Аннотация: Рассказ для детей среднего школьного возраста из цикла рассказов "Жуткая история" (о жизни в спортивно-трудовом лагере)
ВЫШЕЛ МЕСЯЦ ИЗ ТУМАНА
Кто первый предложил идти через лес? Кажется, Ашрапова. А она на меня валит:
- Вечно Широкову на приключения тянет. Шли бы по дороге - давно бы в лагере были.
Ну, чего сейчас виноватых искать? Выбираться надо!
- Не джунгли, - говорю, - даже не тайга! Не может быть, чтоб этому проклятому лесу конца не было!
- Да-а, - хнычет Зулька Ашрапова, - а я ногу натерла. Смотрите, - показывает она свою грязную пятку, - не могу я больше идти...
- Ну и ночуй здесь, на радость комарам, - говорит Назарова, - не на руках же тебя нести, такой "запорожец"... Пойдем, Широкова!
И мы с Назаровой уходим. Метров через десять оборачиваемся. Зуля сидит под елочкой. Не бросать же ее в самом деле!.. Возвращаемся. У Назаровой лицо колючее, язвительное - сейчас опять кричать начнет. А Ашрапова такая несчастная, из глаз и из носа течет, губу нижнюю выпятила.
Я присела рядом:
- Ой, какая ты бледная... Больно, да? А может, босиком?
- Ко-олко... я про-обовала, - всхлипывает она.
- На-ка, мои надень, они без пяток, - Назарова скидывает с себя шлепки... Пытается натянуть Зулькины туфли:
- Такая здоровая, а нога как у Золушки, - ворчит она.
Я вздыхаю и снимаю с себя удобные полукеды. Надеваю ашраповские туфельки. Ничего. Только жмут очень!
Идем. Ашрапова хромает на одну ногу, я на обе.. Идем - сами не знаем куда...
Сегодня после завтрака мы ездили в город поздравлять с днем рождения нашу классную руководительницу Анну Федоровну. Нас, как активисток, от всего класса выбрали. До двух часов мы просидели у Анны Федоровны - ведро чаю выпили и коробку конфет съели. Потом пошли на автобус. Но по дороге нам кинотеатр попался с двухсерийным индийским фильмом. Подсчитали мелочь - хватает и на обратную дорогу остается...
Фильм кончился уже в седьмом часу Наревелись, конечно, и головы у всех разболелись от переживаний.
Доехали до райцентра, а до нашей деревни последний автобус ушел час назад...
Было еще светло, и мы решили идти к лагерю через лес. Погуляем, ягод пособираем...
Да кто-то из нас еще сказал, что шоссе как-то так закругляется, что до нашего лагеря получается крюк, а если через лег пойти наискосок, то и за час доберемся, не спеша...
Вот уже и час прошел, и два, а лес все не кончается. И уже темнеет, да так быстро! Так люстра в оперном театре гаснет.
Ужасно домой хочется, в лагерь!.. Корни какие-то за ноги цепляются, колючие лапы за плечи хватают, паутина к лицу липнет... Шорохи, скрипы...
- Какие волки? - нервно смеется Назарова. - Здесь только три обезьяны голодные водятся. Ходят кругами, как лошади в цирке.
- Ужас, ужас, - бормочет Ашрапова. Совсем от страха одурела.
- Ничего, - говорю я, - не бойся,Зуля, скоро совсем стемнеет, и Аня нас по звездам выведет, она у нас отличница.
- Полярная звезда - на севере, - тут же вспоминает Назарова. - А мы откуда пошли? Никто не знает? Ладно. Солнце заходит на западе. Когда мы в лес вошли, где было солнце - спереди, сзади?. Никто не помнит? Ну, тогда я умываю руки...
- Да, неплохо бы помыться, - поддерживаю я разговор, - наесться, напиться и спать завалиться.
- Неплохо бы, - соглашается со мной Назарова, - в самом деле, волка бы съела! Ужас как проголодалась!
- Ужас, ужас, - чуть слышно шелестит Ашрапова.
- Давайте огонь добудем, что ли, - предлагаю я, - хоть ночь у костра пересидим.
- На, держи, - Назарова бросила мне сухую ветку, - крути! К утру, может, из тебя дым повалит...
Совсем темно стало. Друг друга не видим. Только ашраповская панамка, едва различимая в темноте, плывет рядом, будто маленькая летающая тарелка...
В заросли папоротника вступаю, как на канат над пропастью. Где-то я слышала, что в папоротниках водятся змеи... Я уже сто раз ощутила на ноге объятия холодного упругого тела...
Назарова вдруг остановилась и продекламировала громко и с выражением, как на детском утреннике: "Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, все равно тебе водить".
- Ужас, ужас...
Обыкновенная считалка, сто раз мною слышанная, сейчас показалась очень странной и зловещей... И месяц торчит из черной тучи каким-то жутким кривым ножом... Во мне как будто натянулась тонкая леска-еще чуть - чуть, и она лопнет со звоном... Вспоминаются обрывки страшных сказок, историй, детективных фильмов. Я уже не оглядываюсь по сторонам. Все кругом на что-то похоже. Пенек - ухмыляющийся старик с бородой. Куст - ужасный зверь с двумя головами. На поваленной сосне скелеты сидят, в карты играют... Зулька сильно отстает:
- Я не могу больше, я устала.
- Ладно, - соглашается Назарова, - посиди, отдохни. А мы дойдем до лагеря и пошлем к тебе подмогу.
Аукать не забывай!..
Ашрапова молча цепляется за меня и идет быстрее. А я уже устала бояться, иду, тупо перебирая ногами, и считаю собственные шаги: пятьсот сорок восемь, пятьсот сорок девять, пятьсот сорок десять... Ашрапова тихонько жужжит свои ужасы. Назарова поет что-то бодрое дрожащим голоском. Ни слов, ни музыки не разобрать. Бу-бу-бу... Вдруг она останавливается, будто наткнувшись на что-то:
- Девочки, кажется, это дом. Избушка на курьих ножках. Ура-а!
- Ой! - опять пугается Зуля. - А кто там живет?
- Как кто? Как это? Три медведя, конечно! Книжек не читаешь?
- А вдруг там разбойники или эти, как их, уголовники? - Зуля даже приседает от страха.
- Да брось ты! Лесничий там живет, добрый дедушка друг зверушек и птичек! - Назарова решительно подходит к темному окну:
- Товарищ лесник, откро-ойте. Это мы. Девочки. Мы заблудились,
Тишина. Анька стучит погромче и просит жалобнее.
- Дя-яденька. Проснитесь. Пустите нас переночевать...
Тихо. Анька к двери подошла, повернулась спиной и давай ногой дубасить:
- Эй, откройте, эй, вы что там, совсем, что ли, ог-ло-о-х... Ой!...- Дверь за ней со скрипом отворилась, и Назарова спиной ввалилась в избушку. Это было так жутко,
что я готова была с диким воем убежать, но куда? Позади лес, корявый, черный.
Мы с Ашраповой вцепились друг в друга и вошли... А в избушке вообще ничего не видно. Вдруг меня сейчас кто-то за руку ка-ак схватит, да ка-ак гаркнет: "Ага, попалась!" - и засмеется нечеловеческим голосом...
- Нашла, - деловито сообщила Назарова, - коробок вот нашла, - и чиркнула спичкой.
Мы стали разглядывать комнату. Кровать у стены, собранная раскладушка, печка, стол, на нем керосиновая лампа. Аня подошла к столу, зажгла еще одну спичку:
- Ну, что с ней делать, кто знает?
- Кинь туда спичку, и крути сбоку, - предложила Зулька.
- Нет, - вспомнила я, - надо с нее этот абажур, то есть плафон снять, а потом уже крутить.
Общими усилиями мы зажгли лампу. На столе стояла алюминиевая кружка, пепельница, два грязных стакана, стопка каких-то учебников и сверху записка: "Егор! Я пошел сдавать анатомию. Самоуверенности никакой, один фатализм! Продукты тоже кончились. Завтра привезу. Валера". И внизу приписано: "Приезжай-ка лучше сегодня ко мне в общагу, вместе и вернемся утром, а?"
- Продукты кончились, - разочарованно повторила я.
- Может, хоть что-нибудь осталось? - неутомимая Назарова принялась за поиски. Она заглядывала во все углы, шарила на печке и под кроватью. На стенах и потолке то исчезала, то возникала ее огромная тень, будто летучая мышь металась по комнате. Под скамейкой обнаружился фанерный ящик с репчатым луком. На подоконнике целлофановый пакет с четырьмя кусочками сахара и пачкой соды. В кружке нашли щепотку чая в фольге.
И все. Мы вздохнули.
- Хоть чаю попьем, - бедная Аня старается нас ободрить. - Кто умеет ставить самовар?
- Куда-то щепки надо сложить и поджечь, - неуверенно говорит Ашрапова.
В печке нашлась доска. Мы ее по очереди стали стругать, все руки себе занозили.
Наконец, щепки готовы. Я снимаю с самовара крышку, из ведра в него воду наливаю, а в середине там труба есть, туда щепки бросаю, Пытаюсь их поджечь. Не получается.
- Сапог нужен. Я в кино видела, - подает голос Ашрапова.
Интересная она. Где его взять, этот сапог?
- Эх вы, недотепы, - говорит Назарова, - а керосин на что? - Она достает из самовара одну щепку, мочит ее в банке с керосином, которая стоит у выхода, и бросает обратно в трубу.
Я поджигаю другую щепку в бросаю ее вслед. Быстро закрываю крышку самовара и надеваю другую трубу, которая смотрит вбок. Из нее в комнату валит едкий дым.
- На улицу, на улицу выноси, - кричит Ашрапова.
Назарова бросается к самовару, поворачивает трубу
к отверстию в печке и задвижку в ней какую-то наверху открывает.
Пока самовар закипает, мы моем стаканы и кружки, раскладываем заварку и сахар - каждой по целой и одной трети куска. Сидим, болтаем о том, о сем. Наконец, самовар поспел.
Я принюхиваюсь - точно, пахнет. И зачем мы сахар заранее положили? Продукт испортили!
- Вы как хотите, а мне хоть чем-нибудь надо живот заполнить, хоть ватой, а то я заснуть не смогу, - и Ашрапова начинает чистить луковицу.
Что делать, мы к ней присоединяемся. Со стороны мы, наверно, выглядим очень интересно - все в слезах, как на индийском фильме.
- Ничего, - успокаивает нас Назарова, - если изжога начнется, у нас целая пачка соды есть.
Эх, хлебушка бы сейчас, ну, хотя бы корочку!.. А пельмени? А сосиски с картофельным пюре? А пироги с капустой?.. Тут у нас начались гастрономические мечтания, воспоминания, мучения... Много чего мы, оказывается, любим. А Ашрапова все время говорит: "Безумно люблю!"
Конечно, луком мы не наелись! Зажимаем носы пальцем и пьем керосиновый чай...
На раскладушке никто спать не хочет. Еле-еле укладываемся втроем на узкой кровати, накрываемся пестрым одеялом, сшитым из лоскутков.
Лампу задули, и опять стало страшно. Время от времени мы с ожесточением бьем себя по щекам, но комаров от этого не становится меньше.
Я очень боюсь, как бы девочки не заснули:
- А хорошо, что мы на домик набрели, правда?
- Угу, - мычит Назарова. Эта и в клетке с тигром заснет!
- Ужас, ужас, - вздыхает Зуля.
- А смотри-ка, - говорю я опять через некоторое время, - ни керосиновой лампы, ни самовара в глаза не видели, а ведь справились!
Назарова молчит. Ашрапова протяжно зевает:
- По-очти... Ужас, короче...
- Тесно, да? - спрашиваю я.
- Уж-жа-а...
Так я и знала! Оставили меня одну бояться. Отворачиваюсь к стене и зажмуриваюсь.
Вдруг слышу стук... Открываю глаза и вздрагиваю. Прямо на меня, в упор смотрит жуткий тип. На голове чалма, лошадиные зубы, радостная улыбка идиота. Господи, да ведь это Фернандель! Такая обаяшка! Вся стена около кровати оклеена киноартистами. Уж светло. Зуль-ка спит рядом, а Анька перебралась на голую раскладушку. Видимо, мы ее ночью спихнули-таки...
Опять стук, и голоса на улице:
- Эй, кто там? Откройте!..
Я перелезаю через Ашрапову, кричу: "Сейчас!" Назарова садится, сидит секунду с закрытыми глазами, потом валится набок. А у Ашраповой ни одна мышца на лице не дрогнула.
Я отодвигаю щеколду, и в комнату входят двое. Один - молодой, круглолицый, с короткой стрижкой, в клетчатой рубашке. У него удивленный вид. Я почему-то, глядя на него, сразу догадалась, что это Валера. Другой - пожилой, лет тридцати или пятидесяти, страшноватый, в сапогах и с бородой. Это, конечно, Егор.
- Ой, - говорю я, - мы из лагеря, мы вчера ездили
в город, а вечером решили наискосок, и съели три луковицы, здрасьте, и чай с керосином...
- Много? - сурово спрашивает тот. который похож на Егора.
- Чего много? - пугаюсь я.
- Много керосина выпили?
- Да нет, - начинаю я оправдываться, но вижу, что они оба смеются, и мне тоже становится смешно, особенно когда Назарова встает со своей раскладушки и, наклонив голову набок, начинает смотреть на нас одним глазом... Чего это она петуха решила изображать перед посторонними?
- Здрасьте, - наконец хрипло говорит она, - у меня глаз не открывается.
- Ну-ка, - тот, который по виду типичный Валера, поворачивает ее к окну, - ничего страшного, комар веко покусал. Пройдет!
- Ну, давайте завтракать, что ли, - Егор достает из рюкзака пакет с булочками, свертки с колбасой и сыром.
Ашрапова голову вытянула, принюхалась и открыла глаза.
Мы сидим, жуем и без умолку болтаем. Егор, оказывается, совсем не старый, это у него борода такая страшная, и вообще, он - не Егор вовсе, а наоборот - Валера. Они оба студенты, Егор в медицинском учится, а Валера в педагогическом.
Перетрухали вчера, небось? - спрашивает один из них.
- Ох, я боя-ялась, - зажмурилась Назарова, - думала, разрыв сердца будет. И Зуля маленько боялась. А вон Широкова, - Аня кивнула на меня, - у нас бесстрашная, как разведчица.
Егор и Валера с уважением посмотрели на меня, и я взяла еще один бутерброд.
Потом они пошли нас провожать. Оказывается, вчера мы совсем рядом с лагерем гуляли.
- Чтобы в этом лесу заблудиться, - говорит Валера, - это надо очень постараться, это надо специальный талант иметь!
Им хорошо насмехаться, они здесь каждую травку знают, они здесь целый месяц живут, а мы только одну ночь, и то ничего не видели.
У лагеря мы прощаемся, и я спрашиваю у Валеры, как его экзамен,
- А, - он машет рукой, - на следующей неделе пойду с другой группой. Подучить надо!
- Вот это правильно, - солидно говорит отличница Назарова.
Вадим Петрович встречает нас строго:
- Это еще что за своеволие! Меня волноваться заставили! Надо было предупредить, если решили дома переночевать! Я уж думал: не случилось ли чего...
- Да что с нами может случиться, Вадим Петрович? - удивляется Аня. - Так получилось, мы не виноваты, мы больше не будем, извините... ну мы пошли?.. - и Назарова незаметно подмигнула нам с Зулей. Кстати, не так-то это просто - подмигнуть одним глазом, если другой распух.