Билецкий Алексей Сергеевич : другие произведения.

Дни закатного пламени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Они - последние из народа таутов, пытающиеся спасти то немногое, что от него осталось. День ото дня их борьба становится все более безнадежной. Так не проще ли уйти за северный хребет? Рассказ о том, как умирает память, о горько-сладком прощании с родиной, о совести, тирании и конце суровой эпохи.
  I. Пожары осени
  Октябрь пылал. Золотые и темно-багровые листы вспыхивали под лучами все еще греющего солнца и ниспадали с уставших за летние дни деревьев. Сады усеивали разноцветные догоревшие курганы. Они уж начинали медленно, но неуклонно подгнивать, теряя краску и становясь землянисто-коричневыми, прежде чем навеки воссоединиться с землей, и породившей некогда деревья. В прохладном воздухе стоял особенный аромат, навевавший мысли о чем-то неуловимо свободном и благородном. Впрочем, ныне в городе-у-гор никто не мог бы поручиться, как на самом деле пахнут свобода и благородство.
  Старый, потемневший от времени особняк, чьи лучшие дни давно остались позади, возвышался среди октябрьского пожара садов, словно одинокий старый великан, неожиданно для себя пробудившийся в таинственном царстве осенних деревьев. Окна его были черными, словно погасшие глаза уже обреченного человека. В пристройках вокруг вяло работали несколько слуг - день был долгим, зяблым, и трудиться им совсем не хотелось. В поместье чувствовалось легкое запустение, словно хозяин его устал и от жизни и от забот. Одна лишь кухня, стоявшая несколько в отдалении от других строений, дышала жизнью и горячим дымом, валившим из закопченной трубы. Близилось время позднего, как подобает у знатных господ, обеда.
  По саду прогуливались два человека, ведя между собой неторопливую беседу. Одним из них был беловолосый старик, опиравшийся при ходьбе на резную трость из светлого дерева с голубоватым отливом. Одежда его была несколько старомодной. Старик мог бы произвести впечатление чудаковатого пожилого придворного, которые прежде во множестве бежали под защиту хребта, если бы не военная выправка, оставшаяся даже в столь преклонные годы. Дряхлые руки все еще помнили тяжесть стального клинка. Несколько едва заметных шрамов украшали его лицо и тыльную сторону ладоней.
  Спутником старика был мужчина лет на тридцать моложе. Его волосы и неряшливая щетина, как и у многих в краю востока, были черными, словно смоль. Одет он был очень скромно, так, как на юге одеваются странствующие торговцы или путешественники. Даже неискушенный взор отметил бы между лицами собеседников поразительное сходство, не объяснимое ничем, кроме кровного родства.
  - Приезжать сюда было небезопасно, сынок, - проговорил старик, прижимая к земле дряблый лист тяжелым наконечником трости, - не стоило лишний раз испытывать судьбу на милость, а слуг властителя на зоркость.
  - Я знаю, - тихо ответил сын, потупив взор, - но не приехать я не мог. Тем более, делом все равно некому больше заниматься, кроме меня, - немного помедлив, мужчина продолжил, - теперь некому.
  - Западный дом тоже пал? - в очах отца дрогнули тени тревоги.
  - Да. За половину луны до моего приезда. Все что досталось мне - это пепел и тела друзей, обезображенные птицами.
  Старик остановился и тяжко вздохнул.
  - Тебе удалось спасти хоть что-то?
  - Всего несколько свитков. Поэзия. Они сейчас со мной, в дорожной суме.
  - Это очень неразумно, стоило их спрятать. Если бы стража решила обыскать тебя...
  - Отец, - мужчина посмотрел старику прямо в глаза, - я хочу оставить эти свитки у тебя. Не как часть великого сокровища, что мы храним, но как добрую память.
  Взгляд сына потяжелел.
  - Ты все-таки решил уйти за хребет? - спросил его отец.
  - Мы с тобой, - твердо ответил мужчина, - последние, кто помнит хотя бы часть мест, где сокрыта память нашего народа. Сколько лет мы несли эту тяжкую ношу, но теперь передать ее больше некому. Взгляни на южную страну. Повсюду пылают костры из наших книг, каждый день оставшихся в живых таутов казнят. Властитель видимо решил покончить с нами раз и навсегда. С нами, нашими песнями, нашей историей и нашей памятью.
  - Я бывал за перевалом, - промолвил старик, - Давно, еще до Ястребиной войны. Иди от хребта на север, через предгорья. Ищи старые дорожные знаки, поставленные во дни царства Кораут. В конце старого тракта ты найдешь город, построенный над руслом великой иссохшей реки. В нем будет жить человек, нет, - поправился он, - не человек, наполовину эльф, по имени Бахадур. Мы знали друг друга в гораздо лучшие времена. Он старше меня и помнит много, а хранит еще больше. Там, в безопасности, вдали от властителя и его слуг, составьте по памяти карту южной страны, отметьте на ней все места, где спрятаны свитки, - отец замолчал на мгновение, - Все места, которые ты еще помнишь. Может быть не сегодня, но через десять, пятьдесят, сто зим кто-то будет помнить о нашем народе и его книгах. Это лучшее из того, что мы можем теперь сделать.
  На этот раз тяжко вздохнул уже сын. Его дыхание вырвалось изо рта невесомым белым паром.
  - Разве ты не хочешь уйти со мной? Говорят, за хребтом жизнь совсем другая. Говорят, к северу от Каменной Стены живет множество наших собратьев, пусть и потерявших теперь свои песни.
  Старик покачал головой.
  - Я слишком прирос к этой земле и этой траве. Пустил корни, словно парковые деревья. Тяжело, вырывать их и идти в иные края. Да и Сиафана тут лежит, и братья твои с ней.
  - Они убьют тебя, отец. Так же, как убили моих друзей в западных городах.
  - Пусть это будет на их совести, сын мой. Я не ищу смерти, но я и не страшусь ее. По крайней мере, я пытался жить как человек и спасти то, что еще мог спасать.
  Они продолжили путь по тропинке.
  - Как ты думаешь, отец, жива ли еще надежда? - неожиданно спросил мужчина.
  Этот вопрос давно беспокоил его. С того самого момента, как он узнал о казни последних собратьев.
  - Надежды у нас может быть и нет, - улыбнулся старик. Улыбка его показалась сыну какой-то неотмирной, - но всегда есть выбор. Я выбрал жить человеком, и выбрал сражаться за правду и свой несчастный народ. И даже мысль, что память о нем переживет нас, не так греет мне сердце как совесть, которая перед смертным часом спокойна. И я надеюсь сохранить ее таковой до конца.
  - Если бы у меня была твоя уверенность, отец.
  - Если бы у меня были твои годы, сын, - усмехнулся старик. Спустя несколько долгих мгновений он добавил, - И помни, что память о тебе вовек живет в моем сердце, а не в моих свитках.
  Они простились в первые мгновения багрового заката, когда небо только начинало окрашиваться кровью заходящего солнца. Мужчина ушел на север, к неровной черной полосе хребта, называемого Каменной Стеной. Старик долго смотрел ему вслед. Потом, когда сын его скрылся из виду, поднялся на второй этаж поместья, вышел на открытый холодному ветру балкон и взглянул на возвышающиеся над городом башни крепости властителя. Отец снова тяжко вздохнул, и изо рта его вырвалось невесомое облачко белесого пара.
  С каждым днем холодало все сильнее и сильнее. Зима приближалась к южной стране.
  
  II. У Тихих троп
  Южная столица некогда великой империи Кораут раскинулась в цветущей долине, между рекой с одной стороны, и дугой холмов, примыкающих к скальному хребту, с другой. Еще в седой древности, до того как люди равнин стали возводить в горах бастионы сторожевых крепостей местные пастухи-нолхи знали узкие и потайные пути, ведущие через хребет на север. Потом, в дни империи их использовали бандиты и контрабандисты, чтобы связываться с севером, не привлекая внимания стражи. Эти бесчисленные тоннели и дороги назывались Тихими тропами, наверно потому что скальные стены хорошо заглушали звуки. Легенды гласили, что некоторые из тайных путей вели даже в цитадели Верхнего города.
  В последние десятилетия Кораута на тропы выходили отряды стражи, а иные следопыты даже составляли их карты, но нынешний владыка юга еще в самом начале своего правления приказал завалить булыжниками все известные входы на Тихие тропы. На счастье странника, слуги властителя знали далеко не всё.
  Смеркалось.
  Мадок брел по траве рядом с медленно разрушающимся старым акведуком. Когда-то, в куда как лучшие дни, по нему в город стремилась чистая горная вода, не чета той, что была в реке. Теперь все это осталось в прошлом, вместе со страшным драконом-императором, его мрачной державой и тысячами рабов, на окровавленных спинах которых она была возведена.
  Пройдя от акведука несколько десятков шагов вправо, странник начал взбираться вверх по петляющей горной тропе. Идти было непросто - под ногами время от времени чавкала оставшаяся после вчерашнего дождя грязь, а зажигать масляную лампу было опасно - свет мог привлечь внимание стражи.
  Забравшись на самый верх, Мадок оказался на небольшом плато у иссохшего русла горной речки, видимо некогда питавшей акведук. Путь уходил куда-то вдаль, петляя между седыми скальными великанами. Беглец вздохнул, поправил ремень заплечной сумы и хотел было продолжить путь, как вдруг...
  - Не слишком ли далеко от города ты забрался, путник?
  Сиплый голос прозвучал откуда-то из темноты, сотрясая морозный воздух. Мадок от неожиданности вздрогнул и резко обернулся, готовясь выхватить кинжал из-за голенища сапога. Из ночи навстречу ему вышел высокий мужчина в длинном черном плаще. Под плащом виднелся кожаный нагрудник -- не столько защита, сколько знак принадлежности к воинской касте. Он молча изучал Мадока глазами, положив ладонь на эфес длинной и тяжёлой сабли, притороченной с левого бока к широкому поясу.
  - Ты нем, путник? - со злой усмешкой спросил воин, - Я кажется задал тебе вопрос.
  - Плохо слышу тебя, - ответил Мадок, - подойди ближе.
  На лице воина расплылась недобрая ухмылка.
  - Так я и думал.
  Послышался скрежет металла, покидавшего ножны.
  Тело Мадока поняло все гораздо быстрее, чем разум. Он резко бросился вперёд и всем своим весом обрушился на противника, так и не дав тому обнажить оружие. Они покатились по камням, вцепившись друг в друга мертвой хваткой, раня об острую крошку руки и лица. Наконец, Мадок ударил врага головой о землю. Воин коротко вскрикнул и обмяк. Странник высвободился из его ослабевших рук, замер и прислушался: если они дрались с командиром патруля, рядом должны были ошиваться его слуги из городского дозора. Но ночь была спокойна.
  По небу ходили тучи.
  Беглец взглянул в лицо своему врагу. Оно было неожиданно спокойным, разум покинул буйную голову воина, унеся вслед за собой ярость и злобу. Он был еще очень молод - не старше середины третьего десятка, а скорее всего и младше. Рубленные черты лица обычные для людей южных равнин, небольшая черная щетина, подобной которой никогда не бывает у чистокровных северян. Что искал он здесь, у никому неизвестной скальной расщелины? Контрабандистов? Беглецов на север? Любовь всей своей недолгой жизни? Кто теперь знает?..
  Мадок приложил два пальца к шее побежденного врага. Под ними в венах ритмично пульсировала кровь - молодой человек все еще был жив. Беглец вытащил из-за голенища кинжал, предательски блеснувший в проглянувшем из-за туч серебристом сиянии лунного света. Мгновение он рассматривал изящные изгибы узоров, украшавшие рукоять. Это было оружие таутов, народа кузнецов, поэтов и архитекторов. Первого человеческого народа старой империи. Его народа. Беглец ещё раз взглянул на покрытое сероватой пылью лицо поверженного врага, вздохнул и спрятал кинжал обратно.
  Нехорошо убивать тех, кто не может себя защитить.
  
  Перед тем как раствориться в ночи, Мадок бросил прощальный взгляд на родной город, видный с такой высоты совсем как на ладони. Беглец был уверен, что смотрит на него последний раз в жизни. В холодной осенней ночи окна и башни южной столицы светились множеством теплых огней, напоминавших об оставленном доме. Наверно, где-то там, внизу, тревожно смотрит на горы и его отец, а в глубине поросших золотыми деревьями холмов, спят последним сном мать и братья. Какие-то из огней затухали, растворяясь в холодном тумане, поднимавшимся от реки, что несла свои черные воды на юг.
  Мадок моргнул, смахивая из глаз неожиданно появившуюся там влагу, и вполголоса произнес:
  Вернусь ли к тебе снова, город мой?
  К садам твоим и тихим мостовым.
  Не знаю, но хочу хотя бы помнить
  А потом он развернулся, всколыхнув холодный воздух полами плаща, и начал по Тихим тропам долгий путь на север, туда, где над высохшей рекой стоит совсем другой город. Где свитки таутов не жгут, а их самих не закапывают живьем в землю, где нет черных плащей воинов владетеля. Тьма сомкнулась за его спиной, пряча свет и тепло столицы. Исчезли в сумрачной дымке башни древних бастионов, усадьбы знати и торговцев. Через пару поворотов вокруг Мадока остались лишь ночь, горы и белый серп полумесяца над головой. В глубине души он был рад, что не начал свою дорогу к свободе с отнятия чужой жизни.
  То были дни великой жестокости и небывалых жертв. Всюду на юге совершались казни, унося жизни невинных людей и сокрушая последние осколки некогда великой культуры таутов. Призрак липкой тревоги сковал улицы равнинных городов. Топор палача, стук тяжелых сандалий дозорных о мостовые в ночи - таковы были символы той мрачной эпохи, увенчавшей последние годы правления Дракона-младшего.
  И уходя за перевал, Мадок даже подумать не мог, что оставляет позади ее последний день.
  В ту же ночь, когда беглец ступил на Тихие тропы, государь всего юга, прозванный сначала недругами, а потом и врагами "Драконом-младшим", возлежал на горе подушек, страдая от обжорства и ставших уже привычными старческих недугов. Вокруг гудел сонм военачальников, наложниц и лизоблюдов, готовых при случае перегрызть друг другу глотки за благосклонность жестокого владыки. Вдоль стен стояли навытяжку безмолвные дворцовые стражи, свет сотен ламп отражался от наточенных лезвий парадных протазанов. Казалось, тянулся самый обычный поздний вечер, но в этот миг сердце тирана перестало биться. Дракон-младший умер, так и не поняв, что с ним произошло. Закат эпохи совершился. А странник, не ведавший об этом, уходил все дальше и дальше за хребет - туда, откуда некогда пришли на юг его предки. Уходил, унося за собой горькую и прекрасную память древнего народа таутов.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"