,

Грехопаденье, кровь Христа.

И умною, пристойной речью

Толпа различно занята.

А небо так нетленно-чисто,

Так беспредельно над землей.

И птицы реют голосисто

В воздушной бездне голубой.

Бодний А. А.

Посвящается светлой памяти

моего отца - Бодний Андрею Андреевичу

* * *

И гроб опущен уж в могилу.

И эпилог уж завершен.

И жизнь уже подобна тылу,

Который абриса лишен.

Интуитивность почему-то

С кладбища тянет за предел,

Где чрез пленэр разлито

Стремнины многоцветье прошлых дел.

И взгляд живущего в стремнине,

Усопший где рельефил в доле,

С тоской радушной, как в былине,

Вбирает золота крупицы из дотоле.

Уединившийся с Природой,

Эффект живущий пополняет,

Когда нетленностью небесной

Крупицы злата покрывает.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как птичка, раннею зарей

Мир, пробудившись, встрепенулся.

Ах, лишь одной главы моей

Сон благодатный не коснулся!

Хоть свежесть утренняя веет

В моих всклокоченных власах,

На мне, я чую, тяготеет

Вчерашний зной, вчерашний прах!

О, как пронзительны и дики,

Как ненавистны для меня

Сей шум, движенье, говор, крики

Младого, пламенного дня!

О, как лучи его багровы,

Как жгут они мои глаза!

О ночь, ночь, где твои покровы,

Твой тихий сумрак и роса!

Обломки старых поколений,

Вы, пережившие свой век!

Как ваших жалоб, ваших пеней

Неправый праведен упрек!

Как грустно полусонной тенью,

С изнеможением в кости,

Навстречу солнцу и движенью

За новым племенем брести!

Бодний А. А.

* * *

Как птичка, раннею зарей

Я встрепенулся асинхронно

Стати стареющей своей,

Чтоб с миром быть омоложено.

Но это наваждение сошло,

Как пелена от сонного затменья.

В аналитичность же мою пошло

Противоречье хода поколенья.

Для новоиспечённых фаворитов

За кем идет младое поколенье,

Не опыт, главное, приоритетов,

А отрицание, дающее псевдотворенье.

На ум невольно сказ идёт

О племени, в котором по традиции

Сын немощных родителей везёт

В лес на одиночность в доживании.

Но сын один тропою тайной

Родителей отторгнутых стал навещать,

Снабжая пищей их, одеждой и заботой.

Родители ему лишь опыт стали завещать.

Прошел какой-то срок текучки.

И этот сын богатством обзавелся.

Но удивленье было в оповещенности той

точки,

Чей фокус на опыте отторгнутости

свёлся.

Но чем я здесь насторожён,

Так тем, что акт сам отрицанья

Не только фаворитным духом вознесён

Но и преемственностью духа поколенья.

Тютчев Ф. И.

* * *

Нет, моего к тебе пристрастья

Я скрыть не в силах, мать - Земля!

Духов бесплотных сладострастья,

Твой верный сын, не жажду я.

Что пред тобой утеха рая,

Пора любви, пора весны,

Цветущее блаженство мая,

Румяный свет, златые сны?

Весь день, в бездействие глубоком,

Весенний, теплый воздух пить,

На небе чистом и высоком

Порою облака следить;

Бродить без дела и без цели

И ненароком, на лету,

Набресть на свежий дух синели

Или на светлую мечту.

Бодний А. А.

* * *

Нет моего к тебе пристрастья,

Субъединяющая Ты, - мать - Земля.

Твоя семантика - в режиме двоевластья,

Чем озадачен я, Всевышнего моля.

Первое есть то, что покровительство

пестует,

Лик Родины рождая в любвеобильности

сердец,

И чувство гордости ваяя, за монолитие

ратует,

Не обещая эмпирии, под стать - тернистости

венец.

Второе - от свербенья инстинкта сохраненья

На фоне беспредельной хладности Вселенной

Даёт оплота мнимость ощущенья,

О, если деструктивность свершится

бесконтрольной.

Но эти страхи буйство жизни бьёт.

В своем цикличном обновленье.

И каждый смертный сок из цвета пьёт,

С Твоей твердыни, как самозабвенье.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как сладко дремлет сад темно-зеленый

Объятый негой ночи голубой,

Сквозь яблони, цветами убеленной,

Как сладко светит месяц золотой!

Таинственно, как в первый день

созданья,

В бездонном небе звездный сонм горит,

Музыки дальней слышны восклицанья,

Соседний ключ слышнее говорит.

На мир дневной спустилася завеса;

Изнемогло движенье, труд уснул.

Над спящим градом, как в вершинах леса,

Проснулся чудный, еженочный гул.

Откуда он, сей гул непостижимый?

Иль смертных дум, освобожденных сном,

Мир бестелесный, слышный, но незримый,

Теперь роится в хаосе ночном?

Бодний А. А.

* * *

Как сладко дремлет сад темно-зеленый,

Чтоб ностальгию сновиденьем заглушить

О лучезарном дне, где многоцветием пленённый

Полифонии мир в созвучиях вершит.

И если днём полифония вся мажорна,

Стремится всю октавность проявить,

То ночью как бы - экстерьерно обкрадённа,

Она минорно полутаинством грешит.

Украденность же ночью экстерьера

Для фауны и флоры - акты обезличья,

Весной трагичнее утрате интерьера -

Спасает лишь сонливость забытья.

Поверье же гласит в этом ключе:

Тон ночи же лемуры держат на

миноре,

Чтоб траура души не засветить

в луче

И не попасться б вновь Пандоре.

Тютчев Ф. И.

* * *

Тени сизые смесились,

Цвет поблекнул, звук уснул -

Жизнь, движенье разрешились

В сумрак зыбкий, в дальний гул.

Мотылька полёт незримый

Слышен в воздухе ночном.

Час тоски невыразимой!

Всё во мне, и я во всем!

Сумрак тихий, сумрак сонный,

Лейся в глубь моей души,

Тихий, томный, благовонный,

Все залей и утиши.

Чувства - мглой самозабвенья

Переполни через край!

Дай вкусить уничтоженья,

С миром дремлющим смешай!

Бодний А. А.

* * *

Тени сизые смесились.

Красота расплылась псевдоидеальности.

И все ценности сместились

В псевдоэстетичной самостийности.

Параллельно внешнему нескладу -

Диссонанс идейности моей,

Порождающий тенденцию к разладу

Со средой, где нет байпасности идей.

Экзистенциалистическое осознанье

Для меня полезнее союзничества в том,

Что могу я сути пониманье

Зауздить со здравием верхом.

Мне не надо в расшифровке логогрифа,

Чтоб незнанья глубины проблем

Исходили бы от общности рельефа.

Одиночество даёт конкретности дилемм.

Тютчев Ф. И.

* * *

Какое дикое ущелье!

Ко мне навстречу ключ бежит -

Он в дол спешит на новоселье.

Я лезу вверх, где ель стоит.

Вот взобрался я на вершину;

Сижу здесь, радостен и тих.

Ты к людям, ключ, спешишь в долину -

Попробуй, каково у них!

Бодний А. А.

* * *

Какое дикое ущелье!

Но дикость силы придаёт,

Когда хочу уединенье

В Природе я, условность что даёт.

Уединенье это - двуполярно,

Когда и цель и дух бесцелья

Берут как будто вектор парню,

Чтоб диссонанс - в условность тленья.

Подсознание даёт условность

И для ручья, текущему в долину,

И для меня, берущему вершинность,

Чтоб устремлённостям отмерить цену.

Куда бы ни спешили чувства,

Инерция куда б ни устремляла,

Эффект же ожиданья райства

Есть ложность жизненного смысла.

Тютчев Ф. И.

* * *

С поляны коршун поднялся,

Высоко к небу он взвился;

Все выше, дале вьётся он;

И вот ушел за небосклон.

Природа - мать ему дала

Два мощных, два живых крыла -

А я здесь в поте и в пыли,

Я, царь земли, прирос к земли!

Бодний А. А.

* * *

С поляны коршун подымался,

Вершиня силой покоренье,

Крылами в поднебесье распластался,

И высотой отметивши величье.

Полёт сей видел пахарь,

Когда земли лик обновлял, -

Святой почин, что был исстарь, -

Основу жизни создавал.

Не место работягу украшает,

Когда он поднебесья достигает,

А высота, которую сознание верстает,

Когда Вселенной закругления считает.

Тютчев Ф. И.

Фонтан.

Смотри, как облаком живым

Фонтан сияющий клубится;

Как пламенеет, как дробится

Его на солнце влажный дым.

Лучом поднявшись к небу, он

Коснулся высоты заветной -

И снова пылью огнецветной

Ниспасть на землю осуждён.

О смертной мысли водомет,

О водомет неистощимый!

Какой закон непостижимый

Тебя стремит, тебя мятет?

Как жадно к небу рвешься ты!

Но длань незримо - роковая,

Твой луч упорный преломляя,

Свергает в брызгах с высоты.

Бодний А. А.

Фонтан.

Смотри, как облаком живым

Фонтан победы акт венчает.

Он в технологии звеном не основным,

А символическим лишь выступает.

Но символичность есть и Ата и Мента.

Она бывает суперпозитивной, когда фонтана

ждут,

Как чуть ли не вторичное пришествие

Христа.

Но и безумством может быть, когда

фонтан не ждут.

В пустыне странник, жаждой одолимый,

Находит вдруг дисперсно-радужную дрену,

В которой сил упадок животворимый

Фонтан мистично направляет на стремнину.

Когда же Атой вдруг рождается

фонтан,

И аномальность жизнь людей сужает,

Тогда фонтан как эволюционный стан

Микрореволюции своею амплитудой

свершает.

Фонтан и в мире внутреннем

Дремает до поры, покуда человеку

Не распознать второе "Я" во внешнем,

Идя водометанием к нему по тайны

штреку.

Тютчев Ф. И.

* * *

Зима недаром злиться,

Прошла её пора -

Весна в окно стучится

И гонит со двора.

И все засуетилось,

Все нудит Зиму вон -

И жаворонки в небе

Уж подняли трезвон.

Зима ещё хлопочет

И на Весну ворчит.

Та ей в глаза хохочет

И пуще лишь шумит.

Взбесилась ведьма злая

И, снегу захватя,

Пустила, убегая,

В прекрасное дитя.

Весне и горя мало:

Умылася в снегу

И лишь румяней стала

Наперекор врагу.

Бодний А. А.

* * *

Зима недаром злиться?

А может быть Она

В остатке силы проявиться

Даёт любвеобильности сполна.

Разумность здесь есть в том,

Что Зима с Весною - симбиозны,

Как сестры в цикле годовом,

И лишь в эмоциях не адекватны.

Зиму Всевышний наделил

Морозом, чтоб трезвели мысли.

Весну же Он благословил,

Чтоб трезвость возбуждали трели.

Предтечей плодотворности Весны

Является Зима, плацдарм готовя,

Чтоб семя бы в обеззараженности сны

Здоровые смотрело, Её благословя.

Тандем Зимы с Весною

В период перехода полномочий

Людям избыточность дает порою

Эмоций иммунных разноречий.

Тютчев Ф. И.

* * *

Яркий снег сиял в долине, -

Снег растаял и ушел;

Вешний злак блестит в долине, -

Злак увянет и уйдет.

Но который век белеет

Там, на высях снеговых?

А заря и ныне сеет

Розы свежие на них!

Бодний А. А.

* * *

Яркий снег сиял в долине.

И динамикой играла

В исчезающей объемной половине

Нарожденная вода - сок земли струила.

Сок земли не пропадает.

Он идёт в круговорот.

И монадой представляет

Сформированный оплот.

Сей оплот и в океанах

Воздыханья освежает.

В облаках и в речных дельтах

Пополненье исполняет.

В этом - жизнь снегов долинных

Исстари и по сей день,

А не горных мумий снежных,

Где в движении лишь тень.

Тютчев Ф. И.

* * *

Ещё земли печален вид,

А воздух уж весною дышит,

И мертвый в поле стебль колышет.

И елей ветви шевелит.

Еще природа не проснулась,

Но сквозь редеющего сна.

Весну послышала она,

И ей невольно улыбнулась.

Душа, душа, спала и ты.

Но что же вдруг тебя волнует,

Твой сон ласкает и целует

И золотит твои мечты?

Блестят и тают глыбы снега,

Блестит лазурь, играет кровь.

Или весенняя то нега?

Или то женская любовь?

Бодний А. А.

* * *

Ещё земли печален вид.

Тенденция ж к весны приходу

Субстанций всех монадных шевелит,

Репродуктивности давая ходу.

Как будто бы единая команда

Даёт приказ на обновленье.

Но проявленье идентичности стандарта

Есть не иначе Духа как живленье.

И в этом есть субординарность

Уже в режиме земновидном,

Когда ход признаков даёт стандартность

В дыхании весны как первородном.

И только лишь за ним идёт

Начало буйности тестостерона.

А спектр у него чувствительности льёт -

От неги пробужденья и до Эрота трона.

Тютчев Ф. И.

* * *

Смотри, как запад разгорелся

Вечерним заревом лучей,

Восток померкнувший оделся

Холодной, сизой чешуей!

В вражде ль они между собою?

Иль солнце не одно для них

И, неподвижною средою

Доля, не съединяет их?

Бодний А. А.

* * *

Смотри, как запад разгорелся

И стал востоком для других.

Для тех, которым день разверзся

В дисперсных росах и цветных.

Всему причиною - вращение

Земли по осям вертикальностей.

И долгожданность дня - вступление

В свои права - есть непрерывность

разностей.

Вот почему ошибкою придёт

Факт непринятья во вниманиье,

Что день ежесекундно по земле

грядёт,

На йоту каждую ведя зари

смещенье.

А мы все ложно уповаем,

Что запад и восток - неколебимы.

И песни им исстари воспеваем,

Не зная, что лучам объекты мира

все любимы.

Тютчев Ф. И.

Колумб.

Тебе, Колумб, тебе венец!

Чертеж земной ты выполнивший смело

И довершивший наконец

Судеб неконченое дело,

Ты завесу расторг божественной

рукой -

И новый мир, неведомый, нежданный,

Из беспредельности туманной

На Божий свет ты вынес за собой.

Так связан, съединен от века

Союзом кровного родства

Разумный гений человека

С творящей силой естества.

Скажи заветное он слово -

И миром новым естество

Всегда откликнуться готово

На голос родственный его.

Бодний А. А.

Колумб.

Тебе, Колумб, тебе венец?

А что же для Джордано Бруно,

Когда грядёт для Истины конец

На фоне инквизиторского лоно?

Колумб внедрялся в географию объектов.

И духа праведность ему была не в масть.

Он был рабом державных интересов.

И одержимая свобода в формате этом

ткала власть.

Совсем другой объект - Джордано Бруно,

Чья чистота души Свободой зациклялась,

Чтоб Истина была как золотое руно -

Востребна и праведностью направлялась.

Идейность вместе с естеством

У итальянского героя - симбиозны.

Они на пламя инквизиции пошли

родством,

И этим стали миру грандиозны.

Тютчев Ф. И.

Море и утес.

И бунтует и клокочет,

Хлещет, свищет и ревет,

И до звезд допрянуть хочет,

До незыблемых высот.

Ад ли, адская ли сила

Под клокочущим котлом

Огнь геенский разложила -

И пучину взворотила

И поставила вверх дном?

Волн неистовых прибоем

Беспрерывно вал морской

С ревой, свистом, визгом, воем

Бьёт в утес береговой, -

Но спокойный и надменный,

Дурью волн не обуян,

Неподвижный, неизменный,

Мирозданью современный,

Ты стоишь, наш великан!

Бурный натиск преломив,

Вал отбрызнул сокрушенный,

И струится мутной пеной

Обессиленный порыв.

Стой же ты, утес могучий!

Обожди лишь час, другой -

Надоест волне гремучей

Воевать с твоей пятой.

Утомясь потехой злою,

Присмиреет вновь она -

И без вою, и без бою

Под гигантскою пятою

Вновь уляжется волна.

Бодний А. А.

Море и утес.

И бунтует и клокочет

Гнев морской субстанции,

Недовольство своё гложет

О утес прострации.

Как же так и где то видно,

Ассиметрия чтоб брега -

Толстолобность бы утеса -

так завидно

Выступала словно будто недотрога.

Глубь бунтуется пучины,

Автономность отвергая,

Дерезонансом чтобы в тину

Утёс бы низложить, как бы играя.

Вода, конечно, точит горы.

И беспросветность горечь нагоняет.

Но крепится утес, хотя раздоры

Его теснят, и одиночество терзает.

И противленец злу насильем

Несёт такую тоже участь.

Но одержимый устремленьем, -

Идея есть его как души часть.

Есть общность у героя и утёса -

Быть верным той позиции, которую

ты взял.

Оригинальность первого - претворенье

правдоисканья веса,

Второго же - сохранение твердыни,

Нептун чтоб это внял.

О, если два оригинальности сольются

В одной субстанции, тогда

Пора и новому Христу явится,

Чтоб твёрдость духа была всегда.

Для Ленина метаморфозности не надо -

С собою твердость духа унёс Он.

Для Ленина среди лишь чистоплотность

надо,

Чтоб праведный бы на Руси глагольствовался

тон.

Тютчев Ф. И.

* * *

Итак, опять увиделся я с вами,

Места немилые, хоть и родные,

Где мыслил я и чувствовал впервые

И где теперь туманными очами,

При свете вечереющего дня,

Мой детский возраст смотрит на меня.

О бедный призрак, немощный и смутный,

Забытого, загадочного счастья!

О, как теперь без веры и участья

Смотрю я на тебя, мой гость минутный,

Куда как чужд ты стал в моих глазах,

Как брат меньшой, умерший в пеленах.

Ах нет, не здесь, не этот край безлюдный

Был для души моей родимым краем -

Не здесь расцвел, не здесь был величаем

Великий праздник молодости чудной.

Ах, и не в эту землю я сложил

Все, чем я жил и чем я дорожил!

Бодний А. А.

* * *

Итак, опять увиделся я с вами.

С былыми очертаньями невозвратившейся

поры.

И детский образ мой окутан наитийными

нимбами,

Как философичности наивность и

ангела-хранителя дары.

И этот образ как листочек чистый,

Который ждёт скрижаль свою?

Нет, он уже как тайнописный.

Там гены верховодят, пред ними всё

в строю.

Я, убелённый сединою, завидую ему.

Он интуитивною волною ощущал

Нутро чужое, чтоб не доверять тому,

Кто лисий лик за златость выдавал.

И я как взрослый индивидум

Через года ту идентичность принимал,

Которую мне детский выдал разум,

И попрекал себя, что опыт мне такое

недодал.

Но вот шекспировский вопрос:

Могло ли ангелоподобье детства

Мне четкий выдать жизни спрос

За обретенные чрез опыт свойства?

Нет, не могло уже потому,

Что я лишь раб-пловец в судьбы

течении.

И многие ошибки сносились лишь

к тому,

Что объективность не давала хода

в завершении.

Но был и субъективный ход ошибок.

Где правда жизни неадекватностью

насилья

Вела забор из возвышающихся досок,

Чтоб скрыть обиду от эгоистичности

бессилья.

Тютчев Ф. И.

* * *

Неохотно и несмело

Солнце смотрит на поля.

Чу, за тучей прогремело,

Принахмурилась земля.

Ветра теплого порывы,

Дальний гром и дождь порой.

Зеленеющие нивы

Зеленее под грозой.

Вот пробилась из-за тучи

Синей молнии струя -

Пламень белый и летучий

Окаймил ее края.

Чаще капли дождевые,

Вихрем пыль летит с полей,

И раскаты громовые

Все сердитей и смелей.

Солнце раз еще взглянуло

Исподлобья на поля,

И в сиянье потонула

Вся смятенная земля.

Бодний А. А.

* * *

Неохотно и несмело

Светлость дня уходит прочь,

Чтоб ненастьевое тело

Вдруг Эридой стала в точь.

И как будто бы в предел

Всех гордиевых проблем

Сочленили свой удел

Силы буйства без дилемм.

Сильный занавес дождя

Лик накрыл Природы.

И порыва ветра ждя,

Гром вещает грозам роды.

Вот изломанность вдруг молний

Серебрится змейной плетью.

Воздух будто благовоний

Понабрал порывной сетью.

Но недолго длилось буйство.

Солнца диск свой занял пост.

А вот прошлого лишь свойство

Обновленья держит тост.

Вот озон создал розарий.

Ливень землю напоил.

Вроде акты боголепий

Влили в свойство Духа пыл.

Так с родом человечьим

Истекают "чудеса":

Акт рождения извечным

Есть стенаньем колеса.

Тютчев Ф. И.

* * *

Тихой ночью, поздним летом,

Как на небе звезды рдеют,

Как под сумрачным их светом

Нивы дремлющие зреют.

Усыпительно-безмолвны,

Как блестят в тиши ночной

Золотистые их волны,

Убеленные луной.

Бодний А. А.

* * *

Тихой ночью, поздним летом

На лирической волне

Хлебодарцу мнится разом

Суть проблемы взять вполне.

Урожай собрать бы цельный

Без поправок на байпас

Аномалий - вред бесцельный -

Надо Случай, чтоб дал пас.

А иначе хлебодарцу

Урожай не сохранить.

И извечность в колесницу

Запряжёт иллюзий прыть.

Разорвать порочность круга

Социальности дано.

Без нее - лишь плен недуга.

Жизнь - как омута с луною дно.

Тютчев Ф. И.

* * *

По равнине вод лазурной

Шли мы верною стезей, -

Огнедышащий и бурный

Уносил нас змей морской.

С неба звезды нам светили,

Снизу искрилась волна,

И метелью влажной пыли

Обдавала нас она.

Мы на палубе сидели,

Многих сон одолевал.

Все звучней колеса пели,

Разгребая шумный вал.

Приутих наш круг веселый,

Женский говор, женский шум -

Подпирает локоть белый

Много милых, сонных дум.

Сны играют на просторе

Под магической луной -

И баюкает их море

Тихоструйною волной.

Бодний А. А.

* * *

По равнине вод лазурной

Пароход меня несёт.

И меня в метаморфозной

Параллели мысль несёт.

В этом свойстве ощущаешь

Неискусственность преграды

Между бытием, что отвергаешь,

И Вселенною, манящей за распады.

Распады как бы в горизонте

Рассветы пробуют спектралить.

И ставят синхрофазотрон на фронте,

Чтоб таинство души Вселенной

бы представить.

Как будто фактор беспредельности

Мне мысли растворяет в высоте.

И вроде я слугой абстрактности

Объемлю Истину в кометовом хвосте.

Накатом подсознанье выдаёт,

Что есть и замкнутый подводный мир.

Но вот ментальность почему-то

не берёт

Такую технологию во внутренний

мой мир.

Видать, не от Спартаковской протестности

Идёт такой вот вид модификации

Свободы,

А изначально в генах все разверстности

Являлись под аккорд протестной оды.

Тютчев Ф. И.

* * *

Кончен пир, умолкли хоры,

Опорожнены амфоры,

Опрокинуты корзины,

Не допиты в кубках вины,

На главах венки измяты, -

Лишь курятся ароматы

В опустевшей светлой зале.

Кончив пир, мы поздно встали -

Звезды на небе сияли,

Ночь достигла половины.

Как над беспокойным градом,

Над дворцами, над домами,

Шумным уличным движеньем

С тускло-рдяным освещеньем

И бессонными толпами, -

Как над этим дольным чадом,

В горнем выспреннем пределе

Звёзды чистые горели,

Отвечая смертным взглядом

Непорочными лучами.

Бодний А. А.

* * *

Кончен пир, умолкли хоры.

Противоречья дух и беснованья

Ушёл как эхо диссонанса в горы,

Дав повод к параллели сопряженья.

Если в изначалье историческим сознаньем

Человечество не постигало судьбы звёздной,

То подсознанье подсказало наважденьем

Роль звездности на фоне жизни тленной.

И только современность просветила,

Что звёзды - мертвые скопленья,

Лишь сила тяготенья вращенье

раскрутила,

Давая ложность живости свеченья.

Вот генетичность человека и беснует,

Себя противоставя звёздам,

Не примиряясь с тем, что им дарует

Создатель вечность, а людям славу

к постаментам.

Вот перехлест-то вечности и славы

Даёт раздрай в оценочной морали:

Потенциально кто уймёт порочность

лавы, -

Живой или мертвец небесной дали?

Тютчев Ф. И.

* * *

Пошли, Господь, свою отраду

Тому, кто в летний жар и зной

Как бедный нищий мимо саду

Бредет по жаркой мостовой;

Кто смотрит вскольз через ограду

На тень деревьев, злак долин,

На недоступную прохладу

Роскошных, светлых луговин.

Не для него гостеприимной

Деревья сенью разрослись,

Не для него, как облак дымный,

Фонтан на воздухе повис.

Лазурный грот, как из тумана,

Напрасно взор его манит,

И пыль росистая фонтана

Главы его не освежит.

Пошли, Господь, свою отраду

Тому, кто жизненной тропой

Как бедный нищий мимо саду

Бредет по знойной мостовой.

Бодний А. А.

* * *

Пошли, Господь, свою отраду

Чрез силу тяжести закона,

Что Ньютон плебеям дал в награду

Лишь повелителям механики канона.

Коль интерьерность и эстетичность

Для повелителей не могут полновесно дать

И счастья и довесом кайф через этичность,

Тогда Ньютон урок им может преподать.

Урок пройдёт с подручной - "златою антилопой".

Сюжет урока - курган создать чтоб из

богатства,

Где повелитель - в центре с субстанцией

физической.

Фокусировочность должна идти с пространства.

Пространство это - кладези богатства.

И фокусирует его златая антилопа.

Благой копытца антилопы соединяют

свойства

Ньютонова закона и физики скаретного

потопа.

С момента сосовского вопля, где прострация:

"Ой, хватит, Господи, спаси и забери!!!",

Начнётся сразу божья индульгенция

С экспроприацией под знаком перестроечной

зари.

Вот знаковость посредством отчуждений

И даст всем бедным долгожданную отраду

В формате благотворных пополнений

В одном дыхании - дома для нищих кряду.

Тютчев Ф. И.

На Неве.

И опять звезда ныряет

В легкий зыби невских волн,

И опять любовь вверяет

Ей таинственный свой челн.

И меж зыбью и звездою

Он скользит как бы во сне,

И два призрака с собою

Вдаль уносит по волне.

Дети ль это праздной лени

Тратят здесь досуг ночной?

Иль блаженные две тени

Покидают мир земной?

Ты, разлитая как море,

Пышноструйная волна,

Приюти в твоем просторе

Тайну скромного челна!

Бодний А. А.

На Неве.

И опять звезда ныряет

И всплывает в зыбь воды,

И в сознание внедряет

Новшества любовной оды.

Как будто концентрация Вселенной

Явилась через отражение звезды,

Чтоб нить клубкообразности эфирной

Запаутинить бы на зыбкости воды.

И эта вот метаморфозность

Даёт как бы толчок внутри,

Чтоб претворилась бы ментальность

На угол бы поляризованной зари.

Заря любви бы в новом толкованье

От закругления Вселенной и до бескрайности

бы зыби

Могла бы снять проблем непониманье,

Сменив бы таинство свое на бесконечность

зыби.

Любовь же, не способная на эти перемены,

Должна другой дорогу уступить,

Чтоб резонансность проявлялась смены,

И новая любовь могла бы всё испить.

Тютчев Ф. И.

* * *

Хоть я и свил гнездо в долине,

Но чувствую порой и я,

Как животворно на вершине

Дрожит воздушная струя, -

Как рвется из густого слоя,

Как жаждет горних наша грудь,

Как все удушливо-земное

Она хотела б оттолкнуть!

На недоступные громады

Смотрю по целым я часам, -

Какие росы и прохлады

Оттуда с шумом льются к нам!

Вдруг просветлеют огнецветно

Их непорочные снега:

По ним проходит незаметно

Небесных ангелов нога.

Бодний А. А.

* * *

Хоть я и свил гнездо в долине,

Но пояс окаймленно горный

Меня контрастит с жизнью в тине,

Зовя на путь еще не торный.

Здесь не сознанье чрез аналитичность

Даёт эстетике вершинам снежным

В ущерб подножия приоритетность,

А слепо увлеченный интерес к объектам

отдалённым.

Спокон веков ведётся так,

Что близко к нам, мы тем не дорожим,

Но возгораемся, идя подчас впросак,

Куда инстинкт слепою новизною одержим.

И в том тут парадокс контраста,

Что часто новизна, слабее факторами

жизни,

Дает псевдосвободу чрез мнимость

роста,

Не исключая подсознания контроль

до тризны.

Сия парадоксальность сутью глубит

В инстинктность обречения Свободы

на провал.

Но дух противоречья антидовод вводит,

Свободе в вожделении давая нимбовый овал.

Тютчев Ф. И.

* * *

Ты, волна моя морская,

Своенравная волна,

Как, покоясь иль играя,

Чудной жизни ты полна!

Ты на солнце ли смеешься,

Отражая неба свод,

Иль мятешься ты и бьешься

В одичалой бездне вод, -

Сладок мне твой тихий шепот,

Полный ласки и любви;

Внятен мне и буйный ропот,

Стоны вещие твои.

Будь же ты в стихии бурной

То угрюма, то светла,

Но в ночи твоей лазурной

Сбереги, что ты взяла.

Не кольцо, как дар заветный,

В зыбь твою я опустил,

И не камень самоцветный

Я в тебе похоронил.

Нет - в минуту роковую,

Тайной прелестью влеком,

Душу, душу я живую

Схоронил на дне твоем.

Бодний А. А.

* * *

Ты, волна моя морская,

Как листок календаря,

Всё уходишь, оставляя

Себя снова, обновлено вторя.

Взгляд на зыбь морскую

Вяжет призрака узор:

Отрешённость всю земную

Переводит на простор.

И такая легковесность

Как бы тяжесть пнёт с души,

Растворя её астральность

В каруселевой глуши.

Мысли как бы распластались

В зыбленной игре волны.

И любви сюжеты вскрылись

С восхождённой глубины.

Я не то, что слит с волною,

А как будто в подвесном

Состоянье пребываю меж водою

И любви касаньем в неземном.

Парадокса здесь вот странность

В эпизодичности смещений:

Не магичности пространность -

Импульс от любви стенаний.

Тютчев Ф. И.

Успокоение.

Когда, что звали мы своим,

Навек от нас ушло

И, как под камнем гробовым,

Нам станет тяжело, -

Пойдем и бросим беглый взгляд

Туда, по склону вод,

Куда стремглав струи спешат,

Куда поток несет.

Одна другой наперерыв

Спешат, бегут струи

На чей-то роковой призыв,

Им слышимый вдали.

За ними тщетно мы следим -

Им не вернуться вспять.

Но чем мы долее глядим,

Тем легче нам дышать.

И слёзы брызнули из глаз -

И видим мы сквозь слез,

Как всё, волнуясь и клубясь,

Быстрее понеслось.

Душа впадает в забытье,

И чувствует она,

Что вот уносит и её

Всесильная волна.

Бодний А. А.

Успокоение.

Когда, что звали мы своим,

Забыв, что мы Земли лишь гости, -

То пред дилеммою стоим,

Что превратит нас в кости.

Эгоизм вот и встревожен

Таким исходом бренных дел.

И на попятную он схожен

С ручьем, идущим вспять через предел.

Но аномалия проходит

Как будоражущий прибой.

Ручей свой вектор изначалит

Чрез вековечности настрой.

И взгляд, судьбой отяжелённый,

Мягчает вечности настрой.

Душа чрез взгляд тот облегчённый

Струями философствует покой.

Ручей быть может и не вечен,

Но вечна есть преемственность потока,

В которой ход истории помечен

Судьбой Земли, таланом человека.

Поэтому и взгляд цепляет

Течение ручья как исцеленье

Бессмертия запеленанья, и вверяет

Потоку непрерывность жизни во струянье.

Тютчев Ф. И.

* * *

Осенней позднею порою

Люблю я царскосельский сад,

Когда он тихой полумглою

Как бы дремотою объят,

И белокрылые виденья,

На тусклом озера стекле,

В какой-то неге онеменья

Коснеют в этой полумгле.

И на порфирные ступени

Екатерининских дворцов

Ложатся сумрачные тени

Октябрьских ранних вечеров -

И сад темнеет, как дубрава,

И при звездах из тьмы ночной,

Как отблеск славного былого,

Выходит купол золотой.

Бодний А. А.

* * *

Осенней позднею порою

Философичность ума бремит.

Увядшей прелестью былою

Душа инерционно брезжит.

Идёт как будто нестыковка

Меж летнею закладкой урожая,

В котором через год начнется ковка,

И близостью как будто рока края.

По биологии, идёт переходная фаза,

И мысли не дающей о прекращенье стана

Как состояния эволюции показа.

Поэтому тоска по увяданью эфемерна.

Но дело здесь в довеске том,

Баланс который движет на весах,

Итожа ощущение, что жизнь с концом,

А у Природы - перехода только псевдопрах.

Тютчев Ф. И.

На возвратном пути.

Грустный вид и грустный час -

Дальний путь торопит нас.

Вот, как призрак гробовой,

Месяц встал - и из тумана

Осветил безлюдный край.

Путь далёк - не унывай ...

Ах, и в этот самый час,

Там, где нет теперь уж нас,

Тот же месяц, но живой,

Дышит в зеркале Лемана.

Чудный вид и чудный край -

Путь далек - не вспоминай ...

Родной ландшафт. Под дымчатым навесом

Огромной тучи снеговой

Синеет даль - с её угрюмым лесом,

Окутанным осенней мглой ...

Все голо так - и пусто - необъятно

В однообразии немом.

Местами лишь просвечивают пятна

Стоячих вод, покрытых первым льдом.

Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья -

Жизнь отошла - и, покоряясь судьбе,

В каком-то забытьи изнеможенья,

Здесь человек лишь снится сам себе.

Как свет дневной, его тускнеют взоры,

Не верит он, хоть видел их вчера,

Что есть края, где радужные горы

В лазурные глядятся озера.

Бодний А. А.

На возвратном пути.

Грустный вид и грустный час,

Когда дорогой дальнею обременен.

Но есть вот странность восприятия подчас,

Где образ мысли в диалектику сведен.

Калейдоскопя однообразности пейзаж,

В поездке ощущаешь реверсивности полярность:

То, что осталось позади, вдруг приняло пассаж

И перешло красой вчерашней в виртуальность.

Но время вновь отмеряло пейзаж,

Который с предыдущим типичность не теряет.

Но в этом случае проявлен эстетичный раж

Не в том, что нам реальный ход вверяет.

Опять рабом псевдоизящной красоты

Становишься к пейзажу, что очередно отдален.

Такая повторимость реверсивной высоты

Есть то, что признак диалектики сюда сведен.

Так человек устроен от природы,

Что взгляд его есть объективный на среду,

Но спектры изысканий - вешние как воды,

Своею эстетическою силой всё предают суду.

Такое осужденье имеет право жить,

Ибо нормальный человек настроен на порядок.

И он не может внутренне смерить

Протест, направленный на внешний

беспорядок.

Вот этот-то протест и переходит

в фактор.

Который эволюционно целит личность

На то, чтоб мир бы был эстетики

аккумулятор.

Но главное, что он - прогресса движимость.

Тютчев Ф. И.

* * *

Куда сомнителен мне твой,

Святая Русь, прогресс житейский!

Была крестьянской ты избой -

Теперь ты сделалась лакейской.

Бодний А. А.

* * *

Куда сомнителен мне твой

Благочестивый лик, Россия.

Гарантно-конституционной мишурой

Ты вся в словесах как мессия.

Но это - та лишь сторона,

Которой Ты плебеев кормишь.

И здесь натоптана тропа,

Где Ты наивность копишь.

Но есть другая сторона,

Прогресс житейский где цветёт.

И экономика небесности равна.

Олигархическая бренность там живёт.

Закономерность в мире олигархов

Стабильна жирности, что нагоняет рапс.

А транс зомбирует холопов,

Ведя в параболический коллапс.

Он в единение упёрт

Богатства с нищетой.

И логику дарует чёрт,

Чтоб был бы рай и был изгой.

Тютчев Ф. И.

* * *

Как нас ни угнетай разлука,

Но покоряемся мы ей -

Для сердца есть другая мука,

Невыносимей и больней.

Пора разлуки миновала,

И от нее в руках у нас

Одно осталось покрывало,

Полупрозрачное для глаз.

И знаем мы: под этой дымкой

Все то, по чем душа болит,

Какой-то странной невидимкой

От нас таится - и молчит.

Где цель подобных искушений?

Душа невольно смущена,

И в колесе недоумений

Вертится нехотя она.

Пора разлуки миновала,

И мы не смеем, в добрый час,

Задеть и сдернуть покрывало,

Столь ненавистное для нас!

Бодний А. А.

* * *

Как нас ни угнетай разлука,

Но двойственность несём мы чувствований.

Одна идёт от модуляций сердца стука,

Другая - от иллюзии живительных ваяний.

Из первой мы выносим парадоксы,

Которыми сопряжены любви противоречья,

Когда в душе они разложены как в нише

бюксы,

Суперлюбовь где симбиозит с ликом

прозаичья.

Лик прозаичья есть не наважденье.

Оно чрез историчность подает урок,

Как бы беря любвеобильность в отрешенье

Подобно счастью общему, которым правит рок.

И получается тогда недоуменье

Как результат раздрая отношенья

Меж фактами, где есть историй выраженье,

И верой идеальности любви в свершенья.

Вторая двойственность несёт лишь цельность,

Снимая покрывало подозрений.

Она в разлуке заполняет всю раздольность

Вселенной - сосредоточенье идейности

владений.

Здесь лик любви идет до закруглений.

Фокусируя душу, сердце на Вселенной,

Лишая мест парадоксальных искушений.

Любовь уже здесь не бывает тленной.

Когда минует срок разлуки,

И относительность сольется с прозой жизни -

Любовь идёт в ментальность на поруки,

Злобясь философичностью до тризны.

Тютчев Ф. И.

* * *

Чему бы жизнь нас ни учила,

Но сердце верит в чудеса:

Есть нескудеющая сила,

Есть и нетленная краса.

И увядание земное

Цветов не тронет неземных,

И от полуденного зноя

Роса не высохнет на них.

И эта вера не обманет

Того, кто ею лишь живет,

Не все, что здесь цвело, увянет,

Не все, что было здесь, пройдёт!

Но этой веры для немногих

Лишь тем доступна благодать,

Кто в искушеньях жизни строгих.

Как вы, умел, любя, страдать,

Чужие врачевать недуги

Своим страданием умел,

Кто душу положил за други

И до конца все претерпер.

Бодний А. А.

* * *

Чему бы жизнь нас ни учила,

Но оптимизм берёт стожар,

Чтоб чрез превратности раскрыла

Душа притушенный бы в веру жар.

Здесь оптимизм есть не причинность,

Что генерирует добро,

А движет состраданьем генность -

Неистребимость благолепья pro.

Страдая, может полюбить

Вся сущность оптимизма.

И выгода здесь в contra быть

Не искушенью дань, а духу альтруизма.

Но альтруизм здесь не слепой,

Он избирательностью метит,

Где страждущий, объятый простотой,

А где делец, что лживость лепит.

Поэтому-то вера сердца в чудеса

Проходит чрез оценочность объекта.

И если искренность дают интуитивности

веса, -

Объект становится в разряд субъекта.

Как трудно от чудес бывает оптимизму,

Когда за искренность берётся псевдоправда:

Ты выложишь всю благость эгоизму,

Гроша не сохранив для истинности лада.

И после безрассудства оптимизма

Слабеет сила тяги к чудесам.

И остаётся лишь стожарность

гуманизма,

Да у разбитого корыта в прострации

ты сам.

Тютчев Ф. И.

* * *

От жизни той, что бушевала здесь,

От крови той, что здесь рекой лилась,

Что уцелело, что дошло до нас?

Два-три кургана, видимых поднесь.

Да два-три дуба выросли на них,

Раскинувшись и широко и смело.

Красуются, шумят, - и нет им дела,

Чей прах, чью память роют корни их.

Природа знать не знает о былом,

Ей чужды наши призрачные годы,

И перед ней мы смутно сознаем

Себя самих - лишь грезою природы.

Поочередно всех своих детей,

Свершающих свой подвиг бесполезный,

Она равно приветствует своей

Всепоглощающей и миротворной

бездной.

Бодний А. А.

* * *

От жизни той, что бушевала здесь,

Осталась вся преемственность деяний.

И диссонансов прошлых спесь

Хранится в банке эволюций.

Развёрстку всех событий там меряли

этапы.

Условность состояния субстанций там

брали станы.

В тандеме этом историчность брала

стопы.

Именовать чтоб амплитуд бы перемены.

А прозаичной личности досталось

относительность

Как движителя элемент в свершениях

истории.

И на скрижалях вся она как обезличенность.

Как постамент для избранных - за место

в воздвижении.

А есть и абсолютность следа простых

людей,

Но это в сфере круговорота биологии

Природы.

И заурядность здесь есть фактор

без именостей;

И даже в смысле родовом она несёт

все те же коды.

В биологической видны преемственности

результаты

Как избранных, так и заурядных личностей.

И проявления Природы не грёзами богаты,

А генной данностью, что в матрицах

различностей.

Сама Природа вечность не несёт,

Если отсчёт вести стотриллионнолетний.

Но репродукцией Она своей даёт

Тенденцию к бездонности простраций.

Часть вторая.

Гёте И. В.

Лесной царь.

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

Ездок запоздалый, с ним сын молодой.

К отцу, весь издрогнув, малютка приник;

Обняв его, держит и греет старик.

"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?" -

"Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:

Он в темной короне, с густой бородой". -

"О нет, то белеет туман над водой", -

"Дитя, оглянися! Младенец, ко мне!

Веселого много в моей стороне:

Цветы бирюзовы, жемчужны струи;

Из золота слиты чертоги мои". -

"Родимый, лесной царь со мной говорит:

Он золото, перлы и радость сулит". -

"О нет, мой младенец, ослышался ты:

То ветер, проснувшись, колыхнул листы". -

"Ко мне, мой младенец! В дубраве моей

Узнаешь прекрасных моих дочерей,

При месяце будут играть и летать,

Играя, летая, тебя усыплять". -

"Родимый, лесной царь созвал дочерей:

Мне - вижу - кивают из темных ветвей". -

"О нет, все спокойно в ночной глубине:

То ветлы седые стоят в стороне". -

"Дитя, я пленился твоей красотой:

Неволей иль волей, а будешь ты мой!" -

"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;

Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать!"

Ездок оробелый не скачет - летит ...

Младенец тоскует, младенец кричит ...

Ездок погоняет, ездок доскакал ...

В руках его мертвый младенец лежал.

Бодний А. А.

Лесной царь.

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

Субъект то и жертва антиэкзистенциализма.

Первый есть всадник, рок обошедший ещё стороной.

Второй же есть сын его - жертва иллюзионизма.

Лесною дорогою их соблазнял на урон

Антиэкзистенциалистский иллюзионист роковой

В роли лесного царя, что взошел на абстракции трон.

Он - антимонада в контрустройстве жизни людской.

Происхожденье лесного царя - от истока

В водоразделе разуменья меж прагматизмом

Решения срока и непредсказуемостью рока.

И это раздвоение венчается психопатизмом.

Лесного царя одеянье психики есть преломленье.

Когда же опасность грозит виртуально, -

Антропоморфизм дает напряженье,

Галлюцинаций виденье чтоб шло актуально.

И сын и отец - в преломлении психики.

Оба - в тисках антиэкзистенциализма страха.

Однако, отец это прячет в голос патетики,

Чтоб сыну виденье свести в достояние праха.

Но сложность в разности есть чувствованья.

Сын не способен ещё разграничить,

Факторность чья: лесного царя и реалий даренья?

Это - самосознанье под страхом калечит.

Исход здесь гораздо плачевнее стал,

Когда сын попал в круговертье страстей,

Где стресс эйфорийности чувств разостлал

Стежку ему в невозвратность теней.

Отец его эту иллюзию сам пережил,

Детерминизмом неся антиэкзистенциализм.

Сыновью же душу лесной превратил

В вселенский субъект чрез антиматериализм.

Гёте И. В.

Граница человечества.

Когда престарелый

Святой наш Отец

Из тучи грохочущей

Сеет на землю

Палящие молнии,

К последнему краю

Одежд улетающих

Я льну, их лобзая,

С младенческим трепетом

В верной груди.

Ибо с богами

Не должен равняться

Никто из людей.

Когда ж дерзновенный

До неба воспрянет,

Головою коснётся

Отдаленнейших звезд, -

Не найдет он опоры

Для неверной стопы

И начнет колебаться,

И тучи с ветрами

Им будут играть.

Если ж стоит он

Ногою упорной,

Как на прочной твердыне,

На могучей земле, -

В стремлении к небу

Он только сравнится

С виноградной лозою

Или с дубом седым.

Что отличает людей от богов?

Пред богами проходят

Многократные волны.

Бесконечный поток:

Нас волна поднимает,

Нас волна поглощает,

И мы тонем в волне.

Узкою цепью

Вкруг нашей жизни

Вьется кольцо.

Поколенья приходят,

Поколенья уходят,

Постепенно сплетаясь

Бесконечною цепью

По кольцу бытия.

Бодний А. А.

Граница человечества.

Когда престарелый

наш опыт движений

От историчности изначалья и до актуальных

реалий

Прошёл сквозь теизма и деизма воззрений,

То человечество жаждет границу пространствий.

Границу пространствий, земнообразности где

закругленье,

Давно человечество сводит к формату Земли,

Где антропоморфизму доверено жизни введенье,

В инертность чтоб мысли без боя вели.

Но здесь вот идёт нестыковка воззрений:

Пространство, где человечество бдеет,

Объект есть субстанций реалий.

Материя сущности всюду здесь реет.

А там за границей, куда человечество зрит,

Пространство лежит опосредственной веры.

Но вот квинтэссенция веры давно уж вестит

О фактах небесных духовности сферы.

Отсюда и философии взгляд - теодицеи вразрез -

Не может найти то звено перехода,

Где гётевский самообман совершает разрез,

Когда лицезреется святодейственность хода.

Гёте И. В.

Ночные мысли

Вы мне жалки, звезды - горемыки!

Так прекрасны, так светло горите,

Мореходцу светите охотно,

Без возмездья от богов и смертных!

Вы не знаете любви и ввек не знали!

Неудержно вас уводят Оры

Сквозь ночную беспредельность неба.

О, какой вы путь уже свершили

С той поры, как я в объятьях милой

Вас и полночь сладко забываю!

Бодний А. А.

Ночные мысли.

Вы мне жалки, звёзды - горемыки,

Когда о вашем положенье бледность точек

Яснит мне днём через вселенские потоки.

И я - как раб пассивности творимых строчек.

Такая звездная туманность

Лишает днём глубинности Вселенной,

Самосознанию давая заниженность -

Знак роли на Земле лишь меркантильной.

Но вот ночная расстелилась темнота.

И как бы мысли тяжелеют от нагрузки.

Однако сжалась как шагрень верста,

Что мерит с бесконечностью разлуки.

И тут бальзамом как на оптимизм

Стал взгляд наверх, где звёзды засветились.

И будто связь со звездностью идёт чрез спиритизм.

И во Вселенной ты - монада, где параллели

закруглились.

Гёте И. В.

Парабаза.

Жадно стремится, уж многие годы,

Дух человека, восторгом горя,

Смело проникнуть в глубины природы,

Знать, как природа живет, творя.

Вечноединое духу предстало

В многообразье вселенского лика.

Все равноценно: великое - мало,

Самое малое в мире - велико;

На всем отпечаток особенный, свой.

Неудержимо и вечно меняясь

И изменениям сопротивляясь,

Катится жизни поток огневой.

Так образуя, преобразуя,

Чтоб удивляться, в мире живу я.

Бодний А. А.

Парабаза.

Жадно стремится уж многие годы

Разум людской в суть мирозданья.

Но не монадой, чтоб сверхпирамиды

Быть бы кирпичиком вспоможествленья.

Скрытая тяга идёт спокон века,

Резонансируясь с внутренним миром,

Чтоб к тайнам Вселенной ход штрека

Дал бы обзорность, дабы восхититься

Создателя ликом.

И движет всё это ошибка создателей веры,

Где очерёдности принцип нарушен:

Факторность первой должна быть без шторы,

Вес чтобы веры был бы безмерен.

Но это лишь экстерьерность желаний,

Скрыть недовольство чтоб мироустройством,

А интерьерность - в параболичности вся

действий,

Где мир пойдёт с новационным зодчеством.

Здесь генеральность вся плана должна

Высветить суть антитеодицейности действий:

Кирпич мирозданья, в котором видна

Сущность порочности, надо изъять из обращений.

И тут-то и вскроется: кто истинно - кто?

Если сила создателя веры начнёт

Рьяно хранить от перестройки воздействия то,

Что негативно, тогда антисоздатель верой

живёт.

Гёте И. В.

Антиэпиррема.

Вперяй благоговейный взор

В природой ткущийся узор.

Один взмах тысячи движет основ,

Челнок туда и сюда взлетает,

И с нитью встречную нить сплетает,

И сразу тысячи вяжет узлов.

Все это земля не стяжала мольбами,

Извечно она обладает дарами,

Чтоб древний ткач мирских начал

Свой труд спокойно продолжал.

Бодний А. А.

Антиэпиррема.

Вперяй благоговейный взор

В Природу возраста стотриллионного,

Когда в начальности Её считается как вздор

Присутствие и сына божьего и идеологов

Писания Святого.

Лишь палеонтология даёт как соломинку

Следы давно окостеневшие истории земной.

И в появленье человечества не было ещё проку,

Когда стотриллионных лет должна Земля

пройти юлой.

Создателю Вселенной в стотриллионной

давности,

Наверно, люди были не нужны как вспоможенье.

Другая там стратегия была в востребности,

Чтоб прежде дать субстанциям простейшим

изъявленье.

А за простейшими пошла вся фауна и флора.

И все стотриллионов лет Природа девствовалась.

Но, наконец, пришли продукты антидара:

Порочность человечества по миру распласталась.

Видать, Создатель хочет антидействием порока

Смести с лица Земли дисгармонический ресурс,

Когда шакал шакала жрёт в резонность прока,

Чтоб ход истории спирали новой выбрал курс.

А как же наводненья и катаклизмы аномалий?

Они - армагеддоново есть вспоможенье к курсу

обновленья.

А разве они не были в стотриллионной отдалённости

историй?

Были, но в роли составляющих процессов Земли

формированья.

Гёте И. В.

Одно и все.

В безбрежном мире раствориться,

С собой навеки распроститься

В ущерб не будет никому.

Не знать страстей, горячей боли,

Всевластия суровой воли -

Людскому ль не мечтать уму?

Приди! пронзи, душа Вселенной!

Снабди отвагой дерзновенной

Сразиться с духом мировым!

Тропой высокой духи ходят,

К Тому участливо возводят,

Кем мир творился и творим!

Вновь переплавить сплав творенья,

Ломая слаженные звенья, -

Заданье вечного труда.

Что было силой, станет делом,

Огнем, вращающимся телом,

Отдохновеньем - никогда.

Пусть длятся древние боренья!

Возникновенья, измененья -

Лишь нам порой не уследить.

Повсюду вечность шевелится,

И все к небытию стремится,

Чтоб бытию причастным быть.

Бодний А. А.

Одно и все.

В безбрежном мире раствориться,

Уйдя с лица Земли безвестно,

Удел для сильных - слабостью резвится

Патриотизма эгоизм, когда не стало цели видно.

В безбрежном мире раствориться -

Удел для слабых, когда жестокость мира

Тотальной виртуальностью пленится,

Уподобляясь чуме во время пира.

И сильные и слабые в одном гармонизируют,

Чтоб силу дисгармонии Вселенной одолеть.

Здесь первые лишь ультиматум превалируют,

Которым обновлено мир хотят перетереть.

У них надежда на Того на нет почти сведённая,

Ибо разлётность разума даёт им знать

закономерности,

В которых позыв диссонанса вершит Вселенная.

Но не лишенные просвета, они - сыны инстинкта

верности.

У слабых здесь самосознание - в детерминизме.

Но не лишает это их соприкасанья с духом

обновленья.

И видится все это им лишь в идеализме

Через уход, астральность чтоб давала сильным

вспоможенья.

Вот это и дает обоим вожделенность

в дежа вю, -

Перенести чтоб в бытие вечность автономно,

И чтоб граница между ними вобрала б

реверсивную стезю.

Тогда движенье к псевдоцели было б сладостно

и томно.

Гёте И. В.

Proamion

Того во имя, Кто себя творил

От вечности в творящем действе сил;

Его во Имя, Кто нам дал в удел

Любовь и веру, мощь и волю дел;

Во имя Оного, чьи имена

Столь разнствуют, но тайна всем одна:

Докуда досягает глаз иль слух,

Подобье лишь Его встречает дух,

И вдохновенья пламенным крылам

Довлеет тень одна Того, Кто Сам.

И знак Его, один, тебя влечет

И дале мчит, и сад окрест цветет;

Утерян счет, смесились времена,

Безмерность - каждый шаг, нет выси дна.

Что был бы Бог, когда б громаду тел

Извне толкал, вкруг пальца твердь вертел?

Его достойно внутренне деять

Себя в природе, мир в себе лелеять,

Дабы ничто в нем алчущее жить

Ни сил своих, ни духа не лишить.

Бодний А. А.

Proamion

Того во Имя, Кто себя творил

В Потоке вечности с бессмертья закругленья

Через совокупленье антитела - эгоизма пыл -

С телом пыли первичного исчадья.

Разнополюсность сочетания дала

Живительность начала на бессмертье;

Самоаккумуляцией развития и роста шла

Субстанция первичная как Самобоголепье.

И получается сенсация творенья:

Над Богом микромонадность временно стояла,

Которая дала Ему сам акт рожденья -

Метаморфозой тленность на бессмертность

изваяла.

Так получается: Природа что ль первичней Бога?

Выходит на поверку так, если Микроэлементарностью

глаголить.

Видать, менталитетность Вечности с пролога

Несла Микроструктуру пыла, чтоб Самозарожденьем

автономить.

А может вместо Бога Самозарождение бытует?

Возможно, если Самозарождению эволюцию

придать,

Так как в изначалии Оно не сможет,

Физиологию сложнейшую чтоб человечества

создать.

Тогда выходит Бог Субординатор есть эфирный,

А не создатель метариальности основ.

И держит Он все нити связи, как незримый,

С монадой каждою в Монадности спокон веков.

Рассредоточенность дыр чёрных во Вселенной -

Не в роли офисов святилища они,

Откуда Бог фокусировкой сверхфантомной

Субординаторит извечно Природы, человека

судьбы, дни?

Субординаторить через эфирность Богом

Структурную стабильность Монадности -

Всего лишь? А как же зарожденье в человеческом

Мозгу мыслей вне Божьей есть пререгативности?

Да! И здесь Он только лишь Субординатор.

А мысли зарожденье в мозгу - метаморфично,

Где симбиозит с серым веществом Самобиогенератор

На уровне лишь микротел физично.

И это первая есть стадия свершенья,

Которая известна всем публично.

А вот вторая стадия - таинства явленья.

Однако, логика вскрывает суть философично.

В момент первостадийной завершенности

Являет энергетику исход биохимический.

И наступает святодейство Факторности,

Дающей мысли ход реалистический.

Организовывает Факторность - антитело Пыла,

Который самозарожденьем мозг метаморфозит,

Чтоб энергетика бы стала Разумом - в этом

Его сила,

Которая чрез эволюцию чудо нам подносит.

Эволюции отсчёт - еще до Бога, -

Вечности дающей Менталитетность,

Которая характерно Самозарождение живого, -

Источник - Антитело Пыла, - организующий

монады изъявлённость.

От Самозарожденья простой монады

Ход эволюции дал мысли Факторность,

Которая чрез Разум проходит все преграды,

Минуя Бога субординарность, используя

Абстрактность.

По праву Антитело Пыла символично

Являет сутью Дух Сам в оживленьях,

И с закругленья Вечности Он - Диалектика

реалистично

Самой есть Вечности, в Её бессмертности

Движеньях.

Первичная субстанция для смертности порочной

Дала зиготу актом сотворенья

Меж телом пыли той, исчадной

И Антителом Пыла, живительность дающего

монадности рожденья.

Закономерность Антитела Пыла в микро- и

макромирах себя являет:

Покуда атом не распался, он будет жизнь проявлять;

Пока Земля не раскололась и цельность сохраняет,

Она вращается, лазурь чтобы из космоса ваять.

Конец первого тома

Октябрь 2013 года.

Оставить комментарий © Copyright Бодний Александр Андреевич (bodnyalexander@yandex.ru) Размещен: 18/01/2018, изменен: 18/01/2018. 225k. Статистика. Монография: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Настоящий 1-й том книги "Поэзия вздымает небеса" отражает вечное стремление человечества к гармоническому обустройству внутреннего и внешнего миров на фоне слитности времен: прошлого, настоящего и будущего. Своеобразность авторской тематики - в умении видеть во всех сферах человеческой деятельности следы вселенского Потока Вечного Времени.

Бодний Александр Андреевич : другие произведения.

Поэзия вскрывает небеса