Дороге через картофельные поля редко приходилось встречать непрошеных гостей. Раз, может, два в неделю проедет по ней, лениво покачиваясь и в некоторых местах безнадежно буксуя, какой-нибудь внедорожник. Хозяева же менее выносливых автомобилей позволяли себе рискнуть в одном случае из ста, но большинство попыток претерпевали фиаско на первой же вечно живой луже, в которой дождливым летом мог утонуть по колено взрослый человек. Так легковушки, почерпнув внутрь себя первую порцию воды, в ужасе пятились назад, оставляю осиротевшую дорогу зарастать полевым осотом в ожидании более мощного покорителя воды и грязи.
Джип таких "покорителей" вовсю разогнался на удивительно ровной дороге и недовольно заурчал, почувствовав мгновенно просевшую под колесами почву. Мужчина тридцати семи лет, сидевший за рулем, привстал, разглядывая поле перед собой.
-Влад, сядь. Ямы ты увидишь сразу и не надо высматривать заранее - всё равно не перелетишь, - его жена Алиса мягко положила руку на плечо супруга и тот подчинился. Движение вперед продолжилось черепашьим шагом.
На заднем сиденье устроился их двенадцатилетний сын Глеб. Прошло уже два месяца с того момента, как школа сказала ему "прощай" на весь летний сезон, но мальчик продолжал отсыпаться про запас, зная, что в течение девяти месяцев сон будет для него мифическим персонажем. Даже в новогодние каникулы придется вставать ни свет, ни заря, наспех кусать бутерброд, заливая его пресным чаем и пулей лететь к репетитору по немецкому, алгебре, географии... Продолжать можно до бесконечности, но из всего этого дети, по сути, прекрасно научились только одному - проклинать злодея, придумавшего экзамены в шестом, седьмом и восьмом классах.
Поэтому Глеб спал, прижавшись лбом к холодному стеклу. Никакое мелкое неудобство не может вытащить из царства Морфея отсыпающего на каникулах, но резкий крен автомобиля на полевой дороге всё-таки смог это сделать. Звонко стукнувшись об окно, Глеб очнулся.
Вспомнив, где находится, он взглядом зомби уставился на картофельные поля. Всего лишь скопление параллельных грядок, полных мечты колорадских жуков. Семейство пасленовые - равнодушно вспомнил мальчик. Пожалуй, из всего списка репетиторов, найденных родителями, лишним был именно биолог - суровая тетенька с черными бровями, грозно наклоненными к переносице. Только пугала зловещим видом и командирским голосом. Глеб вообще с рождения любил природу и не мог уместить в голове, как можно равнодушно относиться к чудесам, одним из которых, несомненно, является жизнь. Поэтому новость о переезде в большой дом на лоне природы он воспринял на ура. Закинул в рюкзак стопку любимых книг, оборудовал под переноску террариум с двумя большими улитками-ахатинами, подзарядил технику, и вот уже на следующий день пребывал в отличном настроении и полной готовности. Вспомнив про плеер, Глеб вставил наушники-капельки в уши и принялся изучать однообразный пейзаж за окном.
Вадим тем временем пересекал под командованием жены первую лужу. Ожидая попадания воды под капот, он уже был готов выталкивать Тойоту, но в последний момент опора была найдена и первую преграду они преодолели легко.
-Пап, еще долго?
-Еще две ямы - и мы дома, - бодро улыбнулся он, на секунду обернувшись к сыну. Глеб понимающе покачал головой и вернулся к созерцанию мухи по ту сторону стекла.
Ему хотелось, чтобы слова отца - в округе на километров пять ни души - оказались ошибкой. Да, это прекрасно, что вокруг будет природа, солнце, возможно, рядом обнаружится и река. Но не принятому в прежнем школьном обществе Глебу хотелось найти в новом месте кого-нибудь вроде себя. Ровесника, живущего в книгах и музыке. Юного натуралиста в не лучшей спортивной форме. Мальчишку, верящего в привидений. Что-нибудь да совпало бы, найди он того, кто не знал о его школьных казусах и не считающего его лузером заочно.
Но желанию не суждено было сбыться. Покачавшись на двух грязевых лужах, машина вразвалочку подъехала к двухэтажному особняку, который с лицевой стороны и боков теснился полями к краю обрыва. Дом из красного кирпича выглядел в таком пейзаже как нечто инородное, будто его уронили с воздуха на квадрат с надписью "самое одинокое место". Что ж, значит, друга он себе здесь не найдет точно и придется влачить жалкое существование до первого учебного дня во всё той же школе, только ехать дольше. Гора-а-аздо дольше. Надежда на то, что кто-то разбавит здесь его тягостные дни, поглотилась жестокой реальностью.
Дождавшись, пока мотор заглохнет, Глеб подхватил террариум с ахатинами и побежал к крыльцу, выложенному из того же кирпича, что весь дом. Перепрыгнув ступеньки, он замер у двери.
-Первым входят дети и животные, - со знающим видом обратился мальчик к родителям. Мама пожала плечами и отдала ключ сыну. Спросонья пальцы не слушались, и только с третьей попытки дверь поддалась, уйдя внутрь темной прихожей. Из мрака помещения повеяло прохладой и запахом, похожим на аромат сырости или земли. Алиса подняла глаза на Влада:
-Здесь всегда так пахнет?
-Ну... В прошлый раз нет, но ты же знаешь - эти дожди...
Тем временем Глеб, держа перед собой улиток, опасливо попрятавшихся в раковины, обходил дом. Прихожая, справа кухня, слева зал. Впереди - дверь. За дверью - лестница, под которой уютно спрятались диван и зеркало рядом с ним. Практически комната. Наверху обнаружились три спальни, похожие, как близнецы-братья, они веером расположились за последней ступенью. Маленькая площадка перед их дверями поскрипывала, стоило только ступить на неё, видимо, половицы видели и лучшие времена. В двух спальнях было обнаружено по маленькой дверце, ведущей в санузел. Вся обивка - сплошное светлое дерево со своеобразным ароматом, свойственным новой мебели. На химии говорили, так пахнут вредные пары, но аромат был настолько тонким, что Глебу приходилось специально принюхиваться, разбирая, откуда исходит запах. Значит, вряд ли эти пары кого-то убьют. Жить можно.
Следом за ним поднялись родители.
-Ого, целых три спальни! - воскликнула Алиса. - Какую выберешь?
-Да они, в общем-то, одинаковые...
-И всё-таки? - она улыбнулась. Такая улыбка в её случае всегда означала - я вижу, ты недоговариваешь.
-Эту, - без колебаний Глеб указал пальцем на правую дверь, ближе всего находившуюся к лестнице. Он всё решил заранее: во-первых, это западная сторона и по утрам не будет беспокоить яркое солнце; а во-вторых, отсюда легче всего добраться до кухни ночью и меньше риска разбудить родителей скрипом половиц.
Мама задумчиво обвела взглядом все три комнаты и одобряюще положила руку Глебу на плечо.
-Пусть будет эта. Влад, что ты скажешь?
Отец, тем временем проверяющий на прочность каждую ступеньку, сказал под нос что-то нечленораздельное, но тоже одобряющее.
-Вот и славно, - подытожила мама и нахмурила брови, заметив в руках сына террариум. - А это что такое? Не пугай своих слизняков, поставь их в комнату.
-Ооокей...
Оставив родителей изучать дом, Глеб решил исследовать выбранную комнату. Напротив входа находилось окно во всю ширину стены с выступающим на полметра подоконником, слева стояла широкая двуспальная кровать с двумя тумбочками по бокам, напротив нее - комод на восемь ящиков. В углу рядом с ним притаился узкий, даже слишком, шкаф для одежды, впрочем, большим гардеробом Глеб похвастаться не мог, да и не желал.
Стеклянный домик "слизняков" мягко опустился на комод. Одна из улиток - её звали Уилл - проворно вытянулась наружу, плавно шевеля всем своим мягким телом.
-Ну, чего? Нравится? - обратился к нему Глеб и снял крышку с террариума: несмотря на специально вырезанные в нем круглые отверстия, это был походный вариант, и воздуха животным всё же не хватало. Уилл никак не отреагировал и лишь продолжил шевелить ногой, выглядевшей, словно покрытое кожей желе. Вторая улитка, Мартин, продолжала скрываться в домике, но иногда её прозрачные щупальца выглядывали из него, шустро ощупывали пространство и снова скрывались в темноте раковины.
Еще с пару минут Глеб наблюдал за животными, прислушивался к стуку маминых каблуков по деревянному полу и в эти минуты к нему окончательно подкрался сон. Рухнув на кровать, заправленную маленьким серым покрывальцем, которое не доставало даже до краев двуспалки, он погрузился в крепкий здоровый сон.
Пробуждение наступило глубокой ночью. Лунный свет уже вовсю лизал комнату сквозь прозрачные тонкие шторы. Родители наверняка спали и Глеб, решив, что ему необходим перекус, постарался покинуть этаж как можно тише. Он запомнил - в верхнем пролете скрипят вторая, шестая и девятая ступеньки, вот только счёт мальчик вел снизу, а сейчас в пролете черной дырой зияла тьма.
-Ооокей, - сказал он сам себе и опустился на первую ступень. Тишина. Вторая также не издала ни звука, а вот третья отозвалась протяжным, но тихим стоном. Вот и девятая.
Посчитать и перешагнуть шестую и вторую не составило труда. И вот дверь, отделяющая лестницу от прихожей. Глеб схватился за холодную ручку, потянул на себя...
-Её нужно толкать, - услышал он голос сзади.
Глеб застыл. Тембр был ему незнаком.
-Кто это? - мальчик не решился обернуться, но краем глаза уловил движение справа.
Никто не ответил.
-Еще раз спрашиваю, кто это сказал? - голос дрогнул, а оставшаяся в ладони ручка показалась ледяной. А может, родители всего лишь позвали гостей? На новоселье там, отметить, а его решили не будить...
Чушь.
Он знал, что звать кого-либо в их дом без предупреждения они не станут, потому что сами ненавидели нежданные визиты. Когда родители интроверты, твой дом - действительно крепость, в которую посторонним вход воспрещен, в которой жилое пространство - свой изолированный мир.
И нате.
Может, показалось?
-Блин, ну что такое-то, ааа? - протянул Глеб, уже не ожидая получить ответ. С правой стороны снова что-то шевельнулось.
Точно. Там же было зеркало! Он усмехнулся тому, как испугался собственного отражения. А голос, конечно же, показался спросонья, такое часто случается, если нарушишь привычный режим.
Поэтому он обернулся, готовый встретиться со своим испуганным отражением.
-Привет, - сказал он, сделал два шага назад и заглянул в зеркало.
-Ну привет, - ответило отражение.
Чужое отражение.
Глеб отшатнулся и ощутил, как вся тяжесть тела рухнула в ноги.
-Я так и знал, что ты испугаешься.
Собравшись, он снова поднял глаза. Как бабочка в террариуме, за зеркальным стеклом стоял мальчишка примерно его возраста. Он упирался ладонями изнутри и внимательно разглядывал Глеба большими круглыми глазами. Незнакомец был обнажен по пояс, но ниже виднелись черные джинсы, скрытые большей частью за рамой.
-Т-ты кто? - продолжил твердить Глеб, но ближе не подошел.
-Я не причиню тебе вреда, подойди ближе, - громко шепнул мальчик и сделал рукой подзывающий жест. Глеб отрицательно замотал головой, на что собеседник ответил:
-Мне не слышно тебя, ты слишком далеко. Да подойди же, я не кусаюсь! - он зачем-то постучал по стеклу костяшками пальцев.
Глеб вздохнул и снова подошел к зеркалу.
-А так? Слышно?
-Вполне. Меня Кир зовут, а тебя?
-Глеб. Ты как там оказался?
-Долгая история, - Кир на секунду помрачнел, но мгновенно оживился. - Вы будете здесь жить?
Глеб кивнул, не сводя взгляда с нового знакомого. Мысли и страх не давали сосредоточиться, но больно обыденные вопросы задавал странный тип. Может быть, так и надо?
-Мы тоже здесь жили. Ну, я, папа и две мои сестры, они младше.
-А где вы живете теперь? И почему ты...э-э, ну, там?
-Я об этом позже расскажу, - Кир натянуто улыбнулся и Глеб понял - ему неловко отказывать, но так действительно надо.
-Чудеса... Ты сможешь выйти отсюда?
-Нет. Это невозможно, Глеб.
-Тогда я останусь здесь, - он опустился на подлокотник дивана и уперся плечом в стену. Кир улыбнулся. Внутри стало теплее, и уже не было страшно.
-Глеб?
-А?
-Расскажи о себе.
-Зачем? - встрепенулся Глеб и, поняв нелепость вопроса, тихо засмеялся.
-Думаю, нам еще предстоит провести вместе не один час, - Кир прислонился к части рамы, что была ближе к Глебу. - А про меня ты всё узнаешь днем, так будет правильнее.
-А я что... Я обычный мальчик, даже в зеркалах не сижу.
-А я вот раньше читать любил, правда, ерунду всякую, по птичкам там, рыбкам, растительности...
-Природоведение что ли? - удивился Глеб.
-Ну да, типа того.
-Бывает же...
-Поверь, я не из ботанов, - затараторил Кир. - я нестандартные книжки брал, не те, что по программе, и вообще в школе троечником был!
-Верю-верю! - Глеб даже испугался такой бурной реакции. - Я тоже...вот.
-Офигеть! - несколько секунд Кир стоял с приоткрытым ртом. - Вот совпадение-то... Приятно удивлен.
-Я думал, для человека из зазеркалья нет ничего удивительного, или...?
-Конечно, есть. Но я не в зазеркалье, не путай. Я заключен в пределах этой рамы и ничего не могу сказать о мире по ту сторону других стекол.
-А хотел бы?
-Ещё бы! Знаешь, я целый год обитаю здесь, и мне хочется уже покинуть это пространство метр на метр. Но вот, видишь... Никак.
-А почему?
-Об этом вы узнаете в следующей серии, дорогие зрители, - Кир виновато улыбнулся, приподнял брови и пожал плечами. Глеб ощутил, что проникается симпатией к этому странному человечку, к его оживленной манере говорить и активной, как у мультяшки, мимике.
Сверху послышались шаги.
-О-оу, это мама!
-Удачи, завтра увидимся, - шепнул Кир и поднял глаза на изнанку верхнего пролета. Скрипнула шестая ступенька.
Глеб вскочил на лестницу и столкнулся с недовольным взглядом матери.
-Ну и как понимать эти ночные брожения? - она подперла бока руками и просверлила сына взглядом.
-Ма, брожение - это несколько другое. А я в туалет ходил...вот.
-Туалет наверху, отмазка не принимается, быстро спать, - Алиса махнула в сторону спален и спустилась на первый этаж, хлопнув дверью, отделяющую лестницу от основного пространства.
Глеб сразу вернулся на первый этаж, но зеркало уже стало самым обыкновенным: черная дыра неосвещенной стены напротив него зияла в отражении. Глеб с досадой топнул ногой, немного постоял, посмотрел в зеркало, откуда на него взглянул только он сам и, разочарованный, удалился в свою комнату.
Уснуть не удавалось до самого утра - всю ночь Глеб ворочался с боку на бок, зарывался лицом в подушку и натягивал до подбородка душное одеяло, пытаясь прогнать мысли о Кире и хоть немного поспать. Ближе к утру мальчик заметил, что уже не зовет сон, а борется с ним. Именно в этот момент он рухнул в царство Морфея.
Следующее утро наступило днем.
Проснувшись, Глеб обнаружил себя лежащим поперек непривычно широкой кровати. Видимо, вечером не было времени как следует поворочаться, а вот долгий и неспокойный утренний сон поработал на славу. Крепко зевнув, он потянулся, тело окончательно расслабилось, и Глеб решил покемарить еще полчаса, но...
Но что-то незнакомое тянуло его немедленно встать и спуститься вниз. Как будто тонкие канатики тащили за собой обмякшее после сна тельце.
Мягкими кошачьими шагами он спустился на первый этаж, к двери, ведущей в холл, потянул ручку на себя...
-Ну я же говорил, Глеб! Толкай!
-А, ага, спасибо, - мальчик кивнул, легко толкнул дверь и уже собрался закрыть её за собой, как до него дошло. - Кир?
Так это был не сон! Он и думать забыл о таинственном мальчишке, списав всё на разыгравшееся после переезда воображение. Глеб мгновенно оказался у знакомой обильно украшенной рамы.
-Ага-да, - закивал Кир. - Я звал тебя с самого утра, как только уехали родители.
-Куда уехали?
-Я не знаю... Они громко разговаривали о каких-то документах, потом сели в машину и уехали.
-Ругались что ли?
-Если бы ругались, я бы так и сказал, - Кир совершенно по-детски сжал губы и обиженно отвел взгляд. - Что я, не понял бы?
-Значит, не ругались? - Глеб не обратил внимания на оскорбленный тон Кира.
-Не знаю я... Непонятно было!
Глеб облегченно засмеялся.
-Чудной ты, - констатировал он. - Я просто боюсь, что они когда-нибудь ну... Они обычно не ссорятся, но вдруг...
-Разведутся? - Кир снова смотрел Глебу в глаза, отчего тому становилось несколько жутковато.
-Да, я про это, - он снова сел на подлокотник и прислонился спиной к стене, отчего Кира он видел лишь боковым зрением. - Это ведь неправильно... Да? Неправильно ведь?
-Мои были разведены, - Глеб заметил, что Кир задумчиво чешет затылок.
-И как?
-Неприятно, но не смертельно... Я жил с отцом, мама уехала куда-то, мы и не знаем, куда. Но это позже, они тогда уже два года как не жили вместе.
-А где твой папа?
-Умер, - просто ответил Кир. Глеб же почувствовал, как это слово пулей пролетело мимо и обдало холодным дыханием страха.
-Извини, я не...
-Да брось. Ты же хотел узнать подробности обо мне? Сестры тоже...
-Хватит, - Глеб развернулся к Киру и столкнулся с самыми печальными глазами, которые он только видел за всю свою короткую жизнь. Кир не плакал, нет, но от одного его вида хотелось забиться меж теплых диванных подушек и разреветься самому. - Кир?
-Прости, - он уткнулся лбом в раму. - Да ты в любом случае бы это узнал. Рано ли, поздно... - его голос сорвался. Ровно на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы звук прошелся наждачкой по сердцу Глеба. Он прислонился к зеркалу со своей стороны и медленно постучал по стеклу подушечками пальцев, не решаясь заговорить.
Кир поднял взгляд. Теперь он оказался так близко, что было видно рельеф радужки, своими неоднородными оттенками напоминавший далекий Космос с его яркими вспышками неизвестных планет. Основным цветом был пронзительно-голубой, словно ясное майское небо. Только из зрачков сочилась вязкая тьма.
Захотелось отпрянуть, но мальчик сдержался.
-Тебе нужно позавтракать. Ты с утра ничего не ел, - внезапно сказал Кир сквозь спутанные волосы.
-Тебя оставить?
-Да... не знаю. Понимаешь, ты первый, кому я это рассказываю... - Кир приложил ладонь туда, где стучали по стеклу пальцы Глеба. - Когда обсуждаешь это наедине с собой, всё как-то проще...
-Ты слышишь и говоришь одновременно, а тут вдруг слышишь чужой голос, пусть и свой собственный. Ну, это трудно объяснить...
-Да понимаю я... С людьми сложнее, но они необходимы.
-Ладно тебе, я бы прожил и без них, - отмахнулся Глеб и сразу же заметил, как внутри Кира что-то заклокотало. - Ты чего?
-Я. Прожил, - он отрезал каждое слово. - В полном. Одиночестве. Целый. Год. Ты и представить себе не можешь, каково это.
Видимо, он опять проехался по любимой мозоли.
-Прости. Вечно я говорю не то... Ну блин, это случайно.
-Тебе не понять, - Кир запрокинул голову и смотрел сверху вниз, прожигая Глеба нахлынувшим презрением.
-Ну раз так, я могу тебя завесить и не оскорблять своим непониманием, - он равнодушно пожал плечами и с удовольствием заметил, как удивленно взметнулись брови Кира над распахнутыми в ужасе глазами.
-Эй! Я же пошутил! Не надо!
Но Глеб, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, стянул майку через горло и начал утрамбовывать её края за раму так, чтобы растянуть ткань на всю поверхность зеркала. С отстраненным видом, будто бы заправляет постель, он перекрыл почти всё стекло, но молчавший до этого Кир протиснулся к единственному свободному краю и разрезал густую тишину ноющим голосом:
-Ну может не надо, а? Простиии!
-Ты будешь себя хорошо вести?
Кир активно закивал, будто голова его крепилась на ненадежных шарнирах.
-Ты расскажешь мне всё? - он потянулся, уже снимая футболку с зеркала. Та издала треск, зацепившись за крючок на раме, но быстро сдалась, хотя после этого на ней осталась длинная зацепка.
-Расскажу!
На секунду Глеба кольнула совесть, но, пока смятая майка налезала на тело, он успел подумать, что сам-то ни в чем не виноват и имеет право требовать от странных гостей чего угодно. Ведь теперь-то это его дом.
-Почему ты провел целый год в одиночестве?
-Потому, что не смог отправиться за своей семьей.
-Эээ... Ты о тех, которые...
-Да, о моих погибших сестрах и отце, - Кир подчеркнул тоном слово "погибших" и Глебу снова стало не по себе.
-Ладно, не надо дальше, если не хочешь! Я не закрою тебя...
-Нет-нет, всё в порядке, - он помотал головой и несколько раз коротко поднял глаза на Глеба. - Я слишком долго держал всё в себе. Знаешь, это очень тяжело, когда некому высказаться, кроме этой вот, - он демонстративно постучал по зеркалу. - Этой стекляшки.
-Тогда подожди секунду, - Глеб побежал на кухню, схватил там стул и, затащив в комнату, уселся на него верхом. - Ноги затекли.
-Я - заложник этих стен. С пятнадцатого июня прошлого года. У меня есть пространство метр на метр, которое я знаю до каждого микрона. Изучил, знаешь ли, за столько-то времени...
-Одиночная камера.
-Даже хуже, - Кир измерял пространство шагами, частично пропадая из поля зрения Глеба, но тут же появляясь. - После того, что случилось, я заслуживаю далеко не такого тюремного наказания, а чего-то...ну, более светлого, что ли. Вот ты, например, во что веришь?
-Я как-то и не задумывался... - Глеб, до этого упиравшийся подбородком в спинку стула, приподнял голову. - В бога не верю вот.
-Я тоже, - Кир подтвердил слова коротким кивком и продолжил шагать по невидимой Глебу комнате. - Я в справедливость верю. Смешно даже... Как может верить в справедливость человек, получивший столько... - Кир закончил речь порцией ругательств.
-Так что случилось?
-Папашка мой был крупным, как говорится, бизнесменом, он-то этот домик и смастерил. Не сам, конечно, но если бы не он - стоять здесь пустырю... Так мы и поселились здесь, в проклятом месте, я, он и сестры. Лизке, младшей, было пять, Альбине - семь... Мне было двенадцать, когда всё это произошло, год назад.
-Выходит, тебе тринадцать?
-Неа, двенадцать.
-Но...
-Мне и через сорок лет будет двенадцать лет, два месяца и три дня, - его голос прозвучал, как удар кнутом и Глеб осекся.
-Ээ...продолжай.
-В общем, недолго мы здесь пробыли. У отца вечно были какие-то разборки, я не вникал, если честно, ну бизнес и есть бизнес, не может он быть честным: кто-то кого-то всегда подставит, как говорил отец. Его и подставили.
-Кто?
-Вот уж не знаю... - Кир остановился и вцепился пальцами в нижний край своего окна в мир. - Утром нас всех не стало.
Глеб почувствовал, как внутри что-то рухнуло.
-То есть как?
-Это было больно, - Кир непроизвольно сглотнул. - А после я попал под какой-то яркий свет. Девчонки уходили вперед, отец сильно хромал, одну ногу он почти тащил за собой, но отчего-то успевал за ними. Они оглянулись на меня, я попытался бежать за ними, но потерял сознание... Так я оказался здесь.
Последнее слово эхом стучало в голове Глеба, воцарившаяся тишина стала невыносимой, но он не смог сказать ни слова и уставился в пол, не фокусируя зрение.
Прошла минута. Может, даже больше.
Глеб поднял взгляд, но ни Кира, ни своего отражения не увидел. Из-за стекла донесся голос:
-Я не могу выбраться. Не знаю, как. Я скоро сойду с ума в этой клетке.
Голос сорвался и снова наступила тишина.
-Мне оставить тебя? - Глеб попытался заглянуть внутрь, но столкнулся лишь с зеркалом и пустотой внутри него.
-Пожалуйста, не надо.
-Ладно, я буду здесь.
Отодвинув стул, Глеб спустился на холодный пол и прижался щекой к стене. Внутри нее раздавался неравномерный стук.
-Кир? Это ты стучишь?
-Что, даже у тебя слышно?
-Ага.
Звуки прекратились.
-Глеб?
-А?
-Хреново мне здесь. Я сказал, что тебе не понять... Знаешь, и не надо, - его было плохо слышно, и Глеб с трудом разбирал слова, к тому же к концу фразы Кир почти шептал - было видно, что этот разговор дается ему нелегко. - Я хочу, чтобы у тебя всё было иначе. У тебя прекрасные предки, ты умный парень, думаю, еще успеешь многого добиться... Ты живой, в конце концов.
-Никто не застрахован от того, что случилось с тобой. Но знаешь... Я одного не пойму.
-Чего?
-Ты говорил про какие-то делишки отца... Но вы-то здесь при чем?
-Мы - свидетели.
-И что?! Девчонки-то им что сделали? Они же дети!
-Вот. Ты меня понимаешь, - Кир выглянул из своего убежища. - Ты здесь?
-Да, я внизу, - вставать было лень. - Пока посижу, если ты не против.
-Нет, конечно... - немного помолчав, он продолжил. - Пусть я уже не в том возрасте, когда принято прятаться за маминой юбкой, но по закону-то мы еще дети. А дети часто проигрывают во взрослых играх.
-Это несправедливо, - Глеб тоже поднялся и теперь мальчишки стояли лицом к лицу. - У тебя такие странные глаза...
-Я вижу, - усмехнулся он. - Стекло немного отражает, когда в доме выключен свет.
-А я думал, призраки не отражаются, - Глеб улыбнулся.
-Ты считаешь меня призраком?
-Ну... Даже не знаю. Я много о них читал, но ни разу не видел. Хотя ты выглядишь как вполне осязаемый, а они - нет.
-Скорее, призрак - вот это всё, - он демонстративно окинул взглядом свою обитель. - Для меня, конечно, оно совсем другое, чем для тебя. Но, по-моему, большую часть времени эта коробка находится в других мирах. Не в этом.
-Но привязана к дому, верно?
-Видимо. Сколько бы я ни пробыл в другом пространстве, всегда возвращаясь сюда.
-А откуда ты знаешь, что оно - другое?
-Ну... Я думаю так. Не знаю, как объяснить, но как только я прекращаю контакт с этим миром, что-то радикально меняется... А иногда сквозь эту сферу я вижу звезды. Она прозрачная, наверное.
-Вааау, - выдохнул Глеб. - И они вокруг тебя?
-Да, только они не такие, как в городе или даже здесь. Их больше и сияют ярче.
-Красиво...
-Не спорю, - улыбнулся Кир. - Но очень грустно торчать одному в Космосе... Хотя я и здесь один.
-А я?
-А ты здесь одну стопятидесятую от общего времени. Если задержишься, я буду только рад...
-Знаешь, если бы не это стекло, я тебя сейчас, может быть, даже обнял. Мне всегда не хватало кого-то такого же одинокого рядом, даже сестер или братьев не было.
-...но ты всё равно не задержишься, - продолжил Кир, опустив холодный взгляд.
-Почему?
-Да потому что. Я - кусок гниющего мяса, а ты - живой человек, - Кир стукнул ладонью по стеклу и по нему прошла мелкая рябь. - Ты найдешь себе занятие и забьешь.
-Ты бы забил?
-Нет, конечно, я что, дурак?!
-Значит, ты считаешь дураком меня?
-Э... Нет. Ладно, время покажет.
-Ты же не зверек какой-то, чтобы наиграться и забыть... - что-то загорелось в памяти Глеба. - Черт!
-Ты чего?
-Забыл покормить ахатин. Знаешь таких?
-Спрашиваешь, - фыркнул он. - Не одно поколение вырастил.
-А я ведь и сам с утра голодный. Ты не обидишься, если отлучусь? Хотя бы бутерброд в себя закину...
-Как я тебя не понимаю, - засмеялся в ладонь Кир. - Конечно, я подожду.
Глеб помчался в кухню, наскоро сварганил бутерброд, и только он начал заливать его холодным чаем, раздался звук открываемой двери - пришли родители.
Мальчик пулей подлетел к зеркалу, но Кира уже не было. Чертыхнувшись, он вернулся обратно.
За столом сидела только мать. Сколько Глеб помнил, её подтянутая фигурка всегда светилась жизненной энергией, а сама она находилась в состоянии легкого восторга от жизни - даже когда злилась, в её глазах сияло особенное солнце.
Но сейчас оно потухло.
Глеб подошел ближе. Она подняла голову. Под глазами некрасивыми волнами стекала тушь, в уголках скатываясь в черные комочки.
-Что с тобой?! - он остановился, будто налетев на невидимое препятствие.
-Прости меня, Глеб. Я ничего не сделала, - её лицо искривилось, и она поспешно спрятала его в ладони. Плечи затряслись.
Не сводя глаз с матери, Глеб нащупал шершавую спинку стула и сел напротив.
-Мааам...
Алиса не ответила, в то время как её плечи продолжали содрогаться в лихорадочном танце.
-Мама, - еще тише повторил он. - Что случилось?
-Иди сюда...
Глеб послушался и спустя секунду ощутил, как сильные руки матери обхватили его корпус. Она прижималась к нему щекой и тихо всхлипывала.
-Отец с нами больше не жить не будет.
Сердце рухнуло, а в животе свернулся холодный комок.
-Как это?!
-Он уехал в город. Понимаешь, - её голос снова задрожал как тонкое стекло от порыва ветра. - Сейчас он не сможет быть с нами.
-А когда сможет? - спросил Глеб, заранее зная ответ. От матери чувствовалось напряжение, сродни электрическому, и от этого было жутко.
-Зайчик, - она называла его так лишь в раннем детстве, еще до школы. - Понимаешь, еще ничего не известно, у него появились срочные дела в городе и необходимо пожить там.
-Я могу идти?
-Конечно, - Алиса убрала руки от сына и неловко держала их перед собой. - Иди.
Она улыбнулась. На фоне лица, заплаканного, покрасневшего, испачканного потёками туши, эта натянутая улыбка выглядела, как оскал мертвеца.
Мальчик вздрогнул и побежал в свою комнату.
Там, лежа под толстым, едва заметно пахнущим травой одеялом, он впервые за несколько месяцев позволил себе заплакать. В груди что-то смутно ныло, отчего под сердцем вырастал холодный комок страха в ответ на интуитивное ощущение - всё изменилось навсегда и далеко не в лучшую сторону. Судьба приняла направление рокового движения в черное море хаоса, в котором он, Глеб, рисковал утонуть. Так говорило шестое чувство, расшифровать которое ему не удалось до самого вечера.
Из комнаты он вышел только к ужину. Алиса с преувеличенным аппетитом поглощала прописанный диетой овощной салат, к которому раньше не скрывала отвращения, хотя он стал неотъемлемой частью её рациона вот уже полгода как. При виде сына женщина улыбнулась. Иначе, чем утром: она смыла потёкшую тушь, пришла в себя и даже подкрасила глаза, чего дома Алиса не делала в принципе; в её взгляде снова была жизнь, но огонек этой жизни был настолько гипертрофированно мощным, что больше походил на помешательство в глазах психически больных. И улыбка была такая же... нехорошая, одним словом, на что никуда не девшееся волнение Глеба отозвалось неприятным движением в груди.
-О, Заяц, садись, - она резким движением взметнулась из-за стола и уже активно накладывала еду из окутанных паром кастрюль.
Мальчик опустился за стол и в тот же миг перед ним оказался его ужин. Совсем чокнулась - печально заключил Глеб, разглядывая тарелку, и растерянно поковырял брокколи, яркими кустиками выглядывающие из картофельного пюре. Американские дети ненавидят этот сорт капусты, но почему, Глеб не знал, ибо с его аллергией, о которой, конечно же, знали все члены семьи, не пробовал их ни разу в осознанной жизни.
-Мы так давно не ужинали вместе, - сказала Алиса, набирая еще одну тарелку салата. - Знаешь, думаю, это зря. Предлагаю исправить ситуацию ежевечерними семейными ужинами! Что скажешь?
Лучше сразу убейте - подумал Глеб, но в ответ только кивнул.
Весь вечер он избавлялся от капусты и опасливо поедал пюре в сопровождении не умолкающей ни на секунду матери. Она говорила о чем угодно - о погоде, о том, что нужно собрать Глеба в восьмой класс, несмотря на то, что тот окончил только шестой; о необходимости купить осенние сапоги и о какой-то там новой телепередаче.
Всё, что угодно, лишь бы не молчать.
Глеб только вяло кивал в ответ, пытаясь анализировать ситуацию. В итоге логика привела его к самым неприятным выводам и, решив отложить копание в ситуации до более подходящего момента, мальчик абстрагировался от всего вообще. Кивать и тыкать вилкой в пюре, кивать и тыкать.
-Спасибо, очень вкусно, - он попытался тоже улыбнуться, но эта попытка лишь свела скулы. После чего поплелся в комнату, где просидел в обнимку с закрытой книгой до самой ночи. А ночь, как сегодня определил он - время, когда из родительской спальни перестали раздаваться всхлипы и сдавленные стенания нового кентервильского приведения по прозвищу "мама".