Шестьдесят лет прошло с тех пор, как закончилась последняя война. Несколько поколений россиян, родившихся в мирное время, даже подумать не могли, что однажды война придет прямо к порогу их дома. Если наша армия уже в семидесятые годы была заражена инфекцией разложения, за исключением разве что элитных частей, а в восьмидесятые перестала быть боеспособной, то что говорить про мирных граждан. Кто готовил нас к нападению бандитов среди белого дня? Кто учил нас выживать без еды и воды? Кто подготавливал нашу психику к ужасам расправы над беззащитными женщинами и детьми? И кто из нас до 1995 года мог представить, как глубоко безразлична для нашей власти наша судьба? Все это мы вынуждены были познавать уже, когда окунули нас с головой в водоворот событий, и мы, как щенки, которых бросили в воду, утопая, барахтались и выплывали, как могли.
Десять лет прошло с тех страшных июньских дней. Сколько страстей отбурлило за эти годы?! Что-то унесла река времени, что - то отболело и осело на дно души, но есть такие раны, которые не заживают. Боль лишь притупилась. И стоит слегка коснуться их, боль оживает с новой силой.
Спустя десять лет многое видится по-другому, и многие из нас даже готовы простить тех, кто повинен в наших бедах. Есть такое в российской душе - махнуть рукой на недругов, мол, Бог им судья. Особенно если в недруги попало собственное правительство. Ну что ж, может, и пора простить и отпустить боль, по крайней мере, стоит попробовать.
Но прежде так хочется, наконец, знать, кто же те недруги. Чеченцы? Милиция? Военные? Краевая власть? Федеральные спецслужбы? Министры? Депутаты? Черномырдин? Ельцин? Американцы?.. Вопросов у буденовцев много, и на них за десять лет так никто и не сумел дать ответ. Ничего не понявшие, исстрадавшиеся люди и спустя десятилетие клянут всех подряд и думают только об одном: как забыть июньский кошмар. Но мы, те, кто рядом, кто ежедневно видит страдания близких людей, имеем ли мы право - забывать? Нет!
Память должна жить! Память о тех, кто навсегда остался лежать на городских улицах, в окровавленных коридорах и лифтовых шахтах расстрелянной больницы, кто остался жить с незаживающей раной, в городе Святого Креста, распятом за чужие грехи.
Память о Буденновске должна остаться, как осталась память о Бресте, первым принявшем удар фашистских захватчиков. Буденновск стал "Брестом" в новой войне, в войне против общепланетного Зла, в войне, у которой нет линии фронта, нет тыла. Передний край сражения повсюду: на каждой улице, в каждом доме, в каждой душе. И покой нам только снится...
ГДЕ БЕДА БЕРЕТ СВОЕ НАЧАЛО?
Есть в природе закон, объясняющий, почему происходит то или иное событие, закон о причинах и следствии. А в Библии говорится: "...и воздам каждому из вас по делам вашим".
"За все платить придется в этом мире" - этот стих пришел однажды мне, человеку еще не познавшему веру, и стал для меня открытием. С тех пор множество раз убеждалась, что платим мы за всё и все. За корысть, зависть, злобу получаем душевную маяту, за доброту, милосердие, щедрость - душевный покой. А бывает, одни своими страданиями оплачивают жизнь, успех и счастье множества других.
За что же заплатил Буденновск?
Чтобы это понять, нам надо заглянуть назад и вниз по лестнице времени, пролистать историю войн, отыскать истоки терроризма, понять причины пренебрежительного отношения власти к собственному народу, к самой главной ценности - Жизни, и к жизни человека в частности. Но не думайте, что сейчас, в этой книге, вы прочитаете готовые ответы, такие ответы, которые предстанут истиной для вас. Вашу истину вы должны найти сами. А я могу представить вашему вниманию только свои размышления. Вы можете принять к сведению, можете со мной согласиться, поверить мне, а можете начать свои поиски.
У каждого города, как и у человека, своя судьба. Счастливая или трагическая, незаметная или яркая. Нашему городу по велению рока испокон веков суждено, время от времени, переживать страшные потрясения, весть о которых разносится по всему миру. Обитатели нашего города, как в глубокой древности, так и ныне, испытывают на себе действие мощных злых сил. Зло не всегда исходит извне. Оно живет и внутри, и совершает свои черные дела в те моменты, когда мы, ослабев, теряем бдительность.
Снова птица ночи прокричала.
Силы зла она сейчас разбудит,
И пойдут они гулять по людям,
Зарождая в душах тьмы начало.
Где от крика разум не проснется,
Там наивность растворяет двери,
Под "овечьей шкурой" тьма вольется
В наши души, полные доверья.
Ты твердишь: "Как много злобы в душах!
Где она берет свое начало?"
Помнишь? Птица ночи прокричала...
Так за что же заплатил Буденновск? На мой взгляд, за то, что вовремя не услышали мы тревожный крик "птицы ночи", за то, что мы, рядовые горожане, как обычно слишком доверились "батюшке царю", надеясь, что нас защитят наши "защитники отечества". Поплатились мы и за то, что допустили в свои души посланников тьмы. Наша Судьба слита с Судьбой города, роковой Судьбой нашего города, которую можно проследить, если внимательно всмотреться в страницы истории, вслушаться в голоса времен. Все, что случалось и случается с нами - это наш Крест, и нести его нам и нашему Городу, лучше, если с достоинством и смирением. И тогда, возможно, мы заслужим в награду МИР и ЛЮБОВЬ.
СУДЬБА МОЕГО ГОРОДА
На том месте, где стоит современный город под именем Буденновск, еще в глубокой древности образовалось крупное поселение. И все вокруг, и сама Природа помогала человеку закрепиться на прикумских землях. Богатый растительный мир, множество животных, полноводная река, плодородная долина, природные строительные материалы - эти непреходящие сокровища издревле ценил человек.
А появился человек на Прикумье примерно миллион лет назад, когда оно, как и все Предкавказье, освободилось от моря, и Кавказский остров соединился с Малой и Передней Азией. Древние люди архантропы селились в неглубоких гротах, пещерах, а, расселяясь на равнину, рыли себе углубления в земле и перекрывали его ветками, камышом, сухой травой. Кочевые племена для жилища использовали легкие переносные палатки (юрты, чумы).
Именно в долине реки древние кочевые племена оседали, начинали строить постоянные жилища, сначала глиняные землянки, глинобитные хаты, потом дома из обожженного глиняного кирпича, камня-ракушечника, залежи которого имелись недалеко от долины.
Были времена, когда Прикумье входило в состав Хазарского царства. Тогда в долине и родился большой богатый город, с христианскими церквями, мусульманскими мечетями, иудейскими храмами.
"Судя по всем имеющимся о Мажарах писаным свидетельствам, необходимо прийти к заключению, что это был хозарский город. Так он назывался в истории г. Дербента, где упоминаются (8 в. до Р.Х.) Большие и Малые Мажары...", - писал в своем историческом труде в 1910 году "Мажары один из древнейших городов Северного Кавказа" Н.Г. Прозрителев, один из самых самоотверженных сторонников Мажар. А в другом научном документе автора Проценко (материалы археологического съезда в Тифлисе 1879г. Т-1 стр. 152) писалось,"...что Маджары, - или чаще в грузинской форме этого имени Самандар(потому что арабы в первый раз познакомились с этим городом, идя походом, при Мурване в 60-х годах У/// столетия в Казарию через Грузию)- был городом казарским".
Позже, когда на Северный Кавказ пришли монголо-татарские завоеватели, культура хазар была уничтожена, погиб народ, просуществовавший на западном побережье Каспия 700 лет. Завоеватели постарались уничтожить саму память о том, что было до них, не думая о том, что воздастся им по делам их. Однако совсем уничтожить не удалось. Память осталась жить. Сама Земля до сих пор хранит бесценные свидетельства, которые не раз открывались, и еще будут открываться "копателям", ищущим истину.
Историки Прозрителев и Проценко, а также Караулов, Миллер, Волкова утверждают, что великолепный город, оставшийся в истории под названием Маджары стал преемником древнехазарского города. Расцвет города приходится на 14 век.
Письменные и археологические источники дают возможность представить облик этого средневекового города. "Он разделялся Кумой на две большие части: верхнюю, находившуюся по левому берегу реки, и нижнюю, занимавшую ее правобережье. На левом, более высоком берегу, территория Маджар составляла 3 км в длину и около 1км в ширину. Как рассказывали Г.Н. Прозрителеву старожилы - жители местных селений, в нижнюю часть города вела широкая лестница из белых и изразцовых плит. Именно в нижней части города находились ремесленные кварталы, что подтверждается находками здесь обогатительных печей и различного ремесленного брака: стекловидных шлаков, глиняных трубок с застывшей в них глазурью и т.п. На плане Маджар, составленном в 1850-х годах А.Архиповым, было обозначено 43 полных квартала и 7 кварталов, вошедших в этот план не полностью. Неправильная планировка кварталов, узкие улицы создают картину типичного средневекового города с поквартальным поселением жителей одной национальности или одной профессии...
Ибн Батута упоминает в Маджарах большой базар, джума, т.е. соборную мечеть, скит, где жили разных национальностей факиры. Находки монет маджарского чекана указывают на существование в городе монетного двора и мастеров-чеканщиков. В 1840г. в Маджарах местными крестьянами были открыты остатки городского водопровода, четыре линии которого шли с северо-запада на юго-восток и имели протяженность около 324 саженей...
Часть города, судя по сохранившимся в 18 и начале 19 веков развалинам, занимали мавзолеи, архитектурный стиль которых был аналогичен мавзолеям Передней и Средней Азии...", - так описывала Маджары Н.Г. Волкова, советский историк, в 1962 году.
Но, как пишет Г.Н. Прозрителев: "Этот загадочный город положительно обречен судьбой на то, чтобы окончательно исчезнуть с лица земли и унести с собой истину о существовании его и тех, кто в нем жил и его построил".
Гибель Маджар осталась тайной до сего дня. О причинах гибели древнего города ходят легенды. Одна из самых вероятных рассказывает о нападении на город войск Тамерлана (Тимура). Однако есть и другие версии, среди которых землетрясение, наводнение, нашествие пауков тарантулов. Рок висит над самой памятью о Маджарах. Все, что напоминает о старине, методично и упорно уничтожается. И не берется в расчет, что о Маджарах говорили такие древние писатели, как Магаммедъ-Аваби-Акраши в своей "Истории Дербента", Абулгази-Баядуръ-Ханъ в "Истории татар", Абдулъ-Феда в "Географии", оконченной в 1321 году, а также в древних русских летописях. И оттого нам, потомкам, становится еще досаднее, что мы не знаем почти ничего о Маджарах.
Заметьте, история повторяется. Золотая Орда для придания своей большей значимости уничтожила память о предшествующей культуре хазар.
Культура Золотой Орды была разрушена последующими завоевателями.
Когда на Кавказ пришли россияне в период правления Екатерины -//, развалины Маджар еще щедро рассказывали о былых временах. Но поселенцы беспощадно, с молчаливого согласия царского правительства, грабили исторический памятник, разорили еще целые мавзолеи, растащили кирпич и плиты по своим постройкам. Неужели российские ученые не понимали значения памятника древности? Наверняка понимали. И свидетельство тому мы находим в работах Н.Г. Прозрителева, 1902 г., 1906 г., 1910г., пронизанных болью за исчезающий памятник. Но не в его силах было предотвратить наступающее забвение. Оно было неминуемо.
Подписание Грамоты Павлом -1 о выделении земли армянским и грузинским беженцам в том месте, где были развалины Маджар, лишь ускорило разграбление исторического памятника. Из маджарских кирпичей было построено не одно здание в селении Армянском, в дальнейшем названном г. Святой Крест, в окрестных селах, из них же был возведен Мамай-Маджарский Воскресенский монастырь.
А когда пришли к власти Советы, был разрушен монастырь, город потерял свое имя Святой Крест, которое получил при возрождении, и, видимо, таково было Божье наказание. Творить неправедные дела под Святым Крестом - это кощунство. А роковая цепочка продолжает плестись.
Воля рока исполняется по сегодняшний день.
Из биографии современного города словно вычеркнута тысячелетняя история. Те места, где могли бы вестись раскопки, во времена советской власти просто запаханы. О древней истории города Буденновска и Прикумья стараются не говорить, а если упоминается на уроках истории, то вскользь, не придавая особого значения. В угоду каким-то силам, которые противятся возрождению гордости у горожан за выдающееся прошлое, был отменен проект по возрождению туристического маршрута по "Великому шелковому пути". А как было бы здорово воссоздать исторические уголки по сохранившимся пока описаниям и чертежам, великолепную лестницу, спускающуюся к берегу реки в районе больничного городка!
Но кто-то сумел доказать, что Маджары вовсе не стояли на перекрестке торговых путей. Исчезают в неизвестность и так очень скупые археологические находки, найденные на развалинах Маджар, даже из краевого музея.
Тем, кто задумывается над этим вопросом, приходится гадать о причинах. В угоду политикам, которые вольно или не вольно действуют по воле рока, навевается страх перед прошлым, забываются уроки истории, рушатся исторические и культурные памятники. Уже на нашей памяти канули в неизвестность красивейшие памятники А.С. Пушкину с улицы Пушкинской, Гагарину из парка культуры и отдыха им. Гагарина, их заменили на каких-то "уродцев". Уничтожена скульптурная группа по мотивам произведений М.Ю. Лермонтова в сквере им. Лермонтова.
А разве случайно нам внушается теперь, что на наши земли претендуют некие народы, обитавшие ранее в прикумских степях? Слух этот тревожит, прежде всего, русских, да и армян не в меньшей степени. Многие покидают город. А почему? Если у нас мирные помыслы, если мы чтим историю, традиции, веру свою и всех, кто живет с нами рядом, почему мы должны тревожиться? Ведь сосуществовали мирно в древнем городе Маджары христиане, мусульмане, иудеи, ходили друг другу в храмы. Русские и армяне по численности сейчас превосходят другие национальности в городе. Однако страх не покидает нас. Почему? Почему мы боимся возведения мечети в городе? Ведь страх- это удел слабых. Неужели мы готовы признать себя слабыми?!
Главная причина того, что мы чувствуем себя неуверенными, незащищенными в том, что мы позволили разделить нас и властвовать над нами. Не пора ли нам объединиться? В единении сила, а сильные духом всегда были великодушны, щедры и справедливы.
А если от своей слабости, когда у "страха глаза велики", мы наделаем бед, допустим несправедливость, где гарантия, что завтра не изменится обстановка? И нас станет меньше? Ведь тогда нам припомнят все. Пусть это не случится при нашей памяти, но может произойти при жизни наших правнуков.
Нас много. Пока. Но мы разрозненны, мы каждый сам за себя, оттого наши беды, оттого наши страхи.
В этом и заключаются уроки истории, чтобы помнить, кто мы есть, чтить память о том, что было до нас, заботиться о том, что останется после нас, и молиться о том, чтобы не случилось так, что однажды от нашего города останутся руины, которые покроются новой тайной.
КОМУ НУЖНА ВОЙНА ?
Вы спросите: а какое отношение все выше сказанное имеет к Буденновской трагедии? А такое, что Буденновская трагедия имеет прямое отношение к войне в Чечне. А война в Чечне имеет прямое отношение к тем силам, КОТОРЫЕ ХОТЕЛИ БЫ ВЗОРВАТЬ КАВКАЗ, которые не учитывают уроки прошлого, стремятся в угоду сиюминутной выгоде переписать историю.
Эти силы во все времена развязывали войны, чтобы поживиться богатствами за счет жизни самых наивных и чистых, самых честных и смелых людей, не важно какой национальности. Они погибали, а темные силы пользовались благами.
Эти силы уже в новейшей истории разжигали "горячие точки", они способствовали рождению в Чечне бандитского анклава, которому стало тесно в своем "котле", и он выплеснулся на соседние территории, затягивая в свое мутное и разрушительное течение ранее совершенно мирных людей. (Известно, что среди боевиков, захвативших Буденновскую больницу, был чеченец, работавший ранее завклубом). Примеров можно привести много.
И тут рок, висящий над нашим городом, опять сыграл свою роль. Пятьсот сорок километров проехали боевики по Дагестану, Нефтекумскому, Левокумскому районам беспрепятственно, и надо же было именно в Буденновске свершиться трагедии!
"И никто, конечно, не мог дать ответа на самый главный вопрос: как сотня до зубов вооруженных боевиков смогла проникнуть из неприступных гор южной Чечни, якобы контролируемой федеральными войсками, и добрых полторы сотни километров двигаться по Ставропольскому краю, где блок -посты ОМОНа стояли в визуальной близости друг от друга; а затем фактически захватить русский город и несколько часов держать его под своим контролем; захватить, как тогда еще считали, несколько сотен заложников и забаррикадироваться с ними в городской больнице. Было совершенно очевидно, что все многочисленные спецслужбы были полностью захвачены врасплох, несмотря на то, что сам генерал Дудаев много раз предупреждал, что намерен перенести войну на территорию России. Казалось бы, бесчисленные сотрудники ФСБ, МВД, военной разведки и контрразведки, затопившие, по их собственным уверениям всю Чечню, отслеживают каждый шаг дудаевских боевиков по мере "медленного победного шествия" федеральных войск по территории усмиряемой Чечни и регулярных спектаклей с водружением российского флага над обугленными руинами очередного села. Налицо был очередной провал спецслужб вообще, в Чечне- в частности", - писал в своей книге "Хроника чеченской войны. Шесть дней в Буденновске" Игорь Бунич.
А ведь за месяц до буденновских событий по территории Ставропольского и Краснодарского краев распространялись листовки, подписанные аббревиатурой НОРДОС ("Независимый особый разведывательно-диверсионный отряд смертников"). В листовке говорилось: "Мы - воины Аллаха. И прежде, чем начать боевые действия, мы решили обратиться к народу России и довести до него наши цели и задачи...проведение терактов на территории России, подрывная деятельность, уничтожение стратегических объектов, живой силы и военной техники; а также есть план по ведению бактериологической войны: отравление водоемов, пастбищ. Если погибнет Чечня, то мы готовы погубить и Россию. Сегодня в Чечне убивают наших матерей, отцов, братьев и сестер ваши отцы и сыновья. И если они не остановятся, то и они узнают чувство, когда гибнут их близкие, ни в чем не повинные люди. Одумайтесь! Остановите эту войну и надвигающийся массовый террор...". Хотя эти листовки на протяжении месяца уже гуляли по южным окраинам, ни Степашин, ни Ерин, ни Егоров о них не знали, и ознакомились с ними только в Буденновске, что очередной раз подчеркнуло "блестящую" работу наших спецслужб.
И странно: вопреки всякой логике, те, кто столкнулся с невиданным в мире до этих пор масштабом терроризма, оказался еще и под общественным "обстрелом". Прошедшие сквозь огонь, измученные болью, жаждой и голодом, эти люди оказались виновниками в глазах общественности за свершившееся злодеяние.
Работники Буденновской милиции, принявшие на себя самый первый удар, мало того, что были наказаны по служебной линии, но оказались главными "злодеями" и в глазах земляков. (Я не беру в расчет "уродов", без которых не одна семья не обходится). Кто-то упорно распускал в те дни самые невероятные слухи: о пьянке на Волчьих Воротах, об отсутствии в отделе оружия, об отсутствии начальника милиции на рабочем месте, о связи с чеченскими боевиками, о любовницах чеченской национальности.
Медиков, пробывших под дулами автоматов шесть долгих суток, медиков, которые, забывая о себе, поддерживали раненых, больных и слабых, на митинге после освобождения какие-то бабушки обзывали "чеченскими подстилками". Кому-то надо было наполненным болью людям, сделать еще больней.
Заложников, невинно заточенных за чьи-то грехи, стоявших под дулами бандитских автоматов с одной стороны и пулями своих же "защитников" с другой стороны, прокуратура, не дав даже опомниться, с усердием допрашивала так, будто это они ради своего удовольствия пошли в заложники.
Кто это делал? А те, у кого замараны руки в этом "военном дерьме". Для чего? А для того, чтобы отвлечь народ от главных виновников. Есть соблазн немедленно назвать их по именам. Некоторые фамилии уже названы еще в 1995 году в президентских указах, отстранивших от занимаемых должностей министра по делам национальностей Н.Д.Егорова, директора ФСБ С.В.Степашина, министра внутренних дел В.Ф.Ерина, главу администрации Ставропольского края Кузнецова. От должностей освобождены многие, а вот под суд не отправлен никто. Значит и виноватых пока по закону мы назвать не можем. Хотя виновников вы сможете вычислить и сами, ответив себе на вопросы: "Кому было выгодно ослабление нашей страны? Кому было выгодно создание напряженности на Кавказе? Кому нужно было превратить Чечню сначала в рассадник зла, а потом бездумно, вредительски, предательски превратить наших солдат в "пушечное мясо", в упор расстрелять мирных и чеченцев, и русских? Кому было выгодно требовать новых и новых миллионов для восстановления Чечни, чтобы снова ее разрушать? Кто рапортовал перед новым 1995-м годом, что боевики заперты наглухо в тройном кольце, и беспрепятственно выпустил их в июне 95-го? Кто позволил им спокойно проехать 570 километров? Наконец, кто, посадив журналистов, приехавших в Буденновск со всего мира, под охрану, врал миру, что заложников в больнице несколько десятков вместо нескольких тысяч? И последнее. Кто предлагал заложникам написать заявления о добровольном вступлении в банду Басаева, передав образец его через переговорщиков? У заложников не было сомнения, что их готовы были уничтожить. А некоторые политики, приехавшие "поглазеть", даже не скрывали своего желания "взорвать Басаева вместе с больницей", а это значит и с тысячами ни в чем неповинных людей.
При желании можно составить поименную цепочку виновников Буденновской трагедии, а это, значит, назвать активистов, вожаков так называемой мировой "партии войны". А потом решить, как жить дальше. Мстить или прощать, требовать законного расследования и наказания виновников или все забыть. Прошло десять лет. Пора решить и подвести какую-то черту.
А пока давайте вспомним, как все было и с чего все начиналось.
С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ
"А В БУДЕННОВСКЕ СТРЕЛЯЮТ!"
Тот день, 14 июня 1995 года, был с самого утра жарким. Работая в огороде, я пыталась понять, отчего на душе неспокойно. К полудню палящее солнце загнало меня в дом, но уснуть, как обычно я делала в самую жару, не смогла. Беспокойно себя вел и годовалый сын. С трудом укачав ребенка, я взялась просматривать старые рукописи, пытаясь выбрать стихи для книги, готовящейся к изданию. Обычно, работа с бумагами меня успокаивала. Но не в тот раз. Так и не сумев сосредоточиться, я отложила рукописи и взялась готовить обед. Но и тут меня ждала неудача. Сначала я обрезала палец, когда чистила картошку, потом, задумавшись над сковородкой, сожгла лук, и, в конце концов, еще и борщ оказался пересоленным.
После трех часов дня я вновь вышла во двор. Раньше обычного с работы вернулся муж, и в то время, когда он, присев на лавочку во дворе, рассказывал, почему его отпустили с работы, резко открылась калитка, и во дворе показались мои родители. В первую очередь мне бросился в глаза их изможденный вид. Они буквально валились с ног.
--
Вы откуда такие измученные? - спросила я.
--
Мы к вам прямо с дачи пешком пришли. В городе война.
--
Какая война? Что это вы придумали?
--
Да ничего мы не придумали! - Мать от обиды повысила голос.- Мы стояли на остановке, ждали автобус, чтобы домой уехать. Он пришел переполненный. Люди все перепуганные, плачут. Сказали нам, чтоб мы в город не ездили. Там стреляют. Банда чеченцев напала на город. Ну, мы и пошли к вам пешком. Правда, попутная машина от Орловки нас немного подвезла.
Я завела уставших стариков в дом, напоила, предложила поесть, а сама ринулась на трассу. Ведь в городе остались сын и младший брат с семьей. Мне не терпелось узнать, что с ними. Но на перекрестке стояла милицейская машина, и находящиеся около нее милиционеры велели мне вернуться домой:
--
В город вас все равно не пустят, все въезды перекрыты.
Делать было нечего, я вернулась. Но на утро вновь помчалась в город. На этот раз сами милиционеры подвезли меня до улицы Кочубея. Идя по улице Ставропольской в сторону милиции, я то и дело встречала дома с пробитыми окнами, исцарапанными стенами. Далее по улице Пушкинской встретились несколько сгоревших машин. Дом детского творчества пугал чернотой оконных проемов и обгоревшей крышей. Пробитые пулей ворота медвытрезвителя и засохшая лужица крови рядом кричали о случившейся на этом месте трагедии.
Сын, брат и племянницы не пострадали, а вот жена брата оказалась в заложниках. Долгие шесть суток, без пищи и воды провела она вместе с другими жертвами захвата в расстрелянной больнице. А мы все это время дежурили то около захваченной больницы, то у телевизора в ожидании новостей.
Я не была свидетелем нападения, и чтобы понять, как все происходило, начала с воспоминаний тех, кто видел своими глазами, кто стал непосредственным участником буденновской трагедии. У меня не было какой-то системы отбора. Собирала материал по крупицам на улицах города, останавливала случайных прохожих, стучалась во дворы знакомых и незнакомых земляков. Героями книги стали те люди, которых, как говорится, мне Бог послал. По их рассказам постепенно передо мной предстала общая картина. В этой главе я представляю вам то, что рассказали очевидцы.
КСТАТИ! ПРИВЕДУ СВИДЕТЕЛЬСТВО О ТОМ,
ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ МАШИНЫ С БОЕВИКАМИ.
" Один из главных вопросов, связанных с ситуацией в Буденновске: каким образом могли оказаться дудаевские боевики на Ставрополье?
Боевики въехали на территорию приграничья скрытно, степными дорогами. Подчеркну, что сотрудники Нефтекумского и Степновского РОВД, Федеральной службы безопасности этих районов неоднократно высказывали озабоченность по поводу стасорокакилометровой символически прикрытой границы с Дагестаном. Этот участок контролируется работниками двух стационарных КПМов, которые легко обойти с любой стороны, что и случилось 14 июня. Рассказывает очевидец - чабан АО "Нефтекумское" А.:
- В 9 часов 30 минут КамАЗы, крытые тентами, вышли по проселочным дорогам из бурунов Дагестана к трассе Каспийск - Георгиевск. В кабинах сидели пассажиры в камуфляжной форме с косынками на головах. Сопровождали грузовики милицейские "Жигули". Выбравшись на асфальт, машины взяли курс на Нефтекумск...".
(Материал из газеты "Ставропольская правда" 16. 06 1995г.)
ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ
Еще в 1999 году, собирая материал для книги "Встречи в дороге", я имела разговор с главой города Н.А. Ляшенко. Он тогда рассказывал, как произошло нападение. Чтобы оживить воспоминания, я встретилась с Николаем Андреевичем еще раз, так как он был в самой гуще событий, и вот что он рассказал о том, с чего все началось.
" Началось все с того, что в 11 часов 40 минут мне сообщили: мимо Покойненского поста ГАИ проследовали три военных крытых КамАЗа в сопровождении милицейской машины без номеров. Сделать досмотр военные в машинах не позволили, сказали, что везут "груз- 200" на Ростов. Я высказал недоумение: "Какой "груз - 200"!? На улице жара под 50 градусов!" - и приказал догнать и досмотреть. Потом снова звоню в дежурку, спрашиваю: "Досмотрели?". Говорят, что нет, не позволили. На Прасковейском посту их остановили, блокировали, как положено по инструкции при неподчинении, и направили в отдел. "А где они?" - спрашиваю. "Да вот, - говорят, уже к отделу подъезжают". Я отдал распоряжение дежурному закрыть дежурную часть и держать наготове оружие. На обед я не поехал, чувство какое-то было беспокойное".
А дальше события развивались так. При повороте с улицы Кочубея, последний "КамАЗ" остановился. Якобы диз. топливо кончилось. Из него прозвучали первые выстрелы по машине ГАИ, блокирующей колонну с хвоста. Рассказывает дедушка Лены Куриловой:
" Я в это время с трактором во дворе возился. Слышу - стрельба. Выглядываю через забор, а там, в метрах пяти от угла машина ГАИ расстрелянная, и мужчина лежит в крови. Один "КамАЗ" с крытым кузовом проехал мимо моего забора в сторону милиции, другой остался стоять на углу. Из него высыпали мужчины в камуфляжной форме с бородами, с автоматами в руках и пошли вдоль улицы по обеим сторонам, часть в сторону ул. Кочубея, в часть в сторону милиции. По ул. Ставропольской, между улицами Интернациональной и им. П-Примы им навстречу попалась военная машина "Урал". Они начали стрелять. Видимо, в тот момент они ранили мою внучку, Курилову Лену, которую мы перед обедом послали за хлебом. Когда боевики прошли, раненую Лену принес армянский мальчик. Потом мы узнали, что в больнице она умерла".
Я узнала фамилию и нашла, где живет тот армянский мальчик. Зовут его Вадим Будогян. Живет он по улице Ставропольской. Как раз около его дома была ранена Лена Курилова. Вадиму было тогда шестнадцать лет, и вел он себя, как подобает сильному человеку. Несмотря на продолжающуюся стрельбу, вопреки мольбам родных - не выходить на улицу, Вадим не оставил раненую девочку в одиночестве истекать кровью, Мне было бы приятно пожать его руку, руку настоящего мужчины, каких не так много в нашей современной жизни, но не застала его дома. Он так старался, спешил помочь раненой девочке. Расспросив заложников и работников больницы, я выяснила, как умирала Лена.
Это случилось в больнице. Из приемного покоя Лену сразу отправили в хирургию. Операция началась без промедления. Девочка была без сознания. На операционный стол она попала уже в состоянии клинической смерти. Но хирург все же попытался спасти Лену, хотя ее ранение было не совместимо с жизнью, ее жизнь уже была не в его руках.
ПОД МАТЕРИНСКИМИ КРЫЛАМИ
О том, что происходило дальше, рассказывает Любовь Ивановна Хаматкоева, чей муж, Иванько Михаил Васильевич, одним из первых попал под пули басаевцев: " Мы, вывернув с улицы Кочубея на улицу Ставропольскую, пошли по дороге, прямо по проезжей части. Я держала за руку восьмилетнего сына Славика, а муж нес на руках маленькую дочку, ей не было еще и двух лет. Мой муж был левша, и обычно он носил ребенка на левой руке, а в тот раз он, как будто чувствовал беду, держал дочку справа. Пройдя шагов десять, мы увидели, что нам навстречу идут военные с оружием и стреляют. Первая мысль была о том, что идут какие-то учения. Но они вдруг направили оружие на нас. Просвистели пули, и одна попала мужу прямо в сердце. Он успел мне только сказать: "Ложись!" и упал, закрыв собой нашу маленькую дочку. Мы с сыном упали в канаву, изо всех сил прижимаясь к земле. Прическа у меня была высокая, пышная, и я чувствовала, как пули задевают волосы. Стоило бы мне чуть приподняться, и они попали бы мне в голову. Помню, что я все время уговаривала сына: "Лежи, сынок, не поднимайся". А он был не в себе, кричал: "Мама, что с папой?" и порывался вскочить. Мне пришлось его ударить, чтобы он пришел в себя. А люди, жившие рядом с тем местом, где мы лежали, звали нас из-за ворот к себе во двор, но подняться было не возможно, пули сплошным вихрем свистели над головой. Но водитель "КамАЗа", которого боевики тоже обстреляли, успел заскочить к ним. Фамилия этих людей Едигаровы.
Моя маленькая дочка кричала, придавленная телом мужа. Я стала тащить ее, а муж не подавал признаков жизни.
Когда бандиты завернули за угол, мы поднялись. Я перевернула мужа. Он был весь синий. Пуля вошла прямо в сердце и вышла под мышкой. Я была в таком шоке, бегала по улице, кричала, просила вызвать "скорую". На улице Кочубея со стороны Прасковеи ехала медицинская машина из села Архангельского. Я их остановила, кричала, плакала, говорила, что на нас напали, что убили мужа. Но они подумали, видно, что я пьяная или сумасшедшая. Они направлялись на праздник медиков с продуктами, не поверили мне и поехали своей дорогой. Я вернулась к моему расстрелянному мужу. Кто-то уже вызвал "скорую помощь", и его увезли. Я остановила такси и помчалась с детьми в больницу, уверенная, что муж уже там. Появившись в приемном покое, я первая принесла в больницу весть, что на город напали, что нас обстреляли. Мне не поверили, и тут они заходят...".
Все время заточения провела Любовь Ивановна в детском отделении. Находясь в шоковом состоянии от всего пережитого, металась, словно в бреду, билась о стенку головой. Медики старались помочь матери, давали какие-то лекарства. "Воспоминания о тех днях отрывочны, - признавалась женщина, - что-то о себе я узнала после из рассказов других людей". Однако моменты штурма, когда она с одиннадцатью детьми из отделения пряталась в кабинете старшей медсестры, всплывают в памяти четко. Укрыться от снарядов и пуль они пытались за какой-то фанерной перегородкой. Любовь Ивановна четко запомнила свое горячее желание закрыть собой всех детей. Она обнимала их руками, прижимала их головки, словно квочка цыплят, она хотела укрыть их своими крылами от всех бед. И, видно, Бог услышал, почувствовал ее мольбы. Дети остались живы. Наступило затишье.
А старший сын все эти страшные июньские дни один скитался по городу. В квартиру он попасть не мог, ключи остались у мамы. Его звали к себе то соседи, то родственники.
А в больнице Любовь Ивановну ждало новое испытание. Басаев стал выпускать матерей с детьми до трех лет, а с Любовь Ивановной в заложниках находился кроме маленькой дочери, еще и восьмилетний сын. "Невозможно передать словами то состояние, когда тебя в спину дулом автомата толкает бандит, а за твоей спиной кричит твой сын: "Мамочка, миленькая, не бросай меня!".
Любовь Ивановна закрыла лицо руками. И я, записывая эти строки, не могла удержаться..., в горле спазмы, в груди сдавило, в глазах стало мутно... я тоже мать троих детей...
Пока были в больнице, Любовь Ивановна не оставляла попытки найти мужа, надеялась, что он жив, просила у медиков халат и ходила по этажам, рассматривала раненых, расспрашивала о Михаиле Васильевиче у знакомых и незнакомых людей. Но, как она узнала позже, до больницы ее мужа Иванько М.В. "скорая" не довезла. Машина попала под обстрел, бандиты вытащили уже мертвого мужчину и бросили среди улицы. И уже когда боевики ушли в больницу, труп Иванько отвезли в баню. Оттуда его похоронили. Любовь Ивановна с горечью вспоминала, что не смогла проводить своего любимого в последний путь, так как в день захоронения была еще в заточении: "Обидно то, что похоронили его, без рубашки, без туфель. Мародеры сняли с него и кольцо, и часы". Не заслужил такой участи, по мнению жены, примерный отец и муж Иванько Михаил Васильевич, мечтавший о большой семье, о счастье своих детей, о блестящих от радости глазах жены. При жизни он дарил всем улыбки, внимание, был участлив и щедр. Таким его будут помнить все, кто его знал и любил.
Лена Курилова, экипаж ГАИ в составе: Герасименко Г.Н. и Чепуркина С.Ю., житель города Иванько Михаил Васильевич стали первыми жертвами басаевских бандитов.
ОНИ ХОТЕЛИ БЫТЬ ВМЕСТЕ
Боевики из "КамАЗа", что остановился вначале улицы Ставропольской, рассыпались по ближайшим улицам: им. Павла Примы, Буденного, Советской, Революционной... Они хватали прохожих, заходили в дома, выгоняли испуганных, ничего не понимающих горожан и, подталкивая их дулами автоматов, вели к главной площади города.
Анжелика Баяхчиянц в полдень 14 июня была дома и ждала мужа Сурена на обед. Дочь Рамина еще не вернулась со школьной площадки. Сурен пришел и собрался обедать, когда на улице послышались выстрелы. Прошедшая Сумгаит женщина встревожилась и попросила мужа посмотреть, что происходит. Сурен вышел во двор, а там уже вооруженные люди.
- Стой, - приказали они.
- Стою, - ответил им Сурен.
- Кто в квартире?
- Жена и ребенок.
- Скажи, пусть выходят, а то стрелять будем.
Анжелика прижала к себе шестилетнего сына и стала рядом с мужем. Вооруженные бородатые люди в военной форме с зелеными повязками на головах, подталкивая дулами автоматов, погнали их к памятнику Ленина. Там Анжелика и Сурен увидали и свою мать Аллу Михайловну, которая незадолго до обеда пошла к своей подруге на соседнюю улицу. Оттуда ее и забрали.
Вместе со всеми заложниками семья Баяхчиянц оказалась в больнице. Сначала их разделили: Сурена отправили в подвал, где находились большинство мужчин, а женщины с ребенком попали в кардиологию.
Алла Михайловна, переживая за зятя, упросила чеченку Раису найти Сурена и привести на третий этаж.
Сурен сидел в полуподвальном помещении актового зала больницы. Вдруг он услышал свое имя. Чеченка ходила между заложниками и искала его, называя имя и фамилию. Он отозвался.
- Вставай, пошли,- скомандовала она, ничего не объясняя.
Прогоняя его по лестнице, чеченка грубо кричала и толкала его в спину автоматом. Сурен уже подумал, что его ведут на расстрел, но чеченка привела его на третий этаж к его семье.
Им хотелось быть вместе. После штурма, когда начался пожар, они опять потеряли Сурена. Больше всего переживала за него Алла Михайловна. Даже когда заложников начали выпускать из больницы, она все искала зятя и отказывалась выходить без него.
СЛУЧАЙНЫЕ СОБЕСЕДНИКИ
На улице Революционной я остановилась поговорить с двумя мужчинами. Один из них, Бабенко Владимир Михайлович, описал все, что видел и слышал в полдень 14 июня:
"Когда началась стрельба, я был дома. Случайно посмотрел на часы. Было 11-45. Допускаю, что часы шли немного не точно. Стреляли где-то в районе улиц Кочубея или Интернациональной. Потом стреляли ближе, на улицах Павла Примы, Ставропольской. Потом я узнал, что была убита девочка, расстрелян дом Байрамова. Мой дом находится в середине квартала. И когда я выглядывал за ворота, то видел бегущих людей с улицы Советской, они говорили, что чеченцы расстреляли автобус, забирают всех, кто попадается, в заложники. Позже, где-то ближе к 13 часам по нашей улице со стороны Ставропольской в сторону Советской улицы медленно проехал "КамАЗ" с крытым кузовом".
С Павловым Григорием Владимировичем я беседовала на улице Гирченко, и вот что он мне рассказал: "14 июня я приехал на обед чуть раньше двенадцати часов. Машину свою поставил не около двора, а напротив, под милицейские тополя. Стояла невероятная жара, а под тополями прохладно. Зашел во двор, разделся и в одних плавках направился в огород. Вдруг слышу - выстрелы. Подумал: в милиции учения идут. Потом, когда после автоматов заговорил пулемет и даже гранатомет, понял - что-то не так. Выглянул на улицу прямо в плавках, как был в огороде. Смотрю, за углом милицейских гаражей прячется милиционер с пистолетом. Спрашиваю: "В чем дело?" А он в ответ: "Сам не знаю". Я, было, собрался до угла дойти посмотреть, а там милиционеры кричат: "Куда! Бежите во двор! Чеченцы на город напали". Я бегом, а пули мне в след. Правда попали только в дерево. Я успел забежать в калитку. Закрылись с женой, сидим. А самим невтерпеж, пошли в окно выглянуть, любопытно. Милиционера с пистолетом уже не было. А к милицейскому воронку подошел бородатый в камуфляже боевик и стволом гранатомета - по стеклам. Все стекла побил и к милиции вернулся. Позже я узнал, что соседи, что живут по ул. Гирченко 173, затаскивали во двор раненого милиционера. Может, это тот с пистолетом и был. Интересно было бы узнать, выжил он или нет".
ДОМИК НАПРОТИВ
Прямо напротив здания ОВД стоит кирпичный двухэтажный домик на несколько хозяев. "Вот здесь, - подумала я, - обязательно должны быть очевидцы. Зашла во двор. В гараже со стареньким "УАЗиком" возился пожилой мужчина. Завожу разговор. Оказалось, Владимир Иванович Петров на момент нападения басаевцев был болен и не мог встать с постели. Все, что происходило на улице, он узнал со слов сына. За несколько минут до нападения сын подошел к дому, а напротив, около милиции стоял знакомый милиционер. Он позвал сына поговорить, но тот отказался, сославшись на то, что торопится к больному отцу, а через несколько минут этот знакомый сына уже лежал на улице убитым. Убитых было много и не только милиционеров. Стреляли в мирных граждан, случайно оказавшихся около милиции. "А больше никто ничего вам не расскажет, - разочаровал меня Владимир Иванович, - кто умер уже, а кто уехал. Очевидцев не осталось". Расстроенная я вышла на улицу. И тут навстречу мне старушка, и заходит в тот двор, из которого я только вышла. Тороплюсь к ней наперерез:
- Бабушка, я корреспондент, собираю воспоминания о событиях 1995 года. Вы жили здесь тогда? Может быть, сможете мне что-то рассказать.
- Расскажу, обязательно расскажу. Я все знаю. Меня и тогда парень с коробкой такой пытал- пытал, а потом говорил, что я ему сильно помогла.
- Бабушка, парень, наверное, с камерой был, на кино вас снимал?
- Да, я ж и говорю, снимал.
- Ну и мне расскажите, что вы видели?
- Подъехали они на двух грузовых и на одной легковой машине и сразу толпой во двор к Захаровой Зое. Старушка эта такая чудная! Боевики к ней толпой во двор идут, а она сидит себе у калитки, да еще шумит на них: "Куда вы не спросясь идете? Это мой двор!" А они на нее внимания не обращают, ведут себя как у себя дома.
- А вы, Анна Петровна, все это видели? - спрашиваю у своей словоохотливой собеседницы.
- Нет, сама я это не видела. Мне Зоя рассказывала. Мы около ее двора завсегда вечером собирались. Жалко, померла она.
- Так в какой двор боевики заходили?
- А пойдемте, я вам покажу. Я вас и с Риммой познакомлю, хозяйкой, она тоже много расскажет.
Старушка проводила меня до дома Захаровой Зои Хачатуровны по адресу: ул. Ставропольская, 59.
- Спасибо, бабушка, вы очень помогли.
- Вот и тот парень говорил, что я ему очень помогла. До свиданья, милая.
Я попрощалась с Костроминой Анной Михайловной и зашла во двор Захаровых. На пороге дома меня встретила пожилая болезненного вида женщина.
"Чудная старуха", как оказалось, доводилась ей свекровью, а звали женщину Римма Ивановна.
- Меня дома не было. В тот день я как раз пошла в собес, оформлять документы на "Ветерана труда",- начала рассказ Римма Ивановна. - А в обед зашла к знакомой Ане Едигаровой на улице Красной, это около собеса. Сидим, чай пьем, вдруг стрельба. Спустя какое-то время заскакивает к нам Валя Татова, кричит: " Прячьтесь, чеченцы идут!" Я заскочила в смежную комнату. Она была темной, на полу горой лежали какие-то вещи. Я закопалась в них и затихла. А Валя побежала в зал и спряталась между столом и тумбой. Чеченец, видно, меня не заметил, а сразу за ней кинулся, вытащил ее. Я слышала, как она кричала. Было это сразу после 13 часов. Она попала в заложники. Когда все затихло, я выбралась и направилась домой. А тут тоже творилось такое!.. Чеченцы, оказывается, устроили у нас во дворе чуть ли не штаб. С нашего двора стреляли по милиции. Как рассказывала свекровь, они как подъехали, сразу к нам во двор. Полный "КамАЗ" боевиков и все к нам. А дома старуха, да сноха с маленьким ребенком. Но, слава Богу, с ними ничего не случилось. Просто чудо какое-то, и в доме все цело осталось, и в заложники никто не попал.
НАПАДЕНИЕ НА МИЛИЦИЮ
В ПЕРВЫЕ МИНУТЫ
Группа боевиков, направлявшаяся к зданию милиции, следуя по улице Ставропольской, расстреливала прохожих на улице Ставропольской, Павла Примы и Кирова. На углу улиц Пушкинской и Ставропольской два "КамАЗа" останавливаются, легковая без номеров и буденовская машина ГАИ проезжают прямо к зданию отдела. Боевики занимают позицию во дворе дома по ул. Ставропольской, 59, который стоит чуть наискосок от здания милиции. Там, по словам хозяев, они даже умывались и переодевались. Спрятавшись за гараж во дворе, снайпер начал обстрел верхних этажей. Машина ГАИ, ехавшая впереди "КамАЗов", остановилась прямо напротив входа. Из нее выскочил сотрудник Буденновской ГАИ и кинулся бежать в сторону двери, но был расстрелян боевиками из легковой машины без опознавательных знаков. В это же время другая группа боевиков, ударив шквальным огнем по дежурной части, ворвалась в здание ГРОВД.
Геннадий Федорович Цабин в тот день заступил дежурным по ГРОВД. Перед обедом ему позвонили с Покойненского КПП и доложили, что мимо них проследовала колонна из трех "КамАЗов" в сопровождении милицейской машины без номеров. Геннадий Федорович отдал распоряжение догнать и разобраться. Доложив об этом начальнику милиции Н.А Ляшенко, Цабин получил подтверждение своего приказа. "КамАЗы" были остановлены на Прасковейском посту, но люди, находящиеся в машинах, отказались показать документы, и сказали, что разговаривать будут только с начальником милиции. Как положено по инструкции, "КамАЗы" были блокированы двумя машинами ГАИ впереди и сзади и сопровождены в отдел. По рации Цабину доложили, что колонна направляется в отдел. Геннадий Федорович доложил об этом начальнику милиции. Ляшенко Н.А. отдал распоряжение закрыть дежурную часть, подтянуть наряды и вооружиться
- Я видел, как в 12 час. 10 мин. к зданию ОВД подъехала "конорейка", - рассказывает Г.Ф.Цабин, - это милицейскую шестерку мы так называем. Из нее вышел симпатичный молодой мужчина кавказской внешности в милицейской форме с автоматом. Неожиданно он передернул автомат и произвел выстрел по окнам дежурной части. Почти одновременно с ним из машины вышли бородатые кавказцы в камуфляжной форме и тоже открыли огонь. На мгновение я оторопел. Но стреляли в меня не впервые, я служил на границе, поэтому страха не было. Я схватил автомат и начал стрелять через окно в боевиков, пробегавших к входной двери. В это время Мечетный И.Г., находящийся в фойе, попытался закрыть дверь на засов. У него это не получилось. Он был убит. В комнате ожидания напротив дежурки находилось три женщины - посетительницы. Я успел крикнуть им "Ложитесь!" Двое послушались меня и остались живы, а третья попала под пули. Дежурившая за столом Людмила Пащенко также упала, боевики или не заметили ее, или подумали, что она мертва.
Стрелял я минут 7- 10, но шквальный огонь по дежурной части и двойное ранение вынудили меня укрыться в оружейной комнате. Я получил сквозное пулевое ранение в челюсть и осколочное - в плечо. Два осколка до сих пор сидят во мне. Человек десять боевиков прорвались в здание. Потом я слышал крики девчат, их сгоняли с кабинетов вниз. В суматохе я все же сумел заметить как организованно, и профессионально четко действовали боевики. Внезапность их нападения в первые минуты дезорганизовала нас. Но сразу после ухода басаевцев из отдела, к дежурной части собрались человек двадцать сотрудников во главе с Николаем Андреевичем Ляшенко, было роздано оружие и организовано преследование боевиков. (Сохранились видеокадры съемки колонны на расстоянии). В спортзале милиции был развернут госпиталь. Меня отправили на перевязку. Несмотря на ранения, в течение двух дней я продолжал выполнять свои служебные обязанности дежурного.
ПОЧЕМУ МОЛЧАЛКАРДОИЛЬСКИЙ?
Петр Васильевич Кардоильский был напарником Цабина Геннадия Федоровича в тот злосчастный день. В момент нападения они оба находились в дежурной части, только в разных комнатах. Естественно, получив подробные воспоминания от Цабина, мне очень хотелось услышать рассказ Кардоильского. Но... Кардоильский по телефону отказался со мной встретиться. Возник вопрос: "Почему?" Мне оставалось только гадать. Толи он знает что-то такое, о чем не "рекомендовали" говорить(Кардоильский еще работает в милиции, а Цабин уже не работает), толи рассказывать собственно нечего? Причины могли быть разными, и мне очень хотелось до них докопаться.
В разговоре с Н.А. Ляшенко, я как бы попутно спросила: "Что за человек ваш бывший подчиненный П.В. Кардоильский?". "Очень ответственный и мужественный человек", - ответил Николай Андреевич, - Это он первый доложил мне о нападении".
Тогда я решила повторить попытку вызвать Петра Васильевича на разговор при личной встрече. Из дежурки вышел ко мне высокий красивый какой-то внутренней красотой мужчина. Его глаза напоминали мне поэтические строки об извечной русской печали. Несколько минут мне пришлось уговаривать милиционера просто поговорить со мной. Я дала ему слово, что без его разрешения не буду упоминать его имя в книге, и только после этого он согласился ответить на мои вопросы. Забегу вперед и добавлю, что разрешение я все же получила.
Честно говоря, только увидев этого человека, в первые же секунды я поняла, что подозревать его в трусости или нечестности было бы преступно. А нежелание говорить о нападении чеченцев он объяснил просто: "Надоело оправдываться и доказывать, что ты не верблюд. Все только и видят в нас виноватых". Я попросила Петра Васильевича рассказать, что видел он в момент нападения. Оказалось, что Кардоильский тоже, как и Цабин, не видел "КамАЗов". Он видел только легковую без номеров и Буденновскую машину ГАИ, видел, как расстреливали сотрудника ГАИ Попова, как одновременно начался массированный обстрел отдела. Петр Васильевич успел до того, как были расстреляны аппараты, доложить о нападении начальнику милиции и произвести несколько очередей из автомата по боевикам, пробегавшим мимо разбитых окон. В здании в первые минуты обстрела стояла сплошная завеса дыма, и что-то рассмотреть было невозможно. Укрывшись с Г.Ф. Цабиным в оружейной комнате, дежурные установили напротив дверей пулемет, приготовившись дать отпор в случае прорыва боевиков в дежурную часть. Хотя, конечно, милиционеры понимали: прорвись боевики к оружейке, врят ли они полезли бы под пулемет. Сломить сопротивление милиционеров они могли бы одним выстрелом гранатомета.
НАЧАЛЬНИК МИЛИЦИИ БЫЛ В КАБИНЕТЕ
А вот как рассказывает о моменте нападения Н.А. Ляшенко: "Когда мне доложили, что колонна с "КамАЗами" подъезжает к отделу, я решил спуститься в дежурную часть, и только вышел из кабинета и направился к лестнице, как буквально началось землетрясение. Здание заходило ходуном, неимоверный грохот заполнил все вокруг. Вообще было ничего не понятно. Я метнулся к своему кабинету, со мной в кабинет забежали еще человек десять, среди них атаман Александр Георгиевич Маевский, казак Сафроненко, какая-то девушка-посетительница, начальник штаба Л.В. Пантелеева, Владимир Сиваков, оперуполномоченный БЭП, мой помощник Иван Вамош, а там трезвонил телефон. В трубке я услышал крик Кардоильского: "Николай Андреевич, нападение на милицию!" Потом снова звонок от секретаря главы администрации П.Д. Коваленко:
- Николай Андреевич, что за стрельба?
А я ей кричу:
- Валя, нас обстреляли! Помоги! Сообщи по воинским частям.
Третий звонок был от жены. Она с испугом спрашивала:
- Коля, в чем дело?
- Нас обстреляли.
- А дочь пошла в школу. Надо ее спасать!
- Лида, я не могу. Спасай сама!- И бросил трубку.
Это потом я уже узнал, что дочь - первоклассница пошла первый раз на летнюю площадку. Учительница их повела в лесхоз собирать гербарий. Когда началась стрельба, дети все разбежались. И только в двенадцать ночи дочь привел какой-то армянин. Говорит, что искал свою внучку, а нашел нашу дочь. Но я об этом узнал только на пятые сутки, когда смог вырваться домой, где меня уже похоронили, так как по сводкам прошли сведения, что убили начальника милиции.
Спрашиваю у тех, кто забежал в мой кабинет: "У кого есть оружие?". Оказалось, ни у кого. Я достал свой пистолет, да в столе лежало две гранаты, отдал их Маевскому. Кинулся к окну, а там стрельба, дым. Тут по окнам - автоматная очередь. Окна все вдребезги. Успел укрыться. Маевский кинул в окно гранаты, и это всё, что мы могли сделать на тот момент".