Бобров Михаил Григорьевич : другие произведения.

      Весна в большом городе - это, конечно, весна. Но все-таки эта весна - в большом городе. Клейкие зеленые листочки, березовые пушистые сережки, наконец-то сошедший снег...

      И тут же гарь над асфальтом, и шорох шин, и брызги над лужами - серебристые крылья выше кабин; горе прохожим! А как люди живут в новостройках? Грозные утесы девятиэтажек, на углах квартала высоченные пики “улучшенной планировки” - а подобраться к желанной двери разве что сайгаки смогут, прыгая над морями жидкой грязи по доскам, по набросанным как придется блокам, по редким кускам асфальтовых дорожек - из ниоткуда в никуда, только бы не к подъезду, как нарочно издевались. Это даже не ужас, это...

      - Это счастье! Ты не представляешь! Наконец-то своя квартира! Отдельная! Можно... Э... Гостей...

      - Скажи уже прямо: парней водить.

      - Вот как будто что-то плохое в парнях... Кстати, японец твой того... Вернулся. В институте искал тебя, мне уже тетя Степа с вахты все как есть доложила - куда там цэрэу!

      Клара икнула и едва не оступилась. Лариса крепко ухватила подругу за рукав, уберегая от заплыва по мутной придомовой луже.

      - Ну... Ничего... - Клара вздохнула. - Вряд ли он узнает меня.

      - Девчата, посторонись!

      По луже величественно прошел самосвал - хорошо еще, что медленно. Подруги с писком отбежали по асфальтовой тропинке как можно дальше. Волна перекатилась над низким бордюром, над узким тротуаром.

      - Ой, ладно! - Лариса махнула рукой. - Подумаешь, привет передала.

      - А про ребенка зачем намекать было?

      - Ну... - девушка задумалась на мгновение, а потом тряхнула огненными кудрями:

      - Плевать! Лисы мы или не лисы, в конце-то концов! Да и тебе сначала понравилась шутка.

      До конечной автобуса дошли молча; только на остановке Клара вынула руки из карманов короткой кожанки и перестала ежиться. Покосилась на собеседницу:

      - Лариса... Если взялась уже совершать подвиги, убедись для начала, что ты в сказке.

***

      - Ну что?

      Полковник Столяров пожал крепкими плечами:

      - Брусочки как брусочки. А где она?

      - Вон, у окна сидит.

      - Так. Еще раз. Пришла девушка. Попросилась на прием к первому секретарю. Записка от куратора по линии КГБ... Так. Сама девушка документы не предъявила. Предъявила какие-то брусочки... Хм. Деревянные. Не радиоактивные. Не отравленные. Это мы проверили. На брусочках надписи. Так?

      - Так. На русском. Цифры, обозначения. Вольты, амперы, номера образцов. Явно какой-то эксперимент.

      - Наверное, Григорий Трофимович, надо к ученым обратиться, - начальник личной охраны первого секретаря еще раз пожал плечами - будто бы пытался вылезть из пиджака. Костюм сшили ему точно по мерке, но всякий раз в сложной ситуации Столярову хотелось его сбросить. Чтобы не стеснял движения. Чутье прямо-таки вопило, что ситуация из ряда вон - и потому полковник принялся в очередной раз искать причину тревоги.

      Девушка нисколько не походила на сумасшедшую и не вызывала опасений. Сидела на банкетке смирно, слегка опустив голову, будто бы рассматривая небольшой круглый рюкзачок у правой ноги. Может быть, что-то в рюкзачке? Вон как арабы Насера подорвали - может быть, и тут? Но как она собирается привести заряд в действие? С вещами в руках ее точно к Хрущеву никто не пустит, рюкзак развяжут и все-все внутри проверят... Начальник охраны снова принялся разглядывать гостью: от обуви вверх, в давно установленном порядке.

      Аккуратные красные туфельки - точно такие Столяров позавчера видел в обувном на углу. Плотная синяя юбка почти до пола. Туфли чистые, подол весенней кашей не забрызган - шла только по асфальту. Блузка белая, с экстрамодным после фестиваля символом - как он там называется? Пасифик? Впрочем, красивой девушке все к лицу.

      Лицо, кстати, правильное, симпатичное. Волосы светлые, чуть ли не белые, ух какие пышные. Глаза...

      Тут начальник охраны вспомнил, у кого не так давно видел точно такие же глаза. Не карие, не синие, не зеленые - редчайшего янтарного цвета.

      - Точно, Григорий Трофимович. Вспомнил. Это была такая операция... Громкая. На весь мир. - Столяров повертел пальцами. Шуйский кивнул понимающе:

      - Тогда Серова вызываю. Все равно сопроводительная записка по его ведомству. А от ученых кого?

      - А что мы будем голову ломать? Пусть сам Серов и скажет. Может, это его шифр на брусочках. Тут с этими мультиками - учеными - космонавтами - что угодно может быть.

      - Зато не скучно... - помощник Хрущева перелистал большой журнал посещений:

      - Вот Келдыш с Александровым записаны, как раз через полчаса подъедут. Сейчас я Серова найду... Хорошо бы ему быть в Москве...

      Шуйский потянулся к телефону, а полковник отошел от стола к гостье:

      - Документов нет у вас... Нам необходимо досмотреть ваши вещи. Таков порядок.

      Девушка подняла глаза и несколько мгновений смотрела в потолок расфокусированными зрачками. В самом деле, девчонка как девчонка, отчего же так беспокойно?

      Гостья очнулась.

      - Конечно, - изящная рука потянула рюкзачок за лямку. Ухоженная кисть. Пожалуй, не работает она руками. Ну так и что? Мало ли теперь студенток, чертежниц всяких, искусствоведов... Вон какие предметы в рюкзаке странные, чисто антиквариат: завитушки кованые, шлифованное дорогое дерево, схваченное полированной бронзой.

      - Только аккуратно, пожалуйста. Все это будет необходимо при показе.

      Принимая рюкзачок, Столяров облегченно кивнул. Ситуация входила в привычное русло. К Хрущеву являлись разные люди с разными предложениями - модели приносили, приборы всякие. Иногда это не кончалось ничем; а иногда - “ion canon ready”, и у капиталистов биржа в панике. А, казалось бы, кино. Макеты из папье-маше. Хвосты на ниточках.

      Столяров еще раз посмотрел на девушку. На длинный, плотный синий подол. Пожалуй, надо вызвать женщину для личного досмотра гостьи.

      Беспокойство никак не унималось.

***

      - Уймись уже! Ты мне в голове уже дырку провертела!

      - Лариса, ну что парень обо мне подумает?

      - Да он тебя и не знает совсем! Он же с Хоро разговаривал. А Хоро - это выдумка. Образ! Ты, когда в своем театральном Анну Каренину изображаешь, тоже потом полночи не спишь, переживаешь за Вронского?

      - Вот было бы за кого переживать!

      - А тут есть, да?

      - Ап...

      - Ага! Попалась! Давай-ка, подруженька, открывай душу. Понравился?

      - А сама-то! А сама! За Сергеем своим как нитка за иголкой!

      - Честно говоря, уж лучше бы Василия. Там хоть свекровь зараза, но одна. У этой две сестры. Не затоскуешь!

      - Да на тебя не очень поорешь.

      - А вот в Японии, я читала, жена во всем подчиняется мужу. И тебе придется.

      - Лариска! Прибью!

      - Не успеешь!

      - Долго ли умеючи!

      - Умеючи-то долго... Ага, покраснела! Не успеешь, говорю же. Положи пояс, прилетит в окно пряжкой, еще не хватало стекло менять. Кончай дурить: у нас еще ничего не собрано на завтра. Лыжи у печки стоят, вижу - а вот где твой рюкзак?

***

      Рюкзак лежал на смотровом столе. Девушка бестрепетно стояла у стола.

      - Что это? - полковник указал на решетчатый глобус из трех пересекающихся обручей, размером с голову. Внутри глобуса застыли шестеренки - тоже большие, ажурные, как на греческом календаре, про который полковник читал статью в “Известиях”. Из механизма выходила тонкая стрелка светлого металла - как луч света. Стрелка должна была двигаться по вертикальному обручу, от маленького кружочка внизу - до большого жирного круга в самом верху шкалы.

      - Монстролябия, - гостья аккуратно взяла сферу в руки, явно привычным движением правой подцепила за кольцо. - Должна висеть свободно. Потом отпускаем стопор...

      С легким звоном стрелка закачалась по шкале вверх-вниз и остановилась заметно выше среднего положения. Гостья поджала губы:

      - А на первый взгляд... - и не договорила.

      - Что это значит?

      - Значит, что опасности нет, - левой рукой гостья решительно защелкнула стопор, а правой вернула сферу на стол.

      - Так... Записано?

      Сержант в штатском кивнул. Второй молча щелкнул фотоаппаратом.

      - А это что?

      Полковник поднял подзорную трубу, повертел в руках: не раздвигается. Поискал кнопки или рычажки - ни единого. Девушка снова взяла предмет и привычно заглянула в окуляр:

      - Шизоскоп. У него длинное научное название, но мы говорим, как проще. Смотрите через него на любой источник света.

      - И что там видно?

      - Степень целостности... Сплошности... - девушка вздохнула. - Вот папа сумел бы объяснить. Он все это придумал, так что знает, что к чему. Я только пользоваться умею.

      - А кто у нас папа? Часом, не кузнец?

      - Нет, купец.

      Столяров ожидал улыбки - гостья сказала это вполне серьезно. То есть, она не из СССР даже? Нет, личный досмотр, обязательно! Где там уже Степанида Власьевна?

      - Ну, а это?

      Гостья взвесила в руках котелок - точь-в-точь морской компас, вон и шкала, и визирная планка. Только вместо стрелки по шкале двигалась красная точка, неприятно напоминающая отметку новомодного целеуказателя. Правда, оптический квантовый генератор весил больше, чем весь рюкзачок, а батареи к нему, пожалуй, перетянули бы на весах и девчонку.

      - Танатометр, - девчонка поежилась. - Количество смертей.

      - И... Как? - почему-то спросил Столяров совершенно не то, что нужно было по протоколу.

      - Бывало хуже. Вот в последний раз... Впрочем, это, наверное, пока не нужно вслух.

      Теперь вздохнул полковник. Эйзенхауэра и де Голля перед встречей с Хрущевым не обыскивали. Все-таки главы государств. А здесь... То ли ловкий обман, то ли очередная спецоперация того самого Серова... Не то, чтобы начальник личной охраны недолюбливал начальника КГБ. Но... Но...

      Но если все это не подделка, не розыгрыш - тогда что?

      Нет. Подождем пока. Никаких действий вообще. Приедет хитро... сделанный Серов. Многоумный Келдыш посмотрит на брусочки. Если гостья первым делом вывалила охране полмешка брусочков - не документы, не письмо с обращением, не жалобу - что-то эти деревяшки должны означать!

      Пусть генералы с академиками разбираются. У них головы большие, да и к тому же две.

      - Пожалуйста, подождите немного. Я узнаю, где нужный человек.

      - Вещи я могу собрать?

      - Вещи пока полежат здесь. Не беспокойтесь, их никто не тронет. У нас на этот счет строгие инструкции. Если потребуется, первый секретарь даст команду, и вы ему покажете эти... Приборы.

      Полковник направился к двери в приемную, поймав себя на том, что никак не может повернуться к гостье спиной.

***

      Спиной Клара прижималась к стойке поручня; Лариска висела на правом плече, рюкзак и лыжи на левом. Хорошо еще, лыжи упирались в пол набитого битком вагона электрички. Весна осталась южнее, за окном проносился темный хвойный лес. Бабушка, помнится, ворчала: “Бог творил Землю, а черт - Тверской край”. Не то, чтобы пионерка и комсомолка Клара верила в бога. Но в некоторых вещах с бабушкой было чертовски трудно не согласиться!

      Зато в Калининской области есть где покататься на лыжах. Выбросив из головы все сложности. Особенно сложности с японцами. Как будто у нее кавалеров мало! Так еще и японец! И не поленился добираться от самого Токио!

      Честно говоря, довольно приятно, что парень ради тебя едет с другой стороны Земли.

      Вот если бы еще не глупая шутка про ребенка. Образ там или не образ, театр или не театр - а парень-то уверен, что все было взаправду. Это получается непорядочно и нечестно. Разве она какая-нибудь... Какая-нибудь там... Чтобы “на пузо” брать?

      Состав затормозил, и в толчее выгрузки девушкам сделалось ни до чего. На перроне Лариса живо сориентировалась и потянула за рукав направо, к вокзалу:

      - Там автобусы. Сейчас...

      Шагая следом, Клара только успевала бормотать:

      - Осторожно! Спасибо! Извините, у меня тут лыжи!

      Но спешка пропала втуне, потому как нужный автобус ушел буквально десять минут назад. Следующий ожидался под вечер; приунывшие подруги уселись на лавки автовокзала.

      - Скажите, вы тоже на семичасовой?

      Клара подняла взгляд. Перед лавкой стояла стройная девушка с очень светлыми волосами, в красивом полушубке - похоже, что самошитом, кажется, Клара даже могла вспомнить журнал с выкройкой... Темная шерстяная юбка до пола, носки красных сапог... Ничего себе сапожки, как бы не из ГУМа, кстати. Москвичка тоже?

      - Ну да, - Лариска хлопнула по лавке рядом с собой, - присоединяйся! Одной страшно, а?

      Клара мило улыбнулась, показав клыки - длинные, их нарастил стоматолог специально для той самой операции. Клара даже головой помотала: и ведь все это случилось на самом деле! Как в шпионском кино - только взаправду. Операция удалась, шума было столько, что до сих пор отголоски. Вот японца только жаль. Ну зачем, зачем было писать про ребенка! Называется, привет передала!

      Москвичка улыбнулась ответно - тоже показав клыки!

      Клара моргнула. Ошеломленно захлопала глазами. Всмотрелась: а ведь и цвет глаз у неожиданной попутчицы был как у нее самой - янтарный; и точно так же отражался в глазах красный цвет закрытого светофора.

      - Ну, - сказала девушка, - бывает и страшно. Меня, кстати, Мия зовут.

***

      - А вашу матушку, получается, зовут Хоро.

      - Хоро Мудрая, - поправила гостья.

      - Ничего не понимаю, - Никита Сергеевич повертел головой, разбрасывая блики от лысины. Посмотрел на председателя КГБ:

      - Иван Александрович, твои шутки? Вроде бы мы уже закончили эту историю с лисами?

      Девушка подняла уголки губ. Академик Келдыш выдернул нижний брусочек. Постройка, сложенная им из принесенных гостьей деревяшек, обрушилась. Серов крякнул, посмотрел на красный бланк с грифом “Тайна”, и засунул его назад в портфель. Не дождавшись ответа, Хрущев посмотрел на академика:

      - Мстислав Всеволодович! Объясните!

      Академик протянул Хрущеву тот самый нижний брусочек:

      - Этот вот образец Фок и Лентов отправляли... В пятьдесят восьмом. В марте, кажется.

      Никита Сергеевич вздрогнул. На память он еще ни разу не жаловался, и сейчас тогдашние слова Келдыша отдались, как наяву: “... пробный предмет – деревянный брусок – установка куда-то отправила. Но мы его не нашли. И даже не можем определить, где он затерялся – в пространстве или во времени.”

      - А теперь, получается, нашли... - пробормотал Хрущев, промокая внезапную испарину на лысине. - Мия...

      - Мия Лоуренсовна, - поправил Серов. - Если совсем точно.

      - Точность совпадения меня и удивляет, - заметил Келдыш. - Допустим, что параллельный мир существует. В конце концов, Фейнеманн и Эверетт этого не отрицают. Но почему такое совпадение: до мелочей, до деталей, до цвета глаз?

      - Не знаю, - улыбка у гостьи оказалась приятная.

      - Но предположить могу, - сказал Серов. - Мы взяли гвоздь не от той стенки. Если допустить не то, что кто-то сделал мир по книге... А что книга написана по миру.

      - Что информация свободно перемещается, и художник, думая, будто рисует выдуманный мир, на самом деле рисует существующую параллель? - Келдыш даже не прикрывал глаза.

      - Да они у тебя как лампочки на ЭВМ сверкают! - Хрущев положил платок. - Ну ладно. Так, значит, Мия Лоуренсовна может свободно перемещаться между мирами.

      - Ну... Не совсем свободно. Все мои приборы должны показывать, что переход безопасен. Что за переходом нет опасных для жизни существ...

      - Монстролябия, - кивнул Серов.

      - ... Что мир, куда я попаду, будет цельным, и не рассыплется на кусочки...

      - А это, получается, шизоскоп, - сообразил академик. - Ведь мозаичной шизофрения называется.

      - ... И что там...

      - Не убивают каждую секунду. Это танатометр?

      - Да. Как видите, все просто.

      - Но почему же мы этого не можем?

      Мия пожала плечами неуверенно:

      - Откуда мне знать. Вам бы с отцом поговорить. Он все приборы придумал, он должен знать, как они работают.

      - Так он ученый?

      - Он... Торговец. Я смотрю, здесь у вас их почему-то сильно не любят.

      Серов и Хрущев переглянулись, хмыкнули.

      - Есть причины, - сказал Серов. Академик протянул:

      - Впрочем, вот есть у нас “Хождение за три моря”, первый русский текст о путешествиях. Написал его Афанасий Никитин. Купец. Или тот же Колумб отплыл не новый континет открывать, а в поисках пряностей для торговли.

      - Ага, - проворчал Серов. - И поэтому, видать, открыл континент спекулянтов. “Украл доллар - сел в тюрьму. Украл железную дорогу - сел в Сенат”.

      - Хорошо, - Хрущев еще раз глубоко вздохнул. - Мия, а зачем вы здесь? Или вы просто лезете в любую новую дверь, как лиса в открытый холодильник?

      Мия засмеялась, высвободив из пышной прически уши:

      - Очень точно! Интересно же!

      - Так вы попали к нам случайно?

      Девушка помотала головой:

      - Вовсе нет. Уж очень громкая получилась история с лисами. Мама попросила глянуть - кто там называется ее именем.

      - И как? - подобрался Серов. - Глянули?

      - Да. Хорошие девчонки, я бы охотно с ними дружила.

***

      - Так что тебе мешает с нами остаться?

      Мия засунула руки в рукава, опустила плечи, сделавшись печальной и несчастной:

      - Мне нужно найти способ, чтобы отец прожил подольше. Куда только я не забиралась в поисках этого!

      Лариса и Клара переглянулись. В маленьком зале автовокзала сгустился вечер. Людей почти не было: любопытная старушка, закутанная до полного уподобления колобку, да мужчина средних лет, одетый в серое, теплое. Праздновать возвращение домой он принялся еще в электричке, и теперь вполне созрел подойти познакомиться. Ну, Клара с Мией ему и улыбнулись. Теперь мужик озадаченно вертел в руке бутылку, глядя то на этикетку: “Да нет, вроде бы заводская, не паленка”. То на девушек: “Но клыки же сам видел!” Потом, наконец, осторожно поставил поллитровку на подоконник и даже отодвинулся от нее, насколько позволяла лавка.

      - А знаешь что? - выпалила рыжая, - у нас ведь после того случая остался телефон... Ты помнишь?

      Клара кивнула:

      - Позвоним куратору, он тебя запишет на прием. Там... Такие люди... Такая сила задействована!

      - А они вообще станут мне помогать? С чего это вдруг?

      Девушки снова переглянулись:

      - Скажем, что хорошему человеку помощь нужна. Почему нет?

***

      - В самом деле, почему нет? Ваш отец болен?

      Мия покачала головой:

      - Он просто живет столько, сколько живет обычный человек. А мама... Да и я тоже... Мы ведь будем жить почти вечно!

      Келдыш протер очки:

      - Если не обидитесь... В вашем положении есть и плюсы.

      Гостья махнула рукой:

      - Как-нибудь не обижусь.

      - Вас можно в космос посылать. На сверхдальние дистанции, как у Ефремова написано. Вам и семьдесят лет не срок, и сто семьдесят не срок.

      - Зато вам очень даже срок, - Мия понурилась. - Кто дождется нас из полета?

      - “Юноши отправлялись в далекие галактики. Девушки занимали очередь в рефрижираторы - их ждать”, - процитировал академик “Сказку о Тройке” и прибавил из “Левой руки Тьмы”:

      - “Миров, как песчинок на морском берегу”...

      - Куда-то мы не туда заехали, - Серов опомнился первым. - Нечего вешать нос. Прогресс в науке очень быстрый. Глядишь, и с этим старением что-нибудь придумают. Вон, десять лет назад не было ни ВЭС, ни космоса. А сегодня мы уже разговариваем с инопланетянкой.

      - Да, но кто бы мог подумать, что первый контакт произойдет не в результате работы ученых, инженеров... А в результате такого вот спектакля для дезинформации, стыдно сказать, вероятного противника! Это даже не сатира, это кич! - Келдыш захлопнул записную книжку.

      - Мстислав Всеволодович, во-первых, ты вспомни в результате каких и скольких громадных дел стало возможным снять этот, как ты выражешься, “кич”. Уж тут работали все! А во-вторых - тебе не все равно, какого цвета кошка? Ловила бы мышей! - Хрущев хмыкнул и посмотрел на гостью:

      - Мия...

      - Да?

      - Пока что земная наука не знает способа вечной жизни. К сожалению. Но неужели мы ничего больше не можем вам предложить? Мы вон с де Голлем торгуем, даже с американцами торгуем.

      - Только американцы, выражаясь высоким штилем, “не подозревают, что имеют эту честь”, - хмыкнул начальник КГБ.

      Девушка посмотрела вокруг: просторная комната, уставленная игрушечными машинками, поездами, самолетами... В каждом новом мире что-то да найдется интересное. Где красивое, где полезное, где вкусное.

      - Я не против поговорить с отцом. И с мамой. Только я боюсь, если она сама сюда явится, тут такое начнется!

      Люди переглянулись. Общее мнение выразил академик:

      - Зато скучно точно не будет.

      Хрущев посмотрел на начальника КГБ:

      - Я вот думаю, какого цвета тебе бланк заводить на новый уровень секретности. И как его назвать. Помнится мне из “тех документов”, буржуины говорят: “Россия - это загадка, укутанная в тайну.” Ну так “тайна” у нас уже имеется. “Загадкой”, что ли, назвать?

      Серов полез чесать затылок:

      - Даже и не знаю. Может, опять пошутить: глядишь, еще кто-нибудь на наши шутки придет?

      - “Идет ли слонопотам на свист? А если да, то зачем?” - процитировал Никита Сергеевич. Посмотрел на весенние сумерки за окном и прибавил:

      - Вот это будет уже перебор. Всё должно быть научно!

      (с) КоТ Гомель

      5.09.2017