Полыхаев Михаил Юрьевич : другие произведения.

Проект "Ангел"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главы 1-3 из 10. В процессе написания.

Прозрачные воды Стикса / Проект "Ангел"

   Глава первая. Земли последнее дыхание.
   В небольшом, но хорошо освещенном и по-домашнему уютном баре, посетителей было немного: из восьми столиков заняты три, за двумя из них сидело по несколько человек. За стойкой примостился скучающего вида парень, который без особого интереса смотрел какую-то передачу по маленькому, видавшему лучшие времена, телевизору. Рядом обустроилась парочка. Они разговаривали в полголоса о чем-то своем, то и дело почти беззвучно смеялись.
   Человек с порога сразу заприметил нужный столик. Старый приятель, с которым они не виделись полтора года, сидел один. Он почти не изменился. Темные, начинающие седеть волосы. Темно-серые глаза за очками в черной толстой оправе, левое ухо чуть оттопырено. На маленьком подбородке и щеках щетина росла неравномерно - похоже, он только решил наконец отпустить бороду. Одет он был в бело-желтую с вкраплением черного клетчатую рубашку и, скорее всего, джинсы. Или брюки - вошедшему не было видно. Чак. Для всех мужчина за столиком был Чаком, пусть некоторое ещё помнили его настоящее, самоё обычное имя.
   - Сколько лет, сколько зим! - произнёс человек, выбирая, на какой из трех свободных стульев сесть.
   - Давно не виделись, Виктор Вадимыч. Присаживайся, здесь не занято.
   - Я в городе проездом, так что давай без лишних вступлений: зачем меня позвал? - спросил Виктор бесцеремонно, плюхнувшись на стул напротив Чака, - Неужто решил вернуться в режиссёрское кресло? Продюсеры подкинули неплохой сценарий и сказали: "Вот тебе сумма-минимум, через месяц нам нужен сериальчик часов на десять-пятнадцать, который пипл схавает и попросит добавки"?
   - Не совсем. Есть у меня одна идея. Даже, нет, Вить. Ворох идей. Но сперва, - Чак пододвинул к Виктору меню, - закажи себе чего-нибудь. Рассказ может получиться длинным.
   - А может и не получиться вообще, - кивнул Виктор, - Предлагаешь сразу с водки начинать? Или с чего покрепче? Чтоб уж наверняка тебя понять. Вдруг этот ворох идей придётся ещё между собой связывать?
   - В яблочко.
   Виктор тяжело вздохнул. Обычно ему просто давали наспех написанный сценарий, и он играл как мог. Мог от души, мог и без оной. Главное - режиссёра всё устраивало, зрителей, судя по тем немногим отзывам, которые ему пару раз доводилось читать, - тоже. Деньги текли в его карманы стабильным ручейком, а "картины" - окупались. Конечно, не об этом он мечтал, поступая когда-то в театральный вуз, но мечты, как твердят все вокруг, имеют обыкновение не сбываться или сбываться у кого угодно, но только не тебя. Только не у тебя, Виктор Вадимович.
   От раздумий актёра отвлекло негромкое покашливание официанта, готового принять заказ. Виктор быстро перелистал меню, нужную страницу долго искать не пришлось.
   - Мне две кружки вашего фирменного темного. А впрочем, несите сразу три. Мы здесь, чувствую, не на час и не на два. А теперь, - он перевёл взгляд на Чака, - Рассказывай. Вываливай весь свой ворох идей.
   Чак открыл рот и тут же запнулся. Мысли переполняли его, но вот с чего начать - он не знал. Как будто сам он был бабушкиным сундуком, в который без разбора закидывали и то, и это, и всё вместе - и не слишком чистые носки, и старинные платья, и какие-то игрушки. Всё перемешалось, а сейчас, в этот самый миг, необходимо было вытащить самое главное и самое ценное, что в сундуке хранилось. Достать и показать так, чтоб сидящий перед тобой человек не махнул рукой, не встал из-за стола и не ушел. Напоследок плюнув в твою кружку.
   Наконец Чак собрался с мыслями.
   - Супергерой. Я хочу снять кино про супергероя.
   - Прости, что?
   - Сериал или фильм, главным действующим лицом в котором будет супергерой. Я понимаю, звучит глупо.
   - Глупо и непрактично. Откуда ты возьмешь деньги на достойные спецэффекты? Будешь довольствоваться дешевым 3D, нарисованным студентами на коленке? Или станешь снимать это, как его... артхаус? Вроде и про супергероя, но без взрывов и всего остального, на что подростки любят поглазеть в кинотеатре? Нет, я не о них, любимых наших упругих. Рейтинг должен быть двенадцать плюс. Или плюс двенадцать - они там сами, по-моему, до сих пор не определились. Да и не это самое страшное. О ком снимать будешь? О Бетмене? О Спайдермене? О противостоянии первого и второго? Где возьмешь финансы на лицензию? Да что я о деньгах, - Виктор сделал небольшую паузу в своём монологе из вопросов и отхлебнул разом полкружки пива, - Где это видано, чтоб наш, так сказать, уж двадцать с гаком лет несоветский человек снимал про буржуйских героев?
   - Нет, не про буржуйского, - Чаку наконец было позволено вставить своё слово, о вескости которого речь начинать не стоило, - Про своего.
   - У нас и комиксов про супергероев почти не рисуют. То есть, конечно, рисуют, но я не уверен, что их аудитория в нужной степени широкая. Хотя... Хотя, - Виктор откинулся чуть назад и хитро прищурился, - Хотя всегда можно пойти излюбленной на Руси проторенной дорожкой.
   - Это которой? - Чаку даже стало немного интересно, он на время отложил в сторону свои идеи.
   - Как которой? Взяться за старое, так сказать, за вечное и народное. Три богатыря те же. Ну чем не супергерои? Их все знают, былины в школе всех заставляли пытаться читать. Мультфильмы есть популярные, опять же. Да и с авторскими правами возиться не придется. Богатыри - они ребята народные. Можно еще действие перенести в наше время - тогда на костюмах для массовок удастся неплохо сэкономить. Думаю, какого-нибудь Алёшу Поповича я бы смог сыграть, для Добрыни или Муромца у меня комплекция неподходящая. А вот Алёша - в самый раз. Я уже представляю постер грядущего шедевра: "Виктор Пароходов в былинном фильме Чака Ружбайкина: "Алёша Попович против Кибергорыныча".
   - Здесь должен прозвучать твой любимый вопрос.
   - Откуда бабки на Горыныча? - тут же спросил Виктор.
   - Тем более - на кибер, - кивнул Чак.
   - Кибергорыныча можно как раз таки сделать в дешёвом 3D. Светящаяся раскраска с лёгким намёком на "Трон" - и всё, никто не сумеет подкопаться.
   - И то верно.
   Оба замолчали. Идея и впрямь выглядела вполне себе реальной.
   - Итак, когда приступаем к съемкам "Горыныча"? - воодушевился Виктор, постукивая пальцами левой руки по столу.
   - Мы к ним не приступаем. Не хочу и близко подходить к теме трёх богатырей, - возразил с легким пренебрежением в голосе Чак, с трудом удерживаясь от того, чтобы стукнуть Виктору кулаком по пальцам.
   - Хорошо, - ко дну первой кружки Виктор определенно вошёл во вкус, - Очень хорошо. Тогда как тебе взгляд из другой перпендикулярной плоскости?
   - Что?
   - Ладно, буду проще. Что если отцепиться от богатырей и вообще всех этих приторно-положительных персонажей и центральным сделать злодея? Вот того же Кощея Бессмертного.
   - Года полтора назад у нас с Антоном был мозговой штурм на тему.
   - С Антоном? Вот это да. И к чему пришли?
   - Да как-то... ни к чему, к сожалению. Его постоянно тянуло в юмор, меня - в драму и хоррор, в итоге что-то даже начало получаться и вырисовываться, а потом - всё. Ни вдохновения, ни времени, ни мыслей, как наши идеи соединить. Так дело и заржавело, только наброски и остались, - с тоской в голосе вздохнул Чак.
   - Надо бы их отыскать, сдуть пыль, счистить ржавчину, отснять и... Какое название вы для своих кощеевых похождений придумали? - спросил Виктор.
   - Никакого. Хотя, казалось бы, что может быть проще.
   - А я бы сыграл Кощея, Чак. Если, конечно, он по сюжету не слишком старый и с семидесятилетней Бабой Ягой ему целоваться и обниматься не придётся.
   - Не, ему там на вид лет тридцать-тридцать пять, а тискать предстояло разве что подружку главгероя, весьма горячую штучку, как мы предполагали.
   - Отлично же! - Виктор ударил ладонью по столу, - Ты не поверишь, но я уже хочу эту роль! Отдай кому-нибудь наработки по сценарию, чтоб дописал - и в бой, как говорится! К чёрту всех этих буржуйских супергероев: мы снимем про своего, про родного и даже не про супергероя. Что тут думать? Ты полтора года держал за пазухой золотую жилу! Осовременим образ злодея старых сказок, сделаем его чуть менее злодейским...
   - Нет. По крайней мере, не в этот раз, - Чак поправил очки за дужку, - Но я обязательно поговорю с Антоном, попробую уговорить его вернуться к работе над проектом. Обязательно. Но как-нибудь потом.
   - Вот и славно! Ладно. Ладно, я тебя понял. Ты хотел рассказать про те ворохи, которые у тебя идеями клубятся. Прости, я внимательно слушаю. Но про Кощея не забывай и Антона почаще тыкай веточкой в бок. Так ему и передай: "Пароходов сказал: идея на десять баллов из десяти".
   - Всенепременно.
   Чак вновь замолчал. С чего ему начать? Как преподнести всё то, что он надумал?
   - В общем, это будет доселе неизвестный супергерой. Никаких первоисточников - комиксов, книг, былин или иного народного творчества.
   - Неизвестный супергерой, который никому не нужен. Ни зрителям, ни себе самому! - практически выкрикнул Виктор и картинно развел руками. Некоторые из посетителей с неодобрением посмотрели в его сторону, а парочка за стойкой рассмеялась. Только смотревший телевизор парень никак не отреагировал - он, кажется, начинал засыпать.
   - Не перебивай. Дай мне собраться с мыслями, - кулак Чака чуть было не опустился со всего размаха на стол, но застыл где-то в двух сантиметрах от поверхности.
   - Я уже добрался до дна второй кружки, а ты всё никак с мыслями не соберешься. И не стыдно тебе, Чак?
   - "Я искал правду на дне стакана, но нашёл лишь ложь на дне бутылки".
   - Отличная заключительная фраза для нуарного детектива! Когда снимаем?
   - Витя!
   - Да!
   - Понимаешь, когда всё то, что я хочу рассказать, покоится у меня в голове мёртвым грузом, оно выглядит дьявольски привлекательным и совершенным. Я вижу в своей черепной коробке Картину с большой буквы, которой будут аплодировать стоя, но только я пытаюсь изложить свои задумки собеседнику, как несозданное произведение искусства рушится, словно башня дженги.
   - Ты, образно говоря, ещё и башню не выстроил, чтобы из неё брусочки вытаскивать.
   - И верно, - согласился Чак.
   - Ну, строй. Иначе мне придётся заказывать еще пойла, а тебе - оплачивать мой счёт. Расскажи уже про своего супергероя, которого раньше не знала ни наша, ни забугорная земля. Какой он? Что особенного в нём и в его истории, которую ты хочешь в своём кино поведать?
   Они стояли на мосту. Безвольные существа, медленно передвигая ноги, твёрдо вознамерились сомкнуть свои серые ряды. Жизнь с каждой минутой покидала этот мир. Возможно, чтобы наполнить ею другой, лучший. Так ли оно на самом деле? Они не знали ответа на этот вопрос. Их выбор был невелик: слиться с безликой толпой или сражаться до последнего. Вдох.
   Чак открыл глаза и мотнул головой.
   - Героем, в принципе, может быть каждый - без сверхсил, без навороченного суперкостюма. Без маски, наконец. Но мой - наш - супергерой не из таких. В его власти - древняя сила, дарованная многотысячелетним артефактом: золотым диском ангела смерти, что он носит на груди, как броню.
   - По-моему, не очень удобно. Если золотой диск слишком большой, он будет стеснять движения. Если маленький - почти не защищать. А средним я его не представляю. Но ты продолжай, - с несколько скучающим видом протянул Виктор.
   - Ну, диск такой небольшой, думаю. Вот чтобы грудь слегка защищал. Но ладно, я подумаю, может, стоит отказаться от диска в пользу нормальной кирасы.
   - Нет, ты оставь диск. Если героем, как ты сказал, в принципе может быть каждый, то пусть на каждого этот твой древний "антифакт" и налезает. Представь, что твою кирасу ангела смерти во втором фильме или в третьем сезоне решит примерить пышногрудая красотка.
   - С диском ей тоже будет не особо удобно.
   - Окей, уговорил, - Виктор прищурился и направил указательный палец правой руки в сторону Чака, изображая пистолет, - В третьем сезоне диск ангела смерти примерит стройная девица с аккуратным первым размером.
   - Спасибо за идею, я подумаю над этим, - кивнул Чак. Сейчас с Виктором было проще согласиться, чем препираться по мелочам, - Нет, правда. Если сверхсила привязана к, скажем так, костюму, то почему бы не сделать роль супергероя переходящей?
   - Зрители любят такие повороты. Или не особо любят. Половина любит, половина - не очень. Точной статистики я тебе сейчас не назову.
   - Я еще и одной картины не снял про Ангела смерти, так что поразмыслим об этом позже.
   - Давай обойдемся без "смерти". Просто "Ангел" - и всё. Сам понимаешь, это даёт тебе больший простор для фантазии и деятельности.
   Чак кивнул. Он любил лаконичные названия. Пусть они уже использованы по полсотни раз, но чистый, ничем не замутненный "Ангел" ему нравился на порядок больше какого-нибудь "Ангела смерти: первое возмездие". И так любому ясно, что без возмездия не обойдётся.
   - Что у него там с маской и костюмом в целом? Раз уж начали, давай сперва закончим с образом, а потом перейдём к сюжетным перипетиям. Кстати, о питиях. Эй, - Виктор окликнул проходящего мимо официанта, - Нам бы еще по две кружечки того же. И бутылку, чёрт её, "Столичной".
   - С маской всё несколько жёстче, чем у других героев. Выглядит как металлическая пластинка от уха до уха шириной сантиметра три с единой как бы прорезью для глаз, закрытой стеклом, непрозрачным снаружи.
   - Как бы? Это случайные слова-паразиты, или ты с умыслом употребил "как бы"?
   Чак утвердительно кивнул.
   - Надев однажды маску, человек становится Ангелом смерти до самой своей... смерти. Потому что с внутренней стороны у этой маски два металлических штыря, которые, хочешь - не хочешь, выбивают надевшему оба глаза, лишают обычного зрения, но в обмен даруют зрение Ангела смерти и часть его способностей.
   - Как-то это неприятно. Калечить себя ради сверхсил. Даже не знаю. Впрочем, зрителям наверняка понравится. Заодно в самый напряженный момент можно показать лицо героя крупным планом и сочащиеся из-под маски дорожки из крови, - Виктор скрючил пальцы обеих рук и, поднеся их почти к самым глазам, провел ногтями по щекам, изображая стекающую красную краску, - Очень эффектно будет.
   - К тому же, как мне кажется, это отличный символ, - воодушевленно продолжал Чак, готовый чуть ли не вскочить со своего места, - Герой не желает взирать на окружающий его мир со всей его несправедливостью и справедливостью не в его пользу, лишает себя главного из пяти чувств, но всё равно вынужден всё это видеть. Но теперь у него есть неиллюзорная сила бороться.
   - Потрясающе. И какая драма: даже победив всё зло, он не сможет вновь взглянуть на мир своими глазами. Каким цветом будет светиться стёклышко?
   - Что? - Чак не сразу понял вопроса Виктора, но быстро сориентировался, - А, стёклышко в маске. Красным, синим, ещё каким другим. Это не самая важная деталь, по-моему.
   - Красное, однозначное.
   - Мы ещё успеем решить этот вопрос.
   - Я просто хочу, чтобы у Ангела в моём исполнении маска горела красным, только и всего.
   Чак пожал плечами. Ему казалось странным, что у положительного героя глаза, а точнее то, что их должно заменять, будет гореть красным. Возможно, у Виктора, параллельно с ним, складывается свой образ персонажа. Другой, неподвластный ему.
   И это опьяняло.
   Или опьянял алкоголь. А реальность ускользала, постепенно уступая место чему-то иному, очень на неё похожему.
   - Так, давай уже, продолжай, господин массовик-затейник. Расскажи, как эта безумная маска и диск Ангела смерти связаны? Какими силами он обладает? - спросил Виктор.
   - Диск позволяет нашему герою активировать сверхспособности, а маска - использовать их.
   - Не понял.
   - Сейчас поймешь, но сперва я всё-таки расскажу про сами способности. Во-первых, как и положено ангелу, он умеет летать. Хватит бюджета - крылья будут как у птицы, с перьями и белые, нет - перебьемся какими-нибудь полупрозрачными энергетическими. Появляться они будут лишь во время полета. Во-вторых, способность замедлять и останавливать время таким образом, чтобы окружающие этого не могли заметить. Мир для него как будто замирает, и Ангел может, например, оценить обстановку в бою. Благодаря маске, которую, кстати, стоит назвать каким-нибудь ангельским взором, угол обзора для него составляет где-то 240 градусов. А насчет остальных способностей я пока, если честно, не думал.
   - Как-то негусто. Я бы не отказался материализовать и бросать вперед метров на тридцать мощное ангельское копьё. Или отбрасывать всех собравшихся вокруг меня вражин одним щелчком пальцев, - Виктор чуть призадумался, - Итого четыре с половиной способности, нужно придумать еще семь, по числу камней.
   - Камней? Каких камней?
   - Ну, двенадцать камней, которые инкрустири-тири.., - оговорился Виктор, взвешивая в руках бутылку и скручивая с неё крышку. Он налил водку в две принесённые стопки и, как ни в чем не бывало, продолжил, - Которыми инкрустирован диск Ангела смерти. А посередине диска - череп, символизирующий, ясное дело, смерть. Или даже Смерть с большой буквы.
   - Разве я уже рассказывал о том, как выглядит диск? - Чак выглядел крайне озадаченным. Очень мягко говоря. Режиссер точно помнил, что еще не успел описать актеру диск, но тот, тем не менее, не ошибся. Ни с черепом, ни с числом камней, ни с тем, что к камням привязаны какие-то способности. Это настораживало. Быть может, со спиртным ему уже было пора завязывать? Лучше даже - навсегда.
   - Что мешает мне додумать некоторые детали за тебя?
   - Ничего. Продолжай.
   - Чай... То есть, Чак. Ты это... Персонаж твой, идеи твои - ты и рассказывай. Чес-слово, я уже теряю счет выпитым кружкам и стопкам, а ты еще и половины не рассказал. Мне вообще, пойми, не нравится такой подход. Ты придумал какого-то инвалида с парой способностей - и всё! Дивитесь моей идеей! Допридумывайте всё сами за меня! Почему ты позвал именно меня, а не сценариста какого знакомого. Димоныча там, Ваню Полуполтинного! Да кого угодно. Нет, - Виктор стукнул кулаком по столу, - Нет, Чак, ты позвал человека, которому нужно просто вручить сценарий и сказать, чтоб до понедельника примерно знал, что к чему. Я не соавтор этого твоего "вороха идей" из трех предложений, поэтому...
   - Я что-то почувствовал. Просто взял телефон и пролистал номера, увидел твой - и понял. Вот тот человек, что вдохнет жизнь в образ, который уже много лет не даёт мне покоя.
   - Это, конечно, очень здорово. Я рад. И удивлен, если честно. Здесь, за несколько сотен километров от столицы ты решил позвонить именно мне, словно...
   - Почувствовал, говорю тебе, - повторил Чак.
   - Ты не возражаешь, если в качестве оружия Ангел будет использовать катану и вакидзаси? Я тут как раз сувенирные приобрел по дешевке, лежат в машине на заднем сидении.
   - Немного странный выбор оружия для Ангела.
   - Зато нынче модный. Димоныч, думаю, одобрил бы, - парировал Виктор.
   - К счастью, сейчас он ничего не решает. Он в Москве, а мы - зде...
   - Он в столице.
   - Я так и сказал, - возразил Чак, - В Москве.
   - Прошу, не обращай внимания. Нет, значит, нет. Но японские мечи смотрелись бы в кадре неплохо. Хотя я знаю, что ты сейчас скажешь. "Добро должно быть с кулаками", верно?
   - Добро должно... да, супергерой - он не какой-нибудь там линчеватель. Он защищает обывателей, а злодеев отправляет за решетку, даже если для этого придется лишний раз рискнуть жизнью. Но он никого не убивает.
   - Всегда могут всплыть обстоятельства, которые заставят сделать исключение из правила.
   - Всегда можно сделать меч шестой способностью. Не забывай, Вить, их тоже нужно придумывать. И всё-таки прими как должное: никаких катан, никаких вашиненаши. Слишком мейнстримно, к тому же.
   - Но зрителям понравится. Ладно, - Пароходов вздохнул, - Как скажешь. Скажешь. Еще что-нибудь расскажешь, или на сегодня уже закончим с твоим Ангелом?
   - На любого правильного супергероя должен непременно найтись архизлодей. Его противоположность. Главный враг. Сильный, практически непобедимый. Такой, что вселяет в массовку ужас, а девочек заставляет визжать и скупать футболки вместе со всяческим маркетинговым барахлом.
   - И у тебя есть идея для не менее пернатого, чем главный герой, человека в маске, но уже в тёмных одеждах?
   - Да, есть. Ворон, таинственный персонаж в черной броне, в шлеме с клювом. Ведь вороны - падальщики, тоже в каком-то смысле ангелы смерти...
   - Символично выходит, однако. Ну, что я могу сказать? - Виктор почесал подбородок, а потом осушил очередную рюмку, - А сказать я могу следующее. Не то чтобы я был в восторге, но теперь, по крайней мере, я знаю, с кем мне придется иметь дело. Моему герою, в смысле.
   - Конечно, Ворон будет не единственным противником Ангела. Возможно, не сегодня, так через сезон-другой, на сцену выйдет кто-то еще более опасный. Серый кардинал. Человек из тени. Искусный манипулятор, совладать с которым в одиночку Ангелу будет не под силам. Но...
   - Но образ этого сверхглавного архиврага ты даже не начинал продумывать.
   - Да.
   - Отлично. Тогда забудем про него пока что. Как и про других героев, которые могут однажды прийти мне на подмогу.
   - Почему? - удивился Чак.
   - Есть такое, о чем лучше не знать до поры до времени. А потом и вовсе забыть - и не узнать никогда, - в словах Виктора звучали нотки фатализма.
   - Ты себя хорошо чувствуешь, Вить? Может, пора уже притормозить с пивом? Какая уже рюмка опустела? Пятая? Восьмая?
   Виктор развел руками, а улыбка на его лице расползлась до ушей.
   - Попросим счет?
   - Сперва ты мне кое-что пояснить про мои способности, Чак. Что там с активацией и использованием?
   - А, это. Ну, смотри, тут всё предельно просто. Все способности применяет человек с Ангельским взором вне зависимости от того, надет на него диск Ангела смерти или нет. Он даже может отдать диск другому человеку, который будет касаться драгоценных камней и "запускать" сверхспособности Ангела. Коснётся сапфира - у Ангела появятся крылья. Коснётся алмаза - Ангел материализует небесное копьё.
   Неожиданно Виктор достал блокнот из внутреннего кармана пиджака и дрожащей рукой сделал какую-то пометку. Впервые за этот вечер, который то и дело начинал казаться Чаку немного странным. Поймав взгляд режиссера, Виктор пояснил.
   - Крылья - сапфир, копьё - алмаз. Вдруг потом забуду и буду не те камни-кнопки нажимать, а зрители начнут смеяться, писать потом на форумах о самых глупых ляпах в твоей киноленте.
   - Их не надо нажимать. Достаточно просто коснуться.
   - Отлично, - кивнул Виктор, - А то и без нажатий немного громоздкая система получается.
   - А ты думал, в сказку попал - и всё будет работать от силы мысли, - ехидно усмехнулся Чак.
   - Сила мысли облегчила бы задачу, но наделены ли мысли достаточной силой? Как думаешь?
   - Мои, может, и наделены, - рассмеялся Чак, - но мысли Ангела - нет. Эй, счёт, пожалуйста.
   - Решил на сегодня закончить?
   - Да. Мы и так засиделись. Надеюсь...
   - Не надейся, будь уверен. Заинтересовать - заинтересовал. Жаль, что все карты не выложил. Мысли, идеи, то есть. В чуть более сжатой форме. На чай будешь оставлять?
   - Не люблю я это дело, - сказал Чак.
   - Помню, как ты два года назад вместо чаевых клал чайный пакетик. Я бы эту твою привычку вставил в кино про нашего Ангела. Пусть зритель посмеётся. Не будем же мы рассказывать историю исключительно с серьезной миной на лице?
   - Лучше вообще без мин. Что до привычки - то она уже в прошлом.
   - Что ж, тогда давай слегка расщедримся. Так сказать - на удачу. Чтоб твой Ангел, нет, чтоб наш проект "Ангел" взлетел, - Виктор хохотнул во весь голос, но никто из посетителей бара и ухом не повёл.
   Чаку стало как-то не по себе. Вокруг царила практически полная тишина. Никто не говорил. Никто. Официант забрал папочку с деньгами, но выглядел он как-то неважно. Еще полчаса назад он не казался режиссеру таким бледным. Таким серым...
   Чак на несколько секунд зажмурился.
   Нет, показалось.
   Освещение в баре не стало более тусклым. Всё цвета оставались такими же естественными, как и прежде. Даже официант улыбался.
   - Держись.
   - Что?
   - На выход? - как ни в чём не бывало спросил Виктор, покачиваясь из стороны в сторону. Чак даже порадовался, что, в отличие от приятеля, не налегал так активно на алкоголь.
   - На выход.
   - Ну, иди, я тебя догоню.
   Оказавшись на улице, Чак потянулся в карман за сигаретами. Повертел в руках пачку. На ней большими буквами значилось "Курение убивает" и какие-то неприятные картинки, в которые он старался не вглядываться. Принятое два дня назад твердое решение бросить было благополучно признано несостоятельным. Всё-таки не следовало испытывать свою силу и оставлять в кармане пачку сигарет.
   Чиркнула зажигака. Полуприкрыв глаза, Чак не без удовольствия затянулся. Звезды были сегодня особенно яркими. В отличие от всего остального окружающего мира.
   - Некоторые называют это явление "Ретро-эффектом наяву", другие - "черно-белым апокалипсисом". Я же называю его "Серым трауром", - раздался из-за спины нетрезвый голос Виктора, - в честь одной песни. Впрочем, она тут совсем ни при чём. Просто, - послышался щелчок, он тоже закурил, - Просто название нравится. А ведь я надеялся добраться в столицу до того, как эта дьявольщина возьмёт меня врасплох. Ну, что сказать. Выбиваюсь из графика.
   Он чуть помолчал, затем исправился:
   - Выбиваемся из графика. Зря я поднял трубку и согласился на встречу. Понадеялся, что у меня в запасе еще хотя бы дня два или три. Теперь же мы в одной лодке.
   - Я плохо тебя понимаю, Вить...
   - А я чуть не бросил старого приятеля в беде. Так что лучше не понимать, чем предавать. Пусть даже косвенно.
   - Просто объясни, что происходит, пока мы стоим, курим и никуда не спешим, - попросил Чак.
   - Не спешим? Ещё как спешим, Чак. На собственные похороны, у которых пока есть шанс не состояться. Если говорить по-простому, то наш мир покидает жизнь, а наши сознания погружаются в черно-белый сон. Теперь уже навсегда. Но ты держись.
   - Теперь уже навсегда?
   - Да, - выдержав многозначительную паузу, коротко ответил Виктор.
   - И что это значит?
   - Значит, пробные испытания завершились успешно, и проект "Монохром" запущен. Я мало о нём знаю, многого не расскажу. Не уверен даже, чья-то ли это всеохватывающая сила или в каждом городе Земли установлены какие-то ретрансляторы. Мы... Я узнал о проекте слишком поздно. Процесс необратим, остаётся лишь бежать, прихватив самое ценное.
   - Например?
   - Свою жизнь, Чак. Я многовато выпил, так что поведешь ты. Хотя нас в любом случае не должны остановить. К тому моменту, как нам на пути встретится первый полицейский, большинство людей уже станет серой массой в буквальном смысле слова.
   - А мы - нет? - спросил Чак и стряхнул пепел.
   - Мы - нет, пока у нас есть...
   Глаза Чака округлились, став размером с пятирублёвые монеты. На ладони у Виктора лежало два камушка.
   - Бери черный опал, а я оставлю себе сапфир. Когда стану Ангелом из твоего проекта, способность летать мне непременно пригодится. А какую силу дарует опал, не знаем мы оба.
   - Если выживем - узнаем?
   Виктор кивнул.
   - Кажется, мне остаётся лишь принять всё как должное. Я даже не буду спрашивать, почему эти камни защитят нас от этого... "Серого траура", - Чак протянул руку в сторону Виктора, - Ключи.
   Похлопав по карманам, Пароходов достал увесистую связку и протянул её Чаку.
   - Ого.
   - Давай без "ого". Я сам не знаю или уже не помню, для чего половина этих ключей. Они... просто есть. Тебе большая их часть не понадобится, будь уверен.
   Чак тяжело вздохнул. Тон Виктора ему сейчас очень и очень не понравился. Будто тот был уверен... Нет, будто знал, что режиссеру не пережить того хаоса, который еще нельзя было наблюдать вокруг, но можно было почувствовать.
   - В том месте, куда мы направляемся, они нам уже не понадобятся. Все, кроме этих двух, - Виктор указал на пару непримечательных ключей, на которых, однако, значились нарисованные замазкой крестики, - Один от квартиры. Другой - от последней двери.
   - Ладно, поехали.
   Оба сели в автомобиль.
   - Что ж, в Москву.
   - Да, в столицу, - Виктор наклонил голову вправо, упёршись лбом в боковое стекло, и почти беззвучно добавил, - В Город мёртвых.
  
   Глава вторая. Проект "Ангел".
   - Славно отдохнули?
   Голос был женский. Он попытался сфокусировать взгляд и разглядеть ту, что задала вопрос, но зрение не спешило его слушаться: всё плыло, комнату качало, а окружение имело какой-то нездоровый ярко-красный оттенок.
   - Где я?
   - В больнице.
   Он попытался пошевелить руками, а затем приподняться и принять более вертикальное положение, чем то, в котором он пребывал до сего момента. Все конечности были на месте, ни в одной части тела никакой боли не чувствовалось. Но вот со зрением творилось что-то неладное. Собравшись с мыслями, он наконец спросил.
   - Это нормально, если я вижу стену прямо за своим правым ухом, даже не поворачивая головы?
   Незнакомка пожала плечами.
   - В моей палате специально включено красное освещение?
   - Красное? - женщина на мгновение замялась, но быстро сообразила, что к чему, - Попробуйте постучать по пластинке справа или слева.
   Её рука проследовала к виску, и пальцы два или три раза коснулись дужки очков. Он повторил за ней движение, но никаких очков на нем не было. Вместо этого кончики его пальцев коснулись металла. Странный обруч шёл от уха до уха. Какой-то прибор, корректирующий зрение? Прежде чем озвучить следующий вопрос, он, как и сказала женщина, щелкнул пару раз по металлу - и спустя секунд пять или десять мир вокруг него действительно преобразился. Теперь все окружающие предметы он видел предельно четко, а красный цвет сменил легкий, почти незаметный алый оттенок, который через минуту он уже и не замечал.
   - Да, так намного лучше, - он попытался улыбнуться, сфокусировавшись на женщине. Девушке. Незнакомке на вид можно было дать, пожалуй, лет двадцать пять, может, чуть больше. Большие серые тщательно подведенные глаза с едва заметными, скрываемыми слоем косметики темными кругами. Аккуратный нос, небольшая ямка на подбородке. Неброская помада. Темно-рыжие волосы примерно до середины шеи, прическа каре с прямой челкой, почти полностью закрывающей брови. Образ завершали очки в черепаховой оправе. Одета она была в строгий серый брючный костюм. Верхние две пуговицы рубашки была расстегнуты. На шее можно было увидеть тонкую цепочку из красного золота и с крошечным кулоном в форме черепа.
   - Дешёвка, если честно, - девушка взялась двумя пальцами за черепушку, - Купила второпях только для того, чтобы проверить, заметите ли вы или нет.
   - Лучше оставить только цепочку. Если глаза меня не обманывают, 750-ая проба.
   - Не обманывают? Как сказать... Мне начать с хорошей новости или с плохой?
   - С плохой, - он развел руками, - Всё равно предстоит услышать обе.
   - Боюсь, понятие "глаза" к вам в физиологическом смысле больше не применимо. Пока вы были без сознания, врачи сделали некоторые анализы. В общем, - незнакомка прикусила нижнюю губу и отвела взгляд в сторону, - у вас нет глаз.
   Она протянула ему рентгеновский снимок, от одного взгляда на который сразу становилось всё понятно без пояснений.
   - Вот эти штыри, расположенные с внутренней стороны "обруча" входят в глазницы сантиметров на шесть. Ваши глазные нервы почему-то... опутывают их. Пока никому не удалось объяснить, каким образом вы видите посредством этого странного устройства...
   - Наверное, это не так важно. А какая хорошая новость?
   Девушка присела на край койки и указала на висящую на стене таблицу Сивцева. Поправив очки, она достала синюю ручку из нагрудного кармана и указала на буквы.
   - Ш, Б, - без всякого энтузиазма в голосе проговорил он, - М, Н, К. Потом Ы, М, Б, Ш.
   - А в четвертой строчке - "Бынк-М".
   - Я бы в такой "бынк" деньги не понёс, - сухо прокомментировал он, - В последней строке И, М, Ш...
   - Как сами видите, зрение у вас превосходное.
   - Рад это слышать, однако у меня назрела пара довольно глупых вопроса личного характера.
   Реакция девушки на последнюю произнесенную им фразу была неожиданной: её почему-то сразу слегка бросило в краску, глаза забегали по кабинету. В довершение она застегнула вторую сверху пуговицу на рубашке.
   - Так я могу спросить?
   - Да?
   - Уж не знаю, что у вас сейчас в голове творилось, девушка, но я всего-то хотел задать два простейших вопроса. Как зовут вас? И как - меня?
   - Татьяна. Я - ваш секретарь. В каком-то смысле.
   Он сперва хотел переспросить: "В каком именно, интересно?", но вместо этого просто молча кивнул. Это была фигура речи, несколько слов, которые люди сами того не замечая, просто добавляют в конце утверждения, предполагая, что у собеседника на данный счет может оказаться совершенно иная точка зрения. В каком-то смысле иная.
   - С вашим именем всё несколько сложнее. Я, наверное, ещё не успела сказать, но нашли вас в районе Патриарших прудов - в старом протёртом спортивном костюме, с этим приспособлением, - Татьяна указала всё той же синей ручкой на пластинку, позволяющую ему видеть, - Тогда оно, кстати, не светилось. Так вот, никаких документов при вас не было. Очень надеюсь, что вы назовёте мне своё имя сами.
   - Боюсь, не получится, - ответил он, - Какие есть варианты? Надеюсь, как мой секретарь, вы озаботились тем, чтобы их подыскать?
   Татьяна вздохнула и достала блокнот и перелистала несколько страниц.
   - С какой буквы начнём? - судя по выражению его лица, можно было начинать с любой, хоть с "й", хоть мягкого знака, - Ладно. Хорошо. Начнём с "В", там много мужских имён, которые мне нравятся: Валентин, Валерий, Вячеслав, Владимир, Вадим, Виктор...
   - Василий?
   - Вы не похожи на Василия. Ну, ни капельки, - девушка чуть наморщила лоб и вновь коснулась переносья очков средним пальцем правой руки, чуть подогнув указательный и безымянный пальцы.
   - Девушка, вы работаете моим секретарем менее часа, а уже утверждаете, что я не могу быть Василием? Это просто некрасиво и непрофессионально.
   - Хорошо, - Татьяна чуть потупилась, - Василий. С отчеством и фамилией будете определяться?
   - Как-нибудь в другой раз, пожалуй. Хотя я не буду возражать, если в паспорте будет значиться Василий Васильевич Васильев. Конечно, если паспорт мне полагается.
   - Хорошо, - значительно увереннее произнесла девушка, делая пометки в своём блокноте, - Все пожелания будут учтены. Что-нибудь ещё хотите сообщить о себе, Василий Васильевич?
   - Возраст можете определить по кольцам на спилах, - с совершенно серьёзным видом сообщил он.
   - Что?
   - Возраст и прочие детали можете сами придумать, Танюша.
   - Никаких Танюш, - отрезала Татьяна, в очередной раз поправляя очки.
   - Меня не покидает чувство, Татьяна, что, поправляя свои очки, вы посылаете меня далеко и надолго. Пожалуйста, можно их поправлять каким-нибудь другим образом? За дужку, скажем?
   - Василий Васильевич, давайте вы просто не будете обращать внимание на подобное мелочи и не искать в них глубокого смысла. Я, конечно, постараюсь поправлять очки указательным пальцем вместо среднего, но ничего не обещаю. Привычка есть привычка.
   - Что ж, Татьяна, передайте мне тогда сигареты и зажигалку.
   - Нет.
   - Что значит "нет"? Привычка есть привычка, как вы сами мне только что сказали.
   - Курение вредно для здоровье, а оно вам еще понадобится.
   - То есть ваши привычки - это святое, а на мои вам наплевать?
   - Именно так, - секретарь как-то неожиданно расхрабрилась. Или просто увлеклась.
   - Знаете, девушка, мне бы не хотелось напоминать вам, что вы - мой секретарь, а не я - ваш. Вы сами об этом практически сразу заявили, так что давайте, - Василий чуть задумался, подбирая верные слова, - Давайте соблюдать субординацию и далее по тексту.
   Татьяна кивнула. А затем указала синей ручкой на прикрепленный на стене рядом с дверью малозаметный знак с перечеркнутой сигаретой. Василий вздохнул. Теперь настала его очередь молча кивать. Ещё какое-то время в воздухе царила зловещая тишина.
   - Итак, - Татьяна заговорила первой, - Если вы готовы, мы отправляемся в паломничество по местам силы.
   - Что?
   - Я говорю, что самое время вам одеться, затем я введу вас немного в курс дела, а потом, - Татьяна открыла в своем блокноте страницу с каким-то перечнем, - вы отправитесь на ужин с, скажем так, вашим руководством, спонсорами и еще парой интересных личностей. Затем баю-бай.
   - Кажется, сейчас мне нужно было произнести "баю-бай" с вопросительной интонаций, но я воздержусь.
   Секретарь даже не стала сдерживать усмешку.
   - Да, это было бы мило и забавно. Так или иначе, потом вы сможете отдохнуть. А завтра у вас уже будет трудный день, трудный вечер, трудная ночь. И в целом трудная, но насыщенная жизнь. Есть вопросы, Василий Васильевич?
   - Вы и так знаете, какие.
   - Вы герой, Василий Васильевич, точнее, очень скоро им станете. Защитник стабильности и...
   - Справедливости.
   - Защитник справедливости, нуждающихся...
   - В чем?
   - В защите?
   - Я понял, можете не продолжать. Что же вы и это моё "руководство" вместе со "спонсорами" во мне эдакого углядели? Парадоксально отличное зрение героем меня не делает. Подумаешь, появился из ниоткуда. Тут помню, тут не помню. Пугаю ребят из рентгеновского кабинета.
   - Да нет, они уже к любым странностям привыкли. Узнаете? - Татьяна перелистала еще пару страниц в своем блокноте и продемонстрировала Василию изображение круга с черепом посередине и двенадцатью отверстиями по окружности.
   - Немного экстравагантно для часов. Я бы не стал такие носить.
   - Это не часы. Василий, соберитесь, - голос Татьяны стал неожиданно серьезным и твердым. Поведение девушки вообще менялось каждые несколько минут. То ли она еще не определилась, как ей стоит себя вести с Васильевым, то ли постепенно готовила его к знакомству с настоящей собой, - Вам знакомо это приспособление? Вы знаете, что это такое?
   - Да.
   Татьяна с облегчением вздохнула. Её лицо даже озарила легкая улыбка.
   - Моё оружие. Диск Ангела смерти. Теперь я начинаю вспоминать. Где он сейчас? Мне нельзя с ним расставаться...
   - Спокойнее, он в надежном месте.
   Татьяна не успела и глазом моргнуть. Рука Василия в мгновение ока преодолела расстояние до её горла. Пальцы мужчины сдавили его.
   - Пустите...
   - ГДЕ ОН?!
   - Пустите, здесь его нет. Вы получите его очень скоро... после ужина. Перед ним. Не я решаю, - в глазах Татьяны читался неподдельный ужас: чего-чего, а такой смены тона их непринужденного разговора она не ожидала, - Пустите, прошу!
   Красный свет в стеклышке металлической пластинки на секунду стал вдвое ярче, но тут же поблёк. Хватка ослабла. Василий смог совладать с собой.
   - Простите, Татьяна.
   Вместо ответа девушка достала из сумочки свежую пачку сигарет, распечатала её и, достав одну, сама вложила сигарету в губы не успевшего окончательно прийти в себя Василия. Чиркнула спичкой. И лишь затем убрала руку мужчины со своей шеи.
   - Будем считать, что знак у двери не видели ни вы, ни я, - она встала с края койки, на которой всё ещё лежал Василий, - Я попрошу вас раз и навсегда запомнить, гражданин Ангел: любые дальнейшие агрессивные действия в мою сторону не обойдутся для вас без последствий. Без таких, о которых вы еще ни раз и ни два потом пожалеете. Я вам не враг, врагов вы себе наживете. Очень скоро и в больших количествах.
   Василий потушил не докуренную и до половины сигарету о ближайшую стену и небрежно бросил окурок на пол, проигнорировав осуждающий взгляд Татьяны. Соскочил с койки и осмотрелся в поисках одежды, которая должна была быть для него приготовлена.
   - В шкафу. Зеркало там же, на дверце, - секретарь, скрестив руки на груди, произносила слова так, будто выплёвывала их, всем своим видом показывая, что недавнее рукоприкладство прощать и забывать она категорически не намерена.
   Костюм был идеально черный, с тремя пуговицами. Рубашка, напротив, - безупречно, словно только выпавший снег, белой. К ремню прилагались два замысловатых крепления, как будто для ножен.
   Добро должно быть с кулаками? Должно, но не обязано. Ангел усмехнулся.
   - Бабочка вместо классического галстука?
   - Конечно. Иначе использовать ваш драгоценный диск будет менее удобно. Представляете, тянетесь вы к камушку, а тут этот галстук. И вот вы уже сражаетесь не со злодеем и негодяем, а с собственной одеждой.
   - Печальное будет зрелище.
   - Зато отлично подходит для отнюдь не шекспировского Отелло.
   - Мавр своего дела еще не сделал, мавру рано уходить, - Василий поправил бабочку, - Да и не такой уж и мавр, - добавил он, глядя в зеркало на своё отражение. Если не считать металлической пластики, свою внешность он бы не назвал запоминающейся или особо выделяющейся. Обычная стрижка. Не слишком короткие, не слишком длинные черные волосы, лёгкая щетина.
   Василий провел пальцами по пластинке. Только сейчас он понял, что с ней было не так. Справа и слева в неё было ввернуто по два шурупа с расплавленными головками, чтобы никому не пришло в голову их выкрутить. Конструкция пластинки наличия этих шурупов определенно не предполагала, но человек, их добавивший, судя по всему, даже не задумывался о том, что с его дополнением прибор ангельского взора может оказаться поврежденным.
   - Теперь ясно, откуда были помехи.
   - Какие помехи?
   - Ох. "Красное освещение" в этой палате, например.
   - А, вы об этом.
   - Не могу понять, зачем так нужно было делать. Неужели этот член кружка очумелых ручек считал, что в здравом уме и трезвой памяти я решу сам себя лишить последней возможности видеть?
   - Может, всё наоборот? - предположила Татьяна, - Вдруг этот некто не хотел, чтобы с вас даже попытались снять прибор ангельского зрения?
   - Как предусмотрительно с его стороны.
   - Я бы не стала иронизировать на этот счёт.
   - О.
   - Поняли?
   Василий кивнул. Если прибор ангельского зрения можно было бы легко снять с его головы, без хотя бы минимальной вероятности его сломать, сейчас он, вероятно, не являлся бы претендентом на роль героя города, а то и целой страны. Зачем рисковать и связываться с подозрительным мужиком, от которого неизвестно, что вообще ждать? Можно просто забрать у него таинственный артефакт, а самого бросить где-нибудь в подворотне, а то и хуже. Впрочем, того человека, который взял на себя ответственность предопределить судьбу Василия, стоило упрекнуть: своими шурупами он мог серьезно повредить не только прибор, но и мозг будущего Ангела. Или не мог? Вероятно, лишь он один знал точно, что, как и для чего делает. Кто он? Почему выбрал именно Василия? Какие цели преследовал?
   Вопросам предстояло остаться без ответа.
   Надолго ли?
   - Кхм.
   - Да-да, я уже готов, просто задумался.
   - Я заметила.
   Мужчина и девушка вышли в пустой коридор. Ни одного пациента, ни одного врача. Вообще ни души. Окна в дальнем конце были распахнуты, в некоторых недоставало стекол. Часть ламп не горела. На стендах, где обычно вывешивают рекомендации по профилактике тех или иных болезней, не было плакатов.
   - Этот этаж закрыли на ремонт.
   - Я бы сказал, что тут готовятся снимать средней руки ужастик. Зомби в поликлинике.
   - Зомби и так в поликлинике. Никогда не возникало такого чувства, когда сами приходили лечиться?
   - Не-ет, - протянул Василий, - Сравнение, конечно, любопытное, но я никогда не думал о людях в больницах, как о зомби.
   - Но они приходят за мозгами тех, кто может им помочь.
   - Или не может. И не за мозгами.
   Оба замолчали. Тема была далеко не из приятных, и развивать её Василий был сейчас не в настроении.
   - Вот, наденьте, - Татьяна протянула темные очки, - Вы еще не готовы привлекать к себе лишнее внимание. И постарайтесь, - она замялась, - Я даже не знаю, как описать. Постарайтесь "прикрыть глаза".
   - Может, просто забинтуем мне голову и возьмем из того кабинета белую трость?
   - А она там была?
   Василий коротко кивнул. И не дожидаясь ответа Татьяны, сам вернулся в кабинет. Она тоже е стала терять времени. Через минуту она уже ждала его в коридоре с бинтом в руках.
   - Ну что, похож я на ветерана войны?
   - Какой войны?
   - А что, никаких войн недавно не отгремело? Мне казалось, мы вечно с кем-то воюем.
   Татьяна отрицательно мотнула несколько раз головой. Возможно, она это сделала намеренно - чтобы Василий наконец оценил её чудесные волосы. Он оценил. Наконец.
   - Вы жили в какой-то другой стране.
   - Пожалуй.
   Через бинты Василию было видно почти также хорошо, как и без них. Он попытался прищуриться. Получалось не слишком удачно. Он попробовал еще. Затем просто представил, что прищуривается. Краски вокруг стали более блеклыми, резкость изображения заметно снизилась.
   - Кажется, у вас получается, Василий Васильевич! Теперь я не вижу красного сияния.
   - Пошли. И побыстрее. Не знаю, надолго ли меня хватит.
   Татьяна открыла ключом выход на лестничную площадку.
   - Один пролет придётся пройти, а дальше спустимся на лифте.
   Очень скоро они оказались в холле больницы. Людей было немного: рабочий день заканчивался. Как Василий и думал, пациенты и врачи искоса и с недоверием поглядывали на него. Сконцентрировавшись, он "закрыл глаза" совсем. Окружающая действительность погрузилась в непроглядный мрак. Очень неуютный. Холодный. И этот мрак будто пытался вытолкнуть Василия из своей обители. Василий сопротивлялся. Борьба длилась недолго.
   Ангел оступился.
   - О чём вы думали?! - зашипела на ухо Татьяна. Она была близко. Намного ближе, чем прежде. Он ощущал её дыхание, чувствовал тепло её тело даже не смотря на то, что она даже не касалась его. Неестественный жар.
   - У тебя температура?
   - Что? Нет, вроде нет, - вопрос на мгновение поставил секретаря в тупик. А одно слово из него чуть смутило. Сделав вид, что пропустила его мимо ушей, Татьяна упустила момент, когда нужно было помочь Василию подняться на ноги.
   - Всё нормально.
   Всё и правда было нормально. Приглушить сияние ангельского взора Василий успел до того, как кто-то из окружающих заметил свечение. До выхода из больницы и машины они добрались без иных происшествий.
  

***

   - Как зовут архистратига? - задал вопрос Василий, когда они проехали около километра.
   - Что?
   - Босса моего как величают?
   - Зовут.
   - Просто ответьте на вопрос. Иногда вопрос - это просто вопрос, - вздохнул Василий.
   - Иногда вопрос - это ответ.
   - В нашем случае?
   - Станислав Гавриилович Величаев, - произнесла Татьяна.
   - Я не запомню.
   - Уже заметила, что с памятью у вас неважно, гражданин Ангел.
   - Так точно, гражданка...
   - Хворостинина. Татьяна Хворостинина.
   - Я не запомню.
   - Знаю. И это ни к чему, если честно. Кстати, мы почти приехали.
   - Очень жаль. Никогда раньше не ездил в лимузине. Так приятно почувствовать себя звездой еще до того, как чего-то добился и свершил.
   - Без труда не вытащишь и повешенного из петли.
   - Что?
   - Вам еще предстоит попотеть, Василий Васильевич. Трудный день, трудный вечер, трудная ночь? Еще не забыли? Забыли, забыли. А еще говорили, что вам с этими мыслями жить. Снимайте бинты. Не пойдете же вы в таком виде к Величаеву, спонсорам и остальным гостям.
   - Знаете, Татьяна, пошёл бы. Посмотрел бы на выражениях их лиц. Рассказал бы о своей тяжелой судьбе. О том, как мне чуть не распотрошили череп, чтоб снять ангельский взор. А пропуска у нас не попросят?
   Вместо ответа секретарь просто прошла мимо четырех охранников. Те не потребовали у двоих никаких документов.
   - Вы - наш пропуск.
   - То есть любого человека со светящейся пластинкой, закрывающей глаза, пропустят без вопросов внутрь. И любую красавицу вместе с ним.
   - Вы видите здесь красавицу?
   - Вы видите здесь человека со светящейся пластинкой, закрывающей глаза?
   - Нет. У вас нет глаз.
   Василий махнул рукой. К чему был этот спор? На его взгляд, внешность Татьяны можно было назвать приятной. Она не была моделью, но её лицо было весьма миловидным. И причёска ей шла. Особенно чёлка. Но на секретаршу он еще успеет насмотреться. Стоило уделить хоть немного внимания внутренней архитектуре здания, в которое они вошли. Высокий, хорошо освещенный свод над головой говорил ему о том, что проектировщики принесли в жертву половину второго и, может, третьего этажа, чтобы заставить человека, впервые вошедшего внутрь, как минимум восхититься. Плитка под ногами блестела. Пол мыли минут двадцать назад.
   - Думаю, приедет тот лифт, что посередине. Иначе будет не так эффектно.
   Татьяна лишь нажала на кнопку. Приехал правый.
   - Ну всё, несите мне жалобную книгу, - картинно всплеснул руками Василий.
   - Мир несовершенен. И нет в нём ничего совершенного.
   - Очень жаль.
   - Да, жаль. Тогда бы в вас не было потребности, - без каких-либо эмоций произнесла секретарь, - В вас, в вашем ангельском взоре, в вашем золотом диске...
   - Кстати, где он?
   - Вопрос к Величаеву. Не ко мне.
   - Кстати, а он где?
   - Вперёд по коридору, большие двери направо.
   Мимо них пройти было сложно. Двустворчатые, из красного дерева. Величаев, кем бы он ни был, на интерьере не экономил. Васильев бесцеремонно распахнул их настежь и прошёл в зал, посреди которого стоял стол, накрытый на восемь персон. Три места были свободны.
   - Ну, здравствуйте, Вячеслав Геннадьевич! Сколько лет, сколько зим!
   - Мы с вами впервые видимся.
   Во главе стола сидел седеющий мужчина лет пятидесяти в таком же чёрном, как у самого Ангела, костюме. Только значительно более дорогом. Новое зрение позволяло Василию оценивать такого рода детали издалека. Величаев, а это был без сомнения он, выделялся из окружающих своими величественными пышными усами и величинами своего далеко не самого худощавого тела. Он был человеком грузным, и, казалось, мог с легкостью проглотить свежезажаренного поросёнка. Или даже сначала проглотить, а потом зажарить своим величайшеством.
   - Не представите ли нас, Таня? - Величаев обратился к секретарю.
   - Станислав Гавриилович Величаев. Генеральный директор "ААА57" и руководитель Проектов. В частности, проекта "Ангел".
   Ангел хмыкнул. Уточнение ему не то чтобы пришлось по нраву: неприятно быть чьим-то проектом. Еще неприятнее, когда тебя прямо называют проектом некого Величаева, которого ты видишь первый раз в жизни. Василий ничего не сказал, лишь про себя отметил, что для краткости будет звать шефа Стагом.
   - Василий Васильевич Васильев, Ангел, участник проекта "Ангела", будущий герой и защитник города Москвы.
   - Что ж, будем знакомы, шеф, - Василий сел во главе стола со стороны дверей, не дожидаясь приглашения. Он понимал, что это место предназначено для него, - То есть, Святослав Гавриилович, надеюсь на плодотворное сотрудничество. Постараюсь оправдать доверие - ваше и горожан.
   - Василий, послушайте, не принимайте в штыки слова Тани о проектах. Здесь так принято. Уверен, очень скоро мы станем друзьями, и слово "проект" перестанет резать вам слух. Остальных гостей, пожалуй, я представлю сам.
   - Ваш покорный херувим весь внимание.
   Величаев встал из-за стола и, издав непременное в таких случаях "кхм-кхм", произнёс:
   - Раз уж заговорили о херувимах, то и начнём с него. С неё, точнее, - Величаев прошел к сидящей по правую руку от Васильева девушке, - Арина, проект "Херувим", также менее известный как проект "Подражательница".
   - "Подражательница"? Я не знаю, заметно или нет, но сейчас моя левая бровь должна была поползти вверх, - Ангел внимательно изучал Херувиму, в глубине радуясь, что за его взглядом теперь практически нельзя было проследить. Херувима обладала весьма внушительными внешними данными, Василий не удивился бы, если ему сказали, что эта девушка побеждала в тех-иных конкурсах красоты, занимала призовые места в разных "мисс бикини" и "мисс спортзал". К некоторому удивлению Василия, на руках Арины были видны мускулы. Конечно, обратить на них внимание можно было лишь после того, как оторвёшь взгляд от груди пятого размера. Учитывая весьма откровенное светло-голубое платье, которое еле держалось на её плечах, с глубоким вырезом почти до низа живота, задача была определенно не из простых. Пусть направление взгляда Ангела и нельзя было определить, для приличия он перевёл его с силиконовых магнитов на лицо Херувимы. Чуть плоское, но приятное. Под слоем косметики даже красивое. Чёрные волосы до середины спины. Глава карие, немного узкие. На коренную жительницу Центрального Федерального округа она не была похожа. Скорее, приехала не так давно покорять столицу и один из её вузов. А в итоге покорила пятидесятилетнего главу ООО "ААА пятьдесят с чем-то" и руководителя Проектов. Молодчинка.
   - Пока вы пребывали в состоянии, близком к коматозному, наши учёные проанализировали строение вашего "визора", золотого диска Ангела смерти и камней ангельской силы. Сейчас они заняты созданием их дубликатов. В некотором роде.
   - В каком именно?
   - Вместо диска и "визора", - начал Величаев, но его тут же перебил Василий.
   - Ангельского взора.
   - Вместо диска и ангельского взора было решено изготовить браслеты.
   - Успешно? - спросил Василий.
   - Вполне, насколько мне известно, - произнес Величаев и откашлялся, - Опыты еще проводятся. Но предлагаю обсудить этот вопрос позже.
   - Нет, - Василий хотел ударить кулаком по столу, но вовремя сдержался, - А впрочем...
   Величаев положил руку на плечо Васильеву.
   - Позже, Василий Васильевич, Ангел мой.
   - Проект ваш.
   - Дубликаты несовершенны, так что вы единственный Ангел. И не обижайте Арину. Она с детских лет хотела стать настоящей героиней. И не просто хотела - она со средней школы занимается рукопашной борьбой, с недавних пор - еще фехтованием и стрельбой.
   Василий хотел что-то сказать об очевидной пользе силикона на пути становления защитницы справедливости, но в последний момент прикусил язык. Может, девушка и правда старательная, и вовсе не в той сфере, в которой он грешным делом подумал.
   - Возможно, скоро мы станем напарниками, - сообщил Херувиме Ангел.
   - Очень надеюсь, - ответила Арина, мягко улыбнувшись.
   - А теперь, Василий, я хочу представить самых для вас важных людей. Это, - Величаев указал раскрытой ладонью на противоположную сторону стола, рядом со своим местом, - Марк Константинович Шагов, один из талантливейших художников современности.
   - Не люблю современное искусство, особенно живопись, - бесцеремонно заметил Василий.
   - Я тоже, - усмехнулся Марк, - В этом мы с вами похожи.
   - То есть вы не рисуете никаких зигзагообразных прямоугольников в бесцветье или "Вечность тридцатью случайными мазками"?
   - Конечно, нет. Я застрял где-то двумя-тремя веками ранее.
   - Работами Марка Константиновича вы сможете насладиться позже, а пока я продолжу, - Величаев принял бесспорно волевое решение прервать разговор об изобразительном искусстве, пока тот не зашел слишком далеко, - Ирина Романовна Силенко, супруга Марка Константиновича, модель.
   Ангел окинул пару взглядом. Марк выглядел очень молодо, Василий навскидку не мог дать ему даже тридцати. Парню или повезло с наследством и благосостоянием родителей, или он удачно вложился. В то, что его картины были хороши и расходились как горячие пирожки, но за бешенные деньги, верилось с трудом. Телосложения он был весьма среднего, а вот одет был не совсем обычно. У него единственного из собравшихся под пиджаком был виден жилет, из нагрудного кармана которого свисала серебряная цепочка часов. Сам костюм был темно-серого цвета. На носу Марка сидели очки с посеребренной или серебряной овальной оправой похожие на те, которые носил Чехов. Кажется, художник и впрямь застрял в веке восемнадцатом-девятнадцатом. Василий не удивился бы, если бы узнал, что на улицу данный субъект выходит в цилиндре, а по ночам берет осиновый кол и старинный пистолет, заряжает его ртутно-серебряными пулями и отправляется охотиться на вампиров. Может, Марк тоже был проектом Величаева, каким-нибудь проектом "Хельсинг" или просто проектом "Охотник". Волосы Марка доходили почти до плеч, глаза были темно-серого, почти синего цвета.
   Что до Ирины, то краткой характеристики, состоящей из всего шести букв, было вполне достаточно для описания её внешности. Модель. В отличие от Арины и Татьяны ей, похоже, даже не нужна была косметика, чтобы выглядеть не превосходно, но потрясающе. Если дьявол существует, и ему правда можно продать душу, то эта девушка удачно сторговалась с ним, дабы обрести свою неземную красоту. По открытым плечам рассыпались слегка вьющиеся волосы оттенка цветочного меда, а большие выразительные глаза были совершенно неестественного цвета морской воды. Платье на Ирине было заметно менее открытое, чем на Арине, однако фигуру модели оно подчеркивало куда как бесстыднее.
   Василию даже стало немного неуютно. Он медленно перевёл взгляд на Татьяну: по сравнению со спортсменкой и супругой художника она в своём строгом костюме выглядела серой мышкой. Разве что темно-рыжие волосы не давали секретарше раствориться в окружающей обстановке.
   - Присаживайся, Таня, - как бы между делом произнес Василий. Девушка поправила средним пальцем свои черепаховые очки и наградила Ангела убийственным взглядом своих серых глаз, но все же приняла предложение и уселась за стол слева от него, - Кажется, Стаг, вы не представили мне последнего гостя.
   - Стаг? - практически в унисон переспросили Татьяна, Арина и Марк. Величаев успел только открыть рот, чтобы тут же его закрыть.
   - Станислав Георгиевич. Григорьевич. Геннадьевич. Простите, Станислав Батькович, не могу запомнить, как вас по отцу. Вот и подумал, что раз уж я ваш проект "Ангел", то и вы можете быть моим проектом "Стагом".
   Василий рассмеялся.
   А потом в комнате воцарилась такая тишина, что её можно было резать ножом и намазывать на хлеб вместо масла. Василий даже взял в руки нож.
   - Скажите, Марк, ваши коллеги, современные художники, еще не представляли общественности инсталляции "Бутерброд с тишиной"? Предложите им.
   - Непременно, - художник вновь усмехнулся, - А знаете, Станислав Гавриилович, я поддерживаю нашего с вами героя, спонсором которого я теперь являюсь. Вам подходит. Генерал Стаг, главнокомандующий героев. Не желаете сменить имидж?
   И вновь тишина. Пять пар глаз и один ангельский взор смотрели на Величаева, чье лицо в настоящий момент не выражало никаких эмоций. А затем неожиданно расплылось в улыбке. И тот в голос расхохотался.
   - Браво. Генерал Стаг. Чёрт, парни, с вами не соскучишься, - Величаев вернулся на своё место, - У всех бокалы полны? Я предлагаю первый тост. За Генерала Стага!
   - У меня не по.., - начал было Василий, но Татьяна уже наливала ему игристого вина, - Пардон, Таня, в следующий раз наливать буду я.
   - Татьяна, пока что для вас - только Татьяна, - шёпотом процедила секретарь.
   Василий отрицательно покачал головой. Теперь только Таня. Просто Таня. И никак иначе.
   - За Генерала Стага!
   - А теперь позвольте новоиспеченному Генералу Стагу познакомить Ангела с нашим особым гостем.
   - Позволяю, - махнул рукой Василий.
   Мужчине, что сидел по левую руку от Величаева, было почти сорок, но выглядел он на пол десятка лет моложе. Худощавый. Но не худой. Он был одет в черный костюм и черную рубашку. Темно-красный галстук. Иссиня-черные волосы растрепаны. И без того острый подбородок венчала козлиная бородка. Глаза прищуренные, светло-карие.
   Кого-то этот человек своим видом напоминал Василию.
   Нет, Ангелу.
   - Ворон.
   - Вы с ума сошли! - вскрикнула Татьяна, но было уже поздно. Ангел успел вскочить из-за стола, немного его сдвинув вперед, из-за чего другой стороной тот уперся в массивный живот Величаева. В правой руке Ангел держал столовый нож, словно тот был метательным.
   Не прошло и трех секунд, как столовый прибор стремительно полетел в сторону худощавого. Тот не пошевелился. Не сдвинулся в сторону. Лишь поднял руку и поймал нож.
   - Успокойтесь, Василий, - впервые за всё время заговорил Ворон, - Ну кто в здравом уме будет хвататься за оружие, услышав одно слово? Может, проект "Ангел" нужно срочно прикрыть, а вас отправить на принудительное лечение?
   - Я извиняюсь.
   - Извиняйтесь. Думаю, это не последний раз, когда вы извиняете себя, Василий.
   - Я...
   - Вы не знаете, как оправдать свои действия. Потому что им нет оправдания. А теперь отодвиньте стол и дайте Станиславу Гаврииловичу договорить.
   Ангел кивнул. И опустился обратно на свой стул. Это потребовало от него некоторых усилий. Неудивительно. Перед ним сидел его главный враг. Ворон. Трудно было поверить. Это противоречило здравому смыслу.
   Как ему же противоречило и то, что он знал: Ворон - его противник, враг. Злодей номер 1.
   - Пётр Витальевич Кловц, проект "Ворон". Экс-Ворон, - сказал Величаев.
   - Экс?
   - Да, - ответил с хмурым видом Кловц, вертя в руке пойманный минуту назад нож, - Экс-Ворон. Случилось ЧП. Один негодяй, чью личность пока установить не удалось, похитил броню Ворона. Не прошло и недели, как моя репутация была растоптана. Был героем - стал преступником. Я. Не совсем я. Герой по имени Ворон.
   - Вот те на.
   Других слов Василий просто не смог подобрать в столь короткий промежуток времени. Такой поворот событий в его голове быстро не укладывался.
   - Иначе говоря, город в мгновение ока лишился одного из своих героев?
   - Сильнейшего, попрошу заметить, - тут же отреагировал Кловц.
   - Сильнейшие герои не теряют штанов по неосторожности.
   - Полегче, Ангел, - вмешался Марк, - Мне бы не хотелось изменять своего решения и прекращать финансирование проекта до того, как он начал давать плоды, но такое поведение...
   - Неприемлемо, - закончил Кловц, - Уж не знаю, что вы, Василий, имели против Ворона в лице меня, но зарубите себе на носу: я вам не враг. Никто в этой комнате вам не враг. Если вам оказывают чрезмерное доверие, это не значит, что им нужно злоупотреблять.
   Василий окинул взглядом людей за столом. Пожалуй, единственной, кто не смотрела на него с долей осуждения, была Ирина Силенко. Странно, что она не взяла фамилию мужа. Скорее всего, успела сделать себе имя в модельном бизнесе до свадьбы. А художник вовремя отхватил лакомый кусочек.
   - Приношу свои извинения, дамы и господа, - Ангел, подняв руки, в очередной раз встал из-за стола, - Особенно дамы. И в частности - господа. Как вы все, наверное, знаете, я только сегодня выписался из больницы. Или меня насильно выписали. Это не так важно, - он стрельнул глазами в сторону Татьяны, получив тут же залп из двух смертоносных оружий, серых и горящих недобрым огнем, - В моей голове такой-то винегрет, подобного которому я не вижу на вашем столе. Мне нужно время. Время прийти в себя, разобраться в себе. Понять, кто я есть. Что я есть. Я... Не знаю, поймете вы меня или нет. Я будто заснул в иной Москве, а сейчас очнулся в этой. Я помню далеко не всё из того, что мне жизненно необходимо помнить. Не могу объяснить. Я знаю, что Ворон - мой главный враг. И чтоб сойтись с ним в смертельной битве, мне нужно мое оружие. То самое. Золотой диск Ангела смерти. Если я не получу его сегодня, проект "Ангел" закрывается. Я так сказал. Я так решил, - Василий со всей силы стукнул кулаком по столу. Бокалы задрожали, а тот, что стоял напротив Кловца, даже слетел на пол и со звоном разбился, - Нет диска - я закрываю проект "Ангел", я закрываю все проекты. Хватит с этого города героев, которые что-то теряют, будь то стыд, - он махнул в сторону Арины, - геройские штаны и костбмы, - в сторону Кловца, - золотой поднос, - Василий указал ладонями на себя, - или чувство времени...
   - Я не герой, Василий, - Марк Шагов прервал затянувшийся монолог, - Но я подумаю над вашим предложением. Будете моим спонсором?
   - Нет, - коротко ответил Василий, - А теперь позвольте мне откланяться. Надеюсь, завтра ко мне вернется здравомыслие, и мы уже сможем продолжить без эксцессов.
   В дверях его схватила за рукав Татьяна. И негромко произнесла:
   - Дождитесь меня внизу, в холле. Никуда не уходите. Поняли?
   Василий кивнул.
   Не оборачиваясь, он поднял вверх правую руку и картинно щелкнул пальцами. На сегодня ангел сделал своё дело. Ангел может уходить. Никто не пытался его задержать. Никто более не произнес ни слова.
   Лишь у лифта его догнала Ирина.
   Совершенно неожиданно для него.
   - Возьмите, - девушка протянула Василию визитку мужа, на которой женским почерком был написан адрес, - Залетайте как-нибудь вечером на чай. Как научитесь летать.
   Василий ничего не успел сказать, а Ирина уже преодолела половину расстояния до дверей в комнату, где он толком и не смог присоединиться к ужину. Праздничному ужину. В честь его пробуждения. Или же нет? Или же?..
   Если бы вопросы и ответы в голове Василия поделились на две противоборствующие команды, на стороне первых был бы существенный числовой перевес. Сейчас он не был ни в чём уверен. Видел ли он прямо перед собой своего главного врага? Откуда ему вообще знать, кто его враг, а уж тем более - главный? Какие-то знания будто покинули память, а другие, напротив, были ввёрнуты, словно те четыре шурупа в его черепную коробку. Что если он вообще не настоящий человек, а лишь плод чьей-то больной фантазии, придуманный герой без прошлого, которому, чтобы исчезнуть раз и навсегда, достаточно победить такого же ненастоящего злодея?
   Всё это звучало как бред. Но цепляться Василий мог лишь за него. И, вцепившись в него зубами, не выпуская ни на секунду, - плыть по течению.
   Из раздумий его вырвал голос Татьяны почти у самого уха.
   - Получите, распишитесь, гражданин Ангел.
   Василий сидел на одном из предназначенных для редких посетителей стульев. На пол рядом с ним приземлилась коробка, в которую бы поместилась пицца на очень толстом дрожжевом тесте, а рядом пара изогнутых ножен.
   - Разве добро не должно быть с кулаками?
   - Разве вы, гражданин Ангел, добро? - ответила вопросом на вопрос Татьяна, - Хотелось бы верить, что добро. Но и мне, и вам, и Величаеву, и.., - она остановилась, понимая, что перечисление всех имен абсолютно ни к чему, - и городу предстоит узнать это в ближайшем будущем. Я просто хочу, чтобы вы имели в виду: когда вас нашли на Патриарших, мечи были при вас. Использовать их или отложить в сторону - ваш выбор.
   - Как после моего представления одного актера Величаев согласился отдать снаряжение?
   - Профессиональная тайна.
   - Что ж, тогда поедемте в номера, - развёл руками Василий, поднимаясь со стула и подхватывая коробку и катаны, - Как говорится, на нет и суда нет.
   - Суда нет, вы правы, но я не сказала "нет".
   - В другой раз буду внимательнее.
  

***

   Ангел и Татьяна вновь проследовали мимо охранников и сели в лимузин. Не успели они тронуться, как Василий открыл коробку. Секретарь не обманула: внутри лежал золотой диск с выпуклым изображением черепа посередине, а вокруг него - двенадцать отверстий, в одиннадцати из которых были вставлены разноцветные драгоценные камни одинаковой формы.
   - Одного не хватает, - нахмурившись, отметил Василий, - Их точно должно быть двенадцать. Наверное, один вывалился, но в коробке я его что-то не вижу.
   - Когда вас нашли, камней было всего одиннадцать.
   - Это плохо. Значит, я заведомо лишен одной из сил. Нужно вспомнить, за что отвечают те, что остались... Кажется, я где-то записывал. При мне тогда не было никакого блокнота?
   Татьяна молча отрицательно покачала головой.
   - Сапфир материализует крылья, это я хорошо помню. Алмаз создает ангельское копьё, которое тут же летит вперед. Рубины призывают огненные клинки.
   - Два камня на, по сути, одну способность? Не слишком-то практично, - прокомментировала Татьяна последнюю фразу, - У создателя этого диска с фантазией было неважно, раз для каждого меча нужен отдельный камушек. Когда как у вас и без них с холодным оружием проблем нет.
   - Да уж. Третий клинок можно попробовать в зубы взять, а на четвертый сесть, что ли?
   - Попробуйте, результат вас, возможно, впечатлит, но точно не обрадует. Что с остальными?
   - Мне почему-то кажется, Танюш, что в твоей записной книжке свойства камней подробно описаны.
   - Увы, записная книжка Танюши пуста, - развела руками секретарь, - чего нельзя сказать о моей. Но она определенно не Танюшина.
   - Ладно, мне эта игра немного надоела. Хорошо. Я понял. Татьяна и только Татьяна.
   - Я общалась с учеными, которые делают дубликаты ваших драгоценных почечных камней для Херувимы. Конечно же, я знаю, какой из них для чего нужен. Я просто проверяла вас. Я пытаюсь понять, в каком действительно состоянии ваша память, Василий.
   - В никудышном.
   - Хорошо. То есть плохо, - Татьяна извлекла из сумочки блокнот, - Аметист замедляет для вас время вплоть до полной его остановки. Не представляю, как это работает на практике.
   - Неужели разработчики браслетов Херувимы не разрешили опробовать?
   - Я всего лишь секретарь, не героиня.
   - Я заметил. Но ведь всякое бывает.
   - Бывает и не такое, - усмехнулась Татьяна, - Порой лучше искренне верить в то, что какое-нибудь не такое не бывает вовсе.
   - Меня уже трудно чем-нибудь удивить.
   - Кловцу с Величаевым удалось, так что я бы на вашем месте не разбрасывалась заявлениями.
   - И правда. Какие силы заключены в желтом камушке?
   - О, только хотела о нем рассказать. Цитрин не отвечает ни за какие силы, он нужен лишь для украшения.
   - Ты издеваешься и переигрываешь, Татьяна.
   - Пока что на "вы". Мы еще не пили на брудершафт.
   - А будем?
   - Кто знает, - Татьяна очень хитро прищурилась, - Так вот, желтый камушек позволяет вам совершить короткий, но очень быстрый рывок вперед. Или в сторону. Как повезет.
   - А если не повезет? Неужели мои способности настолько непредсказуемы?
   - Просто вам, Василий, нужно немного попрактиковаться, чтобы случайным прикосновением к камушку вы не сбросили самого себя с крыши или платформы метро.
   - Здорово быть героем, опасным для самого себя.
   - Вы не привыкнете. Но вам придется постараться. Очень. Осталось пять камней, готовы выслушать об их свойствах?
   Ангел кивнул.
   - Хризоберилл создает, а точнее временно переносит в наш мир ангельскую броню.
   - А какой из них хризоберилл, простите меня тёмного?
   Татьяна подалась чуть вперед, чтобы указать на нужный камень, но в тот же момент нечто приземлилось на крышу лимузина, автомобиль тряхнуло и повело куда-то в сторону. Пальцы девушки коснулись коричневато-зеленого камня, а сама она завалилась в проход между кресел.
   И очень вовремя.
   Потому как в следующую секунду два широких средней длины лезвия с безумным скрежетом пробили крышу авто. Одно из них нависало как раз над тем местом, где сидела Татьяна, а другое, с обломленным кончиком, упиралось в шлем на голове Ангела, своевременно прибывший из другого, вероятно, лучшего мира вместе с остальным доспехом. В середине которого на груди зияло круглое отверстие - специально для ангельского диска.
   С отвратительным лязгом лезвия катаров вспарывали крышу салона лимузина.
   Вот и он.
   Ворон.
   Наконец-то главный злодей решил предстать перед главным героем.
   Возможно, эта первая схватка будет для них и последней.
   Доспехи медленно растворялись в воздухе. Татьяна, с опаской поглядывая на потолок, дрожала. Автомобиль продолжал ехать по вечерней Москве, но теперь уже с новым, незваным пассажиром.
   Ангел неторопливо подтягивал ремешки золотого диска, надев его впервые за... Василий не знал, как давно в последний раз он пользовался диском ангела смерти, и пользовался ли вообще.
   Катары двигались медленно. Как будто Ворон давал ему время.
   Нет.
   Ангел усмехнулся про себя, не отводя указательного пальца левой руки от аметиста. Правой же рукой он, как во сне, достал пачку сигарет, вытащил одну. Чиркнула зажигалка.
   Теперь силой можно насладиться вдоволь.
   Выпустив струйку дыма, Василий с истинным удовольствием потянулся, чуть откидываясь назад. Лезвия прорезали последний сантиметр металла. Сейчас Ворон отогнет его и влетит в салон, сложит крылья. Да... Сейчас.
   Палец Ангела скользнул к алмазу. Последовала ослепительная вспышка света - и белоснежное копьё, состоящее будто из чистой энергии, пронзило крышу автомобиля прежде, чем Ворон сделал свой следующий шаг.
   Машину тряхнуло - и сразу металл заскрежетал по асфальту дороги. Лимузин просел, накренился в сторону. Что-то пошло не так, как планировал Василий. Ангельское копье не пронзило Ворона - злодей вовремя успел соскочить в сторону и, каким-то чудом удержавшись за машину, вспороть два правых колеса.
   Татьяна вскрикнула и всем телом вжалась в пол.
   Водитель всё-таки вдарил по тормозам. Но не прошло и нескольких мгновений, как лимузин въехал в ограждение на дороге, к счастью для пассажиров, не перемахнув через них и не перевернувшись.
   Выбив ближайшую к нему дверь, Василий выскочил наружу, не упустив возможности задействовать силу цитрина. Оглянувшись, Ангел увидел его.
   Он стоял на крыше лимузина, одетый во всё черное.
   Ворон.
   Черный шлем-маска с клювом закрывал лицо. Две треугольные прорези для глаз горели красным. Всё его тело защищал странный доспех, похожий на пластинчатый. Не мог не привлечь внимание плащ, что был сшит из неровных, но длинных кусков материи и крепящимся к ним сотням вороньих перьев.
   Ворон убрал катары в ножны на поясе и коснулся рукой точки в районе солнечного сплетения. Несколько платин доспеха на его груди сдвинулись - одни вниз, другие в сторону - открывая четыре небольших чёрных игральных карты, повернутых лицом, а не рубашкой. На трех из них значения горели таким же красным цветом, как и прорези для глаз. Шестерка червей, бубновый валет, десятка треф. Ворон вынул последнюю карту, на которой никаких символов не светилось, потряс её - и, не добившись никакого результата, откинул. На её месте вспыхнула тройка пик.
   Что значили эти карты, Ангел не знал. Возможно, вместо того, чтобы поспешно уходить из штаба генерала Стага, следовало расспросить Экс-Ворона обо всех особенностях украденного у него костюма. Но он выбрал ссору - и лишил себя, возможно, ценной в настоящий момент информации.
   Ангел потянулся к одному из рубинов. Огненный клинок загорелся в правой руке не сразу: золотой диск давал своему владельцу несколько мгновений для того, чтобы тот не пронзил ненароком себя. Очень удобно, когда призываешь оба меча одновременно. В последний раз затянувшись, Ангел отбросил сигарету.
   Пластины на груди Ворона сами собой закрылись, и тот спрыгнул с автомобиля на асфальт. Он сделал ровно один шаг вперед, и остановился, наблюдая за реакцией Ангела. К какому камню он потянется сейчас? Он будто бы знал об их свойствах лучше хозяина, а тот, не желая долго думать, вновь вдарил по алмазу.
   Яркая вспышка - и крышу лимузина сорвало полностью. Решение Ангела продуманным назвать можно было лишь с большой натяжкой, ведь в машине все еще оставались Татьяна и водитель. Ворон же вовремя сделал шаг в сторону, тем самым избежав сокрушительной лобовой атаки. Он даже, насколько Василий успел заметить, с неодобрением покачал головой. Следующий "бросок" ангельского копья мог стать последним, но точно не для него.
   Василию почему-то показалось, что Ворон хотел сказать нечто язвительное. Но не стал. Чтобы его голос не узнали? В черный шлем с клювом наверняка была встроена система, изменяющая голос. Возможно, Ангел пока не заслужил и слова от своего злейшего врага.
   - Что ж, будет по-твоему, пернатый.
   Герой пошел навстречу злодею. Сперва медленно, потом все ускоряя шаг. Нужно было как-то дотянуться до замедляющего время аметиста прежде, чем противник это заметит. Невозможно.
   Но, оказавшись в метре от Ворона, Ангел решился на опасный маневр. Странно, но Ворон не помешал ему притормозить скорость движения времени. Как во сне, Ангел занес горящий неземным пламенем клинок. Но враг вместо того, чтобы выхватить оружие или попробовать увернуться, лишь закрыл лицо руками, выставив вперед открытые ладони с широко растопыренными пальцами в черных металлических перчатках.
   Он ничего не видел. Он ничего не слышал. И поначалу ничего не почувствовал. А потом три стальных когтя полоснули его по правому боку, а следом другие три впились в левое бедро. Ворону оставалось нанести третий, менее щадящий удар - и закончить битву. Да, сейчас три острейших полуножа-полукрюка пронзят его грудную клетку, и Ангелу смерти самому понадобится Ангел смерти.
   До ушей начали доноситься первые звуки. Это кричала Татьяна.
   - Изумруд! Зеленый камень! Жми на изумруд.
   Но где изумруд? Василий ничего не видел. Его ангельское копье было не столь ослепительно, как та штука, которую задействовал Ворон. Грязный трюк. Но действенный. В отчаянии Василий провел ладонью по первым попавшимся под нее камням.
   Рывок в сторону. Броня. Замедление. А потом боль неожиданно ушла.
   Возможно, четвертым камнем как раз и был изумруд. Пока было не совсем ясно, как именно работает камень. Но теперь он мог кое-как продолжить бой. К тому же и зрение начало к нему возвращаться. Ворон был метрах в семи от него. Развернувшись к нему всем корпусом, Василий трижды коснулся алмаза. Безуспешно. От всех трех копий Ворон увернулся, двигаясь в разы проворнее обычного человека. Послышался взрыв. Похоже, одно из копий во что-то попало. Не в лимузин. Значит, не так уж и страшно - Татьяна и водитель целы. Раздражало то, что противник навязывал Василию игру по его правилам. Только ближний бой, в ходе которого намного проще получить в лицо еще один светошумовой удар.
   - Ну, давай посмотрим, чьи клинки острее. Спорим, мои пройдут через тебя, как нож сквозь масло?
   Ворон кивнул. Выдвинул и задвинул сорокасантиметровые когти.
   - Твоя броня тебя не спасет.
   Ворон кивнул второй раз.
   - Чего не сказать о моей.
   На этот раз Ворон отрицательно мотнул головой. Но с места не двинулся, лишь поманил правой рукой Ангела.
   Василий как можно сильнее надавил на желтый цитрин, будто сила нажатия на что-то влияла. И, вопреки услышанному ранее от... Нет. Сила нажатия не влияла никак. Что легкое касание, что удар со всей силы - эффект был один и тот же. Тот человек сказал абсолютную правду.
   До Ворона было еще метра два. Василий отчаянно взмахнул мечом и одновременно дважды нажал на алмаз. Белый сгусток энергии расколол асфальт и выкопал весьма глубокую воронку. Задел ли он Ворона? Ангел, к своему сожалению, прекрасно знал ответ. Понять, как именно Ворону удалось избежать копья на этот раз, Ангел пока не мог. Не было ни вспышек, ни чего-то подобного. Ворон просто рассыпался сотней-другой перьев - чтобы в следующую секунду обрушиться на Ангела сверху. Сложив крылья, он пикировал вниз. Ангел успел лишь податься вперед - и приобрести шесть неглубоких борозд у себя на спине. Неясно, специально ли Ворон пожалел Ангела на этот раз или нет. Но сила изумруда вновь пошла в дело. Исход боя уже казался предрешенным.
   - Ну, что же ты медлишь? Добивай.
   Ворон вновь мотнул головой.
   - Ясно, еще не время. Решил меня проверить, да? Твой главный враг оказался недостаточно силен для тебя? Прости, не оправдал надежд.
   - Танзанит!
   - Что? - Василий резко повернул голову к Татьяне, которая выбралась из автомобиля, - Что-что?!
   - Второй синий камень, который не сапфир!
   Василию оставалось лишь послушаться своего в каком-то смысле секретаря, одновременно понадеявшись на то, что Ворон не переключится с него на девушку. На его месте Василий именно так бы и сделал: подхватил бы Татьяну, словно дракон принцессу, и унес в свой замок на крыльях ночи. Но Ворон будто не замечал её. Или делал вид. Или не считал её советы достаточно опасными и влияющими на исход сражения.
   Ангела окутал вихрь из сияющих огнем небольших лезвий. Отлично, теперь враг не сможет подобраться к нему слишком близко. Оставалось надеяться, что материал, из которого лезвия были сделаны, сможет пробить броню Ворона. Если бы Василий мог предположить, что решающий бой состоится уже сегодня, разговор с Величаевым и Кловцем проходил бы в совершенно ином ключе. Что там! Скажи ему кто, что Ворон действительно настолько опасен, Василий задействовал бы всё своё обаяние, чтобы "стрельнуть телефончик" у Арины. А заодно и "Проекта "Хельсинг". Сейчас бы Ангелу пригодилась помощь всех тех немногих, кого он знал. Но этой битве, похоже, суждено было стать только его битвой.
   Зажав аметист, Ангел что было мочи бежал к Ворону, стараясь уловить каждое движение противника. Сколько еще козырей у него в рукавах? Козырей... Четыре карты. Они все определенно были козырными и отвечали за сверхчеловеческие способности пернатого. Но за какие именно? Да и какие еще фокусы были припрятаны в костюме Ворона? Эх, нужно было задать Кловцу десяток-другой вопросов. Или хотя бы попросить пару номеров комиксов о нем.
   Ворон вскинул левую руку. Три вспышки. И вновь боль пронзила бедро, только теперь уже правое. Ворон опустил пистолет. Этот Ангел был против него бессилен. Возможно, стоило наконец уже прекратить его муки. Никакие волшебные камни не могли его защитить и помочь выиграть.
   - Разве тебе не интересно узнать о свойствах двух оставшихся камушков? - тяжело дыша, Василий приподнялся с земли.
   Ворон отрицательно мотнул головой.
   - Скажи хоть что-нибудь напоследок...
   Ворон развел руками.
   - Тогда заканчивай. Я устал бороться. Всё напрасно, сам видишь.
   Ворон кивнул и сделал шаг вперед. Затем еще один. И ещё. И ещё.
   И Василий коснулся коленкой в уже порядком изодранных брюках злосчастного алмаза, от которого пока вреда было больше, чем пользы. Белое ангельское копье разорвалось у Ворона под ногами, когда между противниками было чуть менее метра. Обоих откинуло в разные стороны.
   И оба одновременно взмахнули крыльями.
   Они зависли в воздухе примерно в пятнадцати метрах над землей и в трех метрах друг от друга. В руках Ангела горели два огненных клинка, а Ворон вновь выставил вперед пистолет.
   - Продолжим?
   Ворон мотнул головой.
   - Я даже не помню, как мы с тобой стали заклятыми врагами, пернатый. Может, ну её, эту бессмысленную вражду? Сядем в баре, выпьем по две-три кружки пива, поговорим по душам?
   Ворон повторил движение.
   - Что же нам с тобой тогда делать, приятель?
   Ворон пожал плечами. А затем свободной рукой указал куда-то направо. Ангел проследовал взглядом в указанном направлении.
   И тут же поймал ещё одну пулю. На этот раз в плечо. Рука машинально потянулась к изумруду. В ту же секунду Василий получил удар коленкой в челюсть.
   Полёт вниз не занял много времени. Вовремя расправленные крылья смягчили непредвиденную аварийную посадку. Разгром казался полным. Одурачив раз противника, он умудрился попасться на еще более глупую уловку, чем его собственная. Оставалось только выяснить, куда можно сдать золотой диск, оставив себе ангельский взор, чтобы до конца жизни не остаться слепцом. Кажется, таких приемных пунктов на этой Земле не существовало.
   А жаль.
   - Продержись еще немного, Херувим уже в пути, - Татьяна подбежала к Василию и с силой затрясла его, схватив за плечи, - Соберись!
   - Не хочу, всё бестолку.
   - Глупости! Герои так просто не сдаются!
   - Но мое время еще не пришло, - почти истерически засмеялся Василий, - Сама же говорила: тяжелая ночь, тяжелое утро, тяжелые дни. Но сейчас только вечер.
   - Соберись и не скули! - Татьяна отвесила Василию неслабую пощечину и посмотрела в глаза. В то, что теперь их заменяло, - Ты герой или бездарь? Кто ты, черт побери, чтоб так легко сдаваться и сопли распускать?!
   За спиной у Татьяны послышался кашель. Слишком громкий, неестественный, с металлическими нотками. Девушка оглянулась.
   Руки Ворона были скрещены, а ладони раскрыты. Ни Василий, ни Татьяна не успели сказать и слова - обоих ослепило и оглушило. Но уже совсем скоро Василий почувствовал, как его противник откинул его секретаря в сторону, а затем наступил на золотой диск, прямо на череп в центре, не задев ни одного из драгоценных камней. Бой проигран, война завершена.
   Ангел рассмеялся. Он смеялся и смеялся. Хохотал и не мог остановиться.
   Сколько времени прошло с его пробуждения? Часа три, четыре. Может, пять или шесть.
   Да какой он Ангел? Он мотылек-подёнка.
   Двенадцать способностей, одной из которых не было в наличии. Одна повторялась дважды. О принципах работы ещё двух он так и не узнал.
   Девять бесполезных способностей против ловкости, смекалки и эффективного вооружения.
   Ангел смеялся.
   Василий рыдал.
   Всё кончено.
   Можно было вслепую попытаться дотянуться до волшебных камней. Но что это даст? Пулю в руку, а то и в голову. Татьяна что-то сказала про Херувиму. Неужели подражательница справится с Вороном, в отличие от оригинала?
   А может, к месту схватки наконец приедет полиция? Или армия?
   Ведь и правда. Их бой состоялся не в какой-нибудь глуши. Они сражались в самом центре Москвы. Силам правопорядка дали команду наблюдать со стороны и не вмешиваться? Вполне возможно. Но кто и зачем? Неужели влияние этого нового Ворона-злодея настолько велико?
   От заполонивших голову вопросов Василия отвлекло... Немало всего и сразу отвлекло Василия от бесчисленных ненужных мыслей. Зрение и слух вернулись, а вот ногу Ворона на своей груди он ощущать перестал. Какая-то сила свалила его противника.
   Он сразу разглядел, какая именно. Но откуда ей было взяться посреди столицы?
   Белый, хоть и перепачканный в грязи волк смотрел желтыми глазами на Ворона. Тот, быстро оправившись, поднялся на ноги и вскинул пистолет. Зверь, попятившись, недобро зарычал. Ворон не спешил стрелять.
   Это его шанс.
   Пока злодей занят неизвестно откуда взявшимся хищником, Василий мог повернуться на бок и коснуться алмаза. Ворона снесло бы одним мощным выпадом ангельского копья. В уме всё казалось просто, да только время действия изумруда подходило к концу. Он, к превеликому сожалению Василия, раны не залечивал. Кратковременное обезболивающее, не сковывающее движения - только и всего. Василий застонал и потянулся к изумруду.
   Ворон, услышав его, выхватил второй пистолет и навел на него.
   Заглушить боль Василию не дадут. Разве что навсегда.
   - Ну же, волчок, - прошептал он. Волк лишь шире оскалился.
   Кто этот зверь и почему помогает ему? Помогает ли вообще? Да и зверь ли?
   Василий машинально поднял взгляд к небу. Луну уже можно было различить. Но сегодня было не полнолуние. Выходит, всё-таки зверь. Но откуда он взялся здесь? Уж не из зоопарка ли сбежал? Он вновь перевел взгляд на Ворона.
   Тот отрицательно мотнул головой. Но не ему, а волку. Как будто тот мог его понять!
   К удивлению Василия, волк прекратил рычать и закрыл пасть. Он мог бы еще сесть, как собака, но нет. Он как был, так и остался готов к прыжку.
   Ворон кивнул. А затем направил вверх пистолет, который был наставлен на волка, как бы подавая тому знак прислушаться. Василий про себя усмехнулся. Кажется, злодей хотел поймать волчка на ту же уловку, на которую минут пять или десять назад попался Ангел. Но нет. Что-то и правда приближалось.
   И этим чем-то была даже не Херувима, чью летящую высоко в небе грациозную фигуру Василий заметил издалека. Это что-то передвигалось по земле. И это что-то было поистине огромно. Вот только ни он, ни Ворон, ни волк не видели это что-то.
   Почуяв непреодолимую опасность, волчок поджал хвост и заскулил, развернулся и пулей унёсся в темноту. Ворон не стал стрелять тому вслед.
   Что-то приближалось. Приближалось, расшвыривая образовавшуюся на дороге пробку. Те водители, кто остановились впереди, приняли волевое решение забыть о светопреставлении, которое творилось пред их глазами в исполнении Ворона и Ангела, и вжать педали газа в пол. Немногие желали узнать, что творится позади. Еще меньше хотели стать жертвами и оказаться безымянными героями ближайших сводок новостей.
   В десятке сантиметров от Василия пронесся автомобиль, следом еще несколько. Ворон, не сводя с него пистолета, взмахнул крыльями и поднялся на пару метров. И вовремя. Белоснежное ангельское копье врезалось в асфальт долей секунды позже.
   Херувима была уже совсем близко. Её следующая атака ненадолго отвлекла Ворона, дав Василию несколько мгновений, чтобы откатиться к краю дороги. Вместо того, чтобы снять боль прикосновением к изумруду, он вложил все оставшиеся силы в то, чтобы подняться на ноги.
   В дыму и огне можно было различить силуэт. Знакомый силуэт. Кто бы мог подумать. Василий точно не мог. Он усмехнулся. И перевел взгляд на Арину и Ворона. Их бой, в отличие от недавней битвы настоящего Ангела, а не подражательницы, не был похож на дурной анекдот. Херувима достойно держалась, не использовала без причины ангельское копье. И, как успел заметить Василий, не пропустила ни одного удара Ворона. Василий также не мог не заметить, что одета для схватки она была более подходяще, чем он сам. Настоящий обтягивающий небесно-голубой костюм настоящей супергероини, конечно же, с весьма провокационным вырезом, нет, даже несколькими вырезами. И, разумеется, большую часть её лица скрывала маска, но вместо прорезей для глаз у нее было стеклышко, определенно для внешнего сходства с ангельским взором Василия.
   Но и этот бой длился недолго.
   Неведомые силы не дали Ворону и Херувиме выяснить, кто из них сильнее и проворнее. Они бесцеремонно разбросали сражающихся в разные сторон парой ударов. Василий уже не понимал, мерещится ли ему - или он правда видит эти гигантские прозрачные... Конечности?
   Рука тянулась к изумруду, но разум не желал видеть финал свершающегося безумия.
   Разум победил.
   Закрыв глаза, он погрузился в небытие. А затем боль ушла.
  

***

   Боль ушла, чтобы немногим позже вернуться вновь. Притупленной, но уже далеко не такой невыносимой.
   - Доброе утро. Мне начать с плохой новости или с хорошей?
   - С плохой.
   - Вы проспали последний день лета, - произнесла Татьяна полным серьезности голосом, - Я считаю, что это, как минимум, некрасиво и неэтично.
   - А что там с хорошей новостью?
   - Вы живы и идёте на поправку. Ладно, буду откровенна, новость так себе. Право, не ожидала, что вы так плохо покажете себя в первом бою. Если бы Ворон был катком, он раскатал бы вас по асфальту.
   - Ну, кто-то же должен заделывать те дыры, которые мы нарыли, - ответил Василий, попытавшись подняться на кровати. Помещение было знакомым. Тот же кабинет, в котором он пришел в себя день или два назад. Хотелось верить, что не более того. На всякий случай, о том, сколько прошло времени, он решил не спрашивать.
   - Величаев очень недоволен. Кловц тоже. Шагов принял решение срезать финансирование проекта "Ангел" впятеро до тех пор, пока вы не покажете достойные результаты. Вопрос о закрытии проекта стоит ребром. Надеюсь, вы понимаете, что я не шучу?
   Василий кивнул.
   - А как Арина?
   - Жива. Отделалась лёгким непониманием происшедшего. Ещё парой царапин. К слову, именно она вытащила вас. Так что коробкой конфет вы не отделаетесь.
   - Что вообще там произошло?
   - Закон Мерфи произошел, - не дожидаясь закономерного вопроса, Татьяна пояснила, - Произошло абсолютно всё, что могло произойти и даже то, чего не могло. Что за сила "расчистила" пробку и "разняла" Херувиму и Ворона - неизвестно. Кстати, о Вороне. Вот, почитайте, - она передала Василию свежую газету.
   - "Ворон и Голый человек штурмуют новый банк!"
   - Именно.
   - Штурмуют?
   - Это для красного словца. Я-то думала, вы обратите внимание на другое.
   - Новый банк?
   - Горячо, но нет.
   - Сдаюсь. Что за Голый человек? - вздохнул Василий, понимая, что ни в "Вороне", ни в союзе "и" для него нет ничего удивительного. Если только "и" - не третий из "штурмующих" банки грабителей.
   - Не знаю, - пожала плечами Татьяна, - Никто пока не знает. Сообщник Ворона с крайне извращенными предпочтениями в одежде.
   - Не хочу представлять.
   - А вы попробуйте. Какой-то мужчина в непримечательном пальто и с не вызывающим никаких подозрений лицом заходит в тот же банк. Он знает расположение всех камер, не попадается ни на одну из них. А потом отходит в укромный угол, надевает маску, перчатки - и тут же скидывает с себя пальто, выхватывает пару автоматов и начинает грабеж среди бела дня в одних ботинках. Теперь представили?
   - После столь подробного описания я имею право один раз назвать тебя Танюшей.
   - Да, и я очень рада, что вы сразу же его использовали, - Татьяна улыбнулась белоснежной улыбкой и по привычке поправила очки в черепаховой оправе средним пальцем правой руки, - Так или иначе, я надеюсь, вы понимаете: теперь у вас на одного врага больше.
   - И на какого! Кто бы мог подумать, что Ангел будет противостоять эксгибиционисту! Наверняка ещё и престарелому.
   - А вам нравятся парни помоложе?
   - Раз у злодея есть склонность к неожиданному оголению, я бы предпочел, чтобы этим злодеем была девушка в возрасте от двадцати до тридцати. Плюс-минус.
   - Плюс-минус пятьдесят - и уже старушка. Не раскатывайте губы, Василий, - рассмеялась Татьяна, - Доподлинно известно, что Голый человек - мужчина средних лет, примерно вашего возраста, может, чуть старше. Никаких татуировок или иных особых примет, может, пара шрамов, может, десяток. Судя по записям, в ловкости он не уступает самому Ворону.
   - И такой же быстрый?
   - Нет. Вам интересно, почему?
   - Да, конечно.
   - А я не скажу, - секретарь поправила очки, - Выясните сами, материала вокруг хоть отбавляй: старые газеты, журналы, комиксы, фильмы, сериалы, видеоигры... В конце концов, можно поспрашивать Петра Витальевича. Думаю, он снизойдет и расскажет про Ворона то, что вы действительно должны о нём знать.
   - Я подыщу подходящий мне вариант.
   Василий Васильев слез с койки и подошел к уже родному шкафу. В нём, как и прежде, висел всё тот же черный костюм. Во всё том же плачевном состоянии, в которое он пришел к концу той схватки. Герой в вечернем костюме - это, конечно, стильно, но лишь до тех пор, пока в нем не появляются непредусмотренные отверстия от когтей, не считая разошедшихся подмышек и треснувших в неподходящем месте брюк.
   - Я попросила не выбрасывать его. Для напоминания. Ну и, возможно, вы оставили в карманах что-то ценное. Я не стала брать на себя ответственность вытряхивать из них ваши скромные пожитки.
   - И на том спасибо, - Василий проверил карманы. Единственным, что в них нашлось, была визитка Шагова. Как бы он не надеялся найти там еще и свой блокнот - его не было. Мысль о том, что какие-то записи при нём все же были, не покидала, - А это еще что?
   - Помните, я говорила, что Марк Шагов сократил финансирование проекта "Ангел"? Я взяла на себя смелость прикупить вам кое-что из одежды, чтобы не вылезать за рамки бюджета.
   - Что ж. Ясно.
   Рядом с разодранным дорогим костюмом висел простой спортивный синий с несколькими белыми полосками. Под ним стояли подобранные в тон кеды. Золотой диск лежал здесь же. Из кармана костюма выглядывал небольшой пластиковый пакет.
   - Отлично. Именно об этом я всегда мечтал. Настоящий костюм уличного героя.
   В пакете лежала пара белых рабочих перчаток с синими пупырышками, в которых обычно на субботниках собирают мусор.
   - Придется довольствоваться этим, пока изготавливается ваш героический костюм. Думаю, уже завтра вы сможете его примерить.
   - Но у Херувимы уже есть костюм, а она всего лишь подражательница!
   - Полегче с выражениями. Всего лишь подражательница сражалась с Вороном на равных, в отличие от нашего драгоценнейшего оригинала. Я даже скажу больше: у Херувимы не один такой костюм, а пять. Или семь. Или уже пятнадцать. Некоторые шились специально для зимнего сезона. И некоторые даже она считает неприемлемыми для того, чтобы носить на людях.
   - Моё живое воображение передаёт вам спасибо за подробности, Татьяна Батьковна!
   - Пожалуйста, - и вновь средний пальчик поправил очки, - Всегда пожалуйста. Ваше живое воображение желает чего-то ещё прежде, чем станет мёртвым?
   - Цвет.
   - Чёрное.
   - О.
   - Нужно было ставить на чёрное, - отстранённо проговорила Татьяна.
   - Кому?
   - Не важно, - её лицо на мгновение озарила какая-то странная очень легкая улыбка, - Сказала первое пришедшее в голову, чтобы ваше воображение не слишком возбуждалось. Понимаю, вам не с кем сейчас особо пообщаться, но наши сугубо рабочие отношения должны таковыми оставаться до самого конца. А теперь одевайтесь. До завтрашнего утра вам еще позволено отдыхать, а в мои обязанности входит наконец доставить вас в гостиницу, где нам сняли целый этаж.
   - Нам?
   - Вам, мне и Арине. Она, кстати, ждёт снаружи и будет нас сопровождать в пути. И не забудьте надеть вот это.
   Татьяна протянула Василию похожие на спортивные очки, только с бороздой на всей внутренней части, идеально подходящей под форму ангельского взора.
   - Больше вам не придется изображать ослепшего ветерана войны. К слову, о слепоте. Вам со своим взором, как я поняла, еще крупно повезло. После светошумовой атаки Ворона я приходила в себя еще часа два, вам же хватило минуты, если не меньше.
   Василий быстро оделся, а золотой диск ангела смерти закатал в простыню с койки. Надевать его сейчас значило рушить всю маскировку. Как неудобно быть героем - нужно одновременно и скрываться, и быть в центре событий. Какие трудности подобного рода ждут его в будущем, когда будет готов костюм? Интересно, как с этой проблемой справляется Арина? Вряд ли её геройские костюмы снабжены функцией трансформации в повседневную одежду. Ответ на свой вопрос он получил, когда вместе с Татьяной вышел в коридор. Конечно, что может быть проще? На одном из стульев напротив палаты, в которой Василий провел день или больше, сидела Арина, а на соседнем лежала её сумочка. Бездонная, как и любая уважающая себя женская сумочка, в которую помимо горы косметики мог поместиться, наверное, не один, а два геройских костюма. К удивлению Василия, одета девушка была совсем не так, как он предполагал: ничто в её образе не казалось вызывающим. Плотная свободная темно-синяя футболка, кожаная куртка и джинсы, не лишённые, впрочем пары дизайнерских дырок на левой коленки, да и то простительных. Тонкая невычурная цепочка на шее. Да и с макияжем на сей раз девушка не перестаралась. Кажется, слова Василия во время несостоявшегося торжественного ужина о потерянном стыде задели Арину. Однако при виде его она искренне улыбнулась и дружелюбно помахала ему рукой, подняв ладонь где-то на уровень с плечами. Только сейчас Василий осознал, что поговорить с подражательницей Ангела ему до сих пор так и не довелось.
   - Привет. Или здравствуйте. Я ещё не до конца разобрался, к кому здесь нужно обращаться на "вы", а к кому можно на "ты", - произнес Василий, - С некоторыми, говорят, для этого необходимо "выпить на брудершафт".
   - Отчего бы и не? Здравствуйте. Или привет, - отозвалась Арина. Голос её был очень мягким и тёплым. Образно говоря. Ведь порой, говоря образно, можно и согреть словами. Или, может, в палате было просто прохладно, а систематические, но ставшие привычными подколы Татьяны накаляли лишь атмосферу.
   - Василий. Или Вася, - кажется, Татьяна была в чем-то права. Имя было не совсем его. Да, он Василий. Всем Василиям Василий. Но не Вася, - Но лучше Василий. Или Вася. Или...
   - Да называй его как хочешь, хоть проект "Неудачник", ему всё равно, - махнула рукой Татьяна, - В своих бесперспективных попытках панибратства он наконец загнал себя в угол.
   Арина негромко рассмеялась. Василия чуть не бросило в краску, но он вовремя взял себя в руки. Одним Василиям нормально, когда их зовут Васями, другим - нет. Возможно, Татьяне тоже что-то не нравилось в Тане и Танюше. Возможно, стоило уважать её мнение.
   - Рина-Арина. Но нас вроде уже представляли. И пусть я "всего лишь подражательница", костюмов у меня правда восемнадцать, не считая тех семи, над которыми всё еще работают, - девушка развела руками в стороны, как бы показывая, что размеры её геройского гардероба в будущем преодолеют все разумные пределы.
   - Прости.
   - И ты. Да, я слышала ваш разговор. Частично. Пару фраз. Те, что про меня.
   - Я честно не хотел тебя обидеть.
   - Он хотел, очень, - вклинилась Татьяна, картинно поправляя очки, - Чувство собственной неполноценности - оно такое.
   - Ему же обидно, вот и обижает! Но я не обижаюсь, ничуть.
   - Абсолютно. Какие могут быть обиды? - вторила Арине Татьяна.
   - Никаких. Вообще никаких. Но больно же! Больно до глубины души!
   - Тебе больно, а ему еще больнее. Ведь была уязвлена его гордость!
   - Да настоящий воин скорее бы выбрал смерть от клинка противника, чем продолжил жить с мыслью, что его одолели!
   - Как малого ребенка одолели. Своими глазами видела.
   - И все равно он продолжает называть меня "подражательницей". А ведь мне сложнее! - Арина выставила вперед руки, чтобы всем были видны золотые браслеты с драгоценными камнями, коих было по четыре в каждом, - Но я как-то справляюсь!
   - Вот-вот!
   - Девушки, спокойнее, - Василий наконец ухитрился вставить два слова.
   - Мне правда сложнее. А ты даже не задумывался об этом, - Арина с грустью в голосе вздохнула, - Камней не просто меньше, они еще и выгорают постепенно, как карты у Ворона. И больше восьми одновременно нельзя использовать - браслеты не выдерживают и рассыпаются.
   - Прости, я ведь не знал, - Василий подошел к Арине, присел перед ней на одно колено и попытался взять за руку, но та высвободилась.
   - Я просто не хочу, чтобы ты относился ко мне как... как... как, не знаю, как к персонажу второго плана. Как к девочке на подтанцовке. Я бы, может, и хотела геройствовать в полную силу, но мои чудо-браслеты и чудо-камни несовершенны. В отличие от твоих. И с этим ничего не поделать.
   - Ну, мы бы могли попробовать обменяться драгоценными камнями.., - с нескрытой неохотой в голосе предложил Василий.
   - Можешь не пытаться выглядеть великодушным. Даже через силу, - перебила его Татьяна, - уже проверяли. Дубликаты камней в три-четыре раза быстрее выгорают, если их вставить в золотой диск. А браслеты рассыпаются где-то за полчаса, если в них вставить хотя бы один настоящий камень. Овчинка не стоит выделки. Кстати, именно стоимость и трудоемкость производства браслетов и камней не позволяет Величаеву содержать не одну Херувиму, а, скажем, пару десятков таких вот Херувим. Я не вдавалась в подробности, но для браслетов используется какой-то хитрый сплав, большую часть имеющихся материалов потратили на экспериментальные образцы, а они превратились в непригодную труху. Поэтому цени Херувиму и уважай её. Другой, скорее всего, может и не быть.
   Василий кивнул. И, чуть подумав, добавил:
   - Я мог бы отдать тебе золотой диск и ангельский взор. Только попроси. Ты их достойна. Но никакие сверхъестественные силы не стоят того, чтобы добровольно лишать себя ради них глаз. А твои ангельски красивы.
   - Давай, ты просто постараешься геройствовать в полную силу, а я, как было решено не нами, помогать тебе. Не наоборот. Хорошо?
   Сзади послышалось негромкое покашливание.
   - Это всё, конечно, звучит невероятно романтично, но вы как бы не наедине, и вообще мы собирались ехать в гостиницу. Вы, впрочем, можете остаться и тут, но если что-то случится... Кому я это говорю. Супергероям с нечеловеческими силами, - Татьяна направилась в направлении лестницы еще до того, как закончила последнюю фразу. Ангелу и Херувиме оставалось лишь последовать за ней. Ночевать в больнице не хотелось никому.
   Путь до гостиницы на этот раз прошел без происшествий. Не было ни Ворона, ни незримого гиганта, ни даже волка. О последнем Василий вспомнил, когда все трое поднялись на нужный этаж. Было ли животное по-человечески разумным? И кого из них двоих преследовало? Может, белый волк был порождением его больного воображения? Или случайным гостем из, казалось бы, давно позабытой вселенной? Ответов не было.
   Татьяна передала Василию ключ от его номера вместе с мобильным телефоном.
   - А я уж думал, вы предложите раздобыть мобильник на улице своими силами, - усмехнулся Василий.
   - Нет, но шутка отличная, в следующий раз непременно так пошучу, - устало ответила Татьяна, прикрывая ладонью зевок, - Номера Величаева и Шагова уже сохранены в памяти. Мой и Аринин тоже, так что "стрелять" их у нас вам не придется. Минус полторы трудновыполнимых задачи.
   - Полторы?
   - Да, при иных обстоятельствах мой номер вы вряд ли бы получили. А вот номер Арины - вероятно. Ну да ладно. Доброй ночи, проект "Безуспешный Донжуан". Хотя вы-то весь день проспали. Развлекайтесь, но остальным не мешайте спать.
   - Доброй ночи.
   Проект "Безуспешный Донжуан" не стал испытывать удачу и, пройдя мимо двери в номер Арины, направился прямиком в свою новую обитель. Несмотря на то, что ремонт в гостинице проводился совсем недавно, на двери в номер Ангела отсутствовали пара цифр. Оставались лишь последние две - "11". Какое ироничное совпадение. Прямо по числу волшебных камней, о свойствах двух из которых он так ничего до сих пор не узнал. Но проверять на ночь глядя на свой страх и риск он сейчас не хотел.
   Номер был просторный, с огромной двуспальной кроватью и телевизором в полстены. И, конечно же, пусть тихо, но жужжащим холодильником, который придется отключать на время сна. Василий не переносил, когда ночную тишину портят какие-то посторонние шумы. Но основное внимание притягивала к себе, бесспорно, повешенная над кроватью картина где-то полтора на полтора метра.
   Неудивительно.
   На полотне была изображена обнаженная девушка невероятной красоты. Она находилась почти по пояс в воде и морской пене, вот только её кожа ниже живота была покрыта чешуей, а где-то внизу из синевы выглядывали плавники рыбьего хвоста. Руки морской девы были чуть подняты вверх и расставлены в стороны, а золотистые чуть вьющиеся волосы оттенка цветочного меда, что доходили до ягодиц, рассыпались по плечам. Художник также не постеснялся очень тщательно вырисовать манящую грудь красавицы, будто специально для тех ценителей искусства, у кого плохо с фантазией, для тех, кто может восторгаться лишь изображенным на картине, а не задумкой автора. Наверное, проще было сделать фотографию, а море и хвост дорисовать на компьютере, но нет. Этот художник был не из таких.
   Василий мог поклясться, что морская дева была нарисована на холсте рукой человека с невероятным талантом. Более того, на стене висела не копия, а оригинал. Картина словно напоминала ему о том, кто он сам есть. Проект "Ангел". Не "подражатель", а оригинал.
   Лицо девушки на полотне Василий узнал сразу. Эти глаза цвета морской волны он не спутает ни с чьими другими.
   Смело. Возможно, даже слишком.
   К раме внизу была прикреплена скромная табличка: "М. Шагов - "Возрождение сирены"".
   Морская дева больше походила на русалку, чем на сирену, которые, в отличие от первых, служат силам зла и своими мелодичными голосами приглашают сходящих с ума моряков скорее разбиться о ближайшие скалы. И почему именно "возрождение"? Суть названия наверняка была понятна Марку, но от Василия она ускользала.
   Мысли о несчастных моряках заставили его вспомнить о том, что сам он не ел уже несколько дней. Сколько точно, он не знал. Но перекусить, а еще лучше плотно поесть стоило. Василий направился к холодильнику, не теряя надежды на то, что по милости Татьяны в нем была припасена непросроченная снедь.
   Обе ноги и плечо ныли. Ворон, будто намеренно, задел их не особо сильно, или так только казалось Василию. Но противнику удалось без лишних телодвижений закопать всю уверенность "Ангела" глубоко в землю. Эта схватка не было предрешено закончиться так. Они, как минимум, должны были драться на равных, но Ворон одолел его играючи.
   Шел четвертый слой из сыра и колбасы. Посчитав, что строить бутербродную башню до потолка не слишком практично, Василий в считанные секунды съел полученную конструкцию, а потом сделал еще два таких же бутерброда. Ничего сейчас более подходящего в холодильнике обнаружено всё равно не было.
   Слегка утолив голод, Василий извлек из кармана единственное, что в нём было: визитку Марка Шагова с записанным на ней адресом. Как там говорила "сирена"? "Залетайте как-нибудь вечером на чай. Как научитесь летать". Хорошо бы в их семье к чаю подавали не печенье и зефир, а пару куриных грудок с картошкой. А еще борщ и компот. К чему сирене мелодичный голос, если голодного моряка можно заманить в ловушку кастрюлей борща? Точно-точно, Ирина говорила только про чай, о борще не было и слова.
   Встав из-за стола, Василий на всякий случай проверил гардероб. Всё-таки информация о сокращении финансирования Татьяной была преувеличена: в шкафу висели пять костюмов, три темно-синих, один иссиня-черный, не таких дорогих, как тот, самый первый, но Василию грех было жаловаться. Отлично, на чай не придется лететь в трениках. Но прежде, чем переодеваться, он сперва заглянул в ванную и принял душ. А потом глянул в зеркало. Щетина уже начинала своё неторопливое превращение в легкую бородку. Нет, отращивать её он будет как-нибудь потом, когда надежда победить Ворона будет не столь призрачной. Но сейчас подбородок и щеки пусть знакомятся с бритвой.
   Быть сегодня Ангелом смерти Василий сегодня не планировал, поэтому был выбран один из четырех синих костюмов и светло-голубая рубашка. Бабочку он надевать не стал. Нацепив золотой диск под пиджак, Василий проложил маршрут в навигаторе на телефоне, открыл окно и коснулся сапфира.
   Только бы Ворон не поджидал его где-то по пути к дому, в котором живут художник и его прекрасная муза. Меньше всего он сейчас хотел сражаться.
  

***

   - Я знала, что вы сегодня прилетите, - Ирина Романовна Силенко стояла на балконе, который был, по прикидке Василия, больше всего его номера в гостинице. Не то чтобы он завидовал - просто заметил. Для себя. Как и сразу обратил внимание на то, что из одежды на Ирине был только легкий белый халат какого-то известного бренда, для невооруженного глаза неотличимый от сотен похожих халатиков, пошитых в ближайшем подвале или где-нибудь в Китае. Глаза Василия были вооружены как десантники на боевом задании, с тем лишь уточнением, что отсутствовали.
   - Надеюсь, Марк Батькович не будет против моего визита?
   - Марк Константинович не будет возражать, если Василий Васильевич в гостях себя ведет в строгих рамках приличия. Но вообще его сейчас нет дома.
   Приглашение звучало очень неоднозначно. Когда супруга твоего спонсора ждёт тебя на чай поздно вечером на балконе в легком халатике, а её муж или решает важные вопросы с твоим начальником, или развлекается где-то один, это наталкивает на... разное. Василий начинал понимать название картины, которая висела в его номере.
   - Да я только на чай, - на всякий случай Василий успокоил сам себя вслух, - И, возможно, еще на борщ.
   - Борща нет, но я могу попросить повара приготовить вам борща, если у неё ещё осталась свекла. Если нет, то придется вам довольствоваться щами.
   - У неё?
   - Надеюсь, Василий, вы не желаете поговорить на тему того, что лучшие повара - мужчины? Не расстраивайте меня с порога, который вы ещё не переступили, - в голосе Ирины проскользнули ледяные нотки.
   - Нет, что вы.
   - Вот и славно. Потому что дворецкий у нас тоже женщина. И мои личные шоферы - тоже.
   - Любопытно, - замявшись, только и нашёлся что ответить Василий, - Я к тому, что несколько личных шоферов...
   - Немного слишком? Не вижу причин себя ограничивать. В конце концов, те деньги, которые мы тратим, кто-то получает. В том числе те, кому они нужнее, чем мне и Марку. Вы, кстати, не хотите пройти внутрь? Не знаю, как вам, а мне прохладно.
   - Да-да, что-то я задумался и забылся, - Василий залетел на балкон и отключил ангельские крылья.
   - Вам еще не раз придётся.
   - Задуматься или забыться?
   Ирина лишь прищурилась и еле заметно улыбнулась. Самыми уголками губ.
   Комната, в которой Василий оказался, была просторной. По меркам Василия, разумеется. Метров тридцать, по самым приблизительным прикидкам. У той стены, где находилась дверь, стояло несколько шкафов с книгами, две другие стены были завешаны картинами. Некоторые из них, судя по всему, принадлежали перу самого Шагова. Одна уж точно: та, что висела над двумя креслами. На полотне шириной три с половиной метра была изображена Ирина-"сирена", лежащая на песчаном берегу в лучах заходящего солнца, только вот грудь на этот раз как бы невзначай закрывала рука девушки. В море на заднем плане был заметен корабль. Полупрозрачный линкор. Почему-то внимания он привлекал к себе даже больше, чем главная героиня полотна.
   - Это первая картина Марка, для которой я ему позировала. Он назвал её "Корабль-призрак и полусирена".
   - Полу?
   - Давным-давно в волшебной, но отнюдь не сказочной стране в маленьком приморском городке жила-была девушка необычайной красоты, наивная, но не глупая. Многие мужчины - и силачи, и красавцы, и интеллектуалы желали добиться её руки и сердца. Немногие решались, а тех, кто решался, постигала неудача. Девушке не нужны были ни их сила, ни их красота, ни их ум. Она ждала талант. Однажды в городок приехал художник. И был у художника талант. Увидев девушку, он единственный сразу не восхитился ни её ангельским лицом, ни станом. Но показал все свои лучшие картины и рассказал истории, которые своими картинами хотел поведать. "У каждой картины должна быть своя история", - говорил он. Девушке так понравились творения истинного мастера, что она попросила художника нарисовать её. Немного подумав, художник согласился и сказал девушке приходить завтра на утёс. Она так и сделала. Художник долго думал над позой, в которой будет рисовать девушку. В конце концов, он принял решение - и сказал девушке раздеваться. Та не возражала. Работа над картиной продолжалась всю неделю. Каждый день девушка приходила на утес и раздевалась перед художником, а тот рисовал и рисовал. Творил. На седьмой день он закончил и показал свою работу девушке. Героиня полотна была как две капли воды похожа на неё. Только что-то в образе было не так. "Помнишь, я говорил, что у каждой картины должна быть своя история? Но ты не поведала мне никакой истории, поэтому я решил придумать её сам. Знаешь, как я назвал картину?" Девушка в недоразумении промолчала. Виновато улыбнувшись, художник сказал: "Перед изнасилованием". В глазах девушки читался неподдельный ужас - как и в глазах девушки на картине. И художник воспользовался девушкой, а затем выхватил нож и вонзил ей в самое сердце. Он сбросил тело, в котором еще еле теплилась жизнь, с утёса в море, а картину сжег. Потому что не каждая история должна быть рассказана. В тот же день художник уехал из городка, и больше в тех краях его не видели.
   Ирина сделала небольшую паузу и выпила немного воды из стакана на круглом столике. А затем продолжила:
   - Но на этом история несчастной красавицы не закончилась. В воде её, умирающую, по счастливой случайности увидел Морской дьявол. Покоренный её нечеловеческой красотой, он вырвал из своей груди одно из трёх перламутровых сердец и заменил им пронзенное сердце жертвы художника. Девушка выжила и стала наполовину сиреной. Морской дьявол наказал ей избавиться от желания отомстить несостоявшемуся убийце. "Искренняя ненависть коптит и разъедает сердца, а перламутровые превращает в каменные, - говорил он, - Мы несём людям зло, но наше зло чистое, наше зло поучает людей". И вместе с настоящими сиренами девушка-полусирена пела песни морякам, не способным совладать со своими желаниями. Их корабли шли на скалы, разбивались. Однажды, устав от кровопролития, девушка попрощалась с Морским дьяволом и отправилась путешествовать. В своем плавании она попала на Корабль-призрак и без памяти влюбилась в капитана, храброго и находчивого красавца демона. Всюду она следовала за ним - и вот как-то тот демон сошел на берег и сложил с себя обязанности капитана судна. Девушку это не испугало, она, недолго думая, решилась раз и навсегда покинуть море. Но каждый час вдали от привычной водной среды медленно убивал её. Она не сдавалась и шла за своей любовью. Она не позволила демону вернуть её в морскую пучину. Понимала, что в таком случае больше никогда не увидит его. Потеряв голову, она приняла яд. Демон сжег её тело, а пепел позже развеял над морем. Туда же он бросил её перламутровое сердце.
   Ирина замолчала.
   - У каждой картины должна быть своя история, значит? И кто из вас с Марком придумал эту грустную сказку?
   Ирина не ответила. Только прищурилась и улыбнулась.
   - В любом случае, у героини этой картины не самая приятная судьба. Стать жертвой насильника, а потом умереть дважды...
   - Судьбы бывают разные, - Ирина пожала плечами так, что с правого чуть сполз халатик, - А эта история в чём-то красива, в чём-то ужасна. Как наша жизнь.
   - Кстати, о жизни. Что там с чаем?
   - Точно, я совсем и позабыла про него. Сейчас позову прислугу. Вот так бывает, когда проследишь за взглядом человека...
   - Да уж.
   Василий понимал, что за его взглядом Ирина проследить не могла, так как смотрел он на противоположную стену, а на картину с "полусиреной" глядел своим необычным боковым зрением. Она или прекрасно понимала, что мимо неё взгляд Василия не скользнет, или очень хотела рассказать ему свою странную сказку.
   Пока Василий в который раз пребывал в задумчивости, Ирина вызвала служанку, и сразу стало ясно, почему хозяйка назвала её "дворецким". Девушка лет двадцати пяти с чем-то была одета как настоящий дворецкий времен эдак Викторианской Англии. Ирина даже обратилась к ней на чистом, с легким акцентом, английском, и та удалилась.
   - Маргарет потомственная англичанка, чьи отцы и деды были лучшими дворецкими Британской Империи. Она спокойно изъясняется по-русски, но мы с ней условились говорить только на её родном языке, - пояснила Ирина.
   - У всех свои странности, уж кому-кому, а точно не мне критиковать ваши манеры в общении с наемными работниками. В конце концов, я в некотором роде один из них теперь, - равнодушно ответил Василий, - Не знаю, уместно ли, но если пожелаете, можете обращаться ко мне на "ты", но называть всё равно не Васей, а Василием.
   - Хорошо. Но и ты имей в виду, что можешь называть меня не Ириной, а Ирой, но обращаться всё равно а "вы".
   - Никаких проблем.
   - У тебя масса проблем.
   - Пожалуй, - кивнул Василий, - И первая моя проблема - завтра объяснить Марку Константиновичу, почему сегодня в его отсутствие я был у него дома в гостях, пил чай с вами и вообще вломился через окно.
   - Это не проблема. Я его предупредила, что твой визит рано или поздно состоится.
   - И как он отреагировал?
   - А как должен был? Ты пока ещё желанный гость в этом доме.
   - Ангел смерти - желанный гость?
   - Проект "Ангел" - желанный гость. Не думаю, что здесь и сейчас ты решишь принести кому-то смерть. На тебе синий костюм, а в твоем гардеробе наверняка был черный.
   Василий кивнул. В дверь постучали - "дворецкий" принесла поднос с чайником и двумя чашками, крекером и пастилой. Разлив чай по чашкам, она спросила у Ирины, ничего ли больше не нужно, и бесшумно удалилась.
   - Термос с борщом принесут чуть позже, - сказала Ирина, - Я понимаю, что ты голоден, нормально не ел несколько дней, но я звала тебя, Василий, на чай и только на чай. Попрошу уважать мою позицию. В отличие от твоей, он более чем твердая.
   - Понимаю, - Василий сделал большой глоток и скуксился.
   - Чай очень горячий, но и мы никуда не спешим. Наслаждайся каждым моментом, ведь он может стать для тебя и последним. У тебя опасная работа, на которой ты не от чего не застрахован, как мы все, к превеликому сожалению, недавно убедились.
   - Неудачный был день.
   - Я расстроена. Марк тоже.
   - Понимаю и постараюсь, чтобы такого не повторилось...
   - Василий, ты должен понимать, какая на твоих плечах лежит ответственность. Полиция не может справиться со всеми преступниками. И, между нами говоря, с негодяями вроде нового Ворона она даже дела иметь не хочет. Станиславу Гаврииловичу сейчас очень тяжело. Пока вы с Херувимой устраиваете свое световое шоу, он решает политические вопросы, от которых зависит условная легальность всего этого "проектного" предприятия. И ваша, и наша судьба.
   - Понимаю, - кивнул Василий, - Понимаю, но не предаю этому особого значения.
   - "Зря ли?"
   - Именно.
   - Понятия не имею, если честно, - вновь пожала плечами Ирина, и халатик сполз теперь уже с левого плеча. На девушке он держался лишь благодаря перламутровым пуговицам, - Но могу сказать точно: следующий такой провальный бой скорее всего станет для тебя последним. Для тебя и проекта "Ангел". Мне бы этого не хотелось.
   - Если я погибну, ангельский взор вместе с золотым диском можно будет передать другому человеку. Может, он будет достойнее меня.
   - А если Ворон заберет ангельский взор себе или отдаст кому-то из своих? Тому же Голому человеку, к примеру. Или уничтожит? Или множество всяческих "или", о которых я даже думать не хочу?
   - Всякое может случиться.
   - Твоя первостепенная задача - не допустить "всякого". Я вот могу не допустить "всякого", хотя моя работа, стоит задуматься, опаснее твоей. Да что там работа, вся моя жизнь.
   - То есть? - Василий осторожно сделал небольшой глоток чаю.
   - Работа модели связана со многими... рисками. Не все из них можно минимизировать. Но, несмотря ни на что, свою работу я люблю.
   - Любите своё отражение в зеркале?
   Ирина прищурилась и еле заметно улыбнулась. Она любила прищуриваться и вот так, еле заметно, улыбаться собеседнику. Невозможно было понять, что творилось в её голове в такие моменты. Но некоторые мысли, как и некоторые истории, существуют не для того, чтобы их озвучивали и предавали огласке.
   - Я люблю свое отражение в зеркале, - наконец ответила Ирина, - Я люблю свои фотографии на страницах и обложках глянцевых журналов и в сети. Люблю записи своих выходов на подиум. Люблю свои роли в кино, их, правда, было всего две. Люблю свои образы на картинах талантливых художников. Люблю во всех позах, в любой одежде и без нее. Люблю и то, что люди всё это тоже любят. И не стесняюсь этого. Ничуть.
   - Ясно.
   - Я не шучу, возьми с тумбочки любой журнал, полистай. В них мои любимые снимки со мной. Очень много весьма и весьма пикантных.
   - Охотно верю, - Василию стало как-то неуютно. Ему очень хотелось заглянуть уже наконец в голову Ирины и понять, что же у неё на уме. Но это было невозможно. Может, девушка не получала достаточно внимания от своего мужа? Вряд ли.
   - Я не возражаю, если прямо сейчас ты взглянешь на некоторые из этих фотографий.
   - Пожалуй, не стоит.
   - Не вижу причин отказываться, - Ирина поднялась с кресла и, взяв три журнала, положила их перед Василием, - Мне нравятся эти снимки, фотографы знали свое дело.
   Василию ничего не оставалось, как послушаться хозяйку дома. Он, конечно, с удовольствием полистал бы эти журналы, в идеале - отгородившись от окружающего мира, но уж точно не при модели, которая на этих снимках была запечатлена.
   В первом журнале, к облегчению Василия, никаких особо провокационных фотографий не было. А вот самой Ирины там было много - и в самых разных платьях и нарядах. Ей шли они все - и довольно откровенные, и по-офисному строгие. Снимки были сделаны с прицелом на женскую аудиторию. Василий попытался представить, сколько бедняжек побежали потом в магазины и убедились в том, что вся эта одежда им совершенно не подходит.
   Разглядывая фотографии, Василий не уследил за едва заметным движением рук Ирины, которому, однако, он не придал особого значения.
   Второй журнал даже не пришлось открывать, самое главное было на обложке. Да, на ней была Ирина. В ковбойской шляпе, хлыстом на поясе и пистолетом в руке, нацеленным на читателя. Самой важной деталью было то, что стояла она топлесс, в одних лишь бесстыдно расстегнутых джинсовых шортиках. Самые интересные места на фотографии были предусмотрительно закрыты надписями.
   - В этом номере публиковали самую большую мою эротическую фотосессию. Из тех, что вообще публиковали.
   Василий опять не уследил за руками Ирины. Она что-то сделала, и теперь сидела в кресле, сцепив ладони в замок на груди.
   - И последний, но очень важный журнал.
   Он выглядел весьма потрепанным, словно его брали в руки чаще других. Нужную страницу Василий нашел сразу, так как её бережно заламинировали. Кто и зачем? Наверное, сама виновница торжества. Ведь на фотографии во всю страницу была снова она - стоящая вполоборота, без одежды, без скрывающих интимные места надписей - и лет на восемь моложе.
   - Моя первая эротическая фотография в журнале. Оцени мастерство заголовка: "Совершеннолетие открывает. Новые возможности".
   Василий силой воли заставил себя отвести взгляд от фотографии и перевести его на текст у края страницы.
   - "На своё восемнадцатилетие юная модель сняла с себя" большими буквами "ВСЁ и ответила на пару вопросов". Чуть ниже: "Вопрос: В школе ты была круглой отличницей и училась на одни пятёрки? Ответ: Да! Вопрос: Ты могла бы выбрать профессию финансиста или врача, но решила стать моделью? Ответ: Да! Вопрос: Как ты относишься к тому, что все читатели нашего журнала увидят тебя голой? Ответ: Нормально. Вопрос: Спасибо! Ответ: И вам!"
   - Мне тогда в издательстве сказали: увидев такую фотографию, никто даже не будет читать текст. Вот и решили, что "интервью" будет в шутливой форме.
   - Не слишком остроумно, но практично, - Василий закрыл журнал и отложил его в сторону.
   Ему наконец удалось проследить за движением рук Ирины, но было поздно. Слишком поздно. Пальцы "сирены" расстегнули третью и последнюю пуговицу. Она медленно поднялась, белый халатик сам собой соскользнул, открывая взору Василия... ВСЁ. Большими буквами.
   - Ира, нет, Ирина, кажется, мы друг друга совсем неправильно поняли, - запинаясь, проговорил он.
   - Неужели?
   И вновь этот прищур. И эта улыбка.
   - Совершенно. Ваша красота, Ирина, несравненна, ваше лицо, ваша фигура - они идеальны, но эта игра зашла слишком далеко.
   - Неужели ты не хочешь меня? - Ирина подошла к сидящему в кресле Василию и положила руку на его правое, дальнее от неё плечо, - Неужели я недостаточна хороша лишь потому, что вы, ангелы, предпочитаете чистых дев?
   Ангельский взор погас. Василий еще тогда, в больнице, догадывался, что умение закрывать отсутствующие глаза однажды ему пригодится. Стройное и такое манящее тело Ирины было слишком близко. Стоило лишь чуть пошевелиться - и он коснётся его. А "сирена" всё не унималась. Она наклонилась к самому его уху и продолжала спрашивать:
   - Ты считаешь эту Херувиму более достойной своего ангельского копья? Считаешь, но мучаешь себя вопросом, было ли у них что-то с Величаевым, с этим новоявленным Генералом Стагом? Что если я скажу, что было? Что если скажу, что нет? А есть ли какая разница, когда она где-то там, мирно спит в своей кроватке, а я здесь, в паре сантиметров от тебя?
   Василий всё же предпринял попытку отстраниться. Ручки кресла мешали. Лучше бы он сидел на стуле. Увы, не завезли.
   - Я совсем рядом, Василий. Что тебя останавливает? Разве не обо мне в своей постели мечтает любой мужчина, любой парень, любой старик или подросток?
   - Понимаю, у тебя очень трудная работа, но...
   - Но?
   - Давай заканчивать этот спектакль.
   - Так уверен, что это спектакль?
   - Не то чтобы полностью.
   - Дай волю своим желаниям.
   Желаниям, да. В голове Василия пронеслась рассказанная Ириной история девушки-полусирены. Усвоил ли он урок, что прислужницы Морского дьявола преподавали морякам?
   - В таком случае, я бы не отказался похлебать борща здесь, а не у себя в гостиничном номере. Но я уважаю порядки и позицию хозяйки дома, поэтому борщ я буду есть где угодно, но только не в вашей с Марком уютной квартире.
   - А ты не безнадежен. Я была о тебе худшего мнения, - Ирина резко отстранилась и вернулась в своё кресло, но надевать обратно халатик она не спешила.
   - Я, честно говоря, тоже.
   - Теперь понимаешь, как мне порой трудно?
   - И, вновь честно говоря, не особо.
   Ангельский взор загорелся алым. Как бы он ни сопротивлялся своим инстинктам, взгляда от тела Ирины он оторвать не мог. Одним большим глотком Василий осушил чашку.
   - Как бы попроще и понятнее объяснить, - начала Ирина издалека, - Мне нравится, когда мной восхищаются. Даже нет, не так. Мне нравится то, что я своим существованием делаю мир чуточку красивее. Тебе, наверное, кажется, что я всего лишь самовлюбленная эгоистка. Ты прав. Я говорить могу что угодно, но внутри, в глубине души понимаю, что я - песчинка. Песчинка, которая попала в нужную ракушку и стала жемчужиной. Но каждый человек в мире - песчинка, и у каждого есть шанс попасть в правильную ракушку. Мир был бы прекраснее, если бы каждый человек нашёл своё дело и получал бы от него истинное наслаждение. Как я.
   - А вы получаете? - с опаской и несколько неуверенно поинтересовался Василий.
   - Я получаю. Мне так кажется.
   Василий молчал, и Ирина продолжила.
   - Очень тяжело донести до людей, что не всякая модель, не всякая красивая девушка желает быть исключительно сексуальным объектом. Нет, всегда вылезает эта животная тяга не приобщиться, а прикоснуться к красоте. Присвоить её.
   - В стриптизе есть хорошее правило: "Смотри, но не трогай", - вставил свои пару копеек Василий.
   - Да, как-то так. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы дарить свою красоту всем, а своё тело - только любимому мужчине?
   - Я бы сказал, что это похвально.
   - Хочешь узнать, что связывает мои фотографии в тех трех журналах? - спросила Ирина.
   - Возможно. Если, конечно, это история не из тех, которые не должны быть услышаны.
   - А если одна из тех?
   - Значит, - со всей серьезностью в голосе ответил Василий, - Я буду тем, кто никому никогда её не перескажет.
   - Те трое, кто сделали эти фотографии, погибли в разное время при странных обстоятельствах. У всех троих фотографов было кое-что общее: обладая огромным талантом они, тем не менее, имели неприятную привычку принуждать девушек, которых фотографировали, к, так сказать, сексуальному взаимодействию. Им было недостаточно права запечатлевать их красоту, которую потом смогут увидеть другие. Нет, им нужно было непременно обладать этой красотой. И, к сожалению, многие, очень многие готовы понять именно их, а не их жертв. Просто вслух никто не признается. Так вот, - маленький монолог Ирины, кажется, близился к завершению, - Между этими двумя фактами не нашли никакой связи. И, кстати, автором "ковбойской" фотографии была женщина.
   - Это всё очень интересно, но, Ира, не могли бы вы всё же одеться? И я бы не отказался от еще одной чашки чая.
   - Так подливай, Маргарет чайник не уносила, - Ирина опустила глаза. Судя по улыбке на её лице, она беззастенчиво любовалась своим обнаженным телом. Где-то через полминуты она вновь взглянула в ангельский взор Василия, - Неужели я всё еще тебя смущаю? Ты видел меня на картине в своем номере, видел фотографии, видишь меня без одежды прямо сейчас. Даже тот, кто назван "Ангелом", не может справиться со своими животными инстинктами? Наверное, именно поэтому девушки-ангелы где-то там, на Небесах, если те правда существуют, носят бесформенные белые балахоны, хотя могли бы снять с себя всё, кроме нимба. Впрочем, в одном ты прав, Василий, - Ирина встала из-за столика, надела белый халатик и быстро застегнула перламутровые пуговицы, - Эта игра зашла слишком далеко. Поэтому сейчас мы сыграем в другую - на этот раз не поучительную, а познавательную.
   Ирина взяла с тумбочки пульт и нажала на одну из кнопок. Две картины на стене, противоположной той, на которой видели "Корабль-призрак и полусирена", вместе с муляжом стены выдвинулись вперед, а потом разъехались в стороны. Система очень напоминала ту, которую он видел на броне Ворона, поэтому в какой-то момент Василию подумалось, что сейчас он увидит четыре черных карты. Но за картинами был скрыт всего лишь телевизор, правда, с диагональю 70 дюймов. Василий не отказался бы повесить такой в своем номере. Если бы он там поместился.
   - Открывай шкафчик под телевизором, бери геймпад, включай приставку и вставляй диск "Проджект Рэйвен: дарк ворриа оф лайт". И не надо на меня удивленно смотреть. Если я модель, это еще не значит, что у меня не может быть таких увлечений.
   - Возможно, вы уже забыли, но я не могу смотреть удивленно, - чуть заторможено произнес Василий. У столь эксцентричной особы тайные увлечения могли быть какие угодно. Но чтоб видеоигры? Хотя почему бы и нет.
   Василий достал стопку коробок с дисками. Названия большинства из них ни о чем ему не говорили, хотя описания на обратных сторонах были интригующими. Одна игра предлагала почувствовать себя в шкуре чумного доктора с комбинированным оружием в чумном городе. В другой можно было стать легендарным наемником, которого мысли о вендетте привели в Афганистан. В третьей игрок в роли Смерти мог бегать по стенам и менять косы как перчатки. На трех других коробках было написано "project Raven", но с разными подзаголовками.
   - А почему именно "дарк ворриа оф лайт"?
   - Потому что две другие я уже прошла, а в этой добралась где-то до середины, но уже открыла все способности.
   - Кажется, я начинаю понимать, к чему всё это затеяно.
   - Правильно понимаешь. А теперь передай мне пад.
   - Не проще ли было на словах объяснить, какими способностями обладает Ворон?
   - Проще. Я даже скажу больше, Василий. Если тогда за столом ты не вел бы себя как капризный ребёнок, Пётр Витальевич сам бы тебе всё о костюме Ворона рассказал. Но что сделал ты?
   - Начал швыряться посудой и настроил против себя всех собравшихся.
   - Именно. Так что теперь сиди и смотри, как я играю. И не стесняйся спрашивать.
   Ворон летел над ночным городом. Где-то внизу ехали или стояли в пробках машины, шли по своим делам человечки. Город жил своей мирной жизнью. Но так лишь казалось. Где-то внизу зло осуществляло свои планы руками людей, которые по воле обстоятельств оказались не в том месте и не в то время. Возможно, при другом раскладе эти люди были бы законопослушными гражданами, но что-то подтолкнуло к преступлению.
   Водитель грузовика знал, что рискует, но отказаться от этой работы не мог. Каждый день он убеждал себя в том, что этот раз - последний. И каждый раз обманывал себя. Дома его ждала жена и двое сыновей, для которых он всего-то хотел лучшей жизни. Но мог ли он дать её им без достаточного количества денег? Нет, а у Василиска и его наемников эти деньги были. Работа была вроде простая: от водителя требовалось лишь перевозить груз из пункта А в пункт Б, не привлекая внимания и не задавая лишних вопросов.
   Темная фигура приземлилась на капот, и водитель резко затормозил. Как пернатый поборник справедливости смог выследить его? Может, к его грузовику прицепили маячок, когда впервые в чем-то заподозрили? Сейчас это уже было неважно. Оставалось лишь надеяться на четырех наемников Василиска, что сидели в кузове. Те быстро сообразили, что без насилия не обойтись - и высыпали наружу. Без всякого предупреждения они открыли огонь.
   Первое, что сделал Ворон - это растворился в воздухе, чем ввел наемников в замешательство. Он словно рассыпался сотней перьев, а на самом деле лишь применил маскировку. И тут же ускорился раза в полтора. Отбежав чуть в сторону и избежав перекрестного огня, Ворон выдвинул когти - шесть загнутых лезвий длиной сантиметров по сорок каждое. Не сбавляя скорости, он подскочил к ближайшему наемнику и полоснул его по рукам когтями. Если приглядеться, можно было заметить как пара отсеченных пальцев падают на асфальт. Пока тот не опомнился, Ворон переключился на следующего наемника - и вонзил когти тому в ноги. Только сейчас остальные обратили на Ворона внимание - но тот был к этому готов: скрестив руки на груди, он выставил открытые ладони вперед. Всё на мгновение заполнил белый свет. Не прошло и пары минут, как герой обездвижил противников.
   Оставался лишь водитель. Преисполненный решительности Ворон вытащил его из кабины. В руке блеснул клинок-катар - чтобы в следующий миг вонзиться в сердце человека.
   - И-и-и... ранг "Б" за убийство условно-мирного жителя, - подвела итог Ирина.
   - Я вообще не понял, зачем вы насадили водителя на нож. Он даже не сопротивлялся, его просто использовали, - возмутился Василий, - Кловц на вашем месте никогда бы так не поступил.
   - Знаю. Но тут уж винить надо разработчиков. Добавили в игру секретного босса - Многоликого извозчика, которым может оказаться любой случайно выбранный водитель грузовика или такси, но наткнуться на него можно только во время выполнения задания, не важно, основного или побочного, - подробно пояснила Ирина, - Скажу по секрету, но Пётр Витальевич был очень недоволен, когда узнал об этом боссе.
   - Почему?
   - В жизни ему так и не удалось поймать Многоликого извозчика. Как и Шурикена, кстати.
   - Разве правильно не "Сюрикен"?
   - Шурикен то там, то сям оставляет граффити со своим прозвищем. Ну, нам ли с ним спорить? Я, правда, подозреваю, что это не один человек, а двое. И в его прозвище заключена разгадка его личности. По-моему, я даже как-то раз или два пила с ними чай. Очень милые люди, хоть и не без своих странностей. Александра и Александр.
   - То есть они всё еще на свободе?
   - Конечно. И я убедительно прошу тебя не докучать им. Они не злодеи, не герои, а так. Живут в свое удовольствие двойной жизнью, но кто из нас не живет двойной жизнью. В некотором смысле.
   - Не люблю давать обещания, но обещаю не гоняться за Шурикеном, если только он или они не примкнут к шайке нового Ворона.
   - А теперь вернемся к игре и проверим, всё ли ты понял о способностях своего противника. Итак, Василий, ты заметил, какие карты за что отвечают?
   - Червы за полёт. Когда вы включили маскировку, загорелась бубновая восьмерка. Чтобы ослепить и оглушить наемников использовали пятерку крестей.
   - Остались пики. У меня была выбрана всего лишь тройка, так что ты мог и не заметить эффекта. Но он был.
   - И я заметил. Пики ускоряют Ворона.
   - А теперь представь, что чем старше карта, тем сильнее способность. Представь, с какой скоростью может двигаться Ворон, если вместо тройки будет король или туз. И просчитай свои шансы выстоять против него.
   Ирина выключила приставку и сама убрала в шкафчик геймпад. После некоторых манипуляций с пультом, картины вернулись на свое место, закрыв собой вмонтированный в стену телевизор. В тот же момент в дверь комнаты постучали. То Маргарет принесла обещанный термос. Похоже, на счет борща Ирина не пошутила.
   - Думаю, тебе пора. Спасибо, что выслушал. Будешь жив - залетай как-нибудь на чай. У меня осталось еще немало историй, которые не стоит рассказывать. Но кому нужна история, которую некому рассказать?
   Василий ничего не ответил. Ирина не соврала - задуматься и забыться в этот вечер ему пришлось не раз. Он лишь расправил крыльями и, не произнося ни слова, помахал удивительной супруге своего спонсора. Вот так бывает: ты собираешься всего-то на чай, а в итоге попадаешь в неведомый мир чужой души-загадки.
   Каких скелетов и тёмные тайны таил в себе шкаф "сирены"? Можно было только догадываться. Была ли она одной из тех, кого в народе кличут линчевателями, людьми, творящими самосуд, когда на силы правопорядка и героев вроде Ангела и экс-Ворона надежды нет? Знает ли об этой стороне Ирины Марк? Если знает, то одобряет ли? Кто из них двоих придумал грустную сказку о девушке-полусирене, и что в ней вымысел, а что - отражение реальных событий из жизни этих двоих?
   Был еще один вопрос, который бы он хотел задать Ирине. И вряд ли бы получил ответ.
   Этот силуэт он не мог перепутать ни с одним другим. В пыли и дыму, среди горящих на дороге машин. Она шла вперед, к нему, расчищая себе путь неведомой силой, убивая и калеча десятки ни в чем неповинных людей.
   Зачем?
  

***

   Погруженный в думы, Василий не заметил, как попал в невидимую, но бесхитростную ловушку. В огромную сеть, натянутую между двумя высотками. Она не была похожа на обычную паучью - она была живой. Сплетение сотен пульсирующих отростков, которые опутывали его руки и ноги. Не успел Василий опомниться, как уже не мог пошевелить ни одной конечностью.
   Ответ на незаданный вопрос мог быть получен раньше, чем Василий ожидал.
   Не сказать, что последний был рад получить его в такой обстановке.
   Василий попытался дотянуться до одного из камней. Тщетно. Хватка неведомого существа была железной. Василию начинало казаться, что в Москве из всех людей и существ со сверхспособностями он, Ангел, был слабейшим. Наверное, даже тот белый волк смог бы выпутаться из передряги, в которую он сейчас попал. Но что может волк? Только укусить.
   И Василий укусил. Он изо всех сил напрягся, чтобы вгрызться в один из отростков, чем бы он ни был. Брызнула какая-то липкая вонючая жижа. Не едкая. Смерть от кислоты, которая разъела бы его тело прямо в воздухе, была бы совсем уж глупой.
   На мгновение путы ослабили хватку. Этого было достаточно, чтобы дотянуться до камня. Как его назвала Татьяна? Тран... Тан... Тарзан? Танзанит.
   Дюжина пылающих металлических лезвий материализовались вокруг него. Они безжалостно перерубали невидимые отростки, чьи отсеченные части падали куда-то вниз, сгорая синим пламенем, не долетев до земли. Таинственная незримая сила должна была остаться невидимой для простых смертных.
   - Ты кто? - во весь голос крикнул Ангел.
   - Конь в пальто! - донеслось из ближайшего окна, и Василий поспешил отлететь от него подальше. Мало ли, вдруг кто дома держит лошадей. Какую только живность у себя в квартирах сегодня не заводят москвичи.
   Он поднимался всё выше и выше.
   К самым крышам.
   Пока наконец не увидел её.
   Она сидела у самого края, свесив длинные стройные ножки вниз и болтая ими туда-сюда. Кожаные ботинки с шипами на мысках, которые наверняка пришлись по вкусу ценителям тяжелой музыки. Багровые носки с витиеватым рисунком. Голые ноги. Черные шорты, с трудом доходящие до середины бедра. Голый живот. Топик под цвет носков, такой же багровый. На ладонях кожаные перчатки без пальцев. И длинное, до самых пяток, черное пальто.
   Человек в окне в чём-то оказался прав.
   Но конём она не была. Как и не была лошадью. Ещё теплилась надежда разойтись миром, более не прибегая к физической силе. Главное, чтобы, в отличие от Ворона, она была открыта к диалогу.
   Лицо, как и фигура обладательницы шикарных ножек, было знакомо. Последний раз он видел это лицо пятнадцать минут назад.
   - А вы быстро успели переодеться, Ирина.
   - Стыдно с ангельским взором путать двух сестёр-близнецов. У нас даже глаза разные. У неё они цвета моря, мои же - голубые.
   Василий пригляделся. Девушка перед ним не была Ириной. Она даже сидела совсем по-другому. Движения, жесты - всё было другим. И глаза. Радужка правого глаза, как и сказала незнакомка, действительно была голубовато-серой, насколько это возможно определить впотьмах при помощи ангельского взора. А вот левый глаз...
   - Не надо так кривиться, Ангел. Твои глаза выглядят не в пример хуже.
   - Откуда ты знаешь?
   Незнакомка не ответила. Она сидела и раскачивалась взад-вперед. А потом неожиданно встала в полный рост и шагнула вперед. Ангел ринулся вниз, чтобы успеть подхватить чудоковатую самоубийцу, но не успел. Девушка не пролетела и пары метров, как невидимая сила подхватила её и усадила обратно на край.
   Радужка левого глаза была красной, а от постоянно меняющего форму зрачка за пределы радужки выходили зигзагами черные полосы. В темноте ночи было видно, что глаз тускло светится.
   - Мне больно. Мне всегда больно. Но я привыкла к боли. Я знаю, ты "Ангел". Тебя так называют, но ты ненастоящий. А я Юля, просто Юля.
   - Приятно познакомиться, - Василий взмахнул крыльями и опустился рядом с Юлей, - Твоя сестра знает, чем ты занимаешься по ночам?
   - Она даже не знает о том, что я вообще существую. И пусть никогда не узнает. Нас разлучили почти сразу после рождения. Но я... приглядываю за ней.
   - Зачем ты охотилась за мною, Юля?
   - Просто хотела поговорить.
   Она замолчала. И молчала еще минуту или две. Поежившись, она запахнула пальто, подняла ноги и обхватила их руками, упёршись подбородком в колени.
   - Очень холодно.
   - По-моему, нет.
   - Внутри холодно.
   - Хочешь борща? Он еще горячий.
   - Хочу, - ответила Юля.
   Василий открутил крышку теплого термоса и, стараясь не расплескать, налил в неё борща. Он передал крышку девушке.
   - Только у меня нет ложки, - сообщил он.
   - У меня есть. Одна, - Юля запустила руку в карман пальто и достала розовую пластиковую ложку, какие иногда выдают в комплекте к мороженому.
   Минут десять они сидели в тишине. Юля медленно ела горячий борщ, не произнося ни слова. Василий тоже молчал. Вопросы обычно копошились в его дырявой голове, но сейчас они не донимали его.
   Он заслужил немного тишины.
   Тишины, которую нарушало лишь негромкое постукивание ложки о стенки отвинчивающейся крышки термоса.
   Доев, Юля вернула Василию крышку. Добавки не попросила. Тогда он налил борща себе. Юля молча протянула ему свою пластиковую ложку. Он не стал отказываться.
   Так они просидели в почти полной тишине еще немного.
   - Я представляла нашу встречу по-другому, - Юля первой нарушила молчание.
   - Прости.
   - Ты не виноват. То есть, наверное, виноват. Но не знаешь об этом. Не помнишь. Ты, думаю, вообще ничего не помнишь?
   - Нет.
   - Всё эта штука, - она указала на светящуюся красным пластинку, закрывающую глазницы Василия, - Ангельский взор. Он подавляет большую часть воспоминаний, - девушка коснулось рукой металла и откинула в сторону волосы, закрывающие края пластинки. Провела пальцами по шурупам, - И кто-то очень не хотел, чтобы ты его снимал. Конечно, можно попытаться аккуратно спилить шурупы.
   - Я не думал об этом.
   - Ты вообще не создан для того, чтобы думать. Я сейчас не про тебя конкретно. Я про "Ангела", - уточнила Юля.
   - Даже если про меня, я слишком устал, чтобы обижаться.
   - "Ангел" не должен ничего помнить о своем прошлом. Это необходимо для создания ложного чувства чистоты. Он прямо как младенец. Но он не младенец, он - безжалостная машина для убийства.
   - Все вокруг убеждают меня, что я - герой, защитник справедливости. Я и сам стараюсь в это верить, но пока не особо получается. Мне ещё даже не довелось хоть кого-то спасти или схватить преступника. О победе над Вороном я могу только мечтать.
   Юля ничего не ответила. Она лишь взяла из рук Василия теплый термос и прижала к груди.
   Так они просидели еще несколько минут.
   - О чём ты хотела поговорить? - спросил Василий. Он закинул голову и смотрел на звёзды. Бриллиантовые дороги, ведущие в никуда.
   - Я хотела спросить о Стиксе. Но ты... ты ведь ничего о нём не помнишь.
   Последние слова не были вопросом. Василий вздохнул.
   - По-моему, это черная река ужаса, через которую Харон перевозит за одну мелкую монету.
   - Воды истинного Стикса чисты и прозрачны. Но я никогда не видела его своими глазами.
   - Прозрачные воды Стикса? Ты сама это придумала?
   - Мне рассказали они.
   - Они?
   Девушка указала куда-то вниз.
   - Я ничего не вижу.
   - Потому что они невидимые. Эти существа. Немногие знающие про них люди зовут их макропризраками. Они огромны и приносят лишь беды да разрушение. И боль. Они питаются болью, питаются смертью. Питаются человеческими жизнями - и идеями. Идеи объединяют их.
   - Они как-то связаны с твоим левым глазом?
   Юля кивнула.
   - Макропризраки - воплощения демонов Стикса в Пепле, скрепленные людскими идеями.
   - Пепла?
   - Ты ничего не помнишь про Пепел?
   - Увы.
   - Пепел - это наслоенные друг на друга загубленные вариации нашего мира.
   - Не могу даже представить, как это выглядит.
   - Но ты видел его своими глазами, когда они у тебя еще были. И я вижу Пепел своим левым глазом, когда мои макропризраки возвращаются в него. В эти минуты, а то и часы, боль становится особенно невыносимой.
   Василий не понимал и половины из того, о чём говорила Юля. Какой-то прозрачный Стикс, какой-то Пепел. Какие-то демоны, пребывающие одновременно во всех реальностях. Какие-то наслоенные погибшие миры. Макропризраки эти незримые. И он, "Ангел", как-то тоже со всем этим связанный. Он подписывался на то, чтобы быть героем города, а не разгребать всю эту чертовщину. Если бы не те невидимые отростки, которыми управляла Юля, он бы решил, что девушка окончательно тронулась. И сейчас ей бы не помешало комплексное лечение в психиатрической лечебнице.
   - Может, я смогу облегчить твои страдания? Сила изумруда помогает мне подавить боль.
   - Я примерно знаю, как работают твои камни, "Ангел". Эффект кратковременный, быстро проходит.
   - Ну, хоть ненадолго ты избавишься от боли...
   - Мне нужно другое обезболивающее. И, возможно, однажды ты сможешь мне его принести. Понимаю, это будет непросто, но достань мне пузырек прозрачных вод Стикса.
   - Где же я его добуду?
   - Не знаю. Но ты должен знать. Я буду ждать столько, сколько нужно. Если, конечно, к тому времени окончательно не потеряю рассудок. Этот проклятый симбиоз с макропризраками медленно, но верно сводит меня с ума. Я творю зло, я сама становлюсь злом.
   - Наверное, мне пора идти, - после недолгой паузы произнес Василий.
   - Постой, побудь со мной ещё немного.
   - Хорошо.
   Четверть часа они просидели молча. Он смотрел вверх, на звёзды. Она - вниз, в непроглядную тьму.
   - Скажи, ты всё знаешь о камнях золотого ангельского диска?
   - Не всё, но на пару простых вопросов, думаю, смогу ответить. Что хочешь узнать?
   - Что делают эти два камня? И какого камня не хватает?
   Юля покачала головой. Она не знала. Или знала, но не хотела говорить.
   - Не знаешь?
   - Не знаю, какого не хватает, - ответила она, - Что до этих двух, то аквамарин позволит откинуть в стороны окруживших тебя врагов. Он собьет их с ног, даст тебе несколько ценных, жизненно важных секунд в бою. А вот розовый кварц...
   - Он, по-моему, даже не драгоценный, - хмыкнул Василий.
   - Но всё равно самый важный. Он помогает остаться человеком.
   - Это какая-то шутка? Меня испепелит на месте, если я нажму на него?
   - Нет.
   - Как мне узнать, что ты говоришь правду?
   - Только нажав на него, - Юля выставила вперед открытую ладонь и ткнула пальцем в центр.
   - Ладно, - кивнул Василий, - И что же я должен почувствовать?
   - Наверное, ничего.
   - Достаточно просто коснуться, или нужно держать и не отпускать?
   Юля пожала плечами. Она не знала. Она никогда не была "Ангелом".
   И Василий дотронулся пальцами правой руки до розового кварца. Сначала он и правда ничего не почувствовал. А потом всё его тело словно наполнило какое-то мягкое тепло. Ангельский взор погас. Действительно ли камень помогал оставаться человеком, он понять не мог. Но сейчас у него стало совсем легко на душе.
   Юля подсела чуть ближе к нему и взяла его за руку.
   - Ты тёплый. Но им, - она указала вниз, на невидимых существ, - не нравится. Совсем не нравится. Они рвутся обратно в Пепел.
   - Тебе сейчас очень больно?
   - Да. Больно. Очень. Обратная сторона человечности: она причиняет боль.
   Василий ничего не ответил. Юлины глаза закрылись, голова склонилась на бок. В какой-то момент она упала на плечо мужчине. Девушка уснула. Ей было больно, но руку она так и не отпустила. Василий достал сигарету и зажигалку. Стараясь не побеспокоить Юлю, он закурил.
   Впервые за всё время он обратил внимание на то, что камни в его золотом диске светятся в тот момент, когда используются. И удобно, и не очень. Лишняя подсказка для противника. Казалось, устройство было сконструировано таким образом, чтобы доставлять владельцу один лишь дискомфорт и притягивать к нему неприятности.
   Розовый кварц горел мягким светом.
   Василий затянулся.
   Отвел руку с сигаретой в чуть сторону и стряхнул пепел.
   Немного погодя, докурив и потушив окурок, он со всей осторожностью высвободил руку и, подхватив девушку, отнёс её подальше от края крыши. Она показалась ему совсем легкой, почти невесомой. Наверное, и нёс Юлю не он, а её невидимые существа, которые одновременно заботились о ней и заставляли в равной степени страдать.
   Здесь, на холодной крыше она завтра встретит новый рассвет, а он - в своем теплом номере в гостинице. Никто не знает, встретятся ли они вновь. И какой будет эта встреча.

***

   В дверь постучали. Потом стук повторился, но уже громче. Потом зазвонил мобильный телефон. И звонок не прекращался до тех пор, пока Василий не изволил поднять трубку.
   - Вам разве вчера не сказали, что подъем в семь утра, кроме тех случаев, когда на ночь глядя пойман преступник? - из трубки донёсся знакомый голос Татьяны.
   - На кого глядя? Извините, женщина, вы ошиблись номером, - сонно пробормотал Василий и повесил трубку.
   Поворочавшись в кровати, он различил, как за дверью Татьяна с кем-то говорила по телефону. И он быстро понял, с кем именно.
   - Да, Марк Константинович, я передам ему, что с завтрашнего дня вы урезаете финансирование на 90% и спать ему придется в недорогом общежитии.
   - На девяносто?!
   В дверь снова раздался стук. Впопыхах натянув рубашку и брюки, Василий чуть было с ноги не выбил дверь, но удержался.
   - Он что-то сказал про вчера?
   - А что было вчера? - Татьяна внимательно посмотрела на него, - Успокойтесь. Никому я не звонила. Но мы правда опаздываем.
   - Куда? На перекличку героев?
   - На утренние тренировки. Вам с Ариной выдадут муляжи диска и браслетов, компьютер будет просчитывать нажатия, а вы попрактикуетесь. Потом на тренажеры до обеда. Кстати, я забыла рассказать о свойствах последних двух камней, точнее - одного. Аквамарин формирует мощную волну, которая отбрасывает все окружающие вас объекты и людей. Надеюсь, вы найдете ему применение. А вот розовый кварц, похоже, не делает ничего. Нашим ученым не удалось определить, какими свойствами он обладает. Помню, что говорила то же самое про цитрин, но на этот раз я не шучу.
   Василий вспомнил вчерашний разговор и еле сдержал горькую усмешку. Похоже, Юля действительно много знала о золотом диске Ангела смерти. Возможно, она что-то знала и об утраченном камне. Но почему ничего не рассказала? Потому что не каждая история должна быть рассказана?
   - Что-нибудь слышно про Ворона и этого извращенца, как его, Голого человека?
   - Со вчерашнего дня ничего. Как сквозь землю провалились. Свой супергеройский костюм не забудьте.
   - Костюм пацанчика с района?
   - Все с чего-то начинали, - усмехнулась Татьяна, поправляя очки, - Или вы хотите, чтобы в пылу боя у вас снова разошлись брюки чуть пониже спины?
   - Татьяна Батьковна, вы что-то имеете против мой спины и того, что ниже?
   - Ничего не имею. Не сочтите за комплимент, - девушка хотела вновь поправить очки, но посчитала, что два раза за полминуты - уже перебор.
   Арина ждала их уже в машине. Сегодня она снова была в джинсах, а вот футболку сменила полупрозрачная синяя кофточка, сквозь которую проглядывал белый бюстгальтер. Глаза закрывали стильные темные очки, которые, наверняка стоили дороже кофточки и джинсов вместе взятых, но дешевле туфель. Василий честно признался сам себе, что не понимает в ценообразовании на женскую одежду ровным счетом ничего. Как, впрочем, и на мужскую.
   Татьяна же была по-прежнему предана своему стилю. Тот же серый брючный костюм, те же черепаховые очки, та же прическа с чёлочкой. Василий не удивился бы, если бы узнал, что гардероб Татьяны завален одинаковыми серыми костюмами.
   - Никто из вас не слышал о Многоликом извозчике? - поинтересовался Василий, когда они проехали пару километров.
   Татьяна перелистала блокнот.
   - Есть такой злодей в списке, а что?
   - Его ведь не посадили?
   - Нет, а откуда вы о нём знаете? - удивилась Татьяна.
   - Да так, коротал вчера вечер за игрой в "Проджект Рэйвен: что-то с чем-то", - ответил первое, что пришло в голову, Василий, - Хотел узнать своего главного врага во всех подробностях, не мог пройти какой-то уровень, полез в сеть и случайно узнал про извозчика.
   В глазах Татьяны явно читалось: "Что ты мелешь, у тебя в номере даже приставки нет!", но вслух она ничего не сказала, лишь сделала пометку в блокноте, а затем что-то набрала на своём смартфоне.
   - Насколько мне известно, ни полиции, ни Ворону не удалось поймать Многоликого.
   - Думаю, мне удастся, - он перевел взгляд с Татьяны на Арину, - Нам удастся.
   - Но как? - спросили девушки в один голос.
   - Это, конечно, просто догадки, но у меня есть подозрения, что сей персонаж - один из разработчиков той игры. Ну или работает где-то по соседству. Может, личный водитель главы компании. Может, пиццу им в офис привозит.
   - Отлично, осталось взять под стражу всех проезжающих в том районе водителей, - подвела итог Татьяна.
   - Не всех, только таксистов и водителей грузовиков.
   - Это ты тоже в сети прочитал?
   - Ну, да, - Василию подумалось, что сейчас он выглядит, как круглый дурак, - Мы могли бы хотя бы попробовать.
   - Самому не смешно от своих слов?
   - Смешно.
   - А мне - нет, - Татьяна вновь набрала что-то на своем телефоне. Даже извернувшись, Василий не мог увидеть, что и кому она пишет, - К обеду мы, возможно, получим кое-какие интересные сведения от наших аналитиков. Или не получим. Но до обеда вы должны как следует потрудиться.
   - Может, я выбрал слишком сложную для себя цель?
   - Может - не поможет.
   - Ворон же справился с Василиском?
   - Ещё в прошлом году схватил обоих - и подставного, и настоящего. Разрушил его подпольную империю до самого основания. Так что нет, мимо. Этот злодей уже побежден, ищите другого.
   - Неужели кроме Ворона и Голого человека не осталось на свободе негодяев достойного уровня?
   - Негодяи достойного уровня отдыхают в тёплых странах или в загородных виллах, пока негодяи уровнем поменьше торгуют их акциями на биржах. Но вам до уровня этих негодяев расти и расти. Да и не советовала бы вам с ними связываться. Политика - определенно не ваш конек, - ответила Татьяна, - И, если уж заговорили о больших шишках, то в определенных кругах ходят легенды о неком Профессоре Монохроме, который у себя в гараже строит машину Судного дня. Образно выражаясь, образно выражаясь.
   - Знакомое прозвище, - нахмурился Василий, - Я точно нигде не мог о нём слышать?
   Татьяна пожала плечами.
   - Если уж о Многоликом извозчике вы узнали из советов по прохождению видеоигры, то своего Монохрома вы вполне могли вообще выдумать.
   - Нет, даже со всеми дырами в памяти я могу поклясться, что мой Монохром - отнюдь не плод моего больного воображения.
   - О, какие подробности о вашем воображении! - парировала Татьяна. Сидевшая до этого тихо Арина негромко рассмеялась.
   - Я хочу сказать, что мы обязаны сегодня поймать хоть какого-то сверхзлодея!
   Но сегодня им не суждено было поймать ни одного сверхзлодея. Как и на следующий день. И на следующий. Неделя прошла относительно спокойно. Пара предотвращенных мелких краж и одно пресеченное непреднамеренное убийство чем-то героическим по мнению Василию не считались. Хотя именно такие незаметные поступки в конечном счете и создают герою репутацию. Несколько спасенных от голода семей и одна жизнь - разве это так уж мало? Но пока дело не касается лично тебя, любые события кажутся недостаточно важными.
  

***

   Негодяю было некуда бежать. Разве что наверх, но, в отличие от своих преследователей, он не умел летать. С обоих концов узенькой улочки к нему неторопливо, как в замедленном кино, приближались Херувима и Ангел. В их шаге чувствовалась такая неколебимая уверенность, что любой бы на его месте уже просто сдался.
   Мясник N 266 хотел всегда оставаться лишь кирпичиком в стене таких же, как он, мясников. Он чётко выполнял еженедельный план, никогда не срывал сроков поставки на черном рынке органов. Чести предстать перед Ангелом при жизни он не желал.
   Где он допустил ошибку? Почему этому новоявленному городскому герою не попался под руку, скажем, Мясник N 38 или Мясник N 113?
   Потому что, несмотря на свой неказистый номер, он был первым среди равных.
   Он твердо был в этом уверен.
   Никто с такой хирургической точностью, как он, не вырезал из бьющихся в агонии человеческих тел печень, почки или сердце. Он умел выбирать лучших доноров. Он словно видел их всех насквозь. Имеет ли значение, что у человека за душой, если его грудная клетка скрывает в себе прекрасные, не загаженные никотином легкие?
   А этот, с позволения сказать, "Ангел" за своими не следил совершенно. Мяснику N 266 хватило лишь одного взгляда на своего противника. Печень и почки были в еще более-менее пригодном состоянии, но по меркам Мясника N 266 они уже были бракованными. Такие стыдно было отдавать клиенту даже в качестве бесплатного приложения к основному товару. Мужчина не отказывал себе в спиртном, особенно налегал на пиво. Мясник N 266 поморщился и перевел взгляд на Херувиму. Она дышала здоровьем и заботилась о себе. Она могла бы стать его идеалом, но всё портили имплантаты. Мясник N 266 был ценителем естественной красоты. Да и лишняя нагрузка на позвоночник еще никому не шла на пользу. Мясник N 266 облизнулся, представляя, как будет доставать её прекрасное и такое живое, в страхе бьющееся сердце из обезображенной силиконом груди. Он спасёт его из этого плена, непременно спасёт.
   Да, с этим сердцем в своих окровавленных руках он без тени сомнения отбросит свой номер и станет просто Мясником. Абсолютным мясником.
   Дело оставалось за малым.
   Мясник N 266 крутанул в ладони скальпель. Грозное оружие в его руке. И еще более грозный инструмент. Небольшой, эффективный.
   Ангел картинно достал из кармана пачку сигарет и коснулся одного из красных камней на своем золотом диске. В левой руке загорелся огненный клинок, от которого он и прикурил. Улыбка победителя, медленно убивающего себя, озарила его гладко выбритое лицо.
   Мерзкое зрелище.
   Пасть от руки человека, столь пренебрежительно относившегося к самому себе, было ниже достоинства Мясника N 266. Пусть уж лучше его казнит девушка.
   Попытается казнить. Ведь он не дастся так просто.
   Нет, ей он тоже не позволит закончить его бесславную жизнь.
   Херувима остановилась. Ангел продолжал идти к нему. Еще несколько шагов - и этот грязный мешок с костями в белых одеждах будет от него на расстоянии вытянутой руки. И вот тогда он нанесет свой единственный, но смертельный удар. Такого мяса в любом переулке навалом.
   - Все пути отрезаны, сдавайся! - крикнула девушка. Приятный голос, отличные связки.
   Но Мясник N 266 не поддался на уловку и не обернулся. Ни один его мускул не дрогнул.
   Ангел смачно затянулся. На него было противно смотреть.
   Одним сильным щелчком он отправил окурок прямо в лицо Мяснику N 266. Этот приём уже сработал. Какая-то доля секунды, а курильщик уже стоял менее чем в полуметре от него. В узком, светящемся красным стеклышке читалась пустота.
   Его глаза мертвы.
   Резким порывом Мясника N 266 сбило с ног и повалило на землю. Он и не заметил, как этот ещё не начавший разлагаться труп нажал на один из своих камней. Рука Ангела схватила его за правую руку, в которой тот всё еще сжимал скальпель.
   Мясник N 266 расхохотался во весь голос.
   Нет, он ещё не побежден.
   Его час еще не настал.
   Ангел хладнокровно поднес горящий клинок к лицу Мясника N 266. Секунд двадцать оба заворожено смотрели на пламя. И на неземной ковки сталь. Затем Ангел опустил клинок.
   Четыре отсеченных пальца друг за другом упали под ноги герою и злодею. Следом об асфальт зазвенел и скальпель.
   Бой был окончен.
   По щекам Мясника N 266 катились слёзы. Ангел отнял у него самое дорогое из того, что еще оставалось в его жизни. Тяжелый ботинок курильщика опустился на обугленные обрубки, вдавливая в землю костяшки.
   Битва была проиграна. Но не война.
   У него еще осталась левая рука. Целая. Здоровая. Он еще отомстит этому загаженному организму, возомнившему себя высшей справедливостью. Пересадит Ангелу органы от той же Херувимы, а его, прокуренные и посаженные, ему же и скормит. Именно так оно и будет. И лишь после убьёт.
   Но не сейчас. Сейчас благоразумнее всего сдаться этой твари.
   - Пощади, - заскулил еще молодой с виду мужчина в перепачканном белом халате, - Я ничего не делал. Я не тот, кем меня считают! Я простой хирург, ты взял не того! А за руку ты будешь ещё всю жизнь расплачиваться. Мы ещё посмотрим, кто кого засудит!
   - Мне кажется, ты малость перестарался, - заметила Херувима, подойдя чуть ближе и с некоторым отвращением поглядывая на то, что осталось от ладони Мяснника N 266.
   - Этот человек украл десятки, если не сотни жизней. В средние века ворам отрубали руки, его я ещё пожалел, - возразил Ангел, связывая Мясника N 266.
   - Если календари не врут, то сейчас не средневековье.
   - Да у него и календари врут, и лампа не горит! - надрываясь, завизжал Мясник N 266.
   - О чем это он? - не понял Ангел. Вместо ответа Херувима достала плеер, нашла нужную песню и вставила один наушник в ухо Ангелу. Услышав нужную строчку, он усмехнулся.
   - А ты у нас шутник, гражданин Мясник. Говорят, у вас ещё номера есть. Какой ты по счету?
   - Я не Мясник, говорю же вам!
   - Но улики говорят об обратном. Кому нам стоит верить - тебе или уликам?
   - Мне, конечно!
   - Ну, вот в полиции пусть и разбираются. Подбросить тебя до ближайшего участка?
   Вопрос был риторический.
   - Думаешь, мы могли пойти по ложному следу и взять не того? - спросила Арина, когда обездвиженный преступник был незаметно подброшен силам правопорядка с короткой запиской, разъясняющей, где можно получить все необходимые против Мясника N 266 улики.
   - Нет.
   - Но ведь Татьяна и эти её, как она их называет, "аналитики" тоже могут ошибаться. Не боишься, что однажды станешь слепым оружием в её руках, точнее, в руках Величаева? - продолжала Арина. В её голосе чувствовалось неподдельное волнение.
   - Нет. У меня есть своя голова на плечах.
   - И всё равно ты зря его покалечил. Мог просто оглушить.
   - Хорошо, - вздохнул Василий, разминая пальцы, - Хорошо, признаю. Я перестарался. Не стоило, наверное, читать его дневник. Все эти описанные в мельчайших подробностях операции и страдания его жертв. Он как вампир упивался кровью! В переносном смысле.
   - Ты бы хотел, чтобы мы схватили настоящего кровопийцу?
   - Не думаю, что в одной из башен Кремля живет граф Д.
   - Тоже любопытная песня, хочешь послушать? - не дожидаясь ответа, Арина отыскала соответствующую композицию.
   - Не думал, что есть песня с таким названием. Ну, давай.
   Девушка вновь передала ему один наушник, другой оставив себе.
   - "Граф Д это кто-то из нас"?
   - Кто знает, - она пожала плечами, - Это же просто песня.
   - Иногда они бывают слишком в тему. И это немного... пугает.
   - Не знала, что ты боишься песен! Бу-у! Теперь я знаю, чем тебя проще всего напугать, - рассмеялась Арина, легонько толкая Василия плечом в бок.
   - Да-да, песни отечественных исполнителей - это то, чего воистину стоит бояться!
   - Не нравится - не слушай, - с легкой обидой в голосе фыркнула Арина.
   - Я не сказал, что не нравится. Просто переплетение всего этого бессвязного бреда в их текстах порождает порой осмысленных словесных чудищ.
   - "Сон разума рождает чудищ", - девушка процитировала известную испанскую поговорку, - По-моему, в этом и состоит их прелесть. Автор мог вообще никакого смысла не вкладывать в текст, а ты слушаешь песню и видишь десятки смыслов.
   - То есть человек слушает себе песню, слушает - и придумывает множество ложных смыслов, а смысла в песне по задумке автора вообще ноль. Он вообще только музыку писал, а слова сами собой придумались.
   - И такое может быть, - кивнула Арина, - Кстати, послушай еще одну песню с того альбома.
   - "Среди тёмных подворотен, где гуляет оборотень"? Думаешь, тот волк был настоящим оборотнем?
   - Какой еще волк?
   - Ну, белый. С жёлтыми глазами. Слишком умными.
   - Я не видела никаких волков. Даже в зоопарке, - и тут же уточнила, - Потому что ни разу туда ещё не ходила. Можно было бы как-нибудь в выходной сходить вместе.
   - Мне кажется, тебе сразу станет жалко зверушек и ты захочешь их выпустить из клеток.
   - Нет, они же привыкли к жизни в неволе и на свободе погибнут.
   - А вот мне бы, наверное, стало их жалко.
   - Может, это потому, что ты сам ощущаешь себя запертым в клетке?
   Они стояли на крыше восемнадцатиэтажного дома и смотрели на медленно заходящее за горизонт алеющее солнце и слушали разные странные песни с плеера Арины. Ангел молчал.
   - Ты же, в конце концов, герой поневоле, - наконец нарушила неловкое молчание девушка.
   - Думаешь, я не подхожу на эту роль?
   - Думаю, ты плохо подходишь на роль "героя поневоле", но из тебя вышел бы славный герой без всяких "неволь". Просто надо отбросить "должен" и решить, чего хочешь ты сам.
   - Я ведь мог по своей воле стать проектом "Ангел", но, надев ангельский взор, забыть о своем решении? Если правильно понимаю, этот прибор блокирует часть воспоминаний.
   - Я не знаю. Скорее всего, так оно и было. Мне сказали, что когда тебя нашли, ангельский взор уже был надет на твою голову.
   - Но по доброй ли воле? - Василий откинул рукой волосы с края золотой пластинки.
   - Ничего себе. Я до этого как-то не обращала внимания. Это винты?
   - Это шурупы, - поправил Василий, - Очень грязная и одновременно тонкая работа.
   - Тебе не больно?
   - Я их и не чувствую даже. Но так просто снять ангельский взор не могу.
   - А нужно ли, - поёжилась Арина, представляя, какая картина может ждать её под пластиной, - У тебя ведь нет глаз. Совсем. Без этого прибора ты ослепнешь.
   - И... что?
   - Только представь, что вместо всего того, что ты видишь вокруг, будет лишь непроглядная тьма. Это ужасно.
   - Порой очень тяжело смотреть на всё то, что тебя окружает. Я не про сейчас. Я вообще.
   - Ладно.
   - Что ладно?
   - Да так, два пернатых героических философа стоят на крыше и рассуждают невесть о чем.
   - Думаю, двум пернатым философам нужно взять по паре бутылок чего горячительного и отметить первую победу над настоящим злодеем.
   Арина кивнула. Одна маленькая победа, но с чего-то надо начинать.
  

***

   Голова ужасно болела и кружилась. Взгляд фокусировался с неохотой. Что-то вчера было. Окинув комнату, Василий в общих чертах начинал вспоминать, что именно.
   Он немного перестарался. И не только он.
   На полу лицом вниз с растрепанными волосами лежала Татьяна. Её серый пиджак, скомканный, был закинут в угол. Белая рубашка выбилась из брюк. Туфель на ногах не было. В руке зажат полупустой стакан с темновато-коричневой жидкостью.
   Василий пригляделся. Нет, показалось. Секретарь дышала, за её жизнь можно было не волноваться. Василий пошарил левой рукой рядом с кроватью, на которой лежал и вытащил почти допитую бутылку рома. Рядом стояли еще три бутылки, в них алкоголя оставалось больше. В правую руку вцепилось нечто. Или некто. И ей было очень мягко и тепло. Покосившись чуть вправо, Василий увидел раздетую Арину, прижавшуюся к нему всем телом и мирно спящую. Он мотнул головой и попытался высвободить руку. Девушка, не просыпаясь, нехотя её отпустила и перевернулась на спину, открывая взору Василия соблазнительную картину.
   Татьяна закашлялась и поднялась на руках. Села и, попытавшись потянуться, чуть не завалилась назад. Рубашка была расстёгнута, точнее, верхние две пуговицы были расстегнуты, остальных просто не было на своих местах. Неизвестно, какого тогда цвета действительно было бельё на секретаре, но в этот раз оно определенно было черным.
   - Где мы? - шёпотом поинтересовался Василий
   - В моём номере. Или ты видишь обнаженную девицу на картине над постелью? - в полголоса ответила Татьяна.
   - Нет, но я вижу обнаженную девицу в постели.
   - Вот, значит, номер точно не твой. Будешь спрашивать, что вчера ночью случилось?
   - Я догадываюсь.
   - Вы с ней, - Татьяна мотнула головой в сторону Арины, - в полночь вломились ко мне в комнату довольные, веселые и, кажется, уже слегка подвыпившие. С двумя пакетами бухла, газировки и литром сока. А потом мы пили на брудершафт, и вы съели все мои припасы сыра. И пачку мармелада.
   - Странная закуска.
   - Я тоже так подумала, но вас было не остановить, - Татьяна взяла с пола свой мобильный телефон, отправила пару сообщений и после подняла его примерно на уровень глаз.
   - Что ты делаешь?
   - Ничего. Когда мы допили первую бутылку, ты начал распускать руки и полез ко мне в трусы. Еще и мою любимую рубашку чуть не порвал.
   - Они же у тебя все одинаковые...
   - Но от этого не менее любимые.
   - Танюш?
   - Таня. Никаких Танюш.
   - Так мы теперь на "ты"?
   - Да. Да. Да, теперь на "ты", - раздраженно ответила Татьяна, - Но я могу быстро передумать.
   - А я тебя не...
   - Нет, - отрезала Татьяна, поднимая с пола пуговицу и зачем-то разглядывая её, - Нет. Тебе повезло. Арина, кажется, приревновала, пулей выпрыгнула из одежды и заняла тебя на весь остаток ночи.
   - Надеюсь, нам теперь не ждать маленьких купидончиков...
   - Не знаю, не знаю, я уж вам свечку не держала, но твое ангельское копье до этого всегда промахивалось. Может, на этот раз оно попало в самую цель. В общем, тебе и ей было хорошо, а мне было хорошо с моим ромом и колой. Все довольны, разве не чудесно? Только очки свои где-то потеряла.
   Татьяна выкатила из-под дивана почти полную бутылку минеральной воды, сделала большой глоток - и тут же закашлялось.
   - Что это?
   - Самогон семидесятиградусный или около того.
   - В бутылке из-под минералки? И откуда у нас вообще самогон? - Татьяна вопросительно посмотрела на Василия, но ответила ей полупроснувшаяся Арина.
   - Какой-то дядька бородатый в футболке "Эпидемии" дал.
   - Сам он, кажется, из Питера, был проездом в Москве, - уточнил Василий, - Может, тебе обычной минералочки катнуть?
   Татьяна кивнула. Василий положил бутылку газированной воды на бок и толкнул в сторону своего секретаря. Арина же, тем временем, держась за голову, издавала неразборчивые звуки. Татьяна наконец встала на ноги и, взяв с полки другие очки, в совсем простой оправе, начала поправлять прическу, глядя в висящее на стене зеркало. Затем она застегнула оставшиеся две пуговицы рубашки и, не поворачивая головы, сказала максимально серьезным голосом:
   - Кстати, Рина, пока ты спала, он сфотографировал твою голую грудь на свой телефон.
   - Что-о-о?
   Телефон Василия лежал где-то в его ногах, и Арина тут же потянулась к нему.
   - Так нечестно! Я тебе не разрешала!
   - Да я даже не...
   - Успокойся, я пошутила, - сказала Татьяна и равнодушно добавила, - Он твою грудь не фотографировал, её сняла я - и отправила ему фото.
   - Да вы оба издеваетесь!
   - Ладно-ладно, не пересылала я Василию ничего. Но фото сделала.
   Она даже развернула телефон экраном к Арине и Василию, демонстрирую фотографию, на которой эти двое лежали на кровати голышом. Легкая простыня, конечно, что-то прикрывала, но со своей непрямой задачей почти не справлялась.
   - Не отправить ли мне этот снимок Величаеву, а?
   - Нет! - в голос выкрикнули Василий и Арина.
   - Ой, ну вы и смешные. За какого демона вы меня держите? Всё останется между нами. Отпраздновали победу, получили свою порцию удовольствия, - Татьяна бросила взгляд на Арину, которая, укутавшись в простыню, теперь что-то искала, - По-моему, на тебе его вчера даже не было.
   - А?
   - Лифчика не было. Или слона-то я и не заметила.
   - Был, - Арина мотнула головой, черный волосы рассыпались по её обнаженным плечам, - Или нет. Или был? Вась?..
   - ...илий? - закончил Василий, - Что?
   - Он был или нет?
   - Кто?
   - Уже нашла. Ну, Та-а-ань, - протянула она, застёгивая почти телесного цвета бюстгальтер, - Хватит уже издеваться и подкалывать. Все мы люди. А у тебя на каждую фразу заготовлен обидный ответ. Слона она не заметила!
   - Цвет. Надо было отдавать предпочтение чёрному, - спокойно парировала Татьяна.
   - Как тебя только Вася терпит?
   - Василий, - поправил Василий, - Не знаю, по-моему, забавно. Никогда не знаешь, что услышишь в ответ.
   - Привет?
   - Пока?
   - Вот и поговорили, - подвела итог высокоинтеллектуальной беседе Татьяна, - Помогите мне наконец найти очки. Или выметайтесь. Разлеглись, понимаешь, на моей постели...
   - Везде смотрела? - спросила Арина, - Везде-везде?
   - Везде.
   - А в своей сумочке не проверяла?
   - Нет. Но, да. Бинго. Они там. Специально же убирала, чтоб не раздавить!
   - Ладно, тогда мы ещё полежим пару часиков, - произнес Василий и поймал убийственный взгляд в ответ, - Хорошо, сейчас оденемся и уйдём.
   - К чему лишние телодвижения? На этаже всё равно никого, кроме нас, нет. Может, по дороге к своим номерам вы чего надумаете, тогда и раздеваться снова не придется, - Татьяна уже привычным движением поправила свои черепаховые очки.
   Арина и Василий переглянулись. Девушка смущенно покраснела и поспешила отвести взгляд. Подхватив с пола одежду, она вставила ноги в туфли и поспешила за дверь. Василий, натянув только трусы, последовал её примеру. У выхода его окликнула Татьяна.
   - Отдыхайте до обеда. Потом... посмотрим. Я уточню у Величаева, но, думаю, вы заслужили выходной. И алкоголь забирайте.
   Василий лениво махнул рукой. И вышел за дверь. По его подсчетам, Арина уже должна была скрыться в своём номере, но девушка лишь поворачивала ключ в замочной скважине. Когда Василий поравнялся с ней, Арина подняла глаза и внимательно на него посмотрела. Как будто что-то хотела сказать. Или услышать.
   Он ничего не сказал. Лишь поправил сползшую с её плеча бретельку да легко коснулся губами щеки. И направился в свой номер.
   - Ты придёшь?
   Он обернулся. Губы девушки дрожали.
   - Только схожу на крышу, покурю немного. И вернусь.
   - По-моему, там дождь.
   - Ничего, - чуть помолчав, Василий повторил, - Ничего, - И закрыл за собой дверь в номер.
   Наверное, не стоило сеять сомнение в душе Арины. Нужно было просто ответить, не примеряя на себе роль таинственного героя. То ли да, то ли нет. Что теперь она себе накрутит? Что на трезвую голову он не прыгнул бы с ней в постель? Что она просто его напарница без права стать кем-то большим, без права занять место в его сердце. Сейчас он не понимал своих чувств к ней. Нужно было всё обдумать.
   Василий ударил кулаком по стене.
   Она не заслуживала такого к себе отношения. Возможно, она его даже по-настоящему любила. С самого начала. С самого первого взгляда. Но так ничего не сказала.
   Может, это он себя обманывает. Может, в их недолгих отношениях и нет никаких чувств, и он лишь тешил себя мыслями о том, что находится в одном шаге. Шаге от того, чтобы разбить её сердце.
   Всё это глупости. Им было хорошо. И им снова будет хорошо. А остальное - неважно.
   За окном и правда лил дождь. Крупные капли стучали по стеклу, скатывались вниз. Серые тучи затянули небо. Бросив смятые брюки на тумбочку у кровати и открыл шкаф с одеждой. Три синих костюма, один черный. Один белый, почти сияющий супергеройский костюм с отверстием для золотого диска на груди. Удобный и легкий. Самое то для подвигов. Рядом сиротливо висел спортивный костюм. Из кармана выглядывали пальцы рабочих перчаток. Поддавшись какому-то непонятному внутреннему порыву, Василий снял с вешалки именно его. И серую футболку.
   Взглянув в зеркало, Василий усмехнулся.
   Кто на него смотрел из отражения? Нет, не герой. Какой-то великовозрастный гопник в несуразных позолоченных очках. А если надеть пупырчатые перчатки, то получится добропорядочный гражданин, который собрался на субботник. А если еще и в руки зонтик взять, то получится... кто получится? Какой-то ненормальный.
   С ангельским взором. И золотым диском на груди.
   Пока Василий поднимался на крышу, дождь усиливался. Он уже проклинал свою затею. Почему он просто не обнял Арину, не прошёл за нею в её номер? Татьяна ясно дала понять, что в ближайшие сутки не потревожит их и всё уладит с Величаевым. Один спокойный день, за который ничего не случится.
   Капли барабанили по зонту. Он подошел к краю крыши и посмотрел на Москву. Город смывал с себя всю пыль и грязь. Осень вступала в свои права. Василий закурил.
   Сзади послышался плеск, будто кто-то наступил в лужу. Он обернулся.
   - А, это ты. Я всё ждал, когда ты снова объявишься.
   Ворон молчал. Капли дождя катились вниз по пластинчатой броне.
   Они стояли друг напротив друга. Зонт откатился в сторону. Пальцы в перчатках скользнули по хризобериллу и танзаниту. Две брони. Ангельская и лезвенная. Одно касание до аметиста - и мир вокруг замедлился, почти остановился.
   Ворон растворился, оставив после себя полсотни перьев.
   А когда время действия и той, и другой брони прошло, Василий почувствовал, как два клинка вонзаются ему в спину. Увидел, как их концы выходят из живота.
   Он рухнул на бетон.
   Его окутала тьма, и в той тьме горели красным лишь четыре карты.
   Четыре короля.
  
   Глава третья. 0.
   Серебристый "Форд" затормозил в десяти метрах от автобусной остановки. Дальше было не проехать из-за многокилометровой пробки. На трёх встречных полосах, отделяемых дорожным ограждением, движение тоже прекратилось: нет, дорога не была забита, но все машины на ней застыли. Некоторые автомобили просто остановились, другие врезались в первые, третьи съехали на обочину. Внутри машин сидели люди, но они не делали ничего. Будто умерли. Все и сразу.
   Чак поправил очки и пригляделся. Нет, водители и пассажиры большинства автомобилей были живы или казались таковыми. Кто-то сидел и смотрел в одну точку, кто-то мирно спал. Но были и такие, кто раскачивались взад-вперед всем корпусом, то и дело раскрывая рты. От этого зрелища Чаку становилось не по себе. Он достал из кармана смартфон и открыл приложение с картой: можно было не проверять - все дороги, что вели в Москву, стояли. Ему ничего не оставалось, кроме как толкнуть задремавшего Виктора.
   - Эй, просыпайся. Приехали.
   - А? Что? Юрьевец проехали? - актер протер глаза и со слегка ошалелым видом начал озираться по сторонам.
   - Какой ещё Юрьевец?
   - Неважно, - мотнул головой Виктор, собираясь поправить прическу, глядя в зеркальце заднего вида. Но то, что отражалось в нём, заставило мужчину остановиться с недоумением посмотреть на водителя, - Это ещё кто?
   - Попутчицы.
   На заднем сидении "Форда" сидела женщина лет тридцати пяти, рядом - десятилетняя девочка. Обе спали. Чертами лица они были похожи друг на дружку, и без труда можно было догадаться, что одна из них мать, а другая - дочка. Черные волосы женщины достигали лопаток и были совершенно прямыми. У девочки же, напротив, слегка вились, длиной были до плеч. Лоб женщины закрывала челка, у малышки же был пробор. Носы обеих слегка вздёрнуты, одинаковые ямочки на подбородках. На женщине было летнее платье с бело-синим узором и открытыми плечами. На девочке - светло-серая футболка с изображением довольного желтого пса с пустыми глазами и помятая бордовая юбка, из-под которой выглядывали совсем недавно разбитые коленки.
   С минуту Виктор молчал. А потом медленно и негромко заговорил:
   - Надеюсь, ты понимаешь, что у нас в машине два мёртвых тела?
   - Что ты несёшь...
   - Посмотри на их лица, на кожу посмотри, - также спокойно продолжил Виктор, - Девочке очень плохо, она стала совсем серая. Её мать пока держится, но и она начала бледнеть. Хочешь узнать, что с ними станет?
   Актер указал на ближайший к ним автомобиль на встречной полосе, в котором сидели двое мужчин. Водитель качал головой из стороны в сторону, то и дело ударяясь окровавленной головой о боковое стекло, в котором уже начала проступать трещина. Второй же, отклонив голову на подголовник, спал с широко распахнутым ртом. Кожа и того, и другого была серого цвета. Серого цвета была и их одежда. И даже их темно-зеленый "Фольксваген" начинал терять краски.
   - Но ведь они не мертвы, - по лбу Чака скатывались капельки пота.
   - Это с какой стороны посмотреть, - ответил Виктор, - Помнишь, что я говорил? Процесс необратим. Если перспективу вечно биться головой о стекло ты считаешь жизнью, то ты прав - они живее всех живых. Поэтому о попутчицах придется забыть. Пусть видят хорошие сны.
   - Разве наши камни не могут их защитить?
   - Нет, - отрезал Виктор, - Нет, не могут. Наши камни должны оставаться у нас. Их всего два, и мы не можем позволить себе роскоши разбрасываться ими.
   - Но...
   - Возможно, твои "попутчицы" смогут продержаться какое-то время, если не будут отходить от нас ни на шаг. Не знаю, сколько. Час. Пять. Десять. Уверен, что хочешь обнадеживать обреченных?
   - Не знаю, - честно ответил Чак, ещё толком не успевший принять то, что творилось вокруг, - Далеко нам?
   - Километров тридцать. Пешком, если не найдём подходящий транспорт. Вдвоем нам будет проще добраться до места. А теперь представь, что придётся тащить с собой женщину и ребенка. Да девчушке лет десять или одиннадцать, не более, - Виктор дернул за ручку и распахнул дверь "Форда", - Повторяю: забудь про них. Забудь вообще обо всех, даже о родных и друзьях. Пошли.
   - Ты хочешь сказать, что...
   - Нет. Не хочу, но придётся, раз ты до сих пор не понял: даже не думай о том, чтобы попрощаться с родителями или еще с кем. Ключи!
   Чак бросил актеру ключи от автомобиля, и тот направился к багажнику. Режиссёр поспешил за ним.
   - Помнишь, ты спросил, откуда я знаю, как выглядит диск Ангела смерти? Боюсь, я слукавил, сказав, что додумал некоторые детали за тебя, - Виктор распахнул багажник и извлек на свет круглый предмет, похожий по форме на пиццу и завернутый в тряпки, - Я ничего не додумывал, просто описал его таким, какой он на самом деле.
   Он был сделан из чистого золота. Вся поверхность испещрена символами и буквами из, возможно, всех существующих алфавитов. Особенно преобладали, как показалось Чаку, греческие. По окружности диска располагались отверстия точно соответствующие тем самым драгоценным камням. Выпуклый череп посередине.
   - "Ангелос", ангел, - Виктор указал на надпись "???????", - С названием кинокартины ты не ошибся, жаль только, снять её уже не получится, - он вытащил из багажника рюкзак и с некоторым трудом уместил в него диск.
   - Полагаю, ангельский взор тоже где-нибудь завалялся. В бардачке, например.
   - Увы, - Виктор развёл руками, чтобы тут же вернуться к прежнему занятию - опустошению багажника, - У меня только два камня и диск, взор должен был достать другой человек. Если верить сообщению от него - успешно. Вот, держи, - актёр передал режиссёру бейсбольную биту, - Возможно, придётся отбиваться от серых. Они, конечно, не зомби и мертвецы ходячие, но кто знает, что взбредёт этим существам в теперь уже пустые головы.
   - Людям.
   - Я уже не уверен, Чак, - вздохнул Виктор, пристёгивая к поясу самурайские мечи, о которых он вечером сообщал Чаку, и закидывая в рюкзак аптечку, а также пару бутылок с водой, - Ну, всё. Мы готовы, вперёд. В Город мёртвых.
   Чак не двинулся с места. Их взгляды встретились. Его и той женщины, что сидела на заднем сидении автомобиля. Она очнулась и, повернув голову, из-за плеча смотрела ему прямо в глаза.
   - Мы не можем их бросить.
   - Можем, ещё как можем, - в полголоса отозвался Виктор, быстро сообразив, что остановило Чака, - Можем хоть машину сжечь, - произнёс он еще тише.
   - Они живые люди, мы должны... нет, мы обязаны отвести их к "последней двери", к которой сами идём.
   - Ты даже не знаешь, что ждёт нас за ней.
   - Не знаю, но уверен: тот человек с ангельским взором уже успел скрыться за ней, - громко произнёс Чак, не отводя взгляда от женщины.
   - Тише.
   - Эй! Что вообще происходит? - "попутчица" приняла решение привлечь к себе чуть больше внимания, - Выпустите меня.
   - Там не заперто, но ручка иногда заедает, - ответил ей Виктор, - Чуть сильнее нажмите.
   - Что-то не получается...
   Виктор подошёл к двери справа и одним рывком распахнул её. Повернулся кругом, а затем резко и внезапно пнул дверь. Один, другой... На третий раз дверца автомобиля не выдержала и отвалилась.
   - Пошло оно всё к чёрту.
   - Ломать было не обязательно, - с осуждением в голосе заметил Чак, подходя к женщине и помогая ей выбраться из машины.
   - Дурная человеческая особенность - ломать без жалости то, что навсегда оставляешь в прошлом без права вернуть назад. Вещи, чувства, судьбы.
   - По-моему, не самое подходящее время для философствования, - хмыкнул Чак.
   Женщина тем временем безуспешно пыталась разбудить дочь. В какой-то момент девочка даже приоткрыла глаза. Взгляд смотрел в пустоту. Цвет её кожи уже почти сливался с футболкой.
   - Мама.., - с трудом и почти беззвучно простонала она. Затем снова закрыла глаза.
   - Ксеня! Ксеня! Держись, Оксаночка! - голос женщины моментально превратился в крик, - Не смей! Не засыпай, Ксеня!
   - Тише, - Виктор опустил руку на плечо женщины, - Тише. Они рядом. Они чуют. Нужно идти. Я Виктор, это Чак. Да, тот самый Чак, который режиссёр Ружбайкин.
   - Нина, - почти шёпотом ответила еще недавно кричащая женщина, - Да, та самая, которая журналист Рерих.
   - Вот так неожиданность.
   - Я о чем-то не знаю? - удивился Чак, - Впервые о вас слышу.
   - Как и я о вас, - пожала плечами Нина, - Ну, да не всё ли равно? Вы можете спасти Ксеню от ретро-эффекта? Просто "да" или "нет".
   Чак хотел ответить, что при помощи чёрного опала, который лежал в его кармане, девочке еще можно было помочь и не дать уснуть навсегда. Но Виктор опередил его.
   - Нет.
   Нина прищурилась и смерила пронзительным взглядом актёра.
   - Вы чего-то недоговариваете. Но я вижу, что моё имя для вас - не пустой звук.
   Виктор молча распахнул переднюю дверь "Форда" и достал из бардачка пачку газетных и журнальных вырезок, а затем протянул их Чаку.
   - "Ретро-эффект наяву?", "На пороге чёрно-белого апокалипсиса", "Серый траур по Матушке Земле"? Так вот откуда все те названия той чертовщины, что творится вокруг. Жаль только, желтизной от них веет за много километров.
   - Вы правы, немногие восприняли мои статьи всерьез. Хотя я провела целое журналистское расследование. Я дышала в спину профессору Монохрому, но отвлеклась, оступилась, запуталась в следах.
   - Профессора? Я думал, "Монохром" - это проект, - удивленно заметил Виктор.
   - Монохром - человек. Об этом я не писала ни в одной из своих статей, но сейчас мы заняты не тем, чем нужно. Как спасти Ксеню?
   - Ладно, - тяжело вздохнул Виктор и извлёк сапфир, который, казалось, впитал в себя всю синеву неба, что, несмотря на ранний час, выглядело абсолютно серым, - У Чака второй камень, и они защищают нас от ретро-эффекта. Они могут защитить и тех, кто рядом с нами. Могут - не значит, что защитят.
   - Спасите её, прошу, - Нина опустилась на колени, - Спасите, но не заставляйте умолять.
   Виктор, не говоря ни слова, сделал несколько шагов вперёд и взял девочку на руки, прижав сапфир к её плечу. Женщина держалась. А потом из её глаз покатились слёзы.
   - Долго идти? - спросил Чак.
   - Открой карту и найди "Маяковскую".
   - Двадцать три с половиной километра, час на машине.
   - А пешком?
   - Почти пять часов.
   - Значит, около восьми-десяти. Идём, - подвёл итог Виктор, - И возьмитесь за руки, так, на всякий случай. Может, сила камня так лучше защитит Нину.
   Чак помедлил. Его взгляд сам собой скользнул куда-то вбок. И вовремя. Двери некоторых машин были открыты, а серые люди, медленно перебирая ватными ногами, двигались в их сторону. Они не издавали ни единого звука. Ни стона, ни крика, ни рычания, ни чего-то более связного и членораздельного. Режиссер вскинул биту.
   - Постарайся без резких движений.
   Чак кивнул, с трудом удержавшись от того, чтобы ударить ближайшего к нему серого человека. Тот смотрел будто сквозь него. Пустой взгляд. Но его руки уже были готовы схватить Чака за горло. В дело вовремя вмешалась Нина.
   Она проскользнула между Чаком и серым мужчиной, аккуратно проводя ладонью по лицу "неживого" и закрывая его веки. Серый на мгновение остановился, а потом плавно осел на асфальт.
   - Назад, - сквозь зубы процедил Виктор, но отступать было некуда. За спиной был лишь серебристый "Форд". Резко согнувшись, актёр бесцеремонно затолкал Ксеню на заднее сидение автомобиля, а сам плюхнулся рядом, - За руль, живо!
   Повторять дважды не пришлось. Чак перелез через пассажирское кресло и молча протянул руку назад, заметив в зеркале заднего вида, что Виктор уже передает ему ключи. Нине тоже ничего говорить было не нужно. Она уселась на переднее сидение и захлопнула дверь, прищемив край бело-синего платья.
   Серые лица уже прижались к стеклу, но тут же отпряли назад. Задней двери не было. Ничто не защищало Виктора. Не ясно, поняли ли это серые или просто почувствовали, но у актера было лишь несколько секунд.
   - Держи, - Нина схватилась за биту, брошенную Чаком между водительским и пассажирским креслом, и чуть ли не бросила её назад. Деревянное орудие ударило рукояткой в грудную клетку актера.
   - Полегче, ты, Рерих! На газ дави!
   Машина рванула вперед. Послышался скрежет и последовавший за ним удар. "Форд" тряхнуло от столкновения с автомобилем, что стоял в этой пробке прямо перед ними.
   - Назад, дурень! - рявкнул Виктор, отбиваясь от серых битой, - Давай, да не тупи ты!
   Он вывернулся и вытащил из ножен вакидзаси. Полоснул раз. Другой. Брызнувшая кровь на глазах теряя багровый цвет, окрашиваясь в серый. "Неживые" в первых рядах попятились, но ни одного стона никто из них не издал. Было даже неясно, чувствуют ли они боль или нет.
   Автомобиль, с несколько мгновений пробуксовав, наконец дёрнулся назад. Проехал несколько метров и впечаталя задним бампером в разграничительный бордюр в центре дороги.
   - Рюкзак! Забыли! Вот же он!
   - К чёрту рюкзак! - выкрикнул Чак, - Себя нужно спасать!
   - Какой на хрен "к чёрту"? - Виктор пулей выскочил из автомобиля и кинулся в гущу серых, выхватывая катану.
   Они были людьми. Серыми. Спящими. Их сознания застряли в каком-то ином изменении. Но они были такими же, из плоти и крови. Пусть и серой. Чак не мог поверить в то, что видел прямо сейчас.
   Кудрявая голова мальчика с лицом в серых веснушках, как в замедленном кино, отделилась от туловища. Несколько капель темно-красной крови упали на дорогу, а затем уже почти бесцветная кровавая струйка выписала вензель. Маленькое тельце, примерно метр десять ростом завалилось набок.
   Клинки свистели направо и налево. Конечности и куски отсеченной плоти разлетались в стороны. Серые падали. Люди умирали.
   Это был не тот Виктор, которого знал Чак.
   Это был Ангел смерти воплоти. Но не тот, которого себе представлял режиссёр.
   Романтический образ разорван на части и залит кровью невинных, растоптанных жизней.
   - Вылезай, нам нужно на другую сторону. Ты понесешь Ксеню! - Нина уже стояла у машины и держала в руках биты, - Всё верно, отбиваться буду я.
   "Кто вы, люди?" - хотел спросить Чак, но промолчал. Внутренний голос подсказывал, что на основе жизнеописания Нины Рерих можно было бы снять тот ещё блокбастер со звучным названием "На пороге чёрно-белого апокалипсиса". Нет, не то. Нужно ещё подумать.
   Пока Чак был погружен в свои мысли, Нина с некоторой долей грации перемахнула через ограждение. Ближайшим автомобилем был как раз тот некогда темно-зелёный "Фольксваген", в котором водитель бился головой о боковое стекло. То хоть и треснуло, но не поддалось. Человек за рулём припал к нему разбитой головой. Его кровь уже потеряла цвет. Ручка не поддалась.
   Ну, конечно. Двери были заблокированы изнутри.
   Нина бросилась к следующей машине. То же самое. Плюнув ей на капот, Нина вернулась к "Фольксвагену" и с силой ударила битой по треснувшему стеклу, и оно разбилось, осыпая салон осколками. Примерно та же судьба постигла левую часть черепа серого водителя. Просунув руку в окно, Нина подняла задвижку и открыла дверь. На секунду её лицо исказила гримаса отвращения, но она ухватила мертвого водителя за руки и выволокла из автомобиля, стянула с него толстовку и смахнула ей с кресла кусочки стекла и черепа.
   - Сюда! И аккуратнее с Ксеней! Не знаю, что сделаю, если с ней чего случится...
   Чак вновь не проронил ни слова. С девочкой, по его оценке, уже случилось нечто непоправимое. Она дышала. Но была ли она ещё жива?
   Нина Рерих вытащила с пассажирского кресла спящего человека. Таким он казался до последнего момента. Когда Нина повернулась к нему спиной, серый схватил её обеими руками за правую ногу. Не сохранив равновесия, женщина упала, разбивая в кровь и обдирая колени. Её лицо на секунду или две озарила недобрая улыбка.
   Кровь была нормальной. Красной.
   Перевернувшись, Нина со всей силы пнула серого человека в лицо, ломая тому нос. Хватка стала заметно слабее. Нина не остановилась. За первым ударом ноги последовал второй, третий, четвертый, пятый. Лицо неизвестного превращалась в бесцветное месиво.
   Женщина остановилась лишь тогда, когда её каблук застрял в глазнице мертвеца.
   Чак стоял рядом, прикрывая рукой глаза Ксени, пусть они и так были закрыты.
   "Что с вами, люди?" - вопрос так и повис на его языке, застряв в голове. Это сон. Он не мог поверить в происходящее. В то, что они четверо - нет, трое - последние мыслящие существа на умирающей Земле. Этот конец света отличался от зомби-апокалипсисов, которые Чак привык видеть в кино. Серые не вызывали отвращения и неприязни - лишь жалость и осознание собственного бессилия. Что могут сделать они - Чак, Виктор и Нина? Только бежать, бежать без оглядки в объятия неизвестности.
   Что там, за последней дверью?
   - В машину, быстрее, - из автомобиля до него донёсся голос женщины, которая оправилась на удивление быстро.
   Чак опустил Ксеню на заднее сидение "Фольксвагена", а сам сел на переднее. Взгляды обоих были устремлены к Виктору: он шел уверенной походкой в их направлении, держа в правой руке клинок, а в левой - рюкзак со скудными запасами и золотым диском Ангела Смерти. Его одежда была перепачкана серой кровью с редкими багровыми вкраплениями.
   - Ты хочешь о чём-то спросить? - негромко произнесла Нина.
   Режиссёр пожал плечами. Вопросов было много.
   - Её ещё можно спасти?
   - Нет, - коротко ответила женщина.
   - Я про Ксеню.
   - Я про Землю.
   Она слукавила. Слёзы на щеках Нины говорили о том, что вопрос она прекрасно поняла, но хотела казаться сильнее.
   Виктор сел в "Фольксваген", и автомобиль тронулся.
   - Проедем, сколько сможем, по встречке, а потом пойдем пешком, - Виктор сухо прокомментировал то, что и так было очевидно, - Ловко ты закрыла ему веки. Интересный трюк.
   - И, главное, гуманный, - отозвался с переднего сидения Чак, - К чему было это показное кровопролитие? Я бы не сказал, что серые люди такие уж агрессивные.
   - Скажи мне, Чак, агрессивно ли болото? Зыбучие пески агрессивны? Они затягивают тебя, просто затягивают. Серые - та же топь: пока нога не соскользнет с кочки, не замечаешь реальной опасности, а стоит оступиться - и вот ты уже борешься за свою жизнь с противником, у которого даже в мыслях нет тебя сгубить. Потому что мыслей нет. Не сумеешь выбраться - так тебе и надо, сможешь - что ж, бывает. Не повезет в другой раз. Зачем щадить серых, если они всё равно обречены? Жалеют ли люди болота, когда высушивают их? Я, конечно, подобным в жизни не занимался, но у меня есть сомнения на этот счёт.
   - Но они выглядят как люди.
   - Хватит. Серьезно, - Нина не выдержала и тоже вмешалась в спор, - В них не осталось ничего человеческого. Если не веришь своему другу, поверь человеку, который лет десять борется с этой напастью. Да, я про себя.
   - Жаль, безуспешно, - хмыкнул Виктор, - Сейчас бы сидели где-нибудь на берегу озера, жарили шашлыки и рассуждали бы, например, о чувствах животных, которых пустили под нож.
   - Я не вегетарианец, - парировал Чак.
   - Но знатный морализатор не к месту, как мы успели убедиться. О, Эйфелева башня, - Виктор указал направо, - "Всем сердцем с тобой, мой город родной", - прочитал он громко надпись на выцветшем плакате с цветами, - Какое милое маленькое подражание. Не хватает нам всегда чего-то чужого, но при этом своего.
   Чак с некоторой грустью в голосе тяжело вздохнул. Было ясно, на что намекает Виктор. Свою маленькую Эйфелеву башню ему уже не доведётся возвести. Все планы о съемках "Ангела" улетели к чёрту на дешёвых трехмерных крыльях Кибергорыныча.
   - Не сыпь соль на раны.
   - А ты раньше времени не посыпай голову пеплом, - Виктор похлопал рукой по рюкзаку, - Мечты не всегда воплощаются в жизнь так, как ты задумал.
   - Довольно философских речей, господа, - Нина заглушила мотор и вылезла и машины, - Дальше на своих двоих. Ксеню будете по очереди нести.
   Виктор даже не стал возражать, что несколько обескуражило Чака. Какие-то минут двадцать назад он собирался заживо сжечь в машине и мать, и дочку, а чуть раньше назвал их двумя мертвыми телами, которых режиссер подобрал как попутчиц. Но сейчас он не вставил и слова поперек, просто подхватил девочку на руки и прижал к её плечу сапфир.
   Большинство серых сидело в своих машинах, раскачиваясь туда-сюда или неподвижно пребывая в подобном сну состоянии, а те, что недавно были обычными пешеходами, вели себя пассивно: стояли, лежали, бесцельно шли вперёд. Некоторые из них пристально смотрели на Чака, Виктора, Нину и Ксеню, провожали их пустыми взглядами, от которых становилось не по себе. Они могли напасть в любую минуту, в любой миг, но не делали этого. Будто выжидали, когда последние живые люди на Земле потеряют бдительность.
   - Даже не думай сходить с проезжей части, - предупредила Нина режиссера, который шел ближе всех к тротуару, - Они только издали кажутся безобидными, не забывай. Чем меньше мы их будем провоцировать, тем быстрее доберемся до.., - она запнулась, - Куда мы, собственно, идём?
   - К "последней двери", - Чак вспомнил вчерашние слова Виктора, - Не представляю, что она из себя представляет.
   Оба перевели взгляды на актера.
   - Если не углубляться в детали, то это портал. Проход из нашей реальности в... Выход из нашей реальности в иную. В общем, выход. Единственный выход для нас четверых. Точка.
   - И всё? Не будет никаких подробностей? - правая бровь Нины круто изогнулась.
   - Не будет. Я сам с трудом представляю, куда мы попадем, когда переступим порог "последней двери".
   - Но ты уже бывал там, верно? - не унималась Рерих, - И знаешь, что он собой представляет, - последнее предложение абсолютно точно было утверждением.
   - В общих чертах. Тот другой мир очень похож на наш, там такой же воздух, такие же люди. Он как зеркальное отражение нашего, с одной важной поправкой: в нём нет и следа черно-белого апокалипсиса. Хотелось бы верить, что его там никогда не случится.
   - Зеркальное отражение, значит? То есть мы можем встретить своих двойников? - решил прояснить для себя кое-что и Чак. Виктор лишь пожал плечами.
   - Я не знаю, да и какая разница? У нас немного вариантов: оставаться здесь, среди серых или хватать самое ценное, что у нас осталось, и бежать прочь отсюда. Я для себя выбор сделал. И мне плевать, встречу ли я там другого себя или нет. И не важно, придётся ли мне вечно скрываться от него, найти с ним общий язык или вообще убить.
   - Радикально, - подытожил Чак.
   - Или ты, или тебя. Тут уж без вариантов.
   - Ладно, всё ясно. Более-менее, - Нина указала куда-назад, - Не желаете оглянуться, господа? Кажется, у нас хвост.
   - Длинный и серый, как у крысы?
   - Еще какой серый и длинный, - кивнула женщина, - Хорошо, что они не спешат.
   Чак и Виктор повернули головы назад. Серые, медленно передвигая ноги, плелись за ними вереницей. По самым скромным подсчетам их было сотни две или даже три. Люди, не издавая ни единого звука, шли за Ниной и остальными по пятам. Они вылезали из автомобилей, кто - открывая двери, кто - вываливаясь из окон. Сворачивали с тротуара на проезжую часть. С каждой минутой толпа увеличивалась.
   - К вечеру этот "крысиный" хвост превратится в "слоновий", - с некоторым равнодушием в голосе произнес Виктор, - Надеюсь, вы понимаете, что останавливаться нам нельзя? Если, конечно, среди нас нет желающих поработать мясником. Ой, точно, мы все тут за гуманизм и прочее человеколюбие. Никакого необоснованного насилия.
  

***

   Путь до Головинской набережной занял около шести часов. Они старались не останавливаться и не оглядываться, а короткие привалы использовались лишь для того, чтоб сделать глоток-другой воды и смениться: с каждым пройденным километром казалось, что Ксеня набирает пару килограммов. Чак начал ловить себя на крамольной мысли, что Нину и её дочку всё же стоило оставить в машине и не тревожить. Режиссер то и дело бросал взгляд на Виктора, но тот оставался невозмутимым, будто сейчас эта девочка неожиданно стала самой драгоценной ниточкой в умирающем мире.
   На противоположном берегу слева белело здание бизнес-центра с башней в семь этажей, а слева - отдающее серым, но все еще еле бежевое здание с символикой советской эпохи. До улицы Радио оставалось пройти ещё двести метров и перейти мост через Яузу.
   Чак уже видел этот мост вчера вечером, когда они с Виктором сидели в баре и рассуждали о судьбе отечественного кинематографа. Тогда он отключился всего на полминуты, но картинка отпечаталась в его сознании.
   - Нам дальше нельзя, - остановился он как вкопанный, - Нужно идти в обход. Как угодно, но только не через этот мост.
   - А что с ним не так? На нем даже серых не видно, - удивился Виктор.
   - Это ловушка.
   - Хорошая шутка, вот только у серых с тактикой не очень да и коллективным разумом они вряд ли обладают. Как я уже говорил - они будто топь, трясина.
   - Согласна, - вставила свои пять копеек Нина, - Если мы не будем сбавлять шаг, то через пять минут уже забудем про этот мост, доберемся до Садового, а там - не так далеко и до "Маяковской".
   - Что ж, как знаете, - пожал плечами Чак, - Не думаю, что глупое пьяное видение было чем-то большим.
   Виктор ничего не ответил. Но можно было заметить, как несколько капелек пота скатились по его лбу: актер сомневался. Нельзя было не доверять внутреннему голосу человека, что "выдумал" золотой диск Ангела смерти, который никогда ранее и в глаза не видел, а потом узнал о существовании такого диска. Но и времени нельзя было терять.
   - Мы могли бы свернуть налево и пройти немного на юг вдоль набережной и перейти Яузу по другому мосту. Потеряем минут двадцать, - неожиданно предложил Виктор.
   - Лучше уж время, чем жизни, - отозвался Чак, - Я знал, что благоразумие восторжествует.
   - Это не благоразумие, - вздохнул Виктор, - Но все твои странные "видения" и "ворохи идей" могут быть на вес золота. Или дуба.
   - Дуба?
   - Отличный материал для изготовления гробов, рекомендую.
   - Давайте же идти, - перебила их Нина, - А по дороге расскажете, что же такого эдакого в видениях нашего уважаемого а Может, вы откроете мне глаза на всё происходящее, и я осознаю, что вокруг не черно-белый апокалипсис, а удивительное реалити-шоу. Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера и всё такое.
   - Увы, нет, - невесело усмехнулся Чак, - На самом деле...
   - На самом деле, у Чака просто невероятно развита интуиция.
   - Да неужели?
   - Хватит ломать эту комедию, Вить. Честно, хватит. Она имеет право знать всю правду.
   - О, да, - если бы сейчас была не очередь Виктора нести Ксеню, он бы махнул рукой, - Давай, расскажи ей всё про свой проект, про супергеройское кино и древний золотой диск ангела, который оказался не твоей больной фантазией, а настоящим артефактом. Расскажи.
   И пока они шли до ближайшего моста, Чак вкратце пересказал Нине их с Виктором вчерашний разговор.
   - Интересное совпадение, - женщина бросила слишком неоднозначный взгляд на Виктора, - Я бы могла сказать, что очень удивлена, но мне надоело удивляться. Я устала удивляться и вообще просто устала.
   Женщина делала ещё несколько шагов, а затем медленно опустилась на асфальт. За прошедшее с утра время её кожа и платье стали совсем серыми. В них не сталось цвета, как не осталось цвета в помаде на губах, в серьгах, в кольцах на пальцах... Лишь в её глазах двумя огоньками горела жизнь, готовая в любой момент отправиться в другой, возможно, лучший мир черно-белых снов Города мёртвых.
   Чак медленно перевел взгляд на Виктора. Тот молча передал ему на руки девочку, затем подошёл к Нине, наклонился и к ней и что-то прошептал на ухо. Чак не мог расслышать, а Виктор говорил и говорил что-то Нине. С каждым его словом все сильнее наполнялись слезами, они скатывались по щекам. А потом произошло то, чего режиссер никак не мог ожидать: женщина резко выпрямилась и отвесила Виктору пощечину. От лишь усмехнулся, покрутил драгоценным камешком перед её лицом, а потом взял за руку.
   - Что это было? - с абсолютным непониманием уставился на них Чак.
   - Ничего, просто небольшой сеанс возрождения феникса из пепла, - произнес Виктор, - Оставь свои вопросы на потом, - последняя фраза прозвучала так, что сразу становилось ясно: он и потом не собирается отвечать на них.
   А затем равнодушие в глазах актера сменилось удивлением. Нет, ужасом. Он смотрел вперед. Чак проследовал за его взглядом и оглянулся. С противоположного берега Яузы по мосту в их направлении текла биомасса: сотни серых не шли, они бежали, отталкивая друг друга, падая, подымаясь. Это были уже не люди, они словно стали единым организмом, лишенным всего человеческого.
   - И здесь засада?! - выкрикнул в сердцах Чак.
   - Не "и", а только здесь. Приглядись, - сплюнул Виктор, доставая клинок из ножен, но не выпуская руки Нины, - Ни одного серого на том мосту.
   Он был прав. Впереди белел тот первый мост, проходящий прямо над Лефортовской набережной, всё пространство под ним было оккупировано серой ордой, но на самом мосту не было ни души. Если бы они пошли по нему, серые не успели бы подняться по холму наверх. По крайней мере, сейчас Чаку так казалось. Вероятно, он глубоко ошибался в возможностях серых, но отмотать время назад и сделать верный выбор Чак не был способен.
   Они стояли на мосту. Безвольные существа, быстро передвигая ноги, твёрдо вознамерились сомкнуть свои серые ряды. Жизнь с каждой минутой покидала этот мир. Но для чего? Возможно, чтобы наполнить ею другой, лучший. Неожиданная мысль, которая, впрочем, уже посещала вчера голову Чака. Так ли оно на самом деле? Он не знал ответа на этот вопрос.
   Так или иначе, выбор последних выживших на Земле был невелик: слиться с безликой толпой или сражаться до последнего. Вдох.
   - За мной! - прорычал Виктор, бросаясь налево к заграждению между пешеходной частью моста и проезжей. Актер перескочил через него, подхватив Нину на руки, Чак последовал за ним. А вот металлическую ограду, отделяющую их от воды, преодолеть было не так уж и просто. Нина и её дочка могли легко протиснуться между прутьями, у Виктора, если бы не рюкзак с провиантом и золотым диском, тоже был небольшой, но шанс. А вот режиссёру не стоило и пробовать.
   - Поступим так, - принял на себя командование Виктор, - Нина пролезет на ту сторону и ты передашь ей Ксеню. Ну а мы.., - он недобро усмехнулся, - А мы подождем наступления серых. Кто сказал, что их нельзя использовать в качестве лестницы?
   Когда Нина с Ксеней оказалась с другой стороны, серые были уже на расстоянии вытянутой руки. На пару мгновений они замерли, предоставляя мужчинам всецело осознать безвыходность своего положения. Лестница из серых трупов? Как бы не так. А вот два новых винтика в сплочённых серых рядах - уже больше похоже на правду.
   Давайте. Сжимайте покрепче своё жалкое бесполезное оружие. Что может один клинок и одна бита сделать безоружной, но бесчисленной армии? Сколько голов слетит с плеч, сколько черепов будет проломлено прежде, чем ваши руки устанут и опустятся? Зачем сопротивляться, когда можно смириться со своей судьбой, влиться в могучий серый поток? Зачем мучить своё усталое сознание, если оно готово отдаться вечному черно-белому сну?
   Руки человечка в очках дрожат. Он боится. Не желает прибегать к насилию. А вот второй...
   Взмах! Второй! Третий!
   Он не намерен сдаваться. Этот второй не так прост. Его уверенность крепче стали в его руках. Он будто знает не только, как высвободиться из монохромных пут, но и как избавить от них всех этих счастливых людей. Что может быть чудеснее, чем жить не в жестоком разноцветном мире, а в грёзах, где всё поделено на чёрное и белое. Где ты всегда за добро, за ты белый рыцарь, а правда на твой стороне. Где победа всегда за тобой.
   Взмах! Пятый! Восьмой! Двадцатый!
   Остановись. Отдохни. Оставь все тревоги. Забудь про свою смехотворную цель. Тебе не осуществить задуманного. Смотри, какие чудесные сны видят эти люди! Всё, о чем они мечтали, они получили. Ты рубишь им головы, словно бессердечный палач, но они видят все те же прекрасные картины. Их сознание далеко. Дальше, чем ты можешь себе вообразить.
   Они в окружении своих счастливый семей. Они на вершине мировой славы. Они несметно богаты. Они постигают секреты мироздания вместе с величайшими мудрецами прошлого и настоящего. Они бороздят моря, океаны и бескрайний космос.
   Сделай шаг и вступи в их ряды. Стань одним из них. Стань с ними одним целым.
   Стань серым.
   Взмах! Взмах! Взмах!
   Виктор бил наотмашь, рассекая серых людей, давно слившихся для него одну бесформенную массу. Он уже не отличал живых от мертвых. Всё смешалось в бесцветной кровавой мясорубке. Куски тел, руки, ноги, головы, ладони без пальцев и сами пальцы, ступни, бесформенные обрубки. Мужчины, женщины, дети, старики и старушки, кошки и собаки. Здесь были все, но для него сейчас не существовало никого, кроме этих троих.
   Ксени. Нины. И Чака.
   Последний давно перестал бить серых, он сидел на корточках, упершись спиной в ограждение и обхватив голову руками. Бита лежала рядом.
   Виктор громогласно расхохотался.
   Черно-белый сон со всей силы барабанил в двери его разума. Его бессмысленные уговоры опьяняли не меньше, чем кровь сотен серых, которые наступали и наступали. Их руки тянулись к горлу Виктора. Даже те, что он секунду назад отсёк. Топь словно обретала сознание, понимая, что иначе его просто-напросто не одолеть.
   Вся погруженная в сон планета не могла справиться с одним-единственным человеком.
   И серые отступили.
   Нина стояла по у сторону ограды, одной рукой мёртвой хваткой вцепившись в металлическую решетку а другой - в Ксеню. Её взгляд был пуст. В глазах - ни блеска, ни искорки. Без волшебных камней ангельского диска черно-белый сон в считанные минуты взял над ней верх, заключил в своих чарующих смертельных объятиях.
   Виктор медленно и осторожно разжал пальцы, которыми серая впилась в плечо Ксени, и затащил девочку обратно на пешеходную часть моста. Мужчина бросил на Нину последний взгляд. Чёрные волосы, чуть вздёрнутый нос, ямочка на подбородке. Странный, будто светящийся кулон на шее.
   Сколько раз в течение сегодняшнего дня он видел этот кулон, но свечение заметил лишь сейчас. Виктор осторожно отцепил кулон от цепочки. Судя по звуку, внутри что-то было. Крохотный осколок чего-то напоминающего зеркало, но зеркалом не являющимся. Мутное стёклышко, которое будто заволокла черная дымка. Спустя минуту она развеялась. Виктор увидел погруженную в полумрак комнату, где у письменного стола в инвалидном кресле сидел человек неопределенного пола с гладко выбритой перевязанной головой. Один глаз человека был закрыт бинтовой повязкой и, как подумалось Виктору, попросту отсутствовал. Как отсутствовали обе ноги и левая рука. Человек в "отражении" беззвучно закашлялся и открыл глаз, чтобы на секунду пересечься взглядами с актёром, а уже в следующую вновь скрыться в дымке.
   Мужчина аккуратно закрыл ладонью веки Нины. Её бой был окончен. Её бой был проигран. Профессор Монохром и его проект оказались сильнее упорной журналистки. Десять лет борьбы - и одна точка, что поставлена здесь и сейчас.
   Хватка женщины ослабла. Виктор вздохнул. Сам закрыл глаза.
   А потом легко толкнул Нину Рерих. Послышался плеск воды.
   Осколок странного зеркала не светился. Как не светился и сам кулон. И это свечение или померещилось Виктору, либо один из двух предметов очень не хотел оставаться в умирающем сером мире. Но почему же они не защитили Нину, как камни ангельского диска защищали актера и режиссера? Быть может, никакого свечения и не было, а Виктор выдумал его, чтобы снять с себя ответственность за чужую жизнь?
   - Эй, вставай, - он похлопал Чака по плечу, - Нам еще идти и идти. Девочку снова будем нести по очереди.
   - А где Нина? И что вообще случилось? - Чак медленно поднялся на ноги, - Ещё этот странный голос. Будто коллективный разум серых...
   - Да-да, я тоже его слышал. Но всё позади. Хотел бы я сам знать, что на самом деле произошло. Нина... Нины больше нет.
  

***

   Солнце медленно опускалось за горизонт. Всю дорогу до "Маяковской" двое не проронили ни слова. Дважды они останавливались, чтобы перевести дух и поесть, но и во время этих коротких остановок оба молчали. Чак так и не стал спрашивать, почему они продолжают нести дочь Нины к последней двери, несмотря на то, что состояние девочки мало отличалось от состояния, в котором пребывали миллионы серых. Возможно, Виктор тогда поклялся женщине, что приложит все силы для спасения Ксени от черно-белого апокалипсиса. Или просто хотел заставить замолчать голос своей совести. Быть может, у него были иные причины.
   Серые были повсюду, но теперь они старались держаться от Виктора и Чака подальше. Они больше не стремились окружить актера и режиссера, не шли за ними бесконечно длинным хвостом. Что заставило их прекратить преследование? Неужели в миг предельной опасности силы золотого диска Ангела смерти пробудились и проявились даже без ангельского взора? Или Чак и Виктор всё-таки погрузились в черно-белый сон, сами того не осознав, и их жизнь - лишь сон, который снится двум крохотным винтикам в огромной машине серой топи, поглотившей всю Землю? Кожа актера, да и его собственная кожа выглядели еще более бесцветными, чем утром. Последняя дверь - как надежда, которая умирает последней. Что на самом деле ожидает за ней? Чак не верил в прекрасный "зеркальный" мир, он чувствовал - эту волшебную сказку Виктор придумал с одной целью: немного подбодрить его и Нину.
   Они уже прошли вестибюль станции "Маяковская" и сейчас шагали мимо закрытых ворот сада. Справа - парковка для десятка велосипедов с рекламой двух крупным банков.
   После всего, что произошло на мосту через Яузу, Чак и Виктор никуда не торопились. Казалось, всего несколько часов назад они были участниками безумной гонки на перегонки со временем, но теперь они властвовали над всем временем умирающего мира.
   - Нам сейчас под арку, но мы пройдем чуть дальше, - были первые слова, которые проронил Виктор за долгое время.
   - Куда же ты хочешь заглянуть?
   - На Малую Бронную.
   - Если мы больше не бежим от серых людей, то почему бы и не на Бронную? Тот неизвестный мне человек, который добыл ангельский взор, должен был что-то тебе оставить?
   - Не совсем, но можно и так сказать, - ответил туманно Виктор.
   Одиннадцатого мая две тысячи пятнадцатого года жарким предзакатным часом в Городе мертвых на Патриарших прудах появились два человека. Первый из них, невысокий полноватый мужчина с щетиной на подбородке и щеках в клетчатой черно-белой рубашке и очках с толстой оправой нес на руках абсолютно серую с черными волосами девочку лет десяти. Второй - гражданин среднего возраста, роста и телосложения без единой примечательной черты - был в легкой светлой весенней куртке поверх черной футболки с логотипом некой малоизвестной блек-метал группы с совершенно нечитаемо написанным названием и мятых посеревших джинсах.
   Пройдя немного вглубь парка, они опустились на свободную от серых скамейку, сели лицом к пруду, спиной - к Малой Бронной. Виктор расстегнул рюкзак и, запустив руку на самое его дно, достал последнюю бутылку воды - ей оказалась газировка "Маунтин дью" - и протянул её Чаку, который к тому времени осторожно пристроил спящую Ксеню на лавочке.
   - А несладкой нет?
   Виктор отрицательно мотнул головой.
   - Сейчас бы по пиву, если честно, - настаивал на своем режиссёр.
   - Пива тоже нет, но ты можешь совершить набег на любой из ближайших ларьков. Возьмешь самого дорогого пива и не заплатишь ни рубля.
   Предложение было заманчивым, но червячок сомнений заставил моментально от него отказаться. Чак на девяносто процентов был уверен, что стоит ему удалиться от Виктора на почтительное расстояние, как серые проявят к нему намного больше внимания, чем ему бы хотелось.
   - Ладно, "Дью" так "Дью".
   - Она теплая, - предупредил Виктор.
   - Тёплая, холодная, сладкая, горькая. Без разницы. Давай её сюда.
   Чак быстрым движением руки свинтил крышку с бутылки и сделал пар глотков. Газировка показалась ему практически лишённой вкуса. Нет, ни о какой власти над временем на этой Земле и речи быть не могло: оно всё ещё дышало им в спины, отсчитывая оставленные им скоротечные минуты и часы.
   - Так зачем мы здесь?
   - Посидим, поговорим. Посмотрим на последний закат этого мира.
   Виктор замолчал. Чак не произнёс ни слова. Ксеня беззвучно спала.
   Они сидели и смотрели на водную гладь. На окрашенное серым багрянцем небо. На людей, которые мирно проводили своё истёкшее время в тени деревьев. Так, в тишине и безмолвии, прошли полчаса. Каждый думал о своём, никто из них не знал, с чего начать и правда ли сейчас подходящее время и место для разговора. Наконец Чак прервал молчание.
   - Никакого мира, похожего на наш, по ту сторону двери нет?
   - Нет, - ограничиваться коротким ответом было бессмысленно, поэтом Виктор продолжил, - За последней дверью есть другой мир, но он не похож на наш. Он больше напоминает наслоение десятков, если не сотен и тысяч погибших миров.
   - Продолжай, - вздохнул Чак.
   - Чтобы было понятнее, попробуй представить, как выглядел бы пруд перед нами за час до конца света.
   - Какого, например?
   - А ты вывали сразу ворох идей, - ответил Виктор, закидывая ногу на ногу. В выражении его лица явственно читались два слова: "Удиви меня".
   - Начнём с самого простого. Предположим, в случае ядерной войны на город обрушатся бомбы, которые превратят и этот пруд, и всю округу в огромную воронку.
   - Отлично, хорошее начало.
   - Я представляю этот пруд заваленный мёртвыми телами. Это могут быть как люди, так и те существа, в которых они превратились. Зомби, мутанты...
   - Зомби-мутанты, - вставил свои пять копеек Виктор.
   - Тысячи коконов, внутри которых подрастают детеныши инопланетных захватчиков, пустивших всё население Земли на корм для своего подрастающего поколения. А кругом - деревья, опутанные щупальцами древней формы жизни, что в течение сотен лет дремало в таинственных глубинах. И посреди пруда как раз одна из его голов, которая смотрит прямо на нас всеми своими миллионами глаз, внутри которых заключены попавшие в его ловушки люди, уменьшенные во много раз. Или даже не сами люди, а человеческие души, терзаемые демонами ада, приникшими в наш мир из развезшихся порталов соседнего измерения. И вся Земля горит, и пруд наполнен лавой. Да что там пруд, жидкий огонь течет по улицам, превращая последних выживших в людей-факелов. И в прудуа лежит огромный, поросший ряской и лианами робот, один из бойцов в прогремевшей недавно войне людей и машин, которая закончится полным взаимным истреблением. А, может, этот робот - орудие человечества в войне с гигантскими призраками, которые рвутся из загробного мира. Даже нет, из того мира, куда ведёт проклятая "последняя дверь". Макропризраки, синтез общечеловеческий глобальных идей с подпитывающими их гневом и ненавистью демоническими созданиями, которые обитают в нижнем мире. И всё это здесь, на Патриарших прудах.
   - Достаточно, - Виктор с некоторым недоумением и, как показалось Чаку, лёгкой опаской смотрел на него. Актер не только добился желаемого результата, но услышал даже больше, чем ожидал, - А теперь вообрази всё то же самое, но одновременно. Хотя ты уже. Осталось только сверху присыпать пеплом.
   - Пеплом? Что такого в пепле?
   - Земля в мире за последней дверью покрыта пеплом. Пепел витает в воздухе. Пристает к коже, норовит попасть в глаза. Последнее особенно опасно.
   - Могу предположить, что попадание тот пепла в глаза грозит слепотой.
   Виктор кивнул.
   - Но в мире пепла ты продолжишь видеть. Видеть ты перестанешь, если сумеешь вернуться обратно в свой живой мир. Точно также блокируются и остальные чувства, но процесс происходит заметно медленнее. Лишь спустя несколько путешествий за последнюю дверь ты лишишься способности осязать, улавливать запахи, различать вкусы и слышать.
   - Хочешь сказать, ты?..
   - Нет-нет, я был в мире пепла всего несколько раз, но никогда не пренебрегал защитой. Как говорится, защитой вообще чревато пренебрегать, можно столкнуться с непредвиденными последствиями. Перед тем, как отправляться за последнюю дверь, я досконально изучил всю теоретическую часть вопроса, собрал всё необходимое оборудование. И лишь потом шагнул за грань.
   - Зачем мы вообще бежим в этот мир, если там всё настолько печально? - спросил Чак, готовый, после всего сегодня происшедшего, поверить во что угодно, - И как он, кстати, называется?
   - Ты будешь смеяться, - с нотками грусти в голосе произнёс Виктор, - но он так и называется - Пепел.
   - Было бы над чем.
   - Существует одна теория, согласно которой Земля погибала десятки, сотни, тысячи раз всеми возможными способами, а затем возрождалась, как феникс. Из Пепла. История переписывалась раз за разом, в неё вносились правки. Факты становились мифами, реальные исторические личности - вымышленными персонажами. Наш мир - очень хрупкий и может развалиться на кусочки от любого чиха, а это - своего рода "защита от дурака", от нескольких миллиардов дураков. Свершившиеся события кажутся нам чьей-то фантазией, воплощенной в легендах и песнях, в книгах, фильмах и картинах. Или невоплощенной, дожидающейся своего часа в наших головах. То, что нам кажется выдумками, на самом деле информация, черпаемая сознанием из Пепла. Все события уже случились, остался лишь бесконечный перебор комбинаций этих событий, который однажды, после триллионов неудачных попыток, сложится в идеальную историю без точки в конце.
   - Ясно.
   - И всё? Это всё, что ты можешь мне сказать, Чак?
   - Очень интересная теория. Нет, правда. В ней, конечно, немало дыр, но ничего страшного.
   - Сигарету? - неожиданно сменил тему Виктор. Чак отрицательно мотнул головой, актер же лишь пожал плечами и закурил. Прошло, наверное, минут десять прежде, чем Чак нарушил воцарившееся молчание.
   - Так в чём состоит твой план?
   - Мы переждём в Пепле гибель нашего мира, а затем вернемся в другой, новый, с пусть и не совершенно, но иной историей.
   - Разве не проще было уснуть вместе со всеми?
   - Проще, пожалуй, - Виктор затянулся и выпустил облачко дыма, - Но так не проверить теорию. Теперь только представь, что в том мире ты сможешь снять документальную картину о гибели этого мира. Печально, что в подлинность истории не поверит никто, но с этим придется смириться.
   - А если мы погибнем в Пепле?
   - Тогда ничего не будет. Мертвецам, как говорится, уже всё равно.
   - Я правильно понимаю, - Чаку было одновременно и смешно, и неловко рассуждать о механизмах, которые совсем недавно могли восприниматься им только как чья-то фантазия, - что в случае смерти в Пепле на "новой Земле" нас не будет вовсе?
   - Гарантированно, - кивнул Виктор, - Ты что, решил уснуть сейчас в надежде очнуться уже на "новой Земле"?
   - Может, и решил.
   - Что ж, удачи. Тогда я прошу вернуть мне черный опал.
   Если изложенная Виктором теория была хоть отчасти верной, сейчас Чаку предстояло выбрать между опасным путешествием через один параллельный мир в другой, где они будут чужаками, беженцами, и шансом получить полноценную жизнь в том же самом мире ценой всех воспоминаний об этой жизни.
   - Хочешь, я облегчу тебе выбор? - Виктор стряхнул пепел с сигареты, - Ни ты, ни я не знаем, найдётя ли тебе место на "новой Земле". Проще говоря, откроешь ли ты вообще глаза там, если закроешь их здесь.
   Чак кивнул. Выбора в действительности не было. Погрузиться в черно-белый сон значило отказаться от возможности, которая никогда больше не выпадет. Ни в жизни, ни во сне, ни в смерти. Идти нужно было до конца.
   - Надеюсь, у последней двери найдется снаряжение и для меня.
   До самого захода солнца они просидели на скамейке у Патриарших прудов в тишине.
  

***

   - Нам на четвёртый этаж, - Виктор распахнул металлическую дверь подъезда, пропуская вперед Чака с Ксеней на руках. Зачем они несут к последней двери спящую девочку, актер так и не объяснил, а режиссер мог лишь надеяться на то, что его спутник не планирует использовать дочь Нины Рерих для какого-нибудь тёмного ритуала.
   Хорошо освещенный подъезд встретил их затхлым воздухом, сохранившимся здесь, казалось, ещё с советских времен, и стенами, расписанными самыми разными надписями, некоторые из которых были, по-видимому, цитатами. Особенно бросалась в глаза нанесенная зеленой краской фраза "И не надо никаких... и доказатель... не требует...", часть слов из которой переходило на соседнюю стену и были замазаны.
   Режиссер и актер поднимались выше. К случайным надписям добавились изображения, в основном черных кошек и обнаженных женщин. Ещё одна фраза привлекла внимание Чака, на этот раз сохранившаяся в первозданном виде. "Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу" было написано коричневой краской.
   Ещё один пролёт. Синее "История нас рассудит" прямо под окном.
   "История свернётся в бублик и перепишет себя заново", - пронеслось в голове у Чака. Да. Так оно и будет. Станет ли он тем, кто задокументирует сие событие? Режиссер не был уверен.
   Наконец они оказались у заветной двери. Нет, еще не последней. На двери в квартиру от двух цифр, образующих номер, осталась одна. "Ноль".
   - Символично, - прокомментировал Чак. Виктор не нашел, что ответить. Просто достал ключ и повернул его несколько раз в замке.
   - Добро пожаловать в мою скромную обитель. Или как там принято говорить? - произнес он, когда они попали внутрь.
   Длинный узкий коридор с двумя рядами дверных проемов, по пять с каждой стороны, которые вели в крохотные комнатки старой коммуналки. Внутри - ни души. Кто бы сомневался, что Виктор пустит в свою святая святых хоть одного непосвященного человека. В первой справа комнате, похожей на кабинет, стены были поклеены синими обоями, а внимание привлекал секретер из красного дерева с откидной крышкой-столиком. Сверху на секретере стоял выцветший портрет мужчины в странной черной шапочке, лицо его было смазано: на картину когда-то попала вода.
   - Хорошая штука, надежная, - Виктор поймал взгляд своего спутника, устремлённый к секретеру, - Говорят, раньше за этим столиком писал какой-то классиков. Или даже двое. Но это не главное, главное - секретный отсек. Ну, как секретный. Я его с закрытыми глазами найду.
   - Что же ты там хранишь?
   - Ничего. За столько лет так и не придумал, что бы такого туда спрятать.
   - Сразу видно - не классик, - только и нашёл, что ответить невпопад Чак.
   Следующие две двери по правую руку были закрыты, а помещения справа - завалены самым разным старьём, начиная от сковородок и советских примусов, а также прочей столовой утвари и заканчивая радиоприемниками, велосипедными колесами да одеждой. Виктор ненадолго пропал в полумраке одной из этих комнатушек, но почти сразу вернулся, держа перекинутыми через руку три легких защитных комбинезона ярко-желтого цвета.
   Зеленая краска. Коричневая. Синяя. Синие же обои. Желтые комбинезоны.
   - Только заметил? - на лице Виктора на мгновение проскользнула будто бы безумная улыбка, - Тут одно из двух. Или мы уже крепко спим, и черно-белый сон нам видится цветным, или это последний оплот цвета в умирающем мире.
   - Я вот подумал, неужели нет других последних дверей? Вдруг мы не последние выжившие?
   - Значит, вместо "новой Земли" мы вернёмся на старую. Но постараемся этого избежать.
   - Как?
   - Закономерный вопрос. Мы переждем в Пепле несколько дней. Может, неделю или месяц.
   - Да мы с голода там подохнем! - голос Чака, до этого мига спокойный и негромкий, перешёл чуть ли не в крик, - Захлебнёмся в этих комбинезонах в собственном же дерьме.
   Режиссеру показалось, что Виктор хотел неостроумно пошутить, но быстро изменил решение:
   - Значит, будем терпеть. Будем голодать и захлёбываться. Или будем питаться подножным кормом и, рискуя перестать ощущать что-либо, снимать комбинезоны, чтобы поесть или справить нужду. А если тебя такой расклад не устраивает, отдай камень и проваливай назад к серым. Пусть они примут тебя в свои ряды, заключат в свои объятия и сделают частью своего черно-белого сна, - рявкнул в ответ Виктор.
   Ксеня даже ухом не повела.
   - Я тебя не держу. Не заставляю идти вслед за мной. Ни к чему не принуждаю.
   - Ты что-то скрываешь от меня, - сквозь зубы процедил Чак.
   - Конечно, скрываю! Давай! Вываливай свой ворох идей!
   - Может, и нет никакого Пепла. Никакой последней двери. Стоит мне в этом убедиться, как ты просто подойдешь сзади и всадишь мне между лопаток свой чертов китайский меч!
   - Японский.
   - Из грёбаной китайской стали.
   - Ну, возможно. Пока она не подводила, - пожал плечами Виктор, - Сигарету?
   - Давай. Давай свою сигарету. Травиться так травиться. Всё равно живым мне из этой квартиры, кажется, не выйти. Куда можно положить уже эту девчонку? Ты так и не сказал, зачем мы тащим её от самого моста через Яузу. Её мамаши всё равно уже нет в живых.
   - В следующей комнате есть диван, на него и уложишь, - значительно более спокойным голосом, в котором, тем не менее, отчётливо слышались враждебные нотки, ответил Виктор, - И аккуратнее с выражениями. Ты не представляешь, сколько она сделала для того, чтобы отсрочить день серого траура. И если мы не смогли спасти Нину, то должны хотя бы попробовать вытащить из черно-белого сна её дочь.
   - У тебя на этот случай тоже припасена ещё одна безумная теория? - Чак наконец взял себя в руки. Виктор кивнул, но ничего не сказал. Лишь отворил дверь четвертой справа комнаты.
   У одной стены стоял письменный стол, заваленный бумагами, у другой - сложенный двуспальный диван. В отличие от остальной мебели в коммунальной квартире, последний выглядел совсем новым, его приобрели недавно. На стенах были развешаны замысловато заставленные прямоугольные полки, в том числе одна большая, на которой ютились мутные склянки, проржавелая диванная пружина, белый клубок и катушка с зеленой нитью, а также миниатюрная кукольная мебель. Чак уже и не занимал себя вопросами, зачем Виктору столько барахла.
   Борец невидимого фронта в незримой войне с неведомой напастью великолепно играл роль лицедея на протяжении, наверное, уже десяти лет. Точнее, прекрасно совмещал эти два рода деятельности. И ведь Чак ни о чем до вчерашнего вечера не подозревал. Ему казалось, что он хорошо знает своего давнего друга, а сейчас не мог вспомнить и пары фильмов или сериалов с его участием. Может, Виктор Пароходов играл в театре. Может, не в столичном, а в каком-нибудь провинциальном? Или принимал участие в озвучивании фильмов?
   Разум и память играли с Чаком в прятки. Он чиркнул зажигалкой, но огонек не загорелся. Кажется, она уже отслужила своё. Или решила намекнуть на принятое три дня назад решение бросить наконец курить.
   - Кажется, я со всем этим серым трауром начал медленно, но верно ехать крышей, - вопрос следовало задать хотя бы для собственного спокойствия, - Напомни, в каких свежих фильмах ты снимался?
   Виктор нахмурил брови, его ладонь легла на рукоять клинка. Медленно переступил с ноги на ногу. Он словно что-то просчитывал. Секунды тянулись мучительно долго.
   - А я так надеялся, что ты этого не спросишь, - почти шёпотом проговорил Виктор, - Похоже, наши пути разойдутся чуть раньше, чем мне того бы хотелось.
   - Что за чушь ты несешь?.. - Чак оглянулся вокруг, выискивая взглядом на полках хоть что-то, что можно использовать в качестве оружия.
   - Ты никогда не думал о том, что Виктор Пароходов - никакой не актер, а лишь плод твоего воображения? Он снимался в десятках фильмов средней паршивости, но в действительности нет ни одной кинокартины с его участием, - Виктор громко рассмеялся и обнажил меч, - Есть что сказать напоследок?
   - Ты спятил.
   - О, да!
   - О, нет! - Чак схватил с полки пустую бутылку и прицельно метнул её в голову старому "приятелю", но тот с кошачьей грацией отбил её лезвием клинка.
   - Так, хватит, - выражение лица Виктора вновь стало нормальным, всё безумие улетучилось, будто минуту назад ничего не произошло, - Посмеялись, попараноили - и хватит. Были бы у меня под рукой гвозди, я бы накрепко приколотил твою крышу, чтоб ей неповадно было отправляться в разъезды. Собери оставшиеся нервы в пучок и давай вместе вспоминать.
   Чаку пришлось приложить немало усилий, чтобы выйти из оцепенения. Он коротко кивнул.
   - "Послевчерашний взвод" две тысячи седьмого года помнишь?
   - Да.
   - "Вихрь вокруг Воронежа" две тысячи восьмого?
   - Да.
   - "Спуск наверх" две тысячи десятого?
   - Чёрт бы побрал этих маркетологов с их дурацкими названиями.
   - Помнишь мою роль в "Спуске наверх" или нет? - в стальные глаза Виктора было сейчас больно смотреть.
   - Механик Серебров? Славно тебя загримировали, я только по мимике и голосу узнал.
   - Так и запишем: режиссер Чак Ружбайкин не обращает внимание на вступительные титры. Но мы отвлеклись от темы и совсем забыли про сериал две тысячи девятого года "Юго-восток", очень неплохой, кстати говоря.
   - Вот его не помню, - Чак вновь напрягся.
   - Его никто помнит. Маркетологов не допустили до названия - и всё, провал. Не знаю, каким чудом, но удалось даже выбить деньги на второй сезон. В четырнадцатом году вышел сериал "К северо-западу от юго-востока", о котором ты наверняка слышал.
   - Вот его я помню.
   - А знаешь, что было самым любопытным в этом проекте? - спросил Виктор, - Десять серий первого сезона пересняли в первые три серии второго сезона, а всех актеров поменяли местами. Кто играли злодеев, стали играть героев. И наоборот. Я, наверное, мало сериалов и фильмов сейчас смотрю, но нигде подобного не встречал. В общем, те, кто видели оба сезона, маневр оценили по достоинству.
   - Мне бы, наверное, в голову такое не пришло, - печально вздохнул Чак, - Великолепный прием, жаль, первый сезон так никогда не посмотрю.
   - Увы, ничем не могу помочь, - сухо отозвался Виктор, - Да и если бы у меня был под боком диск, мы бы сейчас всё равно не сели смотреть "Юго-восток". Время этого мира на исходе. Просто поверь: сериал правда был неплохим. Даже отличным. Я бы даже сказал, что второй сезон вышел блеклой тенью первого.
   - Блеклой тенью? Но он же был великолепным!
   - Повторюсь: он был блеклой тенью, - усмехнулся Виктор, - А теперь давай наденем на Ксеню комбинезон и сами в них переоденемся.
   Через несколько минут все трое были в полном обмундировании, оставалось лишь надеть на головы защитные шлемы.
   - На случай, если стекло шлема будет повреждено, - Виктор протянул Чаку похожие на авиационные очки, а сам закрыл такими же глаза Ксени, - Не слишком удобно, зато надежно. Ты же не хочешь ослепнуть до того, как нам представится возможность увидеть новую Землю.
   - Как думаешь, зачем этот профессор Монохром устроил на нашей Земле весь этот ад?
   Виктор, насколько это было возможно, пожал плечами под комбинезоном.
   - Откуда мне знать? Может, он ненавидел всё живое? Или грезил об утопии для всех и каждого? Или хотел кому-то что-то доказать? Теперь мы уж не узнаем.
   - Если только не встретим его там, в Пепле.
   - Я бы на это не надеялся. Я бы по возможности вообще избегал встречи с кем-либо за последней дверью, - Виктор закинул за спину рюкзак с золотым диском и кое-какими припасами, которые он принес с кухни. Второй рюкзак с сухими пайками он вручил Чаку, - Что ж, пора прощаться со серой старушкой Землёй. Последняя дверь - в конце коридора слева.
   - "Служебное помещение", - Чак прочитал вслух надпись на простой бумажной табличке, приклеенной прозрачной изолентой.
   Виктор повернул в скважине ключ и распахнул последнюю дверь. За ней была лишь тьма, непроглядная холодная бездна. Воздух вокруг проема дрожал. Приглядевшись, можно было заметить, как контуры объектов вблизи прохода искривляются.
   - Нас не расщепит на атомы? - спросил Чак, но Виктор ничего не ответил. Лишь подтолкнул приятеля вперед, во тьму, а после подхватил Ксеню на руки и сделал шаг навстречу неизвестному. Мгновение спустя они уже были на той стороне.
   Девочка открыла глаза.
  
  
  
  
  
  
  
  

78

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"