АНГСТРЕМ

Lasciate ogni speranza

voi chentrate*

Глава первая

Прощание с прошлым

Мартин проснулся в тот момент, когда разум отказался принимать то, что он увидел во сне. Полгода. Полгода один и тот же сон. Некое место без координат, где человек будет счастлив. Как его собственная рациональная природа могла позволить сделать столь мощный психологический просчет? Одно слово звучало в его мозгу все это время. Ангстрем**. Определение этого слова никак не сочеталось с увиденным во сне. Единица длины плюс фамилия немецкого физика не вязались с райским уголком, который узрел Мартин. Он излазил вдоль и поперек десятки словарей, сайтов, посетил туристические агентства, но такой части суши, как Ангстрем, не нашел. Что это за место, если оно существует не только в его воображении? Это слово, это понятие надежно въелось в сознание, словно паразит, от которого невозможно избавиться. Тысячи людей, которых спрашивал Мартин, лишь скромно пожимали плечами, мол, копай глубже. Но как бы он ни пытался, ответ был спрятан намного глубже.

Потом начались видения. Верой и правдой доктор Мартин Шеффилд работал психиатром в психиатрической лечебнице Св. Георга, но никогда не мог подумать, что ему самому пригодиться надзор психиатра. Он никогда не жаловался на собственные нервы, а теперь наяву видел то, что здоровый человек видеть не должен. Он видел знаки. Это проявлялось в любой незначительной вещи. Помнится, он возвращался с работы в позднем часу и узрел то, что перевернуло все его представление о реальности, о собственной психике. Мартин двигался на потрепанном "Форде" по центральной автостраде его нелюбимого вечно туманного города. Образовалась долговременная пробка, в которой стояли десятки машин. Перед ним светился яркой рекламой огромный постер с изображением какого-то дешевого сливочного масла. Рекламный слоган, как обычно, вызывал у него отвращение, но, всмотревшись во фразу, он не поверил своим глазам. Изображение завибрировало, затуманилось, и буквы начали переставляться сами собой в запомнившуюся фразу: "Ангстрем ждет тебя". Это отложило болезненный отпечаток на его памяти и психике. Сперва он решил, что этот фокус подбросило ему зрение, но в его медицинских карточках всегда по этому пункту стояла отметка "один". Потому он отбросил гипотезу об обмане своих зрительных рецепторов. Свалив все на усталость, он помчался домой, как только пробка рассосалась. И все же, диковинное слово "Ангстрем" преследовало его по пятам по обе стороны его сознания. Если это действительно чудесное место, если там действительно земной рай и если эти видения основаны не на почве психического расстройства, то почему бы ненавязчивым благодетелям не указать ему прямую дорогу на Ангстрем?

Мартин поднялся с мокрой от пота кровати, запустив руку в свои непослушные черные как смоль волосы, и отправился на кухню, чтобы прогнать наваждение кружкой крепкого кофе. Но боль была горяча и глубока, несоизмеримо глубже, чтобы подавлять ее бытовыми средствами. Тут необходимы колоссальные усилия. Самовнушение? Пожалуй. Хотя он уже пытался практиковать эту дисциплину, также занимался йогой, пил тибетские лекарства, но стресс не уходил. Он чувствовал себя предельно одиноким. Да, Мартин был один. Один в своем незримом безумии, хотя всеми силами пытался его подавить и уничтожить.

Оказавшись в ванной, он ополоснул лицо ледяной водой и уставился в зеркало. Мартин вымученно улыбнулся своему отражению. Оно незамедлительно ответило ему тем же. На него смотрел усталый мужчина средних лет с давно небритой щетиной и ввалившимися глазами.

У отражения, как и у Мартина, были черные как смоль волосы, давно нестриженные, а потому превратившиеся в космы. При подобном жизненном режиме следить за собой мужчина не

успевал. Он включил воду и долго стоял под холодным душем, прогоняя тем самым остатки

*Lasciate ogni speranza voi chentrate, (ит.) - Оставьте всякую надежду, вы, входящие. Надпись на вратах ада по "Божественной комедии" Данте.

**Ангстрем - (здесь) производная от angst (нем.) - страх и rem (лат.) - правда.

ночных видений. Но возможно ли успокоить расшатанные нервы?

Мартин никогда ничего не просил, а только требовал и мало во что верил, кроме, разве что, науки. Отгородившись от всех, он жил в собственном мирке, но даже в нем ему было тесно. Внутри он чувствовал себя белой вороной, но снаружи ничем не отличался от общей серой массы людей. Довольно заурядный человек, несмотря на значительные достижения в своем деле.

Мужчина вспомнил о своей старой привычке, многим бы показавшейся странной или даже ненормальной. В ранние часы он любил посещать могилу своего отца на кладбище в квартале от его дома. Мартин сам не мог объяснить столь анормального способа снимать стресс. Обычно, когда мужчина просыпался в объятиях кошмара и все средства не приносили результата, его тянуло к предкам, к отцу, который молчаливо и смиренно выслушивал все жалобы сына на его ношу.

Перекусив парой бутербродов, доктор вошел обратно в спальню. Кровать была вывернута наизнанку от его панических судорог во время ночного безумия. Не став ее заправлять, он прошествовал к покосившемуся шкафу и начал одеваться.

Он натянул поверх голого тела майку, на нее рубаху, затем вышел в прихожую. Поверх всего он надел толстое, но несколько старомодное кашемировое пальто, приправив букет своего одеяния идеально начищенной обувью.

Выйдя в холодное туманное утро, доктор двинулся вдоль Пикадилли-стрит на юго-восток, прямо к небольшому безымянному кладбищу, находящемуся в следующем квартале.

Туман обволакивал все вокруг и, бросив прощальный взгляд на свой исчезающий в дымке дом, доктор ускорил шаг. Эта осень начала яриться, словно подготавливая народ к пришествию зимы. Ветер продувал насквозь серую фигуру Мартина, вгонял в легкие морозный воздух. Легкие будто бы изнутри покрывались инеем.

По мере того, как мужчина двигался по Пикадилли-стрит, солнце лениво выползало из своего горизонтального ложа. В который раз Мартин заметил, что блеклый диск не дарит тепло. Как в жизни мало тепла, подумал он, и не в солнце дело.

Покосившиеся дома захудалого района теснились друг к дружке, словно в надежде сохранить последние крохи тепла перед наступлением зимы. Окна, подобно пустым глазницам, чернели на этих домах, но с приходом солнца жизнь дарила им свое дыхание. В последние минуты перед смертью глаза наливались яркой красотой золотого света. Но времени жить осталось мало. Смерть скоро потушит и этот факел.

Свернув на перекрестке, мужчина пошел вдоль чугунной ограды парка. Там, внутри, среди жизни и зелени, нашел свой покой и вечный приют его отец, Роберт Шеффилд. У его скромного креста провел много утренних рассветных часов его сын.

Витая арка впустила гостя в утробу парка. Могучие вязы тесно сплетались ветвями над головой, корявые корни узловато сцепились в последнем змеином поединке. Но, как неоднократно замечал Мартин, жизнь практически выветрилась из этого места. Ни одна птица не заводила веселую трель, не пела гимн красоте. Шагая через этот лабиринт громоздких толстоствольных мертвецов, доктор вновь поежился, теперь скорее от суеверного страха и отчаяния, нежели от холодного ветра.

Вязы и тополя, утопающие в тумане, наконец, расползлись в стороны, и открылся вид на кладбищенский холм. Любой здравомыслящий человек испытал бы потусторонний страх перед молчащими крестами и склепами, но только не Мартин. Он боялся только одного - умереть стариком. Нет смысла доживать свои дни в доме для престарелых, никому не нужных полумертвецов, волоча за собой свой крест. Отец, очень скоро я окажусь около тебя. Ты примешь меня или отвергнешь? Я лягу рядом с твоей могилой и буду лежать, покуда голод, мрак и лед не съедят меня. Я буду с тобой.

Ноги машинально двигались по коротко стриженой вечнозеленой траве к могиле у правого края кладбища. Они знали путь. Могила отца была здесь, рядом. Вдалеке вырисовался неясный серый силуэт сторожа. Не выспался, бедняга. Ночной караул сменился.

Сторожа хорошо знали Мартина. Он бывал на кладбище едва ли не каждую неделю за последние полгода. Просить совета и поддержки доктор мог только у мертвых. Живые были даже мертвее. Они были преступно пусты.

Проходя мимо праздничных узорчатых склепов и аккуратных чистых могильных плит, Мартин увидел могилу отца. Она резко выделялась отсутствием особого декора, разве что свойственные трилистники на перекладинах креста. На серой с прожилками могильной плите, рядом с крестом, было вытесано:

Роберт Шеффилд 1940 - 1973. Любящий сын незабытому отцу.

Встав перед своим отцом и несколько раз перечитав надпись, Мартин упал на колени. Штаны тотчас же пропитались утренней росой. Руки мужчины легли на крест, а глаза впились в миленький и абсолютно неуместный узорчик на перекрестье.

-Отец... - прошептал мужчина сиплым баритоном. Это были его первые слова за утро. - Мне тебя не хватает. Помоги мне. Мне тесно здесь. Я устал.

Внутри Мартина кто-то забормотал:

-Чего ты хнычешь, как ребенок? Никогда не проси! Требуй! Не бойся быть слабее всех, ты и так сильнее. Ты как капроновая нить: хоть узлы вяжи, но все же никак не разорвешь. Будь еще жестче! Будь стальным тросом!

Мартин хотел бы променять свою чувствительность и эмоциональность на монолитную уверенность в себе, может, даже на свиную глупость, а значит, на желание жить. Но переделать себя невозможно.

-Отец... - продолжил Мартин свой монолог. - Мне больно. Больно внутри. Я не могу найти покоя. Будь ты рядом, мне не пришлось бы пытаться найти тебя по эту сторону жизни или по ту. Почему только мне выпала такая доля - видеть, как медленно и саморазрушительно гибнет человек от непонятной и неизученной болезни? Почему только мне отведена такая участь?

-Замолчи, идиот! - вскинулся тот, кто сидел в его голове. - Ты не видишь, что мир не так ужасен? Ты достоин большего. Посмотри вокруг! Люди созданы для контроля. Ты будешь управлять ими. Ты и никто другой.

-Ты не заметил, что мы вымерли? - спросил Мартин своего внутреннего оппонента. - Как динозавры, честное слово...

- Ты думаешь, что люди хотят вымирать? - прошипел тот Мартин, что засел занозой внутри. - Они борются. А ты сдался. Ты трус и слабак. Хочешь пустить себе пулю в висок? О да, у тебя есть замечательный револьвер. Это же так просто... нажать курок и все. А ты не думал, что самый легкий выход как раз самый неверный?

-Ты мне надоел. - Мартин совершил ответный выпад. - Ты даже не понимаешь, насколько все катастрофично. Это не слабость. Я не пасую перед трудностями. Я просто хочу жить. Жить там, где мне никто не помешает мне этого делать в полном смысле слова.

-Зачем ты пришел сюда? Мертвые не помогают живым. Помоги себе сам.

-Сегодня вечером я докажу и тебе и себе, что мне хватит духу спустить курок.

-Это называется сила духа? Вспомни известнейший библейский пример: Христос пожертвовал собой ради нас. Он терпел телесные муки ради собственной миссии.

-Я не верю в Бога. - скептично ответил Мартин. Мерзкий голос в его голове не прекращал беседы:

-Зачем ты живешь?

-Не знаю. Я не хочу жить.

-Как все безнадежно... - прошипел собеседник. - Ну, посмотрим. Может быть, тебе еще светит Ангстрем.

Голос его постепенно затухал, сводился к еле различимому шепоту.

-Ангстрем?! Что ты знаешь про Ангстрем?! - выпалил Мартин.

-Мне пора. - пробормотал человек в его голове. - Еще увидимся!

-Стой, не уходи! - закричал Мартин, но контакт уже прервался. В голове было пусто. Один воспаленный рассудок и только. А ведь вторая часть его сознания, второй Мартин Шеффилд, практически дал ответ на мучащий доктора вопрос: что такое Ангстрем? Он был так близко, но исчез как песок сквозь пальцы. Этот одухотворенный кластер сознания знает! Он знает об Ангстреме!

Спустя несколько минут Мартин спустился с небес на землю, из глубин собственного "я" к обыденности.

Он все также находился на кладбище, могила отца была перед ним. Казалось, отец с немым укором смотрит на него из земли и взгляд его подобен потоку чистого огня.

Вернувшись к живому кварталу, где вдоль низких зданий теперь уже скользили тучи машин, мужчина встал около дороги и стал пытаться остановить любого таксиста. У остановки стояло еще человек десять, трясущихся от утреннего холода. Но Мартин уже ничего не чувствовал. Ему стало все безразлично. Даже собственное здоровье.

Доктор достал пачку сигарет, выудил одну и раскурил. Тяжелый никотиновый дым проник в глотку и двинулся дальше.

Он стал курить не больше месяца назад, когда нервы стали звенеть гитарными струнами. Перепробовав все средства от стресса, он остановился на самом известном и самом безрезультатном. Но ему нравилось курить. Может быть, это было последнее удовольствие в его хронологии.

Такси, наконец, остановилось около торопящегося на работу доктора. А ведь он уже успел продрогнуть, хотя и пытался внушить себе, что не боится холода.

Когда машина в ремонте, приходиться вот так страдать от маленьких раздражителей жизни. Но против факта ничего не попишешь, поэтому он сел на услужливо предложенное место на заднем сидении, пристегнув ремни безопасности, и позволил таксисту тронуться. Такси помчалось вдоль скверов, парков, музеев и проспектов вечно туманного Лондона.

Унылое однообразие города давно стискивало грудь Мартину: эти приземистые глупые дома, иррациональное существование в них, стереотипная и стадная жизнь, даже люди были чужими. Люди, давящиеся своей мерзостью, люди бедные и богатые, но одинаковые в своей ничтожности. Те, кто окружал Мартина, были едва ли людьми, в них было столько животного и дикого, что опасение к ним было резонным и своевременным. Именно смотря сквозь эту отвратительную реальность, как через стекло, Мартин возжелал оказаться в Ангстреме, существует он или нет.

Выходя из такси, доктор заметил, как в утренней тьме греются у костра бездомные - те, кто были отринуты системой. Брошенные и избитые жизнью, дрожащие и не успевшие стать людьми до того, как судьба выкинула их на улицы. Система несовершенна. Эту мысль внушал себе Мартин каждый раз, когда видел подобные картины. Этот мир подбрасывал мужчине массу неприятных сюрпризов, которые только портили в нем эскулапа. Да, лечить их, чтобы потом они приносили плоды зла в мире, не такое уж благое дело. Но ничто уже ничего не изменит. Закон и быт сформировались уже давно, с того момента, как человек обрел общественное сознание. Но пристало ли доктору размышлять настолько глобально? Наступило время, когда пора бы ему позаботиться о себе, а не тратить силы на других и на пустые размышления.

Когда он подходил к дверям клиники, один из бродяг окликнул его.

-Сэр! - бродяга шаткой походкой едва стоящего на ногах пораженца побрел к доктору. - Сэр, благочестивый сэр, я прошу вас. Подайте бедному человеку хоть пару пенсов. Мне необходим хлеб. Прошу вас!

Мартин окинул бездомного с ног до головы. Весь закутанный в рванье и тряпки, кое-где тело оставалось неприкрытым, бродяга создавал впечатление человека с сильно потрепанным чувством собственного достоинства. Да и осталось ли достоинство у этих недолюдей?

-У меня нет мелочи. - инстинктивно отозвался доктор, даже не пытаясь заглянуть в свои карманы, даже не проверяя их содержимого.

-Сэр, помогите, чем можете!

-Если бы что было, помог бы! - отчеканил Мартин и прошествовал к зданию больницы, не обращая внимания на то, что бродяга засеменил вслед за ним, щебеча мольбы о помощи.

Едва войдя в холл больницы, грязный и неухоженный, как все прочее, доктор успел поздороваться с несколькими врачами, натянуто улыбнуться парочке медсестер, а на дежурном посту получить сообщение о том, что больной Рэнфилд* уже прибыл. Поведение его не отличалось уравновешенностью и спокойствием, а потому ему вкололи успокоительное и отправили в камерную палату для буйных.

Мартину осточертела эта работа, но он понимал, что ни на что другое он не способен.

Он в последнее время часто признавался себе, что не смог стать человеком.

-Доктор Шеффилд! - прозвучал откуда-то издалека знакомый голос. Подбежал доктор Донован,

человек с бегающими, как маятник, глазами, и протянул Мартину руку. - Рэнфилд совсем взбесился! Начал все крушить, а когда ему вкололи два кубика, вжался в угол и стал хныкать, требовать, чтобы его отправили обратно. Еще один случай с похищением пришельцами? Знаете, порой я думаю, что мы не отделаемся от всех этих идиотов, которые думают, что были похищены.

-Осторожнее, доктор. Это больной человек, и, прежде всего, как врач, вы должны понимать больного, ставить себя на его место. Подобные переживания основаны отнюдь не на пустом месте. Видимо, он пережил глубокую психологическую травму. Не знаю, в чем состоит его индивидуальная проблема, но думаю, стоит мне с ним поговорить, прежде чем давать ему лекарства. Мне, а не вам. Я должен поставить ему диагноз.

-Он очнется примерно через час. Придется вам подождать. - Мартин заметил, как Донован

скрипнул зубами, выражая негодование. Между двумя докторами, старшим и младшим, всегда

шла незримая дуэль, победителем из которой часто выходил Мартин.

-Вы не применяли насилие? - холодно осведомился Шеффилд.

-Что вы! Разумеется, нет. Чтобы его спасти нужно его понять. - заискивающе произнес Донован. - Именно так мы боремся с недугами.

-Я подожду в своем кабинете. Попросите Лори принести мне чаю.

Мартин уселся в рабочее кресло и предался грустным мыслям о собственном существовании. Зачем он здесь? Почему он, выдающийся психиатр, с отличием окончивший университет, вынужден страдать из-за своей работы? Эта чертова судьба наградила его такой работенкой, из-за которой он вскоре может превратиться из врача в пациента. Жизнь определенно глумилась над ним и не давала подняться с колен. Мартину нужны были идеальные условия, не меньше. Именно поэтому он верил в реальность своих снов и видений. Ангстрем, долина грез... Где это и как туда попасть? На карте нет этого места, ни в одной книге оно не значиться, из этого следует, что... Хотя впрочем, то, что не доказано наукой в любом случае имеет право на существование.

Вошла Лори, хорошенькая медсестра, разменявшая третий десяток, и подала Мартину чай. Доктор кивнул ей, мол, спасибо. В ее глазах он уловил еле заметный упрек, но за сегодняшнее утро он не заметил за собой ошибок, профессиональных или человеческих. Только она закрыла за собой дверь, как он вновь предался раздумьям.

Что есть человек? Нечто большее, чем кусок живой материи? Нечто близкое к Творцу? Но нет. Если человек и был всемогущ когда-то, то сейчас свою энергию он направляет не в то русло. Исключительно на выживание. Человек должен созидать, а не рушить, наслаждаться красотой, а не смертью. Но ограниченный в своем мышлении, человек совершает деструктивные действия. Разрушение мира. Саморазрушение. Медленно, но верно человек губит все в этом мире. Значит, нужно бежать. Далеко и навсегда. Не прятаться. Просто уйти.

Кто может оценить бедственное положение этого мира? Он в упадке. Катаклизм за катаклизмом уничтожат тот единственный и отнюдь не лучший дом человека, который ненавистен Мартину.

Обыденность, быт и скучность превращают любого человека в раба. Раб ли он сам? Безусловно. Но в отличие от остальных, он это понимает.

-Доктор Шеффилд! - послышался через динамик голос доктора Донована. Теперь его

интонация была вызывающей. - Рэнфилд очнулся. Вы, насколько я знаю, хотели с ним

*Рэнфилд - герой романа Брэма Стокера "Дракула", помешанный на служении графу Дракуле. Содержался в психиатрической лечебнице, где в итоге был убит своим же хозяином.

поговорить.

Да, действительно. Не поручать же тяжелобольного человека неопытному юнцу, только что окончившему сомнительный институт!

Мужчина надел на себя медицинский халат, поднялся со своего кресла и отворил дверь в ту область клиники, которую он ненавидел больше всего. Палаты пациентов.

Хороших вещей на всех никогда не хватит,

поэтому лучшие вещи старейшинам и иностранцам

Томас Мор

"Утопия"

Глава вторая

День падения

Мартин побрел по тусклым и одиноким коридорам больницы. Ни один человек не встретился ему по пути к новому пациенту. Да и откуда люди там, где содержатся те, кто утратил свою человечность. Люди бывшие. Те, кто потеряли в себе себя. Наконец, оказавшись у палаты Чарльза Рэнфилда, доктор Шеффилд оправил недавно надетый безжизненно-белый халат и вошел.

Внутри царил полумрак, который словно завуалировал, объял туманом зрение Мартина. Едва привыкнув к полутьме, Шеффилд встретился глазами с обреченным взглядом Чарльза Рэнфилда. На том плотно сидела смирительная рубашка ради его же собственной безопасности. Загнанный зверь. Точно загнанный зверь. Мартин присел на корточки и разглядел пациента с головы до ног. Рваный, небритый, трясущийся. Бегающий полубезумный, но напряженный взор черных глаз вызывающе остановился на докторе. Мартину предстояло узнать о пациенте как можно больше. Мартин взял стул, предусмотрительно стоявший в углу комнаты для подобных случаев, сел на него и вздохнул. Затем деликатно прокашлялся и начал свою терапию:

-Итак, Чарльз... можно я буду звать вас Чарльз? - в ответ больной кивнул. - Вы понимаете, почему попали сюда?

-Нет, определенно нет. - Рэнфилд молча уставился в потолок, он порывался что-то сказать, но

каждый раз у него это не получалось. Затем он поборол свою нерешительность. - Я был там, где

грезы обретают плоть, там, где химерические желания становятся тем, что вы называете бытом.

Фраза была настолько резко сказана, выплюнута, что Мартин едва вздрогнул.

Черт возьми, что с тобой! Не будь тряпкой! Тем не менее, доктор ответил больному стальным ничего не выражающим голосом:

-Не стоит так тревожиться. В жизни что-то приходит, что-то уходит. Вы...

-Я потерял дом, глупый докторишка! Я был изгнан! - Рэнфилд кричал, брызжа слюной.

-Ладно, Чарльз, оставим пока эту тему. - в этом русле говорить было бесполезно. Пока. - Вас часто мучают головные боли?

-Периодически. - всхлипнул Чарльз. Он действительно был похож на зверя, отчаявшегося в себе, но пытающегося оправдать свое бессмысленное существование.

-Вы не были жертвой какого-нибудь физического или психологического воздействия со стороны других людей? - Господи, а я-то сам не подвергался ли какому-нибудь психологическому воздействию? - Ваш... случай не единичный, поэтому не думайте о вашей исключительности. Возможно, над вами предстоит еще долго и упорно работать, но вы вернетесь к нормальной уравновешенной жизни, я обещаю.

-Я в здравом рассудке, доктор. Я потерпел крушение своих надежд, моя жизнь разбита, как простое стекло.

Ровно, как и моя, печально заметил Мартин.

-Нельзя ли поподробнее, Чарльз? - с докторской деликатностью произнес он. - Я хочу знать, что пойдет вам на помощь.

А что поможет мне?

-Я могу рассказать вам, доктор, но... это останется между нами. Вы гарантируете это?

-Беседы с пациентами строго законспирированы. Мы не вправе выдавать медицинские тайны даже своим коллегам. Наша беседа не выйдет дальше этого помещения. Готов вам в этом поклясться. - Мартин положил руку на сердце.

-Вы возносите клятвы тому, кто не слушает ваших молитв? Как глупо. - Рэнфилд фыркнул и уставился в черный потолок своего узилища. Он как будто прикидывал, как сбежать из страшного плена. Но сбежать, увы, ему было никак.

-Чарльз, вы, как я понимаю, атеист. После психологической травмы или задолго до?

-Травма? Да как вы смеете!.. - повернулся пациент, смотря прямо в глаза своему новому доктору. - Впрочем, я весьма и весьма религиозен. Но моя вера не в Бога. Я верю в человека, в его всемогущество. - глаза Рэнфилда выражали нечто непоколебимое. Он фанатик, в этом нет сомнения.

-Ваша, хмм... вера имеет отношение к сатанизму, или же вы нашли нечто более эксклюзивное? Знаете, я в свое время изучал эзотерику в целом, также философские течения, основанные на пропаганде человеческого совершенства. Библейско-птолемеевская система, не так ли? - какая секта может базироваться на подобной системе?

-Вы не понимаете. Вера в человека, в единство и равенство людей есть ключ к светлому будущему. Это материалистическое мировоззрение, но в данном случае, разум, рожденный из материи, определил саму материю. Предположим, еще не рожденный ребенок как-либо влияет на свою мать, изменяет ее самосознание. Мы забыли о распрях, убийствах. Яблоко раздора зарыто нами глубоко в землю и теперь на ней прорастают куда более чистые плоды. Плоды нашей веры.

-Я... понимаю, о чем вы. Все же это связано с эзотерикой, если я не ошибаюсь? - не унимался Мартин. Он хотел, чтобы больной сам признал свою ошибку. Но нет.

-Это называется Храм. Идеал веры. - Рэнфилд так четко и так уверенно произнес эту фразу, что доктору на миг показалось, что в его глазах нет безумия. Но только на миг.

-И какие его догматы являются ключевыми? Каким образом эта "религия" была создана? - доктор нахально выколачивал из больного правду. Профессиональная этика была забыта. Подобных противоречивых пациентов у Шеффилда не было. Да и собственная психика давала сбои, это отразилось и на принципе работы.

Рэнфилд заметил это, оскалился, что усилило его сходство со зверем:

-Сарказм ни к чему, доктор. Мы с вами - серьезные люди. - Чарльз поднялся с пола, оттолкнувшись от мягкой войлочной стены, и стал бросать в лицо доктору свою речь. - Человек всегда был слаб. И становился слабее оттого, что вверял свои молитвы единому царю. У нищих духом должен быть идол, могущественный несуществующий кумир, а потому нужно ему молиться. Человек всегда ждал чего-то сверхъестественного, чего-то чудотворного. Чудес не бывает, доктор. Человек сам кузнец своего счастья. Там, где мой настоящий дом, нет слабых и обделенных. Там идеальный закон, идеальное общество, идеальные условия жизни. Нет войны, являющейся закономерным последствием властолюбия. Нет даже денег, ибо они ведут к властолюбию. Всем воздается по заслугам. Это единое братство, где каждый индивидуум - часть органично сплетенной системы. Знаете, в свое время я и не мечтал оказаться в подобном месте, я жил нелепой и химерической мечтой, но она исполнилась. На время. На небольшой промежуток единого потока времени, но теперь я с гордостью могу сказать любому человеку, что при жизни побывал в раю. Наш порядок безупречен.

-Это секта? Клан?

-Это город. - лаконично ответил Рэнфилд.

-Как же он называется? - с некоторой тревогой осведомился Мартин. Его левое веко несвоевременно задергалось в танце нервов, и это выдало его. Мартин ждал одного, боялся, но ждал. Внутри, сперва тихо, звенела какая-то незримая струна, и ее звон постепенно нарастал, обрушиваясь на барабанные перепонки. Последние слова Рэнфилда Мартин слышал как через бетонную стену, глухо и невнятно. Но все же смысл сказанного был ясен:

-Доктор, боюсь, вы ни разу о нем не слышали. Ангстрем. Мой дом.

Струна, звеневшая внутри него, со звучным хлопком лопнула, обдав жаром слуховые рецепторы. Через Мартина словно пропустили электрический разряд, а сознание умчалось куда-то за горизонт. Стеклянными глазами он изучал лицо пациента в целях найти подвох. Один дернувшийся мускул, одно непроизвольное движение - и доктор раскусит больного, обличит во лжи. Но Чарльз был неумолимо спокоен. Каменное и строгое лицо, словно он только что завершил многолетнюю вендетту и наблюдал, как враг живет последние мгновенья.

-П-простите? - заикаясь, проговорил доктор. - Вы серьезно?

Последние слова он хрипло выдавил из себя. Казалось, мир глумился над его психикой.

-Разве я похож на лжеца? - иронично бросил Рэнфилд, оглядывая себя и демонстративно подергивая руками под смирительной рубашкой. - Не в моем положении. Я никогда не смотрел на жизнь, как на цепь из наслаждений и глупостей. В Ангстреме я получил то, чего ждал, может быть, с рождения. Я заметил по вашим глазам, что вам что-то известно, словно когда я произнес заветное слово, все недостающие элементы мозаики в вашей голове наконец-то заняли свои места. Вы видите знаки?

-Я... именно. - Мартин не хотел признаваться собственному пациенту в этой неимоверной слабости перед великими и ужасными предрассудками. - Эти видения посещают меня уже полгода. И сны. Я считал себя безумным. - когда Мартин произнес эти слова, он почувствовал, что из доктора превратился в пациента. А тем временем Рэнфилд совершал терапию:

-Это называется Знаками Ангстрема. - он уставился в потолок и заговорил дальше. - Я тоже прошел через это, хотя это было слишком давно, чтобы помнить все в красках. Моя прошлая жизнь, до Ангстрема, затуманена временем. Не имею представления, почему так вышло, но Ангстрем стоит того, чтобы идти на какие-нибудь жертвы ради него. Знаки являются тем, кто разочаровался в этом безумном и голодном до крови мире. Тем, кто находится на грани, тем, кто готов оборвать жизнь, лишь бы не оставаться в этой бренной действительности.

-Суицидальные мысли меня не посещали. - отпарировал доктор не без сомнения в голосе. Его выдавало и то обстоятельство, что он весь трясся, как лист на ветру. - Я всегда был сдержанным и терпеливым.

-Негоже терпеть, когда внутри все бурлит и свербит. Если вы откажетесь от Ангстрема, вам не выжить. Знаки никогда не ошибаются кандидатурой. - больной печально улыбнулся. - Вы, доктор, бесспорно обречены.

-Как попасть туда? Я искал на карте, в справочниках, но нигде он не значиться.

-Туда нельзя попасть ни одним известным вам способом. Намеренно люди попадают туда в том случае, если видят знаки и после им объясняют их значение и путь в Ангстрем.

-Что есть Ангстрем и как в нем оказаться?

-Если смотреть на Ангстрем через призму ограниченного и грубого человеческого разума, то он не более чем миф, галлюцинация или химера. Но для тех, кто верит, он реален. Реальнее нас с вами.

-Достаточно только поверить? Не граничит ли это с безумием? - подозрительно спросил доктор. Ему явно не хватало отсутствия научной логики, чтобы поверить в слова пациента.

-Безумны те, кто не верит в свет. Ангстрем это свет. Чистый и слепящий. Если вы уверуете в новый мир, вы проснетесь наутро в нем.

-Все так просто?

-Зачем все усложнять? Дорога к моему дому должна быть короткой для тех, кто верит. Вы обязаны поверить, доктор. Иначе у вас просто нет шансов.

Мартин вышел из палаты Рэнфилда деликатно закрыл за собой дверь, не проявляя никаких эмоций, но в тот же миг, когда замок защелкнулся, доктор шумно выдохнул из легких воздух и прижался спиной к стене. Почти всю жизнь он был излишне сдержанным и никогда не позволял эмоциям выходить за пределы его внутреннего мира. Но теперь жизнь его перевернулась с ног на голову, а может, расставила все по местам.

Шуткой, пусть и идеально спланированной это быть не могло. Рэнфилд точно не гений актерской игры. Он потерявшийся в себе человек. Человек безумный и темный в своих суждениях. Он не может говорить правду! Не может!

Вы обязаны поверить, доктор. Иначе у вас просто нет шансов.

Все не бывает настолько просто. Заснуть здесь, проснуться там... Это не правдоподобно. Но это элементарно.

-Доктор Шеффилд, вам плохо?

Мартин вздрогнул, но то была Лиза, девушка, работающая в приемном покое. Ее взгляд излучал обеспокоенность и заботу. Островок света в темном мире. Именно из-за таких людей, как она, не видящих грязи и скверны, этот мир еще держится.

-Минутная слабость, Лиза. - отдышавшись, ответил Мартин. - Не обращай внимания. Я просто устал и не выспался. Передай Лори, что я ушел. Я сегодня не в силах работать. Завтра я напишу объяснительную.

-Хорошо, доктор. Я передам ей. До свидания.

Весь хмурый пасмурный день Мартин расхаживал взад-вперед по своей убогой квартирке и мысль за мыслью вторгались в его сознание. Где правда? Правда в логике и объективности или же в сумбурных и хаотичных мечтах? Кипение мыслей напоминало муравейник, где на замену одной особи прибывала другая. Только такая наглядность не шла в сравнение с вихрем внутри его головы.

Зазвонил дверной звонок. Доктор проклял все на свете, но открыть было надо - поступить наоборот не позволяла совесть джентльмена. Мартин нехотя подошел к двери, спросил, кто его тревожит.

-Мартин Шеффилд? Вас беспокоят из Депозитарного Банка Лондона - осведомились по ту сторону двери. Доктор открыл представителю банковских служб. Это оказался невысокий коренастый человек с пышными усами и в шляпе, надетой на старый манер.

-Он самый. Что у вас? - спросил Мартин, держа дверь нараспашку.

-Вам прислана посылка. Точнее, это ваша вещь, она хранилась в камере хранения, зарегистрированной на ваше имя.

-Тут должно быть, какая-то ошибка... - начал, было, Мартин, но человек прервал его:

-Банковская ячейка зарегистрирована на ваше имя. Тем более, там указан ваш адрес. Смотрите сами. - консультант достал из своего кейса ворох бумаг, деловито перелистнул их, и, найдя нужную, предоставил вниманию Мартина. Тот забегал глазами по строчкам.

Мартин Шеффилд, личный номер R-9-13, Депозитарный Банк Лондона.

Ячейка ?43221763, личное имущество. Имущество передано своим владельцем

в Депозитарный Банк Лондона 19.10.2000 и должно быть возвращено ему не позднее 19.10.05.

-Тут действительно какая-то ошибка. - произнес Мартин. - Тут сказано, что имущество передано владельцем девятнадцатого октября двухтысячного. Я не обращался в ваш банк в то время. Могу заверить вас в этом.

-Факт остается фактом. Распишитесь здесь и получите свою посылку. - консультант передал Мартину ручку, тот, удивляясь, расписался. Человек достал из своего кейса небольшую деревянную коробочку с выгравированными на ней инициалами Мартина.

-Что это? - осведомился доктор.

-Я не знаю и не должен знать. Моя работа состоит не в этом, тем более, что мы вот уже сто пятьдесят лет гарантируем нашим клиентам строгую конфиденциальность. Даже мы не знаем, что содержится в вашей посылке. Распишитесь здесь. - дородный консультант всучил ему бланк, где была указана графа заполнения. Доктор поставил размашистую подпись и забрал посылку, закрыв дверь за излишне учтивым представителем Депозитарного Банка Лондона.

Сев на диван, Мартин разобрался с простеньким замочком и открыл шкатулку. Это шутка?

Он подумал, что с него уже хватит неожиданностей на этот день, но кто-то думал иначе. Внутри, в поролоновом обрамлении, покоилась, как молочно-белый бриллиант, капсула с лекарством. Что за глупые шутки?

Но больше всего доктора поразила надпись на внутренней части шкатулки:

Дорогу без поворотов,

Что выведет в вечный свет,

Откроют тебе ворота,

Сияющие извне.

Сможешь найти свой камень

В далекой безвестной стране,

И выйти к райскому пламени

Только в заветном сне.

Мысли заметались вокруг двух беспорядочных строф. Подобные комментарии никак не вносили ясность в смысл посылки. Доставлена самому себе через пять лет после поступления? Что за абсурд?

Но что это? Прочитав заново, Мартин увидел зерно истины. Безумие! Доктор понял. Это был очередной намек на Ангстрем, очередная причуда мозга, но почему он держит ее в руках?!

Мартин захлопнул шкатулку, кинул ее на стол и упал, абсолютно обессилевший, на диван. В полубессознательном состоянии он пролежал не менее пяти часов.

За окном который час шел дождь, капли беспорядочно стучали по карнизу, что чуть ли не олицетворяло хаос в сознании. Произвольное глухое постукивание все больше усугубляло душевное состояние, изменяло баланс в пользу безумия и эмоций. В голове никак не умещались события этого дня. Череда сомнительных совпадений или чей-то корыстный расчет? На определенном подсознательном уровне Шеффилд знал, что Рэнфилд говорил правду, может быть, свою личную и единственную, но все же не ложь. Но столь долгая приверженность делам науки, столь колоссальное рвение объяснить внутренние человеческие противоречия научным логическим языком не давали доктору поверить в это. Ангстрема нет. Это просто отрицательные импульсы мозга, отвечающие за доверие и за состояние нервных клеток. Наука объяснит все.

Но что значит эта посылка, эта капсула, которую Мартин, как профессиональный врач определил как сильное снотворное? И стихотворение? Оно-то что значит?

Слишком много логических нестыковок, слишком много для рационального сознания доктора Шеффилда. Что теперь есть реальность и где ее можно увидеть?

Часто Мартин задумывался о состоянии реальности, о ее закономерности в исторической спирали. Когда история карабкается все выше и выше, когда опустошаются все духовные и социально-прогрессивные резервы, все сводиться к тому, с чего все началось. Чуть ли не к каменному веку. Человек снова живет законом джунглей, снова приходиться либо убивать, чтобы жить, либо быть убитым. Выживание лишь составляющая общественной жизни.

Мартин Шеффилд не мог больше выживать. Когда настал поздний час, он завел будильник и лег в свою скромную кровать. Пилюля теперь была в его руке. Резким движением он отправил ее себе в рот и положил рядом, на тумбу, свой револьвер. А ведь у этого оружия интересная история. Помниться, когда-то он изъял его у одного из своих пациентов, но не сдал в камеру хранения, а "позаимствовал". Теперь он точно пригодиться. Скоро пилюля должна подействовать. Если Ангстрем - ложь, то, проснувшись поутру, он вышибет себе мозги и окажется там, где есть хоть какое-то разнообразие. Рассудок под воздействием лекарства стал тонуть в пучине бессознательности. Вот и действие. Если это все-таки яд, то Мартин не очень сильно огорчится. Ангстрем. Ангстрем... Вы обязаны поверить, доктор. Иначе у вас просто нет шансов.

Когда сознание вернулось к Мартину, он вспомнил, что вчера был в бреду. Внутри организма еще действовала капсула. Сознание бродило вокруг да около, едва касаясь, но не могло проникнуть в голову доктора. Да и какой я теперь к черту доктор? Не открывая глаз, Мартин протянул руку к револьверу, лежащему на тумбе. Привет и пока. Он искал на ощупь свое оружие, но рука утонула в пустоте. Там, где была его кисть, никакой тумбы и в помине не было.

Все вместе и каждый в отдельности

одеты они в один определенный цвет,

волос им не бреют, а подстригают выше

ушей.

Томас Мор

"Утопия"

Глава третья

Дорога на Ангстрем*

Мигом открыв глаза, Мартин сел на кровати и огляделся. Сознание моментально вернулось, оставив на радужной оболочке яркое зеленое пятно - свечение будто за краем глаза.

Разум пытался противиться увиденному, отогнать наваждение, но Мартин знал, что за его мучения ему была выдана награда.

Вокруг было все другое. Не его дом. Точно. Не его кровать. Не его мир. Тут даже пахло особенно, словно у счастья был запах. Декор вокруг был весьма скромным и строгим - все в четких прямых линиях без намека на фантазию - но не убогим, как его комнатушка. Антураж напоминал стандартный кубизм, граничащий с примитивизмом. Но не оболочка важна, а сама суть. Что-то дернулось в груди, возвращая разум к вчерашней теме. Неужели?..

Все в комнате было просто и необходимо. Весь минимум, необходимый для полноценной жизни. Освещение, исходящее от люминесцентных белых ламп, скрытых строгими матовыми плафонами, позволяло предметам обихода бросать на комнату строгие контрастные и угловатые тени. Дверь в ванную находилась по левую руку от кровати, на стенах располагались сотни маленьких отверстий, что обеспечивало комнату активной фильтрацией воздуха. Тем не менее, ни о каком сквозняке речи не шло.

Мартин ожидал увидеть здесь телевизор, но его как раз не было. Не беда, проживу и без него. Все равно там не показывают ничего достойного. Стекла на окнах впускали свет, но не открывали картины, творившейся снаружи. Доктор всегда боялся высоты, так что этот факт шел в плюс этому месту. Неужели это Ангстрем?

Мартин поднялся со своей кровати, заправил постель и от всей души потянулся. Да, это самый светлый день в его жизни.

На стене, рядом с входной дверью, загорелся зеленый монитор: "Доброе утро, гражданин R-9-13. Инструктор уже в пути. Скоро вы получите необходимые сведения и указания". Эти слова произнес металлический женский голос, правда, с располагающей к себе интонацией. День определенно начинался хорошо.

Подойдя к монитору, Мартин деликатно кашлянул.

-Что-нибудь нужно, гражданин R-9-13? - мигом ответила Справочная.

-Мне... необходима одежда. Я, хмм... голый.

*Дорога на Ангстрем - парафраз от "Дорога на Арлингтон", культового фильма с Джеффом Бриджесом в главной роли. Арлингтон - крупнейшее кладбище в США.

-В целях цензуры мы произносим "обнаженный" или "неодетый". Ваша одежда в шкафу справа

от вас, третья кнопка по счету. Приятного дня, гражданин R-9-13.

-Спасибо, Справочная.

Подойдя к отливающему синим шкафу, Мартин нажал указанную кнопку и тут же автоматическая система предоставила ему обширный гардероб. Единственное, что было плохо - это небольшой выбор. Все сплошь одинаковые спортивные костюмы идеально белого цвета. Надев один из них, Шеффилд почувствовал, что тот прекрасно сидит на нем. Когда же он зашнуровывал свои новые туфли, дверь в комнатушку отворилась, и на пороге появился человек забавной внешности, с оттопыренными ушами и медно-рыжей шевелюрой.

Он бесцеремонно прошествовал внутрь своеобразной квартиры Мартина, после чего протянул

тому руку.

-Я - S-28-4, твой Инструктор и наставник в Ангстреме. Ты новенький, поэтому я должен изложить тебе все, что необходимо знать. Откуда ты прибыл? - голос S-28-4 походил на голос кого-то из популярных мультгероев.

-Я родился, вырос и работал в Лондоне. А ты откуда?

-Лондон? Впервые слышу. Это за внешним кругом, что ли? Сам я коренной ангстремец. По крайней мере, насколько я помню. Лондон это где? - доктор не понял вопроса. Как это можно не знать столицу великого английского государства?

-В Великобритании, где ж еще! - фыркнул Мартин.

-Соблюдай простую формальность - никогда не руководствуйся эмоциями. Ими ничего не добьешься. Нас учили всегда логически осмысливать свою речь безо всяких эмоциональных всплесков. Мы - люди очень сдержанные. Про Великобра... я ни разу не слышал об этом месте. Ты, скорее всего, не знаешь нашего устава, кодекса гражданина, свода законов...

-Я быстро освоюсь, S-28-4. Я хорошо приспосабливаюсь к новым условиям жизни. - это была ложь, а если и не ложь, то предположение - Мартин всегда жил одной скучной однообразной жизнью, никогда ничего не меняя.

-Это хорошо. Ангстрем - обитель грез. Я - тот, кто объяснит тебе твой путь. Твои права, обязанности, и, разумеется, запреты. Начнем со свода правил. - с этими словами Инструктор вручил Мартину книгу с красноречивым названием "Путь социума". - В ней есть все, что ты должен соблюдать. Но многое я объясню сам. Основное правило - посещение церковных служб дважды в день. - Инструктор вопросительно выгнул бровь словно в ожидании ответа. Или вопроса.

-Религия Храма? - этот вопрос заставил S-28-4 удовлетворительно кивнуть.

-А, значит, ты наслышан о нашем вероисповедании? - сказал он с легкой улыбкой. Кажется, я ему понравился, подумал Мартин, значит, у меня уже есть друг.

-Едва ли. Один человек, Чарльз Рэнфилд, рассказывал мне, что был изгнан отсюда. Он вкратце объяснил мне, что есть Ангстрем. Но это не в счет. Рэнфилд говорил... - Мартин осекся, видя, как взгляд Инструктора потяжелел, стал острым и беспощадно-пронзительным:

-Мы не упоминаем общественно-опасных преступников. Он совершил поступок, противоречащий любому представлению о нашей религии, он опорочил ее и был наказан.

-Убит?

-Наказан.

-А что именно он совершил, за что его наказали? - робко спросил Шеффилд.

-Мы не имеем право разглагольствовать правительственно-религиозную тайну. Он был справедливо осужден по закону префектуры Проповедника. И подобное будет наказываться согласно букве закона подобающим образом. Соблюдай правила и будешь примером для масс людей. Итак, ты обязан посещать проповеди дважды в день, с рассветом и перед закатом. Утреннюю ты пропустил, тебя доставили слишком поздно, но вечернюю ты обязан посетить. Молча внимай словам Проповедника, и не обращайся к нему ни с какими вопросами, если он не обратиться к тебе первым. Сегодня первое Посвящение новичков в здании Храма. Слушай более чем внимательно.

-Ясно. Чем я займусь сейчас?

-Мы выйдем, прогуляемся, я расскажу тебе об Ангстреме. После чего я покажу тебе твое рабочее место.

Покинув многоэтажное здание общежития, Мартин вышел в утро. И сразу же ощутил невыразимое тепло, мягкое, согревающее душу и тело. Солнце светило непривычно рассеянно, однако было в его свете что-то родное, близкое сердцу. Серые, но отнюдь не похожие на серость того, предыдущего мира, органичные постройки теснились тут и там, возносясь к безоблачному небу. Солнечный свет чертил темные тени и швырял их на улицы и площади. Сотни людей в одинаковых белоснежных костюмах спешили кто куда ради одним им известных целей. Но все было на благо общества ради процветания системы. Как чудесен новый мир, как непохож на ту бренную действительность!

Лица людей светились спокойствием и умиротворенностью, словно жизнь устраивала их на все сто процентов. И действительно, по словам Инструктора, жизнь в Ангстреме шла размеренная и правильная. На улицах ни одного нищего, бездомного, пьяного... Все люди пусть и однообразны, вычерченные как по единому лекалу, но зато их существование определяется не выживанием, а жизнью, полноценной и удовлетворяющей всем потребностям. Сотни людей на протяжении всего проспекта улыбались. Неужели это рай при жизни? Неужели Мартин получил то, что заслужил? Те условия, в которых он будет трудиться на благо общества, а общество будет трудиться на благо индивида. Мартина Шеффилда. R-9-13. Новое имя, новый дом, новый быт.

Инструктор S-28-4 объяснял многое. Он рассказывал о законах и о правах, но в основном его монолог сводился к оценке политического и социального устройства Ангстрема, как идеала. Он говорил бесконечно, в то время, как спутники ныряли в арки, проходили по паркам, похожим на зеленые лабиринты и пересекали многолюдные проспекты. Где-то наверху спешили монорельсы, унося пассажиров по кривым линиям к пунктам назначения. И нигде Мартин не видел ни одного хмурого и унылого лица. Солнце придавало людям солнечное же настроение.

-...итак, ты, кажется, понял, что я называю словом "великая структура". - продолжал вещать Инструктор. - Это социальное устройство государства, в котором минимализированы ошибки предыдущих версий философских взглядов, практически сведены на нет. Я не утверждаю, что в Ангстреме идеален каждый элемент, каждый индивидуум, вспомни хотя бы Чарльза Рэнфилда, но в большинстве случаев человек воспринимает жизнь как долг перед городом-государством. Девяносто девять процентов населения действительно Люди с большой буквы.

-А оставшийся один процент?

-А с ними мы боремся. Иногда нужно подметать грязь.

-Согласен. - отозвался Мартин. - Там, где я жил раньше, было столько антиобщественных элементов, что бороться с ними было бессмысленно. Они в принципе составляли общий процент населения. Там, где я жил раньше, не было порядка.

-Поэтому ты и выбрал Ангстрем, R-9-13. - закончил фразу доктора Инструктор. Не то чтобы выбрал...подумал Мартин.

-У меня вопрос. Как человек может не испытывать алчность, зависть? Ведь есть же люди более высокого ранга, чем я, например.

-На самом деле все просто. Человек запрограммирован на общественно-полезные действия. Он не может совершать ошибок. А все руководящие посты подлежат бесконечному обновлению. Тот, кто вчера был рабочим, может сегодня стать одним из представителей Инспекционной коллегии и наоборот. Но никто этому не противиться, тяготы дух укрепляют. Единственной незаменимой фигурой в Ангстреме является Проповедник.

-Понимаю. Он, должно быть, великий мыслитель.

-Великий мыслитель, великий оратор, великий... да мало ли можно подобрать определений? Он, поговаривают, вечен. Оно и к лучшему. Другого такого нам не найти. Бесконечная тяга к свету, к совершенствованию, к добру, в конце концов. Ему самому просто довелось пережить немало, поэтому он и загорелся мыслью об идеальном мире. По-существу, он и построил Ангстрем.

Ветер внезапно подул сильнее обычного и обнес холодом фигуру Мартина. Тут бывает холодно? Многие люди тоже поежились - этот жест продублировала значительная часть толпы. Тем не менее, ветер прекратился так же быстро, как и начался, словно у него надолго перехватило дыхание. Он исчез и больше не напоминал о себе.

-А ты... тоже скоро станешь простым рабочим? - осведомился доктор.

S-28-4 улыбнулся ослепительной голливудской улыбкой, что лишило его всей внешней несуразности:

-Это полный круг. Да, я скоро стану работать на заводе, как и ты. Мой срок работы в Инструкторском бюро истекает через неделю. Каждый гражданин меняет место работы ежемесячно после пребывания в Ангстреме больше полугода.

День был великолепен, как постепенно расцветающий цветок: чем дольше Инструктор объяснял стереотипы жизни, тем красочнее становился день, тем выше взлетало солнце, приближаясь к зениту. Естественная и полноценная жизнь, являвшаяся мечтой еще двенадцать часов назад, стала реальностью. Спасибо Чарльзу Рэнфилду.

Инструктор подвел Мартина к колоссальному металлическому кубу, указал на огромную дверь:

-Это пищеблок С. Здесь мы перерабатываем сырье в полноценную пищу. Большинство людей из начальных доступных мест работы выбирает именно это место. Основной процент населения работает на пищеблоках.

-Сколько мне будут платить?

-Денег как таковых не существует. Мы обеспечиваем народу жилье, еду и условия.

-Кстати о еде. Я весьма голоден.

Инструктор лукаво улыбнулся:

-Я это предусмотрел и обеспечил тебе полноценный завтрак в заводской столовой. Вместе с другими рабочими ты примешь пищу, и начнешь трудиться на благо общества.

Мартин кивнул. Это были справедливые условия. Ради чудесной жизни он был готов потратить шесть часов на работу. А потом - куча свободного времени. Инструктор, тем временем, развернулся на каблуках и зашагал прочь, сделав прощальный жест. Мартин заспешил ровным шагом к главному входу на новое место работы.

Пищеблок С являл собой огромное кубическое здание с ворохом змеящихся от него заводских труб. Всюду что-то шипело, булькало, искрилось, в общем, огромный сложный механизм находился в движении. Войдя в утробу этого металлического гиганта, Мартин почувствовал запахи пота и бытовой химии. Доктор прошествовал дальше.

В общем холле собралось довольно много народу. Люди в рабочих фартуках и пластиковых касках, засаленные, черные от копоти и сажи, они делали свое дело, но как только Мартин вошел, они расплылись в улыбках и поспешили навстречу. Отовсюду доносились возгласы "Ты новенький!", "Добро пожаловать в Ангстрем!", "Как тебя зовут?" и тому подобное. Кое-как ответив на эти частые вопросы, Мартин сам стал расспрашивать работяг. Как выяснилось, сам процесс преобразования сырья в пищу был довольно утомляющим, но это было необходимостью. Рай нужно заслужить.

После теоретического ознакомления с процессом работы, мужчина вместе с другими рабочими прошествовал в столовую. Столовая была довольно просторным залом, блестящим от хрома. Хромировано было буквально все: от столов и стульев до вилок и ножей. Усевшись за один из столиков, Мартин стал ждать. Но никто не садился и мужчина понял, что сглупил. Естественно, ему не принесут еду. Нужно покорно отстоять одну из очередей и получить долгожданную пищу. То-то все рабочие стекаются к нескольким пунктам раздачи.

Пока Мартин рассуждал, кто-то успел заметить в его адрес:

-Смотри, расселся! Ха, Лютер, смотри, он думает, что ему сейчас все принесут!

Вот дрянь! подумал Мартин про того парня, что отпустил в его адрес едкое словечко, сам-то живешь припеваючи, а у меня жизнь только началась. Спохватившись, он встал в очередь и стал ждать. Очередь продвигалась медленно, он уже успел чертовски проголодаться. Чем-то напоминает американский Фаст-Фуд, про себя заметил с отвращением Мартин.

Наконец настал его черед принимать пищу. Ему наложили на поднос множество всякой всячины. Ничего растительного и мясного. Голые белки, жиры, углеводы, аминокислоты и витамины в неподобающей кашеобразной форме. На вкус оказалось довольно приятно, чего мужчина не ожидал. Он теперь стал согласен с утверждением, что не стоит судить вещь по ее форме.

После приема пищи и непродолжительных разговоров с коллегами, мужчина занялся исполнением своего общественного долга. Во время работы к Мартину подошел мужчина с коротко стриженой бородой и яркими живыми глазами. Коренастый и плотный, он внушал доверие всем своим видом. В глазах его плясал некий нездоровый огонек, но взгляд был действительно теплым.

-Ты новенький, да? - спросил он,- Как тебя зовут?

Видимо, этот человек не присутствовал при знакомстве общего рабочего состава, но все равно спасибо ему за участие. Мартин ответил:

-Да. Я тут впервые. Поможешь мне освоиться?

-У тебя должен быть Инструктор. Но я все же помогу. При мне ты не должен прятать свои мысли. Здесь все свои. Что-то вроде семьи. Так какое у тебя имя?

-R-9-13. Правда я не знаю, что оно значит. - скромно пожал плечами Мартин.

-Нет, ты меня не понял. Как тебя по-настоящему зовут?

-Мартин. А ты...

-Джонатан. - подсказал тот. - Я тут уже полгода.

-И как тут живется? Я очень надеюсь, что хорошо. - выгнул бровь доктор, давая собеседнику понять, что отрицательного ответа на этот вопрос он не ждет.

-Думаю, не стоит повторять стандартные слова Инструктора. - Мартин кивнул. - Но несмотря на всю внешнюю привлекательность Ангстрема, здесь есть что-то... прозрачное, что ли. Ангстрем действительно идеально скомпонован, но в глубине скрыт какой-то подтекст. Может, тайна? - с этими словами Джонатан иронично и заговорщически улыбнулся. - Я не буду гадать. Здесь прекрасно, без сомнения.

Эти слова придали Мартину сил, и он работал, как машина. Даже те, кто не имеет отношения к политике, признают Ангстрем гениальным творением человеческой мысли, дерзким и высоким проявлением философско-общественного идеала. Это не может не радовать.

Процесс работы был довольно трудоемким. В специальных печах органика распадалась на молекулы, после чего в лабораториях из продуктов распада извлекались полезные вещества - то, что Мартин как раз недавно ел: белки, жиры, углеводы, витамины. Безотходное производство было идеальным выходом из сложившегося в городе кризиса сырья. Ангстрем был вращающимся колесом, где каждый элемент проходил одну и ту же стадию более одного раза.

Джонатан рассказывал многое о религии. О Проповеднике, самом загадочном и влиятельном человеке в Ангстреме. Вождь страдал неизвестной болезнью, симптомы которой напомнили Мартину проказу, а потому носил закрывающий худосочное истощенное тело черный плащ. К его телу были подключены многочисленные трубки и механизмы, от которых напрямую зависела его жизнь. На лице он носил маску, чтобы скрыть свое возможное уродство, но и сама маска имела особый смысл. Зеркало вместо лица. Джонатан предположил, что зеркало было для того, чтобы каждый смотрящий Проповеднику в лицо видел себя, свои грехи и предпринимал меры, дабы очиститься. Что-то вроде побуждения к самооценке.

Встреча с такой грандиозной фигурой то же, что воочию увидеть Александра Великого или любого другого подобного человека. В самом образе Проповедника крылась неприкрытая загадка, но кому суждено ее отгадать, кто знает? Без сомнения, он велик. Человек ли он или нечто не из плоти и крови, а из чистой мысли, не из материи вовсе? Впрочем, не имеет смысла гадать. Подобные истины постигаются на практике.

Джонатан рассказывал очень много, словно зачитывал некую безумно интересную историческую книгу. Но в адрес Ангстрема он говорил очень лестно. Это успокаивало. И это нравилось Мартину. Он нашел дом, возле которого ходил кругами, подобно бродяге, но не мог найти ключа. Ключ найден и дом открыт. Осталось насладиться долгожданным покоем и красотой. Сколько слез, боли и отчаянья... Но они пролиты недаром. Мартин спасен.

Первый день в Ангстреме продолжался...

Ведь нельзя, чтобы все было

хорошо, раз не хороши все люди

Томас Мор

"Утопия"

Глава четвертая

Закон и проповедь

Наконец, рабочий день закончился, и Мартин отправился домой, но по пути его нагнал Джонатан.

-Мартин, составишь мне компанию? У меня как раз есть еще немного виски.

-Виски? Где ты его взял? - удивился Мартин.

-Один мой приятель сам готовит этот чудесный нектар. Но держи этот факт в тайне, а то у нас обоих будут большие неприятности - спиртное здесь запрещено.

-Без вопросов. Пошли в парк, там, я думаю, не так много любопытных глаз.

-Их там меньше, чем здесь, это точно. Но все равно пошли. А лучше, давай проедемся до окраины на монорельсе, там мой любимый парк.

Подумав немного, доктор ответил:

-Хорошо, без проблем.

Вдвоем они поднялись к монорельс-платформе и стали ожидать прибытия транспорта. Стоял жаркий и душный день, где-то в небе парили стайки ласточек и воробьев, щебеча на своем языке о красоте дня. Люди, находившиеся рядом с Мартином, тоже созерцали это природное явление. Солнце играло на их лицах своими лучами, но лица и так светились истинным человеческим счастьем. Параболические рельсы загудели, и вскоре из-за одного из зданий вырулил монорельс.

Это был не очень большой вагончик, как один вагон лондонского метро. Людей на платформе значительно прибавилось, и когда подоспел монорельс, они ломанулись в вагон. Не все тут претерпело изменения по сравнению с тем миром, усмехнулся Мартин, втискиваясь в поезд и таща за собой Джонатана. Вдвоем они весело смеялись на тему нелепости этой толчеи, переглядываясь и подмигивая друг другу. Кажется, Джонатан стал Мартину другом, какого еще не было у него в жизни.

Они смеялись до того момента, пока к ним не подоспел мужчина в униформе и не сделал легкий выговор. После этого они не так много разговаривали, тем более, что людской поток разделил их. Теперь они находились в зоне видимости друг друга, но чтобы что-то сказать каждому приходилось бы кричать. Поэтому Мартин молча уставился в окно, наблюдая за Ангстремом середины дня.

С высоты монорельса город был виден очень отчетливо, и лишь редкие здания превышали тот уровень, на котором мчался поезд. Огромный, действительно огромный мегаполис предстал глазам Мартина. Он смотрел сквозь стекло на эту чудесную картину, и его сознание наполнялось благоговейным трепетом исполненной мечты. Наконец-то! Наконец-то я обрел дом!

Небоскребы указательными перстами обращали его взор на безбрежно-синее небо над Ангстремом. Ни единого облачка, которое могло запятнать бесконечный небосвод над самым чудесным городом, не было.

Когда механический голос объявил об остановке "Висячие Сады" и Джонатан жестом показал, что, мол, пора выходить. Они, каждый со своей позиции, продвинулись к выходу и встали рядом. Двери разошлись в стороны, и народ поспешил к лучшему времяпровождению в мире - к отдыху. На платформе дул легкий, словно морской, бриз, и друзья чуть поежились от наступающего дуновения ветерка.

Прямо перед Мартином раскинулись во всей своей красе висячие сады, грандиозное ступенчатое сооружение с огромным "зеленым" массивом. На каждой ступени располагались разные виды знакомых и незнакомых деревьев и кустарников. Между всем этим великолепием шла многоступенчатая лестница. Спутники вышли на финишную прямую к самому парку и начали подниматься по лестнице. Мартин считал ступеньки, но когда дошел до трех сотен, сбился. Потом он прошел еще примерно половину этого расстояния, и ступени кончились. Мартин, как и Джонатан, дал отдых ногам. Но парк уже раскинулся перед ними, а висячие сады, прямо как у самой Семирамиды, остались за спиной. Найдя более-менее отдаленную от чужих глаз и ушей скамью, друзья уселись и предались воспоминаниям.

Они говорили о жизни. О предыдущей жизни, кто кем был.

Первое слово было за Мартином.

-Я был врачом. Психиатром. Работал с душевнобольными людьми. - рассказывал он. - Дрянная, я сказал бы, работенка. Мысли шли наперекор здравому смыслу. Мне было жалко этих людей. Из-за своего стремления к бескорыстной помощи больным людям я и выбрал такую профессию. Но потом, когда я понял, что ошибся, повернуть назад было нельзя. Можно только было самому двинуться рассудком при такой работе. А ты кем был? Больно внешность у тебя творческая.

-Я почти ничего не помню. - ответил на слова Мартина Джонатан.

-Сколько ты уже здесь? - осведомился Мартин, стараясь найти причину в прожитых годах.

-Около шести месяцев.

-И ты все забыл? - нахмурился доктор.

-Это место... более, чем странное. В Ангстреме прошлая жизнь затуманивается, забывается, словно вытесняется новой. Мой совет - записывай то, что не хочешь забыть. Так все мы делаем. Иначе забудешь, кем являешься. Но не показывай никому, если они найдут что-либо... Веди себя смирно. Иначе тут никак. Знаешь... иногда мне кажется, что там, в прошлой жизни было лучше.

-Брось. Тут замечательно. Тут я важная деталь социального механизма, там я заурядный и незаметный человечишка, заноза под ногтями верхушки разваливающейся структуры.

-Думаешь, тут произошли какие-то изменения? О да, они определенно произошли. Проповедник завуалировал свою власть якобы идеальным законом.

-Как ты можешь даже говорить такое?! - возмутился Мартин. Внутри начал бурлить кипяток ярости.

-Тут царит диктат. - вот и последняя капля. Как можно считать другом человека, не верящего в Ангстрем?!

-Ты говоришь омерзительные вещи! Дисциплина не является диктатурой! - вскричал доктор.

-Ты что, не видишь кошмара наяву? Оглянись. Вокруг все только и делают, что служат, подчиняются. - Джонатан выступал как великий оратор, и на миг Мартину показалось, что это была давно спланированная и хорошо срежиссированная речь.

-Соблюдение законов не грех. - Мартин попытался взять себя в руки.

-Но сами законы... Они противоречат человеческой природе! Исчезла свобода, любовь, исчезла жизнь!

-Жизнь только началась. Ты не в своем уме, Джонатан. Ты оскверняешь представление о системе. - Вот и закончилась короткая беседа бывших друзей. Мартину не хотелось этого говорить, но он понял, что это необходимо. - Я вынужден следовать букве закона. Я должен донести на тебя, чтобы тебе послужило уроком то, что ты сказал.

-Ты станешь убийцей. За мои слова мне грозит смертная казнь. - глаза Джонатана приобрели оттенок безумия.

-В Ангстреме не варварские порядки. Тебе сделают устное уведомление и отправят ненадолго на исправительные работы. Потом ты вернешься с чистой совестью и искупленным грехом.

-Идиот! Ты до сих пор ничего не знаешь...

Мартин ничего не ответил и зашагал к дому. Система должна существовать. Иногда нужно подметать грязь.

Стоя перед Судебным Трибуналом Ангстрема, элемент R-9-13 выкладывал всю информацию об элементе F-1-11, Джонатане Кертисе, которому подлежало понести наказание за некомпетентное мнение о системе.

Мартин обрушился на свое ложе. Тело ныло от изнурительной работы, но труд когда-то сделал из обезьяны человека, потому благоговейная дрожь сотрясала тело, принося сладострастную истому. Остался всего лишь час до решающего момента, встречи с Проповедником, святая святых Ангстрема. Этот интригующий человек изначально приносил Мартину божественный трепет, словно увидеть его было смыслом жизни. Он надеялся, что каждый день будет приносить новую цель, новую идею. Первый шаг сделан. Осталось напрячь мышцы и сдвинуть вторую ногу.

Дверь неслышно открылась, и вошел тот, кто был Инструктором. Он был неимоверно подвижен и полон сил. Мартин поднял голову, но свинцовый вес придавил ее к подушке.

-Устал? - заботливо поинтересовался Инструктор. - Согласен, первый день оказывает сильное впечатление. Но это дело приспособляемости. Завтра же ты поймешь, что твой график не столь изнурителен. Руки и дух закоченеют в бездействии.* А сейчас нам пора в Купол Истины.

-Это здание Храма? - поинтересовался Мартин.

-Именно. Если некоторые твои вопросы остались без ответов, то после мессы ты поймешь все, чего еще не понял. Кстати, ты молодец. Немногие из новичков докладывают об ошибочных действиях кого-либо в первый же день. - сказано было абсолютно серьезно. Значит, он поступил в высшей степени верно.

-Спасибо. Я благодарен тебе за твою добросердечность. Ты действительно хороший человек. - Н-да, вот он, единственный друг.

-Я объясняю твой путь. Но, тем не менее, я рад, что мы друзья. Скоро я тебя покину, потому что мой инструктаж нужен не тебе одному, но я буду навещать тебя и справляться о твоих делах. R-9-13, ты один из немногих людей, которые сохраняют допустимую харизматичность при здешней обобщенности. Уникальных людей здесь мало. Ты будешь примерным гражданином. И твой поступок относительно доклада о действиях F-1-11 как нельзя подтверждает твою добропорядочность, дисциплинированность и ответственность. Не думай об этом, как о чем-то плохом.

-Я и не думаю. - улыбнулся Мартин. - Мы скоро идем?

-У тебя есть полчаса. Отдохни. Я зайду за тобой ровно в девять.

-Хорошо. До встречи.

На улице было прохладно, потому-то мужчина плотнее запахнул свой плащ, предоставленный ему из обновленного гардероба. Инструктор шел рядом и, как ни странно, молчал. Может, он, как и все, испытывал трепет перед каждой службой. Проповедник - легендарный человек, его отождествляли чуть ли не с самим Творцом. Он был объектом разнообразных сплетен, ему приписывали мифические подвиги. Правда это или нет, но Проповедник - звонарь новой действительности.

На обширных проспектах царило оживление и суета. Монорельсы над головой несли пассажиров с одной и той же целью - доставить их к Куполу Истины. Все должны были собраться под Куполом и выслушать вечернюю мессу.

Виляя между торопящихся людей, Мартин вышел на перекресток и обомлел. Перед ним возвышалось монументальное, колоссально-гигантское и просто самое огромное здание из всех, которые ему когда-либо доводилось видеть. Купол Истины был титанической полусферой,

*Изречение, приписываемое Саллюстию (86-34 гг. до н. э.), римскому историку в его сочинении "О заговоре Катилины", гл. 16.

отлитой словно из блестящего металла. Огромная прямоугольная церковная догма впускала людей в утробу Храма, религиозного фундамента Ангстрема.

Скованные одной целью, люди спешили внутрь, будто к спасению своей жизни. И все они испытывали благоговейное жеманное удовлетворение. Мартин торопил свои ноги и проклинал их за несвоевременную медлительность. Ему хотелось оказаться там. Там, где каждый человек не жалкое еле выживающее существо, а пик совершенства и идеал для себе подобных. Абсолютное равенство, равноправие, единство, братство... Как совершенен Ангстрем, как он похож на то, о чем мечтал Мартин всю свою сознательную жизнь.

Мужчина поравнялся с центральным входом и остановился как вкопанный. Над ним нависал горельеф до боли знакомого изображения. Витрувианский человек Да Винчи. С детства Мартин любил этот символ идеальности человеческого существа. Все школьные тетради, учебники Мартина были исчерчены этим знаком. Любовь к этому изображению привил мужчине еще отец,

в унылом детстве старший Шеффилд читал заумные лекции по искусству и философии

несмышленышу Мартину. Искусство стало для мальчика отражением его эмоций, душевного состояния. Если бы он не стал врачом, то попробовал бы стать художником. Но прошлое никуда не годиться, потому что настоящее располагает к чудесной жизни, где не стоит задумываться о каких-либо проблемах.

Тем не менее, символ его прошлого теперь стал символом его настоящего. Приятное совпадение. Или не совпадение? Но чем же это может быть, если не совпадением? Мысли прочь, эмоции - в авангард. Сейчас необходимо прочувствовать службу. Понять на интуитивном уровне, что хочет сказать Проповедник. Для этого понадобится недюжинное психологическое восприятие - оно у Мартина есть - чтобы смысл сладких речей стал смыслом жизни. По описанию у Проповедника бешеная харизма и огромная сила внушения, психологическое воздействие. Без принуждения, но зато с чувством и красочностью. Не эффект двадцать пятого кадра, но эффект полной совместимости с миром Ангстрема, с системой и ее элементами.

Символ божественной красоты человека оказался позади, и Мартин узрел утробу этого огромного зверя. Никакого декора, но гигантское пространство располагало к размышлениям. Создавалось впечатление принадлежности к чему-то великому и всеобъемлющему. Ряды красных бархатисто переливающихся кресел продолжались бесконечно... С потолка на людей смотрели одноглазые кубические циклопы-люстры. Они дарили мягкий успокаивающий свет народу Ангстрема. Торжественность все возрастала, когда все жители рассаживались по своим местам. Модерновый амфитеатр вместил в себя тысячи человек, сердца которых бились в одном ритме.

Когда все расположились, свет кубических люстр немного погас, создав атмосферу таинственности и Зрелища, как на представлениях Дэвида Копперфильда. Проповедник и сам был в какой-то мере фокусником-иллюзионистом, но шарлатанством здесь и не пахло.

За сценой кто-то начал бить в барабаны, выстукивая нарастающий ритм. Когда он оборвется, наступит время Проповеднику показаться на людях.

На миниатюрных балконах разместились снайпера в шлемах с черными стеклами - личная охрана Проповедника. На сцену амфитеатра, хотя это с натяжкой можно было назвать сценой, вышли несколько представителей личной охраны - солдаты в тяжелой броне с винтовками наперевес. Насилие, чтобы избежать насилия. Резонно, но не человечно. Ну да ладно. Надо об этом забыть.

Солдаты заняли позиции - они были воплощением четкости и сосредоточенности - и подали сигнал. Железный занавес с изображением гениальной работы Да Винчи поднялся, и барабаны, наконец, смолкли. Одинокая фигура, словно не от мира сего, показалась людям. Проповедник шагал медленно, опираясь на трость, и всем своим существом внушал Мартину уверенность. Скрюченная неизвестной болезнью фигура, закрытое зеркалом лицо и десятки трубок, уходящих за спину. Создавалось ощущение, что ему в тягость двигаться. Ему место в инвалидной коляске, но этот человек отказывался сдаваться. Сила воли была мощнее естественных сил организма. Желание жить как в том, старом мире, завладело им безраздельно.

-Приветствую вас, выбравших истинный путь. - возвестил он, его голос разнесся по всему залу, рикошетя от стен и достигая самых далеких уголков сознания. Ответом ему были продолжительные аплодисменты. В его мощном металлическом басе сливались воедино властность и мудрость. Идеальный правитель, подумал Мартин. Проповедник, между тем, продолжал: - В первую очередь сегодняшняя месса посвящается новым элементам Ангстрема. Вы сделали верный выбор. Хотя, многим из вас так и не пришлось выбирать, но хочу вас заверить, вы нашли свой дом. Если вы можете допустить существование идеала, то он перед вами. Мой рукотворный Ангстрем... Слушайте и внемлите, о люди великого города! Пусть слова мои станут для вас наукой и почвой для прорастания плодов трудолюбия и воздаяния! - Проповедник сменил величественную ноту на более привычную для слуха Мартина. Теперь он заговорил тихо и отчетливо. - Я расскажу вам об Ангстреме.

Главный оплот власти заключается в том,

чтобы не дать народу избаловаться от богатства и свободы

Томас Мор

"Утопия"

Глава пятая

Речь Проповедника

История Ангстрема началась тогда, когда образовались два общественных течения: политическое и философское. Первое придерживалось стереотипных взглядов, не допуская кардинальных изменений в инфраструктурах. Мнение бытовало такое: все для человека, но человек для контроля. Диктатура сразу стала просвечивать через эти взгляды, потому течение не нашло большого количества последователей. Второе течение, гуманистическая философия, основанная на пропаганде учения о безупречности человека, нашло отклик в сердцах многих людей. Но политической поддержки, а значит реальной власти, гуманистическая философия не имела. Тогда был рожден Проповедник грядущего Ангстрема. - Проповедник положил руку на сердце, давая понять, что речь идет о нем. - Детство мое было страшным, я был дитем войны, а потому крещение тяготами жизни прошел в юном возрасте. Война стала одной из сторон моей жизни, хотя я всегда придерживался пацифистского мнения. Дальше-больше. Мое мировоззрение крепло, подпитывалось новыми знаниями, которые дали мне литература и собственные суждения. Я начал свое шествие к идеалу. Колоссальные усилия приложил я к строению более совершенной философии, подкрепляемой политической верхушкой. Долгие годы бескровной борьбы - и правительство приняло мои правила. Они назначили меня своим наместником, но вскоре каждого из них постигла необъяснимая смерть. Когда мир оказался обезглавлен, я остался один, уполномоченный властью, но лишенный всех мирских удовольствий. Я трудился, творил, судил, и в итоге я создал новые правила, которые нашли ярых приверженцев в обществе. Свод законов жизни был утвержден и родился новый мир. Общество приняло этот порядок. Политика почти исчезла, потому что эта наука подразумевала дискуссии, а дискутировать было не с кем. Осталась лишь философия и неукротимое желание создать идеальное вероисповедание, единое и полноценное. Религия имела особенное значение в философии, а вера в единое божество казалась глупой выдумкой. Гуманистические идеи нашли отражение и там. Этим были предотвращены религиозно-фанатические преступления. Бог стал агрессором, а его ученики должны были преследоваться ради сохранения общества. Так возникла система, хотя за нее мы заплатили многими жизнями. Жизнями тех, кто не принял программу. Но это справедливая жертва. Жизнью мы обязаны смерти.

Храм возник несколько позже, когда были сформированы каноны новой религии. Религия, зиждущаяся на атеизме. Сплошной парадокс, которому, впрочем, мы обязаны всем, что имеем. Человек, вознося молитвы единому божеству, делался слабее, когда же человек сделал богами себя и себе подобных, то сила сплоченного общества стала заметно расти. Войны стерлись из понимания, память не хранила воспоминания о несущественной агрессии. Власть делала из человека грешника, потому власть была уничтожена как таковая. Любой социум стал получать по заслугам, нужда в деньгах отпала, ибо они ведут к губительной власти. Общество стало безупречно чистым. Ни единого пятнышка.

Ангстрем писался с чистого листа. И в итоге предстал перед глазами шедевром мысли. Настолько вашим, насколько и моим. Годы строительства города - и результат. Рай при жизни. - Проповедник выдержал небольшую паузу. Грянули аплодисменты. - Но все же находятся люди, которых вытесняет другой мир и они спешат сюда, не ведая о правилах. Пренебрежение правилами есть самый тяжкий грех ангстремца. И наказание надлежащее. Каждый из вас обязан соблюдать правила. Если правила не соблюдены кем-то из вас, то это станет известно мне. Сообщайте о нарушителях и сами живите по канонам. Только так Ангстрем сохранит дыхание.

Война, которой теперь мы лишены, оставила на мне свой отпечаток. Я обезображен и лишен полноценной жизни. Я принял эту жертву, дабы вы могли насладиться миром. Миром моего воображения. Пусть он станет вашим.

Зал зашелся в приступе аплодисментов. Создавалось впечатление чего-то эпохального, грандиозного, но это "что-то" не вязалось с мрачным обликом Проповедника. Сжавшийся комок плоти был величайшим умом человечества. Реальность вновь доказала, что красота и ум - вещи несовместимые. Суть намного важнее формы.

Вождь Ангстрема воздел руки кверху, хотя было видно, что это дается ему нелегко, и начал наслаждаться и по-вампирски упиваться триумфом. После этой недолгосрочной процедуры он оперся на трость и зашагал обратно, как говориться, за кулисы. Проповедник скрылся из виду и люди начали осторожно вставать со своих мест. Вновь возник над головой Витрувианский человек Да Винчи. Странно и чудно. Откуда-то сбоку появился Инструктор:

-Все, что сказано - это всем и каждому. В том числе и тебе. Ты должен услышать те слова, что сказаны для тебя.

Мартин кивнул. Дальше оба мужчины шли молча: суровый, но умиротворенный Мартин и смешной, хотя и справедливый S-28-4. На лицах прохожих были написаны все их чувства, но негатива мужчина не видел. Все были жеманно-спокойны и улыбчивы. Улыбка, зыбкая и почти незаметная, но все же улыбка, играла перламутром на этих белоснежных лицах. Невиданное доселе зрелище; стоит только представить, что все население города поголовно разделяет радость Мартина, как в голове начинает светлеть.

Дорогу доктору и его Инструктору перегородил солдат в форме личной охраны Проповедника. На рукавах служителя закона покоился все тот же Витрувианский человек Да Винчи. Это означало непосредственную принадлежность к святому делу Проповедника.

-Его Святейшество Проповедник желает видеть элемент R-9-13 в своих покоях для приватной беседы. - произнес он металлическим голосом. Мартина пробрала крупная дрожь, но он смог ответить:

-Куда мне идти?

-Следуйте за мной. - с этими словами солдат развернулся и зашагал в сторону Купола Истины.

-Мой Инструктаж окончен, но я буду наблюдать за твоими успехами. - произнес с огорчением Инструктор. - Я хочу быть тебе хорошим другом. Ступай. До свидания.

-Прощай. - ответил Мартин с некоторой жалостью и последовал за солдатом.

Мартин и его провожатый шли молча, ни единого слова, лишь звук шагов, да шум угасающей толпы. Вдвоем они обогнули Купол Истины справа, там находился черный вход, где уже стояло два личных охранника Проповедника. Солдат подошел к двери, просканировал сетчатку глаза, отпечатки пальцев, и прошел внутрь, подозвав Мартина. В этой части Купола было значительно холоднее, наверное потому, что здесь не бывало такое скопление народа, как в общей зале. Мартин прошествовал за бесстрастным стражем по бесконечным и однообразным коридорам Купола Истины. По пути людей попадалось мало, в основном, солдаты или охрана на постах, наблюдающих в панорамические экраны слежения.

Наконец, Мартин и его сопровождающий достигли капсулы лифта, прозрачная стенка которой открывала вид на город, над которым реяло знамя заката.

Картина была неимоверно красивой, закат всегда пробуждал в Мартине романтика и этот романтик не смог удержать восхищенного вздоха. Это был конец первого дня пребывания доктора в рае.

Утопия подавлялась предстоящей встречей. Теоретически, укорять Мартина еще не в чем, но как будет на практике, он не ведал. Это никак не успокоило нервы.

-А часто Проповедник вызывает горожан на приватную беседу? - осведомился у своего сопровождающего Мартин.

-Никогда. - эта немногословность разожгла в груди у мужчины еще большее возбуждение. Что ж, значит он будет первым. Это пугало еще больше.

Наконец, капсула остановилась на последнем ярусе громадного строения. Довольно типичное и театральное место выбрало Его Святейшество для своей резиденции. Мартин сразу же отогнал эту мысль, ведь укорять Проповедника даже в мыслях - кощунство и святотатство.

Массивные металлические двери были открыты. Проповедник ожидал.

Сперва, там, в зале, он показался Мартину старым, но все же крепким мужчиной, но теперь он выглядел менее убедительно. Согбенный годами и тяготами, он полулежал в объемистом кресле, а к его спине подходили десятки труб и трубочек с бесцветной жидкостью, поддерживающих его жизнь. Маска зловеще переливалась.

Проповедник указал на кресло перед собой, и доктор послушно сел. Охрана удалилась.

Апартаменты Проповедника являли собой особенно механизированное пространство. Всюду находились сложные механизмы, вдоль стен тянулись толстые провода, а слева от Мартина ярко горела сплошная стена из мониторов. Что они показывали? Конечно родной город Проповедника, его дитя. Видимо, он наслаждался созерцанием Ангстрема. Наверное, сейчас он испытывал глубокое упоение плодами своей долгосрочной работы.

От ключевой фигуры Ангстрема мужчину отделял тяжелый стол, но, несмотря на это, старик показался ему безмерно далеким. Доктор смотрел на свое испуганное лицо, отражавшееся в маске. Иногда неприятно смотреть себе в глаза.

Ожидание затянулось. Проповедник молча изучал его, а он, в свою очередь, все больше убеждался в собственной трусости.

Голос послышался откуда-то сзади, потом спереди, справа, слева... Только через некоторое время мужчина понял, что голос Проповедника настолько слаб, что он не может разговаривать без динамиков. Микрофон, видимо, находился под маской:

-Цель твоего визита, элемент R-9-13 - осознание себя как гражданина. Тебе оказана высокая честь, Мартин. Не против, если я буду называть тебя настоящим именем? - тот рьяно закивал - Не пренебрегай моим вниманием.

-Я понимаю, Ваше Святейшество... сэр... господин...

-Не хочу слышать этих любезностей! - в голосе Проповедника мелькнула нотка раздражения и даже злости. - Знаешь, лесть - один из смертных грехов, с ней сопоставима ложь, которая ведет к пагубной, обреченной реальности. Мы аннигилировали ложь, как недостаток человеческого восприятия, уничтожили алгоритм прежней жизни, сделав жизнь сегодняшнюю более чем совершенной. Это было сделано не для того, чтобы подобные тебе рушили свод жизни, колыбель правды одним лишь словом или жестом. Надеюсь, это больше не повториться.

-Обещаю... Проповедник.

-Так-то лучше. Я хочу рассказать тебе об Ангстреме. - прокряхтел старик со всех четырех сторон, отчего Мартин почувствовал себя неуютно. - Ангстрем живет внутри каждого из нас. Ангстрем - это кувшин ключевой воды и каждый, кто испил из него, божественно чист. Я наблюдал за тобой, как и за другими новичками. Ты доказал чистоту своих помыслов перед законом, указав на выпадающий из системы элемент. Ты - молодец. - Проповедник протянул руку и по-отечески похлопал мужчину по плечу. Рука навалилась каменной глыбой и, казалось, Мартин вот-вот врастет в кресло. Но ничего подобного все-таки не произошло. В этом жесте было что-то знакомое, но что это могло быть?

Доктор выжидающе смотрел на старика.

-Итак, ты можешь задавать вопросы, но не на все из них я дам ответы.

-Я слышал, человек, подолгу находясь в Ангстреме, начинает забывать свою прежнюю жизнь. Это правда?

-Это результат уравнения с многочисленными неизвестными. Математическая аномалия, которая стала служить Ангстрему верой и правдой. Да, это так. Подобный вопрос возникает у многих новичков. Это обобщает твою жизнь, делает ее единой с обществом, объединяет Прошлое-Без-Ангстрема с Настоящим.

-Не считается ли это... хм, подавлением индивидуальности?

-Индивидуальность была подавлена посредством обобщенности. Каждый трудится для сохранения общества, а не для себя. В свою очередь, общество платит той же монетой - элемент обретает дом и необходимые условия. Это упрек в сторону системы?

-Нет, что вы! Это любопытство. Просто хочется разложить все по местам. Вы можете ответить, как я здесь оказался? Меня доставили?

-Ты сам пришел, Мартин. А как - ты сам и должен знать. Тебя обнаружили у северных ворот, спящего. Как и любого другого новичка. Еще есть вопросы?

Почему Витрувианский человек Да Винчи оказался символом Ангстрема? Такое родное изображение вдруг всплыло из детства? Эти вопросы Мартин оставил невысказанными.

-Кто вы? - наконец спросил он. Проповедник выдохнул легкий иронично-льдистый смешок.

-Я есть путь. Следуй за мной и войдешь ты в Землю Обетованную.

Мартин удивленно уставился на Его Святейшество Проповедника Ангстрема. Проповедник захохотал изо всех четырех динамиков.

-Я лишь решил посмотреть твою реакцию на памятную книгу бытия. - иронично объяснил он. -Ты не подвел. Ты хорошо сплавлен, как раз для нашего общества. Иди, я тебя больше не задерживаю.

Доктор поднялся с кресла на подкашивающихся ногах. Проповедник за спиной все еще смеялся. Эта словесная дуэль, это испытание на прочность совершенно выбили его из колеи. Он склонил голову, бормоча прощальные слова, и поспешил удалиться из запомнившегося надолго кабинета Проповедника.

В голове отпечатался пугающий облик вождя. Ночь обернулась кошмаром. Проповедник тащил Мартина на цепи к гильотине, а Джонатан вместе с Инструктором кричали во все горло: "Идиот, что ты выбрал!". Еще не проснувшись, Мартин понял, что, так или иначе, боится Его Святейшества.

Alea jacta est*

Глава шестая

Вдова

Утро следующего дня было мрачным. Проснувшись под монотонный гул звонка Справочной, Мартин еле заставил себя подняться в такую рань. Солнце взошло недалеко, как полчаса назад. Рассеянные лучи беспомощно бились о непрозрачные оконные стекла и просто подсвечивали их, не проникая внутрь комнаты. Да еще этот кошмар! Проповедник определенно не из тех людей, кого он хотел видеть в часы рассвета. Сумеречная беседа, ночной кошмар и рассветная служба. Он всюду! Как избавиться от его навязчивого образа?

Мужчина нехотя поднялся с постели и попытался сделать физическую разминку, но вчерашний день отнял слишком много сил. Каждое движение отдавалось болью в пояснице и плечах. Мартин плюнул на это дело и отправился в ванную, где совершил несколько утренних процедур, таких, как умывание, бритье, запомнившихся ему еще с прежней жизни, и, потянувшись, снова уставился в зеркало, отражавшее непривычного человека. Странный у тебя вид, R-9-13!

Стоп! С каких это пор он стал называть себя по номеру гражданина? Его зовут... его зовут... Мартин его зовут, как же еще! Странно... Это та "математическая аномалия", как окрестил ее Проповедник? Стоит воспользоваться советом Джонатана. Память начинает подводить.

Когда Джонатан вернется, он будет уже научен жизнью. В жизни все учатся на собственном горьком опыте. Джонатан неплохой парень, но тогда, в парке, он явно сказал лишнее. Что ж, теперь ему преподан урок, и он вернется как обновленная личность.

Мужчина взял в руки толстую тетрадь, предусмотрительно оставленную в ящике письменного стола и, вооружившись ручкой, начал записывать все, что удавалось вспомнить.

Мартин Роберт Шеффилд, 42 года, холост. В браке не состоял. Психиатр в клинике Св. Георга для душевнобольных, Лондон, Пикадилли-стрит. Теперешнее место пребывания - город-государство Ангстрем. Заводской рабочий. Имя - R-9-13. Статус - свободный гражданин...

На этот раз он все-таки вспомнил не только собственное имя, но и фамилию, работу и все остальное из важного, что относилось к предангстремной жизни. Заняло все это не дольше десяти минут, так что у Мартина было минут двадцать лишнего времени. Их он провел в раздумьях, после чего пулей выскочил на улицу и заспешил к Куполу Истины. Само это горменгастичное** здание внушало теперь только неприязнь, но долг есть долг, месса должна быть отслужена и выслушана.

Люди по пути попадались до удивления одинаковые. Все в белых обтягивающих костюмах, хотя этот белый цвет всегда внушал Мартину не свет, а темноту. На белом хорошо видны пятна черного. Все прохожие улыбались своим мыслям, но, заметил мужчина, улыбка не касалась глаз.

Утренняя месса по содержанию напоминала вчерашнюю вечернюю. Проповедник снова вещал с трибуны о великом обществе, совершенной структуре и высоком идеале. Оно, конечно, так, но не пристало же мудрому и волевому человеку говорить об этом по сотне раз на дню. А Мартину уже наскучили эти разговоры. Когда это звучит в ушах столько раз, начинаешь сомневаться в правдивости и полагаешь, что это элемент массового воздействия.

Но это было правдой, хотя и уже порядком надоевшей. Жаль, что поделится своими суждениями Мартин не мог. Он был частью общества, но у него не было друзей, которым он мог излить свою душу.

*Alea jacta est, (лат.) - Жребий брошен

**Горменгаст - монструозный замок, описанный английским писателем Мервином Пиком, символ чего-то одновременно чудовищно-огромного и отвратительного

После мессы мужчина, вместе с огромным людским потоком, заспешил на место работы.

Здание пищеблока было все той же чудной конструкцией с неизвестным центром тяжести. На что

опиралась вся эта громадина, Мартин и предположить не мог. Внутри его встретили несколько

ребят с черными от труда лицами и руками. Ни с кем не разговаривая, Мартин принялся за

самобичевание. Работа действительно изнуряла, но она была на пользу, чтобы мышцы не застаивались и не обращались в желе. После шестичасового графика Мартин, за чашкой кофе (хвала Всевышнему, что Ангстрем не отнял у него этот божественный напиток!), разговорился с одним из рабочих. Это был плотный подтянутый мужчина его же возраста с кудрявой шевелюрой и отросшей до неприличия бородой. Он был простодушным маленьким человеком с таким же низким мнением о себе и ковбойским именем. Эд был на редкость общителен, хотя и скуп на разные характеристики, в отличие от Джонатана. Это и правильно, зачем намеренно спотыкаться о ту кочку, на которой споткнулся Джонатан. Эдвард умел держать язык за зубами, а значит, был примерным гражданином.

Это была простодушная беседа, ни к чему не обязывающая и ничего не подразумевающая. В общей столовой, во время обеда, Мартин просто не знал, куда ему приткнуться. Везде, куда ни падал взгляд, не было ни одного свободного столика. За столами сидели черные от копоти рабочие и вкушали свою пищу, в то время как Мартин не мог найти места. Вдалеке, почти в самом углу, одиноко сидел человек несуразной внешности, внешне напоминающий бочонок. По крайней мере, через рабочий синий комбинезон отчетливо проступал бочкообразный живот.

-Можно сесть? - спросил Мартин, подойдя с подносом к его столику.

-А, что? Конечно можно. - вскинулся рабочий. Он, видимо, задремал. Плотный график, да сытная еда, возможно, и уморили его.

-Тебя Эдвард зовут? - осведомился доктор, он знал, что Эд в компании заводских работяг считался добрым малым. Но лично Мартин его не знал.

-Да, как ты догадался? - Эдвард лениво водил ложкой по тарелке.

-У меня есть свои тайны. - ухмыльнулся Мартин и представился сам. - Кстати, ты тут недавно? Здесь, в Ангстреме?

-Недавно! - фыркнул бородач. - Я тут уже четвертый месяц!

-А почему так раздраженно?

Видимо, Эдвард воспринял это как угрозу.

-Нет, ты что... Я просто устал. Работа не из легких. - пожаловался тот на судьбу.

-Знаю, знаю... - согласился Мартин. - Самому не легче. Но я-то тут только второй день...

-Первое время сложно. Знаешь, про тебя уже ходит много слухов. Например, что ты вчера был на аудиенции у самого Проповедника...

-К несчастью, это правда. - глаза собеседника округлились, когда Мартин это произнес.

-А зачем он тебя вызывал?

-Мне почем знать? Он рассказывал мне об Ангстреме. Большего сказать не могу.

-Проповедник никого не удостаивает личной встречи. Никогда.

-Я это уже слышал. Тем не менее, это - свершившийся факт. - Мартин похолодел от собственных слов. Лучше, чтобы этого никогда не было!

-У тебя есть друзья? - внезапно спросил Эдвард. Он все так же водил ложкой по пустой тарелке.

-Да. Мой Инструктор мне друг.

-А кроме него? У меня несколько друзей, тут, на заводе.

-Был еще один, F-1-11, Джонатан Кертис. Но он... - Мартин замялся, хотя не было ничего постыдного в том, что Джонатан отбывает наказание в одном из исправительных заведений.

-Джонатан? Так это ты сдал его?! - чуть не вскричал Эдвард. Со стороны рабочих пронесся боязливый шепоток. Кто-то встал из-за своего стола и вышел из столовой.

-Это было необходимо. Он опорочил представление о системе. В исправительном заведении его научат уму-разуму, и он вернется обновленным. - Мартин говорил тем безжалостно холодным голосом, каким обычно объявляют приговоры судьи.

-Исправительном заведении?! - чуть не задохнулся Эд. - Ты действительно думаешь, что он вернется?!

-Рано или поздно.

-А тебе не приходило в голову... ладно, пойдем, прогуляемся. Здесь слишком людно.

Они вышли из столовой, сняли рабочие комбинезоны, почти ничего друг другу не говоря, и вышли в предсумеречное марево Ангстрема.

Молча, Мартин и изрядно раздосадованный Эд дошли до ближайшего парка, и присели на ближайшую скамейку. Беседа продолжалась...

-А теперь представь на минуту, - произнес мрачным холодным тоном Эдвард, - что никаких исправительных заведений в Ангстреме нет. И никогда не было.

-Что это значит? - тревожно спросил Мартин.

-Ты знаешь, что скрывается под понятиями "миф", "легенда"? - доктор кивнул. - Ну так вот, у меня было много больше друзей, чем сейчас. Но они, как ты изволил выразиться, отправились на исправительные работы. Ни одного я больше не видел.

-Может, эти работы длятся дольше, чем твои четыре месяца пребывания в Ангстреме?

-Нет. За одно случайно оброненное слово? Извольте! Ни один не вернулся с этих исправительных работ. Это не искупление греха. Это билет в один конец.

-Не верю! Ангстрем не может быть таким жестоким!

-Человек никогда не мог и никогда не сможет добиться идеала. Это ширма, скрывающая горькую правду суровой действительности.

-Какую правду?

-Контроль. Бесконечный контроль над человеком, его душой и телом. Думаешь, вера есть фундамент послушания и ответственности? Всему виной страх и неважно, что именно ты об этом думаешь. Неважно, что думают другие. Страх точит наши души, а их идеология настолько привилась нам так, что мы не можем ступить направо-налево без разрешения Его Величества Закона. Уверен, что скоро мы и дышать будем строго по графику.

-Я не верю тебе. - сухо, но отчетливо произнес Мартин.

-Синдром идеализации. Ты слеп. Думаю, тебе стоит смотреть не "на", а "сквозь". Ты увидишь, что форма разнится с содержанием. Ты никогда не замечал, что люди вокруг сплошь одно лицо? О, Проповедник действительно гениален. Гениальный безумец, не меньше. Тирания корнями уходит в историю и не стоит ожидать от времен новых событий. История всегда возвращается на круги своя.

Мартин сидел на скамье, словно монолит, твердый и недвижный, не в силах выговорить ни слова.

-Но... Ангстрем не может быть ошибкой! Ты лжец! - прошептал он наконец, хотя больше это было похоже на шипение.

-Ты так думаешь? Кстати, ты знаешь, что у Джонатана осталась вдова?

-Ожидающая возвращения жена, никак не вдова. Ты глубоко заблуждаешься. - теперь доктор говорил более спокойно, мысль о том, что жена не дождется мужа, как в редких драмах, мучила его с тех пор, как он об этом услышал. Жестоко не думать о последствиях своих действий.

Пыл обоих собеседников-оппонентов немного поостыл, и Мартин спросил о жене Джонатана, которую Эд упрямо называл "вдова".

-...она ненавидит тебя, это точно! Но никогда этого не покажет, не закричит, не кинется, но ненависть ее глубока, ведь обида очень свежа и остра. - вещал Эд.

-Как ее зовут? - осведомился Мартин.

-Жаклин. Красивое имя, правда? Хотя какой из тебя ценитель красоты... - бородач махнул рукой.

-Адрес. Дай мне ее адрес.

-Ты с ума сошел! Она просто не пустит тебя за порог. Твое появление принесет ей еще больше боли, сжалься над ней!

-Я виноват. Я постараюсь ее утешить. Я ощущаю, что мне так будет спокойнее. Дай мне адрес.

-Чувствую, это ничего не улучшит. Ну ладно, запоминай: шестое авеню, общежитие ? 64, квартира 57А. И не я дал тебе этот адрес, слышишь?

-Заметано. Спасибо, ты мне очень помог.

Во второй раз Мартин стоял перед Судебным Трибуналом, и снова на него бесстрастно взирали пустые глазницы неподвижных палачей. Суд справедливо признал элемент W-34-2, Эдварда Риттера, виновным в идеологическом отрицании законов великой структуры и приговорил его к неизвестному сроку содержания в исправительной колонии. Приговор был вынесен без участия подсудимого, а после тот был арестован и схвачен в собственной квартире. Он вернется поумневшим, всякий раз напоминал себе Мартин, когда совесть говорила: "ты плохо поступил, ты обрек человека на смерть". Судебным Трибуналом Мартину было присвоено звание Почетного Гражданина, что резко расширяло круг его друзей. Теперь его статус позволял заводить дружеские связи в министерствах, коллегиях и центрах.

Но у Мартина было одно дело. Ему в руки дали ярчайший из Прометеевых огней - знание - а оно должно принадлежать избранным. Неведение можно легко подчинить знанию. Человеку уже приходилось сталкиваться с "рабством информации". Это клетка, где тем меньше ее размер, чем меньше в голове содержится знаний.

Знание теперь было с ним, кроха общей мозаики, которой, впрочем, мало кто обладал. Значит, время делать ставки и ждать исхода лотереи. Победа, поражение или нечто третье? Стоит ждать, надеяться и верить.

Уже смеркалось, когда Мартин нашел общежитие ? 64 и поднялся на застекленном лифте на пятьдесят седьмой этаж. Квартира А была первой по счету, поэтому найти ее не составило труда. Тяжелая металлическая, как и все прочее, дверь вела в приют "вдовы". Нащупав кнопку звонка, мужчина позвонил в дверь. Там молчали. Через некоторое время раздались шаги, и тонкий голос вопросил:

-Кто там? - в этом голосе звучало удивление и столько выплаканных и невыплаканных слез, что мужчина не сразу ответил.

-Меня зовут R-9-13. Я хочу с вами поговорить.

-Это имя мне ничего не говорит. - сухо произнесла женщина. - Как вас по-настоящему зовут?

-Мартин. - ответил тот, предугадывая дальнейший ход событий. Отчасти он предугадал. За дверью молчали. С минуту Мартин стоял, не двигаясь и ожидая ответа. Наконец вдова тихо произнесла:

-Входите. - и открыла дверь настежь.

Она была миловидной женщиной, но по ее красному лицу было видно, что она пролила немало слез за предыдущую ночь. Потеря ее была невосполнима. Время оставило отпечаток на контурах и изгибах ее лица, но мужчине сразу вспомнилась фраза, услышанная в каком-то из голливудских фильмов. "Женщины, как хорошее вино, с годами делаются только лучше", говорил какой-то рьяный искуситель. И это было правдой: ровный лоб и глаза были обрамлены слабой паутинкой морщин, но это добавляло ей шарма. Нельзя было назвать ее красивой, но притягательность у нее имелась. На ней была черная шелковая пижама, переливающаяся при каждом движении, аж в глазах рябило. Мартин кивком, имевшим нечто общее с поклоном, приветствовал ее.

-Вы тот самый Мартин. - это был не вопрос, а чистой воды констатация.

-Можно я войду? - с английской вежливостью осведомился Мартин.

-Не думаю, что наша беседа к чему-нибудь приведет, но все же проходите. Со вчерашнего дня в моем доме нет мужчины.

Мартин почувствовал себя неловко и даже чуть не споткнулся, вешая куртку на крючок. Вскоре с этой малозатруднительной процедурой было покончено, и мужчина прошел в комнату.

Горел электрический камин, создавая домашнюю обстановку - будто бы Жаклин ждала его появления - это располагало для задушевной беседы. Женщина уселась напротив него в кресло и указала на диван. Мартин сел, но как-то неуклюже и робко. Жаклин ждала его слов, вопросительно изогнув бровь. Он даже не знал, с чего начать...

Отягощающее молчание затянулось. Мужчине показалось, что в ее глазах промелькнула некоторая ирония, даже презрение. Глаза, подобно хамелеону, светились то одним, то другим чувством, как слайды в проекторе.

-Вы... я очень сожалею. Я не знал... - с трудом выдавил из себя Мартин, хотя знал, что лжет. Но чувство вины перед ней было много больше, чем вина за содеянное. Джонатан получил свое, но его супруга действительно ни в чем не виновата. То обстоятельство, что ее дом остался без мужской руки, пускай и на время, ни в коем случае не ее погрешность. Потому Мартин пришел исповедаться перед ней.

-Вы пытаетесь исповедаться передо мной? - саркастично заметила вдова, будто читая мысли гостя. - Я не собираюсь отпускать вам грех, как и никто на моем месте.

-Я действовал в рамках системы, я старался на благо общества... - залепетал Мартин, но она не хотела этого слушать. Рукой она рубанула воздух:

-Хватит, Мартин. Вы сами прекрасно знаете, кто вы. Вы - убийца. Думаете, в вашем поступке есть что-то от рыцаря? Какая-то доблесть? Или честь? Это иллюзия. Ангстрем весь состоит из иллюзий. Вы считаете, здесь безопасно? Отнюдь, пока есть такие как вы, ярые приверженцы системы.

-Я... сожалею. - повторился Мартин. В мыслях у него звенел гнев. Иллюзия?! Как она смеет позорить светлое имя Ангстрема?!

-Вы так думаете. На самом деле вы жалеете себя.

Мартин нахмурился оттого, что это было отчасти таковым.

-Я никогда впредь не буду совершать подобных вещей! - поклялся он. Но, сказав это, он стал полноправным клятвопреступником.

-Какая теперь разница? Одно сердце вы уже разбили, разве этого недостаточно? И потом, вы врете.

-Я? Нет, я не вру и не собираюсь делать это в дальнейшем. Я был ослеплен идеей законника. Если я больше ни на кого не донесу, это будет уклонением от закона, а не нарушением, верно?

-Верно. - уныло ответила Жаклин.

-Значит, я не буду разбивать другим сердца...

-...а это будут делать другие. - закончила за него вдова.

-Вы не даете мне шанса высказаться. Я действительно жалею, что причинил вам боль, поэтому я готов помочь вам любым известным вам способом.

-Даже если это будет не в рамках системы?

-На что вы намекаете?

-О, мне известно много способов. Думаю, вы сможете быть мне полезны.

-Учтите, я могу и отказаться.

-Учтите, я могу и донести на вас. - передразнила вдова. - И тогда ничто вас не спасет, Мартин.

-Шантаж - самое скверное изобретение человечества.

-И самое полезное. Если хотите облегчить свой груз, помогите мне. Я даже не заставляю. Я прошу. А просьба женщины...

-Вы не даете мне повода сейчас же развернутся и уйти. Я с пеленок джентльмен. А вы - настоящая леди, такая же хитрая и изворотливая.

-Мы остановились на том, как вы сожалеете. Попробуйте меня убедить.

Жаклин замолчала, и собеседники, с полминуты, не мигая, смотрели друг другу в глаза.

-Ваш муж был хорошим человеком. Я сразу это понял. Не скажи он нескольких слов, ничего бы не было. - Жаклин в ответ покачала головой. - Но я виноват, без сомнения. Я обрек на смерть, и теперь, сравнивайте меня хоть с рыцарем, готов сражаться за прощение.

Мартин неплохо блефовал. Это умение он получил, еще работая со своими пациентами, когда не хотел говорить им о том, что они безнадежны. Убедительно лгать - не порок, а талант.

-Вы странный человек. Возможно, потому я до сих пор не выставила вас вон. Считайте, вы заслужили шанс на прощение. Но без огрехов.

-Итак, что мне нужно сделать? - отчеканил Мартин.

-Отложим это. Давайте выпьем чаю и просто поговорим о жизни. В конце концов, дело не столь скорое. - она встала со своего кресла, размяла ноги и сделала Мартину знак следовать за ней. Он кинул прощальный взгляд на камин и последовал за Жаклин.

Почему тогда не назвать с полным

основанием это высшее право

высшей несправедливостью

Цицерон

"Об обязанностях", I, 10, 33

Глава седьмая

Игра в себя

Расположившись на кухне, мужчина стал ждать свою заслуженную чашку бодрящего чая. В квартире Жаклин была кухня, видимо, супружеским парам предназначались более просторные и удобные квартиры, чем у Мартина. Он - убежденный холостяк, в той жизни, и, скорее всего, в этой тоже, поэтому ему не нужно большое пространство. Помнится, долгая работа в клинических палатах привела к нескольким приступам клаустрофобии. Тогда доктору казалось, что мир сузился до размеров палаты три на три и, наверняка, сомкнется железной хваткой на его горле. В такие минуты становилось невыносимо душно и тесно в самом себе.

Кухня была таким же маленьким кубом пространства, как и палаты пациентов. Никакого декора, лишь те необходимые вещи, что запомнились мужчине из той жизни. Посудомойка, плита, хромированная вытяжка над ней, серебристый холодильник.

Мартину вдруг стало душно. Видимо, оттого, что в память прокрались воспоминания о старых болезнях. Не спрашивая разрешения хозяйки, он открыл форточку, она отъехала в сторону и открыла ток свежему воздуху. Это все же не очень помогло. Но справиться с удушьем доктор таки смог.

Женщина двигалась по кухне с прирожденной грацией, настоящая кошка. Наконец, цилиндрический чайник издал свистящий звук, очевидно, вскипел.

Разлив напиток по объемистым кружкам, Жаклин как-то странно посмотрела на Мартина. В этом взгляде было очень много боли, но все же мужчина заметил, что она его оценивает. Зачем нужна подобная оценка? Она как пытливый портной примеряется к фигуре! Женщина словно пыталась отыскать в нем какую-то почву для прорастания неизвестных плодов. Наконец, глотнув горячего чая, мужчина произнес:

-Вы любили его? - вопрос ясно относился к Джонатану.

-Об этом не сложно догадаться, если вспомнить, что я была за ним замужем. Но все-таки, скажу вам по правде, это не было любовью. Он был надежным плечом, которое так нужно слабой женщине. Он помог мне. Помог стать той, кем я сейчас являюсь. Вы ведь не знаете, кем мы были с Джонатаном.

-Супругами, кем же еще! - ответил Мартин на столь глупый вопрос.

-Это ширма. В Ангстреме нельзя позволить иметь мужчину рядом с собой, не являясь его женой. Он был мне братом.

Воцарилась тишина, Мартин молча изучал лицо женщины, пытаясь обличить ее во лжи. Но она лишь бесстрастно смотрела на него.

-Братом? - выдавил из себя Мартин. - Вы не...

-Я не шучу, если вы о том. Нас бы раскидали по разным частям города, и мы бы виделись раз в неделю на выходных. Вы ведь не знаете, что такое сестринская любовь. А я знаю. Это выше многих чувств, которые вам известны. Поэтому, для того, чтобы быть с братом, мне пришлось заключить с ним фиктивный брак.

-Вы считаете меня бесчувственным чурбаном?

-А вы разве способны любить? - с вызовом спросила Жаклин.

-Я знаю, что такое любовь. Мне это не чуждо, как и вам. Я очень долго работал в клинике для душевнобольных. Не это ли любовь к людям. Я знал, что они обречены, но все же пытался их спасти. Моя работа заключалась в том, что я проявлял недюжинное сострадание к моим пациентам.

-Но вы были женаты? У вас были дети?

-Нет. Хотя, я уже и не помню. Может быть.

-Мой вам совет, хотя... Джонатан уже рассказал вам об аномалии Ангстрема?

-Да и я уже ознакомился с ней на практике. Я внял его совету и начал делать записи. - ответил мужчина, разочарованно глядя в кружку, когда в ней закончился чай.

-О, вам налить еще? - деликатно осведомилась женщина. Мартин кивнул. Тогда Жаклин вновь наполнила его кружку шипящим напитком.

-Спасибо. - выдавил из себя мужчина.

-Мы отвлеклись от темы. Я все же думаю о вас, как о человеке, не умеющем чувствовать как все. В Ангстреме забывается и это. Вы думаете, что способны на нечто большее, чем привязанность?

-По-моему, это очевидно. Может, работа сделала из меня довольно сдержанного человека, может, нелегкая жизнь, не знаю. Я действительно стал довольно сухим, но нельзя меня в том винить. В этом не моя вина.

-Понимаю. Жизнь порой все меняет. Но я, тем не менее, осталась такой, какой была. Раньше я была довольно жизнерадостной, меня всегда окружали интересные люди. Но мой отец, единственный оставшийся мой родственник, не считая троюродных сестер и братьев, скончался от рака крови. Он очень много курил после смерти мамы. А потом ему поставили отнюдь не обнадеживающий диагноз. Рак - страшная болезнь. Паразит, съедающий тебя изнутри, незаметный, хитрый, неумолимый.

-Сочувствую. Своего отца я никогда не практически не помню, хотя в свое время очень часто посещал его могилу, а мать умерла при родах. Меня воспитывал дядя, но в принципе, я был предоставлен самому себе. - Мартин говорил, не останавливаясь на секунду и не делая излишне театральных пауз, он говорил искренне, а значит, убедительно. - Можно обобщить: наши судьбы трагичны, как ничьи другие. Мы претерпели слишком многое, слишком часто сердце ныло от внутреннего запустения. Потому я и не хочу, чтобы меня называли бесчувственным. Я пролил слишком много слез и высох. Поэтому я и оказался здесь. Ангстрем - это прибежище для мятущихся душ, для людей, которых может спасти только смерть. Я был на грани. Вот почему я рассказал Трибуналу о вашем брате. Я не хочу терять рай. Из-за него я слишком много выстрадал и слишком многого лишился.

Мартин говорил, словно стоя перед многотысячной аудиторией, как Проповедник; теперь он ощутил в себе способность к ораторству. Но у него был всего одна слушательница. И теперь она смотрела на него, слегка приоткрыв рот. Видимо, своей речью он произвел на нее неизгладимое впечатление интеллектуала.

Но вот он вернулся на кухню квартиры 57А, напротив него сидела Жаклин, которая явно порывалась что-то сказать, но всякий раз закусывала губу и помалкивала. Почему же я не могу стать великим? - спросил он себя. - Я могу звать народ за собой, могу убеждать их, могу заставить их сомневаться, бояться, любить и двигаться. И тут же человечек в его голове ответил на его вопрос: Ты можешь стать великим. Через Проповедника. Используй его. Корысть не настолько плоха. Мартин заявил своему внутреннему голосу: Я не настолько испорчен тем миром. Я не хочу стать предателем. Я довольствуюсь тем малым, что у меня есть. Я, наконец, обрел дом. Второй Мартин, прочно засевший в его голове, возмутился: Разве это не то, о чем ты мечтал всю жизнь? Ты можешь стать великим! Ворочать умами людей, затмить славу Проповедника собственной. Он - жалкий старик, которому осталось жить считанные часы. Заставь его объявить тебя наследником его престола. Престола? - переспросил первый Мартин. Второй тут же среагировал: Разумеется, престола! Только не говори, что ты думаешь, что в Ангстреме есть парламент! Ангстрем это королевство, а Проповедник - его монарх. Королей свергают... Ты помнишь это еще с курса школьной истории. Ты должен свергнуть его!

Мартин ответил этому бормочущему мерзавцу внутри себя: Замолчи! Ты не в себе. Я хочу жить спокойно и размеренно. Мне непривычно совершать государственные перевороты.

-Решайся.

-Заткнись! - прокричал Мартин и понял, что человечек отпустил его. Жаклин недоуменно уставилась на него. Выходит, он говорил сам с собой некоторую долю реального времени. Выходит, он позволил себе непростительную грубость в обращении с женщиной. - Извините. - расшаркался он. - Я что-то не в себе. Думаю, мне надо пойти домой.

-Останьтесь. - умоляюще произнесла Жаклин. - Пожалуйста.

-Мне не очень хорошо. Я пойду домой, посплю, а потом меня ожидает проповедь.

Когда Мартин пришел домой, его одолела жуткая сонливость, и он не видел иного выхода, кроме как вздремнуть часок-другой. Но даже сон оказался кошмарным.

Он двигался по длинной аллее из вязов и тополей, аллея упиралась в огромное здание Купола Истины, но, сколько бы Мартин ни шел, Купол не приближался. Перпендикулярно дороге шло множество узких улочек. И каждая упиралась в свой Купол Истины. Навстречу Мартину вышла Жаклин. Теперь на ней не было того заурядного платья, в котором он привык ее видеть. Она была в белоснежном шелке, в красивом одеянии монархов. Кружевной воротник жабо смыкался на ее горле. Дальше он расходился до очаровывающего декольте, показывающего, что в ее теле много больше красоты, чем успел заметить доктор. Длинные ноги были завернуты в элегантные колготы, упиравшиеся в белые сапоги с высоким каблуком.

Женщина шла к нему, но стук ее каблуков терялся в неощутимом, но хорошо слышимом ветре. Она двигалась с природной грацией, настолько естественной, что Мартин задался вопросом: Что еще может помнить ее тело?

Порыв ветра налетел теперь с огромной силой, заклубился вокруг фигуры Жаклин, раскидал ее волосы по плечам и уплотнился в человеческую фигуру за ее спиной. Мартина это нисколько не удивило.

Человек из ветра все еще казался прозрачным, но с каждым шагом он чернел и уточнялся. И Мартин с ужасом заметил, что человеком из ветра был он сам. Своего лица он не признал - такое ожесточенное и ехидное оно было. Но все-таки это был он, в иной своей ипостаси, другой человек с его внешностью, но не более. Мужчина, тот, что возник из стихии, схватил Жаклин со спины, она начала биться, вырываться, но тот был сильнее. Мартин побежал навстречу и бежал, пока ноги не стали утопать в асфальте. Жаклин ни на дюйм не оказалась ближе. Хоть они и сцепились, словно в схватке, Мартин услышал обрывки их разговора, будто они беседовали.

-Но вы были женаты? У вас были дети? - это был голос Жаклин. Он звенел скачущим из угла в угол эхом.

-Естественно был. И было двое детей, сын и дочка. А у вас?

-Тоже сын и дочка. Но они, вместе с моим мужем, попали в автомобильную катастрофу.

-Сожалею. - произнес ужасающий двойник голосом учтивого и участливого джентльмена. Как он смеет! сбивая дыхание, подумал Мартин.

-Вам известен Проповедник? - внезапно спросила женщина.

-Кому же он неизвестен. Я знаю его больше, чем все остальные. Пожалуй, это один из тех, кого я знаю лучше всего, за исключением, может быть, себя.

-Как вас зовут? - с интересом спросила Жаклин.

-Меня зовут R-9-13.

-Это имя мне ни о чем не говорит. Как вас по-настоящему зовут?

-Мартин. - ответил мужчина. Лжец! Это я - Мартин! А ты - побочный продукт моего существования!

-Вы убили моего брата?

-Я. - односложно ответил двойник.

-И вы не хотите сказать пару слов в свое оправдание.

-Нет.

-Почему же?

-Я пролил слишком много слез и высох. Поэтому я и оказался здесь. Ангстрем - это прибежище для мятущихся душ, для людей, которых может спасти только смерть. Я был на грани. Вот почему я рассказал Трибуналу о вашем брате. Я не хочу терять рай. Из-за него я слишком много выстрадал и слишком многого лишился.

Мартин все бежал, но вязкий асфальт не давал ему двигаться. Он лишь месил жижу под своими ногами. Только бы добраться! А ведь они еще дрались.

Наконец, вязкая субстанция его отпустила. И тут же что-то согнуло его чуть ли не пополам и заставило двигаться к борющейся паре в состоянии восьмидесятилетнего старика. Мышцы внезапно одряхлели, а легкие наполнились убивающим газом. Дыхание стало трудным и постоянно сбивалось на другой ритм. В этом старом теле Мартин приблизился к женщине и двойнику. Они уже не сражались. Оба они стояли на коленях перед ним, почтительно склонив головы.

-Поднимитесь, дети мои! - неожиданно для себя воскликнул доктор.

-Ваше Величество... - начала было Жаклин, но Мартин, настоящий Мартин, прервал ее:

-Не хочу слышать этих любезностей! - в его голосе мелькнула нотка раздражения и даже злости. - Знаешь, лесть - один из смертных грехов, с ней сопоставима ложь, которая ведет к пагубной, обреченной реальности. Мы аннигилировали ложь, как недостаток человеческого восприятия, уничтожили алгоритм прежней жизни, сделав жизнь сегодняшнюю более чем совершенной. Это было сделано не для того, чтобы подобные тебе рушили свод жизни, колыбель правды одним лишь словом или жестом. Надеюсь, это больше не повториться.

-Обещаю... Проповедник. - смиренно ответила женщина, не поднимая глаз.

-Почему ты зовешь меня так?

-Потому, что вы и есть Проповедник.

Ветер завыл очень мощно, так, что все вокруг закричало и закружилось. Зрение объял свирепый туман, Мартина завертело волчком, его разум рванулся куда-то в бездну...

Он оказался у себя дома. Не в Ангстреме. В той жизни. За окном ярился закат, впуская раскаленный до желтизны свет в окна. Мартин сидел за своим кухонным столом, попивая крепкий кофе без сахара. Он был в наихудшем настроении. Работа не клеилась, руки практически не держали кисть. Дверь на кухню коротко скрипнула и красивая женщина тридцати шести лет прошмыгнула внутрь с изящной грацией кошки. Она подошла к нему и ласково поцеловала в лоб.

-Что с тобой, дорогой? - спросила она, и Мартин с удивлением узнал в ней Жаклин.

-Я порвал "Тайную вечерю". - скрипя зубами, произнес он.

-Нет. Только не это. - протянула она жалобно. - Ты же работал над ней целый год!

-Год и два месяца. Она получилась довольно паршивой. Фальшиво выглядит. Не похожа на да Винчи.

-Дорогой, ты изобразил ее намного крупнее, чем оригинал. Почему ты не справился?

-Я справился. Но у да Винчи нет фальши. В моей же картине ее во много раз больше, чем у того же Мюррея.

-На выставке ты обставишь Мюррея. Чего стоит твоя "Дама с яблоками"! - попыталась поддержать его Жаклин. Впрочем, безрезультатно.

-"Дама с яблоками" - единственная. У Мюррея же работ такого калибра больше десятка. - уныло констатировал Мартин.

-Дорогой, ты уверен насчет своего решения?

-Какого? Насчет поездки?

-Ну да. Ты уверен, что сам не поедешь? - осведомилась она. - Дети просто в восторге от поездки к деду. Там довольно хорошие горнолыжные трассы. Ты знаешь, как дети любят снег. Эрик все время жалуется, кажется, он на тебя обиделся.

-Дорогая, ты же знаешь, что я не могу перенести выставку. Объясни это детям как-нибудь.

-Сам и объясни.

-Мне нужно готовиться к выставке. - Мартин выдавил из себя улыбку. - Может быть, мы разбогатеем. А может, и нет.

Кухня стала медленно вращаться вокруг Мартина, она вращалась вместе с Жаклин. Сперва вращение напоминало легкое головокружение, но после приняло необратимый характер центрифуги. Подобно урагану вокруг вращалось пространство, кухня сливалась в одну сплошную полосу. А потом все начало разваливаться, распадаться на молекулы.

-Мартин, не оставляй меня! - невыносимо жалостно закричала Жаклин. - Не дай мне умереть! Помоги мне!

Мужчина тянул к ней руки, но вращение не позволяло им ухватиться друг за друга. Она кричала, он отвечал ей тем же. Не отдавай ее, Мартин, прозвучал в голове унылый голос ментора, не отдавай ее.

Вращение стало частью, даже сущностью Вселенной, бесконечным круговоротом бытия и разумов. Утопая в этом смерче, Мартин желал только одного - проснуться.

Закричав на мокрой от пота кровати, Мартин сел. Он проспал, как и предполагал, всего полтора часа. Его ждал Купол Истины. Какое счастье, что это был сон! Но после того, как доктор понял, что это сон, он понял и другое: Жаклин для него значила куда больше, чем он сам полагал. Она была неотделимой частью его жизни. Почему, он припомнить не мог.

В терпении вашем овладеете

душами вашими

Евангелие, Лука,

XXI, 19

Глава восьмая

Зрелище

Он встретился с Жаклин на следующий день, после рабочего дня. День был погожий, солнце светило довольно театрально. Мартин сам настоял с ней на встрече, когда они неожиданно столкнулись после очередной утренней проповеди. Она не говорила ничего важного, а болтала о пустяках. И он был рад, что не приходиться напрягать свои чувства и разум для разговора.

Жаклин показала Мартину одно из объявлений, развешенных по городу. На огромных экранах тоже транслировалось это объявление, но доктор его не видел.

В ВИСЯЧИХ САДАХ ДАЕТСЯ ЕЖЕГОДНОЕ

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТРЕХ ВЕЛИКИХ

ВИЗУАЛИСТОВ. ПРИХОДИТЕ И НАСЛАДИТЕСЬ

МАСТЕРСТВОМ УПРАВЛЕНИЯ БОЖЕСТВЕННЫМ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ТЕЛОМ. ГЕНИАЛЬНОЕ

ИСПОЛНЕНИЕ И НЕВИДАННАЯ ГРАЦИЯ.

Ниже было подписано более мелким шрифтом:

ОДОБРЕНО ЗАКОНОМ ПРЕФЕКТУРЫ ПРОПОВЕДНИКА

-Они дают это представление каждый год. Правда, я ни одного не видела. Это сегодня. Через час. - прокомментировала Жаклин.

-То-то я вижу, что все вокруг суетятся. - и действительно, люди торопливо возвращались с работы, чтобы успеть привести себя в порядок и вовремя прибыть на представление. Вокруг царили оживление и суета.

-Проповедник даже отменил вечернюю службу, чтобы лично присутствовать на представлении.

-Лично? - переспросил Мартин.

-Ну да. Если раньше он не присутствовал на общественных мероприятиях, то теперь решил в корне все изменить. Все три визуалиста - проверенные люди, выступают в висячих садах уже третий год. Проповедник был на прошлом их выступлении и самолично одобрил. Как мне рассказывали, он даже аплодировал.

-Не очень-то верится. - подозрительно произнес Мартин.

-Я тоже не верю. Но так говорят. Впрочем, это не суть как важно. Сейчас лучше поторопиться. Встречаемся у ближайшей станции монорельса через полчаса. Успеете?

-Я еще не дал согласия. - Мартин был скептически настроен насчет всего этого предприятия.

-Пожалуйста, Мартин! Я вас очень прошу! - чуть ли не взмолилась она, будто дело касалось ее жизни. - Ради меня...

Ох, этот вечный женский аргумент! Как он надоел Мартину по старой памяти. Когда женщина вот так выгибает бровь, вот таким голосом, оставляющим налет незаконченности, просит... Знайте, люди, она не просит, она требует. И добьется желаемого, ведь в подобной ситуации отказать практически невозможно.

-Хорошо. - поддался ее уловкам доктор. - Через полчаса.

Жаклин кивнула. Мартин еще не знал, что, зовя его с собой, женщина преследует особую конкретную цель.

Мартин попрощался с ней и поспешил домой. Шел он довольно быстро, один раз даже случайно ударил кого-то плечом, за что получил легкий выговор от одного из солдат.

Оказавшись в холле своего многоэтажного дома, Мартин кивнул улыбчивой консьержке и вознесся на лифте на свой этаж. Едва войдя в свою квартиру - понятие "ключ" в Ангстреме было диковинкой, так, как над городом довлело понятие "общественная собственность" - Мартин, не разуваясь, прошел в ванную и ополоснул лицо холодной водой. На улице было довольно жарко, поэтому холодная вода была ни с чем не сравнимым удовольствием.

Стряхнув полотенцем последние капли с лица, мужчина воззрился на собственное отражение в зеркале. Цвет лица слегка изменился, потерял прежнюю бледность. Морщины на лбу разгладились, потому что он теперь редко хмурился. Он подмигнул своему отражению. Оно в ответ оскалилось. Только не надо сейчас!

Когда легкое наваждение спало, оставив Мартину напоследок чувство, что землю слегка трясет, он вышел из дому, ничего так и не взяв. Omnia mea mecum porto, все свое ношу с собой.* Когда головокружение прошло, он чуть ли не побежал - так сильно было желание увидеть Жаклин и больше с ней не расставаться.

К монорельсовой станции тянулись огромные людские потоки. Когда Мартин еще проходил по проспектам и площадям, он приметил огромное количество своеобразных автобусов - сверкающих на солнце металлических капсул, куда вмещалось до пятидесяти человек. Все они должны были отвезти людей к висячим садам. Но, естественно, не так быстро, как монорельс.

Жаклин отчаянно жестикулировала в толпе, и только тогда он ее приметил. Потоки бесконечно идущих людей обтекали ее, но не сдвигали с места. Когда Мартин приблизился к ней, она была рада снова его видеть. Странно, что вся ее обида - ведь он совершил непростительный грех - улетучилась так быстро. Женщина взяла Мартина за руку и повела к посадочной площадке. Как символично, что он недавно был здесь с ее братом...

*Изречение бежавшего в изгнание греческого мудреца Бианта (6 в. до н. э.), приведенное римским оратором Цицероном. Смысл: истинное богатство человека - его духовное состояние.

В первый поезд они так и не поместились. Зато во второй им, наконец, удалось сесть. Как в тот раз, с Джонатаном, толпа раскидала их по разным углам, но теперь Мартин мог отвлечься от спутницы и спокойно подумать.

Зачем ко мне такое внимание?

Что особенного может быть в представлении?

Сможет ли это представление ответить на некоторые вопросы?

Сколько Мартин не задавал себе вопросов, главным образом, на них отвечало будущее. Самый

ожидаемый ответчик. Мартин решил перестать хотя бы на время представления мыслить столь глобально. Зачем излишне утруждать свой рассудок несвоевременными рассуждениями?

Через минут двадцать поезд остановился у висячих садов. Ни одного человека не осталось в вагоне, все спешили на представление. Как заметил Мартин, у каждого на лице отпечаталось смешанное чувство предвосхищения и странного отчуждения, ограниченное статусом законника. Эмоции в рамках дозволенного, не выше уровня альфа-два. Жесткий внутренний самоконтроллер не давал чувствам воли, все прятали свое счастье внутри себя и наслаждались покоем в компании самих себя.

Перед Мартином возникла знакомая до боли в сердце гигантская лестница, сами висячие сады. Огромные великанские ступени были сплошь покрыты редчайшей в Ангстреме растительностью: от кустов до многолетних деревьев. Между ними шла памятная лестница, ведущая в сам парк.

-Знаешь, мы с Джонатаном очень часто гуляли здесь вечерами. - заявила Жаклин. Ее тонкий грудной голос чуть дрожал, видимо, это была ностальгия по прошлому.

Мартин кивнул, но ничего не сказал.

Вдвоем они начали подниматься по многоступенчатой лестнице, ведущей в сам парк. Подъем, как и в тот раз, был долгим и утомительным, но ради незабываемого зрелища Мартин готов был преодолеть себя.

Когда вместе с другими зрителями Мартин оказался наверху, он резко остановился и разинул рот. Такого скопления народу он не видел нигде, кроме как на проповеди. Тысячи человек благополучно усаживались в свои кресла, располагающиеся рядами в шахматном порядке. А сзади, тяжело дыша, валил народ. Сверху открывался панорамный вид на город: на фоне чистого неба четко вырисовывались иглы высотных зданий, в небе парили стаи каких-то больших птиц, уносясь все дальше от места представления.

Мартин обратил свой взор на саму сцену. За короткое время здесь успели смастерить довольно большую сцену с обилием разных приспособлений для усиления звука и двумя экранами для зрителей, занявших дальние места. Сейчас на экранах светилась надпись:

ТРОЕ ТАЛАНТЛИВЫХ ВИЗУАЛИСТОВ

УСТРОЯТ ГРАНДИОЗНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

СЕГОДНЯ В 19:00! НЕ ПРОПУСТИТЕ ЗРЕЛИЩЕ,

КОТОРОМУ НЕТ РАВНЫХ! СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ

И СПОКОЙСТВИЕ, ЧТОБЫ НАСЛАЖДАТЬСЯ

ГРАНДИОЗНЫМ ПРЕДСТАВЛЕНИЕМ.

Сцена была обвита металлическими конструкциями, как лианами. Создавалось впечатление, что конструкция не имеет веса и ее можно поднять одной рукой. Необычная легкость была присуща этому громоздкому сооружению. Весь комплекс под открытым небом был выдержан в форме римского амфитеатра. Практически полукруглая сцена обрамлялась полукругом многим больше, состоящим из бесконечных рядов зрительских кресел.

Огромная человеческая масса, все были в белых спортивных костюмах, рассаживалась по местам. Само собой, каждому хотелось найти самую удачную точку для обозрения. У самой сцены патрулировало несколько солдат в шлемах с черными стеклами. Видимо, каждый солдат должен был оставаться инкогнито. По краям зрительских кресел тоже находились солдаты, они держали в руках черные винтовки и разглядывали толпу - это можно было понять из их постоянного вращения головой.

Жаклин схватила Мартина за руку и потащила за собой, обосновав это тем, что им нужно как можно скорее занять удобные места. Они сели на довольно жесткие кресла, было невыносимо душно, поэтому доктор расстегнул молнию на своем костюме до груди. Стало немногим легче.

-Сейчас начнется! - горячо прошептала Жаклин ему на ухо. Мартин коротко кивнул.

Под вибрирующий гром аплодисментов в пространстве между сценой и зрителями возник Проповедник. Он двигался очень медленно, спина его изображала дугу. Вождя держали под руки двое солдат, которые запросто могли бы донести его до предназначенного ему кресла, но Проповедник пытался двигаться самостоятельно. Он сражался даже тогда, когда это не являлось необходимостью. Сильный человек, восхищенно подумал Мартин.

Вождь сел на свое кресло в первых рядах, солдаты отошли на свои позиции. Его кресло отличалось витиеватым декором, не свойственным Ангстрему, и подлокотниками, выполненными

в форме человеческих рук, кисти которых ладонями были обращены к небу. Проповедник положил свои ладони на импровизированные. И стал слушать. Это вызвало у Мартина ассоциацию с римскими цезарями, решающими, жить гладиатору или нет.

-Впервые рядом с ним нет охраны. - заявила какая-то женщина, сидящая перед Мартином. Ей ответила другая:

-Его Святейшество не боится оппозиции. Плохие люди давно вымерли.

Если б это было так, вздохнул доктор.

Жаклин сидела молча, лицо ее выражало сосредоточенность, как будто она ждала чего-то, даже немного нервничала. Взгляд Мартина вернулся к сцене, когда толпа истерично захлопала. Экраны сменили рекламную фразу на изображение сцены. И там было движение. Мартин сидел достаточно далеко, но все-таки различил три фигуры. Голос невидимого конферансье объявил:

-Трое великих визуалистов начинают представление! Его Величество Ловкость - Макс Лютер, Его Высочество Фокус - Джованни Батистини и Ее Превосходительство Грация - Айлин Блэкмор.

-А почему их называют по именам? - тихонько спросил доктор у своей спутницы.

Она склонила к нему голову:

-Этим троим Проповедник официально разрешил пользоваться их собственными именами, не используя гражданские номера. Это своего рода дань уважения их делу.

Все трое были в черных обтягивающих костюмах, максимально эластичных, для того, чтобы одежда не мешала их грации. Девушка, чье лицо походило на белый снег - так она была бледна, как будто от немого ужаса, - показалась Мартину немыслимо гибкой, и во всей ее позе читался мощный сексуальный подтекст. Ее глубокие черные глаза скользили по толпе бегающим напряженным взглядом, который она хотела прикрыть полуопущенными ресницами.

Мужчины держались лучше, Макс Лютер, чье имя показалось доктору знакомым, был вообще воплощением сосредоточенности, а в его кривоватой ухмылке читался мощный сарказм. Этот крупный человек, крупнее многих, виденных доктором, стоял в непринужденной позе, выставив вперед колено, и теребил свои короткие волосы пепельно-серого цвета. Само лицо, насколько мог определить Мартин, было словно вырублено из цельного куска камня: довольно резкие черты, мощный орлиный нос, сжатая линия губ, искривленная в улыбку. Он будто бы состоял из одних прямых углов.

Третий визуалист, Джованни Батистини, был полным антиподом Лютера, человек довольно мягких черт лица, слегка женоподобный, носивший гриву из соломенных золотистых волос. Он улыбался простодушной улыбкой, в которой читался недурной актерский талант. Он вел игру. Как и двое остальных. И ей суждено было начаться.

Втроем они сделали красивый пируэт - жест, достойный балета, - и образовали на сцене треугольник: Лютер и Джованни у краев, Айлин в глубине. Девушка сделала изящный реверанс и пустилась колесом к краю сцены. Когда ее падение казалось неминуемым, мужчины подхватили ее, и в миг она оказалась на их плечах. Она стояла каждой ногой на плечах и упивалась жаркими аплодисментами зрителей, но все равно в ее лице читались невыносимая тоска и напряжение, хотя она и пыталась скрыть это фальшивым восторгом. Что-то здесь не так.

Мартин разглядел вдалеке фигуру Проповедника и не поверил своим глазам. Вождь аплодировал! Не вяло, не из одолжения. Он аплодировал по-настоящему.

Девушка ловко спрыгнула с плеч, чем вызвала новый легкий приступ аплодисментов. Теперь все трое держали в руках по три зажженных факела. Дымок от огня увивался в небо тонкой серой струей. Мартин даже не успел увидеть, когда они достали и зажгли факелы. Видимо, на сцене, невидимые зрителям, находились еще и ассистенты. Втроем, визуалисты начали описывать факелами невероятные круги, если сперва они просто вращали руками, то потом начали жонглировать факелами, как шариками, создавая огнем абстрактные фигуры. Круги с кругами внутри, эллипсы, треугольники, все это искрилось, мерцало и сияло, как солнце в зените. Зрители, затаив дыхание, наблюдали за невиданным светопреставлением.

Внезапно на сцене расцвел огненный цветок. Он рос, пламенел и дымился. Струи огня изображали переплетающиеся стебли, за ними появились новые бутоны, которые также раскрылись во всем своем сияющем великолепии.

Зал уже не мог сидеть на месте, все повставали со своих мест и удивленно зашептали каждый на свой манер. Публике нравилось.

Подчиняясь своему народу, встал и Проповедник, хотя это далось ему с трудом и потребовало поддержки своих подручных. Он обернулся, обвел взглядом народ Ангстрема, и будто нарочно на время задержал взгляд на Мартине. Этот жест показался мужчине многозначительным.

Визуалистов такое почтение со стороны вождя только подхлестнуло, заставило двигаться еще красивее, зрелищнее. Огненные цветы уходили дымом в небо, оставляя в воздухе едва заметный запах гари.

Выступающие, еще энергичнее, яростнее, замахали своими факелами, огонь достиг своего апофеоза. Мартину показалось, что он находиться на пожаре. Фигурально выражаясь, так оно и было. А было это из-за следующего: когда толпа завопила от феерического зрелища, когда шум превратился в грохот, один неуместный звук прорезал шумный воздух. И сразу же все смолкли. Мартин сперва не понял, что случилось. Но когда его взгляд остановился на экране, он обомлел. Один из визуалистов держал в руках пистолет, дуло его чуть дымилось. Покушение! Это был Джованни. Его лицо уже не казалось таким женоподобным. Наоборот, оно приобрело звериную дикость. Как-то глухо до Мартина донесся далекий крик: "Проповедник ранен!". И тут все встало на свои места.

Солдаты открыли огонь по сцене, но в клубах огня и дыма нельзя было различить мишень.

Публика подалась вперед, не в силах понять истинный смысл всего выступления. Дешевая ширма! Солдаты окружали Проповедника, который держался за собственное сердце и изрыгал непонятные слова. Кажется, они разворошили муравейник.

Теперь мало кто стоял без дела. Многие пытались грудью защитить вождя, но в этом не было необходимости. Все трое бесследно исчезли.

Толпа раскидала Мартина и Жаклин по разным углам, теперь доктор уверенным шагом двигался к Проповеднику, не зная, чем сможет ему помочь, но помочь все-таки хотел. Его рывок произошел в одной-единственной вспышке наития.

Все это произошло за пару мгновений, но солдаты успели оперативно обсудить ситуацию - на это им понадобилось не больше десяти секунд - и бросились по возможным путям отступления беглецов. Мартин не мог представить, что за рекордно короткое время здесь соберется столько охраны. Раздавались короткие приказы, образовалось кольцо вокруг народа, и солдаты стали осматривать всех зрителей. Дошло даже до обыска.

Проповедника водрузили на носилки и понесли прочь. Это был его первый крупный просчет.

Если же дело дойдет до волнений и борьбы

с оружием в руках, то наилучшая и святейшая религия

погибнет под пятою суетнейших суеверий,

как нивы среди терновника и сорняка, так как все скверные люди отличаются

наибольшим упорством.

Томас Мор

"Утопия"

Глава девятая

Чего стоит правда

Когда в позднем часу Мартин вернулся домой, он все еще не верил в произошедшее. Дело даже не в том, что состоялось покушение на Его Святейшество Проповедника, а в том, что поведала Жаклин после всех этих событий. Вдвоем они отправились к ней, довольно долго беседовали.

Их обыскали и коротко допросили. Когда стало смеркаться, всех отпустили. Мартин узнал из обрывков разговоров, что двоих визуалистов поймали. Не попался только Макс Лютер. Мартин, почему-то, знал, что этот человек отнюдь не простая добыча. Он знал, что так и будет.

Когда они оказались в квартире 57А, доктор сразу же бросился в ванную. Почему-то, избавиться от дурного настроя ему часто помогала струя холодной воды.

Жаклин подождала его на кухне, когда он вернулся, женщина заварила крепкий чай и разлила его по кружкам. Тогда-то и состоялся их откровенный разговор. Без какого-либо этикета и правил хорошего тона.

-Мартин, вы поняли, что именно сегодня случилось? - спросила собеседница, отхлебывая из своей кружки приличный глоток.

-Видимо, из вашего вопроса следует, что я ничего не понял. Это было чистой воды покушение, изощренное и спланированное, хотя и не очень хорошо. Проповедник ведь остался жив. Не думал, что говоря про один процент населения, состоящий из антиобщественных элементов, мой Инструктор имел в виду террористов.

-Вы когда-нибудь вникали в саму суть слова "терроризм"? - поинтересовалась Жаклин. - Тот терроризм, что вы помните по старому миру, не ставил перед собой цели улучшить общество. Он лишь должен был разобщить нацию, родить в людях страх.

-Что вы имеете в виду? - подозрительно прошептал доктор.

-Все просто: они не террористы, они поставили перед собой цель совершить революцию. Не в пользу собственного эгоизма, наоборот, ради процветания ангстремского общества. Но мирно такие вопросы не решаются. Проповедник не отдаст свой престол.

Престол, прозвучал в голове знакомый голос, видишь, я был прав!

Уйди, скомандовал Мартин своему второму "я". Тот не ушел, но стал что-то тихо и невнятно бормотать.

-Откуда вам-то все это знать? - с вызовом бросил Мартин.

-Оставим этот вопрос открытым. Но если вы хотите узнать кое-что об Ангстреме, я дам вам шанс.

-Что узнать?

-Правду, разумеется. Но сейчас не об этом. Правда дается человеку весьма сложными путями. Если вы согласны пойти на... хм... некоторую вольность в обращении с законом, то я открою вам правду. Но знайте, сейчас вам предстоит трудный выбор. Вы должны дать свой ответ, не зная условий. Если вы скажете "да", то путь вам открыт. Если "нет", то... нет, так нет, я не буду хватать вас за руку и умолять. Готовы ли вы пойти на риск?

-Я не люблю рисковать. - констатировал доктор.

-Стоит это оценивать как отрицательный ответ?

-Мне очень сложно выбрать...

-Тем не менее, выбрать придется сейчас. - поставила условие Жаклин. - Не тяните.

-Я говорю "нет". - отчеканил Мартин.

-Что ж... - начала женщина, но доктор ее перебил:

-Я не готов, но все-таки рискну. Давайте попробуем еще раз.

-Итак, ваш ответ... - вдова специально создала довольно напряженную паузу.

Разве ты не хочешь выбрать правду? спросил внутренний голос, ты всегда хотел справедливости. Так не пора ли сказать "да"?

Все намного сложнее, ответил Мартин своему оппоненту, я не могу предать Ангстрем. Вдруг это предложение окажется значительной изменой Ангстрему. Эта... хм... вольность в обращении с законом вызывает у меня небезосновательные подозрения.

Забудь. Просто скажи "да". Ты же не хочешь разочаровать эту милую особу? Отчего она с тобой так носиться? Она, само собой, чего-то от тебя хочет. Если ты действительно справедлив, то ты у нее в долгу. Говори, трус!

-Да. - выдавил из себя он. Доволен?!

В ответ Мартин услышал негромкое хихиканье в одном из уголков своего сознания. Жаклин кивнула и произнесла:

-Тогда слушайте очень внимательно. Возможно, вам будет сложно решиться на следующий шаг. Слушайте меня, Мартин.

То, что предлагала Жаклин, было немыслимо. Вдвоем они должны были пробраться в Главное Архивное Бюро. Для чего - неизвестно. Не войти, как обычно заходят люди, а прокрасться, как кошки, тихо и незаметно. Ночью. Она явно не простой человек. Она - враг Ангстрема. Но идти на попятную он не собирался, хотя знал, что, скорее всего, пожалеет о своем решении. Но тяжесть ноши, груз убийства на душе мешал ему рационально мыслить. Это глупо! Это безнадежно!

Весь последующий день Мартин провел в бесконечной дрожи. Тряслось все его тело от макушки до пяток. На службах он сотрясался от мысли, что Проповедник каким-нибудь непостижимым образом узнает о заговоре. Да-да, иначе, чем заговор это темное дело Мартин назвать не мог. Глупо он был вплетен в эту сеть, но... Опять это вечное "но"! Почему без "но" не обходится ни один его поступок, ни одно его решение, ни одна его мысль?

Проповедник часто поглядывал Мартину в глаза, по крайней мере, ему так казалось. Нельзя было сказать точно из-за маски. Но ощущение слежки не пропадало, как бы Мартин себя не убеждал. Проповедник все знал, что твориться в душе у Мартина, что он показывает окружающим, что он пытается скрыть...

А скрывать было чего. Даже если он и пытается быть примерным гражданином, то эта "леди" точно поведет его тропой заговора. Почему-то у Мартина взыграла совесть, а может, некоторая мягкотелость заставляла его добровольно помогать Жаклин. Но, так или иначе, день исполнения близился. Каждый час приближал его к саморазрушению. Но долги надо отдавать. Он обязан вдове жизнью: ее муж мертв, значит у Мартина долг размером с жизнь.

В общей столовой он еле держал себя в руках, ложка выскальзывала из пальцев и кто-нибудь, да заметил его волнение. Тем вечером он направился к Жаклин, чтобы заявить о своей непричастности к ее темному делу. Но слова застряли у него в горле, когда он снова увидел ее. В груди что-то застучало, а женщина, тем временем, впустила Мартина внутрь своего жилища.

-Вы уже готовы к искуплению греха?

-В общем, да. - ответил с порога Мартин.

-Тогда слушайте мои указания и возвращайтесь домой. Вы должны сделать вид, что спите, когда пойдет видеосканирование, это будет около полуночи. После этого одевайтесь и по-тихому убирайтесь из дома. Встречаемся около памятника Проповеднику в час пополуночи. Будьте вовремя. Не опаздывайте.

С этими словами, Жаклин отворила дверь и выпустила Мартина наружу.

Он долго шел вдоль прямых улиц, прячась в тени зданий и, наконец, достиг своего дома. Лифт, в который раз вознес мужчину к его этажу.

Он долго бродил в сомнениях из угла в угол и покусывал губу от волнения. Решение помочь другому скорее всего пойдет в ущерб ему самому. Стоит ли это делать? Стоит ли усложнять себе жизнь настолько?

Мартин прошел в ванную, ополоснул лицо водой и уставился на свое отражение. Оттуда на него смотрел заметно постаревший мужчина средних лет с проступившими морщинами на лбу и легкой проседью на висках. Он снова начал хмуриться, хотя переживаний было намного меньше, чем в прошлой жизни. Как он успел так измениться за время пребывания в Ангстреме? Неужели переход из стереотипной ортодоксальной жизни в новую, совершенную, отразился на его внешности? Переживаний в новой жизни стало куда больше, чем в той, прежней, саморазрушительной. Весьма неприятно. Куда подевались его красивые волосы цвета воронова крыла? Местами грязные, с седыми прожилками, они походили на какое-то тряпье, чем на прежнюю шевелюру. Сдается мне, действительность еще добавит морщин и седины.

Время тянулось медленно и противно - Мартин не знал, чем себя занять эти несколько часов. Но в итоге он лег и пролежал без движения оставшееся время. Когда по нему скользнул ярко-красный луч сканера, он не шелохнулся и даже не дышал. Но когда тот иссяк, Мартин встал, заправил кровать и на цыпочках вышел в холл. Как и предполагалось, там никого не было - здоровые люди уже спали. Лифтом пользоваться было опасно - лишний шум мог привлечь внимание сожителей - поэтому мужчина засеменил по пожарной лестнице. Вскоре он пожалел об этом, ведь бежать сорок этажей - задача не из легких. Но препятствие было преодолено, и тяжело дышащий Мартин оказался на улице.

Мужчина еще не видел ангстремской ночи. А зря. Она была прекрасной и звездной - мириады звезд и звездочек громоздились одна на другую, создавая впечатление торжественности. По сравнению с этим звездным скоплением Мартин чувствовал себя маленьким и ничтожным, хотя таковым он не являлся. Над головой был очерчен яркий точечный круг, невообразимо ровный круг из звезд, внутри которого прослеживалось изображение человека. Еще одна загадка? Витрувианец в небе? Мысленно окрестив созвездие созвездием да Винчи, Мартин поспешил скрыться в тени ближайшего здания.

Выглянув из-за угла, мужчина увидел лишь пустую улицу, по которой гулял ветерок. Он побрел вдоль здания с козырьком по всей протяженности, после чего миновал пару перекрестков, начал поворачивать на третий, но вдруг его глаз уловил какое-то движение. Укрытием послужила ближайшая колонна, опорный столб одного из зданий. Мартин вжался в него и позволил себе выглянуть. Небольшой отряд солдат мерно двигался по направлению к нему. Все в черном, таких он навидался за день немало, они шагали нога в ногу параллельно зданию, за колонной которого Мартин укрылся. Только бы не заметили! Только бы не заметили!

Ты все делаешь правильно, подумал то ли он сам, то ли тот мерзкий пакостник, что сидел в его голове по соседству.

-Гражданин! - услышал Мартин, и сердце его ушло в пятки. - Гражданин, почему вы не в постели?

Мартин хотел было ответить, но кто-то опередил его.

-Я... я вышел подышать свежим воздухом. Он всегда успокаивал меня и помогал заснуть.

Это сказал не Мартин. Тут был кто-то еще. Еще один антиобщественный элемент.

Солдаты зашагали через дорогу, и мужчина выглянул из своего убежища. Напротив них стоял мужчина неопределяемого из-за темноты возраста. Он всей своей позой выражал страх, словно сжался в тугой узел и ждал худшего. Худшее все-таки случилось.

-Гражданин, вы знаете правила. - отчеканил один из солдат. - Вы будете немедленно казнены через расстрел.

Говоривший солдат не колеблясь, поднял оружие и дернул спусковой крючок. Одна вспышка огня - и точно в сердце. Одной-единственной пули хватило, чтобы отбросить врага на спину. Он не дышал. Солдаты прошли мимо - все равно скоро за ними подметут группы зачистки - и все будет по-старому. Правда кто-то не досчитается своего соседа.

Ты надеялся получить идеальный мир? спросил тот мерзавец в голове, о, да как ты слеп! Тоже самое они сделали с Джонатаном. И с Эдом. Теперь ты понимаешь, что стал УБИЙЦЕЙ?

Нет, я не знал! запротестовал доктор.

Ха, посмотрите на эту невинную овечку! Ну и что с того, что ты не знал? Остальным без разницы, знал ты, не знал...

Каким остальным? спросил Мартин.

Кажется, мне снова пора. Счастливо оставаться. Если не умрешь, может, еще свидимся.

Спасибо за поддержку, кретин, отозвался доктор.

Мартин вынырнул из своего убежища и понесся по улице, не оборачиваясь. Солдаты остались далеко позади, да и услышать Мартина они уже не могли. Мужчина согнулся чуть ли не пополам и бежал, пока дыхание не стало подводить его. Он остановился и огляделся. Насколько он знал карту Ангстрема, вывешенную в вестибюле его этажа, памятник Проповеднику должен был быть виден из-за угла. Доктор осторожно выглянул. И сразу понял, что шел по курсу.

Вдалеке мерцал силуэт огромного памятника - больше двадцати метров высотой - и Мартин спрятался в тени живой изгороди, означающей вход в парк. Крадучись, он двинулся вдоль этого уголка природы, приближаясь к памятнику, искрящемуся от лунного света. Когда тот был прямо напротив него, он заметил в тени деревьев одинокую фигуру. Он двигался как кошка, приближаясь к силуэту, постепенно приобретающему женские очертания. Да, это была Жаклин.

-Жаклин! - прошипел он, и она дернулась, но осталась на месте, когда поняла, кто перед ней. Медленно, так же осторожно, она двинулась по направлению к нему.

-Я думала, вы не придете. - поразилась она. - Вы - смелый человек, и я знаю, что игра стоит свеч.

-Куда нам идти? - осведомился он змеиным шепотом.

-В Архив, я же сказала. Мы ждем еще одного человека, Дерека. Он, обычно, приходит вовремя.

-Боюсь, его больше нет.

-Что?! Что вы с ним сделали?!

-Можете не волноваться, ничего. Но я видел, как его поймали охранные отряды, если конечно, то был он.

На миг в глазах вдовы зажегся огонек подозрительности, который, впрочем, быстро исчез. Ее взгляд был уничтожающим, но предназначался не Мартину.

-Нас становится все меньше и меньше из-за этого... этого... - Жаклин взяла себя в руки. - Пошли.

Она вела мужчину по одинаковым улочкам с выстроенными вдоль них высотными домами, вместе они сворачивали на просторные проспекты и переулки, шагали через парки, и, наконец, по истечению получаса они подобрались к Архиву.

Здание Архива было меньше многих зданий в городе. Низкорослый карлик на фоне иглообразных небоскребов, чернеющих в ночи. Архив походил на уменьшенную вариацию Купола Истины: подобная полусфера, решетчатый каркас которой был застеклен голубоватыми стеклами. Посередине находился главный вход, выполненный в виде стрельчатой арки. Ввиду того, что Жаклин намеренно направилась мимо переднего входа, Мартин понял, что им не туда. Спутники обогнули строение с левой стороны и вплотную подошли к черному ходу. Жаклин достала из кармана портативную рацию и коротко сказала в нее: "Брюс, открывай". Что все это значит? Спустя пару минут дверь открыл седой мужчина с пышными усами, еще не успевшими полностью поседеть. Он напомнил Мартину героев американских вестернов, типичный ковбой, правда, без шляпы. Мужчина вызвал у доктора ассоциацию с Лютером, но это был не он. Те же строгие черты лица, та же резкость движений. Только Лютер был помладше и покрепче сложением. И чем мне так запомнился Лютер? Он - что-то наподобие Герострата!*

-Опять новенького привела? - мощным басом спросил мужчина, которого женщина назвала Брюсом. - Быстро покажи ему то, что он должен видеть и проваливай. Мне надоело покрывать вас. Когда-нибудь я попадусь, да и ты тоже.

Видимо, он был не в лучшем расположении духа. Значит, Жаклин уже приводила сюда людей... Интересно, скольким она уже открыла "правду"?

*Герострат - грек, жаждущий славы, и поэтому спаливший храм Артемиды в Эфесе.

-Все будет в лучшем виде, Брюс. - заверила она охранника. - Как всегда, ты же знаешь...

-Быстро. Бегом. - отрезал тот.

-Хорошо. Без проблем.

Жаклин схватила Мартина за руку и повела из тьмы во тьму.

Лучше всего, когда боятся и

любят одновременно;однако,

если уж приходиться выбирать,

то надежнее выбрать страх

Николо Макиавелли

Глава десятая

Хранилище

Ночью во всем Архиве гаснет свет, и тьма там царит бесконечная и беспринципная. Если уж тьма обрела власть над всем строением, то не отпустит его до ранних утренних часов. Поэтому Жаклин и Мартин двигались практически на ощупь, тусклый свет фонаря Брюса никак не мог справиться с темнотой.

Когда глаза более-менее адаптировались к темноте, Мартин стал ощущать пространство вокруг себя. Несмотря на небольшие габариты здания, оно казалось огромным, возможно, это искажение было вызвано темнотой. Куда ни падал взгляд, всюду стояли огромные стеллажи - более пяти метров в высоту - содержащие разного типа информацию. Что там хранилось, Мартин не знал.

Жаклин прошла в противоположный двери конец идеально круглого сооружения. Доктору ничего не оставалось, как последовать за ней. Вид у нее, несмотря на тьму, был решительный - это чувствовалось и в походке, и в пластике движений.

-Что мы ищем? - спросил мужчина, когда они остановились напротив огромного стеллажа высотой в четыре человеческих роста, куда больше других. Жаклин упорно отказывалась смотреть на Мартина, а лишь бегала глазами по своеобразным корешкам электронных книг, стилизованных под обычные.

-Тебя. Твое досье. Его недавно занесли в реестр. Категория "новички" пополняется постоянно. В Ангстрем прибывают все новые и новые люди. Смотрим "Шеффилд". - Мартин был рад, что они так быстро перешли на "ты".

-Ты много обо мне знаешь. - сказал он с ноткой подозрения.

-Больше, чем ты думаешь. - картонно произнесла она типичную киношную фразу. - Что-нибудь видишь?

-Тут так темно, что увидеть что-либо сложновато. Тут разве нет алфавитных указателей? Посвети-ка мне. - с этими словами доктор прошел к торцу огромного стеллажа, и, как и предполагалось, обнаружил там электронный справочник. На мониторе светился список всех групп архивных записей. По тематическому поиску Мартин нашел файл с названием "элементы Ангстрема". Открыв файл простым нажатием на него пальцем - монитор был сенсорным, а в том мире мужчина имел с ними дело - доктор нашел алфавитный указатель. Найдя нужную букву, он открыл на мониторе сенсорную клавиатуру и ввел полностью свою фамилию, после чего нажал кнопку поиска. Высветилась надпись: "Найдено элементов: 2, Шеффилд, Мартин, статус: почетный гражданин и Шеффилд, Роберт, статус: экс-элемент, ныне покойный".

Мартин почувствовал легкую вибрацию в легких. Его пробрала дрожь. Роберт Шеффилд был его отцом. Это не могло быть ничем, кроме совпадения.

-Чудесный человек... - прошептала подошедшая Жаклин.

-Что? - переспросил доктор.

-Я знала Роберта еще по той жизни. Он был моим свекром. Мне он очень нравился, да и муж мой в нем души не чаял.

-Ты помнишь своего мужа? - спросил Мартин, теряясь в беспочвенных сомнениях насчет своей догадки.

-Практически нет. Помню, он был чудесным художником, не больше.

Мартин оставил одну весьма странную догадку при себе.

Мужчина щелкнул на мониторе по собственному имени и увидел там номер секции и номер электронного тома, после чего обогнул стеллаж и увидел наверху свой номер секции. Приставная лестница была рядом, поэтому Мартин просто подкатил ее поближе, попросил Жаклин подержать ее, хотя в том не было нужды, и полез по ступеням.

-Чего я про себя не знаю? - спросил Мартин у Жаклин, не оборачиваясь, а продолжая подъем.

-Вопрос в том, что знают про тебя другие. - заявила женщина. Доктор обернулся на ее голос, а зря. Вернулся прежний страх перед большой высотой - а если б он упал с лестницы, то уж точно свернул себе шею - и в районе груди все задрожало, а человечек внутри завыл, тихо и жалобно. Мужчина закачался на лестнице, услышал вскрик Жаклин "осторожнее" и еле устоял.

-Я всегда боялся высоты. - пояснил он.

-Я поняла. - коротко ответила женщина.

Наконец, он нашел свое досье. Даже не открыв его, он уставился на женщину, ожидая ее поручений.

-Читай! - велела она, и почему-то ее тон не располагал к отрицательному ответу. Мартин открыл этот странный электронный аппарат с его собственным гражданским номером и понял, что перед ним новый компьютер. На дисплее значилась надпись: "Введите пароль".

-Какой пароль? - спросил он.

Жаклин посмотрела ему прямо в глаза и произнесла:

-Одно слово, значащее для тебя буквально все на свете. Например, у меня было слово "дети". Действительно, мои дети, которых я потеряла, до сих пор значат для меня очень много, хотя я даже вряд ли вспомню, как они выглядят. Попробуй решить, что в твоей жизни важнее. Кстати, одному из... пришедших сюда ближе понятие "деньги". Это может быть чем угодно.

Мартин призадумался. Он предполагал, что ему ценнее всего собственный рассудок. На мини-клавиатуре он набрал сперва "рассудок", потом "разум", но в обоих случаях выскакивала надпись "пароль неверный". Что же для него может быть дороже?

Он попробовал "отец". И очень удивился, когда и этот пароль не подошел. "Шеффилд" и "Роберт" были не лучше.

Внезапно его осенило нелепой и наиглупейшей мыслью.

-Жаклин! - позвал Мартин. Женщина тут же отозвалась: в такой темноте он решил, что она уже ушла, а фонарь положила на стол у противоположного стеллажа. Но она была с ним. Была рядом. Это еще раз подтвердило состоятельность его новой теории.

-Да. - ответила она.

-Кажется, я знаю пароль. - заявил доктор.

-Можешь не говорить.

-Пароль - как раз твое имя.

-Если это комплимент или шутка, то весьма несвоевременно! Ищи шифр. Не мне его знать.

-Нет, я не лгу. - с этими словами Мартин набрал ее имя.

Подействовало.

Перед глазами появилось досье. Там были графы: имя, фамилия, дата рождения почему-то отсутствовала, статус в Ангстреме, семейное положение, рабочая должность. Там же был еще один файл со странным названием "результаты ментасканирования". Мартин спросил, нужно ли его открывать.

-Ради этого мы здесь. - ответила женщина. Она знала, что кроется за этим неизвестным словом. Мартину никак не хотелось нажимать на клавишу. Он никогда не любил правду, ведь правда никогда не миловала его. Правда была его персональным палачом.

Мартин направил руку к сенсорной клавише. И нажал на нее.

Сперва ничего не произошло. Но через пару-тройку мгновений дисплей стал заполняться текстом. Текст появлялся и двигался вперед, будто бы безумный стенографист печатал его без остановки. Мартин ждал. Текст все шел, шел, шел...

Резкая остановка приковала глаза мужчины к последней записи - а это так называемое "ментасканирование" велось в дневниковой форме - и доктор забегал глазами по строчкам.

Запись ?6.R-18: "Если Ангстрем - ложь, то, проснувшись поутру, я вдавлю курок и окажусь там, где есть хоть какое-то разнообразие. О, вот и действие. Если это все-таки яд, то я не очень сильно огорчусь. Пусть Рэнфилд окажется прав. Пусть завтра наступит не в этом мире".

Воцарилось молчание, когда запись кончилась. Жаклин вопросительно смотрела сквозь тьму на Мартина. Что это?! Мартин помнил, что когда-то так уже думал. Это были его мысли, черт возьми! Что это могло значить?!

Внутри все закипело и забурлило, хотелось излить свою бессильную злобу, но Жаклин была малоподходящей кандидатурой. Дайте мне ответы! Да, правда его не пощадила. А он ведь предугадывал, что не стоит открывать себе глаза. Пусть они вечно останутся закрытыми.

Мужчина снова погрузился в чтение. Перелистнув файл назад, доктор наткнулся на запись ?4.R-2: "Отец, очень скоро я окажусь около тебя. Ты примешь меня или отвергнешь? Я лягу рядом с твоей могилой, и буду лежать, покуда голод, мрак и лед не съедят меня. Я буду с тобой".

Записи доходили до абсурда. Но их было такое множество, что пересмотреть все Мартин не мог и за всю свою жизнь. Но чем дольше он листал электронные страницы, тем больше убеждался в том, что здесь записаны все мысли, когда-либо приходившие в его голову.

Святотатство! Посягательство на личную внутреннюю свободу!

Если бы кто-либо, кроме Жаклин, видел в этот момент Мартина, то счел лучшим убраться из этого места подобру-поздорову; столько агрессии и безумия было в его глазах, в его горделивой позе царя горы (в данном случае в качестве горы выступала восьмиметровая лестница).

За всю свою жизнь мужчина так не возмущался. Возмущению его не было предела. Он оскорбился до глубины своей утонченной и ранимой души и чуть было упал со своего пьедестала.

-Все, кто приходил сюда до тебя, совершали попытки закричать, но ты, я вижу, оказался терпимее. Надеюсь, тебе что-то стало ясно?

-Они... они следили за мной? - это было почти утверждение.

-С самого начала. Они прозондировали твой мозг, твою память, извлекли из нее все твои воспоминания, мысли и занесли сюда. Всем, кто попадает в Ангстрем, удаляют вспомогательный нерв, отвечающий за сохранность воспоминаний. Поэтому память о прошлом постепенно утрачивается. Теперь ты понимаешь?

-Черт возьми!.. Что за произвол? Кто им это разрешил?

-Резонно спросить, а кто им это запретит? Грань между законом и беззаконием стерлась. Все в руках Проповедника. Он - средоточие зла, тиран и узурпатор, использующий нас, чтобы мы стали для него всего лишь скотом, рабочей силой. Он паразитирует на нас. Это же естественно для такой мощной политической фигуры. Теперь ты понимаешь свое предназначение? Помочь нам. Спасти Ангстрем... или разрушить.

-Почему я?

-Ты узнал правду. Не думаю, что ты чисто психологически сможешь спокойно жить дальше. Теперь ты волей-неволей с нами. Тем более, ты близок к Проповеднику. Он должен вызвать тебя на встречу как минимум, еще раз. Ты обязан узнать его слабые стороны. После чего будем действовать мы. Мы сделаем Ангстрем тем, о чем долго мечтали наши отцы и матери.

-Но разве Ангстрему нужна революция?

-Ангстрему нужно будущее. А оно и есть революция. Проповедник должен быть уничтожен.

-А что будет с людьми, которые не хотят изменений?

-Переубеждение. Это необходимо. Да, тем более, таких будет мало. - женщина осеклась. По дальнему стеллажу скользнул новый луч фонаря. Это не Брюс, тот в другой стороне.

-Бежим! - прошептала Жаклин и понеслась к выходу. С некоторым отставанием за ней бежал Мартин. Один зал. Второй. Третий. Наконец, они наткнулись на Брюса.

-Открывай! Быстро! Почему ты не предупредил нас о том, что дежуришь не один?

-Поверь, я дежурю один. Там никого не может быть. - вяло констатировал охранник.

-Открывай!

Брюс повиновался и открыл дверь, из которой хлынул рассеянный свет. Солнце уже начало всходить.

-Задержать их! - послышалось откуда-то изнутри, но парочка уже миновала стальные двери и выскочила на улицу. Через дверь послышался выстрел, от которого мурашки хлынули по спине библейским потопом. Брюса не стало. Вот так быстро они совершают расправы. Без вопросов. Без арестов. Без лишних глаз и ушей.

Вдвоем, Мартин и Жаклин бежали по улицам и переулкам, чтобы успеть вовремя явиться домой. Времени на разговоры уже не было. Была только надежда, что они остались неопознанными.

Остановившись на пустом перекрестке, беглецы коротко обменялись прощальными репликами и заспешили в свои дома, чтобы успеть к подъему. Мартин бежал, как зверь, подгоняемый страхом быть узнанным. Но никто не показывался на улицах города. Это к счастью.

Его многоэтажка выросла столь внезапно, что он чуть не вскрикнул. На всех порах он влетел в двери, забыв об осторожности, побежал по лестнице, перескакивая через ступеньку, но через дюжину этажей его силы кончились. Еще бы, сорок этажей не шутка. Все медленнее и медленнее поднимался он по пожарной лестнице, и в итоге чуть ли не вполз в свою квартиру, упал на кровать...

Через минуту, по крайней мере, так мужчине показалось, раздалась громкая трель Справочной. Время подъема. Мартин проклял судьбу за это, но встал, залез под душ, где смыл с себя ночной пот, надел чистую одежду и новую обувь. Теперь было необходимо идти. Опять созерцать ужасного Проповедника с его бесконечными нотациями и лирическими отступлениями. Но чтобы избежать подозрения, эту процедуру необходимо было совершить.

Сложно было заставить себя совершать хоть какие-то действия ради Ангстрема, рая, ставшего адом, но доктор все же вышел из своей квартирки, нарочито деликатно вызвал лифт, и, поприветствовав соседей, спустился на первый этаж.

Ему повезло, консьержка недалеко как три минуты назад вышла на свой пост. Он кивнул ей и открыл дверь в утро.

Когда Мартин вышел на улицу, сон слегка отступил. Что ни говори, свежий воздух всегда идет на пользу. Особенно в таких делах.

Из соседних домов вытекали людские ручейки, который нашли свой исток в Куполе Истины. Люди спешили туда, чтобы вновь услышать бесполезную и наигранную трепотню Его Святейшества Шарлатана. Все они улыбались, но эта наглая фальшь на их лицах доводила до бешенства. Мартин еле держал себя в руках. Так хотелось сбить эти улыбочки с лиц.

Уродливое гротескное полусферическое здание в который раз выросло перед мужчиной. Боже, как он ненавидел Купол Истины, религию Храма и этого Проповедника!

Все было по-старому: Проповедник читал свои проповеди, сотрясая воздух своей громкой пустой речью, и зал выбивался из сил, дабы угодить ему аплодисментами. Мартин сидел, насупив брови, и пытался не заснуть. Но сон наступал на пятки, и лишь громкие возгласы Проповедника мешали сну проникнуть в разум мужчины.

Почему-то солдаты поглядывали на Мартина какими-то оценивающе-подозрительными взглядами. Неужели его заметили в Архиве? Неужели он попался? Брось, приятель, если бы тебя вычислили, ты бы не успел даже дойти до Купола.

Корча из себя великого мэтра, вождь говорил в сотый раз о Грандиозном Проекте, Идеальной Структуре, и о себе, Великой Большой Шишке.

-...относительно человеческой природы я был прав. - вещал Проповедник. - Человек подавлял свою прогрессивность, свое стремление к самосовершенствованию, но выживать становилось все сложнее и сложнее. Человек выбрал распад, точнее, судьба выбрала за него. Множество вариантов выбора оказалось перед лицом человечества, и оно оказалось на грани. Колоссальное количество рабочего потенциала было затрачено на создание атомного, молекулярного, ядерного оружия, но человечество ни на йоту не приблизилось к новой ступени эволюции. Энтропия* возрастала с каждым днем, предлагая человеку, как социуму два выхода: суицид или бегство. Категоричность пугала большинство людей, и те разделились ровно на две группы: те, кто оставлял мир живых и те, кто оставлял привычный мир ради чего-то нового и совершенного. Для тех, кто совершил второй выбор, стал существовать Ангстрем. Обреченность загоняла в угол, и только Ангстрем стал приютом для беженцев из своего узкого мирка...

Мартин понимал, что все вышесказанное - для него, а не только для масс людей, глупого покорного стада, сплоченного воедино одним лишь страхом. Проповедник почему-то выделял его из всей толпы. Для чего тогда была эта беседа пару дней назад? То ли Мартин был опасен для личности Проповедника, потому тот компостировал ему мозги, то ли имелись какие-то общие точки соприкосновения между Его Святейшеством и Мартином. Вопросы, вопросы, вопросы... Ответы словно отказывались приходить к мужчине. Крайне неприятно, что правда проходит мимо Мартина. Хотя за эту ночь он узнал очень многое, чего не должен знать ни один гражданин. А значит, он теперь не глупый несмышленыш. Он владеет сильнейшим оружием на свете - информацией - это значит, что врасплох его теперь сложно застать. Он знает об Ангстреме больше, чем нужно, и готов обратить это знание против Проповедника.

Зал вновь взорвался аплодисментами, и мужчина заскрипел зубами. Этот шарлатан снова срывает банк. Когда это кончится? Надо. Надо его уничтожить, чтобы он не навязывал больше доверчивым людям своих взглядов. Чтобы Ангстрем стал раем, а не воплощением мечты старого безумца. Эта тоталитарно-репрессивная система. Отголоски фашизма, просвечивающие в хрупких логических теориях слабого умом человека, и были его statu quo**, его представлением о светлом будущем. Divide et impera, разделяй и властвуй, комплекс Наполеона... и его ошибка. Из-за этой ошибки он должен умереть.

Утренняя месса, наконец, закончилась, и люди начали расходиться по своим работам. Так поступил и Мартин, хотя ему было в тягость трудиться на благо такого общества. Он прошествовал к пищеблоку С и проработал там десять часов кряду, не заводя ни с кем разговор и не отдыхая. Это помогало отогнать навязчивое желание заснуть.

Вскоре после окончания рабочего дня черный от копоти Мартин вышел на улицу и наткнулся на Жаклин. Уже смеркалось, и она выглядела еще красивее в вечерних заговорщических сумерках.

-Мне надо с тобой поговорить, Мартин. - только и сказала она. Мартину почему-то захотелось обнять ее, прижать к себе и забыть об Ангстреме, о мятеже и о горькой судьбе.

-Думаю, в парке будет как раз. Ты не против?

-Я сама собиралась это предложить. Идем.

Они шли молча, каждый думал о своем, хотя наверняка их мысли сходились. Когда между домами внезапно выросли парковые ворота, двойка ускорила шаг. Сев на скамью, окруженную вокруг зелеными насаждениями, собеседники сразу начали разговор с самого главного.

-Ты подумал о моем предложении? - осведомилась Жаклин.

-Я принял его. Мне претит обстоятельство, что у власти находится такой престарелый тиран, как Проповедник.

-Замечательно. Ты знаешь, что делать? Слухи по городу разносятся быстро. Проповедник должен пригласить тебя сегодня на аудиенцию. В городе бытует мнение, что Его Святейшество ищет себе преемника и ты - подходящая кандидатура. Но большинство считает, что Проповедник вечен. Короче, не бери в голову. Слухи есть слухи.

-Итак, что я должен сделать?

-Разузнать, как убить Проповедника и сбежать незамеченным. Оценивай обстановку, примечай каждую деталь и лови каждое слово. Изучив врага, мы поймем, как с ним бороться.

-Убить его легче легкого: оторвать пару-тройку трубок, что поддерживают его здоровье, и он сам сыграет в ящик. Все до безобразия просто. Или разбить ему маску.

*Энтропия (здесь) - увеличение хаотичности, ведущее к распаду.

**Statu quo (лат.) - прежнее состояние, положение.

-Нет, ты не сможешь убежать, если так сделаешь.

-Я? Так ты прочишь это дело мне?

-Никому другому не удастся так близко подобраться к нему, как тебе. В каком-то смысле, тебе предрешено стать героем.

-Никаким героем я быть не хочу! - возмутился Мартин. - Может, я вообще останусь в тени.

-Мартин! - прикрикнула на него женщина, и он недоуменно уставился на нее. - Ты должен это сделать. Ты был и остаешься единственным, кто сможет остановить этот террор.

-Хорошо. - Мартин опустил глаза. - Я сделаю это. Но не в этот раз. А когда у нас будет план.

Не надо забывать, что государь,

подобно неиссякаемому источнику,

изливает на весь народ поток всего

хорошего и дурного

Томас Мор

"Утопия"

Глава одиннадцатая

Слабое место

Возвращаясь к Куполу Истины, мужчина отказался от компании Жаклин, чтобы отвести хоть малейшее подозрение. Цепочки людей стягивались к Куполу, чтобы выслушать новую-старую речь. Фальшь и наигранность играли на их лицах, впрочем, как обычно. Монотонная жизнь, кажется, их все-таки радовала.

Усевшись в свое кресло, Мартин как всегда думал о своем, но загремели фанфары, и под их грохот, в сопровождении охраны, вышел Его Святейшество Проповедник. Определенно, сегодня готовилось что-то особенное: либо нечто беспредельно хорошее, либо плохое. Одно из двух.

Вождь воздел руки к потолку Купола, используя старый как мир театральный прием.

-Приветствую вас, выбравших истинный путь. - традиционно начал Проповедник. - Сегодня особенный день, день наших врагов. - зал поголовно ахнул. - Сегодня здесь не только мы и наши друзья, но и наши недруги. Да-да, они среди нас. Как мне известно, этой ночью была совершена вылазка в Главное Архивное Бюро. Не установлены личности, которые это совершили, но они сейчас здесь, без сомнения. В сердцевине нашего общества завелся червь, подтачивающий шаткое основание. Из-за него мы все можем лишиться того, что строили на протяжении десятков лет. Я призываю тебя, народ Ангстрема, быть наиболее бдительным к своим соседям. Возможно, кто-то из них и есть черное пятно на белоснежной структуре Ангстрема. С этого момента в городе вводится чрезвычайное военное положение. Каждый элемент станет объектом строгого надзора и, возможно, мы выясним личности мятежников. Это станет последним часом оппозиции. Я говорю вам, тем, кто решил бунтовать: сдайтесь на милость закона, и, возможно, я сохраню вам жизнь. Это не приказ, а просьба. Хотите ли вы уничтожения Ангстрема? Гибели всех идеалов, крушения всех химер? Оставьте эту затею и войдите в наш общий дом с чистыми руками и совестью. Народ Ангстрема! Я призываю тебя на бой! Бой с агрессором, который хочет превратить утопию в антиутопию. Мы хотим жить! Пусть каждый, кто способен распознать врага, увидит его и предоставит его букве закона. Карающая десница Ангстрема подобна молоту. Смерть всем, кто не верит в свет!

Мартина чуть не вывернуло наизнанку, когда зал начал скандировать: "Смерть! Смерть!". Огромная кишащая масса кричала и гоготала, как стая дикарей и мужчина на миг усомнился - стоит ли спасать этих людей. Все они - все - под рукой Проповедника, послушные и дикие псы, подчиняющиеся воле хозяина. Мартину было совсем не жалко их.

Проповедник удалился под треск и грохот оваций, солдаты же остались стоять на своих позициях. Они наблюдали за зрителями.

Люди начали расходиться. Мартин был вовлечен в людской поток, который выплеснулся на улицы. И как его сумели найти в этой толпе? Солдат оказался совсем близко и произнес:

-Проповедник желает видеть вас. - толпа словно обтекала Мартина и его спутника, когда они шли к черному ходу. Совершив несколько процедур перед входом, солдат впустил Мартина внутрь.

Было темно, словно свет нарочно мерк перед Мартином. Вдвоем они шли по старому маршруту, по бесконечным коридорам колоссального здания. Лифт во второй раз доставил мужчину к ненавистному этажу.

Там, наверху, было очень холодно. Мужчина поежился, но промолчал. Из-под дверей личных покоев Проповедника валил холодный пар. Войдя в помещение, Мартин в который раз отметил архитектурную бездарность личных покоев вождя. Сплошь механизированное помещение и сплошная стена экранов. Для слежки, заметил доктор.

Его Святейшество находилось в весьма неподобающей позе. Проповедник возлежал на своем ложе, хотя ложем это нельзя было назвать. Саркофаг с металлическими полосами был инструментом жизнеобеспечения старика. Десятки трубок шли из недр саркофага к его обнаженному торсу, поддерживая в Проповеднике жизнь. На лице все равно лежала зеркальная маска, словно она была такой же частью его тела как, например, рука. Старик, видно, получал удовольствие, раз молчал и ничего не говорил. А может, ему просто было больно.

Мартин без дозволения сел в кресло перед дубовым столом, и стал молча созерцать сложный процесс реанимации Проповедника. Тот не двигался, даже грудная клетка не вздымалась при дыхании. Или он не дышал? Этого мужчина понять не мог.

-Мартин, ты явился. - прогремело со всех четырех сторон. Проповедник начал медленно подниматься. Его болезненно-худое тело сверкало ребрами. Жуткая дистрофия и бесчисленное количество зарубцевавшихся ран четко изображали его судьбу. Он поднялся - трубки тянулись следом за ним - и стал надевать наплечный корсет, помогающий не атрофироваться мышцам рук. Затем он обмотал себя изоляционной тканью, надел на торс пластинчатый бронежилет, ставший его второй кожей, накинул сверху мешковатый плащ и приблизился к Мартину, на ходу застегивая петлицы плаща.

-Я хотел поговорить с тобой, R-9-13. - произнес старик. - Что ты думаешь о ночном происшествии?

-Я считаю, скоро виновные будут найдены и наказаны, как того требует буква закона. Действительно, преступления в Ангстреме должны пресекаться. - торопливо ответил доктор.

Вождь сел напротив собеседника и сказал:

-Ты прав. Личности пока не установлены, но время сделает свое дело. Также не опознаны файлы, просмотренные ими, но это чревато большой опасностью. Архив не для каждого.

-Что находится в Архиве? Какая информация там хранится? - осведомился Мартин, но вопрос прозвучал слишком наигранно. Несмотря на это, старик не подал вида:

-Повторяю: Архив не для каждого. - Ладно, попробуем с другого бока.

Мартин устало вздохнул.

-Как преступники смогли туда пробраться? Там ведь должна была стоять охрана.

-Видимо, элемент T-5-32, Брюс МакАртур был их человеком. Жаль иногда, что мои патрули реагируют излишне быстро. Хотелось бы задать T-5-32 несколько вопросов. Но теперь он не сможет ответить. Жаль...

-Ваши солдаты убили его?

-Он начал стрелять, ранил одного из моих людей. Нам не оставалось ничего другого, чем открыть ответный огонь. Повторяю, мне жаль.

Он врет, прошипел человечек в его голове.

Без тебя знаю, ответил ему Мартин.

-Стоит жалеть лишь о том, что у Ангстрема до сих пор есть враги. Это катастрофически опасные люди, без сомнения. - речитативом произнес доктор.

-Ты опять прав. Осталось узнать, кто они и сколько их. Солдаты и тайная полиция уже давно ведут охоту на них. Скоро, очень скоро, они будут арестованы.

-Не сомневаюсь. Это к лучшему. Враги Ангстрема вызывают у меня только жалость. Их дни сочтены. - холодно бросил Мартин.

-Не стоит думать о них, как о слабаках и трусах. Загнанный в угол волк дерется вдвое яростнее. Нельзя недооценивать врага. Я повидал множество войн, выходил из них героем и калекой, но с каждой войной чувствовал, что мир движется к концу. Еще пара-тройка войн - и человечество исчезнет. Потому нужно пресекать в корне попытки "переделать мир" по трафарету. Ангстрем идеален, но непрочно держится на месте. Его минус - я говорю это только тебе - это стагнация. Поддерживая идеальное общество, мы добровольно отказываемся от прогресса, идеологического и материального. Один толчок в неверную сторону - и их чаша весов перевесит. Мятежники выиграют. Так что будем надеяться, что успеем подготовиться к обороне. Город под угрозой.

-А что произойдет если... если...

-Спрашивай, не бойся. Есть вопросы, на которые я все-таки отвечу.

-Что будет, если вас убьют?

-Ангстрем перестанет существовать. Вся власть перейдет толпе. Если у них и появится лидер, то вскоре анархия и беспорядки поглотят все, что я так долго и усердно строил. Продукт моей кропотливой работы будет уничтожен. Демократия разрушит основы Ангстрема, поэтому я ввел автократию*. Я единоличен в своей власти, хотя это скорее бремя, чем удовольствие. Если власть перейдет к народу, Ангстрему не быть. Он обратится в руины.

-А если вы умрете собственной смертью?

-Мальчик мой, я не могу умереть от старости или болезни. Я слишком стар и болен, чтобы позволить себе большее. Мой восстановительный механизм поддерживается той машиной. - старик указал на свой саркофаг. - Потому я не могу умереть от стечения обстоятельств. Насильственно - возможно, но не иначе.

-А если эта машина сломается?

-Мои инженеры быстро ее заменят. К чему такие вопросы, R-9-13?

-Я опасаюсь за вашу жизнь. Что если им удастся совершить задуманное? - с наигранной заинтересованностью произнес Мартин. Он чудесно блефовал.

-Я уже сказал, что в таком случае будет. Хаос. Когда-то я через это прошел, и не хочу, чтобы это повторилось.

-Зачем вы все-таки меня позвали? - внезапно спросил Мартин.

-Я хочу сделать тебя великим, Мартин. Ты, как никто другой, заслуживаешь этого.

Мужчина не смог подавить изумления. Что если Ангстрем не стоит рушить?

-Зачем? И почему именно я? - осведомился он.

-Я не отвечу на твой вопрос. Ты должен найти ответ внутри себя. Вскоре ты поймешь, что мы с тобой не такие уж и разные. Точнее, совсем не разные.

-Я... понимаю.

-Не думаю. Но поймешь со временем. Скоро. А теперь иди, делай свое дело. Я должен отдохнуть.

Мартин произнес слова прощания и удалился из кабинета.

Выйдя на улицу, он почувствовал теплый приятный воздух. Теперь он не боялся Проповедника. Он даже чувствовал значительное преимущество перед ним. Мартин знает все, а Проповедник, верховный владыка Ангстрема, не знает многого. Информация - сильнейшее оружие. А это значит, Проповедник слабее Мартина.

Как только мужчина свернул с проспекта, идущего к Куполу, его кто-то схватил за руку. Он торопливо обернулся. Это была Жаклин.

-Что ты здесь делаешь? Если нас заметят? - возмутился Мартин.

-Что?! Что он тебе сказал?! - выпалила она сходу.

Пошли в парк. Там я все расскажу.

*Автократия - единоличная власть одного правителя, не обремененного законом и моралью.

Сидя на скамейке, под навесом из зеленой листвы, Мартин начал свою речь:

-Проповедник слаб. И опасается сопротивления с нашей стороны. Он - трус. Я психологически подавил его. Я был выше и сильнее. Он боится за свое детище, за его антигуманное творение мысли. Если Проповедник умрет, Ангстрем станет нашим. Необходимо уничтожить его саркофаг и убить его самого.

-Саркофаг? - переспросила Жаклин.

-Его восстановительная машина, механизм, неограниченно поддерживающий в нем жизнь. Пока саркофаг исправен, Проповедник вечен. Только насильственную смерть он может понести. Не иначе.

-Что еще он сказал?

-Еще... он сказал, что хочет сделать меня великим. Подумал, что я позарюсь на славу или власть. Этим меня не приманить. Он ошибся. Хотя я уверен, у него еще есть карты в рукаве. Эта

история не может закончиться простым хеппи-эндом.

-Ты готов встретиться с остальными?

-Готов. Надеюсь, до осуществления плана, Проповедник не узнает о заговоре.

-Я тоже на это надеюсь... Ты мне сильно кого-то напоминаешь, кого, хоть убей, не помню. - внезапно проговорила Жаклин.

Мартин промолчал. Он это понимал, и у него на сей счет имелась очень любопытная догадка.

-Я его боюсь. - прошептала Жаклин. - Он внушает мне только ужас, сродни чему-то первобытному.

Жаклин внезапно показалась Мартину очень хрупкой и ранимой, и он вспомнил, что она все-таки женщина. Он придвинулся к ней, обнял и дал выплакаться в собственное плечо. Ему было так горько оттого, что внутри было пусто. Горечь от ощущения внутренней пустоты. А он стал совсем другим теперь... Он стал сильнее.

Мартин, несмотря на свои немалые познания в психологии, не всегда понимал, почему женщины плачут. Это какая-то особенность их физиологии, психологически странной и чудной, но все же любопытной. Но без этих необъяснимых существ мир был бы намного проще... и глупее.

Возможно, ответ на загадку женских слез крылся в простом объяснении: женщины, по сути, экстраверты, а мужчины наоборот. Но, черт возьми, почему он не может их понять?

Жаклин все плакала и плакала, а Мартин нежно гладил ее по голове, говоря какие-то пустые глупые нежности. Они, однако, действовали успокаивающе. Сквозь слезы, она спросила, будет ли все хорошо. Что он мог ответить, кроме "конечно будет"? В ответ она потянулась к его губам своими. Она подарила Мартину самый долгий и самый прекрасный поцелуй в его жизни.

Черная фигура выросла из ничего. Ни Жаклин, ни Мартин не заметили ее пришествия. Это был солдат в униформе гвардейского офицера Усмирительных Отрядов Ангстрема. Он практически не дышал, словно в нем было все мертво, грудь его не вздымалась от мощного забора воздуха. Голос солдата звучал приглушенно через объемистый шлем с бесконечно черным стеклом, но слова резанули Мартину по слуху и по сердцу.

-Вы обвиняетесь в публичном проявлении чувств из разряда два-альфа и личной привязанности, не связанной узаконенными узами брака. - дребезжащий голос офицера вынес приговор. - Вы арестованы.

Со всех сторон налетели солдаты, они схватили Мартина и Жаклин и поволокли прочь, несмотря на то, что оба извивались, колотили кулаками и кусались. Внезапно Мартин ощутил жгучую боль в лопатке. Видимо, ему ввели какой-то препарат. Внутри, дико вопя, содрогался Мартин под номером два.

Идиот, ты попался! Как ты мог довериться женщине?.. Если Проповедник узнает, нам с тобой конец!

...И, конечно, допускать, чтобы кто-нибудь

один жил среди изобилия удовольствий

и наслаждений, а другие повсюду стонали

и плакали - это значит быть сторожем

не королевства, а тюрьмы.

Томас Мор

"Утопия"

Глава двенадцатая

Кто-то рядом

Ощущения вернулись к нему, хотя в чем-то это было плохо. Во рту было очень сухо, а в ноздри ударил приторно-сладкий запах, настолько сильный, что голова пошла кругом. Мартин открыл глаза. Он находился в хорошо, даже слишком хорошо освещенном помещении. По потолку вдоль стен скользили тонкие хромированные трубы, назначение которых осталось для Мартина неизвестным.

Он поднялся с холодного пола и оглядел комнату. Теперь, когда он мог охватить взглядом все пространство вокруг себя, он понял многое. И, прежде всего он понял, что это камера пыток. А следом за этим фактом открылось и истинное назначение труб у него над головой. По ним не струилась вода, от них не шло тепло. Они должны были впускать в камеру газ. Помещение весьма походило на клетку, если не считать того, что полностью было герметично. Значит, ему не выбраться. Это смерть.

Стены были из стеклообразного материала, очень толстого, чтобы можно было разбить, практически непрозрачного, хотя по ту сторону сновали серые тени. Заточенный в стеклянном кубе, Мартин ждал прихода смерти. В каком виде она придет и как долго она будет его мучить, прежде чем уничтожит? Этим вопросом Мартин старался не задаваться, но он все равно всплыл.

В каждом верхнем углу камеры стоял металлический динамик. По всей видимости, именно оттуда доктор услышит свой приговор. Оставалось только ждать...

Мужчина чувствовал, как в нос бил сильный запах меди, так пахла свежая кровь на его лице. Посмотреть на свое лицо доктор отказался бы - наверняка оно было в наихудшем своем состоянии. Тело ломило от излишнего физического напряжения, мышцы беззвучно стонали, а зубы поскрипывали, видимо, он перестарался, пытаясь освободиться.

Мысли его вернулись к Жаклин. Ему было жалко ее. Такая хрупкая, беззащитная... Она стала для него всем, и он тоже стал для нее кем-то особенным. Забудь ее, прошептал некто внутри него. Да, с ним доктор уже встречался. На научном жаргоне психиатров это называлось двойственным разумом. Притом, тот второй был не таким уж дураком, хотя и полным мерзавцем.

Почему бы тебе не оставить меня в покое?

Потому что я - неотделимая часть тебя. Пока жив ты, жив я. Я помогаю тебе, а ты помогаешь мне. Мы - команда.

Уходи и не возвращайся. Мне ты не нужен, мысленно произнес доктор.

Внезапно в динамике раздалось легкое потрескивание, и сухой безэмоциональный голос возвестил:

-Элемент R-9-13, вы обвиняетесь в нарушении общественных правил, таких как публичное проявление чувств из разряда два-альфа и личная привязанность, не узаконенная узами брака. Вы подвергнетесь наказанию, после чего выйдете обновленным человеком с чистой совестью. Насколько вы поняли, через трубы в вашу камеру подается нервно-паралитический газ с несколько ослабленным эффектом. Это не убьет вас. Но новый компонент, разработанный в наших лабораториях, поможет вам не умереть и очиститься от несоответствующих требованиям помыслов. Можно считать, вы пройдете частичное перераспределение. Можете не пугаться, вы вернетесь к нормальной стереотипной жизни. Удачи вам, R-9-13.

Когда невидимый глазу доктора палач закончил свою испепеляющую речь, Мартин уже успел заметить, что небольшие краны в трубах, расположенных по периметру потолка, уже выпускают из себя легкую рябь воздуха. Газ уже подавался. Мужчина сразу не заметил, как газ практически вытеснил кислород из камеры, как он набился в легкие и перевернул все представление о дыхании. У доктора потемнело в глазах.

Мир мгновенно стал серым.

Разум стал лихорадочно метаться в черепной коробке, пытаясь найти выход.

Ангстрем за пределами клетки ждал новой смерти.

Куб превратился в шар, человек превратился в одну только мысль, не облаченную в мантию плоти и крови.

Сознание метнулось поглубже в оболочку - туда явно кто-то проник. Это был тот компонент, что должен очистить разум от нечистых помыслов.

Воздух окрасился кровью и в нос ударил ее запах. Видимо, газ действовал на сосуды, Мартину уже было не до ощущений. Он видел кровь на своих пальцах.

Ощущения стерлись, остался только голый и опаленный разум, в котором шел жесткий бой двух сознаний.

-Не бросай меня! - прокричал двойник, который теперь отделился и стал видимым. Абсолютно идентичный, словно Мартин смотрелся в зеркало. Прямо как в том сне.

-Зачем ты мне? Ты все портишь, ты пытаешься завладеть мной! Я не дамся! - истерически завопил в ответ Мартин.

-Глупец, я помогаю тебе! Забудь то, чем ты раньше жил! Хватит бояться! - двойник яростно размахивал руками, кричал, брызжа слюной

-Ты прав. Я забуду тебя. Я тебя не боюсь. Уходи. Ты проиграл.

-Что?! - возмутился тот. - Без меня ты никто! Ты слабак! Я тебя защищаю, но я же тобой и управляю! Если я говорю тебе что-то сделать, ты подчиняешься! Какой будет твоя жизнь без меня? Лишенной смысла, вот какой!

-Смысл не в тебе. Смысл во мне.

-Ты веришь тем, кто хочет превратить мечту в осколки? Ты веришь тем, кто разрушает твое истинное "я"?

Мартин оскалился. В нем просыпался герой.

-Значит, я поступаю, как сильный человек. Прочь!

-Ты прогоняешь меня, как собачонку?! Как ты смеешь! Ты никто, ты точка! Я помогу тебе стать великим, а не загнать себя в угол! Давай, расскажи обо мне всем и они поймут, что ты спятил!

-Ты думаешь, что сильнее. - это была чистая констатация. - Ты ошибаешься. Ты утратил веру в себя. Ты побочный продукт моего бытия.

-Нет, я рожден вместе с тобой, с тобой и умру!

Доктор и не хотел сдаваться. В нем проснулась та сила, что заставляет людей двигать горы и жевать сталь.

-Ты погибнешь раньше, чем я. Ты - ограниченная в суждениях копия. Копия... - Мартин фыркнул, что вызвало у двойника вспышку гнева.

-Копия?! Ты можешь себе представить свою жизнь без меня?! Я столько делал для тебя! Так ты отплатил мне за мои старания?!

-Ты хочешь только власти. В этом ты похож на Проповедника.

Упоминание вождя заставило двойника упасть на нематериальный пол, раскинув руки. Он чувствовал, что сдается. Это было на руку Мартину.

-Я... я спасу тебя от него. - прохныкал двойник. - Я спасу тебя от Проповедника!

-Мне не нужна твоя помощь. Он слаб. Я убиваю тебя, а после убью его.

-Без меня ты не решишься! Ты предатель!

-Твои слова для меня ничего не значат. Ты неполноценный резерв, который я уничтожаю. - доктор был спокоен, как умелый палач, натачивающий лезвие топора.

-Я твой лучший друг!!!

-Нет. Ты мой худший враг.

-Ты мерзавец!!! Я был твоим наставником!!! - из последних сил завопил Мартин с номером два.

-Я больше тебе не подчиняюсь. Ты мертв. Уходи и больше не смей возвращаться.

Голос двойника стал безмерно далеким, едва различимым:

-Нет!!!

-Заткнись. - прогремел Мартин. Он будто нажал на несуществующий курок. Что-то резануло по сознанию, большой кровоточащий кусок разума отделился от общей системы и ринулся в бездну, крича бессвязные речи. Мужчина ощутил, как его разум просветлел, избавился от давления и террора.

-...не возвращайся. - прошептал доктор, прежде, чем погрузился в забвение. Эхо не ответило ему, но, купаясь в лучах своего триумфа, Мартин впервые почувствовал себя сильнее.

Когда доктор с трудом разлепил веки, он находился в своем доме. Теперь он понял, что случилось. Он понял, чем пошло на пользу его заточение в газовой камере. Газ, эта невесомая опасная субстанция, должен был подавить его персональное "я", а он помог уничтожить вторичное. Мартин одержал немаловажную победу.

Он поднялся с кровати, долго ходил кругами по комнате, думая, что же делать дальше. На своей тумбочке он увидел клочок бумаги. Это была записка. В ней было всего три слова:

Я жива.

Жаклин

То, что не убивает нас,

делает нас сильнее

Фридрих Ницше

Глава тринадцатая

Инструктаж окончен

То утро не предвещало ничего хорошего. Дни тянулись медленно и мучительно, а самое главное, однообразно. Изо дня в день одно и тоже. Но кое-что изменилось в Ангстреме. В городе было введено военное положение, причиной которого послужили два случая: Архив и покушение, а из этого следовало, что солдат на улицах стало в два-три раза больше. Патрули ходили повсюду: зорко смотря по сторонам, они то и дело поглядывали на Мартина, отчего тому становилось неуютно. Более того, у каждого дома при входе стояло по солдату. Возникал резонный вопрос, откуда в городе столько военных? Неужели для защиты Ангстрема от внутреннего агрессора Проповедник и его подчиненные стали вербовать мирное население? Нужно обладать непреклонной волей, тупой солдафонской исполнительностью и ограниченной совестью, чтобы учинять тот беспредел, что творили воины Его Святейшества. Неужели в городе есть люди, которые хотят быть похожими на них? Это перечеркивает все представление о человеческом сознании в Ангстреме. Если раньше Мартин считал, что люди боятся и подчиняются, то сейчас был склонен к другому мнению. Люди Ангстрема не жертвы. Они порождения больного мира, идеологически обработанные Проповедником машины исполнения. Жалость улетучилась. Идеология, привитая им настолько сильно, была безупречна в сфере подавления воли. Диктат. Бесконечный диктат.

На миг Мартин представил себе Ангстрем без тоталитаризма. Картина была поистине воодушевляющей: сотни, тысячи людей улыбаясь, спешат по своим делам, их глаза светятся истинным счастьем. Десятки влюбленных парочек бегут в парки, чтобы предаться чувству, которого нет сейчас. Ладно, романтик, ближе к делу. Чтобы было так, необходимо совершить революцию. Не меньше.

На работе он снова работал, не покладая рук, чтобы произвести впечатление примерного гражданина. Жаклин с тех пор он так и не видел, но знал, что она жива и вместе с остальными мятежниками разрабатывает план.

На заводе царила суматоха. Каждый рабочий пытался выполнять свою работу быстро и качественно, видимо, всех смущал тот строгий контроль со стороны солдат. Патрули частенько заглядывали в здание пищеблока С, наблюдая за дисциплиной. Это случилось в конце рабочего дня, когда большинство рабочих уже отправилось по домам, а солдафонский караул двинулся к Куполу Истины, чтобы контролировать ситуацию там.

Мартин находился у огромной молекулярной печи, похожей на разверзшийся вулкан. Мужчина работал сверхурочно, чтобы завтра работать укороченный день. Доктор отправлял огромные кубы чистых белков в молекулярную печь, чтобы в итоге они превращались в питательные вещества и распределялись по пищевым продуктам. От печи так и веяло жаром, поэтому Мартин был облачен в толстый фартук с теплоотталкивающей прослойкой, на голове его покоилась громоздкая каска с защитой лица, а руки были защищены плотными рукавицами по плечи. Он осторожно брал кубы и один за другим отправлял их в жерло печи, где они незамедлительно распадались на молекулы, невидимые человеческому глазу.

Плавильный цех опустел, разве что один Мартин остался в нем.

Раздались мерные шаги, выдающие бодрую непринужденную походку. Мартин обернулся и увидел вечно улыбчивого рыжеволосого человека с жеманным выражением лица. Доктор не был рад своему старому Инструктору. Но он не подал виду.

Парень был одет в простой белый спортивный костюм, который уже промок от невообразимого жара. В глазах его читалась собачья преданность своему делу.

Мартин снял свою каску, также правую рукавицу и поприветствовал S-28-4:

-Какая нелегкая занесла тебя ко мне, старый друг? - осведомился доктор, пожимая руку Инструктору.

-Я никогда не забываю старых друзей. - ответил тот. - Как дела на рабочем поприще?

-Тружусь, как видишь. Завтра хочу уйти пораньше.

-Наслышан о твоем проступке... Не я ли давал тебе свод законов Ангстрема? "Путь социума" довольно подробная книга. Эмоции из разряда два-альфа и выше воспрещены.

-Знаю. Но впредь я не буду совершать подобных ошибок. - Мартин натянуто улыбнулся. Он блефовал.

-Хотя на твоем пути встречалось очень много трудностей, ты все преодолел. Действительно ли W-34-2, как и F-1-11 смущал тебя своими речами?

-Это верно. - заметил доктор, хотя в его голосе промелькнула едва прикрытая досада. - Но я указал Трибуналу на их недостатки и они на данный момент находятся в исправительных заведениях.

Инструктор улыбнулся:

-Ты действительно замечательный пример для подражания. Думаю, скоро ты сменишь работу на более... хм, благодарную. Я буду просить за тебя.

-Спасибо. Да, я достоин лучшего. Скоро меня ждет новая работа ради благополучия и процветания Ангстрема. - Мартин имел ввиду не новое место работы, а свою миссию.

-Много странного происходит в Ангстреме в последнюю неделю. Покушение, вылазка в Архив... Такого не было давно. Очень туманная история.

Мартин пожал плечами.

-Если бы знать... Если бы знать... - протянул он.

-Знаешь, я слышал об Архиве... Странно все это! Двое элементов пробрались внутрь и изучили твой файл. Ты не знаешь, кому это могло понадобиться? - парень, казалось, изучал реакцию Мартина на свои слова. - Все почему-то зациклились на тебе, будто ты новая ключевая фигура. После Проповедника, разумеется.

-Мой файл? - фальшиво удивился мужчина. - Зачем я кому-то?

-Это я хотел спросить у тебя. - взгляд Инструктора стал предельно серьезным, а доктор, наоборот, улыбался, не зная, как себя держать.

-Мне-то почем знать! - и тут новоявленный мятежник раскололся. В его глазах S-28-4 уловил некоторую странность. Он был неплохим психологом и подмечал любые отхождения от нормы.

-Это был ты?! - вскричал он, забыв об этих глупых запретах на высшие эмоции. Выкрикнув эту догадку, Инструктор сам не был уверен, что прав, но, судя по реакции R-9-13, его предположения оказались правы.

-Черт возьми, да, это был я! - вскипел Мартин. - Ты хоть знаешь, что за информация содержится в Архиве?!

-Эта информация недоступна для граждан. Она - собственность государства. - более размеренно ответил Инструктор.

-Они компостируют нам мозги, убирают все лишнее, чтобы оставить голую покорность!

S-28-4, человек без человеческого имени, посмотрел прямо в глаза своему бывшему другу.

-Ты глуп, R-9-13. Ты предал Ангстрем. Я вынужден доложить о тебе Трибуналу. И не смей больше ничего говорить! Ты - враг. - это был его план. Он знал, что новичок более чем подозрителен. В самом начале он понял, что любопытство одержит в нем верх.

Мартин бросил косой взгляд на молекулярную печь. Ее кипящее жерло до сих пор было открыто.

-Этого быть не должно. - прошептал он, мысленно помолившись фортуне.

В помещении цеха больше никого не было. Тем более что многотонные машины гремели, как гром. Никто не услышит человеческого крика... Мартин натянул на правую руку рукавицу, легким и быстрым движением опустил на лицо защитную маску.

-Мне жаль. - напоследок произнес он. - Но так действительно быть не должно. Ты слишком много знаешь.

-Что?.. - успел только выдохнуть Инструктор.

Все произошло со скоростью удара молнии. Мартин, собрав силу и волю в правый кулак, ударил S-28-4 по лицу, почувствовав, как под тяжестью его удара не выдержал ряд боковых зубов парня. Инструктор согнулся пополам, как от удара под дых и Мартин обвил его шею руками и поволок ближе к печи. Тела никто не найдет... Парень, никогда не испытывавший настоящей боли, предельно мягкотелый, не мог сопротивляться в руках доктора, хотя тот не обладал какой-то особенной силой. Тем не менее, этой довольно заурядной физической силы хватило, чтобы дотащить Инструктора до печи. Тот даже не пытался сопротивляться. Видимо, желание бороться за жизнь постепенно угасло в коренных ангстремцах, воспитанных на идеалах добра и справедливости.

Инструктор хрипел и извивался, но даже не пытался ударить противника. Он был беззащитен, как некогда был беззащитен Мартин.

Доктор дотащил S-28-4 до печи, нажатием кнопки открыл довольно большую стеклообразную дверцу.

-Ты действительно ни в чем не виноват. - прошептал Мартин на ухо своему Инструктору. - Но я просто должен обеспечить Ангстрему будущее. - и доктор кинул его в печь, после чего захлопнул дверцу.

Молекулярная печь работала только после нажатия красной кнопки, до этого она была совершенно безвредна для здоровья. Инструктор поднялся, забарабанил кулаками по стеклу. Мартин смотрел на него остекленевшими глазами убийцы.

-Именем Проповедника, открой эту дверцу! - возопил S-28-4.

-Его имя для меня ничего не значит. - незамедлительно ответил доктор. - Прости, но твой Инструктаж окончен.

Его палец безжалостно вдавил красную кнопку старта процедуры до предела.

Когда мужчина встретился с Жаклин, она выглядела очень не выспавшейся, а на лбу образовались легкие морщины. Ее подвергли другой пытке - избивали плетью. Варварский средневековый метод, как охарактеризовала она. Усталость на ее лице подчеркивалась ввалившимися глазами и отсутствием каких-либо положительных эмоций.

-Думаю, пришло время показать тебе то, что тебе необходимо видеть. - сказала она и Мартин последовал за ней туда, куда она указала. Они шли долго, беседовали о том, что случится, когда Проповедника не станет, о светлом будущем, и, наконец, прибыли на место. Это был сталелитейный завод, где помимо всего прочего, конструировалось и распространялось оружие для солдат. По-видимому, не так все просто.

Здание завода во многом походило на пищеблок С, такая же змеящаяся масса сверкающих труб, такая же скалящаяся пасть входа, а за ней чернота.

Солдат-охранник подобострастно оглядел парочку, но ничего не сказал. Внутри охраны не было. Странная и глупая ошибка Проповедника и его номенклатуры.

Внутри все пылало жаром. Сталь, словно магма, кипела в чанах, где ее заливали в формы черные от копоти рабочие. Проходя мимо них, Мартин не удостоил никого приветствием. Помещение, в которое они спешили, находились глубоко под землей, непосвященные рабочие про него не знали. Когда вдвоем они оказались около входа в туннель, Мартину показалось, что они стоят над бездной - настолько глубокой и резкой была тьма. Жаклин подбодрила доктора, взяв его за руку. Так, рука в руке, они двинулись во тьму. Проходя по выдолбленным в земле шахтам, Мартин и Жаклин спешили к сердцевине лабиринта туннелей.

Мрак был настолько черен, что глаз, казалось, перестал видеть. От приступа клаустрофобии спасала только уверенная хватка Жаклин, которая определенно проходила этот путь не в первый раз. Как понял доктор, туннель вильнул влево, открыв его глазам понятие "свет". Он замерцал едва видимо, но стены прохода стали неясно проступать сквозь полную слепоту. Как вскоре выяснилось, источником света служил тонкий просвет между двойной дверью из толстой стали.

-Не бойся... - прошептала женщина и ускорила шаг. Оказавшись у дверей, она открыла их, и в глаза Мартина хлынул слепящий поток желтого света, оставив прочно сидящее изумрудно-зеленое расплывчатое пятно на радужной оболочке. Пока глаза привыкали к свету, Жаклин тянула его за руку и он шагал почти не зная куда.

Когда зрение восстановилось, доктор понял, что они минуют вторые двери, а может, и третьи. Они оказались в комнате, отчего-то напоминающей винный погреб. Основанием для комнаты служил неровный прямоугольник довольно больших размеров, потолок же был значительно эже, что образовывало усеченную пирамиду. Сверху свисали корни деревьев; это укрытие было более-менее безопасно для подобных заговоров. В комнате находилось более тридцати человек, насколько доктору удалось сосчитать. Все они сгрудились над столом и что-то разглядывали. Но как только вошли Жаклин с Мартином, все они резко подняли винтовки, подобные солдатским, и устремили свои прицелы на появившуюся парочку. Поняв, что перед ними не враг, мятежники опустили грозное оружие.

Мартин почувствовал, как растет пауза, а с ней и напряжение. Он был определенно лишним.

-Жаклин... - протянул один из мятежников мощным басом, по-видимому, главарь своеобразной банды. Он был довольно крупным человеком с квадратной челюстью, серыми короткими волосами и упрямыми чертами лица. Его глаза были жестокими. Но не к ним, а к настоящим врагам Ангстрема - Проповеднику с его братией. Мартин пытался вспомнить, где он мог видеть этого человека. Во всем его образе читались дикарское бунтарство, вызов и непоколебимость.

-Лютер... - так же протянула она. - Все остается в силе?

Теперь Мартин понял, кто перед ним. Один из тех, кто устроил покушение на Проповедника. Один из визуалистов.

-Как же иначе. Мы свое дело на половине не бросаем. Необходимые приготовления мы уже совершили. Это и есть пресловутый Мартин?

-Другого я бы не привела. Он нам поможет. Я бы сказала, он нас спасет, но как-то слишком театрально это звучит.

-Он что, не может говорить сам? - грубо сказал кто-то из толпы, сгрудившейся у низкого стола. Теперь, когда они слегка расступились, доктор увидел, что они разглядывали карту, частично заваленную книгами и автоматными обоймами.

-Заткнись, Мэлори. - бросила Жаклин куда-то вдаль. - Я уповаю на него. Без него мы ничто.

Лютер снова вступил в разговор.

-Если он подберется к Проповеднику на расстояние вытянутой руки и ему хватит смелости, мы победим. Основное дело за ним. Мы все сделаем в лучшем виде. Ты сможешь убить его, парень?

-Смогу. - отчеканил Мартин. - Не потому, что поддался вашим уговорам. Это скорее личная месть.

-Личные чувства не должны мешать делу.

-Наоборот, они как раз способствуют ему. Можете не сомневаться в моей решительности.

-Я все равно тебе не доверяю. - пробормотал Лютер. - Ты заложил Джонатана. А он был нашим лучшим вербовщиком. Но на тебя его убеждения не подействовали. Так что при случае я тебя убью. Или сдам.

-Не волнуйся, я не дам тебе повода.

-Очень надеюсь. - Лютер ухмыльнулся.

-Я вас помню... - протянул доктор с оттенком незаконченности, предоставляя главарю возможность продолжить его мысль.

-Мало кто меня не помнит. Думаю, не стоит упоминать, где мы виделись в последний раз. Но, черт возьми, мы плохо спланировали операцию. Хотя планировали ее долго.

-Как вы стали визуалистом? То есть, как вы добились этого? Я думал, род деятельности за каждого выбирает Проповедник.

-По сути, так и есть. Но власти прослышали о моих навыках, до Ангстрема я служил во Французском Иностранном легионе, где научился подобным фокусам. Хотя тот номер с пиротехникой не моя идея. Это Джованни, пусть земля ему будет пухом, придумал. Он ведь прирожденный циркач. Мы заварили весь этот балаган, когда поняли, чем стал Ангстрем под контролем старика. После двухгодичных тренировок мы завоевали доверие и решили исполнить задуманное. Но вождь оказался крепче. Черт возьми, пуля угодила ему прямо в сердце! Готов поспорить, что любого из нас это убило бы на месте. Я начинаю верить, что он сверхчеловек.

-Homo superior? - переспросил Мартин.

-Да. Человек высшего порядка - вот кто он.

-Давайте вернемся к делу - я пришел сюда не просто так. Я должен убить его. Проинформируйте меня.

-Сперва мы проверим тебя. Нельзя же доверять каждому. Мы проверим тебя на детекторе.

-Это лишнее, Лютер! - вмешалась Жаклин. - Он уже доказал свою приверженность нашему делу!

Ее лицо выражало ярую обеспокоенность. Все присутствующие либо молчали, либо едва слышно перешептывались. Мартин был готов биться об заклад, что поводом для этих шепотков был он сам.

-Ну, я настаиваю... - главарь снова ухмыльнулся. Женщина вопросительно взглянула на Мартина. Тот смиренно кивнул.

-Пусть будет, как он хочет. - ответил он ей.

Десятки проводов подходили к телу Мартина, но он не боялся. Он был уверен в себе. Скрывать ему было нечего. Он не лгал.

-Расслабься. - вкрадчиво произнес Лютер, когда все было готово. - Я буду произносить слова, и полиграф высветит твое отношение к ним, к их значимости в твоей жизни.

-Я готов.

Главарь выдержал значительную драматическую паузу, а затем произнес:

-Проповедник. - от этих слов пульс Мартина участился, дыхание немного сбилось, а игла стала чертить на бумаге невообразимые кривые линии.

-Да, ты действительно его ненавидишь. Что ж, это хорошо. Идем дальше. Жаклин.

Мартин почувствовал, как напряглись его нервы. Этот тест походил на то испытание, что предложил ему Проповедник. На бумаге снова появились размашистые линии, но толковалось это по-другому. Она для него очень много значила. Лютер усмехнулся.

-Теперь вопрос-ответ. Отвечаешь правильно - плюс балл на конкурсе "самый честный". Ты способен на убийство? - этот остряк уже начинал действовать на нервы.

-Да. - ответил Мартин. Ответ был правильный, судя по реакции Лютера.

-Ты уверен в том, что действуешь не по принуждению, а по своей воле?

-Да. - этот ответ снова понравился вожаку стаи.

-Ты согласен на то...

Вопросы сыпались, как дождь. Но ни один ответ не был неверным. Мартин всегда говорил правду. В итоге Лютер сдался:

-Парень, это лучший ответ за всю историю тестирования. Добро пожаловать!

Для воина "ты должен"

звучит приятнее, чем

"я хочу". Поэтому все,

чего вы хотите, вы должны

сперва приказать себе

Фридрих Ницше

Глава четырнадцатая

Акт войны

Мартин долго и упорно разглядывал карту Ангстрема, сделанную каким-то не очень аккуратным картографом, хотя мужчина не стал уточнять, кем именно. Однако, карта была понятна. Из разговоров Мартин понял, что десятки самодельных, но мощных бомб уже заложены под зданиями Коллегий судебной и тайной полиции, рекрутским центром, зданием армейской подготовки и прочими военно-полицейскими сооружениями. Сделано это было для того, чтобы лишить город военных формирований, любой силы, способной противостоять мятежникам. А солдат на улице перебьют оставшиеся мятежники, которым будет дан сигнал. Насколько понял Мартин, бунтовщиков набралось более двух тысяч человек. Значит, восстание должно увенчаться успехом, ведь регулярной армии у Проповедника фактически нет. Ангстрем не готов для войны.

-Мы пойдем с севера, очищая дорогу к Куполу Истины. - диктовал свой план Лютер. - Там мы примем бой. Нам нужно быстро зачистить Купол Истины, занять его и отбивать атаки солдат. У нас есть три пулемета по тысяче патронов к каждому, и множество винтовок. У них нет никакой артиллерии, так что выбить нас с позиции будет сложно. Тем более, когда Проповедник умрет, сигнал передастся всем солдатам, и они будут дезорганизованы. Вполне возможно, они сдадутся нам на милость.

-А если у них есть свои карты в рукаве? - осведомился Мартин. - Если у них есть артиллерия?

-Парень, это сталелитейный завод. Если бы хоть одна пушка была тут построена, мы бы знали. Через нас проходят все поставки оружия. По приблизительным подсчетам в городе примерно пятьдесят тысяч винтовок, значит, солдат столько же. К вечеру большая их часть отправляется в свои казармы, центры и коллегии. Бомбы уничтожат их. В итоге мы приблизительно имеем десять-пятнадцать тысяч сопротивленцев. Мы займем позиции в Куполе, и будем отстреливаться, пока их резервы не истощатся.

-А мирные жители?

-Они не будут принимать участие в боях. Но начнется паника и солдаты не смогут быстро сориентироваться на местности. Мы перестреляем их прежде, чем они примут необходимые позиции.

-Сомнительный план. Не уверен, что у нас все получится.

-Оставь сомнения, парень. Не первый год мы все рассчитываем.

-Однако в тот раз, на представлении, вы просчитались. - заметил Мартин.

Он был готов, морально и физически. Он долго и напряженно готовился к предстоящей афере тысячелетия. Обезглавить город-государство и занять власть - дело немалой важности. И каждая мелочь - важная составляющая грандиозного плана. Это был именно тот случай, когда дотошность не была лишней, а даже необходимой.

Мужчина напряженно думал все эти дни. Сколько оставалось до ключевого момента? Ответ знал только Лютер, но он молчал. Видимо, необходимо было выждать до самого благоприятного дня. Мартин, как ни в чем не бывало, занимался своими делами и выполнял свои обязанности с особым рвением, желая отогнать подозрения. И вот, в один серый день, когда Мартин шел с вечерней мессы, его в толпе выловила Жаклин и произнесла лишь одно слово "пора". За прошедшее время Проповедник уже вызывал Мартина еще на одну беседу. Но в тот раз не произошло ничего неординарного. Все было обычнее обычного, та аудиенция походила скорее на мессу - пустые повторяющиеся слова и никакого смысла за ними. Но сегодня решается все! Я должен сделать все как надо.

Жаклин повела его обратно в логово, в недра сталелитейного завода. Опять погруженный во мрак туннель и опять рука Жаклин в его руке. В подземной зале собралось довольно много народу. Все толпились вокруг Лютера и его помощника, который выдавал каждому оружие. Мартин торопливо встал в очередь. Но когда дошло до него, Лютер положил ему руку на плечо:

-Парень, для тебя у меня отдельный сюрприз. - с этими словами главарь достал отливающий качественным стальным блеском нож. - Извини, не успел опробовать, но думаю, вещица неплохая. Балансировка отличная. - Лютер повертел его в руках, затем, нехотя, словно ему было жалко, отдал нож Мартину. - Надеюсь, он поможет тебе. Главное, не робей. Ты должен уметь мгновенно принимать решения, взвешивать все "за" и "против" и находить оптимальный вариант. Очень надеюсь на твою смекалку. Ты ведь психолог, да?

-Психиатр. - уточнил Мартин. - Можешь не волноваться, Лютер. Я проведу ему чудесную терапию.

-Это радует. Стрелять умеешь?

-Я стрелял в тире. Когда-то...

-Ну, тут все серьезнее. Главное - не растрачивать попусту патроны. Тут тебе не дадут пулю за пять пенсов. Помни об отдаче. - вожак взял со стола винтовку, взвесил ее на руке и прижал к плечу. - Запомни, что нельзя прижимать приклад к щеке - при выстреле тебе запросто сломает челюсть или раздробит скулу.

-Само собой. - неопределенно кивнул доктор.

Главарь засмеялся, но быстро сообразил, что нельзя отвлекаться. Он продолжил раздавать оружие, подмигнув Мартину. Через некоторое время все были готовы, и Лютер приказал всем ждать еще час. Бунтарь по-отечески похлопал Мартина по плечу:

-Думаю, тебе есть о чем со мной побеседовать. Пошли.

Лютер повел доктора в смежную комнату - это оказалась примитивная сколоченная наспех кухня. Ржавая плита с подводом электричества, рукомойник, куда приходилось заливать воду, небольшая кушетка.

-Тут я жил последнее время, когда скрывался от закона. - прокомментировал он. - Думаю, не стоит напоминать, с какого времени.

Мартин кивнул. Они сели на жесткую кушетку.

-Ты знал Чарльза Рэнфилда? - спросил доктор внезапно.

-Знал... - опустил голову мятежник. - Очень хорошо знал. Он руководил нами до своей смерти. На него кто-то донес и его арестовали.

Рэнфилд? Главарь? Мартин никак не мог соотнести тот образ трясущегося безумного человека с могущественным лидером.

-Очень жаль. Он помог мне...

-Ты видел его?!

-Там, в старом мире. Он рассказал мне об Ангстреме.

-Он был мне очень дорог. Именно он объяснил всем нам наше истинное предназначение. Он был мне как отец. Жаль, что наши с ним пути больше не пересекутся.

Мартин промолчал, оставляя собеседника один на один с прошлым. В такие минуты нужно бывать в одиночестве и тихонько скулить в углу.

Лютер мотнул головой:

-Что было, то было. Нам пора проверить боеготовность. Кстати, твоя винтовка лежит рядом с картой. Возьми ее и две обоймы. Тебе они пригодятся.

Главарь поднялся с места, Мартин последовал его примеру.

Взяв винтовку, Мартин почувствовал неожиданный холод стали в руке и ее тяжесть. Но, прослушав чрезмерно краткий курс пользования огнестрельным оружием, Мартин уяснил простую истину: нельзя бояться жать на курок.

Почувствовав теплое касание Жаклин, доктор встретился с ней глазами. И не понял их. Но слова ее вселили в него надежду:

-Не бойся. Мы победим. Не может быть так, чтобы наша революция не привела к счастливому концу. - она тепло улыбнулась и Мартин ощутил волну доброты, исходившую от нее. Он и понятия не имел, что вспомнит ее слова немногим позже, но при других обстоятельствах.

В холле, если это можно было так назвать, собралось больше двух сотен повстанцев - яблоку негде было упасть - всем хотелось раз и навсегда покончить со старым Ангстремом. Именно поэтому все суетились и нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Лютер кое-как протиснулся в середину, на его лице читалась монолитная уверенность в себе и в других.

-Сегодня, братья мои, мы начнем битву, и неважно, сколько из нас сложит головы, важнее добьемся ли мы результата или нет. - Лютер говорил без запинок и сомнений стальным и уверенным голосом. - Мне нужно только одно: чтобы вы не отступили. Отступите ли вы?

Хор голосов громогласно ответил: "Нет!". С удивлением для себя, Мартин заметил, что и сам выкрикнул это.

-Отлично. - ухмыльнулся вожак, передергивая затвор своей винтовки. - Давайте покажем Проповеднику, как он неправ!

Его слова утонули в реве повстанцев. Так, ровно в 20:00, началась новая эра в истории Ангстрема.

Повстанцы двигались тихо и четко - ни одного лишнего и громкого движения. Поднявшись на главный ярус завода, они явили себя Ангстрему. Несколько солдат расположились у входа и смотрели куда-то вдаль, не видя, что творится у них за спинами. Несколько мятежников с ножами точь-в-точь как у Мартина, приблизились к ним и бесшумно перерезали глотки. Пять тел упало на стальной пол. Рабочие, принадлежащие к оппозиции, тут же утащили тела и бросили их в чаны с кипящей сталью. Чудесный способ безболезненно избавиться от мертвецов.

Мартин, почему-то, не смотрел на убийство, как на порок. Все революции всегда сопровождались кровью. И теперь кровь несла за собой только очищение.

Восставшие выплеснулись на улицы, мужчина знал, что это происходит по всему городу, и понеслись к Куполу Истины. Мартин и Жаклин бежали позади всех и постоянно оглядывались. Стрельба слышалась повсюду - огненный хаос царил над городом - это рванули заложенные под строениями бомбы. Разбросав кипящую сталь и крошащийся бетон по улице, столбы огня и дыма расчищали себе дорогу к небу. Пепел летел по всему городу, запорашивая, словно снегом, горожан. Воздух стал черным, земля - красной. Отряд продвигался среди павших от выстрела случайности горожан, но без жертв ни одна революция не обходится.

Мартин еще не пустил ни одной пули, однако их отряд сеял смерть направо и налево. Они двигались по широкому проспекту, вдалеке над серыми зданиями полумесяцем сияла полусфера Купола Истины. Там все и закончиться.

Несколько солдат выбежало из-за одного жилого дома. Все в черном, они сразу обратили на себя внимание. Часть повстанцев, что шли в авангарде, пустила в них целый рой сверкающих на закатном солнце пуль. Солдаты не успели даже нажать на курки: только падая, они пустили бесполезные вспышки огня в небо или в землю.

Все шло четко по плану.

Внезапно Лютер, бежавший впереди, сделал всем знак остановиться.

-Нам только что сообщили, что на Восточном проспекте нашими войсками встречено мощное сопротивление! Мы огибаем город по восточной линии!

-Мы должны пробраться к Куполу! - отозвался кто-то. - Это наша миссия! У нас есть пулемет! - с этими словами безымянный солдат указал на двоих мятежников, тащащих на толстых ремнях, как собаку на поводке, стационарный пулемет на небольших колесиках.

-Разделимся! - скомандовал главарь. У него на все имелся обдуманный ответ. - Сто человек со мной, сто с Мартином!

Мартин остолбенел. Уж не думает ли он...

-Сотня идет с Мартином к Куполу! Остальные ко мне! - продолжал Лютер. - Жаклин!

-Да! - отозвалась женщина.

-Ты идешь с Мартином! Проконтролируй, чтобы он добрался! - вожак расхохотался диким смехом необузданного зверя.

Мартин медленно осознавал, что несет ответственность за жизни тех людей, которые остались с ним. A la guerre comme a la guerre!* Что ж, теперь он командир отряда. Он приказал бунтовщикам выдвигаться и они двинулись за ним. Сперва он бежал впереди, как заправский лидер, но его незаметно сместили в середину, а после и вообще в конец. Все-таки, он не имел власти над этими людьми, они сами выполняли свою работу.

Повстанцы двигались очень быстро, иногда отвлекаясь на стрельбу, но по существу, они почти вплотную приблизились к главному проспекту, заканчивающимся Куполом. Небольшие группки солдат тоже стекались туда, но почти все из тех, что встречались на пути, маленькому отряду удалось уничтожить. Война шла.

Все случилось так стремительно, что Мартин не успел понять, что все-таки произошло. Вокруг свистит свет. Вот их группа выныривает из-за угла, крошатся углы зданий и почти вся команда остается лежать. Мартин почувствовал, как кровь течет по его виску из разбитой брови. Губа тоже пострадала.

Он лежал на чем-то очень жестком еще несколько минут, пока голова не обрела ясность, а зрение вернулось. Все это время он слышал мерзкое шарканье по каменной крошке, далекие голоса, один из них точно был женским, и стоны раненых, обрываемые короткими выстрелами.

По истечении нескольких секунд Мартин сумел оценить ситуацию. Он лежит под грудой каменной крошки и пыли, она забивается в рот и нос. Уши нестерпимо болят. Да, он не слышал никогда звуков войны. Вопрос первый - где я? Ответ пришел, как только он повернул голову - Мартин так и остался за углом. В рот и нос набивалась каменная пыль. Перед ним валялись в неестественных позах мертвые собратья. Вопрос второй, более важный - где Жаклин?! Он позвал ее по имени. Ответ последовал сразу же - кто-то с напористостью пулеметчика продолжил крошить угол, за которым находился Мартин. Мужчина сообразил, что совершал все эти действия, лежа на асфальте.

Он поднялся с асфальта. Зрелище было не для слабонервных. Среди осколков бетона, кусков стальных пластин и каменной пыльцы, все еще висевшей в воздухе, тут и там лежали мятежники. Свинец, извергаемый из невидимого ему орудия, проделал множество багряных ран в теле каждого из повстанцев. Жаклин! Где она?!

Мужчина тихонько выглянул из-за угла и узрел то, что повстанцы должны были предвидеть. Ангстремцы за совершенно малый промежуток времени успели укрепить свои позиции на пути к Куполу и вокруг него. Прямо посередине дороги стояла баррикада из бетона, и за ней дымился тяжелый пулемет. Куда более тяжелый, чем был у них, подумал Мартин. Солдаты за ней сбились в кучу и выставили вперед винтовки. До них метров двадцать.

*A la guerre comme a la guerre (франц.) - на войне, как на войне

Но самым худшим было то, что Жаклин была у них. Один из солдат держал у ее горла нож. Хоть одна капля крови и... Я всех вас убью!

-Отпустите ее! - проорал Мартин.

-Выходи, R-9-13! - крикнул кто-то из солдат. Следом за ним раздался голос Жаклин:

-Не выходи, Мартин! Беги, спасайся! - прокричала она. Послышался звучный шлепок, видимо, солдат ударил Жаклин. Не смей! Мысли Мартина лихорадочно метались по всей голове. Он искал решение. Он еще может спасти Ангстрем, если убежит, но... Чтобы спасти Ангстрем, необязательно бежать и прятаться. Пора встретиться с врагом лицом к лицу и принять бой.

-Я выхожу! - прокричал он в ответ.

Он вырулил за угол, опасаясь, что они расстреляют его на месте, но знал, что этого не будет. Он был нужен Проповеднику. Зачем - неизвестно. Просто нужен.

Солдаты держали его на прицеле, и было видно, что они нервничают. Они никогда не имели дело с войной, и сейчас они ждали от Мартина чего угодно. Что может выкинуть отчаявшийся и загнанный в угол зверь? Все, на что он способен. Человек может даже совершить то, что не подобает совершать человеку. Солдаты нервно проверяли свои предохранители, когда он шел к ним, но все же, они понимали, что он сейчас им не соперник, у него был только нож. Их глаза опасливо блестели. Его глаза не выражали абсолютно ничего, кроме, пожалуй, уверенности.

Как только он прошел за черту баррикад, несколько солдат подлетели со спины и наградили его хлесткими ударами по спине и затылку. Он упал. Его стали бить ногами, били долго и усердно, и через шум он слышал крики Жаклин. Наверное, лицо его теперь похоже на красный шар. Но Мартин ни разу не вскрикнул, отчего, возможно, они и прекратили побои.

Кто-то что-то сказал и мужчину подняли под руки и потащили к Куполу Истины. Он, сквозь боль и кровь, злобно улыбался. Все идет почти как надо.

Все убивают то, что любят...

Оскар Уайльд

"Баллада Редингской тюрьмы"

Глава пятнадцатая

Memento mori*

Ноги Мартина волочились по земле, все тело ныло от тупой пульсирующей боли, но он держался молодцом. Ни единого стона или всхлипа. Он лишь тихо бормотал что-то себе под нос, сам того не замечая. Все идет почти как надо.

Купол Истины приближался, насколько это мог анализировать заплывший глаз. Его втащили через черный ход, и у Мартина в голове отчетливо отпечатался образ Витрувианского человека. Прав был да Винчи, говоря, что возможности человека божественны. Терпение и стойкость сейчас должны стоять в авангарде. Его дотащили до лифта и бросили на пол. Тот оказался просто ледяным, но мужчина отторгнул от себя все земные тяготы, его больше беспокоило, хватит ли ему физических сил, чтобы выполнить миссию. О силах душевных он уже не волновался. Они не должны подвести. Мартин прислонился лицом к стеклу и созерцал медленно умирающее солнце - сумерки уже заполонили мир. Скоро наступит ночь. Каким будет новый день решать ему и никому другому.

Сердце в бесперебойно вздымающейся груди выстукивало ритм сродни барабанной дроби. Дыхание уже не напоминало привычный принцип забора воздуха, теперь он чаще вдыхал, чем

*Memento mori (лат.) - помни о смерти

выдыхал. Но скоро, очень скоро, его силы должны восстановиться и плевать, умрет он или нет,

главное - выполнить задачу.

Когда его подняли, на стекле остались кровавые разводы. Значит, лицо его в ужасном состоянии. Лифт остановился, и его вытащили на верхний ярус Купола. Двери, ведущие в кабинет Проповедника, были распахнуты настежь. Мартина швырнули на пол, кто-то ударил его ногой по ребрам. Извиваясь на холодном полу, мужчина сплюнул кровь и расплылся в самой хитрой ухмылке, на какую был способен. Нож они так и не забрали.

Над ним, насколько он мог видеть, простиралась громадная тень, которая затмила собой свет, перекрыла кислород всему чистому и доброму. Этим злокачественным черным сгустком мрака был никто иной как Проповедник. Его маска зловеще переливалась, отражая все вокруг подобно кривому зеркалу, коверкая и утрируя человека, лежащего на полу. Когда Мартин пронзил взглядом серебристый мрак маски, он увидел накрытого черным силуэтом окровавленного пораженца. Он увидел себя.

-Посмотрите на того, кто решил противопоставить себя создателю Ангстрема! - возвестил Проповедник, голос его, исходивший, как всегда, со всех сторон, походил на гром. - Смотрите на червя, который хотел стать мессией, повести народ к демократическому идеалу! Вот он, истинный враг Ангстрема, а не та кучка бродяг, что воюет на улицах!

Казалось, в этот миг зазвенела мощнейшая мелодия из всех, что когда-либо рождались на этом свете. Сотни, нет, тысячи голосов, сливались в один могучий лейтмотив, который подчеркивал эпохальность последних минут. Конец всегда впечатляет.

Мартин молчал и улыбался. Его Святейшество, тем временем, продолжал свою испепеляющую речь:

-Он тот, на кого я возлагал большие надежды, тот, кому я прочил звание образца общественного поведения! Тот, кто должен был стать посредником между мной и народом, но стал врагом системы, выпадающим из общественной структуры элементом! R-9-13! Ты будешь казнен! Как последняя преграда между мной и народом!

Вождь выплевывал слова, словно извергал из себя поток порчи, которая могла его запятнать. Он выкрикивал слова, зная, что никто не заставит его ответить за них перед высшим судом.

-Заткнись, старик. - прошипел, обозлившись, мужчина. На него откуда-то сверху и сзади обрушились удары солдат. Опять досталось ребрам. По всей видимости, несколько из них точно были сломаны.

-Прекратите. - спокойно произнес Проповедник. - Выйдите все!

Солдаты недоуменно уставились на хозяина. Стекла на их шлемах были приподняты, отчего были видны их серые лица, походящие на маски. Создавалось чувство, что они безлики.

-Но сэр... - начал было кто-то из них, но старик оборвал его:

-Я сказал, выйдите! Вы действительно полагаете, что этот червь может совершить какое-нибудь опасное действие против меня? - злость одинаково кипела как в Мартине, так и в Проповеднике. Солдаты, склонив головы, удалились и захлопнули двери. Когда же двое самых значимых людей Ангстрема, спаситель и губитель, притом, нельзя было с точностью сказать, кто из них кто, остались наедине, разговор пошел дальше.

-Мартин, как ты мог? Я верил в тебя, в твою исключительность, я дал тебе цель, дал жизнь, жизнь целостную и прекрасную, полную чудес, а ты...

-Чудес не бывает, старик! Ты чертов диктатор! Ты - зло, воплощение общественного злого гения, ты одержим, старик!

-Одержимость? Одержимость идеей великого идеала, пожалуй. Не иначе. Моя религия стала базисом и спасительным кругом человека. Я создал здесь жизнь без хаоса. Я здесь творец! То, что я создал, имеет прямое отношение к доктринам и, наоборот, новаторствам философии из твоей старой жизни. Там действительно были гении. Но гениев всегда искушают самые жуткие демоны. Вспомнить, хотя бы, Птолемея, того, кто и предложил идею антропоцентризма*. Библейско-

*Антропоцентризм - точка зрения, согласно которой человек есть центр мироздания. Средневековая схоластика и богословие основывали антропоцентризм на библейско-птолемеевской системе строения мира, согласно которой Земля - центр вселенной и мир создан богом для человека.

птолемеевскую систему я и взял за образчик. Но богом я сделал себя. Философия вплотную подошла к антропоцентризму... и приняла его, приобщила к культу моей личности, к моему гуманистическому идеализму. Я создал общество не для того, чтобы в нем находились прорехи,

через которые лезли подобные тебе твари. Ты почти мертвец, взгляни на себя! Я же теперь

божество этого народа, могущественный кумир тысяч и тысяч людей.

В ответ, Мартин вспомнил цитату, врезавшуюся ему в память давным-давно, еще в молодости:

Вот бог поверженный лежит,

Он пал, и низко пал.

Мы для того и строили

Повыше пьедестал

-Думаешь, если желаемое выдается за действительное в милой поэтической оболочке, я должен испугаться? Ты считаешь, я проиграл? - саркастично заметил Проповедник.

-Я уверен в этом. Народ расколется на несколько лагерей. Мало кто пойдет за тобой, Проповедник! - Мартин выплеснул последнее слово, словно яд. - Твоя армия не сможет сдержать весь город. Так или иначе, рано или поздно, такой как я достигнет своей цели. Ты окажешься мертв.

Мартин блефовал. Он не собирался оставлять свою задачу грядущим поколениям. Я сам несу свой крест. Он просто отвлекал внимание старика, уверенного в своем бессмертии.

-Откуда в тебе этот антагонизм?* Твоя старая жизнь была для тебя христианским адом, так зачем превращать в него и эту? Ты бы мог приспособиться, как это делают все! Если ты не можешь переступить в себе через гордость, то через условия ты мог бы!

-Я слишком долго жил в аду, чтобы не сражаться за рай. - прошептал Мартин. Он действительно стал великим. Человек, бросивший вызов Создателю.

-Ты уничтожаешь рай, позволяешь группам варваров точить три столпа Ангстрема - веру, дисциплину и безопасность. Зачем тебе нужна смерть, если можно создавать жизнь и жить ей в свое удовольствие? - Проповедник принял позу, которую невежественный человек принял бы за оборонительную. - Я пришел к единственно-верному решению. Ты хотел стать героем. Я дам тебе шанс умереть в мучениях.

Вождь подошел к своему столу и произнес в небольшой микрофон:

-Привести ее. - от этих слов Мартина перекосило. Он понял, о ком шла речь.

Двое солдат ворвались в кабинет Проповедника, волоча под руки ту единственную, ту неповторимую для Мартина. Жаклин. Она извивалась и ярилась в крепких руках мужчин, но ее скудной силы явно не хватало для того, чтобы освободиться. На лице женщины краснели кровавые подтеки. Ее били.

Солдаты швырнули ее к ногам Проповедника и удалились после короткого приказа, захлопнув за собой двери. Вождь велел им зачищать улицы. Мартин прошептал ее имя, она, словно ничего не видя, озиралась по сторонам в поисках источника звука. Доктор подполз к ней, она опустила голову на колени, и поднял за подбородок.

Проповедник молча наблюдал.

Когда Мартин увидел ее лицо, он ужаснулся и исторгнул ужасный и дикий до безумия крик.

Они выкололи ей глаза. Теперь на Мартина смотрели пустые глазницы, в которых когда-то находились две искорки, светящиеся любовью к нему.

Внутри мужчины клокотал ни с чем не сравнимый гнев, теперь он уже не мог сдерживать себя. Он заорал на вождя, заорал не своим голосом, словно не из своего тела:

-Что ты с ней сделал?! Ты, сукин сын, ты за все заплатишь!!!

-Пусть тот, кто был слеп к Ангстрему действительно будет слеп. - речитативом произнес

*Антагонизм - противоречие, в основе которого лежат непримиримые интересы враждебных классов, групп, сил. Конфликт разрешается только путем полного уничтожения одной силы другой.

Проповедник. - Я привык все воспринимать буквально и дошел до крайности. Это было

необходимо...

Он не оправдывался. Он просто смеялся над чужой болью, над страданиями.

-Изверг!!! Ты... ты... - доктор захлебывался в собственной ярости. Его план провалился.

Оставался только один шанс, который он был намерен использовать.

Он повернулся к Жаклин.

-Мне больно. - мученически прошептала она стонущим голосом. А ведь ей было даже нечем плакать.

-Я умру за тебя. - поклялся он ей. - Я умру за Ангстрем.

-Я тоже... - едва слышно прохрипела она.

Жаклин обрушилась на холодный пол, и доктор понял, что она мертва. Внутри родилось ощущение, что он уже переживал ее смерть. Теперь мужчине вспомнились ее успокаивающие слова. Не бойся. Мы победим.

Он подавил в себе ярость, хотя она переливалась раскаленной добела сталью в его душе.

-Я хочу завоевать себе право оказаться в раю. Старик, ты не должен мне мешать. - Мартин поднялся с колен, на которых сидел все это время. Тело болело, но легкая передышка оставила ему некоторые крохи сил.

Проповедник смотрел ему прямо в глаза, и на миг Мартину показалось, что тот улыбается. Зеркало же показало только избитого и покалеченного судьбой мятежника.

Решение нельзя было откладывать. Только смелость и решительность могли помочь в данной ситуации. Я готов к смерти, важнее только жизнь других. Жизнь без страха.

-Разговоры кончились. - шипящим от злобы голосом прозвенел Мартин. - Давай покончим с этим.

Нож уже вертелся в руках за его спиной. Рукоять удобно легла в кисть. Один удар. Единственный взмах руки и все кончено. И он сделал это.

Нож взлетел кверху, на миг Мартину показалось, что у него выросли крылья, или что воздух приподнял его над полом, и он в бешеном прыжке человеческой воли обрушил стальной нож на маску Его Святейшества Проповедника Ангстрема. Та оказалась крепкой, явно не стеклянной, Мартина откинуло назад, руку обожгло огнем, очевидно, она сломалась, по крайней мере, нож изогнулся дугой. Проповедник согнулся пополам, на лету подхватывая блестящие стекла, но нож сделал свое дело - разлетаясь множеством звенящих осколков, маска осыпалась на пол и...

На миг Мартину показалось, что она осталась на месте, целая и невредимая, только стала чуть четче. Но он ошибся. Маски не было. Когда он осознал это, он отпрянул, и, споткнувшись о кресло, упал навзничь. Но он продолжал ползти, отмахиваясь, как от черта.

Вся его хваленая логика улетучилась в один момент, за пару секунд Мартин оказался в чертоге собственных кошмаров.

На Мартина из недр масочной конструкции смотрело его собственное лицо.

Проповедник ухмылялся, теперь действительно ухмылялся, ничто не мешало ему это сделать. Он тяжелой поступью приблизился к своему столу и рухнул в кресло. Голос его теперь не звучал с каждой стороны.

-Ты был глуп, Мартин. Даже сейчас, убив меня, ты совершил самую огромную глупость в жизни. Жить мне осталось не более шести-семи минут, но я расскажу тебе все от начала до конца. Тебя, наверное, всегда мучил вопрос, что такое Ангстрем? Я отвечу. Ангстрем настолько мое творение, насколько и твое. Мы с тобой два гения мысли, у каждого из нас был холст, на котором мы писали свои картины. Но начал ты. Ты создал все, что нас окружает. Ты создал эту реальность, само бытие. А потом ты создал меня. И я стал писать картину жизни в светлых красках. Помнишь, что сказал тебе Чарльз Рэнфилд? "Если смотреть на Ангстрем через призму ограниченного и грубого человеческого разума, то он не более чем миф, галлюцинация или химера. Но для тех, кто верит, он реален. Реальнее нас с вами". Ангстрем - это собирательный образ, порождение твоего мозга, конструировавшийся из твоего воображения, сознания и подсознания. Ты сотворил меня таким, каким хотел видеть себя, властным и гениальным. Я обрел плоть. И стал жить отдельно от твоего сознания, возводя в твоей голове величайший город всех времен и народов. К несчастью, попасть в него мог только ты. Могу обнадежить тебя - твое (наше) больное воображение - есть грандиознейшая фантазия мироздания. Мы с тобой одна суть и одна форма. Разница в одном - я внутри, ты снаружи.

Мартин, стоя на коленях, как в молитвенном жесте, молча слушал ужасную правду этого бытия. Оно нереально. Оно внутри него. Он внутри себя.

-Я дам тебе совет, - продолжал экзекуцию Проповедник, - беги отсюда. Ангстрем не принадлежит тебе. Так же, как мир не принадлежит Создателю. Беги и забудь. Хотя, я думаю, нам не выжить. Я умру по истечении определенного количества секунд, ты проживешь немногим дольше. Беги. Твой мир рухнул.

Не отдавая себе отчета в действиях, Мартин вскочил с колен, и, не обращая внимания на боль, помчался прочь из Купола. Твой мир рухнул. Он бежал по огромной спиралевидной лестнице вниз, бежал, не уставая и не останавливаясь. Твой мир рухнул. Ступени казались бесконечными, но это не имело значения. Твой мир рухнул. Наконец, он оказался в Храмовом зале Купола Истины. Твой мир рухнул. Перепрыгнув через сцену, он побежал поперек рядов, спотыкаясь и падая, но все же продолжая бег. Твой мир рухнул. Прочь! Прочь отсюда!

Двери, гигантские входные двери, были перед ним. Мужчина с разбегу налетел на них, и они распахнулись настежь. Не успев остановиться, Мартин полетел вниз, скатываясь по ступеням. Он не заметил боли. Вскочив, Мартин собирался бежать дальше, но нечто остановило его.

Огромная масса солдат Проповедника стала ему преградой. Солдаты в черном тянулись сплошным темным пятном до конца проспекта. Сколько их тут? Им не было конца, куда не бросал он свой взгляд - налево, направо, вперед - всюду были только они. И они не двигались. Внезапный ветер обнес холодом фигуру Мартина и принес с собой движение. Это был судья. Он взял в руки книгу свода законов Ангстрема и стал читать:

-Элемент R-9-13! Вы обвиняетесь в нарушении всего свода законов Ангстрема, в несовместимости с системой. Наказание - смерть. Приговор привести в исполнение.

Это все нереально! Это не смерть! Я совершил то, что должен был совершить! Это несправедливо!

Солдаты вскинули винтовки, защелкали затворы. Стволы стали извергать потоки огня.

Мартин стоял и наблюдал, как к нему, блестя в предночном дребезжащем мареве, летят тысячи пуль. Как огромный рой мух, приближались они с невероятной быстротой. И все разом, они вонзились в его тело.

Такой боли не испытывал никто. Мартин упал наземь, и слезы текли из его глаз бесконечным потоком. Ангстрем... Мой Ангстрем... Прости, Жаклин. Прости, Джонатан. Я не знаю, справился я или нет... Простите меня... и забудьте. Мысли растворялись в боли. Боль стала всем в этом мире. Мартин в последний раз взглянул на приветливое небо Ангстрема, и мир обернулся тьмой.

Эпилог

Он очнулся и на миг подумал, что сны - злейшее изобретение разума. Но сама разум был опаснейшим чудом в мире. Глаза отказывались подчиняться нервным импульсам, но, в итоге, он сумел это сделать. Мартин открыл их.

Мужчина огляделся. Он находился в углу странной кубической комнаты. Стены обиты мягким материалом, наверное, войлоком. Сам он завернут в какую-то ткань. Всюду тьма. Что же это? Склеп? Через несколько секунд Мартин понял, что руки у него прочно закреплены за спиной. Он дернулся, но движение пользы не принесло. Только боль. Когда глаза привыкли к тьме, он встал и увидел небольшой прямоугольник света. Он подошел к нему и крикнул в него: "эй, кто-нибудь!". В ответ мужчина услышал приближающиеся взволнованные голоса. Дверь отворилась, и прямоугольник света стал намного больше. На пороге стояли два человека, мужчина и женщина в белых халатах. Женщина что-то тихо сказала мужчине и тот, оставив ее снаружи, включил свет и закрыл за собой дверь. В комнате площадью три на три все было симметричным. Она представляла собой идеальный куб с обитыми войлоком стенами.

В помещении имелся стул, доктор сел на него, разгладил свои рукава и заговорил:

-Как самочувствие? - спросил он. Мартин посмотрел на него, как на нечто неожиданное, странное. Кто он такой? Почему я здесь?

-Проповедник мертв? Я сумел? - сходу бросил мужчина.

-Боюсь, не смогу вам сказать. Я не знаю, о чем вы. - человек в белом халате как бы невзначай пожал плечами.

-Где я? - осведомился Мартин более спокойным голосом. Глаза его лихорадочно блестели.

-В частной лечебнице доктора Рэнфилда. Вы словно выброшены из времени. - это доктор сказал, как само собой разумеющееся.

-Я должен вернуться. Я смог, это точно. Проповедник мертв! - вскричал Мартин не своим голосом.

-Вы говорите о предмете своих грез?

-Ошибаетесь. Я говорю об Ангстреме. Помогите мне вернуться. - не унимался мужчина.

-А, я понял, к чему вы клоните. - заявил доктор. - Это страшная болезнь, и мы будем бороться с ней любыми известными нам способами. Когда-нибудь мы одержим верх.

Насколько мужчина мог судить, либо доктор убедительно врет, либо тут действительно есть что-то.

-Болезнь? - переспросил Мартин. В его груди горел тревожный огонь.

-Вы... не понимаете, да? Эта ваша... психологическая травма вызвана автокатастрофой. Припоминаете? - человек в белом состроил напряженную мину, хотя сквозь его выражение лица, позу и интонацию явно просвечивал сарказм.

-Автокатастрофа... - Мартин на миг задумался, стал лихорадочно метаться в своей голове, ища воспоминания об автокатастрофе. Никакой аварии в памяти не было. - Я попал в автокатастрофу?

-Напротив. - отрезал доктор. - Вы - нет. Ваша семья... жена, сын и дочка. Их автомобиль упал в Темзу. После этого вы получили огромную психологическую травму и долго посещали реабилитационные центры, но ваш брат решил, что лучше мы будем вести за вами постоянный надзор. Это действительно к лучшему. Было это около пяти лет назад.

-Пять лет?! Я здесь пять лет?! - Мартин крикнул на докторишку с какой-то отчаянной злобой, какой ни к кому не испытывал.

-Мы работаем над вами, но у вас угроза инфаркта. Очень слабое сердце. Мы пробуем любые средства, чтобы вылечить, но вы потерялись сами в себе. Вы целыми днями занимались одним и тем же, практически не двигаясь.

-Чем?

-Писали. Составляли разные законы, придумывали различные устройства общества. Вы просили достаточно много книг по философии, праву и истории. Так же в нашей видеотеке вы просмотрели множество исторических фильмов, в том числе о Гитлере и его теории "великого арийского общества". На материале всего этого вы и составили... как вы его назвали?..

-Ангстрем. Ангстрем реален, доктор. Реальнее нас с вами. Я требую, чтобы вы вернули меня туда!

-Абсурд. Вы придумали себе новый мир, чтобы отвлечься от этого. - он был жесток, этот человек в белом.

-Верните меня! - повысил голос Мартин.

-Вы понимаете, что я не могу...

-Верните!!! - заорал пациент, конвульсивно дергаясь в своих оковах. В глазах Мартина блестел огонек безумия, он был настолько явственен, что человек в белом инстинктивно подался назад, как будто от неизвестной напасти.

Доктор встал со стула, качая головой, и что-то прошептал сам себе.

-Вам нужно много спать. Я не знаю, как вам помочь. - сказал он наконец, подходя к двери и открывая ее. Рука его потянулась к выключателю.

Пациент попытался подняться, но поскользнулся и рухнул на пол. Руки за спиной были крепко связаны, поэтому он потерял последний шанс выбраться на волю.

Свет погас. Эскулап стоял на пороге света и тени, в дверном проеме.

-Спокойной ночи, Мартин.

В ответ на столь спокойное пожелание, больной неистово заорал во всю мощь своего горла:

-Верните меня в Ангстрем, глупые докторишки!!! Это самое лучшее место на свете!!!

Дверь за доктором закрылась, и Мартин остался один во тьме.

.