Черкиа Елена : другие произведения.

Остров солнца-2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!

  
  Елена Черкиа
  
  Остров солнца
  Книга вторая
  Роман
  
  
   
  
  
  Глава 1
  РИТА
  
  
  Единственная мысль, которая посещала Риту каждый раз, когда она открывала глаза, заранее боясь их открыть - летом ночи такие короткие. Темнота уйдёт. Или - уже ушла?
  Что делать, если ушла, Рита не знала. Хорошо бы не открывать глаза вообще, и хорошо бы от этого вокруг продолжалась такая нужная сейчас темнота. Но и без всяких мыслей Рита в отчаянии понимала, это совсем детство. Сиди - не сиди, зажмурясь, всё равно тебя все увидят, стоит солнцу взойти. Так что, боясь и гоня прочие мысли, следующие, о том, как же добраться до их домика, если уже светло и вокруг - люди, она смиряясь, медленно открывала глаза и успокаивалась, водя по коленкам руками. Пока ещё темно.
  Чего ты сидишь тогда, язвительно стукало в голове голосом решительной Альки, а ну быстро, встала, пошла. Не заблудишься! Как раз в темноте и проскочишь.
  Но именно встать, а тем более пойти, у Риты никак не получалось. Она уже пробовала, но только сильно ушибла локоть, потом колено, потом неловко свалилась на задницу, и краешки шортов туго впились в бёдра, шов стал резать промежность, она поёрзала, чтоб не больно, и с позором свалилась на спину, задирая ноги куда-то вверх и проваливаясь затылком во что-то неприятно угловатое, трещащее, но хотя бы не прочное - затылок остался целым. А звон и гул в дурной голове и так стоял оглушительный. Потом она как-то сумела снова сесть, снова попыталась встать, упала на коленки, и снова всползла на перекошенный ящик (ящик? Какой ящик?), повесила голову и попыталась заплакать.
  Что-то странное, нехорошее творилось с ней, урывками Рита вспоминала, что именно, а лучше бы и не вспоминала совсем. Рваные воспоминания упорно крутили в голове одну и ту же картинку. Мутный стакан, захватанный грязными пальцами, приближается к лицу, Рита смеётся, послушно открывая рот и придерживая руками тёплое донышко и гранёный бок. Дальше воспоминание обрывалось и неумолимо прокручивалось снова. Снова и снова, опять и опять. Чья рука - непонятно, пила ли Рита из стакана - не помнит. И что там в нём было - не помнит снова. Да и вспоминать, кто тут с ней был, было ужасно тошно, уж явно не принц какой.
  Слово оказалось неверным. Тошно, испуганно подумала Рита, неловко согнулась, цепляясь за щербатые края ящика, вытянула шею куда-то вбок и ее вырвало. Кажется, вырвало, смутно подумала она, вытирая рукой мокрый подбородок, но он от руки стал еще мокрее, наверное, на руку вырвало, ворочались в голове медленные вонючие и жирные мысли, от которых она наклонилась вперед, соскальзывая мокрой ладонью с голой коленки. Теперь ее вырвало прямо под ноги, но уже горьким, чуть-чуть, больно выкручивая пустой желудок. Глаза пекло от выдавленных икотой слёз. Волосы елозили по плечам, цеплялись за воротник. И когда она, дрожа, подняла голову, чтобы туда, под ноги не смотреть, то в панике увидела - в щелях между досок светлеет.
  Темнота наконец, потеряла терпение и принялась исчезать, размываться под мягким еще натиском утреннего света.
  Ну вот, поняла Рита. Теперь уже пропало всё. Как ни странно, мысль о том, что терять совсем нечего, слегка прочистила мозг, и тот сразу же кинулся её поторапливать, опять Алькиным решительным голосом. Рита и без подругиных советов знала, что яркий свет придёт совсем быстро, и если дальше сидеть квашнёй, то совсем скоро вокруг будут шаги, сонные сперва, а потом вообще начнётся...
  Так что, она снова попыталась встать, на этот раз уже осматриваясь и через слёзы выбирая, за что уцепиться. А ведь ещё придётся идти, ногами, думала в ужасе, уверенная в том, что ноги не пойдут. Одно дело сидеть в закрытой халабуде (я в халабуде?), другое - свалиться на глазах отдыхающих. Грязная, с нечёсаными патлами (грязными, заботливо уточнила голова), в обрыганных шортах. Что за шорты ещё?
  Но время шло, в охваченной паникой голове Риты оно стремительно бежало и думать стало совсем некогда. Тем более, непонятно до сих пор сколько придётся до домика брести.
  Босые ноги взрыли истоптанный холодный песок, рука уцепилась за какой-то тощий занозистый столбик в углу, тыкаясь пальцами в дощатую стенку. Перед глазами, приближаясь и удаляясь, плавала грязно-белым прямоугольником дверь, расчерченная тёмными диагоналями. Блестела почему-то.
  - Крестики, - сиплым шёпотом сказала Рита, качнувшись, - нолики.
  Перебирая рукой по стенке, ушиблась об стол, дошла-таки к двери, ощупала блестящую поверхность. Целлофан. Прибит дощечками. А ниже поблескивает щеколда.
  Рита надавила рукой, потом плечом. Сердце застукало, когда не получилось. Заперли! Её заперли тут!
  - С-с, - выругалась осторожным шёпотом, нажимая плечом сильнее, - с-скотина к... к-какая...
  И ударилась в скользкий полиэтилен со всего маху. Дверь произвела каких-то шумов, распахнулась и Риту вынесло наружу, с рукой, уцепившейся за тонкую ручку. Бросать сразу она её не стала, выпрямилась, хрипло дыша. И успокаивая дыхание, потому что все еще боялась свалиться где-то на пансионатской дорожке, стала медленно поворачивать голову, опознавая окрестности.
  - Чёрт, - проговорила почти беззвучно, - блин!..
  У ее ног начиналась узенькая дорожка, выложенная битой плиточкой, а по сторонам густые дебри помидорных кустов закрывали обзор, наваливаясь на сетку-рабицу, но она и так поняла, что торчала в ночной темноте в трёх десятках шагов от своего домика. Внутри той самой дощатой халабуды с огородиком, где Алька отщипывала укроп и своровала несколько помидорок. Запертая. И бухая до того, что её внутри этой халабуды вытошнило. А ещё она там всё развалила. Кажется.
  Но оглядываться и проверять Рита не стала. Сейчас главное - не упасть в помидорные дебри, оттуда она точно не выберется.
  А может, ну его, проговорил в голове другой голос, не Алькин (мой, наверное, мрачно решила Рита, шаркая крошечными шажками к перекошенной калитке), упасть, и лежать там. Чтоб не нашёл никто. Потом тихо сдохнуть. От треска в башке. И от боли в пустом, напрочь выжатом желудке. Ах нет. В первую очередь от кромешного, дикого, мучительного стыда.
  Она совсем было собралась рухнуть в гостеприимные заросли, наверняка полные всяких сороконожек, клопов и тараканов, но вовремя вспомнила о запертой двери. Запер, он меня запер!
  И напрочь перепуганная, растопырила руки для равновесия, пошла, прерывисто всхлипывая под неумолкающий, уютный говорок генератора. Толкнула калитку, огляделась в плывущем предрассветном сумраке - никого вокруг. И пошла быстрее, всё так же держа руки в стороны, как пластмассовая детская кукла. Небо уже было совсем светлым, но ниже темнота комкалась, накрывая собой кусты, столики, врытые в песок, нижние ступени пустынных веранд. Счастливое время - ранние рыбаки уже ушли, а обычные отдыхающие сладко спят. В уютных кроватях с продавленными пружинными сетками. Только Рита бредёт, покачиваясь и касаясь пальцами торчащих ветвей тамариска, прохладного крашеного столба фонаря, мокрой от росы деревянной столешницы.
  Уцепившись за перила, она поднялась по ступеням, презрев еле видный тазик внизу, и встала перед выкрашенной белым дверью, которая издевательски пялилась на её расхристанный живот круглой замочной скважиной. Рита безнадежно подёргала ручку. Шагнула вбок, припадая носом к стеклу. Не увидела ничего, кроме волн белой марли, прищурясь, разглядела за ней висящую жёлтенькую штору. И села на удачно подвернувшийся табурет, с мокрым от росы сиденьем. Никого. А может, Алька спит?
  Рита повернула лицо к стеклу, собралась было постукать пальцем, но среди отчаяния и обрывков пришла трезвая мысль о том, что спала бы - оставила бы открытым окно. Или она тоже такая вот? Пришла, упала...
  Нет, снова принялся терзать её внутренний голос, Алька "такая вот" - никогда. Это ты, дурында, кретинка и идиотка. Сиди теперь, в углу на веранде. Жди, когда...
  Чего ждать, голос не сообщил, и Рита, двигая под собой табуретку, забилась в самый угол к перилам, отвернулась от мира и согнувшись, уткнула лицо в сгиб локтя. Но её тут же стало тошнить и пришлось снова выпрямиться, откидывая голову к дощатой стене. Слёзы текли по замурзанному лицу, щекотали уши, капали на воротник и шею под ним. Рубашка тоже была, кстати, совсем незнакомая, завязана под грудью здоровущим узлом. Где же мои вещи, думала Рита, силясь вспомнить, а что за вещи были. И заплакала ещё горше.
  - Рита? Рит...
  Она отвернулась, боясь показывать ярчающему свету лицо, нагнула голову, завешиваясь длинными прядями.
  А быстрые шаги уже простучали по дереву ступеней, дереву веранды, скрежетнул железными ногами столик, стукнулся табурет. На её плечо легла рука, разворачивая, потом легла на колено. Кто-то позвал снизу, заглядывая под занавес спутанных волос.
  - Что с тобой? Риточка, да посмотри же! Что случилось?
  - Уйди, - хрипло, в панике, забормотала она, пытаясь вырваться и сталкивая руку с мокрой грязной коленки, - не трогай. Меня.
  И вдруг узнала голос. Приподняла голову, раскрывая глаза.
  - Славик? О-о-о...
  Это было уж совсем ужасно. Нет, такого не может быть. Он же. Его же... Но всё равно...
  - Я ночью уезжал. С друзьями на ялике. Потом к вам приходил, - Славик улыбнулся, удерживая ее, чтобы снова не уткнулась носом в дощатую стенку, - постукал, тишина, ну, думаю, спите. Утром, думаю. Так, у тебя ключа нет? Правильно?
  Он помолчал полминуты, потом Рита ощутила на плечах руки.
  - Давай, поднимайся. Тихонько только.
  - Н-нет.
  - Да. Не бойся. Ещё нет никого.
  Через пару минут они медленно шли узкими дорожками в зарослях лоха, пересекали просторную центральную аллею, над которой уже цвикали утренние стрижи, добавляя звона в бедную Ритину голову. Снова углублялись в заросли, где с одной стороны надежно длилась стена домика, потом кончилась, открывая угловую верандочку с полукругом ступенек.
  - Посиди пока, - над Ритой прозвенели ключи.
  - Я... не-ет!.. - Рита пыталась встать со ступеней веранды, где была до того единственный раз - резала салат, отвечала на обманчиво мягкие вопросы мамы Славика, ёжась под её доброжелательным, но пристальным взглядом.
  - Тише! Мамы нет. Она на работу уехала. Завтра только, совсем вечером вернётся.
  Славик усадил Риту снова и, отомкнув двери, исчез внутри, затопал там мягко, уже босиком, зашуршал чем-то, хлопнул, потом с небольшим треском распахнулось окно и включенный свет сразу погас.
  - Чтоб комары не налетели, - объяснил, появляясь уже в плавках и распахнутой военной рубашке, а поверх, на плечах, светлело большое полотенце, свешивая широкие концы до самого пояса, - давай, сходим умыться, потом я тебе чаю сделаю, сладкого, горячего.
  Рита замотала головой, отворачиваясь, но была мягко поднята со ступеней и повлеклась, повисая на локте и стараясь мерно дышать. От шагов укачивало, и она с ужасом думала, а вдруг снова стошнит. Господи, какое позорище. Зачем он вернулся...
  Но рука держала, хоть мягко, но сильно, уверенно, подталкивала в нужном направлении, и Рита вяло порадовалась, что тактичный Славик не повёл её прямо к воде, а направил наискосок, подальше, туда, где на уровне травы встающее солнце уже осветило провисший сеточный забор. Там и устроились, Славик бросил на траву полотенце, и как был, в рубашке, повлёк Риту к тишайшей, мягко шлёпающей о песок перламутровой водичке. Скинув рубашку на самом краю у воды, завёл по пояс, как была - одетую. Придерживая, умыл, черпая воду ладонью. Потом, подтолкнув дальше, окунул, и даже заставил высморкаться, защемляя, как маленькой нос сильными пальцами. Рита, помирая от стыда, слушалась. Пока не стал теребить мокрый узел рубашки.
  - Её всё равно надо тоже, - пояснил, когда она отвела его руку, - выполоскать хотя бы. И шорты.
  - Я сама, - прохрипела Рита.
  - Конечно сама, - согласился Славик, - давай, я отвернусь.
  Рита, ковыряя пальцами распустила узел. Обнаружила под рубашкой перекрученный купальный лифчик, съехавший куда-то под мышку. Бросила огромную старую рубаху тонуть и шагнула подальше, чтобы укрыться в воде по шею. Отжимая в воде чашечки лифчика, с трудом разместила их как положено. Нашаривая руками тугой пояс джинсовых шортиков, расстегнула пуговицу. С неимоверным облегчением обнаружила под ними купальные трусики и выдралась из тесных шортов, даже не упав и не наглотавшись солёной воды.
  Через несколько минут сосредоточенного полоскания ей сильно полегчало, боль и тошнота стянулись в маленький, тугой и очень звонкий узелок внутри затылка, и там он затрещал, отдаваясь в глазах и висках. Но зато уже слушались руки и ноги, и в желудке поутихло. Рита выпрямилась и судорожно зевнула.
  - Выходи, - руководил Славик, - рубаху брось, я сам выполощу.
  Рита побрела к берегу, прикрывая ладонью ёрзающий лифчик, а в другой руке висели непонятные чужие шорты. На песке она уронила их из кулака и, осторожно нагнувшись, подняла рубашку Славика, накинула, кутаясь.
  - Надевай, - сказал вполголоса и слова чётко услышались над тихой водой, - мокрое сними, с рукавами надевай, она сухая.
  Обратно шли молча, Славик тащил мокрые вещи, другой рукой пытался Риту поддержать, но она покачала головой, примерилась и сама сунула руку под его оттопыренный локоть, так было удобнее. Пошла, стараясь не качаться и не наваливаться. Молчала, иногда морщась - от головной боли и от воспоминаний.
  На веранде он усадил гостью в самый дальний угол и убежал, прихватив алюминиевый чайник, в котором плескалась вода. Вернулся быстро, наливая кипяток, похвастался:
  - Спецом вскипятил немножко, чтоб быстрее.
  Через минуту Рита послушно отхлёбывала крепкий чай, такой сладкий, что вылезали глаза, но это сильно помогало откусывать, жевать и глотать бутерброд из белого хлеба, намазанного крошащимся ледяным маслом. И проглоченное, запиваясь чайным сиропом, укладывалось в многострадальный желудок, не пытаясь оттуда катапультироваться. Сбоку над перилами тихо висели мокрые шорты, купальный лифчик с длинными завязками и здоровущая, некогда клетчатая серая с чёрным рубашка, явно мужская. В ту сторону Рита старалась не смотреть.
  Славик молчал, вернее, иногда говорил какие-то пустяки, про чай и про завтрак, кивал в ответ на её кивки и мотания головой, и Рита, осилив кружку, с облегчением поняла - ей не нужно сейчас ничего рассказывать, хотя, с другой стороны, она очень хотела заверить Славика, что она не такая, совсем-совсем не такая. Но как заверять, если всё, что она помнит - открытый свой рот над кромкой стакана, из которого шибало спиртным.
  - Мне к ребятам надо, - Славик подвинул к себе тяжелые часы на потёртом кожаном ремешке, - а то они после обеда собрались отчаливать, идут по Азову, студенческий поход. Наелась?
  Он помахал рукой кому-то невидимому за верандой, и Рита услышала - вокруг уже полно обыденных утренних звуков. Орут детишки, шлёпают босые ноги, перекликаются сонные голоса, мурлыкает радио и мерно тявкает привезенная оздоровиться собачка на веранде соседнего домика.
  - Так сделаем, - постановил Славик, поднимаясь из-за стола, - ты ложись поспи, а я через пару часов вернусь. Только, пока меня нет, не убегай ладно? А то двери открытые, мало ли.
  Рита боялась, пока слушала и кивала, а вдруг вернётся мама Славика, зайдёт, а тут барышня дрыхнет. Но всё равно деваться некуда, сирота она сейчас.
  - А Лола? - спросил Славик, вешая на голое плечо тряпочную зыбкую сумку, в которой просматривалась маска с трубкой, - не уехала, нет?
  Рита отрицательно помотала головой. В домике стоял приятный полумрак, за двумя окнами приглушённо шумел пансионат, жужжала одинокая муха, но запаниковала и вылетела наружу меж длинных занавесок, настоящих, не из сетки хамсароса.
  - Что ж они тебя бросили? - удивился Славик, уже стоя на пороге, - не, я понимаю, шум поднимать, как в тот раз, тебе и самой не надо, но всё равно, а вдруг что серьёзное? Два моря вокруг, да ещё...
  Но тут он всмотрелся в побелевшее мученическое лицо и сам себя оборвал на полуслове.
  - Если захочешь в туалет, ключ вон на подоконнике. Я постараюсь побыстрее.
  Блеснул в полумраке улыбкой и, поправив длинные шторы, исчез, быстро прошлёпав босыми ногами по ступеням.
  Рита, которая уже сидела на указанной койке, стащила с себя военную рубаху Славика, нагнулась, неловко цепляя аккуратнейший квадратик свёрнутой простыни, развернула и легла навзничь, растягивая её до самой шеи, как укрытие. Зажмурилась, прикусывая губу. Чего девочек ругать, если со всех сторон сама виновата. И воспоминания о том, как всё было, вот они - вернулись. Как лопатой по голове.
  А как было классно, с самого начала. Всего неделю тому, когда вместо внезапной троюродной папиной сестры - толстой тёти Маи на Остров прибыла ослепительная и обаятельная студентка Лола, которая, хоть и совсем молодая, но оказалась тоже Ритиной тётушкой.
   
  
  Глава 2
  ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. УТРО
  
   Купание
  
  Конечно, в первую очередь они пошли купаться.
  Пересекая главную аллею, углубляясь в кусты лоха, обрамляющие тропинку вдоль чужих веранд, то неловко скучивались, натыкаясь друг на друга, когда Лола внезапно останавливалась - увидеть, обратить их внимание, прокомментировать, смеясь, то растягивались диагональной цепочкой, предоставляя гостье право идти первой, потому что Рите хотелось снова и снова осмотреть изящную фигурку в раздельном поблескивающем купальнике. Алька, тут же слегка обижаясь, прикусывала нижнюю губу и замедлялась, задирая маленький подбородок - разглядывала все вокруг, лишь бы не смотреть на спутниц.
  Но на песке стало хорошо, без всякой неловкости, которой, впрочем, сама гостья, не испытывала и, кажется, не заметила, что девочки всё ещё ошарашены её появлением. Скинув шлёпанцы, засмеялась, побежала к воде, взрыхляя босыми ногами песок и встряхивая летящими волосами. Нырнула, как ныряют мальчишки, сперва пару раз шагнув к нужной глубине, а потом оттолкнувшись и пролетев над водой, стремительно вошла в мокрую толчею макушкой, исчезла и появилась через несколько секунд уже гладкая, как тюлень, сверкая облепленной мокрыми прядями головой.
  Взрывая вокруг себя белые фонтаны, раскрутилась, нырнула снова и вынырнула ещё дальше, помахала тонкой рукой, призывая, а сама отвернулась и поплыла от берега, делая мерные гребки.
  - Пойдём? - Рита внутри бежала тоже, и после так же прекрасно плыла, а снаружи пока что топталась по песку, скидывая с талии криво застегнутый сарафанчик.
  Алька, смерив непонятным взглядом, ткнула ей в живот край свёрнутого покрывала. Рита послушно вцепилась в углы, наклонилась, расправляя со своей стороны. Потом вместе выпрямились.
  Эх, думала, переминаясь с ноги на ногу, жаль, что я не умею так. С разбегу и головой. И под водой так долго плыть - не получится.
  - Остыть надо, - скомандовала Алька и уселась, вытягивая длинные, уже оказывается, изрядно загорелые ноги, - чо ты дёргаешься? Она всё равно вон - почти в Турцию уплыла. И чо нам теперь?
  - Ну так приплывёт же, - удивилась Рита, с неохотой усаживаясь рядом и укладывая плоский камень на край покрывала, чтоб не заворачивало ветерком.
  - Я вообще, - строго ответила Алька, суя в рот сорванную золотую травинку, - с ней теперь чо?
  - А что с ней? - удивилась Рита, немножко преувеличенно, хотя на самом деле понимала, почему Алевтина сейчас так строга.
  - Я тут сидеть не буду! - На щеках Альки заиграл неровный румянец багровыми пятнами, - мы тут никогда не сидим. А теперь сели, как две идиотки, вроде мы памятник. Под ногами у всех.
  - Ну ты чего. Она же не знает. Потом пересядем. Аль, ну смотри, как здорово, мы ж боялись, что толстая тётка. А вместо - нормальная девчонка, весёлая.
  - Ты не знаешь, - загробным голосом возразила подруга, - совсем же не знаешь.
  - Ну знаешь! Ты вчера тоже не знала, ни Славика, ни Саши, но даже спали вон вместе.
  - Чего??? А, на палубе. Там не считается, они ж не в домике с нами. А с этой вот...
  - Её Лола зовут, - перебила Рита, начиная закипать, просто чувствуя, как внутри образуются горячие пузыри и сейчас кинутся в голову, срывая макушку. Тогда они с Алькой поссорятся, сильно, наорут друг на друга.
  - Чо за имя такое. Ло-ла.
  Рита хотела крикнуть прямо сейчас, заорать, напомнив, насчёт имени гостья сама уже рассказала, и не может быть, чтоб у Альки такой склероз... Но смолчала, изо всех сил сдерживая себя. Еще не хватало, чтоб Лола, вернувшись, обнаружила на песке некрасивый скандал. При гостях, это было крепко вбито мамой в Ритину голову - нельзя. Ни в коем случае. Да и самой Рите это казалось некрасивым. И - сплошной эгоизм.
  - Алечка, чего ты сканудишь, а? Посмотри, вокруг как! Нам всего неделя осталась, - Рита, уговаривая, тыкала рукой в бледное от жары высокое небо, в стороны, куда расстилался светлый песок, в бескрайнюю сверкающую зыбь, в которой торчали чёрные на серебре головы купальщиков, - мы сами же можем. Ну, как тебе сказать!..
  - Словами, - посоветовала Алька, выплевывая напрочь изжёванный стебелёк.
  - Можно кучу найти всяких причин. Вот, всё не так, и ныть без конца. А можно же порадоваться. Что лето, что мы - сами. И водичка такая. Классная водичка. Пойдут?
  - Куда пойдут?
  - Я говорю слова такие пойдут? Балда Иванна!
  - Сама такая. Ладно, - милостивая Алька осторожно, упираясь на острые локти, расправила длинное тело, укладываясь навзничь. Раскинула руки, белея исподом локтей и подмышек в позолоченной дымке лёгких волосков, - иди уже до своей Лолы, я постерегу коврик. А то бегают тут всякие. А после трусы пропадают...
  - А ты? Сжаришься ведь! - Рита уже вскочила и переминалась, но стояла так, чтоб тень падала на Алькино лицо.
  Та приоткрыла глаз и закрыла снова.
  - А я потом, когда она придёт. Сторожить.
  
  В воде всё оказалось не так плохо, а даже совсем хорошо, к счастью Риты. Лола вернулась и, тяжело дыша, сходу принялась болтать, восхищаясь как раз тем, на что показывала Рита Альке: морем, пляжным песком, тугими округлыми купами серебристых деревьев, откуда выглядывали пансионатские крыши. Болтая, девочки то падали навзничь, окунаясь на мелководье с головой, то уходили подальше, чтобы немножко поплавать, и возвращались туда, где совсем мелко и можно, упираясь в подводный песок пальцами, лежать, лениво пошевеливая подвешенными в воде ногами.
  Через десяток минут к ним присоединилась Алька, сперва строго осмотрев бегающих детишек и соседние, хорошо, что сильно вдалеке пока что, коврики и покрывала. Окунувшись по шею, солидно уплыла, как всегда задирая подбородок - не мочить заколотые на макушке волосы, но потом Рита увлекла её понырять и заботы о причёске были забыты.
  
  
  Дим и Вадим
  
  В какой-то момент Рита посмотрела на брошенный ими коврик и прищурилась, удивляясь.
  - О, - с досадой прокомментировала вынырнувшая рядом Алька, отплевываясь и вытирая лицо мокрой рукой, - кто-то там у нас. Не запылился.
  Лола засмеялась и вышла из воды первая. Оглянувшись, уточнила вполголоса:
  - Знакомые?
  На отрицательные покачивания голов уточнила дальше:
  - Нужны?
  И решила сама, после ответных пожатий мокрыми плечами:
  - Р-разберёмся!
  Девочки медленно шли следом, снова рассматривая уверенную фигурку: блестящая спина перечеркнута лямочкой купальника, мокрые трусики после морских забав перекосились на маленькой круглой попе и Риту это совершенно восхитило. Сама она следила за тем, чтоб все было ровненько, симметрично, в обтяжку, а вот Лолу, похоже, совсем это не волнует, и оказывается, так даже и красиво.
  - Ты заметила, - сдавленным шепотом сообщила Алька, тыкаясь Рите в ухо лицом и хватая за руку, - ой, ногой накололась, кажется. Да стой ты уже... - заметила? У неё подмышки поброены.
  - Побриты. Аль, перестань, услышит. Тебе видно, кто там?
  - Пацаны. Двое. Чёрные аж. Ой-й...
  Рита топталась, поддерживая скачущую на одной ноге Альку, а та разворачивала её так, что смотреть приходилось в сторону моря.
  - У одного плавки ваще, в жопи прямо. У мелкого.
  - Да отцепись уже. Что мы, как те клоуны.
  Алька, наконец, отпустила её плечо, выпрямилась, потопала в песок босой пяткой.
  - Кажись, всё, - сообщила фальшивым голосом.
  Рита нахмурилась и двинулась вперёд, уже не обращая внимания на бормотание отставшей подруги. Ужас, конечно, мокрые, на мордах непонятно что, вернее, у Альки всё нормально, а у нее наверняка нос красный и... и... А там сидят, уже смотрят. Но с другой стороны - не топтаться же на песке вечно, прикидываясь, что заноза и что там ещё можно выдумать.
  Лола уже сидела, согнув ноги и вытирая блестящие волосы полотенцем, а по сторонам покрывала, как два стража, торчали парни, улыбаясь и блестя глазами на почти черных от загара лицах.
  - Девочки, знакомьтесь, - Лола мягко бросила Рите полотенце, та спрятала в нем лицо и быстро передала Альке, а сама села рядом с Лолой, оказываясь почти спиной к стоящему с её стороны гостю. Он был длинным, каким-то просто бесконечно длинным, и ужасно, как мельком успела заметить Рита, мускулистым. От того, что стоял там, отбрасывая на песок чёрную тень, у неё зачесалось плечо. И Рита, искоса глянув через Лолу на Альку, которая торжественно села с другой стороны, подавила хихиканье. Парень, что топтался с другой стороны, был, совсем наоборот - коротышкой. Вряд ли ростом выше Риты, но весь туго накачанный мускулатурой, обтянутой щедро волосатой загорелой кожей. Больше Рита разглядывать не стала, радуясь, что гости не меняют позиций и не перемещаются напротив, где сразу увидят и перекошенное от попыток сохранить серьёзность её лицо, и надутую Алькину физиономию с пятнами румянца.
  Лола оперлась на тонкие руки, запрокидывая голову. Волосы, разлепляясь и уже подсыхая на жарком ветерке, свесились к лопаткам.
  - Ну что же вы? Теперь можете представиться.
  - Вадим, - густо сказал коротышка, шагнув вперёд и шаркая мощной, как столб, ногой рядом с Алькиным бедром, - очень приятно.
  Личико Лолы повернулось в сторону второго и запрокинулось ещё сильнее. После минутного молчания Вадим поторопил друга:
  - Сеня, ты там заснул?
  - А? - сказал Сеня, выходя из транса (Ритино плечо от разочарования перестало чесаться - он там спал...), - ну да. Я? Дима. Очень приятно.
  - Вот такая, милые мисс, фигня с ушами, - затарахтел короткий Вадим, усаживаясь на песок сбоку от Альки и продвигаясь чуть вперед, чтобы видеть лица, - так и живём, так сказать, Вадим и Дим, в одной комнате в общаге. Потому кликухи нам дают всякие несознательные элементы, то Вадимдим скажут, то Вадядима. То Димвадим. Путают, конечно, часто путают.
  Я б вас не перепутала, мысленно развеселилась Рита, а плечо снова зачесалось - он что там, заснул стоя? Или их разглядывает? С высоты птичьего полёта...
  - Сеня, - кротко прервал своё басовое жужжание короткий Вадим, - ты там спишь, что ли? Прими участие. В беседе.
  - А? - снова встрепенулся Дима, который почему-то Сеня, - ну да.
  Длинная тень поползла по Ритиным ногам, сложилась и он тоже присел на песок за уголком покрывала. Такой... Такой неимоверно красивый, что Рите захотелось срочно закопаться в песок, потому что не смотреть было совсем невозможно.
  - И чтобы не путать, - вроде как услышал её мысли Вадим, - Дима получил прозвище, еще на первом курсе, и теперь он у нас Си-ме-он, да-да, который столпник. Ну ему на столпе стоять не надо, он у нас и Симеон и столп в сумме, так что прошу любить - Сеня.
  Сеня улыбнулся в ответ на болтовню, подобрал аполлоновскую ногу и обняв ее совершенной формы руками, бережно уложил на колено подбородок. Уставился светлыми глазами на Риту, потом перевёл взгляд на Лолу, не меняя выражения рассмотрел Альку и скосил глаза на друга. Поднял напрочь выгоревшие брови и скорчил рожу, вздохнул.
  
  Следующие минут пятнадцать Рита всё пыталась устроиться поудобнее, завидуя Лоле, которая абсолютно без комплексов - как захотела, так и улеглась, и тут же передумала, села, потом легла по-другому. Сама Рита так не могла. Сидя, ужасалась даже собственному намерению вытянуть согнутые ноги и проклинала себя за то, что села некрасиво, и как теперь ворочаться, растопыриваясь, если чужое лицо - вот оно, в полуметре от её коленок. Вот она ляжет, и что, он будет нависать, разглядывая сверху? А вдруг перекосится купальный лифчик, а она даже и не заметит, такое позорище... Мысленная картинка была такой яркой, что Рита застонала (тоже мысленно) и поспешно прислушалась к беседе, в которой, как оказалось, принимали участие только двое - болтливый коротышка Вадим и Лола. Сеня, застыв напротив Риты в той же расслабленной позе, иногда приоткрывал глаза, и Рита снова удивлялась тому, какие они светлые, даже неприятно, а после закрывал снова, сразу становясь похожим на дремлющего где-то на припеке пса с мордой на лапах. А непреклонная Алька, нацепив на загорелое скуластое лицо выражение презрительной скуки, лежала, опершись на локти и, прикрыв внимательные глаза ресницами, переводила взгляд на того, кто говорил. Сама в разговор не вступала.
  - Не, - басом гудел перекачанный Вадим, сидя на песке своей почти голой задницей с полоской узеньких плавок и вытянув одну мощную ногу вдоль покрывала, а другую согнув. Оттопырив в сторону волосатое колено, что-то там на сгибе ногтем колупал, - Львив - то самый лучший город вообще. У нас знаешь, какая красотища? Именно что заграница. Зимой приезжай, снег на крышах, фонарики цветные, музыка играет. Если за бугор не моталась, такого тут нигде не увидишь.
  - А Прибалтика? - тонкий палец Лолы уставился в могучую черно-волосатую грудь.
  - Климат не тот. Что мне Прибалтика, по магазинам толкаться? Как путёвочники? Пляжей вагон, зато дождь всю дорогу. Не. Мы вон на первом как записались в стройотряд, уже третье лето сюда ездим. Да, Симеон?
  Светлые глаза приоткрылись, уставясь на Риту, вернее, куда-то на её ухо.
  - А? - внес вклад в беседу прекрасный с виду Дима-Сеня, - а-а... угу.
  И снова закрыл глаза, так и не переведя взгляда с Ритиного уха.
  - Не люблю зиму, - решительно отвергла приглашение Лола, - не спорю, Львов очень значительный город, исторически интересный. Но я бы туда летом.
  - А летом мы не там, - сокрушённо отозвался Вадим.
  Рита хихикнула про себя, стараясь держать заинтересованное вежливое лицо - уж очень выразительным взглядом одарила Лола собеседника. Вы не там? Ну и что? - написалось на небольшом нежном личике и тут же исчезло.
  - Летом мы тут аж до осени. До осени до самой. Новые домики в том конце видели? Это всё мы строили. А на тракторе хотите покатаем? Сенька знаешь, как рассекает на нём? Только у него ноги и руки не помещаются, слишком много морковки в детстве ел. Да, Сень?
  - А? А-а... Ну да. - На этот раз Сеня обошелся даже без открывания глаз.
  У Риты совсем затекла спина и ныли руки, которыми она обхватила колени, а ещё - ужасно жарко и из-под локтей стекают по ногам крошечные, но щекотные капли пота. Вдруг их видно? Рита снова ужаснулась, представив, как меняет позу и все рассматривают мокрые пятна на животе и руках.
  - Ну, - мрачные размышления прервал звонкий шлепок ладонями, Лола быстро и изящно села, шлёпнула себя по коленкам снова, - с вами прекрасно, мальчики, но нам пора. Марго сказала, в такую жару легко солнечный удар получить. А у нас слишком ценные головы, чтоб получать по ним удары.
  "Какая ещё Марго?", удивилась Рита.
  - Да, Марго? - к Ритиному плечу привалилось тёплое плечико Лолы.
  - А? - растерялась Рита, мгновенно забыв про щекотные капельки пота, а в следующую секунду лоб её покрылся испариной - балда, чуть не сказала дальше, как Сеня... А-а, ну да...
  - Да, - согласилась хрипло. Кашлянула, напряжённо держа плечом вольное прикосновение плечика Лолы.
  - А у нас обед, - поделился Вадим, вставая и потягиваясь, чтобы выразительнее перекатить загорелые мячики мускулатуры, - Сеня, приём-приём! Приём, так сказать, окончен. А вы, девочки, где учитесь?
  - А? - вклинился Сеня, продолжая сидеть.
  - В Ростове, - легко ответила Лола, так же легко поднимаясь и цепляясь за подставленный Вадимом локоть, чтобы отряхнуть ноги от налипшего песка, - филологи мы. Я на третьем курсе, а Тина и Марго на подготовительном. Очень удачно, что все будем вместе, я за девчонками присмотрю. Тиночка, берись за коврик, Марго, сумку возьми.
  - Сеня, - скомандовал Вадим, мягко оттесняя Лолу и перехватывая край покрывала.
  Сеня, на сей раз в молчании, воздвигся, делаясь ещё прекраснее, отобрал у Риты край покрывала, выпрямился, разводя длинные руки.
  "А? А-а... ну да..." мысленно сказала за него Рита и это помогло ей не помереть от восторга, пялясь на совершенную бронзовую фигуру.
  Потом они медленно шли обратно, и Рита слегка сердилась, что из-за всех этих непоняток струсила предложить ещё раз выкупаться, перед дневным отдыхом это было бы в самый раз. А насчёт того, что они с Алькой (Тиной, поправила себя и захихикала, представляя, как на неё обрушится подруга, которая не посмеет обругать за переименование Лолу) внезапно стали почти филологами, она даже думать боялась. Потому решила пока не думать.
  - Зря, - между тем решительно доказывала Лола, прерывая болтовню Вадима, - это ты, Вадик, совершенно зря. Керчь - удивительный город. Родина царя Митридата и раба Савмака, который поднял восстание похлеще Спартака. Вы вообще знаете, что Керчь входит в десятку древнейших городов мира? Знаете, сколько золота находили в местных древних курганах? А скифы? Да-да, те самые, "да, скифы мы, да азиаты", ты только представь, по этим степям топотала конница. Ну? И сразу совсем по-другому смотришь на эту жару и на высохшую траву, так ведь? Что?
  - Мы ребята простые, - принялся ёрничать Вадим, сутулясь и кругля могучую загорелую спину, - это вы грамотейки, филологи, историки всякие, а мы чо? Пловцы. Учимся на тренеров. Нам разрешается ничего такого не знать. А вот пресной воды хочется, чтоб без перерывов.
  - На чёрта вам тут пресная вода? - удивилась Лола, отбирая у Сени покрывало, которое тот послушно тащил на сгибе локтя, - два моря и целый пролив! Всё к нашим услугам. А попить и сварить борща воды хватает, разве не так?
  За эти слова, думала Рита, шлёпая по тёплым плиткам аллеи, я готова Лолу совсем полюбить, и даже прощаю вранье насчёт филологов. Теперь бы уговорить Альку, чтоб перестала делать кислое лицо.
  - Чао, прекрасные ихтиандры! - Лола помахала рукой и повернулась к Рите, потом к Альке, - я правильно иду? Эта тропинка? Аля?
  - Да, - после краткой паузы сказала Алька, - сюда нам.
  И двинулась следом за исчезнувшей Лолой, отмахиваясь от свисающих ветвей лоха, которые исходили нежнейшим ароматом крошечных жёлтых цветочков в гуще серебристых листков.
   
  Глава 3
  ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ПОЛДЕНЬ
  
   Обед
  
  В домике было привычно жарко, воздух, подкрашенный занавесками, желтел, как расплавленный мёд. Металась, биясь о деревянные стенки, большая басовитая муха, которую Алька тут же обезвредила специально для этого выделенным кухонным полотенцем, линялым и в дырках. Запутавшаяся муха была выкинута за дверь, хамсарос в проёме аккуратно расправлен и девочки повалились на кровати, болтая вымытыми в тазике ногами.
  - Слушай, - восхитилась Рита, - ты так много знаешь! Про Керчь. Про Савмака мы учили, на истории, но оно как-то вылетело из головы.
   Она могла бы сказать более правдиво: ну кому в голову придёт ввернуть эти знания в обыденный пляжный трёп, но постеснялась - Лола вон ввернула и как получилось здорово.
  - Тринадцать копеек, - засмеялась Лола, опуская руку и шаря в распахнутой кожаной сумке на полу, - лови!
  Рита сумела поймать тоненькую брошюрку, растрепавшую крылья-странички, как большая бумажная бабочка. На обложке бледненько были нарисованы знакомые развалины с колоннами и так же бледно выведено крупными буквами "Керчь. Исторический очерк".
  Рита перевернула брошюрку. Точно, тринадцать копеек. Они же кругом продаются, вспомнила со стыдом, в каждом газетном киоске, но такие с виду неинтересные, и потом, что за чтение такое - очерк.
  - В Джанкое на вокзале, пока чебурек ела, купила. Потом в поезде прочитала, там страничек всего-ничего, а самое интересное, про древность, вообще только на трёх первых. - Лола снова засмеялась, - теперь можно всяким пловцам заливать, что мы вообще историки или археологи.
  Рита поёжилась, листая скучные с виду странички, где каждая новая глава была украшена тоже бледненьким мелким рисуночком (да что у них, краски, что ли не хватает) - зачем Лола соврала, про институт, разве по ним не видно, что совсем школьницы. И будет совсем стыдно, если начнут, например, про учёбу, всякие там кабинеты, аудитории. Лекции... Брат Серёга уехал учиться после школы, но там мореходка, наверняка вообще всё другое, да и не сильно он младшей сестре рассказывает, когда приезжает на каникулы.
  Рита попыталась выкинуть беспокойство из головы, тем более, сейчас нужно бы поддерживать какую-то общую беседу, они ведь всего несколько часов назад познакомились, но беспокойство, как будто почувствовав её слабость, разгорелось, как тот костёр под свежим ветерком. Я прям, как мама, мрачно поняла Рита, ёрзая и держа в руках книжечку уже просто из вежливости. Но всё равно, так нельзя! Нельзя, как Лола. Ладно, если она выдумывает про себя, допустим, но им же надо будет выкручиваться. Если вдруг что. Нет, нужно как-то ей объяснить. Потому что вдруг она и дальше примется выдумывать им какие-то разные вещи. Но как объяснять-то? Валяются, так славно отдыхают, и уже надо подумать насчет еды.
  Словно услышав мучительные раздумья, Алька села, взорвав кроватные пружины визгами и скрежетами. Задрав подбородок, стала с силой закручивать волосы в гульку на затылке. Щелкнула металлической полоской заколка, свалилась на пол, Алька нагнулась поднять и выпрямилась с багровым румянцем на щеках. Кое-как заколов ещё влажные волосы, потянулась за своим сарафаном.
  - В кухню пойду, - пояснила кратко.
  - Ура, - воодушевилась Лола, - и правда, нужно срочно чего-то стрескать. Алечка, ты чайник пойдёшь ставить? Будь добра, возьми с холодильника пакет.
  Алька молча закончила застёгивать пуговки на боку сарафана и пройдя к холодильнику, подтащила к себе завернутый и обвязанный нейлоновой верёвочкой пакет. Лола уже сидела, протягивая руки.
  - Гран мерси, ма шер. А то у меня ноги ещё мокрые, неохота в шлёпки совать. Та-а-ак... Вы что больше любите? Грибы или курочку? А как насчёт креветок?
  Верёвочка полетела на кровать, пакет встал, клонясь и растопыривая глубокую горловину. Лола вытащила руку, показывая яркую цветную упаковку, Рите показалось - с печеньем или вафлями, но ещё ярче и совсем блестящую.
  - Вермишель, - объявила Лола, - из чайника зальём и будет нам вкусный супчик. Или два супчика, или - три. Разных. У меня тут остались две с курицей, одна с грибами. И с креветками - о! Целых три!
  Выбросив на кровать горку хрустящих пачек, Лола вскочила, суя таки ноги в свои резиновые вьетнамки.
  - А ну их, высохнут! Давайте с чайником вместе пойдём! Заодно вы мне всё покажете, пока он там. На плите.
  Мурлыча и пританцовывая, она выудила из большой сумки серовато-синие шорты и надела, покачивая бёдрами, чтоб удобнее в крошечных штанинах уместиться. Повернулась спиной, вскидывая тонкие руки и складывая их ладонями (как Агнета с Анни-Фридой танцевали, вспомнила Рита концерт "Аббы" по телевизору), покрутила обтянутой джинсой попой. На кармашке шортиков пламенело ситцевое в белый горошек сердечко, пришитое крупными белыми стежками.
  - Ну как? Это я в поезде дурью маялась, косынку почикала маникюрными ножницами.
  Рита немножко криво улыбнулась. Вроде симпатично, но как-то совсем не по-настоящему. Джинса на шортах обычная, не фирменная. И краешки у сердечка нужно было как следует подвернуть и пришить меленько, потайными стежками, или на машинке, а так - видно, что сама делала. Но с другой стороны - у Лолы такая фигурка в этих шортиках. Может быть, как раз, так и надо?
  - Хорошо, - ответила, почти и не кривя душой. Улыбнулась и сказала уже увереннее, - правда, прям классно.
  Алька за спиной Лолы закатила глаза. Взяв чайник, прихватила мушиное полотенце и вышла первой в ослепительно белый полуденный зной.
  Пока шли к кухне, Рита все свои сомнения выкинула из головы. Лола так прекрасно всему удивлялась, показывать ей пансионат было совершеннейшим удовольствием. А замечания, которые она делала и вопросы, которые задавала, получались совсем для Риты неожиданными, показывая знакомые места и предметы с другой стороны.
  - Там умывальники, - показывала Рита на проблески в густых ветках тамариска, - плескается кто-то.
  - Какие дивные кусты! - Лола, поймав торчащую ветку, погладила и отпустила, - в такую жару не сохнут, наверное, это пустынное растение. Представляете, среди барханов и вдруг, зелёный мех, целой рощей!
  Алька хмыкнула и прибавила шагу, покачивая в опущенной руке тусклый алюминиевый чайник.
  - На тех плитах рыбаки стоят всё время, там мелко, но дно в камнях и трава всякая растёт, бычки это любят.
  - А солнце с какой стороны встаёт?
  - Солнце? С этой. С Азовской.
  - Утренним рыбакам хорошо. Представь, как тут совсем рано, все спят, и над водой - солнце, сонное совсем.
  Рита представила. И совсем не обрадовалась тому, что дальше по пути маячила массивная коробка полутораэтажного пансионатского сортира.
  - Ну, это я сама поняла, что такое, - засмеялась Лола, обходя строение по узкой плитчатой дорожке, - позже посетим местный мавзолей.
  
  К самой кухне сразу не пошли, вернее, туда направилась Алька, вздёрнув подбородок и не оглядываясь на спутниц, а Лола увлекла Риту на центральную аллею, продолжая спрашивать.
  - Та-ак, а это что за бунгало африканское?
  - Новая кухня, - вполголоса ответила Рита, идя следом за уверенной фигуркой вдоль деревянных перил веранды, на которой потные полуголые дядьки играли в бильярд, оттопыривая задницы в плавках и целясь киями в блестящие шары, - и столовая тут.
  Из распахнутых окон светлой столовой доносился шум, звяканье и невнятные голоса. Лола на ходу обернулась, посмотреть на племянницу:
  - Но вы сюда не ходите, да?
  Рита пожала плечами. Чего сюда ходить, постоянно толпы, и потом, всё такое новенькое, скучное, совсем городское. Даже телевизор зачем-то.
  Выйдя на аллею, Лола встала, оглядываясь.
  - Всё же прекрасно, что наш домик на окраине, да? Совсем другая атмосфера. Будто и правда, в каких-то дальних местах. А там что?
  - Спасатели. Вышка на песке, не видно отсюда, и домик. А ещё там шахматы, здоровые такие, - Рита запнулась и поправилась, - большие, мне почти по пояс. Доска на асфальте нарисована.
  - Угу. Вечером прогуляемся, посмотрим. А сами спасатели? Интересный народ?
  Рита пожала плечами, надеясь, что не краснеет. Да, могла сказать она, там наверняка всегда интересно, у стола рядом с домиком постоянно толкутся ребята и девочки, почему-то никогда нет взрослых, разве что директор заглянет, постоит рядом и быстро уйдёт. Смеются, вечером магнитофон или гитара, а один раз Рита слышала флейту. Наверное, флейту, нежные такие звуки, чуть глуховатые. Но как-то ни разу не пришлось им с Алькой там посидеть. И не было знакомых.
  - Вижу, интересный, - засмеялась Лола, снова увлекая спутницу по аллее, уже в направлении старой кухни, - ничего, сегодня или завтра нагрянем, познакомимся. О-о!
  Низкое здание кухни выступало массивным белёным боком за изогнутыми стволами лоха, и Лола прибавила шагу. Обходя приземистую кухню под нахлобученной шиферной крышей, качала головой и цокала языком.
  - Ничего себе. Да тут можно кино снимать. А я про ту - Африка. Вот где экзотика настоящая.
  В темном широком проёме показалась Алька с тряпкой в опущенной руке. Сгибом запястья вытерла потный лоб и подошла, с беспокойством оглядываясь на внутренний, почти невидимый со света интерьер.
  - Бабулек толпа целая. Ну, я впихнула чайник поближе к серёдке. Теперь надо смотреть, а то подвинут на край.
  - Ой, - Рита только сейчас заметила, что она ничего не надела, так и пришла в купальнике, а без одежды в кухню, как и в магазин - нельзя.
  - Да, - язвительно покивала Алька, - я значит, как та золушка, одна буду там жариться.
  - Алечка, - Лола, осмотревшись, отошла к бетонной плите, на углу которой уже восседали две хозяюшки с половниками наперевес, - мы зато помоем посуду. Да, Ритуль?
  - Ладно уж, - видимо, довольная, что Лола не стала их снова переименовывать, Алька уселась в легком тенёчке, обмахиваясь комком тряпки, - вместе и помоем. Там даже скупнуться можно.
  - Как хорошо, что мы с девчонками не слопали эти пакеты, - Лола уселась рядом, подбирая на плиту согнутую в колене ногу с висящей на пальцах вьетнамкой, - это у моей однокурсницы папа привёз из командировки. А она угостила. Я думаю, а, в поезде обойдусь пирожками. И получается, у нас два, или три даже обеда, совсем без хлопот.
  - Толя! - громыхало из кухонной преисподней, - чесночку покроши. На досточке! Женчина, вы досточку када освободите? Нам ещё памадори порезать. Ничего не забираю, я раньше спросила. То-ля! А я говорю, раньше! Вон хоть спросите! У женчины!
  Безмолвный Толя выкатился из накаляющейся преисподней, одёрнул повязанный поверх плавок фартук и вытащил из отвислого кармана мятую пачку примы.
  - То-ля! - снова громыхнуло изнутри.
  - Да щас я! - ноющим голосом отозвался Толя, суя пачку обратно. Вздохнул, задирая редкие бровки, провёл рукой по таким же редким на маковке волосикам. Подмигнул девочкам и снова исчез в кухонной двери.
  Лола, болтая пустяки, шевелила пальцами, качая резиновый шлёпок, рассматривала его внимательно, потом поднимала голову, разглядывая что-то вдалеке, за полянками песка, за кустами тамариска, что упирались мохнатыми ветками в сетку-рабицу еле видного забора. Разок встала на плиту, хватаясь за ритино плечо, балансируя, вытянула шею, увидеть дальше, за забором. Спрыгнула и собралась снова сесть, как уже знакомый голос из кухни громыхнул снова:
  - Чей чайник тута? Всю ж плиту позаливает! Поставют и лазят не пойми где!
  Алька вскочила и через секунду изнутри нёсся уже её металлический голос:
  - Ну мой чайник, женчина! Ничего не залил, я слежу. Та шо вы рассказуете мне, я тока вот поставила! Из-за вашего борща ничего не всунешь!
  Красная торжествующая Алька вынесла раскалённый чайник и, фыркая, чтоб сдуть с носа упавшую прядку волос, двинулась обратно к домику по самой короткой дорожке. Девочки пошли рядом, а Лола, как заметила Рита, всё посматривала за сетку забора на Азовскую сторону. И что её там заинтересовало, заинтересовалась в свою очередь Рита.
  А потом, когда они по широкой дуге обходили белокаменное здание сортира, с мужской стороны вывернулся им навстречу тот самый, светлобородый в красных плавках. И не успела Рита ужаснуться тому, что вот - сейчас столкнутся на узком плитчатом тротуарчике, как Лола, схватив её локоть, рванула в сторону, утаскивая Риту в просвет густых кустов тамариска. Там, теряя свои шлёпки и снова суя в них ноги, засмеялась нервно, подталкивая Риту по направлению к домику, и та засмеялась в ответ, набирая скорость и выворачивая пятками горячий песок.
  - Фу-у-у, - радовалась вполголоса, наталкиваясь своим плечом на худенькое плечико Лолы, - хорошо, что кусты. А я думала придётся "ой, здрасти-здрасти" ...
  - А ты его знаешь?
  - Ой! - спотыкаясь и торопясь догнать стремительно убежавшую вперёд Альку, Рита вполголоса пересказала глупую ситуацию с яйцами, тётками и комплиментом, ещё хотела вспомнить их с Алькой шуточки на тему, но тут ей показалось, что Лоле вовсе неинтересно, да они уже и пришли.
  Алька перемещалась по веранде, накрывая на стол, где в центре праздничной пирамидкой выложены были сверкающие импортные пакетики.
  Уселась перед пустой тарелкой, держа ложку наизготовку и обратила к Лоле вопросительный взгляд. Та села напротив и торжественно выбрав себе завернутую в хрустящий целлофан плиточку, разорвала упаковку, высыпала мелкую вермишель в тарелку и залила кипятком. Накрыла другой тарелкой.
  - Три минутки и суп готов. Выбирайте. Кто со мной на тот бережок? Мне нужно быстро одно дело обтяпать...
  Залив свою тарелку кипятком, Рита встала, переживая, что Алька снова закатит глаза, а Лола увидит и вдруг обидится.
  К воротам они не пошли и даже не стали искать в сетке дырку, Лола привела Риту к самому забору и, примерившись, принялась аккуратно рвать высокую траву, которая росла тут в изобилии, топорща сизые лезвия травин - почти им по пояс.
  - Зачем? - Рита посмотрела, какие травины Лола срывает и принялась помогать.
  - Увидишь. Сюрприз. Вот, хватит пока. Смешно как получилось с этим. Бородатым.
  - Ага. Бабки изводятся, что он сам готовит, будто прячет свою жену, ну и сам вроде как прячется с ней. А тут р-раз - и мы первые спрятались. ...Как думаешь, он красивый? - Рита постаралась задать вопрос обыденным равнодушным тоном, а то вдруг новая знакомая подумает какую ерунду, про её интерес.
  - Этот? Ну... - Лола нагнулась, подбирая выпавшие стебли, выпрямилась, прижимая к шортикам сизую охапку, - кажется палец порезала.
  - Она острая. Ты осторожнее, ладно?
  Алька махала с веранды, где белели три накрытые тарелки, стояли стаканы для лимонада, который пока охлаждался в холодильнике и яростно сверкала россыпь зелени в центре стола на мятой бумажке.
  - Думала вы хоть помидорку притараните, эх!.. Давайте уже жрать, а то запах такой, я тут слюнями вся захлебнулась.
  
  
  Шляпа
  
  Суп, который показался Рите невероятно вкусным, благоухающим креветками и какими-то незнакомыми пряностями, был съеден стремительно, запит ледяным лимонадом и после, наплевав на немытую посуду, девочки накрыли разорённый стол газетами и удалились в домик - валяться и переваривать.
  Рита сперва лежала, мучаясь любопытством, а потом села, перетащив подушку к стене под спину, чтобы видеть, как Лола, устроившись на своей кровати, выбирает длинные жёсткие травины из охапочки, вываленной на простыню и что-то там быстро сплетает из них на согнутом колене.
  Алька лежала навзничь, невнятно мурлыкая, вздыхая и рассматривая потолок с паутинкой.
  - Та-дам-м, - пропела Лола, поднимая с коленки смешной плетёный пятачок с торчащими травинами, - отлично. Всё получится.
  И снова склонилась, добавляя новые травины и вплетая их в дырявое травяное кружево.
  Рита зевнула. Голова сама клонилась к плечу, сидеть было неудобно и жарко. Снаружи сбоку гремела посудой суровая бабка, воспитывая ноющего внучка - заставляла того доесть борщик - Рита содрогнулась, представив огненную тарелку с кусками капусты - бедный мальчик.
  - Та-дам-м, - снова пропела Лола и нахлобучила на светлые локоны смешной, похожий на тюбетейку колпачок со свисающей травяной бахромой, - ну как?
  Алька приподнялась на локтях, вывернула голову - рассмотреть. Упала снова, пожимая плечами.
  Рита замялась, не зная, как сказать.
  - Она не готова ещё, - успокоила девочек Лола, - и поля выплести, пошире, но это потом, а то спать охота.
  - Шляпа, - догадалась Рита. И тоже легла, вся в смешанных чувствах.
  Лола собирается её носить, эту свою шляпу из травы, выдранной у забора? Совсем непонятно, нужно ли из-за этого напрягаться, но всё вокруг говорит - нужно. Вернее, все. Рита представила, как фыркнет Алька, меряя взглядом нелепую обновку на голове гостьи. Носить, вернее, хотеть носить нужно совсем другие вещи. А с шапками, как и с очками для солнца - постоянная головная боль. Нахлобучивать купленные синтетические шляпки - позор и смех. Кепки носят только парни и ещё дядьки. Конечно, такую военную панаму, как у Славика, Рита бы носила, да. Но такую даже в гарнизонном универмаге, куда девочки бегали за матросскими форменными рубахами, из которых получались белые, почти джинсовые мини-юбки и сарафанчики, не купишь. А уж если она с вышитыми импортными буквами, так и вообще.
  Вышивать Рита умела. Для себя и Альки вышила гладью несколько лейбочек, которые получились совсем, как на настоящих джинсах, если конечно, не приглядываться близко, но теперь они лежали без толку: на что их пришьёшь, если не на сами джинсы. Все сразу поймут, что это самодел, который ещё презрительно называют "самопал" или "самостроки", и обсмеют. Как зимой на школьном вечере обсмеяли одноклассницы Ритино трикотажное платье с коротким рукавчиком, очень красивое, конечно, но разве можно зимой носить не длинный рукав? Светка Перегасова поинтересовалась снисходительно "что, Розова, с рукавом ничего не нашлось?", а когда Рита замялась, не зная, как ответить, ушла с подружками и, поглядывая на Риту, они ещё долго прыскали и что-то там друг другу шептали. Тем более, что самостоятельно сшитое платье было совсем не по моде, которая надоела Рите хуже горькой редьки - у всех девочек обязательно были полиэстеровые платья "на выход" - "кокеточки, стоечка, длинный рукав", а она просто сшила два узорчатых полотна вдоль, оставив узкий вырез, к нему прикрепила длинный плетеный шнурок, который накрест перепоясывал платье до талии, как будто это такая греческая туника. Алька тогда тоже сперва пожала плечами, но потом всё же сказала, что платье красивое. Тем более - трикотаж импортный, дорогой, маме продала подруга, которой муж привёз из рейса. И тут же Алька потащила Риту в ателье, где торжественно заказала для себя парадно-выходное платье из ацетатного шёлка - с "кокеточками, стоечкой и длинный рукав".
  Но шляпа из травы! А эти стариковские вьетнамки, вот их Рита и Алька никогда бы не надели, такие - деды покупают; в универмаге в обувном отделе летом только они и стоят. Серые, синие и зелёные, резиновые. И шорты эти. Из нетрущегося коттона. То есть, это и не коттон даже, обычная советская джинса, из которой нашиты детские серые костюмчики - жёсткие штаны, презрительно именуемые чухасами, и картонные на ощупь курточки, а спереди дурацкие латунные пуговицы с русскими надписями. Не приклёпаны, а позорно пришиты нитками.
  Нет, конечно, Рита и сама спасается умением себе что-то сшить, но в том и дело: если постараться, можно выбрать такую ткань - никто и не врубится, что это сшитые дома вещи. Как вот её апельсиновая кофточка-распашонка, или сарафанчик из матросской форменки, жалко, не успела его доделать. Но Лола, похоже, совершенно не заморачивается. А может быть, снова проплыла в сонной голове мысль, так и надо? Ох...
  Засыпая, Рита представила себе, как является на школьную отработку в лохматой, плетёной из пересохшей травы шляпе... все гогочут, показывая на неё пальцем. И уже во сне содрогнулась. Ну нет...
   
  Глава 4
  
  Тихий час
  
  Спать днём Рита никогда не любила. Маленькая, мучилась в детском саду, когда воспитательницы заставляли, не просто ругая неспящих, а ещё и наказывая. Углом или сидением после полдника на скучной отдельной скамейке, пока правильные дети играют на общем вытертом ковре общими игрушками. Сидеть отдельно Рита была не против, но её расстраивало, что соратниками по наказанию оказывались какие-то совсем негодящие дети. По общему мнению. Вечно сопливый гундосый Бориска, например, или жизнерадостный обжора Генка, у которого лоснились щёки, толстые до того, что глаз не видно. И пожалуйста, они - такие же, как мелкая Маргарита Розова. Вернее, она такая же...
  Укладываясь на скрипучую раскладушку, где через матрасик поперечина давила на поясницу, маленькая Рита даже не пыталась постараться, зная - всё равно не заснёт. Просто закрывала глаза, пока Алина Михайловна мерно ходила между рядов, так же мерно повторяя скучным голосом:
  - Все. Легли. На спину. На спину, я сказала, Петренко! Руки вытянули. Сверху одеяла. Свер-ху! Чтоб я их видела, ваши руки. Та-ак. Закрыли глаза. Все закрыли! Всё, спим!
  И уходила в дальний уголок, где под широченным окном, изливающим в группу ярчайший полуденный свет, находился воспитательский стол. Усаживалась там напротив сменной, послеобеденной воспитательницы Марии Петровны и совершенно другим, хихикающим приглушённым голосом что-то рассказывала, потом обе смеялись, склоняясь друг к другу и прикрывая рты ладонями. Временами тихий голос менялся на громкий, очень строгий:
  - Та-ак. Ведеталь! Ты думаешь, я не вижу? Ну-ка спать! А то пойдёшь в туалет, стоять там в трусах!
  Белоголовый Костик Ведеталь зажмуривал глаза на скорбном худеньком лице и сжимал веки, губы и кулаки (поверх одеяла). И Рита его скорбь совершенно понимала, ну как можно взять и заснуть по каким-то дурацким словам, а? Они что серьёзно думают, что скажешь "всем спать" и все хоба - задрыхли?
  И к концу тихого часа Рита нередко оказывалась на деревянной скамейке, сидя как можно дальше от жизнерадостного Генки, который сопел, вздыхал и отковыривая от испода лавочки толстые чешуйки старой краски, совал их в рот и жевал, потом выплевывал, морщась.
  Уже школьницей, бывало, конечно, она засыпала днём, ну мало ли, во время болезни, или, когда ночью не спали, на Новый год, к примеру. Но всякий раз просыпалась почти в ужасе. Пугал желтеющий предзакатный свет, неумолимо показывающий - тебя не было в этом мире, пока он жил. Мир был сам по себе. И теперь непонятно, что вокруг происходило. Почему-то это было очень страшно.
  Но на Острове - оказалось, тут всё по-другому! Даже когда Рита была мелкой пацанкой, во втором или третьем классе, это ж совсем недалеко от кошмарных тихих часов в детском саду, набегавшись и накупавшись, она проваливалась в сон раньше, чем успевала уронить голову на подушку. И через пару часов мама, смеясь, расталкивала дочку, а та, открывая глаза, видела дощатый белый потолок с пробившейся в уголке виноградной плетью, слышала детские крики, шаги, шум мерно рычащего генератора и улыбалась, счастливая, что никуда ничего не делось, и впереди еще много солнца, морской воды, а потом - волшебный в своей горячей темноте южный вечер, фонари над сказочными лабиринтами дорожек, невидимая вода и долгие посиделки на веранде, где вкусный чай с карамельками и бубликами.
  
  Сейчас девочки давно уже вышли из возраста, когда их укладывали спать днём, и Рита этим вовсю пользовалась, но на Острове, как только строгая Алька после обеда, зевнув, приказывала: - так, а теперь - хропеть! - Рита с великим удовольствием валилась на продавленную кровать и, уставясь в тот же белый потолок, с неизменной, почти чёрной на белом, виноградной плетью в несколько листиков, мягко проваливалась в приятный сон.
  Сама Алька, кстати, поспать любила и дома Рита часто слышала по телефону недовольное подругино "да спала я, не слышала тии звонки!".
  - Ничего себе, - удивилась как-то Рита, - он же гремит, как на пожаре.
  - А я его подушкой накрываю, - ответила практичная Алька.
  
   ***
  
  Сейчас Рита просыпалась, как то бывало на Острове всегда - с приятным чувством отдохновения и плавного подъёма из сонных глубин, но одновременно с ощущением лёгкой неловкости: она даже не успела заметить, заснула ли гостья. Может Лола сидела со своей шляпой на коленке, заплетая в неё травины и прислушиваясь, как барышни, по выражению Альки "хропят" ...
  Теперь прислушалась сама Рита, пока что ленясь даже поворачиваться, чтобы увидеть кровать Лолы.
  И услышала негромкие голоса на веранде. Сон слетел почти сразу, Рита замерла, стараясь расслышать слова. Но слышала только невнятное бормотание, потом смех, потом - тишину, и после - снова несколько тихо сказанных слов. Совсем не девичьим, кстати, шёпотом. А ещё (тут Рита приподнялась на локтях и вывернула лохматую голову со сбитыми на одну сторону прядями) - мерное посвистывание. Алька, чья голова лежала на подушке за двумя кроватными спинками, ещё дрыхла и посапывала. А вдруг им там слышно?
  Рита не стала садиться, потому что кровать взорвалась бы стонами и воплями пружин, а вытянула над головой руку, наощупь пролезая пальцами между металлических прутиков кроватных спинок. Пробежалась пальцами по жесткой от морской воды Алькиной макушке. Та пробормотала что-то и притихла. Рита быстро руку убрала обратно. Интересно, проснулась подруга или просто перестала сопеть?
  - Встаём? - хриплым голосом осведомилась проснувшаяся, оказывается, Алька, и Рита от неожиданности подпрыгнула на звенящих пружинах.
  Лола за распахнутыми дверями проговорила что-то негромкое и два голоса рассмеялись - её голос и другой - низкий, явно не девичий.
  - Интересно, - вполголоса сказала Алька и, поднявшись, прошагала к окну, волоча за собой угол простыни, в которую небрежно замоталась.
  - Ин-те-ресно, - повторила по слогам, пока Рита, сидя, всовывала руки в лямки помятого сарафана.
  Чуть отодвинув краешек желтой занавески, Алька прищурилась в бликующее стекло, потом занавеску бросила. Рита собралась спросить, но в это время лёгкие шаги прошуршали по ступеням, хамсарос закачался, распахиваясь.
  - Выспались, сони? Чем будем полдничать? Или сразу купаться? Ритуля, посмотри, плиз, мне кажется, или плечи обгорели?
  Рита подошла к узкой спине стоящей перед квадратным зеркалом Лолы, та, всматриваясь в мутноватое отражение, пальцем сдвинула лямочку поперек спины. Забрала вверх тонкие разлетающиеся пряди, чтобы Рите было удобнее смотреть. На порозовевшей спине чётко рисовалась белая полосочка от лямки купальника. А на плечах нет, потому что лямок через плечи на трикотажном маленьком лифчике не было. Как она его не теряла, когда ныряла вот, задалась вопросом Рита, осторожно проводя пальцем по самым припёкшимся местам на лопатках и плечах.
  - Не больно?
  - Щекотно!
  - Тогда нормально всё, - успокоила Лолу Рита, - а к вечеру солнце не палит, но всё равно, надо рубашку какую накинуть. Или шарф. Ну, летний такой. Не вязаный. У меня есть, ой, у Альки есть.
  - Та, - отозвалась Алька, не отвлекаясь от холодильника, - он с дыркой. Сырки будем плавленые? И чай?
  Рита вздохнула. Есть, вообще-то, хотелось, на Острове она всегда и постоянно хотела есть, но сидеть тут, распивать чаи, когда вокруг такое прекрасное послеполуденное время. Так только Алевтина и может. Неужто придётся с ней при Лоле препираться, как обычно они поступали, слегка ещё сонные, лениво перебрасываясь словами, пока зевающая Рита уже собирала вещи для купания, а зевающая Алька громыхала чайником, собираясь идти с ним в кухню. И, кстати, да, интересно, с кем Лола сидела и смеялась? Так быстро ушёл, кажется и Алька не разглядела. А спрашивать совсем неловко.
  - Прекрасно. Если есть масло, сделаем бутики, - обрадовалась Лола, подхватывая со спинки Алькиной кровати тот самый расписной тонкий шарф, - о-о, какая прелесть! Его же можно носить, такой красивый.
  Она легко обернула шарфом бёдра и, соорудив на боку пышный узел, повернулась, показывая себя.
  - Бутики? - переспросила Рита.
  - Бутеры, - объяснила Лола. Рассмеялась выражению лиц, - ну бутерброды, маленькие, типа канапе. Только без шпажек. Ой... в общем, сейчас сделаем и заберем с собой, слопаем рядом с морем. Да?
  Алька за спиной Лолы мученически возвела глаза и неслышно, но выразительно фыркнула.
  А Лола, пока девочки собирались, вовсю увлеклась шарфом.
  - Потрясающая вещь! Как жалко, что рваный. А обрезать, будет уже не то. Придумала!
  Она разложила шарф на подушке дыркой вверх. Пробежалась по полупрозрачному шифону пальцами.
  - Видите, дырка длинная такая? Тут вот еще одну сделать, поменьше, и еще, получится трилистник. Обметать вручную. Как украшение. Только надо подшить совсем прозрачными лоскутиками, потому что если просто вырезы, они собираться будут. Ну...
  Пальцы собрали край шарфа узкой полосой.
  - Слямчиваться, - подсказала Алька, кивая. И Рита кивнула тоже.
  - Что? - узкие брови Лолы приподнялись, потом она засмеялась, - а-а-а! Какое замечательное слово. Точно! Аля, ты его не вздумай резать или выкидывать. Если не нужен, подаришь мне, я из него конфету сделаю. Так, ладно, где нож, давайте я хлеб порежу.
  Топчась по веранде и толкаясь локтями, они сделали бутерброды (которые бутики, уточнила про себя Рита, которые еще и... а, канапе) и приготовили на пляж бутылку с водой. Лола болтала всякую ерунду, и ни слова не сказала о том, кто так быстро исчез, когда девочки проснулись.
  
  
  Купание
  
  - Бутики, - хмыкнула Алька, вытягиваясь на покрывале, рядом с брошенным Лолой шарфом, а та уже вынырнула, блестя головой и поплыла далеко, - бу-утеры. Кунапе какие-то... ой, не могу я.
  - Канапе, - поправила Рита, расчесываясь прихваченной из домика щёткой, - чего ты цепляешься? Я сама в "Работнице" видела, маленькие такие, и в каждый воткнута палочка острая. Очень красиво. Я хотела на день рождения такие сделать.
  - Угу. С плавленым сыром. "Дружба".
  - Чего ты ворнякаешь? - Рите так хотелось купаться и вообще, просто болтать о чем-нибудь, что она всерьёз рассердилась на подругу, - чего ты кислая такая, как, как... - тут надо было сказать "как лимон", но лимоны она ужасно любила, - как простокваша старая?
  - Да странная она, твоя Лола, потому! - огрызнулась Алька, - важничает, как будто мы дерёвня полная. Бутики у ней. Скифы всякие. Стихами ещё про них. Ой, девачки, ой, плиз. Вот подожди, ещё наплачемся!
  - Мелешь ерунду! - Рита повернулась к Альке, возмущённо сверля ту глазами. Алька немедленно задрала подбородок, встречая взгляд.
  - Ничего не мелю. Не ерунду!
  - Ерунду! Ну, говорит. У них там, может, все так говорят. Поедешь учиться и тоже будешь. А насчёт "плиз", так я тоже иногда по-английски, ну пытаюсь. Я даже книжки вон читаю, мне нравится. И в комнате карточки со словами кругом налеплены. И что мне теперь, под кроватью сидеть?
  - Ты ж не тыкаешь в глаза всем! Книжками своими! С карточками.
  - Может и зря. Не тыкаю! Мне теперь что, всю жизнь только "почём картошка и ой, моя младшая чего сёдни учудила", да?
  - Какая картошка? - удивилась Алька, - Розова, солнца вроде нет сильного. А тебе башку напекло, да?
  Рита махнула рукой. Ну, как Альке объяснить? Да и чего объяснять простые совсем вещи, даже и стыдно. Хотя... Тут вспомнилось ей, как мама с юмором закатывала глаза, когда Рита вдруг пускалась в разговоры "не про картошку", а если дело было в гостях или у них гости, то мама ещё и толкала взрослую свою подругу локотком, мол, послушай, что "моя младшенькая" чудит... Подруги снисходительно посмеивались, может быть, и без издевок, но Рита мгновенно теряла охоту о чём-то там рассуждать. А вот Лола болтает и рассуждает - обо всём. И мир сразу кажется таким огромным, даже если разговор идёт всего лишь о дырке на старом шарфе. Который был приготовлен на выброс, потому что - старый, немодный, дырявый. Ну в крайнем случае такая умелица, как Рита, смастерила бы из него маечку, изо всех сил стараясь как раз скрыть, что это был шарф - старый, немодный и дырявый...
  Но если это всё рассказывать Альке вслух, она снова фыркнет и закатит глаза на первом же слове.
  - Просто... ну... просто ты себя так ведёшь, как будто собираешься поругаться, Аль. Постоянно. Хоть бы улыбнулась разок.
  Алька моргнула. На худых щеках внезапно, как обычно с ней бывает, заалели неровные пятна румянца. И карие глаза опустились, как будто Алька решила, наконец, рассмотреть злополучный шарф. Или ей просто стало стыдно, тайно понадеялась Рита. Она знала про такое: бывает человек не видит себя со стороны, пока ему не скажут честно, что уж совсем далеко зашёл.
  - Ты так загорела красиво. И вокруг, смотри как! - Рита обвела рукой яркий, но уже тяжелеющий солнечный свет на плавных рытвинках песка, на совершенно золотых зарослях тонкого тростника под купой маслинок, на темнеющем, сочном и уже непрозрачном почти по-вечернему, море.
  - Такая красота. И "дела" кончились. И шкура не лупится с нас. Зимой будем жалеть, что цапались, ну?
  - Та, - мирно отозвалась Алька, встряхнулась и поднялась на своих худых, снизу выглядящих совершенно бесконечными ногах, потянулась, зевнув и вкусно клацнув зубами, - купаться надо. А то холодно ж будет, заходить противно.
  - И вовсе нет, - Рита засмеялась, тоже вставая и шевеля ступнями в ласково тёплом песке, - когда к вечеру, вода наоборот, такая тёпленькая кажется. Это выходить потом холодно!
  - А Лола твоя... ладно, ладно, не твоя, - поправилась Алька, - уже кого-то в море словила. Щас приведёт. Ну так чо, снова будем знакомиться или пусть сидят, а мы поплаваем как раз?
  Две крошечных головы увеличивались, уже было видно, хоть и против света, что вторая голова - мужская, крупная, стриженая коротко, потом показались плечи - хрупкие узкие и широкий разворот с мокрыми бликами. А дальше двое вырвались на воздух, побежали, вздымая колени и разбрызгивая фонтаны позолоченной солнцем воды. Через кратчайшее время оказались рядом, Лола сходу кинулась на покрывало, поверх шарфа, утыкаясь в него мокрым лицом. А парень остался стоять, улыбаясь и переводя взгляд с Риты на Альку. Нормальный вполне парень, мельком глянув, заключила Рита, пока только плечи торчали, казался покрасивее, ну и лицо, обычное такое лицо. Не Симеон, конечно, который Дима. Или Вадим?
  - Привет, - выжидательным тоном поздоровался морской гость, отряхивая руки и проводя ладонью по мокрой макушке. И замолчал.
  - О, Афродита и прочие боги, - весело возмутилась с покрывала Лола, которая успела сесть, скрещивая ноги по-турецки, и теперь вытирала полотенцем волосы, - Серёжа, тебя не учили, что мужчина должен представиться дамам? Первый!
  - Да? - удивился Сережа, - я думал, ты меня представишь. Если совсем, как положено.
  - Гм, - Лола бросила полотенце и расхохоталась, - уел. Девочки, позвольте представить. Серёжа. Доблестный спасатель, который в случае чего, всех нас обязательно спасёт. Если конечно, мы соберёмся утопиться. А это мои прекрасные подруги. Рита, она же Марго, потому что Маргарита. И Аля, она же Тина, не скажу почему, если тебе совсем интересно, спросишь, она скажет сама, или не скажет. Тонуть мы не собираемся, и топиться, надеюсь тоже, но Серёжа пообещал, что спасёт нас от скуки. Буквально сегодня вечером. Нас приглашают на ужин к спасательной станции. Подожди, как ты сказал, надо говорить? На спасалку, да?
  - Угу, - Серёжа сделал рукой заковыристый жест, но тут же смешался, кашлянув, опустил руки почти по швам.
  Рита незаметно выдохнула от облегчения. Если бы он принялся так же свободно болтать, как Лола, это было бы чересчур, но кажется, он стесняется. От этого широкий, слегка расплющенный облезлый нос и небольшие глаза в выгоревших ресницах показались Рите вполне симпатичными.
  - Ты идёшь? - Алька коснулась Ритиного плеча своим, сразу откачиваясь, и направилась к воде.
  - Водичка - полное наслаждение! - Лола улеглась навзничь, кладя руку поверх глаз, - Серый, ты ещё купаться? Давай, а я полежу, так тут прекрасно...
  - Погреюсь чуть-чуть, - дипломатично сообщил новый знакомый и присел на корточки, свешивая между колен большие руки, - догоню потом!
  Последние слова крикнул в спины уходящих девочек.
  - Ну, она даёт, - негромко сказала Алька, переминаясь по щиколотку в воде, которая после жаркого лежания казалась слишком прохладной и надо было "привыкнуть". Искоса глянула на Риту и на всякий случай объяснила:
  - Да я ничего.
  - А я слышу, - довольная Рита кивнула, - ты уже не простокваша.
  - Мерси, мадам Маргариткина, ви мене утешили. Видишь, я какА? Уже с вами по-хранцузки заговорила!
  - Заспикала, - Рита отпихнула подругу, - перестань! Да холодно же, я не согрелась!
  Но Алька оказалась сильнее и через пару секунд обе уже барахтались на мелководье, захлёбываясь и отплёвываясь. А потом поплыли подальше, потихоньку лягушечьи разводя и сводя ноги и помавая перед собой расслабленными руками. Нужно было срочно обсудить внезапного спасателя Серёжу, пока он не кинулся следом - спасать и поближе знакомиться. А ещё интересно - это он приходил, пока они с Алькой "хропели", или Лола умудрилась за время их сна поймать ещё одного ухажёра?
  - Четыре, - вплетая голос в журчание и плески, высказалась Алька, как часто бывает, очень созвучно мысленным выводам Риты, - она тут всего с утра, а уже четыре пацана понабежали. На неё. А ещё ж даже не вечер.
  - Больше, - возразила Рита, вставая в тихой воде столбиком и шевеля ногами где-то там, далеко внизу, - матросика забыла, у кримплене который. Пять!
  - Тогда и капитан ещё! Та-ак... - Алька медленно отправилась по кругу, держа Риту в центре, - на катере два, Дима с Вадимой - четыре, Сирожа этот - пять? Тогда шесть!
  Рита задумалась, но пожала плечами, заводила руками активнее, чтобы удержаться на плаву.
  - Славика забыла? - с ехидцей напомнила Алька, - он её ажно чуть не сожрал глазами. Попомни моё слово, на последнем катере припрётся, сегодня прям! А мы такие - ах-ах, сорри, дорогой наш дерёвня местная, а мы уже на ужин приглашённые! Не кот начхал...
  - На спасалку! - подхватила Рита веселье, хотя на минуточку ей стало грустно, сердце наполнилось печальной уверенностью насчёт Славика: конечно, куда ей тягаться с красоткой Лолой, - мы уже парадные, эм-м, трусы нагладили и лифчики вечерние...
  - Шарфы дырявые навертели! Декольте вон всё у кефире!
  - Алька, прекрати! Щас уссуся.
  - Разрешаю, - милостиво кивнула Алька и загребла по-собачьи, - дай тока отплыву подальше...
  
  Но тут за спиной Риты с шумом и плеском вынырнул внезапный Серёжа и Алька от неожиданности ушла с головой под воду, а Рита макнулась лицом, забыв закрыть рот.
  - Эй-эй, - сильная рука ухватила локоть, толкая Риту повыше, и она увидела - на второй руке болтается Алька, вырываясь, - ещё не хватало, а то смотрите, вытолкну ща за территорию, там могу и не спасать.
  - А по-человечески? - возмутилась Рита, смеясь.
  - Само собой, - кивнула мокрая голова, руки разжались, отпуская спасённых, - ну, что, придёте вечером?
  Серые прищуренные глаза смотрели на одно лицо, потом на другое, явно с надеждой. Надо же, удивилась Рита, кажется, правда, хочет, чтобы и мы тоже. Не только Лола.
  - А много народу будет? - спохватилась, думая о своей стеснительности, временами просто убийственной. И правда, вдруг там толпа?
  - Та не, разъехались почти все. - Серёжа держался в воде так же, как она - стоя столбом и пошевеливая руками, - Танька с мужем и лялька ихняя мелкая совсем. Два пацана с пловцов. И мой сменщик. Колян, может знаете? Рыжий. Нет? Классненько, как раз познакомлю. Он бычков жарит щас, с Танькой на пару. Наловили ведро.
  - А жрать и некому, - вздохнула Алька, - ладно, придём. Спасём вас от жареных бычков.
  Рита так заулыбалась, что отвернулась, готовясь скорее нырнуть, чтоб новой знакомый не увидел такой её радости. Особенно понравилось ей, что будет "лялька мелкая", не то чтобы Рита так сильно любила маленьких детей, но это делало приглашение и ужин домашним, уютным, семейным почти. А значит, можно не волноваться насчёт выгоревших кончиков ресниц и покрасневшего носа. Хотя, накраситься, конечно, надо. И напудриться.
  - До дна? - предложил Серёжа и, не дожидаясь ответа, нырнул, мелькнув плечами, чёрными плавками и белыми по контрасту с загаром, ступнями. И через секунду исчез в темнеющей глубине.
  Рита подмигнула Альке, с шумом вдохнула, потом выпустила из лёгких воздух, и складываясь, как ножик, нырнула рядом, отчаянно желая не врезаться в Серёжу и обязательно коснуться дна, загребая с него горсть песка в доказательство, что - получилось.
  
  Обратно плыли вдвоём, потому что Алька уплыла раньше и уже выходила из воды, высоко, как цапля, по очереди поднимая коленки. К радости Риты Серёжа особо не болтал, так, перекидывались редкими словами, о солнце, о лодках, что стояли вытащенные рядом со спасательной станцией. Ни о чём, в общем.
  Сидящая на покрывале Лола подняла на них глаза, улыбнулась. На согнутой коленке возлежала почти готовая плетёная шляпа, небрежно дырчатая, с небольшими полями. Надо же, удивилась Рита, садясь рядом с разлегшейся Алькой, и когда успела, наверное, пока мы спали. Интересно, как будет заделывать края, чтобы не торчали травины...
  Лола закрутила травяную полоску, продёргивая её в дырочки. Встряхнула обновку и нахлобучила на голову поверх спутанных подсохших волос.
  - Ну как?
  - Класс, - немедленно отозвался Серёжа, протянул руку, касаясь пальцами лохматого края, - а мне сделаешь?
  - Не-а, - Лола показала ему розовый язык, - пусть будет одна. Смешная, правда?
  Рита хотела сказать, насчёт полей, можно ж, наверное, обрезать ровнее, ну и ниткой, что ли. Но слегка загорелое лицо Лолы так забавно выглядывало из неровной травяной путаницы, как будто она какой хитрый зверёк, прячется в лесном шалаше, что Рита поняла - ей всё нравится и так.
  - Здоровски, - сказала совершенно искренне, не обращая внимания на страдальческую гримаску Альки.
  
  - Она что, - шипела ей в ухо Алька, когда уже собрались и медленно шли обратно, попрощавшись с Серёжей - он убежал на свою замечательную работу, чтобы напарник его не обругал, - она правда, собирается носить? Ещё вечером напялит же. Стыдуха какая, ой-й...
  - Перестань, - шипела Рита в ответ, замедляя шаги и боясь, что легко идущая впереди Лола всё же услышит, как они препираются, - да пусть носит, что хочет.
  - Так с нами же будет! - в голосе подруги прозвучала такая вселенская скорбь, что Рита фыркнула и через мгновение смеялись уже вместе, а потом серебристым колокольчиком рассмеялась и Лола, оборачиваясь и кивая.
   
  Глава 5
  РИТА
  
  Господи, думала неверующая Рита, закрывая глаза и сразу открывая, потому что голова начинала непрерывно кружиться. Чтоб остановить кружение, рассматривала надоевший дощатый потолок в чужой комнате чужого домика. Вот же дурочки были, несколько дней всего назад. Волновались про какую-то шляпу. Разве ж знала тогда Рита, что так напьётся, даже и помнить не будет, что с ней происходило (и хорошо, что не помнишь, принялся пугать ехидный внутренний голос), и найдёт её не кто-нибудь, а Славик, в которого она совсем было уже влюбилась за эти несколько суматошных дней. В чужих непонятных шортах найдёт. И в мужской страшной рубахе. Клетчатой, из заношенной до редкости марли фланели. Ну кто летом носит фланелевые рубашки?
  В голове тут же нарисовался суровый матрос в кримпленовом древнем батнике, как же его, Коля, кажется. И Риту затошнило от испуга, когда припомнился снова гранёный стакан у лица. С потным лицом она попыталась сесть на кровати, но её резко повело в сторону, и она снова легла, вцепившись в простыню и стараясь укладываться помедленнее, вдруг тут тоже громкие пружины. Кримпленовый Коля наверняка был совсем ни причём, но она понимала, почему вспомнился. Такие вот старые, совсем бросовые одёжки таскали на работу мужики, которые попроще. Которым вообще наплевать, что надевают. Ну или рыбаки, когда на рыбалку. И с кем же она тогда напраздновалась? ...Халабуда ещё эта.
  Думать о помидорных кущах и о том, как её рвало на собственные коленки, было совсем невмоготу, и Рита притихла, пытаясь заснуть. Но сон не шёл, и чтобы отвлечься, она снова принялась вспоминать то, что было раньше, смутно надеясь, вдруг постепенно и от этого плавненько, без тошноты и качки, вспомнится остальное, недавнее.
  
  
  ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ВЕЧЕР
  
  Ужин
  
  Ужин на спасалке оказался прекрасным. А шляпа Лолы - главным, можно сказать, событием вечера. Шляпу обшучивали, ею восхищались, отбирали друг у друга, чтобы сидеть за столом, прикрываясь лохматыми полями от собеседников. Даже крошечная Светланка посидела в нахлобученной на льняные кудряшки шляпе, дёргая маленькими пальцами торчащие травины и пытаясь засунуть их в рот. Полненькая юная мама по имени Таня отобрала шляпу и надела сама, но тут Светланка сжала кулачки и зарыдала басом, так что шляпа снова пошла по кругу.
  Рита, конечно, стеснялась, но вообще было весело: Лола болтала, наперебой что-то рассказывали спасатели - Серёжа и его напарник Колян, который Рите совсем не понравился - слишком громко хохотал над собственными шуточками, совсем не смешными. Так что она его и рассматривать особо не стала. Молчал, улыбаясь над тарелкой с бычками, муж Тани Олег - такой же толстоватый, как и жена, с рыхлым пузцом, нависающим над тугими плавками. Рита старалась не смотреть, когда он вставал из-за стола, чтобы сходить за стаканами или досыпать в щербатую чашку соли из надорванной пачки - из-за объёмного живота казалось, что ему сразу лет сорок, и Рита искренне расстраивалась: ну как же так, ведь по лицам видно, совсем молодые, наверное, ровесники Лолы. Толстушка Таня была в отличие от мужа просто равномерно пухленькой, и как же теперь ей с ним жить, задавалась Рита вопросом.
  Больше всех трепался Гера. Который, по выражению Серёжи, "из пловцов". Рита надеялась, что появятся те самые Дим и Вадим, но вместо них пришли другие двое - худой, с острыми плечами, но очень изящный в движениях Гера, удивительно некрасивый, со смуглым горбоносым лицом и близко посаженными чёрными глазами. И Эдик, которого все называли Эдькой и тут же забросали шуточками насчёт ныряний и подводных охот. Эдька только улыбался, морща облупленный нос. На круглом лице пламенел поперечный овал, как объяснили девочкам - резиновую маску он часами не снимает.
  - Рапанов ловлю, - объяснил дальше сам, - мне надо, чтоб много. Забрал свою тарелку с горой бычков и уселся на низкую лавочку под кривым деревом.
  Оказалось, он их продаёт, сувенирщикам, а те делают всякие пепельницы и тоже продают. Лола ахнула и тут же потребовала подробностей, не про сувениры, а про подводную охоту и ныряние, но Эдька смущался, говорил коротко и невнятно, так что в итоге за него снова распинался Гера, который, кажется, решил совсем не закрывать рот.
  На столе в центре стояла бутылка вина, а рядом в банке помигивала свечка - просто так, потому что над головами висел электрический фонарь в проволочных решеточках, иногда покачивался от порывов ночного уже бриза и тогда по столу, посуде, тарелкам с горами мелких косточек, по ломтям хлеба на распластанной газете, - бежали тени, уходя и возвращаясь на место.
  К радости Риты никто не спрашивал о том, где учатся - врать не пришлось и краснеть за то, что малолетние школьницы - тоже. Гера с Сережей наперебой рассказывали истории, в которые вклинивался со своими тупыми шуточками Колян, а все прочие трудились над жареной рыбой: в бычках тысяча мелких косточек, так что еда превращалась из удовольствия в кропотливый труд, но, впрочем, в этом тоже было своё удовольствие. А ещё тут почти нет комаров, порадовалась Рита.
  Потом стала капризничать Светланка, тёрла кулачками глаза, требовала компота, которого, сопя и отдуваясь, выпила уже полтора стакана, и Таня ахала, причитая о том, сколько же простынок за ночь придётся сменить. Дочку вручили Олегу, она на середине очередного рыдания мгновенно заснула, свесив по сторонам отцовской руки болтающиеся пухлые ножки, и семья, попрощавшись, исчезла в темноте. А остальные - остались.
  Гера подсел к Альке, двигая ближе початую бутылку, но Лола с дальнего края стола помахала рукой:
  - Девчонкам больше не наливать! Ясно? Мне велели за ними присматривать, а я человек ответственный.
  - Лолочка, - Гера вплотную прижался к Алькиному боку, а она тут же оттопырила локоть, держа в пальцах объеденного бычка, - дорогая, прекрасная! Да тут по капле всем. Лёгкое же винишко. Мы сами вот трезвенники, разве ж это бухло? Одна бутылка на десять человек. Допьём и пойдём купаться. Все вместе.
  - Голые, - встрял Колян и захохотал, не смущаясь, что его никто не поддерживает.
  - Не голые, - поправил его Гера, - а обнажённые. Почувствуйте разницу, что говорится. Лолочка филолог, она тебе растолкует, как одно слово всё, раз, и поменяло. Да, Лолочка?
  Он отодвинулся после очередного чувствительного тычка Алькиного локтя и с бутылкой пересел ближе к Рите.
  - Ритуля?
  Но Рита отрицательно покачала головой. Своих бычков она уже съела и теперь сидела, держа в руке стакан с густым сливовым компотом. Про себя порадовалась тому, что вино, которого они по чуть-чуть выпили, оказалось совсем невкусным - кислое, такое что в горле першит. От сладкого отказаться намного сложнее, и вдруг бы напилась и потом стыдно. Пьяных Рита не любила и смотреть на них было совершенно не весело. Удивлялась, слушая рассказы взрослых, которых выпившие, кажется, чаще всего веселили. Когда, конечно, не напивались вдрызг.
  - Куда я попал? - театрально возопил Гера, хватаясь свободной рукой за голову и в порыве скорби укладываясь на Ритино плечо, - это что, монастырь? Пусть хотя бы женский! Несчастную ноль семь не можем приговорить.
  - Не ори, Герка, - посоветовал Серёжа, протягивая через стол свой стакан, - директор сегодня ночует, услышит, нам же и попадёт.
  - Тебе не налью, - чуть убавил громкость Гера, прижимая бутылку к распахнутой полосатой рубахе, - только после девочек. Я может быть рыцарь!
  - Хитрый ты, а не рыцарь, - рассмеялась Лола, поднимая свой стакан, в котором на донышке ещё плескалось недопитое вино, - думаешь, вот напою девчонок, мне и отломится.
  - Я? - поразился Гера, вскакивая, чтобы бросить неотзывчивую Риту и кинуться к протянутому стакану Лолы, - мне? Да за кого ты меня, солнце моё, мой сладкий сахар, за кого держишь? Думаешь, я такой коварный соблазнитель?
  - Думаю, - Лола проследила, сколько налил и приподняла пальцем горлышко бутылки, - хватит. Ещё полчасика посидим и спать.
  
  - Девочки, - многозначительно заявил Гера, слегка откидываясь на скамейке и покачивая в ладонях бутылку, - обожают играть... в шахматы? Не-ет. В карты? Нет. Кто угадает? Я угадаю! В бутылочку!
  Победно оглядел всех сидящих, поднимая бутылку, в которой покачивалось чёрное вино.
  Алька выразительно фыркнула, отставляя свою тарелку и беря со стола скомканную салфетку.
  - А у нас в бутылке всё ещё винище, проблема...
  - Ну так давай, допьём уже, - Серёжа перегнулся через стол, пачкая в тарелке край расстегнутой рубашки, но Гера откинулся, смеясь и убирая бутылку подальше, - ты достал, Жорыч, нам с утра уже с шести дежурить.
  - Да, - сказала внезапно Лола и встала, расправляя поверх своих смешных шортиков короткий подол цветной майки, - и нам пора. Прекрасный был ужин, всем огромное мерси.
  Рита неохотно отставила свой стакан. Вина ей по-прежнему не хотелось, но время прошло так быстро, проскочило практически, и нормально было бы еще тихо посидеть. Если бы громкий Жорка ушел спать. Может, поговорили бы. О всяком. Или пошли все вместе тихо искупаться. Вот как тогда, когда сидели на ступеньках домика со Славиком. Но тут почему-то всё не так. Может, она просто скучает по Славику? Но бычки были вкусные, и вечер, несмотря на Герку, получился совсем неплохой. Даже хороший. Поняла! - Поняла про себя Рита, пока Алька фыркала на уговоры Герки, Сережа уже откровенно позёвывал, а Эдька совсем спал, привалившись к старому стволу дикой маслины, - я просто хочу дождаться чего-то, чтобы он стал совершенно прекрасным. И тогда можно спокойно лечь спать...
  
  
  Провожания
  
  Но они уже выбрались из-за стола. Сережа отверг неохотно предложенную Алькой помощь в уборке, та сразу повеселела, заторопилась, наверное, чтобы не передумал, и нестройной толпишкой двинулись к главной аллее.
  Рита сначала хотела предложить всем купаться, но вспомнила возгласы Коляна насчёт "голыми!" и передумала, тем более зевота прям раздирала рот. А вдруг завтра приедет Славик, а она такая - не выспалась, глаза красные. Ну и вдруг он обидится, что пока его нету, они кинулись вовсю развлекаться. Хорошо, что это только мысли, сонно порадовалась, идя за Лолой, которую развлекал Сережа, а Алька шаркала поодаль, почти под деревьями, пропадая в темноте. Если рассказать вслух, Алька фыркнет, обязательно. Насчет, слишком ты, Розова, волнуешься про то, чего ваще нету.
  За руку Риту схватили так внезапно, выдёргивая из полусонных раздумий, что она испугалась и чуть не взвизгнула. Повернулась резко и даже рассердилась, увидев чёрные тени вокруг выдающегося Геркиного носа, откуда поблескивали хитрые глаза.
  - Ритуля, - зашептал тот, чуть притормаживая и задерживая её шаги, - рыбонько, ну плиз, ну проникнись. Всего по глоточку, а? Назад не понесу, в море выливать, что ли? И тут ещё секрет есть!
  Он остановился, Рите пришлось остановиться тоже. Герка задрал голову, приникая к горлышку бутылки, хлебнул и передал бутылку Рите. Вытер запястьем мокрые губы.
  - И как раз Алечке останется, мы ее сейчас догоним. Глоточек!
  - Какой секрет? - спросила Рита вполголоса, поглядывая по сторонам и удивляясь, куда же делась та Алька.
  - Хлебни, скажу...
  Рита пожала плечами и сделала глоток. Собралась поморщиться, помня сухой першащий вкус тёмного вина, но по языку в горло протекло совсем другое - сладкое, мягкое, лишь чуть похожее на то воспоминание. Такое вкусное, что она не удержалась и сделала ещё глоток, побольше.
  - Во-от, - Гера искренне обрадовался слегка растерянной Ритиной улыбке, и отобрал бутылку, - не-не, это для Алечки. А Лола пусть идёт спать, уж очень она строгая, просто мамка какая-то.
  - А позовёт, нас, - Рита вдруг обнаружила, что язык заплетается и слова выговариваются не очень. Зато в груди потеплело, голова сделалась лёгкой и весёлой, а сам Герка - очень даже симпатичным. Он и был, подумала Рита, фигура вон какая, хотя и худой. Нос только и глаза. Но обаятельный. И смешной.
  - Секрет? - спохватилась, пока Герка топтался, высматривая в тёмных углах исчезнувшую Альку.
  - Волшебное вино, - понизив голос, прошипел Герка, - чуешь какое? Специально для сердитых девочек!
  - Я не сердитая, - возразила Рита, тоже топчась и поворачиваясь, чтобы найти подругу. На углу под фонарём Лола остановилась и замахала тонкой рукой, подзывая. Рядом с ней торчал Серёжа, пропадал в тени, похожий на невнятного медведя.
  Рита хотела подругу громко позвать, но оказалось, как ни странно, вокруг все спали, как будто совсем глухая ночь, и на верандочках не горел свет. Из-за деревьев, конечно, слышался шум и голоса, кто-то купался, бродил по песку, тренькала гитара, но тут, в домиках вдоль аллейки, остались, похоже, только сморенные дневным отдыхом родители с детьми, да бабушки после борщей. Неудобно как-то кричать. Она поднесла к лицу руку - посмотреть время, но цифры на часиках расплывались. Гера взял её запястье и поднёс к губам, поцеловал рядом с часиками, потом чуть-чуть выше. Отпустил, когда испуганная Рита попыталась руку отдёрнуть. Сказал весело:
  - Всего-то час ночи. Самое волшебное времечко!
  Час ночи? Рита поразилась до глубины души, а думала, ну, половина одиннадцатого. Где эта Алька, пусть допьёт волшебное вино и скорее спать!
  Вот только спать уже совершенно не хотелось. Хотелось крадучись выйти на берег, как можно дальше от домиков. Там кинуться в воду, поплыть далеко, перевернуться, и качаясь с водой, смотреть на звёзды. И пусть Герка тоже плывет рядом.
  Герка слегка подтолкнул Риту, показывая на Лолу, та явно собиралась вернуться. Рита сделала шаг вперёд и помахала, мол, нормально, мы идём.
  И тут из кустов на них выскочила Алька. Очень стремительно. Натолкнулась на Риту, качнулась к Герке и ухватила того под руку, прижимаясь к боку. Герка тут же сунул Альке бутылку.
  - Скорее, пока Лола не запасла!
  - Ага, - к изумлению Риты ответила Алька и, отходя в тень, гулко выхлебала остатки. Снова вцепилась в Геркин локоть.
  - Я ж сказал, - ухмыльнулся тот, увлекая девочек к ожидающей паре, - ва-аллшебное винишко! Молчите, сам буду говорить.
  - Лолочка, - возопил вполголоса, таща девчонок под локотки, - веду, веду, они уже спят на ходу. Мы посидим минутку на улице, ладно? Чисто подышим, чисто воздухом. Вы как, с нами?
  Лола, сворачивая на узкую тропинку вдоль их домика, обернулась, споткнулась, смеясь, снова стала внимательно смотреть вперёд.
  У деревянного стола, врытого в покрытую песком землю, остановилась, хлопнула по столешнице шляпой.
  - Я спать. Устала, как бобик. Вы отсюда, чтоб ни-ку-да! Ясно? Девочки?
  - Угу, - прогудела Алька, пока Рита волновалась, вдруг откроет рот, а язык заплетается, и в доказательство плюхнулась на лавочку, проехала по ней, освобождая место с краю, куда тут же уселся Герка. Тот осклабился и поднял перевернутую бутылку, потряс, показывая Лоле - пустая.
  Сережа махнул им рукой и скрылся за углом дома. В кустах зевнул так, что Рите показалось - закачались ветки. Это было очень смешно, и она захихикала, усаживаясь напротив парочки и вдруг приревновав Альку, чего это она села рядом с Герой, и кстати, чего так охотно кинулась допивать вино...
  Герка крутился, прижимался плечом к Алькиному плечу, вполголоса болтал ерунду, потом протягивал руку и укладывал её поверх Ритиной ладони, она фыркала и выдергивала ладонь. А потом прижал тонкий палец к губам и вытащил из кармана штанов плоскую фляжку, блеснувшую металлом.
  - Тсс, - сказал театральным шёпотом, - тут ещё пара глоточков, чтобы спалось хорошо. Алечка?
  К изумлению Риты Алька кивнула, взяла фляжку, у которой на цепочке болталась отвинченная Геркой крышка, и запрокинула ее над раскрытым ртом. Закашлялась, распахивая глаза, а Герка, похлопывая её по спине, сунул фляжку в Ритины пальцы. Алька кивнула, вытирая уголки глаз согнутыми пальцами.
  - Ну? - Гера приобнял её за талию.
  - Нормально, - прохрипела Алька, - класс, да. Крепко только.
  - Да это чисто ликёрчик, чисто с фруктами, - обиделся Герка.
  Рита осторожно лизнула горлышко фляги, уж очень Алька кашляла, но вкус и правда, был мягоньким, как кремовая розочка на торте. И густая жидкость так же ласково таяла на языке, протекая в самое горло. После нескольких глотков она завинтила крышечку, промахиваясь пальцами и строго посмотрела на Герку, пытаясь четче сфокусировать взгляд.
  - Ви-но, - проговорила по слогам.
  Герка перестал шептать Альке в ухо, или он там её целовал уже? Захихикал, кивая:
  - Классный коктейль получился, да? Я тоже сухарь не люблю. Ритуля, иди к нам, посидим втроём.
  Но поодаль послышались чьи-то шаги, голос с нахальной хрипотцой выговорил что-то ленивое, ему ответил другой - пониже. За густым тамариском не было видно, кто там ходит и идут ли сюда, но Алька внезапно вскочила, отдирая от себя Геркины руки.
  - Спокойной... - начала прощаться, а он тоже встал, обхватил, прижимая к голой груди под распахнутыми полами рубахи.
  - Поцелуйчик? Чисто братский, на ночь, а?
   Рита уже устала изумляться, только ждала, сидя с приоткрытым ртом, пока Алька, которая с готовностью подставила губы, позволит, наконец, Герке оторваться от её лица.
  - Ух, - сказал тот, вдохнув и отпуская Альку, - вот это я понимаю, чуть не вмер без воздуха. Ритуля, ну давай, на добранич!
  Рита, поднимаясь, хотела пожелать в ответ спокойной ночи, но в следующую секунду оказалось, что рот Герки прижимается к её рту, губы давят на зубы, а язык мечется поверх её языка, проникая в самое, ей показалось, горло.
  - Ух, - сказал тот во второй раз, поставил Риту ровнее и пошёл следом за ними, придерживая за спины, как маленьких, - не попадайте на ступеньках. Пусть вам приснится, ну-у, что необитаемый остров, и мы втроём, ага? И у нас каникулы, с волшебным ликёрчиком. Только подружке своей - ни слова! Гуд найт, май герлз!
  Рита с облегчением ввалилась в тихую комнату, ошарашенная событиями последнего получаса. Осторожно села на свою кровать, размышляя, а что с Алькой-то произошло.
  Пружины прогудели, рассказывая, что подруга, содрав с себя сарафан, уже улеглась, почти повалилась и замерла, как будто сходу заснула.
  Рита тоже выпуталась из лямок и пуговичек, на ощупь повесила сарафан на спинку шаткого стула и вытянулась, чтоб голова была ближе к подругиной макушке за прутьями спинки.
  - Аль? А поссать же?
  Пару секунд Алька молчала, потом ответила странным звенящим шёпотом:
  - Потом.
  И снова замерла.
  За раскрытыми дверями, заглушая пение сверчков и шум дальнего прибоя, неутомимо тарахтел генератор, так успокаивающе, но была слышна тишина в полутёмной комнате, куда, оказывается, через жёлтые занавески просачивался свет фонаря на углу, но не доставал до кроватей и было слышно - Лола заснула, дышит тихонько и безмятежно.
  Потом, подумала Рита, укладываясь удобнее, ладно (прислушалась к себе) вроде терпится. Ну и всегда можно ж, проснуться и сходить. Что там той ночи осталось...
  Пружины Алькиной кровати снова подали голос, из тени на сумрачный полусвет вышла высокая фигура с лохматой головой, согнулась у окна, чуть сдвигая краешек занавески, а потом выпрямилась, расправляя его. И Алька, путаясь в длинных полотнищах хамсароса, закрыла двери, совсем, отсекая от комнаты уличные звуки.
  Зачем, хотела возмутиться Рита, утром ведь сжаримся, когда начнется солнце и жарища... Но заснула, не успев высказать возмущение вслух.
   
  Глава 6
  РИТА
  
  Рите приснилось, что она стоит на корме "Рейда" и, наклонившись, смотрит, как из-под винта плывут и плывут белые кружева пены, закручиваясь красивыми, как морозные узоры на стекле, завитками. А вода - как зеленый мармелад, так и хочется свалиться туда, раскрыть рот и откусить, проглатывая. Когда была маленькая, Рита ужасно любила стоять так, замерев и ведя глазами по новым и новым завиткам. А потом они с Алькой стали путешествовать в салоне. И там тоже было прекрасно. Даже лучше, потому что завитки плыли и плыли, и невозможно оторвать глаз, а внутри уже поднимается тошнота, ну вот, обречённо думала Рита, снова меня укачало. Говорят, кого в машинах укачивает, того в море - никогда. Враньё. На этом возмущённом утверждении она и раскрыла глаза, напрочь не понимая, куда именно проснулась... А потом снова прикрыла их, вытягивая руки по простыне, уже неприятно почти горячей. Снова утро, снова комната Славика, снова помнить, вчера было что-то позорное. Хотя бы уже вспомнить, ...и вообще, почему всё ещё утро?
  Пришёл испуг. Может, уже день или даже вечер? А он её тут бросил и сейчас явится его мама, осмотрит и кивнёт, типа, так и я знала, поняла в первый же вечер, что девочка - не та, что тебе нужна, мой дорогой. А ещё - где же тогда Алька и Лола?
  Рита уселась, хватаясь рукой за трещащую голову. Она тут волнуется о себе, а вдруг страшное как раз с ними? Ведь даже если Алька вертанула хвостом, то Лола, она же постоянно их одёргивала и следила, чтоб ни-ни. Но их почему-то нету. А я как раз - ага-ага, мрачно покаялась Рита, с нарастающей паникой уже готовая сползти с кровати и попытаться убежать, от гипотетической мамы Славика.
  Глаза остановились на большом круглом будильнике, таком домашнем, уютном, со смешной пипкой-звоночком сверху. Дома у Риты таких вещей не было. - Часы на стенке висели деревянные, на затемнённой панельке тускло желтели палочки из какой-то типа меди. Некрасивые часы, но современные. А будильник у нее в комнате совсем простой, пластмассовый, не звенел по утрам, а резко тарахтел, и не пипку нужно было хлопать ладонью, а нажимать красную пластмассовую кнопочку, которая вечно уворачивалась.
  - Скока-скока? - Рита отвела взгляд от внятных крупных цифр и снова легла. Оказывается, Славик всего полчаса назад ушёл. А ей кажется - сутки прошли, или вообще, если с воспоминаниями, то неделя целая. Да она тут чокнется, вместо того, чтобы в себя прийти. Так... Значит, если он сходит к ним, то девочек в домике нету, а то они бы пришли. Если сходит, конечно. Он сказал - пойдёт к друзьям. На пару часов. Вот же козёл, вознегодовала Рита, а вдруг с ними там что-то? И она не может выйти, потому что... А почему? А! Потому что непонятно, куда девать ключ: вдруг он вернётся.
  Объясняясь с собой, Рита старалась не думать о сохнущей на верёвке рубашке и о чужих шортах - настоящей причине того, почему не желала выходить. Не в трусах же бежать. С мокрым лифчиком.
  Она натянула простыню, но под ней сделалось жарко, пришлось выпростать ногу, потом вторую, следя, чтобы простынка целомудренно прикрывала трусы и доходила до самого подбородка. И снова погрузилась в воспоминания, пугаясь тому, как они толпятся, и как их много, но в результате времени проходит всего-ничего. Спокойно, сказала себе в голове голосом киноактёра в старом любимом фильме, который мог загипнотизировать кого угодно, спокойно, моя дорогая. Не торопись, иди медленно, постепенно...
  А если через полчаса ничего не произойдёт, договорилась с собой, тогда вот встану. И - пойду. Да, в чужих проклятых шортах.
  
  
  ДЕНЬ ВТОРОЙ. УТРО
  
  Хлопоты перед завтраком
  
  Загадка Алькиного вечернего поведения разрешилась прямо с утра, ещё перед завтраком. Рита проснулась от того, что уже никаких сил терпеть, вскочила, прижимая к груди смятую простыню. С головой лёгкой, как воздушный шар, в котором перекатывались ещё более лёгкие колокольчики. Ойкнула, смеясь забавным ощущениям. Уставилась на Альку, которая, уже в купальнике, застыла перед окном, подглядывая наружу в щелочку между занавесками.
  Рита зашипела через стиснутые зубы, изображая полное нетерпение. И в три шага оказалась рядом с Алькой, сунулась к занавескам вплотную к горячей скуле.
  - Ты чего? Там кто? В сортир ходила уже?
  - Нет, - отрывисто сказала Алька и посторонилась, давая нормально смотреть, - вот жеж козёл...
  Рита внимательнее обозрела пустую веранду с шатким столиком, на котором торчали забытые с вечера чайные кружки, серое перильце с уложенной на него пушистой тамарисковой веткой. И половину деревянного стола внизу, за которым сейчас сидела Лола в своей туземной шляпе, внимательно слушая кого-то, прикрытого кустом и оконной рамой.
  Славик, у Риты ёкнуло сердце. Утро, он приехал! Но почему сразу козёл? Что она успела проспать? Или причудливая голова Альки снова всё вывернула наизнанку?
  Собеседник Лолы густо расхохотался, заставив Риту вспомнить передачу "В мире животных", там гиены так хохотали, с подвывом. По столу ударили крупные загорелые руки. Лола встала. Встал и парень, перекрывая её собой напрочь.
  - Это же?.. Это ж Судак. Петька!
  - Говорю же, - согласилась Алька, - козёл. Он ещё вчера ко мне прицепился, на аллее. Если бы не Герка с его трепотнёй, не отцепился бы, попёрся с нами к домику.
  - Так ты поэтому? А я думаю... - от новостей Рите даже перехотелось в сортир, - ох, Аль. Если он видел, как вы с Геркой целовались, он же? На него же!
  - Не наедет, - с мрачным удовольствием возразила Алька, - у него уже привод был, ему никуда лезть нельзя, а то загремит под фанфары. Так что я ему вчера сказала, что мы тут с друзьями, и что они с ментовки курсанты. А он всё равно стал ко мне липнуть, ну типа не махаться уже с пацанами, а провожать набивался. Ну я и сказала. Что нас уже провожают...
  Петька по прозвищу Судак, в которого Алька была влюблена годом раньше, по причине его правильного роста - он был на полголовы Альки выше, помахал в сторону окна своей загорелой клешнёй и ушёл, покачивая плечами, широкими, отметила Рита, провожая его взглядом, и вообще, как-то он похорошел, что ли.
  Двери распахнулись, являя деловитую Лолу, на которой поверх купальных плавочек был наверчен Алькин шарф.
  - Гуд монин, претти гёлз, готовы к походу в местный белокаменный мавзолей?
  И она быстро пошла по плиточной дорожке, поправляя купальный лифчик и оглядываясь, проверить, двинулись ли девочки следом.
  Рита схватила в руки пластмассовые стукалки, бросила их, чтобы накинуть сарафан, пока Алька выразительно гремела ключом на колечке, подводя к утреннему небу припухшие спросонья глаза.
  Шли быстро, почти бежали, так что не успели переброситься и парой слов, а Рите хотелось спросить у подруги, у той тоже такая же весёлая голова, чтобы знать, наверняка от выпитого наспех перед самым сном сладкого ликёрчика.
  В гулком с резким запахом хлорки туалете кроме них никого не было, чему Рита очень обрадовалась. Потом, сполоснув руки над пожелтевшей эмалированной раковиной, они выскочили на просторную веранду, бдительно сверху оглядывая окрестности, и тут Рита встала столбом, цепляясь за Альку мокрой рукой.
  - Да стой же! Пусть уйдёт...
  - Кто там? - Лола с лестницы подняла к ним уже слегка загорелое лицо.
  Рита, округляя глаза и гримасничая, лапнула себя рукой за подбородок.
  - Что?
  - Да бородатый этот.
  - Нимф бородатый, - уточнила Алька, быстренько спускаясь на пару ступенек, - чего торчишь, иди сюда, тебя весь пансионат ща увидит!
  Рита тоже сбежала пониже, втроём, укрытые густым тамариском, они замерли на середине лестницы, толкаясь локтями и пересмеиваясь.
  - Куда пошёл? - Лола отвернулась, всматриваясь в просветы деревьев.
  - Фух. Да туда же, где они всегда загорают, - просветила её Алька, - нет, наверное, сперва в домик, сосранья небось завтракают. А потом завеются на своё место. Мы с Риткой уже сколько раз их видели. А, Рит?
  - Один всего, - не стала врать Рита, - и на кухне ещё, я рассказывала же.
  - А мне Серый сказал, - парировала Алька, - вчера, когда за столом трепались.
  - Ты спрашивала?
  Рита слегка удивилась тому, какой у Лолы вдруг голос, но та, согнув ногу, осматривала резиновые ремешки своих пенсионерских тапок, очень внимательно.
  - Та, - Алька вытянула шею, кивнула, показывая - ушёл, и обойдя Лолу стала спускаться, - ничего не спрашивала, он сам болтал, когда Колян же орал, насчёт купаться голыми. Что они всё время там валяются. А я ему говорю, ну, вы уж конечно, в траве ползаете, подглядеть. А он, та чо там ползать, они и не прячутся вовсе. Но говорит, мужик здоровый, шо твой бугай, лучше близко не мелькать.
  Беседуя, они уже шли обратно, вернее, свернули по пути к умывальникам, спрятанным в зарослях тамариска, чтобы как следует вымыть руки и поплескать в лица водичкой.
  - И вообще, говорит, у них домик самый крайний, на конце пансионата, даже за московскими, что пловцы строят. Так что, когда у него утром смена, до обеда, он их в бинокль видит с вышки, когда пожрали и на песочек. Нормальная работа, да?
  - Тебе в разведчики идти, Алевтина, - улыбнулась Лола, отбирая у той полотенце и промакивая умытое лицо, - мы и не заметили, как ты парня расколола, целую кучу тебе инфы выдал.
  - Чего выдал? А... Та! Вы вон разок в кухне потолкайтесь, как я, с чайником, так за полдня ваще про всех будете знать. Чайник! Опять мне идти ставить, да?
  Рита собралась сделать жалостное лицо, перед тем как приняться отказываться, но Лола внезапно кивнула, возвращая Альке полотенце:
  - Ты права. Всё будем делать по очереди. Сегодня я дежурный по кухне.
  В домике она расчесалась, внимательно разглядывая себя в зеркало, припудрила нос и щёки, покусала губы. Стащила с бедер шарф и в минуту накрутила его так, что он волшебным образом превратился в прозрачное платье с голыми плечами. Подхватила чайник, сделала девочкам реверанс и быстро пошлёпала в сторону кухни.
  - Видишь, - обрадовалась Рита, принимая от Альки, которая стояла перед холодильником, тарелку с куском масла, и очередную жестяную банку с рисом вперемешку с нарезанным перцем, - нормальная она девчонка, на кухню вот сама напросилась. Чего ты там бормочешь?
  - Непонятно мне, почему? - повторила Алька погромче.
  - Ты, Петушина, не просто разведчик, ты прям следователь из книжки, - Рита даже рассердилась. Ну ко всему придирается, и как ей не тошно самой от себя-то...
  - Ладно, - смилостивилась Алька, быстро расставляя кружки и тарелки, - я чо, я ничего. Мне же и лучше. И от Петьки видишь, она меня здоровски отмазала. Надо спросить, чего сказала. Что он такой - хоба и только ручкой нам. Свалил без нервов.
  - А ты точно уже всё? - Рита придержала банку рукой, примерилась и с размаху вонзила у края страшноватый столовый ножик.
  Алька, как всегда, бросила вилку и схватилась за сердце, изображая сердечный приступ: Рита очень гордилась тем, как классно она умеет открывать консервы обычным ножиком.
  - Ты про Судака, что ли?
  - Угу, - тупое лезвие под правильным нажимом туго входило в банку, взрезая жесть, изнутри сладко пахло вкуснятиной, - а он вроде как на человека стал похож. Такой... Симпатичный даже.
  - Розова, - сказала Алька загробным голосом, жестикулируя вилкой, - макаки тоже похожи. На человека. Делай выводы. Судак он и в Африке Судак. С приводами.
  Рита вздохнула. Подруга, конечно, права. Нельзя с такими связываться, Алька сама вон: чуть-чуть с ним покрутила, и Петька уже сто раз с другими барышнями ходил, а всё равно теперь Алька не может никак от него избавиться. Пусть с ним другие встречаются, которые поглупее.
  - Да, интересно, что она ему сказала такого. Аль? Ты чего вдруг печальная такая?
  Алька, которая уселась на табурет, вытягивая под стол ноги, подняла на подругу тоскливые глаза:
  - Жрать охота, сил нет. Где там твоя Лола уже с чайником!
  Сидя у небрежно накрытого стола, они похихикали, потом замолчали, слушая, как в соседней комнате просыпается мальчик Толичка, сходу попадая в воспитательный процесс. Второй день, подумала Рита, столько всего вчера наслучалось, а оказывается, Лола тут всего второй день. Из целой недели, которую им тут самостоятельно гулять. Удивительная штука - время. Понятно, конечно, когда долго тянется урок, или там - быстро пролетает вечер школьной дискотеки, ну ещё у зубного когда в кресле сидишь, кажется, вообще никогда эта жуть не закончится. То есть, плохое тянется, хорошее - пролетает. Но вчерашний день был со всех сторон замечательным. А в памяти остался длинным. Как будто он сразу несколько дней. Хотя он всё равно прошёл же? Кончился. Значит, тоже стал быстрым? Нет, точно, время - совсем странная штука.
  - О чём думаешь? - деловито спросила Алька, откручивая кусочек горбушки от хлебной половинки.
  Ну как ей скажешь такое вот? Алька сразу подведёт глаза к потолку.
  - О том, что ты щас буханку развалишь вообще. В мелкие крошки!
  - Та, - Алька отодрала кусище, развалив полбуханки в непонятную кучу, разломила добычу и сунула кусочек в рот.
  А через несколько минут на дорожке показалась и Лола. Без чайника. Чайник нёс Петька Судак, говорил что-то ей оживлённо, шлёпая по плиткам гигантскими сандалями с обрезанными задниками. На перекрёсточке дорожек вручил чайник спутнице и удалился, даже не посмотрев в сторонку домика и веранды.
  - Гм, - вполголоса сказала Алька, - это вот уже интересненько.
  
  
  Завтрак
  
  Лола уселась за стол, водрузив горячий чайник на подставленную Алькой дощечку. Посмотрела на вопросительные лица девочек и улыбнулась, придвигая к себе кружку со вчерашней заваркой.
  - Что?
  Но те молчали, переглянулись только разок и снова уставились на безмятежное личико сердечком.
  - Вы про Петечку, что ли? Аль, надеюсь, я не вступаю на запретную территорию? - подождала ответа и объяснила проще, - ты на него виды имеешь?
  - Я? - Алькин громкий голос прозвучал так фальшиво, что у неё тут же расцвели на худых щеках яркие пятна, - ещё чего! А что, ты с ним чего-то? Решила - с ним?
  Теперь в голосе слышалось неподдельное изумление.
  Лола аккуратно намазывала кусочек хлеба уже помягчавшим маслом.
  - Он меня завтра обещал на рыбалку взять. Совсем рано утром.
  Рита расстроилась так, что вкусный перец с рисом во рту превратился в какую-то вату. Что за фигня? Да не такой уж он стал красавец, Алька права - Судак и в Африке Судак. Без мата слова не скажет. Интересно, он с Лолой говорит, как с прочими? "Я, девки, нах, пришёл, девки, нах" и так далее. И ладно бы никого, но вчера Серёжа явно за Лолой приударял, и если появятся Дим с Вадимом, то уж лучше ей на Сеню внимание обратить, кто он там - Дима или Вадя, снова забыла. А не тянуть на их головы неприятности, вечно связанные с Судаком.
  - Он мне сказал, ты в него влюбилась, в прошлом году.
  - Ка-зёл, - Алькины щёки пылали румянцем, - и вовсе нет, он сам ваще!
  Рита опустила глаза. Насчёт "сам" Алька, конечно, приврала. Вздыхала, в окна его высматривала, отводила Риту на переменках в сторону, делиться секретиками. И даже практически заставила тогда пойти вместе на свидание, чтобы Рита согласилась ходить с Рафкой. Который, вообще-то, совсем с ней ходить не собирался. До сих пор вспоминать стыдно. Но тогда, чтобы подруге угодить, Рита тоже вздыхала, шёпотом рассказывала ей о своей страсти, жаловалась, что Рафка козёл снова не посмотрел. Алька её утешала, рассказывая в ответ про Петьку.
  От неловкости ужасно захотелось пить, а может, давно уже хотелось, просто некогда было, и Рита, налив себе полный стакан из бутылки, наполненной вчера кипячёной водичкой, выхлебала его целиком. Ставя на стол, чуть не припечатала стакан в тарелку и внезапно захихикала, с трудом фокусируя взгляд на горке рисовой каши. Голова кружилась, руки стали мягкими, со слабыми пальцами.
  - Ой, - Алька подхватила стакан, двигая ближе бутылку, - точно, пить охота!
  - У вас сушняк! - удивилась Лола, перестав размешивать сахар алюминиевой гнутой ложкой, - вы вчера тут на лавке, пили, что ли?
  - Нет! - хором отказались девочки, переглянулись и захихикали уже вместе.
  - Врёте! Вас вон повело, на старые дрожжи. Так бывает, когда вечерний хмель не прошёл, утром воды выпьёшь, как будто снова стакан вина засандалил. Я спрашиваю, вы вчера пили?
  Спрашивая, она благоразумно понизила голос, поглядывая в сторону соседней веранды, где за развешанным покрывалом могучая Толика бабушка пыталась накормить внука полезной манной кашей.
  - Ну, - преодолев дурацкое желание вскочить и что-нибудь сплясать, покаялась Рита, слегка испуганная проницательностью Лолы, - чуть-чуть совсем. Герка угостил.
  - Та. Ликёр какой-то. С фрукты, - фыркнула Алька, снова принимаясь за кашу, которая упорно сваливалась с вилки.
  Лола оставила в покое чай и положила на стол обе руки. Посмотрела по очереди на обеих весьма строгим взглядом.
  - Вот как? Вы, конечно, большие уже девушки, но так получилось, что я вас старше. И опыта у меня больше. Алевтина, плиз, не делай такое лицо! И такое тоже не делай! Через пять дней приедут твои родители, Рита. Как думаешь, кто будет виноват, если вы тут накуролесите? Я и так явилась внезапно, здрасти-здрасти... Мне это совсем не нравится, надзирать тут за вами, но раз так получилось, то - буду. Так вот... При мне - никаких пьянок, никаких дурацких загулов, опасных для жизни. И - для чести.
  Тут она фыркнула, и Рита с облегчением рассмеялась тоже. А то в милом личике, пока Лола говорила серьёзные вещи, почти ругала их, просвечивало что-то такое... Будто она завуч в школе. И сразу сделалось видно, что им всего по пятнадцать (скоро шестнадцать, возразила себе Рита, но смирилась, да не так уж и скоро), а ей сколько там, года двадцать два, двадцать три? То есть, она на целых семь или восемь лет старше! Целая детская жизнь получается, прикинула Рита, которая любила всё сравнивать.
  Алька вздохнула, вроде бы соглашаясь, и тут же задрала маленький подбородок:
  - А Судак тогда? Рыбалка эта! Он же дурак дураком, он опасный! В том году ходил с Олькой со своей бурсы, поругались когда, так он ей ребро сломал! Предки хотели заяву писать, а Олька отмазала его, сказала, что в шутку, боролись там. Что случайно.
  - Может, и правда случайно, - тихо вставила Рита, вспоминая, как её тискал старший брат, совсем по-медвежьи, она орала и даже плакала. А Серёжка просто сил не рассчитывал и разок сам очень испугался потом.
  - Да? Угу, конечно! - Алька погружала вилку в рис, поднимала, потом почти бросала её на край тарелки, не донеся до рта, - а что потом этим хвалился и всем говорил, да пусть кто хоть вякнет, своим бабам говорил, будешь, как Олька, тоже случайно?
  - Фу, - потрясённая Рита тоже положила вилку, - ты мне не рассказывала! Тогда точно - гад!
  Лола выставила над столом ладони.
  - Спокойно! Никто с ним крутить не собирается, я уж точно. Мне просто нужно тут вообще всё понять. Жизнь, какая тут идёт. Это для очерка. Ясно? А времени у меня не месяц, всего неделя, меньше даже. Чем больше успею, тем лучше. Аль, вот ты хорошо рыбу ловишь?
  - Я? Та...
  - Рита? - Лола снова принялась за свой чай, делая маленькие глотки и откусывая хлеба с маслом.
  Рита пожала плечами. Рыбу она, конечно, ловила. На закидушку. Но делала только то, что делал брат или папа: накалывала на крючок кусочек сырой рыбы, бросала в воду, стараясь подальше, стояла минутку-другую, держа на пальце натянутую леску. И если бычок не клевал, отдавала свою закидушку Серёге и убегала купаться. Нет, она точно - не рыболов.
  - Тем более, - продолжала Лола, закусывая чай рисовой кашей, - встать надо в полпятого. А к восьми я уже обратно. Вы еще дрыхнуть вовсю будете. И я успею поспать. А что, хотите со мной? С нами?
  - В полпятого? - Алька затрясла головой, - не-не, идите уже сами. Только вот...
  - Аля хочет сказать, ты там должна помнить, что он опасный чувак. Точно опасный!
  Рита старалась говорить убедительно. Кто знает, может быть Лола, как те школьники из английской спецшколы, куда однажды девочки попали на предновогоднюю вечеринку. Такие - воздушные все, такие - культурные. Один мальчик подлетел к директрисе, а та - в костюме, феей наряженная (тут Рита представила себе их могучую директрису - в шифоновом платье с блестками, с волшебной палочкой), и поклонился, и руку поцеловал! А все захлопали, засмеялись, и она, директриса в смысле, смеялась тоже. Рите тогда стало невыносимо печально и завидно, а ещё удивительно - неужели и правда такая есть жизнь, в которой за углом школы не стоят, матерясь, старшеклассники, и в высокое окошко девчачьего туалета не подглядывают, подпрыгивая, пацаны, чтобы потом улюлюкать вслед одноклассницам. И что сделает такой маленький англичанин, если случится встретить Петьку Судака? Раскланяется, подметая землю шляпой? Ага, и получит от Судака ногой в челюсть, просто так, заранее. А шляпа улетит в канаву. Что сделает Лола, если Судак к ней полезет? Будет его словами уговаривать? Ну-ну... А с другой стороны, вон как он с ней общался. Может, она умеет с такими? Как раз как-то культурно, может, там есть свои секреты, чтобы раз - и послушался... Но вот она сказала, что ответственная за них. Тогда и Рита с Алькой тоже за неё ответственные!
  Ах, как это стройно и убедительно звучало в голове, когда не надо произносить языком - словами.
  - И я хочу сказать... Ну... Ну, что ты вот красивая, но если думаешь, что он. Из-за этого что он...
  - Меняемся, - прервала Лола мыканья Риты, - вы мне обещаете, что никаких пьяных загулов, тем более, с лицами противоположного пола. С парнями, короче, не пить и слишком близко - не гулять! А я в ответ торжественно обещаю, что всё про Судака вашего поняла и буду держаться от него подальше, и общаться буду - офи-ци-аль-но! Тем более, что я ему про очерк сказала. И он страшно загордился. Спрашивал, фамилие его будет в газете. Я ж не сказала, что это для студенческого листка, и вообще - учебный проект.
  - Угу, будет искать в журнале "Ровесник", - фыркнула Рита.
  - Розова, я тя умоляю. Откуда б ему знать, про "Ровесник". В "Керченском рабочем" поищет. Если все буквы знает.
  Насмешничая, Алька предусмотрительно понизила голос до шёпота, склоняясь над почти съеденным завтраком. И девочки в ответ смеялись приглушённо, как заговорщики.
   
  Глава 7
  
  Купание
  
  Когда через полчаса уже валялись на тёплом песочке, успев накупаться, Рита, накрыв лицо своей синтетической смешной шляпой (а что, Лоле можно в травяной плетёнке, а ей нельзя копеечную магазинную?), размышляла над услышанным. Как всё оказалось интересно! Лола пишет очерк. А они-то думали, что она такая попрыгушка - тут у неё ухажёры, там новые знакомые... И нос суёт буквально во всё. Ну, люди бывают любопытные, сама себе возразила справедливая Рита, но тем более здорово, что тут не просто любопытство! Значит, и в рубке на катере Лола не просто капитану глазки строила. А смотрела на приборы, штурвал, может даже рулила. Спрашивала...
  Как же Рита завидовала таким людям! Ей тоже было всё интересно, но спрашивать она не умела совсем. Например, та же рубка на маленьком "Рейде" - столько лет они катаются катером на Остров, но ни разу Рита там не была. А вдруг, если бы попросилась... Но дальше она с грустью поняла о себе - на одном катере мало попроситься, чтобы дальше так жить, нужно везде вести себя по-другому, а это для неё и один-то раз мучение. Алька вот умеет. Но Алька крутится совсем в других местах: она спокойно поторгуется на базаре, вступит в пререкания в магазинной очереди, даже и к парню какому может подойти, если на спор или не тот, в которого влюблена. Ну такое, в общем, самое жизненное. А то, что не имеет к такой жизни отношения, ей, кажется, просто неинтересно. Почему жизнь так устроена?
  Тут она поняла, что мысли становятся слишком унылыми и поспешно стала думать о другом. Вернее, с другой стороны. Допустим, это она - Рита - приехала писать очерк о летнем Острове, о жизни на нём. Сходит с трапа и видит это всё в первый раз. Как оно увидится? И как бы написала она сама?
  Рита замерла, отрешившись от негромкого разговора рядом с собой. И под светлыми переплетениями синтетической соломки увидела ярчайший почти белый свет, услышала хруст редкого гравия на широкой дорожке, ведущей к кованым воротам пансионата. Запрокинула голову, как всегда, мысленно поздороваться с морячком-флюгером; и улыбнулась там, в своих мыслях, радуясь тому, как деловито он размахивает деревянными, вытянутыми по швам ручками, поднимая их по очереди над капитанской фуражкой. Но тут же расстроилась. Сплошная ерунда. Конечно же, сначала надо про площадь в квадратных километрах, природу, течения всякие. Потом, как вот Лола - о занятиях, м-м, жителей местных (аборигенов, подсказал внутренний голос) и о количестве домиков, и что строятся новые, аж несколько штук. Какая тоска. Но зато правильно, и Лола, конечно, справится, и у нее это всё будет интересно. Ну, наверное.
  Но сочинять самой мысленную историю про Остров оказалось так увлекательно, что Рита прогнала и эти размышления. Вернулась снова, к самому входу, и стоя под морячком-флюгером, собралась внюхаться в такой обожаемый ею аромат цветущих маслинок (по-научному это лох, поправила сама себя), услышать детские крики и такой знакомый, не забытый за зиму мерный стук трудолюбивого генератора...
  Как вдруг на её живот обрушилось что-то обжигающе ледяное, а рядом завизжала Алька, очень громко. Рита тоже почти заорала, отмахиваясь, села, прижимая руку к мокрому животу.
  Над ними, затеняя солнце, хохотали две чёрные фигуры, держа в опущенных руках обвислые шляпы, с которых капало на песок. Одна фигура присела на корточки и оказалась Геркой с прищуренными от смеха глазами, почти невидными рядом с горбатым носищем.
  - Серый! - орала Алька, - блин, совсем дурак, да? Детский сад какой-то! Ща как дам!
  - Догони сперва, - Серёга заплясал, выворачивая песок пятками, и кинулся к воде, швыряя наземь промокшую детскую панамку, наверное, Светланкину.
  - Прям вот щас, - проворчала Алька, промакивая живот полотенцем, - ну точно детский сад. Блин, и не полежать, ещё топить начнут.
  - Топить? - хищно обрадовался Герка, растопыривая руки, и двинулся, пригибаясь, чтобы получше ухватить кого-нибудь из жертв, - а-а, топить!
  Тут вскочила Лола, которая, с лёгкой завистью заметила Рита, осталась совершенно сухой, подставила Герке ногу и когда тот с готовностью повалился на песок, ухватила его запястье:
  - Это ещё кто кого утопит! Рита, хватайте!
  Рита и Алька вместе кинулись к другой его руке, ну не цепляться же за ногу, рассудила Рита, и Алька, вероятно решила то же самое, и ухватив орущего Герку за руки, они втроём поволочили его по горячему песку.
  - А-а-а! - орал довольный Герка, - трусы, ёкалемене, падают! - и отталкивался ногами от песка, чтобы охотницам было легче.
  В воду ввалились все вместе, кучей малой, со смехом ещё поборолись, окуная друг друга и брызгаясь. Потом устали и поплыли, догоняя Серёгу, который предусмотрительно спасся почти к самому буйку и теперь, увидев преследователей, догрёб к тёмно-красному наклонному конусу, уцепился за него, перебираясь на другую сторону. Выглядывал оттуда, выкрикивая и ойкая - показывал, как ему страшно.
  Вскоре на буйке повисли все вместе, держа его за шершавые бока и болтая внизу уставшими ногами. Хорошо, большой, порадовалась Рита, устраивая руку рядом с Геркиной ладонью и при каждом покачивании касаясь плечом его мокрого плеча. С другой стороны, невидимые, перебрасывались шуточками Серёга и Лола. Потом Серёга бросил буёк и отплыл, обозревая спутников.
  - Между прочим, на этом буйке один мужик чуть не умер, - с удовольствием сообщил, поводя в толще воды руками, - я тогда не дежурил, приехал заступать, а его уже откачивали. На спасалке.
  - Ужас какой, - выжидательно сказала Лола.
  - Угу. То ещё повезло придурку. Он ночью на матрасе поплавать решил. Погрёб себе тихонько, на звёзды, значит, смотреть. А тут шквал. Жахнул, матрас перевернуло, мужика вынесло прям на буёк. Он в него так вцепился, что утром еле отодрали, пальцы отдельно разгибали каждый.
  - Почему не кричал? - удивилась Лола, тоже отплывая от буйка и осматривая его внимательнее (вот, поняла Рита, это для ее очерка как раз... буёк старый такой, шершавый, в рыжих пятнах, и вот тут, как Алька сейчас, висел бедный дядька), - вы же и ночью дежурите, так?
  Серёга пожал плечами, задвигался, чтобы не перевернуться.
  - Не помнит. Может, сознание потерял, может орал, а там же тоже орут, гуляют, музычка всякая... Матрас не нашли. Уплыл, наверное, в самую Турцию.
  - Если б не упал, тоже б унесло, - ужаснулась Рита, ярко представив себе пустое море без краёв, палящее солнце и кричи не кричи - никого вокруг. Пресной воды тоже нет.
  - Я ж и говорю, повезло, - покивал Серега, - у нас вон висит памятка, что можно, а чего нельзя, да кто ж читает. Вот вы - читали? Ото ж!
  Рита со стыдом подумала, обязательно надо прочитать. Но памятка казалась такой привычной, висела себе на двери спасательного домика, которая выходила на главную аллею, примелькалась за столько лет отдыха, красные крупные буквы заголовка выцвели и слегка уже вытерлись. Она, значит, будет там стоять, как дурочка, которую не пускают в двери, а потом дверь раскроется, показывая Серёгу или Коляна, и конечно, они подумают, Рита топчется, чтоб войти, и просто притворяется, что читает.
  Чего ты такая сложная, Розова, спросила её собственная голова голосом Альки, из каждого пустяка раздуваешь...
  Рите послушно представился пустяк, маленький, как тряпочка воздушного шарика, и она, с надутыми щеками, делает из него огромный шар, тараща глаза.
  - А тебе нравится работать спасателем? - спросила поспешно, чтобы избавиться от всех этих картинок.
  - Да ничо, - Серёга лег навзничь, толкая шершавый бок буйка растопыренными пальцами ноги, тот послушно качнул острой макушкой с плохо видным на ней решетчатым фонариком, - сначала ваще, кайф такой, но я третье лето, привык. Обидно бывает, вы все такие - то нырять, то на баржу, а я только ручкой помахал и дальше торчу с биноклем. Это вот Колян балдеет. Ахах, он прошлым летом начал, сперва такой мне, ну класс, все девки в море мои. И бежит - в лодке рассекать от буйка к буйку, как положено, значит. А потом мне такой, та ну, в воде знакомишься, на личико ничего, а как выйдет, у ней фигура, шо колбаса и ноги кривые.
  Рита криво улыбнулась на радостный Серёгин смех, но сразу же рассердилась, и на противного Коляна, и на собеседника, а в первую очередь на себя - за эту свою улыбку.
  - Я и говорю - дурак, - верно истолковал насупленное лицо Серёга, оставляя буек в покое и принимаясь плавать рядом с Ритой кругами, - чего с лодкой за ними гоняться, вон они целыми днями на пляже. Нырнём? Лола? Жорыч? Аль, давай, кто первый до дна!
  Выпрямился в толще воды, осматривая мокрые головы. Алька бросила буёк и поплыла в сторону берега, в такт гребкам качая головой:
  - Не-не, я загорать. Ритка пусть за меня ныряет.
  Лола устремилась за ней, а Герка, слегка покрутившись в сомнениях, рванул следом, и, тут же обгоняя степенно плывущих девочек, принялся дурковать, брызгаясь и подныривая.
  - Ну? - Серега посмотрел на оставшуюся Риту, дождался кивка и, хапнув воздуха широко раскрытым ртом, сложился, показывая задницу в чёрных плавках, потом почти белые ступни.
  Рита сосредоточилась и нырнула рядом, стараясь не мельтешить и не соревноваться, куда ей - он парень и спасатель, наверняка полжизни в воде.
  Нырок дался плохо, вода пружинила, отказываясь пропускать Риту в глубину, и она, выдохнув, но не до конца, потому что страшновато было опускаться к далёкому дну совсем без воздуха в лёгких, поступила практично - вытянула тело к буйку, ухватилась за толстую цепь, перебирая руками по скользким, покрытым водорослями звеньям, двинулась головой вниз, туда, где свет, постепенно меркнув, исчезал совсем. Сердце уже гулко стучало, толща воды давила в уши и в какой-то момент Рита испугалась, хотела бросить, выпрямиться, поворачиваясь головой вверх, и устремиться туда, к далёкому зеркалу водной изнанки. Но тут цепь разошлась в две стороны, пальцы почти соскользнули, Рита стукнулась костяшками другой руки о бетонный блок, держась, повела руку в сторону, цапнула в горсть - не песка, а неудобной упрямой крошки из ракушечек вперемешку с корешками. Бросив цепь, рванулась, наконец, вверх, работая ногами и одной рукой. Как всегда, когда ныряла на глубине, успела удивиться и слегка испугаться тому, как далеко плыть вверх, а лёгкие уже горят, хочется раскрыть рот, вдохнуть... И - вырвалась на поверхность, вздымая над собой сжатый кулак, из которого сыпались крошки и мокрые комочки песка.
  - Класс, - Серега отшвырнул свою добычу-доказательство, множа поодаль легкие водяные круги, - я думал, притопла, хотел уже снова нырнуть.
  Рита засмеялась, тяжело дыша и тоже отшвыривая из горсти ракушки.
  - Я по цепи. Так что не считается. Победил.
  - Ну я ж сильнее. Ничья?
  Когда плыли обратно, Рита спросила, вспомнив Серёгину болтовню про спасалку и Коляна, вернее, сперва хотела спросить, потом решила не спрашивать, а вдруг подумает, что она навязывается, но потом на себя сильно рассердилась - ну и пусть, и вообще, надо притвориться, что она сейчас - Лола, и у неё - задание. Очерк. Так что:
  - А вы с биноклем когда, вы наверху сидите? Где на вышке домик?
  - Та какой там домик. Будка, навес без дверей, - Серёжа грёб мерно, медленно, чтобы не уплывать от Риты вперёд, и ей было видно, как ходят полускрытые прозрачной водой лопатки (хорошо, что не поворачивается, на неё смотреть, так спрашивать легче), - ну да, если дождь или ветрище, можно внутри пересидеть, а так - типа веранда мелкая снаружи, на ней стул. Там и торчим, когда дежурство.
  - Наверное, далеко видно, во все стороны... - она помолчала, но и Сережа молчал, журча водой при мерных движениях, а берег приближался, - а мне можно туда? Посмотреть?
  - Данилыч, ну директор, запрещает, чтоб посторонние. После работы, оно, конечно, можно, но это ж мало что увидишь, у нас смена в девять вечера заканчивается. Темно. Если утром тока совсем, еще до катера первого. Когда Данилыч в городе.
  - Завтра, - быстро сказала Рита, ну отлично же - утром как раз Лола уйдёт на рыбалку, Алька будет спать, а Рита поднимется, совершенно одна на верхотуре, и будет смотреть, как на Азове встаёт солнце!
  - Ну, можно завтра, - Серега провёл ладонью по лицу, убирая мешающую воду, потом по стриженой макушке, и вдруг встал, по шею в уже неглубокой, оказывается, воде, - там тока у нас, ну... в общем, чувачок ночует, секретно, смотри, никому. Но вы ж не помешаете, он в углу там спит, на матрасе. Бинокль я сказал Лоле, где лежит. Я ж дрыхнуть буду, если в пять утра, - Серега улыбнулся, показывая щербину в боковых зубах.
  - Лоле? - довольно глупо переспросила Рита, чуть не сказав, насчёт завтрашней рыбалки с Петькой Судаком (дурында, а вдруг Лола рассердится, что растрепала!) ...
  - Угу, она ж уже добазарилась про утро. Со мной.
  Серёга снова крепко обтер лицо и двинулся к берегу, маша руками и смеясь, а озадаченная Рита повлеклась следом, раздумывая, как ей теперь быть. Сама она скрывать утренний визит не собиралась, просто не хотела говорить, почему идёт, а то Алька засмеёт, наверняка, да и не поверит, что подруге просто ужасно хочется постоять почти в небе, рассматривая сверху места, где они бродили, гуляли, купались и куда ещё сходят... И что для смелости ей пришлось прикинуться Лолой, для себя делая вид, что у неё - задание. Тот самый очерк. Так что она решила просто сказать без объяснений, и как раз Лолу попросить, чтобы утром, перед уходом на рыбалку, она Риту разбудила. Алька тоже захочет пойти, но Рита подругу знает, как облупленную, просто представляет себе, как та, открыв один глаз, бормочет что-то возмущённое и отворачивается - досматривать сны. А теперь получается, Лола им приврала, что ли? Насчет рыбалки. Со всех сторон выходит неудобно. И Серега уже убежал, не попросишь, чтобы не говорил ничего, да и без толку, понимала Рита, он всё напутает. Парни этого не умеют.
  - Жрать охота, - пожаловалась Алька, поднимая навстречу подруге загорелое лицо, - сил нет, картофана охота. Жареного.
  - Картофан в деревне остался, - Рита уселась рядом, беря полотенце и крепко промакивая горящее от солёной воды лицо, - на грядках.
  - У нас ещё есть суп, - напомнила Лола, лежа ничком и не поднимая головы, окружённой растрёпанными прядями, - ужас, как неохота вставать и тащиться. Делать там что-то.
  - Та шо тот суп, - Алька понурилась, соображая. Потом выпрямилась, посветлев лицом, - в магазине там вермишель, Рит? А ливер есть, не помнишь?
  Рита пожала плечами. Украдкой глянула на Лолу, потом на брёвнами лежащих на песке парней. Вдруг Лола сморщит нос, насчет ливерной колбасы...
  - Варим вермишель! - вдохновилась Алька, садясь прямее и уже хватая с покрывала вещички - запихивать в сумку, - в магаз сгоняем за ливером, будут макароны по-флотски.
  - Роскошно, - промычала Лола, не поднимая головы, - только купите сразу макароны.
  - А? - Алька отобрала у Риты полотенце, встряхнула его, мокрое, раздумывая, - а, ну да.
  Рита фыркнула, вспомнив Димвадима. Интересно, они где? Наверное, строят, у них работа...
  - Не вермишель, - уточнила Лола и, перевернувшись, отобрала у Альки влажное полотенце, пристроила его поверх лица, - я, пожалуй, полежу ещё. Ритуля, там в сумке моей кошелёк, если надо, на магазин. Позовёте? Ну, когда... Если вот...
  - Та лежи, - Алька сунула в недра тряпочной сумки пудреницу, вытащила оттуда жестяную пшикалку с маслом, - тока спину намажь и пузо, а то обгоришь.
  - Не надо денег, - Рита поднялась, принимая от Альки сумку, - у нас есть ещё.
  Издалека донёсся негодующий крик и Герка пошевелился, встал на колени, потягиваясь так, что впалый живот прилип почти к позвоночнику, рисуя ребра.
  - Яппонский городовой... нашли таки. Ладно, пошёл я втык получать.
  - Работа? - понимающе спросил Серёга, поворачивая набок лицо и показывая облепленную песком щёку.
  - Я на кухне сегодня, с барышнями нашими. Вот, ищут. Ладно, всем пока и горячих поцелуев.
  Встал и принялся прыгать на одной ноге, склонив голову, чтобы вытряхнуть из ушей воду. Потом побежал, откинув локти и высоко поднимая острые колени.
  - Иду, моя рыбонько, иду аж бегу вже, Марино!
  
  
  ДЕНЬ ВТОРОЙ. ПОЛДЕНЬ
  
  
  Сумка
  
  - Я думала, это какой Василий, - вполголоса сказала Рита, когда, оставив на песке Лолу и попрощавшись с Серёгой, который тоже ушел, они двинулись к домику, полные приятной усталости, - а то Марина. Против света - чисто бугай какой.
  - Ну, не просто ж так Герка к Лоле липнет, и ваще ко всем, - рассудила Алька, - они сами ржали, что у них не девки, а чисто кони. Потому что тоже пловцы.
  - Пловчихи. Дурацкое слово, да? Похоже на "крольчихи".
  - Ты чего про деньги отказалась? - внезапно рассердилась Алька, - тоже мне, богатейка. Пусть тоже плотит.
  - Да ладно. Она же суп! Вкусный такой. И потом, я ж сказала, про потом...
  - Да не в супе базар, Розова!
  Алька толкнула подругу к самой стене домика, сдвигая с узкой тропинки, укрытой зарослями нестриженой бирючины, приблизила губы к уху:
  - Сама разрешила, в сумку к ней. Вот и посмотрим как раз!
  - Что посмотрим? - Рита закатила глаза, вывертываясь из тесного пространства, - пусти, и так жарища... Ты, Петушина, прям маньяк какой-то. Сыщик, куды там. Что ты там хочешь найти? Секретные донесения?
  - Паспорт, хотя б, - бубнила Алька, шлепая вдоль стены за Ритой, - хотя б узнаем с него, фамилие её как. Ты знаешь фамилию? Чего ржёшь?
  Рита остановилась, вытирая уголок глаза костяшкой пальца.
  - Вспомнила. Я даже тети Маи не знаю фамилии, какая там щас. Ойй... и прежнюю тоже не знала!
  - То есть, заходи кто хочет, бери чо хочешь, - заключила Алька, - эх, Розова, наивный ты человек! В самом деле я не про паспорт...
  - А сказала, про...
  - Не нуди! Меня другое интересует. Очерк этот. Я тебе вот что скажу!
  Они остановились у стола перед ступеньками на веранду. Соседняя дверь закрыта, на веревке нет купальных трусиков и огромного цветастого купальника строгой бабушки, а в тазике у ступеней плавает на боку желтый пенопластовый кораблик с промокшим бумажным парусом. В их тазике.
  - Она. Его. Выдумала!
  Рита почувствовала острое разочарование. Потому что это похоже на правду. Ведь Лола ничего не записывает, хотя спрашивает у всех. Нет, даже не спрашивает, а просто постоянно суёт нос в разные места, некрасиво так говорить, но оно так есть. Писала бы очерк, наверное, ходила б с блокнотом каким. Хоть парой слов чтобы новое... С другой стороны, вот если бы писала сама Рита? Наверное, вечером записывала бы всё. И клала тетрадку в стол. В сумку... до следующего вечера.
  Так она Альке и сказала, а та, против обыкновения, не стала спорить, кивнула, поправляя медово-русые пряди, которые уже подсохли и все перепутались.
  - И я про то! Если записует, в сумке как раз и лежит. Но зуб даю, там нет ничего! И вот тогда-а! ...
  - Ну что тогда? - Рита сунула ногу в тазик, отпихивая потерпевший крушение кораблик, - как будто ты никогда не врёшь, Аль. По пустякам всяким. Может, она стесняется и специально себе придумала, про очерк.
  - Стесняется что? Судака закадрить? Я тя умоляю! Тыщу лет сдался ей тот Судак!
  Алька уже поставила обе ноги в освобождённый Ритой тазик и, топчась там, поддела пальцами кораблик, выкинув его на песок.
  Рите кораблика сделалось жаль, но при воинственной Альке переносить его в соседний таз неловко. Да, всё выглядит так, будто Алька права, но тогда - вагон вопросов... Может, Лола вообще приехала с какой-то целью, своей, пока вовсе непонятной?
  Ей стало немного зябко и одновременно ужасно интересно.
  Девочки зашли в домик, оставив двери нараспашку, чтобы выгнать настоянную внутреннюю жарищу. Уселись на кровать, влажными плавками на простыню, тут же утопая задницами и приваливаясь друг к другу, и Рита, вздыхая, пересказала Альке насчёт Лолы и спасалки ранним утром, когда она по идее должна бы ловить рыбу с Петькой Судаком.
  - Видишь? - страшным шёпотом восторжествовала Алька, вскочила (Рита перекосилась, почти падая на подушку) и побежала закрывать двери.
  В комнате воцарился жёлтый полумрак от задёрнутых занавесок, и у Риты из подмышек тут же поползли крошечные, но щекотные капельки пота. Ужасно жарко...
  Алька, присев на корточки, вытащила из-под кровати Лолы большую дорожную сумку, легкомысленно топырящую в стороны круглые ручки. Вот видишь, хотела сказать Рита, она ничего не прячет от нас, но тут же подумала и дальше: Лола просто им доверяет, а они, паршивки эдакие, кинулись обыск проводить.
  - Ихде у нас тут кошелек, - фальшивым голосом пропела Алька, выхватывая кофточку, сложенные аккуратным квадратом брючки в мелкую клеточку, пару смятых маек - синюю и разноцветную, прижала вещи к животу, потом свалила их на кровать.
  - В кармане, наверное, - мрачным голосом не стала подыгрывать Рита, - в наружном.
  - Позырь лучше в окно, - посоветовала Алька, погружая руки на самое дно сумки, - на шухере постой! Книжка тут какая-то...
  Рита быстро вернулась от окна и приняла в руки увесистый том в тускло-синей обложке. На обложке - потемневший, тусклого золота вензель и ниже еле заметными буковками имя автора. А в центре, в таком же выдавленном квадратике - чёрный силуэт женщины в длинной платье, в шляпе на опущенной голове. В сумраке совсем не читалась вязь неясных слов, и Рита открыла книгу, чтоб на белом фоне первой страницы найти имя автора.
  Но книга распахнулась почти посередине, показывая плотный конвертик с тут же отошедшим узким клапаном...
  - Ага, - сказала Алька.
  И Рита книгу тут же захлопнула, испуганная тем, что почти уже вытащила конверт, почти решилась выдернуть оттуда сложенное в несколько раз письмо. Стояла в одном купальнике, а была бы в вельветках, точно сунула бы в задний карман, какой ужас... Чужое письмо!
  - Пачпорт, - возвестила Алька, - чего книжку баюкаешь, положь. Та-ак, посмотрим.
  - Аль, давай уже сложим обратно! Хватит!
  - Вот прям! Я только детей посмотрю, вдруг дети. Сеструхе в паспорт вписали.
  Рита, пылая щеками от стыда за чуть не украденное письмо, вырвала у Альки плотную темно-красную книжечку.
  - Я сказала - не надо! Позорище такое.
  Присев, сунула паспорт обратно в пустой маленький кармашек на внутреннем боку сумки. И снова выпрямилась, держа в руке тяжелую книгу. Алька пожала плечиками, мол, подумаешь. Поворошила смятые трусики, аккуратно сложила вынутые вещички обратно. Поднялась с пузатым сборчатым кошельком из мягкой черной кожи.
  - Как у моей бабки в деревне кошелек. Я думала, модный у неё. Должен быть. Там под шмотками ещё билет с поезда, справки старые какие-то. И никакого очерка, чтоп ты знала, Розова!
  - Ну и ладно, - буркнула Рита, совсем по-детски расстроившись из-за этого дурацкого очерка. Оказалось, надеялась, там лежит тетрадь, или целая кипа листков, то что в учебниках называют "рукопись", и что Рите всегда казалось принадлежным какой-то совершенно другой, более интересной жизни. И на некоторое время показалось, что, общаясь с красивой, умной, веселой почти сестрой, хотя та ей просто неродная тётка, седьмая вода на киселе, она - Рита - тоже причастна к этой жизни. Как было бы здорово говорить временами, небрежно так "у меня сестра журналистка, печатается в газетах, в Ростове" ... Конечно, можно просто врать, но чем она тогда будет отличаться от серенькой мышки Леночки Быстровой, которая в первых классах безудержно врала, придумывая себе папу-капитана вместо отца-алкоголика, что бросил их сразу после рождения Леночки. И ладно бы просто капитан, но Леночка в подробностях рассказывала, как отец привозил ей тюлевые платья с широкими юбками, все в хрустальных бусах, и еще корону из золота, и палочку, как волшебная у феи, но тоже золотую. За корону Леночку сильно дразнили одноклассники, потому что глупая мелкая Рита, о чем сейчас вспоминает со стыдом, авторитетно всем объяснила, никаких корон из рейсов не привозят, а привозят газовые косынки с золочёной ниткой и криплен для платьев. Хотя сама мечтала о лакированных туфельках, и доставала отца просьбами, найти такие в заграничном магазине, купить, привезти. Но тут же возражала себе, чтобы не казниться от воспоминаний - такие туфельки она видела своими глазами, сосед дядя Кирилл привёз своей дочке Оленьке, совершенно чудесные. Не хрустальные, конечно, с каблучком, а похожие на сандали - с таким же округлым носочком, низкой пяточкой и перепонкой с крошечной золотой пряжечкой. Но - красные, лаковые, такие мягкие, что лак казался слоем прозрачного густого киселя, и было так здорово вести по нему пальцем. Рита тогда чуть не умерла от желания иметь такие туфельки, а добрая толстая Олька совершила невиданно щедрый поступок - отстегнула и подарила маленькой Рите самую красоту - кокетливый лаковый бантик с камушком в серединке. Потому что второй бантик у нее отстегнулся сам и потерялся на улице.
  До сих пор где-то валяется, подытожила Рита внезапный всплеск воспоминаний. И отпустила, наконец, книгу, которую Алька тащила из её руки.
  - Та дай уже! А то сядешь читать, я тебя знаю. Потом попросишь, если Лола твоя сама её выньмет. Или просто скажи, когда кошелек доставали, у тебя там книжка.
  Рите стало весело от подругиной заботы. Та читала немного, но к увлечению Риты книжками относилась нормально, даже и не обшучивала в своей частенько грубоватой манере.
  Она отдала книгу, Алька сунула её в вещи и запихнула сумку под кровать. Помахала желтоватой бумажкой.
  - Взяла у ней рупь. Надо записать и на холодильник слОжить записку, чтоб знала, чего покупали.
   
  Глава 8
  
  Обед
  
  Разговор о книге зашёл во время обеда, когда уже доедали сероватые макароны, по мнению Риты - невероятно вкусные, перемешанные с кусочками хрящиков и мясных волокон - вместо ливера они купили страхолюдный с виду кусок зельца, тоже копеечного. Но и Лола, прожевав первую порцию, кивнула, салютуя Альке алюминиевой вилкой.
  - Та, - ожидаемо ответила польщённая Алька, - если б нормального фаршика, ото я б сделала. А макароны специально второй сорт, когда высший берешь, белые, они в кашу разваливаются, а на вкус такие ж. С виду конечно, фигня...
  - Удивила, - засмеялась Лола, с удовольствием подгребая вилкой макаронную массу, - да мы перед стипендией, знаешь, что едим? Берёшь хлеба кусочек, на него капаешь маслица, подсолнечного. Вот и бутерброд! Парни вообще меня пеплом угощали...
  - Пеплом? - Рита над тарелкой подалась ближе к столу, - как это?
  - Берёшь хлеба кусочек, - тем же тоном, каким рассказывала первый рецепт, протянула Лола, - маслица чуточку, а сверху пепел с сигаретки, чуть-чуть, и размазываешь. Илюха мне приготовил и такой "чего плюешься, прожуй, оно шашлыком отдаёт!".
  - Отдаёт? - улыбнулась Рита.
  - Ни грамма. Только, наверное, Илюхе и Петьке, с бо-ольшой голодухи. А как-то целый пир у нас был, Валечка нашла в тумбочке банку майонеза. Оказывается, в угол задвинула и не заметила. Ох, такое счастье, мы быстренько полбуханки нарезали.
  - Взяли хлеба по кусочку, - протянула Рита.
  И втроём расхохотались, просто грохнули смехом.
  Ещё смеясь, Алька, держа пальцем нижнее веко, по привычке, чтоб тушь не потекла, которой сейчас на глазах не было, без всякого перехода и сказала:
  - Слушай, там у тебя книжища в сумке. Ты Ритке дай почитать, а то она вздыхать будет, хотеть. А попросить застремается!
  Рита стала внимательно смотреть в тарелку с остатками макарон. А вдруг Лола откажется, из-за письма этого. Будет как-то неловко. И вообще, лучше бы Алька в другой раз...
  Но Лола кивнула, добирая кусочком хлеба остатки растаявшего зельца:
  - Цвейга. Бери, конечно, достану сейчас. Ты его не читала ещё? Нет? Серьёзный автор, тебе понравится.
  Рите стало ужасно тепло и очень приятно. Лола говорила с ней, как со взрослой и не удивилась с милой усмешечкой, как мама и её подруги, не переспросила, объясняя эту усмешечку "неужели читаешь, ах молодец"...
  А дальше Лола рассмеялась, двигая к себе пустой стакан:
  - Маме на всякий случай не говори, ну, я не знаю, конечно, какие у вас отношения, но считается, что Цвейг - для взрослых автор.
  - О! - заинтересовалась Алька, - а там чо? Интересненькое, да? Про любовь? Рит? Расскажешь потом!
  Она ушла к холодильнику в комнату, достать купленную бутылку лимонада, а Лола, отодвинув стул, тоже ушла в комнату, присела на корточки рядом с кроватью, на ощупь вынимая из сумки толстую книгу. Поднялась, вручая стоящей рядом Рите:
  - Держи. Уголки не загибай, это подруги книжка, Ленка меня сожрёт потом.
  - Нет-нет, - Рита приняла книжку и стала лихорадочно прикидывать, вот сейчас надо ее раскрыть, типа перелистать, удивиться письму и отдать Лоле, сказать ещё "Ой! Твое, наверное, на!".
  Но среди страниц письма уже не было. Рита повернулась с книгой к своей кровати, бережно, но демонстративно невнимательно листая, вдруг пропустила, блин, надо отдать же! Но - нет, нету. Пришлось, поблагодарив, просто положить книгу под подушку.
  Пить лимонад Рита села расстроенная. Дурацкая ситуация. Вряд ли Лола успела переложить письмо, она с пляжа пришла - сходу за стол уселась, к макаронам. И достала быстро, закрытую. А вдруг кинется искать, начнет спрашивать. Девочки, вы не видели? Альке хорошо, она именно не видела. А Рите придётся врать, что ли? Нет, Лола, не видела, и пожимать плечами, делать честное лицо. А если она скажет, ой видела, то Лола, конечно, спросит, куда оно делось? Фу...
  Но от продолжения мучительных раздумий Риту избавили быстрые шаги за густым кустарником, ветки над узкой дорожкой-тропинкой зашевелились, пропуская...
  - Привет, привет! - Славик снизу обвёл сидящих сияющим взглядом и поднял на руке набитую сумку, ту самую, дурацкую, с нашитыми кримпленовыми лепестками, - вижу, я вовремя? Алечка, миска есть? Я вам привёз черешни.
  Сумка встала на песок, оттуда Славик выудил огромный, с подмокшими багровыми пятнами, кулёк из серой бумаги, выпрямился и наклонив, стал осторожно вытряхивать из кулька спутанные хвостиками веселые красные ягоды. Алька, которая стремительно сбегала за глубокой тарелкой в комнату и так же стремительно спустилась с веранды, хищно следила, как увеличивается горка на белом фаянсе.
  - Ну, хватит, - Славик попытался кулёк убрать, но Алька пихнула тарелку ближе.
  - Не-не. Нас же трое, ты чего! Ещё давай!
  - Надо было в банку, - объяснял Славик из-за Алькиного голого плеча, - но банки все под закатками. Наверное, все вещи перепачкал, пока довёз. Ну ничего...
  - Мама постирает, - подсказала Алька, суя в рот пухлую ягодку, - эта все равно мятая.
  - А помыть? Мама не приехала, - возразил Славик, - помогает бабушке. Так что, усыновляйте меня, два дня буду один.
  - Макароны мы съели, - предупредила Алька на ходу, унося тарелку сразу к умывальнику, - и стирать тебе не будем, мы ж на отдых приехали.
  - Я не голодный, - Славик удобнее устроил сумку в руке, поправил на другом плече линялый вещмешок, - я пошутил. Разберу вещи, и пойду в палаткам, мне там передать надо, приятелю, из города попросили. Если не прогоните, потом подойду.
  Он посмотрел на Риту, она кивнула, волнуясь, что кажется, покраснела. Лола помахала ему ладошкой, посылая воздушный поцелуй. И ушёл, снова качая сероватыми от зноя ветками над тропинкой.
  - Приятный мальчик. Нравится он тебе?
  От неожиданного прямого вопроса Рита поняла, теперь уже точно покраснела и теперь пожимай плечами, не пожимай...
  - Ну... Да, вообще-то. Только...
  - Что только?
  Рите казалось, что глаза Лолы приклеились к её лицу, она подняла взгляд и с удивлением обнаружила, что та вертит стакан, счищая с краешка присохшую крошку, и видно - не деликатничает, просто вот: болтает и делает что-то. Это успокаивало. И правда, успела подумать Рита, чего я постоянно развожу всякие сложности...
  - Вроде нравится, - заторопилась со словами, потому что вдалеке шла Алька, приближалась, неся перед собой тарелку с блестящими ягодами, - иногда прям совсем нравится. А разок, или два раза - как-то вроде и нет. Не нет, а чуть-чуть не очень. Не сильно. И вообще, кажется, ему нравится Алька. Не я.
  - Ну и что? - удивилась Лола, отпивая лимонаду, - она же не встречается с ним? Но ты подумай хорошо, надо чтоб сильно нравился. По-настоящему. Чтобы... как наваждение это было. Тогда...
  - Налетай! - Алька уже топала босыми ногами по горячим ступеням, держа тарелку, как поднос, - прросю! Жадина он всё-таки. Если б я не пихнула под руку, в половину бы меньше насыпал.
  - Да, ты наша кормилица и поилица, - Лола подцепила тонкий раздвоенный хвостик, встряхнула мокрые ягодки и устроила подвеску на маленьком ушке, поворачивая к девочкам смеющееся личико, - жалко нет фотоаппарата. Наделали бы снимочков на память. Кстати, кормилица, еще раз спасибо за обед, макароны были просто восхитительные.
  - А, - снова обрадовалась Алька, усаживаясь и принимаясь за внезапную черешню, - там главное лучка порезать много, и не дюже меленько, а так, чтоб не расклялся. И жарить с фаршиком, не крутить часто, а подождать, чтоб чу-уточку прихватилось и тогда лопаткой опа... И так несколько разиков. Слушайте, вкусная какая черёшня! Где у нас медаль, Рит? Какая - бабушек награждать! Отдадим Славику, пусть повешает.
  - Нету медали, - Рита брала с тарелки ягоды, то за приятный бочок, то тянула за хвостик, на котором повисали сразу несколько запутанных черешками ягод, совала в рот, сгрызая с круглой косточки восхитительно вкусную мякоть и, как всегда, жалея, что черешня не бывает размером с арбуз, чтобы жевать во все зубы, - диплом давай.
  - Фево?
  - Тьфу, - я говорю диплом нарисуем. Подпишем. Пусть увезёт.
  - Тьфу, - на стол летела очередная объеденная косточка, - надо написать, что мы сожрали всю, крупными буквами - ВСЮ черёшню. И бабушка такая оп, за сердце. Стасичек, ты этим прожорам скормил!
  - ВСЮ, - подхватила Рита, - именно что всю, и себе не оставил!
  - Бедный мальчичек! - возопила Алька специальным бабушкиным голосом.
  И дальше, отсмеявшись, уже сосредоточились на поедании ягод, потому что, как заявила знающая Алька, мытое хранить нельзя, сразу цвилью пойдёт, в такой жарище...
  Черешня после весьма плотного обеда оказалась не то, чтобы лишней, но животы набили под самое горло, прикинула Рита, с некоторым трудом выбираясь из-за стола.
  
  
  Тихий час
  
  - Лежать, - постановила Алька, и сладчайше зевнула, убирая с живота руку и снова хватаясь за свои ненакрашенные глаза, - и это, переваривать. Я черешню знаю, после неё, подлой, может и срачка напасть, так что лежим, перевариваем, потом может у сортир. Потом уже скупнуться.
  - Фу, Аль, - на всякий случай возмутилась Рита, но Алька не смутилась, кряхтя, устроилась на звонкой кровати, разбросав ноги и бережно уложив руку поверх набитого живота. Снова зевнула.
  Лола тоже легла, повертелась, устраиваясь. Вытащив из-под подушки косметичку, вооружилась пилочкой и принялась подпиливать ноготки, рассматривая их каждый по очереди.
  А Рита, конечно же, вытащила книгу. Легла навзничь, уже внимательнее, не торопясь, рассмотрела обложку. Стефан - прочитала перед фамилией имя автора. Стефан Цвейг. Даже и не слышала, вообще-то. Может быть, надо предисловие прочитать сперва. Если Лола заговорит, то сделать вид, что давно такого писателя знает, протянуть небрежно так "а-а-а, Цвейг..." и выдать из биографии. Но предисловие было напечатано совсем мелкими буквами, большое, на несколько страниц и Рите моментально стало скучно, так что она открыла первую страницу, хотела углубиться, тем более, после имени автора там было очень завлекательно, крупно чёрным напечатано "НОВЕЛЛЫ" и это ей очень понравилось. Не рассказы, не повести, а смотри-ка - новеллы, красивое какое слово... Но по своей привычке всё же полезла сперва в оглавление, и там взгляд зацепил самое привлекательное название, потому что еще одно суперское слово - легенда. Конечно, оно не везде хорошо, дома валяется маленькая книжечка, называется "Легенды Крыма" и Рита несколько раз ее перечитывала, каждый раз слегка разочаровываясь, куцые какие-то легенды и скучноватые. Но если эту книжечку не иметь в виду, то легенды - очень даже нормальное слово. Это как сказки, знала Рита, но не детские, значит, там могут быть всякие взрослые страсти, и написаны взрослым нормальным языком, без сюсюканья. Тем более, это ж не народные какие легенды, а писатель написал. Тут размышлять ей надоело, тем более, вот она - легенда о сестрах-близнецах. И Рита, поставив раскрытую книгу на грудь, тоже раскинула по простыне ноги, потому что - ну совсем дикая жара. И углубилась в чтение.
  "В одном южном городе (южном, обрадованно стукнуло сердце Риты, потому что среди кучи книжек, заполнявших в их доме все полки и большой книжный шкаф, исчезающе мало было литературы именно про юг, а все рассказы с романами больше про всякие берёзки и заливные луга), имени которого я предпочитаю не называть, как-то под вечер, пройдя узким переулком и завернув за угол, я вдруг увидел очень старинное здание с двумя высокими башнями, столь сходными между собой, что в вечерних сумерках одна казалась тенью другой..."
  Рита не остановилась, погружаясь в чтение всё сильнее, и уже в первых абзацах вместе с рассказчиком, устроившись на террасе уличного кафе, за стаканом янтарного вина (ах) стала слушать историю, которую и поведал рассказчику его собеседник. Густо и щедро приправленный красивыми словами рассказ пьянил не хуже, чем это самое янтарное вино. И луна над кружевом старинных башен, и император, и лошади с шерстью атласной... А ведь это только самое начало!
  На соседней кровати, за макушкой Риты тонко посвистывала носом Алька, а если наклонить раскрытую книгу, видна Лола у соседней стены, вернее, ее согнутая спина и локоть на подушке, укрытый светлыми пепельными прядками. Интересно, сёстры Елена и София могли быть похожими на неё? Ведь она тоже красивая... Но снова утыкаясь в книгу, Рита видела девушек более высоких, с тяжелыми пышными волосами, закрывающими спины, с глазами огромными и блистающими. В общем, каких невозможно представить себе на песочке пляжа рядом с покрывалами, где бабули и внуки, опоясанные надувными кругами. Или вот, поднимающимися в побеленный пансионатский сортир. Хотя...
  Она положила раскрытую книгу на грудь и уставилась в дощатый белый потолок, украшенный в углу витой плетью дикого винограда. Как она забыла? Про женщину бородатого нимфа! Наверное, они были как раз такими, только волосы, конечно, не белые, да у неё они скорее всего осветлённые, не бывает таких совсем белых волос. А вот остальное, что успела заметить Рита, эта осанка и походка, как у царицы, нет, у королевы. Ещё грудь. Ноги такие красивые. Она вот вполне могла быть. Если бы снимали такое кино, и как раз её пригласили, сыграть обеих сестёр. Как в "Лебедином озере" - одна балерина танцует сразу и добрую принцессу и чёрную злую.
  ...Вообще, Рита часто была недовольна теми, кто снимает кино, потому что роли красавиц там нередко играли девушки, по мнению Риты совершенно некрасивые, ну, обычные. Иногда - мелкие, с маленькими личиками, на которых, конечно, можно глазищи нарисовать косметикой, но честное слово, смешно же смотреть, как все принцы в них хором влюбляются и валятся на коленки, хватаясь за сердце. Понятно, что бывают разные виды красоты, ну и всякое там про добрую душу и внутреннюю красоту тоже Рита понимала - не дурочка, но если речь о том, чтобы увидел и упал, как Алька ржёт, хватаясь за грудь - "дрючком прочкнутый", то это и нужно показать, еще до того, как красавица рот откроет и начнет всех речами околдовывать. Чтоб с первого же взгляда видно - красавица! Снова поставив книгу перед глазами, Рита для честности торопливо перебрала в уме всех припомненных актрис и вообще женщин, чтобы сказать себе - вот, я не завидую, я нашла правильную. Потому что блондинка нимфа фигурой прекрасна, но лица ж не было видно... Ни одна актриса не годилась, хотя многие Рите очень нравились. А самой раскрасавицей она снова назначила каменную головку египетской царицы Нефертити, ту, маленькую, где царица совсем ещё девочка, нежная такая. Но в эту легенду древняя царица не вписывалась - слишком нежная, и лицо очень доброе. А сёстры-то оказались...
  И она снова уткнулась в книгу.
  
  Рита так и не поспала в эти полтора часа безмятежного полуденного зноя. Дочитав легенду, тихонько закрыла книгу и, оставив её на кровати, очень осторожно поднялась, стараясь не зазвенеть шумными пружинами. Выпуталась из хамсаросной сетки на двери, хотела спуститься со ступеней, но испугалась - за тенью веранды ярился белый, безжалостно яркий зной, и куда ей идти по дорожкам, где бегают дети и встречаются редкие ленивые прохожие, - если сердце колотится, а низ живота сладко отяжелел от впихнутых в голову невероятно цветных картинок. Лепестки роз, обнаженные груди, юноша Сильвандр, коварно вынудивший благочестивую Софию саму сблизиться с ним. Цимбалы, благоухающие мази, роскошные пряные яства... Нет, любой, кто встретит сейчас Риту, по лицу всё это сразу прочитает!
  Так что, она села на жёсткий табурет и стала жалеть, что за обедом выхлебали весь лимонад, стаканы пусты, а лезть в холодильник за остуженной кипяченой водой - грюкнет дверцей и кто-нибудь проснётся. Неделикатная Алька начнет громко спрашивать, чего это Рита такая красная и лоб вспотел. А Лола сходу поймёт, это подействовала книжка, потому что - для взрослых. И убедится, что никакая Рита не взрослая, а совсем еще малое дитя, краснеет от придуманных историй. Но после сожалений Рита напомнила себе, после воды ей, конечно, захочется в сортир и придётся мчаться туда в одиночку. Вот уж нет...
  - Ба-а! - басом заорал в соседней комнате мальчик Толик, - там павук! Убери, ба!
  Рита впервые порадовалась голосистому младенцу: от внезапного вопля у нее внутри всё встало на свои места, и вот, она даже зевнула, хотя это уже, наверное, чисто от нервов.
  
  
  Полдник
  
  На крики бабушки и внука проснулись девочки, Лола распахнула полотнище хамсароса, встала в дверях, изогнув бедро и сладко зевая, так что глаза зажмуривались. Оглянувшись, прижалась к дверному косяку, выпуская деловитую, вроде и не спала, Альку. Алька тут же подхватила со стола на веранде чайник и посмотрела на Риту с вопросом.
  Рита вздохнула. Сейчас Алька начнёт выяснять, чья очередь идти в кухню, а очередь как раз её - Ритина. И вообще, сколько можно торчать за столом, вон и Славик вернулся, даже напросился к ним в компанию...
   Додумывая мысль, Рита удивилась тому, что какая-то она (мысль) не бодрая. Ну, вернулся... Но оказалось, больше всего ей хотелось сейчас найти место, где совсем одна. И читать дальше.
  - Щас, - завершая сладкий зевок сказала Лола, потягиваясь и поднимая над головой руки, потом как-то хитро складывая и переплетая их перед собой, откинула плечи, так что вся фигура выгнулась, как у девушки на чеканке-картинке, которая висела в прихожей Альки, только чеканная девушка стояла на коленках, прикрытая, как Лола сейчас хамсаросом, - полупрозрачными складками одеяния.
  - Пару упражнений сделаю и схожу на вашу кухню.
  Она исчезла в домике и девочки застыли в дверях, толкаясь локтями и с изумлением глядя, как Лола на полном серьёзе вытягивает тело за руками, делает медленную ласточку, потом ещё что-то ногами, по очереди.
  - Из йоги... Позы, - объяснила в промежутке между глубокими вдохами, - ...асаны. Для пробуждения.
  Алька повернула к Рите лицо и округлила глаза, ну очень демонстративно. Рита почувствовала, как к лицу приливает краска. Как будто она сама немножко Лола и ей стыдно за её, то есть, своё дурацкое поведение. Конечно, она знает, что такое йога, вон в выписанных журналах, той же "Работнице" и "Здоровье" печатают маленькие картинки с этими самыми позами. И мама недавно переписывала в свою толстую тетрадку комплексы, с истрепанных, бледненько напечатанных листков, которые ей сотрудница дала на два дня, потому что йога была в страшной моде и все у них там - переписывали. Но не махать же ногами, у всех на глазах! Тем более, что мода проходила, и на следующих страницах тетрадки уже появились дыхательные упражнения доктора Бутейко и кривенько зарисованные принципы составления японских букетов икэбаны.
  Но Лоле, похоже, было совсем наплевать, что среди местных йога вышла из моды, так и не покинув рукописных и напечатанных страничек. Мерно дыша и замирая, она ещё подвигалась, потом встряхнулась, как щенок, быстренько затянула на купальных плавочках радужный алькин шарф, и пройдя мимо девочек, подхватила чайник.
  - Я скоро!
  - Дела, - вполголоса прокомментировала Алька, нарезая подсохшую хлебную горбушку и устанавливая между кружек баночку с вареньем, - чёто тут подозрительно всё.
  - Зарядка её? - поддела Рита, прикидываясь, что не понимает.
  - Пф! В первую очередь, чего она на кухню заладила, а? Не из таковских она, чтоб у кухне торчать.
  Рита вспомнила про пачку с печеньем и побежала в комнату - шарить на холодильнике, где накиданы были всякие мелкие вещички вперемешку со скомканными полупустыми кульками.
  - Может, она просто, чтобы нам помогать, - вступилась за Лолу, раздирая пальцами блёклую этикетку с пятиугольничком Знака Качества на красной с белым картинке, и мутный жёсткий пергамент, - я бы тоже вот, если бы у них была. В гостях.
  - Пф, сравнила! Ты бы, ну может...
  - Аль! ...
  - Ладно. Ты бы да, - поправилась Алька, баюкая в ладонях блюдце с каменным куском масла в таких же каменных масляных разводах, - ну чо оно застывает так, а? Старый совсем холодильник, а морозит, как бешеный.
  - У нас и морозить нечего, - Рита улыбнулась, - ну мы жрём, слу-ушай.
  - Ты с базара не сваливай! Щас вот намажем печенюшки, стрескаем с чаем, на ужин к Славичку пойдём, накормит. Хотя он, наверное, жлоб, начнёт плакать, ой девачки, ой у мене пустой холодильник.
  - Чего ты всех обругиваешь? - возмутилась Рита, - у нас же пустой! Тоже!
  - А он с дома только что. Видела, сумки какие пёр? Ладно, ты снова в сторону уехала. Я про что? Про то, что Лоле твоей, ладно, не твоей, ей надо чёта, а что, мы не знаем.
  Алька выпрямилась и подняла измазанный маслом ножик:
  - Но зуб даю, что я права! Не веришь если, давай поспорим, ну?
  - А даже и если, - буркнула Рита, злясь на то, что не может толком объяснить подруге. И не в том дело, что ей мало слов, хотя да - когда вслух, слова постоянно путаются, а длинные предложения никто не дослушивает всё равно. Но ещё в том дело, что Алька выслушает и снова скажет своё "пф", для неё Ритины размышления - чисто-просто пустяки ни про что. Так что, Рита не будет ей говорить. О том, что каждый имеет право на свои собственные секреты и не обязаны они друг другу вообще всё рассказывать! И если даже секрет немножко виден, крайчиками (тут Рите представилась пузатая сумка наподобие Лолиной, из которой торчат лоскуты спрятанных секретиков, и она фыркнула), то не надо тыкать пальцем, уличать и требовать секрет раскрыть. Вот у Риты, между прочим, они - секреты - тоже есть. Ей нравится Славик. И появился новый секрет. Кажется, ещё больше, чем Славик, ей нравится Стефан Цвейг. Ну не сам Цвейг, а то, что он пишет. И как здорово, что книга такая толстая, ух! Но Рита же не собирается рассказывать Альке про эти свои "ух", она хочет побыть с ними совсем одна. Сама! И нечего тыкать в нее пальцем и обвинять, что скрывает...
  - Тадамм, - спела Лола, поднимаясь по ступеням с чайником, - и-и тадамм, - поставила его на деревянную дощечку в центре стола и села, вытягивая ноги.
  - Докладываю! Поход к аборигенам оказался удачным. Стэн, то есть, Славик, передаёт приветы и ждёт нас на кубиках - ловить бычков. А где это - кубики?
  - У причала, - Алькины руки сновали над столом, выкладывая в тарелку печенюшки, попарно склеенные маслом, удобнее расставляя кружки, чтоб разместить в серединке ту, что с заваркой, - слева там, если на катер идёшь.
  - Они почти совсем на глубине, - объяснила Рита, усаживаясь и делая себе чай, то есть, к заварке и кипятку добавляя холодной воды из бутылки, - а некоторые хорошо торчат. Здоровущие такие, бетонные. Утром на них рыбаки. Да ты же...
  Она замолчала, но потом продолжила, стараясь в сторону Лолы не смотреть, - с Петькой утром. Наверное, туда как раз?
  - Наверное, - рассеянно ответила Лола, думая о чём-то своём. И получается, у Риты не получилось её подловить, ну там, чтобы покраснела из-за своего секрета насчет спасалки, или чтоб взяла и рассказала им.
  Тут Рита поняла, она сама - как Алька, только не возмущается громко, а как-то хитренько пытается. Фу, как о себе противно такое понимать...
  - Сначала сортир, когда пожрём, - постановила Алька, - а то будем по пляжУ искать всякие нычки в кустиках.
  - Потом - купаться, - Лола встрепенулась и снова была с ними, улыбалась, кусая мелкими зубами печенье и облизывая с губ масло, - сами купнёмся, да? В приятном молчании, без кавалеров. И тогда уже, перед вечером - бычков ловить. Аль, как правильно на местном? Бички?
  - Та мы ж не в Одесси, - Алька поставила кружку и откинулась к дощатой стене, - мы нормально говорим, "бички".
  В Алькином варианте гласная была, и правда, не "ы" и не "и", а что-то среднее. Лола несколько раз повторила, округляя розовые губы и время от времени хохоча над своими попытками, и наконец милостивая Алька кивнула, одобряя.
   
  Глава 9
  
  
  Мытье посуды
  
  Получилось так, что посуду, после посещения сортира (и Рита, наконец, выдохнула с облегчением, радуясь, что до завтра это белокаменное чудовище можно выкинуть из головы) мыть отправились они с Лолой вдвоём, оставив Альку прибираться в домике.
  После молчания, которое было мирным и не напрягающим, Рита осмелилась и спросила Лолу прямо. Насчет утра и визита на верхотуру.
  - А, - внезапно обрадовалась Лола, - ты тоже? Я не подумала, что тебе будет интересно, видишь, зря. А то бы сразу договорилась с Серым, что все придём.
  - Алька не пойдёт. Не проснётся. А про меня, почему не подумала? - Рите стало обидно.
  Лола пожала узкими плечиками. По причалу, который был слева от них и выше, шли почти строевым шагом прибывшие на очередном катере отдыхающие. Топали, вертя головами, и на них, двух девчонок на бережку, занесенном морской травой, смотрели тоже. Даже рукой помахал какой-то парень, а Лола улыбнулась и тут же помахала в ответ. Но парня пихнула в плечо очень злая молодая женщина, которая тащила за руку толстого малыша, и парень прибавил шагу.
  - Извини. Просто... Ты мало разговариваешь, меньше Алевтины, я не знаю пока, что тебе интересно, а что - нет. Вдруг тебе тоже важнее утром поспать, а всякие такие вещи не нужны.
  - Какие такие? - голос у Риты охрип от обиды, и она хотела прокашляться, но сдержалась. Когда она обижалась на что-то, девчонки дразнили, заглядывая в лицо "ой, смарите, Розова обиделась! Ты чего, Ритка?". Было ужасно унизительно, что на лице всё написано, и в голосе тоже слышно. И вот, получается, она снова почти молчит, как Лола и заметила, вместо того, чтобы складно рассказать, о рассвете на верхотуре. Или про те пламенные пушистые метёлки, которые Рита видела и оставила себе, в памяти, навсегда...
  - Вещи высокие, - проговорила Лола задумчиво, - те, которые не съешь и даже рукой не потрогаешь. Но которые всегда существуют. Мне они нужны. А тебе? Или ответишь, как Алька - "пф". Или "та!".
  Она так похоже изобразила Алькины интонации, что Рите сделалось смешно. И стало легче.
  - Мне тоже нужно. Такое, - она выпрямилась, держа на пальцах вымытые кружки, - но у нас никому оно не нужно, понимаешь? Если я говорю, смеются. Или дразнят. Или не слушают. Я потому, наверное, читаю много, не только потому что интересно. Там много слов. В тыщу раз больше, чем в жизни.
  - Риточка, надо говорить. Обязательно! И писать тоже. Не только сочинения в школе. Умеешь дневник - веди дневник, я вот не могу, сразу бросаю. Письма ещё. Уехал кто-то, пиши письма. И не смей стесняться, поняла?
  Лола выпрямилась и встала спиной к причалу, на котором сразу остановились два парня, пытаясь привлечь внимание золушек.
  - Не думай, а как прочитает, что скажет, пиши во полную силу. Или, пиши сама, просто так, для себя. Но!
  Лола подняла тонкий палец, на который налипла длинная, как русалочий волос, темная травина.
  - Одно другое не отменяет. Говори. Много. Потому что когда ты поедешь поступать, а ты ведь поедешь, да? То на экзаменах не бекать-мекать будешь, а вполне сможешь заболтать профессоров. Это тебе то, что можно руками потрогать. В фигуральном смысле. Практическая польза.
  - Я поняла, - Рита шла рядом, подстраиваясь к шагам, а внутри как будто пела весёлая птичка, так всё оказалось прекрасно. Так правильно, как ей и нужно, оказывается.
  
  
   Пляж
  
   И только лежа на покрывале, у кромки травяных джунглей, держа перед глазами раскрытую книгу с ослепительно-белыми в ярком солнечном свете страницами, Рита вдруг поняла, что на самом деле Лола не ответила на ее вопрос, про верхотуру. Вернее, задала свой, насчёт всякого высокого, и получается, что ответила? Но не словами.
   Но сейчас, когда рядом молча дремали девочки, и Алькин локоть касался ее локтя, и Лола там, с другой стороны тоже молчала, уткнув лицо в полотенце, самым важным сделалась книга, раскрытая на другой новелле.
  
   Но толком почитать Рите не пришлось.
  - О, - негромко прокомментировала Алька, которая уселась и ковыряла коленку, счищая намертво прилипшие плоские песчинки, - не заржавело у них, значит... идут, как пишут...
   Рита перевернулась на спину, опираясь на локти, прищурилась. По прибою приближалась небольшая группка раздетых людей, почти чёрных на фоне сверкания воды. Самый высокий силуэт (и самый красивый, уточнила Рита) торчал на голову выше спутников, двигался медленно и изящно, как ленивый зверь. Сеня. Который Дима. Или Вадим?
   Сбоку пританцовывал Герка, вздымая и опуская худые руки с узлами мышц, замыкал шествие Серёга с оранжевым жилетом на плече. А между ними, шебеча, хихикая и временами громко смеясь, плавно шли, шлёпая по мелководью босыми ногами, две барышни, очень симпатичного вида. Одна вообще - в сплошном купальнике, таком - умопомрачительном - с высокими вырезами на худых бедрах и острым уголком выреза ниже пупка. Между круглых грудей, чтоб не сваливался, ярко-алый купальник был стянут тонкой перепоночкой. Еще у девушки половину лица скрывали огромные стрекозиные очки с зеркальными стеклами, а темные волосы были туго закручены на затылке. Как у фигуристки или гимнастки.
  - Скажи пожалста, - бормотала Алька, опуская голову, чтобы типа порыться в косметичке и сразу вскидывая глаза снова - ничего не пропустить, - какие мы звездюлины-красотулины...
   Вторая девушка, пониже и пополнее, щеголяла в раздельном купальнике под леопарда, о таком мечтали все знакомые девчонки, но купить можно было только в бонном магазине, за бешеную цену, а значит - только мечты. Тёмные волосы кудрями обрамляли круглое лицо, очки леопардовая несла в руке, покачивая, так что стёкла временами поблескивали отраженной сверкающей водой.
  - Ладно тебе, - не выдержала Рита, - может, это их студентки.
  - Пф, - не видали мы тех студенток? На мужиков похожи. А эти - цацы прям... Наверное, только приехали.
   Лола зевнула и тоже села. Как раз, когда группа на прибое поравнялась с ними. Хорошо, порадовалась Рита, что мы далеко сидим, у самой травы, и парни не увидят, какие у нас кислые лица. Да уж. Девушки явно постарше и конечно, красивее. Их с Алькой.
   Спохватившись, она попыталась скроить нужное выражение лица, а какое оно - нужное сейчас? Ну, хотя бы не кислое. Рита расслабила скулы, брови, слегка округлила губы. Тут же испугалась, что наверняка похожа на тихую ненормальную, вот щас слюни потекут, и нахмурилась, сделав вид, что рассматривает покрывало у себя под рукой.
  - О! - без всякого стеснения очень громко обрадовалась Лола, выгнулась, опираясь на руку и другой замахала над головой:
  - Димочка! Герка!
   Рита ещё ниже опустила голову. Сейчас они все припрутся. Барышни свысока будут разглядывать ее цветастый купальник с дурацкими самодельными шнурками по бокам. И Алькин, купленный в "Спортоварах" вообще за пять рублей восемьдесят копеек. Ладно бы чёрный, но он с пестринами, сразу же понятно, что это наш, отечественный ширпотреб. Лоле хорошо, она красивая и купальник у неё из дорогого эластика, без лямок и сверкает по лифчику полоской блестящих крошечных камушков...
   К облегчению Риты, барышни остались на прибое, посматривая издалека и кивая Серёже, который их там принялся веселить спасательным жилетом. А Герка с прекрасным аполлоном Димой (запомни, повторяла себе Рита, Ди-ма, не Вадим) с готовностью подошли, возвышаясь и перекрывая уже ушедшее из зенита солнце.
  - Что за девочки? - строгим голосом с усмешкой внутри спросила Лола, откидываясь на руках, чтобы лучше видеть лица в высоте, - вы что это? Денёк прошёл, и сразу нам изменили? Нехорошо!
  - Да я... мы... Лолочка! - Герка топтался, прижимая худое запястье к груди, потом оглядываясь на спутниц и снова устремляя глаза на суровую Лолу.
   Дима безмятежно молчал, возвышаясь.
   Лола расхохоталась, маша рукой.
  - Господи, Гера, да я пошутила! Ты что, решил, серьезно хочу скандал закатить? Я только спросить, куда идёте. Вдруг там интересно, и мы тоже пойдём. Да не волнуйся, сами пойдём, не будем вам мешать.
  - Я с тобой, - вдруг сказал Димка, не меняя позы и выражения лица.
   Все разом посмотрели на безмятежное лицо с прикрытыми глазами и облупленным, совсем не аполлоновским носом.
  - Великий немой заговорил, - удивилась Лола, обхватывая коленки руками, - Димочка, а вот скажи, тебе с твоей невероятной красотой, хоть кто-то когда-то отказывал?
   Дима словно проснулся. Заморгал, потом свесил голову, осматривая свой торс, руки, пробежал взглядом по стройным мускулистым ногам. И перевёл на смеющуюся Лолу встревоженный взгляд.
  - Никто, - заключила Лола, - понятно. Не волнуйся, я тоже не откажу. Если девочки меня отпустят, назначай свидание.
   Безмятежный лоб собрался лёгкими морщинами, губы сжались, выгоревшие брови нахмурились.
  - Завтра, - прекратила его мучения Лола, - после обеда. Приходи к домику, ну-у, во сколько мы там просыпаемся, Аль? К трём часам. Идёт?
  - А? - похоже, Дима, войдя в привычную колею, успокоился и сделался сам собой, - а... ну да.
   Герка скроил обиженную гримасу, но в это время с прибоя позвал девичий капризный голосок:
  - Жорик? Ну мы идём или нет?
  - Сегодня, да. Приехали, - заторопился Герка, помахивая спутницам рукой, - попросились в лагерь сводить, там у Ирочки вроде знакомый, она ищет. Ну нам чего, нам несложно же. Да, Сеня?
  - А? Да...
   Герка встал спиной к новым барышням и принялся расточать стремительные воздушные поцелуи, сопровождая их подмигиванием:
  - Алечка, солнце. Ритуля, моя золотая! Лолочка, неверная, променяла меня! Эх! Мы побежали, мы придём ещё. Вернёмся!
   Унёсся так же стремительно, выворачивая пятками песок, а следом невозмутимо, как крейсер, плавно двигался Димка-Симеон.
  - Жо-рик, - с издёвочкой хихикнула Алька, резко вжикая молнией косметички.
  
  - Вы что самое вкусное пробовали? - Как и девочки, провожая группу взглядом, спросила Лола.
  - Ананасы, - не раздумывая, отозвалась Рита, - когда папа в рейсы ходил, привозил банки. Вкусно, сил нет... Аль, помнишь?
  - Ещёп! Я еще балык люблю, с краснючка, возьмёшь такой кусочек, а он аж прозрачный, и пахнет! М-м-м... Но ананасы - да-а-а...
  - Димочка - это такой ананас. В банке, - Лола снова легла, раскидывая руки, нежно-светлые с внутренней стороны, - ну как не попробовать? Тем более, сам предложил.
   Рита в ответ на вопрос, обращённый Лолой к небу, пробормотала что-то невнятное, не понимая, как отнестись. Алька осторожно фыркнула, но, впрочем, скорее одобрительно.
  - Мир такой огромный, - Лола по-прежнему смотрела в небеса с единственным прозрачным облачком, и голос её звучал медленно, мечтательно и мерно, как будто она читает стихотворение. Как те стихи, в толстой книге поэта Уитмена, вспомнила вдруг Рита, те, которые казались совсем неуклюжими и потому не очень понятными. Будто и не стихи вовсе...
  - Огромный. Цветной. Полный всяких вещей. И многие вещи страшные и плохие. Они сами находят нас. Но кроме них есть прекрасные. Их тоже множество. Иногда мне хочется раскрыть рот и проглотить мир целиком, так я его хочу!
   Она пошевелилась, села, собирая волосы пальцами и стягивая их на затылке.
  - Но ведь не получится - весь, - усмехнулась, переходя на тон более будничный, обычный, - зато иногда в руки идут какие-то его части. Димочка, например. А сам думает, что он человек. Бедный...
  - Разве не человек? - Рите стало жаль прекрасного Диму, не потому что она согласилась с Лолой, а потому что та его жалела. Как можно жалеть такого красивого, которому наверняка само всё в руки валится.
  - С такой красотой? - Лола покачала головой и отпустила волосы, они окутали скулы, касаясь кончиками худеньких плеч, - увы, нет. И не виноват, ему просто не повезло. Ладно, пошли купаться!
  
  
  
  Купание
  
  В воде, посреди брызг, нырков, вскриков и смеха Рита внезапно остановилась, поражённая мыслью - а ведь завтра уже третий день с Лолой! Кажется, минуту назад встречали её с катера, а завтра вечером пройдёт уже половина их недельных каникул втроем на Острове? И останется, может быть, и не четыре дня...
  - Лола? Я забыла точно спросить, мои когда приедут? Ты говорила неделя? Через неделю? ...
  Лола убрала со лба мокрые пряди волос, стоя в воде по пояс.
  - Через неделю уже дома. А приедут, скорее всего пораньше на денёк, чтобы переночевать и потом все вместе обратно.
  И упала в воду спиной, перевернулась там, ныряя глубже.
  Рита с отчаянием проводила взглядом узкие ступни над желтеющим песком, которые уже скрывала изумрудная толща воды. На денёк раньше. То есть в седьмой день они уже дома, значит, мама и папа явятся в шестой день. А вдруг ещё на день раньше, чтобы тоже отдохнуть? Получается, если завтра - третий день, то потом остаётся всего два дня? Два дня на Острове, потому что с родителями - совсем не то. Что не так с этим дурацким временем?
  И даже обещанная поездка по Южному берегу на машине вместе с Лолой никак не утешила опечаленную Риту...
  
  Когда Лола первой вышла на берег, махнув девочкам рукой, чтоб не торопились, Алька, наконец, получила возможность прокомментировать последние события:
  - Полежим, говорит, одни. И нате вам, уже у нее свиданка! Назначилась.
  - Она же сказала, чтоб к домику приходил, - уже привычно вступилась Рита, болтая руками в прозрачной воде и рассматривая свои растопыренные пальцы, - и нас спросила, посоветовалась...
  - Ну... - Алька не нашла, что ответить, потому выразительно фыркнула.
  Но Рите, которая всё еще оплакивала стремительное течение времени, не захотелось даже раздражаться и спорить. Вдруг всё вокруг сделалось неудобным, как в захламленной комнате перед большой уборкой, когда вокруг горы беспорядка и совсем непонятно, с чего начать, за что схватиться. Если так мало времени, что же сделать, что именно нужно успеть? Крутить со Славиком? Угу, дожидаясь, когда он соизволит появиться среди всех своих дел то у палаток, то с визитами в город к бабушке. Снова притворяться, что такая вся журналистка, пишет очерк - и совать нос вообще везде? И куда в первую очередь? Даже странно, что Лола, несмотря на задание (Рита по-прежнему была уверена, что Лола не соврала, ну, может быть самую капельку) и несмотря на кучу всяких... тут Рита затруднилась, как самой себе сказать, но нашла нужное слово и это даже немного её успокоило... начал. Да, начал! Несмотря на кучу начал, которые же придётся закончить, она совсем не волнуется, что не успеет, и какие-то начала придётся бросить. Наверное, она совсем другая, решила Рита, поднимая в горстях воду и через льющийся хрусталь пытаясь видеть далёкий силуэт Лолы на покрывале, и если приходится бросить, она просто бросает. Забывает и не оглядывается.
  О себе Рита знала, она так не может. И потому всегда долго медлила перед тем, как начинать новое дело, любое - какой-то школьный факультативный проект или перестановку в комнате. Знала, будет потом тащить и тащить, пока не поставит в надоевшем до нудности деле настоящую точку. Мама сердилась и называла ленивой, иногда Рита верила, что это лень, но потом снова понимала, это её личный недостаток. Другой. И надо с ним бороться, но ведь это тоже надо начать, а если не получится? Снова-здорова, укорила себя Рита и спохватилась, а ведь ещё книга! Так хочется, с отчаянием поняла вдруг, бросить всё и просто, сидеть и читать. Но времени так мало, вдруг что-то пропустится более важное! Эх...
  - Что?
  - Я говорю, он ей не сильно и нужен, видно же? - громче повторила Алька, которая ходила взад и вперёд по грудь в воде, с усилием двигая ногами и одновременно водя ладонями вдоль живота вверх-вниз - массаж делала, для красивых бедёр и тонкой талии.
  - Славик? - Рита сказала это машинально и тут же покраснела, щекам сделалось горячо. Чего она про него сейчас.
  - Причём тут? - удивилась Алька, к облегчению Риты не сверля её понимающим взглядом, - я про красавчика. Про Сеньку этого. Всё-таки, странная она, и не спорь, слушать не хочу.
  - Да я не спорю, - от собственных раздумий Рита ужасно устала, сейчас ей хотелось броситься на покрывало, закрыть глаза и махнуть на всё рукой, пусть - само.
  Молча они медленно вышли, утопая мокрыми ногами в горячем песке, направились к покрывалу и улеглись, когда Лола сдвинулась на край, освобождая место. Затихли, слушая, как солнце кладет на животы и лица горячие широкие лапы, а лёгкий ветерок сдувает жар, усаживая подсыхающую кожу мурашками, но тут же стихает и тела опять нагреваются.
  У Риты почти получилось не думать вовсе. Как будто она не девочка на песке под жарким летним солнцем, а сама - песок и вода, и солнце с ветерком. Так же, плавала над головой единственная, словно и не её ленивая мысль, так же было в деревне, среди чистейших, как в книжке сказок, руин, заплетённых диким виноградом, но там она смотрела глазами и слушала ушами. А тут...
  Алька всхрапнула, дёрнулась, задевая Ритино колено своим. Поспешно сказала, потягиваясь:
  - Лепота-а...
  - Пять часов, - отозвалась где-то за ней Лола, - нас там Славик, ждёт, - зевнула, глотая слова, - с удочками и рыбой.
  И зашевелясь, стремительно села, производя всякий мелкий шум руками, косметичкой, сгибанием ног.
  Уже пять, снова поразилась Рита, усаживаясь и моргая сонными глазами, целый час провалялись на коврике, то-то совсем жарко - высохли и уже перегрелись. Она потрогала нос, жирный от масла, и успокоилась, масло помогло.
  
  Они успели выкупаться, уже в воде проснулись окончательно и Рита, таща следом за Алькой и Лолой небрежно свёрнутое покрывало, посмеялась над своими недавними страхами и печалями. Все прекрасно на самом деле. Сейчас в домик, оттуда на кубики, там можно сидеть на теплом бетоне, смотреть в прозрачную воду, полную камней, зеленых и коричневых от водорослей. Махать рукой тем, кто с катера, бредет с тяжёлыми сумками, обсуждать, кто приехал. Может быть, выкупаться на глубокой стороне кубиков, где намыт чистейший песочек под водой. Болтать друг с другом. И - со Славиком. И может быть вечером, вдруг (тайно понадеялась Рита) у них случится свидание, ну правда, вдруг. Они уйдут только вдвоём, хотя непонятно, куда девать Альку и что решит делать Лола, ну за Лолу можно не волноваться, а вот Алька надуется.
  Пусть оно всё как-то решится. Само.
   
  Глава 10
  
  Кубики
  
  На кубиках было так, как и взмечталось Рите. Именно прекрасно сидеть на чистом и ласково тёплом, смотреть на изящный силуэт Славика, который сперва стоял, очень красиво, иногда переминаясь с ноги на ногу и красные плавки меняли положение, а солнце высвечивало рыжеватый пушок на сильных икрах. Потом, пока Рита, постукивая по губам отбеленной солнцем легкой раковинкой, раздумывала, почему вот - голова у него темноволосая, а пушок на теле не такой тёмный, уселся, как сидят мальчики на картинах художника Дейнеки, тоже очень изящно, согнув ногу в колене, а другую опустив вдоль шершавого бетона к самой воде. Лола сидела рядом, но не слишком, кивала, выслушивая советы: как наживить крючки, как забросить, придерживая серое свинцовое грузило. Смеялась, отдавая Славику леску - снять пойманного бычка, забирала, держа двумя пальцами и, насмотревшись на добычу, отдавала ему снова, а он деловито опускал рыбу в хамсаросный мешок, опущенный в воду.
  Алька, которая никак не могла толком улечься и ворчала себе под нос, поругивая жёсткий бетон, иногда посматривала на Риту испытующим взглядом, но та напускала на лицо безмятежное выражение, да и правда, видно же, что Славик сейчас полностью увлечён рыбалкой. Вот же хозяйственный какой.
  - Пожарим? - Алька подобралась к краю, уселась и свесила пушистую голову, разглядывая добычу, - как вчера?
  - Этих вялить будем, - разочаровал Славик, - семнадцать натаскали, класс. Ещё три штуки, чтоб двадцать, и можно купаться идти.
  - Нормальненько, - возмутилась Алька, отползая и снова укладываясь на покрывало, - мы, значит, ловили, а ты всё заберёшь, чтобы потом стрескать да?
  Уж мы ловим, усмехнулась про себя Рита. Но Славик, дёргая леску, сперва вытащил ещё одного, кажется, удивлённого собственной глупостью бычка с растопыренными плавниками и большой башкой, проделал с ним нужные манипуляции и повернулся, помотав головой.
  - Я их засолю, потом подвешу. Через недельку можно есть, с вами поделюсь, конечно.
  - Ага, мы через три дня уже фью, - тонкий Алькин палец описал дугу, указывая на линию городских домов в дымке на самом горизонте.
  - Ну и что? - удивился Славик, - там встретимся.
  У Риты сердце сбилось с ритма, стукнуло так, что она его услышала сама, поколотилось и медленно успокоилось, снова застучав ровно. Вот. Вот уже продолжение одного из начал, и даже не пришлось вскакивать, бежать и что-то делать... А вообще, это как раз одна из вещей, о которой можно поговорить с Лолой. Про начала. Она поймёт. Только без Альки, чтобы не фыркала.
  Рита принялась прикидывать, когда и где поймать Лолу для беседы наедине, но внезапно сама Лола обернулась. Не на неё, а через голову Риты посмотрела на нестройный редкий поток отдыхающих, которые уезжали в город, и сейчас, уже торопясь под строгое кваканье пансионатского радио, шли по понтонному причалу к трапу беленького "Рейда".
  - Катер отходит через пять минут, - повторял диктор через шуршание и визги, - внимание, через пять минут. Просим поторопиться.
  Не говоря ни слова, Лола быстро положила, почти бросила деревянную закидушку и кинулась с кубика в воду, хорошо, не на камни, в которые уходили натянутые лески, а с боковой глубокой, закрытой от пирса стороны.
  Чего это она, явно хотела сказать Алька, провожая взглядом блестящую голову и мерно работающие руки Лолы, которая направлялась к берегу, - даже округлила рот, но тут же закрыла его. Из деликатности, поняла краснеющая Рита, наверное, решила, что Лоле приспичило в сортир, что совсем её припёрло, ну с кем не бывает. Вполне возможно, да. Но ситуация кошмарно дурацкая, поняла она дальше, снова впадая в отчаяние (блин, а так хорошо сидели!) - если они деликатно молчат, Славик, конечно, врубится, почему. Уж лучше бы говорили и быстро придумали какую-то для Лолы причину (но быстро я не умею, призналась себе Рита), а ещё, о ужас, далёкий отсюда белокаменный сортир находился прямо напротив, и если Лола сейчас поскачет по ступенькам, то будет отсюда, как в телевизоре. Или на сцене. Ну, и что сейчас делать? Валить Славика на бетон, делая вид, что им срочно захотелось побеситься?
  А вот Альку мучительные раздумья не посещали. Она проследила, как маленькая фигурка Лолы, выбравшись из воды, скрылась в кустах, заслоняющих пансионатские дорожки, поднялась с покрывала и уселась на закраину, свешивая к воде длинные худые ноги.
  - Ладно уж, где леска, давай половлю. Восемнадцатого тебе бычка.
  - Девятнадцатого, - поправил Славик, снимая со своей закидушки добычу.
  
  
  ДЕНЬ ВТОРОЙ. ВЕЧЕР
  
  
  Планы и приглашения
  
  Лола вернулась, когда трое рыбаков уже собирались уходить. Славик свёртывал лески, укладывая закидушки в тряпичную испачканную сумку, специальную - для банок с наживкой, мокрых удочек и всяких нужных мелочей типа ножика, запасных грузил и коробочки с крючками. Алька завязывала горловину сетчатого мешка, в котором болтались не двадцать запланированных рыбешек, а почти тридцать - решили задержаться, дожидаясь возвращения Лолы. И вот она тут, вернее, напротив, на берегу, стоит на выброшенных охапках травы, помахивая тонкой рукой. И ветер треплет подол белого платья.
  - Хм, - Алька, осторожно пробираясь по камням к берегу, качнулась к уху Риты, - нарядилась зачем-то. Интересненько.
  - Спросим, - ответила Рита, снова таща под рукой покрывало. Конечно, ей тоже было интересно, но гадать или спорить с подругой изрядно надоело. Тем более, сейчас намного интереснее планы на сегодняшний вечер. Что скажет Славик? Или попрощается и исчезнет? Вот Лола спросила бы первая, или даже не спрашивала, сказала бы "так, после ужина мы с тобой идём...". Но Рита боялась, если такое скажет она, Славик пожмёт плечами и удалится со своей безмятежной улыбкой, а Рита останется стоять и краснеть.
  - В лагерь хотите вечером? - уже на берегу, стоя рядом с молчаливой Лолой, спросил Славик, забирая у Альки мешок с рыбами, - ну, к фантастам. Костёр, звёзды, купаться потом.
  Рита, конечно, хотела. Хотя сразу представила себе, сколько там новых людей и ей сделалось страшновато. Алька тоже молчала, как показалось Рите, обдумывая приглашение именно с этой точки зрения. А Лола заинтересовалась, правда, как-то странно, постоянно отвлекаясь и осматривая кусты и дорожки. Будто ищет кого, удивилась Рита, удобнее перехватывая покрывало.
  - Костёр, говоришь? Холодный песок, комары, картошечка в саже... А что, очень даже неплохо. Что за люди? Студенты?
  - Всякие. Научники больше, взрослые уже. Дядька один, с мамой в рейсы ходил, в Индийский и в Антарктику. Батискаф опускали, ну и ныряли много, с аквалангами.
  Рита затаила дыхание. Мама Славика? Эта вот полная, почти круглая тетенька в ситцевом цветастом халате, ныряла с аквалангом? Опускалась в батискафе?
  Славик поймал её ошеломлённый взгляд и покивал, улыбаясь. А Рита, прижимая к себе дурацкое покрывало, вздохнула, понимая, что никогда не наберется смелости попросить рассказать... маму, в смысле. Но посидеть у костра, тихонько слушая этих взрослых дядек, которые, как тот Жак Ив Кусто в документальных фильмах, было бы здорово. И наверняка пригодится Лоле, для очерка.
  - Это где? - Лола отвлеклась, наконец, от разглядывания дорожек и выходов на аллею.
  И тут же потеряла интерес, когда Славик махнул рукой за ограду пансионата в сторону дальнего конца Острова, где за жиденькой рощицей раскинулся палаточный лагерь.
  - А... там... Нет, я лучше отдохну. Девчонки, а вы идите, чего вечер терять.
  Славик нахмурился, но к облегчению Риты ненадолго, снова улыбнулся.
  - Я подойду. Часов в девять. Может, передумаешь ещё?
  - Вряд ли, - Лола отвернулась и пошла к домику, прижимая тонкой рукой трепещущий подол красивого платья.
  - Тогда втроём, - не расстроился Славик и тоже ушёл, таща свой мешок с добычей и на плече - сумку с рыбацкими прибамбасами.
  
  В домике Лола не осталась. Пока напрочь уставшие от купания и рыбалки девочки полоскали в тазике ноги, быстро прошлась по комнате, хватая косметичку, подходя к зеркалу, потом уселась, откинулась к стене, и разворошив мягкое нутро сумочки, принялась наводить марафет. Настоящий, тайком посматривая на неё, решила Рита, вечерний прямо. Наложила мягко поблескивающие тени, густо накрасила ресницы, бережно отделяя одну от другой специальной крошечной расчесочкой на другом конце кисточки. Вбила в скулы крем, похлопывая растопыренными пальцами. Припудрилась, мелкими движениями водя по лицу розовым поролончиком. И встала, снова подошла к зеркалу, изучила себя, кусая губы. Потом внезапно схватила платье за белый подол, поднимая, одним аккуратным движением содрала с себя через голову, бросила на кровать. Присела на корточки, вытаскивая из сумки ворох вещичек и снова кидая в сумку.
  Выпрямилась, держа в руках тонкую тряпочку, всю в переливах глубокого бирюзового блеска. По-змеиному извиваясь, надела платье, провела руками по бёдрам, расправляя тонкий трикотаж, и повернулась с вопросом на взволнованном лице:
  - Ну? Как?
  - Ахренеть, - честно ответила Рита после недолгого молчания, во время которого они с Алькой пожирали глазами бирюзовый мягкий блеск, облегающий тонкую фигурку, и еле видные лямочки на худеньких плечах.
  И Алька кивнула, подтверждая:
  - Да-а!
  - Вот и славно, - Лола сунула ноги в те самые беленькие босоножки, в которых приехала, взяла в руку косметичку и направилась к выходу, покачивая узкими бёдрами, а волшебная ткань послушно переливалась, подчёркивая изящные шаги.
  - Пройдусь.
  - А ключ, - спохватилась Алька, - мы ж уйдём, помнишь?
  - Я... - тонкая рука уже держала на отлёте сетку, Лола как-то сдавленно засмеялась, прервала сама себя и сказала, - ну... а под тазик его, или куда там ещё.
  - Народ попрётся, с катера, ещё шоркнут тот тазик, - принялась размышлять Алька, скрипя и звеня кроватными пружинами, - мы лучше в уголок его в самый, где перила. Банка там стоит. Ритк, напомнишь, ладно?
  Сетка упала, повиснув.
  - Какой катер? - спросила Лола, - он же ушёл, в город.
  - Так он же ночует, - удивилась Алька, - сегодня ж не выходной, Ритк, когда там последний рейс? В девять, кажись? Значит, в десять тут будет, ещё кого привезёт.
  - Да, - Лола замолчала, стоя в дверях, потом, словно спохватившись, кивнула, - конечно, где банка, там ключ. Но вы, если что, не волнуйтесь. Я человек взрослый.
  И по ступенькам простучали быстрые шаги.
  Алька перестала раскачиваться на кровати. Села прямо, уцепившись за край и глядя на Риту.
  - Не, ну ты поглянь! С кем это она, интересно, закрутила. Пока мы глазами хлопали. И всё ж вроде на виду. Но платье, слу-ушай, я таких в кино не видела даже!
  - Я видела. Помнишь, где остров с пальмами, и ныряли там они. За сокровищем. Только белое.
  - Помню, точно. Но там не блестит. Ой, украдут нашу Лолку, с дорожки прям, фьють, и в лодку. На яхту. Мне даже не завидно. Как думаешь, до кого побежала?
  Алька, поёрзав задницей, переместилась к стенке, откинулась, поставив согнутые ноги на край кровати и принялась мечтательно перебирать недавних знакомых:
  - Славик? Он щас бичков потрошит, и к нам же навязался. Герка, может? Он конечно, страшко, но весёлый, и как прилипнет, фиг отдерёшь.
  - Петька Судак, - фыркнула Рита, тоже усаживаясь к стене. Крашеные доски больно упирались в лопатки, ступни холодил железный острый край кровати, но было даже правильно: им тут сидеть, а Лола, полная красоты, ушла в сумерки, навстречу приключениям.
  - Пф. Ха-ха. Я думаю - Сенька. А что? Он красавчик. А фыркала про него, так может спецом прикидывалась, чтоб не стрематься. Ну что влюбилась.
  Рита молчала. Не верилось ей, что Лола, которая днём так спокойно общалась с тормознутым аполлоном, вдруг и внезапно за пару часов поняла, что влюбилась, и вся теперь волнуется. Видно же было - волнуется, даже смотреть на неё стало неловко. Но молчала Рита ещё по одной причине. Она помнила, как Лола смотрела на пирс. С кубиков. На тех, кто уезжал в город, догадалась Рита. И это как-то связано, с её стремительным уходом и теперь вот - с внезапной прогулкой, а ещё она засмеялась, насчёт ключа. То есть вряд ли собиралась скоро вернуться. Похоже, она поняла, что кто-то (некто, подсказала Рите голова), он... он... уехал? Тогда как раз чего ей волноваться и убегать? Или она подумала, ну-у, увидела катер и подумала, что этот некто. Приехал? Или должен приехать? Но она потом удивилась, что "Рейд" вернётся! Тут Рита окончательно запуталась в размышлениях и поняла, что детектив из неё ещё хуже, чем из Альки. Алька хотя бы права в главном, Лола точно умчалась на свидание. Обидно, конечно, что сходу бросила их и ей с ними, малолетками, уже неинтересно.
  Но если бы я сама вот так, благородно возразила себе Рита, влюбилась напрочь, тоже небось, рванула бы, не оглядываясь. Ни на кого. Но быстренько перебрав всех своих знакомых, перейдя с них на певцов и актеров, поняла, что сама вряд ли смогла бы так - за день всего или за два.
  - Так чего, - спросила Алька, устав сидеть и уютно укладываясь, - пойдём ко костру этому? Петь пионэрские песни.
  - Есть хочу.
  - О, Розова, в лесу шото сдохло. То ж я всегда первая есть хочу, а тут ты меня победила. А как же картошка? Мидии там, может. Комары.
  - Не дразни. Жареной бы картошки. Жалко, магазин закрыт, купить.
  - Ото я тебе не жарила картофан. Ночью.
  - Я б сама. Всё равно никого нет, на кухне. Совсем же вечер.
  В комнате уже стояла почти полная темнота, в окно и двери протекал мягонький красноватый свет, там за море садится солнце, думала Рита, ленясь вставать, а есть хотелось все больше. Конечно, можно смастерить бутерброды или просто стрескать плавленые сырки, заедая их остатками хлеба, но жареная картошка! Жирненькая, с коричневыми бочками, в чёрной страшноватой сковороде, которую они как раз отмыли от макарон.
  - Так! - Алька вскочила, в звоне и скрипе, хватая со спинки кровати сарафанчик, - одевайся, надо Славика застукать, пока он там, с бичками. Да скорее, а то придёт же уже. Скоро!
  Рита принялась суетливо натягивать сарафан, путаясь в лямках и пуговицах.
  - А зачем? Всё равно ж он сюда.
  - Спокойно, Розочкина! Слушай тётю Алю. Тётя Аля знает, шо делает! У нас конфеты остались?
  - Батончики.
  - Бери. Да не все! Вот добрая душа, прям и карманы повывернешь. Жменьку возьми.
  Рита послушно ухватила "жменьку", ссыпала в подставленный Алькой "Боярский" пакет. Та покидала внутрь начатую пачку печенья, повертев кубик нераспакованного чая со слоном, тоже сунула следом, бормоча что-то типа "та заберём обратно", и через несколько минут, спрятав ключ в угол под стеклянную банку на полу веранды, девочки быстро шли по аллее, отмахиваясь от комаров и хихикая. Рита приставала к Альке с вопросами, но та, хмуря брови, качала головой.
  Так и взбежали на ступени полукруглого крылечка, где за жёлтыми шторами передвигалась деловитая тень.
  - О! - удивился Славик, вытирая руки о фартук, наверченный поверх плавок, - я не успел ещё. Вы чего рано, я сам пришёл бы.
  - Конфеты! - Алька вытащила из сумки ухваченные в кулак батончики и высыпала на стол, покрытый клеенкой, - печенье! И вот, чай. У тебя есть картошка?
  - Сырая? Ну есть, в углу вон.
  - Славичек. Ты наш спаситель. А давай, ты пока с бичками, мы с Риткой начистим картошки.
  - Мне? - удивился Славик.
  - И съедим, - закончила Алька, - тогда и пойдём, до твоих научников. А то знаю я их, у них там небось одни сырки "Дружба".
  - Винище ещё, - засмеялся Славик, - портвейн "Три топора".
  
  
  Костёр
  
  Ужин в компании палаточников Риту разочаровал и сильно. Сидя на покрывале, брошенном на ещё теплый песок, она помалкивала, обняв руками согнутые колени, укутанные подолом сарафана. Слушала хмельные разговоры, громкий смех и шуточки, чаще весьма пошлые, и поглядывала на Альку, которая временами зевала, прикрывая рот ладошкой.
  Славик сидел рядом, касался её локтя своим, накладывая Рите в тарелку не очень симпатичной еды: разваленные куски печёной картошки, горку непременной кабачковой икры, обрывок странной лепёшки, видимо, испечённой из муки с водой прямо на очаге. Только то, что он сел с её стороны и радовало Риту, она ощущала себя защищённой, сидя между ним и Алькой. Той повезло меньше, на уголке покрывала примостился шумный и очень развязный, средних лет, по мнению Риты, мужичок, явно хорошо за тридцать, с изрядным животом, нависающим на ремень поношенных широких штанов. Вокруг лямок засаленной майки курчавились тёмные волосы, которых на груди дядьки было сильно больше, чем на почти облысевшей круглой голове. Каждые несколько минут он тянулся за бутылкой, криво поставленной посреди импровизированного стола - древней дырявой скатерти на песке - наливал себе в железную кружку, плеская чёрным вином на колени. И обязательно совал горлышко под руку Альке, пытаясь налить и ей - в кружку с травяным чаем, которую та отодвигала, прикрывая рукой.
  Самым странным Рите показалось, что Мишу все полагали очаровательным шутником, главным, так сказать, украшением ужина, и дамы, которых она насчитала три штуки, постоянно обращались к нему кокетливым тоном, просили спеть или рассказать, кричали, маша руками "тише, тише, Мишанчик говорит!", и закатывались смехом в паузах очередной байки Мишанчика. Почти все эти байки Рита слышала с детства, их рассказывали папины друзья, с которыми он ходил в рейсы, и сейчас ей было неловко слушать, как Мишанчик, выкатывая глаза с поблёскивающими в свете костра белками, присваивал себе анекдотические события.
  - Сосед по каюте, - надсаживался Мишанчик, гулко отхлебнув из своей бездонной кружки, - в Поти мы стояли тогда. Закупился мандаринами, домой, значит, ну и денежку какую заделать. А пока болтались на переходах, понимаете да, то Сухум, то Батум, то Одесса-мама, стали у него эти мандарины... - Мишанчик сделал паузу, обводя слушателей торжествующим взглядом, - плесневеть!
  - Аха-ха! - зашлась смехом рослая плечистая Лена, обёрнутая простынёй, как будто та сари, и роняя с плеча измятый край.
  - Так этот чучел каждое утро, перед завтраком ещё, значит, садился перед своим чумоданом, вздыхал. И сжирал гнилые мандарины. Так, пока до Керчи доползли, весь чумодан и слопал. И...
  Тут Мишанчик делал очередную паузу, а Лена уже смеялась, толкая голым плечом соседку - Олесю с мелким язвительным личиком.
  - И ни одного хорошего! - провозглашал Мишанчик. И ставил точку, отхлёбывая из кружки.
  - Да-а, - с показным удивлением гудел нескладный костлявый Роман, выворачивая из рук жены, чьего имени Рита не запомнила, свою кружку, - да ладно тебе, зай, тут капля, я говорю, да-а, вот до чего жадность доводит!
  Рита стеснялась своих чувств - ещё когда трепались про эту байку папины приятели, ей становилось ужасно жалко непутёвого моряка, который хотел же мандарины домой, детям и жене, наверное, поэтому и не ел нормальных. Но если дома с папой она могла поспорить, то тут, среди ночного шума и смеха совсем незнакомых людей, да ну их. А вот Лола, вдруг подумалось ей, она, наверное, просто сказала бы. И даже если бы стали спорить, только улыбнулась. Или рассмеялась.
  - Нехорошо, - загудел Роман, отвоевав свою кружку и быстро допив, пока жена сидела рядом с сердитым лицом, - Стаська, притащил к нам в гости девушек, а девушки молчат и даже не пьют.
  - Даже и едят мало, - поддержал его Мишанчик, вертя поставленную Алькой на песок тарелку, - о! А я рассказывал, как у моего брательника собака палку колбасы украла?
  Обвёл компанию удовлетворённым взглядом, уверенный в том, что все, затаив дыхание, кинутся слушать. Кивнул. Хлопнул себя по толстым коленям.
  - Три часа в очереди стоял. Вынес из магазина, а давали по палке в руки...
  Рослая Лена хихикнула, к ней привалился плохо видимый в мигающем сумраке сосед, она его оттолкнула и хихикнула снова.
  - Вот-вот, Леночка, по палке, так сказать, в руки. В одни. И ещё маслице и ещё там что-то, неважно, к интриге не имеет отношения. Вышел мой Севка на улицу, на скамейке добычу разложил, в портфель удобнее запихать. И тут псина! Лапами на лавку, колбасу в зубы. И от него!
  Договаривал Мишанчик в общем хохоте, Рита тоже смеялась, представив, как убегает облезлый уличный пёс с внезапным трофеем.
  - Сева, не будь дурак, кинулся за кабыздохом и в честной драке докторскую отобрал. Погрызанную с одного бока. Но отбил! Такой вот у меня брат - герой и добытчик. Вот ты, Олечка, наверно, стояла бы и плакала, да?
  Рита поискала глазами Олечку, но все смотрели на Альку, и Миша тоже смотрел на неё. Алька прокашлялась. Округляя глаза, ткнула себя пальцем в грудь:
  - Ты меня, что ль?
  - Конечно, Олечка! Стояла бы, да? Пла-акала...
  Все закивали, посмеиваясь. А Рите срочно захотелось оказаться там, в темноте, где на прохладный песок набегает и укатывается мелкая ночная вода, светя пенками, которые будто фосфорные. Где тишина, полная ночных шорохов, и вообще не надо говорить, смеяться, отвечать на вопросы. Лола не права была, насчет говорения. Не всегда оно надо.
  - Выкинула бы, - мрачно ответила Алька-Олечка, - нафига мне колбаса в собачьих слюнях.
  - О-о, какие ми дочери миллиардера! А ви случайно не Эллочка-людоедка, а? Или ви, может бить, сама мадам Вандербильд?
  Смешки усилились. Рите захотелось срочно вскочить, наорать на Мишанчика, чтобы ухмылочка на его лице испарилась, сменяясь испугом. Но разве ж он испугается какой-то девчонки...
  И тут из темноты выступила изящная фигурка, мерцая переливами глубокой синевы, свет от костра бликами лёг на светлое личико сердечком. А позади, как фон в картине, высился Сеня - в светлой рубашке и в залатанных вдоль и поперёк джинсах, подвернутых над огромными босыми ступнями. В руке Сеня держал белые босоножки Лолы.
  - Добрый вечер, - звонко поздоровалась та, проходя между сидящими и касаясь кончиками пальцем лохматой головы Славика, - я вас искала. Мы с Димочкой искали. Стэн, там к тебе гости какие-то. А домик закрыт. Девушка с ребёнком.
  Славик поднялся, разводя руками.
  - Сестра приехала. Я думал, через пару дней. Ладно, спасибо за компанию, народ.
  - Барышень оставляй! - Мишанчик захватил Алькину руку, пытаясь поднести к губам, но та вырвала, словно обожглась. И тоже вскочила, нервно водя руками по измятому сарафанчику.
  - Рит? Идёшь?
  Лола грациозно опустилась на освободившееся покрывало. Похлопала рядом ладошкой:
  - А мы, если не возражаете, немножко с вами посидим. Димочка?
  - А? - Сеня, оказавшийся Димой, хотя Рита снова была почти уверена, что он - Вадим, постоял, оглядывая сборище сверху, и тоже сел, укладывая длинные ноги наискосок, - а... ну да...
  
  
  Ночное купание
  
  Обратно шли сперва молча, Рита шлёпала по мелкой воде следом за Алькой, смотрела в напряжённую, даже в размытой темноте видно, спину. И решала, удобно ли будет расспросить Славика о внезапной сестре, с ребёнком. Славик шёл сбоку, выворачивая сухой песок пятками, лица его не было видно. Потом сказал сам, как всегда, спокойно, с улыбкой в голосе, и Рита снова ему позавидовала, надо же, такой непробиваемый, хотя и не тормоз, как Сеня-Димочка, ведь разговаривает, а не молчит, как то бревно.
  - Это какая-то пятиюродная сестра, я её совсем плохо знаю, и раньше не приезжала, потому что у них бабушка жила в Массандре. А недавно переехала в Вологду, бабушка в смысле. Ну вот... погоди... Оля. Да, она Оля как раз, написала маме, что приедет. Что?
  Рита, и не слыша, поняла, что Алька там, впереди них, фыркнула выразительно. Сама Рита, шлёпая по воде, пыталась уловить связь между бабушкой и Керчью.
  - Сыну, чтобы оздоровиться, надо на море каждое лето, - объяснил Славик.
  - Угу, - громко согласилась Алька, - удобно как. Теперь каждое лето будет к вам мотаться. И приглашениев не надо, если мальчику здоровье поправлять.
  Славик пошёл быстрее, чтобы идти рядом с сердитой Алькой.
  - Ну, а что сделаешь. Мама не умеет так, написать, чтоб не ехали. Нет, она написала как раз, что у нас гости и спать сами будем на полу. А Оля ответила телеграммой, что билеты взяли, уже едем.
  - И мама быстренько сплавила их тебе в домик, да? Нянькаться, - снова фыркнула Алька.
  Повернулась к одинокой, всеми забытой Рите:
  - Розова, ты чего еле шкандыбаешь? Мало каши съела? Картохи, в смысле, сгоревшей и лепёхи той.
  - А я затарился, - похвастался Славик, поднимая руку с их практически пустым пакетом и своей тряпочной сумкой, у которой оттопыривались круглые бока, - печёная картошка, лепёшек Олеся мне подарила, а ещё вяленых бычков два десятка.
  Они замедлили шаги, и Рита догнала их. Алька остановилась.
  - Бычки, - выдохнула, дёргая к себе сумку, - та дай посмотреть. Пошшупать. Картоху пусть сестра твоя кушает. Сыночке скормит, ему ж надо оздоровляться. А бычками нас угощай. Мы же тебе ловили сегодня!
  - Уж вы ловили, - усмехнулся Славик, стаскивая с тонкой веревочки сушёных бычков, - да погоди, попадают в воду. Давай на песок, где сухо.
  - Два, три, че-тыре, - считала Алька, для верности хватая рукой каждого почти невидимого бычка и суя в пакет, - шесть, семь. Ещё три надо! Как это хватит? Мы тебе поймали аж тридцать штук!
  - Я же вас готовыми угощу, - Славик содрал с веревки бычка и отдал Альке, - всё, хватит. Этих пусть Оля ест. А насчёт сплавить, да нормально, Сергей Данилович мне ключ даст, там на краю, где московские дома, есть один, достроен, но не открыт ещё. Мама договорилась, они там поживут. Только света нет, я завтра с ребятами сделаю, обещали проводку докинуть, от того, что рядом. Так что, к вечеру они переедут. Будут за забором. Ну, где халабудка стоит, в которой бородач с женой.
  - Нимф? - ахнула Алька, качнувшись к Рите и наступая ей на босую ногу.
  - Кто? - удивился Славик.
  - Та никто. Так кто там живёт? Чо за бородач? Расскажи!
  - Сперва купаться, - Славик аккуратно утолкал бычков в сумку и положил её вместе с пакетом на песок, - у меня все руки в саже. Вы как, пойдёте?
  - Да, - быстро сказала Рита, радуясь, что надела под сарафан купальник. Ну да, она же надеялась, что после костра они будут все вместе плавать, в ночной, страшноватой до веселья воде.
  - Аль? Ты идёшь? - Славик уже стаскивал свои походные штаны, расстегивал рубашку-хаки.
  - Не хочу, - Алька кончиками пальцев взялась за подол и уселась на него, расправляя полы по коленкам, - давайте быстрее, пока меня комары не сожрали.
  - В сумке дэта, - озаботился Славик, уже стоя по пояс в воде, а дальний фонарь из пансионата зажёг неясный блик на лохматых волосах и провёл светлую полосу через лоб и щёку, как пальцем нарисовал, подумала Рита, заходя в теплейшую ночную воду, - только всю не выпшикай, у меня всего один пузырёк остался.
  Теперь уже фыркнула Рита, тихонько, представив, как Алька, задирая подбородок, щедро пшикает на шею и плечи халявной дэтой.
  
  Выкупались быстро, мирно, без всяких шалостей с брызгами и хватаний за ноги под водой. И несмотря на то, что никаких романтических приставаний со стороны Славика не было, Рите понравилось - именно это спокойствие, как будто они старые друзья и могут молчать, не мучаясь, что надо обязательно без перерыва говорить. Медленно выходя из теплейшей воды в ночной тёплый воздух Рита припомнила вопрос Лолы, а точно ли ей Славик нравится так сильно. И даже немножко на Лолу вознегодовала. Если б не она с вопросами, Рита прекрасно ощущала бы себя влюблённой, вздыхала, стукала сердцем, млела от того, что дотронулся до руки. А так...
  Но потом, когда вытерлись, передавая друг другу полотенце и прихватив скомканную одежду, медленно пошли дальше, приближаясь к резкому свету фонаря на спасалке, который превратил часть пляжа в лунный мертвый пейзаж с низенькими, очень черными тенями взрыхлённого песка, снова стало понятно - всё хорошо. Именно потому что мирно, без волнений и переглядываний.
  Может быть, я просто такая рыба, лениво размышляла Рита, плавно припечатывая босую ступню к плотному мокрому песочку, холодная рыба, и вообще никогда не влюблюсь. Потому что никак это не похоже на всякие страсти, написанные в книгах. Жалко, что в комнате нет настольной лампы, а только голая лампочка на потолке, она будет мешать Альке, если Рита захочет почитать, ведь времени осталось немного, и надо, чтобы мама не увидела этого Цвейга. Уж неизвестно пока, что там в других новеллах, но "Легенды о сёстрах" маме хватит, чтоб устроить тихий скандал с закатыванием глаз и выразительными взглядами на Лолу. Не стоит так Лолу подводить.
  - Что? - с удовольствием шлёпая уже по прохладным плиточкам аллеи, очнулась Рита от раздумий.
  - Тетеря, - Алька стояла, повернув к ней белое, испятнанное тенями листьев лицо, - Славик спрашивает, пойдем прогуляемся по дорожкам? Ты хочешь?
  Тени мешали увидеть выражение, но голос у Альки был совсем спокойным: она действительно ждала, согласится ли Рита. Той стало стыдно, за недавние мысли о том, как бы извернуться и Славика увести, чтобы только вдвоём. И это ладно бы, но внезапно Рита поняла, сейчас перевешивает вовсе другое!
  - А ты?
  Алька пожала плечами.
  - Да я, как ты. Сколько там времени, Слав?
  - Полдвенадцатого, - Славик поднял руку в полосу фонарного света.
  - А мне ж завтра вставать совсем рано, - размыслила вслух Рита, - ого, получается всего через пять часов. Знаете, вы идите, а я как раз почитаю. Полчасика.
  Алька потопталась босыми ногами, повела плечиками, поправила лямочку сарафана.
  - Ну... Ты там комаров не напусти, со своей книжкой. Поняла, Маргариткина?
  - Бу сделано, Курочкина!
  Рита отсалютовала и свернула к невидимой узкой тропке, исчезающей в лохматых ветвях маслинок. С дорожки доносились тихие удаляющиеся голоса:
  - А почему Курочкина?
  - Та...
  
  Это же ненормально, думала Рита, когда, наспех умывшись, улеглась наконец, в кровать, заёрзала, стараясь повернуть толстую книгу к тусклому свету, я - ненормальная. Книги можно и зимой почитать, когда на улице фигня с ветром и морозом, а лето короткое, сейчас бы гулять, как раз вот со Славиком!..
  Но тут глаза нашли первые строчки выбранной новеллы и побежали, торопясь, потом замирая, потом возвращаясь и снова - вперёд, через точки, запятые и восклицательные знаки.
  
   ***
  
  Когда Алька вернулась, в домике было темно. Поплескав ногами в тазике, она наощупь пробралась внутрь, выпутываясь из хамсароса на двери, постояла, разглядывая смутно освещённую внешним далеким фонарём простыню на кровати Риты.
  - Ритк? Спишь?
  Рита слышала шёпот, но не ответила, закрывая глаза, которые до того были уставлены в еле видную дощатую стену. Не надо сейчас ничего говорить, пусть Алька просто ляжет и оставит её наедине с мыслями, полными тоски и кромешного испуга перед тем, что она прочитала. А думала, такое название интересное - "Амок". Экзотическое. Ну да, экзотики там полно. Она, оказывается, разная бывает. Эх...
  - Меня не будите, - чуть громче проговорила Алька и, придерживая дверцу холодильника, загремела там по решетке, гулко хлебнула, отдышиваясь. Потом с недовольными вздохами устроилась на скрипучей кровати и затихла, а через минуту уже мерно посвистывала носом.
  Ночной ветерок путался в частой сетке, слабел от усилий пробраться, но иногда у него получалось, дышал на Ритино голое плечо почти незаметными прохладными вздохами. И доносил невнятный, съедаемый тарахтением генератора разговор. Смех, негромкий.
  Это Лола вернулась, поняла Рита. И снова закрыла глаза, уходя туда, в недавно прочитанное, где влажная жара, чужие незнакомые люди, где женщина, которая полюбила, а её полюбил другой, и этот другой оказался... Он - не сумел справиться. И его любовь превратилась в это вот. Амок. Такое страшное теперь слово, после того, как Рита узнала историю. Из-за амока человек делает что-то, и его не остановить. Это - тоже любовь?
  Поглощённая мыслями, она всё же хотела дождаться, когда Лола появится, предупредить её насчёт Альки, а заодно напомнить, что рано утром они вместе. Наверх.
  Но сон взял её, утопил в себе, и там Рита превратилась в нечто, ослеплённое амоком, нечто, чего боялась сама, как будто во сне она была не собой, а еще кем-то... женщиной, которая, как в том французском фильме, упала на улице в обморок, когда её поцеловал бывший возлюбленный. У него были светлые глаза на загорелом лице, короткая борода мазнула Риту по щеке, как щётка.
  Нет! Хотела сказать она. Это не я. И не он должен быть. Но мужские руки так держали её плечи, прижимая всё Ритино тело к груди, к бёдрам, что она..
   
  Глава 11
  ДЕНЬ ТРЕТИЙ. УТРО
  
  
  Рассвет
  
  ...Упала, вывёртываясь и широко открывая глаза. Сглотнув пересохшим горлом, резко, до боли в шее приподняла голову, оглядывая наполненную странным розоватым светом комнату. Всё так же успокоительно тарахтел генератор, сопела Алька за прутьями кроватной спинки. А кровать Лолы стояла пустой.
  Придерживая слабой рукой звенящую голову, Рита села, стараясь не громыхать пружинами. Свет сочился через неровно задёрнутые шторы, ещё смутный, слабенький, но кажется, становился всё ярче - незаметно, плавно.
  Блин, мысленно выругалась Рита, стряхивая с себя остатки сна, такого яркого, что казалось - его могут увидеть все вокруг. Блин и снова блин, Лола не разбудила. Ушла сама, наплевав на своё обещание. И что теперь? Бежать следом, а там Лола будет придумывать оправдания, и придётся смотреть ей в глаза...
  Но голова с каждой секундой становилась яснее, и Рита топнула на себя ногой - тоже мысленно. Да что ж она за квочка такая. Вчера так решительно мечтала увидеть рассвет сверху. А теперь из-за глупого сна (в горле что-то зашлось и от сердца вниз живота кинулась горячая волна) и чужой безалаберности будет торчать, как будто всегда её надо водить за ручку? А как же очерк? Пусть выдуманный, но она же договорилась сама с собой - проверить, сможет ли. Как Лола.
  Подгоняя себя сердитыми мыслями, Рита в минуту оделась, вылетела на веранду и, перегибаясь через перила в углу, спешно почистила зубы, плюя в пространство между мохнатых веток. Плеская из бутылки в ладонь, умыла горящее лицо, в домике, уже совсем торопясь, мазнула по щекам и носу кремом, чтобы припудрить покрасневшую кожу. И схватив зачем-то пустой пакет, в котором на дне валялась сложенная газета, босиком сбежала по ступенькам. Причесываться было некогда и на ходу она просто совала руку с растопыренными пальцами в гущу непослушных волос, продирала их, потом взбила пышнее. Да кто там её увидит, спасатель Серёга, ну и какой-то типчик в углу халабудки, а - наплевать. Главное, что небо над Азовским морем уже налилось яркими красками, но солнце ещё не показалось. Успеваю, радостно думала Рита, пробегая совершенно пустую бледно-сумрачную аллею, где прямые углы домиков и веранд чередовались с раскидистыми купами кустарника.
  Ей некогда было смотреть по сторонам, но за короткую, буквально в пару минут пробежку, она успела заметить чьи-то ноги, торчащие с раскладушки на узкой веранде, красный мяч, что закатился к стволу маслинки и заночевал на песке. Дурацкие белые таблички на столбиках проскакивали мимо, Рита знала, на них - выдержки из речей пленума, и их с Алькой страшно веселило дурацкое сочетание официоза и почти голых пляжных людей. Над головой распевались воробьи, чирикали вразнобой, пока ещё сонно. И мелькнул впереди, в просвете, черный самолетик стрижа, уносясь в светлеющее небо.
  Дощатый стол перед спасалкой был тоже непривычно пуст. Рита замедлила шаги, оглядываясь. Наверное, Серёга с Лолой уже наверху, с другой, невидимой отсюда стороны - смотрят, как встаёт солнце.
  Она балериной, ступая на носки, проскакала вверх, цепляясь рукой за вылощенные перила, что шли с внешнего края деревянной лесенки. И ступила на доски веранды, которая с трех сторон опоясывала крошечный, почти кукольный домик-коробочку под серой крышей-навесом. Успокаивая дыхание, а то после бега казалось - сопит, как паровоз, встала на цыпочки, заглянула поверх не доходящей до крыши стены. Увидела пустой серый квадрат с наставленными вдоль стенок редкими предметами. Узкая скамейка, табурет на тонких ногах, пузатый рюкзак на полу, рядом - завёрнутая поверх чего-то газета с чёрными буквами заголовка. В густой тени, куда не падал свет, лежащий в сером квадрате своими, светлеющими квадратами с тонкими вертикальными тенями столбов, - матрас со скомканным на нем одеялом.
  По-прежнему на цыпочках Рита пересекла комнатку и подошла к месту, где стенка была ниже, словно широкое окно без стекол. Оперлась на узкий подоконник, высовываясь подальше. Жалко, что сюда не доходит веранда. Ну да, веранда смотрит на Чёрное море и в обе стороны вдоль пляжа, а тут - внизу кроны деревьев и крыши, дальше - нитка проволочной ограды, еще дальше - геометрический язык пирса и в самом его конце приткнулся слева маленький, как детская игрушка, "Рейд". А правее, с той стороны, куда они уходили со Славиком и Сашей за мидиями, над морем, подпирая собой зеленоватое небо, выгибалась нежная светло-огненная арка, держа в центре себя тлеющий уголёк, который, казалось, можно тронуть пальцем. И обжечься прикосновением.
  В лицо дул устойчивый ветер, тёплый, убирал со скул и ушей растрепанные волосы, а уголёк разгорался, но еще не до белого, менял форму, становясь шире и выше, и через какие-то секунды уже лежал на чёрной линии горизонта огненной аккуратной горбушкой, и вот - маковкой солнечного круга, а вот - половинкой его. На половинку уже было трудно смотреть, она калилась, теряя краски и становясь белой. Ослепительно белой, вспомнила Рита не раз прочитанные слова. Так и есть. А не для красоты сказано. Моргнула, вытерла костяшкой пальца слезу и стала смотреть выше, в небо над вылезающим солнцем; вокруг, на странные длинные, яркие уже тени, отсюда - как в непонятном кино или фантастическом мультике. И - на солнечную дорогу, которая сперва тоже была огненной, а потом белой, дробилась, отпуская в стороны плывущие звёзды, теряла их и тут же рождала новые. Перед лицом, совсем близко, кажется можно схватить рукой, метались чёрными камушками стрижи. А снизу уже поднимались всякие ранние утренние звуки - шарканье шагов под деревьями, возгласы, громыхание кастрюль в кухне.
  
  
  Дудка
  
  Рита вздохнула. Потом ещё раз, сильнее, набирая полную грудь верхнего ветра. И только хотела порадоваться тому, что нет Сереги и нет Лолы: можно молчать и не портить всё ненужными разговорами, как за спиной раздался дрожащий и длинный звук, такой странный, что она вздрогнула, оглянулась, вцепляясь в неудобные планки узкого подоконника.
  В том углу, где она невнимательно опознала старый матрас со скомканным на нем одеялом, сидела фигура, странно сидела, как-то непонятно сложившись, торча в стороны острыми, сильно загорелыми коленями. Сразу над коленями блестели плечи, а вместо нормальной головы помещалось что-то невероятно лохматое, спутанное, не позволяющее разглядеть деталей. Что-то цветное.
  - Нравится?
  Ну, хоть голос был самым обычным. Хрипловатый, довольно высокий.
  - Что? - Рита подавила желание прокашляться - свой голос оказался сиплым, как у грузчика.
  Копна зашевелилась, откидываясь к стене. Открылось худое, почти чёрное от загара лицо, вполне, к успокоению Риты, человеческое. А на нестриженых русых волосах был наверчен то ли платок, то ли какой-то огромный шарф в невнятную цветную клеточку и в складках его висели кисти бахромы вперемешку с русыми прядями.
  Парень приложил к губам дудку и выдул еще один длинный дрожащий звук. Отнял, обтирая ладонью кончик (мундштук, вспомнила Рита) и улыбнулся:
  - Я про солнце.
  - А. Да. Конечно, - отвечая, Рита лихорадочно обдумывала, как выглядит её напрочь измятый сарафан и что с волосами, да ещё пудра эта, ох блин.
  Парень засмеялся, откладывая свой инструмент.
  - Ты давно тут? А то я всё проспал. Глаза открыл, стоишь, вся в солнце. С кем-то разговаривала, да? Когда я спал ещё.
  - Нет. Я только пришла. Это, наверное, моя... - Рита слегка заколебалась, - моя подруга. Мы хотели вместе.
  - А ты проспала, - парень зевнул, потянулся, раскидывая к стене тощие руки и на впалой груди обрисовались рёбра, - и хорошо. Ты специально пришла, чтобы я проснулся и увидел только тебя. Знакомься, это моя сяо.
  - Кто? - Рита по-прежнему стояла у оконного проёма, держась за него одной рукой.
  Парень поднёс дудку к губам и сыграл несложную коротенькую мелодию, приглушённую, всего несколько нот.
  - Японская флейта сяо. Я сам сделал. Иди сюда, - он похлопал рукой по матрасу рядом с собой, - а, нет, не иди! Пойдём, я сыграю солнцу. Пойдёшь?
  - Куда?
  - Секрет, - он встал, поднимаясь сразу, без рук, только разогнув перекрещенные острые колени. И Рита снова удивилась с жалостью, какой же он худой. И совсем некрасивый.
  Незнакомец был довольно высоким, сутуловатым, как будто худые плечи тянули его вниз, на узких бёдрах с торчащими костями криво сидели дешевые вязаные плавки, растянутые по краям коротких штанин. И лицо, если всмотреться в почти неразличимые в загаре черты, тоже было костистым, с такими острыми скулами, что кажется, сейчас прорвётся натянутая кожа. Нос - большой и тонкий, уши торчат из спутанных нестриженых волос, и только глаза внезапно хороши - большие и тёмные, с дополнительной тенью от густых чёрных ресниц с выгоревшими кончиками.
  - Идём? - он уже отвернулся, уходя в дверной проём и на ходу стаскивая с головы свой дурацкий шарфище, сложил его, бросая на плечи.
  Рита пошла следом, заинтересованная, но слегка сердитая - чего он командует, а ведь даже не сказал, как его зовут. И её не спросил.
  Внизу за столом зевал Серёга, болтая алюминиевой ложкой в жестяной кружке с чаем.
  - О! Дудка проснулся! А куда это ты нашу...
  Парень с вполне ожидаемым прозвищем Дудка внезапно схватил Риту за руку и стремительно увлёк на тропинку между кустами. Отпустил только на аллее, когда успели побежать метров тридцать.
  - Не нужно мне твоё имя, - объяснил, пока возмущённая Рита растирала пальцы после жёсткой хватки, - я тебе дам своё.
  - А тебя как зовут? - Рита пошла рядом, стараясь не отставать, а мимо и навстречу уже шлёпали редкие любители ранних завтраков, зевали, качая в руках чайники и неся миски с кастрюльками.
  - Дудка.
  - А по-настоящему?
  - Дудка... Ты ж слышала.
  - Перестань! И вообще, сам говорил, это не дудка у тебя, а флейта. Как там дальше?
  Она смотрела сбоку, потом отводила глаза - сердито, чтобы не видеть, как выпирает на тонкой шее кадык.
  - Вот, - одобрил парень, - правильно мыслишь. Если дальше так пойдёт, назову тебе своё имя. Я его кому попало не говорю.
  - А ты давно тут? - "подумаешь", одновременно с вопросом думала Рита, торопясь, чтобы не отставать от быстрых разболтанных шагов, "тоже мне прынц сиреневый, как будто все в очередь выстраиваются, имя узнать", - а куда мы идём?
  - Второе: спрашивала уже. Первое: месяц на Острове, завтра уезжаю.
  Рита промолчала. Он интересный, конечно, но такой некрасивый, и ещё странный. Хорошо, что спит Алька, уж она бы обфыркала этого Дудку со всех сторон.
  За магазином они выскочили по исчезающей тропинке, в которую превратилась боковая плиточная дорожка, к самой проволочной ограде, что выходила в сторону дальнего конца Острова. Дудка сунул Рите флейту, нагнулся и подцепил пальцами провисшую сетку, та поднялась чуть выше его колен.
  - Лезь!
  Рита вздохнула, сердясь, но встала на четвереньки и проползла наружу, опуская к песку голову и выгибая спину, чтоб не зацепиться за углы рабицы. Встала, отряхивая флейту и недоумевая, почему бы им, как всем людям, не обойти забор на пляже, где он спокойно кончался далеко от воды.
  Дудка скользнул следом, рабица с тихим звоном упала на место, качая колосья сизой высокой травы. Отобрал у Риты свой инструмент и направился через траву по диагонали, одновременно удаляясь от пансионата и приближаясь к берегу Азова.
  Там, чуть дальше от места, куда они ходили мыть посуду, на берегу, заваленном сухими и подсыхающими копёшками морской травы, торчал перекошенный бетонный блок с белой, выжаренной солнцем поверхностью. Дудка легко, как обезьяна, забрался наверх, протянул Рите руку.
  И она, тяжело повисая и нащупывая пальцами ног еле заметные выступы и торчащие из бетона ребра арматуры, взобралась следом, вся красная от усилий и неловкости. Дудка похлопал по бетону широкой ладонью с тонкими почти чёрными пальцами.
  Рита уселась, расправляя вокруг себя подол многострадального сарафана, выдохнула и, наконец, огляделась. Камень немного скашивался в сторону воды, потому сидеть, свесив ноги, и смотреть на горизонт было удобно, только вросшая в бетон щебенка колола задницу. Рита фыркнула, жалея спутника, у которого вообще на месте задницы одни кости. Под уходящим в воду краем плескался тихий прибой, а наверху, на плите, веял тёплый бриз, прямо в лицо. И внизу, на мелкий, намытый меж двух солидных куч водорослей, песочек, выбегала прямо под их ноги широкая солнечная дорога, расшибая себя водой в огромные мягкие звёзды с колючими, но ласковыми лучами.
  
  
  На берегу
  
  Рита смотрела, не замечая, что флейта уже играет, глуховатые звуки, казалось, исходили не от неё, от всего, что вокруг - от прозрачной зеленой воды, от хрустальных пенок на маленьких волнах. От носимого утренним ветром просоленного морского воздуха. От этой нестерпимой для прямого взгляда солнечной дороги, которая уже прерывалась, отступала, потому что солнце поднималось выше и выше. Внезапно в мелодию вплёлся ясный и громкий звук, и Рита рассмеялась - это проснулся катер у пирса, а в ответ на его гудок с берег понеслось невнятное, сносимое ветром кваканье репродуктора.
  - Роман, - голос рядом как бы завершил звучание флейты, позволяя мелодии солнца и ветра звучать дальше без неё, - меня зовут Роман, я закончил консерваторию, я работаю сторожем в парке отдыха, я уезжаю куда захочу и живу, где хочу, мне тридцать два года, через год - возраст Христа.
  Рита молчала, потрясённая. Почему-то она решила, что он ровесник спасателей, а оказалось, он уже давно там, в мире настоящих взрослых. Хотя какой же он взрослый, с этим своим шарфом на битловских патлах. И с дудкой. Не дудкой, а флейтой сяо, поправила себя, но поморщилась, вспоминая, как держала в руке эту сяо - обычная бамбуковая трубка, кусок от удочки, с дырками, и по краям намотана обычная чёрная суровая изолента, какой у папы в гараже постоянно пара рулонов валяется.
  Роман согнул тощую спину, обхватывая колени руками. Сяо лежала рядом, молчала.
  - На Остров я давно хотел, но не получалось. По разным причинам. А этой весной решил, хватит. Приехал в апреле, ещё катера не ходили. Рыбаки взяли на свой. А жил там, - длинная рука махнула в сторону тростников, за которыми, Рита знала, дремлют развалины рыбацкой деревни, - совсем один. Играл, когда хотел. В зале она не звучит.
  - Кто? Ой. Ты про... про сяо.
  - Да. Я потому и приехал.
  Рита посмотрела на задумчивый профиль, напоминающий профиль шахматного коня.
  - Из-за флейты? Сяо? Ты приехал сюда?
  - Ну да, - он тоже вроде как удивился в ответ на её удивление, - она не хотела верно звучать там, где зима и стены. Понимаешь?
  Профиль исчез, Роман повернулся к ней, раскрывая большие глаза во всю ширину. Каждый глаз требовал ответа и приоткрытый рот, показывающий слегка неровные зубы, и даже тонкий нос и подбородок в редких точках жесткой щетины.
  - Д-да, - медленно сказала Рита, барахтаясь в водовороте мыслей и ощущений. Конечно, это вроде как, и понятно. Если бы про это прочитать в книге, у того же Цвейга, например. Но вокруг - просто жизнь. Кухня вон с кастрюлями, Алька выманивает у Славика вяленых бычков, Лола красит губы и надевает платье, самое лучшее, для кого-то. Для кого-то нормального, конечно же. Не для тощего же Романа с его сяо. Сейчас ей казалось, что говоря своё "да", она как бы предаёт всё, от чего они ушли, спрятавшись на виду - на бетонной плите среди порывов летнего ветра. А этими своими мыслями - предаёт и Романа, потому что получается, она с ним согласилась, и вдруг он... ну там, захочет... Чего захочет, не успела додумать, потому что вовремя вспомнила - он сказал завтра уезжает! И тут же почувствовала разочарование. Он, конечно, совершенно ужасный шкилет и Альке нельзя его показывать, а то исфыркается вся, и старый ещё, но никогда в жизни Рите никто не говорил, что она достойна того, чтобы сказать ей своё имя, а другие вот не достойны. И ещё обещал придумать ей. Она будет как Лола, только Лола сама себе придумала, а ей - другой человек.
  - Ты мне обещал имя.
  - Уже не могу, выбросил.
  Роман рассматривал её так пристально, что Рита повела плечами и уставилась на горизонт, но услышав ответ, снова посмотрела на него удивлённо:
  - Что выбросил?
  - Имя, которое я придумал. Оно ненастоящее. А надо, чтобы только твоё, понимаешь? Не для игр, а чтобы тебе подошло идеально.
  Это Рита как раз понимала, об этом они в самый первый раз говорили с Лолой. Так что она кивнула свободнее, с улыбкой.
  - А-а-а, знаешь, как мы сделаем? - Роман расцепил руки и откинулся, опираясь на ладони. Запрокинул лицо, разглядывая небо с нежнейшими, тающими в невероятной высоте прозрачными облачными перьями. Небу же и сообщил:
  - Есть! Его и придумывать не надо. Оказывается.
  Рита подумала, вот тут Алька бы не фыркала, а просто ржала в голос. И поёжилась. Но на всякий случай тоже посмотрела в высокое небо. На секундочку.
  - Ты про имя? - уточнила на всякий случай, одновременно сильно волнуясь, вдруг Роман расхохочется, скажет, насчёт пошутил и всё такое. А она - как мелкая в детском саду.
  - Да, - он говорил серьёзно, но смотреть продолжал в небо, будто Риты и не было тут, рядом.
  - Знаешь, как поступим? Я его спрячу, а ты найди - до зимы, поняла? И когда я приеду зимой...
  - Зимой? Ты вообще был зимой в Керчи? Это ж не Южный берег! Тут знаешь, какие ветрищи. И мороз.
  - Спасибо, буду иметь в виду. Ну, согласна?
  - Как же я его найду? Где спрячешь? Хоть примерно!
  Роман покачал головой:
  - С подсказкой - совсем не то. Найдёшь, значит, я правильно выбрал. А пока - ходи так, девочка.
  - Ты всё равно услышишь моё, - засмеялась Рита, тоже запрокидывая лицо к облакам. Как будто они разговаривают - через небо, - кто-нибудь при тебе скажет...
  - Плевать. Оно временное. Ты знаешь, что в племенах дают разные имена? Сначала детское, потом юношеское, потом уже - какое заслужил.
  - Заслужил. Как собака прям.
  - Неважно. Суть ты поняла.
  Тень мелькнула перед Ритиными глазами, на плечо легла жёсткая, пахнущая солью и табаком ладонь, потом исчезла.
  - На землю, - Роман перекатился к боковому краю и спрыгнул, показалась рука с длинными пальцами, - хватит гулять в небесах. Прыгай, я поймаю.
  Но Рита, боясь, что сломает тощего музыканта, обрушившись с плиты, примерилась и, держась одной рукой за бетонный край, спрыгнула сама, утопая босыми ногами в копне мягкой морской травищи. Пошла рядом, отряхивая руку о бок сарафана.
  - Не говори никому, где мы были. Вместе, - вполголоса сказал Роман уже на аллее.
  - Серёга же видел.
  - Скажу, что ему приснилось. И про меня не спрашивай, поняла? А то всё испортишь.
  Он махнул ей ладонью и пошёл быстрее, а Рита остановилась, глядя в худую спину, прикрытую по плечам заношенным клетчатым шарфом.
  - Подожди!
  Роман обернулся, как будто ждал оклика. Встал, глядя своими невероятными глазами на Ритино растерянное лицо.
  - Подожди, - повторила она, подходя совсем близко, а мимо уже шли и шли деловитые тётеньки с полотенцами и кастрюлями.
  - Я... Ты когда уезжаешь завтра?
  - На яхте. Рано совсем.
  - Совсем? Ну, до зимы, да?
  Он кивнул. Рите стало отчаянно неуютно, как-то раздёрганно и совсем непонятно, что делать.
  - Можно я тебя провожу? Ну. Ну, чтобы попрощаться просто.
  Смотрела снизу вверх, как Роман задумался, словно решая проблему.
  - В четыре часа. Утром. Ты в каком домике?
  - А вот, - Рита махнула рукой на угол их дома, выступающий из сероватой зелени, - прям этот угол, это наша комната. Там перед ним стол, а еще веранда, там тоже стол. И... и табуретки.
  Она хотела сказать, что там можно посидеть, пока она выйдет, но тут же подумала про Альку, и про Лолу. Скомкала конец фразы.
  - На этой скамейке тогда, - длинная рука указала на лавочку обок аллеи, которую почти совсем скрыли ветки торчащего рядом куста дрока, - я тебя буду ждать. Проспишь - значит, не судьба. До свидания. Девочка...
  Рита кивнула и, стыдясь того, что практически сама выпросила это прощание с почти незнакомым и некрасивым, да ещё явно ненормальным парнем, развернулась и ушла, не дожидаясь, когда Роман двинется дальше.
  
  В домике по-прежнему сладко спала Алька, на лбу её поблескивала испарина - несмотря на раннее ещё, семи ещё нет, подивилась Рита, утро - в комнатке копилась жара. И так же пустой стояла Лолина кровать, но то понятно, решила Рита, скинув сарафан, укладываясь и вытягиваясь с наслаждением поверх простыни, уголок которой она вытащила из-под спины и целомудренно кинула поверх груди. Лола скорее всего торчит на кубиках вместе с Судаком, изучает ловлю бычков на закидушку. Хотя... сверху их было бы видно, или вот даже с плиты, где Роман играл солнцу. А может быть, просто забыла посмотреть... Рита зевнула и провалилась в утренний сон третьего дня, крепчайший, и от того удивительно сладкий.
   
  Глава 12
  ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ПОЛДЕНЬ
  
  На пляже
  
  Словно для баланса с предыдущими днями, переполненными новыми людьми, местами, событиями и разговорами, третий день оказался удивительно спокойным. Наверное, думала Рита, переворачивая затекшее от ленивого лежания тело и укладываясь навзничь под тяжким зноем, в который временами врывались порывы прохладного ветерка, наверное, это специально так. Задумано. Чтобы остановиться и всё обдумать, как-то в голове разместить. Пока она не лопнула. Как будто голова - пустая сперва комната, ну такая, как спасательная халабудка, потом туда натащили вещей, и они вповалку, не пройти. Но если найти каждой своё место, то всё будет под рукой и даже станет просторно.
  Риту так увлекло сравнение, что предвкушая, как займётся мысленной расстановкой событий, она даже купаться не стала, окунулась, чтобы стряхнуть солнечный жар и вернулась на песок, легла снова, кидая на глаза тяжелое от влаги махровое полотенце.
  Но через несколько минут с досадой убрала его и села, опираясь на ладони. Вдалеке Алька и Лола стояли по пояс в воде, совершая какие-то движения руками и плечами, потом Алька согнулась и, потеряв равновесие, обрушилась в воду, стала невидимой среди белых брызг.
  ...Альке место назначено давно и прочно, она - лучшая подруга, хранитель Ритиных секретов, и так далее. Нашлись места и Славику с уехавшим Сашей, ну да - нормальное летнее знакомство, можно влюбиться, даже пострадать, вычисляя, кто кому больше, а кто кого меньше. Конечно, вписались в расстановку и палаточники, хотя о них Рита велела себе узнать у Славика побольше, потом, и тут же поморщилась с юмором, вспоминая историю про колбасу. И толпа загорелых пловцов маячила именно толпой, из которой торчали: длинный, как столб, Сеня, надутый мускулами Вадим, острый нос Герки с упрятанными в глазницах маленькими ехидными глазками. Везде, где случаются рядом свои и чужие компании, бывает так: в колхозе на винограде, или на школьных танцах. Вдалеке такая компания незнакомцев, и среди них парочка самых ярких, которые запоминаются. Сложнее было вписать в мысленную обстановку бородатого нимфа с его роскошной блондинкой, и даже не потому что Рита такая вся наивная и не понимает, - случаются на отдыхе романтические парочки, чаще всего не муж и жена, поэтому и прячутся. У всех на виду. Нет, дело было в том его взгляде на Риту и как он сказал, про маленькую нимфу. Голос у него был такой - тёплый голос, казалось, не просто так, а именно ей сказал. Как будто... Рита прилегла на локти, разглядывая облака. Как будто между ними какая-то связь. Читала она когда-то непонятную немножко фразу, но очень красивую, о том, что приснится тебе почти незнакомый человек и во сне появляется эта связь, которой на самом деле нет. Фраза Рите так понравилась, что она, увидев во сне парня из соседнего дома, несколько дней смотрела со значением, пытаясь ему мысленно внушить, что ночью, в её сне они танцевали, и он её почти поцеловал. Она там даже знала, как его зовут, и вообще-то он был совсем другим, не бухал с друзьями на трубах и не матерился, харкая на вытоптанную траву.
  Ещё никак не размещалась в мысленном пространстве Лола, хотя казалось, ничего не скрывает, охотно рассказывает про институт и подружек, про всякие забавные случаи, и про семью тоже. И всегда выслушивает Риту внимательно и видно - ей интересно, что племянница говорит. Но Лола... Рита снова задумалась, как бы точнее сказать и вспомнила свои мысли о началах. Вот. Лола как будто вся состоит из таких начал, от этого рябит в глазах и шумит в голове. Слишком всего в ней много. Конечно, стараясь быть справедливой, возразила себе Рита, мы знакомы всего-то три дня! Но с другой стороны, вон с Серёгой - ещё меньше, а его как раз легко объяснить, пусть даже неправильно, но - легко. А Лолу - сложно.
  И совсем не лез ни в какие рамки новый знакомый, который - Роман. Был бы чуточку симпатичнее, можно бы навоображать как раз удобного, романтического. Как он вдруг возник из пустоты, и завоевал сердце. Фу-фу, конечно, такими сладкими словами, но никто же не слышит. Тогда бы стало понятно, думала Рита, снова садясь и щурясь на приближение мокрых силуэтов, почему мне обидно, что он уезжает. Ах да, и чтобы ему было, ну-у, лет восемнадцать. И чтобы сам сказал, я увидел тебя и... И потом сам попросил проводить, а вместо чтоб уезжать, взял и остался. Вот в таком виде Роман прекрасно вписывался в летнее времяпрепровождение, и потом, зимой, они с Алькой часами обсуждали бы воспоминания, смеялись и чуть-чуть грустили, пока всё не забудется из-за всяких новых событий. Как было с пацанами из бурсы - Рафкой и Судаком.
  Девочки улеглись по сторонам, почти хором вздохнули, расслабляясь после купания и замолчали.
  А через полчаса появился Сеня, один, в старых, напрочь истёртых джинсах с белыми латками на коленями и с рубахой в руке. Лола встала, сладко зевнула, показывая мелкие зубки, и подхватив свои вещички, ушла с ним, помахав рукой. Сказала только:
  - К обеду вернусь, чао!
  - Какао, - пробормотала Алька, лежа щекой на покрывале и упираясь носом в полотенце, - фу, совсем дыхать нечем. Ты заметила, она ваще не сказала, где всё утро была? И никаких, конечно, бичков, никаких удочков.
  - Подарила Судаку. За прокат закидушки. Аль? Как думаешь, они просто гулять ушли?
  Алька села, тряся просыхающей головой, Рита села тоже и вместе они посмотрели, как по сверканию прибоя шествует неимоверно прекрасный Сеня, а рядом - тоненькая изящная Лола. Все головы на пляже поворачивались им вслед.
  - Ой, Маргариткина, ты как в детском саду. Они взрослые уже. И куда гулять в такой жаре. Ясно, чо будут делать.
  Рита моргнула. Наверное, да. Но офигеть, конечно. Если представить себе именно Лолу и именно Сеню - где-то, наверное, в домике с закрытыми от жары шторами. Это было так, так невероятно бесстыдно и откровенно, что даже не представлялось, обрывалось на невнятной картинке, где мужская рука касается худенького плечика с лёгким загаром. Да, с печалью вынуждена была согласиться с подругой Рита, я - детский сад. Намного проще воображать, что они ушли далеко на ту сторону, к ближнему концу Острова, там Сеня бросил на песок свою вылинявшую рубаху и они легли рядом. Целоваться, конечно же. Но для этого им надо пройти мимо нимфа с беловолосой.
  Как всё красиво, как сложно. Как всё... растерянно и рассыпанно, и непонятно.
  - Ты лучше придумай, чего будем жрать.
  - Макароны, - отозвалась Рита.
  - Та. Пустые штоль? Можно, конечно, с масличком обжарить. И лучком.
  Рита закатила глаза. Варить, промывать, потом чистить лук, потом тащиться жарить. Но есть, и правда, хочется, а через час, ближе к обеду, проголодаются, как те волки. Волчицы.
   - Купим кильки в томате? С макаронами как раз.
  Алька покивала, но с неохотой. А потом встрепенулась, толкая Риту локтем.
  - Слу-ушай, я ж забыла совсем тетеря. Помнишь, я когда воровала памадори? С огорода того? Не-не, не боись, я про другое. Вы, когда Лолка тебя будила, сегодня, а потом все разбежались, а я одна бедная в коровати куковала, вот, я разочек сбегала поссать.
  - А Лола меня правда, будила?
  - А? Ну да, это я слышала как раз. Она тебе, Марго, Марго! А ты такая - бур-бур, и на другой бок. Ты меня не сбивай! И вот иду я обратно мимо огорода, а оттуда...
  - Как-то ты хитро обратно шла, если мимо огорода.
  - Не ссо, я не успела памадорчиков. Кароч, подхожу, а там дядька сидит. На ведре.
  - Что-о?
  - На перевёрнутом, балда! Ну вот, курит сидит. И мне грит, а подь сюды.
  - Девочка-девочка! Не кушай мои помидо-оры-ы...
  - Спички спросил, а я грю, да я не курю, вы чего. А он такой - ну приходи, подарю сала, с прослоечкой. Рит, прикинь, сальце, беленькое, с розовенькой. Прослоечкой. М-м-м...
  - За что это, интересно.
  Алька повернулась, перестав обращать речи к сверканию воды, и возмущённо посмотрела на язвительную Риту.
  - Пф! Дарят, между прочим, ни за что. Дарят - просто так. И потом, он старикан вообще, такое страшко. Зубы жёлтые, через один, морда небритая. Нохти на руках корявые, фу. Да он тока вот за то, что я рядом постояла, должен мне полкило отрезать.
  - Ага. Сидит такой. На ведре. И разбрасывает сало. А вокруг мы голодные. Дяденька-а...
  - Да ну тебя! Я вообще думаю, может, мне приснилось. Я только щас и вспомнила, а утром почему-то совсем не вспоминала.
  - А ещё он какой? - сны Риту интересовали всегда, тем более совсем недавно она про это размышляла, про связи всякие. Вот было б интересно, если дядька Альке снится, а на самом деле его и нет. А еще интереснее, если б на ведре лежал кусище сала с прослоечкой - для них. А дядька пусть сидит дальше - во сне.
  - Чего ржёшь? Ну да, тельняшка на нём. И ещё татуировка на руке. Якорь, кажется.
  - Точно сон, - авторитетно сказала Рита, - ты его с какой-то картинки помнишь, потому что именно так рисуют. Тельняшка, якорь, беломор в зубах.
  - Наверное, - с сомнением согласилась Алька и вздохнула, - жалко. А так бы - сало. Ой! Цепка!
  - Собачья?
  - На шее! У него на шее цепка, порватая, а туда привязан шнурка кусок. Я прям офигела, ну какой дурак к цепке шнурок привязывает чуть не от ботинка.
  - Гм. Это уже интереснее. Давай, когда в домик пойдем, то будем мимо огорода идти...
  - Совсем рядом, - теперь уже поддела подругу Алька, - молчу, молчу.
  - И если увидим и цепка у него, значит, не сон. Значит, скажешь...
  - Дяденька, дяденька, - запела Алька гробовым голосом, - отдай моё сало! Ну не моё, а с прослоечкой!
  Рита смеялась с великим удовольствием, потому что разговоры о дядьке с цепкой напрочь прогнали картинки, где Сеня с Лолой, и ушла неловкость, как будто она подглядывает в дырку: что там происходит на скрипучей кровати.
  
  И конечно, совершенно прекрасно, что Лола утром не забыла про Риту, будила её, а она, балда, просто не захотела просыпаться.
  Рите снова вспомнился загадочный Роман с его флейтой, которая дудка. Нет, сяо. И она, приподнимаясь на локтях, упертых в покрывало, всё рассказала Альке, которая лежала на животе и, уложив подбородок на кулак, тыкала тонкой палочкой в песок перед лицом, вызывая маленькие лавины у вырытой ямки.
  А рассказав, спохватилась, обещала же Роману - никому не рассказывать. Эх.
  - Ненормальный, - выслушав, постановила Алька и палочкой отправила в ямку кривой камушек.
  Рита обиделась. И разозлилась, понимая, что злится в первую очередь на себя за дурную болтовню.
  - Тебя послушать, прям все вокруг ненормальные!
  - И вовсе не меня, - Алька пальцами обрушила песок на камушек и перевернулась, села, отряхивая ладонь, - мы ещё когда ужинали на спасалке, то Серёга пару раз про него говорил. Я только не знала, это он про кого. Они там ржали с него, с этого Дудки. Пару раз. Дурачок неместный, так сказали.
  - Он между прочим, консерваторию закончил. Туда дурачков, что ли, берут?
  Аргумент был силён, и Алька мгновенно поменяла тактику:
  - А ты, похоже влюбилась. Скока там, полчаса слушала, как он дудит? И хоба, уже кругом его защищаешь.
  - Причём тут? - Рита не договорила. Теперь любые её слова Алька выслушает, мудро кивая башкой и проницательно хмыкая.
  - Он точно дурачок. Приблудился, когда только открывали пансионат после зимы. Ну, когда там - в конце мая, да? Говорит, у меня еда кончилась, но я вам буду играть. На дудке своей. Прикинь, это он директору сказал! А тот ему говорит, вон лопаты, надо копать котлован. Так этот Дудка знаешь чо? Руки ему показывает - у меня, говорит, пальцы. Мне с лопатой нельзя. Ну?
  - Что ну? - Рита снова ощутила на своем запястье сильную хватку, потом увидела, как тонкие пальцы ложатся на лоснящуюся бамбуковую поверхность, закрывая чёрные дырочки, - если он музыкант. Так может...
  - Пф! А когда пёрся сюда жить, не подумал, значит? Что кушатки надо, что это тебе не у мами за пазухой.
  - Ну и чего ты снова ржёшь?
  Алька нагнула голову, словно собиралась забодать воздух и положила пальцы на нижние веки:
  - Ойй... Прикинь, директор значит, сидит, бамажки свои пишет, а Дудка напротив музычку ему. Тра-ля-ля! А потом директор такой по территории, где роют тот котлован. А Дудка за ним, и играет, играет.
  Рита крепко сжала губы, но не выдержала и расхохоталась. А мысленно поздравила себя с тем, что удержалась и не рассказала подруге про завтрашнее утро. Но через смех внутри сделалось как-то смутно, и она поняла - теперь ей боязно, вдруг кто увидит, что она общается - с ненормальным дурачком. По прозвищу Дудка. Это было стыдное чувство, но что поделать, если оно - было.
  Именно поэтому, когда, ещё три раза искупавшись, они медленно шли к домику заниматься обедом, Рита постановила - обязательно проснусь и обязательно выйду. И провожу его, даже если нас вся толпа увидит. Потому что по-другому получается нехорошо. Некрасиво.
  
  
  Обеденные хлопоты
  
  Макароны, к удовольствию Риты, Алька ушла варить сама, и вскоре вернулась, оставив в кухне кастрюлю и прочие причиндалы, плюхнулась на шаткий стул рядом с кроватью.
  - Хочешь поржать?
  - Давай, - Рита выпрямилась с веником в руке.
  - Лолка на новой кухне, ну где столовая и навес. В бильярд режется с мужиками.
  - А... - Рита хотела сказать, что тут такого, но вовремя сообразила и уставилась на Альку.
  - А Сенечка распрекрасный сидит на периле - морда смурная. Вокруг него девки там мечутся, а он, значит, сидит, зевает и ждёт, когда его Лолочка наиграется.
  - Думаешь, они сразу туда пошли, что ли? Может, они сперва в домике, ну там... ну...
  - Щаз! Я, когда подошла, за деревом, чтоб не попасли меня, дядя там пузатый, ой, Лолочка, ой ты меня уже пять раз обставила! Бильярд - это тебе не в дурака шпилиться. Я те говорю, она его сразу потащила туда!
  - Зачем?
  Алька задрала плечи и опустила их. Развела руки. И вскочила.
  - Ладно, я побегла, а то там полная кухня бабок, уже бесились из-за кастрюли нашей. Соль где?
  И ушла, задрав подбородок и отмахивая шаги рукой с кулечком соли.
  Рита закончила уборку, вымыла руки, плеская из кружки в чахлые кустики календулы у ступенек и принялась расставлять тарелки и кружки. Они так и не решили, покупать кильку в томате, или, хоть и смешно, вправду пойти мимо огорода с халабудкой, проверить, что там за дядька в тельняшке... у которого сало с прослоечкой.
  
  Оказалось, думали они с Алькой одинаково, поэтому, прихватив пакет с болтающимся в нем кошельком и облачившись в сарафаны, не сговариваясь ушли не к магазину, а в другую сторону, где среди песка и кустишек узкая дорожка, виляя, шла рядом с тем самым огородом. Шаркали и шлёпали босыми ногами, старательно делая вид, что рассматривают яркий полдень, но временами посматривали друг на друга и фыркали, сдерживая смех.
  У провисшей сетки Алька замедлила шаги, попыталась топать громче, но босыми ногами не потопаешь, так что она громко, как оперный певец, прокашлялась. Рита тоже закашляла, округляя глаза и поднимая руку - прижать ко рту, чтобы не расхохотаться в голос.
  Но помидорно-огуречные джунгли молчали, вернее, гудели мухами и стрекотали невидимыми кузнечиками, а над повисшими в жаре листьями порхали, присаживаясь на секунду, хрупкие бабочки-белянки.
  - Вот жеж, - в полный голос посетовала Алька, дёргая пальцем веревочную сетку, которая закрывала дыру в сетке проволочной, - и де его носит, спрашивается? Что?
  - Я говорю - во сне твоём остался, - немножко мстительно подколола её Рита, а пусть знает, как говорить про Романа "дурачок".
  И в это мгновение шаткая дверка, оббитая поверх картона полиэтиленом, распахнулась и на порог, выпрямляясь, ступил дядька, именно такой, как описывала его Алька - в тельнике с драным плечом, в мешковатых, почти белых от солнца брезентовых штанах, с беломориной в висящей руке. Ухмыльнулся, показывая жёлтые, напрочь прокуренные зубы.
  Алька пискнула и рванулась, без дорожки, через кусты, взрывая пятками раскалённый песок. Рита помчалась рядом.
  У бетонной плиты, которая лежала рядом со старой кухней, остановились и, нагнувшись, уперлись руками в коленки, стараясь отдышаться.
  - Ох, Розова, - сдавленно, чтобы не услышали бабки в чёрном зёве кухни, простонала Алька, - ну ты даёшь!
  - Я? Да ты первая дёрнула! А ещё такая - сало... с прослоечкой...
  Вместе повалились на плиту, от смеха не обращая внимания на то, что она горячая, как сковородка.
  - Чии там макароны на столи? - грянуло из кухни, - шо за народ, сварили и не уносют, а мне буряк - на коленке резать?
  Алька в последний раз всхлипнула и, вскочив, храбро нырнула в темноту.
  - Тут целый стол пустой, женчина! Не переживайте, уже забираю. Соль? Та берите, у нас в домике есть.
  Но даже когда они вернулись и торжественно водрузили горячую кастрюлю в центре стола, происшествие с дядькой не закончилось.
  Алька вызвалась сбегать в магазин за килькой и прибежала обратно буквально через пару минут, с круглыми глазами и приоткрытым ртом. Бухнулась на стул и, тяжело дыша, сунула между тарелок неаккуратный газетный свёрток. Разворошила края. В неровном газетном цветке лежал шмат сала. Белого, с тонкой шкуркой и частыми розовыми прослойками. К салу притулились длинные перья зелёного лука и два огромных помидора с атласными боками.
  - Не, ты прикинь. Я тока внутрь, а он выходит как раз. И мне грит, ага! Поймал! И суёт мне. А потом грит, лохматенькой своей тоже привет! Передавай. Это ты у нас теперь - лохматенькая. Ы-ы-ы...
  Рита тронула помидор, рот тут же наполнился слюной - такой он был гладенький, такой тугой, налитый соком под алой кожицей.
  - А ты убежала конечно?
  - Ну. Не, я успела спасибо сказать, а его ещё там позвал кто-то. Орёт, Костян, тебе папиросы брать? А он такой, та щас, не мешай. Ну я ему - спасибо. И дёрнула оттуда.
  - Блин. А вдруг он теперь начнёт? Сюда приходить.
  - Я через главную побежала, - Алька подняла тонкий палец с длинным ногтем, - нужен он тут. Я ж не дурочка какая. Так чо? Лолу будем ждать? Жрать охота, сил нет.
  
  
  Обед
  
  Решили всё же подождать, но недолго, пока нарезали сало, выкладывая полоски в отдельную тарелку, и споласкивали роскошные помидоры.
  А Лола появилась как раз вовремя, скинула на нижней ступеньке свои вьетнамки и, прошлёпав босиком к столу, упала на табурет, обмахиваясь узкой ладошкой.
  - Ну что, - Алька резала помидор на красивые дольки и очень внимательно смотрела, как двигается нож, - всех там обставила? В бильярд.
  - Да! Нас обещали покатать на яхте. Это я выиграла, у Владислава. Он зам начальника какой-то базы, а яхта - это его друга, ну то есть, морское там какое-то общество, завтра сюда приплывут.
  - Придут, - поправила её Рита, придвигая к себе тарелку с горой макарон, - про суда не говорят, что плавают, они ходят.
  - Прекрасно, - обрадовалась Лола и тоже вонзила вилку в макароны, - теперь буду знать.
  - Для очерка? - с некоторым ехидством поинтересовалась Алька.
  Лола безмятежно покивала, кинула в рот нежную полоску сала и заела её ломтиком помидора.
  Алька выразительно округлила глаза, потом закатила их, молча показывая Рите, мол, смотри, врёт и не краснеет. Но Рита сделала вид, что не заметила. Неудобно же, если начнут её уличать, в неправде. А может быть, она всё на память запоминает, и потом уже, когда уедет, то, р-раз, и напишет. Это вот всё. Бычков на леске закидушки, восход над кронами старых деревьев лоха. Яхту с надутым парусом. Вот сама Рита, если бы ей такое задание - очерк писать, написала именно это. Именно зимой, когда за окнами дикий ледяной ветрище и снежная колючая крупа. А дома горячие батареи, лампа над письменным столом. И в тетрадке, так волшебно - появляется снова лето, песок и сверкание морской воды.
  От воображаемых картинок, где через зиму она, по своему желанию, снова возвращала лето, стало ей внезапно спокойно и очень радостно. Лола с Алькой сразу сделались красивыми, ещё красивее, чем в жизни, и немножко загадочными, как будто уже переселились отсюда в тетрадку, загорелые, утешая тем, что лето после стылой зимы обязательно будет. Такое же, как было, а может, даже и лучше. Жалко, конечно, что у Лолы знакомые - сплошные или красавцы, как Сеня, или начальники базы с яхтами, а Рите достаются ненормальные дурачки Дудки или вот, страшный Костян с салом и папиросами. Наверное, потому что Лола намного красивее, интереснее и вообще...
  - Что там Сеня? - продолжила Алька, когда в приятном молчании доели макароны и принялись разливать по кружкам остатки холодного лимонада, - тоже играл?
  - Кто? А... Сенечка наш. Да нет, сидел, мух ловил. Скучно с ним, девочки. Но задание выполнил на пять баллов. Хотя и без пользы.
  - Какое задание? - Алька вытерла мокрый рот рукой, потом обтёрла пальцы ветхим вафельными полотенечком.
  - Да так, болтаю, - Лола допила лимонад, поднялась и ушла в комнату, зевнула, скрипя и звеня пружинами. И затихла.
  Алька, приподнимая под собой табурет, подъехала с ним вплотную к тоже зевающей Рите.
  - Чуешь? Мутит она что-то, а непонятно что. Задание какое-то. Ты поняла, она про что?
  - Да тише ты.
  - Я тихо, - горячее дыхание овевало Рите ухо, - ну вот скажи, чо можно такому Сеньке поручить? Пока она в бильярд. Я совсем не понимаю, блин вот ваще ничего.
  Рита добросовестно подумала и пожала плечами, с которых раздражающе падали тонкие сарафанные лямочки. А ещё - очень хотелось спать.
  И они улеглись, а так как день и правда, оказался спокойным, то проспали долго, часа три, потом снова ушли на своё насиженное место за проволочным забором, втроём, и там загорали, купались, лениво болтали о пустяках, дремали на послеполуденном солнце. И никем не потревоженные, там же и встретили закат, следя, как большое, сначала белое, потом огненное, а потом похожее на давешний съеденный помидор красное солнце торжественно утопает в потемневшей у горизонта воде.
  Рита сидела, обняв колени и положив на них подбородок, щурилась, чтобы яснее увидеть то, что её постоянно удивляло - тонкая тёмная нитка горизонта дыбилась одинаковыми завитками-барашками, наверное, это волны? Но разве можно увидеть волны на самом горизонте, который невероятно далеко? И вообще на море стоит штиль, вода гладкая. Барашки эти были одним из маленьких, замечаемых Ритой чудес, и она не торопилась искать объяснения, спрашивать у людей знающих. Пусть подольше оно побудет именно маленьким чудом, а не каким-то физическим, вполне объяснённым явлением.
   
  
  Глава 13
  ДЕНЬ ТРЕТИЙ. ВЕЧЕР
  
  Письмо
  
  - Гулять? - деловито спросила Алька.
  
  Вернувшись с пляжа, они с небольшой приятной усталостью переделали все необходимые дела - развесили влажное покрывало и купальники, напились чаю с печеньем и теперь валялись на кроватях, почти уже не видя друг друга в вечернем сумраке.
  Лола молчала, и Рита видела со своей подушки, как вытягиваются вверх на фоне сумрачно-белой стены тонкие темные руки, сплетаясь пальцами и совершая всякие красивые движения. Это походило на театр теней, как будто руки уже не настоящие, а тени от них. Может быть, думала Рита, прикрывая глаза ресницами, чтобы всё исчезло, а потом появилось снова, и сама Лола не настоящая, а так - сделалась из детской игры, когда тени на стене становились зайцем и собакой с торчащим ухом. ...Сошла к ним, стала яркой, шумной, а закроешь глаза, и она снова ступит вплотную к стене, превратится в тень.
  - Рит?
  - М-м?
  Удивительно, конечно, но никуда идти не хотелось, вот совершенно. Разве, думала Рита, от отдыха, от интересных новых впечатлений можно так сильно устать, что даже надежда встретиться со Славиком (кстати, где его носило весь день?) не может поднять её с зыбкой, такой сейчас уютной кровати. И читать не хочется. И думать ни о чем не хочется.
  - Так что? - под Алькой визгнули и загромыхали пружины.
  Лола тоже потянулась и села, свешивая ноги.
  - Предлагаю пока что просто пройтись, - тонкие руки нырнули в волосы, подняли их вверх и бросили, те потекли по плечам, укладываясь пушистым облачком, - туда-сюда, потом сюда-туда. Как в кадрили. Видели, во всяких народных танцах?
  - Пошли, - согласилась Алька за головой Риты.
  - А я полежу, - голос Риты прозвучал так, словно она спрашивала разрешения. А еще она сама себе удивилась. Как это - полежать? С чего вдруг?
  - Ты часом не заболела, Розочкина? - Алька нагнулась, шоркая по ритиному лбу тёплой ладонью, - температура, может?
  - Нормально всё, - вступилась Лола, - если хочется - пусть лежит. Это же отдых! А мы с тобой пройдёмся.
  - Туда-сюда, - размышляя, пропела Алька. И прошлёпала к холодильнику, на котором тряслась открытая косметичка, - ты только, Розочкина, извиняй, мы свет включим. Ладно? А то глаза не накрасятся.
  - Та включайте.
  Пока девочки наводили марафет, Рита листала книгу, просто так - заслонить глаза от лампочки. И после, когда они ушли, цокая каблуками босоножек, выключив по её просьбе свет, опустила книгу на пол и с удовольствием потянулась в постели, напрягая икры, ступни, пятки. Осталась лежать в темноте. И оказывается, это было нужно и совершенно замечательно.
  Рассматривая почти невидимый потолок Рита одновременно наблюдала за проплывающими в голове мыслями, обрывочными, потому что даже додумывать их было лениво. Удивлялась тому, что вдруг явится Славик и постукает по перилам или по открытой двери, а ей совсем неохота и не надо этого "вдруг". А даже и не Славик, пусть кто угодно... В смысле, пусть никто вообще.
  Было такое чувство, что её качает мягкая плавная зыбь, какая бывает, если уплываешь через волны далеко, и там, не у берега, качка становится просторной, без злых ударов и пенных гребешков. Так это хорошо, только возвращаться очень сложно, мягкие волны не хотят отпускать, тащат обратно.
  Рита не знала, сколько она провалялась, видимо долго - спина затекла и болел копчик, в который упиралась пружина. Зевнув во весь рот, она повернулась на бок, свешивая руку. Задела раскрытую книгу, сминая страницу. Испугалась - чужая ведь. Зашарила, пытаясь ухватить и поднять, но вместо этого неловким движением загнала шуршащую книгу глубже под кровать.
  Перевернувшись на живот, Рита попыталась достать беглянку, но только кончики пальцев касались обложки. Пришлось подниматься.
  На полу встала на коленки, нагнулась, на ощупь отыскивая твёрдый корешок, но вместо него нащупала плоско лежащую плотную бумажку. Прижимая пальцами и пыхтя, провезла её по полу и выпрямилась, вертя в руках. Потом всё же достала и книгу, села, вспотев от усилий. Тут же встала снова, держа в пальцах пыльный прямоугольник, пробежала к выключателю. Щёлкнула, разглядывая находку.
  Но в это время с улицы послышались голоса и Рита, убежав от холодильника, уселась на кровать, сунула найденный конверт под подушку и с размаху легла, внимательно глядя на потолок. Конверт, казалось, жёг затылок даже через тощую подушку. Это же письмо! То самое, которое лежало в книге! Оно выпало, оказывается. И два дня провалялось у Риты под кроватью, несмотря на то, что они подметали. Веником. Ну да, бумажки - они такие. Рита знала, иногда какую нужную записку от мамы для учителя или листок с заданием ищешь неделю, перебирая всё на столе и в дипломате, а потом она находится - в стопке, которую тыщу раз смотрела.
  Стукая по ступеням каблуками и смеясь, девочки ворвались в комнату и тут же свет погас, зазвенели пружины кровати, открылась дверца холодильника, откуда Алькина рука потащила бутылку с водой.
  - Комары сегодня - шо лошади! - пожаловалась, гулко хлебая, - прям жизни нет, а ты свет палишь, налетят.
  - Я только что вот.
  - Нас там снова зовут, на спасалку. Картоху жареную лопать. Ты как, идёшь? Или не довалялась ещё?
  - А кто будет?
  Алька с размаху уселась, снова припадая к бутылке.
  - Холодненькая, лепота-а... Та Сирожа звал. Наверное, они и будут. Герка ещё там прыгал, Лоле кидался ручку целовать. А Славика чета нету. Исчез наш Славик. Наверное, бичков дома считает. О-о, Ритка, мы ж ещё видели нимфа! И дамочку его видели. Прикинь, в красном платье. С голой спиной, между прочим. Ну спины там не сильно видно, волосы до самой жопи, но такая вся, мужики аж валятся, когда она под ручку со своим по аллее рассекала.
  - Купаться, - прервала рассказ Лола, - пошли ночью купаться? За территорию.
  - Где палатки? - Алька поставила бутылку у ножки кровати и, ёрзая, забралась подальше, чтобы прислониться к стене, - та ну их, скучные все дядьки.
  - В другую сторону, - Лола сидела и в темноте только поблёскивали глаза, когда поворачивала лицо, - туда, подальше, за домики. Где нет никого.
  - А, - сообразила Алька, - где нимф с своей загорают. Ну днём. Страшненько чета. Ой! Ритка! А мы ещё кого видели! Судака Петьку. Да не фыркай, сама знаю, не дюже великая он звезда. А с кем обжимался, нипочем не угадаешь!
  Рита лежа пожала плечами. Не очень ей было интересно, с кем там Судак.
  Но Алька нагнулась, упираясь руками в колени и смотрела на неё за кроватной спинкой - Рита прямо чувствовала макушкой этот взгляд.
  - По буквам! Эл. Е. Эн. Ка... Ну?
  - Ну, Ленка? Какая Ленка?
  - Бэ. Ы. Сэ... ну? Блин, Розова, с тобой неинтересно. Тэ! Рэ! Быстрова!
  Рита даже не поняла, о чём это Алька.
  - Быстрова? Какая Бы...
  И приподняла голову:
  - Погодь. Ленка Быстрова? Наша вот Леночка?
  - Да! И не просто так же! Мы с Лолой идем, значит, туда, потом сюда... и тут опа - он из куста вываливается, ржёт шо конь. А её - на руках несёт! И она такая - хи-хи-хи ха-ха-ха, за шею его обняла, ногой качает. Петька нас увидел, стал там орать что-то, а Ленка такая - Петенька, вперёд! И он её потащил, прям в обнимку, мимо нас, она меня ногой аж по локтю. А нос задрала, типа вообще не знает, я кто и вроде как не в одном классе мы.
  - Да ну, - собралась возразить Рита, потому что никак не укладывалось в голове, чтобы тихая Леночка, которую, пока перед самые глаза не встанет, никто и не заметит, чтобы она и вдруг - на руках и хохочет...
  - Она! - не дала возразить Алька, - так и почесали, прям парочка из кино. По центральной аллее. И что он в ней нашел, интересно мне. Нет, ну правда! Что?
  - Ох, - негромко сказала со своей кровати Лола, - какие же вы ещё маленькие, наивные дети. Не понимаешь, что нашёл?
  Алька помолчала, раздумывая. Вставая, покачала еле видимой головой.
  - Не-а. Не понимаю. Вот блин! Яппонский городовой!
  По полу, булькая, покатилась упавшая бутылка.
  
  ***
  
  Найденное под кроватью письмо легло на душу Рите тяжестью посильнее, чем оставленная дома братом пудовая гиря, об которую спотыкалась мама, когда искала в кладовке всякие нужные вещи. Уйти, думала Рита, складывая в пакет полотенце, и оставить его под подушкой? А вдруг Лола найдёт, ну мало ли, по какой случайности... Тут уж не притворишься, что просто упало и лежало. Не на полу ведь. Может быть, вернуть под кровать? Пусть валяется. И Рита будет совсем ни при чем.
  Они уже вышли, светя на перила и в кусты тусклым фонариком и пересмеиваясь, и Рита, полная решимости, держа наготове ключ, ойкнула, пробормотала что-то про свою дырявую память и вернулась в темную комнату. Чутко слушая, как снаружи переговариваются спутницы, пробежала к кровати, вытащила конверт и... - засунула его под матрас, поглубже. С мурашками по спине выскочила из комнаты, заперла дверь, щелкая длинным неуклюжим ключом.
  - Давай, - сказала деловитая Алька, - в косметичку, а то посеем ещё в темноте.
  
  
  Ночное купание
  
  За территорию шли долго, потому что не стали топать по главной аллее под фонарями, и по общему пляжу не рискнули, туда светили фонари и слышно было - смеётся и плещется народ. Так что, осторожно ступая, пробрались узкими тропками по Азовской стороне, мимо огородика с помидорами, рыскнули через широкую дорожку центрального входа, а дальше уже молча, выворачивая пятками песок, двинулись к далекому, невидимому в темноте проволочному забору, оставляя домики пансионата по левую руку. Комары кусались так рьяно, что в распахнутых окнах не горел свет и на верандах его не включали, кое-где только светили красными угольками сигаретки и ветерок доносил обрывки чужих разговоров.
  Девочки молчали, чтобы никто не услышал. Так решила Лола, объяснив, что если уж пошли купаться ночью, то это как ритуал, все будет только для них и - без никого.
  Дойдя до проволочной провисающей сетки, они свернули, чтобы вдоль нее пересечь жилую зону и уйти за границей пляжного света в темноту, накрывшую песок и воду с правильной, черноморской стороны.
  Лола, поравнявшись с Ритой, спросила негромко:
  - Это вот последние домики, да?
  Домишки стояли чёрные, светлели крышами под неровной луной и ещё более чёрные их окружали кусты.
  - За забором ещё, - ответила Рита, - два, кажется, и ещё ямы и стройка. Но мы уже у воды пойдём, - добавила, ободряя, - так что, ноги не переломаем.
  Лола промолчала в ответ.
  
  А потом они, найдя самое правильное место, которое, собственно, ничем не отличалось от прочей береговой линии, ну разве что Остров тут делал плавный поворот и сюда не дотягивался даже слабый отблеск ночных фонарей, расстелили покрывало и бросили на него вещи.
  - Ой, - Алька, почти невидимая, стояла, поправляя руками волосы, - мы кажись впёрлись на их место как раз. Ну, где нимф днем.
  - Да ладно, - не поверила Рита, бросая на покрывало сарафанчик и поправляя бантики на трусиках купальника, - на целом километре и другого не нашли, да?
  - Вон ветки. Для навеса.
  На песке и правда, чернели кинутые накрест ветки. Рита хихикнула. Хотя, если подумать, понятно же - парочка тоже искала место, чтоб их не было видно с общего пляжа. А дальше опять всё прямое. И рыбаки.
  - Тем более, - непонятно сказала Лола и, присев, сгребла в руки оба сарафана. Добавила к ним скомканный шарф, в котором пришла сама и сунула вещички в высокую сухую траву. Выпрямилась и внезапно быстро стащила купальник, бросила его на покрывало, опустила руку с полотенцем.
  - Ну? Давайте! Одежки на всякий случай отдельно, чтоб если кто мимо, не нашли.
  Луна, прикрываясь прозрачной пеленой ночных облаков, показала белеющее на фоне темноты тело, не в подробностях, а так - силуэтом с неразличимыми деталями. Лола пошла к воде, расправляя узкие плечики и выпрямляя спину.
  И мы тоже, пронеслось в голове Риты, перемешиваясь с обрывками ощущений. Азарт, и стыд, и неловкость - а что подумает Алька, наверняка фыркнет; и неодолимое желание сделать именно так, пойти за Лолой, и тут же, словно снегом швырнули в лицо - картинка из будущего ужаса - Судак восседает на покрывале, как хозяин, скалится, говоря бесстыдные слова - про них.
  - Эх, - беспорядочные мысли прервала Алька, и через мгновение уже шла следом за Лолой, которую и не видно, только голова над тускло сверкающей чернотой воды.
  Рита медленно, прислушиваясь к себе, стащила купальник, кинула на Алькин. И тоже пошла, с каждым шагом боясь всё сильнее, и быстро идти тоже боялась, чтобы не выломиться неверным ритмом из этой летней ночи, такой медленной, которая, казалось, сама себя спит. Локти холодели от ужаса и восторга, и уже заходя в спасительную воду, Рита поймала себя на мысли - даже и жаль. Что никто...
  Но тут же перепугалась, вдруг накликает. Нырнула плашмя, вернее, просто окунула лицо, голову, повалилась животом, поплыла, стараясь не выпячивать задницу из воды, и через пару гребков вскочила, приседая на согнутых коленях, чтоб вода прикрывала её повыше груди.
  Неподалеку плескалась Лола, выпрямилась, показывая луне белую грудь с неясными тёмными сосками. Повела руками, и на поверхности воды нарисовались белые полосы и петли.
  - Надо было медленно заходить. Чтобы вода по сухой коже. Ты в первый раз, да?
  - Да, - дойдя, наконец, до глубины, Рита выпрямилась и огляделась, тоже повела руками в толще воды.
  - Чувствуешь разницу? А всего - маленькие трусы и лифчик. Но совсем же другое дело, да?
  И правда. Рита очень резко чувствовала это "да" и оно был таким сложным, настолько бОльшим, чем крошечные лоскутки купальника, что она поразилась. Было уже не страшно, что там на берегу кто-то пробежит, или придет сгрести их вещи, чтобы неумно подшутить, например: одежда спрятана, какая же Лола молодец. А значит, можно спокойно купаться. Сколько влезет.
  И они, молча, не перекидываясь словами, общались с водой. Немного плыли в глубину, ныряли, возвращались обратно. Падали на спину, рассматривая кусочек луны, прозрачные пряди облаков, звезды между ними. Просто стояли по горло в воде, двигали руками, загоняя в глубину тугие облака щекочущих брызг. Опускались под воду с головой, медленно, как в киносъемке, поднимаясь обратно. Рита в одиночку сплавала подальше, вертясь медленным веретеном, при каждом взмахе рукой поворачивая вытянутое тело - снова и снова, словно наматывала на себя упругие водяные потоки. И наконец, стали замерзать, одновременно: Алька застукала зубами, подвывая и шипя, Лола обхватила себя руками, растирая ладонями локти. И Рита ощутила приближение озноба - еще минутка и она покроется мурашками. А, наверное, было бы здорово выкупаться днем, когда не только вода касается всего тела, но и солнце тоже.
  Только сейчас она стала понимать, почему уходят сюда нимф и его женщина, а до этого думала совсем же другое. Понятное, но как оказалось, не сильно правильное. Думала, только чтобы секс и ещё - ровный загар. И даже сердилась - уж в воду могли бы и одеваться, чтоб не смущать тех, кто гуляет мимо. Оказалось, это все такое - огромное просто. И теперь, бредя из воды, Рита вспомнила их наново, по-другому. Но их двое. Тут же, примеряя ситуацию на себя, увидела картинку, где рядом с ней - Славик. На этой секунде и догнал её озноб, обрушился на всю кожу сразу и сухой песок пляжа под босыми ступнями показался снегом. К покрывалу пришлось почти бежать, на ходу промакивая грудь и живот подхваченным с песка полотенцем.
  - Дай мне! - Алька отобрала полотенце.
  Рита с размаху села, натягивая плавочки, с наслаждением ощутила, как дрожь уходит, а на её место возвращается приятное тепло. Не расслабляющее, а такое, кажется, побеги - и всех обгонишь, закричи - и все оглохнут.
  - Лежать нельзя, - руководила Лола, уже наматывая поверх купальника шарф, - простынете вдруг. Ну что, обратно?
  Уже не прячась, медленно шли по прибою, к освещённому фонарями пляжу, дышали, молчали, иногда перекидывались словами.
  Рита рассказала Лоле про август, когда светится море. Вот когда идти купаться!
  - Ныряешь и как торпеда - все тело горит...
  - Синим пламенем, - подсказала неромантичная Алька.
  - Да! И это так красиво.
  - Особенно, чтоб эти мелкие медузы по тебе ползали.
  - Ой, Аль. Как будто, если в купальниках, то они не ползают. Все равно ж трусы мокрые насквозь.
  - Жаль, что в августе, - сказала Лола, - я прямо вижу. Это чудесно.
  Рите стало тепло-тепло. Лола тоже видит картинки, как здорово. А ещё с этой стороны совсем нет комаров, все остались на Азове. Прекрасно!
  Она легко подумала о спрятанном письме. Да ладно, это все пустяки. И там внутри тоже наверняка пустяки, чего решила, что важное. Когда будут ложиться, просто надо отдать. Сказать, ой, валялось под кроватью.
  - А ты приезжай ещё. Путевки не будет, мы на катере поездим. Хотя, надо же ночью. Ну, придумаем что-нибудь.
  - У меня практика. И к родителям надо.
  - Тогда следующим летом, - слова для самой Риты прозвучали безнадёжно, следующее - когда оно будет, через полжизни.
  Они уже миновали забор и подходили к освещённому пространству, взрыхленный ногами пляжников песок на нем выглядел крапчатым от множества маленьких черных теней. Ярче всего фонарь светил, конечно, над спасалкой, но стол прятался в чёрной тени деревьев и сюда пока не доносились никакие оттуда звуки. А вот на линии прибоя, куда вели блестящие, прерывистые от насыпанного песка, лодочные рельсы, как на сцене расположилась освещённая жёлтым лодка и в ней - две фигуры.
  - О! - Славик помахал ладонью, - я думал, спите. Приходил, стучался.
  Девушка, сидевшая на кормовой крошечной лавке, оглядела их и отвернулась, разглядывая черноту под деревьями. У нее были белые круглые плечи и блестящие чёрными кольцами волосы, заколотые на затылке.
  - Мы с Ниной спаслись от комаров, - докладывал дальше Славик, - они у меня дэту отобрали, всю выпшикали. Обещали с утра вернуть новый пузырь, целый. Вы туда не ходите, сожрут.
  - А кто там ещё? - Алька оперлась на Ритино плечо и стала растирать ступню согнутой ноги, - не пойму, порезала, чи шо.
  - Серый там, а Колян в город уехал.
  - И слава яйцам, - прошипела около уха Алька.
  - Герка еще. С девочками.
  - Ладно, - Алька бросила, наконец, Ритино плечо, потопала босой ногой в невидимой мелкой воде, - мы спать. Пошли, Ритк.
  Рита кивнула Славику и круглой спине Нины. Неохотно пошла дальше, гадая, от чего сильнее испортилось настроение - от того, что они тут сидят, как два голубка. Дэтой не намазанные. Или от того, что Славик ничего не сказал про Дудку (Роман, с нажимом поправила она себя, его зовут - Роман), а спросить сама, будет ли он на спасалке, постыдилась.
  Но с другой стороны, это хорошо, что они идут спать. Ей же проснуться надо в четыре утра! Даже и раньше, чтобы не пропустить.
  Тут Рита спохватилась - Алька-то по привычке командует ею, а что там Лола?
  - Лола? А ты как? В смысле мы все спать? Или...
  - Спать-спать, - успокоила её та.
  Какая-то она задумчивая, поняла Рита, не болтает, не смеётся, даже Славика не поддразнила ничем. Может быть, просто устала, как сегодня устала Рита. И тоже хочет молчать. Это как раз понятно.
  
  Уже вытягиваясь на кровати, Рита вспомнила, что совсем забыла о письме. Лезть под матрас было несподручно, вдруг Лола ещё не спит. Сама Рита проспать уже не боялась - Лола, порывшись в сумке, выдала ей смешной будильничек в раскладной пластмассовой коробочке, и даже не стала спрашивать, зачем Рите утром вставать. А усталая Алька заснула сразу, как только свалилась на свою койку.
  Будильник на полу под кроватью тикал громко, и Рита поставила его на сложенную газету, улеглась, решив немножко подождать, вдруг Лола отвернётся, заснет. Тогда можно выудить письмо и кинуть снова на пол.
  И - заснула, завершая третий, как она там думала - такой спокойный, такой пустой день без событий. На минутку сон отступил, когда она усмехнулась, да ведь были же события! И очень много! Но всё равно в памяти Риты, где прожитый день укладывался, как она сама в скрипучей кровати с провисшей сеткой - стараясь поудобнее, как надо, он казался именно таким - спокойным, отдыхом посреди отдыха...
  
  РИТА
  
  - Ох-х, - думала Рита со смешанным чувством стыда и облегчения, снова ощутив, что - валяется на кровати Славика, и в комнате нет никого, никто не мешает вспоминать и казниться, - и снова, ох-х... Хорошо, что Роман уехал раньше.
  Казнясь, она поняла, что ей важнее, как отреагировал бы Роман, а не Славик, и это удивило. Потому что ничего такого и не было тем утром. Кроме разве что второго их рассвета. И она даже не погрустила, когда прощались и после. Совсем наоборот.
  
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. УТРО
  
  
  Проводы
  
  Ночью Рита без конца просыпалась, открывая глаза в темноту, пронизанную ночными звуками: дыханием спящих, Алькиным бормотанием, случайным писком стрижа - наверное ему тоже что-то снится...
  Будильник не подвёл, затарахтел, шурша газетой, зазвякал и Рита, извернувшись, прихлопнула ладонью кнопку, подхватила, укладывая на грудь, словно успокаивала. Сердце под будильником глухо и быстро стучало - от испуга, что звон разбудит не только её. Этот же испуг напрочь прогнал сон и через минуту она встала, как будто и не спала совершенно, с ясной головой и широко раскрытыми в хранимую шторами темноту.
  А снаружи ночь уже размывал мягкий досолнечный свет. Рита успела сбегать и в туалет, и к умывальнику, чтобы почистить зубы, расчесалась, почему-то волнуясь все больше. И, наскоро осмотрев в зеркале почти невидимое лицо, схватила косметичку на длинном шнурке и выскочила на веранду. Старалась не шуметь, зная, что встреча назначена совсем рядом, метрах в пяти та самая лавочка, укрытая густыми кустами.
  А вдруг его нет? Не пришел...
  Но Роман сидел, а рядом стоял большой туго набитый рюкзак, заваливаясь набок. Поднимаясь навстречу Рите, Роман спихнул рюкзак с привязанными к нему кроссовками за лавку, в кусты.
  - Пусть там побудет. Пока пройдемся.
  - Куда? - спросила Рита.
  Свет ярчал и уже сделалось видно, что Роман был совсем другой, не такой, как в будке или на бетонной плите. Дорогие заграничные джинсы, рубашка на кнопках с закатанными рукавами и с лейбочкой на клапане кармана. Беспорядочные волосы приведены в порядок - расчесаны и ложатся до плеч мягкими русыми волнами.
  Надо же, думала Рита, идя рядом по центральной аллее, одежда эта. Немножко стыдно так думать, но вот, надел всякие модные шмотки и стал не просто интересным, а даже почти и красавчиком. А бывает совсем наоборот, как с Судаком, например. Раздетый - вполне симпатичный мускулистый парниша, но когда надевает обратно свои босяцкие тряпки, снова видно - босяк босяком.
  - Мы куда? - спросила почти шёпотом, проходя под свешенными, закрывающими зеленоватое небо кронами, мимо спящих веранд спящих домиков.
  - Заберу кое-что. На спасалке. Им всё равно не нужно.
  Дальше шли молча и потом Рита немножко ждала у развилки дорожек, пока Роман прошёл мимо пустого стола, потом поднялся в будочку, скрипя ступенями. И вернулся, как ей показалось, с пустыми руками. Вернее, в одной он с самого начала нёс узкий тряпочный свёрток, конечно, это его флейта, догадалась Рита и прислушалась к себе - не станет ли неловко от того, что он снова собрался играть. Не стало, поняла с облегчением и радостью. Даже и хочется.
  
  А потом Роман забрал рюкзак, и они ушли к Азову, по песку, заваленному неаккуратными мокрыми прядями травы, двинулись к той самой плите, но взбираться не стали. Роман махнул тонкой рукой в ту сторону, куда девочки путешествовали к барже с мидиями.
  - А ты не опоздаешь?
  - Я специально пораньше. И далеко не пойдём.
  Он смотрел на нее сбоку, Рита не повернулась встретить взгляд, чтоб не застесняться, но очень остро его почувствовала.
  
  Уселись недалеко от плиты прямо на берегу, где море набросало траву целыми высокими, уже сухими копешками, сделав между ними крошечную песчаную бухту. Босые ноги омывала нежная, казалось, сонная водичка, а на горизонте разгорались, сменяя друг друга краски, превращая мягкую зелень в такой же мягкий оранжевый свет.
  Глуховатый голос флейты сяо вплетался в еле слышный шорох прибоя, в посвист проснувшихся стрижей и шум утреннего бриза, который возился в кронах дальних деревьев и шуршал высокими травами за спиной. И было это совершенно прекрасно.
  - Ты сказала "зимой", - заговорил Роман, когда флейта замолчала, - и я сразу представил себе. И захотел. Я раньше мечтал уехать и жить там, где не бывает зимы. Где пальмы и все время жарко.
  - Ну, у нас тоже зима такая, не вовсе зима. Бывает и снега нет.
  Рита вспомнила, как набрасывался за углом дома ледяной норд-ост, выжимая слезы и залезая под любую одежду - пальто, куртка, шуба - все ему нипочем, хоть плачь на ходу. И поёжилась.
  - Зато ветрищи знаешь какие. И мороза не надо. Один норд-ост чего стоит.
  - Я бы хотел собирать ветры. Разные. Вот ты говоришь, норд-ост, я представляю, да. Но хочу сам. И послушать его тоже.
  - Ой. Ты даже не представляешь!
  - Тем более!
  Они вместе рассмеялись.
  - Ты же знаешь легенду о крысолове? Который увёл из города всех детей.
  - Я её не люблю.
  - Охотно верю, - Роман смеялся, разглядывая её смущенное лицо, но очень по-доброму смеялся, - но подумай сама, она о чём. Она о силе музыки. У него ничего не было, кроме волшебной дудки. И он изменил жизнь города, одной песенкой.
  - Лучше б он её как-то хорошо изменил.
  - Ты добрая. Согласен. Но и ты подумай, тогда бы легенда не стала такой яркой. А так - все знают о крысолове. И о том, что верно спетая мелодия может всё изменить. Я бы хотел так уметь.
  - Чтоб уводить детей топиться? - Рита поняла, что спросила чересчур воинственно, и постаралась улыбнуться - ещё не хватало ссориться с полузнакомым парнем, который через полчаса вообще уедет.
  - Дети - это символ. Образ. Нафига мне дети. Чтобы увести, например, тебя.
  Рита смешалась под его пристальным взглядом. Он её кадрит, что ли? Ну здрасти, когда рядом такая прекрасная Лола и вон Алька с её бесконечными ногами. И вообще вагон всяких разнообразных барышень. Хотя, конечно, пока ходил тут в дурацких вязаных плавках и выглядел, как бродяга, они ж все над ним хихикали. Нет, это он снова, конечно же, в переносном смысле, решила и сразу успокоилась.
  - Утопить в озере? - и сразу уточнила, - да я шучу. Я поняла.
  "Хоть бы не стал спрашивать, что я там поняла" ...
  Но Роман не стал. Повернул худое лицо к медленно восходящему из-за кромки Азова солнцу.
  - Я собираю звуки. Ну, как писатель, например, собирает слова. Понимаешь? У нас есть семь нот, это наш букварь. А дальше - чем больше я знаю, тем живее споёт моя сяо. На концертах я играю не на ней. Кстати.
  Он улыбнулся, прикрыв ладонями лежащую на коленях флейту.
  - Большая флейта, у нее совсем другой звук. Сяо - это совсем для души. Понимаешь? Она меня ведет. Водит. Так что - она и есть мой крысолов. Видишь, как всё странно и здорово переплетается.
  Пристальный взгляд снова поймал её глаза.
  - Тебе не скучно?
  - Нет.
  Рита не стала продолжать, уже захваченная картинками. Вот Остров зимой, она не бывала именно тут, но с Алькой не раз ездили в пляжные места, погулять там, где летом загорали почти голые. Холодный песок с пятнами снега. У кромки прибоя крошится лёд, камни в воде обросли сосульчатыми бородами. И ветер, ветрище. Кидается, выжимая слезы, гуляет по всему бескрайнему берегу. Лупит в загривки серые волны, делая на макушках белые гребешки. И даже белый цвет кажется серым, таким - суровым и злым. Красота! А вот как именно гудит и воет ветер, она, оказывается и не помнит.
  - Ты точно приедешь? Зимой?
  - Я бы хотел, да. Весной хочу в Карелию, слушать капель. Когда тают весенние сосульки. А кругом лес и все деревянное - дома, церквушки.
  Рита вдруг поняла, что расстроилась. Как будто стала ревновать Романа к его сосулькам, которые черти где, совсем далеко.
  - Но там весна поздняя, так что к ветру мне надо успеть раньше. И ты приедешь ко мне в гости, да? Сюда, на зимний Остров. Если, конечно, найдёшь своё имя.
  Рита расстроилась. Ну вот, он, наверное, спрячет где-то бумажку, как в игре, а ей нужно будет искать. А если не найдёт...
  - Ты его обязательно найдёшь.
  И вдруг, поднимая руку, замахал. Крикнул в полный голос:
  - Эй!
  Оказалось, небольшая парусная лодка, которая маячила вдалеке сбоку черным против солнца силуэтом, подошла совсем близко и стало слышно, как что-то на ней скрипит и ветер похлопывает парусом, как в ладоши.
  - Эй, - послушно отозвался с яхты мужской голос, - ща подойдём ближе.
  Роман встал в воду, поднимая за лямки рюкзак, а в другой держал свою сяо. Джинсы намокли снизу, темнея штанинами.
  - Ну что? Прощаемся?
  Рита тоже соскользнула с копёшки. Вода ласково облизала щиколотки, трогая край подола, и он прилип к ноге. У него обе руки заняты, мелькнула печальная мысль. А у меня - свободны.
  - В нагрудном кармане, - сказал Роман вполголоса, изучая её серьёзное лицо, - расстегни, достань.
  Рита шагнула ближе, легонько дёрнула клапан кармана, залезла внутрь пальцами, ощущая, как под тканью мерно бьется сердце. Нащупала жёсткий квадратик и вытащила, выуживая прицепленную к квадратику тонкую вощёную веревочку. Держа на ладони, посмотрела.
  На жёсткой желтоватой картоночке был крепко вдавлен сделанный обычной шариковой ручкой рисунок, совсем детский - солнышко с лучами, под ним волны. И надпись английскими буквами: don,t worry.
  Рита перевернула картонку. На другой стороне была нарисована пчела с полосатым брюшком, сидящая на ромашке, а нет, на таком же солнышке. И новая подпись: be happy.
  - Носить не обязательно.
  - Ромка? Ближе никак, давай уже!
  - Повесь там, где она будет у тебя перед глазами. Всё время. Поняла?
  - Да.
  - А как только перестанешь обо мне думать, сожги. Она будет хорошо гореть, я парафином пропитал. Поняла?
  Рита закрыла картинку пальцами, как пойманную бабочку, легонько. Кивнула.
  Шагнув вплотную, подняла свое лицо к лицу Романа. Он наклонился и поцеловал подставленные губы, мягко нажимая своими. Хотя она собиралась просто обнять за шею и чмокнуть в щёку.
  А потом отвернулся, с усилием вскинул рюкзак на худое плечо, и пошел навстречу небольшой яхте, которая покачивалась в десятке метров. С борта деловитый толстяк в черных очках и белой кепочке тянул руки, и добредя, по пояс в воде, Роман подал рюкзак, одной рукой вцепился в коротенький трап с деревянными перекладинами и, взобравшись, помахал Рите флейтой.
  - От ты чума, Ромыч, - мерно поругивал его толстый, выбирая трап и кидая его куда-то там на палубу, - нормально забрали б от пирса, так нет. Ладно, двинули? Паша!
  Яхта волшебным образом разворачивалась, надувала парус, и вот уже Рите видна аккуратная корма, блестящая белой краской и яркие буквы на ней, которые она не прочитала, глядя на фигуры среди такелажа, а они уменьшались и уменьшались.
  И ушла обратно, вернее, не сразу пошла, потому что, похоже, совсем недолго они сидели, и возвращаться в домик было пока невмоготу, вдруг там кто из девочек проснулся и - начнёт говорить. Слова всякие. Но и стоять тут тоже не хотелось, было как-то совершенно пусто. Надо будет перевести точнее. Что написано, на этом смешном медальоне.
  Рита отвернулась от пансионата и двинулась по берегу, просто так, туда, где далеко-далеко маячила полузатопленная баржа. Она к ней не пойдёт, конечно, это далеко. Но зато тут никого, и можно чуть-чуть подумать.
  Думать не хотелось. Как и перебирать сказанные слова и вспоминать звучание флейты. Шлёпая по воде Рита решила, если она сейчас, как в тех рассказах про любовь, примется как там "перебирать драгоценные камушки воспоминаний", и так далее (тут она не выдержала и фыркнула), то её просто разорвет. Как-то слишком много всего, для четырех дней. И главное, совершенно непонятно, какое из начал требует продолжения, а на какое можно просто махнуть рукой. Блин, как другие люди живут жизнь, если в жизни столько всего происходит? Хотя. Спросить Альку, что произошло, и окажется, у нее совсем другие события. Во всяком случае, будущее на обледенелом Острове, продутом злым северо-восточным ветрищем для неё никак событием не стало бы. И подаренная картонка, вырезанная, наверное, из обувной коробки и разрисованная шариковой ручкой - тоже. Может быть, Рита слишком углубляется во всякие мелочи? А как понять, где мелочи, а где нет? ...
  Кто-то звал её и Рита, вырванная из размышлений, остановилась, разглядывая травы за полосой песка. Или - не её? Но вокруг совсем же никого.
  На фоне травы виднелся похожий на кучу тряпья силуэт, махал рукой, у босых ног лежала газета с набросанными на ней вещами, наверное, еда какая-то и может быть рыболовные всякие штуки.
  - Тебе, тебе, маленькая! Подь сюда!
  Рита нахмурилась и пошла по прибою немного быстрее, маясь, что невозможно сделать вид, мол не слышит и вообще это не к ней.
  - Сало понравилось? Сало, я говорю, понравилось?
  Пришлось остановиться. Хоть бы не встал, думала Рита, шагнув на сухой песок и вежливо улыбаясь.
  - Шо я угостил. Понравилось? - мужчина, похоже, вставать не собирался, нагнулся вперёд, упираясь ладонями в колени, обтянутые истёртыми рабочими штанами.
  - Да. Спасибо. Мне идти нужно.
  - Та иди, - разрешил собеседник, потирая колени клешнятыми коричневыми лапищами, - я перекурю и дальше двину, к старому причалу.
  - Хорошо.
  Она покивала, уже снова сдвигаясь к воде.
  - Зовут как?
  - Что?
  - Я говорю, зовут тебя как?
  Он стал приподниматься, и Рита поспешно повысила голос, одновременно отходя и помахивая рукой с зажатым в ней подарком:
  - Рита. До свидания.
  - А меня - Костик, - мужчина снова сел.
  Она покивала, уже поспешно шлёпая по воде, потом оглянулась и убедившись, что ушла из поля зрения, свернула к траве, чтобы вернуться в пансионат другим путём. Костик! Да ему на вид полтинник. И видно же - алкаш, их сразу видно. Хоть в одежде, хоть в трусах на пляже. И тоже туда же - Костик. Её назвал "маленькой". Фу. Совсем эти мужики про себя ничего не понимают.
  
  А времени до приезда родителей остаётся так мало, вдруг уже в домике пришла ей в голову паническая мысль.
  Она вообще-то не хотела возвращаться в сон, но встреча с Костиком её слегка напугала и расстроила. Куда тут деваться, чтобы побыть одной? Рыбаки как раз разбредаются по насиженным местам, а торчать на общем пляже неохота совсем, даже если никто не подойдёт. В домике можно хотя бы отвернуться к стене и сделать вид, что спишь, а это надо делать сейчас, потому что через пару часов фиг поспишь, или даже сделаешь вид.
  Так что, она сидела на кровати, раздумывая, куда сложить подарок, чтоб Альке не объяснять, что это за фигня - она наверняка так и обзовет штучку. Лола, наверное, поняла бы лучше и даже перевела и растолковала, но вечером Лола была совсем непонятная какая-то. Или устала или может быть, ей всё тут надоело? А так кинулась радоваться, с самого начала. И казалось, у них впереди сверкающая неделя. Ну ладно, допустим, шесть дней, пусть только не пять.
   
  Глава 14
  ДЕНЬ ПЯТЫЙ. РИТА
  
  Появление времени
  
  И вот тут Рита буквально подпрыгнула на раскладушке, уселась, натягивая на грудь простыню. Божечки, она из-за того, что так кошмарно нажралась, лежит тут, пытается вспомнить все дни по порядку. И боится, что в голове вообще пусто, там, где должны быть ещё два дня. Пятый значит, и шестой. Но их же нет! То есть, пока нет. Все, что было, и что закончилось этим вот лежанием в одиночестве, а ещё чужими каким-то шмутками, и позорным её поведением в... в...
  "В халабуде Костика" - без жалости подсказала память.
  В халабуде этого алкаша Костика... оно было вчера!
  Ну и?
  Рита снова легла, стараясь справиться с кружением в голове. Не тем, которое от похмелья, а другим, когда события перемешались и не хотят выстраиваться правильно, а потом вдруг перемешались еще раз и оказывается, надо смотреть на них по-другому, ну, из этого нового "правильно". Хотя, а что это меняет?
  Но тут же выдохнула, расслабляясь. Многое меняет, да. Потому что родители приедут не сегодня и даже не завтра, а через два дня, и Рита успеет сделаться хотя бы с виду прежней просто девочкой, которая приехала отдыхать с подружкой и своей молодой тёткой, которая тоже как подружка. А всё, что наслучалось вчера и сегодня ночью, оно успеет чуточку отодвинуться. Надо только довспоминать побыстрее. Чтобы отодвигать уже грамотно, по-настоящему.
  
  На сердце у нее стало совсем тоскливо и очень беспокойно. Было ещё что-то, до костиковой халабуды. И это "что-то" совсем не хотелось вспоминать. А оно...
  И вдруг уже надо вставать, бежать, найти девочек, которые, наверняка, сами ее ищут и ругаются, а ещё переживают. Не дай боже кинутся к директору, чтобы снова по радио объявлял. Хотя, похоже ещё совсем раннее утро. Ну или к спасателям побегут, или уже побежали. Все узнают, что она тут. Валяется с пересохшим горлом. А вещи? Где её вещи? Вдруг брошены где-то на песке.
  Захваченная злым беспокойством она бы прямо сейчас кинулась из комнаты, чтобы предотвратить, пока не поздно. Но так сильно трещала голова, а еще ужасно, просто ужасно не хотелось напяливать эту шорты и эту рубашку.
  Рита легла, но тут же подняла голову и прищурилась на мерно тикающий будильник. Что? Она тут, можно сказать, целую жизнь прожила второй раз, ну ладно - четыре дня этой жизни, а времени всего полшестого?
  Голова снова упала на неудобно промятую бугристую подушку.
  Так, решила она, закрывая глаза и укладывая руки на груди поверх простыни, если за эти часы, пока я там... в халабуде этой... никто не хватился особенно, то еще полчаса полежать могу. Я, может, вообще сплю!
  Но тут же представила себе, как дрыхнет, а снаружи яркое солнце, беготня, директорский голос по радио, и открыла глаза, уставившись в потолок. Нет, спать нельзя. И может прибежать Славик, он хороший, он понял и не бросит ее. Сам найдёт Альку и Лолу, скажет, чтобы они не волновались. Где их, интересно, носит? Он придёт и всё ей расскажет. Обязательно. Как все-таки хорошо, что Роман уехал. Обидно, что не оставил адреса и не спросил телефон. Она даже не знает, в каком городе живет и где эта его консерватория.
  Вспоминать дальше совершенно не хотелось и Рита, прикрывая глаза, чтобы смотреть на потолок через ресницы, решила подумать о хорошем. Вот она встречает Романа, зимой, совсем вроде бы случайно, просто идет по городу, а он навстречу, со своим рюкзаком. И потом они вместе - на Остров.
  "Ага, а ты в своем пальтище в рыжую косматую клетку. Или в куртке из "Детского мира"". Куртка конечно, на удивление удачная, цветом, и фигуру даже видно, если потуже пояс затянуть, но у него вон какие шмотки.
  Рита собралась снова расстроиться, не из-за пальто, а потому что не получилось помечтать о хорошем, которое в мыслях ходило в сторонке, дожидаясь, когда она перестанет своим жутким пальто мучиться. Но тут послышались быстрые шаги, по дверному косяку кто-то постукал.
  Она поспешно натянула простыню до самого носа и зажмурилась, холодея от мысли - наверное это мама. Славика мама.
  
  
  Пиво
  
  - Спишь?
  Рита открыла глаза и села, придерживая у шеи край простыни.
  Славик спиной к ней громоздил на стол какие-то авоськи, отодвигал посуду - кастрюльку, тарелки, звякнул стаканом.
  - Есть хочешь?
  - Нет, - голос оказался осипшим, еле слышным.
  - Понимаю, - он повернулся, подошёл, протягивая открытую бутылку зелёного стекла.
  Рита схватила и со звериным наслаждением стала хлебать пузырящуюся сладкую водичку, такую прекрасно холодную.
  - Тебе бы бульона сейчас, горячего.
  - Ой, нет!
  - А он варится ещё, я только поставил курицу. И потом, после бульона проспишь до вечера.
  - Нельзя. До вечера нельзя.
  - Тогда пива. Полстакана. Была бы как новенькая.
  Славик снова вернулся к столу, говорил, иногда поворачиваясь и улыбаясь уголком рта.
  - Сейчас семечки пересыплю. Знакомый угостил и еще масла, прямо с маслозавода, свежее. Но так алкоголики делают, я про пиво. Вдруг привыкнешь? Я буду виноват.
  Рита вытерла рукой рот, скривилась, подумав о пиве. Голова взлетала и возвращалась на плечи, каждый раз криво и косо, язык заплетался. А ещё ж столько сделать.
  - А правда помогает? Пиво?
  - Угу. На полдня, потом надо поспать.
  - А у тебя есть? Сейчас вот?
  Славик вернулся, неся уже другую бутылку и стакан. Сел на табуретку возле раскладушки.
  - Смотри, полстакана. Выпей сразу. Но дай мне слово, что сегодня ничего спиртного пить не будешь. А то развезёт ещё хуже. Что?
  - Я не только сегодня, - пробормотала Рита чуть громче, отводя глаза и изучая край подоконника.
  - Ладно тебе страдать! Ну бывает, со всеми бывает. Жива-здорова, не потерялась. Держи.
  Стакан был скользкий, Рита едва не уронила его на коленки. Взялась обеими руками и выхлебала, стараясь не дышать резким запахом хмеля. Отдала Славику и прилегла, прислушиваясь к тому, что делается внутри. Внутри волшебно быстро всё успокаивалось, потом стало легко, потом - весело. И в самом деле, чего страдать, найдутся девчонки и вещи тоже. Зимой они с Алькой ещё ржать будут, вспоминая.
  - А ты. Откуда знаешь такое? - вот теперь к ней вернулся её собственный голос, нормальный, даже звонкий, - про пиво?
  Славик засмеялся.
  - У меня старший брат. А во дворе все пацаны его ровесники, моих совсем не было. По вечерам собирались, с пивом или портвейном, а я рядом крутился. Мне не давали, конечно. Да я и не люблю. Сухое вино, белое, это вот хорошо. Да?
  - Не знаю, - Рита сидела, прижимая к груди простыню. Обдумывала, с чего начать. Голова сделалась ясной, как стекло, и хотелось немедленно вскочить, что-то там делать, бежать, найти, рассказать и вместе посмеяться. И даже чужие вещи перестали пугать, ну подумаешь, тем более, уже почти день, ладно, утро, и можно нормально ходить в купальнике.
  - Я не буду одеваться, - решила, вставая и, обернувшись простыней, прошла на веранду, надо же - ровно прошла, как совсем трезвая. Уверенной рукой сдёрнула с веревки высохший купальный лифчик и уединилась за раскрытой дверью. Завязав на спине шнурочек, вышла, складывая простыню: - В домике, а, найду там чего. Ты тут будешь?
  - С тобой пойду. Вдруг пригожусь, - он снова спокойно и уверенно улыбнулся. Завязал распахнутую рубашку узлом, взял пакет и выйдя на веранду, сложил в него снятые с веревки вещи.
  Когда спустились и вышли на аллею, Славик отошел в кусты, вернулся, протягивая Рите сочный стебель с прохладными листочками.
  - Жуй. Это мята, мы её тут на чай рвём.
  
  Домой
  
  У домика Рита снова стала волноваться, но уже как-то весело, обдумывая, а здорово будет, если теперь она кинется наводить панику и орать в микрофон строгим голосом "Алевтина Петушина, вас ожидает ваша подруга Маргарита!"
  В углу веранды под банкой ключа по-прежнему не было. Рита выпрямилась, выплюнула остатки мятных листочков за перила и цыкнула от досады, да что ж она такая курица. Собралась одеться в домике. В закрытом, ага.
  Но тут Славик подошел к закрытой двери, дёрнул ручку, покачал и дёрнул сильнее. Дверь квакнула, отлипая от косяка и - открылась.
  Рита осторожно заглянула внутрь.
  Алька спала, безмятежно уронив к полу руку и запрокинув лицо, так что под остренько очерченным подбородком белело горло. Рот раскрыт, вот вдохнула сильнее, поперхнулась и, что-то пробормотав, резко повернулась набок, таща на себя простыню.
  - Я тут подожду, - вполголоса сказал за спиной Славик.
  Рита шагнула внутрь и потрясла спинку кровати.
  - Аль? Спишь?
  Потрясла ещё, сильнее.
  - Блин. Ты где была? Ты меня искала? А Лола где? А-ля!
  Алька села, будто её дернули за плечи.
  - Щас. Щас я.
  Зевнула с подвывом и ахами, захлопнула рот и открыла глаза, глядя на возмущенную Риту.
  - Ты чего? А скока времени? Рит, ты взбесилась, да? Брось кровать!
  Рита оставила спинку кровати в покое и перешла к своей, уселась с размаху, глядя в сонное, недовольное лицо подруги.
  - Ты где ходила? Я пришла, дверь закрыта, ключа нет!
  - Когда это?
  - Утром! Рано совсем. Ну... Ночью, в общем. Блин, стояла тут. Нельзя было ключ оставить, да?
  Алькины кулаки взлетели к глазам, протирая. И она уставилась на Риту с не меньшим возмущением:
  - Я спала! В одиннадцать пришла и ка-ак задрыхла. Спецом не стала двери. Вон твой ключ, висит на гвоздике!
  - Спала?
  С веранды послышался смешок, переходящий в кашель.
  - Погодь. То есть, когда я тут торчала, двери дёргала. Ты закрылась и спала?
  - Не закрывалась я! Прикрыла только. Плотненько! Я ж тебе сказала, когда ты с Геркой...
  - Что-о?
  Рита вскочила, становясь перед Алькой, захлопала себя по губам, гримасничая. Алька послушно закивала головой. Продолжила, уже фальшивым, но очень правдивым голосом:
  - Когда ты ещё погулять. Ну в смысле пройтиться. Я говорю, уууыыыахх, говорю, ладно, я спать. А ты такая - иди, ага, я щас приду. Ну я и легла. Двери прикрыла.
  - Во сколько? - Рита никак не могла собрать мысли, - во сколько я?
  - Да часов в десять. Как раз катер пришел.
  - Ты ж сказала, ты в одиннадцать.
  - Ты чего мне допрос? Ну, я тоже погуляла. А что, тебе можно, а мне нельзя, значит?
  Теперь уже Алька выкатила глаза, прижимая к губам тонкий палец и скашивая глаза на колыхаемую ветерком штору.
  - Ясно. Блин, - Рита прошла к выходу, сунула голову наружу. Славик встал со стула, одаривая ее одной из бесчисленных своих улыбок.
  - Пакет вон. Ну я пошёл, да? Если что, мы сегодня на "Мармарисе". Я обещал ребятам показать Остров.
  - На чём?
  - На яхте, - удивился Славик в ответ на удивление, - ты ж её видела, вчера. И когда Дудку провожала. Я тебе ещё рукой помахал. "Мармарис" - яхта морского клуба. Из Бердянска. Если что, прибегайте, машите, кричите.
  - Вот ещё, - внятно высказалась с кровати Алька и снова зевнула.
  Славик ушёл, а Рита вернулась в полумрак комнаты, уселась на кровать, звеня пружинами.
  - Ток тише, давай, - предупредила Алька, тоже усаживаясь к стене и пихая под спину тощую подушку, - а то бабка развоняется. Ты блин меня чуть не спалила щас. Славику. Я вчера, знаешь с кем вечером купалась? Пока ты меня послала не дюже вежливо и укатилась со своим носатым Геркой.
  "Я?" хотела переспросить Рита, "с Геркой?", но вместо этого послушно сказала:
  - С кем?
  А в голове крутились новые сведения, никак не подкрепленные воспоминаниями. Герка, значит. Неужели это с ним она так напилась? Вот же козёл! Со своей фляжкой!
  - С Сенечкой! С самым, ёкаламэнэ, красавчиком на весь Остров!
  - Ого! Нет, я хочу сказать, ну ты ж красивая у нас...
  - Та! Ноги как спички, сисек нету, жопа как диван. Нашла красоту.
  - Но видишь, Сене же понравилась!
  - Та! Ничего ты не понимаешь, Розова. Да и я тоже, вообще-то. Не понимала. Он мне хоба - ручку согнул, пошли, Аля, пройдемся, пошли поплаваем. Куда мне с ним плавать, а? Он пловец, у него медали. Но это пшик всё. Главное другое. Короче, он мне два часа по ушам ездил, Лола то и Лола это, а что Лола сказала, а когда Лола уезжает.
  - А Лола-то где? - спохватилась Рита, ёрзая по зыбкому матрасу.
  - Ушла. Пока Герка там тебе лапшу вешал на уши, Лола как раз Сенечке чета рассказывала, потом на цыпочки встала, и в щёчку его чмок. Помаду с него вытерла и нам только ручкой сделала. Ну что, она ж большая уже тётенька, Лола наша, не бегать же искать.
  - Ну знаешь. Тут люди топнут и большие. Дяденьки и тётеньки. Если не спим уже, то надо и поискать. Так, значит, она Сенечку отшила?
  - Ну да. Так что пришлось мне кивать, чуть башка не оторвалась. И цыкать. Типа ой бедный влюбленный, ой бросили мальчичка.
  - Хорошо, что ты в него не влюблена, да?
  - Ну я ж не совсем дура. Где Сеня, а где я.
  Алька засмеялась, ворочаясь и потягиваясь.
  - Зато, пока мы с ним по прибою лазили, туда-сюда, девки все шеи посворачивали. Эта, Нинка - кучерявая чёрная, аж кинулась за нами бежать от спасалки, даже картошку жареную бросила, ой, Сеня, я спросить хотела. А Сеня такой ручкой сделал, и мы дальше пошли.
  - Бедный Сеня.
  - Выживет. Ты давай сама расскажи, тебя где носило, если утром аж пришла?
  - Ничего не утром, - помрачнев, Рита вспомнила темноту огорода и свои страхи в помидорных джунглях. А ещё, вещички на ней уж точно не Геркины.
  - Ну ночью, - согласилась Алька и, переползая вместе с подушкой, снова улеглась, - Рит, а давай ещё поспим. Чуточку. А потом пойдем уже за твоей Лолой. Я даже и знаю, куда надо идти. Примерно.
  - Интересно. Куда?
  - Ш-ш... Это секрет. Лолы секрет.
  Приподнялась, загадочно сверля Риту глазами за решетчатой спинкой кровати:
  - Чего? Аль, ну колись, давай!
  - Не. Поспим сперва.
  И - уронила голову на подушку. А через минуту изумлённая Рита услышала сонное дыхание. Ничего себе, вроде напилась сама, а отрубается в момент Алька. Но это как раз хорошо, потому что студенты-пловцы встают рано, у них зарядки, тренировки с плаваньем, потом сразу работа. Надо срочно вспомнить, что там было с Геркой, а то вдруг повстречается, начнет зубы скалить.
  Рита осторожно легла, довольная тем, что она в домике, своём, и Алька не потерялась, и время есть. Но страшно, вдруг так ничего и не вспомнится? Какая же она...
  "Упрямая", сказал в голове ехидненький голос, "люблю упрямых девочек, ой люблю".
  Голос был Геркин.
  
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, УТРО
  
  
  Спать не хотелось совершенно. Наверное, это пиво, которое велел выпить Славик. Сама выпросила, возразила себе справедливая Рита, и стараясь дышать в стенку, отвернулась от жёлтого утреннего света, который вовсю заливал сонный, как стоячая вода, воздух комнаты. Смотреть на крашеные доски сильно утомляло, а закрыть глаза никак не получалось. И вообще, чтобы не вспоминать кино задом-наперед, в котором пока что прокручивался только вопрос про Герку, надо успокоиться и расставить по порядку то, что случилось после утренних проводов Романа. Которые - вчера, уточнила сама себе Рита, боясь запутаться. Вчера утром. И сразу после Романа случился алкаш Костик, на песке. Но Рита смогла улизнуть, и пусть он пока остается в утре. Во вчерашнем, снова уточнила. А что было потом?
  И куда ты, балда такая, дела свой сарафан?
  Погодь, взмолилась Рита, резко поворачиваясь и глядя теперь в потолок, не надо меня путать. Сарафан - ночью (вчерашней)...
  Откуда знаешь? - Возник в голове вопрос, - а вдруг - днем еще?
  Ох-х. Не просто так жужжат в голове вопросы, обязательно надо припомнить, когда она ещё была в сарафане, а когда уже нет.
  "Свидетель, когда вы в последний раз видели исчезнувший сарафан? Не помню, ваша честь! Кажется, пробегал днем по пляжу..."
  Может быть, снаружи ей станет легче? Определённее?
  Но за раскрытой дверью уже нарастали привычные утренние шумы. Кто-то шаркал по плиткам, звенела вода в далеком умывальнике, квакнул и умолк, прошипев, репродуктор. А над всеми одиночными звуками посвистывали неутомимые стрижи и галдели в кустах и кронах шумные воробушки.
  Вот и вчера так же...
  
  
  
  
  
  ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. УТРО
  
  Завтрак
  
  Да, вчера, проводив Романа, Рита медленно ушла в утренний сон, слыша, как просыпаются птицы, шумя все громче. И проснулась в шум уже дневной, где к птицам добавились многие совсем не сонные звуки.
  На веранде зевала Алька, звенела посуда, иногда слышались обыденные хозяйственные слова. Скрежетнул железными ножками стул. И заорал соседский Толик, так что Рита мгновенно растеряла обрывочные воспоминания о сне, который ей приснился. А он был таким ярким.
  - Ба-а! - надсаживался Толик, - та не хочу я! На море хочу!
  - Покушиим и пойдём, - пресекала бунт неумолимая ба.
  - Тогда сахаром! Посоли!
  - Я тебе три ложки уже! Доцюда скуший хотя б.
  Толик умолк. Видимо, кушил "доцюда" нечто, посоленное сахаром.
  Рита села, потягиваясь и запуская пальцы в волосы. ...Там был Роман, они стояли у борта яхты, а она была как хрустальная - вся в сосульках и с них капала вода, сверкала и звенела. Он отломил одну, и Рита не удивилась, какая та тёплая в руке. Как прозрачный леденец. А сверху смотрело на них яркое солнце и крутились вокруг него маленькие пышные облачка. Ужасно красиво и сказочно, но главное, Рита во сне была влюблена и ждала, вот сейчас он её поцелует. Дальше - забыла.
  И пока вставала, смотрелась в зеркало, трогая пальцем потрескавшиеся губы, пока надевала высохший купальник, который кто-то из девочек снял с веревки и заботливо кинул на спинку кровати - ушли и воспоминания о леденцовой яхте, сперва разваливаясь на обрывочки, а потом растворяясь. Осталось только ощущение праздника, такого - негромкого, но настоящего.
  - Яичница! - провозгласила Алька, указывая вилкой на сковороду в центре стола, - унюхала, да? Мы с Лолой уже в магазин сгоняли, там завоз, даже очередь, но нас пропустил этот... Лола, это кто был?
  - Эдик? - Лола, отодвинув стул к самым перилам, подравнивала ногти пилочкой, - а, нет. Алик!
  - Неважно, - радовалась Алька, разрезая блестящий белый блин с желтыми пятнами, - главное, шо мы теперь с яйцами! Ой.
  
  И за завтраком и позже, когда девочки снова ушли на своё насиженное место, Рите казалось, Лола как-то погасла, что ли. Хотя смеялась так же звонко, болтала с гостями - парнями, которые, проходя мимо, присаживались рядом с ними на корточки - звали купаться, рассказывали пустяки, просили карты одолжить. Но при этом временами загорелое личико сердечком делалось серьёзным, строгим, уголки губ опускались и между узких бровей появлялась вертикальная морщинка. А через секунду - снова смех.
  Если бы она не смеялась так быстро, не подхватывала болтовню, размышляла Рита, валяясь с головой, уложенной на ладонь и скашивая глаза на муравейчика, который пытался залезть на высоченную дюну высотой в десяток сантиметров, если бы помолчала чуточку дольше, не ответила хоть разок, я бы спросила, конечно. Но как спрашивать, если видно - она не хочет, чтобы поняли. А может, мне только кажется, думала Рита дальше, другой рукой помогая муравейчику - подсовывая ему сверху дюны веточку, чтоб залез по ней. Как мама говорит, раздражаясь, вечно тебе, Маргарита, что-нибудь кажется! Или утверждает уверенно: - что? Да тебе показалось!
  Иногда Рите становилось смешно, если представить себе, какая она по словам мамы. Такое зашуганное существо, куда ни глянет, везде ему всё кажется. А-а-а, вот снова, в уголку!
  - Нырять пойдём, с причала? - Лола сидела рядом, клоня голову, прижимала мокрые волосы полотенцем.
  - Я тока солдатиком, - отозвалась Алька из-под смятого в комок сарафана, уложенного на лицо, - и то сцу, ужас как.
  - Рит? Влад обещал, когда вернутся, то будут там, на пирсе. Ну этот, с яхты. Которого я обыграла.
  - С яхты? - Рита приподнялась на локтях. Солнце палило так, что смотреть по сторонам было невозможно. Сверкала вода, пронзительно желтел песок, и только небо будто вылиняло и его почти не было видно - такое бледное, еле голубоватое. Но и эта бледность тоже вынуждала прищуриться.
  - Там яхта - одно название, - засмеялась Лола, - лодка с парусом и будочка вместо салона. Но все равно, интересно же. Вы под парусом плавали?
  Ходили, мысленно поправила её Рита. А вслух помотала головой.
  - А я несколько раз. Удивительно и увлекательно. Так вот, попрыгаем поныряем, и я Владьке напомню, за ним должок!
  Последнее слово она произнесла низким старушечьим голосом, покачивая перед собой скрюченным пальцем - как нечисть из колодца в известном фильме-сказке.
  - На пирсе можно разве? - удивилась Рита. Она тоже не умела нырять ласточкой, или как говорили пацаны - головой. И не знала, хочется ли ей прыгать в орущей толпе - солдатиком или бомбочкой, а потом под водой проверять - на месте ли трусы с лифчиком.
  - Пацаны ж ныряют, - возразила Алька.
  - Так то ж пацаны...
  - Чего вы ерундой мучаетесь? - Лола вскочила, потопала ногами, разминая коленки, - да просто посидите рядом, за меня поболеете. Там, кстати и пловцы будут, Сенька обещал и Герка.
  - О-о, ну тогда именно посидим, - Алька села, скидывая комок сарафана, - пошли скупнёмся, а то я сжарюсь, как та яичница.
  
  На пирсе
  
  Вот тогда и появился Герка. В своих крошечных узких плавках он смотрелся очень даже и ничего, особенно издалека, когда лица толком не видно: худой, изящный, весь перевитый узкими мышцами. И почему-то прилип именно к Рите, которая так мечтала отсидеться на железном клёпаном краю плавучего пирса, откуда обрушивались в воду ныряльщики. Чтоб не погнали, толпа благоразумно перешла на другую сторону от вытащенного на пирс трапа - сюда должен пристать "Рейд", когда вернётся из города. А поодаль, посреди сверкающей воды бросила якорь та самая яхта-лодка, которая ранним утром забрала с пляжа Романа. Стояла, покачиваясь, показывала на белом боку праздничные красные буквы "Мармарис".
  Вокруг стоял гомон, свист, крики, топали рядом загорелые ноги, и каждую, казалось, секунду, в воду обрушивалось очередное, ещё мокрое от предыдущего падения тело. Рита сидела, обняв коленки, улыбалась, иногда махала рукой Лоле, когда та, выныривая, фыркала и улыбалась им снизу. И - отмахивалась от Герки, который постоянно оказывался рядом. Шумно дыша, бросался посидеть, толкал Риту мокрым плечом, хватал её руку, тянул, уговаривая прыгнуть. Смеялся, бодая колючей башкой в шею - намочить. И таки уговорив, прыгнул вместе с ней, держа за руку; под водой подтащил ближе и ткнулся губами в лицо. Рита выдралась с возмущением, и как могла быстро, поплыла туда, где ребята залезали обратно, цепляясь за выступы и железные петли. Но когда вернулась на свое место, оставляя на пятнистом от множества мокрых следов железе свои мокрые, Герка уже сидел, скалился, хлопая по сложенному покрывалу тоже мокрой ладонью.
  - Чего он ко мне пристал? - шипела Рита в ухо Альке, которая уселась мёртво с другой стороны и только качала головой на громкие приглашения.
  - Влюбился, - фыркнула Алька, - ладно, шутю. Ему там деффка башку намылила, я видела, когда сюда шли. Эта помнишь, в леопёрде которая. Орала чёто, потом развернулась и дёрнула в пансионат.
  - А я теперь терпи, - вздохнула Рита, довольная тем, что приставания Герки как-то объяснились.
  - О! - Алька расцепила сомкнутые вокруг колен руки и вытянула шею, - о-о-о, смотри же! Сенька с яхты прыгнет!
  Это и правда, было зрелище. На фоне белого спущенного паруса, на белой корме с красными буквами фигура Сени смотрелась великолепно. Рита вспомнила любимые свои мультики о героях Эллады. Но те дивные молодые мужчины с вольными разворотом плеч, с царственной осанкой, с коричневой кожей, блестящей на мускулах, они же были нарисованы. И никогда не думалось ей, что в жизни, не в кино, а в своей, обычной керченской жизни увидит она такого же Ясона или Персея. Он даже и лучше, думала она, не отводя взгляда от почти обнаженной фигуры в маленьких плавках, и не только потому что живой, настоящий. А потому что они там уж слишком такие - сахаром нарисованные. Приглаженные. А у Сеньки такой человеческий, облезлый от солнца нос и ресницы выгорели.
  Сеня, покачиваясь вместе с еле заметной зыбью, что-то там кому-то сказал, посмеялся, чуть оттолкнул длинной рукой суетящегося рядом толстяка. И - взлетел, изгибая прекрасное тело, не в воду, как показалось очарованной Рите - а сразу в небеса, к птицам. Хотя и в воду потом вошёл не менее прекрасно. И так же прекрасно вынырнул, поплыл, медленно работая длинными руками.
  - Сенечка-картиночка! - заржал Герка прямо в ухо и Рита, вздрогнув, отвела голову, стараясь высвободиться из-под цепкой руки поверх своих плеч, - небось, каждая мечтает, про Сенечку нашего? А, Ритуля? И ты мечтаешь?
  - Чего пристал? Моё дело. Личное.
  Она хотела сразу сказать, нет, не мечтаю, но это показалось нечестным. Как будто она спешит отказаться от Сеньки, хотя ему, конечно, глубоко наплевать на всякие там переживания самой обыкновенной Риты.
  - И Алечка наша строгая, она тоже... а-а вон, смотри, покраснела как!
  Алька встала, отворачивая лицо с пятнами румянца. И пошла, не оглядываясь, опустив руки со сжатыми кулаками.
  Рита вывернулась из Геркиных объятий и встала тоже. Двинулась следом, ругаясь про себя: они уходят и бросают Лолу. Опять, вроде бы, ерунда, но тоже получается нечестно.
  Но тут Герка обежал обеих и встал, раскидывая в стороны руки.
  - Понял. Дурак. Три раза дурак. Нет? Десять раз? Я сто раз дурак! Алечка, Ритуля! Ну, вибачьте будь ласка! Я теперь буду тихий-тихий, деликатный такой. Нежный!
  - Нежный не надо, - быстро сказала Рита.
  И они втроем засмеялись. Герка потеснил их обратно, отступил, показывая, что трогать и хватать не собирается. Только болтал, провожая и усаживая на прежнее место.
  - Это все свежий воздух. Я б мильон причин сказал, но если дурак, какие причины, дурак он и в Африке дурак.
  - Н-да, - Алька была настроена скептически, - видели мы твою причину. В купальнике леопардовом. Ушла которая.
  - Нинелька? - Герка театрально вздохнул, хлопнув по ребрам растопыренными пальцами, - ну, угадала. Послала меня, а я ж всей душой. Сердцем! Вот мне башку и скрутило.
  - Ты бы лучше один побыл, - посоветовала Рита, - походил, повздыхал. Думаешь, она увидит, что ты тут обнимаешься и сразу прям вот кинется? Обратно?
  - А нет, что ли? Приревнует! - Герка откинулся назад, показывая впалый живот и редкие колечки черных волос на почти черной от загара груди.
  Рита закатила глаза. Потом увидела, что Алька сделала то же самое и фыркнула. Спорить с непробиваемым Геркой было совсем неохота. Тем более, а вдруг бывает и так.
  - Эй! - голос Лолы прозвучал со стороны воды, но внизу ее не было, и Рита прищурилась на яхту, которая медленно поворачивалась боком, потом носом к ним. Ну да - Лола уже стояла на палубе, рядом с мокрым Сеней. Махала рукой.
  А через несколько минут, так удивительно, по мнению Риты, быстро, яхта уже подходила, поворачивалась боком, и между бортом и причалом гулко заплескалась сумрачно затененная вода, а с невысокого борта протянулись мужские руки.
  Ныряльщики разошлись полукругом, переговариваясь и наблюдая. Рита, похолодев от великого, как ей показалось, множества взглядов, подошла, выбрала из нескольких протянутых рук две - красавца Сени. И берясь за них, сосредоточилась, совершила несколько правильных, не иначе, от испуга, движений. Нога на борт, опереться на руку, вторая нога, податься вперед, спрыгнуть, попадая прямиком в объятия Сени. Вернее, лицом в его тёплый живот. А кто ж виноват, что высокий, как мачта.
  - А-атлично! - орал, суетясь, толстяк в тельняшке, прикрывающей плавки, от чего казалось, яхтой командует гигантский пластмассовый пупс с волосатыми ногами, - та-ак, не-не, девочек взяли, уходим. Уже под завязку!
  Герка остался на пирсе, суетился там, прижимая руку к сердцу, махал Рите и Альке, посылал Лоле воздушные поцелуи. Потом разбежался и прыгнул, выныривая почти у борта, проплыл рядом с яхтой десяток метров, выкрикивая всякие глупости. Повернул, наконец, обратно, и Рите сразу показалось, что вокруг сделалось намного тише.
  Но, конечно, это было от того, что пирс и берег уходили все дальше, а на самой яхте все были спокойны, не мельтешили и не приставали с беседами. Лола устроилась на носу, рядом высился сидящий Сеня, блестел согнутой прекрасной спиной и локтями.
  А девочки остались у борта, потом перешли на самую корму и сели там, наслаждаясь тишиной, легким ветром и плеском воды, которая, кажется - буквально под кончиками пальцев, хотя, конечно, и не достать.
   
  Глава 15
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ. УТРО
  
  Теперь, лежа в скрипучей кровати Рита помнила и эту прогулку в каждой ее мелкой подробности, и свои вчерашние переживания о том, как бы чего не забыть, вот же смешно получается с этой памятью - вчера на яхте она волновалась, чтоб запомнить всё-всё, каждую мелочь этой прекрасной прогулки!
  
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ПОЛДЕНЬ
  
  Мармарис
  
  Хорошо, думала она, закрывая глаза и наново оказываясь там, среди синей и сверкающей, а в тени борта - мармеладно-зеленой воды, окружённая слепящими белыми и ярко-цветными деталями, как же хорошо, что я вовремя остановилась и перестала дёргаться. Просто сидела, смотрела, слышала всё. И всё чувствовала. И как же прекрасно, что рядом сидела притихшая Алька, держалась за краешек борта, иногда свешивая растрепанную голову - посмотреть в самую тень. Не болтала о пустяках. И как прекрасно, что несколько человек команды никак не обращали на них внимания, передвигались, совершая что-то свое. А если и разговаривали, то там, на носу, где сидела Лола и за ее спиной, как телохранитель - Сеня. Нет уж, эту неспешную прогулку Рита не собирается забывать, ни под каким видом, ни в каком состоянии.
  Зимой, думала она, растопыривая пальцы над журчанием протекающей воды, слушая сильные хлопки паруса над головой, зимой я буду доставать это воспоминание и думать его долго-долго, перебирать все мелкие мелочи. А их так много. Жалко, что утром. Когда с Романом. Жалко, что она такая тетеря, надо было напроситься и проводить его до самого города, потом на "Мармарисе" и вернуться. Но это была рассеянная, ненастоящая жалость, слишком уж многое надо было предусмотреть и потом еще упрашивать, и волноваться, что ее будут искать... А про себя Рита уже знала - лучшие вещи случаются с ней, когда они именно случайны. Случайно случаются, смешно звучит, но так и есть.
  "Я что, правда влюбилась?" Она отвернулась, разглядывая полоску Острова, уже совсем маленькую, да и не полоску вовсе - вместо длинной полосы, которой воспринимался Остров, когда идешь по песку или по единственной в травах дороге-грунтовке, издалека с воды он виделся именно островком, только почти плоским - с щетинкой зарослей лоха и кубиками домов.
  Нет, так не бывает. Два раза всего говорили. Он некрасивый. Хуже того - он смешной! А еще он ужасно ведь старый. Тридцать! Два! Получается, когда мама принесла из роддома свёрток с орущей крошечной Ритой, которая писалась в пеленки, Роман был уже взрослым парнем, таким, как пацаны из их класса. Даже и старше чуть-чуть. Да ну, ерунда, конечно. Он просто интересный, вот и все. Хотя, внезапно вспомнила она, нимф бородатый еще старше, он прям дядечка по возрасту, не перепутаешь с пацаном. Но все равно они обращают на него внимание. Само как-то обращается.
  Но тут заскрипело что-то, рядом пролез, подтягивая какой-то канат, улыбчивый загорелый парень, и Рита напрочь выбросила из головы размышления, потому что прогулка важнее. Она кончится. А голова для всяких мыслей - всегда при себе.
  Остров менялся по мере того, как яхта поворачивала за его изгибами, и вот, стал всё-таки похожим на песчаную ленту, брошенную посреди вод. А вместо цветных кубиков и кудряшек древесных крон потянулась почти невидимая щетка травы, из которой торчали одиночные невысокие деревья. Вот проплыла бетонная плита, на ней они сидели с Романом. Вчера утром. И по левую руку, знала Рита, если они и дальше будут идти вдоль далекого берега, скоро появится старый пирс, остатки баржи, а потом и та самая баржа, куда они путешествовали за мидиями. Кажется, это случилось в какой-то другой, прошлой жизни. И там были, конечно, Рита, и Алька, а вот Славик был совершенно другим. Наверное, так всегда, немножко мрачно подумала она, усаживаясь удобнее на деревянных решетках сиденья, вот если с Романом каждый день общаться по несколько раз, то тоже - незнакомый он один, а когда узнаешь поближе - совсем другой. Может и хорошо, что уехал, потому что такой, каким он был, чего скрывать, Рите весьма понравился. Вот же! Главное, не растрепать Альке. И тем более пацанам на спасалке, для которых Роман - Дудка. Фу.
  В белом блеске и скрипе веревок появился из-за кубика каютки толстенький капитан Влад, все так же в тельняшке, из-под которой спереди виднелся кусочек плавок, похожий на детский кулачок - Рита с досадой отвела глаза. Держась за борт, наклонился, протягивая растрёпанный газетный кулёк:
  - Абрикосок хотите? Мытые.
  Девочки вежливо выудили из кулька по паре мятых мокрых абрикосов.
  - Не укачались? Скоро поворачиваем, - доложил, усаживаясь сбоку и приступая к поеданию мокрых "абрикосок", с которых на полосатую грудь падали коричневые капли. Выплюнув за борт очередную косточку, шумно вздыхал и вытирал пухлую руку об волосатое колено.
  - Я думала, до конца Острова, - расстроилась Рита, которая уже предвкушала, как они высадятся в незнакомом, потому совершенно сказочном месте, где Остров-коса сходит на нет, утопая песчаным хвостом в прозрачной воде.
  - Мы ж тебе не катер быстроходный, - засмеялся Влад, сминая намокший кулек (Рита следила, боясь, что выбросит мусор за борт, но сунул комок под лавку и встал), - туда при нынешнем ветре галсами часа два или больше.
  - Не надо два, - согласилась Алька, - нам ещё обед готовить же.
  Влад густо захохотал, качая косматой башкой и Алька, округлив глаза, уставилась на Риту, мол, чего он.
  - Такие тоненькие девочки, а едите ух, ну то да, на свежем воздухе аппетит.
  - Откуда он знает, - ворчала Алька в спину уходящего капитана, - вроде он нас кормил. Тоже мне, американский наблюдатель! Так чо? Картохи пожарим? С сальцем и с лучком.
  Яхта, хлопая и поскрипывая, журча нижней водой, плавно поворачивалась, и казалось, это сам Остров, проснулся, и как ящерица уползает, чтобы потом появиться снова, уже по-другому.
  - Чистить её, - Рита вздохнула, отворачиваясь от солнца, которое тоже переползло на другое место небосклона.
  - Та, - Алька похоже, собралась забросать подругу аргументами, но из-под паруса опять вынырнул Влад, и снова с кульком.
  - Держите. Рыбки вам копчёной. Это мы с собой привезли, не местная.
  Алька немедленно замолчала и держа подарок, принюхалась к мятой газете, пальцами развернула макушку свертка, закатив глаза, сунула нос поближе.
  - У-у, как пахнет! Спасибо!
  Но капитана уже не было, только слышался из-за паруса голос, прерываемый хлопками ткани и шумом ветра.
  - Варим! - постановила Алька, отпихивая Риту, которая тоже наклонилась насладиться ошеломительным ароматом копчёных рыб, - варим в мундирах! И памадорку. И лучок там зеленый остался. Видишь, Розова, какая польза от мужиков нам! Считай, накормили обедом. Даже картоха у нас от Славика!
  
  Обед
  
  Когда уже сидели на веранде, расправляясь с картохой в мундирах и восхитительно вкусной скумбрией в золотой ароматной шкурке, Алька поведала Лоле про кормильцев и та, рассмеявшись, вытерла пальцы куском бумаги и ушла в домик, вернулась, высыпав из надорванной упаковки на чистую тарелку горку кокетливых печенюшек, в виде цветочков, покрытых розовыми и голубыми кружавчиками глазури.
  - Даже и десерт, - уселась и натаскала себе в тарелку еще нарезанных кусочков рыбы и пару картошек, - это Димочка презентовал, ему, оказывается, мама посылочки присылает. Так что да, сплошная от них польза.
  - Еще б посуду пришли помыть, - Алька откинулась, распуская живот и вытягивая под стол ноги, - уф, я налопалась, наверное, три кэгэ нажрала в бока. И руки воняют теперь.
  - Чистой ложкой, - посоветовала Лола, сгрызая со шкурки остаточки рыбной мякоти, - из нержавейки. Руки сперва помыть, но холодной водой...
  - То знаем, да, - Алька кивнула, внимательно слушая.
  - А потом потереть ложкой, как будто мылом. И запах уйдет.
  - Правда, что ли?
  Лола пожала плечиками и тоже уселась, как Алька, сползая со стула и роняя вдоль тела руки с растопыренными пальцами.
  - А кто его знает. Это я в полезных советах прочитала. В "Работнице".
  - Только ложки у нас алюминиевые, - Рита толкнула пальцем вилку с серыми кривыми зубьями, - ножиком можно, но Алька зарежется.
  - Пф, - немедленно возразила Алька.
  
  Четвёртый день, думала Рита, слушая ленивую болтовню, начинается вечер уже четвёртого дня. Ведь сейчас, в самую жару, всё равно надо немножко поваляться в домике, тем более, что да - налопались так, что пузо трещит, а еще - вкусные печенюшки. Если маме приспичит, родители могут заявиться уже завтра к вечеру. Хотя вряд ли, мама на словах такая шумная, а всегда тянет до последнего... Но всё равно, завтра уже получается вдруг последний день. Если родители не решат, что лучше просто приехать и девочек забрать. Без всяких тут ночевок. Тогда целых два дня. Нет, полтора. Но это - если...
  Хорошо бы сегодня вечером устроить что-нибудь замечательное. Чтобы не дёргаться, ой вдруг, ой катер пришел... Ведь сегодняшний вечер и ночь - последние без риска и нервов. Надо поговорить про это с Алькой. Объяснить ей. А то она любит сперва "та!", а потом "а чего ты мне раньше не сказала!" ...
  
  Но пока мыли втроём посуду и убирали со стола, пока отмывали руки, как-то не сложилось, и уже лёжа, Рита подумала, а почему бы Лоле не сказать. Лола даже быстрее и придумает что-то такое. Эдакое. Все интересности, что случились с ними в последние дни, они, получается, от Лолы.
  Она приподняла голову, проверяя, не спит ли её интересная тётка, но как раз в это время кто-то постукал в косяк двери. Подождал и постукал ещё раз.
  С моим счастьем, мрачно решила Рита, это наверняка алкаш Костик. Или прилипчивый Герка. Пусть постоит и уйдёт.
  - Вам кого? - хриплым голосом строго спросила Алька за её головой, - и ваще, заявление пишите. В трёыыах-уа... экземплярах.
  - Лола?
  На кровати Альки протяжно зазвенели пружины, и Рита ощутила на своей макушке толчок пальцами.
  - Сенька явился, - выдохнула Алька, дыша через обе спинки запахом рыбы и зелёного лука, - во прижало мальчика.
  Заскрипела и Лолина кровать. Через прикрытые ресницы Рита видела, как та встала, взбивая волосы. Потом перед зеркалом неспешно намотала на себя шарф, и на цыпочках вышла, задёргивая сетчатую хамсаросную штору.
  - Димочка?
  Дальше - босые шаги по ступенькам, невнятный разговор. Потом Лола засмеялась, как-то не слишком весело. И дальше разговор продолжился, редкими репликами, каждая - всё тише.
  Ушли.
  - В любви повёл признаваться, - тоном знатока сказала Алька и снова сладчайше зевнула.
  - Откуда знаешь?
  Но Алька уже спала. И Рита, которая по ассоциации вспомнила о письме, которое так и лежало под матрасом, еще пару минут прикидывала, не достать ли его. Прочитать или просто тихонько сунуть Лоле в сумку. Но так ничего не решив, заснула снова.
  
  
  Полдник
  
  Военный совет состоялся после тихого часа, за полдником. Мы как в детском саду, фыркала Алька, как раз по поводу тихого часа. Доедая печенюшки, девочки пили чай и зевали, потом, когда Рита высказалась насчет последнего не рискового вечера и даже вот последней ночи, задумались, кивая в знак согласия.
  - Ишь, Ритка, какая ты предусмотрительная, - удивилась Алька, вертя сердечко в розовых кучеряшках, - о, у моей сеструхи трусы точно такие. Только жопа побольше. Ой, прастити, задняя часть. А я всё думаю - та времени вагон у нас. Получается, совсем не вагон, эх.
  Лола выбрала себе продолговатую печеньку, тоже всю кружевную розовую. Приложила к груди.
  - Я тут встретила молодого человека. С жабо.
  - О, нет!
  - Что?
  Но ей пришлось ждать, пока собеседницы отсмеются, побросав на стол обкусанные гостинцы и вытирая глаза.
  - Ой-й, - рыдала Алька, выбирая себе похожую печеньку и тоже прикладывая пониже шеи, - такое вот, да? С воланами! Точно, прям с него лепили...
  - Это ж Эдуард. Массовик, как его там, Ритк?
  - Затейник? - Рита вытащила из пальцев Альки копию оборчатого жабо и откусила.
  - Фамилие его как? Погодь. Я сама. Заречкин? Мокрая такая фамилия.
  - Балоткин! Он нас уже приглашал, - объяснила заинтересованной Лоле, - в русалки. На день Нептуна. А что, опять, что ли?
  Та кивнула, разламывая остатки печенюшного жабо.
  - Звал декламировать. Затевает ваш массовик летний праздник. Посвященный 26-му съезду КПСС. И будет, значит, монтаж. И надо читать стихи. Сочинения самого, как его, Болоткина? А я значит, открою парад, размахивая флагом.
  - Балоткина, - поправила Рита, - он что, он серьёзно? Съезду КПСС? А что вокруг люди голые, его не волнует? Не у всех же такие рубашечки с жабо.
  - А потом, - продолжила Лола, - будет бал-маскарад, театрализованное представление, про то, как наши русалки и нимфы изгоняют капиталистических чертей и водяных.
  - И весело плывут к коммунизму, - дополнила Рита.
  - Так вот, я предлагаю...
  - Ой, не-ет, - простонала Алька.
  - Выяснить, где соберется балоткинский шабаш, и убежать в другую сторону, как можно дальше!
  - О, да-а! - вместе обрадовались Рита и Алька.
  - А куда двинем, подумаем, - Лола встала, собирая кружки, - меня Димочка обхаживал, пришлось посидеть с ним немножко в тенёчке, такой славный мальчик, но такой тормоз великий. Димочка нам вряд ли поможет провести правильный вечер. А тем более ночь. Как насчёт Стэна? Рита? Аля?
  - Он, наверное, как раз будет. На празднике этом. У него ж сестра с мелким тут.
  Рита покивала, соглашаясь с Алькой.
  
  
  Купание
  
  И втроём они снова отправились загорать и купаться. На то место неподалёку за сеткой-рабицей, которое ими уже воспринималось не просто своим, а практически еще одним домом.
  - И, кстати, - сказала Лола, укладываясь после купания навзничь и накрывая лицо сложенным шарфом, - не забывайте, не всё от нас зависит. Мы тут лежим, и возможно, нам все вечерние развлечения принесут. На блюдечке, как говорят.
  - А если нет, мы можем снова уйти купаться, да? Ночью, втроём! На то место!
  Но Лола помотала под шарфом головой.
  - Нет. На то не пойдём. Отдыхайте, а то спугнёте удачу...
  
  Рита ей не поверила, но оказалось - зря. Потому что, когда они от души накупались, снова слегка подгорели на солнце и уже собирались уходить, ну вот еще выкупаться разик, ладно - два, обсохнуть и... вот тут по их души и явился слегка подзабытый в новых знакомствах спасатель Серёга.
  - Слушьте, - сказал, присев на корточки рядом и свешивая с колен загорелые руки, - девчонки. А у нас сегодня, между прочим, праздник. Там пацаны с пловцов домой едут, Жорка, и еще этот, Вадим который и ещё два чувака. Так они попросились, на спасалке проставиться. Чтоб большой такой ужин, с песнями-танцами. С бухлом. Придёте?
  - А монтаж? - спросила Рита, усаживаясь и отколупывая с коленки присохшие намертво плоские песчины, - с массовиком-затейником который.
  Серега с досадой цыкнул и понизил голос, чтобы удобнее было возмущаться:
  - Он уже всех достал, этот солист недорезанный! А главное, у него же сценарий, Данилычу таскал на подпись. Получается, мы раз тут пашем, то должны, значит. Обеспечить безопасность. С семи вечера до десяти. В красном уголке.
  - Чтоб никто топиться не побежал, от стихов товарища Балоткина? - Рита вела рукой по ноге, стряхивая песок.
  - Слушьте! В том и фигня, у нас на спасалке нельзя, у пловцов тоже, тренер их там почикает. У вас, может?
  - Чего? - удивилась Алька, - то есть ты нас приглашаешь, к нам же?
  - Так всё ж наше, - удивился в ответ Серега, - жратва, бухло всякое. А у вас стол нормальный, который перед домиком.
  - У нас еще и бабка нормальная. С внучеком. Нет, - постановила Алька, - ты чего, она мигом директору жалобу накатает, а скоро Риткины предки явятся. А чего не костёр? Как те палаточники. Сели бы, разложились. Природа там.
  - Комары, - подхватила Рита, - сороконожки, пауки всякие.
  - Пауков и в домиках хватает, - засмеялся Серега и замолчал, хмурясь - думал. Потом объяснил:
  - Девки там ихние, не хотят они на песке. Хотят, чтоб цивильно. Платья там, ну чо у вас ещё. Туфли да?
  Рита закатила глаза, отворачивая лицо от огорчённого Сереги. Вот уж чего никогда не понимала, так этих хождений по Острову в нарядных платьях и на каблуках. Нет, конечно, Лола в своем синем платье была совершенная раскрасавица, но она и в шарфе, намотанном поверх купальника не менее хороша. И такая вот - босоногая - намного лучше подходит этим тёплым, полным теней и звёздного света летним вечерам на песке.
  - Стас ещё, - размышлял вслух Серега, - но у него домик прям рядом со спасалкой, толку там собираться.
  - Ещё там, где сестра, - вспомнила Рита, - он же говорил, в самом конце. Где еще строятся. Но да, там же сестра.
  Серега упал на задницу, прямо в песок и хлопнул себя по коленям.
  - Так это ж класс! Сеструху пусть перетащит к себе. Тем более, племяш его, он пусть на этих русалок и смотрит. А мы все туда, за забор. По-тихому!
  - А охранять? Русалок, чтоб не утопли, - строго спросила Алька, - эх вы, спасатели!
  - Я и говорю. Мы как партизаны. Будем с Коляном по очереди. Ёханый бабай, а время сколько уже?
  Извернувшись, вскочил, рассыпая песок, и уже на ходу, оборачиваясь, прокричал:
  - Стаса найду. А вы, короче, туда, ладно? Пожрать там возьмите чего. К восьми часам!
  - Он вроде ещё не согласился, - удивилась Алька, но поднялась, отряхивая бока и ладони, - ну так чо? И правда, принесли нам на блюдечке приключения!
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, УТРО
  
  Ох... думала Рита, вытягиваясь в кровати и слушая дневной шум снаружи, знала бы, чем эти приключения кончатся, лучше бы это блюдечко сходу хлоп об колено...
  Потому что праздничный вечер проводов, который рисовался ей таким приятным: домик на отшибе, просторная веранда, где свет только в центре стола, от огарков свечей (в домике снова отрубили электричество), разная смешная еда, как всегда бывает, если каждый приносит свое. Гитара, смех, какие-то песни, и можно уходить купаться, отдыхая от шума и потом возвращаться обратно, сидеть со стаканом вина, слушать и снова смеяться...
  
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ВЕЧЕР
  
  Он ведь таким и был, и поначалу складывалось так прекрасно, так складно. Вот только Славик явился на ужин не один, а с той самой Ниной, с которой сидел в лодке и рассказывал, как злобно кусаются комары. И она оказалась той самой Нинелькой "в леопёрдах", которая отшила Герку. Рите вообще-то было наплевать. Ну, почти наплевать. Но всё равно, настроение слегка испортилось. И когда Герка, распихав других, занял место рядом с ней и с вызовом осмотрелся, обнял за плечи, провозглашая:
  - А я сегодня за Ритулей ухаживаю!
  То она и не стала возмущаться. Сел и ладно, пусть сидит.
  
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, УТРО
  
  Сейчас, лёжа в кровати, Рита открывала глаза и снова зажмуривалась, подавленная каруселью картинок. Это было, как с тем сном про леденцовую яхту, но наоборот. Рваные куски прилетали, кружились, потом слипались, выстраиваясь в общее полотно, а ей хотелось не вспоминать вовсе. Но скоро проснется Алька, и надо пойти, проверить, куда делась Лола, а еще этот несчастный сарафан! ...
   
  Глава 16
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ВЕЧЕР
  
  Вечеринка на отшибе
  
  Первое, что сделал Герка после своего хвастливого выкрика, это ткнул Риту под столом в бедро краем своей фляжки. Наклонился к ее уху, мурлыкая.
  - Ух и погуляем сегодня, да, Ритуля-красотуля?
  И, не успела она возразить, уже вывинтил пробку и плеснул в её стакан своего ликёрчика. Или что у него там во фляжке было.
  А Рита отвлеклась на обещанную Серегой "жратву". Рядом с верандой, которая очень удачно смотрела в другую от пансионата сторону, посреди песчаной полянки ребята разожгли большой костер, и он уже затухал; невидимый в свете закатного солнца, испускал крепкий жар, дымя попавшими в угли случайными травинами. А на рогульках были уложены самодельные вертела, на которых пеклись целые куриные тушки.
  - Ого, - прокомментировала Алька, усаживаясь и выкладывая на стол их нехитрые подношения - зелёный лук, два помидора, остатки сала и недоеденное кружевное печенье Димочки-Сени, - ничосе, гуляют спортсмэны.
  - То у Стаса, у его мамки блат в магазине, курей сегодня завезли, по руб шисят, - докладывал запыхавшийся Серёга, бегая от костра на веранду, потом исчезая, видимо, пробежаться к спасалке.
  - Прям, дефицит, - фыркала Алька, мизинцем поправляя густо накрашенные ресницы, - эти дохлые курята в четырёхэтажке каждую неделю бывают. Только очередь, конечно, ну и по две штуки дают.
  - Тётя Зоя нам открыла магазин, - Славик улыбался с другой стороны стола, а надутая Нинелька постоянно поворачивалась боком, выставляя круглое плечико, чтобы смотреть на него и мешать ему смотреть на девочек, - уже ж вечер, закрыто. Ребята скинулись, так что забрали много.
  - Если много, конечно, - милостиво согласилась Алька, и смерив глазами Нинельку, отвернулась тоже, чтобы дальше общаться с девочками-пловчихами, теми самыми, что хотели принарядиться.
  Да, думала Рита, невнимательно отхлёбывая из наполовину опустевшего стакана, толку от их нарядов никакого. Трое девчонок были сложены, как их парни - такие же рослые, могучие, с широченными плечами и жилистыми ногами, упакованными сейчас в босоножки на каблуке. Сама Рита, после недолгих раздумий в домике, наряжаться не стала. Куда тащиться по песку в вельветовых джинсах и шёлковой распашонке. Клеша изгваздаются в песке и саже, кофточку есть риск прожечь. А если приспичит убежать в кустики, то как там бороться с тугой пуговицей и молнией, да ну...
  Так что, она снова была в своём беззаветном сарафане, радуясь, что они с Алькой недавно выстирали оба сарафанчика над жестяным желобом в умывальной, а потом, по совету Лолы повесили сушиться в тенёчке, не отжимая. И гладить не пришлось. Алька все же надела свой учительского вида наряд и пришла босиком, помахивая снятыми стукалками. А Лола. Ну что ж, Лола была совершенно великолепна. Оказалось, на боках у переливчатого трикотажного платьица есть специальные шнурочки, если их затянуть, то модное миди превращается в вызывающее мини. Удивительно, но к суперскому платью очень подходили её дешёвенькие вьетнамки - сверкали пришитыми блёсточками. А на растрёпанной голове залихватски сидел сплетённый из сизой травы венок, торчал во все стороны тяжелыми колосьями. В нем она была похожа на киношную хулиганку-принцессу в сбитой набок короне.
  Они с Сеней сидели сперва во главе стола, и правда, как молодые король с королевой, думала Рита, бескорыстно любуясь и слушая серебристый смех Лолы. Потом Сеню позвали к костру, Лола встала и пошла вдоль стола, наклоняясь, присаживаясь, болтая со всеми подряд, втиснулась между девчонками-пловчихами, о чем-то с ними заговорив. И Рита в который раз восхитилась тем, как она умеет - это вот всё. Девочки через пару минут смеялись с ней вместе, хватали за руку, подставляли широкие ладони под тонкий палец, который вёл по линиям, пока Лола таинственным шепотом говорила что-то на ухо владелице руки.
  Вот как надо, чуть не обратилась Рита вслух к надутой Нинельке, которая, казалось, скоро лопнет, демонстрируя свое неудовольствие. Но вовремя спохватилась и ещё отпила из подсунутого Геркой стакана.
  А больше всего раздражала Риту даже не Нинелька, а - Славик. Его безмятежная улыбочка, та, которая так понравилась ей с самого начала. Прекрасная, да, безмятежная, но такая постоянно одинаковая и такая из-за этого равнодушная.
  
  ***
  Ну хоть куру я успела сожрать, уныло подумала Рита, чувствуя, что подбирается, наконец, к самому скользкому моменту в воспоминаниях.
  
  ***
  
  Герка ухаживал. Отвоевал им на двоих половину почти обугленной курицы, ломал, отрывая кусочки, и совал Рите в рот, а она, прожёвывая, смеялась - ей стало внезапно очень весело и совершенно наплевать на Славика и его сердитую даму. За каждый кусочек подгорелого, но такого вкусного мяса Герка требовал поцелуя, протягивая сложенные трубочкой губы, и Рита, смеясь, от души чмокала его своими -жирными, выпачканными в саже.
  Вокруг уже творилась полная неразбериха, слышались обрывки разговоров, смех над анекдотами. Колян, надсаживаясь и размахивая обглоданной косточкой, рассказал анекдот как раз про этих самых синих цыплят:
  - ... а они такие ржут над ней, ты чо такая синяя, тощая такая, а куре надоело, и она этим толстым белым говорит "а зато я своей смертью умерла", гы-ы... поняли да? Сдохла, значит, а ее хоба и в магазин, продавать!
  Все хохотали, Рита тоже смеялась, думая, она знает и другие куриные анекдоты, один вычитала в книжке клоуна Никулина. Очень смешной анекдот, про одесский базар, где тётка спрашивает "почём синенькие", а продавщица отвечает "дура, это цыплята". Но львовские пловцы, которые хоть и говорят, сильно мешая три языка - русский, украинский и кажется польский, вряд ли поймут, что синенькие по-местному баклажаны. А ещё случай был, когда мамины сотрудники, интеллигентные, в очочках, очередь занимали в гастрономе. И такие - "кто последний за курьми?" а бабушки им "я, я за курьми последняя". Это типа ученое "за курьми" дома у Риты вспоминалось часто и всегда со смехом. Но куда в таком шуме рассказывать. Тем более, язык почему-то заплетался и даже толком ответить Герке не получалось.
  - Тихо! - крикнул Серёга, явившись из темноты, и все от неожиданности замолчали.
  Со стороны спасалки квакал мегафон, что-то очень размеренное, пафосное, раскатил слово "вперё-од", ветерок донес жиденькие крики и аплодисменты. Все просто грохнули от хохота и перекинулись с курей на массовика Балоткина.
  - Опа-ля! - снова заорал Серега, поднимая над головой поблескивающий прямоугольник.
  И снова все загомонили, уже потише, с восхищением и уважением.
  - Кассетник! Где взял? "Электроника", что ли? Да не, то "Весна" у него. Серый, а кассеты, чо есть слушать? Ух, танцы будут!
  Серёга, отмахиваясь от жаждущих подержать, покрутить и просто потрогать, пробился к Лоле, зашептал что-то, защищая магнитофон оттопыренным назад локтем. Лола улыбнулась и вытащила из косметички кассету.
  - Ти-хо! - снова рявкнул Серега, устанавливая "Весну" на расчищенный край стола.
  Пощёлкал клавишами, и после паузы, заполненной потрескиванием, бархатный мужской голос улыбчиво пропел-проговорил:
  
  I met her in a club down in old Soho
  Where you drink champagne and it tastes just like coca cola
  C-O-L-A, Cola
  - Кока-кола, - залетало вполголоса над столом, - кола!
  Но Серега, как дирижёр, взмахом рук успокоил толпу, которая уже стягивалась вниз по ступенькам и две пары уже топтались, хихикая и мурлыча вслед за певцом.
  She walked up to me and she asked me to dance
  I asked her her name and in a dark brown voice she said Lola
  L-O-L-A, Lola
  La-la-la-la Lola
  - Лола! - заорал Серега, указывая на сидящую теперь уже в одиночестве (девчонок забрали танцевать) Лолу в венке-короне, - ла-ла-ла, Лола!
  Та встала, прижимая руку к груди и шуточно раскланиваясь. Серега дернулся было к ней, но магнитофон требовал защиты, тем более из наплывающей уже темноты явился Сеня, возвысился над смеющейся Лолой и увел на песок.
  Она еле доставала партнеру до плеча и временами, хохоча, становилась босыми ступнями на его огромные ноги, прижималась, откидывая голову, а Сеня, делая осторожные шаги, протягивал руку и придерживал на её затылке венок, чтоб не упал.
  
  Well, I'm not the world's most physical guy
  But when she squeezed me tight she nearly broke my spine
  Oh my Lola
  La-la-la-la Lola
  
  - Ла-ла-ла Лола, - повторяла вслед за певцом Рита и ей было так ошеломительно прекрасно, так восхитительно печально, что хотелось плакать. И Герка был совсем не вредный, а даже очень симпатичный, со своим горбатым породистым носом и яркой улыбкой на черном лице. Наклоняясь, он снова её поцеловал, на этот раз совсем по-другому, нежно, медленно, поддерживая рукой под спину. И Рита испытала к нему горячую благодарность, практически любовь.
  - Пойдём, - губы Герки трогали её ухо, - потанцуем.
  Но вот встать с табуретки Рита не смогла. Поднялась, её тут же повело набок и, опираясь на разоренный стол, она рухнула снова. Кажется, опрокинув тарелку. Стакан точно смахнула и теперь по сарафану расплывалось мокрое пятно.
  - Я... - она попыталась объяснить, что не понимает, почему, и вообще никогда так... Сказать тоже ничего не получалось.
  Оставалось только смеяться. Тем более, что ей сделалось жутко смешно. Но Герка тянул, подхватывая под мышки, и Рита вырвалась, хохоча, схватила протянутый кем-то новый стакан, пустой, но над ним уже маячило горлышко в остатках серебряной фольги.
  - Девочкам - "Бахчисарайский фонтан"! - провозгласил чей-то голос над головой и все снова загомонили, восхищаясь и радуясь.
  От "фонтана" ноги неожиданно окрепли, но голова закружилась сильнее и, танцуя, Рита пару раз чуть не уронила Герку в кусты высокой травы. А потом как-то резко устала и внезапно испугалась. Я пьяная, проплыла в голове неуклюжая мысль, мне надо срочно... срочно...
  - Что? - Геркины руки ползали по талии, по спине, гладили шею.
  - Купаться, - сосредоточившись, сумела выговорить Рита и выдохнула с облегчением. Конечно, надо выкупаться и всё пройдёт.
  
  
  Купание в темноте
  
  Тёмная вода, что плескалась совсем рядом, такая огромная, с брошенным поперек лунным пояском, казалась самым прекрасным, что только может случиться в жизни. Во всей жизни, вдруг с уверенностью поняла Рита, спотыкаясь и качаясь, но упрямо шагая к линии призрачных пенок. А Герка раздражал: тянул куда-то и говорил что-то, совсем непонятное; и еще больше злило то, что она не может ему ответить. Все попытки объяснить, что ей нужно немедленно, срочно, быстро оказаться в воде превращались в какие-то невнятные слоги. Которых даже она сама не понимала. Но к чему говорить, и так же все ясно, сердилась Рита, снова выдёргивая свою руку из цепкой руки Герки и выворачиваясь из другой, которая обхватывала талию.
  - Подальше! Да подожди ты, ну вот же чумная дивчина, - Герка смеялся, прилипая снова, - туда, где света нет!
  Рита, наконец, поняла и вместе, пошатываясь и цепляясь друг за друга, они отошли, оставляя смех и возгласы в темноте, озарённой снизу светом догорающего костра. А потом оказались как будто совсем в другом мире, где шелест воды и шуршание трав были намного громче, чем все человеческие звуки. Ночь была так прекрасна, что Рите снова хотелось заплакать. Но Герка суетился и это мешало.
  Зато Рита поняла. Конечно, тут надо купаться, так, как они втроём купались ночью. И место наверняка то же самое!
  Она хотела объяснить это Герке, но побоялась, что снова начнутся нечеловеческие слова, а потом обнаружила - ему не надо ничего говорить! Герка уже стащил свои подкатанные штаны, бросил на них узкие плавки и стоял по колено в воде, сверкая в сумрачном свете ущербной луны спиной и круглыми мускулистыми ягодицами. Рита нахмурилась, но тут же улыбнулась - не стал ждать, нырнул, сверкнув еще сильнее, и поплыл к далекой, дрожащей на горизонте рваной полоске огоньков.
  Торжественно (как ей казалось) Рита сняла свои вещи, выпрямилась, словно посвящая себя этой ночи, этому неяркому лунному свету, тёплому воздуху, полному запахов и звуков. И пошла в еле ощущаемую кожей воду, невидимую настолько, что казалось, она входит в ничто, которое не имеет вообще ничего, кроме возможности прикосновения.
  Восторг. Темный и оглушительный восторг испытала она, погружаясь с головой и плывя внизу, касаясь пальцами крупного песка и редких камушков. Вынырнула, вертя мокрой головой, почти запела, желая, чтобы голос был сильным, но не чуждым, пусть живет тут, даже когда она оденется и уйдет, пусть будет... ну как ветер ночной. И теперь ей понятно, почему пишутся стихи.
  Но тут почти вплотную выскочил из воды Герка и облапил, прижимая ее живот к своему, холодному и неровному внизу.
  Испортил, билась в кружащейся голове мысль, пока Рита возмущенными гребками удалялась к еле видным огонькам в черноте, все... испортил... дурак! ...
  
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, УТРО
  
  Тут и начались эти его слова, которые первыми всплыли в похмельной голове, поняла Рита, закрывая от стыда глаза. Он без конца приговаривал, насчет упрямая какая, а потом повторял "люблю упрямых" и ее это невероятно бесило. Потому что все разрушил, а еще - из одной неповторимой Риты сделал толпу девчонок, где есть упрямые, а есть послушные. И после этого, вспоминала Рита свои мысли, он еще надеется на какие-то там отношения? На поцелуйчики? Ха и еще раз ха!
  В памяти сохранились обрывки, их было много, и все друг на друга похожие. Отстань, хрипло говорила Рита, а в ответ снова про упрямых. Не понял, да? Пыталась объяснить, фыркая и отплевываясь: я сама хочу. Тут! Быть! И снова слышала про любовь к упрямству. Правда, еще он уговаривал не уплывать так далеко, потому что вдруг бы утопла.
  О Господи... Теперь-то она понимала, он действительно боялся, вдруг бухая ненормальная девица утопнет, плавая ночью. Потому и таскался за ней, торча из воды черной тюленьей башкой, пока она там плыла, ныряла, прыгала, вздымая руки, полные брызг, орала на него и, ох блин, кажется даже пела и читала стихи... Как же стыдно.
  Рита повернулась на живот и попыталась уткнуться лицом в подушку. Но кровать с готовностью прогнула сетку, так что ноги оказались куда выше задницы и Рита неудобно выгнулась, как стеклянное папье-маше на столе школьной директрисы. Пришлось осторожно, чтобы поменьше скрипеть, снова перевернуться. Если бы не дурные воспоминания, растолкала бы Альку, но провал, к которому она приближалась все более мелкими, неохотными шажками, маячил с угрозой. Надо выяснить, что в нем.
  А вдруг ее плескания с Геркой - это уже и все, понадеялась Рита. Тогда можно будет запросто все обшутить, ну пересказать эдак, ой-й, а я ночью... Выставить Герку надоедливым ухажером, поведать, как она от него с возмущением отбилась. И гордо ушла.
  Угу, язвительно поддакнул настырный внутренний голос, без сарафана ушла и может, вообще без купальника, а? Вспоминай давай! И побыстрее!
  Но даже ночное купание с Геркой, такое позорное, оказывается, еще не полностью было явлено бедной страдающей Рите.
  Теперь у нее даже причитания кончились. Она - призналась Герке в любви!
  Ну, хоть не к нему, сменяя гнев на милость, попытался утешить ее внутренний голос. Та все равно, мрачно ответила ему Рита.
  
  
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
  
  Герка
  
  - И вообще! Не люблю я тебя! - слова наконец-то стали получаться, и Рита тут же этим воспользовалась (дура, дура... ду-ра!), вынырнув в очередной раз и снова обнаружив неподалеку тёмный шар головы с неразличимым лицом, - я люблю! Романа!
  По мокрому лицу потекли послушные слёзы. Ну почему она такая невезучая! Единственный парень, который мог взять ее за руку, увести в волшебную страну, туда, где все парами и все счастливы, где можно слушать его и болтать самой, идти, показывать на травы, на облака и не бояться, что не поймет... Уехал! Только встретились и он!.. уехал!
  - Дудку? - догадался Герка, уже не делая попыток приблизиться, обнять и всё такое, - та не дури. У него тут с мая, знаешь, сколько барышень перебывало? Парни ржали над ним, вот странно же, такое чучло, а туда же, то одной по ушам ездит, то другой заливает.
  - Врёшь!
  - Не-а! А писать мне будешь зимой? А, Ритуля? Из Ростова своего.
  Рита уже выходила, наклоняясь вперед, шла быстро, толкая воду грудью, потом животом, потом коленями, с отчаянием слушая, как та хватает ее своей плотностью, журчит и почти рычит, не желая отпускать.
  - Возьму и утоплюсь! - заявила она воде, и снова вырвалась, когда со спины холодные руки облапили ее, шоркая ладонями по груди.
  - Пусс-ти! Да пусти же! Н-не буду писать. С какого Ростова?
  Герка руки убрал, но сам никуда не делся, подталкивая ее к пляжу и не давая вернуться в воду.
  - Ну, ну. Хватит уже. Пошли посидим, надо высохнуть. Замёрзнешь ведь. У меня полотенце в домике. Как я уйду? Еще кинешься обратно. С института.
  - Ты виноват, - заявила Рита. Спохватившись, прикрылась руками, как всякие евы на репродукциях в энциклопедии - одна рука поперёк груди, другая внизу живота.
  Герка, шоркая песком рядом, засмеялся:
  - Чего это? В чём?
  Но Рита уже забыла в чём, хотя продолжала кипеть возмущением. Ускорив шаг, бросилась к одежде, которая кучкой валялась на песке у границы высокой травы, но Герка тоже заторопился и сжимая её руку, свалился задницей на скинутый сарафан, дёрнул, усаживая рядом.
  - Да не прыгай уже. Иди, посидим, я тебя согрею... Ты ж холодная, как лягушка.
  - Дай. Мне. Одежду! - Рита шагнула в сторону от его взгляда, - я кому сказала! Быстро! Ну! Институт еще. Придумал какой-то.
  - Да на уже, - в ее сторону полетел, распадаясь на два комочка, купальник. Рита, схватив, путаясь пальцами в лямках и лоскутках, натянула трусы и лифчик. Сразу почувствовала себя защищённой и удивилась этому. И еще раз удивилась, тому, что испытала удивление. Она и раньше замечала, что постоянно в ней присутствует как бы еще одна Рита, которая словно висит за плечом, смотрит и комментирует. Даже вот сейчас! Ей бы просто радоваться, что наконец не голая рядом с этим придурком (а про Романа он врет, врет!), но вместо этого вторая Рита разбирается, что ж за магия такая у пары лоскутиков трикотажа, которые еле прикрывают совсем крошечные участки тела.
  - Я? - удивился Герка, - вы ж сами. Говорили. Погодь. Соврали, да?
  Он коротко помолчал, о чем-то соображая. Так же коротко рассмеялся.
  - Садись, - похлопал рукой по краю сарафана, раскинутого под его голой задницей - жеста почти не было видно, но Рита о нем догадалась.
  Ах так, прозвенело в голове, ах-х, та-ак! И она, вздёрнув подбородок, развернулась, неважно куда, лишь бы не смотреть на ехидный оскал поблескивающих зубов, и пошла, все быстрее, отмахивая шаги сердитой рукой, и слыша за спиной голос. Который сперва покрикивал, потом смеялся, потом уговаривал. Нырнула в гущу внезапного кустарника, проломилась через тонкие ветки, выскочила на бескрайнее травяное поле и помчалась, отметая руками ночные паутины. Потом под ногами рассыпался рыхлый песок, вперед забелели широкие колеи - трактор, догадалась она, ездит тут, днём. И рыхлая грунтовка привела ее к столбам, на которых провисала еле заметная в свете фонарей пансионата рабица.
  На территории Рита выскочила на успокоительно твердые плитки главной аллейки и пошла уже медленнее, успокаивая колотящееся сердце и по-прежнему злясь на Герку. Который умудрился испортить прям вот все, что можно.
  А его голос возник снова, и Рита почти побежала, пошла быстро-быстро, нервно оглядываясь по сторонам, где тени между косматых деревьев сгущались, уводя в неосвещенные боковые дорожки.
  В одной такой тени плыли по черноте сигаретные светляки, послышался девичий смех, кто-то кашлянул и снова захихикал. Рита замедлила шаг, тяжко соображая, как идти дальше, потому что Герка попрется за ней к домику, там наверняка Алька, а он ещё начнет. Рассказывать всякое.
  И тут от светлячков кто-то ее позвал.
   
  Глава 17
  
  Шизгара
  
  - О, - сказал удивлённый девичий голос, - Розова! Это ты?
  Рита оглянулась на далекий Геркин силуэт, ясно видимый на светлой аллейке.
  - Ритка? Та иди к нам!
  Одна из фигур встала с лавки, шагнув навстречу. Тусклый фонарь осветил тонкую невысокую фигурку. В шортиках и купальном лифчике. Лёг на белые волосы, стекающие по плечам.
  - Быстрова? Леночка?
  Девчонки, оставшиеся на лавке, захихикали, чирикая шепотом.
  Леночка подошла и схватила руку Риты тёплой ладошкой, потащила в темноту.
  - Шифруешься? Тебя ищет?
  - Что? А. Меня, да.
  - Девки, шухер, - вполголоса прекратила Леночка чириканье и внезапно Рита оказалась за черными кустищами, у сонной веранды спящего домика. Леночка стояла очень близко, толкая ее в самую темноту, дышала, прислушиваясь, как быстрые шаги прошлепали дальше и, уже пройдя, Герка позвал негромким голосом:
  - Ритуля? Ты где?
  А потом исчез в пятнах света и темноты.
  - Свалил, - Леночка потянула Риту дальше, в обход домика, - ну классно. А вы сами совсем? Без родаков, что ли? Пошли к нам, пересидишь. Да не ссы, у нас тоже свой домик, нормалёк все.
  Рита шла, потому что подумала, а вдруг Герка попёрся прямо к домику и сидит там сейчас на лавке за уличным столом. Но еще и потому что напрочь поразилась Леночке. Та была совсем не такая, как в школе, где ее называли только Быстрова, ну, иногда уточняли - Леночка Быстрова, и "Леночка" было не ласковое уменьшительное, а про это как раз - тихая, серенькая, незаметная. Даже чихала, как мышка.
  Сейчас Леночка шла, покачивая худыми бёдрами, расправив плечи и задирая подбородок, временами с удовольствием цыкала на двух неясно видимых девчонок, и голос её был хрипловатым, уверенным.
  - Заткнулись там! А то получите. Ясно, Коза?
  - Да молчу я, Шизгара, чо уже и сказать нельзя...
  - Нельзя, - с новым удовольствием подтвердила Леночка и кивнула идущей рядом Рите.
  Шизгара? - Рита была в лёгком ошеломлении, но пока разбиралась в своих чувствах, они уже пришли, Леночка взошла на веранду: так же, как в Ритином домике, та смотрела на азовскую сторону, отвернувшись от главной аллеи. И махнув рукой, чуть приоткрыла дверь. Сказала шепотом:
  - Коза. Иди, проверь.
  - Чо я сразу, - недовольным голосом пробурчала толстая низенькая девчонка, обойдя Риту и протискиваясь в неширокую щель.
  Через пару секунд круглое лицо замаячило снова:
  - Боцык отрубился, спит. Пети нету.
  - А... - в голосе Леночки вместе с явным облегчением слышалось и раздумье. Но Рите внезапно сделалось не до всяких тонкостей. Купальник, который казался недавно такой надежной защитой, стал крошечным, неуютным. Хотя девчонки, вошедшие следом за ней и Леночкой в прокуренную и захламленную комнатку, тоже были в купальниках.
  Толстая Коза, включив тусклый свет, уселась на кровать, потеснив попой спящего лицом к стене парня в перекособоченных штанах. Тот всхрапнул, забормотал, но послушно подвинулся, почти вжимаясь головой в доски стены.
  А Леночка, мельком осмотрев себя в пятнистом зеркале над столом, уселась на шаткий стул, указала пальцем на стул напротив.
  - Ритуля, садись. Гостем будешь, да? Карась, а ну найди моей подруге чистый стакан.
  - Та де я найду, - Карасём (Карасью?) оказалась вторая девчонка из свиты - высокая и такая костлявая, что казалось, кожа на локтях сейчас порвётся.
  Перед тем, как выполнить указание, Карась нагнулась, шаря по столу длинными руками, раздвигая смятые газеты с рыбьей шелухой, недопитые стаканы, обгрызанные яблоки. Нашла пачку "Ватры" и, выудив оттуда папироску, чиркнула спичкой, затянулась несколько раз, укрепляя хилый огонек.
  - Карась, - в голосе Леночки прозвучала угроза.
  - Помою пойду, - Карась подцепила пальцами два стакана и вышла, окурив комнату вонючим дымком.
  Леночка уперла в пол расставленные ноги, откинулась на стуле, улыбнулась Рите. Та стесненно улыбнулась в ответ.
  - А я осенью в школу не иду. Щитай, на отходную попала ты, Ритка. Допразднуем щас и тютю, Быстрова, маши всем ручкой.
  Светлая ладошка поднялась и махнула пару раз в прокуренном, воняющем перегаром воздухе.
  - Учиться уходишь? - Рита вовремя придержала язык, чтобы не уточнить - в бурсу? Так назывались пту, куда сплавляли двоечников при переходе из восьмого в старшие выпускные классы.
  С кровати захихикала толстая Коза, приваливаясь голой спиной к спине спящего Боцыка.
  - Пасть заткни, - посоветовала Леночка, и потянулась, вывёртывая ладошки; зевнула, - куда уж нам, учиться. Ага, учиться, конечно. В институт кино и театра поеду. Коза? Сказать чего хочешь?
  - Нет.
  - Вот и сиди. А то смари, разбужу Боцыка.
  Коза села прямо, отлипая от спящей спины.
  - Не ссы. Шутю.
  Леночка выпрямилась, взялась за край стола и налегла на беспорядок маленькой грудью, приминая газетные комки. Серые глаза расширились, вцепляясь в Риту пристальным проверяющим взглядом.
  - Мы в Героевке когда дурковали, на той неделе, я там скадрила такого чувака, конфета прям. С Москвы. Влюбился, три дня таскался за мной, а я ему та пошел ты! А он меня тогда выловил, уже когда уезжали мы, грит, Ленка, жить не могу без тебя. Вот телефон, вот адрес. И бабок дал кучу.
  - Бабок? - переспросила Рита. Перед глазами поплыли старушки в ситцевых косынках.
  - Не веришь?
  - Верю, - поспешно сказала Рита.
  - Тебе, грит, на билет, ну и вообще, купи платьев. Туфлей всяких. А приедешь, я тебя поведу в институт, я актер ваще-то, кино снимаю. Тебя возьму на главную роль.
  Рита хотела сказать, что кино снимают режиссеры, а не актеры. Но кивнула. Дверь распахнулась, являя костлявую фигуру Карася с двумя стаканами, которые та снова держала в одной руке, запустив в них не особо чистые пальцы.
  - Еще бончиков дал. Сама ж понимаешь, каких туфлей в нашем универмаге.
  - Ага, - хрипло согласилась Карась, нависая над Ритиной головой и нашаривая среди банок с солёными огурцами и помидорами бутылку с газетной пробкой.
  - Ты вот удачно к нам зашла щас, - Леночка всё смотрела прямо в глаза, словно пыталась загипнотизировать, - твой батя в рейсы же ходит? Дашь мне пропуск в бонный, чтоб мы с тобой пошли и туфлей мне купили. Мне показывала подруга, такие лаковые, а спереди бантик золотой.
  Она, наконец, снова села прямо, по узкому личику поплыла мечтательная улыбка. А Рита тут же припомнила туфельки для принцессы, про которые Леночка с упоением рассказывала в первом классе. И то, как она, дурочка, выводила маленькую врушку на чистую воду.
  Тощая рука придвинула к ней стакан, в котором плескалась вязкая, почти черная жижа. Леночка кивнула, поднимая свой.
  - Чокнемся, Ритуля? За дружбу!
  - И за любо-овь, - проблеяла с кровати Коза.
  - Наглеешь? - вопросила Леночка, ставя ополовиненный стакан, - получишь у меня, Коза. Иди лучше бухни.
  
  Сарафан
  
  - Ой, - перебила светскую беседу Карась, которая уселась сбоку на кровать и теперь у края стола виднелась только голова с растрёпанной косой на плече, - я ж забыла, там чувак этот, который бежал. Он же у меня спросил, а де грит Рита? А я ему: да пошел ты. А он тогда на лавку бросил и ушел.
  Карась засмеялась икающим смехом.
  - Как сказала. Так и сделал. Да пошёл, говорю... А я принесла. Твой же, да?
  Над столом показалась рука, сжимающая смятый в комок сарафанчик.
  - Ох! - от радости у Риты всякие моральные мучения вылетели из головы, она привстала, протягивая руку, - мой! А я думала. Потеряла думала.
  - Угу, - Карась захихикала, не отдавая сарафан, - шла-шла потеряла. Так и трусы можно. Шла-шла потеряла и-хи-хи...
  - Штрафную, - рука Леночки перехватила сарафан, и Карась с готовностью разжала пальцы, - до дна. Тогда получишь.
  Рита неуверенно заулыбалась, пытаясь вызвать на лице Леночки ответную улыбку. Она только-только чуточку отошла от хмельной свистопляски и жидкость в стакане вызывала тошноту одним только видом, так она лениво плескалась, оставляя на стекле темные потеки. Но Леночка смотрела очень серьёзно, а свита притихла, тоже уставившись на Риту.
  - Да я уже, - попыталась она с неловким смешком, - недавно.
  - Нажралась? - постановила Леночка, и не глядя, развернула несчастный сарафанчик, тот улегся, скрывая ее колени, - ну так тем более. Не целка же. Пей давай. Допьешь, получишь.
  Рита выдохнула и взялась за стакан. С одной стороны, получается, что она полная трусиха, а надо встать и... и что? Стукнуть кулаком? Потребовать? Кинуться отбирать? С другой стороны, хоть и по-дурацки это, но она до сих пор, вот уже несколько лет чувствовала себя виноватой за те события с маленькой Быстровой. Что ж, если Леночке станет легче, а тем более, она права - столько уже выпито за вечер и половину ночи...
  Тут ей стало совсем неуютно. Время идет, а она сидит в какой-то блатхате, где может проснуться этот Боцык, а видно же - Коза его боится, хоть и прижимается, гладит тихонько жирную спину.
  Чтоб всё поскорее, Рита подняла стакан, радуясь, что в нем только половина. И хлебнула от души, потом, расширяя глаза и снова закрывая, выхлебала остатки до дня. Напиток был очень сладким, густым и резко отдавал спиртом.
  - Нравится? - остановила Леночка негромкое скандирование "пейдодна" свиты, - то Петина бабка делает, наливка с черешни. Классная. Только утром аж глаза выпадают.
  Рита засмеялась, представив себе, как у нее утром выпадут глаза. Бедная Алька, придется водить ее под ручку.
  - На, - деловитым голосом сказала Леночка, швыряя Рите на коленки... шорты из чухасной джинсы.
  А сама она уже вертелась перед зеркалом, поправляя тонкие лямочки и разглаживая пальцами помятый на груди ситец.
  -Я поношу, до вечера, - успокоила Риту, - потом обратно поменяемся.
  - Мне не надо! - Рита спихнула с колен шорты.
  Леночка развернулась, подошла, глядя на нее сверху, убрала рукой за ухо свешенные светлые пряди волос.
  - Ты шо, блядь, гребуешь? Моими шмутками гребуешь, да? А ну одела шорты! Думаешь, если тебе пахан с бонного покупает, так и ржать надо мной? Можно?
  - Что с бонного? - шорты снова оказались у Риты на коленях, она привстала, придерживая их рукой, но леночкина рука толкнула ее снова на стул.
  - Одевай, говорю. То я добрая, а вот разбужу Боцыка. Он тебе глаз на жопу натянет.
  Рядом с Леночкой уже стояли подружки, и все трое сверлили Риту негодующими взглядами. Коза нервно оглянулась на спящего Боцыка и Рите внезапно сделалось очень страшно. Уже не потому что она трусиха, нет. А просто по лицу Леночки она поняла, что та совсем ничего не соображает, утром, наверное, даже не вспомнит, что делала и что они все сделали с Ритой. Леночка была безнадежно, и видимо уже давно совершенно и стеклянно пьяна. Рита видела такое, и знала, что человек может казаться совсем трезвым, пока не посмотришь внимательнее в лицо. В глаза.
  Натягивая шорты, она всё же слегка возразила, стараясь не смотреть на Леночку:
  - Нет у меня из бонного.
  - Бреши-бреши, - Леночка немного деревянно крутилась перед узким зеркалом, разглаживая ткань на бёдрах, - Карась, дай стуло. Шо, такое продают, да? Прям в универмаге опа - продают.
  - Я сама. Я сшила сама. И юбку еще. Блин да у меня все самопальное!
  Шорты сели туго, пуговица еле застегнулась. Рита стояла, не зная, что делать дальше. Наливка ударила в голову, выжимая из глаз слёзы. Так все ужасно, так печально. Никому не нужна Рита, никто не идет спасать (гады), Герка выкинул сарафан (козёл!), и даже Роман умудрился оказаться просто бабником (сволочь!). Но плакать нельзя, нельзя!
  - Нормально махнулись, - бормотала Леночка, - щас перекурим и пробздимся, по главной. Карась, наливай.
  - Та тут капля. Осталася.
  - Вот и налей. Мне и Ритульке.
  - Лен. Я не хочу. И тебе хватит уже, а?
  - В школе уродской Лен, - оскалилась Леночка, с помощью Карася слезая со стула, - а я теперь Шизгара. Врубаешь? Шизгара! Как в песне той.
  Она почти вырвала из руки Карася стакан и запрокидывая голову, выпила два глотка, закашлялась, вытирая подбородок пальцами. Нитка красной слюны прилипла к сарафану, размазалась, впитываясь.
  - Пей! - приказала хриплым шепотом.
  Рита выпила. Опустила руки. Еще не зная, что говорить, открыла рот - сказать хоть что-нибудь. Но тут распахнулась дверь и в проёме на фоне темноты показалась длинная широкоплечая фигура. Судак встал, прислоняясь плечом и скрестив ноги, вроде он ковбой из фильма.
  - Так-та-ак...
  - Петенька! - взвизгнула Леночка и кинулась к нему, прыгнула, повисая на шее и поджимая босые грязные ноги.
  Судак поднял голову, не давая себя поцеловать и с интересом разглядывая стоящую за столом Риту в шортах и купальном лифчике. Повел плечами, стряхивая подружку, и Леночка затопталась рядом, приникая к нему боком, спиной, как заскучавшая без хозяина кошка.
  - Какие люди, - протянул Петька, ползая глазами по Ритиным плечам и треугольным чашечкам лифчика, - а де ж подружка? С Боцыком прилегла штоль?
  Девочки зашлись смешками. Судак, не сводя глаза с Риты, отцепил от шеи Леночкины руки:
  - Шизгара, отвянь. Достала уже. Так чо, Розова? Забухала, я гляжу?
  Глаза у него были такими светлыми, что кажется зрачки и белки сливались, как будто он почти слепой. Но взгляд совсем не как у слепого, подумала Рита, все так же неловко держа руки свешенными и не понимая, что ей сейчас - улыбнуться, нахмуриться?
  - Мне пора, - сказала неожиданно для себя, и видимо, для Петьки тоже - он поднял резкие, почти чёрные брови.
  - Я тока пришёл, а ты вже тикать собралась? А посидеть, покалякать?
  Он легонько отпихнул Леночку и прошёл в комнату, поморщился, оглядывая стол.
  - Ну свиноты девки. Убрать чо, руки отломятся, да? Бухнуть даже не с чего.
  - Та кончилось же всё, - голос Карася прозвучал выжидательно.
  Но Петька никаких подарков из-за спины не выхватил, к облегчению Риты. Присел на ее стул, касаясь плечом бедра в чужих шортах. Рита качнулась, стараясь отодвинуться незаметно.
  - Шизгара, - Петька расслабился, оседая на стуле, а руки держал в карманах, - а ну, сгоняй к Костяну, скажи Судак просит, бабки завтра отдам.
  - Чего это я, - Леночка насупилась. Дергая ткань сарафанчика, стояла там, где её оставил Петька, переводила глаза с него на Риту и узкое личико хмурилось, как у надутого ребенка, - вон Карась пусть...
  - Не поэл! - перебивая, возвысил голос Петька, - ты чо, бля? Я те слово давал? Давал, спрашиваю?
  Рита тем временем делала еле заметные шажки от стула к середине комнаты, меряя взглядом расстояние до распахнутой двери. ...Что ж далеко так...
  - Петенька! - новоявленная Шизгара завопила так, что в стенку с другой стороны загрохотал чей-то кулак и к её воплю добавились матерные слова разбуженных соседей.
  
  Побег
  
  Рита, не теряя времени, рванулась и, спотыкаясь о какие-то авоськи и сетки, выползающие из угла возле двери, выскочила наружу. Сбегая по ступенькам, слышала, как Судак прерывал горячие оправдания Леночки, швыряя в нее обвинениями и издевками.
  Тут, на азовской стороне, было благословенно темно, свет падал только на окрестности величественного сортира и Рита, держась густых теней, пошлёпала стороной, в обход, чтобы не пересекать освещённых мест.
  - Слышь, Ритуля!
  В одной такой тени и замерла, прижав локти к бокам и боясь даже дышать. Вышел на веранду. Вдруг видит её?
  - Да кончай шифроваться. Альке передай, завтра пусть меня ждёт.
  - Петенька! - возмутился за его спиной голос.
  - Заткнись. Ты чо, с дуба упала?
  Голос перешел в плач, а фигура, заслоняющая тусклый свет в прямоугольнике двери, исчезла, зато почти рядом послышались мерные уверенные шаги.
  Рита не стала дожидаться. Рванула, не разбирая, где свет, а где темнота и, петляя дорожками, песком, ударяясь о внезапные углы, влетела в какую-то сетку, стукнулась о скрипучую низенькую калитку, распахивая её животом. Пролетела по узкой дорожке, благословенно скрытой от территории какими-то густыми мрачными кустищами. И присела возле стены, стараясь не дышать и вслушиваясь в шаги и голос.
  - Ритка? Слышь, малая! Выходи. Ты куда лахнула, блядь? Я ща сяду там, на веранде, дождусь ведь. И Альку тоже. Думаешь, мне эти ваши стюдентики страшно?
  Рита сглотнула. Сидеть было больно - пуговица тесных шортов врезалась в живот, коленки ныли. Она сильнее оперлась спиной о стену, и та пошатнулась, скрипя. А внутри послышался вдруг громовой кашель, и следом такая же громовая матерщина.
  Дверь распахнулась, сотрясая стены ещё больше. Высокая сутулая тень прошлёпала среди кустов к распахнутой Ритой калитке.
  - Ты, бля, дашь спать или нет? У меня утром рыбалка. Ты, что ли, Петька? Я ж сказал, завтра. Нету ничего!
  - Костян. Ну стакан хоть.
  Голоса понизились, сделались совсем тихими, а Рита сидела, оглядываясь и понимая, что кажется, снова влипла - если она не ошиблась, то эту вот халабуду с ее помидорами и укропом со всех сторон окружает сетчатый забор выше ее головы.
  - Петюха, ну гадом буду, не-ту. Вишь, и себе не оставил. Чо палишь меня? Узнает Данилыч, тебе ж хуже.
  - Чувиху не видел тут? Лохматая такая. В шортах.
  В ответ собеседник скрипуче захихикал.
  - Ну ты, Петюн, конь с яйцами. Шо, белявая твоя сбежала? А то приводи, я сам девоньку угощу.
  - Та забирай, чо. Не, другая. Цикавая такая девка, лохматая. А с ней две подружки ещё. Одна с Москвы. Увидишь если, передай, что Судак всё помнит. У Судака память хорошая.
  Рита закрыла глаза, сжимая на коленках кулаки. Голова мерно и торжественно кружилась, будто ей вообще наплевать, что там с Ритой происходит.
  - Та скажу, скажу.
  Покашливая, Костян закрыл калитку, повертев и полязгав там чем-то. И зашаркал обратно к двери халабуды.
  - О! - сказал довольным голосом, разглядывая сидящую на корточках Риту, которая молча смотрела на него снизу, - ты штоль от Судака убегла? Ну так, правильно исделала. И что до Кости явилася - тоже правильно. Не надо тебе с Судаком, гнилой он парень, нехороший. Давай, заходи. Посидишь маленько. Как он успокоится, я тебя и выпущу.
  
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, УТРО
  
  Выпущу. Выпущу...
  Слово билось в Ритиной голове, и сейчас, осматривая последние, уже практически этого утра, воспоминания, она снова закрыла глаза, маясь от новой волны нестерпимого стыда, которая грозила утопить ее с головой. Нет, нельзя пить, это, конечно же, всё от бухла проклятого.
  Ее подташнивало, и стоило повернуться, чтобы как-то уберечь голову от волны, которую Рита сейчас воспринимала физически: ее тело всерьез боялось захлебнуться, перестать дышать - тошнило еще сильнее. Дурак Славик, рассказывал, что пиво поможет. А вот нифига не помогло.
  Славик не знал, что ты такая дурында сама по себе, мрачно возразила Рита, как всегда стремясь к мировой справедливости. От собственной дурости никакое пиво не спасёт.
  
  
  
  
  ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕРЕХОДИТ В ДЕНЬ ПЯТЫЙ. НОЧЬ
  
  Халабуда
  
  Дурость заключалась даже не в том, что предутренняя Рита послушно кивнула и, ухватясь за жесткую руку спасителя, нырнула следом за ним в нутро душноватой халабудки, сколоченной из шатких досок. В конце-концов Судак продолжал расхаживать поблизости, топать угрожающими шагами по плиточным дорожкам и временами (тут она сжималась, стараясь не дышать, на ящике, куда усадил её Костян) окликал вполголоса, буквально в метре от хлипкой стены:
  - Ритка? Ритуля? Малая, ты где?
  Дурость Риты проявилась в том, что было дальше, когда Судак, наконец, успокоился, шаги удалились и его голос перемешался с плаксиво-скандальным голосом Леночки, к ним добавились хриплые реплики Карася и внезапно - еще более хриплый, грубый спросонья третий голос, а толстушка, (как же ее звали-то?) выкрикивала, по-щенячьи радостно - Боцык, ну, Боцык...
  Вот тут бы ей встать, с дурацкого неудобного ящика, обойти спасителя Костяна с его висящими тяжелыми руками. И попрощавшись, выйти, проскочить извилистую дорожку в помидорных джунглях, открыть калитку и уйти в домик, который буквально совсем рядом. Минута быстрой ходьбы.
  Но она продолжала сидеть, рассматривая снизу внутренность халабуды, сколоченной из неровных досок. Как странно, думала Рита, поворачивая голову, тут все видно. Это фонарь, который светил поодаль, так удачно заглядывал светом в окошко с распахнутыми углами полиэтилена, пришпиленными к стене. Свет отражался от затянутых полиэтиленом стен, ложась на вещи широкими мутными бликами. Топчан, воткнутый от стены до стены, самодельный столик на одной ноге - такие часто ставят на кладбищах внутри оградки, только этот пониже. Ящик рядом с ним - на нем как раз сидела Рита. И у прикрытой двери - длинная, как жердь, но с сутулыми плечами, фигура хозяина. Свет из окошка падал на полосатый тельник, а выше в тени чернело лицо с поблёскивающими глазами.
  Как много я вижу, восхитилась Рита, удобнее усаживаясь на ящике и подняв руку, чтобы потрогать стол. Ага, получается, сейчас я не как дурочка Рита, напуганная придурком Судаком, нет. Я как Лола, которая собирает интересные вещи для своего очерка. Именно! Я сижу тут не потому что прячусь, это только (тут она затруднилась в поисках слова), это как... как маска. А на самом деле я потом всё как будто напишу. Но для чего? Что интересного в алкаше Костяне с его помидорами?
  Пока хозяин прислушивался к внешним шумам, Рита лихорадочно быстро выстраивала свои теории, снова вцепившись в ящик руками - временами ей казалось, что он живой и хочет вырваться из-под её задницы в шортах. А! Он сидел, там, на берегу. С удочками. Как Петька Судак, у которого Лола выспрашивала про рыбалку. Ну, конечно!
  - Кажись, ушёл...
  Костян сделал три небольших шага и оказался напротив Риты, согнулся, складываясь и уселся в ногах топчана, хлопнул своими клешнями по коленям, на одной натянутой штанине - дырка. Рассмеялся тихим икающим смехом. Рука ушла с колена и, сгибая Костяна еще больше, нырнула под топчан, в темноту. Через мгновение на столике блеснула длинным бликом бутылка.
  - Он, казлина, думает, Костик совсем дурак. А Костик себя ж разве обидит? Темболе у Костика девочка такая в гостях. Разве ж не угостит девочку? Темболе сало понравилось же?
  - Да! - Рита отцепила руки от ящика и сложила их на груди, закивала, делая восхищённое лицо, - классное сало. Спасибо!
  Слова получались невнятные, потому она старалась кивать выразительнее, и чтобы голос был таким - радостным.
  - Сала и нету, - опечалился Костян, - зато! Краснючка есть кусман. Балычок. Тоже сам делал. А вот щас.
  Рядом с бутылкой развернулся очередной газетный свёрток, раскидываясь прилипшими к словам полосками. От них веяло таким рыбным, таким одуряющим запахом, что Риту одновременно и затошнило, и затопило страшным желанием немедленно это всё съесть, а лучше - сожрать.
  - Во-о, - бормотал Костян, двигая газетное сокровище к ней поближе, - та кто ж от балычка отказывается. Это ж золото, а не еда. Погодь, ща.
  В руке у него оказался стакан, над ним - горлышко бутылки, бульки отмечали льющееся спиртное.
  - По семь булек, - посмеивался, убирая бутылку на стол, - то много тебе, семь, я чутку, чисто, чтоб рыбка зашла. Три бульки для малой, да?
  - Сам ловил? - строго спросила Рита, отпихивая стакан и цепляя пальцами влажную рыбную полоску.
  - А то! В Юргаков с мужиками ездил, ночью. То запретная рыба, но ты ж не расскажешь, не? Не скажешь, чем Костя угощал? Ты ж хорошая девочка, наша девочка, да? А не то что фифа эта твоя.
  - Фифа? - Рита быстро прожевала и проглотила рыбу, вытерла руку об шорты, думая, а вот пусть будут жирные, Леночкины.
  - Угу. Ходит такая, думает, все прям ща и упадут с неё. Белобрысая ваша. Не. Это вы девки правильные, ты и твоя ещё, что в магазине была. Длинненькая эта. Хорошая девка, складная.
  - Это Алька, - Риту затопила волна умиления и она попыталась четче разглядеть лицо Костяна, которое теперь было более видным, свет падал то на щетинистый подбородок, то высвечивал массивный, как у попугая, нос, только глаза прятались по-прежнему, сверкая из-под нависающих бровей.
  - Ладное имя. Хорошая девка, своя. Я как ни шел, все смотрел, вот думаю, какие ж ладные девоньки, и смотрят хорошо, и ходют, как танцы танцуют. Я тебе так скажу, Малая...
  - Меня Рита зовут.
  В руку ей все-таки тыкнулся и как-то остался в ней стакан с резко пахнущей жидкостью почти на донышке.
  - Тоже хорошее имя. Ритуся, значит. Племяшку мою так звать. А волосья у тебя, ну точно, как у жены моей. Развелись мы, давно уже. Эх. Да ты выпей, а то балык жирный, оно знаешь как. Чтоб через кишки нормально шло, его запить надо. Та не боись, жир, знаешь, как хмель нищит?
  - Нищит? - переспросила Рита, ощущая себя исследователем и жалея, что нет под рукой блокнота, - это как - нищит?
  - Знищщает, - растолковал Костян, выводя в полусумраке руками некие пассы, - та тьфу, что ж ты такая. Убирает лишне. Ежели надо трезвяком, то закусывай жирным. Рыба вот. Чи сало. Чи масло сливочное. Ну, выходит перевод продукта, да?
  Вполголоса захохотал и Рита засмеялась тоже. Костян оказался вовсе нестрашным. И даже вполне симпатичным. Как будто она, и правда, исследователь, в таких вроде джунглях, и там дикари, вроде как людоеды, но поговоришь мирно и выясняется, что страшные разрисованные морды - только маски. За которыми - обычные люди. Вот и Костян. И жена у него была, и бросила его. Бедный. И любуется, понимает, получается, что вот, рядом с ним, стариком, ходит, как это там, в рассказах из журнала - сверкающая юность. Как раз "Юность" журнал.
  Она кивнула, показывая, что поняла шутку. И решив запить рыбу, хлебнула из стакана. Через секунду Костян уже стоял над ней, хлопая по согнутой спине и почти прижимая к штанам ее содрогающуюся голову.
  - Та шо ж ты так шустро. Тут же градусы. Оно тебе не водка. Ну, нормально?
  Рита дернулась, стукаясь освобожденной башкой о полиэтиленовую стенку. Костян вывинтил стакан из ее пальцев, поставил на стол.
  - Чего прыгаешь? Я смотрю, дрожишь вся. Замёрзла, чи шо? А вот на, держи рубаху, а то будешь зубами стучать.
  Голову накрыла грубая фланель, царапая Рите лицо, она быстро выдралась из ворота полузастегнутой рубахи и снова улыбнулась Костяну, одновременно благодаря и успокаивая, а еще типа извиняясь, потому что на какую-то минутку решила, что он полез к ней приставать. Но ошиблась, конечно, ошиблась, он же вовсе старик.
  - Лет. Тебе сколько?
  - А? Тридцать семь вот. Будет в осень. Держи, ещё чуток и всё, и кончился у Костика самогон. Теперь уж точно Петьке не дам, по-честному.
  Он снова сел и хлопнул себя по костлявым коленям, стараясь смеяться потише.
  Тридцать семь, соображала Рита, расправляя на себе колючую рубаху, от которой воняло куревом. Роман сказал - тридцать три. Нет, два. Еще сказал возраст Христа. Почему-то. Надо будет. В энциклопедии. Про Христа. Он же жил тыщу лет назад. Нет, он вообще, как бы сказочный, не жил. Тогда почему его возраст? Но неважно. Так что выходит - Костян чуть-чуть всего старше?
  - Христа? - спросила она вслух у шевелящегося и кашляющего полумрака.
  Костян глотнул и поставил на стол пустой стакан, снова пукнула пробка, освобождая резкий сивушный дух, снова потекли бульки, отмечаясь его размеренным счетом.
  - Раз, два, три. Девоньке хватит. Ну, давай, Ритуська? Чего креста?
  - Не. Ничего. Так рыба. Про рыбу. Ты обещал. Сказать.
  - Я? И скажу. Тут вот, на Острове, тут барабуля идет. Глосиков мы с пацанами ловили. Ну, кефалька, само собой. А тебе чего, рыба нужна? Щас если, бычки тока. Хотишь, навялю бычков? Вот наловлю, тебе скока надо? Сто? Двести?
  - Килограмм? - уточнила ошарашенная Рита. Но тут же махнула рукой и хлопнула себя по губам, хотела ладонью, но оказалось, рукавом, который закрывал даже пальцы, - ой-й. Штук же. Да? А я... килограмм!
  - Триста? - рука Костяна выкопала из ее рукава пальцы и втиснула в них стакан с очередными тремя бульками.
  А Рита никак не могла успокоиться, ей было одновременно стыдно и ужасно весело. Костян, конечно, решит, что она полная дура, но ему надо сказать, это просто смешная ошибка. Она сама дочка моряка, и почти все мужчины из местной родни - моряки. И рыбаки тоже. Как вот дядя Витя. Он тоже приносит им вяленых бычков, сейчас сам ловит, на набережной, а раньше ходил на промысел, и приносил в путину мешки хамсы, такой невероятно вкусной, когда малосольная, но мама еще делала тушёнку, и это было противно, вонючее рыбное месиво и косточками плеваться. Ещё тюлечка копчёная, в таких насквозь промасленных коробках...
  Но это была слишком уж длинная речь, и Рита не поспевала за собственными мыслями, потому, остановив себя на тюльке, нашарила ещё одну полоску балыка и сунула в рот, чтобы Костян перестал подталкивать к её лицу ее же руку со стаканом.
  Стенки плавно кружились, тёмное лицо перед ней то взлетало вверх, то опускалось, и Рита наклоняла голову, разыскивая его под топчаном. Смеялась, понимая, ерунда - не мог Костян заползти туда, пыталась это объяснить, но слова комкались и никак не выговаривались. А в руке постоянно был этот стакан, хотя она давно уже выпила три бульки, чтобы хозяин перестал так настырно её угощать.
  Кажется, она декламировала что-то, вставала, снова бухаясь на ящик, а Костян снова хлопал себя по коленям и хохотал уже в голос, приговаривая, "ну цикавая ж ты девка, Ритуся". И Рите было ужасно гордо, что она умеет развеселить такого взрослого дядьку, да еще когда сама в таком состоянии, что и слова ей самой почти непонятны.
  - Давай, - говорил голос прям в ухо, а она, оказывается, уже сидела на топчане и внутри ждала, когда же подействует волшебство жирного балыка, обещанное рассказами Кости. Но хмель никак не проходил, хотя на столике топорщилась пустая уже газета, а рыба вся тяжело лежала внутри Риты. И дальше все порвалось на клочки, похожие на эти самые газетные обрывки. Мятые, грязные от жира, невкусно пахнущие.
  Смех. Монолог. Она стоит и топает ногой, доказывая что-то. Валится задницей на топчан и выпрямляется, выдирая свои волосы из костяновой клешни. Потом почему-то снова смеётся.
  - Курить, - говорит в какой-то момент, при этом чётко помня, что Костян смял пустую пачку из-под Беломора, сетуя, что курево кончилось.
  - Та где я тебе возьму? - Костян убрал руку, которую она отпихивала, - ночь же совсем. Вот же шило у тебя в одном месте. Уже б легла и спала бы. Ритуся.
  - Покурю когда, - пообещала Рита, - и лягу. Вот сразу. Не веришь да? Чесслово!
  Костян поднялся, шоркая руками по бокам - то ли отряхивал штаны, то ли вытирал об них руки.
  - Ладно. Погодь. Ща к Петьке схожу. Ты тока не выходи, поняла? А то скрадут маленькую.
  Засмеялся и осторожно открыл двери в темноту, полную сверчков и мерного шума генератора.
  
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, ПОЗДНЕЕ УТРО
  
  Воссоединение времени
  
  Хотела бы Рита сказать себе, что наконец, оклемалась и почувствовала опасность, потому и отправила собутыльника добывать сигареты.
  Но на самом деле, призналась себе, осторожно, чтобы не будить сладко спящую Альку, садясь на кровати, на самом деле ей просто стремительно поплохело. Вот он, конец её ночной эпопеи.
  
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, ОЧЕНЬ РАННЕЕ УТРО
  
  Дождавшись, когда шаги за дверями утихнут, Рита рванулась с топчана, ноги подломились и она рухнула на ящик. Тут её вырвало в первый раз. А дальше уже можно и не вспоминать. Но как же ей повезло, что Костян не сразу вернулся. И что она успела выбежать, и добрести к домику.
  
  РИТА. ДЕНЬ ПЯТЫЙ, ПОЗДНЕЕ УТРО
  
  Лёгкий завтрак и поиски Лолы
  
  Наверное, и дальше повезло, мрачно думала Рита, становясь против зеркала и без жалости разглядывая в нем белое лицо с тёмными провалами глаз, - что подёргала двери и решила - заперты. Потому что внутри дрыхла Алька, проснулась бы, увидела Риту в грязной вонючей рубахе, в чужих шортах, бухую как. Как...
  Но её выручил Славик и теперь, если не считать трагически белого лица и, наверное, тяжкого запаха перегара, она почти что нормальная. Во всяком случае неделикатная Алька никак не прокомментировала внешний вид подружки.
  И пиво, напомнила себе Рита, как она еле живая, валялась у Славика на кровати, оно тоже помогло, но теперь, пока голова ясная и почти не тошнит, надо сделать. Что они там собирались делать-то? Потому что через пару часов её точно срубит, и надо будет залечь в постель и выспаться. А то вдруг уже вечером приедут родители? Кошмар и ужас.
  Об этом думать пока что было совсем нельзя. И Рита, подойдя к Алькиной кровати, покачала шаткую спинку. Кровать отозвалась скрипами и стонами.
  - Аль? Проснись. Пошли поищем Лолу, а то время ж идёт.
  
  Алька распахнула глаза и потянулась, зевая. Дёрнула на себя повыше простыню, уселась, скрипя и звеня.
  - Да-а-а... видок у тебя.
  Рита отошла к холодильнику, открыла дверцу, закрыла снова, не поворачиваясь, стояла, держась за ручку.
  - Оно и понятно, - бодрым голосом рассуждала за спиной Алька, шебуршась, - полночи дето блукала, кажись ещё и курила, бе-е. Расскажешь, чо и как?
  - Потом.
  - Потом - суп с котом. Ладно, тогда я порасскажу. А, нет, давай сперва найдем твою цацу, может и рассказувать не придётся. Чай будем пить?
  - Аль. Давай потом, а?
  У Риты было тяжело на сердце, но вместе с тем подходило смутное удивление. Алька что, совсем не видит, в каком она состоянии? Как будто из канавы только что вылезла.
  - Одеваться будем? - Алька, уже в купальнике, потеснила её от холодильника и вытащила кусок сыра в пергаментной бумажке, развернула край и смачно отгрызла прямо от треугольника, - вишь, я кака запаслива, сыр вот сэкономила нам. Кусай.
  - Да я...
  - Кусай давай!
  Рита послушно откусила там, где остались следы Алькиных зубов. Прожевав, проглотила, прислушиваясь. Выдохнула - сыр спокойно улегся и даже захотелось ещё. Так, стоя у холодильника и передавая друг другу пергамент, они позавтракали. Алька сунула в холодильник завернутый огрызок и чему-то улыбаясь, поторопила:
  - Так чо, такие пойдём?
  - Да, - поспешно согласилась Рита, поправляя купальник.
  - Атлично. Полотенце бери, а я косметичку. Найдем место и выкупаемся заодно. Там, рядом.
  - Где рядом?
  - Увидишь, - загадочно сказала Алька.
  На веранде Рита мимоходом пихнула ногой пакет, в котором лежали рубашка с шортами, отправляя его под стол, подальше. И они пошли, шлёпая по дорожке босыми ногами, углубляясь в яркий, такой обычный для Острова наступающий день. Такая же, как вчера, стояла вокруг жара, так же кричали, бегая, детишки и звенели в глубине кухни кастрюли.
  Алька вышла на центральную аллею и двинулась в конец пансионата, Рита шла за ней, радуясь, что домик Судака остался поодаль и не пришлось проходить мимо.
  Так, молча, вышли из жиденьких сетчатых ворот, ступив на рыхлый песок накатанной трактором колеи, и Рита насторожилась, посматривая теперь уже в сторону домика, где они пировали на проводах студентов. Но и его Алька обошла стороной, а потом притормозила, касаясь опущенной руки Риты пальцами.
  - Щас тот обойдем вокруг, тока смотри, чтоб нас не увидели.
  - Кто?
  - Дед Пихто, Розова.
  Следующий домик, который, казалось, отшагнул сам в травяную гущу, стоял совсем на отшибе, веранда смотрела в сторону Черного моря, и девочки, осторожно ступая, обогнули его с боковой, потом задней стороны, где из травы вырастали еще небольшие, тонкие, но с густым подростком лохматые деревца лоха. Алька ввинтилась в кусты, поманила Риту. Та продралась следом, недоумевая, что они ищут.
  
  В засаде
  
  Теперь от дикого пляжа их отгораживала густая чаща кустов, за ней колыхалась высокая трава, а дальше, так как метелки травы закрывали песок, сразу начиналась почти нестерпимо блестящая от солнца и одновременно глубокая, значительная морская синь. И там, совсем напротив них, посреди сверкания торчали две чёрные головы. Купается кто-то, отметила Рита и вдруг ощутила приступ легкого головокружения, не от похмелья, а просто в голове наново укладывались окрестности, до того видимые ею с другой стороны.
  - Это что? - прошептала она Альке, приседая, чтоб голова не торчала над кустами и рассматривая купальщиков через паутину редких веточек, - это же нимф там, да? Со своей блондинкой...
  - Тройка тебе, Розова. Почти угадала.
  Рита снизу глянула на непонятное выражение Алькиного лица.
  - Блондинка его вчера умотала, последним рейсом. Как ото ходила здесь, в платье своем красном, так и погрузилась со своими чумоданами.
  - А-а...
  - А мы с Сенечкой как раз на причале болтались, ну я и видела, как он ее там обцеловывал во все места. И в губки, и в щочки. И в шейку.
  - Думаешь, вот тока она свалила? - как всегда в минуты волнения Рита стала говорить так же, как подруга, не заботясь о правильности слов, - так он сходу и с кем-то? Ничосе. Да погодь, он может просто. Купается там.
  Но головы уже превратились в головы с плечами, потом мужская фигура, перемещаясь, вырвалась из сверкания воды и пошла к траве, освещенная солнцем. Голая мужская фигура.
  А чуть отставая от неё (от него, машинально поправилась Рита) так же вольно и расслабленно шла тонкая, хрупкая, такая изящная, с такой уже знакомой Рите походкой фигурка женская. Потемневшие от воды волосы стекали к плечам, груди светлели мягкой полоской без загара, и - светлое незагорелое пятно бедер с тёмным пятнышком там, где сходились стройные ноги.
  Лола, смеясь, поймала брошенное нимфом полотенце, отжимая волосы, присела, скрываясь за метелками травы, которые перед этим скрыли и улегшегося на песок мужчину.
  - Лола, - поворачиваясь к подруге, сказала потрясённая Рита, не ощущая, как бедро царапает сухой сучок и колени ноют от неудобного сидения на корточках.
  - Как по заказу, прям, - удивилась Алька, ворочаясь рядом и хватаясь за ветки, чтоб не упасть, - фу, ноги затекли. Ну чо, пошли обратно? Они теперь там...
  Но ветер внезапно донес женский смех и девочки замолчали, сжимаясь и опуская лица, как будто это помогало прятаться.
  Совсем недалеко, так казалось от порывов ветерка, прошуршали шаги, мужской голос сказал что-то, унесенное ветром, и с другой стороны домика, за которым прятались подруги, застукали пятки по деревянным ступеням.
  - Блин, - прошипела Алька, зажмуриваясь.
  Рита была с ней согласна. Сидели они к домику почти вплотную и если кто-то сейчас гуляет поблизости, то увидят, конечно, как они выдираются из кустов. Хорошо, если кто посторонний. А если Славик? Или Сенька? Или Герка? (тут Рита содрогнулась) ...
  Но не сидеть же...
  Алька дёрнула ее за локоть, показывая подбородком на деревца. Мол, давай отползем подальше и там встанем.
  Но Рита мотнула головой, прислушиваясь.
  Тонкая дощатая стена была от них в паре метров. Вдоль неё шла цементная полоска, слегка занесённая песком, а деревца, склонив ветки, царапающие доски, образовали там нечто вроде навеса. И оттуда, из-за стены, как будто усиленные звонкими, высохшими от ветров и солнца досками, доносились внятные голоса.
  Как будто они в колокольчике, пришла Рите в голову мысль. Ну вот же Лола!
  Ей было нестерпимо обидно. Почему-то. Ну да, Лола старше и интерес у нее не к мальчишкам. Она что, влюбилась? Когда успела-то? И почему молчала? А они дурочки ей всё рассказывали!..
  - Солн-це, - протянул мужской голос. И дальше - молчание.
  Рита поднялась, уже не стараясь спрятаться за щеткой кустишек. Медленно, аккуратно ставя босые ноги, отводя руками ветки, пробралась к самой стене. И встала там, головой под самые свешенные ветки, а ухом на расстоянии ладони от стены. Да тут и прижиматься не надо, с кривой мысленной усмешкой отметила, услышав лёгкий вздох буквально в метре от себя.
  Алька уже оказалась рядом, сделала большие глаза, но тоже застыла, почти не дыша.
  - Зачем ты так со мной, Солнц? Мы же всё решили.
  - Ты так со мной - зачем? - возразил ломкий голос после паузы.
  И снова тишина. Рита подумала, изнемогая от чужой тайны, они же не стоят, глядя друг на друга. И если прижаться ухом, можно услышать и то, что между слов. Но рядом Алька. Да и непонятно, хочется ли слышать. Нет, не хочется. Это все равно что самой срывать с человека одежду.
  - Ты! - возглас ударил по ушам так внезапно, что девочки дёрнулись, - ты решил! А я тебе сразу сказала, нельзя одному решать такие вещи! Да, я знаю. Как это выглядит. Но скажи мне, разве оно прошло? Нет, не так. Я объясню. Я даже писала тебе...
  Письмо! Стукнуло в Ритиной голове, о господи, то самое письмо!
  - Но что тут писать, и так ясно. Такое, как у нас, оно не может пройти, не имеет права! Скажешь, это было просто так? Всё просто так, да? Для тебя!
  На этот раз пауза была совершенно другая. Рита видела за стеной, как будто та стала прозрачной, двоих, что стояли напротив и были не голые, не люди с телами, а только две пары глаз.
  - Нет, - ответил медленный мужской голос, - ты права. Для меня это не просто так. Ты изменила мне жизнь, Солнц. Как никто.
  - А ты изменил меня! Всю меня, понимаешь?
  - Нет, - его "нет" были такими размеренными, что Рита на секунду возненавидела мужчину, - тебя никто и никогда не изменит, моё солнце. Я мог изменить твою жизнь, как ты мою. Но - не тебя саму. Вот потому я остался. С Таней. Прости. Но я уже говорил...
  - Ты струсил!
  - Нет. Ты, маленькая, совсем молодая, такое юное существо, ты охотилась за мной, как будто я зверь, да? Охотилась! Скажи, что неправ. Скажи, и я паду ниц и поцелую каждый твой палец, скажи, только теперь скажи честно. А не продолжай ставить мне ловушки. Скажи. Ну? Не хочешь? Или не можешь?
  Ответную тишину нарушали только внешние звуки. Над ветками посвистывали стрижи и их цвиканье уносил ветерок.
  - Хорошо, - в мужском голосе теперь звучала усталость, - тогда просто скажи мне. И себе тоже. Когда это началось? Когда? Больше я ничего спрашивать не буду.
  Ответ был еле слышным, но Рита его поняла.
  - Сразу. Как только я увидела тебя. Ты вошёл...
  - Это было год назад, Солнце. А еще через полгода ты напрочь свихнула мне мозги. И при этом на меня тебе было наплевать. Пойми ты! На-пле-вать. На всю мою жизнь, на мои... а, ладно. Знаешь, я рад, что все кончилось. И еще больше рад, что сумел не потерять Таню.
  - Ах, да, конечно! Святая Татьяна. Ещё скажи, что у вас с ней...
  - Не надо, Солнц.
  Алька прислонилась к Рите, тыкаясь губами в её ухо.
  - Пошли отсюда. Я больше не могу.
  Я тоже, билось у Риты в голове, я тоже не могу... Но она отрицательно помотала головой.
  - Я, - сказал размеренный мужской голос, - остаюсь с ней. Это моё решение. И ты его не изменишь. Даже вот тем, что выследила меня тут.
  - Думаешь, я приехала сегодня? Я тут уже несколько дней. Хотела бы тебя наказать, я бы сразу. В первый же день. Но я люблю тебя. И я. Я дождалась, когда она уедет! Господи, Валька! Ты как бревно. Вспомни, ну вспомни, как это было у нас! Такое не может пройти. Не мо-жет! Не верю.
  - Оно и не прошло, - согласился после паузы голос, обрётший имя, - я не знаю, что тебе ещё сказать, Солнц, я говорил уже. Повторял.
  Алька прерывисто выдохнула на излете ещё одной значительной паузы. Рита с неохотой кивнула, поворачиваясь, чтоб, наконец, покинуть тайный навес. Но голос зашелестел, останавливая ее движение. Женский голос.
  - Тогда... - и в нём звучали деревья, которые сейчас укрывали двух девчонок, звучал шелест высокой травы, звучали маленькие пухлые облачка, которые тащил и тащил весёлый летний ветерок в неизмеримой вышине бледного горячего неба, - тог-да... подари мне один раз. Пожалуйста. Последний. Самый последний, Валька. И я обещаю, ты никогда. Никогда совсем. Ничего от меня... и тебе, вам не надо будет уезжать, вы останетесь, но я никогда. Никогда больше. Ни разу...
  Рита не сразу поняла, что именно означают эти паузы, быстрые, между медленно произносимыми словами. А потом слова закончились, стихли, сходя на нет, и сделалось слышно, что да, Лола уговорила своего Валентина.
  Под медленные и быстрые вздохи, под стоны, которые никак не утихали, хотя девочки отходили все дальше (потому что они становятся громче, догадывалась Рита), под повторение двух имен, они отшагивали, аккуратно, осторожно, отводили ветки от лиц и плеч, сжимали губы, чтоб не чертыхнуться, когда упущенная ветка хлестала по коже.
  И преодолев гущу кустарника, вырвались, наконец, в бескрайний летний воздух, полный блеска, сверкания, стрижей и далеких окриков. Выбирая чистый песок между куртинами трав, быстро направились к воде и там, на границе травы и песка, почти шарахнулись, обойдя по широкой дуге скомканное трикотажное платье замечательного павлинье-синего цвета и полузасыпанные песком резиновые вьетнамки с блестящими ремешками.
  Молча, обгоняемые ветром, прошли еще метров сто, потом еще столько же, отмахивая шаги локтями и шлёпая пятками по мокрому убитому песку. И так же, не разговаривая, ринулись в воду, сразу же ныряя и потом отплывая подальше.
   
  Глава 19
  
  Утреннее купание
  
  - Ни-ку-я себе, ска-зал я себе, - продекламировала Алькина мокрая голова, выныривая перед Ритиным мокрым лицом, - слушь, я не знала. Я думала, она вчера его закадрила чисто. Вечерком. Потому и Сеню мне сплавила.
  Рита молчала.
  - А там торчали когда, мамадарагая... - Алька снова умолкла, дожидаясь реплики, - под домиком. Я грю пойдем, а ты стоишь как ото столб при дороге. Я чуть не уссалась уже.
  - Ч-то-о?
  - Ссать хотела, сил нет, - объяснила Алька.
  Рита уставилась на подругу с возмущением. И вдруг, пихнув её в плечо, расхохоталась. Вместе, с воплями и криками, они упали, макаясь целиком, вынырнули, вскакивая на ноги и подпрыгивая. Орали что-то невнятное, брызгались, набирая полные горсти хрустальной воды. И устав, побрели к берегу, отжимая на ходу волосы и вытирая с глаз солёную воду.
  - Врёшь ты всё, клоун, - сказала Рита, подхватывая брошенное рядом с косметичкой полотенце, - олег ты попов затрушенный.
  - Ну вру, - согласилась Алька, прыгая на длинной ноге и держась за щиколотку другой, - воды теперь полные ухи. А чо она? И ты тоже...
   - Да я нормально. Как раз.
  - Угу. Себя не видела. Глаза по пять рублей, губы шевелятся. Думаю, щас у моей Розовой сердце сфатит от переживаний за чужую любофф. Придется ицкуцвенное дыхание ей. Рот в рот.
  - Фу-фу-фу, - отозвалась Рита.
  - Фу-фу-фу, - согласилась Алька, отбирая у нее полотенце.
  
  Обратно, устав от купания и жары, шли уже молча. Рита не знала, о чём думала Алька, а у самой мысли и картинки теснились в голове, словно дрались за главное место. Снова и снова видела она, как двое выходят из воды и вдруг вместо Лолы оказывалась там рослая, с сильными красивыми плечами, беловолосая королева. И все причуды Ритиной новоявленной почти тётки становились яснее: ну да, если она приехала сюда следом за своей неземной любовью. Картинки вытесняли слова, говоримые мерным, почти без выражения голосом (он и правда, бревно!) о том, что она - охотилась. Какой дурак, думала Рита, подбивая ногой прозрачную воду и следя, как та рассыпается хрустальными осколками, сам, значит, согласился, а потом такой - ах не виноватый я... Но тут же слышался выкрик Лолы, уверенный, насчет того, что - не проходит такое! И было в этом крике что-то. Что-то очень сильное и одновременно неправильное. Острое. Очень опасное. Ну как будто, думала Рита дальше, эта ласковая вода взяла и превратилась в острые осколки.
  Дальше она отчаялась, потому что совершенно не понимала, кто тут прав, кто виноват, кого жалеть, а на кого смотреть волком. Но королеву, у которой, оказывается, такое обычное имя - Таня, ей стало жалко. Тут же сделалось жалко и Лолу, но голова совсем отказывала, и Рита высказалась вслух. Про "жалко" ...
  - Жену его? - уточнила Алька, поравнявшись с Ритой и тесня ее с узкой полоски убитого водой песка в мелкие волночки, - та... ну-ну...
  - Что ну-ну? Смотри, они же...
  - Розова, - неожиданно мудро перебила ее Алька, - мы про них ничего не знаем. Совсем ничего.
  И Рита вдруг вспомнила смешной, но крепко вцепившийся в память случай. Они тогда с Алькой сидели в скверике, поедали из кулька цветные леденчики монпансье и укисали от сдавленного смеха, наблюдая за печальным мужчиной, который, делая вид, что гуляет, ходил по дорожкам, помахивая прозрачным пакетиком и постоянно оказывался у окон старого трехэтажного дома, смотрел на балкон, вздыхал и снова делал круг по дорожкам. Смешным было то, что в пакетике у него лежал кусок мыла в бумажке и - тапок. Обычный, домашний, в цветочки, да еще и с пушистым меховым помпоном. Один тапок (или тапка? Рита вечно путала). Так что они напридумывали кучу ржачных историй о том, что ж там произошло, за окнами второго этажа и что будет дальше. А потом ее не склонная к философским размышлениям подруга вдруг сказала именно это. "Может мы про него чего не знаем". И Рите сделалось стыдно, потому на самом деле он был очень грустным, этот смешной дядька, лысоватый, толстенький и с тапкой в пакете.
  Да, подумала она, когда, благополучно избежав всяких встреч, снова подошли к своему домику. Мы не знаем, как жили-поживали нимф и его красавица жена. Вдруг плохо. И даже про Лолу, ну что мы знаем, кроме той болтовни, которую...
  - О! - Алька уже стояла на веранде с ключом наперевес, а другой рукой щупала подол голубенького сарафана, который трепетал под порывами ветерка. Сарафан висел на веревке над перилами, они ее, эту веревочку, сами натянули в первый же день.
  - Розова? Я что-то не поняла. Домик закрыт. Нас не было. Откуда твой сарафан?
  Рита растерялась, не понимая, что говорить. Уж о том, где она побывала ночью, сейчас рассказывать подруге совсем не хотелось. Алька точно ее обругает. Но и врать под проницательным взглядом она не могла. Альке не соврешь.
  - Стираный, между прочим, - Алька прижала нос к подолу, потом снова расправила его, - так, ладно. Когда уже выдумаешь, чо врать, расскажешь. У нас и без того куча дел.
  - Каких дел? - Рита поднялась следом, избегая смотреть под стол на веранде, куда она пихнула пакет с вонючей рубахой и шортами. Или уже просто мокрыми? Славик же их постирал, прям в море. Но Алька все равно прицепится, да и поймет сразу, что к чему. Если своего не было сарафана, а вместо него - это вот.
  - Здрасти! Генеральную надо сделать, твои ж могут вечером. А у нас глянь, что.
  "Что" состояло из разбросанной одежды и полотенец, не застеленных кроватей, горы мелких вещичек на холодильнике и подоконнике. Спинки стула не было видно за одеждами, да откуда у нас столько - поразилась Рита, пока Алька деловито переодевалась, чтобы повесить мокрый купальник. И полы все в песке, а возле стены пятно мокрое, а, это чай. С сахаром. Рядом валяются ласты, поверх маска с трубкой. И торчит из-под кровати сумка Лола, с первого дня распахнутая.
  - Так, - принялась руководить Алька, - ща соберем простынки вытряхнуть, и матрасы проветрим заодно. Попинаем, чтобы пышнее.
  - Стой! - Рита отпихнула ее от своей кровати, когда Алька, уже скинув на стул подушку и простыни, взялась за матрас, - я... ну подожди ты. Как на пожар. Давай хоть чаю. Я жрать хочу!
  Алька тут же оставила матрас в покое.
  - Так, - бормотала, собирая с холодильника чайник, початый пакетик заварки и тряпку-прихватку, - насчет жрать еще думать надо, чо у нас там кроме сыра. Ты думай, а я пойду, пока народ на обед не пополз с пляжа.
  И через минуту, уже в накинутом сарафанчике, исчезла, шлепая по дорожке.
  
  Снова письмо
  
  Рита, стуча сердцем, откинула матрас и схватила письмо, оглянулась на дверь. Альки не будет минут пять точно, даже если прискачет за чем забытым.
  На всякий случай она встала спиной к двери, поближе к стене между кроватями. И, отвернув клапан, полезла в конверт.
  - Тук-тук, - голос Лолы, казалось, совершенно не изменился, такой же веселый и жизнерадостный.
  Рита, мгновенно холодея спиной, сжала в кулаках конверт и листок, сминая так, чтоб бумага не торчала из пальцев.
  - Потеряли меня? О, да у вас уборка!
  Она уселась на свою кровать и откинулась к стене, прикрывая глаза. Бросила рядом скомканное платье. Рита отвела глаза от купальничка, сверкающего по лифчику полоской стразов, и неловко передвигая ноги, прошла к выходу, стараясь держать руки поестественнее.
  - Устала, - пожаловалась Лола, - и есть хочется.
  - Алька там, с чаем. Я вернусь, скоро. Мне тут надо...
  На веранде Рита нагнулась, выдергивая из-под стола пакет с мокрыми вещами, уронила внутрь бумажные комки. Потом сказала в открытую дверь:
  - Я скоро. Ты не уйдёшь же?
  - Жду чай, - сонным голосом отозвалась Лола.
  И Рита быстро пошла, стараясь не метаться на ходу, но никак не умея решить, куда ж ей сейчас. Пакет оттягивал руку, как будто в нём гантели, а не две вещички и две бумажки.
  Дура, ругала она себя, описав дугу, чтоб не уткнуться в домик Славика и не идти прямиком к спасалке, какая же дура... Носилась с чужим письмом. И теперь уже не отдать, мятое все.
  Она шла, почти бежала, не куда-то, а именно уворачиваясь от мест, куда не нужно сейчас. Там домик, где Петька Судак. А тут халабудка Костяна. Дура, ой, дурында!
  Выскочила из кустов, прикрывающих ряд умывальников и прошла к берегу Азова, где они мыли посуду. Двинулась дальше, глядя прямо перед собой, а за спиной все тише рокотал неутомимый генератор.
  Ветер кидался в лицо, отбрасывая волосы, они щекотали уши. И вскоре Рита остановилась, переминаясь по мягкой пружинящей морской траве, подсыхающей на жарком солнце. Совсем рядом с бетонной плитой, где они сидели рано утром. С Романом. Надо же, буквально вчера? Нет, позавчера...
  Сначала она забросила наверх пакет. И тут же перепугалась, вспоминая, как Роман подтаскивал её за руки, а она нащупывала выбоины в боку высокой плиты пальцами ног. Но называть дурой себя уже надоело. Так что, оглядевшись, Рита приволокла на оттянутых руках выветренный кусман камня, приткнула его к боку плиты и, балансируя на цыпочках, осторожно влезла, царапая голый живот горячим шершавым бетоном.
  Наверху первым делом подтащила ближе пакет. Потом села удобнее, так же, как сидела с Романом. Но передумала и села на его место. Помедлила, представив себе она - это он. А рядом, свесив ноги, сидит сама Рита, смотрит то на него, то на горизонт с солнечной раскаленной скобкой. Интересно, какая она? Для него?
  Вздохнула и полезла в пакет, вытащила и расправила напрочь смятое письмецо, теперь уже и с поплывшими от морской воды строчками. Да, теперь его точно не вернуть.
  Она всё ещё боялась опустить глаза, боялась увидеть то самое имя. Валентин. Ему подходит, несмотря на то, что вокруг Риты всегда существовали только девочки Вали, их было много - как раз в год рождения ровесниц в космос полетела Валентина Терешкова. А мальчики Вальки встречались только в кино. В "Ералаше", кажется. Вообще Рите нравились такие двойные имена. Валентин и Валентина. Евгений и Евгения. Это так - чуть-чуть странно.
  - Маргарит Львович, - вслух вспомнила шутку из старого фильма. Ну да, у ее имени такого двойника нет.
  Но тут поняла, она тянет время, потому что читать - словно опять подслушивать чужую любовь, а еще потом придется думать, как с письмом быть дальше...
  И решительно уставилась в первые, слегка размазанные строчки.
  "Лариска, вот пишу"
  Рита потрясла головой и перечитала еще раз. Какая еще Лариска? При чем тут?
  И углубилась в чтение, покрываясь горячей краской от того, что это же просто подружке письмо, а она-то... три дня носилась, нет, больше даже. Тайны разводила. Ладно, зато можно будет просто сунуть Лоле письмо, посмеяться, сказать, да шуровала мокрой тряпкой под кроватью. Уборка же. Держи, подруга.
  
  Письмо оказалось не таким длинным. Перевернув листок, Рита дочитала поспешные строчки, не чувствуя, как улыбка облегчения тускнеет и исчезает совсем. Перечитала снова, с самого начала, шевеля губами, чтобы проговаривать каждое слово.
  Опустила мятый листок на колено и уставилась на линию горизонта, которая слева переходила в далекие городские дома и подъёмные краны в порту.
  Долго сидеть нельзя, напомнила себе, спохватываясь. Но что делать-то теперь? Не криминал, конечно, но елки-палки, как все скручено. Алька, наверное, уже принесла чай. Сидят на веранде и ждут ее. И как смотреть в глаза Лоле?
  Имя отозвалось насмешливым мысленным повтором. Ло-ле, ах батюшки, Ло-ле...
  Но Рита тряхнула головой, запрещая себе. Снова припоминая важное, наверное, сейчас самое важное, Алькино: мы же так мало знаем. Про тех, кто рядом с нами.
  - Ладно, - шёпотом сказала себе, - пойду и всё. Там будет видно.
  Ужасно хотелось выбросить письмо, порвать и отдать ветру, воде. Но это будет совсем нечестно. А тыкать Лоле в глаза письмом этим - честно? А не буду тыкать, мрачно заспорила с собой Рита. Объясню. И пусть думает, что я такая вот. Читаю чужие письма. Да, пусть лучше так.
  Вздохнула, снова складывая мятый квадратик в пакет. И поверх пакета увидела...
  
  Второе письмо
  
  В квадратном углублении посредине плиты, откуда торчала согнутая петля из арматуры, лежала наискосок бутылка. Мало ли, бутылка, везде их полно, понимала Рита. Наверное, потому и не бросилась ей в глаза. Кто-то пил вино. И оставил. Хорошо, что бутылка, а не скомканные бумажки, как то бывает в кустах, понятно, что там под ними.
  Но у этой бутылки было заткнуто горлышко - раз. И сверху залито чем-то. Чем-то ("я парафином пропитал"), ну да, похожим на парафин от свечки. Два. А внутри темного стекла виднелась светлая трубочка. Свернутая бумажка.
  Кто-то играл в кораблекрушение, усмехнулась Рита, но сама уже тянулась к углублению, привставала, отпихивая пакет.
  Трубочка выскользнула, как только она тряхнула перевернутую вверх дном откупоренную бутылку. Прямо в ладонь. И чуть-чуть развернулась, а Ритины пальцы развернули дальше, разглаживая листок на коленях.
  "Вот мы снова говорим с тобой, девочка Лето. Как хорошо, что ты нашла мое послание. Теперь ты знаешь свое Настоящее Имя. И если уверена, что оно тебе нравится, внизу адрес. И даже телефон. Это домашний, код я тоже написал. Времени мало, пока-пока.
  И - не волнуйся. Будь счастлива!"
  Под адресом и цифирками Рита увидела снова ту самую пчёлку, которая нахально устроилась прямо на солнечных лучах. Вспомнила талисман с глубоко продавленным рисуночком. Как там было-то? Донт ворри. Би хеппи. Не волнуйся. Будь счастлива. Ох...
  
  
  ДЕНЬ ПЯТЫЙ. БЛИЖЕ К ПОЛУДНЮ
  
  Родители
  
  Обратно шла быстро, покачивая пакет, и сжимая в другом кулаке письмо, снова свернутое трубочкой. Иногда улыбалась, вспоминая флейту, которая играла на рассвете. Смешные косички, торчащие из небрежно накрученного смешного шарфа. Господи, как же прекрасно, что она пришла именно сюда. Что увидела послание. И как было бы ужасно, если бы - не нашла. Тогда остались бы с ней эти гнусные ночные события, они конечно, не исчезли, но теперь намного легче справиться с тем, что они - были. И как же здорово, что она нажралась в итоге так сильно, что погнала Костяна за куревом. Как будто шла по канату, и чуть не упала, но - не упала же. Может быть, письмо Романа её берегло?
  Подлетая к домику, она как раз корила себя за приключения и собиралась дать слово, что больше - никогда-никогда. Вообще никогда. И остановилась внизу у ступенек, задрав голову и уставившись на молчаливую группу людей, что смотрели, как она подходит.
  Вернее, смотрели не все. Алька сидела за столом, с независимым видом колупая ногтем тусклый бок горячего чайника. Лола стояла в дверях, сетчатая занавеска наискось перекрывала белое платьице, изрядно помятое, лицо у нее было опущено, на губах играла слабая улыбка.
  А у перил, положив на них руки, стояла мама, смотрела на Риту тяжелым пристальным взглядом. Сверху вниз. Папа рядом курил, держа в руке консервную банку-пепельницу. Смотрел тоже, но как-то виновато и вроде бы даже сочувственно.
  У ног родителей притулилась пузатая сумка с парой пакетов.
  - Ну, - сказала мама, - нагулялись, я вижу. От пуза и от души. Кто первый мне будет объяснять, что тут вообще происходит?
  - Нинуля, - попросил папа, стряхивая пепел в жестянку.
  - Ты вообще молчи.
  Папа кашлянул и послушался.
  Мама поманила Риту рукой. Та медленно, словно на эшафот, взошла по пяти скрипучим ступеням и села рядом с Алькой, оказываясь лицом к обвиняющему лицу матери. Алька снова колупнула чайник, обожгла подушечку пальца, скривилась, бросая на Риту испуганный и одновременно вопросительный взгляд. Мол, кранты, и чо будем делать?
  - Итак, - мама повернулась к двери, скрестила руки на груди, сминая цветастые воланы летнего платья и посмотрела на Лолу, потом на дочь, - я жду объяснений. Вы кто, собственно, такая?
  Спрашивая, снова уставилась на Лолу, сверкнув криво сидящими очками.
  Рита вдохнула. Мельком увидела за маминым плечом отца, он смотрел все так же - с сочувствием. И бросилась, будто в далекую воду с высоченного пирса.
  - Мам. Ладно тебе. Это Надя. Подружка тети Маиной дочки.
  Лола расширила глаза, с изумлением глядя на Риту.
  - Лариса не захотела. Ехать. У нее там свои какие-то дела, личные, я спрашивать буду, что ли? Ты сама мне всегда. Чтоб я нос не совала. Они учатся вместе. Лариса просто отдала ей билет.
  - Ну! Конечно! Просто отдала! И научила соврать, да? Что родственница. Что твоя тетка! Да как папе в глаза она! Смотрела! Когда это всё вот. Плела! Авантюристка!
  Выкрикнув последние слова, деликатная Нина Олеговна смутилась и быстро глянула на авантюристку, кажется, уже раскаиваясь.
  - А то у нее было время объяснять, да? Они ж чуть не опоздали на катер. Ну и нам же она сразу сказала.
  - И ты не могла позвонить? Так же сразу? Сходили бы к директору! Попросили!
  - Мы и ходили!
  Тонкие брови Лолы опять взлетели, потом, спохватясь, она снова сделала почти безразличное лицо.
  - А там не работала. Рация эта его. Мам, ну это ж три дня назад было. Всего.
  - Пять, - уточнила мама, снимая и снова надевая очки - ровнее, - пять дней! Божже мой, ну у кого еще такие вот? Такие! И что, нельзя было еще раз сходить? А если бы тетя Мая позвонила? Раньше? Это ж мне повезло, что она позвонила только сегодня. Узнать, как там Ларисочка. Тут, то есть. И вдруг, когда мы разговаривали, нет, ты представь, у них там звонок! Лариса вернулась! Ох. Пока они выясняли, она теперь заплатит, наверное, половину получки за межгород. И ей там хорошо, она свою дочь встретила, та уже дома. А я? Ты понимаешь, нет, вы все понимаете мое состояние? Твой отец...
  Мама развернулась, чтобы метнуть гневный взгляд в папу. Тот с готовностью задрал плечи и развел руки.
  - Он мне - да все в порядке, Ниночка! Девочки отдыхают. Втроем. Так что, вы меня уж простите (гневный взгляд в сторону Лолы), я тут же собралась и мы - первым же катером!
  - Ну видишь, мам, - осторожно вклинилась в паузу Рита, - всё выяснилось.
  Мама немедленно задрала маленький мягкий подбородок:
  - Не вижу. Я жду объяснений. От вас, - поворот в сторону двери, но тут же обратно, к приподнятому честному лицу дочери, - почему потом не сообщили?
  - Сергей Данилыч был занят. Мы тоже.
  - Ах тоже...
  - Потом не было его, а дежурный, он плохо там с рацией этой.
  - Какой еще дежурный?
  - Славик, - растерянно сказала Рита, перетаскивая по столу кружки и глядя вниз, где по дорожке он и приближался, а сама уже в панике чувствовала, что топит себя с головой в нагромождении вранья.
  Мама мгновенно развернулась. Да уж, толком врать Рита никогда не умела и сейчас приготовилась к худшему.
  - Молодой человек, - из маминого голоса можно было ковать плуги и лемехи всякие там, - это вы, насчет рации? ...
  - Здрасти, Павел Петрович, - с обычной своей безмятежной улыбкой поздоровался Славик и Нине Олеговне покивал отдельно, - а мама вас увидела, когда с катера сходили. Сразу попросила позвать, боялась, не успеет, вдруг вы обратно. Вы вместе в рейсы ходили. Даен наша фамилия. Ольга Михайловна Даен. А я Станислав.
  - Олечка? - обрадовался папа и умолк, застыв с жестянкой у живота, куда ввинчивал окурок, - э-э, я...
  - Та-ак.
  Рита вяло удивилась, ну как у мамы хватает сил на все новые и новые железобетонные интонации, но тут мамин голос совсем изменился
  - Так... Подожди. Олечка Даен? Олька? Которая у нас в лаборатории работала? О господи, сколько ж лет назад? Паша, ты помнишь, как мы вместе все? Да, и вы же потом в рейсе, мы с Олей вас провожали, ехали из Калининграда в одном плацкарте. Всю ночь мы...
  Тут мама в свою очередь запнулась и все с интересом посмотрели, гадая, что ж там, всю ночь в плацкарте, после проводов любимых мужей.
  - Пятнадцать лет уже, - сияя улыбкой, подсказал Славик, - мне тогда было три года, мама нас с бабушкой оставила, я конечно, не помню. Мама приглашает, я калкана буду жарить сейчас. Камбалу. Нам три штуки принесли, огромные.
  - Ох, - сказала мама, и обойдя стол, заглянула в домик, - Славик, мы быстро, нужно хоть вещи поставить. И переодеться с дороги. У вас тут, как всегда, конечно же!
  Она посмотрела на Лолу, а Павел Петрович, с видимым облегчением спустившись вниз, тихо беседовал со Славиком.
  - Генеральная у нас, - обрела голос Алька, - хотели, чтоб красиво. Когда приедете.
  - Они хотели... Рита, принеси сумку, пожалуйста. И не смейте никуда. Сейчас еще к директору сходим.
  - Мам!..
  Но мама не ответила, только снова посмотрела уничтожающим взглядом и, примостив сумку на голую кроватную сетку, стала рассматривать себя в зеркале.
  - Нинуля, - позвал снизу отец, - так я, может, со Славкой? Рыбу почистить.
  - Обязательно! Когда выкупаемся. Ты лучше плавки надень пока.
  - Та ну те плавки, я их и не брал, - рассердился Павел Петрович.
  Славик помахал рукой и удалился, запасшись обещанием, что все приглашённые "скоро будут".
  Рита снова уселась за стол на веранде, и пока отец прикуривал папиросу, кивая кому-то в плавках, нагнулась, залезая руками в привезённый пакет. Потащила из него пачки и свёртки.
  - О, - шепотом обрадовалась Алька, отгибая краешек пергамента, завёрнутого вокруг жареной колбасы, - смакота. Вот и пожрём.
  - Так, - сказала свое коронное Нина Олеговна, появляясь в дверях в халатике и придерживая его на груди, - к директору, вы все, трое. С нами.
  Алька и Рита дружно закатили глаза, но встали, неохотно, словно их тянули за шиворот. Вздыхая, пристроились следом за медленно идущей родительской парой. А те, перебрасываясь словами, то и дело махали кому-то рукой, здоровались, окликали сами и отвечали на оклики. Ну да, тут почти все работают в порту, или когда-то работали; или ходили в одни рейсы.
  Лола замыкала шествие и один разок Рита оглянулась, кивнула в ответ на пристальный взгляд. Пошла дальше, с мурашками по спине. Возможно, чудес больше не будет, все кончились со Славиком, и сейчас директор пожмет плечами; мама, конечно, при всех не наорёт, но потом станет пилить Риту год. Или всю жизнь. Ну и Лола ещё...
  
  
  
  
  Кабинет директора
  
  - О-о-о! - закричал Сергей Данилыч, поднимая голову и резво выбегая из-за стола, как только увидел в раскрытую дверь делегацию, - Петрович? Да неужели ж решил отдохнуть?
  На пятачке перед кабинетом они хлопали друг друга по плечам, потом директор, сияя улыбкой и лысиной, потряс руку Нины Олеговны, забросав ту нескладными комплиментами, и наконец, обратил взор на трех молчащих барышень, которые топтались чуть поодаль.
  - А вообще, медаль вам и три ордена, Петрович, Нинулечка Олеговна! За все вот время только на ваших красотках душа моя отдыхала. Не поверите, не неделя, а чистый и полный бардак! Ночью интернатовка топилась, такая деваха - оторви и брось, устроила нам тут веселую жизнь, сплошные пьянки и хулиганье. А этот вот, затейник, чтоб ему его затеи боком повыходили, как спалил мне трансформатор, так сегодня вон - электрик опять колупает. А у меня ж рация!
  - Не работает? - словно бы удивилась мама, становясь к девочкам спиной.
  - Да! Опять! Гитара у него, значит, электрическая. Я б ему эту гитару. Вот так вот, Ниночка Олеговна, кому отдых, а кому трудовые будни.
  - Я вот как раз. Про девочек.
  - Да! - Воссиял директор, помахивая над ее плечом барышням, - именно! Тихие, аккуратные, на спасательной помогали, то картошку почистить, то посуду мыть. Никаких хлопот, ни слава те господи дурных парней, ни гулянок, чинно-вежливо общались с нашими тут студентами, которые - стройотряд. Да все б такие, тогда и мне был бы отдых! Прям вот три раскрасавицы, три умницы!
  - Данилыч? - воззвал из кабинета электрик и там что-то сверкнуло и треснуло.
  Директор помахал в воздухе руками, топыря короткие рукава белоснежной нейлоновой рубашки, утёр ладонью лысину и мгновенно скрылся за такой же белоснежной полотняной шторой.
  - Петрович! - прокричал между фразами про провода и контакты, - ты это, если сегодня обратно, заскочи, а? Я тебе писулю отдам, позвонишь в порт, может придется спеца вызвать.
  
  Через минуту группка уже двигалась обратно.
  - Так, - сказала мама совершенно другим голосом и Рита подивилась: такое коротенькое слово и как же по-разному его можно говорить, - мы с папой на пляж. Паша, ничего, посидишь, я хоть выкупаюсь. Потом вместе пойдем к Оле. К Ольге...
  - Михайловне, - подсказала Рита.
  Мама рассмеялась совсем молодым смехом.
  - Чудное было время, когда еще одна была лаборатория, общая. Паша, ты помнишь, как Новый год мы встречали? Решили, что соберемся все, не дома, какие там дома были у нас, у всех. Углы снимали, комнатки. А прямо в лаборатории. В новогоднюю ночь. И Дед Мороз - с русалками вместо зайчиков. Детвора носилась по коридорам.
  - И я? - спросила Рита, разглядывая мамино помолодевшее лицо.
  - Тебя еще не было, моя дорогая. Сережка там был, да. Его Эдик катал на спине, по коридору. Коня изображал.
  - В Эдике сейчас кило сто с лишним, - усмехнулся папа, - он и на четвереньки не встанет. А ты у меня, какая была, такая и осталась.
  - Скажешь тоже!
  Папа приобнял Нину Олеговну за плечи, подмигнул Рите, а потом улыбнулся, мотнув головой.
  И девочки тихо, но очень быстро, испарились в направлении домика.
   
  Глава 20
  
  Выяснение
  
  На веранде все оставалось таким же, как двадцать минут назад. Не сговариваясь, девочки взошли и заняли те же места, Алька и Рита сели, а Лола снова встала в дверях, подпирая косяк и приглаживая тонкой рукой платье на боку.
  Алька посмотрела на Риту с таким видом, как будто она сейчас скажет "итак?", но промолчала.
  - Щас, - сказала Рита и вскочив, ушла в домик, коснувшись локтя Лолы. Нашарила в косметичке твёрдый квадратик, с пчёлкой и надписями. Сжала в кулаке вместе с запиской Романа. Вышла снова и встала напротив Лолы, чтоб не получилось, что они сидят, как будто какие-то судьи.
  - Я украла твое письмо. Извини. Пожалуйста, извини меня. В первый день еще.
  - Ничосе, - возмутилась Алька, отъезжая со стулом и запрокидывая его на две ножки, чтоб лучше видеть.
  - А прочитала только сейчас. Ты извини, ладно? Пожалуйста. Я не хотела. Нет, хотела, конечно, но я не должна была. Я знаю. Поэтому я знаю. Про Ларису. И что ты Надя. Извини.
  Она поймала себя на том, что как-то много извинений, но не могла остановиться, потому что сейчас очень сильно понимала - нельзя было. И если бы не мамина атака, то молчала бы, как рыба, и сунула его обратно. Но вот - пришлось. Извини, хорошо, попросила уже мысленно.
  - Ничего же страшного, - продолжила упавшим голосом, - выкрутились, да? А папа, он хороший и он за тебя. Я вижу. Так что. Путёвка еще два дня, мне кажется, они не останутся. Папа даже плавки не взял. А мама приехала, чтоб разобраться. И разобралась, видишь? Послезавтра домой. И по Южному берегу. Да? Алька, ты же поедешь с нами? Мы нормально поместимся. Втроем. На заднем.
  - Вы меня извините, - усталым голосом ответила Лола.
  И Рита с упавшим сердцем поняла - она уже не тут, и вообще у нее горе. Если оно такое же сильное, как ее любовь, про которую она говорила Валентину, когда напоследок, - что ей сейчас какие-то поездки.
  - Да уж, - возмутилась Алька, резкими движениями раскладывая по тарелкам кружки жареной колбасы, - нормально ты себя. С нами. А мы и повелись, как дурочки ясельные.
  - Аля!
  - Да поняла, я поняла.
  Держа на весу растопыренные жирные пальцы, она повернулась к Лоле:
  - Вчера еще поняла, когда ты на меня Сеньку бросила. Я, может и идиотка малолетняя, но чо, глаз нету, что ли? Видела, как ты на этого нимфа смотрела. И када он обратно пошел, совсем один, значит. Уже ж было видно, на нас тебе - начхать. Обидно, конечно. На-дя.
  - А-ля!
  Та замахала руками на строгую Риту.
  - Да ладно. Проехали. А нет, ну чего она? Сказала бы сразу! Или что, боялась, что мы дуры, да?
  Лола села напротив и подцепила с тарелки кружок колбасы, от которого ошеломительно вкусно пахло.
  - Мне было стыдно, - объяснила, переводя взгляд с одной на другую, - это вы понимаете? Стыдно. А сделать я ничего не могла. С собой.
  Несколько минут молчали, занимаясь поеданием колбасы и запиванием ее отлично заварившимся чаем. Причём опечаленная Лола ела с не меньшим аппетитом. Одолев третий кусок, вытерла руки салфеткой, тоже из привезенных Ниной Олеговной запасов. Посмотрела на обеих.
  -И мне с каждым днем становилось все паршивее. От того, что вы славные такие девчонки. Можете не верить.
  - Верим, - не медля, согласилась Алька, - ясен пень, после такой вкусноты, конечно мы самые классные. Я тоже добрая уже.
  - Аля! - Рита проглотила остаток кружочка и прокашлялась.
  - Ну, а чо вы, устроили тут похороны. Нормально всё. Ну не, я понимаю. Про сердце там разбитое. Извини. Но если ты про нас, так я уже всё, я тебя простила.
  - Наелась потому что, - подсказала ей Рита.
  А Лола вдруг расплакалась, но не успели они, замерев, решить, что делать - кидаться утешать или ждать сидеть, - рассмеялась, с полными блестящих слез глазами.
  - Вот поэтому, а не из-за колбасы. Вы хорошие. С вами тепло. А вы думали, почему ребята к вам липнут, а? Даже когда убегают, ко всяким своим в леопардах, потом смотришь, снова тут. Так что, Ритка-Маргаритка, это ты меня извини, тыщу раз. И спасибо, что спасла. А письмо...
  Рита нагнулась и вытащила из пакета бумажные комки.
  - На. Извини, что мятое.
  - Да извиняем уже, - прогремела Алька, - пошли уже ту камбалу есть, чи жарить, чи чистить, шо он там успел - не успел.
  Лола медленно расправила письмо и порвала его пополам. Потом сложила половинки и порвала ещё раз. Делая из письма мелкие неровные лоскутки, говорила.
  - Он к нам преподавать приехал. Новая работа. Я увидела и. И - всё. Он мне сказал сегодня. Что я ему капканы ставила. Охотилась.
  Рита держала на лице подобающе внимательное сочувственное выражение, изо всех сил желая, чтоб Алька не ляпнула, они в курсе.
  Сжав обрывки в кулаке Лола слабо улыбнулась.
  - И он прав. Я так и делала. Потому что влюбилась с первого взгляда. А ещё думала, дурочка такая, что все ведь просто! Как можно меня не полюбить, да?
  - Угу, - согласилась Алька, - даже Сеня вон, хоть и тормоз.
  - Сеня мне, между прочим, мозги немножко прочистил, - Лола усмехнулась уже по-другому, - но я про это подумала только сегодня. Он лучше меня, ваш Сеня. Мне вчера, знаете, что сказал? Я говорит, тебя люблю. Поэтому ты иди, и делай, что там тебе надо, но просто знай вот. Понимаете? Он обо мне думал. А я... Ну, когда вот. Я думала о себе. Я думала!
  Голос ее повысился и окреп, руки легли по сторонам пустой тарелки с разводами жира.
  - Я думала, если мы будем вместе и нам будет, будет так - невероятно прекрасно... То всё остальное, это уже как жертва, и мы ее принесём. И будем вместе. Так что, да. Я его заставила себя полюбить. И когда он потом снова. К Татьяне своей. Я подумала, ну это просто, просто, ну слабость, я снова постараюсь. И верну. И все будет нет, не хорошо. Все будет - прекрасно просто!
  Она опустила лицо.
  Да, думала Рита, оказалось, не прекрасно и даже вот не хорошо, и не получается даже сильными, чем там - усилиями - сделать что-то...
  - Ну ладно, это я поняла, - сказала практичная Алька, - но как он тут оказался, с Татьяной своей? Как в кино прям!
  - Какое кино. Лариска мне все уши прожужжала, про родню в Крыму, про этот ваш Остров, собиралась же приехать, все прикидывала, как бы мать, ну, тётю Маю, оставить дома, чтоб только сама. А потом как-то трепались после пары, и она Вальке так расписывала, так. Насчет диких мест, насчет уединения. Я же знала, он в отпуск собирался и слышала, как по телефону советуется, куда поехать. Со своей. Вот я через Лорку его и подтолкнула.
  - А она? Она знала, что ты так придумала?
  Лола на Алькин вопрос покачала головой.
  - Нет. Она думала, это всё вышло случайно. Я потом ей говорю, типа ах, какой случай! Нельзя упускать! И упросила. Мы поменялись. Лорка уехала на Балтику, по моему билету.
  - Так что, и ей ты наврала, - подытожила Алька, - ну ты реально, извини, как мама Риткина сказала - авантюристка.
  - Я уже попросила прощения.
  - Да причем тут? - возмутилась Алька, - это же класс какой, и кина не надо. Еще бы шпиёнов каких и, ну... да не, и хватит.
  - Петушина, - вклинилась Рита, - ты меня уморишь ваще.
  - Ой, только не надо вот. Как мама твоя. Скажешь, фигня вышла? Это вон Лолке. Или - Наде? Я лучше как было, хорошо? Это Лолке слезы ронять, у ней любовь. Накрылась медным тазиком. А нам с тобой тока рты раскрыть и радоваться, что приключения. Лола, извини.
  Лола сидела с опущенной головой. У нее кривились и вздрагивали побледневшие губы, но в уголке рта ещё оставалось блестящее пятнышко жира и Рита осторожно понадеялась, вдруг самое горе уже позади, а? Вдруг как раз и надо было ей сюда, очертя башку, чтоб понять. И дальше уже вылечиваться, от этого. Амока, подсказала ей память. Вот о чем писал Цвейг в своей страшной новелле. Лола всё равно хорошая. И пусть бы эта её любовь осталась любовью, не превращаясь в такую вот слепую, яростную страсть.
  Она крепче сжала в кулаке неудобный квадратик, ещё не зная, что в ближайшие два десятка лет эта нехитрая вещичка будет ее талисманом, а письмо, где она - девочка Лето, будет выучено ею наизусть, хотя что там - три строчки.
  - Ой, - загробным голосом начала Рита, - вы ж ещё не знаете, про приключения. Я вам сейчас расскажу. Где меня ночью носило и с кем.
  
  
  Рита рассказывает
  
  К изумлению самой Риты рассказ, который вела она сдавленным шёпотом, получился дико смешным и временами они втроём, откидываясь на стульях, в голос хохотали, утирая слезы, а потом снова налегали на стол, сближая головы, как три заговорщика.
  Конечно, она не "рассусоливала" - по маминому выражению, времени бы не хватило на всякие мелкие подробности, но главную канву пересказала именно так, как вспомнила утром, валяясь последовательно в двух кроватях, и несколько раз то Алька, то Лола встревали, дополняя сюжет своими деталями.
  - Слу-ушай, - Алька почти ложилась купальным лифчиком в пустую тарелку, - так это ж он про Быстрову: интернатовка! Я когда чай, там тёханши лялякали, про Судака и что девок натащил, с интерната, и что одна, белобрысая мелкая, ночью бегала топиться и устроила кипеш... Театр и кино...
  Рита покивала и очень обрадовалась, что втроём они в этот момент сделали паузу и перестали ржать. Потому что действительно, жалко дурную Ленку, которая, оказывается, сирота, выросла без отца и мать уехала, такая вот у неё жизнь, станешь тут Шизгарой.
  
  Пока родители купались, Рита успела закончить рассказ и снова они вместе, втроем, откинулись на спинки шатких стульев и как по команде посмотрели на сарафанчик, летающий на ветерке уже сухим лёгким подолом.
  - И вот я не врубилась, Розова, откуда он взялся? Если Ленку уже спровадили, на катере, вместе с подружками её. И кстати, Судак тоже свалил, тётки сказали, все уехамши. Тогда кто принес?
  - Да из них никто бы, - отозвалась Рита, передёрнув плечами, - ещё и постиранный.
  - Я бы сказала, - подала голос Лола, - это почерк Славика. Такой он, по натуре нянька. Енот-полоскун.
  Девочки покивали, хихикая над эпитетами. А Рита задумалась. Он так ей понравился сильно и нравится до сих пор. Но при всём этом чего-то Славику не хватает. Чтобы влюбиться по самые уши. Может быть, дело в том, о чём Лола сейчас? Хлопочет постоянно, как будто давно уже вырос и все хлопоты у него такие - взрослые и семейные. Варенье, бычков повялить, камбала эта.
  Молчи, одёрнула она себя, если бы не Славик (и тут отметила, что Лола не стала называть его Стэном, ой, ну да, какой из него Стэн) ты бы так просто не выкрутилась после своих утренних приключений. Но всё равно, возразила сама себе с упрямой беспомощностью, вздыхая об умирающей логике, если бы выбирать. Конечно, выбрала бы Романа!
  И она украдкой посмотрела на снова печальную Лолу. Кажется, теперь Рита понимала её чуточку лучше.
  
  Но тут за углом домика послышались голоса. Они приближались.
  - Ну, я не знаю, Паша. Это просто смешно! Я собрала целую сумку...
  - Та, ну и собрала. Девчонки все подъедят. Нинуля, а еще ж Данилыч просил, чтоб позвонил я. В порт.
  - А камбала? Мы согласились! Оля готовит, и Славка, слушай, какой у нее, оказывается, чудесный сын! Я рада, что наша Ритка...
  Но тут они уже пришли и встали, снизу встречая взгляды девочек.
  - Ох, - сказала Нина Олеговна, запахивая халатик и поправляя мокрые волосы, - ну и как быть? Рита, твой отец (в тоне звучало обвинение, вроде Рита так его воспитала) хочет немедленно возвращаться. Первым же катером. Ну не любит он загорать и купаться.
  - Та мне то море, - согласился Павел Петрович, вытаскивая из кармана светлых брюк пачку Беломора.
  - Еще бы, - Рита кивнула, - он всю жизнь по морям. Я его понимаю.
  - Вот! Дочка меня - понимает!
  - А камбала? - воззвала мама, - и это же просто неудобно, в конце-концов!
  После небольшого молчания, пока все обдумывали или делали вид, что обдумывают, как быть, Павел Петрович, так и быть, принял решение.
  - Так, - проговорил между затяжками, - ладно, не первым. Пошли к Ольке, посидим час-другой, потом поедем. А девки наши домик сдадут сами. Сдадите же?
  Рита и Аля поспешно закивали головами. Рита старалась поймать взгляд Лолы, но та сидела, опустив глаза и очень внимательно рассматривала исцарапанный пластик.
  - Путевка ж завтра и послезавтра до вечера можно, - развивал тему отец, поглядывая то на девочек, то на сомневающуюся жену, - мозги ты им вправила, и слышала, что Данилыч сказал. Тихие наши девочки, спокойные!
  Алька покраснела, надувая щёки, чтобы не фыркнуть. Рита бросила на нее негодующий взгляд. А Нина Олеговна смотрела на Лолу. И Рите немедленно сделалось за этот материнский взгляд стыдно. Из-за тебя - авантюристки - я тут стою и колеблюсь, было написано на мамином лице, кто знает, что ты снова затеешь, какое враньё.
  Рита так углубилась в мысленное возмущение, что вздрогнула, когда услышала голос самой Лолы.
  - Я уеду сегодня. Если можно, с вами. После камбалы.
  - Как? - Рита привстала, - а Южный берег? Мы же собирались! Ты обещала!
  - И поезжайте, - Лола улыбнулась ей, потом объяснила уже Нине Олеговне, - у меня и билет есть, на ночной поезд. Думала, если что - сдам. Менять - вдруг не получится.
  А в улыбке и том, как она еле заметно покачала головой, Рите услышалось - не я обещала, не со мной вы собирались. Не с Надей... И это было правдой. Сначала.
  Мама поколебалась, но почти сразу обрадовалась, успокоилась.
  - Чудесно. Так удачно. Мы тебя проводим, Надя, ну, Павел Петрович довезет, да, Паша? И девчонки, оказывается, не одни, если тут Оля и Славик. Я совершенно зря волновалась и теперь уж...
  Да, мрачно думала Рита, теперь уж совсем можно не дёргаться. Все присмотрены, авантюристка под конвоем.
  - Так. Вы собираетесь, к камбале-то? - Нина Олеговна поднялась и развесила на верёвке полотенце, снимая высохший сарафанчик, - Маргарита, вот, надевай, я тоже переоденусь и пойдем.
  
  
  ДЕНЬ ПЯТЫЙ. ПОЛДЕНЬ
  
  Обед с камбалой
  
  Это была прекрасная, к удивлению Риты, общая трапеза. Она так не привыкла. Общение с родителями - одно, твёрдо знала по опыту, а с ровесниками - другое. И разве можно, сидя всем вместе, смеяться, внимательно слушать, вставлять слова, перебивая и дополняя. Оказалось - можно.
  Они сидели на треугольной верандочке домика, защищённой от главной аллеи густыми ветвями лоха, сидели вперемешку, взрослые и молодняк, ели вкуснейшую камбалу, жареную большими, почти с ладонь, кусками, запивали холодным домашним компотом. Слушали, как Нина Олеговна и мама Славика наперебой вспоминали лабораторию гидрографии в самом центре города, откуда они бегали за пирожками и ели их на набережной в обеденный перерыв. Рейсы, куда провожали мужей, а в двух Ольга Михайловна, тогда еще молодая и спортивная Олечка Даен, была сама, и наравне с мужчинами ныряла с аквалангом, устанавливая научную аппаратуру на Большом Рифе. Рита жевала рыбу, с изумлением разглядывая круглое лицо Ольги Михайловны, её двойной подбородок и блестящие от ярких воспоминаний глаза. Кивала Славику, который, сидя по левую руку, неустанно подкладывал в ее тарелку новые куски, пока наконец, она не откинулась на перила веранды, держа руку на животе.
  - Нина, - сказал в очередной ленивой от сытости тишине Павел Петрович, поднимая руку с тяжелыми часами на запястье, - четыре часа уже.
  Мама ахнула, и, приподнимаясь, стала собирать тарелки.
  Только тогда Рита внезапно поняла - сейчас они проводят Лолу на катер. И больше, вполне возможно, они не увидятся. Или увидятся очень нескоро. Как же так?
  А Лола поднялась, поставила тарелку, которую у нее отбирал предупредительный Славик.
  - Я, - сказала, обращаясь ко всем, а потом уже глядя только на Риту и Альку, - мне тут нужно. Перед отъездом. Повидать.
  - Надя, катер в пять часов, - предупредила Нина Олеговна.
  Ни Славик, ни его мама внезапно прозвучавшему имени не удивились. Ну мама ладно, раздумывала Рита, подавая Славику тарелки, которые тот сгружал в обшарпанный пластиковый таз, она может и не знала, имени, но он сам? Неужто такой тормоз? Или что-то как-то понимает? А Лола? Она побежит к нимфу, конечно, ой, ну к Валентину. И снова будет себе сердце рвать. Эх.
  Пока родители оккупировали домик - мама собиралась, а папа стоял снаружи, покуривая очередную папиросу, Рита и Алька со Славиком сходили вымыть посуду. Почти молча, перекидываясь самыми необходимыми словами. Рита волновалась, выискивая глазами Лолу среди мелких отсюда, как розовые и коричневые куколки, полуголых людей, бродящих по территории. Но не увидела - конечно, чего они будут топтаться, если рядом бескрайний песок, ветер, шуршащий травами... И на несколько мгновений, так, что голова закружилась, а мир полетел вокруг, перемешивая детали, Рита сделалась Лолой, ощутила босыми ступнями колючие ракушки в горячем песке, а на своих плечах - сильные мужские руки. Его дыхание на своём, то есть Лолином лице. Его прощальные слова. Ужасно, ужасно печально...
  - Эй, - Алька поддержала ее за плечо, - тебя снова штивает, да?
  - Ей надо поспать, - Славик методично складывал вымытую посуду в тазик.
  - Пиво, - с неловкостью оправдалась Рита, - как ты говорил, на полдня.
  - Ну, твои уедут и вались, до вечера как раз выспишься.
  - Слушай, - Альку осенило, когда медленно шли обратно, - так сарафан Риткин, это ж ты принес, да?
  Славик отрицательно покачал головой, прижимая синий таз к боку поверх рубашки.
  - Да ладно, - не поверила Алька, - а кто ж? Постираный же! Точно, ты!
  - Аля, - буркнула Рита. Ей сделалось неудобно, чего подружка, насчет стирки ещё.
  - Ну не сам же прилетел! - возмутилась Алька, резко, как всегда в минуты сильных эмоций, отмахивая шаги согнутым локтем, - еще скажи, Герка понянчился.
  Рита махнула рукой. Ноги ее еле несли, и все ночное медленно, но неумолимо возвращалось. Хорошо, хоть без тошноты, а вот просто кружится голова, язык заплетается, упасть бы, спать-спать-спать... И плевать на сарафан.
  - Розова. Ты это. Ты давай потерпи. Скока там до катера, Слав? Полчаса, да?
  В домике она, проскользнув мимо сидящих на веранде родителей, усадила Риту на кровать, присела на корточки и зашептала, тряся за коленку:
  - Не отрубайся! Ты поняла? Ну блин, кофия бы какого.
  Рита сонно улыбалась, кивая. Мир вертелся, кружился, подскакивал вплотную, прыгая в глаза и уши, потом рассыпался веером, как будто Рита - поливальная установка, от которой во все стороны - радужные брызги. И слеплялся снова, переливаясь красками и звуками.
  Но рядом гудела Алька и, наконец, когда прошептала с отчаянием:
  - Лолку хотя б проводи!
  Рита села ровнее и заморгала, прогоняя сон и прекрасные, но головокружительные видения.
  - Да, - сказала вполголоса, - да. Я ж ещё адрес. Чтоб написать.
  - Тем боле!
  - Вы там причепурились? - вопросил с веранды Павел Петрович, - надо на пирс уже.
  ...Рита стояла, держа ладони ковшиком, Алька плескала в них ледяной воды из бутылки, которую выдернула из холодильника. Лицо погрузилось в жидкий холод, Рита поморгала, промывая глаза и выплеснула остатки на подол сарафана.
  - Идём! - ответили нестройным дуэтом.
  И теперь она стала волноваться уже о том, что мама увидит своим орлиным взором Лолу с её Валентином - таким, совсем же взрослым мужиком. А нотации после всего выслушивать придется Рите.
  Но Лола стояла на перекрестке дорожек... с Димочкой-Сеней. Подняв серьёзное лицо, слушала, что говорит. Потом, кивнув, медленно пошла к домику, а он - невероятно высокий, с выгоревшими до белизны встрёпанными волосами, весь из коричневых мускулов, смотрел в изящную спину, опустив руки.
  - Какой... - сказала вполголоса Нина Олеговна, - грандиозный...
  Сеня догнал Лолу, когда она уже почти подошла к домику. Тронул за плечо, развернул к себе и, нагибаясь, поцеловал, беря загорелое личико в огромные ладони, как что-то очень хрупкое. Отпустил и пошёл, уже не оглядываясь.
  Лола без улыбки прошла в домик, через пять минут вышла, таща свою сумку и цокая по плиткам дорожки каблучками беленьких босоножек.
  Павел Петрович сумку отобрал, в пару к опустевшей своей. И все вместе они отправились на пирс, куда постепенно со всех сторон пансионата стекались уезжающие и провожающие.
  Под аркой, на которой неутомимо размахивал руками деревянный флюгер-морячок, их нагнал Славик, забрал сумки у Ритиного отца.
  
  
  Проводы
  
  Теперь всё было не так, как за столом с камбалой. Общая беседа не ладилась. Рита помалкивала, стараясь улучить момент поговорить отдельно, чтоб мама не услышала, про адрес.
  И оказалось, пока думала и прикидывала, времени не осталось совсем. Зарычал мегафон, объявляя об окончании посадки, люди толкались, огибая и становясь на шаткий трап. Папа с мамой наконец взошли на борт, отец сразу ушёл на корму, а мама, прижимая локти, когда её задевали другие пассажиры, пристально следила, как прощаются девочки...
  - Ну, - сказала Лола, обводя взглядом два расстроенных лица, - что ж. Прощения я попросила. Надеюсь, хорошее всё-таки... Было же хорошее, да?
  Девочки закивали. Рита хотела сказать словами, но испугалась, потому что вдруг поняла - может расплакаться, а это ж какой позор.
  - Адрес! - вспомнила в панике, - ты же мне адрес! И телефон!
  - Напишешь тёте Мае с Лариской, Лорка скажет.
  - Точно. Хорошо.
  - Так, - теперь уже сказала Лола, морща маленький нос, на котором по-девчоночьи лупилась кожа, - быстро мотайте отсюда. А то ещё разревусь. Дурдом. Не из-за всяких там. А из-за вас, малолеток.
  И через головы помахала Славику, который топтался чуть дальше.
  
  Катер плавно разворачивался, вспенивая ослепительные кружева на зелёном мармеладе, и вот лицо Лолы в облаке светлых волос, уменьшаясь, пропало за чужими плечами и головами, а потом стала видна только корма "Рейда" с блестящими медяшками и белыми решётками поручней. Павел Петрович махнул рукой, блеснули часы.
  
  - Предки у тебя всё же классные, - задумчиво подытожила Алька, - мои б живьём сожрали. Если бы такая вот Лолка, да ещё с поцелуйчиками. С таким вот Сеней.
  Рита молчала. Сил не было говорить и когда втроем вернулись к домику, с удовольствием подчинилась Алькиным заботам.
  - Так. Шоб спала, Розова! Окно я задёрну, водичка в холодильнике. Я скупнусь пойду.
  - Вы, - Рита зевнула, вытягиваясь под простыней, - вы идите, да. Со Славиком. Вечером потом. Уже потом. Вместе.
  
  И ушла в сон, нырнув в его глубину, как ныряла в воде, где уже не достать дна ногами, но можно, перевернувшись и выдохнув весь воздух верхнего мира, побыть в мире другом...
  Уходя в глубину, слышала реплики, которые становились всё тише.
  - Завтра, прямо с утра. На дальний конец можно. Только еды...
  - Мы компота возьмём. Я сварю, с яблок.
  - Послезавтра Влад, на "Мармарисе" ...
  - То класс...
  Два дня, обрадовалась Рита, исчезая, размываясь и растворяясь. Почти два дня. Не такие, как были. И не такие, как те, самые первые. Но разве плохо?
   
  
  ДЕНЬ ШЕСТОЙ. ЭПИЛОГ
  
  Наутро пришел ветер и спутал все планы. Дул яростно, таща от самого горизонта сверкающие солнцем пологие волны и на них хотелось смотреть бесконечно. Что Рита и делала, сидя на песке посреди широкой полосы пляжа и щурясь на блеск и сверкание. Одной рукой придерживала на голове смешную плетёную шляпу, которая уже совсем растрепалась.
  Шляпу принес ветер и швырнул на покрывало, к боку Славика, а Рита тотчас ее отобрала.
  - Ты в ней смешная, - сказал Славик, улыбаясь и осматривая Риту.
  - И прекрасно, - ответила она.
  Сейчас Алька и Славик лежали на покрывале далеко за её спиной, у кромки трав, где не так сильно летал мелкий песок, который запорашивал глаза и попадал в рот. Рита ощущала спиной их присутствие, но ни разу не обернулась, следуя взглядом за сверкающими подъемами и плавными падениями, и воображая, что она тут одна-одинешенька. Это было одновременно печально и сладко. Надо бы удивиться, понимала Рита, которая даже в сортир не любила ходить в одиночку, но решила оставить всякие самокопания на долгие зимние вечера - была у нее такая присказка, то есть, когда из-за погоды носа наружу не высунешь, и самое время просто валяться на диване, слушать музыку и перебирать летние воспоминания, вертя их, складывая и снова разбирая по кучкам. Это она любила, да.
  Пологие волны иногда поднимались выше, наверное, вспоминали, думала Рита, что после восьми одинаковых нужен тот самый девятый вал, тогда с гребня волны ветер срывал пенки, и к лицу долетали мельчайшие брызги, так удивительно, словно сбоку хлестнул ласковый и прохладный солнечный дождик. А еще было очень прекрасно то, что весь пляж почти пуст, отдыхающие предпочли отдыхать на верандах или прятались от летающего песка среди деревцев лоха.
  В брызги внезапно вмешался тот самый песок, Рита рукой прикрыла лицо, повернулась, чтоб увидеть быстро и снова отвернуться - Славик, благоразумно обойдя ее далеко, направлялся к морю. А через полминуты сзади появилась и Алька, уселась на песок, стараясь аккуратнее шевелить босыми ногами.
  - Тьфу, - пожаловалась, тоже прикрывая лицо ладонью, - полный рот. Хорошо, бутеров не взяли, щас скрипели бы песком.
  Рита улыбнулась. Сегодня ей было хорошо, хотя и грустно. Заснув перед вечером, она проспала до самого утра, вернее, разок поднялась, когда Алька растолкала её к ужину, они прогулялись в туалет, потом Рита ушла расчесать волосы и вскоре, как через вату услышала Алькино расстроенное "Розова, ты опять, что ли?"
  - Оставь, пусть уже, - посоветовал в открытую дверь Славик.
  И Рита мысленно покивала головой, проваливаясь в глубочайший сон и успев только послать обоих. Подальше. В смысле, идти прогуляться, выкупаться ночью, посчитать звёзды, да хоть целоваться на лавочке или на песке, только дайте поспать...
  
  Сон очень помог, но одновременно как бы прочертил границу, между ветреным ярким днем и всем тем, что было до него. Отдалил от Риты и Лолу, и всякие переживания, как будто все уже осталось в прошлом. От этого Рита расстроилась, конечно.
  - Он отнёс? - спохватилась, когда решила подумать что-то другое, чтоб уж совсем не печалиться.
  - Не ссо. Отнёс. Тока куда там нести, домик же пустой.
  Алька прислонилась плечом, приблизила лицо к уху, чтоб шум не мешал словам:
  - Между прочим, не сами свалили, оказалось, с города спецом мент приехал. Чтоб Быстрову в этот её интернат проводить. Ну и всю толпу тож, получается, выгнали. Судака и другана его с девками. Я у кухне когда была, там тётки...
  Рита покивала. И вздрогнула, прикинув, как же ей все-таки повезло. Если бы она там задержалась, возможно и ее бы почти арестовали. То-то маме счастье, увидеть дочку в компании не просто хулиганья, которое кругом на учёте, а в сопровождении милиции. Ох, ужас.
  - Так что, он пакет положил на веранду, - продолжила Алька, - сбоку там, в уголку. Не переживай уже, честная ты наша.
  - А рубаха?
  - Кинул на калитку. Ты теперь, Розова, со всех сторон нашему Тазику должна. Начумила ночью, а он бегал потом белым днем, вещи распихивал.
  Алька засмеялась. А Рита нахмурилась.
  - Ну, не могла я сама. Как ты не понимаешь. Костян ещё этот.
  - Да шучу я! Ты такая иногда серьезная, аж тошнит. Как начнешь мучиться из-за ерунды.
  - Кто бы говорил!
  - Я? - изумилась Алька, смахивая плёнку песка с коленки, - ну да, и я бывает тоже. Пойдем, что ли, поплаваем? А то я вся уже скрипю. И чешуся.
  Рита кивнула, сняла шляпу и придавила камнем. Осторожно поднялась, чтобы не поднимать песок ногами. Но ветер, которому плевать было на их осторожные движения, тут же принес колючее облако издалека и швырнул в лица.
  
  Завтра, думала Рита, качаясь с пологими волнами вверх и вниз, глядя на то, как солнечное дроблёное золото скрывает толщу воды и кажется, можно подняться и идти по этим полотнам, как по холмам, завтра мы уезжаем, и будет день, полный хлопот. Сначала - убраться в домике, сложить вещи. Чтоб не отвлекаться и не переживать насчет опоздания на катер. Но раз вещи сложены, сам день уже будет точно последним, и все, что они сделают, будет уже не такое. Всё будет, как...
  Она задумалась, шевеля в воде руками и ногами.
  Как любые, допустим, приключения - на вокзале. Что бы ни случилось, все равно понятно, что поезд придет и это всё, как будто такой промежуток. Обидно. Жалко, что не взяли Ритину "Смену", остались хотя бы фотографии. Но свой преданный, не дорогой, но очень любимый фотоаппарат, подаренный братом, Рита на Остров не брала, потому что страшновато было оставлять "Смену" в хлипком домике, а перед этим надо накупить плёнок, и катушек для них, и потом искать место, где заряжать, и где потом хранить плёнки. Куча хлопот, зачем они, отвлекать от моря и приключений. Но всё равно жалко.
  Сбоку Алька упала на воду плашмя, взвилась, тряся башкой и вытирая мокрое лицо. Попрыгала, вырываясь из колыхания по грудь и снова становясь, так что вода то открывала плечи, то пыталась добраться почти до ушей.
  - А знаешь, чо жалко? - прокричала, отплёвываясь и высматривая среди волн мокрую голову Славика, - а, вон погрёб, до буйка, я туда сцу в такие волны.
  - Чо? - вернула Рита подругу к начатой теме.
  - Что Лолка сбрехала про очерк. Прикинь, классненько было б, хоба, посылочка тебе, а там - журнальчик. И про нас. Хотя нет, не надо про нас, я представляю, что напишет, но все равно, Остров там, лето, всё такое...
  - Может и не сбрехала, - возразила Рита, поднимаясь и опускаясь в такт, чтоб вода не доставала до рта, - может, напишет.
  - Та, - не поверила Алька, - она все нам брехала, бегала ж за своим. Так что, выдумала, конечно.
  Они молча колыхались, поднимаясь на цыпочки и становясь на всю ступню, а ветер помогал волнам, срывая горсти воды и швыряя в мокрые лица. Славик уже возвращался и скоро окажется рядом, и нужно будет о чём-то говорить, таком - общем, а значит, не сильно значительном. Пустяки всякие. Если бы вместо него Роман, думала Рита (вверх, вниз, и снова на цыпочки...), то не было бы пустяков. Ну, может и пустяки, но другие совсем. Наверное, он добавил бы в коллекцию шум ветра, именно этого ветра, который, кажется, с самого солнца прилетел.
  - Ну, - начала Рита, еще колеблясь, точно ли говорить, и какими словами, - я тоже могу...
  Совсем рядом хлопнуло, брызнуло, фыркнуло - Славик вынырнул и встал, тряся мокрой головой.
  - Не повезло, - сказал девочкам, - дует прям вдоль, нигде не спрячешься. Так что, на дальний толку нет идти. Обедать придете к нам? Мама после обеда уезжает, я буду один на хозяйстве.
  - И чо в хозяйстве? - поинтересовалась Алька.
  - У меня бычков полная морозилка, - жизнерадостно ответил Славик, - как раз вытащу, попотрошу, чтоб вялить. Аль, ты ж помираешь за вялеными бычками? Приходите помогать, потом получите пару десятков. Все равно ветрище и песок. С пользой день проведем.
  Алька задумалась, всё так же мерно качаясь.
  - Рит? - позвала подругу.
  Рита замотала головой. Мысль, которую она не успела выговорить словами, устроилась в голове, вытесняя все остальные мысли. А что? Ну да, она ни в какой журнал и ни для какой учебы не будет этого делать, но если для себя - ведь можно же? А если для себя, то можно. По-настоящему и - как угодно. И не беспокоиться заранее. Не притворяться Лолой, а быть именно собой. Не волноваться. И может быть потом, если что-то получится... Она покажет Лоле, и та, наверное, поймет. А вот кто поймет без всяких "наверное", это - Роман. И это будет так... Это будет - прекрасно.
  Под водой она сжала руку в кулак, словно ощутив твёрдые грани картонного квадратика.
  Не волнуйся! И - будь счастлива...
  
  
  Елена Черкиа, Керчь, июнь 2021 - май 2022
  
  
  
   
  Оглавление
  Глава 1 1
  Глава 2 8
  Глава 3 16
  Глава 4 24
  Глава 5 33
  Глава 6 41
  Глава 7 50
  Глава 8 60
  Глава 9 70
  Глава 10 78
  Глава 11 92
  Глава 12 101
  Глава 13 111
  Глава 14 126
  Глава 15 138
  Глава 16 147
  Глава 17 156
  Глава 19 175
  Глава 20 186
  ДЕНЬ ШЕСТОЙ. ЭПИЛОГ 196
  
  
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"