Бичев Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Дионисий Великий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дионисиий дописан! Здесь есть все: Боги, маги, попаданцы, вампиры и взрывы. Читайте, комментируйте. Мнения и пожелания приветствуются!


Дионисий Великий

Глава 1

   Он сидел в своей башне, в Главном зале. Впрочем, залом, да еще и Главным, это помещение назвать можно было лишь условно. Скорее это был уютный личный кабинет, с большой любовью обставленный самим хозяином башни.  То место, где он любил предаваться в равной степени и неге, и тяжким раздумьям.  Одно из тех немногих мест, которые он мог называть своим домом. Он немало потрудился, чтобы построить эту башню, наполнить этот кабинет редкостями, роскошью  и дорогим убранством. Он немало сделал тогда, чтобы теперь спокойно нежиться в мягком кресле и наслаждаться подогретым вином с пряностями, целый кувшин которого стоял на резном мраморном столике рядом. Его ухоженные, тонкие пальцы с покрытыми прозрачным лаком ногтями аккуратно держали золотой кубок, сверкнувший в мягком свете нескольких свечей крупным рубином, когда он пригубил из него, задумчиво глядя на почти угасшее пламя в камине.  Небольшой портал камина, в противоположной стене комнаты, освещал лишь малую часть залы, оставляя по углам  столь любимый им уютный полумрак.  Ноги хозяина башни, обутые в мягкие, расшитые золотой нитью домашние туфли,  покоились на мягчайшей скамеечке. Скамеечка была обита лиловым бархатом, украшена золотыми  кистями.  Когда-то она украшала собой королевскую опочивальню. Шикарные ковры, тончайшей работы, привезенные из знойных южных стран, устилали пол залы, были небрежно навалены в изножии изящного топчана, покрывали стены, свободно ниспадали волнами с потолка.  Сложные, ярких красок, узоры их создавали атмосферу уюта и достатка. Он сам выбирал эти ковры, выбирал места, где их повесить, следил за тем, чтобы была соблюдена гармония узора и цветовая гамма. Кажущаяся небрежность была тщательно продумана им.  Стены радовали глаз сочетаниями золота и пурпура. Пол был малахитом и яшмой, потолок сиял небесной лазурью и серебром.  Отблески пламени камина играли  в богатом многоцветье нитей.
   "Довольно! Довольно лишений! Довольно сырых ночевок. Хватит! Хватит скверной пищи и вездесущих клопов! Достаточно я нанюхался запахов  прелого сена, навоза, лошадиного пота! Настали другие времена. Времена покоя и достатка. Пожалуй, все самое дурное осталось позади, теперь я предаюсь неге, блаженному покою, достаток теперь мой друг, беды ушли. Теперь ушли". -  Он улыбнулся своим  ленивым мыслям. 
   Приятное лицо.  Да, наверное, его можно описать словом приятное. Не широкое, но и не узкое, разве самую малость.  Его чувственные губы тронула улыбка. Ровный, слегка заостренный нос. Гладкая, светлая кожа лица дышит чистотой и молодостью.  Темные проницательные глаза искрятся поистине детской радостью. Короткие, черные с  благородной сединой  волосы слегка тронуты ароматической помадой, уложены и немного завиты.  Винный румянец играет на щеках. На первый взгляд хозяину башни можно было дать лет двадцать. На второй - приняв во внимание  седину волос и плотное, не юношеское сложение - сорок. На третий... посмотревший  в глубину завораживающих, мудрых, много видевших глаз, не стал бы спорить на золотой, что этому человеку меньше пятидесяти. Истинного же своего возраста не знал, пожалуй, и он сам. Кажется, больше восьмидесяти.  Но точно меньше ста двадцати - это он знал наверняка. 
   Одежда его была  столь же богата, как и все в этой комнате. Черные, шелковые, свободная рубаха и узкие штаны. Фиолетовый, вышитый камзол перепоясан широким алым кушаком жатого  шелка. Носки замшевых туфель круто загнуты и увенчаны золотой оковкой. Руки унизаны драгоценными перстнями.  На безымянном пальце правой руки  массивная золотая печатка с огромным рубином, граненым овалом.  На мизинце той же руки - резной серебряный перстень, украшенный изумительным изумрудом классического для этого камня гранения - ступенчатой, вытянутый восьмиугольник. На указательном пальце левой руки перстенек поменьше, также серебряный, весь сплошь изрезанный рунами, с небольшим просто отшлифованным в древнем стиле черным опалом. 
   Он еще раз оглядел Главный зал. Каждая вещь здесь, в его уютной комнате, была любима, будила воспоминания. Расставленные вдоль стен резные шкафчики красного дерева  сплошь завалены древними, редчайшими свитками, фолиантами, папирусами, лежащими на их полках угрожающе шаткими кучами. Пергамент, бумага, ткань, ссохшиеся и темные, ветхи даже на вид. Местами драгоценные манускрипты  изъедены беспощадным временем, а иные из них - безжалостными грызунами, столь же мало радеющими о сохранности небрежно хранящихся источников мудрости, как и само великое время. 
   Четыре золотые, в рост человека, подставки для книг, в виде драконов, украшают  четыре угла комнаты. Каждый дракон  непохож на иного: один держит толстенную книгу в раскрытой пасти, а свитый спиралью хвост служит ему опорой. Второй, склонив голову на длинной, усеянной вдоль шипами шее, возносит инкрустированное драгоценными камнями вместилище мудрости меж поднятых крыльев. Третий уверенно упирается всеми четырьмя ногами в пол, а книга балансирует на  свитом в кольцо хвосте. Последний... Он крепко ухватил свою книгу передними лапами, вытянул шею, слегка наклонив голову и разведя крылья в мощном взмахе. Но странно то, что этот предмет интерьера висит в воздухе просто так - без опоры, паря на одном месте  в половине своей длины от пола. Чуждые, болезненные глазу письмена мертвых языков в тех книгах.  
    Множество непонятных, странных предметов на широкой каминной полке и столике в центре комнаты. Все это  вещи будят воспоминания о древних битвах и свершениях.
   "Ах, что были за времена! Войны, чудовища, реки крови, черные небеса, изрыгающие молнии! Ох, что это были за времена! Хорошо, что они уже кончились". -  Брови его нахмурились. Пустой кубок со стуком опустился на полированную столешницу. 
   -  Еще вина, хозяин? - Спросила  девушка, появившись позади человека в кресле. Свет огня  проходил сквозь нее, не оставляя тени. Под его невесомыми порывами, в такт колебанию пламени, лениво шевелились складки ее жемчужного платья, длинные локоны ее волос  то скрывали, то вновь обнажали красивое, холодное лицо, стройную шею, узкие, белые плечи. Свет  был словно сквозняк, беспокоящий призрака, заменял колебания воздуха, не чувствуемые ею, как и все материальное.
   Она начала обретать плоть, становясь все плотнее, приобретая белизну и мягкость кожи, черноту волос, сочность губ, полных словно вишни.  Яркие зеленые глаза осветились тенью жизни, вспыхнули затаенной жаждой.
   Лишь одежда осталась прозрачной. Не скрывающей стройных ног, полной груди, плоского живота. И... 
   Она обрела плоть. Обрела не просто так.  Она хотела прикоснуться к нему, к хозяину.  Она так хотела ощутить тепло его тела. Он казался ей таким прекрасным. Прекрасным  просто потому, что жив. Она протянула руку. Одно прикосновение. Он даже не заметит. Она провела острым, алым язычком по губам, возбужденная. Он ничего не почувствует. 
   - Не нужно, Лиена. И вина тоже не нужно, благодарю. Я хочу быть один, покинь меня. - Прозвучал негромкий, мелодичный голос человека в фиолетовом камзоле. 
   Она не посмела ослушаться. Девушка растворилась, исчезла, низко склонившись,  как будто он мог видеть ее поклон, находясь к ней спиной. Она знала, что он мог. 

***

   За стенами его башни была зима. За окном его залы ярилась метель. Аккуратные лужайки, посыпанные песком дорожки, тщательно постриженные деревца - все это было заметено сугробами снега. Снежные вихри играли в салки, беспечно кружась среди безлюдных искусственных гротов и обледенелых мраморных статуй. По бесконечно мягкому холодному покрывалу, укутавшему его газоны и террасы, проносились порывы ветра, они хотели построить снежную дюну, такую, какие строят их южные братья из песка. Вдалеке, невидимый сейчас сквозь вьюжную круговерть, чернел лес. Солнце уже село. Ночь вступала в свои права.
   "Ох, как же там холодно", - думал он. - "Как же не повезет тому, кто в такую погоду окажется на улице ночью, за десятки дней пути от ближайшего жилья! Как же мне было нелегко.  Ну уж нет! Теперь все! Теперь я здесь! У меня свой замок, земли, башня, слуги, свои деревни, лес и даже река. Все то, о чем я мечтал в детстве, замерзая в этом проклятом сугробе! Мой замок. Какими теплыми, толстыми, надежными тогда казались его  выдуманные стены в моих мечтах! Какими мягкими его постели, жаркими - очаги. Может, еще глоточек горячего вина?  Нет, не стоит". 
   - Тебе было нелегко тогда. 
   Маг резко поднял все, до того опущенные щиты, наглухо закрывая свои мысли от появившейся за спиной девушки, экранируя себя затверженной формулой "от физического и магического действия и бездействия, любого внушения, покушения и сношения", обругав между делом за утрату бдительности.
   - Кто!?... Что?!... Какого?!  Как? - от неожиданности он подскочил в своем кресле. 
   "Как она попала сюда? Не может быть! Я ничего не почувствовал! Эти стены защищены  от телепортации! Как ты оказалась здесь, сука?!"  - признаться, он был растерян. Да нет, не растерян.   Скорее - взбешен, испуган, находился в смятении! - "Второй раз за три часа! И причем - вторым невозможным способом! Ну ладно - подобрать заветное слово.  Допустим , хотя это мы еще проясним- но телепортация! Да за что я такие деньги платил этой проклятой гильдии?!" 
     Девушке, что так неожиданно нарушила его покой, было на вид восемнадцать - двадцать лет. Не больше.
   "Нет, не больше. Слишком гладка ее белая кожа. Слишком красива и по-девичьи сложена ее фигура. Простое белое платье  приталено серебряной цепочкой. Подол скрывает туфли. В контрасте треугольное декольте подчеркивает - открывая - верхнюю часть груди. Светлые волосы собраны в хвост. Не наших земель". 
   - Не волнуйся, Дионисиус! Я пришла с миром. Если б я хотела навредить, то уже напала бы на тебя, пользуясь неожиданностью.
   "Она дело говорит, хотя и коверкает мое имя.  Если б хотела -  уже бы напала. Не позволив поднять щиты. Теперь ей будет сложнее"! 
   - Зачем ты здесь?  - Бросил он пробный шар, разминая пальцы.
   - Чтобы развеять твое одиночество, маг.  - Обезоруживающе открыто улыбнулась дева.
   - Думаю, при желании я смог бы найти более изысканные способы, "чтобы развеять мое одиночество". - С легкой усмешкой произнес он, внимательно сканируя ее фон.
   - А ты неприветлив, как я погляжу! Куда же делось твое хваленое гостеприимство? То самое, которым Дионисиус  Магнус славится на всю округу! - Произнесла девушка,  все с той же улыбкой, грациозно устраиваясь в кресле мага.
   Он возвышался теперь над ней в нерешительности.
   "Что же делать? Она колдунья. Это без вопросов. Но насколько сильная? Судя по первому анализу - слабенькая. Кто же может теперь со мной тягаться? После трона Короля эльфов! Теперь мне нет равных! Дурочка! Самоуверенная дурочка! Она при своем уровне не может в полной мере ощутить моей силы. Она ошиблась. Этот фокус с появлением будет ей дорого стоить". -  Уверенность заполняла его как вино кубок, взятый им со стола. Вино лилось из призрачного кувшина Лиены. 
   - Угощайся, прошу тебя! Я был резок, прости. Годы дают свое знать. - Он растянул губы в доброй улыбке, протягивая ей кубок. 
   - Приятное! Сладкое! Такое густое как... томатный сок! - девушка, искренне обрадовалась напитку. 
   "Какой сок? Причем он? Странная эта девчонка! Возможно, она с другой плоскости мироздания. Хм... томат"... 
   - Конечно! Томатный сок... - маг уселся в кресло, невесть как появившееся позади него, скалясь в приветливой улыбке, прищурившись. 
   - Но скажи мне, милая дева, что за дороги привели тебя в мое скромное жилище?  Откуда ты прибыла?- Дионисий не хотел гадать по этому поводу. 
   - Я здесь чтобы сделать тебе подарок, маг! - весело произнесла девушка. 
   "А она красивая", - подумал он. - " Вот такая простая красота. Искреннее веселье лучится в ее глазах".
   Он, не задумываясь, превратит красотку в пыль, если эфир вокруг нее возмутится хоть немножко. "Может испепелить эту наглую девку прямо сейчас?" - Думал он, не прекращая улыбаться. 
   - Что же за подарок может предложить мне молодая девушка, ночью пришедшая в мои покои? - Наглая улыбка, призванная ее смутить, тронула его полные губы.
   - Ценнейший дар великих богов - Бессмертие. - ... улыбка ее не смутила.
   - Зачем? - Дионисий изумленно изогнул бровь. 
   - Брось, колдун! Ты проживешь две, может три сотни лет! А дальше? - девушка отставила кубок. 
   Призрачная Лиена приблизилась к незваной гостье со спины. 
   - Возможно... - произнес маг, сделав едва заметный отрицательный жест. Призрак позади девушки растаял. 
   Пауза затянулась, в комнате воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая треском поленьев, сгорающих в камине. 
   - Кто хочет сделать мне дар и зачем? 
   - Мельз. - Как-то странно произнесла это имя непонятная девчонка.  По свойски, как говорят о соседе.  Без должного.. страха? Благоговения? Так ли надо произносить одно из шести темнейших имен пантеона?
   - Бог тьмы и теней? Я похож на сумасшедшего, ...Сарра? - произнес он, победно улыбнувшись. 
   - Ты не хочешь жить вечно? - она, увлеченная спором, не заметила, как он проникает в ее мысли все глубже.
   - Я не хочу платить ту цену, что он запросит за свой дар. - Сухо ответствовал маг, продолжая увлеченно копаться в ее голове.
   - Я не говорила о цене. 
   - Я знаю, что она будет непомерно высока! 
   - Какая же цена может быть выше Дара Бессмертия? - воскликнула Сарра.
   - Дар Силы за Дар Бессмертия?! - Прочел он. -  Я знал!
   Больших трудов стоило ему сохранить невозмутимое выражение лица. Хотя... Что еще мог отнять Бог Тьмы, как ни самое дорогое, что есть у мага?  Его Дар, его Силу!
   - Дар за Дар! - утвердительно произнесла Сарра.
   - Никогда! - был ответ мага.  Ему очень сильно не понравилось то, что он вычитал в сознании этой дерзкой незнакомки.
   - Что такого в этом твоем чародействе, что из-за него ты готов ссориться с Богом? - Казалось, девушка искренне недоумевала.
   - Ты никогда не имела своей силы, девочка! Ты не знаешь, что это такое!  Та мощь, что сейчас наполняет тебя - не часть тебя. Ты не чувствуешь ее, не умеешь с ней совладать. Ты не представляешь, что такое иметь силу! Она здесь под сердцем! Она грела меня в холод, утешала в печали!  Она часть меня! Да лучше я потеряю руку! Обе руки! И ноги в придачу. Отобрать у мага его силу -  в этом весь Мельз. Не ожидал от него ничего другого! - Дионисий поднялся на ноги, порывисто прошелся по зале, затем резко наклонился над девушкой, сидящей в кресле, уперся руками в золоченые подлокотники. 
   - Да, я не знаю того, что такое иметь силу, но я знаю кое-что другое! Харрун - маг. Он штурмовал город на другом континенте. Он решил сделать ядовитый ветер, который должен был, по его мнению, уничтожить город. Город был уничтожен. Но волна не остановилась. Маг не рассчитал силы. Волна пошла дальше. Уничтожая и отравляя все на своем пути. И океан. И все живое. Волна могла уничтожить планету!  А помнишь ли ты, Дионисиус, как разрушил город мертвых Бостук. Огромный метеорит, призванный тобой, обрушил свою мощь на вотчину Токуса Мумии. Помнишь разрушения? А знаешь ли ты, чего стоило богам остановить глобальные изменения структуры планеты? - девушка распалялась все больше, щеки раскраснелись, она сама подалась вперед, запальчиво произнося обвинительные речи прямо в лицо магу. Голубые глаза ее горели гневом. 
   - Если вас не остановить, вы уничтожите мир! Вы становитесь слишком сильными! Боги негодуют. Это решение не Мельза, так решили Высшие, так решил Аммунатор!  Мельз лишь исполнитель, а я - его посланник - я бессмертная! - девушка горделиво выпрямилась в кресле, исполненная величия и взъерошенная.
   - Ты лжешь. Ложь!!! Чего еще ожидать от Мельза, отца обмана? Я и не ждал правды. Ты пришла с даром? Я отказываюсь от него! - он был раздражен и... испуган.
   "Девчонка много знает. Не всю правду, конечно, но немалую ее часть, слишком большую для простых слухов. Полна чуждой силой, как губка воды. И утверждает, что она - Посланник бога"... 
   - Мои слуги проводят тебя.  Лиена! Тина! - Маг хлопнул в ладоши. Рядом с девушкой материализовались две призрачные служанки. 
   - Это не дар. Это ультиматум. Ты не смеешь отказаться! - девушка резко встала, выпрямилась, надменно взглянула на мага. 
   - А ты заставь меня. - Его взгляд теперь нельзя было назвать веселым. 
   - У меня печать Мельза! Не вынуждай меня, маг! - С этими словами она  подняла обе руки. В одной был словно  кусочек света - дар бессмертных богов - Равенство - статус бессмертного. В другой -  похожий на печатный пряник -   будто кусочек черного дерева со знаком Темного Бога - восемь спиралей-паутинок - смерть любому, даже бессмертному, от Печати Бога нет защиты, просто бесполезно. 
   Девушки-призраки отшатнулись от незваной гостьи, просто отброшенные той темной мощью, что заключалась в зажатом в ее ладони маленьком резном восьмиугольнике. 
   "Потерять все и обрести бессмертие. Потерять силу и обрести вечную жизнь. Стать простым человеком, неспособным сотворить самые простые чары. Или умереть прямо сейчас?" - Дионисий знал ответ на эти и другие вопросы.
   - Я заставлю тебя сожрать твой ультиматум, наглая дура, вобью тебе в глотку оба твоих дара... - кажется, он прошипел это.
   Она испугалась. Очень испугалась. Звуки в комнате с хлопком исчезли, как будто всосавшись в ничто. Пламя камина и свечей померкло на секунду и ярко, до потолка, вспыхнуло вновь, осветив всю комнатку пронзительно синим.  Эфир взорвался и разрядился до нуля, не выдержав вспышки силы мага. Дионисий позволил Силе свободно течь от сердца к ладоням, накапливаться там. Продолжая стоять неподвижно, он ждал. 
   Она испугалась. Мельз говорил, что маг силен. Но чтобы так! 
   - Я сотру тебя, и даже Отец Тени не соберет твоих теней, рассеянных по мирозданию. - Спокойно произнес Дионисий, и глаза его загорелись тем же синим пламенем, что и огонь в камине.
   - Мельз, помоги мне! Прошу тебя! Прошу, Великий. Приди, прошу! Я взываю к тебе, Могучий! Спаси!!! - Кажется, девушка впала в истерику, колени ее подкашивались, по побелевшим щекам текли крупные слезы, губы дрожали, когда она, заикаясь, произносила слова. Глупышка и думать забыла о Печатях силы, которые она держала в руках. 
   - Где же он?! Где же он, когда так нужен тебе?! Глупышка...  -  Маг проговорил это громовым голосом, заглушая треск молний искрившихся вокруг него, пробегавших по его камзолу, проскакивавших меж его пальцев.
   Он протянул руку к Сарре, наставил на нее палец...
   Хлопок! Эфирный взрыв! Эфир испарился на мили вокруг. Ветер на всем пространстве прекратил выть. Снег перестал падать. Вся тьма всосалась в маленькую точку, которая повисла посреди поля, там, недалеко от замка. Маг видел ее, даже не глядя в окно.  Не верил себе, но не мог не видеть. 
   Это не был  аватара, земное воплощение бога, его материальное отражение.  Это. Был.  Настоящий. Бог. Сам. Явление.
   Дионисий почувствовал предательскую дрожь в коленях. -  "О боги, нет! Мельз?!! Нет! Эта девочка так важна для него?! Сколько энергии!"
   Маленькая черная точка, не  двигаясь с места, быстро приближалась к, казавшемуся таким огромным, замку.  Будто сам замок, уменьшаясь и усыхая, летел ей навстречу. Затрещали, лопаясь под напором чудовищной мощи, волшебные щиты вокруг башни. Погасли все огни в комнате, погрузив ее во тьму.
   Это конец. Пощады не будет. Дионисий приготовился к смерти. Нет хуже. Развоплощению. Никому не дозволено гневить бога в его присутствии!

Интермедия 1

   В те времена его все звали Ящерка, так как был он щуплый, маленький, вертлявый, ну словно серая ящерица. Не так и много было тех, кто его знал - сколько там людей осталось в маленькой лесной деревушке, почти хуторе, после морового поветрия? Двадцать, тридцать человек? Не больше.   Из его восемнадцати братьев и сестер уцелели только он, да старшая сестра двенадцати лет. И та была очень слаба, все лежала на лавке, металась в горячке. Батюшка его ушел в город на заработки, да так и канул, а матушка одна едва справлялась с их небогатым хозяйством, металась как белка в колесе. Белку в колесе он видал с год назад, у бродячих актеров, еще до мора, и смеялся тогда до икоты.
   Хозяйство их было небогатым. Да что там, откровенно бедным - из скотины - только мыши да тараканы, обстановка - колченогая лавка, да стол из большого лесного пня. Вкруг этого пня домишко их и строился.  Даже печи не было, отапливались очагом, по черному.
   А чтобы отапливаться этой особенно студеной, с голодухи, зимой, надо было иметь много если уж не колотых дров. Куда там, то хоть хвороста. А хворост, известно, в лесу и сам себя никак не соберет.
   Вот он и пошел в лес за хворостом.  Пошел, да и заплутал, не успел возвернуться до темноты, а после стало вьюжить, по следам своим уже не выйти. В снегу ночевать - одежа была крепко неподходящая - дрянь, а не одежа. Тряпье. Вот и шел он. Посиневший, озябший, съежившийся, наугад, петлял меж скрипящих на ветру и морозе деревьев, закрыв лицо вымазанной жиром тряпкой.  Шел долго, безнадежно, давно бросив и хворост и даже веревку, которой тот был перевязан - недостало в окоченевших, обмороженных пальцах сил развязать ее.
   Шел, не видя пути, полночи, не меньше.
   И тут бы и кончилась его жизнь, а вместе с ней история, если бы не уперся он вдруг во что-то твердое, широкое.  Сначала подумал - дерево. Но оказалось - перевернутый крытый возок.
   Лошади лежали тут же, полузаметенные снегом, одна  разорвана почти пополам, у второй брюхо вспорото и кишки разбросаны шагов на полста.  Видно, недавно возок перевернулся, трупы еще не закоченели.  В самом возке, куда Ящерка заглянул, привстав на цыпочки, было темно и пахло кровью и дерьмом. Дверца его и меховой  медвежий полог, которым прикрывается от холода пассажир, были оторваны и валялись тут же, рядом. В мех Ящерка моментально завернулся.
   А в стороне, шагах в десяти от возка лежал и тот, кто этот возок гнал с самого большака, перевернул и лошадей порешил.  Огромный урс - грозное чудище - растянулся на брюхе, разбросал по сторонам могучие когтистые лапы, безвольно вытянул длинный пушистый хвостище.  Мордой он лежал от Ящерки и походил на присыпанную снегом великую кучу спутанного волоса.
   Набравшись смелости, подошел к чудищу парень поближе.  Обошел урса кругом, взглянул на свирепую морду, жуткий смертный оскал клычищ,, передернулся. Вдруг узрел он человеческую руку со скрюченными пальцами,  выпростанную из-под брюха скотина.  Значит, задавил кого-то урс, рухнул на него своей без мала семидесятипудовой тушей.  Рухнул и издох. А отчего издох? 
   Впрочем, эта мысль скоро оставила Ящерку, когда он наклонился к руке ближе и увидал на той кольцо - тяжелую печатку с красным камнем.
   "Золото, не иначе! Глянь, какое желтое",  - восхитился парень и рука его сама потянулась к богатому перстню.  Сам не заметил, как очутился тот перстень на его пальце - аккурат на безымянном правой, и сел как влитой.  И так хорошо стало Ящерке, такое тепло и томление разлилось враз по его телу, что вмиг и озноб прошел и страх и даже брюхо, вроде, меньше от голода стало подводить. Горделиво распрямился парень, стряхнул с плеч мех, потянул носом воздух. Воздух пах иначе, достатком, богатством.
    - Вот оно, как богачи живут, - восхищенно прошептал Ящерка и, оглушенный свалившимся на него счастьем,  побрел снова, куда глаза глядят, даже и не обернувшись больше на возок и урса.
   Очнулся он вновь только сидючи в огромном сугробе, не пойми где, занесенный снегом, разглядывая зрящими в темноте глазами горящий и переливающийся многоцветными острыми бликами овальный красный камень в своем кольце. То словно пульсировало на пальце, и Ящерка сидел в сугробе счастливый, ровно летом на лужке.
   Потом и сам не заметил, как задремал, и чудные ему снились сны. Будто окружили его сугроб какие-то черные тонкие тени.  Вроде как люди, но руки и ноги паутинками и длины неимоверной. И взяли те тени его из сугроба и уложили на мягкую лежанку и резали будто острыми ножами всего, смешно переговариваясь словно птичьими трелями. Но Ящерке не было больно, щекотно скорее и отчего-то смешно.  Потом те, черные, вынули из него всю требуху, перемыли в трех водах и затолкали обратно и зашили его как нафаршированный овечий рубец.  И еще какие-то трубы к нему подводили, сливали из него кровь и заливали снова, и что-то еще, но все было не страшно, как будто так и надо было.
   И проснулся Ящерка наутро, с рассветом, выбрался из сугроба, потянулся сладко и счастливо, будто спал он на пуховой перине.  И пошел он, куда глаза глядят, не вспомнив ни о голодной матушке, ни о больной сестре, да и себя-то он помнил с трудом. Знал только твердо - надо идти в город, туда, куда ушел отец, где много людей, где богатства неописуемые и откуда приехали те, в возке. Шел  навстречу солнцу и своему будущему.

Глава 2

   "С самого начала ведь день не задался", - Дионисий, прикрыв глаза, ехал на лошади, мерно покачиваясь в седле.  Завернувшись в тяжелую медвежью шубу, он не обращал внимания на снегопад, зарядивший после того, как стихли все волнения мироздания.   "Сначала этот... мерзкий вор проникает аж в самую сокровищницу, потом...",  - мерзкое ощущение утраты, пустоты под сердцем снова накатило ломающей волю волной, Дионисий заскрипел зубами и покосился на своего спутника, ехавшего на полкорпуса позади.  Тот выглядел вполне жизнерадостным, что-то насвистывал себе в бороду.  Его длинные черные волосы, вольно выпростанные из-под круглой меховой шапочки, были сплошь облеплены пушистыми хлопьями снега.
   "Мерзкий вор", - вернулся Дионисий к прерванной мысли.- "Незамеченным,  подло, пробрался за охранный периметр, подобрав заветное слово с помощью какого-то шаманского амулета". Дионисий вспомнил, как с омерзение, двумя пальцами, словно дохлого мыша держал этот амулет, изучая его.  Резная палочка сандала, увенчанная целой метелкой разной пакости, подвязанной цветными шелковыми нитями - мышиные и кротовьи черепа, лягушачьи косточки, метелки трав и прочий мусор. Но самым мерзким в амулете было то, что содержал он весьма серьезный аркан - "головоломку" - так называемый "антилабиринт". Именно такими заклинаниями славятся южные школы магии, только используют их там для решения математических задач, для составления  и тестирования новых матриц заклинаний. Но можно и вот так вот - чтобы обойти охранный периметр, да.
   "Впрочем, подобрать-то подобрал, но грубо, топорно, задел тревожные нити, как следствие - в самой сокровищнице попал в настороженную ловушку.  Повезло ему еще, что в Ловчую Сеть, а не под Огненное Искупление. Или не отправился в подвал - знакомиться с Тварью на цепи".
   Тут-то, в сокровищнице, и состоялось их знакомство. 
   - Маг - Вор, Вор -  Маг, очень приятно. И прежде чем я испепелю тебя, скажи мне, зачем ты это сделал? - Вспоминал Дионисий тот разговор с запелёнатым в серый кокон, приклеенным к стене вором.  - Голод, жажда славы, безумие или чья-то злая шутка привели тебя ко мне?
   - Не вели казнить, добрый чародейник, - прохрипел тогда полузадушенный вор. - Не своей охотой, но токмо волею пославших меня дерзнул я потревожить твой покой!
   Дионисий поднял бровь:
   - Даже так? И эта воля была столь сильна, что ты потянулся к той золотой чаше под стеклом? Кстати, тебе повезло, что к ней, а не направился сразу к раскрытым сундукам с монетами. Тогда бы мы с тобой не разговаривали. Ты поступил нетипично для вора, а я стараюсь без причины не обижать нестандартно мыслящих людей.
   - О, мудрейший и благороднейший из чародеев! - Красноречие вора все возрастало, по мере того как Ловчая Сеть продолжала медленно сжиматься, грозя выдавить его внутренности наружу. - Дозволь мне, недостойному, дерзновенно молить тебя о помиловании моей жалкой жизни! Диаволы! Диаволы в человечьем обличье смутили меня, убогого, толкнули на сей порочный путь!
   - О каких это дьяволах ты толкуешь, добрый человек? - Дионисий удобно устроился  на крышке помянутого сундука с золотом, напротив своего пленника. - У тебя не так много времени для исповеди, так что формулируй мысли короче и яснее. Тогда, возможно, я успею простить тебе твои прегрешения.  Дойдем даже до ошибок юности. Если поторопишься.
   - Кривой из Эбинге прислал меня! - Прохрипел вор.
   - Тот самый Кривой? - Не поверил Дионисий.
   - Тот самый! И он снабдил меня всеми отвратными чарами, подсказал, где ловчее всего проникнуть и как дойти до сокровищницы!
   - Так вот, значит, как добрые магики отвечают за качество своей работы.  Вот уж не думал, что можно быть таким крохобором, после того, как он, можно сказать, своими руками, навел эти охранные чары. И получил, заметь, за это немалую плату! - искреннее возмущение Дионисия требовало призвания вора в свидетели вероломства подрядчиков. - Вся эта сраная Гильдия Красных Камней и говна не стоит свинячьего, даром что я к ней принадлежу!
   - Аххххр... - Согласился с его возмущением вор.
   - Ах, да, - Дионисий щелкнул пальцами. Обстановка вокруг резко изменилась.  Оба они оказались в одном из темных подвалов замка. Нарушитель порядка, впрочем, все так же остался у стены, но на этот раз в ножных и ручных кандалах, да и стена была уже иная - из грубо тесаного камня, сырая и холодная, не такая уютная, как полированный мрамор сокровищницы. Дионисий же, в свою очередь, остался сидеть, но вместо сундука, седалище его теперь покоилось на массивном добротном табурете.
   - Вот так будет лучше. - Удовлетворенно проговорил маг. - Повисишь здесь с недельку или около того, порепетируешь обличительную речь, с которой ты обрушишься на своих заказчиков, когда я приволоку тебя в Гильдию. И - больше трагизма, натуральности в голосе! Для этого я тебя все это время не буду кормить. Воды здесь достаточно, если извернешься - ее можно слизывать, хоть, к примеру, со стен. С остальными удобствами, надеюсь, разберешься - это одно из самых комфортабельных моих подземелий.  Ну и вообще, если что-то понадобиться - кричи. Только не очень громко, дверь ненадежна, а по коридорам могут бродить создания, внимания которых тебе лучше не привлекать. Ну. Не буду тебе больше мешать, располагайся, чувствуй себя как дома...
   - Эй, Дио, кинь мне чего пожрать, мешок-то у тебя! - Прервал воспоминания чародея звонкий голос его спутника. - Нам еще полдня до корчмы ехать, брюхо подводит.
   - У меня и останется,  - сварливо отозвался Дионисий. - Пока в твоем голосе не прибавится толики почтительности. Жри снег, вон его сколько вокруг.
   -Да ладно, тебе, Дионисий, я же без обид, - с обидой в голосе проговорил спутник. -  Ну,  погорячились оба, с кем не бывает. А тюрьма у тебя и вправду комфортная, не чета застенкам  в Брамсе. Там, понимаешь, потолок такой низкий, что не разогнуться, на полу на ладонь ледяной воды, а в той воде...
   - Достаточно. - Раздраженно буркнул маг, пошарил в дорожном мешке и кинул бывшему своему заключенному кусок смазанного топленым салом хлеба, который тот ловко поймал.  - Лопай на здоровье, узник совести.
   - Чего это совести? - С набитым ртом пробубнил тот,  - Я - человек деловой, у меня профессия, эта, как ее, квалификация. С теми, кто тебя хотел провести - сам разбирайся!
   - Пустое, - качнул головой Дионисий. - Пустое, Алькор. Что мне сейчас  до тех обид. Не затем в Гильдию еду.
   - А за каким?
   - Да так... Не знаю даже. В глаза посмотреть товарищам. Посоветоваться. Может, сообща до чего и дойдем - как нам дальше быть после случившегося.
   - Ну да, -  с сомнением протянул Алькор - дело серьезное случилось. Когда замок тряхнуло, я аж обосрался со страха. Или нет, обосрался я раньше, когда терпеть стало невмочь? - вор  задумался.
   - Как бы то ни было, - не слушая его рассуждений, продолжил Дионисий. - Сдается, не ко мне одному этой ночью явилась странная гостья. И где, как не в родной Гильдии мне все это выяснить. Ну, а что самому ехать приходится - времена нынче такие. Тяжелые.

***

   К корчме приехали затемно.  Шумно  ввалились в полутемный, пропахший дымом и кухонными запахами тесный общий зал, румяные с мороза, засыпанные снегом. Скинули шубы на руки подбежавшему прислужнику, засунув пальцы рук за пояса, прошлись по залу, кивая не негромкие почтительные приветствия нескольких ужинающих постояльцев.  Потом была суета с пристраиванием лошадей в конюшню, заказом ужина и комнаты.
   Наконец, Алькор и Дионисий, устроив свои дела, соизволили присесть, заказали жбанчик пива, две лучшие кружки, разную горячую и холодную закуску в ожидании ужина.
   Дионисий давно не пил пива, поэтому, сдув пену с кружки, пригубил с опаской, но напиток оказался неплох - плотный, питкий. Алькор, опрокинув в свою утробу, как в бочку,  кружку залпом, уже цедил себе из жбанчика новую.
   Цепкий взгляд Дионисия, пробежав по залу, остановился на одном типе, сидящем в темном углу у самого духового оконца.
   - Так говоришь, это все твоя земля? - Продолжил Алькор меж тем их прерванную дорожную беседу, вытирая усы и рот специальным платочком после того как закусил маринованным перепелиным яйцом. Пальцы он еще раньше обтер о штаны.
   - Моя. - Односложно ответил Дионисий. - До реки вся земля моя.
   - А дальше?
   - Дальше - королевская, до самого леса и лес тоже.
   - Вот оно как, - покрутил ус Алькор. - Сам-то я не из этих мест. Проездом.
   - Оно и видно. - Дионисий повертел в пальцах мелкую, жареную с солью рыбешку, не смог  уверенно опознать ее видовую принадлежность, пожал плечами и забросил это неизвестное существо в рот.
   - Ага. Проездом, стало быть. Делов здешних не знаю. Вот, к примеру, ты - ленный сеньор, и пялишься на того бродягу, ровно принц на жабу. Вроде как - тебе его не целовать, какое тогда нам до него дело?
   - Интересный этот бродяга, - медленно проговорил маг, не спуская с того глаз. - Подойду-ка я, познакомлюсь.
   - Иди, иди, только много не пей и вернись до петухов, - сострил вор, подвигая жбанчик к себе ближе.
   Дионисий встал, покачался с пятки на носок, не спеша пересек залу и без лишних церемоний уселся в темном углу за стол, напротив обсуждаемого человека.
   Лицо того скрывалось в густой тени, худые руки с нервными пальцами неподвижно лежали на столе.  Перед  ним стояла откупоренная глиняная бутыль в оплетке и глиняный же, полный до краев вином стаканчик.  К столешнице  была прилеплена незажжённая сальная свеча.
   - Добрый час, добрый человек, - медленно, отчетливо проговорил Дионисий, впиваясь взглядом в лицо незнакомца.
   - И тебе не хворать, - Глаза собеседника мага беспокойно блеснули из тени.
   - И давно это?
   -Что?
   - Давно ты потерял покой? - Усмехнулся Дионисий
   - О чем вы, м-милостивый сударь? - собеседник занервничал, руки его с силой сжались в кулаки, снова расслабились.
   - Неупокоенным, говорю, когда стал? - Голос мага был негромок, но  жесток.  - Спокойней, - предварил он готового вскочить незнакомца, - тебе ведь не нужны здесь неприятности? Готов поспорить, что ты из города, что ниже по течению Пескоструя - Воорта, так? Погрызли тебя или не под той звездой родился - твои приключения и новый образ жизни я опускаю за ненадобностью - но вот ты здесь.
   - Так, господин, - наклонив голову, глухо проговорил незнакомец. - Жажда...
   - Оставь это, будь мужчиной. - Прервал его маг.  - Мне не интересны твои терзания. Но и тебе неинтересно, чтобы тебя раскрыли, силенок, смотрю, у тебя маловато, против местного мужичья с дрекольем ты не боец.
   - Чего вы от меня хотите? - Все так же глухо спросил кровопивец.
   - Немного, -  улыбнулся Дионисий.  - Мне не помешают лишние руки в пути. Ты - идеальный кандидат - на прокорм  почти не надо тратиться.  Большой плюс - ты "мягкий": солнце тебя не жжет, лошади не боятся, так?
   - Да, господин, вот только кошки...
   - Кошкам в обиду я тебя не дам, - заверил упыря маг.
   На том и ударили по рукам.

***

   В главную гильдейскую обитель прибыли через два дня,  богатая одежда и властные манеры Дионисия обеспечивали им свежих коней на смену на любой станции, причем лучших, из королевских егерских конюшен.  В городских воротах Беррики тоже заминки не возникло -  брать какую-либо мзду с магов было не принято, а зачастую - и опасно.
   Располагался комплекс  представительских зданий Гильдии в одном из красивейших мест славной Беррики - на  Площади Ста Фонтанов, в аристократическом квартале Эбинге.  Хозяйственные же и учебные корпуса, равно как и прочая гильдейская недвижимость - во всех краях города без исключения, да и в других городах хватало филиалов.
   По зимнему времени городские фонтаны были отключены, вся шикарная лепнина и статуи прикрыты дерюгой, но Дионисий и не жалел об этом. Он не отрывал глаз от высоких, бордовых стен Гильдии, это города в городе. Стены были сложены из нарочито грубого, тесаного камня. Несмотря на высоту, они казались очень массивными, не спасали положение ни резные зубцы по верху, ни вывешенные перед воротами многоцветные флаги присутствующих в Гильдии магов. Флагов было много.
   Дионисий невольно коснулся своего гильдейского медальона, висящего на груди, массивного золотого диска, в который был оправлен кусок темно-красного, необработанного булыжника.
   Затем он и его спутники с конями в поводу вошли в ворота, и, немного времени спустя, Дионисий уже шагал по устланной многоцветными коврами, украшенной мозаиками, уставленной дорогой мебелью анфиладе залов, невольно погружаясь в воспоминания.
   Первый раз блеск и великолепие Главное Орденской Залы он увидел, когда ему было лет двенадцать, не больше. Тогда вместе с другими будущими послушниками, рекомендованными своими наставниками и прошедшими отбор, он был представлен Капитулу Ордена.  О том, что такое Орден Красного Кирпича, какое почетное место он занимает в Гильдии Красных Камней и чем вообще занимается все эта прорва людей, он узнал еще раньше - от наставника.
   Потом были долгие девять лет обучения, наполненные каждодневным тяжким трудом, получение Пятой Орденской Ступени, торжественный обед, во время которого он вновь посетил эти древние стены.
   После распределения в Гильдию, по мере того, как его послужной список, сила и значимость росли, Гильдейский комплекс надолго стал его домом. Даже после того, как он получил баронство и ленный надел, он часто бывал здесь. Много чаще чем в своем замке.  Но, когда отошел от дел - после Трона Короля Эльфов - поселился во вновь отстроенной собственной великолепной Башне Мага и перестал радовать Гильдию своими визитами.
   И вот он снова здесь.
   С магистром Лабином, прозванным Кривым из Эбинге, Дионисий встретился посреди Яшмового зала. Оба мага издали радостные восклицания, соединили руки и долго всматривались в лица друг друга.  Лицо Лабина, темное, с залегшими на нем тенями, скорбно опущенными уголками губ, мало напоминало его прежний образ весельчака и балагура и яснее слов говорило о постигшем его несчастье. Магистр постарел сразу лет на десять.
   Впрочем, Дионисий знал, что его собственный облик был столь же красноречив  - отросшая щетина, обветренная на морозе кожа, лихорадочный блеск глаз.
   - Дионисий, старина!  - Искренне обрадовался Лабин. - Приехал, господин барон! Что, решил все же попробовать себя в экзамене на магистра? - Горькая улыбка искривила губы Лабина, но его единственный глаз радостно сиял.
   - Нет, Лабин, куда мне. Я вполне доволен своей Третье ступенью. - Усмехнулся Дионисий, коснувшись медальона.  - С тобой я скорее хотел обсудить некоторые вопросы строительного толка...
   -Да? - Не слишком искренне изобразил удивление Лабин. В его глазе заплясали озорные искорки, старый интриган и  один из самых властных  глав Ордена за всю его историю откровенно потешался. - Решил этим заняться? Правильно, прибыльное дело, без куска хлеба в наше время не останешься.
   - Нет, на хлеб у меня накоплений хватает.  Я хотел спросить, кому первому пришла в голову идея разыграть меня, - Дионисий достал из поясного кошеля воровской амулет, показал его Лабину.
   -Д-а-а, хитрая штучка,  - протянул Глава Ордена. - Между прочим, уникальная вещь - одна из лучших работ твоего дружка Юсупа из Шизарда. Странно, что ты не признал его плетение. Я аркан имею в виду, конечно, а не эту дрянь, в которую я его запихнул, эту я купил лет пять назад на одном туземном базарчике.
   - И зачем ты послал мне этот сувенир с нарочным?
   - А зачем ты испортил редкий библиотечный экспонат?
   Тут уже настал черед неискренне изумляться Дионисию:
   - Какой экспонат?
   - Да ладно тебе невинность-то изображать, не барышня на балу,  - устало вздохнул магистр. - Золотую Книгу я имею в виду.  Или ты будешь отпираться, что не рвал из нее странички с описанием Трона Короля Эльфов, а что, скажем, ее в Книге отродясь не было, или она сама загадочным образом выпала?
   - Не буду, - легко согласился с обвинением Дионисий. - Рвал. Потому так легко ее вам и продал.  А вы купились, как дети.
   - Надежда на то, что ты все же позволишь пойти этим путем вслед за тобой хоть кому-либо. Она оставалась.
   - И плодить себе конкуренцию в случае удачного исхода? Хорошего же вы обо мне мнения.
   Оба помолчали.
   - Пустое.
   - Пустое.

***

   Две последующих недели были насыщены совещаниями, экспериментами, тестами,  спорами, была даже пара драк.  Как выяснилось, магии лишились далеко не все маги, Вестники Мельза пришли лишь к самым сильным и влиятельным из них.  Таковыми были практически все орденские магистры, члены капитулов, старейшины. Подобная избирательность создала весьма шаткую ситуацию, когда, теоретически, бывший послушник мог одним движением пальца сравнять своего наставника с землей, а авторитет магистра больше не зиждился ни на чем,  кроме его личных властных качеств, связей и богатств.
   Многие старшие маги в это время с сожалением вспоминали времена личных армий магов, канувшие в небытие с принятием орденских кодексов и гильдейских уставов. Хотя они тут же одергивали себя - не будь этих самых кодексов - ничто не мешало бы перебить обессилевших магистров, как скотину, а теперь их покой был вполне обеспечен орденскими установлениями  - никто не хотел развязывать большую войну, которая непременно случилась бы, поставь кто-то под сомнение авторитет орденских капитулов.  Да и Явление Мельза весьма впечатлила всех без исключения магов, это невероятное событие настолько возмутило миропорядок, что отголоски его чувствовались еще годы спустя. Оно сплотило основную массу магов, заставила их почувствовать, что Братство чародеев - не пустое слово, что, по сути, у них у всех одна судьба.
   - Остались следы, говоришь ты? - Дионисий наклонился к Лабину. Маги сидели в уютных мягких креслах перед пылающим камином,  разделявший их столик был уставлен высокими хрустальными графинами, рюмками, изысканными закусками.
   - Да. Ты ведь у нас тяжеловес. Твои каналы невероятно широки, и в них остались следы магии, они не осушены досуха. Собственно, этих следов хватило бы деревенскому ведуну, желательно, нечистому на руку, чтобы вести безбедное существование. Ну, знаешь, отвороты, привороты, заговор хвори и, отдельно, зубов по двойной ставке, свежие яйца и бекон к завтраку, маленький огородик и клумба с лекарственной ромашкой и девясилом.
   - Нет, благодарю, деревенская идиллия пока не для меня, - сухо проговорил Дионисий, сквозь рюмку с тягучим ликером глядя на огонь.  - Вернемся к следам. Они могут указывать, куда именно ушла моя Сила? Я не чувствовал отток в тот момент, когда... Впрочем, я мало что помню, на самом деле.
   - Понимаю, - качнул головой Лабин. - Нет, не указывают. Никаких внешних разрывов каналов не наблюдается, все контуры замкнуты. Все выглядит так, как будто ты просто растратил свою Силу естественным порядком, как бывает с начинающими чародеями.
   - Не смеши. Чтобы растратить Силу  естественным порядком, мне, даже с моей шириной каналов, потребовались бы годы непрерывного колдовства. И куда-то эта сила ведь ушла бы, не могло же она деться в никуда. А форсированным темпом выкачать из меня силу, например, Пиявкой - мое тело было бы изрядно подпорчено, чего не наблюдается. Боги могут играть с Костью Вселенной, но Законы Силы им неподвластны - их установил сам Творец!
   - Да, кстати, это самое Равенство, которое мы получили.  Мы изучили и его. Мы с тобой теперь, формально, бессмертны, ты же знаешь?
   - И каковы формальности? - Поднял бровь Дионисий.
   - Сущая условность. Старение наших тел замедлилось примерно так же, как оно было замедлено, когда у нас была Сила. Так же, как и раньше, у нас достаточно высокий иммунитет.  Новшество только в том, что наши, хмм, души - они теперь окружены чем-то вроде настороженной мышеловки. Чисто теоретически, если меня или тебя убьют - эта мышеловка не даст душе отлететь от тела и провалиться сквозь Плоскость.
   -Да? Какой гуманизм. И куда же провалиться душа в этом случае?
   - Мы как-то не стали проверять. Понимаешь, доброволец не нашелся. Может, конечно, вернется обратно в тело, но механизмов восстановления мы не обнаружили, так что... Если тебе удастся экспериментально проверить этот теоретический вопрос - имей в виду, я хочу быть соавтором твоей монографии, орденскую премию - пополам.
   - Шестьдесят на сорок - мое последнее слово! У меня есть на примете доброволец - некая Сарра, Вестник богов, она тоже отмечена Равенством.
   - Полегче с этим. У тебя уже был шанс, ничего хорошего из этого не вышло.
   Помолчали, потягивая ликеры, лакомясь засахаренными фруктами из маленьких расписных тарелочек, расположив их на коленях.
   - Да, -  встряхнулся Лабин, стирая сахарную пудру с пальцев платочком.  - Есть еще одна непроверенная теория, которую я забыл упомянуть.
   - Ммм?
   - Ну, возвращаясь к вопросу исчезновения Силы. В потоке проклятии и маловразумительных стенаний обиженных магистров я узрел жемчужное зерно надежды. Эстераль из Ордена Стеклянной Собаки предположила, что сила вовсе никуда и не девалась, а осталась в самих магах, внутри, только очень надежно закрыта, закреплена Печатью Мельза.
   - Я не чувствую в себе наличия Печати.
   - Как и я. Но ее теория звучала убедительно и, буду честным, отрадно. В своих выкладках она дошла аж до теорий Халоя о Кольцах Силы, наличии их у всех живых, особенностях их взаиморасположения у магов и то, что Кольца эти после ухода Силы остались у магов в том же виде, что и были. По ее словам, это-то и доказывает факт наличия запертой в магах силы - дескать, или рисунок Колец бы поменялся, либо маг бы умер от резкого лишения силы.
   - Вилами по воде. Никто и никогда не лишал мага Силы полностью - это технически невозможно сделать. Маг - естественный проводник Силы.
   - Вот то-то и оно! - Лабин важно поднял палец.  - Мы имеем дело с фактом лишения Силы, фактом массовым и чертовски убедительным. А все наши теории твердят то, что этот факт совершенно невозможен.  А значит - что-то одно нуждается в уточнении.
   - Если, - начал Дионисий медленно, взвешивая каждое слово, -  если предположить, что теория Эстераль верна, то ведь... Любую печать можно сломать, расшифровать, подобрав код.
   - Да, если это так, то ты прав.  Жаль, на нашем сборе не было ни одного южного мага, которые могли бы растолковать нам больше про коды и печати.
   - Мой друг Юсуп любит говорить: "Если гора не идет к морю, то море само приходит к горе". А ведь я не видел Юсупа пятьдесят лет...
   - Стационарного телепорта в Шизард или иной город Юга у нас нет, политика, знаешь ли, - поморщился Лабин. -  А ехать к морю, фрахтовать корабль, тошнить по зимним штормам...  недостойно Послушника Третьей Ступени Дионисия Магнуса. Хоть магов здесь и много, можно было бы сообща закинуть тебя в Шизард, я не рекомендовал бы устраивать ажиотаж. Вот что. У меня найдутся кое-какие полезные вещички в кабинете. С помощью пары учеников и этих вещичек я смогу организовать мост в Шизард. Мне нужен будет день-другой на подготовку.
   - За будущее!
   - За будущее!
   Рюмки с хрустальным звоном встретились над столиком.

Интермедия 2

   -Покупай! Налетай! Дыни сладкие, как грудь девственницы, как пчелиный мед! Сам сегодня две скушал! 
   -Хурррма!! Кому хуррма!! Даром отдаю, покупаешь две, получаешь третью! 
   -Инжжир, айва, киш-миш! Самые сочные на рынке! Такие кушает сам падишах! 
   Вокруг настоящая толчея - плотный людской поток движется между рядами павильонов с полосатыми полотняными навесами и крикливыми зазывалами возле каждого, двухколесными арбами, просто кое-как брошенными на землю отрезами ткани и сидящими, подвернув ноги под себя, на расшитых подушках возле них людьми. Везде - на прилавках павильонов, на арбах, на расстеленной ткани, просто на утоптанной земле, громоздятся целые горы ярких, горящих на солнце каплями росы плодов. Дыни, айва, инжир, яблоки, абрикосы, хурма и многие другие - разноцветные, дивно ароматные, они привлекают внимание покупателей. Способствуют этому и крики зазывал, и то, что они, заприметив денежного покупателя, тянут его за рукава, полы одежды, упрашивают, суют ему в руки ломти дыни, разрезанные яблоки, гроздья винограда, умоляя попробовать хоть кусочек, хоть ягодку. Покупатели прохаживаются мимо торговых рядов, останавливаясь попробовать то или иное лакомство, отчаянно поторговаться, а то и просто поболтать.  Дородные щекастые толстяки в пестрых халатах и пышно накрученных чалмах, сухие, как саксаул старики с редкими седыми бородами и в расшитых тюбетейках, почтенные матроны с громадными корзинами, до самых глаз укутанные в черные паранджи, высокие, горбоносые и смуглые черноволосые бородачи в просторных белоснежных или клетчатых бурнусах - пестрый базарный люд.
   Споры, ругань, мольбы смешиваются в один большой голос базара. Помимо покупателей, толчею создают и торговцы с рук, пронзительными голосами предлагающие всем желающим за умеренную плату холодную воду, сладкий шербет, горячие лепешки, неся на головах огромные подносы с горой медовых лепешек или ведерные глиняные кувшины с водой. Шныряют в толпе хитроглазые и босоногие молодые оборванцы, выпрашивая у людей грошик на хлебушек, но не упуская случая вытащить весь кошелек. То тут, то там покупатель под уздцы ведет ишака, нагруженного вьюками или корзинами. А порой все вынуждены жаться под навесами, когда по торговому ряду проезжает на горячем аргамаке горделиво сидящий в седле джигит в богатом чапане и с саблей или на величаво вышагивающем верблюде, надменно глядящий с его высокой спины закутанный в бурнус "принц пустыни".
   Восточный базар многоголос, пестр, прян, пахуч. Торговые его ряды перемешаны так, что покупатель поневоле обойдет его весь, весь осмотрит, обнюхает, попробует на зуб.  И называются отдельные части Большого Базара тоже Базарами. Скажем, в доме покупателя намечается праздничная пирушка - той, а что лучше для тоя, как не густой жирный плов?
   Морковь, рис, хлопковое масло - все можно купить на Зеленом Базаре. Плоды, зелень торгуются здесь, на пахнущей мятой и кинзой,  подгнившими персиками и битыми арбузами, кишащей осами окраине рынка. 
   Мясо продается с противоположного краю, на Мясном базаре. Утреннего забоя,  оно висит на крюках в глубине лавок, перед ним - наполненные водой пузыри, отпугивающие мух, а в витрине отрезанная голова барана, верблюда или коровы - в зависимости от того, чем торгует лавка. Дичь и птица продается отдельно, в стороне. Здесь же, недалеко, ближе к центру, располагаются почтенные торговцы специями, где шафран, барбарис, зира, гвоздика взвешиваются на точных весах и здесь же, если идти к центру рынка, торгуются головы сахара, мед, готовые сладости.
   А сложить всю купленную снедь покупатель может в звонкий медный казан, который, если прохудился свой, может купить в Квартале ремесленников - единственный конец базара, который не называется Базаром. Это  особая часть города, тянущаяся  длинным языком чуть не от порта (где, кстати, есть особый Рыбный Базар, ведь на Большом Базаре ее не торгуют) и до самой Медины. Там торговцы драгоценными камнями, благовониями, златокузнецы и менялы в обнесенными высокими глухими дувалами домах ведут свои дела. У этого квартала своя иерархия - представители шумных и грязных ремесел живут, работают и торгуют ближе к порту, благородных, тихих - ближе к Медине.  Подобные дома-мастерские-магазинчики в этой местности зовутся суками.
   Самый центр Базара тих и пахнет деньгами - здесь, у фонтанов, в чайханах, сидя на мягких подушках под полосатыми навесами, за богатыми достарханами, богатые бии ворочают своими капиталами, заключают сделки, оптом продают и покупают шерсть, ковры, пиленый мрамор, стеклянную посуду и все, что только есть в подлунном мире.
   И совершенно обособленный, с собственными резными воротами, в стороне от других - Скотный Базар. Большая утоптанной площадь, почти у городской стены.  Она разделена плетеными загородками на отдельные секции. Как следует из названия - здесь торгуют скотом . Попавший сюда человек  сразу окунается в мир душных запахов навоза и извергающих его  животных, стоящих в загородках -  ослов, лошадей, баранов. 
   Расхваливающие их стати продавцы, тележки, на которые деревянными лопатами грязные оборванные уборщики загружают навоз, вьющиеся надо всем и всеми мухи и слепни дополняют картину. Здесь уже нет толчеи, солидные покупатели степенно прогуливаются  меж загородок, обмахиваясь мухобойками, присматриваясь, заговаривая с продавцами. Щупают ноги и животы животных, заглядывают им в рот, в общем, состоятельные люди, покупающие дорогой товар, неважно - джигит ли берет породистого трехлетку, дехканин ишачка, чтобы возить лук на базар или перекупщик яловой скот на убой. Нет  здесь и оборванцев, и торговцев с рук. 
   И здесь есть Базар в Базаре - Верблюжий Базар.

***

   У одной из загородок с верблюдами, притулившейся к самой стене, идет отчаянный торг.  С плутовато выглядящим продавцом, выражение узких глаз которого  невозможно различить на заплывшем жиром лице, торгуются двое - мужчина и женщина. Торговец поминутно дергает себя за редкую черную бороденку обеими руками, низко кланяется и лебезит. Закутанная в белого и бежевого шелка чадру, прикрывающую и лицо, женщина, стоя в надменной позе, что-то выговаривает ему. Мужчина в просторном белом бурнусе и в белой же куфии на голове, хмуро прислушивается к разговору.  Его загорелое лицо с полными, густо поросшими черной щетиной щеками, чуть полноватые губы, сейчас кривящиеся в презрительной гримасе, заостренный нос и некогда ухоженная, а сейчас разросшаяся на весь подбородок бородка производят впечатление человека видевшего жизнь, властного, не лишенного чувства юмора.  Немного грузная фигура, привыкшего к хорошей жизни и обильному питанию богача, на вид - лет сорок.  Дополняют образ густые брови и пронзительный, жесткий взгляд глубоко посаженных темных глаз. 
   Торгующаяся -  хрупко сложенная молодая женщина с изящными руками, плавными, словно танцевальными жестами, тонкими чертами лица, выразительными черными глазами и волевым, упрямым лицом много пережившего в жизни человека, в этот самый момент говорила продавцу: 
   - Восемнадцать золотых динаров за шесть животных?! Как это может быть, почтенный Мустах? Разум покинул тебя и вселился в одного из этих верблюдов! Пять динаров и ни тенге больше! 
   - Почтеннейшая Зуфия, уважаемая! - Воскликнул Мустах, снова дергая себя за бороду. - Пять динаров? Я продаю вам самых лучших верблюдов! У любого на базаре спросите - лучше животных, чем у Мустаха нет! Я кормлю их отборным зерном, пою родниковой водой! Я к ним отношусь как к детям, каждый верблюд мне - брат, а ишак - племянник! И вы хотите, чтобы я продал родных братьев за десять динаров?! 
   - Речь идет о верблюдах, уважаемый. О шести облезлых тощих верблюдах за пять с половиной динаров. 
   - Облезлых? Из их шерсти можно свалять десять юрт и еще останется на одну кошму! Вы посмотрите, почтеннейшая, какой долгий и густой волос. Истинно, только из-за его густоты вы не видите, как круглятся их бока! Да как боги позволили вам усомниться в их тучности - ведь они сейчас лопнут от обжорства, а я - от стыда! И притом - работящие, каждый может на себе унести целый воз товара и нести его по пустыне неделю без воды и питья!
   - Сам лукавый Король Змей позавидует твоему языку, уважаемый!  Да будет тебе известно...
   - Благородная Зуфия, - хмуро обратился закутанный в бурнус мужчина на своем языке, отличном от языка спорящих, к  раскрасневшейся от спора девушке. - Я все равно не понимаю, зачем нам эти твои ишаки? Почему нельзя добраться до места на лошадях? 
   - Это верблюды, господин, а не ишаки, - голосом, полным терпеливого смирения, произнесла Зуфия, обернувшись к спутнику. - Ишаки - это маленькие животные, похожие на лошадей, но с длинными ушами, а верблюды - это большие, горбатые и покрытые долгим волосом, с мозолистыми ногами. И мы не можем брать ни лошадей, ни ишаков потому, что нам предстоит не меньше недели пути по пустыне, пока мы доберемся до Бостука. 
   Зуфия помрачнела: 
   - И то неизвестно, остался ли оазис до сих пор неприкосновенным. После того, как Токус захватил город моих родителей, после того, как меня продали в рабство, до того, как ты выкупил и освободил меня, прошло уже десять лет! Кто знает, что там сейчас? О Городе Мертвых Бостуке ходят разные слухи на базаре и в Шизарде, но ни один не радует меня и ни один нельзя проверить. Туда больше не ходят караваны, и оттуда никто не приезжает на побережье. 
   - Да, я слышал эти слухи, - поморщился мужчина. - Глупые люди всегда много болтают, когда не знают чего-то наверняка. Но все равно - чем же так опасна пустыня? 
   - О, господин, там нет влаги. Совсем. Там десятки лет не выпадало ни капли дождя и воздух сух как лоно старухи. Горячий ветер пустыни может за несколько часов высушить человека до состояния мумии, а солнце сжечь его глаза за считанные минуты.  А ночью всего за час песок остывает так, что человек без шерстяного одеяла способен окоченеть от холода как баран на леднике. Мы должны хорошо подготовиться к этой поездке, особенно, если Бостукский оазис исчез - тогда нам надо брать воду и продукты на две недели, а не на одну! 
   - Не волнуйся насчет этого, - усмехнулся мужчина и поскреб бороду. - Если мы победим Токуса и узнаем судьбу твоих родителей, то больше не будет нужды таиться, и обратно мы доберемся с комфортом, может даже - по воздуху, лакомясь сочной дыней и обозревая окрестности. А если Токус одолеет нас - то и вовсе исчезнет любой повод для беспокойства. 
   Кажется, подобное заявление не слишком успокоило Зуфию, поскольку она покачала головой, вздохнула и вновь обратилась к терпеливо ожидавшему окончания беседы Мустаху на гортанном местном наречии: 
   - Великий волшебник Запада недоволен твоей непочтительностью и упрямством! Он говорит, что на его родине тебе бы уже давно залили в горло свинец, а не слушали твою болтовню. Шесть динаров и ни ломаной медной тилли больше! 
   - Где ваш нож, почтеннейшая Зуфия?! Тот, которым вы срезаете кошельки с поясов? Вы ограбили меня, нищего отца огромного голодного семейства! Выбирайте своих верблюдов, почтеннейшая, топчите меня! Только узды и попон у меня нет, вам надо будет идти к шорнику. - В сердцах проговорил Мустах. 
   - Не волнуйся, уважаемый.  От волнений идут расстройство аппетита и потеря в весе. - Бросила Зуфия и обратилась к своему спутнику: 
   - Господин, кивните с суровым видом, нахмурив брови. Этот презренный торговец продал нам верблюдов по хорошей цене, хоть и без упряжи. 
   Мужчина кивнул, грозно сведя брови. Затем коротко бросил: 
   - Зуфия, я устал от этого цирка. Он повторяется уже третий раз. 
   - Здесь такие традиции торговли, господин, - почтительно произнесла Зуфия. - Без этого торга нас бы обобрали до последнего тенге, цены сразу завышают в три-пять раз и покупателя, который не торгуется, не уважают. 
   - Да понятно, - махнул рукой "Великий волшебник Запада". - Ладно, надо, так надо. Лучше скажи - мы купили еду и одежду, инструменты, все остальное в разных.. э-э-э... суках, объехав весь город. Нам все сложили в эти самые.. .  
   - Хурджуны. - Подсказала Зуфия.
      - Да, в хурджуны. И где они?  
   - Их возят по рынку на ишаке прямо за нами. Была толчея и погонщик, видимо, застрял. А, вот и он! - Зуфия показала рукой в сторону базарных ворот.  
   От ворот поспешал маленький, щуплый, чернокожий мальчонка  в одной набедренной повязке, огромных остроносых туфлях без задника и  какой-то нелепой, громадной чалме на голове, свитой из длинной полосы грязной грубой ткани и украшенной грязным, сломанным и обвисшим пером фазана. Белозубо сияя широченной улыбкой на своем круглом лице с крупным приплюснутым носом, он вел под уздцы смирного ишачка, нагруженного целой горой огромных пестрых дорожных сумок.
   Увидев потерянных им заказчиков, он осклабился еще больше и уже издалека принялся, пританцовывая на месте кричать на ломаном местном наречии: 
     - Моя господин, Моя господин! Моя господин здесь!  
   Мальчик подвел ишака к самой загородке и бухнулся на колени, после чего припал к земле, преданно глядя снизу вверх и продолжая широко улыбаться:  
   - Моя господин!  
   - Где ты, интересно, шлялся, презренный кусок мяса? - прорычал мужчина в бурнусе, явно раздраженный, утомленный , и потому готовый сорвать на ком-либо свою злость. 
     - Моя господин, не надо ругаться... - начал было малец, но закончить не успел, так как Великий Западный волшебник отвесил ему мощный пинок ногой под зад, отчего того подбросило вверх, и он перекувыркнулся через голову, теряя обе туфли.  
   - Впрочем, я зря погорячился. -  Мужчина как ни в чем не бывало, повернулся к своей спутнице.  - Но, кажется, здесь, на Юге, в ходу именно такие манеры выказывать свое внимание слуге?
    Зуфия кивнула, она и Мустах спокойно, с пониманием наблюдали произошедшую сцену.  
   Слуга вскочил на ноги и проворно спрятался за хурджуны, поглядывая оттуда одним глазом и все так же улыбаясь.  
   Волшебник ожесточенно поскреб бороду и обратился к Зуфие:  
   - Хорошо, с этим разобрались. Итак, у нас есть верблюды, припасы. Нам осталось купить упряжь, и мы уже завтра, по росе, сможем отправиться в Бостук. Тебе мы вернем город и родителей, мне достанутся обещанные два сундука кафирских алмазов из сокровищницы и лаборатория Токуса. Я брошу ему вызов по всем правилам этикета Волшебников - то есть - без любых правил. - Он рассмеялся. Впрочем, мою Печать Токус должен будет увидеть перед схваткой.  
   - Да, добрый господин, - почтительно поклонилась Зуфия волшебнику. - Я уповаю на вашу силу и храбрость в предстоящем сражении с Токусом. Он не оставит Бостук так просто.  
   - Конечно, не оставит. - Усмехнулся волшебник. - Насколько я успел изучить карту линий Силы этой местности, предки твоих родителей выбрали для своего поселения удачное место - в одном из наиболее сильных узлов сопряженности. Я бы и сам, осев там, встретил любого проходимца от магии в штыки. Особенно, учитывая поправки Зеона к Кодексу Орденов.  
   - Мой господин? - Зуфия вопросительно посмотрела на спутника.  
   - Все волшебники так или иначе придерживаются в своей жизни этого Кодекса, - снизошел тот до объяснения. - Он регулирует многие стороны нашей жизни, но особенно для нас важна его часть, посвященная дуэлям и прочим поединкам и столкновениям волшебников. Знание этой части Кодекса - это во всех смыслах знание вопросов жизни и смерти. Кодекс написан кровью волшебников и это не преувеличение. Без него не было бы Орденов, не появились бы Гильдии, волшебники бы растворились в массе людей или же попросту перебили друг друга, развязали бы войны мирового масштаба. Поправки Зеона внесены немногим менее ста лет назад и регламентируют моменты, когда волшебник выступает как частное лицо, а когда - как представитель своего Ордена. Любое столкновение двух волшебников по вопросам Силы, чести, имущества, личной неприязни - это частное дело этих двух волшебников и не касается их Орденов. Это накладывает на их действия ряд ограничений - они не имеют право вовлекать в свое противостояние значительные силы людей или свои Ордены. Фактически, они могут надеяться только на свою Силу и лично преданных им людей. Еще одна поправка Зеона о частных делах волшебников говорит о необязательности официального ультиматума и срока на его выполнение. Иными словами - любой волшебник может напасть на любого другого волшебника в любой удобный для себя момент, не утруждая себя объяснением ему и другим причин своего поступка. - волшебник ухмыльнулся. - Несмотря на людоедскую суть этой поправки, она была принята волшебниками на ура. Слишком многие из них жаждали Силы других, но не находили благовидного предлога для ее узурпации, что вело к интригам, развязыванию войн и другим разобщающим волшебников неблаговидным поступкам и нехорошим излишествам, порочащих Братство. А теперь все стало гораздо проще. Хочешь силы и власти? Стать Магистром своего или чужого Ордена? Завидуешь могуществу или знаниям своего соседа? Напади, если хватит силы и духа. Конечно, эта поправка не распространяется на дела внутриорденские, когда волшебники вовлечены в общее дело, когда между ними уже есть какие-то взаимные договоренности. Главная ее мысль - никакой волшебник не имеет перед  другим преимуществ, все равны между собой. Как ни странно и парадоксально, после принятия поправок Зеона число волшебников, погибших от рук других волшебников, уменьшилось. 
   - Мой господин, - осмелилась спросить Зуфия, видя, что ее спутник благорасположен к разговору. - Почему Токус должен увидеть вашу Печать перед схваткой, если вы оба руководствуетесь поправкой Зеона?  
   Оба они, тем временем, вместе с мальчиком и ишаком, нагруженным хурджунами, покинули территорию рынка животных, и пошли вдоль городской стены, старательно обходя лужи нечистот. - Хороший вопрос, Зуфия, - кивнул волшебник и придержал сползавший с бока ишака хурджун, и  отвесил слуге звонкий подзатыльник, после которого тот спешно принялся подтягивать ослабшие завязки хурджуна.
   - Потому, что поправка Зеона не затрагивает основной части Кодекса, посвященной традиции проведении магического поединка. А эта традиция говорит о том, что перед поединком волшебники должны представиться друг другу по всей форме, с перечислением всех титулов, регалий, орденских званий и должностей. Поверь, это может занять время, вполне достаточное для того, чтобы твой соперник заснул, и тебе бы пришлось будить его, чтобы услышать все его регалии и бороться при этом со сном самому. Однако представиться можно разными способами, верно? Поэтому уже в те времена, едва Кодекс был принят, любители дуэлей нашли выход в обмене свитками, куда каллиграфическим почерком и в должном порядке были внесены все возможные титулы.  После же обмена свитками приступали к собственно схватке. В наше время, когда у каждого волшебника есть Печать Силы, уникальная для него, дело еще более упростилось. Что может быть проще - бросить противнику свою Печать? Некоторые пошли еще дальше и совмещают одно с другим, накладывая, скажем, Печать на первый Аркан, направленный на уничтожение противника. Но я не сторонник этого метода. Во всем должен быть разумный предел.  
   - Аркан? - Удивленно посмотрела на спутника Зуфия. - Я знаю о Печати, я сама долгое время носила такую на челе, когда была танцовщицей у Малхаза - эмира Замиры. На меня положил Печать его дворцовый маг, чтобы отметить и вложил в нее чары, убившие бы меня, если бы я покинула пределы дворца эмира без его ведома. - Зуфия помрачнела. - Да и вы, господин, тоже метили меня Печатью. Но об Арканах мне ничего не доводилось слышать.  
   - Это то же самое, что ты называешь чарами или заклинанием. Внутренняя терминология западных Орденов. - Отмахнулся волшебник. -  В старых книгах эпохи Халоя можно встретить термин "двеомер", а ваши восточные маги называют это "каст".  
   - Вы еще говорили о каких-то линиях Халоя, когда упоминали Бостук, господин?  
   - Уж не решила ли ты податься в чародейки? - Улыбнулся волшебник Зуфие, размеренно шагая рядом с ишаком и семенящим за ним слугой. - Впервые вижу такую любознательность у обывателя. Обычно наше искусство отталкивает и пугает людей.  
   - О нет, господин, куда мне? Просто я хочу понять, что движет вами, Токусом, другими волшебниками, которых я встречала. Все волшебники, которых я видела - они очень разные, но их всех словно объединяет общая тайна или знание. Они выделяются в любой, даже самой разношерстной толпе какой-то отрешенностью от всего, внутренним спокойствием и собранностью, и это даже притом, что их поведение и внешность могут быть более чем эксцентричными. Знание такого рода может помочь мне править Бостуком лучше моих родителей, избежать многих ошибок.  
   -Ты умная женщина, Зуфия, - помолчав, серьезно произнес волшебник. -  Годы рабства не сделали тебя рабом, и я не ошибся, когда выкупил тебя тогда, на торге. Но тебе будет сложно понять волшебника, даже если я перескажу тебе все, чему нас учили в Ордене, что я знаю и постиг сам. Волшебником рождаются. В каждом из нас находится Сила. Дар. Это, наверное, похоже на ребенка под сердцем у женщины на сносях. Дар чувствуется как неотделимая часть тебя и в то же время как самостоятельное существо, жизнь в тебе. Он греет тебя и дает тебе Силу, к нему обращаешься как к любимому чаду, черпаешь из него. С его помощью ты можешь созидать или разрушать. Без Дара у волшебника внутри была бы зияющая пустота, это даже невозможно себе представить. Каждый волшебник, в конечном итоге, может верить только себе и своей Силе. Только она с тобой всегда - от рождения и до смерти - живет в тебе, растет и крепнет вместе с тобой, становится ярче, теплее. Это поистине Огонь Жизни волшебника. Он пронизывает все тело подобно кровеносным сосудам, по которым течет приносящее тепло и жизнь пламя. И при этом Дар дает удивительную силу, меняющую восприятие мира. Каждый волшебник видит и слышит больше, чем любой другой человек, а сильный волшебник видит почти все. Я сейчас, не утруждая себя, могу прочесть твои мысли, мысли любого из находящихся вокруг нас и незнание вашего языка не играет при этом никакой роли. Я могу видеть все, что делается в другом конце базара, творится в запертых суках, пересчитать всех мух, которые вьются над тем гашишистом у стены, увидеть, как кровь циркулирует по телу этого осла и как бьется его сердце - волшебник показал на слугу. - Но это видение мира имеет и обратную сторону - как мы видим своим сердцем мир весь целиком, так и он видит нас. Вернее - может видеть. Волшебник очень уязвим к тем тонким вмешательствам мира, возмущениям Эфира, о которых вы, несведущие в магии люди, просто не догадываетесь, и которые проходят для вас бесследно. Поэтому волшебник всегда, даже когда спит, читает, сидит в нужнике или возлежит с женщиной, в любой момент своей жизни защищен, закрыт и экранирован. Его мысли прикрыты прочнейшими ментальными щитами, которые он бессознательно начинает строить с самого рождения, и продолжает до самой смерти. И чем сильнее волшебник - тем более прочные он творит щиты. Вся его энергия, все Линии Силы его тела всегда замкнуты в циклические контуры, не давая ни капли силы выйти за пределы тела без его ведома. Ведь если кто-то ухватит за конец нитки, торчащий из клубка, он сможет размотать весь клубок. Линии Силы, Эфир, Арканы, Матрицы Силы - все это составляющие мира волшебника, о которых другие не имеет ни малейшего понятия, но не это делает волшебника волшебников. Основа всему - Дар. Именно он делает волшебника волшебником и ничто другое. Однако, я смотрю, вот-вот свернем в шорный переулок квартала. Давай сделаем наши покупки сегодня и вернемся в караван-сарай, а там, если захочешь, вернемся к этому разговору.  
   - Да, господин. - Склонилась Зуфия в поклоне.   Затем, оставив мальчика присматривать за своими вещами, волшебник и Зуфия направились в узкий переулок между двумя дувалами, перекрытый кое-где сверху проветривающимися коврами и углубились в него.

***

   Покачиваясь на высоком горбу верблюда, оборудованном специальной деревянной скамеечкой и ковром, всадник размышлял.  Закутанный от пят до глаз в широкий светлый бурнус, обмотав голову и лицо от ветра и вездесущего мелкого песка повязанным, на кочевой манер, платком-шемагом, он снова и снова прокручивал в голове затверженные наизусть формулы.  Язык, на котором писались эти формулы, не использовался уже более тысячи лет, но это не имело значения. Он знал этот язык достаточно хорошо, изучал его еще в бытность свою послушником.
   Значение имело другое - акростих, который четко читался в описании обряда Трона Короля Эльфов. Если сам обряд обещал огромное благо и силу, равную которой осмелившийся на него и представить себе не мог, то акростих был предельно лаконичен: "Воссевший на Трон  да Утвердится в  Смерти".
   Тем еще подарочком оказалась Золотая Книга - небольшой, в общем, на шестнадцать полированных тонких пластин золота с нанесенными на них в архаичном, стихотворном виде, формулами артефакт. Множество бессонных ночных бдений породил он, когда волшебник раз за разом перечитывал стихи, выискивал зависимости слов и букв, считал гармонию чисел. Тексты на страницах были неразрывно связаны множеством шифров, разбросанных в отдельных главах, листах, во всей книге. Вся эта книга была - сплошной шифр. Назначение каждой записанной в ней формулы было совершенно непонятно, так как стихотворная форма записи надежно скрывала активную матрицу, а складывать ее на горячую, даже без насыщения Силой, было крайне опасно. Многие опытные маги, совершившие подобную ошибку при расшифровке древних чар, уже не могли поделиться ни с кем своим печальным опытом. Древние маги времен Халоя имели привычку под запись пускать только самые сильные и, зачастую, крайне паскудные двеомеры.
   "Шестнадцать. Один и шесть. Шесть есть число силы тьмы, шестая планета круга - болото и гноище, полное кислоты и миазмов. Один - само по себе число Светила, ока Творца - Сила и Огонь в одном виде. А предваряя другое число - усиливает его. Один и шесть есть семь, число светлого Аммунатора, седьмая планета есть Око Аммунатора, вечером прежде всех звезд взирающее на мир и утром позже всех гаснущее. Борьба огня и тьмы, миазма и зефира, единство страстей . Шестнадцать страниц. На седьмой, если считать от доски, Трон. Или от шестой, так как доска с одной стороны чиста. Паскудные твари, впавшие в маразм маги, давно истлевшие в могилах!"
   Всадник из под ладони взглянул на встающий над пустыней багровый шар солнца. Скоро оно поднимется в зенит и раскалится добела.
   "Надо решаться. На беду свою я в этом некрополе древних нашел и Книгу и Жезл. Но если Жезл, хоть и непонятна мне его природа, прост как погремушка, то Книга стоит мне сна и аппетита вот уже год".
   Всадник поднял руку, останавливая маленький караван из шести верблюдов, бредущий по барханам бескрайней пустыни из одного ее края в другой.
   - Привал! - приказал он.
   - Но, господин,  ведь если сейчас встанем - пропустим утреннюю прохладу, придется идти, когда солнце войдет в силу и в песке можно будет печь яйца! - начал было караван-баши, замотанный в рваный халат с торчащими из прорех клоками ваты. Однако он вовремя вспомнил, с кем говорит, развернулся и, загребая ногами песок, побежал к двум другим слугам, отдавая распоряжения. Скоро низкий шатер из полотнища на шестах был растянут, верблюды уложены в тени навеса из другого полотнища и разгружены, разместившимся в шатре волшебнику и его спутнице подали горячий чай в кумгане, орехи и сладости.
   - Зачем мы остановились? - Спросила Зуфия осторожно отпив чай из маленького стеклянного стаканчика. - До Бостука еще два дня пути.
   - Достаточно близко, чтобы Токус уже знал о нас. Не так уж много караванов бродит по этой пустыне, как я заметил. Мы ни встретили ни одного, во всяком случае. Я уже чувствую Токуса, а, значит, и он чувствует меня, ведь он сидит прямо на Линии.
   - И что же вы намерены делать, господин?
   - Читать стихи. - Твердо произнес волшебник.
   На лице девушки появилось легкое замешательство.
   - Не бойся, - улыбнулся мужчина. -  Этот мертвяк будет, как жаба на болоте, сидеть посреди своего могильника до последнего, я знаю их породу. Некроманты -  крайне консервативные, х-м-м-м, люди.  Чего ради ему бегать? Он в Средоточии Силы, окружен всеми теми, кто был тебе когда-то близок и дорог - в этом можешь не сомневаться. Все, что могло встать и пойти, откопавшись из земли - встало и пошло. А что нет - то сначала легло в землю или послужило источником силы и, хех, вдохновения. А я к битве с ним не готов - он слишком силен там, в своем логове.
   - Но вы же говорили... - робко начала Зуфия.
   - Я заблуждался, переоценил свои силы. В этом оазисе не просто пересеклись Линии, как я думал,  там  образовался резервуар, в котором веками копилась Сила, истекая из Линий. Я чувствую эту силу, чувствую, какой мощью налился сам Токус, сколько сил он вложил в свои конструкты, которые он шлифовал эти годы.
   - Кон.. что?
   - Оживленных им мертвецов.
   - Б-р-р! - Зуфию передернуло, она отставила чай. - но как же...  вы сказали - стихи?
   - Именно.  Великолепные стихи за авторством одного крайне древнего и крайне хитрого поэта, который просто не оставляет мне выбора.
   - Я не понимаю...
   - Я тоже. И это щекочет мне нервы. А сейчас, жди меня здесь и не ходи за мной, мне надо уйти в пустыню. Если я не вернусь к вечеру, я не вернусь никогда. Вы еще сможете вернуться в Шизард отсюда, хотя вам и придется забить пару верблюдов и оставить часть поклажи.

***

   -С-с-сука! - Маг сплюнул кровь на песок. - Последнее, на что это походило - это трон!
   Его до сих пор всего трясло, грудь и подбородок были запачканы смесью крови и исторгнутой еды. Волны боли судорогами прокатывались по телу, отдаваясь в голове словно ухающими ударами молота.  Те жуткие минуты... или часы... или дни бесконечной боли и муки, что ему довелось пережить, не хотелось и вспоминать, но вряд ли возможно было теперь забыть.  Это напомнило ему детство, когда он снял тот проклятый, изменивший ему всю жизнь перстень волшебника с мертвого пальца.  Тогда тоже, в муках перерождения, словно ножи резали его тело, кровь покидала жилы, а внутренности - определенные им природой места. Но тогда перерождение было мягким, сопровождалось усыпляющим сном, забвением - заложенные в перстень чары почувствовали в нем задатки волшебники и активировали процесс очистки его Каналов Силы, а в него вложили простую инструкцию - двигаться туда, где этот перстень был выдан предыдущему хозяину. Тогда-то он и стал слугой орденского мага, а, позднее, и послушником Ордена Красного Кирпича. А теперь... Теперь жесткий, чуждый гуманизма двеомер Древних располосовал его заживо и на живую же сшил обратно.  Хорошо если сшил не криво, пока на этот счет у волшебника уверенности не было.
   Самым поганым как раз и было это отсутствие уверенности  - маг не смог применить простейших обезболивающих чар, которые были зашиты в каждом волшебники на подсознательном уровне. Щитов тоже не было, он чувствовал себя словно голым. А когда он захотел коснуться линии Силы, чтобы зачерпнуть хоть немного, хоть горстью ее оживить угасшие активные заклинания, которые до того сопровождали его, то не почувствовал ничего, мир вокруг был сух и черно-бел. Ни одной искорки магии ни внутри, ни снаружи.
   Волшебник перевернулся на бок, оперся на руку и с некоторым трудом встал на колени, рванул завязки бурнуса, распахнул его, достал привязанный к груди пакет, вытряхнул на горячий, орошенный его кровью песок свои сокровища.  Тяжело легла ему под ноги треклятая Золотая Книга, на нее с глухим стуком кости по металлу упал и скатился небольшой, ладони в две длиной, желтоватый стержень, украшенных с обоих концов крупными рубинами.    Космический Жезл, как окрестил его сам маг, так как описания подобного артефакта не нашел ни в одном из доступных ему источников, древнем или современном, сколько ни искал. Неизвестно, где, кем и когда он был изготовлен, кто им пользовался и как попал он в тот некрополь. Простой как погремушка, но гораздо более мощный - он неведомым образом поддерживал постоянный канал с чем-то недосягаемым, но что, после раздумий и экспериментов, маг охарактеризовал как неисчерпаемый, поистине космический, резервуар Силы совершенно нейтрального вида. Вода в роднике была солонее, чем в этом неисчерпаемом океане - Сила. А ведь даже вездесущий Эфир имел свой определенный вкус, его, считавшаяся нейтральной, Сила, четко идентифицировалась. Жезл мог бы стать ценнейшим Колодцем Силы для любого, сколь угодно большого Ордена, если бы не одно "но" - ширина канала Силы была непростительно узка и увеличить ее маг не находил ни малейшей возможности, сколько бы ни бился.
   Что это - еще одна шутка Древних? Сталактит от магии, раз в час рождающий каплю лишенной жизни воды, которой бесполезно пытаться напиться заблудившемуся в пещере? Ведь подобная безвкусная Сила крайне трудно усваивается и сама по себе. А может - это "наф" - батарея Силы, питавшая до того какой-либо величественный на вид, но простой по сути "вечный" светильник, призванный производить впечатление на глупцов?
   Чем бы это ни было, маг сейчас жадно схватил его и почувствовал с облегчением, что тот от прикосновения ожил, его пресная Сила тонкой струйкой потекла в жаждущее тело.
   Однако, облегчение тут же сменилось отчаянием - эта струйка уходила словно в песок, как родничок, низвергающийся в бездонную пропасть - маг не почувствовал ни малейшего отклика, намека на то, что его каналы стали наполняться Силой.
   Машинально сжимая жезл в руке, и продолжая жадно сосать из него Силу, маг побрел по песку навстречу солнцу.
  

***

   Караванной стоянки он на прежнем месте не нашел, значит, его мучения заняли  все-таки достаточно много времени. Выбора, куда идти, большого не было - без припасов и без магии погибать хорошо на любом направлении, поэтому, из чистого упрямства, маг пошел в сторону Бостука.
   Солнце жгло беспощадно, песок слепил отраженным светом и обжигал ноги, язык распух и занял, казалось, весь рот. Волшебник шагал машинально,  погруженный в себя, отрешенный от предстоящей смерти.  Шел долго, пока солнце не склонилось к горизонту, став огромным шаром, застлав алым маревом всю пустыню. Либо же это марево застлало его глаза, неважно.  От барханов протянулись длинные черные тени. 
   Осыпая целые пласты песка, маг из последних сил вскарабкался на вершину очередного бархана, опустился на колени, отдыхая.  На горизонте, впереди, в дрожащей неверной дымке были видны высокие шпили башен, растрепанные вершины финиковых пальм, блестела голубая гладь воды.
   "Мираж", - равнодушно отметил про себя волшебник, - "до оазиса больше суток пути".  Несмотря на приближение смерти и муки жажды, голода, усталости, мысли чародея были ясными, трезвыми, он оставался рационален и собран, так как это вбивалось в юных послушников с первых дней учебы и культивировалось ими позднее всю жизнь.
   Сила из Жезла все так же текла в тело мага, поглощаясь им без остатка и следа. Солнце стремительно садилось за горизонт.  Призрачный оазис исчез вместе с солнцем.
   Но едва чародей, немного отдохнув, собрался встать с колен и спуститься с бархана, чтобы продолжить путь, как из-за горизонта нахлынула волна. Волна, куда более прекрасная, чем, если бы она была свежей прохладной водой. Волна Эфира. Живительный Эфир незримо журчал и струился вокруг, словно взломавшая плотину река, словно морской прилив, затопляющий берег. Эфир отвоевывал свои прежние позиции, Сила наполняла опустевшие, обескровленные Линии, как пересохшие степные русла рек - зимние воды с гор.
   "Вот оно что! Эфир на большом пространстве был поглощен заклинанием, использован им, вот почему вокруг меня образовалась такая пустота!" - Маг жадно пил Эфир, впитывал Силу из линий как губка - воду. - "Паскудные твари, вместо того, чтобы запитать заклинание от читающего, как это делают нормальные маги, они встроили в него насос. И лишили тем самым читающего возможности что-то отменить или перекроить в Матрице, пока заклятие не вошло в силу. У древних все не как у людей!"
   Только теперь, насыщаясь Эфиром, маг понял, что с ним сделал Трон Короля Эльфов.  Он продолжал пить и пить, Эфир плескался в нем "на донышке", тогда как ему давно бы уже полагалось наполнить свои Каналы Силой. Но теперь маг, по крайней мере, видел это дно и ужаснулся той бездне, которую в нем создал древний двеомер. Ни у кого ранее волшебник не видел такой ширины каналов, какая теперь была у него, и даже примерно не мог оценить тот объем  Силы, который мог теперь накопить. Да что там накопить, на то есть "баллоны" - Наф. Выплеснуть. Одним мановением он мог вложить в заклинание столько Силы, сколько раньше  не смог бы потратить и за неделю непрерывного колдовства. 
   Волшебник расхохотался, опьяненный своей мощью. Не в силах совладать с восторгом, он одним жестом смел три бархана перед собой, подняв их огромной тучей песка, с жутким воем  унесшейся к горизонту.  Поднял руку - и нестерпимый жар превратил огромное пространство впереди в полыхающую, раскаленную добела лужу стекла. 
   Маг встал, развел руки, подняв лицо к усыпанному первыми ночными звездами небу. Медленно оторвался от земли, стал подниматься в воздух.
   - Воссевший на Трон  утвердился в  Смерти! - Загремел голос мага с небес - И падет на солнце Его Тень!

***

   Полная желтая луна ярко освещала пустыню и оазис.
   Токус явно не скучал, все эти годы перекраивал захваченный оазис на свой вкус. Пересохшая, растрескавшаяся земля в том месте, где некогда чистый родник солоноватой, горячей воды бил из нее, питая обширное озеро, а с ним и оазис, теперь с ревом извергала поток крутого кипятка. Само озеро, однако, при этом почти пересохло, и больше чем наполовину было затянуто обманчиво прочной на вид, красноватой коркой соли, под которой теперь лениво колыхались его густые, перенасыщенные этим минералом воды. Над озером и водопадом курился отдающий серой пар, затягивая окрестности призрачной дымкой, делая их более зловещими. Финиковые пальмы, которыми славился Бостук, имевший второе название - Оазис Тысячи Пальм - погибли и представляли теперь собой редкую щетку почерневших, лишенных вершин стволов, окружающую мертвое озеро. Поселение, расположенное некогда на берегу, было частью подтоплено, и полуразрушенные дома из песчаника стояли ныне среди соленого болота. Их куполовидные крыши почти все осыпались и походили на щербатые короны на мертвых, голых черепах. Более же возвышенная часть мертвого города, вырезанная в скале, мрачно глядела черными провалами зияющих окон и дверных проемов на безотрадный сей пейзаж. Узкие лестницы, соединявшие дома, были сильно разрушены и грозили опасным обвалом ступеней и падением тому, кто рискнул бы на них ступить.
   Ни следа жизни, ни огонька. Только дикий рев водопада разрывал мрачную, тяжелую тишину оазиса.
   - Вылезай, собака!- Подбоченившись, в очередной раз крикнул маг, стоя на каменном столпе немалой высоты, воздвигнутом им перед оазисом. - Долго мне тебя еще умолять на пороге? Я тебя, тварь ты дикая, по-человечески прошу - отдай мне все, чем владеешь, и я тебя пощажу. Это говорю тебе я - Дионисий, прозванный Защитник, а мое слово чего-то да стоит.
   Мертвый город Бостук ответил настороженным, зловещим молчанием.
   - Не говори потом, что я тебя не предупредил! - Дионисий, прозванный Защитник, легко спрыгнул со своего столпа.
   Едва ноги его коснулись земли, оазис наполнился глухим ворчанием, скрипом и шелестом. Отовсюду, казалось, из-под земли, полезли сотни темных, укутанных в драные лохмотья теней. Тусклые огоньки их глаз тут и там вспыхивали сквозь горячие испарения. Скелеты и почти целые мумифицированные трупы людей в истлевших обрывках саванов и одежд. Одни - в платьях и никабах, иные - в бурнусах, а кто-то и в ржавых кольчугах - в зависимости от социальной роли конструкта при жизни, от того, был ли он похоронен до своего второго рождения или же, минуя эту формальность, сразу был использован некромантом. Объединяло всех одно - злая воля поставившего их на служение некроманта и огромная, нетипичная для конструктов такого типа Сила. Меж шагавших навстречу Дионисию умертвий клубилась Тьма, в которой маг заметил скрывающихся Токусовских воинов иного типа. Призраки. Сонмы теней, призраков, лемуров и лярв, извлеченных Токусом из Межмирья за проведенные им здесь годы, заряженных огромной силой, нечеловечески злых и крайне опасных. Волна боли, страдания, скорби, ненависти и прочих разрушающих разум и волю эманаций захлестнула все окрест.
   "Ну конечно, даже с учетом хорошей сохранности трупов в здешней почве, много ли он мог найти материала для конструктов? Тысяч десять, ну двадцать, колония в оазисе была небольшая, жила здесь не больше пяти сотен лет. Ну, плюс разрозненных фрагментов еще тысячи на две. Конструктов из животных я не вижу - брезговал связываться, что ли? Трудно понять этих некромантов, их мозги очень странно работают". - Размышлял Дионисий тем временем. - "Вот он и надергал застрявших в Межмирье неупокоенных душ, заблудившихся созданий Тонкого Мира. Таких всегда немало, есть из чего выбирать. А запасов Силы у него и времени было достаточно много. Интересно, пытались ли местные владыки отбить оазис? Все походит на то, что бедняга Токус не сразу истребил его население, но делал это постепенно, замкнув оазис на замок. Незавидная выпала этим людям судьба. Только на редкость скорбный головой сукин сын способен стать настоящим личем - добровольно умертвившим себя колдуном, каким, похоже, стал Токус. Ладно, не буду затягивать. Пройдусь-ка по этому сброду Огненной Косой"
   Дионисий быстрыми, уверенными пассами, как на уроке, собрал из готовых компонентов несложную матрицу этого заклинания, небрежным жестом буквально затопил ее силой, отчего та даже на краткий миг вспыхнула в воздухе, явив себя в реальном, а не в астральном мире. Затем указующий жест и маг сбросил готовый аркан в сторону врагов.
   Широкое, много больше самого оазиса, полукружие, пламенеющим полумесяцем, с отдающим вибрацией в почву ревом, устремилось вперед. Оно и впрямь, словно косой, срезало все, над чем пронеслась - конструктов, пальмы, дома. Все, что попадало в полосу огня, вспыхивало как бумажное и вмиг сгорало без следа. Достигнув скалы в центре оазиса, серп огня охватил ее, слился в кольцо и вмиг превратил ее в пылающий, пышущий вишневым жаром уголь. Вскипевшие воды озера огромным облаком горячего, воняющего серой пара окутали то, что осталось от оазиса, и скрыли скалу, бордово рдеющую сквозь пар.
   "Не жарковато?" - Злорадно усмехнулся Дионисий - "Как тебе мой хамам, ублюдок? Может, еще немного серы и огня?"
   Сквозь вой и треск пламени, взрывы и выстрелы раскалывающихся от жара камней и шипение пара, перекрывая все звуки, нарастал тонкий, пронзительный визг.
   "Как ошпаренная свинья!" - Подумал Дионисий. И едва успел поставить щит, на который с нечеловеческой силой и яростью обрушился поток Тонких Созданий, нисколько, оказалось, не поврежденных огнем. Они в диком хороводе закружили вокруг мага, на миг проявляясь то жутким оскалом клыков и пылающим взглядом лемура, то омерзительной, сомовьей харей лярвы, то искаженным в вечной муке лицом призрака.
   "Значит, некроманта я не достал, крепко засел, не иначе - глубоко под скалой". - Скривил губы Дионисий, концентрируясь на удержании облепленного призраками, прогибающегося под их нематериальной тяжестью щита.
   "Нехорошо выходит. Из-под щита ничего достаточно эффективного против некроманта или этих тварей я кинуть не могу, а снять его - самоубийство. Впрочем..." - разум мага работал быстро, точно, варианты просчитывались с невероятной быстротой. И пришедший в голову выход показался на удивление простым и парадоксальным. Дионисий вспомнил в этот момент о Космическом Жезле и тот, подхваченный острой, наполненной Силой, мыслью, раскрыл вдруг свою тайну. Вот так вот просто - стал понятен и уверенно лег в руку. Дионисий даже улыбнулся тому, как угадал с названием для этого артефакта.
   Эфирные крылья распахнулись за спиной волшебника, засияли в астрале, коснулись стен щита, питая и контролируя его. Дионисий воздел Жезл обеими руками к небу, тонкий луч соединил его и Великий Космос. Сила, которую Дионисий воспринимал через канал - побочный эффект жезла, главное его назначение - информационная связь. Не тянуть из канала, но идти по нему вверх - вот что надо было делать и на что у волшебника не хватало раньше ни сил, ни разумения.
   Теперь же его дух легко вознесся над полем боя, над землей, поднялся в черную, без стен и дна пропасть, в бесконечной глубине которой светились редкие искры висящих в пустоте звезд. Дионисий ощутил неизведанное прежде чувство растворения, смешения всех чувств в одно, стал лучом света, стремительно несущимся к далекой пылинке, летящей во тьме мириады лет из никуда в ничто. Луч поймал эту песчинку, затянул. Она остановила свой бег в никуда и заскользила, подхваченная светом, ускоряясь, увеличиваясь в размерах, наливаясь силой.
   Уже в атмосфере, которую с грохотом рвала песчинка, ставшая горой, вокруг нее вспыхнул пламенеющий ореол, потянулся за ней светящийся хвост разорванного, смятого воздуха, отшелушенной его потоком раскаленной пыли. Миг, и с рвущим уши воем, расколов небесный свод, пламенеющая гора, раскалываясь еще в полете, врезалась в землю, сокрушив, вбив вглубь скалу, вздыбив солончак стеной. Словно волна разошлась вокруг, песок, соль, огонь, призраков сдуло ударом как сухие перекати-поле. Дрожь земли распространилась дальше, пустыня колыхнулась, словно дернулась лошадиная шкура от укуса слепня. Волна эта отдалась в эфире, пугнув тех его созданий, которые кружились рядом, привлеченные его рябью произведенной магической битвой. Песок пустыни со стоном поднялся и застил небо. На мир пала Тень.
  

Глава 3

   - Пятьдесят лет прошло, брат.
  
   - Пятьдесят лет.
  
   За роскошным достарханом, обложившись со всех сторон маленькими подушечками, сидели двое мужчин, облаченных в богатые расшитые халаты и руками ели жирный плов. Более худой из них, с аккуратно подстриженными волосами и бородкой, бел кожей, но на местном ярком солнце уже успел обгореть до красноты. Второй - невысокий и толстый, с карикатурно полными, словно надутыми щеками, в которых, окруженные морщинками, тонули его маленькие лукавые глаза, когда он улыбался. Его узкая козлиная бородка клинышком вызывающе торчала вперед и забавно подрагивала, когда он говорил.
  
   - А ведь я тебя звал, звал в гости, Дауд, а ты не ехал. Ой-бой! А как пришла беда - вспомнил обо мне. - Толстяк укоризненно покачал перед носом худого пальцем. Затем он обеими руками взял с блюда большой кусок баранины и впился в него зубами. Жир потек по его щекам, подбородку, по рукам струйками стекал в рукава.
  
   - Так, брат Юсуп, так. Я знал, что только тебе могу доверить свои беды, как любимому другу.
  
   Разговор велся на гортанном местном наречии, которым оба владели в совершенстве, хотя и были приезжими. Юсуп, хоть и с того же континента, но родился и вырос в степных краях, в Замире, и привычки, манеру одеваться и порядки в доме имел степные, несмотря на более чем полвека, прожитые на побережье, в Шизарде. Его собеседник прибыл из-за мора совсем недавно, хоть и сделал это довольно необычным способом, в буквальном смысле свалившись Юсупу на голову - ученическая работа по настройке телепортала была несовершенна. Несовершенна и в том, что сам Дионисий, изрядно ослабленный в плане магической защиты, очень тяжело перенес перемещение, его долгое время мутило, а голова зверски болела. Что говорить о его спутнике - Алькоре, который увязался следом, не в силах заставить себя расстаться с денежным клиентом, вдобавок и не возражавшего против еще одного слуги - тот вообще блевал дальше и больше чем мог себе до того даже представить. Вампир, имени которого никто не дал себе труда узнать, перелет перенес нормально, хоть при выгрузке и влепился мордой в стену. Что ему станет - умертвие и есть умертвие.
  
   И теперь, пока слуги волшебники открывали для себя чудеса и богатства богатого южного города, он сам пировал со своим закадычным другом под сенью чинар его загородного поместья.
  
   Юсуп, на правах хозяина, подлил еще немного чая в крошечную расписную пиалу своего гостя.
  
   - Вай, зачем за столом говорить о бедах и делах? За столом надо кушать, хорошо кушать. Посмотри на себя, какой ты стал, худой как поденщик, лицом черен. Тьфу! Вот, кушай, пожалуйста. - Юсуп проворно скатал шарик плова, положил его в рот гостю.
  
   - Зато ты, смотрю, стал еще круглее, чем был, - усмехнулся Дионисий, прожевав угощение. - Смотри, Луна лопнет от зависти - что тогда будет светить влюбленным и кошкам по ночам, э? Медная тенге разве?
  
   Толстяк самодовольно усмехнулся, огладил себя по животу:
  
   - Издержки профессии, клиенты несут свои динары тому, кто выглядит как уважаемый, богатый человек, а бедняку денег не дадут.
  
   Затем Юсуп внезапно расхохотался, да так, что поперхнулся, и Дионисию пришлось бить его ладонью по спине. Лицо толстяка побагровело, тяжело дыша, отдуваясь и все еще посмеиваясь, он нашел в себе силы проговорить:
  
   - Верблюд, кто так седлает верблюда? Подходи с головы и накидывай повод!
  
   Бровь Дионисия поднялась недоуменно. Но секунду спустя он и сам широко улыбнулся, а после тоже засмеялся:
  
   - Вай, Юсуп, помню, помню! Как давно это было!
  
   - О тебе до сих пор по городу ходят легенды и анекдоты, Дауд. Да что там город! Все побережье помнит мудрейшего и щедрейшего визиря Дауда. Но верблюд... - Толстяк снова расхохотался, сквозь смех едва проговорил, - как этот бедняга пришел к тебе. Его семья, говорит, голодает, кормилец, говорит, их верблюд околел! А ты.. ты... А-ха-а, нарисовал верблюда углем на стене и говоришь - седлай своего верблюда! А он, ой-бой, не посмел ослушаться и с разбегу забодал стенку на глазах у всего Дивана!
  
   - Х-ха! А какой-то остряк сказал, что это верблюд его лягнул потому, что он подошел с ног, а надо было накидывать повод на морду!
  
   Оба какое-то время хохотали и колотили друг друга по плечам.
  
   - Ну, по справедливости сказать, - проговорил Дионисий, отсмеявшись, - я все же подарил бедняге потом верблюдицу с верблюжонком и новый халат. Надеюсь, городская легенда сохранила эту часть?
  
   - Смотря какая ее версия, их по побережью ходит несколько. В одной, например, ты велел ему седлать своего нерадивого советника и проехать на нем по городу!
  
   - Какая чрезмерная жестокость с моей стороны, - покачал головой Дионисий, посмеиваясь.
  
   - А какие ты устраивал тогда пиры, тои, - толстяк закатил глаза. - Весь Шизард от мала до велика гулял на тех тоях!
  
   - Да, в те времена я сорил деньгами.
  
   - А полеты на коврах в гости! Десятки огромнейших ковров, которыми можно застелить городскую площадь, все уставленные столиками с кушаньями и напитками, на одном целый оркестр музыкантов для увеселения, на другом - танцоры, на третьем - заклинатели змей и пожиратели огня!
  
   - Не, - махнул рукой Дионисий. - На тех коврах я посылал тогда слуг на базар за виноградом. В гости я летал прямо с дворцом.
  
   - Да, были времена! А что сейчас? Уехал ты - и стало скучно, как в болоте.
  
   - Ну тебе-то скука незнакома. Алгебра всегда увлекала тебя и занимала твой досуг.
  
   - Да, счет я люблю, - согласился Юсуп, хитро улыбаясь. - Но ты опять подводишь к делам, а обед еще не закончен - впереди нас ждет еще чай с пирожками и холодный шербет. А вот когда мы с тобой пообедаем, тогда и обсудим скучные дела. Вай, полвека я тебя не видел, дай наглядеться досыта! Что говорить - после того, как ты уехал за море, к себе, о тебе на память остался только урочище Дезеркан.
  
   - Все еще горит?
  
   - А что ему станет? Там топлива еще века на два, не меньше. Твой небесный камень пробил крышку мира и поджег летучий газ и нафту, которыми была полна та каверна под пустыней. Как тогда рвануло, так до сих пор полыхает - за три тысячи шагов от провала волосы на бороде сворачиваются от жара, а в ветреные дни на город несет гарь и хлопья пепла.
  
   - Котел пустыни. Поэтичное название дал ему народ.
  
   - Котел, да. И загадка детская есть: "Что за котел - кипит, а плова не варит?", - улыбнулся Юсуп. - Зато репутация не пострадала - был город мертвых Бостук, стало - урочище ифритов Дезеркан.
  
   - Ифритов?
  
   - Ну, может, их там и нет, я лично не проверял, но на побережье говорят, что уже обжили - они такие места любят. Люди там, по понятным причинам, не бывают, опять же жара. О. смотри, слуги несут пирожки! - Юсуп потер руки, и сотрапезники оживленно принялись за еду.

***

   - Вот одна машинка, вот вторая, вот третья машинка, - неуловимая взглядом скорость движения пальцев, тончайшее плетение, которого Дионисий никогда не понимал, при всем старании. Касты Юсупа вспыхивали на миг звездами в полутьме лаборатории и ложились на определенные участки тела Дионисия слабо светящимися пятнами, присоединяясь к его Каналом, запуская в них зонды, прощупывая разум мага, его опустевшие средоточия силы. Юсуп никогда не был по-настоящему сильным магом, оттого-то горькая чаша Равенства минула его. Но отсутствие сносящей преграды силы вовсе не отменяет наличия хитрого, проницательного ума. Юсуп был признанным гением алгебры, известнейшим автором множества теоретических трудов и практичных заклинаний. Первые занимали почетные места на полках орденских и университетских библиотек, а вторые верой и правдой служили тем, кто мог позволить себе их приобрести. Но вот уже час прошел, как гений Юсупа бился с Печатью бога, и ничто пока не вселяло оптимизма.
   - Не проходит дальше, уперлась. Хорошо, а если сходящимися сферами? Оп! Пошло, пошло! Нет, снова встал! О, Иблис! Какой упрямый стопор! - Юсуп тяжело отдувался, пот градом катил по его побагровевшему лицу, по заплывшему жиром загривку. - Нет, брат мой, этот орех мне не по зубам. - Огорченно проговорил он.
   - Так что же, надежды нет? - с показным, тяжело давшимся спокойствием спросил Дионисий.
   - Вай, почему нет? То, что надето, может быть снято, сколько доблестных мужей считали иначе и украсили свое чело рогами - это тебе любой инкуб подтвердит. - Кисло пошутил Юсуп. - Но, проклятье, эта Печать слишком сложна для меня, я могу сотни лет подбирать отмычку и не приближусь к цели. Нужны машинки побыстрее и помощнее, у меня таких нет. Хорошо уже то, что ваши мудрецы не ошиблись - Сила действительно не ушла из тебя, она лишь надежно заперта, это мои машинки показали уверенно.
   - Значит, погощу у тебя еще и отправлюсь домой. Буду думать, искать варианты... - Со вздохом проговорил Дионисий.
  
  

***

   - Темная Тропа найдена, провожатые ждут. Не передумал, брат?
   - Нет, по морю не хочу, долго.
   - Как знаешь. Удачи, брат, до встречи. Да преуспеешь ты всегда в делах своих, да пребудет с тобой удача!
   - До встречи, Юсуп. Да будет судьба милостива к тебе, да не иссякнут богатства твоего дома.
   Друзья расцеловали друг друга в щеки, обнялись. Молодые ученики Юсупа и отряд латников терпеливо ждали. Дионисий отстранился от толстого волшебника, сжал обе его руки в последний раз, круто повернулся, взметнув за спиной наполовину расстегнутый плащ. Осмотрел латников.
   Полсотни рослых, плечистых молодцов, каждый не меньше чем на голову выше Дионисия, вдвое шире в плечах и на треть тяжелее. Лица их скрывают кованые в форме звериных харь личины, островерхие шлемы обмотаны по низу тканью, украшены ленточками и перьями в стальных трубках. Кольчужные бармицы прикрывают шеи и плечи. Чеканные нагрудники, кованые наручи, длинные пики с бунчуками и маленькие круглые щиты. На поясах тяжелые сабли.
   Отдельной группой стоят пять Юсуповых учеников в длинных халатах, негласно соревнуясь друг с другом богатством отделки и величиной тюрбана. Огромные, вдвое больше головы, из шелка ярких зеленого, желтого, синего цветов, украшенные подвесками из золота и драгоценных камней, павлиньими и страусовыми перьями.
   Дионисий довольно улыбнулся, поманил рукой своих спутников - Алькора и вампира. Оба были также одеты по последней шизардской моде, на ногах - роскошные замшевые сапоги, расшитые бисером. Алькор к тому же, обвешался сумками и тючками с разным ценным товаром - шафраном, индиго, хной, извлекаемыми из разных трав, кармином, получаемым из жука-кошенили и пурпуром, добываемым из особых морских улиток. Утверждает, что все честно купил. Вдвое больше товара Алькор нагрузил на вампира, бессовестно пользуясь его безответностью (у умертвий вообще большие проблемы с эмоционально-волевой сферой) и огромной выносливостью и силой.
   - Готовы? Тогда - тронулись. Эй, там, наводите Тропу!
   Воздух перед выстроившимся в боевой порядок отрядом зарябил и задрожал, как от сильного жара, рябь эта, сперва небольшая, усилилась, границы ее раздвинулись, воздух помутнел, и вот словно стена тумана встала посреди сада, в котором происходило прощание. Пятнадцать учеников Юсупа, встав в круг, соединив руки, с напряженными лицами держали наведенные чары, не позволяя Тропе закрыться раньше времени.
   Первыми в туман вошли десять воинов, ощетинившись пиками, за ними ученик, затем таким же порядком еще десятка. В середине построения шли Дионисий и его спутники.
   Темные Тропы представляют собой как бы стежки, пути в Межмирье, где время и пространство понимаются иначе чем в Тварных Мирах, но в то же время они все же есть, в отличие от миров Горних и Тонких. Они разбегаются во все стороны, пересекаются, сплетаются в узлы, проникают в разные миры и выходят из них. Такие тропы используются магами для сокращения пути испокон веков. Конечно, Тропа должна быть должным образом прощупана и выверена, иначе, вместо экономии времени, может выйти его потеря, порой весьма существенная. Игры с искажением времени и пространства опасны - никто не хочет прибыть на место глубоким стариком, либо же не застать там за давностью лет и фундамента дома своего.
   Эту тропу настраивали опытные мастера своего дела, и путь по ней был легок и не утомителен. Под ногами расстилалось нечто, понимаемое сознанием как серый, мелкий песок, а ведь неопытный мастер мог подгадать и бурелом, и валуны, омываемые стремительной водой, а то и пропасть, которую надо пересекать, прыгая с одной узкой, осыпающейся площадки на другую, уклоняясь от потоков пламени и огромных маятников. По сторонам широкого ровного тракта клубился непроницаемый ни взглядом, ни мыслью туман.
   Однако, не только трудность пути представляла опасность на Темной Тропе, поэтому никто не терял бдительности....
   ... И тем не менее, нападение застало их врасплох! Только что все было спокойно, туман по сторонам то сгущался, то разрежался, не становясь, однако, проницаемей, и вдруг язык его словно выплюнул из себя мерзко и пронзительно клекочущее существо. На вид - нерожденный цыпленок, только ростом человеку по грудь. Высокие тонкие ноги с непропорционально длинными пальцами, крохотные культяпки неразвитых крылышек. Голова на длинной тонкий шее неестественно велика. Незрячие, заросшие белесой кожей глаза занимают добрую ее половину. Сморщенная обвисшая кожа мерзостно синюшного цвета, местами украшена свалянным, грязным пухом. Короткий кривой клюв алчно раскрыт, оранжевый язык трепещет в глотке.
   С поразительным проворством "цыпленок" подскочил к группе латников, что замыкала шествие. Его лапа схватила латника за грудь, длинные когти зацепились за нагрудник, кольчугу. С невероятной для ее размера силой мерзкая тварь рванула человека, отшвырнула его с тропы в туман, и короткий отчаянный вскрик тут же заглох, задавленный серой хмарью. Все это заняло мгновение, но остальные латники и чародеи успели развернуться, чтобы дать отпор. В грудь монстра глубоко вонзились сразу две пики, одну их которых, дико вереща от боли, тот сразу же перекусил и попытался клювом выдрать засевшее в грудине острие. Не успел. Ближний ученик Юсупа, не мудрствуя, кастанул заготовленный им заранее и висевший до поры в настороженном виде в триггере "Череполом". Словно невидимый таран ударил "цыпленка" в грудь, сломав и разворотив ему ребра, перебив позвоночник и отшвырнув с тропы вместе с засевшей в нем пикой. Обратно на тропу он не вернулся. Отряд сомкнулся теснее, ускорил шаг, стремясь покинуть опасное место столкновения быстрее. Запах поживы привлекает хищников и падальщиков, что заблудились в Межмирье и время от времени набредают на Тропы.
   Впрочем, до замка Дионисия дошли без дальнейших приключений.

***

   А вот в сам замок Дионисию суждено было попасть еще нескоро. Тот калейдоскоп событий, который захватил и затянул его, начался именно тогда - на выходе с Темной Тропы, когда сопровождающий отряд двинулся обратно, а Дионисий со своими слугами шагнул под сень заваленных шапками снега вековых елей, оставленных в свое время для красоты перед замковыми воротами. Но нога волшебника коснулся не предмостной площадки, а твердого, синего, ледяного паркета совершенно неизвестного ему дворца.
   Дионисий ошалело завертел головой, рука его легла на рукоять широкого, сильно изогнутого и бритвенно острого ножа, который, в деревянных резных ножнах в виде рыбьего хвоста, был заткнут за вышитый кушак мага.
   -Что это за дерьмо? - Протянул Алькор.
   - Это мои Чертоги. - Прозвучал ледяной, словно серебряный колокольчик на морозе, голос. Голос принадлежал стройной женщине, затянутой в полупрозрачное газовое платье с высоким, много выше головы, полукруглым стоячим воротом, какие были в моде в аристократических кругах лет, эдак, шестьдесят - семьдесят назад. - Гости могли бы быть и вежливее, вам не кажется?
   Дионисию не было нужды долго всматриваться в ее голубые, но словно подернутые мутной поволокой, цвета замерзшего молока, глаза.
   "На редкость сумасшедшая и опасная сука". - Вынес он свой вердикт, основанный на наблюдении и огромном опыте общения с эксцентричными волшебниками. Вынес, но не подумал эту мысль, так как уровень Силы хозяйки ледяного Чертога много превосходил его, и подобную мысль она легко могла прочитать, что, возможно, осложнило бы их положение.
   - Прошу великодушно извинить нас, благородная леди, - выступил он вперед, - мы оказались весьма неблагодарными, невоспитанными гостями. Не держи зла на моего спутника. Он не хотел подвергать критике красоту и великолепие твоего ледяного дворца! Он просто был поражен случившимся - ведь мы оказались незваными гостями, мы оказались здесь совершенно неожиданно для себя!
   Ледяная леди холодно кивнула.
   - Это объяснимо, ведь именно я взяла на себя труд пригласить вас к себе. Мне стало интересно - ведь вы, маг, являетесь моим соседом вот уже много лет, но ни разу не нанесли мне визита. Это просто невежливо с вашей стороны.
   "Ах ты, жаба. В болото таких соседей!" - Опять не подумал маг. Подумал же он следующее:
   "Надо же, чудесной красоты волшебница, такая сильная, такая благородная, а я совершенно не знал о соседстве с ней! Позор. Позор на мои седины, я никогда не прощу себе подобное бестактности!"
   Замороженный, мертвый, как у снулой рыбы на леднике, взгляд чародейки, казалось, потеплел.
   - Впрочем, я вас не виню. Вряд ли вы подозревали о моем соседстве с вами. Мне давно наскучили скучные заботы Тварного мира, хамские холопы стали мне докучать своими визитами, и я поместила свой Чертог в Кармане.
   "Ах во-о-о-т оно что. Ну, это многое объясняет. А все же, как сильна!" - Невольно залюбовался Дионисий, на этот раз не скрывая мыслей. - "Оценивая размеры того Кармана, который она раскрыла в Межмирье, то, что в нашем Плане бытия я до сих пор не замечал даже следов прорыва - ее Сила равно или даже превосходит ту, что была у меня всего полгода назад. Никогда бы не подумал, что такое возможно!"
   Ледяная Леди, похоже, зарделась еще больше, если такое было возможно, конечно. Похвала великого, пусть и в прошлом, мага и видного собой мужчины была ей лестна.
   - И теперь, господа, если вы принимаете мое приглашение, я бы хотела разделить с вами скромный ланч, насладиться ученой беседой. - Чародейка плавно и величественно повела рукой, ее полупрозрачное платье зашуршало по плитам льда, когда она повела своих гостей к вырезанному в ледяной стене островерхому порталу.
   - С превеликим удовольствием и честью для нас, - проговорил Дионисий, останавливая свой взгляд на крепких округлостях ее ягодиц и, на всякий случай, глуша мысли Алькора, дабы те не прорывались наружу. За вампира он был спокоен, того мысли подобного рода не посещали.

***

   Девочка шести лет, брошенная в лесу зимой на погибель. Варварская практика крестьян в некоторых местностях - оставлять стариков или малых детей в чаще голодными зимами. Дионисий хорошо понимал, что она чувствовала тогда, замерзая, ожидая смерти, не понимая - за что, почему это происходит с ней.
   Но она не погибла. Холод причинял ей боль, ранил, словно железом, ее маленькие пальчики на руках, раскаленными углями жег ее босые ножки, острыми клыками вгрызался ей в щеки. Слезы замерзали, не успев упасть, покрывая глаза ледяной коркой. Но она не умерла. А когда пришли волки - они не разорвали ее на куски, не выели ее потроха из живота. Голодные волки ластились к ней, словно игривые кутята, мели снег хвостами, вихляясь всем телом и норовя лизнуть ее в нос. Волки прижались к ее бокам, согревая девочку, которая запустила пальцы в их густой мех.
   Она не знала тогда, кто такие - волшебники, что такое Дар, ничего не слышала даже об этих простых вещах, не говоря о чем-то более сложном и ученом. Дар сам позаботился о ней и дал ей понимание всего, что нужно.
   "Самородок. Дикая волшебница, да еще такой редкой силы". - Дионисий любовался девушкой, словно драгоценным камнем. - "При должном обучении она затмила бы очень многих магистров. Вот уж не думал, что на моем веку мне доведется увидеть такое. Это как... Как встретить живое ископаемое. Увидеть прогуливающегося по улице бородатого дахъя со стелы времен Амхапа. А ведь когда-то для кого-то и я стану таким вот ископаемым. Истлею в земле, и обо мне останутся только предания и анекдоты. М-да..."
   - И вы, леди, говорите, что Вестник Мельза был и у вас? - Дионисий сидел на весьма неуютной глыбе льда, претендующей на высокую роль кресла, и задумчиво грел в ладонях высокий хрустальный бокал с вином.
   - Этот хам? - Леди пренебрежительно повела плечом. - Да, на редкость невоспитанный молодой человек говорил что-то про то, что он ровня мне... Нет, что-то про Равенство и дар богов. Какие низкие манеры, - она скорбно опустила уголки губ и подвинула ближе к Дионисию большое блюдо рыбной строганины.
   -И вы? - Дионисий поднял бровь
   - И я немного поучила его манерам. - Волшебница указала на промороженное тело, наполовину утопленное в ледяную стену. Искаженное лицо его, с проросшими сквозь кожу кристаллами льда, являло собой довольно неприятное, неэстетичное зрелище, как и скрюченные руки, торчащие в оборонительном, прикрывающем голову жесте. Но волшебницу, похоже, эта неуместная деталь в остальном строгого, выдержанного в классических формах интерьера не смущала.
   - Ваша щепетильность меня восхищает. В наше время молодые люди совершенно не умеют вести себя в приличном обществе. И... после вашей, гмм.. санкции, в отношении этого выскочки - что-то происходило позже, что-то знаменательное?
   - Нет, что вы, - она снова пожала плечами и Дионисий снова не смог себя заставить отвести взгляд от ее груди. - В моем уютном Чертоге не происходит ничего знаменательного... Без моего на то соизволения. - Она перехватила его взгляд на этот раз, но не смутилась и не разгневалась. Ее молочные, лишенные выражения, глаза неотрывно глядели в его.
  

***

   Разбудила их мысль. Одна и та же мысль. Чужая и крайне громкая.
   - Нарушители закона! Именем Мельза повелеваю вам смиренно преклонить колени перед гневом его и принять его кару!
   Мгновение потребовалось, вырванному из сна и из ледяных объятий хозяйки Чертогов, Дионисию, чтобы определить столь громко мыслящего наглеца.
   Мыслил жук. Огромный, в человеческий рост, длинный, с маленькой треугольной головой и зазубренными передними лапками, он походил на богомола-переростка. Добавляла сходства и поза, в которой он стоял посреди Зимнего Сада Чертогов - нижние и средние лапки широко расставлены и слегка согнуты, тело оторвано от земли и выпрямлено, передние лапки сложены и прижаты к телу. Дионисию не было нужды видеть жука глазами. Здесь, в Кармане Межмирья, магия слушалась его лучше, поэтому даже окраска жука - красные надкрылья с оранжевыми разводами, бурая головогрудь, изумрудные буркалы огромных шарообразных глаз - не осталась для мага загадкой. Что уж говорить о невероятной магической силе пришельца - жук без сомнения был магом, магом опытным, увешанным защитными и атакующими чарами как памятное дерево - ленточками.
   И жук был не один.
   Его спутники стояли чуть поодаль, рассредоточившись.
   Один - огромный, словно секвойя, великан - обнаженный, мускулистый мужчина, серая кожа которого металлически поблескивает в синем пламени магических светильников, расставленных по саду. Глаза титана светятся живым пламенем вырывающейся из них Силы не хуже светильников.
   Второй - величественный, белый как снег, единорог, чьи мускулы буграми перекатываются под кожей, когда он нетерпеливо перетаптывается на месте. Колотый лед, которым посыпаны дорожки, хрустит под его широкими, раздвоенными копытами. Единорог задумчиво жует усыпанную ягодами ветку рябины, сорванную им с ближайшего дерева.
   Третий, вернее третья - женщина. Почти обыкновенная, если не считать лысой, чешуйчатой головы, отсутствия ушей и носа, узкого, на нет, подбородка и неподвижных, яростных желтых глаз с вертикальными зрачками. Меж ее твердых, тонких губ ежесекундно выскакивает нервный, раздвоенный язык, пробуя воздух на вкус. Остальное тело женщины скрыто длинным пестрым, блестящим кожаным плащом.
   Все трое тоже сильные маги и тоже ярко светятся в Астрале настороженными, активными арканами. Они явно готовились к этой встрече.
   - Кто вы и что вам надо? - Чтобы потянуть время, кинул громкую мысль Дионисий, прикладывая палец к губам и глазами показывая знак молчать чародейке, вскочившей с разметанной, смятой постели. Затем начал поспешно одеваться.
   - Миньоны Мельза! - Был ответ. - Мы - его Карающая и Милующая Длань.
   - Зачем вы здесь? - Дионисий, полностью одет, Ледяная Леди не стала обременять себя такими условностями.
   - Находящаяся здесь волшебница грубо оскорбила Мельза. Вероломно поступила с его Вестником - Словом Мельза, посланным тем во имя мира и любви. Нарушила законы гостеприимства. Она должна понести наказание и вот, мы здесь - Кара Мельза неотвратима! К тебе, маг со знаком Равенства, у нас нет дел, иди с миром!
  
   "Иди, Дионисий, это мое дело, оно не касается тебя, сосед". - Мысль Ледяной Леди была так же холодна, как и она. - "Забирай своих слуг и покидайте Карман, за меня не волнуйтесь. Они обещали с миром отпустить тебя".
   "Похоже, миром мы не разойдемся", - Дионисий говорил с чародейкой тихой, закрытой от остальных мыслью. - "Я не оставлю тебя, Леди, в компании этих подонков одну. Это очень опасные боевые маги и пришли они, нацеленные на убийство. Одна ты с ними не справишься - они слишком опытны, поднаторели в искусстве магических поединков. Один я тоже, не хватит сил. Предлагаю такой план действий...".
   - Я выхожу! - Маг показался в дверях зимнего сада, прошел немного вглубь, остановился. - Вы ведь сдержите свое обещание? Разрешите мне уйти?
   - Иди с миром, Равный, - с пафосом телепатировал жук, со скрипом потирая, усеянные жуткими шипами, передние лапки друг о друга. - Иди и не гневи Мельза во веки веков.
   - Подожди, Хруст. Тут что-то не так, он заряжен... - услышал Дионисий тихую, вовсе ему не предназначенную мысль чешуелицей женщины, желтый язык которой лихорадочно затрепетал в воздухе при его приближении.
   Пора!
   Все дальнейшее произошло в считанные мгновения!
   Чтобы не насторожить миньонов раньше времени, Дионисий не мог пристально сканировать состав их активных заклинаний, поэтому не знал о том, какими щитами закрыты его противники. Пришлось жертвовать точностью во имя внезапности, и Дионисий решил сделать ставку на мощь первого удара. Волшебник накрыл четверку проверенным, старым добрым "Искуплением". Бушующее пламя бешено заревело, скрыв врагов, тающий снег и лед взмыли облаками пара.
   Над Чертогами, прикрывая их и скрытых в них Леди и слуг, засиял в Астрале прочный щит.
   Дионисий расхохотался, подзабытое чувство огромной силы, проводником которой он был сейчас, пьянило его как в старые времена. Силой дистанционно питала его Леди, щедро вливая свою в каналы мага.
  
   Но тут на него обрушился ответный удар! Собственный щит мага заискрил, едва выдерживая навалившуюся на него мощь. Окруженные сиянием щитов, миньоны Мельза проступили сквозь окружающее их пламя, разошлись, окружая мага, яростно обрушивая на него одно боевое заклинание за другим.
   "Дыхание смерти", "Огненное крыло", "Молот гнева" - это все знакомо, даже банально, а вот это...
   "Ах, с-сука!" - неизвестное магу заклинание, похожее на ветвистую молнию, было брошено жуком. Дионисий и принял его за молнию, потому не придал значения, однако, вместо того, чтобы с шипением и громким треском угаснуть на его щите, заклинание надежно прилипло к щиту своими ветвями, перед лицом Дионисия, рукой достать, словно повисла распластанная на стекле медуза. И эта медуза светилась, прожигала щит, медленно растекаясь по нему, не предвещая ничего хорошего.
   Времени у Дионисия оставалось немного.
   Его собственное "Копье Рока" срикошетило от щита жука и, оставляя яркий след, ушло вверх. Почти одновременно с ним, в щит мага врезался ослепивший его луч чистой, не организованной матрицей энергии. Луч исходил из нацеленного на Дионисия пальца титана.
   "Какая мощная скотина! Даже не утруждает себя колдовством - просто шпарит Силой, как будто капусту поливает", - эта мысль не отвлекла Дионисия от одновременного нанесения трех ударов - бой нельзя было затягивать.
   Все три удара были страшны, просты и подлы, потому что били в слабые места врагов, структуру защиты которых Дионисий уже хорошо успел усвоить. За этот стиль ведения поединка его очень не любили соперники. Те, кто оставался в живых.
   Самой простой атаке подверглась змееженщина. С точки зрения Дионисия она не была подготовлена к бою с волшебниками его уровня, на что он не преминул ей указать.
   Щиты были безупречны, а вот свои атакующие заклинания экранировать она не сочла нужным, да и разместила их зачем-то в ближнем сознании, не выделив отдельного сегмента.
   "Дура, кто же так делает! Атакующие арканы надо вывешивать на крыльях за щит и закрывать до времени, школьная же ошибка!" - Дионисий просто закинул в ее боевые арканы Силу. Много Силы. Достаточно много, чтобы линии их матриц не выдержали ее потока и перегорели, высвободив энергию в образовавшиеся разрывы.
   Противница в последний миг почувствовала что-то неладное, попыталась отпрыгнуть в сторону, ее плащ распахнулся, явив лишенное ног и рук, гибкое змеиное тело. От своего сознания не убежишь. Взорвавшиеся заклинания заставили ее скорчиться от боли, свиться кольцами, бешеной плетью забиться посреди огненной круговерти.
   Жук также не успел понять, что случилось. С ним Дионисий не стал церемониться и накрыл площадку с миньоном заклинанием "Темница". О том, в какое именно место отправилось накрытое великолепными щитами, яркое насекомое, Дионисий знал только одно - наверняка там очень неуютно и оттуда крайне сложно выбраться.
   "Прощай, надеюсь, щиты тебе помогут, таракан, вроде прочные!"
   Титан был удивлен дважды. Первый раз - когда направляемый им всесокрушающий поток силы, который уже сдвинул дерзкого ослушника вместе со щитами почти к стене дворца, вдруг иссяк. То есть, как иссяк - перед волшебником-ренегатом вдруг раскрылось небольшое, угольно черное оконце - разрыв в ткани реальности, куда и устремилась направляемая титаном сила. Но, прежде чем последний сумел исправить положение, его сила вновь явилась в эту реальность. Перед лицом титана возник еще один разрыв мироздания, и из этой щели его же сила тугим потоком ударила его в лицо.
   Титан взвыл, схватился за размозженное, пылающее лицо. Меж пальцев струился жидкий огонь, когда он рухнул на колени с такой силой, что сад и ледяной дворец ощутимо вздрогнули.
   Единорог, оставшись в меньшинстве, поступил разумно. Быстрое движение рогом словно рассекло перед ним воздух, разрезало ткань бытия, явив примерно такой же пролом в реальности, что так неприятно удивил титана.
   "Еще увидимся, тварь!" - Дошла до Дионисия мысль прыгнувшей в разрыв скотины. Каверна закрылась за единорогом.
  

Интермедия 3

  
   Пальцы Дионисия сжимали планширь с такой силой, что костяшки их побелели. И, хотя маг, стоявший у борта и глядевший на удаляющийся остров, был внешне спокоен, никто из команды, включая самого капитана, не спешил попадаться ему на глаза.
   Все то время, что они выходили из гавани на веслах, затем шли под парусом - Дионисий простоял здесь, на корме.
   Давно ожидаемое посещение Фаруса прошло не так гладко, как бы ему хотелось.
   Конечно, задача изначально была не из простых - раздел сфер влияния сам по себе болезнен. А когда речь идет о разделе влияния между величайшим, прославленным на весь Восток и Юг магом Харруном, прозванным Ветер Смерти, и наглым выскочкой, не более как месяц назад появившемся на побережье Магирба, в Шизарде, и уже претендующем на равное к себе отношение со стороны легендарного мага....
   Фарус - остров-сад, остров-дворец, остров-город, остров-государство.
   Чудеса сказочно богатого, магией сотворенного острова призваны ошеломлять, подавить и восхитить.
   Огромная закрытая гавань, в которую надо проходить через помпезные морские ворота, украшенные статуями титанов. Поговаривают, что до того как стать статуями, эти титаны вызвали гнев Харруна. Гавань Фаруса способна принять несколько королевских флотов и еще останется место для небольшой рыбацкой флотилии. И в любое время года она переполнена кораблями: низкие, массивные военные галеры, шикарные, высоконосые прогулочные яхты, стремительные гонцы. Лес мачт словно прорастает из воды.
   Зафрахтованной Дионисием фелюге едва нашлось место в той гавани, и то, после долгих споров с портовым распорядителем, а сам корабль подвергся унизительному таможенному досмотру. Это была не первая пощечина, которую он стерпел.
   Гранит набережной, богатые городские кварталы, площади, украшенные изысканными статуями и многоструйными фонтанами, великолепные дворцы и городские сады. Здесь жилью последнего слуги позавидуют многие вельможи с материка.
   Длинный пеший переход по запруженным разряженными, празднично выглядящими толпами улицам от порта до дворца Харруна, вызвал у Дионисия неприятное ощущение карнавала, на который его не приглашали.
   Вступив в пределы дворцового парка, Дионисий и сопровождающие его придворные хлыщи из Шизарда поняли, что виденная ими в городе роскошь была лишь тенью роскоши, а величие - тенью величия. Посыпанные крупным золотым песком дорожки украшены бордюрами из драгоценной яшмы и малахита. Глыбы янтаря с верблюжью голову размером прихотливо и продуманно разбросаны по цветущим клумбам и ухоженным лужайкам, образуя в иных местах горки, с которых сбегают веселые бурливые водопадики.
  
   Диковинные деревья и цветы составляют композиции, дикий вид которых стараниями армии садовников радует глаз своей первозданностью. Под кронами деревьев протекают пересекаемые мостиками ручьи. Ручьи впадают в чистые озерца, золотые карпы и форель играют в их водах.
   Все вокруг полнится сладкозвучием птичьих песен.
   "Конечно, без магии здесь не обошлось". - Подумал тогда Дионисий, провожая взглядом пушистую летучую собаку, двумя ленивыми взмахами крыльев перепорхнувшую с дерева на дерево и теперь лакомящуюся большим, оранжевым, брызжущим соком фруктом, перемазав всю мордочку. Птицедев, наблюдавших за ними из гущи ветвей огромного, сребролистного, дерева, он заметил еще раньше.
   Чудеса и драгоценности самого дворца, начались от входа, где почетной стражей стояли огромные, полыхающие ифриты. Ифриты изрыгнули пламя, стоило ноге Дионисия ступить на первую ступень беломраморной лестницы, и изрыгали его все время, пока маг со спутниками поднимался по ней вверх.
   Далее были сложнейшие мозаики из драгоценных камней, пушистые и невероятно огромные ковры, наброшенные поверх полов, набранных из пластин золота, мрамора, редких пород дерева и камней.
   Величие громадного трона в виде павлина, распустившего украшенный алмазами, сапфирами и рубинами хвост, только подчеркивала пара живых крылатых львов, распростертых у его подножия. Они также изрыгнули пламя при приближении делегации.
   Это, на взгляд порядком раздраженного, мага, было уже лишним.
   - Приветствую тебя, благородный Харрун, Ветер Смерти, Великий маг Востока и Юга! - Склонил голову Дионисий, одетый по случаю торжественно - в белый, с алым подбоем, церемониальный орденский плащ.
   Харрун - высокий и сухощавый, сидел на троне неподвижно, словно изваяние. Его почти черные руки спокойно лежали на коленях. Обрамленное длинной белоснежной бородой и кустистыми белыми же бровями, коричневое, изрезанное морщинами худое лицо его было бесстрастно. Водянистые блеклые глаза ничего не выражали.
   - Большая трудность встала передо мной, когда я решил собственными глазами лицезреть тебя, солнцеликий, - продолжил Дионисий после паузы, борясь с подступающим гневом. - Явиться с пустыми руками было бы бестактностью, но ни одно сокровище в подлунном мире не достойно прикосновения твоих рук. Золота - ржа, алмазы - куски угля пред тобой. Редкая магическая книга - на что она мудрейшему, который наставлял наставников тех авторов, что писали эту книгу.
   Молчание.
   - Поэтому я решил, что лучшим подарком тебе будет вот этот булыжник, этот жалкий кусок камня. - Дионисий сунул под нос Харруну здоровенную красную булыгу. Присутствовавшие в Зале разряженные высшие и средние иерархи магии и прочие прихлебатели Харруна, выстроившиеся пестрыми шпалерами вдоль стен, глухо зароптали.
   - Этот камень, ибо он есть символ и основа Ордена, Ордена Красного Кирпича, чье лоно вырастило и вскормило меня... мнэээ... ибо говорят у нас, что есть время собирать, а есть время дарить камни... Но пришел я сюда как частное лицо. - Молчание Харруна выводило Дионисия из себя. Предложенный дар Великий Маг Востока и Юга принять не торопился.
   - Плешивый сморчок! - взорвался Дионисий. - Что, думал, я не осмелюсь явиться к тебе и бросить вызов в лицо? Писал мне свои полные яда и оскорблений письма! Так вот - я при всех здесь плюю тебе в бороду! Ххх-тьфу!
   Ропот находившихся в зале магов превратился в крики. В руках некоторых из присутствующих заискрились молнии и вспыхнули снопы огня. Спутники Дионисия - все молодые знатные паши, сбились в тесную кучку, схватились за рукояти своих палашей и тальваров.
   Харрун, прозванный Ветер Смерти, поднял руку, призывая всех к порядку. Его надтреснутый старческий голос прозвучал в грянувшей тишине громом.
   - Ты забылся, мальчик. Забыл, с кем разговариваешь. Я любопытен и позволил тебе достаточно много, начиная с твоего появления здесь, на моем острове. Но я не намерен терпеть твое присутствие здесь дольше. Твоя кровь не осквернит мою землю. Покинь Фарус тотчас же и прими свою горькую участь, оставаясь в море или на побережье, по твоему выбору. Дай мне знать, когда будешь готов. Таково мое слово.
  

***

  
   И вот остров далеко позади, лишь едва виден белоснежный столп великолепного Фарусского маяка - его главной гордости и настоящего чуда света. Воистину циклопических размеров несокрушимая башня указывала путь из-под самых облаков всем кораблям востока.
   "Харрун привлек на свою сторону много колдунов. Прихлебатели! Тщеславные, надутые индюки, как и он сам!" - Кипятился Дионисий, стискивая планширь и прощупывая остров на предмет приготовлений к битве. Невероятно мощные, покрывающие его щиты были практически непроницаемы, но то, до чего смог пробиться Дионисий, хранило спокойствие. Ничто не предвещало бури, даже погода была безмятежна - солнце в зените, редкие белые облачка, легчайший бриз.
   Резчайший контраст с тем котлом гнева, что кипел сейчас в маге. Последний раз подобный гнев он ощутил, когда слуга, наливавший вино, сделал неловкое движение и уронил каплю на белоснежный кафтан Дионисия. Тогда маг не смог совладать со своей силой, ярившейся, клокотавшей в нем со времени Трона, бурными потоками. Секундная потеря контроля над ней, вспышка раздражения и досады, привела к тому, что вырвавшийся поток хлестнул виночерпия плетью, разорвал и испарил его, превратив в кровавый туман.
   Кафтан тогда был безнадежно испорчен.
   Дионисий считал себя достаточно спокойным человеком, но, похоже, с обретением новой Силы, ему предстояло многому заново учиться, и контролю над собой - в первую очередь. Первичное опьянение Силой грозило обратиться затяжным похмельем.
   Впрочем, несмотря на длившуюся не одну неделю переписку, в которой два великих мага поливали друг друга ушатами отборной грязи, неубедительно подслащая ее сахарной глазурью вежливых оборотов, несмотря на безобразную сцену на острове, решение бросить Ветру Смерти вызов было взвешенным.
   Харрун, невзирая на почтенный возраст, уже не первый год вел мелкие войны с халифатами и эмиратами побережья, причем со всеми сразу. Пользовался он как собственными войсками, наплевав, в общем, на орденские установления Запада, так и внутренними распрями князей, эмиров и халифов, стравливая их друг с другом. Поговаривали, что он готовил армию к нашествию на материк. Этого боялись все местные халифы, хотя зачем такое могло бы понадобиться великому магу, способному одной мыслью уничтожить целый город, никто сказать не мог.
   Но именно это послужило одной из причин, по которой очень многие втайне желали смерти Харруну. И причиной, по которой вокруг Дионисия, в буквальном смысле потрясшего пустыню, сложился кружок прихлебателей, ловцов почестей, льстецов и лизоблюдов. Среди таковых были как богатые купцы, так и владыки, Дионисий был не слишком разборчив в связях.
   Собственно, никто из непосвященных не уловил момент, когда вполне вежливая переписка двух магов превратилась в едкую пикировку, а последняя - в макание друг друга в помои. Дионисия подзадоривал нестерпимый зуд осознания собственного, кажущегося безграничным, могущества. Видимо, что, то же чувство, помноженное на гордость, подталкивало к эскалации конфликта и Харруна. Он знал, что ни один из ныне живущих магов не сможет совладать с ним.
  
   - Капитан, кладите судно в дрейф и бросайте якорь. - Негромко произнес Дионисий в пустоту. Он знал, что будет услышан. Прищурившись, он всматривался в остров. - Зуфия, подойди, - еще одна фраза в пустоту.
   - Да, господин, - мелодичный голос, словно выпевавший слова.
   - Я не зря взял тебя с собой. Тебе, как будущему правителю этих земель и человеку, который собирается понимать магов, нужно видеть то, что сейчас должно произойти. Что ты увидела на Фарусе, скажи?
   - Эм.. Удивительную красоту, господин.
   - А я увидел множественные щиты, эфирные ловушки, разумные мины, охранных духов, сонмы до поры сокрытых в Карманах ифритов и джиннов. Это то, что Харрун позволил мне увидеть. Этот переживший свой век гриб думает, что я отступлюсь и склонюсь перед ним в страхе, поэтому он позволил мне ступить на его остров. Он любопытен как кошка, хотел посмотреть на меня вблизи. Что ему стоило не отвечать на мои письма? Помешало любопытство. Что мешало атаковать меня дистанционно, послать охотников? Любопытство. Оно его и сгубит.
   - Господин, но почему он не напал на вас, когда вы были в его руках, на Фарусе?
   - Хе-хе-хе. Он любит свой остров и не хотел видеть на нем крови. Но просчитался. Кровь будет! - Дионисий встряхнул кистями рук, словно стряхивая с них воду. Огромное фиолетовое облако истекло с его пальцев клубящимися языками дыма, поднялось над кораблем, слилось в сложный узор.
   - Я готов, Ветер Смерти! Надеюсь, ты не успел заскучать?
   Из вершины маяка ударил яркий луч, соединив небо и землю. Свечение поднялось, широко разлилось в стороны, затопив полнеба, колеблясь подобно огромному полотнищу на ветру.
   - Ха! Это что за узор? Печать Фаруса? Это значит, что все маги острова, вместе с его владыкой, бросают мне вызов?! Не маловати ли на одного меня?! Впрочем, ладно, мне плевать, сколько тараканов прихлопнуть. - Маг недобро улыбнулся, кипенно-белые зубы сверкнули на дочерна загоревшем, обросшем густой черной бородой лице.
  

***

   Битва продолжалась уже не один час. Зуфия сидела в каюте, куда была удалена, чтобы "не путалась под ногами" и с ужасом всматривалась в лежащее на ее коленях полированное зеркало. То было не простое зеркало. "Волшебный глаз" сделал его словно бы экраном, через который девушка могла видеть многие, недоступные обычному человеческому глазу вещи и события. И сейчас перед ней в зеркале разворачивалась картина ужаснейшего магического боя. Первого в ее жизни и самого страшного. Зеркало не могло пробиться за защиту острова, и тот виделся, словно подёрнутым дымкой, в которую ежесекундно били молнии, но то, что творилось возле швыряемого волнами корабля, были видно хорошо.
   Валы размером с гору вздымались беспорядочно, с грохотом сталкивались, крутились чудовищные водовороты. Море и не могло вести себя иначе, ведь множество ветров дуло со всех направлений одновременно, а черное небо извергало молнии с такой силой и частотой, что, несмотря на павшую на мир тьму, было светло как днем, и огни статического электричества на концах мачт и рей их корабля казались тусклыми болотными огоньками. Из сотни кораблей-фантомов, что создал Дионисий для запутывания атакующих, двадцать уже были уничтожены, а ведь они были защищены так же, как и оригинал. То, что творилось в Тварном мире, было лишь отражением бури в Эфире, где волны и бурливые течения магических сил сменялись зонами пустоты, возникшими там, где мощные заклинания вбирали Силу до капли.
   Рядом с кораблями призрачной флотилии и меж ними кружили псевдоразумные арканы, отражающее каждое атакующее заклинание, бросая в него соответствующее контр-заклинание. Эти защитные блоки походили на искрящиеся спирали света, каждая размером с башню.
   Собственная задумка Дионисия, но исполнил их один молодой и талантливый маг с побережья - Юсуп Замирец. Уже не раз Дионисий мысленно поблагодарил Юсупа и устыдился того, что раздумывал, стоят ли эти "машинки", как тот их называл, таких бешеных денег. Без сомнения стоили. Ведь не просто контр-магией они глушили атаки, но и впрямь были словно разумны, хитры, просчитывали и угадывали варианты атак и защит заранее, готовя контр-заклинание еще до того, как оно становилось востребовано.
   Такие же точно спирали сыпали атакующими арканами, впрочем, без особого успеха. Но их целью был не прорыв обороны, а отвлечение внимания защитников острова. Дионисию очень не нравилась навязанная ему "тараканья возня", но что-то изменить он уже не мог. Десятки магов осыпали его булавочными уколами слабеньких своих заклинаний, и на них приходилось отвлекаться, расходовать драгоценные крупицы сил и внимания, в то же время оставаясь настороже, опасаясь подлых, внезапных и сильных ударов Харруна и его ближних магов, словно ядовитого скорпионьего жала. А эти гаденыши продолжали дырявить Эфир своей ворожбой, внося сумятицу, сбивая настройки арканов и эфирных наблюдателей, оттягивая на себя защиту!
   Уже десяток отращённых Дионисием эфирных крыльев развевался над морем, видимыми только в Астрале, белесыми, невероятной длины кнутами, сплетая и укрепляя рвущиеся щиты, подпитывая ослабевшие спирали защиты. Не меньшее число крыльев им было потеряно. Откушенные, оторванные, они доставляли магу фантомную боль, которую не было времени отсечь.
   Времени и силы, внимания требовало все: щиты, большие дыры в которых выгрызали эфирные черви, джинны, с воем пикирующие на фантомы и вцепляющиеся, десятками повисающие на Крыльях, выскакивающие из внезапно открывающихся каверн лярвы.
   Палуба вокруг Дионисия почернела и обуглилась, сам он был окружен ярким сиянием.
   Чтобы выгадать хоть несколько секунд на передышку, Дионисий навел "Мираж Тафари" - аркан, активирующий сильнейшее возмущение Эфира в выбранной магом точке. Возмущение, похожее на то, что возникает при кастовании невероятно сильного аркана.
   "Пусть отвлекутся, подумают!" - Дионисий выложил козырь, вторым, после "Миража" заклинанием пробивая давно замеченную слабину в одном из щитов острова. Сильного атакующего заклинания он туда бы кинуть не успел, прореха быстро затянулась. Но вот портальный проход в один из Тонких миром открыть смог. В один из Нижних Тонких миров, если точнее.
   "А вот вам и танцы!" - Волшебник уже не мог видеть, но знал, что сонмы демонов и тварей преисподней, ринувшихся на остров, доставят немало веселых, запоминающихся минут его защитникам, а портал не закрывается столь же быстро, как он может быть открыт. Небольшую передышку он получил и без сил рухнул в складное походное кресло, невесть как уцелевшее в окружающем жаре и хаосе - лишь слегка обгорело полотно и почернело дерево.
  
  
   -Два десятка мастеров первой ступени! Пять магистров! И до полусотни учеников. Не многовато ли на меня одного, Харрун?! - Дионисий закашлялся и сплюнул копотью и кровью, оскалил в дикой усмешке выкрошившиеся местами зубы.
   Несмотря на то, что все маги острова в данный момент были очень заняты, магическая битва над морем все еще бушевала в полную силу. Заклинания бились с заклинаниями, духи - с духами. Крылья Дионисия, соединенные с независимыми сегментами его сознания, творили сотни защитных и атакующих заклинаний, подправляли поврежденные, очищали эфир от осколков разрушенных. Отводы от его Каналов наполняли Силой небольшие, развешанные тут и там шары, от которых, в свою очередь, запитывались атакующие и защитные блоки спиралей Юсупа.
   Наконец-то обозначилось нечто вроде линии фронта, за которую была вытеснена основная масса вражеских заклинаний и воинов. Линии зыбкой, колеблющейся, но все же линии.
   Вот левый фланг прогнулся под давлением "Ветра Карима". Судя по его мощи, не меньше пяти мастеров отдали свои силы, а кое-кто, возможно, и жизни. Поставленный против него защитным блоком "Щит Кофа" не справился, и сразу два фантомных корабля были подхвачены огромным вихрем и, правдоподобно имитируя крушение, разлетелись в щепки. Дионисию даже показалось, что он слышит крики погибающих матросов. Еще один корабль был разбит мощнейшим заклинанием - "Молот гнева" снес его, поднял огромную волну, перехлестнувшую через палубу корабля-оригинала.
   "Шайтан, это было очень близко!"
   Один из щитов, прикрывающих корабль, лопнул, не выдержав коррозии, производимой десятком облепивших его червей. Прорвавшееся на палубу заклинание, имевшее отчего-то вид большой радужной бабочки, перебило мачту, оторвало Дионисию одно из Крыльев у самого плеча и отшвырнуло его к борту, прежде чем было уничтожено запоздавшим контр-кастом защиты.
   - С-сука, это точно каст Харруна! - Дионисий, продолжая сквернословить, кое-как встал на четвереньки, выплюнул выбитый зуб. - Пора убираться отсюда, долго я не продержусь! Но, сначала...
   Дионисий все так же на четвереньках вполз в каюту. Сидевшая в углу Зуфия, вскочила и завизжала от ужаса. Видок у него был тот еще.
   - Заткнись! - Волшебник встал, цепляясь за стену. - Женщина, помоги мне!
   Зуфия бросилась к нему, подставила плечо, на которое Дионисий тяжело оперся.
   - Ты, как я тебя учил? Бей зеркало, пока я буду готовить свой подарочек!
  
  
   Дионисий выпрямился, очистил свой разум от всего лишнего, позволив защите самой разбираться с заклинаниями врага. Затем достал из-за пояса Космический Жезл и поднял его. Тонкий луч света пробил низкий потолок каюты, разогнал облака и мрак, связывая мага и Великую пустоту.
   Секунда, и могучий поток унес сознание Дионисия. Фелюга удалилась, стала неважной. Битва с Харруном - незначительной. Все потеряло вес и обесценилось. Все, кроме движения света в пустоте. Но летел свет не бесцельно. Мимо иногда проносились песчинки, что бороздят Великую Пустоту. Они редки в ней, но свету не было до них дела. Он искал не песчинку, но огромную гору. Гору, которую нашел. И обрушил ее на своих врагов.
   Оставшиеся без контроля, пожирающие остатки запасов питавшей их Силы, щиты трещали и рушились один за другим. От флота миражей осталось несколько жалких, потрепанных, швыряемых волнами кораблей. Атаки на остров почти прекратились, защитные блоки из последних сил едва могли защищать лишь себя.
  
  
  
   Харрун понял, что это победа. Что наглый, столь оскорбивший его выскочка с запада выбросил белый флаг. И Ветер Смерти захотел взять своего обидчика в плен живым. Чтобы вдосталь насладиться затем его жалким видом, посадить в клетку и заставить петь соловьем и высиживать цыплят, кормить листьями и возить по острову.
   И он, оставив своих учеников, добивать мечущихся по саду и дворцу демонов, взошел на летающий ковер и двинулся в открытое море, навстречу утихающему шторму.
  
  
  
   Столп света погас. Обессиленный Дионисий рухнул как подкошенный, на миг потеряв сознание. При падении рассек бровь, но не заметил этого и, очнувшись, удивился крови на полу каюты. Кровь была черной, маслянистой, дурно пахла и. растекаясь, оставляла радужные разводы. Света в каюте было достаточно, так как горели ее стены. Крыши не было, было видно сильно посветлевшее небо, с редкими, стремительно бегущими рваными тучами. Из трюма раздавались крики команды фелюги.
   Зуфия стояла на коленях рядом с ним. Из глаз ее крупным горохом текли слезы, лицо было покрыто сажей, обожжено. Тонким платком она промокала кровь на лице мага, старалась его перевернуть на спину.
   На мгновение она подняла голову и увидела в небе первую звезду.
   "Сколько же сейчас времени?" - Она удивилась, что подобные мелочи все еще интересуют ее, снова перевела взгляд на мага, стала помогать ему встать на ноги.
   Звезда сияла и росла, а вскоре обзавелась дрожащим огненным ореолом.
   Дионисий уже стоял на ногах, держась за плечо Зуфии и жадно пил воду из сделанного из козьей шкуры бурдюка, когда яркая вспышка затопила море, и тут же грянул гром.
  
   Над островом поднимался огромный столб пыли, огня, воды, пара и дыма, возносился в небо, расползался уродливой, стремительно растущей тучей. По морю пошла мелкая, усиливающаяся зыбь, корабль качнуло. Горизонт стал подниматься выше.
   - Зуфия, портал в зеркале готов? - Спросил маг осипшим голосом.
   - Да господин. - Ответила девушка.
   -Тогда пойдем, скоро здесь станет неуютно...
  
  
   Чуда света - острова Фаруса не стало. О Харруне Ветре Смерти с тех пор никто не слышал. Приливная волна была такой силы, что жители пустыни в трех днях пути от побережья еще долго могли, не утруждаясь, набрать полную корзину макрели себе на ужин. Черный снег шел по всей земле неделю.
  

Глава 4

   Сборы были краткими и больше походили на бегство.  Несмотря на то, что раненых миньонов Мельза добили, новые недружественные визиты были не исключены. Ледяная чародейка приняла решение скрыться вместе с Карманом глубже в Межмирье, Дионисий - возвращаться в Беррику.  Волшебница перебросила туда его и его слуг, перед этим маги долго смотрели друг другу в глаза, держась за обе руки.
   - Мы еще встретимся, Дионисий. Я вижу это в будущем. - Были прощальные ее слова.
    
   У Лабина в Беррике оказались новости. Одна из них  заключалась в том, что объявилась некая довольно сильная колдунья, которая в Гильдии перед всеми заявила, что является наместницей Мельза и намерена следить за порядком, исполнением запретов и наставлений, а также за моральным обликом новообращенных Равных.  Дама эта на редкость склочного характера, но предъявила не вызывающую сомнений в своей подлинности Печать, посему пришлось склонить головы. Сам Дионисий с ней, весьма кстати, разминулся, так как наместница отправилась в Гильдию Облаков с теми же верительными,  а когда вернется - не сказала.
   Вторая новость была не столь тревожна, но не менее любопытна - ее передал Юсуп уже после отбытия Дионисия из Шизарда. Верные люди донесли ему о том, что в Кадмире при дворе халифа Азуфа объявилась странного вида и поведения девушка. Не маг, но Равная. Юсуп сперва подумал, что, то Сарра, но по описанию не подошла, да и никаких претензий магам не делала. Поведения крайне эксцентричного, она представилась другом Вестника Сарры и заявила, что прибыла, дабы развлекаться и "за впечатлениями".  Не зная, как тактично отделаться от нежелательного гостя, халиф по совету Дивана выделил ей слуг, дворец, яхту и содержание. Теперь та особа проводит время в морских прогулках, лежании на берегу голышом и купаниях. Ее редкие выходы в город сопровождаются безумными, приводящими людей в смятение выходками.
    
   Дожидаться прибытия наместницы Дионисий не стал, опасаясь того, что история с убийством миньонов всплывет и вызовет неприятные последствия.  А вот явление "друга Вестника Сарры" его крайне заинтересовало. Ведь должен же знать друг о том, где обретается Сарра, а мысли о мщении не давали волшебнику покоя.   Гнева Мельза он опасался не меньше, чем раньше, но и оставить Вестника в покое не мог, вот и кружил недалеко, словно волк, тропящий больного оленя.
   Натерпевшегося страху и не слишком горевшего путешествовать дальше Алькора вместе с его "честно купленным" товаром, Дионисий оставил в Беррике, совсем, впрочем, от его услуг не отказываясь и велев выспрашивать и вынюхивать все, что касалось наместницы, Вестников и проявляемого ими к Дионисию  интереса. Безответного же вампира взял с собой, намереваясь снова отправиться на Побережье, чтобы лично посмотреть на "друга Сарры".
   Лабин, хоть и явно не одобрял такой выбор, отговаривать Дионисия не стал, снабдил в дорогу кристаллами Силы, велел готовить портал. Порекомендовал только, чтобы Дионисий не слишком сверкал своим именем и регалиями, по возможности оставаясь инкогнито - для своего же блага.
    
   И вот теперь, лежа с подвернутой ногой на крайне жестких и неудобных брусьях, в темноте, Дионисий понимал, что с порталами пора завязывать, точность их становится все хуже и хуже. Пылинки танцевали в солнечном луче, пробивающемся в щели между досок низкого потолка.  Пол и стены ощутимо качало, дерево поскрипывало. Пахло смолой, пылью, крысами и морской солью.
   "Кажется, я плыву... Темно, так что руку не видно. Интересно,  как там вампир". - Подумал он.
   - Эй, вампир, ты жив?
   - Угу. - Донеслось откуда-то из угла, затем послышалась возня и сдавленный писк
   - Ты что, ушибленный?  Что ты там делаешь?
   - Ммм.. Перекусываю. - Невнятно проговорил вампир.
   - Кого ты там перекусываешь? Брось крысу, иди сюда. Ломай потолок!
    
   Человеческая рука с грохотом пробила насквозь крышку трюмного люка, пошарила слепо,  уцепилась пальцами за доску и потянула ее.
   Все, находившиеся на палубе в тот момент, от чернокожих невольников в набедренных повязках, до пышно одетого и расфранченного капитана повернулись на звук и проводили взглядами исчезавшую в трюмной тьме руку. Доска с душераздирающим хрустом обломилась, и рука показалась вновь, расширяя отверстие. Команда корабля невольно сбилась в кучу, возникла возня, и вперед вытолкнули специалиста по паранормальным делам - судового волшебника. Определенно, неизвестная рука могла оказаться по его части.
   Старик-волшебник нервным движением поправил шейный платок, снял с головы круглую вязаную шапочку.
   Сломанный и сорванный люк утянули в трюм, на миг возникло тягостное ожидание и интрига, затем из темноты раздалось громкое чихание, и наружу вылез высокий, представительный и слегка запыленный мужчина. В просторном алом плаще,  выпачканном на спине  смолой, широких  лиловых шароварах, заправленных в высокие мягкие сапоги, незнакомец был бородат, а пальцы его были усыпаны драгоценными перстнями. Последний факт вызвал радостное, хоть и сдержанное оживление у команды. Борода и волосы "зайца" были всклокочены, в них застряли хлопья пыли.
   Не обращая внимания на стопившихся свидетелей, незнакомец подал кому-то в люк руку и вытянул наружу худощавого, бледного и подозрительного субъекта в темных одеждах, который подал незнакомцу немного помятый берет с тремя петушиными перьями.
   "Заяц" надел берет, поправил его и обратил взор своих темных, жестких, пронзительных глаз на собравшихся. Все, включая судового волшебника, невольно сделали шаг назад.
   - Вы кто таковы и что делаете на "Альбатросе"?! - Грозно вопросил капитан корабля - дородный, вислоусый мужчина с бритым подбородком, одетый в грубые порыжевшие от соли сапоги, обшитый множеством галунов кафтан и круглую зеленую войлочную шапку с длинной кистью.
   - Не твое со..., а, нет, твое. Я, капитан, состою в звании волшебника, путешествую со своим спутником. - Голос незнакомца негромок, но выразителен.
   Капитан покосился на стоявшего столбом судового волшебника, затем откашлялся, снял шапочку, надел снова и продолжил:
   - А отчего же, позвольте узнать, почтенный волшебник, вы выбрали для путешествия мою ласточку,  но при этом не уведомили меня, куда вам надобно и к какому сроку? Мы - вольные пи... купцы, не знали о вашем, кхм... присутствии на корабле, мы могли долго и бесцельно рыскать по мору в поисках.. кхм.. клиентов.
   - Это не волшебник! - Судовой чародей очнулся от столбняка и грозно наставил костлявый, согнутый артритом палец на незваного пассажира. - Я не чувствую в нем Силы!
   - Воот оно как... - протянул капитан, положив ладонь на рукоять короткого, сильно изогнутого морского тесака.  - А яви-ка нам волшебство, ваше чародейство.
   - Я что вам,  ярмарочный фигляр? - Незнакомец гордо подбоченился, -  чтобы по приказу каждого хама выдувать огонь или садиться жопой на гвозди?
   Так, с ним ясно. Кара-Сухмет, дорогой, убей этих трюмных крыс, но шкуру сильно не порть. - Капитан махнул рукой своему волшебнику, тот зловеще ухмыльнулся, поднял согнутые руки к груди и слегка развернул ладони вверх.
    
   "Поза Равновесия Сил! Из Высшей Школы! Он же из нее может чем угодно, хотя бы и Крылом бахнуть, а я не прикрыт!" - Дионисий лихорадочно опустил левую руку к поясу, коснулся кристалла наф, срывая печать, создал переток и на выходе из правой, вытянутой к противнику, ударил первым, что было в активе - "Искрой", просто, чтобы сбить рефлекс, хотя на большее сил бы у него уже не осталось.
   Всех на корабле на миг ослепило яркой вспышкой, которую произвела электрическая дуга, с громким треском и хлопком соединившая Дионисия и Кара-Сухмета.  Последнего, сильно обугленного, удар отбросил за борт.
   "А, не. Показалось. Обычный шаманишка, который где-то насмотрелся на магов. Ни одного щита даже не было".
   - Кхм. Убедительно. Так,  господин маг, как я говорил раньше, моя каюта на все время плавания в полном вашем распоряжении. Лучшие вина из моего личного погреба!  Боцман! Проводи господина волшебника со спутником  в их каюту и проследи, чтобы оба ни в чем не нуждались!
   Боцман, рослый и плечистый малый с пышными, немного взъерошенными электрической статикой, бакенбардами и гладко выбритой головой, поклонился и сделал приглашающий жест.
   - Прошу за мной, господа!
   Капитанская каюта, хоть и была тесновата, выглядела уютно. Стена, противоположная открытому сейчас настежь иллюминатору, была занавешена толстым ковром, украшенным саблей в драгоценных ножнах, небольшим самострелом и чеканным золотым блюдом. Койка и столик откидывались на веревочных петлях, на полу тоже был ковер, в пышном его ворсе ноги тонули по щиколотку.  Вскоре маг и вампир устроились с максимальным комфортом, а на приведенном в готовность столике перед ними расположилась разная снедь: копченые колбаски, большое блюдо с солеными оливками и каперсами и еще одно, с соусом из красного перца, оливкового масла и лимонного сока,  венчала композицию большая бутыль вина. Дионисий брал колбаски руками, макал в соус и отправлял в рот. Вампир сидел рядом и довольно бессмысленно таращился в иллюминатор.
   - Выше нос, упырь. Что глядишь в окно, как будто то нужник, а ты туда кошель упустил?
   - Сюда идет капитан
   - Не иначе как налаживать контакт. Послушаем, чего скажет.
   - Кхм. Разрешите, господин волшебник? Может, еще чего потребно?
   - Нет, так хорошо. Присаживайся, поешь с нами, капитан.
   - Благодарствую. Эй, там! Подайте кофе и кальян в каюту!
   Тут же принесли высокий глиняный кувшин с кофе, маленькие плошечки, орехи и сладости, а также раскочегаренный пузатый фарфоровый кальян, заправленный, судя по запаху, гашишем.
   Вампир кофе по понятным причинам пить не стал, но от кальяна не отказался.
   - Так вы, господин маг, куда желаете путешествовать?
   - Зависит от того, где я нахожусь. Эти моря - далеко от Магирба?
   - Рядом, господин, ниже Берега Невольников и Зеленого Берега, на пути из Магирба в Ванадию.
   - И много, эмм.. клиентов вам встречается? Чем торгуют?
   - Не то, чтобы часто ходят. И караванами все больше. Но бывает и нам везет. В основном туда оружие, тамошние паши очень его любят. Обратно - специи, краску, ну, золото и камни, ясно дело, ванадские изумруды и рубины хорошо идут. В общем, торговля нечастая, но очень прибыльная выходит. Вот когда на Западном берегу торговали, там было глухо, конечно - кость, кофе, ткани, невольники - полные трюмы забьешь, бывает, а выручки на неделю не хватает.  Опять же - море штормливое там и берега дикие, пристанешь - так спать надо вполглаза, потому как местные, что на побережье, очень злы на моряков бывают за своих баб да коров, так и норовят прокрасться и ночевку копьями да камнями закидать. - Разговорился капитан, пуская кольца дыма к потолку каюты.
   - Торговля - дело хорошее, потому как совершается к преумножению богатства народного.  А кто народ, как не вы?- Глубокомысленно поднял вверх Дионисий палец. - А мне надо в Магирб, в Кадмир.
   - Это можно. Мы сейчас как раз на север идем, большого груза нет, но и не пустые.
   - Вот и славно. - Подвел итог деловой беседе Дионисий.
    

***

    
   - О, гляди, качурка!
   - Где?
   - Да вон, птаха малая порхает над водой - там!
   - Ну птаха и птаха. Чем тебе эта качурка мила? - Дионисий всматривался в морскую даль из-под ладони, рядом о фальшборт опирались капитан и боцман.
   - Кхм. Качурка, это..., -  капитан пошевелил усами и беспомощно посмотрел на боцмана.
   - Птичка такая, навроде альбатроса.  - Услужливо подсказал боцман. Потом ненадолго задумался и добавил. - Только мелкая.
   - Это я уже разглядел, что некрупная. И чего? Вкусна очень или яйца несет диетические?
   - Какие? - Вылупил глаза боцман.
   - Те, которые всякие больные и немощные могут кушать.
   - А. не,  не это.  - Вмешался в высоко учёную беседу капитан. -  Жрать-то можно и больную, если варить подольше, да я не про то.  Она, качурка, понимаешь, все больше к северу и западу отсюда живет. Сюда она редко попадает. Чаще когда к кораблю какому пристанет - ну вот навроде как шакал к каравану в пустыне. И далеко от него не отлетает, в крыльях она, значит, слаба долго-то летать.  Так, значит, и корабль где какой недалеко покажется. Может того, господин маг, свернем,  коли увидим, поторгуем?
   Дионисий задумался.
   - Ну, если недалеко, свернем, мне это сильно не помешает. - Дионисий провел ладонью по выбритой недавно до блеска голове, обвязанной от пота красным платком. Жара стояла тяжелая, удушливая, а вода для мытья на корабле была двух видов - соленая или тухлая. В противовес волосам головы, бороду и усы он отпустил, поэтому вид собой нынче являл весьма разбойничий.
   -Рыбу она жрет, эта качурка. Ну вот совсем как альбатрос. - Вышел из сонного оцепенения боцман.
   Дионисий скривился и сплюнул за борт.
   - И чего? Я ее тоже жру не хуже альбатроса.
   Боцман мигнул и снова замолчал.
   Дионисий и вправду, последние три дня, питался исключительно одной сырой рыбой. Давалась такая диета ему нелегко, но причины ее поддерживать были достаточно вескими. Не рассчитывая более на портальные перемещения и Темные Тропы, как на способы опасные, неточные, а, главное, требующие сил, маг перешел на альтернативу. Шаманство - было древнейшим, задолго до Халоя и его прорыва, способом использования Силы. И, как и все древние способы, было полно различных условностей и ритуалов, совершенно необязательных, когда речь заходила о чистой, "дистиллированной" магии. Но у шаманства был один огромный, неоценимый плюс. Силы оно требовало на порядки меньше. Вот и сейчас, Дионисий подготавливал свое тело для проведения переноса в пространстве, а для этого, среди прочих ритуалов (дыхательная гимнастика, чтение утренних и вечерних мантр, иглоукалывания), требовалась и строгая рыбная диета. Матросы относились к страданиям мага с легким сочувствием и сопереживанием.
    

***

   Парус на горизонте показался, когда солнце уже клонилось к закату. "Альбатрос" начал преследование, но, несмотря на его хорошее парусное вооружение,  чужой корабль  не становился ближе.
   - Господин маг. Если вас не затруднит, конечно, то могли бы вы своим чародейством что-то сделать? Ведь уйдут, мерзавцы! - горячился капитан.
   - Сделаю что смогу. Где тут рабочий чемоданчик моего... гмм... коллеги?
   Дионисий некоторое время брезгливо копался в принесенном ему потертом сундучке, украшенном узорами в виде звезд и полумесяцев из медных гвоздиков.
   - В общем, понятно. Хозяйственный у вас был волшебник. - Дионисий двумя пальцами поднял за лапку извлеченную из сундука засушенную жабу, критически осмотрел ее и выкинул за борт. - Пожалуй, с помощью имеющихся ингредиентов, я могу напустить на море туман, сделать его даже сонным. Вас это устроит, капитан? - маг перешел на сухой, деловой тон.
   - Кхм.. Ну в тумане мы можем, конечно, тихо подойти к ним на лодках и влезть на борт. А если будут спать - так это еще лучше. Но мы сами-то в тумане этом не заснем?
   - Заснете, конечно. Одностороннюю прозрачность тумана или избирательное действия сна я в таких условиях, конечно, создать не могу.  Но я могу сделать достаточно фильтров для дыхания, раздадите их  команде. А развею туман я в любой нужный момент.
   Вскоре Дионисий уже был полностью поглощен работой, расположившись на баке корабля. Под маленькой медной жаровней он развел костерок из кипарисовых и можжевеловых веточек, в нее ссыпал сложную смесь из разноцветных порошков, сушеных ягод и трав, залил содержимым пары бутылочек. Повалил густой едкий дым, ядовито-желтого цвета. Любопытствующие матросы, толпившиеся рядом, торопливо прижали к лицам смоченные уксусом маски, изготовленные и розданные им  ранее, расступились.
   Дыма становилось все больше,  он стекал с палубы, растекался по поверхности моря вокруг корабля, серел. Дионисий пробормотал соответствующее заклинание, указал направление, и свежесозданный туман длинным языком потек в сторону маячившего вдалеке паруса. С виду неторопливо двигаясь, облако его, тем не менее, вскоре настигло преследуемый корабль и скрыло его.
   - Ну вот. - Удовлетворенно проговорил маг, вытирая руки платочком. - Через несколько минут все на том корабле заснут, он ляжет в дрейф, так как там, где такой туман - там безветрие.  Можно подходить почти вплотную. Но я все же советую быть настороже, на корабле своем в туман не входить, а абордажировать с лодок, тихо. Не все компоненты были приемлемого качества, поэтому сон может быть недолгим или излишне чутким.
   -Не желаете сами, уважаемый, поучаствовать в вылазке? - Глухо пробубнил из-под маски капитан.  - Подстраховать нас, значит, на случай неожиданностей?
   - Отчего бы нет?  Я вполне отвечаю за качество своей работы.  - Маг встал, отряхнул штаны. - Ведите, бравый капитан!
   На борт чужого судна проникали все же с опаской: кошки обмотали тряпками, чтобы не шуметь, в голос не орали, приказы отдавались шепотом. Дионисий довольно ловко влез по узловатой веревке вслед за всеми, перевалился через фальшборт, огляделся. Из-за тумана дальше вытянутой руки не было видно ничего, поэтому волшебник задул зажжённый от чародейской жаровни, прихваченный  с собой масляный светильник, тихо проговорил отпорные слова.
   Туман начал рассеиваться, посветлело. Проступили очертания палубы, мачты, стоящего возле нее бочонка, привалившегося к этому бочонку плечом разряженного хлыща в зеленых кафтане с чалмой и желтом плаще, двух матросов, дрыхнущих в обнимку у шпиля.
   - Ух ты! - Восхитился капитан, вслед за магом сняв повязку, и покрутил ус. - Славная картинка!  Эй, молодцы, принимайтесь за работу - всю черную кость под нож, сладких клиентов и баб тащите на бак. Сначала разберемся с людьми, потом не спеша обдерем это корыто. Сладкая яхта - прогулочная, вон какой нос высокий. Значит в каютах полно богачей, аккуратнее там, шкуры им не попортите.
   Матросы разошлись по кораблю, то тут, то там вскоре зазвучали сдавленные хрипы и стоны, когда короткая абордажная пика, топорик или тесак лишали жизни очередного несчастного. Капитан лично подошел к шпилю, с оттяжкой рубанул тесаком первого из матросов по затылку, оскалил зубы, перехватил рукоять,  на обратном взмахе почти перерубил шею второму. Вернулся к магу, утирая с лица и рук кровь чалмой, сдернутой на ходу со спящего хлыща.
   - Вы настоящий мастер своего дела, господин - давно я не припомню такой легкой работы. - Поделился капитан. -  Нет, конечно, бывает, что обходится без свалки на палубе, ну, когда сдаются раньше, чем мы даже, пригрозить успеем. Тогда лишних, ну, тех, за кого выкупа нет или кого приспособить некуда,  мы, конечно в расход пускаем. Но для того приходится или в трюм их гнать и корабль жечь, или обратно же в трюм, а потом тягать оттуда по одному  и на палубе рубать, потому как если все стадо разом резать начать - визгу много, да и голову могут потерять, кинуться во все стороны. А тут - красота - кто где лежит, того там сразу и прихватываешь.
   Тут раздался хохот, на палубу из трюмных кают матросы выволокли за волосы трех полусонных женщин, бросили их капитану и Дионисию под ноги.
   - Капитан! Ты только посмотри, каких голубиц мы нашли! И нарядные какие!
   Все три женщины были молоды, едва ли больше семнадцати, темноволосы, одеты в полупрозрачные шаровары и такие же рубахи-хилла. Глаза густо насурьмлены, много дорогих украшений - перстни, браслеты, серьги. Кисти рук и босые ноги затейливо изукрашены охрой.
   - Да уж, наряжены как на свадьбу. - Задумчиво произнес Дионисий и все окружающие, включая капитана и подошедшего боцмана, расхохотались.
   - Устроим им свадебку! Чтоб как у собак, невеста одна, а женихов много! - Задорно выкрикнул кто-то из собравшихся. Все снова засмеялись.
   Боцман строго посмотрел на матросов:
   - Порядок забыли?! Капитан дележом занимается!
   - А мы что,  мы же порядки знаем, капитану виднее... - Вразнобой загудели смущенные матросы.
   - Выше нос, молодцы!  Моряк ребенка не обидит! Одну барышню нашему почетному пассажиру, а двух мне с боцманом - это так. Но я свою, потом, уступаю команде - живой очередью или как сами захотите! - Дружный рев матросов одобрил такое решение капитана.
   - И я! - Присоединился боцман. - Как оженю, так сразу отдам вам на поруки!
   - Кто вы такие?! Что здесь происходит?! - Женщины, наконец, сбросили с себя сонную одурь, и одна из них подала голос, стараясь быть услышанной среди хохочущих и наперебой выкрикивающих скабрезности матросов. - Я требую объяснений!
   - Ну так я сейчас объясню! - Хохотнул капитан, приседая и одним рывком стягивая с нее шаровары и надетое под ними белье. - Я тебя... - Вдруг он осекся, замолчал. - Это, маг. Ну-кась поди сюда!
   Дионисий присел рядом с капитаном, за ним - любопытствующий боцман.
   - Это что такое? - Капитан указал магу на нижнее белье девушки, полузадушено и бессильно повисшей в его руке. - Ты погляди, какая работа!
   Дионисий пригляделся, затем с сомнением покачал головой, достал из-за пояса свой широкий кинжал-джамбию, срезал трусы, поднес к глазам.
   - Надо же. Никогда такого не видел. Может - ванадская? - Он передал трусы боцману.
   Тот так же внимательно осмотрел предмет туалета, помял ткань между пальцами, затем попробовал на зуб.
   - Не, точно не ванадская. Смотри, какие тянучие. Я таких тканей не знаю. Красок таких не видал. И шов вон какой мелкий да аккуратный.
   - Мне такое фэнтези не нравится, я хочу, чтобы было как раньше! - всхлипнула девушка.
   - Это чего это? - Заинтересовался капитан и посмотрел на Дионисия. - Чего ей там не нравится?
   - Фэнтези, говорит.
   - А что это такое?
   Дионисий пожал плечами.  Оба посмотрели на боцмана.
   Тот моргнул, изобразил руками в воздухе что-то неопределенное:
   - Ну это... - Еще один загадочный пасс руками. - Такая, значит, штука... Большая.
   - Навроде альбатроса? - Уточнил Дионисий.
   - Ну да!
   - Нее, - позволил себе усомниться в энциклопедических знаниях боцмана капитан. - Это фэатан. Большая такая черная птица.
   - Ну а я чего?! - Начал горячиться боцман. - Я и говорю - альбатрос и есть! И рыбу так же жрет!
   Дионисий поморщился, повертел  хищно изогнутым клинком  джамбии перед носом непонятной девушки, привлекая ее внимание.
   - Эй, понимаешь меня?
   Девушка попыталась сглотнуть и кивнуть, побледнела.
   - Так вот. Я тебе груди отрежу, велю потушить с черносливом и тебе же скормить все до крошки. Веришь?
   - Девушка мелко затряслась, зачарованно, как кролик на змею, уставившись в гипнотизирующие глаза Дионисия.
   - Тогда, чтобы на обед у тебя была одна только чечевичная похлебка - говори, кто ты и откуда!
  

***

   - Эта чайхана, уважаемый, лучшая во всем Хизраме, славится своим отменным кус-кусом... - Капитан осекся, потупил взгляд. - И рыбой. Рыба здесь тоже отменная.
   Дионисий еще раз с ненавистью взглянул на огромное блюдо, на котором громоздилась гора рассыпчатого кус-куса, обложенная ароматными кусками баранины, овощами, зеленью. Кус-кус этот с аппетитом поедали капитан и боцман славного "Альбатроса".
   -Отменная, - процедил маг, возвращаясь к прерванному занятию - он мрачно, сосредоточенно потрошил небольшого, в локоть, сырого тунца,  срезая с него полосы красного, сочного филе и художественно выкладывая эти полосы на своей тарелке. Закончив, Дионисий полюбовался немного композицией, затем из маленького соусника полил рыбу лимонным соком, отрезал кусочек и положил в рот.
   - Вернемся к более насущным вопросам. - Дионисий поискал глазами, затем метнул очищенный рыбий скелет здоровенному рыжему коту, давно и пристально следившему за магом из угла. Тот на лету поймал подачку, забился еще глубже в угол и принялся пожирать добычу с утробным, зловещим урчанием. - Вы мне тут говорили что-то о контрабандистах, что переговорили с Мирзой.
   - Да, господин, именно контрабандисты. Сами понимаете, добычу на "Деве Иштари" мы взяли хорошую, ее надо сбыть, а на рынке просто так платок с этим товаром не постелешь. Да и надо связаться с родственниками заложников, чтобы заявить о выкупе. Вы уже решили, что будете делать с вашей пленницей?
   - Нет, пока не решил. Ясно, что в Магирбе ее оставлять нельзя, слишком приметна. Люди Азуфа станут искать и здесь тоже.  Думаю увезти  с собой. Тайно.
   -Чертовка.-  Неразборчиво пробубнил с набитым ртом капитан. - Как глянула на боцмана, так тот разом весь разум потерял.
   Дионисий пожал плечами:
   - Да, этого умения я в ней сразу не разглядел. Она может привораживать взглядом, но сила эта для нее новая, пользоваться  толком не умеет. На меня не подействовало, вот улучила момент  и зачаровала боцмана.
   Боцман смущенно опустил голову. Лоб его украшала огромная шишка:
   - Сам не помню, что дальше было, господин. Как глянула - так словно платок на голову накинули. Если бы не ваш слуга...
   - Да, он свой хлеб даром не ест. - Маг усмехнулся. - Когда ты кинулся на меня с ножом, он просто осадил тебя ладонью  по лбу. Считай - повезло.
   - Откуда она такая, господин? На волшебницу непохожа, слишком глупая.
   - Нет, не глупая. Нездешняя и знаний о жизни мало. Лопочет что-то непонятное. - Дионисий не склонен был раскрывать своим спутникам все подробности допроса Юлии, так звали его пленницу.  Многого он и сам не понимал. Подруга Сарры с детства, Юлия вместе с ней получила Равенство из рук какого-то незнакомца, который вполне мог быть эмиссаром Мельза. О делах Сарры знает мало, только то, что та - Вестник и предложила Юлии составить ей компанию в путешествии... куда? Откуда? Дионисий понимал, что обе девушки - не из этой плоскости реальности, но о плоскостях и путешествиях между ними сам знал крайне мало. Знал то, что Тварных миров множество, что между ними при наличии Силы и умения можно путешествовать, что не все из них населены людьми, а многие и вовсе непригодны для жизни. Например, встреченные недавно миньоны Мельза все как один были из разных плоскостей. Что до тех  миров, где живут люди или им подобные существа, то они сильно разнятся в плане культурном, техническом, магическом.  Как выглядел мир Юлии, Дионисий не знал, и это его мало интересовало. Интересовало мага лишь то, каким образом ему поступить с так неожиданно свалившейся в руки желанной добычей. Шантажировать Сарру? Чем? Каким образом? Для каких выгод? Дионисий сильно сомневался, что Сарра способна вернуть ему Силу. Отпустить Юлию, вернуть за выкуп Арзуфу или попросту прирезать? Слишком банально. Напрашивался один наиболее разумный путь - перевезти ее в свою лабораторию и провести над ней эксперименты. Возможно, что-то удастся выяснить о природе Равенства. Что-то, чего он еще не знает. Дионисий был практически уверен, что Равенство в том виде, в котором оно было получено им и прочими магистрами, отличалось от Равенства прихвостней Мельза. Но эту уверенность необходимо было подтвердить или опровергнуть практическими опытами. После создания призрачных служанок, Дионисий считал себя большим специалистом в изучении людей и их возможностей. А мощная лаборатория позволяла обойтись имеющимся уровнем Силы.
   Тем временем, неспешную застольную беседу прервало появление вестника - молодого оборванца, который прокрался к капитану "Альбатроса" и зашептал ему что-то на ухо. Капитан слушал внимательно, нахмурив брови. Поблагодарил гонца медным тилли, принятым тем с поклоном, подождал, пока вестник удалится, заговорил:
   - Мирза сообщает плохие вести. На наш след, господин, встали гомботы.
   - Гомботы? Какие еще гомботы? - спросил маг, подняв бровь.
   - Гомботы... Ну, так называют этих, зверьков таких маленьких... -  Капитан оглянулся на боцмана.
   - Маленькие такие зверьки. - Подтвердил признанный эксперт по животному миру.
   - Похожи на альбатросов? - Заинтересовался Дионисий.
   Боцман глубоко задумался.
   - Не, - пришел на помощь эксперту капитан. - Вот точно как крысы, только больше и без хвоста. В норах живут.
   - Ага. И где мы перешли дорогу этим зверькам? Зачем они встали на наш след? - Удивился Дионисий.
   - Не, господин, это не зверьки, а люди.
   - Оборотни? - Удивился Дионисий еще больше
   - Нет, так зовут тайное общество, господин. Гомботы. Ну они себя сами так называют - как зверьков. Дело в том, что эти гомботы - ну, которые звери, а не люди - они очень упрямые. Коли вцепится тебе такой в сапог - ты его хоть палкой по хребтине сади, хоть водой из ведра обливай - ни за что не отцепится.  Вот. А это общество, значит - они тоже упрямые. Им платят, чтобы они, значит, людей находили потерянных или скрывающихся. И вот эти гомботы, которые люди, а не звери - они если встанут кому на след, то нипочем не отстанут, на краю света, в могиле найдут. - Немного путано, но доходчиво объяснил капитан.
   - Откуда эти  сведения у Мирзы? - Спросил Дионисий
   - К нему приходили, задавали вопросы о кораблях, о пропавших женщинах.
   -Давно?
   - Мирза сразу прислал гонца, едва закончил разговор. Он ничего не сказал им.
   - Если эти ваши гомботы такие настырные, вряд ли они поверят ему на слово и отстанут. Нам нужно разделиться. - Дионисий встал. - Я со слугой и пленницей буду дожидаться на "Альбатросе", нам опасно показываться в городе. Вы заканчивайте дела с Мирзой. Мне нужен надёжный корабль с командой, посадка на него должна быть тайной, а отплытие - не позднее завтрашнего вечера. Сейчас из чайханы выхожу я, вы - после.
   Дионисий покинул полутемную, пахнущую тлеющими на углях благовониями комнату, где сидел со спутниками на груде подушек и ковров, прошел через внутренний дворик, кивнул потному, раскрасневшемуся  духанщику, хлопотавшему у огромного, кипящего казана, отворил калитку и вышел в глухой переулок, ведущий к базару. Надо было поспешать.
    

***

   Дионисий стоял столбом и, разинув рот, глядел на старика-факира, выделывавшего фокусы на базарной площади, на небольшом пятачке утоптанной земли, отвоеванном у плотно окружившей его толпы.
   До того, как Дионисий протиснулся в первые ряды,  факир изверг изо рта один за другим десяток разноцветных языков пламени, об этом свидетельствовали заволокший все вокруг дым и резкий запах серы. Теперь же он воткнул в землю свой посох и играл на флейте, а сухая, отполированная ладонями, палка выпускала один побег за другим, покрылась листьями, затем большими, желтыми цветами, цветы сменились  огромными, сочными, яркими, как солнце, плодами хурмы, которые факир срывал и раздавал восторженно пищавшим детишкам. После факир коснулся темной, словно старое дерево, ладонью, деревца и превратил его снова в свой посох.  Факир переждал восторженные крики и улюлюканье, в котором больше всего преуспевали женщины, бросил посох оземь и тот пополз, поднял голову, раздул капюшон и грозно зашипел. Толпа отпрянула в ужасе, но огромная кобра смирно свернулась у ног старого факира, глянула на толпу яростным взглядом, раскрыла пасть и из нее посыпались,  на радость базарным оборванцам, медные монетки.
   Удивление Дионисия можно было понять. То, что он видел - не было обычными ловкими фокусами ярмарочного фигляра. Это была чистейшая, незамутненная магия, причем высшая, так как все творилось непринужденно, заклинания вылетали молниеносно, сила так и кипела вокруг факира, окружая его в Эфире ярким ореолом. Тот даже не утруждал себя отращиванием Крыльев, все заклинания были активными, шаблонными заготовками и творились силой мысли.
   С трудом дождался Дионисий перерыва в представлении, когда старик факир дал знак босоногому мальчонке, и тот подбежал с огромным, с себя размером, глиняным кувшином, стал лить старику на руки воду.
   - Уважаемый, - несмело окликнул Дионисий умывающегося  факира. - Мой господин. Что вы здесь делаете?
   Факир поднял голову, бросил на мага взгляд водянистых, бесцветных глаз.
   - Ты ведь не об этом хотел меня спросить, верно? Но я отвечу на оба вопроса. Я еще в детстве мечтал стать фокусником и развлекать людей. Судьба, как видишь, была ко мне милостива и дала исполниться детской мечте. А факиры, дервиши и прочие юродивые неинтересны сильным мира сего, если не лезут к ним сами. Потому я, волею Творца,  уже много лет веселю базарный люд, и нет в моей жизни места тревогам, беспокойству, не с кем мне ссориться и враждовать. - Старик смиренно сложил руки на животе.
   - Я понял вас, господин. - Дионисий поклонился Харруну, известному когда-то как Ветер Смерти, старику-факиру с светлым, одухотворенным лицом.  Поклонился и начал проталкиваться из толпы, вновь сгрудившейся на площади в ожидании продолжения представления.
    
   - Эй, стой! Люди, держите вора! - Крикнувший это, закутанный в плотный полосатый  плащ-бурда, с обернутым головным платком лицом, человек без сомнения указывал рукой на Дионисия.
   Все вокруг стали озираться, вертеть головами и какой-то толстяк-торговец в огромной желтой чалме схватил Дионисия за плечо:
   - Я держу его! Попался ворю... ахх-р, - торговец поперхнулся словами, с удивлением глянул на расплывающееся, пропитывающее халат пятно крови. Его собственной крови, стремительно покидавшей тело через широкую, страшную рану в животе. Схваченный им лысый, бородатый абрек в красном головном платке и короткой морской куртке на голое тело оскалил зубы и ударил торговца кинжалом  в живот вторично, вонзив широкий, изогнутый клинок по самую рукоять, рванул, разрезая брюхо, кишки.  Руки и ноги толстяка стали как ватные и он легко отпустил незнакомца и упал на спину, когда тот сильно толкнул его. Мутнеющим взглядом смотрел торговец в небо, и с льющей потоком кровью его стремительно покидала жизнь.  
   В толпе истошно закричали, началась паника, давка.
   Мужчина в полосатом плаще и два его спутника, одетых точно так же, стали расталкивать людей, побежали за лысым. Один из них вскинул руку с зажатой в ней длинной металлической трубкой. Что-то громко щелкнуло, рядом с ухом убегавшего свистнул короткий, в палец длиной,  дротик.
   Дионисий резко обернулся:
   - Ах ты, сука! Получай! - Брошенное им заклинание, в общем, большой силы не требовало, хватило одного из тщательно хранимых на черный день баллонов-наф. И - это была его собственная, Дионисия, разработка, романтично названная им "Хрустальная звезда".  Простое в исполнении, страшное по эффекту.  Два вылетевших из его ладони маленьких, с горошину, утыканных острыми шипами шарика, были прозрачны и, потому, практически незаметны.  В полете они изрядно подросли, став не меньше дыни, начали бешено вращаться и пульсировать, создавая тонкий, весьма неприятный, режущий ухо визг. Мало оставалось людей, которые могли бы описать этот визг из тех, кому его доводилось слышать.
   Один шар пролетел мимо преследователей, врезался в арбу, нагруженную горой тыкв-горлянок.  Второй попал в одного из людей в полосатых плащах.
   Эффект от обоих был схож - обе цели разлетелись по площади бесформенными ошметками, заляпав стены окружающих домов. Дионисий успел скрыться в переулке, когда шары взорвались.  Сотни невидимых острейших игл, каждая в ладонь длиной, с шипением прошили воздух, превращая в решето все: оставшихся преследователей, не успевших разбежаться зевак и торговцев, ларьки и товары,  глубоко уходя в землю. Толстые саманные стены домов тоже не были достаточно надежным укрытием, многие нашли свою смерть или получили увечья за ними. Этот день остался в памяти жителей Хизрама как День Гнева и Скорби.
    

***

   - Ты говоришь, я демон? Возможно, так и есть. Но что с того? - Дионисий усмехнулся, невидимый во тьме, глядя в сторону чернильно-непроглядного берега, где находился город. Все огни были уже потушены, добропорядочные люди спали.  Вода тихо плескала о дно плота, на котором сидели маг и его связанная пленница, ожидая прибытия Мирзы и его людей.
   - А то! - Запальчиво воскликнула Юлия, сердито сдула непокорный локон, упавший на лицо. - Ты демон и мясник. Для тебя ничего не стоит жизнь человека, что там - сотни людей. Я понимаю, почему таких как ты надо было остановить!
   - Много, смотрю, понимаешь, - проворчал Дионисий. - Когда рубят дерево - вокруг разлетаются щепки, знаешь такую поговорку? Я никогда не убивал людей из пустого развлечения или любопытства.
   - Так важен повод, да? Вы, колдуны, ссоритесь, а летят  головы простых людей.
   - Что ты знаешь о ссорах колдунов? Во времена Халоя сходились бесчисленные армии, целые континенты выжигались до голого камня. И где же были тогда ваши миротворцы? Ты хоть знаешь что такое гаструла, как выглядит Птица Грома? Я видел гравюры, читал о них и благодарил богов, что мне довелось жить в другое время.
   - То, что вы сейчас творите - не лучше!
   - Лучше, девочка, намного лучше. Времена войн сменились временами битв, битвы - поединками, поединки - интригами. Кто-то считает, что колдуны мельчают, но не я. Время молодости колдовства прошло естественно, как проходит молодость человека, который должен наломать дров, перед тем как обелиться сединами и покрыться мудростями. За мной числится много поступков, но нужно ли их стыдиться? Что вам дало лишение меня Силы? Процветающая округа заброшена, я сижу на плоту посреди залива, беседую с тобой, кровь на моих руках. Этого вы добивались?
   - Этого добивался ты!  Что мешало смирить гордыню, принять заслуженное наказание и продолжать поднимать благосостояние округи или чем ты там занимался?
   - Заслуженное наказание? Гордыня? Вольно тебе рассуждать, девчонка. Посмотри на это с другой стороны - если бы не ваше начинание, не лежать бы тебе сейчас связанной, как овца к убою, на этом плоту.
   Юлия фыркнула гневно, замолчала.
   - Развяжи мне руки, я пальцев не чувствую, затекли. - Немного погодя тихо попросила она.
   Дионисий встал, подошел в темноте к девушке, повозился с узлом, нащупывая нужный конец веревки.
   -Не должны затекать, - проворчал он - я узлы вязать умею.
   Ослабив путы на руках, маг наклонился к ногам девушки, чтобы проверить узлы там. 
   И пропустил тот момент, когда подлая девчонка выхватила его кинжал из-за пояса, ударила снизу, в пах, отскочила, оттолкнувшись согнутыми ногами!
   - Ах ты, тварь! - Дионисий рванулся следом, но нога подломилась, волшебник неловко повалился набок.  Провел ладонью по бедру, чувствуя мокрое, липкое.
   "Сука, кажется, пропорола артерию! Кровь хлещет как со свиньи!" - Мысли метались лихорадочно. Острая боль глушила сознание, магический блок едва подавлял ее, пожирая Силу мага как костер - хворост. Кровь выплескивалась из раны толчками, ладони Дионисия безуспешно скользили по мокрым штанам, пережать артерию не удавалось.  Остановить кровь магией силы тоже не оставалось, в голове шумело, темнота обволакивала.
   "Кажется, я умираю", - вяло отметил про себя Дионисий, пытаясь перевернуться на живот и доползти до сжавшейся в углу плота, лихорадочно пилящей узлы на ногах девчонки.  Последние капли Силы, жизни и воли были брошены им на то, чтобы оттолкнуться от пропитанного кровью дерева, одним броском покрыть разделявшее их расстояние, навалиться на Юлию, уже обессиленным, онемевшим, непослушным телом.  Силы выхватить у нее нож уже не оставалось.
   - Увидимся на том свете, тварь. - Прошелестел Дионисий едва слышно, перед тем, как жизнь покинула его тело.
  

Интермедия 4

   Дионисий лежал, растянувшись, в гамаке, маленьким ножичком отрезал от большого красного яблока ломтики и клал их в рот. Гамак качало в такт качке корабля, но Дионисия это уже не смущало, плыли они долго и к морю волшебник привыкнуть успел.  От бесконечных бдений над Золотой Книгой голова пухла и раскалывалась, хотелось отвлечься, и Дионисий погрузился в воспоминания.
   "Дернуло же меня связаться с этой Зуфией и поисками ее родителей. Плыву теперь неведомо куда, в дикие, нецивилизованные края. Уболтала. Но смелая девушка, конечно, это бесспорно. Однако, не успел я толком отдохнуть от одного путешествия, как тронулся в другое. Изучать книгу приходится на ходу"
    
   Когда Книга попала к нему в руки? Когда он взял ее с поставца в том заброшенном могильнике? Нет, много раньше, когда он разбирал доставшуюся ему в наследство библиотеку. Уже тогда, роясь в пыльных папирусах трехсотлетней давности, составляя опись имеющихся книг, Дионисий имел предчувствие, что эта работа принесет ему важные открытия. Умерший бездетным барон, чей замок королевским даром был вручен магу, не понапрасну слыл редкостным маньяком-библиофилом. Тем книжным раритетам, что перебирал сейчас Дионисий, позавидовали бы многие орденские и университетские библиотеки.  Единственным и существенным минусом баронской коллекции была ее полная и окончательная хаотичность.  Книги, папирусы, фолианты, пергаменты, даже глиняные таблички и камни с древними письменами, внавалку лежали в шкафах и на столиках, в сундуках и просто на полу, многие были в ужасном состоянии.
   "Чертова сорока! Выживший из ума гриб!" - Думал тогда Дионисий, когда очередной пергамент рассыпался в его пальцах облаком едкой, вонючей пыли. - "Ну приобрел ты его за большие деньги, хоть и ни слова не разумеешь о том, что там записано - но так храни ты его нормально, в сухости, да в прохладе. Так нет же - купил, швырнул куда ни попадя и помчался за очередной редкостью. Сукин сын! Небось, и в нужнике на подтирку лежит какой-либо "Кодекс Магнус" штучного издания триста-лохматого года!"
   Хроники, географии, медицинские и мистические трактаты, титулярники, - устаревшая века назад мудрость лежала вперемешку с личными письмами неизвестных к неизвестным, счетами каких-то давно сгнивших в могилах купцов и мажордомов, обрывками поэм забытых поэтов  и сборниками высказываний преданных забвению мудрецов и богословов.  Ах, да, еще кодексы давно отмененных законов исчезнувших стран - толстые фолианты громоздились по углам шаткими башнями.
   И вот тогда-то попала ему в руки та глиняная табличка, вернее, большая ее часть, ибо меньшая давно откололась и была утеряна незнамо где и кем.  Клинопись, выдавленная в глине, была написана на одном из древних языков дахъя - сгинувшей группы народов, населявших Великое Семиречье в доисторическую пору.  Сложная, архаичная по построению поэма рассказывала о великом маге и полководце Амхапе, бывшем грозой известного тогда мира еще в дохалойскую пору. Множество поэтических метафор, описание подвигов, достойных разве что бога. Все, в общем, довольно обычно. Заканчивалась уцелевшая часть поэмы героической смертью Амхапа, от причин, правда, до конца не проясненных, и о его пышных похоронах. Заинтересовали Дионисия две вещи. Первая - перечень сокровищ, захороненных вместе с великим древним царем. Судя по внушительному, хоть и частью утерянному, описанию, населению подвластных областей пришлось изрядно раскошелиться, да и личная сокровищница Амхапа внушала уважение и, тоже, не оставленная потомкам, вся без изъятия переправилась прямиком в могилу. Второй вещью стало одновременно подробное описание места погребения и не менее подробное - тех усилий, что были предприняты, дабы скрыть могилу от излишнего внимания со стороны обделенных наследством благодарных потомков. Табуны лошадей, казнь казнящих тех, кто казнил рабочих - Дионисий зевнул.  Хорошая сказка на ночь, хоть и записанная на неудобном предмете, надо бы на досуге переложить на современный лад и сделать с нее список. Табличка эта тогда была отложена и надолго забыта.
   Потом гильдейские дела, светская жизнь, хлопоты с обустройством замка и подвластных земель закружили Дионисия. Надо было сделать многое: подновить и углубить ров, заложить фундамент давно лелеемой магом личной башни с лабораторией, облагодетельствовать крестьян дарами и вольностями по случаю восшествия на баронство,  а пару старост повесить за самоуправство и мздоимство, дабы нагнать на крестьян страху и не распускать их сверх меры. Что еще? Разогнать разбойников, которые, по слухам, бесчинствовали по берегам Пескоструя, выходили даже на плоскодонных челнах - ушкуях, и грабили проплывающих. Продать часть строевого леса, купить тесаного камня впрок. Не забыть и объехать соседей с визитами. Дел немало.
   Вот у одного из соседей-то Дионисий и сделал второй роковой шаг - принял от него в дар дряхлый, траченый мышами манускрипт, писаный в три цвета и даже с гравюркой. Происхождение пергамента было яснее ясного, хотя каким чудом старый перд.. в смысле старый барон оторвал его от сердца и подарил соседу, было неясно. А может - тот сам спер, что плохо лежало, когда был в гостях.  За местным дворянством нужен глаз да глаз, это маг понял, когда экономка недосчиталась двух серебряных ложек и соусника, после званого обеда у Дионисия. Это не считая дюжины хороших льняных салфеток и одной мягкой подушечки со стула.
   Как бы то ни было, но Дионисий поблагодарил доброго соседа за щедрый и крайне нужный в хозяйстве подарок, продолжающий добрую традицию замка Регген, славящегося своим собранием мудростей, подарок, преумножающий добрую славу означенного замка, настоящую жемчужину для его коллекции и прочая и прочая... . Оставленный у соседа на ночь, Дионисий у себя в спальне брезгливо, двумя пальцами, поднял "настоящую жемчужину" и некоторое время ее изучал на расстоянии, держа второй рукой свечу. Тут-то траченый мышью пергамент и преподнес магу сразу два ярких сюрприза. Первый был тот, что этот пергамент являл собой страницу, выдранную из некой магической книги, с текстом которой Дионисий знаком не был. Книги, судя по всем, являвшейся списком с древнего, халойских времен, манускрипта - об этом говорила как стихотворная форма записи двеомера, так и полное отсутствие понимания того, что же он в итоге делает.  "Коль каши ты сварить не смог, а враг все наседает, прочти "бергу крон монсерок" и каши вдосталь станет" - вольно перевел Дионисий двеомер и сплюнул в камин.
   Второй сюрприз требовал осмысления не меньшего - меж строк, видимыми лишь на просвет водяными знаками была нарисована некая карта, украшенная рядами чисел по краям.
   Решив отложить все загадки до утра, Дионисий задул тогда свечу, завалился в постель, задернул полог.
   И утром первая из загадок манускрипта разрешилась!
   Все началось с того, что гончая из своры соседа, которым было дозволено вольно разгуливать как по двору, так и по всем комнатам замка, принялась, ни свет - ни заря, скрести в дверь и истошно скулить. Спать под этот аккомпанемент было решительно невозможно.  Дионисий, чертыхаясь, встал, спустил ноги с постели, обул домашние туфли, впустил собаку. Глядя как она бегает по комнате и обнюхивает все углы, пожалел, что не прихватил вечером со стола утиное крылышко или ножку зайца - было бы чем угостить псину. Затем подумал об утренней овсяной каше с изюмом и тыквой, которую обещал сосед. И сразу за тем вспомнил прочитанный вчера двеомер.
   Дионисий хмыкнул,  сконцентрировался, негромко проговорил дурацкий стих, наполняя его силой, наблюдая внутренним взором сквозь полуприкрытые веки, как в астрале возникает матрица заклинания. Направил двеомер на кобеля, задравшего у стола ногу. Активация!
   - Ох-тыж! - Воскликнул маг, глядя как очертания животного мгновенно стали нечеткими, пес оплыл, будто свечка, брошенная в огонь, развалился и растекся  по ковру густой, жирной лужей.
   Дионисий встал, проверил, на всякий случай Астрал, но остаточных следов сработавшего каста не было.  Волшебник далеко обошел лужу, выбрал в дровяной корзине у камина щепку подлиннее, вернулся, потыкал ей в то, что осталось от собаки.
   "Консистенция густая, но не слишком. Вещество однородное, ни зубов, ни шерсти, ни фрагментов костей. Реакция, кажется, остановилась". - Дионисий внимательно осмотрел щепку, затем осторожно погрузил в лужу палец, обнюхал его, подумал немного и лизнул. - "Гм. Вкус нейтральный. Но не вполне мясной. Отдает гороховым пюре. Кажется, собака основательно измельчена и перемешана. Вот уж верно, каши здесь вдосталь, бери ложку, да хлебай". - Маг в очередной раз убедился в паскудном свойстве древних двеомеров, заключающемся в неожиданном эффекте, могущем возникнуть по их прочтении.
   Гончей хозяин до отъезда Дионисия не хватился, а ковер маг велел хорошенько вычистить вызванной служанке, сославшись на ночное несварение желудка.

 ***

   Вторая загадка манускрипта была разрешена много позже, когда у Дионисия выдалось  свободное время, и он решил посвятить его размышлениям. В общем, загадка не была такой уж сложной,  разбор баронской библиотеке основательно подтянул начитанность мага по общим вопросам, страдавшую до того пробелами. Карта, хоть и написана была устаревшими знаками, изображала одну из долин Семиречья. В том виде, в котором она могла быть много веков назад, ведь с тех пор реки не раз меняли свои русла. Числа - координаты, примитивные, устаревшие, но, тем не менее, позволяющие привязаться к местности, если знаешь точку отсчета. Точка отчета тайной не была - на карте она обозначалась явно, и именно она позволяла опознать долину с большой точностью, ведь не так много стел времен Амхапа осталось до сих пор и письмена на каждой из них уникальны и известны. Именно такая, уцелевшая доныне стела и была выбрана древним картографом как ориентир.
   Происхождение карты и неординарный способ ее записи были, очевидно, на совести того неизвестного переписчика, который составлял список с древней халойской книги.
   Чем больше Дионисий размышлял тогда, тем больше данная авантюра увлекала его.  Древние письмена, скрытые карты, тайны и загадки - что может быть лучше для того, чтобы стряхнуть сонную одурь рутинных, похожих один на другой, наполненных хлопотами дней. Небольшое путешествие, поиск указанного на карте места, возможно, раскопки, да и просто посещение новых для себя местностей - отчего бы и нет? Дела никуда не убегут, управляющие вполне справятся с ними.
    
   Вот, много раз после он проклинал этот свой зуд в известном месте. И когда целыми днями трясся в седле, покрывая один утомительный переход за другим. И когда с подозрением пробовал неизвестные субстанции, выдаваемые за пищу, в пропахших тушеной капустой и прогорклым жиром тавернах.  И когда давил клопов в набитых сенной трухой, мокрых тюфяках. И когда пытался ледяной водой смыть с себя прилипчивый запах своего и лошадиного пота, навоза и все той же мерзостной тушеной на порченом масле капусты! Впрочем, нет, после того, как Дионисий покинул лесистые земли Воордома, заросшие тростником и камышом болотистые поймы и старицы величественной Ател и прочие места произрастания и добычи этого мерзкого овоща, запах от него отстал. Он сменился другим запахом - пережаренной, жесткой как подметка баранины, поедаемой местными жителями в изумительных количествах и выращиваемой в виде многочисленных отар.
   Путешествовать с большим комфортом Дионисий мог бы себе позволить, конечно. Но в более цивилизованных местах. Что в оставленных позади местностях, что здесь, в засушливых лесостепях Измира, солончаках  Каспая, предгорьях Каукаса, тратить деньги было негде. Что, однако, не мешало местным жителям пытаться эти самые деньги заполучить любыми способами, включая негуманные, нечестные и откровенно бандитские.  Неудачи, зачастую заканчивающиеся смертью или увечьем, они воспринимали фаталистически. Попыток своих не оставляли. Единственным светлым пятном на этом этапе пути стала для Дионисия покупка нескольких рабынь на местном невольничьем рынке. По словам продавца - из гарема самого эмира Замиры - Малхаза Блистательного, что вполне могло быть правдой. Образованные девушки, умеющие петь, танцевать, поддерживать беседу на двух языках, играть на нескольких музыкальных инструментах и оказывать ряд других услуг, помогали скрасить тяготы пути.
    А теперь, после устроенной "Псами-рыцарями" в честь приезда дорогого гостя пирушки, голова Дионисия раскалывалась, и он мрачно обозревал высушенную, растрескавшуюся от солнца степь-такыр, широкую как стол, единственной приметной чертой которой было несколько сильно оплывших холмов на горизонте и одинокая каменная баба, поставленная народностью неизвестной Дионисию, но явно примитивной кочевой культуры.
   - Здесь по весне будет просто море цветов,  - доверительно наклонился к  Дионисию со своего коня Альмалик - магистр ордена "Псов-рыцарей". - Маки, тюльпаны, просто бесконечный огненный ковер.
   - Угу, - промычал маг, мутными глазами обозревая корявый, сухой саксаульник, протянувшийся длинной полосой перед ними.
   - Тут нам не проехать, надо делать обход, - Перехватил его взгляд магистр, разгладил складку на белом, с вышитой красными нитями  волчьей головой сюрко.  - Но там дальше все та же степь на много дней пути. Плодородные долины Рычала и Су расположены сильно левее, о озеро Звенящее вы уже проехали по пути к нам.
   - Угу. - Дионисий икнул, прикрывшись затянутой в перчатку рукой. - Аж оглохли от звона.
   - Да, птиц в его камышниках тьма. - Согласился рыцарь.  - Мы часто с братьями наезжаем туда на соколиную охоту, забава эта никогда не надоедает. А сейчас пора гнездования прошла, птенцы почти встали на крыло...  Хотите - можем устроить совместную охоту?
   - Да, мейстер, с удовольствием, но в другой раз. Я бы все же хотел осмотреть те холмы. 
   - Воля ваша. - Пожал плечами Альмалик,  - Хотя, уверяю вас, это пустая трата времени. Сегодня было бы неразумно туда ехать - до темноты саксаульник мы не обогнем, а при всем вашем магическом могуществе, ездить по холмам в потемках... Эта забава не для меня. Завтра, с самого утра, было бы куда разумнее. А сейчас прошу обратно в замок, баньку уже должны были натопить, уверяю вас, она ничем не хуже ваших, северных, хоть топится лишь саксаулом и кизяком.
   - Чем, мейстер?
   - Вот этими ветками и сушеным навозом. - Объяснил магистр. - Другое топливо в наших местах достать трудновато. Между прочим, - спутники тем временем развернули коней и медленно тронулись в сторону видневшейся в отдалении, на холме, окруженной валом и частоколом крепости, - между прочим, это дерево имеет одну интересную особенность. Сколь бы ни был остер топор - он выщербится и затупится о саксаул, прежде чем ты наберешь дров достаточно, чтобы вскипятить себе чаю. А меж тем, его ветви хрупки и прекрасно колются даже обычным тяжелым камнем!
   - Изумительно, мейстер, - мрачно сказал маг, натягивая головную накидку глубже на глаза. - Вы просто ценный кладезь знаний о местном укладе жизни.
   - Что поделать,  два десятка лет наше немногочисленное братство сеет разумное, доброе и вечное в здешних местах. Мы уже прижились, чувствуем себя так, будто родились здесь.
   - И много засеяли?
   - Что? Ах, да. Нет, к сожалению, немного. Кочевники дики, упорны в своих заблуждениях, а главное - по настоящему много их собралось только единожды, три года назад. К сожалению, не для того, чтобы послушать наше учение,  а дабы сравнять наш форт с землей. Мы тогда отбились, ценой больших усилий, с тех пор дикари эту местность избегают, называют ее Барскельме или же Бастук теге.
   - И что значит эти поэтичные названия?
   - Первое - "Пойдешь - не вернешься", второе - "Равнина черепов". - Пожал плечами Альмалик.
   - Гм. Значит, приехали посеять знания, а сажать в землю пришлось черепа?
   - Выходит так, - улыбнулся магистр и свистнул черную, мощную, лопоухую собаку,  увлеченно что-то выкапывавшую в саксаулах. - Айке, к седлу! Что ты там копаешь тушканчика? Плохая тазы!
   Собака виновато подбежала, мотая ушами, мощными прыжками помчалась рядом со всадниками, пришпорившими коней.

 ***

   Дионисий пнул носком сапога трубчатую кость, откатившуюся к куче таких же с легким стуком.
   "Лошадиные, человеческие, и этих, как их, мозоленогих наров. Мелких костей нет вообще, только крупные, и те с обкусанными концами, расколотые. Не обожжены. Очевидно - крупный хищник с короткими, мощными челюстями, активный охотник, но и трупоед, вроде северного урса". - Сделал зоологическое наблюдение маг, задумчиво созерцая разбросанные перед ним ребра, берцовые кости, черепа и хребтины.  Большая груда в центре распадка, множество отдельных костей белеет тут и там, куда достает взгляд.  Спутники Дионисия - магистр Альмалик и два рыцаря - как погнали зайца, так и скрылись за холмом, не слышно и не видно. Покосившаяся каменная баба на вершине левого холма молча пучила глаза, хмылилась во весь свой широкий, лягушачий рот.
   "Ну и ладно. Координаты на карте определенно указывают на эти холмы. Не для того же я проделал такой путь, чтобы целыми днями пить с рыцарями, бить с коня шакалов плетью, гонять зайцев и газелей, париться в бане, любиться с наложницами. Две недели до этих холмов не мог добраться и вот, сбылась мечта, значит - надо здесь все обследовать". - Подбодрил себя Дионисий, с подозрением косясь на широкую, черную дыру (или нору?) в основании правого холма.
   "Хотя кто-то, кажется, здесь уже все прекрасно обследовал до меня. А псы-рыцари об этом ни полслова".
   Дионисий ободряюще похлопал своего коня по шее, подошел к дыре (норе?),  встал на четвереньки, заглянул в нее. Из темного провала пахло сыростью, плесенью, какой-то гнилью. Лезть туда не слишком хотелось. Маг снял со сломанного, высохшего стебля полыни, росшей некогда над норой, клок длинной, грубой, коричнево-серой шерсти, с сомнением на него посмотрел. Лезть в нору расхотелось вдвойне.
   Дионисий затеплил на ладони маленький шарик света, практически невидимый на солнце, легко сдул его в темноту провала. Шарик чуть увеличился в размерах, медленно поплыл вперед, освещая стены и пол уходящего под холм тоннеля. Тоннель уходил глубоко, расширялся и заворачивал.  После поворота свет еще какое-то время отражался от стен норы, затем, по мере удаления шарика, стал тусклее и исчез.
   "Пожалуй, на четвереньках я туда проползти смогу. Но не хочу. Надо понимать, что скрывается под этим холмом, куда ведет нора".
   Дионисий прикоснулся ладонью к сухой почве склона, сосредоточился,  позволил своему сознанию, словно тонкому бураву, через руку войти в землю, углубиться, проникнуть. "Проницание" требовало напряжения воли и вызывало значительный расход Силы. Толща земли. Затем бревна, почти сгнившие, перемешанные с камнями и землей. Это, скорее, некая бревенчатая клеть, сильно разрушенная. Снова камни и почва, опять бревна.  Оп! Каменная плита, толстая. За ней - пустота,  какие-то предметы: металл, кость. Но немного предметов, богатая сокровищница, набитая золотом и драгоценными камнями, должна чувствоваться иначе. Однако. все же, похоже, что это гробница, могильный курган. Ничьего живого присутствия Дионисий не обнаружил, хозяин норы (дыры?) очевидно, был в отлучке.
   Обследовать второй холм сил, да и желания, уже не было.
   "Что ж, придется лезть. Судя по всему, ход прокопан до самой подземной полости. Возможно, копали его люди, расхитители могил, а как жилье он стал использоваться позже. Рискованно, подпорок потолка нет,  все держится на честном слове".
   Дионисий ужом ввинтился в нору, пополз на карачках, задевая плечами стенки норы, обтирая спиной потолок, коленями чувствуя каждый острый камешек пола.
   Протиснувшись в узкую щель под каменной плитой, и здорово ободрав локти, Дионисий, наконец, узрел свой огонек, неподвижно зависший посреди погребального помещения. Составленное из каменных блоков, между которыми по углам насыпало изрядно земли из разрушенных клетей, оно было невелико, стоять здесь можно было только на полусогнутых, упираясь в потолок головой. Единственными его украшениями был небольшой каменный поставец, на котором размещался припорошенный пылью прямоугольный кусок золота и сильно истлевший мертвец, лежавший, поджав колени к груди, перед поставцом. Спертым, сильно запыленным воздухом помещения  дышать было трудно, поэтому Дионисий осмотрел все крайне быстро.
   Никаких легендарных сокровищ Амхапа здесь не было и в помине, все мечтания и надежды мага, связанные с поэмой на глиняной табличке, рухнули.  А ведь именно эта поэма сподвигла его довериться карте, связать ее с легендарным дахъя.  Однако, и совсем пустым улов в кургане назвать было нельзя. Прямоугольный кусок золота на поверку оказался книгой, сшитой из тонких золотых пластин золотой же проволокой. Судя по текстам, книга эта содержала какие-то древние двеомеры в стихотворной форме. Дионисий обмотал ее накидкой и сунул за пазуху.  Осмотр скелета показал, что умершему стукнуло уже более тысячи годков и по нему несколько раз прошлись, изрядно потоптав ветхие кости.  Но свое сокровище он держал цепко.  Сокровищем был недлинный, меньше  локтя, костяной стержень, украшенный с обоих концов большими, с вишню, рубинами.  Кость изрядно пожелтела, но выглядела куда прочнее костей самого скелета, поэтому тот с жезлом расстался легко.  Больше ничего ценного маг в гробнице не обнаружил, потому решил выбираться наружу.
   Подошел к щели под потолком, ухватился пальцами за отколотый, шершавый край стенки, сунул в щель голову и плечи...
   Только чудо и какое-то внутреннее ощущение опасности спасли его! Дионисий в последний миг отшатнулся, рухнул на спину, и прянувшая из-под плиты длинная, когтистая лапа ухватила вместо его головы лишь воздух! Из темноты послышалось вибрирующее, низкое рычание, в щель вслед за лапой сунулась лохматая, остроухая башка с короткой мордой и мощными, украшенными изрядными клыками челюстями.  Маг, все так же лежа, взмахнул руками, из ладоней его вырвался сноп пламени и "Малое огненное искупление" опалило тянущиеся к нему лапу и морду. Запахло паленой шерстью и горелым мясом, чудовище взвыло и удрало обратно в щель. Вспышка пламени в полутьме ослепила и дезориентировала  самого Дионисия. Глаза его наполнились слезами. От тянущего из под плиты едкого дыма и поднятой пыли, маг судорожно закашлялся.
   Дикий рев обожжённой твари удалился, стих, но буквально тотчас сменился жуткими, скребущими звуками когтей, под плиту сунулась еще одна морда. Похожая на первую, она, однако, была цела и полна ярости. Новая тварь всунулась в погребальную камеру больше чем наполовину, оперлась передними лапами о пол. Дионисий, успевший спиной упереться в противоположную щели стену, отчаянным движением выставил щит, метнул в незваного гостя "Костолом". Обе лапы чудовища с мерзким хряском переломились, словно по ним прошлись железным ломом, окровавленные острые осколки костей прорвали кожу, выглянули наружу. Чудище отчаянно взвыло, дернулось обратно, но, широкое в плечах, застряло в узкой щели, забилось, мотая в воздухе безвольно болтающимися, искалеченными лапами.  "Прокол" пригвоздил голову чудища к потолку. Оно последний раз дернулось и бессильно обвисло. Лапы почти коснулись пола, под ними стала медленно натекать лужица крови. Не зря это простое, но действенное заклинание среди учеников и послушников носит второе название: "Гвоздь"!
   Дионисий смог перевести дух. Сдерживая судорожный, рвущийся наружу кашель, он, опираясь о стену, поднялся на ноги, осторожно подошел к убитому существу, перегородившему выход.
   Осмотрел его и вздрогнул, увидев,  что перебитые лапы чудовища уже почти восстановились! На глазах мага концы костей сходились, срастались, заставляя лапы рефлекторно подрагивать, рваные раны затягивались новой кожей.
   Оборотень!
   Дионисий выругался, торопливо проговорил заклинание, разводя руки. Между ладоней вспыхнуло и тускло засеребрилось сияние, сжимаясь в полосу, становясь плотнее, обретая обличье короткого широкого клинка.
   Маг взмахнул "Лезвием",  легко, словно струю воды, перерубил лапу оборотня, отсек ее. Вторым ударом отделил голову от тела, оставив на каменном потолке глубокую зарубку. Тело монстра  сильно провисло, голова осталась под потолком.  Еще один удар и вторая лапа со шлепком упала в широкую лужу крови.  Маг знал, что чем больший урон нанесен телу оборотня, тем меньше темпы регенерации. "Лезвие" позволяло ему в минуту искромсать чудовище, умертвить его. 
   Еще два сильных удара рассекли тушу. Кажется, все, с такими ранами оборотень не жилец. Но где-то там наверху есть второй, уже наверняка, с целой мордой и скверным настроением.
   Впрочем, долго гадать над дальнейшими своими действиями не пришлось. Кто-то крепко ухватил мертвого оборотня снаружи, сильно дернул и потащил, открыв дыру под потолком снова. Только кровь тонкими струйками продолжала стекать по стене из щели и вливаться в лужу на полу.
   Дионисий подобрался и приготовился к бою, но в дыру на этот раз никто не полез. Долгое время ничего не происходило, и маг решил уже осторожно начать выбираться наружу, когда в гробнице отчетливо потянуло дымом.
   Дионисий выругался:
   "Эта тварь так умна, что решила выкурить меня наружу?! Врешь, не возьмешь!" - Дионисий собрал силы, создал щит, которым, словно пробкой закрыл отверстие в потолке, продвинул его вперед, в нору. Вслед за щитом, кашляя и задыхаясь, полез сам.
   "Если ты, тварь, пустил в нору дым, значит - не полез сюда сам! А я вот - полезу и неприятно тебя удивлю!" - В руке маг все еще сжимал "Лезвие", укоротив только его так, чтобы не тратить много сил и ничего не зацепить.  Очищать воздух от дыма у Дионисия не был сил и времени, поэтому, пробираясь наверх, шустро отталкиваясь локтями и коленями, он сдержал кашель,  чтобы раньше времени себя не выдать.
    
   Тлеющий у входа в нору маленький и крайне вонючий костерок из кизяка взорвался огромной огненной вспышкой! 
   Обожжённые ей оба живых оборотня дико взвыли, один мертвый продолжил лежать спокойно.  Дрожащий шар огня поднялся в воздух, осветив в наступающих сумерках холмы, расчертив их резкими, ломаными тенями. Из норы, как оса из гнезда, кашляя,  выскочил перемазанный кровью, сажей, выпачканный пылью маг с закопчённым лицом, из выставленной его ладони с треском и шипением вырывалась струя жидкого пламени, щедро орошая все вокруг, заставляя полыхать даже камни.  Огненное кольцо вмиг окружило мага, пылающая, в рост человека, стена огня, ревела и гудела в ночи.  Один из оборотней, полыхая как вынутая из костра головня, сделал несколько неуверенных шагов, рухнул, магическое пламя продолжило жадно пожирать его плоть, обнажая кости, сухожилия. Второй тоже упал, но не затих, а, пронзительно воя, покатился, сбивая огонь, оставляя на земле и камнях лохмотья и целые полосы сгоревшей кожи,  обнажая сырое, сочащееся сукровицей мясо. Влетел в груду обглоданных костей в распадке, разметал ее, колотясь всем телом о землю. Однако, своего достиг - сжигающий его огонь потух, лишь отдельные язычки пламени еще тлели, когда оборотень тяжело поднялся, опираясь на все четыре лапы. Тварь обрастала новым мясом, шкурой, шерстью с невероятной скоростью! Сожжённые, вылупленные, похожие на печеные яйца, глаза ее моргнули вновь отросшими веками, загорелись осмысленной, лютой злобой.
   Дионисий чертыхнулся, радуясь, что хоть второй оборотень не подает признаков жизни и досадуя, что страшных тварей оказалось три.
   "Чего не пять?! Стадо целое вас тут что ли? И где эти псы, мать их перемать, рыцари?!"
   Оставшийся оборотень, тем временем, подобрался, в два прыжка достиг огненного круга, все еще прикрывавшего мага, сильно, наотмашь, ударил сквозь пламя лапой.
   Лапа зависла в воздухе, схваченная щитом-ловушкой, охранявшим Дионисия и, прежде чем оборотень успел что-то предпринять, прежде чем пламя всерьез успело обжечь его, Дионисий, в свою очередь, хлестнул стремительно выскочившим из его ладони, удлинившимся "Лезвием"!
   Магический клинок перерубил лапу у самого плеча, оставив ее висеть в щите, оборотень отпрыгнул, сжимая здоровой когтистой пятерней кровоточащий обрубок покалеченной лапы.
   Но кровь прекратила хлестать практически моментально, буквально на глазах изумленного мага культя стала удлиняться, на конце ее, словно чудовищный цветок, раскрылась когтистая ладонь.
   "Невероятная скорость! Это не простой оборотень, это Патриарх!"
   В отчаянии, не зная, что предпринять, маг ударил последним, чем мог бы ударить, тем, что пришло ему в голову, последним заученным им заклинанием.
   Древний двеомер , в вольном переводе звучащий как "Коль каши ты сварить не смог, а враг все наседает, прочти "бергу крон монсерок" и каши вдосталь станет" прозвучал в наполненном вонью горелого мяса и шерсти, хлопьями пепла, жарком воздухе.
   Миг казалось, что ничего не произошло, лишь оборотень-Патриарх как-то сгорбился, сжался, словно от удара, от сильной боли. Затем он сделал неуверенный шаг вперед. Второй. Вытянул лапу. И лапа отвалилась, упала на землю, расплескавшись от удара, словно пролитое вино.
   Оборотень попытался наклонить голову, посмотреть вниз. И растекся, расползся склизкой, какое-то мгновение еще удерживающей форму тела кучей.
   Дионисий сплюнул, без сил упал на колени.
    
   В форте "Псов-Рыцарей" он ни словом не обмолвился об исчезновении Магистра Альмалика и его оруженосцев.  Прежде, чем кто-то из проживавших в укреплении оборотней успел что-то понять, начать подозревать мага в краже хранимых ими святынь и убийстве Патриарха, тот собрал вещи, служанок и драпанул из местности, именуемой Барскельме так, что пущенная на следующий день вслед погоня так и не смогла его схватить. Но очень старалась. Дионисий на всю жизнь запомнил тот отчаянный, дикий гон, стоивший жизней двух из трех его наложниц, пяти коней, одного трактирщика и двух десятков фантомов. Кусаная рана на бедре заживала полгода, оставив шрам на всю жизнь.

 ***

   Сильный грохот разбудил задремавшего мага, толчок сбросил его с гамака, больно приложил о брус шпангоута плечом.  Потирая ушибленное место, Дионисий вскочил, выбрался из трюма на палубу.
   - Что происходит?! Наскочили на мель? - Схватил он за плечо ближайшего из столпившихся у борта матросов.
   Тот вместо ответа молча показал волшебнику пальцем на воду. Дионисий подвинул матроса, перегнулся через фальшборт, вгляделся. Сначала ничего не заметил, но потом обратил внимание на более темное, чем окружающая вода, пятно.  Увеличивающееся в размерах и движущееся пятно.
   Вот оно скрылось под днищем, и корабль сотрясся, получив сильный удар в подводную часть, все схватились за планширь и натянутый вдоль борта леер, чтобы не попадать в воду. Пятно появилось с другого борта, проплыло еще немного. С грохотом, в бурлении стекавших с него воды и пены, показалось морское чудище, до половины своей длины вымахнуло из моря. Глазам Дионисия и команды предстала серо-голубая со спины, с белым брюхом, гладкая, будто облитая маслом, массивная туша, пара огромных ласт, длинная шея.  Венчающая эту шею, маленькая голова с торчащими из незакрывающейся пасти острыми зубами поднялась выше грот-мачты, затем туша с чудовищным шумом рухнула обратно в воду. Поднятая волна качнула корабль.
   - Морской змей, тварь такая. - В сердцах проговорил вставший рядом с магом помощник капитана. - Мы метнули в него гарпун, а он, вишь, взбеленился, стал биться о наш парусник!
   - Зачем вы метнули в него гарпун? - Искренне удивился Дионисий. - Он же вдвое больше парусника!
   - Дык оно заметно сначала не было!  Знаем мы таких змеев, они завсегда мелкие, со шлюпку, не боле, а жир у них очень ценный, горит без запаху,  по хорошей цене идет. Вот увидели башку, как он ее в стаю макрели сунул, он, значит, охотится так - сует башку среди рыб и ест, а самого его рыбам не видать. Они и не сбегают. А мы, значит, прикинули, подплыли на шлюпке и кинули гарпун. Вон она - шлюпка та. - Помощник махнул рукой в сторону плавающих по поверхности воды обломков дерева и какого-то тряпья.
   Змей, тем временем, отплыв, было, от корабля, снова стремительно возвращался.
   - Сделайте же что-нибудь, господин маг, оберегите, ведь в щепки разнесет! - Заверещал кто-то из матросов, его поддержали другие голоса.
   Дионисий попытался поставить щит на пути змея. Но вода более плотная среда, чем воздух, маг не смог вытеснить ее в месте постановки щита достаточно быстро, и разогнавшийся змей смел слабый, неоформленный щит, грохнул всей тушей по корпусу парусника.
   Вторая попытка остановить змея также закончилась безуспешно, толща воды и огромный размер зверя защищали его от большинства атакующих заклинаний из арсенала мага, позволяли преодолевать все защитные. Бросаемые матросами гарпуны тоже не достигали цели.  А проклятая тварь, как на зло, больше не выныривала. Кружила на глубине, под самым кораблем, но уплывать не торопилась.
   Маг хмурил брови, закусил губу. Отогнать скотину не получалось, оставлять в покое было опасно, так как покоя змей явно не желал.
   Вдруг лицо Дионисия немного просветлело. Ну конечно! Нет гарантии, что это подействует. Но, в конце концов, почему бы и нет? Волшебник достал из пояса покраденный с гробницы жезл, изучением которого занимался в последнее время не менее, чем изучением Золотой Книги.  Принцип действия артефакта был достаточно прост, но малопонятен. Жезл извлекал неведомо откуда Силу, которую мог, пропуская через любой из рубинов, фокусировать в виде тонкого, обладающего сильными проницающими свойствами, луча.  Этим-то лучом маг и решил пугануть морского змея.
   Технически, действие было простое. Дионисий обхватил жезл обеими руками, направил в воду, активировал. Яркий, даже при свете дня, луч скользнул на глубину, забавно преломляясь и дробясь в толще воды. Волшебник добавил силы, жезл завибрировал, легонько зажужжал, от места вхождения луча в воду пошел парок, вода  вокруг, на всем его протяжении, вскипела, замкнув луч словно бы в серебряную трубку. Дионисий скорее почувствовал, чем увидел тот момент, когда нарезающий круги змей пересекся с лучом, отчаянно рванулся, отплыл, дернулся, замер, начал медленно опускаться на дно...
   Маг мог вернуться к прерванным сном и последующими событиями экспериментам.
    Эксперименты эти заключались в попытках наладить контакт с одним крайне своенравным и сложным в общении существом. Дионисий присел на один шпангоут, на второй поставил небольшую медную чашечку с морской водой. Постучал пальцем по чашечке, затем провел им по краю, заставляя тем самым чашку вибрировать, звенеть, словно бы петь. Вода в чашечке подернулась мелкой рябью кругов, затем вдруг выгнулась горбом, словно желая перелиться через край. Но не перелилась.
   - Отвечай мне, ундина. Я все равно от тебя не отстану и не верну тебя к твоим сестрам, пока у нас не получится разговора!
   Вода сильно колыхнулась, успокоилась, стала ровной как зеркало, несмотря на легкую качку, от которой сама чашечка потихоньку скользила то влево, то вправо.
   - Ты знаешь, что нужно мне, я знаю - что тебе. На это у нас ушла неделя. Может, теперь дело пойдет быстрее?
   Поверхность воды в чашке оставалась безмятежной.
   - Тьфу! - Дионисий устроился удобнее. - Подойдем с другого конца. Ты наверняка видела, что только что произошло. Морской змей, ты знаешь его?
   Неожиданно для мага, вода в чашке вдруг помутнела, стала пронзительно синей, потом черной, словно на глубине. Проявилось изображение - тот самый длинношеий морской змей медленно тонул, раскинув ласты и оставляя за собой слабую струйку мути - кровь. Полголовы его были начисто срезаны. Дионисию все было видно так же хорошо, как будто он был там, тонул вместе со змеем. Очевидно, образы ундина транслировала магу прямо в голову.
    Вдруг из темноты прямо на тонущую тушу выскочила тварь, еще более внушительная . Огромная,  больше змея, пузатая, с, похожей на крокодилью, головой в треть своей длины. Внушительная пасть ее была усеяна страшными зубами. Тварь ухватила змея, сильно, всем телом, дернулась, крутанулась вокруг своей оси. Вырванный из мертвой туши кусище, целых полбока, остались в ее пасти. Обоих морских чудовищ заволокло стремительно расползшееся облако крови, отчего-то изумрудно-зеленого цвета. Осталось только оно. И серые, стремительные, веретенообразные тени акул, кометами рассекающие его.
   - Кхм! - Дионисий откашлялся, осторожно, чтобы не спугнуть разоткровенничавшуюся ундину, пошевелился. - и много таких змеев ты знаешь?
   Чашечка зазвенела, словно бы тонким смехом, из воды вылетела капелька, приняла очень точную форму змея, упала обратно в чашку. За ней вторая, третья, десятая и вот уже вся вода кипит мириадами прыгающих, ныряющих, парящих морских змеев всех возможных форм.
   Дионисий улыбнулся и принялся обдумывать следующий вопрос.

Глава 5

   -Ты что, глухой?! Еще раз  спрашиваю - как тебя зовут? Откуда ты?
   Дионисий ошалело моргнул, от резкого, направленного в лицо света глаза слезились. Провел языком по пересохшим губам.
   - Смотри, меня зовут Изаель. Я здесь присматриваю за такими как ты - теми Равными, кто нашел на свою жопу приключения и очутился у нас, на Крематории. - Решил сменить тактику карлик, стоявший на специальной табуреточке у каменной плиты, на которой лежал плотно закутанный в саван Дионисий.  - А ты кто?
   - Я-я-э? Я жив?
   - О! Уже лучше, значит, говорить ты умеешь! - Карлик облизнул длинным языком волосатую бородавку на кончике не менее длинного носа, поправил свой смешной колпак с нашитыми бубенцами. - Ты жив, цел, относительно здоров, если, конечно, не свихнулся. Это твое первое посещение Крематории?
   - Какого крематория?
   - Крематории! Так называется это место - мир и само заведение. Реабилитационное заведение, смею заметить, а не богадельня. То есть, чтобы ты мог рассчитывать на обслуживание, прокорм, прочие услуги по прейскуранту, ты должен назвать свое имя, откуда ты, на какой состоишь службе. По гостю и почести, знаешь такую пословицу?
   - Где я, на каком языке ты говоришь? Я не знаю его. Почему я тебя понимаю?
   - На Крематории, - еще раз, терпеливо, как больному, объяснил карлик.  - Это Тварный мир, население которого зарабатывает, в основном, как и я - на транзите. То есть на тех путешественниках и грузах, перевалочным пунктом на чьем пути становимся. Расположение у нас уж очень удобное, редко кто или что, путешествуя меж мирами, не заскакивает к нам на огонек. А у нас уже вся сфера услуг к вашим услугам, как говорится! Что до языка - я лично знаю их триста пятнадцать, не считая мыслеречи, конечно. Ну, это включая всевозможные жестовые, цветовые, невербальные средства общения, в общем. Сюда порой такие кадры залетают, страх просто берет. И объясниться  с ними нужно быстро, пока  голову тебе не отчекрыжили.   Мне удобнее мыслеречью, но с тобой проще. С тобой у нас строение речевого аппарата схоже, а вдобавок - ты еще и Равный, то есть любую членораздельную речь разумных существ понимаешь как бы по умолчанию, прости за каламбур. Есть еще какие вопросы, может, пожелания?
   - Сними с меня это, Изаель, я не могу пошевелиться.
   - Вынужденная мера. - Проворчал карлик, беря с небольшого металлического столика зеркально блеснувший в свете яркой, прикрепленной к столику лампы,  скальпель. - Многие воспринимают перенос тяжело. Продолжают махать кулаками после драки, если ты понял о чем я, хе-хе.  Но ты-то, вроде, не из буйных. Ахх-рр...
   Изаель замолчал, скосив взгляд желтых, круглых глаз на скальпель, кончик которого уперся ему пониже кадыка.
   - Искренне надеюсь, что ты не ошибся. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. - Дионисий говорил медленно, хрипло, слова тяжело выталкивались из пересохшего горла.  - Мы сейчас с тобой пройдем к выходу отсюда, я уйду. Ты - останешься. Лады?
   - Парень, не усложняй себе жизнь, - проскрипел Изаель. - Я понимаю, выдался трудный денек, каждый может разнервничаться, сорваться. Но я-то причем? Я - простой работник приемного покоя, первичной регистрации и психологической помощи. Все свои претензии к качеству обслуживания ты можешь высказать дежурному старшему регистратору.
   -Заткнись, карлик! Где моя одежда, вещи?
   - Это, как бы технически, все там же, где осталось и твое тело. Если от него что-то, конечно, осталось, но это тебе лучше знать.
   -То есть?
   - То есть ты сейчас свежесобран, невинен и розов, как попка младенца. Чего не сказать обо мне, я вот-вот в штаны наложу. Может, уберешь ножик, сделаем вид, что ничего не произошло?
   - Мельз тебя раздери!
   -Эй, полегче, без угроз! Он и мой начальник тоже, между прочим. И я сейчас, в отличие от тебя, не валяю дурака, а действую по должностной инструкции, так что при разборе конфликта - весь спрос с тебя.
   -Заткнись! Ну-ка, быстро говори, где мне добыть какую-либо одежду, вещи. Ты что-то говорил об услугах!
   -По прейскуранту. Впрочем, всегда можно пойти на уступку хорошему клиенту. Иди-ка, мил человек, вон в ту дверь и дальше по коридору налево, до третьих по счету дверей по правую руку. Там вещевой склад, там ты все причитающееся получишь сполна.
   Дионисий окинул карлика задумчивым взглядом.
   -Эй, эй, паря, не балуй, - забеспокоился Изаель. - Мне время дорого туда-сюда бегать, а приемное отделение для сотрудников приемного отделения находится в другом крыле!  И платное, между прочим! Нас за подобные инциденты штрафуют, срезают премиальные. Если уж так хочется побегать по коридорам с голой жопой - свяжи меня и оставь здесь.
   Вскоре карлик лежал на плите, плотно стянутый большей частью савана, со своим собственным бубенчатым колпаком во рту. Меньшая часть савана послужила Дионисию импровизированной набедренной повязкой. Маг выглянул в коридор. Каменный пол, стены покрыты керамической плиткой, простой геометрический орнамент тянется полосой вдоль коридора. Пастельные цвета, свет потолочных светильников приглушенный, горят они через один, отчего коридор погружен в полумрак.
   Дионисий зашлепал босыми ногами по коридору, сжимая в руке скальпель,  вскоре увидел по обеим  сторонам массивные двустворчатые двери, вроде той, из которой он вышел. Прошел мимо первой, второй дверей по правую руку, и хотел, уж было, свернуть в третью, как вдруг из двери слева раздался дикий, пронзительный, нечеловеческий крик. Скорее вой. Вой боли и ужаса.
    

***

   "Эге, да я узнаю этот голос!" - Дионисий решительно шагнул к левой двери, приоткрыл ее, заглянул. В комнате-близнеце той, что он недавно покинул, рядом с каменной плитой на полу билась и изгибалась словно бы большая белая гусеница.  Дионисий подошел ближе, присел.
   - Вот уж не думал, что доведется свидеться так скоро, - произнес он, нехорошо ухмыляясь и поигрывая скальпелем. - Добро пожаловать на Крематорию, в чудесное место, где я окажу тебе своевременную психологическую помощь и причиню другие услуги. По прейскуранту. А счет у меня к тебе, Юлия, набежал внушительный.
   Плотно спеленатая, черноволосая Юлия продолжала биться в истерике, глаза у нее были дурные, не видящие.
   - Отойди от меня! - Рыдала она. - Мне больно! Не трогай меня!
   - Да со мной ли ты говоришь? - Маг подумал и присовокупил к вопросу звонкую пощечину. Юлия затихла, испуганно, но уже осмысленно таращась на него.
   - Ты? Как ты? Ты же... А он! Он откусывал мне пальцы! Один за одним! - Юлия снова зарыдала.
   - Да приди ты в чувство! Не то я сейчас сам стану откусывать тебе пальцы! Говори, что случилось!
   Девушка, поощряемая очередной пощечиной, запинаясь, всхлипывая, пересказала последовавшие за гибелью Дионисия события.
   Идея ожидать контрабандистов и слуг теневого заправилы Хизрама - Мирзы на заякоренном в условленном месте плоту, а не на "Альбатросе", была плохой идеей. Пребывание вдвоем с безобидной на вид девушкой притупило бдительность мага, за что он был наказан. Но и сама Юлия не учла всех отдаленных последствий своего поступка. Скинув с себя труп и перерезав путы, убежать с плота она не смогла. Побоялась плыть в темноте. Решила, что сможет как-либо договориться с контрабандистами.  Не прошло и четверти часа, как к плоту причалила лодка, привёзшая с берега двух людей Мирзы и дионисиева слугу-вампира.  Его появления девушка не ждала. Договориться с кем бы то ни было, Юлия не успела - взбешенный убийством хозяина, вампир на ее глазах просто разорвал на части своих спутников, а после подступился к ней. Спешить ему было некуда и то, что произошло между ними дальше, Юлия пересказать не смогла -  ее опять стала колотить крупная, лихорадочная дрожь, случился припадок.
   Вскоре, оставив из одежды на девушке только выкроенные из савана путы на руки и кляп в рот, Дионисий вывел ее в коридор, осмотрелся и решительно прошел в дверь, ведущую на склад.
   Любовь местных обывателей к полумраку сказалась и на освещении складского помещения - висящий прямо над дверным порталом плафон светил себе под нос, вглубь помещения уходили длинные и высокие стеллажи, промаркированные непонятными магу символами. На стеллажах короба, коробки, коробочки...  Одна из сторон склада плотно заставлена и завешана разномастным вооружением - мечи, копья, щиты, отдельно шлемы, кирасы и целые доспехи в сборе висят на крюках и стоят, прислоненными к стене. Вдоль второй стороны - длинная трехуровневая стойка, ощетинившаяся целым лесом посохов, палок, палочек - определенно, волшебниковский инвентарь.
   Дионисий поддернул Юлию за импровизированный поводок, прошел, осторожно, вертя головой по сторонам, к одному из стеллажей, открыл ближайшую коробку, посмотрел содержимое. Одежда. Вернее, стопки льняных штанов одного фасона, но разных размеров, аккуратно уложенные, каждая вещь  снабжена ярлычком. Маг живо выбрал одни, подходящей длины, подтянул штрипки и подвязки, подгоняя обновку по фигуре. Через пару коробок нашлась и рубаха - белая, с широкими рукавами и значительным вырезом на груди. Возможно, что женская, но не до привередничанья, время не терпит. Длинные кожаные сапоги-ботфорты дополнили костюм, а оставшийся на память саван легким движением руки со скальпелем превратился в пару изящных портянок. Между делом Дионисий с удивлением отметил, что у него отросли довольно длинные волосы и борода.
   "Когда успели? Сколько же я здесь провалялся?"
   Решив озаботиться менее медицинскими средствами самообороны, Дионисий подошел к оружейной стене, после недолгого раздумья снял с крюка набранный из блях пояс с висящим на цепочках длинным обоюдоострым кинжалом-бассом в металлических ножнах.  Такие кинжалы ему нравились - широкие, с надежной ухватистой рукоятью, удобной крестовиной и дополнительным металлическим перекрестьем на конце рукояти. Этот был длиной без малого в локоть, отполирован как зеркало, рукоять самшитовая, резная, в канавку. По канавке пущена тонкая крученая серебряная проволочка. По своей южной привычке, маг сунул за пояс и второй нож, попроще - в полторы ладони в длину, односторонней заточки, со скосом обуха к лезвию и слегка вогнутым брюшком  - охотничий сахс с рукоятью из косульей ножки. Простые кожаные ножны скрывали изумительные узоры пулатного металла клинка. Таким ножом не то, что кости рубить, гвозди можно строгать и не затупится.
   Однако, душа требовала чего-то более существенного, а  на магию в его нынешнем состоянии, Дионисию во всем полагаться было нельзя.
   Взгляд мага пал на ладный прямой меч с рукоятью в полторы ладони и длинным клинком. Меч этот, в обшитых мехом, латунью окованных ножнах, находился в руках рыцарского полного доспеха, который сложил на перекрестье латные перчатки, упер наконечник ножен в пол и стоял возле стены, бесстрастно взирая на происходящее визором глухого забрала.
   Дионисий подошел. Потянул меч на себя...
   - Не продается! Демонстрационный экземпляр! - Голос загремел из-за забрала. - С вас за все покупки пятнадцать крематорских шагелей. Желаете оплатить наличностью или выставить счет на ваше имя?
   Тут бы, конечно, магу ответить что-то, выкрутиться, но от испуга он сильно толкнул доспех, ударил под нижний вырез кирасы моментально выхваченным бассом. Доспех с грохотом осыпался на пол грудой пустого  железа и торчащих из него костей, шлем, громыхая, укатился под стеллаж.  Дионисий, не глядя, схватил с ближайшего  стеллажа пару коробок, одну сунул в руки Юлии,  вторую - себе под мышку, свободной рукой поднял меч с пола и выскочил в коридор.
   Пробежали несколько дверей, два поворота, один лестничный пролет. Под лестницей затаились. Юлия, неловко держа коробку связанными рукам, мимикой и мычанием показала, что хочет что-то сказать. Дионисий вынул кляп.
   - Ты, развяжи мне руки. Прошу, - от бега девушка задыхалась, острая девичья грудь ее так и вздымалась.
   - Зачем? Мне и так нравится. - Криво усмехнулся маг, пользуясь паузой для того, чтобы проверить содержимое прихваченных коробок.
   - Как ты собираешься выходить отсюда? Ты наделал шума, тебя наверняка ищут!
   - Давай есть верблюда по кусочкам, - бросил Дионисий, критически разглядывая извлеченные из коробки свитки пергамента, украшенные свисающими на крученых нитях разноцветными восковыми, сургучными и металлическими печатями. - Волшебные свитки! Посмотрим, что там за заклинания! Дерьмо, дерьмо, это тоже не нужно. А вот эти пригодятся. - Пробормотал он, затем сразу, без перерыва. - Сначала доберемся до выхода отсюда. Увидим, что он собой представляет. В этой коробке тряпье - накинь его.  Не знаю, к чему привыкли местные служители, но лучше выглядеть прилично. Я развяжу тебе руки, но не вздумай фокусничать, не то мигом их лишишься.
   Юлия вздрогнула при этих его словах, втянула голову в плечи и безропотно облачилась в один из извлеченных из коробки коричневых балахонов с капюшоном. Затем снова позволила связать себя.
   - Значит, так! Ты станешь моим пропуском! Вряд ли тебя ищут так же яро, как меня. Я накидываю капюшон. Ты, наоборот, снимаешь его, чтобы твое лицо было видно. Подходим. Представляешься. Я ... Ну, скажем, твой слуга или раб. Проходим все проверки, выходим на улицу. Без глупостей, поняла? Я ни на шаг от тебя не отойду, не успеешь выкинуть фортель, как засажу тебе нож в почку по самую рукоять!
   Дионисий еще раз высунулся из-за угла, оценивающе посмотрел на высокие, прозрачные двери, ведущие на манящую свободу, на небольшую конторку рядом с ними, огромную, в рост человека книгу, прислоненную к конторке и на карлика, сидящего за конторкой. Рядом с карликом по обе стороны двери стояли два шкафоподобных привратника, совсем немалого роста, полностью закованные в железо, с длинными шипами, торчащими из плеч, локтей, коленей. Вооружены они были весьма страховидными алебардами. 
   -Ну, пошли!
   Карлик при их приближении оторвал взгляд от разложенной на коленях тонкой брошюры с аляповатыми миниатюрами с голыми женщинами, которую он до того рассматривал, поднял круглые очки в золотой оправе на лоб. За ухом у него торчал целый пук разномастных перьев, лысина неярко поблескивала в свете ламп, сильно заношенный коричневый колпак был заткнут за пояс.
   - Вечер добрый, господа!  Уже уходите?
   -Да, - немного натянуто сказала девушка. - Можно?
   -Конечно, даже нужно! - Воскликнул коротышка. - Я понимаю, город манит своими огнями. Сейчас, сейчас, уладим маленькие формальности,  я вас не задержу.
   Он извлек из-за уха белое лебединое перо, почесал им кончик носа, живо вылез из-за конторки, подбежал к книге, поднатужившись, перевернул страницу.
   - Тэ-экс, посмотрим, что у нас тут. Значит, ваше имя, звание, госпожа?
   Дионисий с интересом уставился на исписанные мелким, бисерным почерком ростовые страницы. Золотые, красные, черные и зеленые чернила надписей придавали тексту нарядный вид, как и красочные, все в завитушках, каллиграфически прописанные заглавные и конечные знаки в каждой строке. Написанное было совершенно непонятно, не было даже идей слоговое ли это письмо или, скажем, иероглифическое.
   -Э-э, Юлия Ростова. Я... Я подруга Вестницы Сарры Махер.
   -Сейчас запишем... А это с вами кто?
   -Это? Это.. мой личный раб, вот!
   - Ага, значит в сопровождении раба, одна штука.
   Карлик вносил записи в книгу с поразительной скоростью, поочередно выхватывая из-за уха перья, макая их в разные чернильницы, целое ожерелье которых моталось на его шее.
   -  Вещички ваши, позвольте узнать, оплачены? Расписочка при себе имеется?
   - Эмм.. Мы торопимся, на складе никого не застали, вот взяли...
   - Ага, понятно. То есть, не оплачены. Ну, это не страшно, у нас клиентоориентированное заведение. Позвольте вашу ручку.
   Карлик галантно взял поданную ему ладонь, живо кольнул палец маленькой золотой иголочкой. Не обращая внимания на испуганный вскрик Юлии, выдавал капельку ее крови в маленькую стеклянную колбочку.
   - Вот так. - Теперь ваш залог у меня есть, покупки оплатите, когда вам будет удобно. - Промурлыкал он.
   - Что это значит? - Юлия спрятала руку в рукав, отступила на шаг, уперлась спиной в Дионисия.
   - Ровным счетом ничего, госпожа. Просто маленькая гарантия с нашей стороны. Залог мы поместим в наш банк, вы сможете до самого отъезда записывать на ваш счет любые траты в любом заведении нашего гостеприимного города. Мы понимаем, что наличные деньги не всегда удобно носить с собой. А вот как будете выезжать - тогда и погасите все долги.
   - Но..., - начала было Юлия, и замолчала, когда маг легонько кольнул ее кинжалом под балахоном. - Ай!  Да, хорошо!
   - Ну вот и ладненько. Больше вас не смею задерживать, госпожа, веселого вам вечера!
   Юлия и Дионисий прошли в двери, бесшумно разошедшиеся в стороны при их приближении. Маг цепко держал девушку за руку, когда они пересекли небольшой парк по выложенной плитами, обсаженной фонарями дорожке, через огромные металлические ворота, так же сами по себе распахнувшиеся, вышли на сияющий огнями, шумный, людный бульвар.
  

***

   Дионисий стоял возле раскрытого окна гостиничного номера  и с высоты третьего этажа смотрел на оживленную по вечернему времени улицу. Вид весьма живописный, но сцены заурядные. Примелькавшиеся.  По центру улицы располагались яркие фонари, подстриженные деревца, живые изгороди, киоски и переносные палатки торговцев едой, сувенирами и прочими несерьезными товарами. Там же, по выложенным плиткой дорожкам, прогуливались состоятельные прохожие, большую часть которых составляли приезжие, в основном - гуманоиды.  Слева и справа от пешеходной части - проезжие стороны улицы, мощенные булыжником и предназначенные для колесных экипажей разного вида. В основном - прогулочных экипажей о двух и четырех колесах. Ломового, грузового транспорта было мало, он появится под утро.  По центру каждой проезжей полосы тянулась выложенная металлом колея, по каковой перемещались веселые вагончики в два этажа, предназначенные для перевозки пассажиров победнее, лишенных собственного или наемного транспорта. Узкие тротуарчики примыкали к сплошным стенам, составленным  фасадами домов. В редкие переулки между ними протиснуться иной раз можно было только боком. Застройка была высотная - в три, а то и в четыре этажа. Верхние этажи использовались чаще как жилые или конторы, нижние - магазины, закусочные, питейные заведения, конторы. Контор было много и то, чем занимаются в них все те карлики, что в две смены - утром и вечером - подъезжали и отъезжали на вагончиках, оставалось для Дионисия загадкой.
   - Дио, у нас осталось чего пожрать? - раздался протяжный голос у него за спиной.
   Маг отпустил занавеску. Повернулся. На застеленной кровати, в сапогах, вальяжно возлежала Юлия, заложив руки за голову, покачивая спущенной с постели ногой.
   - Нет, - угрюмо сказал Дионисий, - тот открытый пирог  с сыром и овощами ты еще в обед  доела.
   - Это ты про пиццу?
   - Да, кажется, ты его так называешь, хотя на местном языке этот пирог зовется плаксо - от слова "плоский".
   - В кого ты такой умный, а?
   - Я просто стараюсь приспособиться к местным условиям. Нам еще долго здесь куковать.  Своих сил на перемещение обратно у меня нет, местные телепортационные услуги стоят недешево и доступны только, когда мы погасим текущие долги, это мы с тобой уже выяснили.
   - А сам виноват. Нечего было эти долги плодить. Тем более -  за мой счет.
   - Ты хотела бы жить в подворотне? - Поднял бровь Дионисий. - Та встреча с молодчиками-вымогателями позавчера тебя не убедила?
   - Убедила, еще как убедила, - примирительно сказала Юлия, села на кровати. - Честно. Ты был великолепен, сражался как леопард, нет, черт, как два леопарда сразу! Я просто поражена, что при всех твоих достоинствах и боевых качествах ты дал себя так легко зарезать на плоту.
   Дионисий поморщился:
   - Кажется, мы с тобой решили не возвращаться к этому этапу наших отношений? Тогда мы плохо знали друг друга, ты не представляла, что мне нужно от тебя, я же имел на твой счет весьма туманные планы. Теперь мы в одной лодке, по крайней мере, пока не выберемся отсюда. Мы заключили пакт, помнишь?
   - Ну да, твои знания и опыт, помноженные на кредит на мое имя и мой официальный статус здесь. Не слишком, на мой взгляд, честный раздел.
   - Какой есть.
   - Ой, да ладно, я же пошутила!  Не дуйся. Не, ты, правда, молодец, просто взял и превратил в камень этих пятерых громил, прямо как в фэнтези!
   - И потратил весьма дорогостоящий свиток "Плоть в камень". Эти говнюки его не стоили бы, даже если бы сами по себе были отлиты из чистого золота! Догадываюсь, что они такие же погрязшие в долгах путешественники, как и мы. Вот и подкарауливали богатеньких клиентов реабилитационного центра.
   - Ну, - Юлия пожала плечами, - теперь это не наша головная боль, а их кредиторов. Слу-ушай, а пошли кого-либо, чтобы купил парочку этих, плакс.  Поедим.
   - Сам схожу, - буркнул Дионисий. - Заодно и себе поесть соображу. А то в прошлый раз посыльный  такую рыбу принес, что кроме как ему в жопу засунуть, другого применения я ей придумать не смог.
   - А, ну да, ты же на диете.
    
   - ... и вот поэтому мы и заставляем их нашивать на колпак нечетное число бубенцов, - закончил свою мысль продавец в рыбном магазине, продолжая проворно заворачивать снятую со льда длинную пилорылую щуку в многочисленные слои пергаментной бумаги.  Дионисию нежное, белое мясо этой  лишенной костей рыбы понравилось, и он не видел пока причин пробовать что-то новое.
   - Да? А как по мне, они и вы похожи как дети одной матери. Прошу простить, если я сказал бестактность. - Вежливо и немного рассеянно поддержал разговор маг.
   Продавец аж всплеснул руками:
   - Только то, что вы чужеземец, делает  такую ошибку простительной! Но, поверьте, поживете тут немного, столкнетесь с их низким, хамским поведением, нечистоплотностью, навязчивостью - и быстро научитесь считать число бубенцов, а там и вовсе с первого взгляда будете узнавать их мерзкие круглоглазые, носатые рожи!
   Дионисий улыбнулся, взглянул в круглые, изжелта-зеленые глаза носатого продавца в белом переднике:
   - Конечно, уважаемый. В нашем обществе есть свои парии, и я понимаю, как сложно существам столь благородного происхождения, как ваше, уживаться с подобными. А сейчас, вынужден откланяться, дела, знаете, не терпят.
   - Конечно, конечно, господин. С вас два прута.
   - Запишите на счет Юлии Ростовой, свободного путешественника. Мы проживаем в гостинице "Шагай".
   - Да, да, конечно, я помню, господин. Такого солидного покупателя и знатока рыбы как вы как можно не запомнить?!
   Дионисий усилием воли сохранил спокойное выражение лица, кивнул продавцу. Коснулся полей широкополой, украшенной пышным пером шляпы, вышел на тротуар, звякнув придверным бубенчиком. Шляпу он завел себе недавно, так как за три дня пребывания в этом мире, попал под дождь пять раз. Время ли года или климатические особенности  были тому причиной, но мелкий занудный дождик сеял с низкого серого неба почти все время.  Местные постоянно таскали с собой специальные, раскладывающиеся зонтики из плотного полотна, под которыми прятались от дождя, но волшебник не любил, когда руки были  чем-то заняты. Шляпа же прикрывала голову и плечи, и она и перо не мокли, вода скатывалась с них серебристыми шариками.
   Вдруг из переулка с глухим испуганным шипением выскочило довольно крупное животное - и умчалось. Дионисий успел ухватить лишь выпученные змеиные глаза на шишковатом черепе и тощее тело, покрытое роговыми чешуйками. Дионисий уже видел подобных созданий. Несмотря на внушительные размеры (по колено человеку) и адскую внешность, они довольно безобидны и заменяют местным жителям кошек.
    - Псст! Хсс! Эй, парень! - Кто-то громким, свистящим шепотом окликнул его из переулка.
   Дионисий всмотрелся в темноту. Никого не увидел. Но кто-то там определённо был. Маг чувствовал это.  И чувствовал, что тому, кто окликнул его, отказать будет крайне сложно. Маг уже догадывался, кто это.
   - Не бойс-с-ся, парень! Я спас-с-су тебя! - патетически прошипел некто из темноты. - Тебя не так уж прос-с-сто было разыс-с-скать. 
   - Чего тебе нужно?
   - Подойди, поговорим....
   - Выйди. Тогда поговорим. - Усмехнулся Дионисий, покрепче перехватывая щуку подмышкой и готовясь дать деру или драться.
   - Нет, мне удобнее здес-с-сь. Так что, если хочешь орать на всю улитс-су... . Я знаю, что тебе обещал Абиш-шна....
   - Вот оно что... - Посерьёзнел маг, шагнул в переулок. Влажные, щербатые кирпичи  стен, ближайшее окно на уровне третьего этажа. Одно и то закрыто ставнями наглухо. Черепичные крыши почти смыкаются над головой.  В глубине переулка стоит, ссутулившись, темная фигура - высокая, гуманоидная, кутается в черный плащ с капюшоном.
   - Что ты сказал об Абишне? - Дионисий незаметно извлек из-за пояса тонкий, в два пальца, плотно скрученный пергаментный свиток, перевязанный шнуром с красной печатью.
   - Абиш-шна отпус-с-стил тебя, когда ты был нас-с-столько глуп, что полес-с-с в его яму. И обещал, что возьмет с-с-с тебя долг, но пос-с-сже.... - Прошелестела неподвижная фигура.
   -А причем здесь ты, и чего хочешь достичь своими мемуарами? - Дионисий вертел свиток меж пальцев, держа руки за спиной.
   - Я с-с-смогу помочь тебе в нуш-ш-шное время.  Час-с-с рас-с-сплаты блис-с-сок....
   - Рас-с-ш-ш-шипелс-с-ся. - Поморщился Дионисий. - Следи за дефектом своей речи, уважаемый. Выбирай слова попроще. У меня мало времени. Говори, зачем ты пожаловал на этот раз?
   - Торопиш-ш-с-с-ся? - Кажется, незнакомец усмехнулся. - Хорош-ш-шо. Буду краток. Твоя тень. Я арендую ее на две недели. Не больш-ше. Потом ты выкупиш-шь ее.
   - Это твое предложение? Неоригинальное. Причем же здесь тогда Абишна?
   - Подарки. Я одарю. Четырнадцать дней - четырнадцать желаний. Плюс-с Нетопыри. Я дам их тебе на в-с-се время. Ты знаеш-ш-шь, как они хорош-ш-ши. А когда придет Абиш-шна и затребует долг - я вс-стану рядом.
   - С Абишной? И потребуешь выкуп за мою тень? И даже не спрашиваешь, как я буду обходиться без нее все эти долгие две недели? Размер выкупа хоть не изменился, тот же?
   - Да. Я, Повелитель Теней, я не меняю своих ус-словий. Две Тени, добровольно отданные мне через четырнадцать дней. Навс-с-сегда!
   Дионисий прикинул что-то в уме:
   - Зачем тебе понадобилось меня разыскивать? Неужели моя тень так мила тебе, что ты не можешь пережить с ней расставания? Ведь с нашей последней сделки прошло лет тридцать, не меньше?
   - Тридцать ш-ш-шесть... Грядет время великих перемен. Я чувс-с-ствую это. И знаю, что Абиш-ш-шна тоже. Я хочу быть во вс-с-сеоружии, когда Час-с-с Рас-с-сплаты придет. Твое с-с-лово, Дионис-с-сий. Ты согласен на мое предложение?
   - Годится. Я принимаю твое условие и отдаю тебе свою тень на временное пользование сроком на четырнадцать дней, начиная с завтрашнего восхода солнца.  Ты волен отдавать ей любые приказы это время, но обязуешься по истечении срока вернуть мне ее в целости и сохранности.
   - Вс-с-се так! С-с тобой приятно иметь дело.
  
   "Тридцать шесть лет. Надо же. Как много времени прошло с того времени, когда я последний раз слышал этот шипящий голос. Повелитель Теней. Хозяин Перекрестков. Мельз местного пошиба. Как же это было?"
   Они стояли на Темной Тропе. Тропа имела вид едва приметной стежки в лесу. Стежки, петляющей меж крутых склонов оврага, подныривающей под корявые, обомшелые, торчащие из земли корни, преграждаемой огромными валунами. По сторонам и выше сплошной черной стеной стояли деревья, увешанные длинными бородами мха ветви которых, порой, чуть не мели тропу.
   Лес гудел, скрипел, махал ветвями, сыпал сухим листом, в темноте по сторонам тропы то и дело вспыхивали зеленым, желтым, красным чьи-то голодные глаза. Смертельно опасно было сделать хотя бы шаг в сторону, под сень деревьев. Да, тогда его искусство искать Тропу оставляло желать лучшего. Хоть сила его была велика, освоение Межмирья давалось тяжело.
   - Я - Повелитель Теней! - согбенная, черная фигура, закутанная в плащ, отделившаяся от черноты леса, преградила ему дорогу. - Я ждал тебя, волш-ш-шебник.
   Фигура горделиво выпрямилась, плащ распахнулся, явив под собой... Ничего. Под плащом была лишь глубокая, чернильная чернота, Тьма, затягивающая, словно водоворот, взгляд Дионисия, его внимание и разум.
   - Эй, легче! - Дионисий невероятным усилием отвел взгляд, отступил на шаг, выхватил из ножен меч, - Зачем ты подстерегаешь путников на тропе и распахиваешь перед ними плащ? Чего тебе нужно от меня?
   - Твоя тень. Я жажду ее. Отдай мне ее, волш-ш-шебник. Я отплачу.
   - Если ты повелитель, отчего же не обратился к ней напрямую? Отчего торгуешься со мной?
   - Тень - с-с-собственнос-с-ть. Даже Творец имеет Тень. Нельзя приказывать чужой тени. Можно лишь прос-с-ить хозяина. Я повелеваю с-свободными тенями. Твоей - нет. И я прош-ш-шу тебя отдать мне ее.
   - Вот так сразу и отдать? Я похож на сутенера, торгующего своей тенью словно шлюхой у дороги? Иди, обратись к кому другому, сойди с моего пути!
   - Подош-ш-шди... Я - Повелитель Теней, Хозяин Перекрестков, предлагаю тебе с-с-сделку. Выгодную с-с-сделку. Мои ус-с-словия не затронут твоей чесс-с-сти и чес-с-сти твоей тени.
   - И что же это за условия?
   - Взамен тени я отдам тебе с-с-своих Нетопырей. Это мои верные с-с-слуги, ты с-с-сможкш-ш-шь повелевать ими.
   - Что за нетопыри? К чему мне летучие мыши?
   - Это ос-с-собые Нетопыри. Порождения Тьмы и Ночи. Они могут проникнуть вс-с-сюду. Ничто их не ос-с-становит. Вес-с-сте, где ес-с-сть тьма и тень - там и они. Магия, рас-с-стояние, с-с-стены, вс-с-се тлен. Они с-с-следопыты и убийцы, пос-с-сыльные, вес-с-стники и шпионы.
   - И такую прелес-сть ты готов отдать мне взамен за мою тень? На что она тебе?
   - Твоя тень с-с-сильна. Она поведет мою армию теней на прис-с-ступ Бездны. Я отплачу тем, кто ис-с-сгнал меня, сокрушу их дом, с-с-сделаю их с-с-своими с-с-слугами.
   Дионисий поморщился:
  
   - Ты что чипишь, сиплый? Твои речи утомляют, кажется, будто я разговариваю с гадюкой, а не с демоном. Ты можешь выбирать те слова, которые не содержат столько шипящих или общаться телепатически?
   - Хорош-ш-шо...
   - Значит, ты - изгнанник, пария, который хочет отомстить всем тем, кто шпынял его, обижал, смеялся и толкал в спину? Для этого твоей армии нужен командир? Но я не твоя персональная армия! Я говорю это от имени своей тени, так как ни себя, ни ее не хочу втравливать в твои дела. Я не представляю, как скажется участие моей тени в твоей битве на мне, и не хочу проверять это практическим экспериментом.
   - Подожди... Мне нужен не командир. С-с-сильная тень, с-с-способная вес-с-сти за собой, приказывать другим теням на поле боя - у меня она ес-с-сть. Великий эльфий полководец Амендил отдал мне ее, когда умирал, я с-с-стоял у его ис-с-сголовья. Мне нужно другое. Мне нужен учитель. Та тень, которая обучит моих воинов магии, даст им с-с-силу с-с-сокрушить Щиты, что будут вос-с-сдвигнуты на пути моей армии. Она не будет воевать с-с-сама.
   -Я не отдам своей тени!
   - Тогда одолш-ш-ши. Неделя, с-с-семь дней, не больш-ш-ше. За это время она обучит вс-с-сех, кого нуш-ш-шно. Но чтобы с-с-сделка была чес-с-стной, тебе надо будет заплатить выкуп за нее по ис-с-стечении с-с-срока.
   - Настырный упырь! Я не давал тебе согласия, а ты уже ставишь дополнительные условия! И о каком это выкупе ты говоришь?
   - Формальнос-с-сть. Две любые тени взамен за одну твою. Я вижу, тебе интерес-с-сно. Нетопыри и две тени вс-с-сего за неделю обхождения без с-с-собственной тени.
   - Хорошо, демон. Я уступаю тебе свою тень на семь дней в обмен на твоих Черных Нетопырей и обязуюсь по истечении срока передать тебе две любые тени.
   - Еще одно, Дионис-с-сий. Тени должны быть людс-с-скими и эти люди должны быть добровольцами, отдать с-с-свои тени тебе по доброй воле.
   - Гмм. Существенное дополнение к договору. Впрочем, ладно, я принимаю его.
   - С-с-с тобой приятно иметь дело...

***

   - ... Вообще забавное это дело - рефлексы, - Дионисий пригубил еще вина, улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. Глаза его потеплели. - Вот взять хоть размножение. Припоминаю... Подожди... Да, лет пятьдесят пять или около того. Я тогда был молод, но уже имел свой собственный замок, деревни, боры и дубравы. И вот в этих самых дубравах, понимаешь, засели разбойничьи шайки и докучали моим людишкам. То на деревню набег сделают, то на реке лесовоз пожгут, то сборщика податей на дороге поймают. Выпотрошат и подвесят на деревьях. На трех разом.
   - И причем здесь размножение? - Юлия, сидящая с ногами в кресле напротив, отпила из своего бокала, поставила его на столик, закинула в рот тонкую пластинку копченого окорока животного с не до конца ими проясненной классификацией.
   Оба они уже около часа пили вино, беседовали и сидели в мягких креслах у огромного камина в уютной гостиной на первом этаже гостиницы.
   - Что? Ах, да, заболтался. Так вот. Про размножение. - Дионисий своим охотничьим ножом отрезал от замороженной им щуки тонкие, курчавящиеся пластинки, продолжая рассказывать. - В основном за разбойниками бегали стражники из моего личного гарнизона, но не всегда эффективно. Вдобавок часто вступали с негодяями в сговор, получали от них мзду за бездействие и пускание пыли в глаза, в общем, нужен был глаз да глаз, поэтому иной раз я ездил накрывать бандитов вместе с ними. И вот как-то раз посчастливилось нам напасть на след одной банды, с десяток рыл, не больше. Ясный такой след, издалека заметный - те парни подожгли отстроенную недавно на лесном ключе заимку. Я. понимаешь, всемерно поощрял размножение и расселение подвластных крестьян, вот они и расползались по земле - там заимка, здесь выселки, тут, глядишь, хуторок, лес сводят, землю пашут, милое дело. Мда... В общем шайка так на той заимке расшалилась, что и не заметили как мы их за жабры взяли. Перебили тех, что меж домами с добром награбленным бегали, стали проверять сами хаты. И вот захожу я в одну хату, а там...
   Юлия сцепила пальцы на коленях, слушала, широко раскрыв глаза.
   - Да, а там, значит, один варнак, разложил на полу девочку лет шести - кузнецову дочку, и жарит ее вовсю, да не попросту, а с выдумкой, ну, дымоход прочищает, если понимаешь о чем я.
   Юлию передернуло.
   - Или нет, то была не девочка, а мальчик пяти лет, башмачника сын. - Дионисий не заметил отвращения на лице девушки, продолжил. - Нет, точно девочка. В общем гребет он эдак, гребет, - Волшебник сделал руками несколько энергичных, гребущих движений, иллюстрируя рассказ, - словно глухарь на току, ничего вокруг не замечает. А я стою сзади и думаю: "Лезвие" или "Череполом"? Их, кстати, путают - эти два заклинания в разговорах - ну, в смысле "Череполом" и "Костолом", тогда как даже принцип действия у них совершенно различен. "Костолом" - это словно бы длинная железная палка, коей ты на расстоянии управляешь, бьешь ею и стегаешь. А "Череполом" - аркан тонкий, хитрый, от южных магов к нам пришел. Он навроде тонкой эманации, коя входит в закрытый пустотелый объем - череп, как следует из его названия, грудную клетку, или же, к примеру, чайник. Входит, а затем - бац! Расширяется и ломает свое узилище! Эффект феерический. Особенно если поиграть с векторами расширения, туда побольше, сюда поменьше... Вот я тогда выбрал "Череполом". Навел его, активировал. И представь себе - тыква у парня разлетелась так, что на потолке и стенах хаты сухого места не осталось, а он на рефлексе еще чуть не полминуты продолжал свое дело, словно его и не прерывали. Вот как силен в человеке инстинкт размножения! - Волшебник наставительно поднял палец и расхохотался.
   - Тьфу! - Скривилась Юлия. - Какая милая история. Хотя чего я ждала? Чем еще девушку развлечешь?
   - Ой, да ладно, я же пошутил! Это я тебе еще не рассказывал, как путешествовал по горам Каукаса и один горец несколько неосмотрительно пообещал мне выдрать мою матушку на горбу у моего батюшки. Хоть я своих матушки и батюшки не помню, но его-то были в наличии, так что...
   - Ой. Все! Ты лучше скажи - что значит, не помнишь родителей? Я читала книгу одну - тебя наверняка забрали у злых приемных родителей в школу магии, а твои родители были на самом деле великими чародеями? - Юлия засмеялась своей шутке, наполнила очередной бокал вина.
   - Что? Где ты такую книгу читала? Не, не помню - значит, не помню... Я, понимаешь, сирота. Сколько себя помню - жил и учился у мэтра Никодима а качестве его послушника. Потом он привел меня в свой Магический Орден - Орден Красного Кирпича и я продолжил обучение там. По окончании обучения был распределен в Гильдию Красных Камней, частью которой являлся орден, на должность младшего каменщика, с тех пор я был вынужден зарабатывать себе на жизнь сам. Тогда у меня была Пятая Орденская Ступень.
   - А сейчас какая?
   Дионисий усмехнулся:
   - А сейчас третья. Это примерно соответствует уровню старшего каменщика.
   - А какая ступень высшая?
   - Первая, конечно. Но мне все никак не хватало времени сдать экзамены на право обладать хотя бы второй ступенью. Сначала дела закружили, а потом мне как-то стало не до того - дела резко пошли в гору, моя магическая сила неизмеримо возросла, и было глупо считаться с какими-то ступенями. Так я и остался послушником Третье Ступени.
   - Ну хорошо. А отчего такие дурацкие названия - камни, кирпичи?
   - Не дурацкие. - Нахмурился Дионисий. - Все названия орденов освещены веками и имеют исторические, природное или метафизическое объяснение. Все входящие в Гильдию ордена, так повелось, имеют названия камней красного цвета. Таковы Орден Рубинового Сердца, Орден Красного Кирпича, Орден Гранатового Браслета.
   - Драгоценное трио.
   - Не язви. Наша Гильдия занимается, в отличии от многих других организаций, полезными делами - строительством, обеспечивает уход за больными, нищими...
   - Слышала я, как ты обеспечивал уход больных и нищих. Тебе же убить человека - все равно что чихнуть.
   - Люди смертны, - пожал плечами Дионисий. - Ничего не могу поделать с этим свойством их натуры. Я и сам человек, а следовательно - смертен. Хотя сейчас - не уверен в этом, иначе бы не торчал здесь. Как бы то ни было, то, что мы воспринимаем как смерть, не есть абсолютный конец бытия человеческого.
   - Ой, да ладно, ты про ад, рай и прочее?
   - Что? Нет, не про это. Я подозреваю, ты говоришь о мифологических представлениях вашего народа. Я же говорю о том, что знаю лично. Понимаешь. Все сущее, это словно бы огромный слоеный пирог. Каждый корж состоит из крошек. Вот эти крошки - это есть отдельные миры. Например мой, твой, этот. Все те миры, где мы можем чувствовать себя более или менее комфортно, где есть небо, земля в разных их сочетаниях и те, кто эти стихии населяют - эти миры называются Тварными, оттого, что их сотворил Демиург - Великий Творец в час Творения.
   Все сущее во всех Тварных Мирах пронизывает тонкая энергия - Эфир, по сути она, как и сами миры - плоть от плоти Творца. В Эфире живут свои существа, столь же вездесущие, как и он сам.
   Есть и другие миры. Мы называем их Тонкими, потому как существование в этих мирах состоит не столько в материальном, сколько в стихийном, энергетическом плане. Там нет того, за что мог бы зацепиться глаз или разум. Есть те из них, что выше или ниже нас. Выше-ниже, условности, конечно. Скорее так - более чем наш или менее насыщенные Силой. Не вполне точно выражено, но пусть так. Яркие, налитые, прямо пышущие силой миры мы называем Горними, их населяют существа, одно пребывание которых в тварном мире, чревато катаклизмами, разрушениями, стихийными выбросами силы, мощи которой они не сознают, так как она естественна для них. Таковы, например, ифриты и джинны, саламандры и ундины. Они прорываются в наш мир иногда, адаптируются в нем, учатся контролировать свои проявления, их нельзя подчинить, но с ними можно договориться.
   Но есть и другие Тонкие миры. Ямы, Бездны или Преисподние. Нижние Миры. Черные дыры, в которые энергия, Сила, проваливается словно в бездну, в бездонный котел. Страшные то места, населенные страшными, голодными хищниками, безжалостными и прожорливыми. Жадными охотниками. Демонами. Они тоже иногда прорываются к нам, но сделать это им тяжело, в нашем мире им недостает силы, плотности, вещности. Они по сути - надутые пустотой пузыри и, попав к нам, начинают тонуть, как щенки в ведре, их утягивает обратно в их ямы. Этот факт не добавляет им доброты, а обилие вокруг легкодоступной пищи делает их похожими на свинью, брошенную в огромное корыто ячменя - она тонет в нем, захлебывается, но не перестает жрать.
   Меж всеми мирами, меж слоями миров находится великая Пустота - Межмирье. Но она вовсе не пуста. Сложные законы мироздания в Час Творения пронизали ее множеством каналов, как сыр дырками, каналы эти соединяют все и вся миры, позволяя умеющим открыть их - путешествовать меж мирами и, даже, во времени. Но это требует особых сил и везения.
   Так вот. Люди, умирая, вовсе не исчезают без следа.
   Каждое живое существо, будь то демон, человек или джинн, по своей сути представляет собой замкнутый контур, по которому упорядоченно движется Сила. Большая или меньшая. Но Сила. Те формы, которые она принимает, уникальны как для каждого вида, так и для каждого индивидуума. Эти структуры мы называем Кольцами Силы, точнее - Кольцами Халоя по имени древнего мага Халоя Силониса, который открыл и описал эти кольца, провел первую, первичную и грубую систематизацию, был основоположником магии Матриц, что привело к революции магического искусства.
   - Эй, эй, стопэ! У меня сейчас голова закипит и взорвется не хуже чем от твоего "Череполома". Давай так - эти кольца, матрицы - ты говоришь про душу?
   - Можно сказать и так. Если признать, что душа есть не только у разумных существ, но и у животных, растений, заклинаний, планет... Мы, маги, предпочитаем использовать слово Контур или Матрица Силы.
   Так вот - душа человеческая - это такая матрица и есть. После физического разрушения тела, Контур остается, и какое-то время существует в Тварном мире, до тех пор, пока питавшая его сила не растратиться без следа. Обычно на это требуется тридцать-сорок дней. После этого он остается в Эфире, в лишенном энергии виде, своего рода эфемером человека. До того вернуть его и поддерживать можно достаточно легко, чем пользовались в свое время маги, замыкая души людей в разные предметы, других существ, ставя их себе на служение. Тут, правда, есть свои сложности, я говорю о замыкании в существ. Слияние двух контуров, скажем, осла и блудницы - очень непростой процесс. У меня не получилось и с десятого раза. Я не говорю уж о полном, физическом слиянии тел. Хмм.. Да...
   - То есть, ты говоришь, что ни рая, ни ада нет?
   - Ну... В принципе, часты случаи, когда сила в контуре догорает не до конца, когда он взаимодействует с Эфиром в силу каких-то своих конструктивных особенностей, тогда может происходить взрывной пробой, своего рода тоннель. Тогда, вместо того, чтобы мирно почить среди мириадов таких же как он эфемеров, полупогасший контур попадает в Межмирье, напитываясь там энергией и, в угоду существованию в этом мире трансформируясь я призрака, лемура, лярву или иное чудовище. Назвал бы я это раем? Вряд ли. А бывает и так, что пробой забрасывает такой заблудший контур в какую-либо полную демонов Яму и те мигом разрывают его на части и пожирают. Ну или он сам пожирает кого-то, успевает адаптироваться и становится неотличим от любого заправского демона. Это я вполне мог бы назвать адом.
   - А эти, горние миры? Туда забрасывает?
   - Мне о таких случаях неведомо. Но. Чисто теоретически, я бы не исключал и такой возможности.
   - Лады. - Юлия встала с кресла. Потянулась, слегка качнулась. - Засиделись мы, уже глаза слипаются от разговоров. Пойдем баиньки.
   Девушка повисла на плече Дионисия, хихикнула, оба, на слегка заплетающихся ногах, прошествовали к себе в номер, на третий этаж.

***

   Разбудил их стук в дверь номера.
   - Кто это? - Настороженно спросил Дионисий, приподнимаясь на локте и вытаскивая из-под подушки кинжал.
   - Это управляющий гостиницы, уважаемый, у меня к вам записка. - Раздался робкий голос из-за двери.
   - От кого?
   - Он не представился, господин. Высокий такой смуглый мужчина в широкополой шляпе. На руке татуировка в виде змеи, обвившей кинжал. - Проблеял управляющий.
   - Че?..., - Дионисий подошел к двери, приложил к ней ухо, прислушиваясь.
   И тут же отлетел, отброшенный распахнувшейся дверью, роняя кинжал! Юлия завизжала, натянув одеяло под подбородок. В дверном проеме показался управляющий гостиницы, босой и одетый в ночной халат. Он грустно болтался в локте от пола, удерживаемый здоровой шипастой клешней. Клешня принадлежала огромному, в рост человека, красно-оранжевому жуку с изумрудными шарами глаз.
   - Ага! - Торжествующая мысль жука ворвалась в голову Дионисия. - Это и в самом деле ты! Знаешь, как тяжело было выбраться из магмы?! Из вулкана?! - Жук небрежно стряхнул управляющего на пол, тот, воспользовавшись оказией, проворно уполз за дверь.
   Дионисий с проклятиями вскочил с пола, метнулся к своему мечу, выхватил его из ножен.
   - Не так быстро, двуногое! - Жук метнул перед собой горсть мелкого, серого порошка, а с ним  заклинание, широкой полосой выскакивающих и вновь прячущихся в пол, движущихся, шелестящих, мелькающих в воздухе лезвий отгородившее его от мага. - Я не хочу устраивать дуэлей на ночь глядя, у меня к тебе деловое предложение!
   Дионисий отступил в угол, выставив перед собой меч, метнул быстрый взгляд на свою одежду, кучей лежащую у кровати, где находились оставшиеся свитки заклинаний.
   - Деловое? Ну давай, выкладывай деловое. Только разреши мне, сперва, одеться, чтобы не стоять перед тобой голышом.
   - Одевайся. Но волшебных свитков лучше не трогай, я бы не хотел обострять нашего делового общения.
   "Сука!" - Подумал Дионисий зло, прошел к кровати, оделся, стараясь не совершать провоцирующих движений.
   - Молодец, двуногое. Теперь присаживайся на постель рядом с этой самочкой, которую я не знаю, сложи руки на коленях. Послушай меня.
   - Слушаю. Хруст, кажется?
   - Да, меня так зовут. Твоего имени я не знаю, но сейчас меня оно не интересует. Ты оказался довольно проворным двуногим, устроил моей команде неприятный сюрприз. Хотя, по правде, Шелест и Гром стажеры, стажеров много, их не жалко. Этим двоим твоя наука пойдет на пользу, не каждый день доводиться биться с боевым магом по-настоящему высокого уровня. Мне она тоже нужна.
   - В каком смысле? Тебе не хватило?
   - Не в этом смысле. Мне нужен твой магический опыт для защиты моего дома.
   - Правда? Неожиданное предложение. Мне твоя защита внушила уважение тогда, при нашей встрече.
   - Моя защита - да. Но защита моего дома мне видится недостаточной. Ему угрожает опасность нападения. А его систему защиты настраивали задолго до рождения моих предков, еще до моего рождения она была сломано и я не могу разобраться с ней сейчас. Эта проблема меня давно беспокоила, но встреча с тобой навела мысль, что теперь мне есть с кем проконсультироваться, есть тот, кто поможет разобраться в системе защиты и активировать ее в нужный момент, равно как и управлять ею. - Жук повернул голову, поднял одну из средних лапок, протащил ее сквозь сжатые жвалы, очищая от невидимой грязи. Частью фасеток-глазков он продолжал следить за Дионисием, не выпуская его из виду.
   - А твой дом, он...?
   - Не глупи. Мой дом находится в том мире, где проживаю я и откуда, по долгу службы Мельзу, вынужден часто отлучаться. В своем мире я довольно значительная персона, на мне лежит забота о продолжении рода и развитии Роя.
   - И ты предлагаешь...
   - Да, я приглашаю тебя к себе для настройки защиты дома, для помощи в отражении нападений, как только необходимость в твоих услугах отпадет, я отправлю тебя туда, куда ты сам пожелаешь.
   - А как же?...
   - Мельз? Формально заказ на усмирение тебя мне не поступал. Он поступит после того, как я доложу Совету о результатах усмирения той чародейки, на стороне которой ты так блестяще выступил. Я не тороплюсь с докладом, как ты понимаешь. Но не отвечаю за Радугу - своего помощника, которого я не видел с тех пор, как очутился под многокилометровым слоем перегретой магмы. Полагаю, раз ты в относительно добром здравии и находишься на самом Крематории - он тоже не доложил по тем или иным причинам. Я с легкостью установил, где ты пребываешь, все входящие в реабилитационный центр проходят процедуру анализа и первичной регистрации на выходе. От регистрации ты отвертелся, но в банке данных все равно ты есть, и твое прибытие там отмечено.
   - Что за анализ?
   - Ты что же, совсем ничего не знаешь о природе Равенства, которым тебя так опрометчиво наделили? - Жук со зловещим стрекотом потер одно надкрылье о другое, переступил на месте, пошевелил своими булавовидными усиками. - А ведь я принадлежу к той группе магов, которые разрабатывали именно эту ее часть - улавливание Контура и Перенос. Если у тебя есть время и желание, что ж, я расскажу тебе теорию. Вкратце. В момент, когда ты принимаешь Равенство, оно снимает полную копию твоего Контура и помещает его сюда, в банк данных на Крематории. Крематория, к твоему сведению, была нами, слугами Мельза, арендована целиком под наши нужды по его прямому указанию. Весь мир работает преимущественно на Равных и во вторую очередь на иных путешествующих. Так вот,  когда твое тело разрушается, дух покидает его, по ассоциативной связи через Изнанку Мира попадает в одну их приемных точек, содержащих эфемерную копию твоего контура, наполняет его и тем самым активирует процесс восстановления тела. Ты даже не представляешь себе, с какими сложностями нам приходилось сталкиваться! Это только звучит легко - возродить существо таким, каким оно было на момент до уничтожения. Контур, она же душа, материя тонкая, задается при рождении и в последующем изменяется, но многие его изменения настолько минимальны, что их не ухватить. И потом, например, у тебя между снятием Контура и активацией восстановления прошло сколько - месяц или два? А многие другие Равные, не такие скорые на поиск приключений на жопу, как ты - они могут годами, столетиями не активировать восстановления, за это время много чему научиться, развить свои Каналы, и вдруг бац - и все терять? Другая сторона медали - глубокий старик, схваченный в последний момент, попадает на Крематорий только за тем, чтобы раз за разом подыхать от старческой немощи и забивать нам канал? В общем мы много экспериментировали. Подопытных то превращали восстановлением в сущих младенцев, то переносили их на прозекционный стол прямо как есть - с зияющими ранами, бьющимися в предсмертных судорогах. Это в тех случаях, если у нас вообще перенос и восстановление срабатывали без нареканий. В итоге мы остановились на интеллектуальном слепке с Контура, переносе главного, отсечения деталей. Так, кажется, растительность на голове у тебя была короче. Ты отстригал ее?
   - Я вообще побрился налысо с нашей последней встречи. И отпустил бороду. Здесь же я очутился с волосами и бородой средней длины. - Ответил Дионисий, внимательно слушавший мыслеречь жука.
   - Именно. Мы сохраняем главное - память вплоть до последнего момента перед  переносом, тело - в его главных и общих чертах, пренебрегая длиной волос, ногтей, конструируя их заново.  В то же время, всякие мелкие царапины и ссадины, бывшие до переноса, различные стадии заболеваний устраняются. Но только если речь не идет о сильных изменениях организма, отразившихся на Контуре. Если, к примеру, тебе усекут конечность более пяти лет назад  до переноса, если твои внутренние органы вследствие неумеренного употребления алкоголя, наркотиков, перерождения ткани изменят свою форму, если ты разовьешь свое тело атлетизмом - все эти изменения тоже будут воссозданы при восстановлении. Поскольку ты увильнул от процедуры регистрации и связал дежурного специалиста, постольку пропустил этап приемки проделанной работы, предложений услуг, не входящих в базовый перечень - в том числе и омоложение, устранение изъянов, украшательство. Кстати, отчего ты не прирезал карлика?
   -А смысл? Он бы, как ты говоришь, перенесся, восстановился, поднял бы крик...
   Жук заскрипел жвалами, прогнулся в спине, высоко поднял заднюю пару ножек. Очевидно, это означало сильное веселье:
   - Карлик? Восстановился? Он сам тебе это сказал? Что ты - никто не будет тратить ценный ресурс на какого-то карлика. Их много здесь, их не жалко. Только Равные могут пользоваться услугами реабилитационного центра. Кстати, об услугах.  Вам не мешало бы проверить состояние вашего разума, обычно те, кто в первый раз проходят через восстановление и обновление, переживают при этом не лучшие ощущения, что оставляет след на их психике. Специалисты его поправляют, но не сразу. И, кстати, зачем ты украл демонстрационный музейный экспонат со склада? Мне стоило некоторых усилий замять это дело. Мы, Равные, и так ведем здесь себя весьма заносчиво, надо же знать какую-то меру. Впрочем, неважно. Итак, я завтра приду сюда утром. Потрудись быть собранным и готовым к этому времени.
   - Хруст, у нас тут остались долги...
   - Нет средств? Что же. Пусть это будет частью моей платы за твою помощь, двуногое. Я оплачу твои долги. Постарайся не увеличить их чрезмерно за эту ночь. - Жук поднял яркие надкрылья, широко распахнул прозрачные, перепончато-слюдяные  крылья, развернулся и стремительно юркнул по коридору. Шипевшая и мельтешившая все это время лезвиями защитная полоса осыпалась на пол невесомой серой взвесью.
    
   - Я отправлюсь с тобой, и не спорь больше. Это решенный вопрос, Дио. Не, ну что мне здесь делать? К себе не хочется,  обратно в ваше унылое средневековье тем более! - Юлия, задрапированная в одну лишь простыню, сердито сверкала глазами.
   - Хорошо, с тобой спорить - нужно как следует промочить горло. Закажу я еще вина.
   - Да ради бога! У тебя что ни день - то приключение, пьянка или убийство двух-трех человек!  Я уж не говорю про твоих знакомых. Боюсь предположить, кто к нам в гости зайдет в следующий раз! Так вот что - я пошла спать в соседний номер, тем более что за него заплатит этот таракан, если я правильно тебя поняла. - Девушка фыркнула, гневно сдула с лица прядь волос и вышла в коридор, захлопнув за собой изрядно покосившуюся после посещения жука дверь.
   - Истеричка. - Дионисий пожал плечами и потянулся, было, к звонку вызова коридорного, но его опередило тихое покашливание и шорох за дверью.
   - Кхе-кхе. Извините, милостивый господин, это снова я, управляющий. Я хотел бы принести вам официальные извинения от имени гостиницы "Шагай" за столь поздний и экстравагантный визит вашего гостя, но он был весьма настойчив и убедителен. - Прогнусавили из-за двери.
   - Пустое. - Дионисий расположился в кресле напротив двери, оперся руками о подлокотники. - Раз уж меня и тебя все равно разбудили, организуй мне что-нибудь выпить.
   - Мигом, мигом,  - обрадовался гнусавый управляющий. - Могу предложить широкий ассортимент местных и привозных вин, наливок, настоек, ликеров....
   - Есть что-нибудь из моего мира? - Перебил его Дионисий.
   - Лучшее коское только для вас. Великолепное виноградное вино с морской солью вдохнет в вас новые силы, которые могут понадобиться.
   Дверь скрипнула, приоткрылась, в комнату протиснулся, уже одетый и в колпаке, управляющий. Он заговорщически облизнул свои брови и продолжал громким свистящим шепотом:
   - Я невольно подслушал ваши разговоры, господин, и узнал, что вы скоро нас покидаете, а ваша спутница предпочла уединение компании. Но у нас в гостинице есть все способы для того, чтобы сильный, красивый мужчина не скучал ночью над кубком вина в одиночестве.
   - Говори.
   - Могу предложить вашему вниманию великолепных спутниц, которые скрасят ваш досуг. Есть карлицы, горбуньи и, - тут карлик загадочно пошевелил бровями, - уникальное предложение: двугорбая карлица, вдобавок ноги у нее - словно оседлала колесо! - Карлик причмокнул - Во всем городе только мы и "Королевская услада" можем предложить такую шикарную женщину.
   - Гм... - Дионисий поперхнулся. - Уж если у вас есть коское вино, столь редкое и ценное даже у нас, неужели у вас не найдется спутниц на ночь, более привычных моему... гмм... виду?
   - А как же! - Обрадовался управляющий.  - Только недавно был завоз рабов, принадлежащих к вашему виду, наша гостиница купила двух женщин и мужчину. Вы, я так думаю, предпочитаете женское общество мужскому?
   - Пожалуй...
   - Тогда... О, тогда у нас есть поистине уникальное предложение! Молодая, но уже половозрелая женщина, у которой сохранилось... Сохранился... Господин, я забыл как называется этот ваш забавный атавизм, когда женщины рождаются с заросшими кожей половыми органами?
   - Что? А, погоди, ты имеешь в виду девственность?
   - Вот-вот! Именно! Все время забываю это название, я, признаться, всегда был не в ладах с зоологией.
   - Гм... - Дионисий задумчиво поглядел на карлика, затем вспомнил что-то и сосчитал количество бубенчиков на его колпаке. Три.
   "Ну что же, это многое объясняет". - Маг кивнул, сверля карлика взглядом:
   - Да, я бы желал, чтобы ты привел девушку и не появлялся на этом этаже до самого утра.
   Вскоре после ухода управляющего в дверь робко поскреблись, и тихий женский голосок спросил на местном языке с акцентом, показавшимся Дионисию очень знакомым:
   - Разрешите, господин?
   "Кажется один из языков цахской группы, надарский, похоже"
   - Заходи,  - откликнулся волшебник на надарском языке, с некоторым трудом вспоминая подзабытые слова. - Не хлопай дверью, она может отвалиться.
   В комнату проскользнула хрупкая девушка, лет пятнадцати, типичной для юной надарки внешности: темноглазая, темноволосая, смуглокожая. Волосы  ее были заплетены в две тяжелые, толстые косы, перекинутые за спину и спускавшиеся до самой поясницы.  В руках она держала небольшой, расписной керамический кувшин.
   - Я здесь, господин, чтобы развеять ваше одиночество, - несмело проговорила она на надарском.
   - Присядь, пожалуйста, налей себе вина. - Дионисий указал на второе кресло и столик с кубками, стоявшие возле него.
   Девушка поставила кувшин на столик, несмело устроилась на краешке кресла, сложила руки на коленях.
   Маг хмыкнул, сам подошел к столику, взял кувшин, сорвал сургучную печать, зубами выдернул корковую пробку, понюхал вино.
   - Действительно коское. - Дионисий наполнил оба кубка до половины, взял свой, пригубил.
   Девушка под пронзительным взглядом волшебника обеими руками схватила свой, выпила вино как воду, резким движением поставила кубок обратно.
   -Понравилось? - Дионисий улыбнулся, вернулся к креслу, передвинул его поближе к столику и девушке.  - Они добавляют в него морскую соль, что придает вину тонкий аромат и своеобразный вкус.
   - Да, господин....
   - Как тебя зовут, девушка?
   - Наяна, господин.
   - Красивое имя. Откуда ты родом?
   - Из горного Бадахстана, господин.
   - Ты надарка?
   - Цундулка, господин.
   - Ну да, у вас же там в горах Каукаса, в Каспае и Измире сотни племен, в отношении которых я так и не разобрался.  Давно ты здесь?
   - Около месяца как в плену, господин, - девушка поежилась, обхватила плечи руками.  - А здесь работаю две недели.
   - Не бойся меня. Расскажи, как ты попала сюда.
   - На наш аул напали... Я не знаю, кто это был, я никогда не видела таких людей. Высокие, меднокожие, с бритыми головами, без усов и бород. Они прилетели по небу - в большой летающей лодке, словно духи неба.  Наши мужчины взошли в боевые башни, чтобы встретить незнакомцев, если те прибили с войной. Но это не помогло - лодка еще в воздухе извергла огонь, от которого не было спасения. Горели и раскалывались камни, горела земля. Башни, сахли, кошары - все поверглось в руины. Многие тогда погибли от этого огня и под завалами. А потом лодка коснулась земли, и с нее сошли меднокожие.  В руках они несли огонь, который метали в тех, кто выжил и в то, что уцелело. А потом сетями поймали немногих оставшихся. Их не интересовали ни скот, ни богатства, только люди - молодые и крепкие. От большого аула осталось в живых едва два десятка людей, из которых меднокожие отобрали пять девушек и трех парней, а остальных сожгли огнем на месте. Я была среди тех, кому не посчастливилось выжить, меня заточили в лодку и не выпускали во все время полета. Потом меня продали этим уродливым карликам, те учили меня своему языку, кормили, не били. Я привыкла, ведь мне некуда идти, моего рода больше нет, а те, кто остались в живых, опозорены перед предками и богами гор.
    
   Девушка говорила размеренным голосом человека, чья боль отболела, только нервно сжатые кулаки говорили об обуревавших ее чувствах. Дионисий налил ей еще вина, которое было выпито так же быстро, как и первое. От выпитого щеки Наяны немного раскраснелись, движения стали менее скованными.
   - Тебе пришлось нелегко. Я тоже первый раз слышу о людях в летающих лодках, а я слышал и видел очень многое за свою жизнь.
   - Мой господин, - несмело полюбопытствовала девушка. - Кто вы и откуда знаете мой язык?
   - Я волшебник, Наяна. Меня зовут Дионисий,  и мне доводилось бывать в тех местах, откуда ты родом, там я учил ваш язык. Благодаря волшебству  я могу говорить на любом языке, но сейчас в этом нет нужды, мне приятно вспомнить язык родного мира.
   - Карлики говорили мне, что я попала в другой мир и что мой очень далеко отсюда, но я мало что поняла.
   - Я тоже мало что понимаю в этом. Наяна, я сам очутился здесь случайно.
   - А... А откуда вы родом, кто ваши предки, господин?
   - Предки?...  Боюсь, что не знаю, Наяна. Я плохо помню своих родителей. Мы жили в глухом ауле в лесу с родителями, братьями и сестрами. Был сильный голод, и они умерли, мне пришлось жить одному. Я добрался до ближайшего города и не знал, чем себя занять.  Начал воровать. - Дионисий улыбнулся воспоминаниям. - Первая кража - я украл нож у одного ротозея в толчее - вытянул потихоньку из ножен. Вторая - стянул сушащееся белье с веревки - фиолетовую рубаху и штаны. В третий раз я захотел украсть хлеба, но лавочник схватил меня за ворот моей фиолетовой рубахи, ударил по уху. Тогда-то мне пригодился краденый нож - я ткнул лавочника в ногу и в брюхо, бросился бежать. Меня не догнали, я спрятался в лопухах, в канаве. А потом, вечером, когда я хотел, уже было, вылезать, к канаве подошел старый человек и позвал меня. Он сказал, что знал, что я приду и ждал меня. Сказал, что будет учить и кормить меня в обмен на мое послушание. Я не сразу ему поверил, но он явил мне чудеса, сказал, что он волшебник и что я тоже стану волшебником, таким же как он или сильнее. С тех пор и на многие годы он заменил мне родителей. Когда я подрос, научился читать, писать и многим другим премудростям, мой наставник заплатил за мое обучение высокой магии и отдал меня в обучение. Он умер до того, как я стал зарабатывать магией столько, что мог отблагодарить его. После того я смог навестить родной аул, но там остались только общие могилы, в которых лежали все те, кого я знал и кто знал меня. Немногие из тех, кто еще жил в ауле, даже и не вспомнили меня, а те, кто вспомнил, уверяли, что я тоже умер в голодный год и был похоронен вместе с матерью и сестрой на их глазах, показывали даже место.  Так, меня ничего больше не связывало ни с аулом, ни с наставником, только магия стала моей жизнью и моим призванием.
   Наяна во время рассказа волшебника незаметно для себя прижалась к его боку, угрелась.  Не отстранилась она и когда его губы нашли ее, лишь прикрыла глаза и подставила лицо нежным, горячим поцелуям.
    

Интермедия 5

   Музыка, плавная, величественная, наполняла собой огромную двусветную залу, взлетала под потолок, через распахнутые окна проникала в темный, ночной сад, струилась меж аккуратно подстриженных кусов сирени и жимолости. Она обтекала пруды, подсвеченные огромными смоляными жаровнями, рядами стоящими вдоль берегов, плавающими по воде на лодках. Музыка тихо шептала в укромных беседках и гротах, возносилась в усыпанное крупными звездами небо.  В танцевальной зале к звукам музыки примешивался глухой рокот голосов, словно шепоток морского прибоя. Множество ярких, цветных фигур наполняло ее, скользя по натертому до блеска паркету из ценного дерева, отражаясь и умножаясь в огромных полированных зеркалах, развешанных вдоль стен. Золото, шелка, бархат, драгоценные камни и тончайшие кружева, ярко освещенные великим множеством восковых свечей, кружились в сказочном водовороте богатства и веселья.
   Медленно, небольшими, торжественными шагами выступают вдоль залы два ряда людей. Справа идут мужчины, все как один одетые в короткие, едва скрывающие ягодицы, камзолы с пышными, широкими рукавами, обтягивающее ноги яркое трико и мягкую обувь с длинными, пристегнутыми тонкими цепочками к специальным замочкам на коленях носами. Головы мужчин покрыты высокими, расшитыми золотом и серебром черными колпаками, из-под которых напомаженными и уложенными локонами выпущены длинные, до плеч, волосы.  Слева в то же сторону плывет ряд женщин в платьях с пышными, многослойными юбками и узкими, плотно покрытыми драгоценной вышивкой и каменьями корсетами лифов. На головах у них высокие раздвоенные вверху головные уборы со свободно свисающими на спину и частью на лицо полупрозрачными газовыми вуалями. Все это шествие сопровождается торжественной, медленной  струнной музыкой, исполняемой расположенным на балконе оркестром. Вот, повинуясь рисунку музыки, мужчины и женщины одновременно повернулись лицами друг к другу, мужчины изящно подали руки дамам, дамы сделали реверанс, приняли эти руки и мужчины провели их мимо себя, поклонились вслед, отступили на шаг - и ряды кавалеров и дам поменялись местами. Миг - и все снова начали движение, но теперь идут они в разные стороны.
   Просторная, с теряющимся в сумраке потолком зала ярко освещена высокими,  расставленными вдоль стен канделябрами и громадными коваными люстрами, висящими под потолком на цепях. От ровного, светлого пламени усеявших сии светильники свечей светло как днем. Хрустальные подвески люстр дробят свет, отчего зала похожа на светлый сосновый бор летним днем, где толстые медные, крученые стойки канделябров играют роль деревьев. Стены залы покрыты лепниной из алебастра и задрапированы тяжелыми бежевыми и зелеными портьерами, перевязанными толстыми, витыми шнурами с пышными кистями. Вдоль стен стоят ряды низких, жестких стульев без спинок, на которых сидят, обмахиваясь круглыми, нескладными веерами на длинных ручках, утомившиеся от танцев дамы, возле них в продуманно небрежных позах расположились их кавалеры и ведут с дамами учтивые беседы.  Вдоль стен, на равном друг от друга расстоянии стоят лакеи  в одинаковых серо-зеленых камзолах, проще скроенных, чем у господ и вышитых единым растительным мотивом простой цветной нитью. Слуги зорко следят за отдыхающими на стульях, подбегая по первому их движению руки, подавая на отполированных до блеска серебряных подносах легкие закуски и напитки, заранее разлитые по маленьким металлическим и стеклянным рюмкам.  
   Танцующие, тем временем, закончили расходиться ряд против ряда, повернули навстречу, после слились в один, в котором дамы и кавалеры чередовались через одного. Объединенная эта чинная  шеренга прошествовала в самый конец зала, там разделяясь снова на две - дамы сворачивали влево, кавалеры вправо. В том самом месте, где дамы покидали кавалеров, стоял величественного вида, со стриженой белоснежной бородой, богато одетый старик, опирающийся на высокий, выше него самого, резной, эбенового дерева, посох с массивным золотым навершием-шаром. Старик звучно ударял посохом в пол, в такт музыке, каждым ударом разлучая очередную пару танцующих. И в том же конце залы, на небольшом возвышении у стены, перпендикулярно зале стоял длинный стол, застеленный свисающими до пола роскошными парчовыми скатертями.  За столом, лицом к танцующим, сидело несколько богато одетых господ. Стол перед ними буквально ломился от яств: жареная и печеная оленина, лосятина, кабанина, медвежатина соседствовали с залитым луковым соусом мясом диких быков, дичью поменьше, вроде бобров и зайцев, жареных целиком. Всевозможные птицы, залитые топленым жиром, нафаршированные каштанами и виноградом, громоздились на блюдах огромными грудами.  Огромные, как тележное колесо, подрумяненные паштеты, пропитанные крепкими винами и настойками, источали будоражащие ароматы. Закрытые и открытые пироги из нежнейшего теста наполнены были разными начинками, от нарезанной оленей печенки и сыра, до рубленых вареных яиц и творога.  Средь всех этих яств, как цыплята, жмущиеся к квочкам, стояли во множестве соусники, блюда и чаши, наполненные кислыми, сладкими, солеными и пряными соусами, всеми вообразимыми солеными, квашеными, мочеными и маринованными в яблочном уксусе закусками: капуста, буряки и редька, грибы и ягоды, яблоки и груши, ревень и спаржа, лук и чеснок. Позади обедающих в готовых услужить позах стояли лакеи и пажи. На кресле с самой высокой, резной спинкой сидел дородный и немолодой господин, кутающийся в подбитый золотистым мехом плащ. Его голову, поверх изрядно посеребренных сединой локонов, охватывал золотой зубчатый ободок в три пальца шириной, остроконечная, аккуратно подстриженная бородка вздрагивала в такт движениям его жующих челюстей
   - Ах, посмотрите, Жизе, Его Величество так румян и свеж, несмотря на постигшее его горе. Он сильный человек и так держится. Ведь до сих пор неизвестно, что стало с принцессой и придворными дамами ее свиты. Это так ужасно, я не могу думать об этом без слез. - Сидящая возле стены, недалеко от обедающих, роскошно одетая и нарумяненная дама наклонилась к своей соседке, окончила сказанную шепотом фразу всхлипыванием
   - Полноте вам, милая Кашо, все это непременно закончится хорошо, вот увидите. Его Величество объявил достойную награду за любые сведения о принцессе, прошло уже две недели, и вы же видели, как много добровольцев столпилось на площади, когда глашатаи зачитывали вердикт. Они непременно найдутся - ведь это же особа королевской крови, с ней не может случиться что-то плохое. - Соседка дамы качнула своей густо напудренной головой, прикрылась веером
   - А молодой граф Досерон просто великолепен, правда же, Кашо? - Сменила дама Жизе тему разговора и стрельнула глазами поверх веера в сторону королевского стола. - За последние три года он расцвел, возмужал. Какова ширина плеч, какой у него узкий стан, какие изящные ноги и как величественно сидит его голова на благородной шее. Ах, милая Кашо, я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног, когда я смотрю на него, а в животе рождается томление. Ему уже семнадцать, и как это успело случиться?  
   - О да, - живо откликнулась дама Жизе и быстро-быстро стала обмахиваться веером, - граф сейчас - самый завидный жених во всем королевстве. После гибели его родителей, Его Величество оказывает молодому графу большую протекцию. Я думаю, и в вопросе его женитьбы наш король проявит свойственную ему дальновидность и мудрость. Вы не знаете, какие ходят слухи о будущей избраннице графа? 
   - Увы, моя дорогая Кашо, - дама Жизе скорчила разочарованную гримаску. - Я ничего не слышала об этом. Поговаривали, правда, что Его Величество хотел взять графа в семью, женить его на так некстати пропавшей принцессе.... Но вы же знаете эти языки без костей. Подобным слухам совершенно невозможно верить. Хотя род графа, безусловно, древний и знатный и для него было бы честью породниться с королевской семьей. Вдобавок, молодой Жож - последний из рода Досеронов, с его гибелью род прервется.  
   - Вы говорите такие ужасные вещи, Жизе. - Нахмурилась Кашо. - Графу семнадцать, он стоит в самом начале жизненной тропы, перед ним весь мир, а вы толкуете о смерти, словно старая кликуша. Наверное, это от духоты желчь ударила вам в голову.  
   - Прошу извинить меня, милая Кашо, верно, вы правы. Эй, челядин! Принеси дамам вина, да поживее!  
   Пока благородные дамы утоляли свою жажду тягучим рубиновым вином из высоких хрустальных бокалов, услужливо поднесенных лакеем, молодой, но перспективный граф Жож  Досерон являл собой образец благородства и изящных застольных манер. Он действительно был милым юношей - высокий и сильный, но при этом на удивление изящный, этот темноволосый, кудрявый, розовощекий юноша сейчас неспешно  ел ножку фазана, придерживая ее через платок. Поев, он аккуратно положил кость с остатками мяса на специальную тарелочку рядом, обтер губы салфеткой, пригубил немного вина из своего кубка, обвел взглядом зал и прикрыл ресницы - на диво пушистые и длинные. Многие дамы в зале начали обмахиваться веерами чаще и прятать за ними внезапно раскрасневшиеся лица, а их кавалеры потупили взоры, стараясь не встречаться с графом взглядами.  
   Торжественный общий танец тем временем закончился, оркестр, после короткой паузы, грянул с балкона другую мелодию, более быструю и легкомысленную. Их виолы, лютни и арфы, казалось, не знали усталости и бодрое струнное стаккато подняло в пляс многих из тех, кто до того просиживал стулья.  Дамы и кавалеры разбились на пары, залу оживили смех, шуршание юбок и звон металла цепочек. Новый танец был живее - дамы придерживали свои юбки спереди и выписывали ногами изящные па, кавалеры делали семенящие мелкие шаги, обходя дам кругом, руками меж тем совершая сложные пассы, словно бы взмахивая крыльями. После кавалеры подхватывали дам, те делали мелкий прыжок, еще один и каждый раз кавалер с дамой на руках совершал пол-оборота и ставил даму на пол подле себя.   Те же немногие, кто и в этот раз уклонились от участия в общем веселье, вели меж собой самые разные разговоры: от невинного флирта молодой кокетки с щеголевато одетым седовласым ловеласом, опиравшимся на массивную трость и слегка глуховатым, отчего кокетке то и дело приходилось кричать ему на ухо, до серьезного разговора двух солидный господ, которые обговаривали продажу своры гончих собак и обсуждали достоинства и недостатки их выжлятников.  
   Бал шел бы своим чередом и дальше, но вдруг в его неторопливое течение вмешалась мощная, сторонняя сила. В дверях из залы - массивном и высоком створе - сейчас распахнутых настежь и полных толпящегося народа, по тем или иным причинам лишенного доступа в саму залу, возникло какое-то смятение, которой волной прокатилось вдоль стен. Люди перешептывались, поглядывали в ту сторону, а там разве что не драка шла, кто-то проталкивался вперед, слышались громкие восклицания, порой заглушавшие музыку. Даже сам король бросил недоуменный и недовольный взгляд в ту сторону и тотчас, повинуясь его жесту, один из лакеев у стола сорвался с места и вдоль стены пробежал к дверям и ширящемуся возле них смятению. Но он не добежал пяти шагов, когда, наконец, растолкав людей, в залу вошли пятеро. Четверо из них - крепко сложенные бородатые мужчины - были одеты одинаково - в зелено-красные камзолы, расшитые галунами на груди, белые облегающие кавалерийские лосины и грубые сапоги. На чеканных поясах их, свободно висящих на бедрах, болтались пустые ножны от длинных прямых мечей. Пятый человек шел промеж них с высоко поднятой головой и горделиво развернутыми плечами. Высокий, худощавый, чуть старше двадцати, он был одет в дорогой, белоснежный плащ с багряным подбоем, висящий свободно на плечах. Под плащом, впрочем, видна была простая, но не лишенная шика одежда - широкая фиолетовая рубаха, подпоясанная узким плетеным пояском, изрядно потертая свободная черная куртка из грубой кожи и простые холщовые штаны. Последние были заправлены в новые, украшенные кистями и маленькими колокольчиками высокие сапоги. Заостренные, вытянутые подбородок и нос придавали молодому человеку довольно лукавый вид, что, вполне дополнялось его худыми, впалыми щеками, плотно сжатыми тонкими губами, темными, глубоко посаженными глазами, глядящими пристально, словно горящими из-под нахмуренных, густых бровей. Молодой человек степенно, позвякивая колокольчиками на сапогах, шествовал в сопровождении четверки своих спутников, пересекая залу. Музыка стихла, танцующие остановились и в замешательстве подались к стенам.   Вслед за вошедшей пятеркой, в залу влетел запыхавшийся, нарядно одетый молодой человек в берете с некогда пышным, а сейчас понуро висящим, сломанным в толчее пером.
      - Ваше Величество! - Хрипло возгласил он, не успев даже отдышаться. - Благая весть! Ваша дочь найдена и освобождена из лап разбойников! Она цела и невредима! Этот орденский послушник спас ее! 
   По залу пробежал общий вздох. Нескольким впечатлительным дамам сделалось душно, и они осели на стулья или на руки своих кавалеров. Король, не владея собой, вскочил с кресла и перегнулся через стол, уперев в него руки и пристально вглядываясь в подходящего молодого человека. Вскочили и граф Досерон и остальные сотрапезники короля, причем кто-то из них задел рукавом и уронил под стол тарелку с костями. Звон металла, производимый катящейся тарелкой, громко разнесся в притихшей зале. Затем в этой тишине раздался глуховатый, словно надтреснутый голос молодого человека:  
   -Король! Я слышал о твоей беде и сразу пустился на розыски дочери твоей - наследной принцессы Карин. Я узнал, где было совершено нападение на ее поезд, кто похитил ее и шесть придворных дам из свиты, куда увели их. Мне помогли духи земли, которые все видят. Я настиг злодеев, вступил с ними в схватку и убил их всех. К великому сожалению, среди них был маг - ренегат и отступник, который, зная, что ему не будет снисхождения, успел убить двух придворных дам - баронессу Тори и баронессу Жуав. Сама принцесса и остальные дамы нисколько не пострадали. Сейчас принцесса находится в своих покоях, куда провели ее сразу по моему приезду, бедняжка испытывает сильное волнение.  
   Слова молодого человека прозвучали в гробовой тишине, лишь при объявлении имен убитых, несколько дам смертельно побледнели, одна из них осела в обморок, а другая до крови укусила себя за палец, чтобы не вскрикнуть. А еще один мужчина почернел лицом и с силой стиснул кулаки. Говоривший, тем временем, закончил свое выступление и замолк, своим пристальным, тяжелым взглядом сверля стоявшего против него, наклонившегося короля. Тому потребовалось некоторое время, чтобы справиться с собой. Борода короля мелко подрагивала, тряслись его побагровевшие щеки. Наконец, он выпрямился, оправил свой плащ на плечах и сел обратно в кресло. Помолчал и спросил - голосом неожиданно высоким:  
   - Как твое имя, послушник?  
   - Мое орденское имя - Дионисий - проговорил молодой человек. - Я - послушник Пятой ступени Ордена Красного Кирпича.  
   Король помолчал, после спросил:  
   - Что ты хочешь за ту неоценимую услугу, что ты оказал королевству и лично мне?  
   - Я не требую награды, король. Я внял твоей беде и помог, как того требовала моя совесть и как гласит Устав Ордена. И я буду признателен любой оказанной тобой благодарности. - С чувством собственного достоинства проговорил послушник. 
     - Ты - достойный человек, Дионисий. Я слышал много хорошего об Ордене Красного Кирпича. Вы строите дома общественного призрения для обездоленных, устраиваете лечебницы и столовые. Благодаря вашей помощи многие нуждающиеся были обеспечены кровом, пищей, работой. Я высоко ценю деятельность вашего Ордена на землях моего королевства. Скажи, послушник Дионисий, ты - дворянин?  
    -Нет, король, - ответил юноша. - Я сирота, мои родители погибли в голодную зиму девять лет назад. Я был воспитан Орденом.  
   - Тогда слушай, Дионисий, послушник Пятой ступени. Я награждаю тебя дворянским титулом барона и землями на три лена возле реки Пескоструй с прилежащими деревнями в наследное владение и правом хозяйского использования и строительства. И наделяю тебя наследным баронским именем Сервий - Защитник. Помимо этого, я приказываю выделить тебе из казны две сотни марок золотом. Подойди сюда и преклони колено, барон Дионисий Сервий.  
   Юноша, все в той же общей тишине прошел несколько отделявших его от стола шагов. Только бубенцы на его сапогах звенели. Потом они звякнули, когда Дионисий опустился на одно колено, откинув в сторону полу тяжелого плаща.   Король встал с кресла, обошел стол и спустился с возвышения. Затем подошел к юноше. Король возложил обе руки на голову Дионисия и торжественным голосом перечислил еще раз все звания и земельные владения новоиспеченного барона. Потом снял со своей шеи массивную золотую цепь, склепанную из затейливой формы блях, и возложил ее на плечи юноши. Она легла поверх другого шейного украшения  Дионисия - массивного круглого медальона из золота, на витой цепи, а в центре медальона грубо отшлифованный кусок темно-красного булыжника. Юноша благодарно коснулся королевской руки, на пальце его мягко блеснула золотая печатка с рубином.   Король снял с плеч Дионисия цепь и снова надел ее на себя. Торжественно произнес:  
   - Встань, барон Дионисий. Присоединись к нашему торжеству, выпей вина. Я приглашаю тебя за свой стол как самого дорогого и долгожданного гостя.  
   Дионисий медленно поднялся с колена, прошел на возвышение и сел на указанное ему место слева от короля. Тотчас слуги поставили перед ним прибор, наполнили кубок, отрезали и положили на тарелку большой кусок мясного пирога. Дионисий благосклонно наклонил голову, пригубил вина. Его взгляд буравил толпу поверх кромки кубка. Король наклонился к уху Дионисия и что-то произнес, на что тот едва заметно улыбнулся.   Мыслями молодой маг был погружен в события, предшествовавшие его появлению на балу.

***

   Всем послушникам известно, что орденское звание само по себе, не дает никаких имущественных прав. Для того, чтобы способности выучившегося орденца, начали приносить доход, необходимо найти себе место в Гильдии. А для вступления в Гильдию необходим денежный взнос, довольно значительный. Хорошо тем орденцам, кто располагает средствами: своими или родительскими, место в Гильдии, по сути, за ними закреплено. А как быть тем, кто проедает последние крохи из отпущенных ему на обучение наставником, давно почившим на своем ложе вечным сном? Таким деньги предлагается заработать, для чего им по окончании обучения даются все необходимые  верительные грамоты и подорожные бумаги сроком на год, за который и необходимо, всеми разумными способами, заработать стартовый капитал. Вот и юный, но амбициозный Дионисий, был вынужден отправиться в свое турне, не имея впереди ни ясных целей, ни обнадеживающих перспектив. И повезло ему оказаться на главной площади коронного города Брамса, где герольды как раз зачитывали королевское обращение к рыцарству и всем честным людям. Но сначала была та жуткая попойка в корчме... да, корчме старого Виля.  Попойка со жрецом по имени брат Гак и с каким-то бродячим рыцарем, кажется, направлявшимся в какую-то пустыню... пустынь...  А, в опорный форт братства "Псов-рыцарей" в Дикой Пустоши.  Как там его... Аль Малик, новый гроссмейстер братства.
   -Когда рождается добро и зло..., - брат Гак осушил единым духом чарку пива, отер губы, - А родиться сие может лишь от мыслящего, а посему разумного существа. Ибо нет во вселенной зла и нет добра иначе как сотворенного знанием и мыслью. Солнце светит без добра. Комета рушит миры без зла. Поскольку неведомо ни солнцу, ни иному другому телу или скоплению что такое творить добро или зло. Хотя, подчас, некоторым смертным и кажется, что свет есть благо, и добро само по себе, а не произведенное для него и его семьи. - Брат Гак пытливо посмотрел на клюющего носом Дионисия, подождал его реплики, затем продолжил:
   - Но что же такое добро и зло спросишь меня? И как его распознать? И кто его творит?
   - Это все с-слова. - Нетвердо ответил Дионисий. - Пена слов.
   - Вот! И слова сии используются как краска для дел человеческих. Краска, что красит хулой ли, славословием, мольбами ли или требованиями различные деяния. Но если краска имеет черный цвет, то любой зрячий имеет сказать, что вещь, выкрашенная ею, будет черной. Как краска белая всегда красит предмет только в белый. В то время как обеленный словами не всегда есть белый, а очерненный в глазах врагов - есть светлый в глазах друзей. И как и многое в нашем мире меняет цвет, добро превращается в зло, а зло становится добром. Так вот единым мерилом истинности добра или зла явиться может один единственный в мире суд - Твоя совесть.
   Дионисий откинулся на табурете, оперся спиной о бревенчатую стену, огляделся, потянул носом воздух. Запах тушеной капусты довлел над всеми остальными запахами корчмы. Он витал под потолочными балками из почерневшего дуба, поднимался по деревянной лестнице на второй этаж, к номерам и стлался по присыпанному соломой полу. Людей в трапезной, где сидели маг и жрец,  было немного. Несмотря на поздний час, не все постояльцы и гости еще  разошлись по комнатам, сидели на лавках за столами, негромко беседовали, пили эль, скребли ложками по мискам.
   - Ты заврался, брат. Мерило добра и зла не человек, он лжив даже с собой. Мерило - общество. Как же может человек быть добрым притом, что совершает злые поступки?  На днях в Бригге колесовали разбойника - Гурда Доброго. Ты же знаешь, за что ему сломали руки, ноги и спину, то есть причинили ему безусловное зло? Как  может детоубийца, отнявший жизнь у ребенка, обесчестивший его мать и изувечивший его отца, быть добрым? Или как его поступок может быть добром? - Дионисий взмахнул кубком, пролив добрую его половину на стол, не заметив этого в горячке спора.
   - Может!  - Горячо ответил Гак. - Может, скажу я тебе. И не буду сейчас прибегать к многословным убеждениям. И если сам силен ты в мысли и скор в риторике, сам ты найдешь множество слов и доводов чтобы обелить этого убийцу. Скажу лишь, что тот, кто создал все. Тот, кто придумал и ввел законы все. Тот, кто дал толчок всему. Он дал нам время, отделил свет от тени и воду от суши. И он не ведает жалости. Не знает добра. Но не творит он и зла. Его поступки выше сего. И не судит он никого. И не слышит благодарности к нему возносимой. Ибо все мы перед ним едины. Что большой камень, что живой человек. И как зло не творит камень, так в его глазах, зло не творит и смертный, и бессмертный.
   - Странные речи ты говоришь. Так-то ты привлекаешь паству? Разве не мерилом добра и зла, доброго и худого являются для нас боги?
   - Меряет себя каждый сам! И если свершил немало ты греха, а до последнего вздоха веришь, что белее тебя только агнец, то поднимется душа твоя в Мир Грез. А если посчитаешь ты, всю жизнь проживший в праведности, что грешил и недостоин блага, то попадешь ты в Мир Демонов.
   Дионисий расхохотался, швырнул кубок в стену, тупо уставился на разлетевшиеся осколки и мокрое пятно.
   - Ты пьян! И речи твои крамольны. Разве не должно быть высшего мерила добра, используемого обществом, врученного ему великими богами и мудрыми правителями? Не это, разве, надлежит знать людям?  О каком вообще мире Грез ты говоришь? Разве не ведомо тебе, что постигнет тебя после смерти? Добр ли, зол ли ты - ты одинаково сгинешь жалким эфемером души своей в Великом Эфире.
   - Я скажу тебе, что должно быть ведомо. Каждому должно быть ведомо то легкое чувство, что поселяется в груди, когда сделал он благое дело. Когда помог близкому. Когда завершил долгий и сложный труд. Когда сделал то, за что никогда сам бы себя не смог попрекнуть. Тогда рождаются в душе светлые эманации, светлые золотистые искорки, легкие, как солнечные блики. Поднимаются они вверх, все выше и выше, пока не пересекут мертвый предел, пока не поднимутся к светлому миру - Миру Грез. Так вот эти искры и поведут тебя, и укажут путь.  И их ты должен видеть как можно чаще. Ибо они поднимут тебя, когда придет твой час и получишь ты причитающееся. Если веришь в них.
   - Искорки. - Дионисий сплюнул, исподлобья посмотрел на священника. - Ты безбожник, Гак, да вдобавок еще и буян, попирающий устои общества. Твое учение света, веры в себя глубоко эгоистично по сути и искусительно. Способно и праведного человека толкнуть на путь лжи себе и беззакония души. Ты или глуп или наивен, что ровно одно и то же.
   - Здорово, отцы! - Звучный голос прогремел над их столиком и скуластый, ширококостный рыцарь, стриженый под горшок и в запыленном дорожном плаще подсел к ним. - Я невольно подслушал ваш разговор. Имя мое Аль Малик. Я держу путь в Дикую Пустошь, дабы сеять добро среди местных беззаконных народов и потому разговор ваш мне весьма интересен.
   - Ну присаживайся, коли так, - Дионисий взмахом руки подозвал трактирщика, заказал еще пива и копченых свиных ушей. - Ты, значит, решил сеять, господин рыцарь? А вот святой брат уверяет, что не надо, мол, все что надо, само прорастет и вымахает в рост - хоть косой коси.
   - При всем уважение к вашей мудрости и святости, достопочтенные книгочеи, - рыцарь приложил левую руку к груди, так как правая была у него уже занята вяленой бараньей лопаткой. - беззаконных варваров, не знающих истинных богов, надлежит наставлять на путь Истины. Конечно, главным образом добрым словом и добрым делом, но в случае упорствования надлежит быть твердым и непреклонным в Истине, и тогда только наступит Всеобщее Благо.
   Последние слова рыцарь проговорил неразборчиво, так как вцепился зубами в мясо и говорил с набитым ртом. Зубы у него были на диво крупные, белые и здоровые.
   - Что есть варвары? - Всплеснул пухлыми ладошками брат Гак.  - Они такие же люди как и мы с вами!
   Аль Малик рассмеялся:
   - Такие же люди, как и я? А-ха-ха! Вы, жрецы, умеете присолить шуточку! Уверяю тебя, отец, не такие. И много я могу назвать к тому доводов, но ограничусь одним - они погрязли в беззаконии и неправедной жизни, а я - нет. И вы - нет. И господин маг тоже нет. И вся шваль в этой жалкой таверне - тоже нет! - Голос рыцаря гремел под низким потолком, заставляя людей, сидящих за столами, пониже опускать носы в кружки и не поднимать глаз. Плечистый, розовощекий парень с вспотевшим лицом, которого звали Гамон, работавший в корчме старого Виля кухонным работником и, по совместительству, вышибалой, неуверенно переступил с ноги на ногу. Он стоял у большой бронзовой жаровни, где следил за крупными кусками сочной говядины, с шипением подрумянивающимися на решетке. Говядину эту заказал господин рыцарь, и цена заказа была достаточно велика, так что Гамон на время забыл об обязанности вышибалы и вспомнил о других, которым отдавал большее предпочтение: плевать в потолок, приставать к служанкам, следить, чтобы говядина не пересохла.
   - Не суди, да не судим будешь,-  смиренно произнес жрец.
   - Как же! Держи карман шире, - вступился за рыцаря Дионисий. - Судей в нашем благословенном мире куда больше чем подсудимых, ведь каждый мнит себя судьей не только себе и близким, но и поколениям будущим, и делам минувшим!
   - Надобно быть судией праведным! - Воздел обглоданную баранью лопатку Аль Малик и недобро покосился на хлопотавшего у жаровни Гамона. - Где мое жаркое, чернь?! - Взревел он и ловко метнул кость, угодившую Гамону точно посредине спины. Слуга засуетился, и вскоре перед господином рыцарем стояла обширная, изрезанная ножами доска, на которой все еще шипело исходящее соком мясо. К нему  Гамон принес гору квашеной с морковью и клюквой капусты, запеченные нежные стебли порея и ломти тыквы, гору свежей зелени шалота и солонку грубого помола соли.
   - Угощайтесь, господа ,- великодушно повел рыцарь рукой и философский диспут сменился стуком ножей и чавканьем. Сидящие в зале с удовольствием выдохнули, прислушиваясь, спустя короткое время к умиротворенным голосам:
   - Тыквы, да будет вам известно, растения, чьи плоды наипричудливейшие  и многообразные формы и цвета принимают. - С набитым ртом вещал жрец. -  Вот сия тыква формы круглая, а цветом желтая, а есть и такие, что вытянутые, либо изогнутые, гладкие, либо бугристые, а цветов они всех, что я знаю бывают. Едят же в тыкве не токмо мякоть, но и семена, а  далеко за морем произрастают тыквы, внешне с огурцом схожие, и едят их незрелыми, так же как и огурец.   Есть и такие тыквы, что формой похожи на тарелку, а иные - на кувшин. - На этих словах красноречие покинуло жреца и он надолго припал к кувшину с элем.
   - Да вы эрудит, отец, столько славословий столь грубому овощу! - Аль Малик усмехнулся, подкрутил ус. - Он замечателен лишь своим многообразием, да тем, что в пищу его стали потреблять не так давно и то не от хорошей жизни.  А ведомо ли вам, меж тем, что тому чудному зеленому луку, коим вы сейчас без меры заедаете пиво, вы обязаны нам, рыцарям? Ибо лук этот, в этих краях именуемый шалотом, берет свое имя от варварского города Искалона, который мы, рыцари, разгромили и сравняли с землей во славу светлых богов полстолетия назад.  Лука этого в тех краях выращивали великое множество, варили из него похлебку с рыбой, мясом либо сыром, перетирали с виноградным уксусом, чтобы сделать знаменитый свой соус дшабе и ели так, с солью и хлебом. И мы, рыцари, целыми возами вывозили луковицы сюда, заставляли подвластных нам людей растить его.
   - Чем же так хорош этот лук? - Заинтересовался Дионисий. - Признаться, я не гурман, да и орденские правила внушают смирение и скромность в еде.
   - О, тогда вам, господин маг, будет трудно понять, чем хорош вкус этого лука.  Слово чести - лучшей приправы к мясу, чем дшабе, я не знаю. Если, это, конечно, не знаменитое коское либо же кровавое, горькое статанское вина.
   -Вот оно как? А может, чудесное свойство лука сводится к тому, что отнятый у варвара уксус вам слаще меда, господин рыцарь?
   Аль Малик замер с набитым ртом, потом грохнул смехом так, что закашлялся, и его пришлось хлопать по спине.
   - Истинно, господин маг! - прорычал он. - Выпьем же!
   Попойка продолжалась.
   "Потом... Потом я поднялся к себе в номер на втором этаже и решил попрактиковаться в магии, заклинание Сращения. Никогда, никогда нельзя заниматься магией с затуманенной алкоголем головой!" - Дионисий вспомнил, как с остервенением пытался срастить две сухие, подобранные на дворе деревяшки, как ухнул в заклинание огромный запас магии. Матрица впитала Силу как губка, а проклятое дерево даже не потеплело! Не добившись успеха, он тогда отбросил палки и завалился на топчан прямо в сапогах, новых, купленных на последние сбережения по случаю окончания орденского обучения. А наутро его разбудили пронзительные крики за окном.  Высунувшись в оное по пояс, сжимая в руке заготовленный к броску латунный подсвечник, Дионисий узрел причину столь ранних и диких криков. Росшая под окном старая яблоня, еще вечером едва достававшая ветвями его подоконника, за ночь чудесным образом подросла. Огромный, трем людям не обхватить, ствол ее возносил целый лес ветвей над крышей, накрывая и корчму и весь двор огромным шатром тени. Спелые красные яблоки, каждое размером с небольшой арбуз, густо усыпали как ветки, так и землю под деревом.
   "Так вот куда ушла Сила!" - хватил себя тогда по лбу Дионисий. - "Не заметил с пьяных глаз разрыва в контуре, и он замкнулся на это дерево. Хорошо еще, я не взялся за заклинание Молнии или Тепла".
   Таким-то образом, не выспавшись, в спешке, дабы избежать щекотливых расспросов. Дионисий, мучимый жаждой и головной болью, и покинул корчму старого Виля, скорой рысью въехал в Брамс. Прямиком по Коронной улице попал на главную площадь, где и застрял в толпе, внимавшей герольду.
   - Поелику Его Величество, волею великих наших и свято чтимых богов Аммунатора, Делеры и Икурия выше всех нас, жалких, в управление нами поставленный, изволит в грусти пребывать....  - Надрывался герольд перед собравшимся на площади блистательным рыцарством, почтенными горожанами, а равно всякой чернью и хамами.
   Хмурый и невыспавшийся молодой маг в очередной раз набрал полную горсть воды из фонтана и плеснул себе в лицо. Легче не стало и визгливые, трубные крики герольда все так же резали слух. Маг поморщился.
   "Тьфу, зараза, сколько же я выпил?" - Размышлял он. - "Сначала с этим святошей, братом Гаком два больших кувшина темного эля, за разговором о сути добра и зла.  Потом подошел гроссмейстер и... А, черт, не помню! Чудной человек этот Аль Малик, однако же.
   Дионисий быстро выкинул из головы встреченного в корчме рыцаря, не подозревая, что чуть более чем через двадцать лет судьба сведет их снова.
   - ... А наградою отважному спасителю сих дев, в лапы разбойников бесчеловечных попавших, будет та, что он сам себе у Его Величества пожелает, ибо безграничною щедростью своей Его Величество меры не знает...
   "Человечность, бесчеловечность, мера. Да что они все, сговорились?" - Проворчал про себя маг, вспомнил толстощекое, бритое лицо брата Гака и его густой голос. Не в силах более слушать навевающий тоску и новые приступы головной боли голос герольда, Дионисий решил отправиться на поиски пропавшей принцессы, обещанной награды и вполне вероятных приключений.

***

   Маг стоял в стороне от перевернутого возка и столпившихся вокруг него потенциальных спасителей принцессы. Собственно, возков было семь, по числу пропавших дам - принцессы и шести баронесс ее свиты. Но перевернут был только один, самый роскошный, задрапированный парчой, позолоченный, принадлежавший, очевидно, принцессе.  Тела лакеев, форейторов, кучеров и грумов живописно дополняли пейзаж, в разных, преимущественно нелепых, позах возлежа вокруг возков. Похоже, слуги бились до последнего, возможно, забрали не одну разбойничью жизнь, но своих убитых и раненых нападающие унесли с собой.  Произошло же это дерзкое и вопиющее нападение на персону королевской крови на опушке не слишком и густого леса, на дороге, ведущей к охотничьему домику, куда  направлялись дамы.
   Потенциальные спасители, представлявшие из себя весьма пестрый сброд, от сиятельного рыцарства, до каких-то подозрительных заросших бородачей с дубинами, переходили от возка к возку. Они то и дело что-то отдирали, отрывали и откручивали, громко переругивались, обследовали трупы и рассовывали все возможные улики, как то перстни, оружие, цепи, береты, сапоги и прочее, не прихваченное бандитами в спешке, по сумкам, карманам и за пазуху.  Дионисий предпочел не присоединяться к их компании, а остаться в стороне, переждать.  Он знал, что всему, рано или поздно, приходит конец и был прав: вскоре, забрав с собой все значимые и ценные предметы, изрядно натоптав и набросав вокруг объедков, огрызков и разной дряни, спасители разошлись кто куда, преимущественно в сторону Брамса и ближайших деревень.  Смеркалось. Дионисий прошелся вдоль разбитой колонны, внимательно вглядываясь под ноги, обследуя трупы и экипажи. Он то и дело использовал свой широкий, потертый кинжал-басс, отрезая клочки одежды убитых, кусочки их кожи, выковыривая комки пропитанной кровью земли из укатанной дороги, отламывая щепочки от возков. С особым вниманием маг относился к клочкам и обрывкам, лежащим отдельно, поэтому внутренность возков была исследована тщательнейшим образом, как и одежда убитых, и то оружие, на которое не позарились предыдущие расследователи. Наконец, маг счел, что материала набралось достаточно, и перешел к обочине.  Там из части собранного дерева и ткани разложил маленький костерок, зажжённый заклинанием Тепла, другую часть он широким кольцом рассыпал вокруг начавшего чадить костра.  То, что Дионисий собирался делать, было чистейшей воды архаичным шаманизмом, попробовать который у мага давно чесались руки. Имея выспренное название "Указующий Перст", эта мистерия, по сути, была аналогом заклинания "Поиск", работавшего на сложных ассоциациях подобия и имевшего разнообразное применение. Но "Поиск" - заклинание чересчур сложное именно из-за своей универсальной направленности. "Головоломка", "Антилабиринт", "Путеводная нить", "Звезда Путника" - у заклинания "Поиск" огромное число вариантов.  Все они эксплуатируют несколько базовых законов магии.  Закон ассоциации и подобия (подобное притягивает подобное, контроль над одним подобием ведет к влиянию на другое). Закон контакта и обращения (близкие некогда вещи, будучи разлученными, оставляют на себе части друг друга, и тянутся  друг к другу). Закон персонификации и идентификации (к каждой вещи можно обратиться и в каждую вещь можно мысленно превратиться, чтобы понять ее).  "Указующий Перст", конечно, был примитивным аналогом "Поиска" и работал только на построение вектора направления от части к целому. Дионисий рассчитывал, что сможет доработать его, обойти базовое ограничение. Не все материалы, собранные им, были частью того обоза, что едва виднелся сейчас в наступающей темноте. Маг мог поклясться, что отдельные клочки ткани принадлежали платьям захваченных женщин и одежде разбойников, порвавшейся, когда они вытаскивали женщин из возков (всего пять предметов). Большие надежды он возлагал и на некоторые подозрительные пятна крови, снятой им с оружия, одежды убитых, выковырянной из земли. Остальной массив предметов был нужен для того, чтобы заклинание запустить, "раскочегарить". Некая минимальная критичная масса ассоциаций, с которой могло работать не слишком точное заклинание "Перста".
   Разгоревшийся тем временем костер, продолжал нещадно дымить, что было хорошим признаком. Дионисий начал нараспев читать формулы, одновременно обходя костер посолонь, принимая те позы шаманского танца и складывая те фигуры из пальцев, которые некогда были им затвержены по книгам "Шаманизм, архаичные техники экстаза", "Дом Солнца" и "Луна - не палец!". Книги эти хранились в орденской библиотеке и были составлены орденскими же магами Эладой Крити и Теменом Убеленным, собравшими обширный материал по дохалойским магическим практикам.
   "Жест силы, поза вызова, отвращение зла, второй круг прошел, еще один остался", - Дионисий немного сожалел, что приходится работать на столь скудном материале, без шаманских эликсиров и стимуляторов, без элементарных фокусаторов, наподобие бубна или жезла. Не говоря уже о том, что весь этот ритуал маг проделывал впервые.   Столб дыма, тем временем, начал покачиваться, разбросанные вокруг костра вещи вибрировать, подрагивать, а некоторые и вовсе переползать с места на место. "Три круга прошел. Нет эффекта! Попробую трижды три и удвою число вызовов". - Дионисий продолжал камлать, но без состояния экстаза веры в успех оставалось все меньше, а ощущения глупости происходящего, все больше. Внутренним зрением волшебник видел, как вокруг костра разворачивается матрица заклинания, тонкая, небрежная, то вспыхивающая, то гаснущая. В отчаянии и гневе Дионисий ухватил линии матрицы, выправил их в том месте, где узел сопряжения был наименее надежным и симметричным. Дым стал гуще и начал стлаться по земле. Окрыленный хоть каким-то результатом, волшебник, не переставая камлать, чтобы удержать матрицу, начал в то же время расправлять и разглаживать ее линии эфирными крыльями, пока не достиг предельной для этого заклинания точности. Теперь матрица светила тускло, но ровно, дым костра прижимался к земле густым облаком, щекоча нос и выдавливая слезы из глаз, а щепки, лоскуты и комья земли начали подпрыгивать на месте и вроде как сползаться в одну кучу.  Но этого все равно было мало! В ярости Дионисий бухнул в матрицу чуть не дневной запас силы, щедро изливая ее, словно воду на капусту. Матрица вспыхнула как факел на ветру. С резким хлопком костер взорвался, разметав тучу искр и угольев, выпустив струю дыма, черного, как сажа. Столб этот, вознёсшийся в небо, тут же подрубленным деревом рухнул на землю, огромной змеей втянулся в лес. Весь мусор, оставшийся от костра и рабочих материалов, слипся в один ком, ком этот вытянулся, обрел форму стрелы и тоже метнулся в лес, вслед дымовому хвосту, еще мелькающему средь кустов и деревьев, во тьме. Сомнений в направлении движения теперь быть не могло, и Дионисий припустил следом, в спешке оставив лошадь с седельными сумками на дороге.  
   Спорый бег по ночному лесу тяжело дался хоть и поджарому, крепкому, но не привыкшему к таким нагрузкам магу.  Даже наспех сколдованный "Кошачий глаз" мало помогал, и Дионисий все равно, то и дело, спотыкался о корень, влетал в куст, оступался в яму, собрал на себя немерено тенет паутины с их рассерженными хозяевами и засушенными жертвами. Но цель была все ближе, об этом говорило то, что дым перестал рыскать туда-сюда, замедлил движение и потек ровно, медленно, позволив магу перейти с бега на скорый шаг, отдышаться. Хоть Силы в нем оставалось и немного, направление он держал верно, что тоже говорило о близости цели. Мусор же продержался недолго, в процессе полета указующая стрела постоянно сеяла, роняла составляющие ее частицы и довольно скоро иссякла, рассыпалась длинной, разреженной стежкой.  Еще с час быстрой ходьбы и послышалось тихое бульканье и журчание лесного ключа. Дионисий замедлил шаг, "подкрутил" настройки заклинания "глаза", увеличивая контрастность изображения, одновременно повышая порог чутья запахов и остроту слуха. Подобные чары не требуют особой силы, но малоприятны сами по себе. Глаза заломило как от долгого чтения при слабом свете, в носу засвербело и неудержимо захотелось чихнуть, уши заложило как под водой.  Маг перетерпел эти неприятные, но, увы, неизбежные ощущения и вскоре мог различать не только ветви, но даже отдельные листья деревьев и кустов, десятки новых запахов и их оттенков возникли и стали понятны, лесные шорохи и шумы словно шагнули ближе.
   "Так вот почему след этих стервецов не смогли взять собаки!", - с раздражением сморщил нос Дионисий. - "Тухлое мясо, пропитанное свежим соком багульника и аконита. Весь лес  так и смердит им. Но все же... Свежая кровь, и совсем недалеко, а еще дым, жареное мясо. Раз чую их, несмотря на вонь, значит, бандиты совсем рядом".  Маг сторожко пошел меж деревьев. Его собственный указующий дым, растратив почти всю энергию, едва полз рядом, на глазах редел, цеплялся за траву и кусты, а вскоре и вовсе выдохся. Но он уже был не нужен, Дионисий обостренных слухом  уловил обрывки разговора, какого-то бормотания. Вскоре послышался  треск и хруст веток под тяжелыми сапогами, пахнуло дегтем, потом, луком.  Дионисий едва успел шагнуть за дерево, как в трех шагах от него из высокой крапивы выглянул заросший бородой до самых глаз хмурый мужик. Он оглянулся, пробормотал себе под нос:
   - Померещится же..., -  и вышел из зарослей целиком. В руках он держал тяжелый глиняный кувшин, который взгромоздил на плечо, сплюнул под ноги и пошел по едва приметной тропинке туда, где журчал ручеек.   Дионисий, выждав немного, покрался за ним. 
   - Пойди, говорит, Гамонок, за водой, что-то в горле пересохло. Только живо! Ты у нас самый молодой. Лошади в сраку такого молодого. Раскомандовался! - Дионисий слышал, как мужик тихо бурчит себе под нос.  Так, следуя один за другим, оба дошли до ручья, где Гамонок опустился на колени, раздвинул прибрежную осоку и с тихим бульканьем принялся наполнять кувшин водой,  а Дионисий, мгновение подумав, сотворил простой аркан "Малый сон" и навел его на мужика. Маленькое, розоватое, но сейчас, в темноте, серое облачко возникло вокруг головы разбойника, отчего он даже отмахнулся рукой, словно отгоняя мошку.
   - Ишь, разлеталось, комарье, - пробурчал он, после широко зевнул и осенил рот священным символом Икурия.
   - Глянь, как голову к земле клонит. - Удивленно отметил Гаманок действие чар и, тяжело вздохнув, поставил наполовину полный кувшин на землю рядом с собой, попробовал подняться, опершись рукой о землю, но не нашел в себе сил. Тогда он отполз, отталкиваясь ногами, задом, к небольшой ивушке, полоскавшей свои листья в ручье, оперся спиной о ее ствол.  Попытался подняться, цепляясь за ветви, но снова плюхнулся на задницу.
    - Ишь, силы в себе не чую, - едва слышно пробормотал он, дрыгая ногой в попытках упереться ей в землю и встать.
   - Это потому, любезный, что я навел на тебя чары малого сна и к тому же в спешке, - тихо, но дружелюбно проговорил Дионисий, выходя из тени кустов и подходя к Гамонку. - В отличие от чар "Великого сна" эти лишь имитация процесса засыпания организма, не более. К тому же грубая. Они лишь затуманивают твой разум и лишают мышцы силы. Я бы предложил назвать - аркан "Пьяница", но разве меня будут слушать? Старое название прижилось. Но суть, конечно, не в нем, а в том, что в этом состоянии ты беспомощен, но крайне легко внушаем. Именно то, что нужно в наших обстоятельствах.
   - А? Ш--што? Х-хто здесь? - Гамонок часто заморгал и слепо вытаращился в непроницаемую для его глаз темноту ночи, усиленную к тому же магической пеленой.
   - Твой сон. Представь, ты - главарь вашей шайки, сидишь у полыхающих поленьев огромного костра, в одной руке держишь жареную заячью ножку, в другой - гарнец пива. Видишь?
   Гаманок растянул губы в блаженной улыбке, зачмокал. 
    - Именно. Сколько  вас в ватаге, кстати?
   - Да с десяток осталось, - пробормотал Гаманок.
   - Хорошо. Значит, сидишь ты так вот возле костра, и не боишься, потому как добыча и пленные хорошо охраняются. Кем?
   - Добыча... Не знаю, она в схроне, а где тот схрон, ведомо Гнусу. Он у нас атаман. Погодь. Это же я атаман. А позвать сюда Гнуса. Горло у него пересохло, говорит? Щаз мы ему дадим водицы, вволю нахлебается! - Гаманок дернул ногой, голова его болталась, опущенная на грудь, слова были едва слышны, с губ свисала тягучая ниточка слюны.
   - Погоди-погоди. Ишь, развоевался. Гнуса кончить завсегда успеем. Он лежит вместе с пленными, связанный и под надежной охраной. Где? Кто охраняет?
   - Чего там охранять? - Гаманок попытался было махнуть рукой, но лишь бессильно дернул плечом и сполз по стволу вбок, так что Дионисий пришлось ухватить его за ворот кафтана, дернуть, возвращая в обратное положение. -   Связали их как курей на ярмарку да в шалаши сложили. Шалаши-то они туточки, все как на ладони, никто не сбежит.   
   - Разумная предусмотрительность. - Хмыкнул Дионисий. - А до ручья от лагеря вашего далеко идти-то? Как насчет охраны, слов верных, что надо охране шепнуть?
   - Чаго? Какие еще слова? Тут, чай, все свои. Недалече сидим-то, напрямки через крапивы-то и осьмой части версты не будет.
   - Ну вот и славно. - Дионисий шагнул ближе, присел на колено, бассом, удерживаемым во все время разговора в опущенной руке, почти без замаха ткнул Гаманка в грудь, пониже ребер, под солнышко, нажал на кинжал, расширяя им рану, как рычагом, навалился на рукоять, вгоняя клинок глубже в тело. Разбойник захрипел, выгнулся. Дионисий вырвал кинжал из раны, придерживая разбойника за плечо, подхватил предплечьем голову под подбородок, задрал его и тут же ударил вторично, на этот раз метя в шею спереди, под кадык. Ударил чересчур сильно, и острие кинжала ушло глубоко в дерево, скользнув по кости и пробив шею насквозь, но цели своей маг достиг, Гаманок, получив две смертельные раны, умер быстро.
   Дионисий вздохнул, пучками травы и водой из ручья кое-как оттер кровь с  кинжала, лица и рук, подхватил полупустой кувшин, зашагал в ту сторону, откуда пришел Гаманок. На ходу маг вспоминал все, что ему было известно о заклинаниях иллюзии. Вспоминалось немногое, так как методов наведения иллюзии было множество, и ни одним из них Дионисий не владел достаточно хорошо. "Не верь глазам своим", "Сдвиг по фазе", "Свет и тень", "Волк в овечьей шкуре" - какой же из методов использовать? Маг решил остановиться на последнем, как наиболее простом, заключавшемся в приобретении типических черт модели за счет перестройки собственных внешних покровов и требовавшем предварительного личного контакта с моделью, обладания ее тканями. Простота достигалась, в том числе, и за счет ограничений: рост, вес, телосложение модели воспроизводились крайне неточно, одежда же и принадлежащие модели предметы вовсе не воспроизводилась. По сути - небольшая мимикрия, воспроизведение цвета и фактуры кожных покровов, лица, растительности определенного выбранного человека, не более.  Все остальные методы требовали времени, больших сил, были сложны, хотя, безусловно, достигали куда больших результатов.  Дионисий, стиснув зубы, перетерпел боль, зуд и жуткую щекотку, прокатившихся волной по всему его телу, когда запущенное им заклинание перестраивало его кожу. Маг надеялся на то, что длинные волосы и борода модели придадут его иллюзии большую правдоподобность, а темнота и наличие кувшина в руках скроют возможные недочеты, как то иная одежда, меньший рост и вес. Дионисий пробирался сквозь крапивник, раздвигая стебли, спугивая тут и там вспыхивавших в траве голубыми звёздочками светлячков и отчаянно надеялся на успех.
   Обостренные зрение, слух и обоняние мага помогли ему первым обнаружить засевшего в шалаше из травы дозорного. Хоть шалаш был сделан искусно, из пригнутых друг к другу верхушками и связанных живых стеблей крапивы, дозорного выдавали жуткая вонь портянок и громкое сопение перебитого, заложенного носа. Верный своей легенде,  Дионисий не таился, а, наоборот, шел, громко топая и бурча себе под нос. Когда же он поравнялся с шалашом, из того выглянул лысый, здорово бородатый часовой, окликнул:
   - Эй, кто там? Гамонок? А ну подь сюды!
   "Проклятье! Голос! Тембр голоса-то я не менял!" - Выругался про себя Дионисий, махая на часового рукой и бурча себе под нос, мол, недосуг, Гнус заругает.
   - Чего ты там чипишь? Чапай сюды, говорю, пока я тебя дрючком не перешиб, сам мне обещал воды принесть, а теперь хвостом вертишь, собака страшная? - Часовой вышел из шалаша, угрожающе положил ладонь на рукоять короткого, заткнутого за пояс шестопера, взялся пониже навершия.   Дионисий решил не проверять, насколько реальна угроза часового, дать ему напиться, чтобы тот не поднимал шума, повернулся, пошел к нему, на ходу протягивая кувшин.
   - Вот так бы сразу.... Эй, что за козья харя?! - Лицо часового изумленно вытянулось, он разинул рот и уставился на Дионисия.
   "Однако...", - подумал Дионисий, глядя в расширенные от удивления и страха зрачки часового, - "по маскировке мне незачет".  Маг размахнулся и изо всей силы огрел часового по макушке тяжелой глиняной посудиной.  Плеснула вода, однако голова бандита была крепко скроена, а может, удар неточен, но вместо того, чтобы рухнуть как подкошенный, с раскроенным черепом или, хотя бы, оглушенный, часовой присел, схватился за ушибленную голову обеими руками и издал громкий крик боли.  Кувшин, впрочем, тоже не пострадал, даже трещины не дал, чем и воспользовался Дионисий, нанося второй удар. Впрочем, с тем же результатом. Услышав еще один жалобный вопль от закрывшего голову руками и жалко скорчившегося избиваемого им разбойника, маг потерял самообладание и принялся бить лежащего ногами:
   - Заткнись! Заткнись!
   -Эй, что там творится?! - Послышался оклик, и зашуршала трава сразу с двух сторон. - Голт, чего ты  орешь как оглашенный?
   "Надо скрыться!" - Дионисию еще хватило соображения не броситься бежать со всех ног, он отступил на пару шагов, навел на себя заклинание "Невидимость", решив под его покровом украдкой пробраться в лагерь, пока часовые будут ловить напавшего на них неведомо кого и, воспользоваться суматохой, чтобы выкрасть пленниц.  При этом, не то от испуга, не то от внезапно прорезавшейся гениальности, ему удалось безукоризненно навести на себя это достаточно сложное заклинание, родственное "Не верь глазам своим". "Невидимость" множественно смещает зримый образ так, чтобы он попадал в слепые зоны зрения наблюдателей, размывался и виделся ими, в крайнем случае, как неясная тень, даже если наблюдателей более десятка, и находятся они со всех сторон и на разных удалениях.  Прикрывшись этим заклинанием, Дионисий, стараясь идти по примятой траве, быстро обошел стонущего часового и подбежавших к нему двух разбойников, ускорил шаг, едва не пробежал последний десяток шагов и почти ворвался в круг света, отбрасываемый костром, полыхающим посреди широкой поляны, перед пятью крытыми корой и лапником шалашами. Ругнулся про себя и быстро сделал шаг назад, так как четверо сидящих у костра встревоженных бандитов смотрели в его сторону, а отбрасываемая им тень могла выдать, ведь данное заклинание ничего с тенью не делает. 
   - Видал?! - Один из разбойников указал пальцем прямо на него. Второй сделал отвращающий зло жест, не выпуская из руки кости с остатками мяса, и пробормотал:
   - Чур меня!
   А третий, дико закричав, выхватил из костра головню, и швырнул ее прямо в замершего от изумления Дионисия! Остальные тоже повскакали на ноги.  Головня упала совсем рядом, взметнув сном искр, и маг рефлекторно прикрыл лицо руками... . И обнаружил, что так и держит в них этот треклятый кувшин! Мало того, именно на кувшин-то невидимость им не была распространена, отчего злосчастная посудина, ярко освещенная пламенем костра, выглядит болтающейся прямо в воздухе и привлекает к себе нездоровое внимание. Брошенный тем временем суеверным разбойником обглоданный бычий мосол пребольно ударил Дионисия в плечо, заставив зашипеть. Не дожидаясь иных, более существенных метательных снарядов, маг отбросил кувшин. Взгляды разбойников устремились вслед покатившейся по земле посудине, кто-то из них радостно вскрикнул, видимо, полагая кувшин поверженным.
   Возможно, даже при таком раскладе еще можно было увести знатных пленниц тайно, обойтись малой кровью, дождавшись пока, взбудораженные чередой загадочных явлений, бандиты угомонятся или же станут разыскивать неизвестного, избившего часового, но Дионисий уже "закусил удила".
   - Хотите по-плохому?! - Десяток ярких, размером с кулак, полыхающих шаров огня вырвался из скрюченных пальцев его сведенных вместе ладоней,  обрушился на поляну. Шары влетели в бандитов, шалаши, костер, просто в землю, лопаясь с громкими хлопками, разбрасывая жидкое, липкое пламя. Громко взвыли обожжённые,  над тремя шалашами взвились языки пламени, из одного из них выскочил бандит, без штанов, в одной рубахе, держа в руках плотницкий топор.
   - Сучьи выкормыши! - Струя жидкого пламени, с гудением вырывающаяся из ладони мага, дважды крест-накрест перечеркнула поляну, скашивая последних, пытавшихся убежать разбойников. От жаркого пламени стало светло как днем. Рубаха и волосы бесштанного бандита вспыхнули, задетые пламенем, он дико, нечеловечески завизжал,  упал на землю, покатился. Позади Дионисия кто-то вскрикнул, тревожно и угрожающе. Маг резко развернулся, выбросил вперед руку, нанося удар силовым щитом, и бандит, уже замахивавшийся на него перначом, отлетел, словно сшибленный мчащейся лошадью, упал наземь, покатился, изломанный, изувеченный, сапоги его от динамического удара щитом слетели с ног, а рубаха и кафтан завернулись аж до самой шеи.  Второй, бежавший вслед за первым, словно со всего маху налетел на каменную стену.  Живот и голова его с сочным, влажным шлепком лопнули, разбрызгав содержимое, левая рука оторвалась у плеча и канула в кусты, тело, зависнув на секунду на поверхности щита, с которым столь неудачно встретилось, сползло на землю грудой измятого мяса.  Дионисий озверелым, налитым кровью взглядом огляделся, но живых вокруг уже не было, лишь со стороны полыхающих шалашей доносились крики горящих заживо женщин и надрывный кашель.  Маг чертыхнулся и кинулся валить горящие шалаши и сбивать пламя, пока оно не перекинулось на другие. И хоть он помогал себе магией, срывая лапник и снося опорные столбы, прижимая пламя к земле, удушая ее, результаты спасательной операции были не слишком радостные. Четыре полуголые, связанные по рукам и ногам растрепанные женщины в остатках былого великолепия платьев, изрядно покрытые копотью и сажей, задыхающиеся от кашля, два сильно обожжённых женских тела,   причем одна дама испустила последнее дыхание уже на руках мага.  Еще невредимый, хоть и напуганный мужчина с опаленными огнем бровями и бородой.  Судя по обшитому серебряными бляхами  и украшенному бубенчиками  узкому, плетеному пояску,  богатому позументу на кафтане и доброму широкому охотничьему кинжалу в окованных ножнах, это и был ненавидимый почившим Гаманком Гнус, предводитель шайки. Клейменые железом щеки и вырванные ноздри говорили, что в разбойничьем деле Гнус не новичок, а затравленный взгляд, дрожащие колени и овечья покорность показывали, что он по достоинству оценил опасность пререканий с волшебником и возможные последствия.
   - Пощади! - Пал он на колени, едва Дионисий заглянул в крайний шалаш, где Гнус затаился, было, в надежде переждать и затем украдкой скрыться лесом.  - Все бери, что в лагере есть, пощади живота моего только!
   - Я и так взял все, что есть, придумай другой выкуп, - процедил Дионисий, сжимая и разжимая пальцы.- Где схрон, где все награбленное прячешь, Гнус?
   Глаза разбойника от страха чуть не вылезали из орбит, он затараторил:
   - Не губи! Все скажу, расскажу, где награбленное запрятано!
   - Смотри же. Обманешь - не жить тебе!
   - Отсюда день верхами к западу, в старой балке все привалено деревом, будто буреломом, место верное, никто не сунется!
   - Далеко, - с сомнением качнул головой Дионисий. - Дам надо представить для награды, с ними не наездишься. И тебя с собой таскать неохота. Вот что. Печать на тебя положу. Обманешь - с другого края света на коленях по моему приказу приползешь. Знаешь что такое Печать мага, чучело?
   Гнус побледнел, закивал.
   - То-то я смотрю, клейма у тебя интересные, не тюремные. У Ордена какого-то наказание отбывал?
   - Истинно так, Ваше Всемогущество! Пять лет в хрустальных копях Ордена по королевскому указу землю носом рыл. Щеки-то мне королевские судейские разукрасили, а орденские нам всем, кто в копях, значит, был, Печати ставили да разъясняли подробно зачем. Ну были и те, кто не поверил. Как двум, кто из ямы не ко времени вышел и одному, кто дневной урок не сдал, головы-то поотрывало, неверующих не осталось, значит.
   - Что за Орден был?
   - Хрустальной Собаки, Ваше Всемогущество.
   - Эти могут. Но я не такой жестокий, нет. Печать, что на тебя поставлю, голову тебе отрывать не будет...
   - Спасибо, Ваше Всемогущество, да хранят вас боги, не лгу я, честное, благородное...
   - ... А вот за каждый день, ежели обман твой вскроется, у тебя будет по пальцу отпадать. До тех пор, пока все не кончатся или ты не придешь ко мне повиниться. Сам считай, сколько дней получается?
   Бледный разбойник пошевелил губами, думал довольно долго, но все же сосчитал:
   - Два на десять получается, Ваше Всемогущество.
   - Верно. Счет ты, вижу, твердо знаешь. Раз я добрый, то добавлю-ка тебе еще денёк форы, на случай ежели все пальцы кончатся, а ты все меня не разыщешь. Сам понимаешь, раз пальцев нет, придется жертвовать другим. Например, женилкой своей.  - Дионисий усмехнулся, довольно быстро скрутил в воздухе из тонких фиолетовых нитей света сложную, круглую плетенку, наложил на нее обещанное заклинание, коснулся лба дрожащего Гнуса и Печать мага с легким шипением и запахом паленого волоса всосалась в кожу, не оставив, впрочем, на ней ни следа. Гнус запоздало ойкнул, дернулся. Дионисий отстегнул пряжку на разбойничьем поясе, поднял его, брякнул бубенцами. 
   - Ну вот и все. Беги, варнак, не поминай лихом, да смотри, не попадайся мне больше!
   Маг проследил за улепетывающим бандитом, затем снял с пояса бубенцы, положил их в карман, а сам пояс надел, затянул, засунул за него большие пальцы и на каблуках развернулся к благородным дамам, живым и мертвым, сваленным им кое-как недалеко от крайнего шалаша:
   - Ну-с, дамы, теперь ваш черед. Не бойтесь, я спасу вас!
   Не особо надеясь на шоковое состояние, в котором пребывали баронессы и принцесса, Дионисий все же подправил им память, аккуратно затирая нежелательные для его версии воспоминания. Вывести из леса на дорогу  девушек, шатающихся, спотыкающихся на каждом шагу, было непростым делом.  Солнце давно выглянуло из-за горизонта, когда маг и дамы дошли, наконец, до опушки. Здесь, у остатков каравана Дионисий, осененный гениальной идеей, загрузил живых дам в один возок, мертвых сложил на его крышу и надежно привязал, чтобы не свалились в дороге. Затем впряг в возок свою лошадь и, подгоняя колеса повозки магией, чтобы вращались сами по себе, не утомляя лошади, прибыл в город Брамс ко второй половине дня, остановившись в дороге лишь раз, чтобы привести в относительный порядок туалет дам и свою одежду. Все, потребное принцессе и баронессам он нашел частью в невскрытых сундуках обоза, частью же в разбойничьем лагере. Себе  он прихватил потертую, но крепкую кожаную куртку, снятую со злосчастного часового, контуженного и не посмевшего бежать при появлении мага, пояс и кинжал Гнуса. Серебряные бляшки с пояса он срезал и переложил в свой кошель, а бубенцы, подумав, подвязал к сапогам и с удовольствием вслушивался в их звон, сопровождавший теперь каждый его шаг.  Принадлежащие дамам и их свите драгоценности и деньги, найденные Дионисием в лагере, он от греха подальше присваивать не стал, целиком перегрузив в сундук возка, так что, за исключением указанной ранее добычи и горсти мелких монет, поживиться в лагере разбойников было нечем.   

***

   После аудиенции у короля, описанной ранее, Дионисий наведался в указанное Гнусом место бандитского схрона, заклинанием левитации поднял весь массив переплетенных стволов и ветвей из балки, отбросил его в сторону и присвистнул:
   - Вот тебе и Печати, вот тебе и не сданные дневные уроки, - протянул он, спустившись в распадок и обозревая огромную, по самым приблизительным прикидкам пудов на двести, гору, укрытую в небольшой, вручную отрытой пещере в склоне распадка. Отдельные кристаллы и целые друзы хрусталя, иные по пуду, не меньше, дымчатый, молочный и льдистый кварц, драгоценный кварц-волосатик. Отдельно, в берестяных туесках и глиняных горшках, целые жмени необработанных аметистов, топазов, бериллов, наиболее чистых кристаллов хрусталя. И хотя, навскидку,  особо ценных и крупных камней, не считая огромных друз хрусталя-сырца и кварца, нарушенных и годных только на плавку, не было, цена всего схрона была велика.  Маг даже не представлял, каких усилий стоило каторжникам вынести эдакую прорву камней из орденских и, похоже, королевских копей и какую страшную цену заплатит Гнус, если прознают, что общий каторжанский схрон сдал, выкупая свою жизнь, именно он.
   Дионисий попробовал было той же левитацией поднять весь схрон разом и вынести его из распадка, но огромный вес оказался ему не по силам, оторвавшаяся едва на вершок гора с грохотом рухнула обратно, заставив мага досадливо поморщиться. Хоть глинистое дно пещеры было мягким, иные крупные друзы все же пошли трещинами от соударения друг о друга, часть горшков раскололась, и Дионисий решил прикрыть схрон обратно валежником от греха и поспешить за ломовыми телегами и лошадьми. 
   Через два дня каторжанский схрон был до последнего камушка передан в казну Ордена Красного Кирпича в качестве орденского взноса за дальнейшее обучение послушника Дионисия. Вкупе с его баронским титулом Сервий и ленными землями, он сослужил добрую службу, позволив означенному послушнику сосредоточиться на учебе, не испытывая отныне стеснения в денежных средствах.

Глава 6

   - Вот я, наконец, и дома! - Жук с треском распахнул крылья, высоко поднял верхнюю часть тела, так, что передними лапками коснулся закругленного потолка земляного тоннеля, в который он, Дионисий и Юлия вышли из телепортационного зала после переноса с Крематории. Тоннель был мягко освещен неживым, синим светом ползающих по стенам и потолку червеобразных, длиной в два-три пальца, существ. 
   Дионисий с некоторым удивлением смотрел на жука.
   - Эмм, кажется, ты подрос? - Задала Юлия вопрос, который занимал и мага.
   - Ну конечно, - транслировал жук.  - Здесь, в моем мире, совершенно другие состав и плотность атмосферных газов, чет те, к которым вы привыкли, и я могу принять наиболее комфортные для меня размеры и, наконец, дышать свободно. А вы, кстати, нет, так что с самого нашего здесь появления я окружил вас магическим коконом, поддерживающим благоприятные для вас условия жизни. Без него вам было бы жарковато и душновато, а спустя четверть часа вы почувствовали бы себя крайне гадко, возможно, вас бы начало тошнить,  трясло, наконец, вы бы потеряли сознание. Спустя час или около того вы, вероятно, умерли бы в судорогах. 
   - Ужас какой! - Вздрогнула Юлия, - так что, здесь воздух ядовитый?!
   - Можно сказать и так, - Хруст почесал лапкой глаз, - по крайней мере, для вас, двуногие. Видишь ли, множество различных существ обитает в нашей вселенной, во всех ее мирах. Не обо всех из них мы слышали и не все о них мы знаем, сколь долго бы  ни изучали космогонию, ни путешествовали. И речи быть не может о том, чтобы даже просто упомянуть всех живых созданий и не сбиться. Разные миры могут иметь разные законы. Так что, даже, казалось бы, схожие существа в них имеют иной порядок жизнеустройства, а зачастую и иную физиологию, которые нам причудливы и неведомы. Я, например, похож на ваших насекомых внешне, всех этих комаров и богомолов, но мало что общего имею с ними внутри.
   - Ну да, - задумчиво проговорил Дионисий, -  когда я путешествовал по Тонким мирам и Стихийным Планам, я тоже окружал себя коконом или принимал форму местных обитателей.
   - Это немного другое. - Парировал Хруст. - Тонкие миры в основном нематериальны и вопрос формы в них вторичен. Так же, как условно окружение. Мне доводилось бывать в таких мирах, полагаю, даже при посещении одного и того же места, ты и я видели бы его совершенно различно. В Тварных мирах форма не так пластична, вдобавок, от нее, традиционно, много зависит, она обусловлена множеством внешних факторов среды и внутренних - происхождения. Мы, жители этих миров, не можем себе позволить роскошь выглядеть произвольно.  А для жителей Тонких миров произвольность формы - не роскошь, а жизненная необходимость.
   За столь учеными разговорами, спутники прошли весь коридор, свернули в другой, поуже и темнее, из него вышли в еще один ярко освещенный. Порой в неровных стенах и потолках коридоров встречались круглые, с кулак, отверстия, а в остальном никакого декора, за исключением светящихся червей, не было.  Черви то собирались группами, то ползали поодиночке, отчего одни участки коридоров были ярко освещены, другие почти погружены во тьму.  В целом же, судя по уклону тоннелей, Хруст и его гости скорее поднимались вверх, чем опускались.
   - Где это мы? - Спросила Юлия, брезгливо косясь на червей.
   - В моем доме. В самом, что ни на есть прямом и буквальном смысле. Это жилище, где я и миллионы моих братьев и сестер родились и выросли, как и наши матери, матери наших матерей...  Сейчас я отведу вас в одну из верхних нор, там оборудую для вас комнату, вы же, двуногие, любите комнаты, в которых можно уединяться.  Затем я покину вас ненадолго, а когда вернусь - провожу в центр управления защитными механизмами Улья.
   Вскоре из очередного отнорка выскочил жук, похожий на Хруста, только мельче, бледнее окрасом, с не столь шипастыми лапками. Он остановился, наткнувшись на Хруста, и оба жука какие-то секунды соприкасались своими булавовидными усиками. Дионисий уловил происходивший при этом крайне интенсивный обмен информацией на уровне мыслеобразов, вибраций и тонкой запахопередачи, но не смог его расшифровать.  Затем пришлый жук обогнул их по стене, умчался куда-то, а Хруст повел своих гостей дальше. Шли недолго, вскоре один из заворотов тоннеля закончился тупиком, чем-то вроде расширяющейся камеры.
   - Вот здесь, - торжественно провозгласил Хруст, - сейчас рабочие принесут все, что надо, чтобы вы испытывали комфорт, можете отдавать им мысленные приказы относительно планировки мест для отдыха и испражнения. Я вернусь позже.
   Телепатировав это, Хруст развернулся и стремительно ушуршал обратно по коридору, а спустя, и в самом деле, краткое время, появились два бледно окрашенных жука, неся в челюстях и передних лапках по большому пучку светящихся червей. Деловито ощупывая стенки и потолок усиками и обстукивая передними лапками, она развесили пучки червей тут и там, осветив отнорок, затем затребовали указаний у Дионисия относительно планировки комнаты. Повинуясь его мысленным приказам, рабочие жуки быстро выстроили из сцементированных собственной слюной комочков грунта пару невысоких, по грудь, стенок, за одной из которых прогрызли в полу глубокий шурф, слепили широкое и невысокое ложе, приволокли откуда-то и бросили на него огромную охапку сухих листьев, похожих на папоротниковые. Напоследок жуки из тягучих нитей слюны сплели некое подобие занавески, которым перекрыли вход в камеру, и ретировались. Наступила тишина, нарушаемая лишь легким шуршанием ползающих по потолку червей.
   - Мда, - хмыкнул Дионисий, - Ну, будем устраиваться.
   Он снял свою роскошную шляпу с пером, повесил ее на угол одной из стенок, уселся на ложе.

***

   - ... Ну и, в общем, я тогда, конечно, мало что понимал в высокой политике. Считалось, что Досерон планировал похищение принцессы не просто так, он, безусловно, хотел спасти ее, и на этот счет у главаря разбойников... Гнуса, кажется, были четкие указания... Но он ли был это на самом деле, не было выяснено. Возможно, его оговорила баронская клика, ведь они присмотрели для принцессы совсем другого жениха... А Гнус мне снова попал в руки лишь через пятнадцать лет, когда организовал бандитскую шайку на моих собственных землях. У меня тогда не было интереса выяснять обстоятельства заговора, да и много ли он их мог знать? Поэтому я просто обрезал его бубенцы, ну, эти..., которые коты любят намывать, и отпустил на все четыре стороны... буквально...
   - Ой, все! Научи меня магии, лучше! Твои истории это что-то с чем-то!
   - Магии? А чему я тебя, собственно, могу научить? Равенство, конечно, дает тебе определенные шансы, но все же...
   - Ну, я не знаю, там, огонь, или летающие пони, ты же колдун, в конце концов! Твой таракан нас забыл, надо же что-то придумать!
   - Ну.. Ладно. Я придумал. Начнем с тобой с базы. Я когда-то начинал с этого же, еще со своим наставником.
   - Хорошо, говори, что надо делать!
   - Давай, вообще, определим наличие в тебе силы. Итак: Упражнение называется "Оклик".
   Сядь в расслабленную позу. Спина прямая, руки на коленях ладонями вверх. Закрой глаза и попробуй заглянуть в себя. Затем, сосредоточив внимание только на себе, заглядывай все глубже. - Голос Дионисия завибрировал, наполнился силой, он, встав с постели, несколькими жесткими движениями поправил Юлию, сухая его ладонь коснулась ее макушки:
   - Погружайся до тех пор, пока не увидишь сияние. Это и есть сила. Ощущая силу, позволь ей выйти наружу. Но удерживай ее в пределах себя. - Голос мага звенел, Юлия, скрестив ноги и зажмурив глаза, начала медленно раскачиваться.
   - Хорошо. Я вижу, что ты окружила себя силой, она есть в тебе. Переходим ко второму упражнению. Второе упражнение называется "Переток". Сила наполняет твои контуры. Ускорь поток, усиливай его до тех пор, пока не станет невыносимо больно. Сильнее... Сильнее! Нет, внимание, разгрузи поток, сними с него большую часть энергии, оставь только пустотелый контур! Да, еще меньше силы! Боль тебе должна причинять не сила, а скорость! Иначе есть опасность состариться и умереть... Это полезное упражнение, повтори его семнадцать раз. Нагнетай напряжение каждый раз до максимума, до жжения, но не наполняй его всей силой. Затем медленно снижай...Вот так.. Еще,..., Еще..., хорошо! На сегодня все. У тебя неплохая база, ты схватываешь на лету. Попозже мы продолжим. Я научу тебя контролировать энергию осознанно, после этого перейдем непосредственно к заклинаниям.
   -Но я готова дальше! Это же легко!
   - Это бравада. Подожди, пока твой организм откликнется. Я видел, как ему дался контроль энергии. Спорим, завтра ты не сможешь сесть без боли? Легкость магии кажущаяся..., твое тело не привыкло к такому, поэтому будет страдать долго, пропорционально твоей скорости усвоения.
   - Да ладно, и ты страдал?
   - Более чем! Ты схватываешь быстрее меня, ведь я был всего лишь деревенский паренек, который не всегда понимал, что с ним происходит... - Дионисий улыбнулся:
   - Впрочем, ладно, если чувствуешь в себе силы, попробуем еще потренироваться... Третье упражнение: "Кольца Халоя". Сила, которая ныне существует в виде ауры вокруг тебя, которую ты гоняла по естественным контурам тела, должна быть свернута в линии. Такие линии имеют любые живые существа, вплоть до целых миров. Нюанс в том, чтобы отделить собственные экзо-линии Халоя от эндо-линий контура эфирной матрицы. Притом, что матрицу ты, по сути, строишь из частиц своей силы, она словно продолжает твой контур, поэтому ты и заклинание взаимосвязаны и взаимовлияемы... Первым подобное явление у мага описал и сопоставил Халой Силонис - древний и легендарный маг доисторической эпохи. (Позднее подобные линии, обозначающие наличие разума и магических способностей, обнаружили у массы, считавшихся ранее немагическими, существ и планетоидов). Энергия, как продолжение контура вытягивается за пределы твоего организма. То есть, выходит из одной точки тела и входит в другую, при этом часть линий находится за пределами тела, вовне. Создай столько линий, сколько возможно. Постепенно утончай и стабилизируй. Так, тяни, тяни... Не проваливай. Концентрируйся! Расширь контур вовне, не замыкай его! Ну же! Это легко, у тебя уже есть ауральное свечение, просто замкни его во внешний контур. Отлично. Начинай вращение! Линии должны вращаться под разными углами и в противоположные стороны. Это непросто... Так, да. Эту вот линию смести..., - Дионисий короткими, скупыми жестами подправлял ауру Юлии, зажмурившейся, покрытой потом:
   - Отлично! С этим ты справилась! Теперь единомоментно останови движение и начни вращение колец в обратном направлении! Есть! Это отличное упражнение на координацию и упорядоченное управление своими силами.... Продолжай упражнение до ощущения зуда в районе затылка.... Так... да, да.. Все, я вижу, ты утомилась... Заканчиваем! Важное значение имеет процесс завершения упражнения. Установи все кольца на одном уровне... Так, ровнее.. Теперь начни растворять их, соединяя между собой... Нет, не так! Твоя цель - создание сплошного купола.... Так, так... Ты возвращаешься к состоянию ауры, не разделенной на кольца... Теперь втяни макро-ауру в себя... Да... Мы возвращаемся к исходу... Отлично, приходи в себя!
   - И... Что это было? Я ничего не поняла, ничего не сколдовала!
      - Естественно! - Расхохотался Дионисий. - Брось, я тебя подкалывал, никакой ты не маг и, сколько ни пыжься, ничего путного не выйдет! Ты, как и твоя подружка Сарра, накачана сторонней энергией, словно губка водой, в тебе ее будет поменьше, правда. Ты ее не можешь чувствовать так, как я чувствую свою, поэтому все упражнения, развивающие талант мага, для тебя бесполезны. Следующим упражнением был бы "Проводник" - совсем простое для мага, освоившего предыдущие шаги,  и похожее по принципу на упражнение "Переток". Только в "Проводнике" маг использует уже не свою Силу, а токи мира. Почти в любом месте, даже здесь, в этой норе, присутствует множество линий напряженности. Но для того, чтобы колдовать, используя энергию напряжения мира, нужно большое мастерство и многие таланты. А ты думаешь, почему маги по двадцать и более лет учатся? Думала оп-ап, пять минут позора и ты уже волшебник?
   - Но как же... Ты говорил, что я схватываю на лету...  Я же сама видела линии..., - Юлия обиженно надула губы, отвернулась от весело скалящего зубы мага.
   - Ладно, не дуйся, словно жаба, которую по носу щелкнули. Система развития дара, принятая у магов, тебе не годится, это факт. Но это вовсе не значит, что ты не можешь колдовать. Просто черпать силу тебе придется практически вслепую. У магов есть такая хитрость - использовать "слугу". То есть человека, в которого вливается сила, но которому самому магом быть необязательно. Фактически, конечно, он творит арканы, то есть использует матрицу заклинания, но она вкладывается в него магом, для "слуги" матрица мало что значит, он не умеет ее читать.  "Слуги" богов у нас зовутся жрецами, - улыбнулся Дионисий, - хотя называть их слугами не совсем верно, ибо жрец еще более не ведает что творит, бормочет себе молитвы и псалмы, а бог уже сам решает, что ему для чада сделать. Рабская доля и покорность - вот что ожидает того, кто решил посвятить свою жизнь богам, но на то они и боги, конечно.
   - Я не хочу быть слугой!
   - А колдовать ты хочешь? Можешь называть себя как угодно, хоть слугой, хоть корабельным старшиной, принципов магии это не касается. Ты сможешь использовать ту силу, что лежит в тебе, использовать вслепую и только с теми заклинаниями, которые разучишь наизусть. Только так.  И для тебя это благо, ибо попытайся ты сейчас усвоить Силу из Линии Напряженности, эта сила захлестнула бы тебя волной, утопила как щенка в ведре. Со Стихиями шутить опасно, даже маги пятого года тренировки стараются для колдовства подбирать линии не очень большого размера и черпают Силы ровно столько, сколько необходимо для заклинания.
   - Вреднее тебя я человека в жизни не встречала!

***

   - Ах ты сука! - Из зеленого, шишковатого, словно сложенного из чешуй, фрукта, который Дионисий вертел в руках, выскочил мелкий четвероногий жучок с длинными, изогнутыми челюстями и задранным брюшком, до крови тяпнул мага за палец и проворно заскочил обратно.
   Дионисий отшвырнул фрукт к небольшой куче таких же:
   - Сомневаюсь, что это съедобно, что бы там ни утверждал Хруст! - Ожесточенно бросил он, оборачивая вокруг укушенного пальца платок. - И вообще что этот таракан тянет, мы сидим здесь уже более суток, за это время он появился лишь раз, принес нам еду и снова умчался, ничего толком не объяснив.
   - Ты меня об этом спрашиваешь? Чей это вообще приятель? Ты сам нас втравил в это!
   - Можно подумать, у меня был выбор, - пробурчал Дионисий. - Надеюсь, эта тварь не ядовита.
   - О ком ты?
   - О твоей мамаше! - Огрызнулся маг. - Конечно же о той твари, что укусила меня. Осторожнее с этими фруктами, почти в каждом их гнездо.
   - Это и есть их  гнездо! - Прогремел в головах Дионисия и Юлии мыслеголос Хруста, пресекая их ссору. - Но его стенки сложены из питательной и легкоусвояемой смеси слюны его создателей и их же помета.
   Хруст втиснулся в пещеру, раздвинув липкие нити занавеса, покрутил своей треугольной головой с жуткими изумрудными буркалами глаз, задумчиво пожевал челюстями.
   -Тьфу! - Дионисий плюнул в кучу, как выяснилось, гнезд. - Как может быть питателен чей бы то ни было помет?
   - Много сахара! Крапы питаются сахаристым соком растения, на котором живут, и в гранулах их помета много загустевшего, непереваренного сахара. А слюна их - пенистая белковая масса, которая загустевает на воздухе, склеивая гранулы. Ею же крапы обмазывают и свои оотеки - яйцевые капсулы, две из которых недавно съела эта самка!-  Хруст указал клешней на позеленевшую Юлию.
   - Я думала, это заварные пирожные с кремом!
   - Много белка, много легкоусвояемого жира - да, я пробовал заварные пирожные, но оотеки питательнее, - Хруст потер задние лапки одна о другую. - Самих крапов мы не едим, слишком жесткие и малопитательные, но их укус не ядовит, можете не волноваться. Он болезнен для вас, мягкотелых, но вы можете на время погрузить гнезда в воду, тогда крапы убегут или погибнут, и не будут беспокоить вас во время трапезы.
   - Спасибо, мы поели. - Ответил Дионисий. - Скажи лучше, где ты постоянно пропадаешь и когда мы, наконец, займемся делом?
   - Я сражался на турнирах с двумя претендентами на владение Ульем, заявившими свои претензии за время моего отсутствия! - Хруст приосанился, широко расставил задние и средние ноги, высоко поднял корпус, поднял и развел передние клешни и, вдобавок, распахнул свои крылья, явив угрожающий, яркий рисунок на их внутренней стороне. От этого он стал словно в три раза больше и грознее. Затем пещеру сотряс сильный грохот, больно ударивший Юлию и Дионисия по ушам, сверкнула яркая вспышка, резко запахло чем-то раздражающе кислым, словно живыми раками, на языках появился неприятный металлический привкус.
   -Эй, что это было?! - Закашлялась Юлия.
   - Я взмахнул лапой!  Ее удар в пятьдесят раз быстрее, чем вы, люди, моргаете, он способен разорвать моего сородича пополам, а такое мягкотелое существо, как вы - превратит в облако пара! И один из претендентов не проникся величием моей демонстрационной угрожающей позы, не отступил, что вынудило меня вступить с ним в схватку! Мой удар оказался быстрее и точнее!
   - Словом, ты превосходно провел время, - скривился Дионисий, - А теперь, с твоего позволения, вернемся к делам...
   - Да! в главном управляющем зале все готово. Пройдем туда и ты, маг, сможешь взглянуть на систему защиты.
   - Какой же это зал? Я выгребные ямы видел уютнее, - Дионисий критично смотрел на нечто, напоминающее выброшенную на берег медузу или каракатицу - слизистая подушка с короткими, безвольно сейчас поникшими щупальцами лежала посреди небольшой выгрызенной в грунте глубоко под Ульем ячейки.
   -Я сам не знаю, как это работает и должно ли оно выглядеть именно так, - Хруст осторожно ткнул всколыхнувшуюся подушку одной из лапок. - Но здесь только малая часть это системы, а так она тонкими гифами оплетает весь Улей, проникает далеко за его пределы и во многих местах на гифах произрастают те или иные наплывы, непонятного мне назначения. Система не реагирует на магическое наполнение, хотя вся пронизана множеством Каналов Силы. Вернее, конечно, реагирует - поглощает всю закачиваемую в нее Силу словно высушенный болотный мох - без следа.  Я пытался подключать к ней самые мощные источники Силы, какие только находил, бесполезно, словно водопад в пропасть, и дна не видать.
   -Мда... Ну-с, приступим, - Дионисий решительно поддернул рукава своей рубашки и возложил ладони на упругую плоть Системы.
   Спустя час с небольшим он, весь в поту, тяжело отдуваясь, отошел и прислонился к стене.
   - Не понимаю. Надо пробовать еще. Одно могу сказать - Это - живое и оно активно сосет Силу. Чуть зазеваешься - выпьет до дна, приходится держать сильные блоки. Хорошо, что во мне сейчас Силы почти нет, иначе бы Это взялось за меня всерьез, а так - пожевало и выплюнуло. Но долго так продолжаться не может - мне нужна будет Сила, чтобы проникнуть вглубь, понять, что движет этим существом и как его заставить работать.
   - Силой я тебя обеспечу, - Хруст дернул усиками, - удалось выяснить еще что-то?
   - Нет. Но твоя Система меня изучала так же активно, как и я ее, не знаю, какие выводы она сделала в итоге.
   - Ко мне она не проявляла большого интереса.
   - Не знаю, - Дионисий пожал плечами, - возможно дело в том, что я ей в диковинку.  В любом случае я продолжу наблюдение. Давай, создавай канал Силы, но будь настороже, если почувствуешь сильный отток - рви его сразу.
   Второе погружение прошло, впрочем, тоже не слишком успешно. Дионисий лишь на собственном опыте убедился, насколько длинна и разветвлена Система. Ее гифы, казалось, скрепляли весь Улей, пронизали его во всех направлениях, широко, на многие сотни миль расходились в стороны. Тончайшие эти нити в иных местах сплетались в канаты в руку толщиной. И еще он понял, что она вовсе не повреждена или сломана, скорее она пребывает в полусонном состоянии, словно ожидает чего-то, каких-то команд, ключей или событий.
   - Может, все не так плохо? Случится какое-то либо нападение на Улей, иное происшествие значимого масштаба и Система сработает?
   - Если бы это было так! Нападения уже были. Дело в том... В общем, у меня есть разногласия с одной группой колдунов, я с ними крупно поссорился еще до службы Мельзу. И они не забывают меня, периодически устраивают засады то тут, то там. Я уже привык. Но недавно эти проклятые колдуны пронюхали, где находится мой родной Улей и вот уже две их карательные экспедиции были мной отбиты на самых подступах к дому, а проклятая Система даже не пошелохнулась.
   - Плохо дело. Ну что ж, раз она не сломана, а всего лишь спит, попробуем  разбудить и найти с ней общий язык. Какие-то контуры в ней определенно должны выглядеть иначе, быть другой формы, но это не поломка, это скорее два разных состояния. Мешает величина контуров и то, что я не знаю, как они должны выглядеть, но со всем этим можно разобраться.
   - Я доверяю тебе, двуногое. Твой опыт и моя сила должны принести плоды успеха!
   - Кстати о плодах.... Давай еще раз, медленно, со всеми подробностями, пройдемся по тому, чем вы питаетесь, из чего это сделано и есть ли среди этого разнообразия рыбные блюда...
   - Практически все, чем мы питаемся, вы видели. У нас здесь довольно ограниченный рацион. Впрочем, мы употребляем еще листовые почки двух видов растений, но не столько в пищу, сколько из-за присущего им тонизирующего эффекта. Не могу предсказать, как отреагирует на них твой организм. Живых существ же, подобных рыбам, в моем мире не водится. Мелкие, прогретые солнцем океаны населяют плавающие, лишенные хребта и покрытые панцирями существа, а также всевозможные моллюски. И тех и других мы не добываем, да и до океана от Улья месяцы пути. Обширные соленые болота, окружающие улей, населяет множество моллюсков, червей, многоногих членистых существ, мы не употребляем их в пищу. Чем вызвано твое столь сильное ограничение рациона, ведь вы, двуногие, всеядны и отличаетесь большой широтой гастрономических горизонтов?
   - Шаманизм, - буркнул Дионисий. - Мне уже не раз довелось пожалеть о принятом решении. Диета, ежеутреннее принятие последовательности пластических поз и духовные практики - и все это ради того, чтобы иметь возможность совершить прыжок в пределах одного-двух ближайших миров. Отсутствие Силы очень ограничивает.
   - Такой прыжок может спасти тебе жизнь. Ты словно крап-прыгунок, у него, знаешь, такой длинный отросток на конце тела, которым он отталкивается в момент опасности, и прыгает на весьма значительное расстояние.
   - Угу.  Как бы то ни было, я не уверен, что смогу есть моллюсков и этих, "членистых существ". У поедаемой мной животной пищи должен быть определенный период колебания контурной Волны, мне и не каждая рыба-то годится, приходится очень придирчиво ее изучать, чуть ли не отслеживать родословную, не спуталась ли ее рыбья бабушка с осьминогом. Ничего страшного, попощусь немного. Если придется здесь задержаться дольше чем на неделю, однако, то я попрошу тебя добывать мне рыбу.
   - Пусть будет так.  А самка?
   - Ее гастрономические горизонты широки, - усмехнулся Дионисий. - Слопала же она тараканьи яйца и ничего, даже не блеванула. Крепкая девка, обтешется - выйдет толк.
   В этом маг был прав. Несмотря на некоторую, присущую ей инфантильность, Юлия со временем смогла победить брезгливость, и лишь испепеляла Дионисия ненавидящими взглядами, когда он, застав ее за обедом, шутил про подземный кондитерский цех в глубинах Улья, где веселые муравьишки-кондитеры день и ночь без устали пекут пирожные и начиняют их через особые трубочки нежным кремом.
   Сам же Дионисий в их совместном жилище появлялся редко, большую часть времени проводя у управляющего центра системы-грибницы. Управлять пока ничем не удавалось, но грибница, постепенно, шаг за шагом, становилась магу понятнее и как бы роднее. Она уже больше не пыталась высосать его досуха, а, наоборот, словно бы подкармливала крохами силы, когда он погружался в нее своим сознанием. Мысль Дионисия тонким щупом обследовала уже немало основных ответвлений грибницы, обнаружила множество плодовых тел самой разной формы, в зависимости от стадии созревания - от простого шара до ажурной, пустотелой сферы, выращенных грибницей как в границах Улья, так и за его пределами, на заболоченных, поросших папоротниковым лесом пустошах.  И чем больше времени проводил Дионисий в управляющем центре, тем больше силы и бодрости он чувствовал, покидая его, тогда как поначалу подобные бдения сильно его ослабляли, чуть не валили с ног.  И сама грибница словно ждала очередной встречи с ним, тянула свои короткие отростки-щупальца навстречу, едва маг входил в зал. Вскоре, по интересу, проявляемому к нему Системой, Дионисий смог составить себе некоторое впечатление о биологии, анатомии и образе жизни сородичей Хруста, так как, дозированно отвечая на ее вопросы, дробя их на еще более мелкие, заставляя грибницу конкретизировать, что именно она хочет узнать, он понимал и вызвавшие их предпосылки. В частности, к обширному грузу знаний мага о жизни, Вселенной и всем таком прочем добавились такие факты, как: Хруст и его сородичи больше сродни ракам, чем тараканам, как он до того думал. Дышат они особым лабиринтовым органом, что хорошо для их плотной, насыщенной водяным паром и кислородом атмосферы, но вызывает затруднение дыхания в мирах, подобных миру Дионисия. Мыслительный центр заключен в нескольких брюшных отделах мозга, надежно укрытых за мечевидным отростком толстого грудного панциря, а голова этим жукам дана, чтобы в нее есть.  Общество их патриархально, строго разделено на касты, имеются, впрочем, социальные лифты. Так, право на размножение имеет лишь один самец Улья, самый крупный и ярко окрашенный, размножается он со всеми самками Улья, проживающими в особых, изолированных коридорах. Остальные самцы условно стерильны, что обуславливается выделяемыми старшим самцом феромонами и раздаваемыми им живительными тумаками. Занимаются эти самцы всеми работами в Улье, но иногда среди них встречаются фертильные особи, которые не видят свое будущее в качестве рабочего. Таким особям открыто несколько возможностей. Во-первых,  они могут вступить в схватку с патриархом, победить или быть побежденным, еще могут быть изгнаны или убиты им просто так, при встрече.  Потомство же таких выскочек, если они успели его заделать, обычно уничтожается. Впрочем, в некоторых обстоятельствах потенциальные производители могут потребовать раздела Улья, и покинуть его с частью самок, запасом пищи и защитной грибницы, чтобы где-то в отдалении основать свой собственный Улей.
   Собственно, с этого момента, Дионисий стал понимать, что не столько жуки используют грибницу, сколько она - жуков.  Система контроля ей жизни Улья ему пока была неясна, но определенно в обмен на то, что она оберегала их, они оберегали и распространяли ее, ухаживали и кормили. Этими наблюдениями с Хрустом маг делиться не стал, оставив их пока при себе.  Сами по себе они были бесполезны, так как хоть к какому-либо контролю своего поведения Система Дионисия не подпускала, ограничиваясь "светскими беседами".
   Того же Дионисий ждал и в тот день, когда на Улей напали, что случилось на четвертые сутки с момента их прибытия. Он так же, как и в предшествующие дни, пришел в управляющий зал в сопровождении Хруста, вдвоем они выстроили канал Силы и Дионисий коснулся холодной поверхности "подушки", как он про себя называл главный узел Грибницы. И в этот момент, неожиданно, "подушка" вдруг издала резкий, гулкий звук, словно вздохнула, и выпустила струю мелкой, черной взвеси спор, словно дымным облаком вмиг окутавшей обоих магов.  Дионисий отскочил, согнулся, судорожно кашляя, чувствуя в легких нестерпимое жжение, глаза его заволокли слезы. Хруст тоже суетливо и бестолково сучил лапками, от неожиданности перевернувшись на спину и не имея сил встать. Вскоре оба они затихли, замерли, и уже не могла почувствовать, как их густо оплетают тонкие, бледные гифы, лезущие у Дионисия изо рта, носа и ушей, а у Хруста из шести дыхалец, расположенных в верхней части карапакса, ближе к голове.  Гифы эти встретились с растущими им навстречу из "подушки", сплелись, а часть их поднялась над бесчувственными телами густой щеткой, словно пшеничная стерня на поле, покрылась пушистыми черными шариками, увенчавшими верхушки гифов.   

***

   Огромный Улей горой возвышался над болотистой равниной. Неправильной пирамидальной формы в основании, он накрывал собой площадь, на которой могло разместиться с десяток густонаселенных людских городов, таких как Брамс. Его ступенчатая, заканчивающаяся тремя параллельными плоскими пиками вершина уходила под низко нависшие, набрякшие дождем тучи. Скрытое ими солнце едва светило и ограничивалось тем, что окрашивало багровым небо около себя. Вокруг Улья простиралось целое море папоротниковых деревьев, чьи перистые, огромные листья сейчас, в безветрии, бессильно поникли, не скрывая навала подгнивших, сломанных стволов, покрывавшего почву между ними и блестевших кое-где запыленными зеркалами озерков соленой воды. Желтоватые испарения поднимались от земли меж стволами, выше деревьев, свивались кольцами и спиралями, местами колышущейся, густой, словно гороховый суп, пеленой закрывали большие участки леса целиком. Какое-то существо монотонно гукало в чаще, его голос тоскливо носился над водами, не находя отклика.
   -Что это?! Что случилось?! - Мысль Дионисия заполошно заметалась, когда его внутреннему взору предстало все величие Улья, его устройство, обитатели и пейзаж вокруг - вся эта масса знаний бурлила в маге, наполняла его разум. 
   - Кажется, мы интегрировались в Систему, вернее, она нас интегрировала, - ответил ему разум Хруста, также находящийся везде и нигде одновременно.
   - А еще вернее - поглотила и поработила?!
   - Нет, вряд ли. Я думаю, речь идет именно об интеграции. Я вижу тебя, вижу все внутри и вовне Улья, такое свойство управления Системой мне рассказывали в детстве.
   - А какие еще свойства тебе рассказывали?
   -Об управлении отдельными частями защитного периметра, дистанционной передаче команд, много чего, но все без подробностей, подразумевалось, что это само собой разумеющиеся навыки, стоит только начать Системой управлять. Правда, ни разу не слышал о возможности совместного управления.
   - Ну я на лавры управляющего не претендую, давай, тебе все рычаги в лапы - запускай, верти, что там надо делать, чтобы она заработали?  И как сделать, чтобы она нас выпустила?
   - Я тебя именно для этого и пригласил, двуногое! Первый рубеж мы прошли, теперь мы в Системе, а не мнемся на ее пороге. У тебя хорошо получается, действуй дальше!
   - Угу. А с чего она вообще приняла решение нас интегрировать? Я не чувствую сейчас ее разума как внешнего явления.
   - Полагаю, потому, что он теперь - явление внутреннее. Давай сосредоточимся на этом.
   Дионисий внял совету жука, смирил мечущиеся блохами мысли, собрал их воедино, в некое подобие сознания, рвущий мозг массив знаний на время отодвинул за рубеж прочного ментального щита, попытался во вновь открытой структуре Улья ухватить нити Грибницы. Со второй попытки это получилось, и маг восхитился открывшейся ажурной и величественной картине, сложностью превосходящей многие из известных ему Арканов. И, как и в магическом Аркане, в структуре Грибницы был смысл, суть, алгоритм, доселе им не замечаемый, но теперь открытый взору. Осталось лишь разобраться, к чему здесь тот или иной контур, куда ведут Линии Силы, а куда Линии Сопряжения. Дионисий азартно взялся за эту головоломку, уйдя в задачу с головой. Спустя какое-то время он не просто почувствовал других живых существ в Улье, а словно бы узрел их со стороны и одновременно стал видеть все их глазами. Бестолковое, на первый взгляд, мельтешение жуков по коридорам стало ясным, подчиненным определенному распорядку, разумным.  Однако, к его командам жуки оставались глухи, следовательно, необходимо было нащупать и другие каналы связи.
   - Эй, ты что там? - Некстати ворвалась в сознание Дионисия мысль Хруста, когда он уже, казалось, нащупал перспективную линию и шел вдоль нее.
   - Чего тебе?
   - Я. оказывается, не потерял возможность связи и управления с другими жителями Улья, с моими подчиненными.
   - Я безумно за тебя счастлив. А я вот эту связь как раз безуспешно пытаюсь нащупать. Все говорит за то, что тебе было бы сподручнее управляться с Системой.
   - Да... Но я, собственно, но о том. Дальняя разведка донесла, что к Улью приближаются посторонние, маги, довольно сильные. Скорее всего, это нападение, посторонних магов без моего ведома здесь просто не может быть. Я подготовлю защитные отряды.
   - Хорошо, готовь, я пока продолжу здесь, я хочу понять, что это за защитный периметр, о котором ты говорил.
   Вскоре, Дионисий узрел, как во внешних коридорах Улья стали накапливаться жуки, стекаясь к ним со всего огромного общего жилища, из самых дальних и глубоких его уголков. Когда же их собралось достаточно, произошел Вылет.
   - Ух ты! - Маг не мог не восхититься открывшемуся ему зрелищу.
   В сплошной, монолитной до того стене Улья разом открылось множество проходов и из них, словно струи дыма, извивающимися рукавами воздушной реки на крыло встали тысячи, сотни тысяч жуков. Потоки их тянулись к болоту, там сливались и вот уже огромная жучиная туча, с грозным, низким ревом, от которого вода под ней начала мелко вибрировать, застила небо. Широкая, высокая, туча эта бурлила и переливалась, вытягивалась и сжималась, а затем пала на землю и, словно по волшебству, исчезла, когда жуки зарылись в ил, залезли под обомшелые коряги, погрузились в гнилую, затхлую воду болота. В коридорах же тем временем, густо облепив даже стены их и потолки, собралась новая крылатая армада, но вылетать не спешила. Воины ждали приказа, нетерпеливо потряхивая крыльями, перебирая лапками, теснясь друг на друга. Дионисий чувствовал, как жарко было в тех коридорах от работы мышц всех этих жуков, как жаждали они вырваться на простор, под освежающий болотный ветерок, сразиться с неведомым им пока противником. В противовес грозному гудению шевелящихся, живых стен и потолков Улья, болото умолкло, гукающая на нем тварь убралась от греха подальше. Затем, в разных местах болота стал раздаваться прерывистый, громкий стрекот, которым обменивались затаившиеся жуки. Вскоре стих и он. 
   Снова медленно потянулось время, но Дионисий не тратил его даром. Вылет дал ему неплохую пищу для размышлений, так как команды, отдаваемые Хрустом, который дирижировал этим грандиозным процессом, отражались на Системе, заставляя вспыхивать Силой определенные ее участки. Теперь Дионисий в общих чертах представлял себе, какие контуры отвечают за наблюдение за жуками, какие - за управление ими и с азартом накинулся на оставшиеся, которые как раз и могли оказаться блоками защиты Улья и самоконтроля Грибницы, то есть на самые нужные ему сейчас.
   Спустя час или около того внимание Дионисия привлек посторонний звук с болот - низкий, отдаленный рев, прошедший, казалось, над самой водой. Словно где-то вдалеке трубили в огромный горн. Первому реву вторил второй, затем все вновь затихло. 
   В скрывающей все гуще тумана один за другим вспыхнули три синих огонька.  Они покачивались, мигали, гасли и вспыхивали вновь, словно огни далекого маяка. И еще они приближались. Вскоре выяснилось, что огней не три, а шесть - ровно три пары.  Вот под одной из пар заклубился всполох синего пламени и вновь раздался тоскливый, низкий рев.
   "Гмм... Кажется, я уже видел такое недавно...", - подумал Дионисий.
   - Пора! Я поднимаю Рой на крыло, тебе же советую поторопиться, я не смогу их удержать в одиночку!
   Сквозь желтую пелену проступили контуры трех могучих, человекоподобных тел и спустя минуту уже можно было во всех подробностях рассмотреть величественных титанов с их металлическим блеском кожи, яростным пламенем, горящим в глазах, огромным ростом. Стажер Гром, поверженный Дионисием, казался рядом с этими великанами пятилетним ребенком. В руках гигантов не было видно оружия, но было ясно, что они чрезвычайно сильны и опасны и без него. Титаны шли тяжелым, размеренным шагом, сминая на своем пути деревья, разрывая туман в клочья, поднимая волну болотной воды, несущую с собой коряги, листья и прочий мусор. То, что звучало как рев, было репликами, которыми титаны обменивались на ходу. Дойдя до некой невидимой черты, они стали расходиться шире, нацелившись атаковать Улей с трех сторон.
   Дионисий, несмотря на то, что был подключен к Системе, не услышал приказа Хруста, поэтому подъем Роя на крыло стал неожиданностью не только для гигантов. Под их ногами болото внезапно словно вскипело, исторгло из себя тысячи взвившихся  жуков, мигом окруживших титанов облаком, облепивших их. Маг видел, как жуки-самки приподнимали свои брюшки, чтобы всадить острый, превращенный в жало яйцеклад, впрыснуть яд. Не имеющие жал самцы скрежетали по прочной коже титанов челюстями, силясь ее прокусить, взмахивали передними лапками, нанося сокрушительные удары в одно и то же место по нескольку раз кряду. И те и другие суетливо ползали по гигантам, выискивая наиболее уязвимые места. Глаза титанов такими не считались ни в коей мере, так как осмелившиеся подобраться к ним жуки мигом вспыхивали, с треском сгорали и десятками падали во взбаламученную болотную жижу.
   - А почему самки? - Спросил Дионисий Хруста
   - Не отвлекайся! Бой - мое дело, твое - Система. - Вспылил Хруст, затем все же добавил. - Они традиционно более агрессивные, лучшие воины. Здесь только молодые, неполовозрелые самки.
   - Но их все равно мало, их жалко! - Спустя несколько минут вскричал Хруст, видя как титаны, ревя, отмахиваются ручищами, давят на себе жуков сотнями.
   На место раздавленных мигом садились новые, которых ждала та же участь. Не похоже было, что эти атаки сколько-нибудь задерживали титанов,  но они доводили их буквально до белого каления - синее пламя глаз сменилось белым. 
   Тем временем Хруст приказал вылетать резервному Рою, и вот уже коридоры Улья опустели. Не считая валявшихся на полу нескольких десятков растоптанных, помятых жуков со сломанными лапками и крыльями и жуков, задохнувшихся в тесноте и духоте, все остальные, способные воевать, уже сражались с титанами.
   - Как у тебя продвигаются дела, двуногое? - Несколько нервически спросил Хруст, когда один из титанов улучил миг, вскинул руку с выставленным пальцем и полыхающий синий луч энергии хлестнул Улей, обвалив массу земли, оставив на стене уродливый шрам.
   - Уже лучше. Я исключил все контуры, не имеющие отношения к управлению Периметром, и теперь перебираю оставшиеся, ищу ключ активации.
   - Я бы порекомендовал тебе поторопиться с этим!
   Титан тем временем продолжал жарить Улей своим лучом, в то время, как двое его товарищей целиком переключили свое внимание на истребление кружащих вокруг них жуков.  Через какое-то время ситуация еще более обострилась - атакующему Улей пришло в голову, что два луча энергии создадут вдвое больше разрушительных последствий, чем один, и гигант поднял вторую руку, второй луч соединил его и многострадальный Улей.
   - Почему ты не ставишь экранов?!  Так ведь вскроют твою мусорную кучу, как червивое яблоко! - Прокричал Дионисий Хрусту.
   - Нет, ну ты видел?! Видел?! Какие экраны? Он их сметет в один миг! А я только силу впустую растрачу. Лучше скажи что там у тебя?
   - У меня? Ммм... У меня все в порядке, собираюсь просить убежища у... А, нет! У-ха-ха!
   -Эй, ты меня пугаешь, двуногое! Не время сейчас сходить с ума!
   Дионисий не отреагировал на это замечание, он, наконец, нащупал то, что искал. Все встало на свои места. Контур управления замкнулся на него. Отныне он был Грибницей, он ощущал себя ей и это было чувство совершенно иного порядка чем те, с которыми ему приходилось сталкиваться до того.  Собственно, это даже не было чувством. Это была совершенно иная форма жизни чем та, какой маг жил до сих пор.  И эта форма жизни знала что делать, когда на ее целостность посягали чужие.
   Увлеченно занимавшийся выжиганием на Улье своего имени титан не успел удивиться, когда внезапно провалился в развезшуюся под ним узкую, но глубокую яму. Вослед ему в яму низверглось множество коряг, гнилой воды и ила, но это уже не волновало корчившегося от боли гиганта. Мириады тонких гифов вторглись в его тело, жадно высасывая полыхающую плазму, его Силу, его жизнь.  Второй титан напоролся на вспухший под его ногами огромный шар плодового тела, шар взорвался и осыпал титана спорами. В остальном его судьба и судьба захороненного заживо существенно не различались.  Третий гигант, успевший за время борьбы с жуками отойти достаточно далеко, мигом прикинул свои шансы, ускорил шаг, переходя на тяжкий, сотрясающий всю округу бег. Правда, из-за веса и роста, особенно быстро бежать он не мог, но выигранных мгновений хватило, чтобы титан успел создать перед собой портал перехода и практически рухнуть в него головой вперед. Сила, высвобожденная открытием и последующим закрытием портала была такова, что Улей ощутимо тряхнуло, и уже непрочно державшаяся часть стены с жутким грохотом сползла и рухнула в болото, обнажив множество коридоров.  Это не говоря, во что превратился многострадальный лес. Взрыв Силы не оставил ни одного целого дерева на множество миль вокруг. Вместо лесистого болота Улей теперь  окружала хорошо перемешанная топь жидкой, блестящей на солнце, кое-где дымящейся грязи.  

***

   - Ты слышиш-ш-шь меня, Дионис-с-сий? Что с-с-с тобой? Четыре дня ты не ис-с-спользуеш-ш-шь того, что взял у меня.  А теперь я не чувс-с-ствую твоего с-с-сознания. Я знал, что ты доиграеш-ш-шьс-с-ся... Рано или поздно...  С-с-смотри, ес-с-сли это уловка, чтобы избегнуть рас-с-сплаты... я вс-с-се равно приду к тебе через дес-с-сять дней! - Повелитель Теней завернулся в плащ и исчез.
   Сознание возвращалось к Дионисию урывками, тяжело. Само ощущение мысли; того, что это его мысль, было мучительно. Осознание себя живым - стало озарением, подобному божественному зарождению жизни. Маг словно собирал себя заново из мельчайших частичек, чтобы затем пройти процесс роста и взросления заново. Даже когда он отправлял свое сознание странствовать по Великой Пустоте в виде луча света, возврат давался легче. Частички сознания, рассеянные огромным облаком на всем протяжении бесконечного тоннеля,  неслись куда-то с безумной скоростью. В полете иные из них сталкивались и слеплялись друг с другом,  и из этого спустя неизвестное время родилось бесформенное Нечто. Оно не было еще Сознанием в полной мере, но оно начало упрочнять свою оболочку, отделяя то, что Вовне от того, что Внутри. Затем появился первый рефлекс и Свет отделился от Тьмы для этого Нечто, и оно перешло к Свету. За первым рефлексом посыпались один за другим остальные, в сумраке Нечто зажглись первые искры Разума. Разум этот принялся активно наделять все окружающее Именами и первое, что он нарек - было он сам.
   - Дионис-с-сий...,  -  так к нему обратилось то, другое... Откуда-то возникло имя "Повелитель Теней".  - Да,   он знает, кто это был. Кто этот Повелитель!
   Первые тяжелые, неповоротливые Мысли цеплялись одна да другую, вытаскивая откуда-то Знание и облекая его в Слова. Тоннель перестал быть тоннелем, бесконечное и бессмысленное движение остановилось, Дионисий с изумлением осознал, что помнит, кто он, помнит даже то, чем памятна его жизнь, хотя выстроить происходившие с ним события в хронологической последовательности и правильно привязать к ним названия и имена, во множестве пересыпавшие нить бытия, потребовало определенных усилий. Последующее резюме, тот краткий вывод, который Дионисий сделал, обретя, наконец, все грани сознания Человеческого и перейдя их, возвысившись до сознания Магического, Сверхсознания, стало предметом его особой гордости:
   Итак, кажется, он видел Повелителя Теней...  Пронырливый демон! Вцепился как клещ и не даст теперь покоя. Надо с умом использовать полученные от него силы. Надо, наконец, вернуть свою Силу, ведь должен же быть способ снять тот блок, который в нем поставила эта проклятая Мельзова подстилка! Юлия - пустышка, теперь Дионисий со всей очевидностью осознавал это, но все еще есть возможность выйти через нее на ее подругу - Сарру и если не прояснить что-либо, так посчитаться с этой сукой. И, кстати, о суках! Эта Наместница или как ее там, которую тогда Дионисий не застал в Беррике. Ведь она тоже предъявляла Печать Мельза. А значит, и она Равная. Надо бы ее пощупать за подбрюшье. Ничего, на всех управу найдем, дайте-то срок! Хотя вот со сроком напряженно, Дионисий чувствовал, что время, бесцельно растрачиваемое на игры с жуками и двугорбыми карликами, уходит. А значит, надо действовать быстро и решительно.
   - Эй, двуногое. Ты жив вообще? Ты меня сильно обрадовал! Как ты их разделал - теперь не скоро сунутся!  
   Вместе с мыслью вернулся и  мыслеслух, и теперь маг слышал телепатические позывы Хруста.
   - Э-э-э, мнэ-э-э...,  - а вот контроль над речевым аппаратом пока был недостаточным.
   - Как я? - Перешел Дионисий на мыслеречь, давшуюся ему несравненно лучше.
   - Лежи, лежи, ты пока не можешь управлять своим телом. Но хорошо и то, что сознание твое вернулось и, похоже, не сильно пострадало. - Хруст заботливо развернул перед внутренним взором Дионисия картину, которую видел собственными глазами.
   - Ах ты ж! - То, что легко давалось в состоянии Грибницы, сейчас резануло Дионисия калейдоскопом ярких красок и образов, ведь жуки видели примерно в десять раз больше цветов, чем люди, включая и вовсе невидимые людьми спектры и лучи, и это не говоря о том, что зрение их был мозаичным и охватывающим огромное пространство по бокам, снизу и сверху головы.
   - Ах, да, извини. Ну да это неважно, ты маг - приспособишься как-нибудь. Главное - взгляни на свое тело - целехонько, даже все пальцы на месте, ни один не обломлен.
   - Да... Вижу. Но я его не чувствую. Совсем.
   - Это вернется... Полагаю. Ведь ты уже пару раз гримасничал и издавал какие-то звуки. Во всяком случае, гифы нисколько не мешают нормальному функционированию твоих органов, значит это всего лишь остаточный эффект, парализующие вещества скоро вымоются кровотоком из твоего мозга и мышц.
   - Гифы? Во мне?
   - Ну да. Мы же с тобой надышались спорами, помнишь? И они проросли в нас. Сейчас твои легкие пронизаны нитями Грибницы, часть из них заходит и в мозг, но она уже не поддерживает твою жизнедеятельность, тело справляется самостоятельно, а значит, есть все шансы того, что ты обретешь контроль над своим телом.
   - Но ты же свое тело уже контролируешь!
   - Видимо, моему виду легче дается слияние с Грибницей. Эволюция, знаешь ли. Гифы есть и во мне, но дискомфорта я не ощущаю. Более того, я до сих пор чувствую свою причастность к Грибнице. Я думаю, что могу слиться с ней теперь в любой момент.  Ты, главное, не волнуйся. Твоя физиология не была для Грибницы неожиданностью, она хорошо изучила тебя за время вашего общения, так что риск необратимых нарушений минимален.
   - Гм... То есть это теперь?...
   - Да, полагаю, что ты теперь отчасти гриб. Ну, по крайней мере не субстрат, как эти неудачники. Подумай об этом с позитивной стороны - ты вступил в симбиотические отношения с ранее неведомым тебе великим Разумом, приютил в себе зерна Жизни.
   Дионисий помолчал:
   - Хорошо. Я обдумаю это всесторонне. Давай пока сменим тему. Что у тебя вообще за конфликт с титанами? Отчего они хотели разрушить твой Улей?
   - Понимаешь... Они, эти существа, понимают договорные соглашения слишком буквально и совершенно лишены чувства юмора.
   - То есть ты где-то нагрел их?
   - Их нагреешь...  Ты вообще представляешь себе, как они живут? Вряд ли тебя бы освежил отдых на берегу ручья расплавленного свинца. Или купание в кипящем ртутном гейзере. Или прогулка под дождем серной кислоты.
   - Короче, горячие парни, я понял. Странно, что они при этом гуманоидны.
   - Кто тебе сказал, что они гуманоидны в СВОЕМ мире? - Со значением произнес Хруст и добавил менторским тоном. -  Я же тебе рассказывал о комфортных формах существования, ты что, все пропустил мимо ушей?  Наиболее комфортная форма для таких миров, как твой или мой, гуманоидная. Ну, или жукообразная, ха-ха-ха! Но как бы то ни было, титаны традиционно предпочитают первую. Кстати, в своем мире они еще больше, чем даже здесь. Если слово "больше" применимо к оценке их размеров. Ну и, собственно, в наших мирах формой дело и ограничивается, ты не мог не заметить, что внутри они прямо таки по уши залиты перегретой плазмой. Вернее, конечно, пронизаны множеством каналов, по которым она течет. А сложной структуры тело их состоит преимущественно из тугоплавких алюмосиликатов.
   - Ладно, я никогда не любил химию. Полагаю, что именно эту нелюбовь я органически перенес на титанов. Кроме того, все встреченные пока что мной титаны так или иначе стремились меня убить.
   - Это как раз нормальное их поведение в наших мирах. Жизнь - это боль и страдания, особенно для них. Собственно, если гуманоидная форма комфортна для мира, это еще не значит, что она комфортна для принявшего ее титана. Более того - она им крайне неудобна. Этим и объясняется их некоторая.... Хмм... заторможенность. Ну и лютая, беспричинная злоба на все живое, да.
   - А также тем, что ты их обманул? В чем, если не секрет?
   - Секрет. И вообще, что ты знаешь об обмане? Я служу Мельзу - Отцу Обмана. Должен я разыгрывать из себя праведника? И потом - я не нарушил духа нашего с ними договора. Не моя проблема, что они такие буквоеды.
   - Ладно, я не твой исповедник. Теперь о моей награде...
   - Достаточно будет, что я не упомяну тебя в моем отчете, не находишь? Впрочем, хорошо, исключительно из присущей мне любви к эндоскелетным формам жизни я снабжу тебя магическими артефактами и запасами пищи, а также переправлю туда, откуда ты попал на Крематорию, эта точка мне известна.
   - Давай лучше ты снабдишь меня артефактами и переправишь в тот же мир, но в ту точку, куда я попрошу, а запасы пищи я благородно оставлю тебе?
   - Когда я успел наняться к тебе в извозчики, двуногое? Тем более, это не так легко, как ты полагаешь, требует известных расчетов, которые мне просто лень проводить.  Так что решено!
   - Эй, я могу пошевелить пальцем ноги!

Интермедия 6

   Худой, плешивый старик в изрядно заношенном балахоне пошевелил большим пальцем ноги, торчавшим из прохудившегося лыкового лаптя, задумчиво посмотрел на него. Затем поднял взгляд на небольшую толпу внимавших ему крестьян и поденщиков.
      - Боги! - Зычно выкрикнул он и почесал свой багровый, отвислый нос-сливу. -  Сопоставление богов и описание их является делом сложным и подчас даже невозможным, поскольку реального положения божественных дел не знает никто из смертных. Это верно, как то, что я - жрец Богов!
      Жрец перевел дух, сглотнул набежавшую слюну, впившись подслеповатыми, слезящимися глазами в огромную, запотевшую глиняную кружку пива, к которой как раз приложился один из его слушателей, возвысил голос:
      -  Есть творец! Но неизвестно никому из нас кто он и что он. Только высшие боги знают правду. Но мне неизвестна она.
      Некоторые из слушателей стали разочарованно перешептываться, но голос жреца легко перекрыл поднимавшийся ропот:
      - То, что он есть, не сомневайтесь! Это совершенно верно! Тело его есть все сущее, включая время и пространство! Разум его неподвластен описанию! Никто, даже среди бессмертных, не в силах понять или предсказать его Мысль!
      - До конца непонятно, разумен ли он в нашем понимании этого слова. - Пробурчал жрец себе под нос и, спохватившись, продолжил речь:
      -  Известно немногое! По некоторым преданиям и рассказам выходит, что Он некогда отделился от мира Хаоса. Мир Хаоса, он есть, и его нет одновременно. Он почти не поддается логическому описанию. Там есть все - и всего же там нет! Он непонятен и иррационален. Когда-то частица малая отделилась от Хаоса. Зажила своей жизнью и сотворила мир Порядка. Как это произошло и когда - мне неведомо. По сути, мир сам себя сотворил.  И, поставив знак равенства между словами: "мир Порядка" и "Творец", вы не ошибетесь. Творец задал миру толчок, создал законы и время. По велению Творца все сущее стало развиваться и совершенствоваться, в рамках Законов Его. Все подчинено этим Законам. Ведь не будь Законов - наш мир не звался бы миром Порядка. Но! Развитие само по себе, пусть и в подчинении Законам, приведет к заведомо определенному концу. Это предсказуемо, а, значит, неинтересно. А потому Он добавил в мир Порядка каплю Хаоса.
      - А может, и не добавил специально, а частица Хаоса всегда в нем была. -  Снова пробурчал жрец и завершил свою речь:
      - И та самая хаотичность особо ярко проявляется в живых, а главное - мыслящих существах. Ибо они, Вы -  способны поступать неупорядоченно! На то Воля Творца, говорю вам! Он говорит вам - детям своим и плоти от Плоти Его - творите то, что нравится вам, живите и наслаждайтесь жизнью, а Законы Его предоставьте самим себе, не ставьте под сомнение их всеобщесть, не стремитесь истолковать их в свою пользу! Пейте! Веселитесь! Творец дал вам эту возможность, а значит - Он хотел того!
      Заметно оживившиеся слушатели одобрительными возгласами встретили яркое завершение речи жреца, окружили его, хлопали по плечам, кто-то сунул ему в руки кружку пива, которую старец мигом, на одном дыхании, осушил. Затем, в пустую кружку, жрецу набросали мелких монет, в мошну на поясе сунули несколько хлебов и полкруга овечьего сыра. Вскоре старик, поминутно оборачиваясь и благословляя людей воздеванием рук, покинул деревню и зашаркал, опираясь на истертый посох, по пыльному, утоптанному большаку, побрякивая в кружке медью и что-то бурча  под нос, словно продолжая спор с самим собой.
   Всадник нагнал его спустя час. Старик обернулся на стук копыт, прищурился, пытаясь против солнца разглядеть всадника, но с уверенностью смог опознать лишь то, что конь нагнавшего его велик ростом, а сам человек закутан в длинный белый плащ.
   - Пусть легким будет твой путь, а все тернии и ухабы его минуют тебя, - цветисто и непривычно обратился всадник к старику, поравнявшись с ним и придержав коня.
   - Того же и вам желаю, благородный господин, - смиренно ответствовал жрец, отступая к обочине, дабы не загораживать конному дороги, но тот, очевидно, не торопился и был намерен поболтать.
   - Куда идешь ты, святой человек? Может статься, нам по пути и дорожной беседой мы сможем развлечь и поддержать друг друга?
   - Туда, - махнул рукой жрец, - я не имею зримой цели своего движения и путь мой более духовный, нежели мирской.
   - То есть, ты бродяжничаешь, а сейчас правишь в Воорт. - Заключил всадник. - Что же, это большой, прибрежный город, там ты сможешь найти пропитание для тела и пищу духовную.
   - Истинно так, - покладисто затряс старик бородой, - здешние люди добры и в достатке оделяют меня пищей и кровом, не чинят мне препон и притеснений.
   - А также охотно слушают твои проповеди, - поддакнул всадник, стаскивая с рук длинные, до локтя, охотничьи перчатки лосиной кожи. Затем он молодцевато перекинул ногу через седло, спрыгнул с коня, отчего старик-жрец испуганно попятился.
   - Людям нравится слушать о божественном промысле...
   - ... а также о том, что веселие и праздность в их природе и на то есть прямая воля богов. - Заключил всадник, поправляя пояс с висящим на нем длинным охотничьим кинжалом с роговой рукоятью.  - Брось, отец Гак. Годы, проведенные в королевских застенках за подстрекательства, так ничему тебя и не научили. Соглядатаи и клеветники доносят о твоих проповедях быстрее, чем ты успеваешь их закончить, а уж содержание этих доносов зависит исключительно от буйства фантазии написавших их. Исходя из иных - тебя следовало бы четвертовать на месте, и это было бы мягким наказанием.
   - Я знаю, тебя, господин.... - С некоторым сомнением проговорил жрец, морща лоб, - ты тот барон, владелец здешних земель по Пескострую, а еще ты - гильдейский маг!
   - Охотно верю тебе. Но ты забыл упомянуть, что мы были знакомы и много раньше, ведь именно мне ты читал свои проповеди в той таверне, рядом с Брамсом, лет тридцать тому назад. Помнишь корчму, рыцаря и мага, которых ты прельщал тогда своими речами о неподсудности души человеческой никому, кроме нее самой, о косности Творца и лживой сущности богов?
   - Д-да, я вспомнил вас, господин. Вы тогда приводили мне возражения, касающиеся признанных обществом устоев, переданных им богами. А потом это же самое общество осудило меня на кнут и дыбу и на многая годы заточения в каменном мешке на хлебе и воде.
   - Хо-хо! Эти лишения, однако, не умалили цепкости твоей памяти, ты помнишь даже суть нашей беседы.
   - Смотрю, вас, господин, годы и лишения обошли стороной, вы лишь раздобрели, раздались в плечах...
   - ... и в талии, - хохотнул маг. - Однако, вернемся к теме нашей беседы. Ты неосторожен, проповедуя здесь, ведь мне приходят доносы, согласно которым я, как владетельный хозяин здешних мест, обязан принять решительные меры. Но прежде, чем я приму их, давай-ка отойдем вон к той липе и перекусим, я сегодня с утра на ногах, во рту ни крошки не было. Я присутствовал на королевских пирах, короли присутствовали на моих. Но радость вкусить простой пищи и родниковой воды со старым знакомым мне ближе жареных павлинов на золотых блюдах и тонких вин в компании надутых спесивцев.
   - Преломить с ближним своим хлеб, благое дело, господин, - согласился Гак.
   Вскоре, под большой липой был расстелен платок, на который и выложили нехитрую снедь - сыр, хлеб и лещину из котомки жреца, а также половину вяленого гуся, свежие огурцы и мед, прихваченные с собой в дорогу Дионисием. Впрочем, маг предлагал наколдовать и другой еды, но Гак отказался, сказав, что не доверяет чародейской пище, дескать, это один лишь обман зрения и брюха.  Ножа у жреца не оказалось, и хлеб  он поломал руками, покуда Дионисий резал гуся тонкими, полупрозрачными ломтиками. Разожгли костерок, сыр растопили в котелке и хлеб с мясом ели, макая в него. Запивали разбавленным вином с медом и драгоценным имбирем из объемистого бурдюка мага, передавая его друг другу. Основательно подзакусив, маг и жрец немного передохнули в теньке, а затем принялись за орехи и огурцы, щедро заедая то и другое медом, завели неспешную, философскую беседу:
   - Коль мы заговорили о Творце и его равнодушии к Творению его, следует ли считать его мыслящим? Да, говорю я, - разглагольствовал Гак, развалившись на траве и опершись спиной о липу. - Но что есть Мысль Его? Едва возник Он, как  в нем зародились первые мысли. Зародились, или были созданы Творцом -  есть схожие по смыслу слова. Но нельзя поставить тождество между Мыслью и Творцом, как стоит она между  Им и его Творением. Мысли были не часть его. И от него отделены. И существовали как бы внутри него, и как бы вовне. И, поскольку они были с толикой Хаоса, то были почти равны Творцу, потому что были не просто часть его, а мыслящая часть, из него состоящая, но не он.
   - Так он или не он? Ты не запутался ли в игре словес? Не напекло ли тебе голову и не ударило ли в нее вино? - Насмешливо спросил Дионисий, сидевший поодаль, скрестив и подогнув под себя ноги.
   - Не он! Поскольку всякое, что несет в себе частицу Хаоса, как мы, люди, к примеру, хоть из Творца состоим, но уже не Он. - Наставительно проговорил Гак, воздевая палец. - И те Мысли Его,  кто были первыми, зовутся ныне среди людей Истинными богами! Сколько их, и кто они, заведомо неясно разуму людскому. Поскольку дело даже не в том, что они редко вмешиваются в жизнь смертных, и, даже, если и бывают смертными замечены, то один и тот же бог может носить разные людские имена, ничего не значащие и пустые для него.
   - А в чем же тогда дело?
   - А дело в том, что по своей природе та часть Творца, что мы зовем Богом,  может иметь несколько Сознаний, и реально жить как две, а то и более разных личности. Говоря "сознание" и "личность", я, конечно, упрощаю, потому как к богам нельзя привязать привычные нам образы. И непонятно, то ли разные боги слились в одного, договорившись стать единым, то ли это один бог становится несколькими отличными сущностями, с разным мышлением и сознаниями. А зачем и как это происходит, то непостижимо нам, смертным.  И скажу я, что задаваться вопросами такими сродни попытке сгрызть хлеб, выпеченный не из зерна, а из железа, не для человеческих сил это.
   - Я бы сказал, сродни поеданию мяса жопой, а не ртом. Бессмысленно и противно натуре человека. И тебя жизнь ничему не учит, ты своим гузном не мясо ешь, а живого дикобраза.  Сколько вытерпел ты пыток и лишений и ради чего? Неужто не видишь ты опасных заблуждений в своих речах? Что по твоему? По-твоему, боги страдают раздвоением личности? В то же время являясь обособленными, отнюдь не материальными частями творца? Откуда ты всего этого набрался, жрец, этой вредной философии и вольнодумства? Тебе что же, прочесть Символ Веры Хиона, которого придерживается все разумное человечество, за исключением бездушных и убогих язычников? Который был нам дарован в туманной древности самими богами? Изволь! Я прочту по памяти.
   Дионисий откашлялся и звучно, патетично заговорил:
   - Есть сила явная, многогранная и многоименная. Речена она - Хион. Это Явленый нам Высокий Престолодержатель, Первый среди Равных. Есть еще дети его.  Речены они:  Делера, Мидрида и Копра. Есть дети детей его. Речены они:  Муфанилий, Веля, Баркатан, Икурий, Аммунатор. Они образуют Высший Престол. Они были с Начала Времен.  В нашем преславном королевстве, как ты знаешь, наибольшую силу имеют молельные дома Икурия и храмы Аммунатора. - Отвлекся Дионисий.
   - Кхе-кхе, далее...  Ниже находится Ближний Совет, именуемый также Опорой Престола. Это Боги, Сотворенные по Образу и Подобию Человеческому и поставленные над нами Добрыми Пастырями.  Сильны и велики они,  а светлые лики их обращены к нам, греховным.  Речены те боги:  Митр, Нерхал, Мельз, Сетус, Янис,  ну и вся остальная шайка. - Довольно буднично и своими словами закончил маг чтение на память.  - Половина, если не больше, этих Добрых Пастырей, правда, явлена нам такими страховидными идолищами на своих капищах и молельнях, что греховный по сути своей человек вздрагивает при виде их и норовит задобрить Пастырей всевозможными требами, жертвоприношениями, курениями или опивается отвара конопли и опия на устраиваемых в честь богов празднествах. Что, впрочем, вполне согласуется с его природой и лишний раз подтверждает, что подобное притягивает подобное. Каков пастух, таково и стадо, проще говоря. 
   - А чему же тогда молятся язычники? - Ехидно спросил старик-жрец. - Ведь среди них есть шаманы и ведуны, явно не маги, но творящие чудеса божественной волей. Как ты объяснишь это, если отказываешь им во внимании официальных богов?
   -  Другие боги - это есть не что иное, как совокупность веры мыслящих  и истово верующих в них существ.  - Отмахнулся Дионисий. - Если множество народа будет долго верить в кого-то и думать что этот кто-то есть и реально существует, то этот кто-то и в самом деле обретет "плоть" и станет и вправду мыслить и существовать. Эти законы концентрации однонаправленной воли в Эфире были нами, магами, открыты давно и широко используются для усиления Арканов. Не на таком примитивном уровне, конечно.  И в случае этих квази-богов,  хоть "это" и впрямь обладает силой и становится сильнее от того, что в него верят, но притом оно не  имеет собственного мышления и сознания, мыслит базовыми архетипами совокупности народа в него уверовавшего и его породившего.  То есть, глупы, жадны, кровожадны и похотливы. И, в то же время, как ты сам знаешь, Истинные боги от веры в них никакой силы не получают. Им просто все равно до того, верят в них или нет. Они существуют. И тем более глупо, что дикари начинают назначать богов на работы, словно своих дворовых холопов: ты будешь метать громы, ты смотреть  за стадами, а ты за женским плодородием. Тьфу!  Какая может быть специализация у практически всевластного бога?  Какая ему радость в том, чтобы приглядывать за женскими дырками или следить за тучностью коровьего навоза? Конечно, боги, особенно Пастыри, присматривают за соблюдением Высших законов, Движением Сфер, Равновесием Стихий и течением Реки Времени, ну и не дают нам вконец оскотиниться. Но их заботы лежат в плоскости, куда как отдаленной от просьбы крестьянина, чтобы его телочка принесла двух телят, а сосед окривел на один глаз. Бог - не есть ветер или огонь, хоть среди прочего и блюдет их. Глупо молиться ветру и огню и думать, что сие угодно богу.
   - И кто же тогда присматривает за скотом, раз богам нет до него дела? Не впадаешь ли ты сам в ту же ересь, что и я, говоря о равнодушии богов к делам людским?
   - Охотники находятся.  - Не дал себя сбить с толку маг, - есть и другие существа, многообразные и многочисленные,  себя за богов выдающие.  Многих из них я встречал и использовал в своих делах. Это пришельцы из горних сфер, те немногие сильные демоны, что смогли прорваться в Тварный мир, жители Эфира, несть им числа. Даже я могу застращать какой-либо народ и вполне убедительно изображать из себя бога и требовать почестей и возлияний. В нашем мире крутится столько инфернального народца из Тонких миров, что порой не протолкнуться. И все они хотят счастья и безбедной жизни, в их, конечно, понимании этих слов. Кому-то достаточно высосать человека как паук муху, и он счастлив, иной довольствуется жизнью в воде и забавами с ней, и мы зовем его ундиной-духом водным, а кто-то и идет с людьми на сделку - я вам тучных коров, вы мне - деву раз в месяц сталкиваете со скалы.  Чем тебе не бог скотов, то есть скота?
   - Не каждая кухарка может заправлять масло в лампады.
   - Что?
   - Я говорю, ты, маг, уже вовсе стал говорить не о том. Эдак и цапля - бог лягушек, решает, кого карать, а кого миловать.
   - А хоть бы и так! - Вспыхнул Дионисий. - Многое я уже видел  в этой жизни, я сокрушал города и острова, умерщвлял  людей тысячами и сотням тысяч давай хлеб и кров. Я превращал сады в пустыни, а пустыни в сады! Летал по небу и путешествовал Межмирьем. Я - цапля рода человеческого и мало цапель, равных мне по силе. Со мной считаются высшие иерархи орденов Востока и Запада!
   - Но суть в том, - спокойно закончил маг, обращаясь к испуганно отодвинувшемуся от него старику, - что меня не привлекает власть над людьми. По природе своей - я ученый и исследователь и что мне род людской, из которого я вышел? Пресыщение властью над людьми и роскошью наступает быстро и оставляет чувство горечи. Я покинул пышный и лукавый Восток, уединился здесь, в своем ленном владении. Я постигаю законы мира и преумножаю свою Силу - и в этом я вижу теперь смысл и цель своего существования.
   - И многое ли ты постиг, благородный маг?
   - Многое. В этом мире для меня почти нет секретов.
   - Но что этот мир, как не сон, который мы проживаем? Краткий миг в вечности? Что тебе его секреты и слава?
   - Тут ты прав, старик. Ты бредешь по земле, вперив незрячие очи в небеса, не видя терний под своими ногами. Я же прозрел тернии и жажду прозреть звезды.
   - Я слышал, что ты рушил камни с неба, даже в мое узилище дошла молва об этом.  Но одно дело трясти небесный свод, другое - счесть звезды.
   - Звезды - не такая уж сложная вещь, как ты думаешь, жрец. Я видел Великую Пустоту, в ней плавают солнца, сродни нашему, это и есть звезды. Просто они далеко от нас, вот и кажутся меньше, как острова на горизонте.
   - Да? Но тем безрассуднее твое стремление, - не каждый может взглянуть на Солнце без слез. Око Аммунатора сурово к дерзнувшим.
   - Глупости. Я могу взглянуть на Солнце. Если же ты употребил это сравнение как метафору, то знай, я не боюсь дерзать, не страшусь трудностей.
   Старик-жрец сокрушенно покачал головой, но ничего не сказал.

***

   С того разговора минула неделя, но он все не оставлял Дионисия. Старый сыч прав, что ему, одному из величайших магов своего времени, размениваться на мелочные людские дрязги? Нужно смотреть выше, постигать духовное, подчинить себе силы, поистине великие и неисчерпаемые. Ему приходилось использовать духов, застрявших в Межмирье созданий и прочих жителей Тонких миров, естественным будет следующий шаг - ворваться в один из таких миров, подчинить его себе. Маг алкал Сил горних и инфернальных, не зависящих от Эфира тварного.  И поэтому он начал приготовления. Работы предстояло много - аккумулировать Силу в огромном количестве и запереть ее до поры, а на то годится далеко не каждое вместилище. Пользуясь своими связями, Дионисий сумел вытребовать  в единоличное пользование львиную долю той Силы, что поставлялась главным Источником Гильдии - Котлом Кита. Сей древний артефакт черпал Силу прямиком из Мирового Эфира и накоплял ее, заряжал массу вместилищ уровнем ниже и, в конечном итоге, обеспечивал как бесперебойную работу многочисленных гильдейских мастерских и лабораторий, так и являл собой практически неисчерпаемый источник Силы для гильдейских магов и послушников.  Дионисий же отвел от Котла канал прямо к себе в башню, а в лаборатории установил дюжину чистейших кафирских алмазов, собранных в сложный аккумулирующий контур.  Столь значительный запас Силы будет нужен для удержания межмирового портала в течение того времени, пока сам маг будет неспособен поддерживать его, находясь по ту сторону.
    Требовалась Дионисию и подготовка иного рода, он сутки просиживал в гильдейской библиотеке за томами, посвященными известным обитателям Тонких миров и содержащим скудные знания о самих мирах.  Большая часть информации о мирах была теоретической, собранной века назад и, потому, спорной. Магов-исследователей больше волновала практическая сторона вопроса - как использовать то, что можно вытянуть из Тонкого мира, изменчивой природы же самой реальности такого мира они касались поверхностно.  
   "Пустота его дивных сих существ есть форма,  а форма - пустота", - писал Арран Многомудрый в своем труде "О материях чудных и Домах, туманом неведения застланных". - "Ибо как жилище человека являет собой пустоту, стенами замкнутую, так ламия, такоже кошмаром именуемая, являет собой ничто, в ничто обернутое. И как явно для глаза человеческого различие между мотыльком и орлом, так ламия, лярва или эмпуса предстают ему в тысяче обличий и в то же время на один лад".
   - Так чего же взял ты на себя труд изобретать им названия, а то даже и имена? - Проворчал Дионисий, перелистывая ветхие страницы положенной на поставец книги. - Если сам неспособен отличить блудный корень от пальца.
   "Ламия, именуемая Силеной, поведала мне, что она и сестры ее, Ракел и Лили, служили великому магу Халою, по воле его сии девы многажды овладевали разными мужами, прельщая их своими чарами и прелестями, вели с этими мужами разговоры и передавали слова их хозяину своему. А когда вышел срок их службы, Силену Халой передал ученику своему, Агинобарбу, а сестер ее отпустил с миром и  вернулись те в мир пречудный, где до того жили. Мир этот смертным видеть не довелось доселе, посему и я умолкаю, не имея слов, дабы описать его красоты. Скажу лишь, что сказано мне было Силеной: нет мира краше, чем дом ее, все драгоценности наши меркнут пред одной песчинкой с берегов рек его".
   - Тьфу, старый пенек! Стоило городить целую книгу о том, чего не знаешь. Хорошо хоть, не пустился в фантазерство, как этот пустобрех Агинобарб. Тот, видишь ты, хоть и ученик самого Халоя, однако не поскупился на описания золотых крыш и мостовых, дождя из жемчугов и изумрудов, усыпанных рубинами вишневых деревьев. Потом прошелся по быту тамошних землепашцев и лордов и ей же ей, коснулся бы и содержимого выгребных ям, с его-то основательностью, да вовремя прибрала его смерть.  - Дионисий в сердцах захлопнул книгу и потянулся за следующей.
   Одним словом, потребовалось почти полгода упорного труда и исканий, прежде чем маг ощутил - он готов к неожиданностям Тонкого мира.

  ***

   Молнии одна за другой били с низкого, затянутого красными и изжелта-зелеными тучами неба. Сами тучи стремительно неслись, подхваченные бушующим в вышине ураганом, сливаясь в полосы и крутясь водоворотами. С неба валом валили крупные желтые серные снежинки и огромные хлопья пепла, они засыпали выжженную, искореженную, изрытую глубокими трещинами, вздымающуюся острыми хребтами и пиками землю. Серу и пепел наметало в ложбины и трещины, скрывая их, делая предательскими западнями, кружило в воздухе смерчами. Впрочем нет, воздуха не было, здешняя атмосфера была крайне разрежена и исключительно непригодна для дыхания.  Ее определенно хватало только на то, чтобы швырять проклятый серный снег в лицо магу. Где-то в необозримой дали опять взорвался вулкан, хоть звука почти не было слышно, не громче хлопка пробки, вылетевшей их бутылки, землю под ногами ощутимо затрясло, а в небо, прорвав на миг тучи, на горизонте взметнулся огромный столб дыма, газов, пепла  и расплавленной серы. Снегопад усилился, в воздухе словно повисла колышущаяся пелена, скрывая и так не слишком  великую видимость.  Дионисий шел, вернее плыл, не касаясь земли, окруженный плотным силовым коконом, к выбранной им точке пространства - высокой горе на горизонте, бросающей густую, чернильную тень на простертую перед ней равнину. Шел он уже не один час и проклятая гора даже не думала приближаться, а быстрее двигаться было невозможно, каждый шаг, каждое движение в этом проклятом мире стоили ему огромных сил.  Пестрая, как лужа блевотины на королевском пиру, зелено-желто-черно-красная, изломанная и скомканная равнина все не кончалась, сера и пепел все так же валили с неба, привносили разнообразие только молнии, нет-нет, да и ударявшие в магический кокон, заставляя его трещать и плеваться искрами, а Дионисия - шипеть сквозь зубы ругательства. Идея проникнуть в Тонкий мир с каждой проведенной здесь минутой казалась магу все менее привлекательной, но пока что его вело вперед упрямство.  
   Изредка Дионисий вскидывал взгляд, но, нет, ближе гора не становилась. Хотя порой, в этом маг готов был поклясться, сквозь серную пургу ему виделось шевеление ее вершины, доносился приглушенный, словно придавленный подушкой, хохот.
   - Шалишь, все равно я дойду! - Топнул маг ногой и вдруг отчетливо, словно в шаге от себя, узрел вершину горы. Все было так, словно пространство разом стянулось, скукожилось, маг и гора шагнули друг навстречу другу, поравнялись и заглянули друг другу в глаза. И не гора то оказалась, а огромное существо, демоническая сущность, безразмерная и бесформенная. Сейчас, когда Дионисий мог рассмотреть жителя этого мира хорошо, он видел, как тот взмахивал огромными, когтистыми лапами, раскрывал и простирал над равниной необъятные, усаженные по краю шипами, перепончатые крылья, подставляя их падающему с неба серному дождю. Широкая щель пасти демона распахнулась, явив взгляду глубокую, усеянную спиральными батареями зубов глотку. Раздался грохочущий смех, которому вторили хриплые, пронзительные крики мириадов парящим над демонов крылатых существ меньшего размера, антрацитово-черных,  похожих на клочья пакли и хлопья сажи одновременно. Целая туча их вилась вокруг головы горы-демона. Крылатые твари увертывались от огромных лап, сотнями присаживались отдохнуть на его бровях, снова беспокойно взлетали. У ног великана муравьями копошились другие демоны, тощие, худые как палки. Они взмахивали множеством длинных тонких конечностей, упрямо карабкались по телу горы вверх, ссорились, спихивали друг дружку.
   Дионисий снова ощутил себя мелким, затерявшимся в пространстве, когда огромное, пламенеющее око с тремя горизонтальными, козлиными зрачками уставилось на него. Вслед за тем раздался глас, вибрирующий, пробирающий насквозь, накатывающий сам на себя волнами, словно прибой, отчего казалось, что говорит одновременно множество людей. Последние звуки слова еще стихали и откатывались, в то время как первые звуки нового нагоняли и захлестывали их, дробя и перемешивая:
   - Ты...человек-кк-оссмелился-явиться-ссюда!
   Дионисий почувствовал, как горло его душат рыдания, а на глаза наворачиваются слезы, такой силой обладал голос, накатывающий, сносящий его горной лавиной. В ушах мага бешено стучала кровь.
   - Я, маг Дионисий Великий, явился сюда своей волей, дабы познать Силы этого мира! - Выдавил он из себя, собрав в кулак все мужество и преодолевая слабость.
   - Ты.. познаешь. Я-Сила! Я-Власть! Я-Мир! - Грохот обвала стих, над трепещущим телом Дионисий простерлась многопалая когтистая длань, легко сгребла его, поднесла к ощеренной пещере рта. - Вкуси меня!
   -Стой! - Выкрикнул Дионисий, но поздно, он был поглощен жуткой утробой, провалился в пустоту, в ничто. Тело его охватила легкость, маг перестал ощущать свои члены . Только демонический голос продолжал валами прокатываться по нему:
   - Вкусси-ссилу-Ямы! Я-Абишна-Лорд-Демон! Я-зрю-вне-времен! Тебе-предначертано-оказать-мне-услугу! Я-приду-в-час-с-расплаты! - И демоническая утроба исторгла мага.
   Очнулся Дионисий на полу своей лаборатории. Тело болело, словно его били палками, во многих местах кожа была покрыта волдырями ожогов. Во рту было кисло.  В ладони маг судорожно сжимал невесть откуда взявшийся серебряный, изрезанный рунами перстень с просто отшлифованным черным опалом. От кольца, словно тонкий газовый шлейф, струилась Сила неведомого Дионисию, инфернального вида. Впрочем, это были остаточные следы, как вскоре убедился Дионисий, само кольцо было лишено магии.
   "Прими-этот-знак", - вспомнил маг, - "В-срок-он-укажет".
   - Золотые чертоги, - прохрипел Дионисий, сплюнул густой, черной от сажи слюной . - Этим книгам место в нужнике!
   Дионисий пополз к креслу, в которое вскоре забрался. Ему предстояло всесторонне обдумать итоги своего путешествия, понять, влип ли он во что-либо и, если да, во что именно.

Глава 7

    
   - Итак, вы живы. Что же, не мог я этого предвидеть, ваш исполосованный труп был весьма убедителен. - Худой, сутулый человек с нездоровым, землистым лицом и темными глазами откинулся на спинку высокого, резного кресла.
   - Надеюсь, ты не сохранил его на долгую память? Скажем, набальзамировал и положил в обитый шелком гроб под хрустальный колпак? - Дионисий покатал в ладонях бокал с вином, отставил его обратно на стол, так и не сделав ни глотка.
   - Я похож на сумасшедшего или сентиментального человека? - Собеседник мага изобразил на своем малоподвижном лице нечто, долженствующее символизировать иронию.
   - Ты вообще не слишком похож на человека. - Парировал Дионисий. - Нелюдь, как она есть. Неприкрытое зло. - Маг с хрустом потянулся и огляделся. - Однако, при этом ты неплохо устроился здесь.
   Вампир пожал плечами:
   - Да, видите, я свой деловой кабинет организовал в привычном мне, северном стиле. После того, как я обнаружил вас мертвым и перебил всех, кто был на плоту, мне стало одиноко. Я хотел было утопиться или сжечь себя, или отправиться на этом же плоту в кругосветное путешествие, но вовремя оставил эти упаднические мысли. Я вспомнил, что у меня в этом городе остались знакомые. Я вернулся на берег и узнал, что "Альбатрос" уже отплыл под покровом темноты. Кстати, вы в курсе, его капитана таки повесили, теперь всем делом заправляет боцман? Да.. Так вот. Я пошел по вашему запаху и нашел логово здешнего теневого воротилы - Мирзы Шестипалого. Вы ведь заходили к нему перед  своим неудачным плаванием на плоту?
   Дионисий молча кивнул.
   - Разговора с Мирзой не вышло, он начал кричать, нервничать, когда я влез в окно его спальни, в общем пришлось удавить и его и его наложницу, которая оказалась нежелательным свидетелем. А потом двух охранников, ворвавшихся на шум и крики. После того, как я поднял на ноги весь дом и меня обложили, мне не оставалось ничего другого, как объявить себя приемником почившего контрабандиста. Нашлись, конечно, несогласные, образовалась оппозиция, но решительными  и энергичными мерами я вновь сплотил банду.  А потом, в общем, дела пошли в гору. На ключевые места я поставил своих людей, верных мне по крови.
   - То есть ты устроил здесь Гнездо? - Удивленно поднял бровь Дионисий. - Быстро же ты эволюционировал.
   - Ну да, я почувствовал необоримое желание размножаться, оставить потомство. Сейчас в моем Гнезде семнадцать верных по крови, на каждого я могу положиться как на себя.
   - Гм. Остальных членов банды не нервирует состав... управляющего совета?
   - Отнюдь. Я не испытываю предрассудка к людям, достойных я выдвигаю в руководство наравне с породнившимися со мной. Более того - вступление в мою Семью - всегда вопрос добровольный, я спокойно воспринимаю отказы. Они, кстати, довольно редки, люди меня уважают, и породниться со мной для них честь.
   -Итак, ты осел здесь и занялся делами.
   - Да. Проблем никаких, местные паши и Диван опекают мою организацию, ведь львиная доля ввозимого сюда оседает в их карманах. Все, от таможенных чиновников, до наместника эмира продажны.  Было, правда, небольшое недоразумение с Гомботами.
   - С кем? А, нет, не говори, я вспомнил объяснения боцмана. И что они? Встали на твой след?
   -Скорее не сходили с вашего, господин. Они, конечно, нашли тела на плоту, но очевидные объяснения вашей смерти и смерти вашей пленницы их не удовлетворили, они захотели объяснений невероятных. И, по старой памяти, пришли к Мирзе. У меня не было желаний давать им объяснения, я слишком переживал вашу смерть, потому лично освежевал наглецов и вывесил их шкуры на городской площади. Но потом пришли другие, и с этой партией пришлось придумывать что-то другое, их я четвертовал. За ними были третьи, четвертые, и я уже стал подумывать об ответном визите, но, прежде чем это решение созрело, а моя фантазия истощилась, Гомботы перестали навещать меня. Видимо, решили, что с их заказчика довольно будет официального объяснения, что ваша пленница зарезала вас, а потом ее и всех, кто был с ней на плоту, поели морские бобры, привлеченные на плот запахом крови.  Версия, конечно, была не слишком убедительна. Но деньги заказчика перестали окупать новые партии ходоков за правдой, в итоге ее приняли все.
   Дионисий задумчиво ухватил себя за подбородок тремя пальцами:
   - Стало быть, ты остепенился, обзавелся детьми и тяга к бродяжничеству поослабла?
   - Да, господин, я бы хотел остаться здесь. Но я признателен и обязан вам, поэтому не могу оставить  без своих услуг. Если вы не возражаете, с вами поедет Айша, моя правая рука, на нее можно положиться как на меня.
   - Я хочу увидеть эту Айшу.
   Вампир хлопнул в ладоши, плюс к тому Дионисий уловил направленный мысленный зов.
   Почти тотчас бесшумно раскрылась неприметная, сливавшаяся со стенной панелью дверка позади кресла вампира и из нее выскользнула миниатюрная девушка, почти подросток. Узкоплечая, узкобедрая, она слегка горбилась и смотрела исподлобья, из-под нависшей на глаза густой, неровно подстриженной челки.
   - Айша, это твой новый господин - Дионисий, величайший из земных магов. Служи ему верно, как я служил. - Обратился вампир к девушке. Та положила ему на плечо свою узкую ладонь, зыркнула на Дионисия, промолчала, но, похоже, приняла слова вампира к сведению.
   - Неразговорчивая, - усмехнулся маг.
   - Зато проворная и сильная, - парировал вампир.
   - Хорошо.  Я думаю отправиться на север морем, сегодня к вечеру сесть на корабль, не затягивать.
   - Все будет предоставлено в срок и в самом лучшем виде. И вот это тоже, я думаю, нужно вернуть вам, господин. - Вампир через стол протянул Дионисию небольшой предмет, завернутый в шелковый платок.
   Развернув платок, Дионисий увидел свой кинжал-джамбию, хмыкнул, кивнул вампиру.
   Часом позже, сидя с Юлией в предоставленных им комнатах за низким резным столиком, по очереди затягиваясь кальяном, Дионисий вынул из-за пазухи  этот сверток, передал кинжал Юлии:
   - Возьми и носи с честью. Он твой по праву, я не могу больше считать его своим.
   Юлия удивленно посмотрела на протянутый нож, перевела взгляд на Дионисия.
   - Каждый взрослый, состоятельный мужчина в этом краю носит с собой богато украшенный нож или кинжал - это прерогатива, честь и статус. Бедняки тоже вооружены, но поплоше и не выставляют своего оружия напоказ.  - Пустился в объяснения Дионисий. - Я в какой-то степени был опозорен тем, что ты убила меня моим же кинжалом и, хоть это можно считать пустым суеверием, я долго прожил в здешних местах и некоторые суеверия стали частью моей натуры.  Так что этот кинжал теперь твой - ты доказала на деле, что больше достойна носить его, чем я.
   -Но ты же сказал, носят мужчин? - Юлия с опаской взяла клинок, оглядела его, не вынимая из ножен.
   - Женщины здесь тоже вооружены, но  их оружие скрыто и это оружие последней надежды - чтобы бесчестью предпочесть смерть. Я же тебе даю оружие воина. История сохранила имена лишь нескольких десятков женщин, которые предпочли путь воина и добились на нем успеха и отношения как к равным. Что-то подсказывает мне, что в тебе есть необходимый для такого пути задор. Считай этот дар задатком, авансом моей искренней дружбы и уважения.
   - Кхм, - Юлия воздержалась от комментариев, взглянув на Дионисия, несколько церемонно кивнула, положила кинжал в платке себе на колени. - Ты научишь меня с ним обращаться?
   - Главному ты научилась, - усмехнулся маг, затянулся кальяном, задержал во рту дым и медленно выпустил его двумя струйками уз углов сжатых губ. - Достала нож - бей.
   Девушка поморщилась:
   - Ладно, не хочу сейчас об этом. О чем вы договорились с этим упырем?
   - Он даст все необходимое, но с нами не поедет.
   Юлия облегченно вздохнула.
   -... Он пошлет свою дочь, ее зовут Айша. - Невозмутимо договорил Дионисий.
   - Дочь? - Юлия поперхнулась дымом, закашлялась.
   - Ну... Формально - это не совсем дочь, а выбранная им и обращенная в вампира девушка. Я бы даже сказал - ввергнутая - ибо процесс вампиризации весьма специфичен и для стороннего наблюдателя малоприятен.
   - Ага. - Девушка задумалась, закусила губу, - а я не?... он же меня...
   - Нет. Во-первых - на Крематории ты полностью переродилась и даже если бы была вампиризована, перерождение очистило бы тебя. Наверное.  Кстати, это интересный вопрос, жаль, не догадался задать его в свое время Хрусту. - Дионисий задумался ненадолго, потом тряхнул головой. - Как бы то ни было, то, что наш друг с тобой проделал, к ввержению в вампирическое бытие не имеет отношения. Для обращения нужно, чтобы ты была особым укусом в шею парализована, тогда мозг твой, за недостаточностью питания, частично отомрет. Затем часть твоей крови заменяется на ту жидкость, что протекает в жилах у вампира, что регенерирует повреждения от укуса, снимает паралич, но усугубляет и направляет процессы, протекающие в мозгу и заставляет твое тело перестраиваться на новую диету. Потом...
   - Хватит! - Юлия закрыла уши руками. - Я поняла! А можно вообще в нашем путешествии обойтись без всех этих вампиров? Куда вообще мы едем?
   - В Гильдию. Мне надо навестить своих друзей, узнать новости и обсудить дела.  Без вампиров, к сожалению, мы не обойдемся, это дешево стоящие и верные телохранители. Таких еще поищи. И потом - твои комплексы - это твои личные проблемы. Не стоит судить всех вампиров по одному, с которым у вас возникло неприятие друг друга на почве моего убийства. Согласись - ты сама не последнюю роль сыграла в вашем конфликте, спровоцировала его.
   - Ой, все!
   На этом прения сторон закончились.

***

   - Нет, ты не смеешь просто развернуться и уйти! - Широкоскулая, высокая дама с волевым лицом и коротко остриженными каштановыми волосами хищно раздувала ноздри и кривила губы. - Наш разговор еще не закончен! Сначала ты шатался невесть где, хотя я ясно дала понять, что хочу тебя видеть немедленно. Теперь говоришь, что тебе недосуг со мной разговаривать?! Ты не много ли на себя берешь, сьер Дионисий?
   Дама говорила с заметным акцентом, но бегло, хотя сейчас, от гнева, строила фразы неверно и глотала окончания некоторых слов.
   - А о чем мне с тобой говорить, на-мест-ни-ца? - Через плечо бросил Дионисий, остановившись, но не поворачиваясь. - Ни ты, ни я не готовы к этому разговору, он должен случиться позже. Я был у своего доброго друга Юсупа на юге, гостил у него, заливал вином моральные травмы, нанесенные понесенным от Мельза производством в Равные, если угодно.  Только недавно вернулся на корабле, еще даже не переменил просоленного морем плаща и промоченных портянок, зашел на минуту в Гильдию, а ты накинулась на меня как квочка на зерно.  Что тебе нужно? Приезжай через неделю ко мне в замок, там и поговорим официально.
   - Что? Ты говори медленнее, я плохо понимаю! Ты меня назвал курицей сейчас?
   -Гнев не дает тебе воспользоваться преимуществами твоего положения, тебе необязательно вникать в мою речь, чтобы понять ее. Подожди немного, и Дар Мельза донесет до тебя мою мысль.  Я говорю - ступай с миром, занимайся своими делами, а позже приезжай ко мне в гости. Мне недосуг вести с тобой беседы посреди залы, словно двое слуг, на бегу.
   Щеки дамы запылали пунцовым, глаза стали темными от несдерживаемого гнева:
   - Я поучу тебя вежливости, дерзкий сморчок! Я...
   Дионисий резко развернулся и бросил заготовленный за время разговора Аркан, приготовлений которого наместница Мельза в пылу спора не заметила.  Дама так и застыла на месте с перекошенным ртом, выкаченными глазами и поднятой в угрожающем жесте рукой. Затем качнулась и упала навзничь, с глухим, деревянным звуком ударившись о каменные плиты пола затылком. Юбки ее бесстыдно задрались, обнажив причудливо раскоряченные, скованные параличом ноги. Рука наместницы, оставшись подъятой, теперь обличающе указывала на что-то на потолке, туда,  куда уставился и ее неподвижный взор.
   Дионисий, поморщившийся при звуке падения, подошел к наместнице, присел на корточки и с любопытством, озабоченно, осмотрел ее тело.
   - Жить будет, - решил он.  - "Паралич", доработанный мной по ситуации, убережет тело и от более сильных ударов и сотрясений. Мне не хотелось бы, чтобы она раньше времени скончалась и оказалась на Крематории.  А так одной помехой меньше. О женщина, что за темперамент! В гневе неостановима как кабан на гону и так же слепа.
   Дионисий обдернул юбки, придав  наместнице пристойный вид, подумал, что так и не узнал ее имени и усмехнулся. Действительно неожиданная и нежелательная вышла встреча, но кто же знал, что она тут его подстерегает.
   -Ты не заждался тут? Ты что..? -   Кривой из Эбинге, вошедши в залу,  задохнулся от удивления, жесткая щеточка его усов встопорщилась, словно наэлектризованная.
   - Мы тут, понимаешь,  решили выкурить по трубочке, но дама сомлела, и вот я ее платком обмахиваю, - зло сказал Дионисий, поднимаясь, и засучил рукава.-  Сам-то ты как думаешь? Ты что же, старый таракан, хочешь сказать, что моя встреча с этой бесноватой здесь - случайность? И ты тут не причем? Ну, чем она тебе грозилась?
   Взгляд магистра Лабина вильнул:  
   - То, что ты сделал...
   - Ужасно неблагоразумно, но что же теперь? Объясняться с ней было еще неблагоразумнее, у меня такое чувство, что дорога каждая минута и погоня ступает по пятам, а она насела, как обжора на перепелку.  Болтать с ней мне решительно не хотелось. И потом, она мне больше нужна именно в таком качестве.  Я давно лелею мысль покопаться в ее мозгу, а тут, словно сама судьба в лице одного  хитроумного магистра подкинула мне прекрасную возможность застать врасплох ту, кто думала, что застала врасплох меня. Лучше не стой столбом и помоги мне перенести наместницу во внутренний двор, там загрузим ее в телегу и засыплем сеном. Я отвезу даму к себе в лабораторию. Ты же будешь не при делах, если кто-то поинтересуется ее судьбой.
   - Если поинтересуется тот, о ком я подумал, мы все окажемся при делах, - грустно сказал Лабин, поправил повязку на глазу и. подойдя, обхватил ноги наместницы, покуда Дионисий держал ее за голову.
   - А ты не думай о том, чего не в силах изменить. Лучше заворачивай к черной лестнице, нас не должны видеть с телом. Думаю, ты позаботился о том, чтобы там не было посторонних на случай, если бы пришлось выносить меня.
   - Как ты мог такое подумать? - неубедительно возмутился Лабин.
   - У меня с детства богатая фантазия.  - Огрызнулся Дионисий. - Стой-ка, завернем ее в этот гобелен.
   Спустя минуту Великие Магистры снова поволокли раскоряченное тело Великой волшебницы и Наместницы Мельза на черную лестницу.

***

   Ба-бах!
   Плотно сжатый сгусток пламени с оглушительным грохотом лопнул, разнеся на куски изящную мраморную статую обнаженной нимфы. Взметнувшийся облаком снег вперемешку с мраморной крошкой долетел даже до окна башни и Дионисий поспешно отошел от него.
   - Попаала-а! - Донесся снизу восторженный вопль Юлии.
   - Ну еще бы, - пробурчал Дионисий,  усаживаясь в любимое кресло посреди зала, -  зря я все же ей дал в руки это оружие. Ну да пусть развлекается, чувствует себя магом, курочит мои сады, главное, чтобы в окно башни "мячик" не запулила. Поставлю-ка я на него Щит.
   В своей башне, в лаборатории, Дионисий чувствовал себя куда увереннее, его окружала здесь масса источников запасенной впрок Силы, множество волшебных предметов и реактивов, здесь он был могучим, полагаться на одолженные ему крохи Сил и баллоны Наф, могущие истощиться в любой момент, больше не приходилось. Одним плоха лаборатория, слишком очевидно для всех его здесь присутствие, он, словно барсук в норе, легко может быть затравлен умелым охотником, не помогут и все запасы Силы.  А что такие охотники есть и в любой момент могут встать на его след, Дионисий не сомневался. До сих пор на его мельтешение туда-сюда внимания не обращали, считали его не более чем жестом отчаяния. Но теперь, с началом активных действий, ситуация переменится. Пленение Наместницы скоро станет известным, карающая длань Мельза в лице его миньонов будет направлена к Дионисию. И, дабы сия длань не ухватила его, надобно скакать, изворачиваться, как заяц от ястреба.
   От наместницы маг узнал две вещи, равно взволновавшие его.  Первая - где сейчас находится посланник Мельза Сарра - та пребывала в своем мире на отдыхе и в решении неких вопросов. Второе - что Ледяной Владычице, столь краткое и яркое знакомство с которой взволновало душу мага, пришлось после того, как они расстались, несладко. Новая партия миньонов, пришедшая взамен потраченной, оказалась проворнее, и Владычица была пленена и подвергнута суровому наказанию. Какому именно, того наместница не знала, но знала где содержат Владычицу - в одном из Карманов Межмирья и знала также, как туда попасть.
   Имея на одной чаше весов месть, а на другой помощь, Дионисий колебался. Не давало покоя ему и то, что к разгадке ключа, связавшего его Силы, маг не приблизился ни на шаг, сил волшебных и человеческих недоставало для того, чтобы распутать этот узел, и не так важен был тут размер затрачиваемой на это силы, как тонкость самого инструмента.  Количество мысли, если угодно. У Дионисия мелькала идея применить нечто вроде Круга Силы, объединить мыслительные способности многих мудрецов для решения этой проблемы, но где их возьмешь, мудрецов, в потребном количестве и в разумные сроки. Магистры из Гильдии разъехались по своим владениям, как мыши по углам. Да и сложный это материал - мудрецы. Склочный народ, своенравный, помочь ближнему вовсе не стремящийся.
   Что же остается? Достать запас Камней Воли с заключенными в них душами, из тех, что повеличавее? Тоже задача - измельчал в последнее время заключаемый в сии камни народец, и если раньше своей волей Великий Волшебник Огонь своей жизни переплавлял в алмаз, дабы и по смерти служить Братству, то сейчас приходится тащить людей волоком. Оттого и Камни стали ненадежнее, и задачи, на них возлагаемые, проще.
   Новомодная эта придумка -  как бишь ее - Сверх Двеомеры? Мало чем они отличаются от "машинок" Юсупа и не на то заточены, а все разговоры, что, дескать, своим умом они наделены, не более чем байки. Нет у них ума, одни условия, как в самоиграющей музыкальной машине, что видел Дионисий в одном собрании редкостей.  Там в деревянный вал в определенном порядке были вбиты штыри и на вал же намотана веревка, которую тянул служитель. Веревка сматывалась, заставляла вал крутиться и штыри, поочередно задевая гибкие медные пластины, висящие над валом словно китовый ус, заставляли их звенеть и звон тот чудным образом складывался в мелодию. Дионисий тогда подивился хитрой выдумке черни.  Хотел было подсказать изобретателю сего механизма о том, что подобный вал, а равно и колесо с упорядоченными дырами можно заставить творить и иную работу. Поставить надсмотрщиком, скажем, над прядильным станком, дабы он мог плести  кружева не хуже иной кружевницы, но тот решил, что маг из завести хочет выведать его секрет, замкнулся и пропустил сказанное мимо ушей. Зря, конечно, хотя Дионисий не сомневался, придет время, и подобные машины станут серьезным подспорьем людям, позволив магам сконцентрировать свои силы на сферах горних и вещах возвышенных, не отвлекаясь на стенания черни и снисхождение к ее мольбам. Тем не менее, самый совершенный Сверх Двеомер был для Дионисия сейчас не полезнее такой машины - ведь его сперва надо обучить, а как обучить тому, что не знаешь сам.
   -Кхе-кхе! - Посторонний звук отвлек Дионисия от его мыслей.
   В дверях зала стоял, почтительно сняв шапку, Алькор, щегольски подстриженные борода и усы его, равно как и богатая одежда, говорили о тщательной подготовке к визиту. Позади вора стояла Айша, сопроводившая его наверх.
   - Проходи, дорогой, проходи. - Радушно поприветствовал вора Дионисий, не вставая, впрочем, с кресла. - Вот там, в шкафчике есть чем угоститься - возьми и присаживайся, поговорим.
   Дионисий кивком  разрешил Айше удалиться, пока Алькор копался в резном шкафчике в углу. Вскоре вор сидел перед магом на корточках, за неимением в зале другой мебели, кроме кресла и из боязни ослушаться, а в руках цепко держал плоскую керамическую бутылочку со сливовой наливкой на перегонке.
   - Выпей, - разрешил Дионисий и Алькор, выдернув притертую пробку, сделал из бутылки большой глоток, шумно выдохнул и отер губы.
   - Крепка, зараза!
   - Крепка, - согласился маг. - Ну, рассказывай, как твои дела?
   - Я, - начал вор, затем замолк, приглушенный звук взрыва за стенами башни прервал его.
   - Не обращай внимания, это гостья моя развлекается, крушит мои садовые скульптуры.
   - Я смотрю, повелитель, у вас нынче много гостей, - Алькор покосился куда-то в угол залы. - И меблировку опять же обновили.
   Дионисий проследил его взгляд. Там, в углу, задрапированная в прихваченный из Гильдии гобелен, стояла, прислоненная к стене, наместница. На  голову ее  была лихо нахлобучена широкополая шляпа Дионисия, сползшая до самых глаз, через выставленную руку на манер полотенца переброшен его плащ.
   - Да,  именно. Впрочем, сия особа ведь тебе знакома, не так ли?
   - Истинно так, и оттого вдвое мое изумления от ее присутствия здесь.
   - Я был настойчив, зазывая ее в гости, - пожал плечами Дионисий. - Не беспокойся, она нам не помешает. Нас она слышит, видит и даже, возможно, понимает, но эту башню покинуть без моего ведома не сможет.
   - Как вам угодно, господин. Мое дело маленькое. Пока вас не было, я удачно обернул привезенные с юга товары, на барыши организовал одно дельце. Доход небольшой, но стабильный...
   - Меня это мало интересует, - жестом остановил его маг. - Скажи лучше, что ты разузнал, и я посмотрю, сколь это согласуется с моими знаниями.
   - Немногое, господин. - Потупился вор.-  сия присутствующая с нами особа ни с кем дел не имела и никому не знакома. Она появлялась и исчезала везде, ровно пустынный мираж, устраивала разносы, вешала даже. Знаете, она повесила с десяток колдунов и даже одного Помощника Магистра?
   - И никто не роптал?
   - Роптали, но эта дама умеет... умела? накинуть платок на недовольный рот.
   - Одна, без помощников?
   - Никто, сколько я знаю, не числит себя здесь ее учеником, помощником или подмастерьем.  Она отдает приказ и никто не смеет его ослушаться, но к себе никого не приблизила.
   - Неудивительно, - усмехнулся Дионисий, - мы для нее были стадом отсталых свиней, почти что ненастоящих, ведь там, откуда она родом, люди гораздо более развиты в техническом плане и в плане прогрессивного мышления.
   - Чего? - Вылупил глаза Алькор.
   - Ничего. Говорю тебе то, что выудил из ее головы. За равных себе она никого здесь не считала и убиение человека почитала не более аморальным, чем, скажем, курицы. И еще она была мужененавистницей и предпочитала возлежать в постели не с мужами, а с юными девами.
   - Ух ты! - Восхитился  Алькор. - Первый раз вижу такое диво, хотя ведь что-то слышал о подобном.
   На Юге, в Шизарде, где я изрядно пожил, подобное встречается чаще, чем здесь, у нас. Особенно в гаремах, среди жен пашей. Впрочем, в тех краях не срам и юнца назвать возлюбленным и приблизить к своему ложу.
   - Тьфу, срамота! - Сплюнул Алькор, но под осуждающим взглядом мага спохватился и рукавом вытер плевок с пола. - Прошу великодушного вашего прощения, господин, за мой подлый поступок, но я как представил, что кто-то возлежит в постели с юнцом... нет, такое встречается равно в застенках и на каторге, где женщины бывают редко и страшны как моровая язва. И в иных борделях есть разряженные в пух и прах щеголи с нарумяненными щеками, торгующие своей жопой, но я подобного не одобряю. Жопа, она богами дана для...
   - Давай не будем, - поморщился Дионисий, - вести здесь теологическую дискуссию про роль жопы при сотворении человека богами.  Я, в общем, говорил о том, что не удивлен нелюдимостью и лютой злобой данной особы.  Однако же ты не наивный юноша, я полагаю, что ты разузнал еще что-то, помимо этого?
   - То еще, что ее нелюбовь к людям вовсе не распространяется на их золото и каменья, кои дама любовно собирала, я знаю адреса и сейчас, коли мстить она, как я понял, не станет, и если вы не возражаете...
   - Не мне тебя учить, - улыбнулся Дионисий. - Но и это не то. Что мне до ее запасов на будущую жизнь? Впрочем, не буду далее томить тебя. Ты не мог узнать большего, да и я бы узнал мало, не попади она мне в руки столь глупым образом. А теперь я знаю и кто она, и откуда и где черпает силы и множество других ее секретов и секретиков.  Воля твоя, бери ее золото и камни хоть сегодня, они пойдут в счет оплаты за твои прошлые и будущие услуги.  Пойдем, прогуляемся по парку, я расскажу, какие у меня на тебя виды, заодно и остатки парковой архитектуры от растерзания спасем.
   Дионисий поднялся с кресла, подошел к телу наместницы, снял с ее руки плащ и накинул себе на плечи. Затем снял шляпу, и стало явственно видно, что верхней части черепа у наместницы нет, вместе кости и волос лишь влажная серость мозга.
   - Фу! - Передернулся Алькор и отпил большой глоток из бутыли.
   - Пойдем-пойдем,  - проговорил Дионисий, надевая шляпу и расправляя перо, - можешь взять бутылку с собой.  Ее лет семь назад привез с собой один доблестный рыцарь, которому втемяшило в голову непременно со мной сразиться, речь шла о чести его ордена или еще о чем-то подобном, я уж не помню. Ну а поскольку я редко пью столь крепкие напитки, бутылка и простояла в шкафу все эти годы.
   - А что сталось с самим рыцарем? - Осведомился Алькор, выходя вслед за магом из зала и спускаясь по винтовой лестнице башни. Айша, стоявшая все это время за дверью, молча замкнула их шествие.
   - Он наговорил мне столько оскорблений, надеясь вызвать тем на поединок, что я вспылил и, привязав его к столбу на дворе, самолично высек вожжами.  Затем велел запереть в том же самом подвале, в коем довелось побывать и тебе, а на вечер велел поставить ему ведерный клистир из уксуса и песка, после чего отпустить с миром.  Но стервеца обуяла гордыня, и он исхитрился в заключении зубами перегрызть себе вены на обеих руках, истек кровью и тем избег позора. Ну а его имущество осталось у меня.
   - Мда... - Протянул Алькор и сделал из бутылки еще один добрый глоток.

***

   - Значит, так ты живешь? - Дионисий недоуменно оглядывал бедное подворье, поочередно останавливая взгляд на разлегшейся в луже свинье, бесштанном ребенке с цыпками на руках, играющем невдалеке в камушки, риге, мазанке, каком-то покосившемся навесе с зияющими в гнилой соломенной крыше прорехами. Перевел его на невысокую, краснолицую женщину с выгоревшей на солнце, спутанной паклей волос на голове, черными от земли руками и ногами, выпирающим под застиранным платьем многомесячным животом.
   - Да, так. Земля совсем худородная, вот из нищеты и не выбьемся. Одна отрада - порося вот к праздникам откармливаем.
   - А что муж? - В голове Дионисия сквозила ирония.
   - В поле сейчас. - Женщина опустила голову.
   - Врешь. Спит пьяный в хате, я отсюда слышу его храп и бражный дух. А, принимая во внимание синяки на твоей шее, он тебе перед сном еще наклал горячих, поучения ради.
   - А коли знаешь, чего спрашиваешь? - Женщина поднял голову, ее тускло-молочные, невыразительные глаза сверкнули на миг опасным гневом и тот же потухли вновь.
   - Зачем спрашиваю? Многого я мог ожидать от гнева Мельза. Раскаленную сковороду, терзающих заживо хищных птиц, болото и гноище под ногами. Но это... - Дионисий сплюнул под ноги. - Нарочитая нищета, беспросветность, колотушки от пьяного мужлана. Разве в этом есть смысл для тебя? Разве не видишь ты, что все вокруг столь же иллюзорно, как в твоем собственном Кармане? Стоит лишь отринуть это, разобраться и все развеется как дым. Ты сама придаешь реальность всему здесь, ты - хозяйка своей клетки!
   - Я пробовала, - прошептала женщина, боязливо косясь на хижину, из которой раздалось нечленораздельное пьяное ворчание, - Вся моя магия... Она ушла! - Женщина закрыла лицо руками. - Я ничего не могу поделать с этим!
   - Тт-чё там? С кем эттты? - В хате что-то заворочалось, раздались неуверенные шаги, затем грохот и звук падения тела, перешедший в грязную, впрочем, не слишком внятную матерщину.
   Испугавшийся ребенок, сидевший у порога мазанки, вскочил, бросился бежать, подхватив подол рубахи, споткнулся о завизжавшую свинью, которая, расплескивая грязь, выметнулась из лужи и понеслась вдоль гнилого, накренившегося забора, неся на спине судорожно обхватившего ее руками и ногами мальца.
   - Ничего этого нет! - Возвысил голос Дионисий. - Ты волнуешься и провоцируешь окружение. Я вижу, как сгущается Эфир. Пьяный муж, нищета, твое брюхо, этот всадник на свиноходце - все это миражи, сон твоего разума! Я не могу влезть  к тебе в голову, но ты в силах прекратить все сама, одним усилием! И так же легко, как Черные Нетопыри привели меня сюда, они найдут дорогу отсюда для нас обоих! - Дионисий вскинул руки, с пальцев его словно сорвались маленькие черные хлопья сажи, закружили в воздухе вокруг. Мазанка вздрогнула и покрылась рябью, навес накренился еще больше, все цвета  потускнели.
   Женщина вмиг словно выросла, распрямилась, по плечам ее заструилось роскошное, серебристое, полупрозрачное платье, глаза сверкнули.  Она порывисто обняла Дионисия, затем отстранилась, лицо ее исказилось в муках:
   -Нет! Уходи! Это не сработает.  Реально, не реально, я не могу из этого вырваться! Чем больше дергаюсь, тем глубже ухожу. Поначалу не было дома, мужа, детей, были только жар, чернота и боль! Потом стало хуже - мои страхи обрушиваются на меня, и я не могу бороться с ними. Сейчас ты держишь ситуацию, но стоит мне попытаться уйти с тобой, меня отбросит еще глубже в бездну моих кошмаров.  Ты даже не сможешь долго сдерживать морок. Поэтому вот что. Не будем терять времени. Возможно, тебе удастся спасти меня  извне, а не изнутри. Я передам тебе самое сокровенное свое знание, оно мне не нужно здесь. Я научу тебя, как входить в Реку Времени и плыть по ней, как ускользать от обитающих в ней чудищ и как найти путь в ее водах.  Обними же меня теперь и приготовься, это будет быстро и больно.
   Руки волшебницы легли на виски Дионисия, она на миг прижалась к нему всем телом, затем решительно отстранилась. Глаза ее загорелись ярким, серебряным светом, под ладонями вспыхнул огонь и Дионисий выгнулся в дугу от боли. Разум его отлетел от тела.

***

  
   Вихрь, подхвативший его, шептавший на ухо тысячью голосов, выбросил его на берег, на то, что он счел берегом. Межвременье. Еще не тварный мир, но уже и не математическая абстракция. Отдышаться, еще один рывок и он дома. Нескоро Дионисий пришел в ясное сознание, и пробудило его чувство тревоги, чувство чужого, пристального, злого и торжествующего взгляда.
  
   Маг поднял глаза и встретился взглядами с чужаком. Он смотрел в яростно-пылающие фиолетовые глаза единорога. Осмысленный, лютый взгляд этой твари не предвещал ничего хорошего и Дионисий вскочил, отступил на шаг, подобрался.
  
   Встреча с единорогом предвещает недоброе. Немногие из живущих, тех, кто знает или слышал о существовании единорогов, догадываются о страшной силе этих зверей. Да и зверей ли? Некоторые книжники считают их представителями древней, разумной расы. Такой же древней как эльфы или драконы. Впрочем, Дионисий никогда не доверял книжникам в полной мере. Не доводилось ему и встречать эльфов, либо драконов. Повсеместно находимые витые рога, якобы, единорожьи, принадлежали морским зверям, схожими формой тела с рыбами и китами, это маг знал достоверно. Так что до своей встречи с единорогом - миньоном Мельза, Дионисий был склонен считать их существование досужим вымыслом.
  
   А теперь единорог стоял перед ним и вовсе не торопился нападать. Он был силен. Изящен, как не дано ни одной лошади на земле. Белый, словно молоко. Мощный как лев, в неярком свете луны было видно, как перекатываются под шкурой бугры мышц. Витой рог светился, словно, внутренним светом. Интересно, почему это чудесное творение богов и самой магии захотело теперь напасть на него? А ведь захотело, это видно и по взгляду, и по тому, как эта тварь потряхивает гривой, разминая шею, как она грациозно переступила с копыта на копыто, ища для ног опору понадежнее. Под копытами зверя захрустел легкий, пушистый снежок, валивший с низкого, свинцового неба. Дионисий увидел восемь паутинок, восемь черных спиралей на крупе единорога. Миньон Мельза! И, похоже, старый знакомый, подстерегший его и вознамерившийся отомстить! Будь он неладен! Эх, жаль будет уничтожать столь прекрасное создание!
  
   Хотя... При его нынешнем состоянии. Он ведь совсем опустошен, его и так невеликие силы сильно потрепали последние перемещения в пространстве и по реке времени. Дионисий горько улыбнулся: "Ну хорошо, зверушка! Подходи! Посмотрим, чего ты стоишь!" - волшебник широко расставил ноги, прочнее утверждаясь на месте, по щиколотку в снегу. Поднял руки перед собой, словно готовящийся к схватке борец.
  
   Сильный порыв ветра взметнул, как крылья, полы его плаща. Белоснежный снаружи, с алым, как кровь, подбоем. Вышитые по подбою золотым и зеленым крылатые змеи затрепетали в воздухе как живые. Не спуская глаз с единорога, Дионисий опустил левую руку, коснулся массивного металлического пояса, набранного из пятнадцати тяжелых, литых блях, украшенных глубоко вырезанной в каждой из них руной. Руна та была его собственной Печатью, и каждая бляха заключала в себе солидный запас Силы.
  
   - Что ты стоишь, лошадь хромая!? Ноги на льду разъезжаются? - Он знал, что единорог среагирует на явное оскорбление. И он не ошибся.
  
   Единорог тряхнул головой, копнул снег раздвоенным копытом и сорвался с места, словно таран ринувшись на Дионисия, выставив смертоносный свой рог. И то, что сделал в этот момент единорог, не заметил бы ни один обычный человек, но маг и не был обычным человеком. Дрожь эфира предупредила его, что противник готовит какой то фокус. Это существо не просто прыгнуло, оно использовало магию. Для магического существа, рожденного в магии и с магией в крови это так же естественно, как дышать или бегать. А единорог, без сомнения, магическое существо. Драться с ним "на кулачках" равносильно самоубийству.
  
   "Ну что же, однорогая корова, что ты мне приготовил?"
  
   "Вот оно что!": Дионисий не понял бы матрицы заклинания и не разгадал замысел единорога еще вчера. Теперь же он ясно увидел, как, начиная от кончика рога, вокруг зверя струятся, переливаются радужные полотнища. Единорог словно погружался в толщу морской воды, когда та цветет и от любого плывущего в ней тела остаются сверкающие, огненные следы. Дионисий помнил, как сам любовался такими следами, оставляемыми его телом в водах Реки Времени. Теперь он знал достаточно и легко мог распознать Малое Замедление Времени. Что-то сродни заклятью Остановки Времени, только не такое мощное. Да, конечно, это не глупое заклинание Медлительность, но и не Остановка в полной мере. Все эти арканы принадлежали высшей магии и воздействовали на саму Воду Времени, заставляя ее течь медленнее, и требовали огромного напряжения сил, сосредоточенности и точного расчета от колдующего. В голове мага словно зазвучал голос прекрасной и грозной его наставницы: "Самое сложное в магии Воды Времени, это не заставить ее течь медленнее или быстрее. Самое сложное - это самому двигаться в водах великой этой Реки в выбранном направлении. Все, плывущие в ней, движутся с разными скоростями друг относительно друга, одни впереди, другие позади, одни быстрее, другие медленнее. И только те, кому доступно тайное знание, могут выбрать скорость и направление движения. Затратно, но относительно просто можно замедлить время, вплоть до полной остановки, для себя и тех, кто вокруг, но это мало что дает, кроме, разве, возможности поразмыслить в тишине. Большего искусства требует замедление и остановка времени, если ты хочешь исключить действие чар на себя, подняться над застывшим потоком и щукой низринуться на врагов или хитрым спрутом улепетнуть от них. И никогда не стоит забывать, что подобная возня в Водах поднимает волну и привлекает ненужное внимание хищников этих мест..."
  
   Единорог, замедлив и сгустив поток Вод Времени, сам двигался с устрашающей скоростью. Да, поэтому не каждому дано увернуться от первого и последнего удара рога. Но в эту игру можно играть и вдвоем! Дионисий вошел в Поток вслед за противником, навстречу ему. Огненно-радужный шлейф потянулся за магом, слился с багрянцем его плаща. Казалось, плащ стал уходящим в бескрайность, переливающимся облаком, он обвил мага кольцами и лентами, раздался в стороны.
  
   Разъяренный единорог несся на мага, застыв в стремительном своем прыжке, вмерзнув в само Время, не в силах уже что-то изменить. Снежинки россыпью искр застыли вокруг взметнувших их копыт, сверкая в лунном свете, над которым даже столь сильные чары были не властны. Свет не хотел подчиняться воздействию заклятья, он как бы выбивался из общего числа замедленных заклятьем вещей. Поступательное движение единорога было едва заметно глазу. Но оно было, и надо было поспешать.
  
   "Эх, это не сложно... простенькое заклятье... у меня получится, детка...":
  
   - Амини Кхет'Авуссио!
  
   "Демоны Бездны! Кхет'Авус|со! Ошибся немного... сгустившийся воздух глушит слог". - Дионисий поспешно, тремя жестами выправил контур. Медленно, как во сне, движущиеся его руки оставляли в Воде красивейший узор, который мешал разглядеть собственно Матрицу заклинания, искрящаяся синяя круговерть которой повисла в воздухе на расстоянии вытянутой руки перед магом.
  
   "Третье замыкается. Пятый без помех. Шестнадцатый? Где шестнадцатый? Здесь же не больше десяти?! Ладно, одиннадцатый конус... воду на воздух... не успеваю. Ладно!"
  
   - ЪМ'еррет! - Активация!
  
   Разъярённый зверь был уже близко. Потоки Силы потекли по вновь созданному контуру, наполняя аркан и разгоняя застоявшийся, неповоротливый эфир Межвременья. Заклятье впиталось в Кость Вселенной, заставляя ее с неслышным уху, но мерзким, ощущаемым не телом даже, а душою хрустом изгибаться, подаваясь, и маг почувствовал, что мир вокруг ожил. Потоки Вод Времени единорога и Дионисия почти совпали по скорости, но направления их разошлись на небольшой, едва достаточный угол. Единорог, который начал свой разбег шагов за пятьдесят от мага, теперь был всего лишь в пяти шагах от него. Резко развернувшись, пропуская единорога, Дионисий спас себе жизнь. Лишь мантия, не поспев за магом, была разорвана рогом надвое. Хватая, как рыба, ртом воздух, Дионисий отлетел в снег, отброшенный упругой стеной вязкого воздуха, отраженного от пронесшегося зверя. Отсутствие шестнадцатого конуса все же дало о себе знать. Тело мага двигалось быстро, вырвавшись из подготовленного единорогом затона, но окружающий его воздух все еще оставался в ловушке. Шестнадцатый конус матрицы должен был обеспечить окружающее ускорение, а недоработка заклятья привела к тому, что воздух теперь двигался очень медленно. Медленно вливался он в голодные, разрывающиеся от нехватки кислорода легкие мага. Комом стоял внутри и медленно истекал обратно через рот и нос, заставляя мага корчиться в муках на снегу. Снег, неживой и хрусткий на ощупь, словно крахмал или вата, и не думал таять и холодить, когда Дионисий попытался встать, упершись в землю руками.
  
   А меж тем, могучий зверь, проскочивший мимо, уже разворачивался для повторной атаки. Он со свистом втягивал в себя Эфир, торопясь насытиться им перед новым ударом.
  
   Приливной волной нахлынула Оттяжка, Воды Времени, вернув себе нормальную скорость, стремились наверстать упущенное, и на краткие мгновения маятник их скорости качнулся в другую сторону. Теперь снег валил сплошной стеной, с невероятной быстротой насыпая сугробы. Видимость упала до нуля. Впрочем, ни магу, ни единорогу, не были нужны глаза, чтобы видеть друг друга.
  
   Дионисий торопливо вскочил, сгорбился от невыносимой боли в груди. Свинцовую тяжесть сменило то чувство, когда легкие пловца на глубине разрывает распирающий воздух, хочется вдохнуть, а вдохнуть нечего. Дионисия душил рвущийся изнутри кашель, в ушах шумело, глаза застилала тьма, голова кружилась, а на губах чувствовался вкус крови, текущей ручьем из носа. Слюны во рту не было, поэтому сплюнуть не получалось, да и не было времени, Истинным, магическим своим зрением он видел, что единорог пошел во вторую атаку.
  
   Белый Конь взметнулся на дыбы, коротким, резким движением рога разрезая ткань Бытия. Трещина-разрыв образовалась в Кости Вселенной. Ослепительно-белая, она поглотила единорога, оставив в тварном мире, в Основной Плоскости лишь полупрозрачную тень, отброшенную зверем, его эфирный слепок, астрального двойника.
  
   "Два расхода". - Насчитал Дионисий - "Слава Богам, Эфир сохранил Трассы в те Тварные плоскости, с которых он собирается атаковать".
  
   "По соотношению стихий это Плоскости Огня и Воды. Хитрый говнюк, ушел с основного вектора конфликта и своими воплощениями решил уничтожить мои Тени, и на их плечах наскочить на меня с флангов. Выкуси, мои Тени давно уже штурмуют очередные Врата или куда их там приспособил этот Теневой выродок. Кста-а-ати! Силенок у меня немного, но на пару проекций хватит. Сейчас я тебе устрою театр теней..."
  
   Дионисий вновь коснулся разогретого своего пояса, с которого дождем осыпались шипящие, оплавленные бляхи. Сознание его разделилось, раскололось, две черные воронки предстали внутреннему зрению мага. Они затягивали его, растаскивая, разделяя его Я, заставляя их обособиться. Целый сонм существ теперь был Дионисием, каждое со своими мыслями и ощущениями и перед каждым предстало его собственное бытие...
  

***

   ... Ревущий и клокочущий океан черной, густой, словно нефть, воды! Почти черное небо, такое низкое, что кажется, вздымаемые циклопическими валами хлопья серой пены вот-вот коснутся серых гор туч, стремительно проносящихся над водами. Лишь на краткий миг багровые росчерки молний связывали небо и воду, грохот же производимого ими грома не был слышен за ревом воды. Суровый край - Равнина Воды.
  
   Могучий нарвал, извергнутый самой пучиной, скрывался в глубинах бурлящих вод. Он был растерян, ведь предмета своей атаки он не увидел.
  
   Этим ошеломлением и собирался воспользоваться белоснежный, призрачный альбатрос, пушинкой мотаемый сейчас над самыми водяными горами, прижимающийся к ним, чтобы до поры не быть замеченным. Гордая сия птица появилась мигом позже нарвала и уже развила бурную деятельность:
  
   "В воде мне с ним не тягаться, а воздух здесь так слаб... Но не хочет уступать воде без боя. На этом можно сыграть".
  
   Времени до столкновения с монстром почти не осталось, нарвал выследил мага и теперь стремительно поднимался из глубин. Птица-тень Дионисия начала хрипло выкаркивать магические формулы, напрямую, без плетения матрицы Аркана, впечатывая их в ткань Бытия. Оставалось только надеяться, что он не ошибется. Матрица, как черновик позволяет оценить все заклинание целиком перед тем, как его активировать. Древняя, до-матричная магия - нет. Как сколдовал, так сколдовал. А любая ошибка в серьезном заклинании может стать для колдующего смертельной. Здесь, в этой реальности, в этом адаптированном к ней облике, использовать классическую магию матриц почти невозможно, так что приходится идти на этот риск.
  
   Манипулируя столбами воздуха на расстоянии до двух миль от себя, альбатрос добился того, что направление ветра изменилось, тучи стали стекаться в одну точку, сливаться в одну огромную, волнующуюся, чернейшую тучу. Внутри нее сверкало, погромыхивало, росло напряжение. Не столь заметное глазу, но не менее важное напряжение росло и в воде, полярно отвечавшей возмущенному воздуху. Дионисий прилагал огромные силы, сдерживая готовый вырваться из-под его контроля процесс, дожидаясь подходящего мгновения, не ослабляя, но и чрезмерно не усиливая воздух. Внимание мага было сжато в точку меньше чем игольное острие, чтобы отследить происходящие за доли секунды изменения, но в то же время размазано на территории в несколько миль, чтобы охватить процесс целиком.
  
   И вот поверхность воды прорезал огромный, не менее десятка метров, бивень, под которым затемнело, обозначилось циклопическое тело самого Зверя. Но дожидаться явления тела альбатрос не стал. Его ускоренному, усиленному взору предстало то, что обычно не замечает взгляд человеческий - спущенная, наконец, с цепи Стихия бледной, изломанной линией метнулась с высот, коснулась кончика вздымающегося рога... И вверх, заполняя этот светящийся канал, ударил толстый, с руку, похожий на разлохмаченный канат жгут света и огня! Судорожно изогнутое тело нарвала на миг словно вспыхнуло, контуры его четко проступили в глубине.
  
   "Надеюсь, местным жителям, кто бы они ни были, придется по вкусу моя морская похлебка!" - Взъерошенный альбатрос с победным криков взвился в небо и канул в туче.
  

***

  
   ...Текущая отовсюду лава! Полыхающие багровым пламенем заката, желтым рассвета и раскаленным добела полднем потоки каменного расплава. Раскалённый воздух. То, что осталось от воздуха, удушливые и разреженные газы, струями вырывающиеся из бурлящих недр. Черное, беззвездное небо и черная сажа, сыпящая с него снегом, вспыхивающая, касаясь земли.
  
   И исполинский, но из-за ширины кажущийся кряжистым колосс, неприкаянно торчащий посреди лавового озера. Высокий, как башня, шестирукий (или шестиногий?) огненный демон приподнял свою уснащенную парой величавых, загнутых рогов голову, принюхивался, ощерив клыкастую пасть. Спина его была украшена двумя рядами остроконечных шипов, величиной с молодое деревце, а в просеке меж ними могла бы проехать телега, найдись такой смелый или сумасшедший возница.
  
   "Да-а, шар огня, наверное, его не проймет". - Юркая, черная, с желтыми пятнами саламандра притаилась за огромным, пористым куском туфа, медленно плывущим по лаве, вцепилась в него своими крошечными лапками и осторожно высовывалась, поглядывая на демона. Жалкая саламандра-воплощение, что она могла против этого монстра. Но смочь было надо, умных мыслей в крошечную голову зверьку не пришло, а время ожидания закончилось, демон унюхал своего противника и, взрыкивая, загребая лапищами лаву заскользил на перехват. Саламандра стала шипеть, плетя Аркан за Арканом, простенькие, давно заученные, лишь бы замедлить монстра.
  
   Пучок серебристых стрел лишь выбил искры из толстой шкуры на груди чудовища, даже не почесавшегося. Последовавшие за ними четырнадцать алых Пронзающих Копий были опаснее, потому мановением одной из шести лап были отклонены, и лишь одно задело бок монстра, заставив его недовольно рыкнуть. Молот Гнева был разгадан и остановлен демоном еще на начальном этапе творения и попросту не успел набрать амплитуду для удара. Время атакующих заклинаний прошло, и саламандра перешла к обороне. Поставленный ею Костяной Барьер демон просто смел, наклонив голову и вынеся его рогами. Остатки барьера жалко захрустели под его лапами. После чего, тот, оказавшись уже совсем рядом с саламандрой, выдохнул поток пламени.
  
   С трудом Дионисию-саламандре удалось увернуться. Сильным толчком хвоста он подпрыгнул над сметенным огнем камнем, распластавшись в воздухе, пролетел разделявшее его и спасительное убежище расстояние. Убежищем был один из рогов демона, в который саламандра вцепилась всеми четырьмя лапами и обвила хвостом, затем проворно пробежала по нему, юркнула чудовищу на спину и устроилась там с возможным комфортом. Демон ревел, вертелся волчком и вскидывал лапы по очереди, но долго так продолжаться не могло, и Дионисий знал, что отпущенная ему передышка невелика. Оставалось последнее, верное средство. Применять его не хотелось, но что попишешь...
  
   Одна из последних металлических бляшек с пояса там, в Тварном мире раскололась и упала на землю, шипя и испаряя снег. Маг использовал свою печать, добирая последние крохи запасенной заранее Силы. "Владыка Теней, родной ты мой человек! Близок срок расплаты. Приди, выполни свою часть сделки, и я выполню свою!"
  
   В тот же миг здесь, на Равнине Огня, все тени, что падали от камней, скал, все, хотя бы и малейшие клочки тьмы на пространстве в десятки миль словно зашевелились, как клочки черной бумаги на ветру. Сметаемые этим незримым ветром они слеплялись в комья, катились, сливались в одной точке в вихрь, вознесшийся к небу. А с черного неба навстречу хоботу этого вихря опускался еще один шнур тьмы. И вот уже черный столб от земли до неба стоял в этой точке. Тень саламандры, единственная оставшаяся, пошевелилась и встала, словно начерченная углем в воздухе.
  
   - Два дня, Дионис-с-сий. Два дня до рас-сплаты. И лиш-ш-шь первое твое желание. Ты услышал? - Обратилась она к магу.
  
   - На этот раз да, Владыка! Останови! Нет! Уничтожь демона!" - когтистый палец саламандры ткнул демона в спину.
  
   Досматривать битву Дионисий не остался. Силы слишком неравны. Владыка Теней почти неуязвим (для демона конечно).
  

***

  
   В Основной реальности по-прежнему шел снег. Но луна уже не светила, затянутая тучами. Сколько времени заняла эта битва во всех Потоках и на всех Равнинах, сказать было решительно невозможно. Впрочем, это последнее, что сейчас волновало поединщиков. Дионисий стоял в снегу на коленях, блевал и мучительно переживал слияние всех своих личностей снова в единое целое. Пока на главенство в голове мага претендовал альбатрос, впрочем, постепенно уступая позиции разросшейся в черепе грибнице. Человек выжидал, чтобы нанести решительный удар им обоим и занять законное место на престоле сознания. Но единорогу, только что пережившему мучительную смерть сразу двух своих воплощений, приходилось еще гаже. Призрачный его контур постепенно наливался светом, однако кардинально отличался формой от того, что являл собой до развоплощения. Отчетливо видны были скелет и внутренности, однако не упорядоченные, как положено им природой, а перемешанные в пределах контура в невыразимую мешанину костей, кишок, легких и горящей магмы. Достаточно сказать, что увенчанный рогом череп находился где-то в район таза, а со стороны головы выступали мощный плес нарвала и одна из лап огненного демона. Впрочем, единорог был опытным колдуном и то, что могло для более слабого существа закончиться крайне печально, ему не грозило. Кости и органы деловито расползались по нужным местам, контур тела принимал все большую лошадиноподобность, лишние части стремительно усыхали и таяли.
  
   - Сдохни, гори в аду! - Выкрикнул пришедший в себя маг, резко взмахнул рукой. С его ладони слетели шесть черных бархатных платков, веселой стайкой порхнули к почти оформившемуся и проявившемуся единорогу. Полуразумные, порождения ночи, Черные Нетопыри, слуги Повелителя Теней, они жадными заплатами самой Тьмы прилепились к единорогу, частью просочились, частью прогрызли себе дорогу сквозь его тонкую кожу, несчастная скотина взбрыкнула, упала, забилась всем телом, стремительно сдуваясь, переливаясь в ненасытные желудки без дна.

***

   Дионисий шел по глубокому снегу, устало загребая его сапогами, едва волоча ноги, понурившись. Хоть весна и близка, однако ощущения ее не было и в помине, зима в этом году грозила затянуться. Возможно, тяжелое, надсадно-хриплое дыхание мага было тому виной, что он не услышал приглушенного снегом топота копыт, поэтому вынырнувшие из снежной пелены всадники стали для него досадным сюрпризом.
   - Именем барона Готарда, назови себя, путник! Кто ты и по какому праву бродишь по заповедному Оленьему лесу?! - Выкрикнул один из всадников, осаживая коня.  Голос его из-под прикрывающего лицо шарфа звучал глухо, но внятно.
   - Дионисий, барон Сервий, владетельный сеньор  земель по берегам Пескоструя, иду по своим делам и отчета давать не намерен! - Ответствовал маг, также остановившись.
   - Вот тебя нам и надо! - Обрадовался всадник, снимая с седла плеть-волкобой и пришпоривая коня. Второй поступил так же.
   Дионисий резко вскинул руки, и в морду коня первого всадника прянул сноп огня. Слабость после тяжелейшего боя не позволила магу напитать огонь разрушительной силой, но конь испугался, присел на задние ноги, всаднику пришлось приложить немалые усилия, чтобы не слететь с седла.
   Второй на скаку перекинул на грудь небольшой щит - торч, висевший за спиной на наплечной перевязи, подхватил его рукой, поднял, прикрывая лицо.  Дионисий скорчил гримасу, которая в более спокойной обстановке могла бы быть усмешкой, стегнул всадника плетью электрической дуги. Однако чуда в этот раз не вышло, силы для полноценного удара опять не хватило, и всадник, отделавшись легким испугом, проскочил разделявшее их расстояние. Миг, и влетевшее в лоб било плети погасило свет в глазах мага.

***

   -Кхе-кхе! - Глухой кашель достиг слуха Дионисия, а мгновением позже в нос ударила резкая вонь нюхательной соли.  - Ну, ну, просыпаемся, мой друг, просыпаемся.
   Слезящиеся глаза мага резанул свет поднесенной к его лицу лампы, запах ароматного арганового масла сменил запах соли.
   - Еще пять минуточек. Подготовь мне пока ванну с розовой водой и нагретые полотенца, - просипел Дионисий, преодолевая тошноту и шум в ушах - последствия перенесенного удара.
   - Хе-хе, кхе-кхе, хе-хе-кхе, - неизвестный, перемежая смех кашлем, отступил от постели, в которой лежал Дионисий, отставил лампу в сторону, что позволило магу проморгаться и осмотреться. 
   Комната, в которой он находился, была небольшая, но уютная, каменные стены обшиты деревянными панелями, потолок завешан драпировками, мебель массивная, но украшена тонкой резьбой, сколько можно было судить по столику, на котором стояла лампа.  Сам Дионисий возлежал на низком, широком ложе, укрытый овечьими шкурами, на голове уксусный компресс.
   - Ты кто, алхимик? - Спросил маг стоявшего у столика плешивого старика с жидкой бороденкой.
   - Гостям я рад, - сказал старик, словно не расслышав вопроса, - но, парень, ты не гость. Нет, не гость. Надо же - я, и пленил самого Дионисия, старуха моя не поверила бы, кабы была жива.
   - Пленил? А по какому, собственно, праву? Я плохо помню как оказался здесь...
   - Ничего, внучек, голова у тебя пройдет, недельку полежи в постельке, волнений поменьше и пройдет, - старик затряс бородой, суетливо зашарил руками по столу. - Где же... Я же тебе покушать принес, сладкого хлебца сдобного с баронского стола... Куда же я его сунул-то, голова дырявая! Неужто собрал, да так в пекарне и оставил?
   - Ты, дед, я смотрю, глуховат. Сколько же тебе годков-то? хоть ты и волшебник, да видно из слабейших. Я ведь встану - в куски тебя изрежу, как есть по суставам разберу, - благодушно сказал Дионисий, не имея, впрочем, сил встать и выполнить обещанное.
   - Вот и я говорю, - обрадовался дед, - вежливость - она под руку с успехом идет. Ежели ко мне со всей душой - нешто я откажу? Мое дело маленькое, пускай господа сами разбираются. А я что скажут - сделаю.
   - Темнишь, дед.  Достаток, смотрю, у тебя есть, и соль и масло ламповое отменно дорогие, значит, если не сам, то на кого-то работаешь. У кого деньги есть, а мозгов - нет, иначе был бы у него колдун посильнее тебя в подручных. Кто меня подучил подкараулить?
   - Ну я подучила, - занавеси, скрывавшие до того незамеченный Дионисием проход, раздвинулись и в комнату вступила... Наместница!
   Голова ее была сплошь обмотана льняными бинтами, под которыми так густо обложена корпией, что казалась раза в три больше природного своего размера.
   - Вырвалась-таки? - Изумился Дионисий.
   - Не только вырвалась, но и получила весточку с Крематория от одного известного тебе единорога. - Прошипела Наместница.  - Что, думал, нашел простушку? Ох, я бы сейчас устроила тебе анатомический театр с тобой же в роли висельника. У вас здесь такое не в моде, но там, откуда я родом, на искусного прозектора стекаются посмотреть большие толпы. А я -  прозектор весьма искусный. Я бы вывернула наружу все твое гнилое нутро и прочла тебе же, еще живому, лекцию о морали и благочестии, подкрепляя ее доводами ad absurdum, ведь ни один твой прогнивший потрох не говорит ни о морали, ни о чести!
   - Так что же тебе мешает нарезать меня ломтями? И к чему эта жестокость? Ты что, обиделась на мой розыгрыш там, в Гильдии? Брось. Знаешь нашу поговорку - обиженных в телегу запрягают?
   - Вот какой тебе резон сейчас-то выводить меня из себя? Дважды я на одну уловку не куплюсь, да и у тебя сейчас сил не хватит задуть собственную поминальную лампаду. Нет, настанет и мое время пошутить, но сейчас время дорого. Тебя ждет суд Мельза за самоуправство, непослушание, рукоприкладство и... Впрочем, перечисленного вполне хватит.
   - И на суд сопровождать его буду я! - Через тот же проход позади Наместницы вступила... Сарра!
   Наместница явно не ожидала ее здесь увидеть, потому резко развернулась на каблуках, открыла было рот, но повелительный жест Сарры заставил ее молчать.
   - Это не обсуждается. По велению Его я следила за злоключениями и интригами этого мага, видела я и то, как ты облажалась и позволила себя выпотрошить как селедку. Да ты и есть селедка - фря с рыбьими мозгами! - Сбилась с возвышенного тона Сарра, но тут же спохватилась, - в общем Он недоволен тобой и, боюсь, если ты и будешь где-либо наместничать ближайшие сотню-другую лет,  то это будет место с о-о-очень холодным морем и пляжами из битого стекла. А теперь фу, брысь, кошка драная, оставь нас!
   Наместница зашипела, и впрямь словно кошка, но не посмела ослушаться, склонилась перед Саррой и удалилась. Следом за ней, от греха подальше, на цыпочках вышел и старик-алхимик.
   - Теперь ты! Вот что тебе стоило смириться и начать жить как все нормальные люди? Лучше - ты вообще представляешь, как они живут - эти нормальные люди? Без магии, дворцов, без бессмертия, в конце-то концов! Но нет, ты взялся интриговать, подбивать на бунт, перечить слугам Мельза, портить чужую собственность! Похитил мою подругу! Да кто ты вообще такой, возомнивший о себе колдунишка? Ты хочешь тягаться богом? Он не растер тебя в порошок только потому, что слишком занят, чтобы отвлекаться на такого ничтожного комара как ты. Он и так явил тебе небывалую милость, снизойдя до явления тебе лично! И так ты платишь за это? Пришло время платить по счетам, Дионисиус!
   Дионисий почел за лучшее не комментировать резкую смену угрожавших ему женщин, лишь натянул покрывавшее его одеяло из шкур до подбородка.
   - Вставай, чего разлегся? Сейчас мы двинемся к тебе в замок, выручать Юлю!

***

   У дальней стены просторного кабинета стоял огромный лакированный дубовый стол. Позади стола на стене висел портрет немолодого лысеющего мужчины.  В глубоком кожаном кресле под портретом в напряженной позе сидел мужчина средних лет, подтянутый, в строгом темно-синем костюме. Он внимательно, сосредоточенно всматривался в полированную столешницу своего стола. Вся его поза говорила о крайней важности того, что он рассматривал. Напольные часы-ходики в футляре красного дерева мерно тикали в углу кабинета. Так прошло около полутора минут.  По истечении этого времени мужчина резко встал, кресло протестующе скрипнуло и откатилось.  Мужчина решительно, твердым шагом подошел к стоявшему в другом углу кабинета шкафчику, открыл дверцу и  достал бутылку коньяка и серебряную рюмку. Налил себе одну, выпил, сразу же без задержки налил и выпил вторую.  Выдохнул, постоял секунду, закрыл бутылку, убрал ее обратно в шкафчик и вернулся за стол. За столом он взял ручку с золотым пером, покатал ее перед собой пару секунд, затем нажал клавишу селектора:
- Заместителя ко мне!  - Мужчина  рассеянно, подобрав золотую ручку, несколько раз постучал ей о стол, затем придвинул к себе перекидной календарь, пролистнул его и сделал пометку.  В дверь постучали.
   - Денис Александрович, день добрый, вызывали? - Высокая створка двери приоткрылась,  появился еще один мужчина средних лет в строгом деловом костюме, чем-то неуловимо похожий на первого.  Волевое лицо, аккуратная прическа,  внимательный взгляд темных глаз.
   - Да, Борис Борисыч, здравствуй, проходи, садись. - Человек за столом слегка откинулся в кресле.- Слушай, Борисыч, у нас вторая бригада освободилась?
   - Да, отчеты написали, все в норме, ребята ждут указаний. - Борис Борисович занял гостевое место напротив хозяина кабинета, положил перед собой раскрытый ежедневник, достал авторучку и выжидательно посмотрел на своего начальника.
   - У нас тут гости столицы, так сказать приезжие...  Мужчина лет  пятидесяти и женщина, вернее девушка, девчонка совсем. - Денис Александрович старался унять терзавшее его беспокойство, но все равно волновался, поэтому был многословен. -  Девочка русская, зовут Юлия Ростова, 22 года, местная. По ней всю сопроводиловку тебе дадим. Тот, который  с ней, товарищ  нам неизвестный, непонятный, опасный товарищ.
   - По недвижимости, Кавказ, та тема? - заместитель попробовал угадать, параллельно делая пометки в ежедневнике.
   - Нет. Не то. По нему у нас ничего нет. Только портрет... субъективный. - Денис Александрович криво улыбнулся.  -  Короче, Борисыч, они оба нам нужны, живыми и здоровыми. Нужно побеседовать. Но неофициально, понимаешь, в неформальной обстановке.  Девочку надо обязательно очень вежливо пригласить, не настаивать. Мужика... Мужика надо в любом случае. Вообще  действуй по обстановке, обдуманно,  если возникнут сложности, лучше лишний раз не рискуй, подстрахуйся.
- Так точно.
   - Ладно, напряги своих людей, надави на смежников, но без бумажной волокиты, понимаешь?  Сроку тебе 2 дня на подготовку, потом ко мне и там, если все хорошо, дам дальнейшие указания.
   - Понял, Денис Александрович, сделаем хорошо.
   - Не сомневаюсь, что сделаешь. Все, исполняй, если  что срочное, звони мне на личный, понял?
   -Так точно! Разрешите идти?
   - Свободен.
   Денис Александрович проводил удаляющегося Бориса Борисовича  долгим взглядом.  Когда за тем закрылась дверь, он подождал еще с минуту, затем вновь вызвал секретаря:
- Чаю принеси с лимоном.
   Над стаканом чая Денис Александрович вновь взвесил все за и против. Все это дурно пахнет и может стоить ему не то что карьеры, но даже и смерть - не самое мрачное будущее в случае, если все пойдет не так. Денис Александрович всерьез подозревал, что провал в этом деле может стоить ему его бессметной души.

***

   Из беспокойного сна, полного демонов, Предначертаний и, почему-то, кипящих котлов, его сознание было выдернуто оглушительными завываниями. Звук шел снизу, из-за окна огромной башни, на верхнем этаже которой была устроена спальня, но казалось, что этот иблис выл в самое ухо мага. Источник звука пронесся мимо, вой стих, смешавшись с немолчным рокотом и гулом, шедшим из-за окна. Душно. Дионисий встал с постели и, стараясь не наступить на раскиданные по устилавшему пол ковру предметы своего и женского туалета, подошел к окну.
   Панорама чужого, чуждого города раскинулась далеко внизу, перемигиваясь бессчетными огоньками. По неестественно гладкой, черной реке дороги, освещенной целым лесом ярких фонарей, летели похожие сверху на жуков местные металлические самодвижущиеся повозки с зажжёнными спереди и сзади фонарями. Наверняка, его разбудила своим воем какая-либо из них. Дионисий проводил взглядом одну, весьма крупную, волочившую за собой что-то вроде огромного, сбитого из железных досок амбара, тихо выругался про себя, перевел взгляд. Напротив окна, рядом с дорогой, высилась еще одна башня, копия той, в которой находился Дионисий, только недостроенная.  Мрачная, ощетинившаяся торчащими во все стороны концами металлических прутьев, из которых был сложен ее каркас, они лишь до половины была облицована темными плитами и походила на обглоданный скелет. Ее вершина уже поднялась почти вровень с окном спальни Дионисия, но видно было, что ее строители вовсе не собирались на этом остановиться: даже сейчас, глубокой ночью, они муравьями копошились среди балок и плит башни, что-то суетливо приколачивая в желтом свете укрепленных на ней фонарей. Дионисий насчитал семнадцать уровней-этажей, четко отмеченных рядами черных оконных проемов.  Огромный, даже выше самой строящейся башни, подъемный механизм в виде рычага с противовесом, укрепленного на ажурной, решетчатой колонне, подавал плиты и штабели кирпичей на самый ее верх. Вся эта деятельность производила раздражающий шум, усилившийся после того, как маг повернул защелку и открыл окно.
   Надежда на свежий воздух не оправдалась, в открытое окно потянуло серую каменную пыль со стройки и едкую масляную вонь, производимую повозками, от дороги. Дионисий со злостью захлопнул окно. Полная луна была, пожалуй, единственным знакомым предметом, ведь она едина во всех мирах, кроме тех, конечно, где лун больше или  их нет вовсе, или где раскаленный ртутный пар и ядовитые туманы вечно застилают небо.
   "Мда, с этой точки зрения, пожалуй, этот мир еще не самый худший",  - утешил себя Дионисий и отвернулся от окна, оглядел комнату. Безликая каменная коробка с непритязательной мебелью и жалким ковром, который маг у себя не постелил бы и на черном крыльце.
   Утомленные девушки спали. Поместившись в убогих Юлиных хоромах после перехода между мирами, оказавшемся более утомительным, чем она ожидала, Сарра даже не нашла в себе сил выразить свое "фи", а просто рухнула на постель прямо в туфлях и сейчас похрапывала за стенкой, заняв всю кровать, так что самой Юле пришлось ютиться на креслах. Айша, которой как телохранителю, не было предложено постели, сидела в освещенном луной углу комнаты прямо на полу и тихонько двигала пальцами руки, играя с лучиком света. Ее узкое лицо с темными щелями глаз в неверном этом освещении выглядело застывшей маской, но не гладким фарфором, а сморщенным, жалким лицом тряпичной куклы.
   Дионисий поморщился от едва уловимого, но неприятного запаха, который исходил от стен, от пола и даже от мебели. Тошнотворный этот запах не замечали уроженцы этого мира - Юля и Сарра, но маг никак не мог от него отстраниться. Так пахнут некоторые заклинания, извращающие суть вещей, и возможно, что ощущение его субъективно. Но может статься и так, что все в этом мире извращено и поругано.
   Вчера вечером тот же самый аромат, только более слабый, шел от еды, которую, зевая, поставила на стол Юля.
   - Извини, рыбы нет. Может все-таки йогурт, мм? Зря нос воротишь, ему в холодильнике и за год ничего не сделается, а тут прошла всего-то пара месяцев, - с этими словами она сорвала крышечку с ярко раскрашенной маленькой чашечки и показала магу содержащуюся в ней  желтоватую вязкую массу, - вот, с кусочками манго.
   - Любопытно мне знать, из чего вы делаете еду... да и остальные вещи, - Дионисий погрузил в чашку ложечку, помешал ей неизвестное вещество. Судя по многим признакам, оно имело родственные связи со сквашенным коровьим молоком, популярным кушаньем и на Юге и на Севере в мире Дионисия. Но родство было довольно отдаленным, а погруженные в состав твердые вкрапления и вовсе с трудом поддавались опознанию. Маг тогда  ограничился чаем, мало отличным от чая его родины.
   Сейчас он снова прошел в трапезную и повторил движение, которым Юля зажигала свет. Всего лишь нажать на подвижную панель на стене и на потолке вспыхивает целая люстра ярких светильников - удобно, ничего не скажешь. Надо завести у себя такое же освещение.  На углу обеденного стола лежала стопка затрепанных тонких книг в цветных обложках. Текста в книгах почти не было, все место занимали лаковые картинки с изображениями женщин с раскрашенными лицами в причудливых платьях. Были и другие картинки, с самодвижущимися повозками, какими-то склянками, еще чем-то, но женщин было в разы больше. Изогнувшиеся в сладострастных позах с томными, но в то же время холодными выражениями лиц они напоминали яркую стайку коралловых рыбок. При мысли о рыбе в животе заурчало, однако холодильный ларь не содержал ничего похожего. Слегка пахли рыбой только бело-розовые брусочки, найденные им в дальнем углу ларя,  наглухо примороженные к его стенке. По размышлении, маг не стал тратить силы на то, чтобы эти брусочки извлечь, взял бутыль с водой и закрыл ларь.  Небольшая, пузатая, оклеенная бумагой бутыль зеленого стекла была закрыта завинчивающейся пробкой, на бумаге были вытиснуты надписи, которые ни о чем Дионисию не говорили.  Маг сорвал пробку, выпил воду. Холодная, насыщена угольной кислотой и ее солями.  Такую воду можно встретить в источниках, бьющих там, где в давние времена извергались вулканы.  Дионисий встречал такие источники в предгорьях Каукаса, у себя на родине. Местные жители называли воду этих источников Нурд-а-сона - "Богатырская вода" и считали, что она дает силу молодым, молодость старым и любовь женщин всем без исключения. Источники считались собственностью племени и охранялись, воду их могли себе позволить пить очень немногие.
   Вздохнув, Дионисий поставил пустую бутыль на стол и вернулся в спальню. Надо хорошо отдохнуть. Времени осталось мало, а дел впереди много.

***

   - Что такое - "суши"? - Дионисий, сидя за столиком в кафе, с интересом рассматривал картинки в  меню. Он был одет в просторную клетчатую рубашку навыпуск и простые синие джинсы, купленные ему Юлей на глаз, но все так же обут в свои собственные высокие кожаные сапоги с тиснением - обувь привычную ноге, разношенную, которую он категорически отказался менять на замшевые туфли-мокасины, также принесенные Юлей. "Тебе только шляпы теперь не хватает и шейного платка, ковбой Мальборо", - фыркнула девушка, увидев его в обновке, но на улицу выйти все же разрешила.
   - Ну, это типа сырая рыба с рисом, японская кухня. Заказывай, тебе понравится. - Рассеянно ответила Юля, не отрываясь от экрана планшета, с которым она увлеченно возилась, пролистывая новости на своей странице в социальной сети.
   - Самобеглые повозки, - почел за лучшее сменить тему беседы волшебник, - их очень много у вас.  Тут каждый может позволить себе такую крытую железом повозку? - Дионисий указал на большое панорамное окно кафе, за которым, на тротуаре, было припарковано несколько автомобилей.
- Машины? Ну, сейчас да. Особенно, если в кредит. Сейчас это модно, кто без тачки - тот лох.
   Их беседу прервал подошедший принять заказ официант:
   - Выбрали что-нибудь?
   - Так, мне капучино, чизкейк и апельсиновый фреш. Дио, а ты что будешь?
  
- Я хотел бы знать, из каких рыб приготовлены эти блюда? - Дионисий указал на несколько выбранных им в меню картинок.
   - Вот это - с лососем, это  осьминог, есть еще тунец, унаги - угорь, тигровая креветка и морской гребешок. - С легким недоумением, но заученно оттарабанил официант.
   - Хорошо, принесите вот это блюдо с тунцом. - Дионисий поднял на молодого человека внимательный взгляд. -  И одну чашку чёрного чая, пожалуйста.
   Официанту манера речи клиента показалась странной - мужчина выговаривал слова излишне тщательно, делая небольшие паузы между фразами, словно прислушиваясь к звуку собственного голоса.  И взгляд у этого  немолодого, но крепкого мужчины был такой, что переспрашивать что-то лишний раз не хотелось; парень кивнул и поспешно ретировался.
   - Что ты такой напряженный? - Оторвалась Юля, наконец, от планшета. - Напугал парня, сидишь, зыркаешь по сторонам.
   - Ты узнала, где Сарра? - Опять не поддержал предложенную тему Дионисий.
   - Нет, эта коза не берет трубку. Слушай, я оставила ей кучу сообщений, как только она появится в сети,  она обязательно свяжется со мной.
   - А когда она в ней появится?  - Дионисий решил не заострять внимание на непонятных ему словах и их возможных значениях, выделяя в речи девушки главное.
   - У нее здесь мама живет, она ее никогда не оставляет надолго. Может, поехала проведать, а нам ничего не сказала.  Это вполне в ее стиле.
   Тем временем  вернулся официант с напитками.
   Девушка обеими руками схватила чашку кофе, сделала большой глоток.
- О-о-о! Капучино, м-м-м, как я по нему скучала! - Юлия зажмурилась от удовольствия.
- Хорошо. Где мы будем ее ждать?
   - Ну, я не хочу киснуть дома, а она забрала мою машину, так что сейчас позавтракаем, сядем на метро и поедем в центр, прошвырнемся по магазинам. Да не парься ты, ничего плохого не случится, я же замолвила за тебя словечко Сарре, вот увидишь, она решит твою проблему с Мельзом, и он простит тебя. 

***

   "Люкс" не произвел на Дионисия впечатления.  Конечно, по сравнению с тем клоповником, в котором проживала Юлия, это был большой шаг в лучшую сторону, но все та же захламленность мебелью и претензии на роскошь при полном отсутствии этой самой роскоши.  Золота, драгоценных камней, редких пород  дерева и сортов мрамора, изысканных тканей и толстых ворсистых ковров - ничего из этих, привычных Дионисий признаков роскоши не было и в помине.  И главное - все те же ужасающе низкие, давящие потолки и едва заметный запах порчености.
   - И здесь мы должны ютиться втроем? - Подняв бровь, маг разглядывал два небольших, обитых коричневой замшей дивана, низкий столик  со стеклянной столешницей меж ними, вазу с цветами на столике. Цветы не пахли.
   - А? - Юля с трудом отвела восхищенный взгляд от того же убранства, перевела его на Дионисия, чуть поморщилась. - Отчего такой снобизм, а? Не ты ли совсем недавно спал на сухих листьях и гадил в прогрызенную жуками дыру в полу, подтираясь все теми же сухими листьями?
   - Мне здесь не нравится. - Отрезал Дионисий. - Зачем мы здесь?
   - Ну... Сарра сказала, что средства и статус позволяют ей и ее спутникам располагать лучшими комнатами, чем моя двушка.  И сняла для нас этот номер  на то время, что Мельз будет решать твою судьбу.
   - Так ты виделась с ней?
   - Нет, она написала мне СМС и переслала электронные билеты на e-mail.
   - Что сделала? - Дионисию начинало надоедать, что он не понимает и трети из того, что говорила Юлия.
   - Ну... вот так сразу я и не объясню, - смешалась Юля. - Понимаешь, ну вот у всех у нас есть разные устройства - телефоны там, планшеты, ноутбуки . Они все подключены к Интернету, ну и всему такому. Вот - и когда кто-то хочет кому-то написать или позвонить - он просто как бы берет свой телефон или ноутбук, находит там адрес нужного человека - его номер телефона или почту - и пишет ему или там звонит - и у того на устройстве приходит сообщение или вызов. Как-то так.
   - Очень удобно, - сказал, внимательно выслушавший девушку, Дионисий. -  У нас, помнится, несколько раз хотели в Орденах ввести нечто подобное, чтобы Орденские маги могли связываться между собой на любом расстоянии, но каждый раз подобные попытки терпели провал.  Я думаю, виной всему были политические интриги.
   - Ну, тут не только это, можно не только писать кому-то конкретному. Но и вообще заходить на разные сайты, смотреть видео, слушать музыку в Интернете.
   - А вот то, что ты говоришь сейчас, мне совершенно непонятно и звучит для моих ушей как какофония, - признался Дионисий. - Давай, мы вернемся к этому вопросу позже.  Итак, ты связалась с Саррой посредством этого устройства, с которым ты весь день не расстаешься.  И можешь это сделать в любое время, по желанию?
   - В общем да, но у нее телефон почти весь день выключен, вот только раз написала и опять я ей дозвониться не могу.
   - Значит, не в любое время, а когда она того захочет. Она не говорила тебе, что  собирается предпринять дальше, чего мы должны ожидать и как долго?
   - Нет, просто сказала, чтобы мы вселились в номер и были на связи.  Так что у нас, думаю, есть куча времени, чтобы разобрать мои покупки.

***

   - На мой взгляд - это одно из самых грандиозных ваших творений, как ты не понимаешь?!  Мне просто не с чем сравнивать, у нас нет ничего похожего.  Нет, конечно, в больших городах и кое-где в горах существуют разветвленные сети всевозможных тоннелей и подземных ходов - пещеры, штольни на местах разработки камня и металлов, ливневые трубы и колодезные ходы, погребальные коридоры под святилищами, наконец. Иные из этих систем многоярусные и достаточно глубоки, в них устраиваются убежища, селятся люди, оборудуются винные погреба и склады, ими пользуются для тайных сношений и скрытых перемещений. Но вот так - вырыть огромную систему тоннелей, устроить настоящие дворцы в подземных залах, пустить эти ваши вагоны и все для того, чтобы люди быстрее перемещались из конца города в конец! Как такое вообще могло прийти в голову? И еще ты мне говоришь, что здесь нет ничего удивительного.  Ведь это принципиально новаторский подход к перемещению! Конечно, здесь есть свои ограничения - копать тоннели, строить вагоны и дороги для них - это требует времени, денег, уверенности в завтрашнем дне. Этот метод не подходит, когда надо массу людей переместить куда-то вот прямо сейчас. Но когда система уже построена - какие перспективы открываются. Можно за час перевести столько грузов и людей, сколько не увезти и на тысяче телег, и все это скрытно, незаметно для повседневной жизни города. Даже и без тоннелей подобная скорость перевозки потрясает, но произведенная под землей, она становится верхом мечтаний любого правителя. Да что там, Ордена дорого бы отдали за подобную сеть тоннелей, протянутую меж их владениями. Как у нас никто до такого не додумался? Воистину, если есть мне за что похвалить ваш странный мир - это скорость.
   Мне многое странно здесь. То, что вы  лучшим украшением улицы и дома почитаете надписи, кои наносите на все мыслимые и немыслимые поверхности.  То, что вы, пользуетесь окружающими вас хитроумными устройствами бездумно, многие из вас просто не в силах постичь основы их работы. Вы подобны скотине в хлеву, стоите в специальном станке перед кормушкой - жмёте педаль и еда валится вам в корыто, а откуда та еда берется вас не заботит.  Но как же велика скорость вашей жизни, немолчный ритм города.
   - Хорош  трындеть там. Давно заметила за тобой - как выпьешь, так тянет тебя философствовать. - Юлия потянулась за бокалом, глотнула "Мартини". - Я вообще не поняла, ты сейчас мой мир оскорбляешь или хвалишь?
   - Я силюсь его осмыслить. - Дионисий грел в ладонях бокал. - То, что я увидел своими глазами и то, что ты открыла мне с помощью своего карманного устройства велико и требует времени на осмысление и анализ. Устройство это, кстати, тоже заинтересовало меня. Я правильно понимаю, что все многообразные функции и множество назначений его, что ты мне показывала, сводятся к простым последовательностям вычислений? Устройство это, по сути своей, сложение мощностей множества очень быстрых арифмометров. И оно способно общаться с другими, подобными ему устройствами и соединяться с ними в единую совокупность для усиления счетных возможностей?
   - Чё? Эмм.. Ну да... Наверное.  Знаешь, я в информатике не сильна, но, кажется, что-то типа того, ага. Это же просто планшет, но в нем и калькулятор установлен, конечно.  А есть  еще такие штуки - суперкомпьютеры или как-то так,  вот они в НАСА полеты рассчитывают и вообще всякие сложные расчеты.
   - А ты можешь показать мне эти суперкомпьютеры? - Дионисий о чем-то глубоко задумался.
   - Не-е, - засмеялась Юлия, - они же секретные, наверное, чтобы шпионы секреты государственные не узнали, они все охраняются, и зайти на них просто так нельзя, они же закодированы, наверняка.
   - Закодированы...  Вот в этом-то и может быть ключ.  Давай, попроси-ка своего Гугола из устройства еще раз - пусть он покажет то, что ему известно про эти суперкомпьютеры.

***

   Скар наморщил нос, чихнул. Миниатюрные носовые фильтры, внешне незаметные, все еще ощущались как нечто чуждое, мешали. Но они были совершенно необходимы, в воздухе слишком много пыльцы цветущих растений и чуждых болезнетворных микроорганизмов. Загрязнения все равно не избежать, несмотря на то, что Скара буквально накачали инъекциями, обработали слизистые и кожные покровы защитными спреями, но все же оно будет минимизировано.  А потом на станции Скару проведут  санацию. Старый солдат предпочел бы старый добрый боевой самоходный модуль, предотвращающий все эти ненужные риски биологического загрязнения.
   "Ага, и фазированный полевой излучатель, диапазона четыре десятых". - Усмехнулся про себя Скар.  - "Нет, приятель, ты теперь чиновник Особых Поручений, теперь твое оружие - голова".  Скару не нравилось это Особое Поручение. О чем вообще можно вести переговоры с этими дикарями?
   "Миллиарды голодранцев с ядерной палицей. Которой они вернее всего попадут себе по пальцам, если попытаются ей размахивать. Что я вообще здесь забыл, в этом заповеднике древностей? Того и гляди подхвачу чуму, дум-вирус третьей категории или от чего они здесь мрут. Наверняка ведь у них сейчас очередная пандемия. Или голод. Примитивные общества всегда страдают от чего-нибудь такого".
   Скар покосился на своего спутника - низкорослого и кряжистого, почти квадратного. Тот шел, косолапо загребая ногами, его мускулистые руки бессильно висели вдоль тела, а тяжелая голова туго поворачивалась на толстой шее, когда он оглядывался по сторонам.
   "Ну меня хоть не отформатировали, как этого гума. Вообще оглушенный. Гумы и так-то не особо умны, а у этого еще немного - и слюна на подбородок закапает. Зато теперь может дышать здешней поганью и лопать что придется". - При мысли о еде Скар понял, что голоден, съеденный еще на станции завтрак был давно, а когда удастся поесть в следующий раз - неизвестно. Он не гум под форматом, от экспериментов с туземной пищей лучше воздержаться.
   - Здесь! - Скар, наконец, увидел нужную вывеску.  Ожидавший их в этом пункте приема пищи человек сидел, как и было договорено, на условленном месте, все остальные знаки тоже говорили о том, что встреча должна пройти штатно. Скар подсел за столик к своему сексоту, жестом приказал сесть гуму.
   - Таким образом, ты настаиваешь на личной встрече. Что является причиной? - Несмотря на недели изучения и гипнокодеры, этот язык все еще вызывал отчуждение, и Скар мысленно сверялся с извлеченным из мнемохранилища демоном перевода, "бегущей строкой" прогоняющим перед глазами Скара в традиционной транслитерации необходимые свои и распознанные фразы собеседника.
   Сексот нервно облизнул губы:
   - Я начал вызывать подозрения у своего руководства. Все эти запросы...
   - Ты не привел к "хвосту"? - Рискнул щегольнуть идиоматическим термином Скар. Предположение маловероятное, его собственные системы контроля пространства не показывали работы приборов наблюдения или наличия оружия в ближнем радиусе, но всецело полагаться на достоверность их показаний в местных условиях не стоило. Наблюдение может быть организовано и примитивными, не регистрируемыми методами.
   - Что? А, н-нет, никто не знает, что я здесь, у меня сейчас обеденный перерыв. - Разноцветные глаза собеседника все время смущали сексота. Он, конечно, не знал, что левый глаз Скар потерял еще в бытностью свою рядовым, тогда же его заменили оптическим протезом, а поскольку синих, природного цвета глаз Скара, протезов на складе не было, поставили серый. Позднее, конечно, Скар мог заменить его на биологический имплант, выращенный из собственных тканей, средства позволяли, но он решил оставить как есть - своего рода памятный знак.
   - Очень хорошо. Скажи сейчас о природе подозрений. Какие действия были тобой взяты?
   - Подозрения вызвал мой интерес к последнему, порученному его заместителю расследованию. Касательно розыска некоего приезжего и наблюдения за ним.
   - Приезжего? То есть он пришел откуда-то здесь?
   - Ммм... Ну да. Борису Борисовичу поручили выследить его, установить наблюдение и доставить для беседы.
   - Что я должен сделать с приезжим на нашем Проекте? Чем является причина твоего внимания к этому поручению?
   - Ч-что? Я не уверен, что понимаю вас.. Я... Я просто подумал, вдруг это что-то важное. Он передал это поручение лично, минуя секретариат. Вот я и решил... навести справки.
   Скар отметил недоумение сексота, прогнал последнюю свою фразу через обратный перевод, провел сравнительный анализ синонимических рядов всех слов обоих языков, с досадой отметил, что схалтурил, излишне положившись на машинный перевод, однако решил не заострять на этом внимания туземца. Он повысил уровень эвристики и продолжил:
   - То есть, ты поставил под угрозу срыва текущее выполнение Проекта, вышел за границы установленного протокола, возбудил подозрения из-за своего любопытства? Ты подставил себя и нас. - Щегольнул Скар еще одним идиоматическим выражением, в параллельном потоке вводя полученные данные в аналитический модуль. Демон аналитики должен на основании полученных вводных рассчитать проекцию вероятностей, наложить ее на временной вектор и выдать общие рекомендации.  Хотя и без них Скар в первом приближении рассчитал, что устранение своими силами сексота на данном этапе нецелесообразно. Это односторонний канал передачи информации, в случае его закрытия они потеряют относительно немногое, так как канал продублирован. Противник же по нему ни на что существенное не выйдет. Однако сам канал, возможно, обнаружен, стоит его законсервировать.
   Сексот, дрожа и потея, едва выдерживал взгляд бездушных, разноцветных глаз Скара, и подумывал о бегстве, когда тот, наконец, закончил свои вычисления и вышел из расчетного модуля. Глаза Скара потеплели, но не слишком.
   - Поведай мне сейчас все, что тебе стало явлено с последней нашей встречи, Купно и об этом приезжем. После возвращайся к своим рабочим алгоритмам, не выходи за их рамки и не предпринимай самостоятельных разведывательных действий до того момента, когда мы пошлем тебе весточку. - Скар по праву мог гордиться этой фразой, настолько живо и естественно она выглядела в его глазах.

***

   Координатор нервно прошелся из конца в конец своего стандартного сдвоенного блока. Несмотря на громкую должность и лежащую за ней большую ответственность,  более просторного помещения даже ему не полагалось - на станции приходилось экономить многие ресурсы, ведь доставка сюда, в эту дыру чего-либо из метрополии крайне дорогостояща, а местные заменители зачастую не отвечают элементарным нормам гигиены и безопасности.
   Координатор остановился напротив небольшого подиума, с раздражением посмотрел на лежащий на нем темный, пористый, с неровной поверхностью, камень в два кулака размером. Сеанс связи все задерживался.
   "Они заставляют себя ждать. Уверен, это они нарочно".  - Подумал он. Конечно, местная линия связи оставляла желать лучшего.  Полноценную сеть маяков связи сюда тянуть не собирались даже в отдаленных планах, так что сообщения из метрополии доставлялись с попутным транспортом в виде простых информационных гиперкубов в троичной кодировке - достаточно примитивными способами как хранения, так и кодирования информации.
   "Но эти-то пользуются совершенно отличными от наших каналами! "
   Будто услышав мысли Координатора, камень дрогнул, покачнулся и вдруг, словно подброшенный взлетел над подиумом, завис в воздухе на высоте груди Координатора.  Камень будто выпустил длинные щупальца - от него венцом разошлось множество нитевидных, колеблющихся, свивающихся в спирали лучей света. С тихим жужжанием камень начал медленно вращаться вокруг своей оси, так что световые жгуты то и дело бесплотно касались тела Координатор, его лица.  Впрочем, он к этому давно уже привык и не обращал ровным счетом никакого внимания.
   - Приветствуем вас. Да будет ваш жизненный цикл идти оптимальным путем. - Прошелестел камень.
   - И вам всех благ. - Сухо ответил Координатор.  - Что побудило вас организовать этот сеанс связи?
   "Напрямую, минуя мое  непосредственное руководство".  -  Про себя добавил он существенную деталь.
   - Необходимость прямого, неопосредованного воздействия на сложившуюся в данном сегменте пространства-времени ситуацию.  - Ответствовал камень.  - Любые транспортные искажения видятся нам недопустимыми.
   - Поэтому вы обратились ко мне? В моем видении прямое воздействие содержит меньшее количество передаточных звеньев.
   - Вы - то ключевое звено, воздействие на которое нам видится оптимальным.
   - Гм. И что же вы хотите?
   - Вы должны всеми имеющимися у вас средствами аварийно завершить жизненный цикл одного индивидуума.
   - Гм? Я правильно понимаю, что речь идет о ликвидации кого-то? Иными словами - о физическом насильственном прерывании жизни?
   - Это верная  формулировка.
   "Н-да, ну, выбора немного.  Это же Тени - прикажут сплясать без штанов на столе - пляши".
   - Это кто-то из моих сотрудников?
   - Нет.  Он сейчас находится на планете, в секторе одного из направлений вашего проникновения.
   - Варвар?
   - Допустимая формулировка. Подготовьтесь к приему его подробной параметрической характеристики. 

  ***

   - Имбецил, притом конченный! Ну ты посмотри - это же обезьяна дикая, у него же на лице написано, что он дегенерат и чмо педальное! И ты - дура! - светлые волосы Сарры были взъерошены, в своих лакированных  туфлях на шпильках она неловко перетаптывалась по гравию, ежесекундно рискуя подвернуть ногу.  Белый, мордастый Кадиллак Эскалейд стоял невдалеке, освещая фарами тот небольшой пятачок, где она беседовала со своими визави.
   Наверху, на мосту, гудел и шелестел шинами нескончаемый поток машин, отчего собеседникам приходилось повышать голос, чтобы докричаться друг до друга.
   Юлия, одетая в оранжевую спортивную кофту с капюшоном и того же цвета спортивные штаны, независимо пожала плечами.
   - Место как место. Не понимаю, что тебя не устраивает!  - Прокричала она Сарре.
   - Все меня не устраивает! Зачем ты вообще вызвонила меня сюда, а не в гостиницу или в кафе?!
   - За нами следили.  Мне пришлось принять меры предосторожности. - Дионисий, сидевший на постеленном на бетонный блок платке, поднялся, кивнул на сидящего за рулем автомобиля спутника Сарры.  - Этот человек. Ты уверена, что мы можем доверять ему?
   - Нет, мы поговорим, а потом убьем его и прикопаем здесь, под мостом, - огрызнулась Сарра. - Только копать яму будешь ты, руками. Что за глупые вопросы? Вы выдернули меня из клуба, наговорили черт-те что, назначили встречу в этой жо... дыре.  Вот я и внушила первому попавшемуся симпатичному парню с машиной, чтобы он подвез меня.  Не волнуйся, он ничего не запомнит из происходящего здесь.
   - Хорошо.  - Дионисий незаметно указал Айше, тенью стоявшей за его плечом, глазами на водителя автомобиля. Та отлично поняла, что он имел в виду.
   - Нам удалось оторваться от слежки, но сам факт ее наличия вызывает недоумение.  Однако, к насущным делам. Ты услышала Слово Мельза? Каков его Суд?
   Сарра свела брови:
   - Нет, Мельз не снизошел до меня. Ты много о себе возомнил, колдунишка, что Он кинется решать твою судьбу, едва лишь ты явишься к нему с покаянием, да и покаянием-то ложным, лукавым, как крокодильи слезы.
   - Но ведь ты сама притащила меня сюда на покаяние, - Дионисий иронически посмотрел на Сарру, - меня бы вполне устроило каяться, вопиять и проливать крокодиловые слезы  где-нибудь в комфортной обстановке собственного замка.
   - Ишь, разговорился! - Сарра топнула ногой, чуть не упав от этого. - А ну осади! Мельз даст мне знак, когда будет готов решить твою судьбу, а до той поры ты мой пленник. По мне - тебе давно пора украшать своей персоной "Сковородку", как и твоей вздорной подружке.
   - На этот вопрос могут быть разные взгляды, - задумчиво проговорил Дионисий, бросив быстрый, острый взгляд по сторонам.
   - Что ты там вякнул?!
   - Ложись!
   Сама серия импульсов  была невидима, но произведенный ей эффект - разрушителен.  Цепочка ярких вспышек пересекла площадку, оставив после себя неглубокие рдеющие воронки, а автомобиль с громким хлопком и скрежетом металла разворотило наружу, фонтаном ошметков и брызг разбросав вокруг его дымящиеся и тлеющие внутренности - сиденья, водителя, коврики, подушки безопасности и согнутое в дугу рулевое колесо.
   Айша  мягко вскочила на ноги и прыгнула в сторону, мигом выскочив из-под моста, рванула через лежащий под мостом пустырь в сторону смутно виднеющейся метрах в ста дорожной насыпи. Практически тотчас вслед за ней вскочил Дионисий, прикрывавший упавших защитным куполом.   "Кошачьим глазом" он рассмотрел на склоне насыпи, в темноте, две борющиеся на земле фигуры.  Третья, присевшая под тяжестью какого-то громоздкого и на вид зловещего орудия, внушала гораздо большие опасения.  Дионисий вскинул руку, поток огня от него прянул к незнакомцу, захлестнул его, но тут же опал, так как сил у мага до сих пор было маловато, а расстояние до цели чрезмерно велико.  Незнакомец повел коротким, широким раструбом орудия в сторону Дионисия и маг использовал свое "оружие последнего шанса" - Черных Нетопырей. Словно поднятые ветром сухие листья они закружили в воздухе над пустырем и, вдруг, ярко вспыхнули, попав, очевидно, в зону действия неизвестного вооружения незнакомца. Миг и сильнейший взрыв сотряс  окрестности!
   Посреди пустыря возник дымящийся глубокий кратер метров трех в поперечнике, воздух над ним отчетливо светился. Отброшенный взрывом  с насыпи на ограждение дороги незнакомец с трудом  поднялся, перескочил помятое им ограждение и, волоча ногу, бросился бежать.
   Дионисия удар взрывной волны тоже больно швырнул на гравий, так что подняться он смог не сразу, а когда поднялся, преследовать кого-то было уже поздно. На мосту тревожно гудели клаксонами машины, многие из них остановились, некоторые столкнулись, у большинства вылетели стекла, сработали подушки безопасности. Образовался затор, немногие не контуженные взрывом водители подбегали к ограждениям и тревожно перекрикивались громкими голосами.
   Вытирая рукавом на ходу перепачканное кровью и землей лицо, к Дионисию подбежала Айша.
   - Пора уходить, господин.  Один нападавший убит, другому удалось скрыться - он сел в самобеглую повозку, и я не смогла ее догнать.
   - Ты сделала все, что могла.  Уходим!

***

   Выбирая между вариантами "убегать" и "отсидеться", Дионисий выбрал последний, так как не вполне себе представлял куда, собственно, им бежать. Кто и зачем охотился на них - неизвестно, оставалось теряться в догадках. Срок выплаты долга Повелителю Теней поджимает, ни сегодня-завтра он явится за обещанным ему, а Дионисий, казалось, не продвинулся ни на шаг. Хотя в факте пленения его Юлией есть и свои приятные стороны - никогда до этого он не был к ней так близок. А быть близко к ней - значит быть близко к разгадке, близко к возвращению своей Силы.
  
   И все же он невероятно устал суматошно носиться туда-сюда, устал от этого мелькающего, бессвязного калейдоскопа лиц, событий, обыденных чудес и полной чудес обыденности. Наверное, сказывается возраст. Дионисий иронично усмехнулся.
   Грохот ударов в дверь прервал его размышления:
  
   - Ты там заснул или ноги бреешь?! Хорош, вылезай, ты здесь не один, нам тоже надо! - Голос Юлии.
   Дионисий поморщился, встал в ванне в полный рост. Купальня была тесновата, захламлена какими-то пузырьками, флаконами, бутылями. Впрочем, Дионисий существенно проредил их шеренги, слив в ванну содержимое доброго десятка - самые ароматные масла и настои, содержащие, похоже, мыльный корень или что-то вроде него, так как они в воде дали обильную и нежную пену, в которой Дионисий и блаженствовал все это время. Самому ему доставляли орешки мыльного дерева из самой Ванадии - роскошь, к которой он привык на Юге.
  
   Дионисий стянул портки, выжал их и снова надел, после чего прихватил с вешалки единственное полотенце и вышел из купальни.
   - Наконец-то! Фу, ты хоть бы воду после себя спустил!
   - Зачем, ты же хотела помыться?
   - Ну не в твоей же воде! Ты как с гор спустился. И что ты тут натворил - весь пол залит! А где мой лечебный шампунь и бальзам-ополаскиватель? Эй, ты что, сюда и кондиционер для белья вылил?!
   - Не понимаю, о чем ты говоришь, женщина. Но если мне удастся когда-либо попасть домой - я непременно захвачу у вас масел и бальзамов для ополаскивания, как ты их назвала - в этом, похоже, у вас толк понимают.
   -Тьфу! - Юлия выдернула пробку из ванной. Дионисий же тем временем, насвистывая фривольный мотивчик, прошел в главную комнату, где в кресле с ногами сидела Сарра и наблюдала движущиеся картины, которые демонстрировал висящий на стене плоский прямоугольный прибор. Дионисий уже в общих чертах знал, что это называется дальновидением, и демонстрируемые прибором событии имеют или имели место быть. Впрочем, в последнем было легко убедиться - в данный момент демонстрировалась медленно движущаяся панорама того самого разворошенного пустыря под мостом, который они не так давно в спешке покинули. Кадры пейзажа сменились портретом мужчины, который с тревожным лицом что-то говорил, держа перед лицом небольшой скипетр или булаву, очевидно, символ власти. Наверное, местный паша или барон.
  
   - Причины взрыва пока неизвестны, по словам представителя МЧС, недалеко от места происшествия обнаружен один погибший, личность его устанавливается. Фрагменты тела еще одного погибшего спасатели в данный момент извлекают из искореженного автомобиля. По предварительным данным, взрыв произошел около полуночи. Представители правопорядка не исключают версию криминального конфликта. По факту произошедшего может быть возбуждено уголовное дело по статьям "Убийство" и "Незаконный оборот оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств".
   - О чем говорит этот болван? Что за нелепая тарабарщина?
   - О наших похождениях, о чем же еще, - огрызнулась Сарра. - Теперь нас будут еще искать, как каких-то бандитов или террористов.
   - Только ли нас? У каждого конфликта есть две стороны, и представители второй покинули это место в не меньшей спешке, чем мы. Кто бы это вообще мог быть?
   - А то мало у тебя старых дружков? Эти хоть на жуков не были похожи.
   - Да, непохожи. Но и человеческого в них я ощутил не слишком много. Знаешь, даже вы не слишком похожи на жителей нашего мира, хотя выглядите практически так же, а в этих я уловил еще большую чуждость.
   - Ты там еще ловить что-то успевал?
   - Конечно, узнал я немногое, слишком все было неожиданно и скоротечно. Но одно могу сказать твердо - с подобными существами мне не доводилось встречаться раньше.
   - Я была бы не против, если бы тебе не пришлось с ними встречаться и впредь. Ты все время ошиваешься около нас и как магнит притягиваешь к себе подобных незнакомцев.
  
   Их светскую беседу прервал звук дверного звонка.
   - Что это? - Обернулся на звук Дионисий.
   - Кто-то звонит в дверь.
   - Как можно звонить в дверь?! Впрочем, неважно - ты ждешь кого-то?
   - Нет, но, похоже, это не твои друзья - те бы не стали себя утруждать и просто сняли дверь с петель.
  
   Дионисий взялся за прислоненный к креслу меч - новый, прихваченный в спешке сборов с оружейной стены Обеденной Залы барона Готарда, кивнул Айше. Затем, опираясь на меч, как на трость, он подошел к двери и встал сбоку от нее, у стены.
   - Кто смеет звонить в эту дверь в ночи?! Назови себя, незнакомец, или убирайся! - Возвысил он голос.
   - Эм... Гмм..., - откашлялись за дверью, и приглушенный голос ответил, - это из полиции вас беспокоят, не могли бы вы открыть дверь, я..., то есть мы хотим поговорить с вами.
   - Из каких бы ты ни прибыл мест, незнакомец, ты не пройдешь за этот порог! - Дионисий стукнул наконечником ножен в пол. - Уходи восвояси!
   - Простите, но это для вас не менее важно, чем для нас. Мне было поручено поговорить с вами, пригласить на беседу в неформальной обстановке. Я ознакомился с документами... гмм.. на вас, господин Дионисий. Кое-кто хочет поговорить с вами о ваших орденских делах и о ваших... гмм... взаимоотношениях с Высшими силами.

***

   - И я ему говорю - вай, посмотри сам, эти деревья - настоящее бедствие. Они все заражены осами,  чуть разломишь фигу - крылатые разбойники лезут из нее десятками. Эти деревья  глушат твои смоковницы, плодов не дают, вдобавок осы с них могут перебраться и на здоровые фиги! Выруби их, дай место смоковницам и сам увидишь, как много инжира ты соберешь в урожай.
   - А-ха-ха! И он так ничего и не понял? Поверил тебе?
   - Как он мог поставить под сомнение мои знания? Еще и благодарил за науку. Верно говорят - не берись за дело, в котором не понимаешь.
   - И никто не остановил этого дурака, когда он схватился за топор?
   - Нет, конечно, они же видели, кто именно ему давал эти советы.  А когда он потом прибежал ко мне, я ему прочел обширную лекцию про качество почвы, урожайные и неурожайные годы и дал выгодную ссуду под залог земли.
   - То есть ты решил стать крупным землевладельцем?
   -  Нет, просто поставил на место этого рвача. Не терплю напыщенных дураков в соседях, а эти разбогатевшие на перепродаже баранины купцы, которые покупают землю и маячат перед глазами, будто они тебе ровня - как раз такие дураки и есть.  Если бы он хоть немного разбирался в том, чем решил заняться, я бы и не трогал его, пусть бы  растил себе фиги, лебезил при якобы случайных встречах и хвастался знатным соседством в чайхане.
   - Кхм-кхм!  Ничего, что я вас перебиваю?
   Дионисий и Юсуп обернулись к Сарре.
   - Да, луноликая? - Слегка поклонился девушке Юсуп.
   - Давайте конструктивнее! Время дорого.
   - Да, господа,  - Денис Александрович звякнул ложечкой в стакане чая. - Я пригласил вас всех в этот кабинет для обсуждения назревшей ситуации.  С одними из вас я был знаком..., скажем так, заочно.  С остальными надеюсь познакомиться и наладить дружеские, партнерские отношения.
   - Хорошо, партнер,  - протянул Юсуп, - крути рулевое, время пришло.
   - Я бы попросил вас отнестись к вопросам повестки серьезнее, господа.  Знаете, ситуация для меня, ммм... непривычная. Среди вас, если не ошибаюсь, находятся два практикующих мага и, гмм... эмиссар бога?
   Сарра кивнула:
   - Верно. И у всех нас много важных дел. 
   - О, я постараюсь не отнимать много времени. Трудно, знаете, внезапно для себя узнать о существовании бога... богов, и мне хотелось бы получить информацию из первых рук. Я долгое время наблюдал за вами, Сарра Моисеевна, после того как вы, гмм... были богоизбраны. За вами и Юлией Петровной. Затем, как я понимаю, вы обе выехали в длительную командировку, вернулись из которой в компании этого господина, как вас, простите, запамятовал?  
   - Барон Дионисий Сервий! А это мой товарищ - Юсуп Замирец. Пользуясь гостеприимством Сарры, я взял на себя смелость пригласить его, для вящей пользы нашего дела.
   - Ага. И с вами обоими прибыла еще целая группа лиц...
   - Мой телохранитель и мой подручный-порученец, да еще два избранных ученика Юсупа. Не самая большая свита,  путешествия сюда  затратны.
   - Хорошо, кажется, все в сборе. - Денис Александрович нажал клавишу селектора. - Борис Борисович, зайдите, пожалуйста.
   В кабинет вошел помощник Дениса Александровича, встал рядом с креслом своего шефа, по левую руку.  Дионисий нахмурился, что-то соображая про себя.
   - Шжукан, они все здесь. Приди! - Проговорил Денис Александрович, опершись руками о стол и низко наклонив голову. Его затрясло, спина с громким треском позвоночника выгнулась горбом, опирающийся о кресло Борис Борисович тоже зашатался, застонал, упал на колени.
   Дионисий и Юсуп вскочили, отпрянули от стола, с грохотом роняя стулья. Сарра сперва замешкалась, хлопая длинными ресницами, потом с громким визгом взлетела со своего места, сама не помня, как очутилась за дверью в кабинет. И было от чего завизжать - неведомая, страшная сила в один миг словно переплела, спаяла тела Бориса Борисовича и его шефа, превратив их в некое подобие четырехрукого, двухголового монстра. Единое их тело вздулось премерзкими буграми и горбами, одежда полопалась и сползла на пол, обнажив рыхлую, сочащуюся сукровицей кожу. Пасти монстра синхронно распахнулись, источая гной и скверну, двуединый голос забулькал откуда-то из глубины туловища, будто пузыри болотного газа прорвались из трясины:
   - Час расп-платы пришел, Дионисий! Но цена возросла!
   - Сиплый?! Ты?
   - Я! Я Абишна, Лорд-Демон, Повелитель Теней, Хозяин Перекрестков, Губитель и Осквернитель!
   - Ты и есть Абишна! Чьи же тогда врата ты штурмовал моей тенью?
   - Врата тех, кто отверг меня, своего единорожденного брата! Тех, кто низринул меня в глубины Бездны! Но твоя тень мне нужна была вовсе не для того.  Я алкал в ней знаний, о том я говорил тебе. Но знаний твоя тень мне не раскрыла. Их раскроешь мне ты в счет своей платы!
   - А как же уговор, две добровольно отданные тени?
   - Они получены мной. Тени этих двух ищущих власти людей. Они отдали их добровольно. Выкуп уп-плачен. Но не твоя расп-плата!
   Тут из-за спин Дионисия и Юсупа прянула ощерившаяся Айша, невесть как, незамеченной, пробравшаяся в кабинет. С невероятной скоростью она вспрыгнула на грудь этого голема из человеческой плоти, вцепилась когтями и зубами в одно из лиц... и была схвачена вокруг талии длинным, как у хамелеона, синим языком, выстрелившим из глубин глотки второй головы!
   Язык этот без труда оторвал девушку-вампира, поднял ее в воздух, где с оглушительным щелчком пастушьего бича разорвал надвое! Остатки трапезы Айши - полупереваренная кровь - щедро оросили стол и стены кабинета, половины ее тела разлетелись по  углам. Верхняя часть вампира, быстро перебирая руками, вновь поползла к монстру, оставляя за собой жирный черный след. Второй удар языка расколол череп девушки на четыре части, как орех, остановив ее.
   Воплощение Абишны повернуло исполосованное, с висящими лоскутами мяса и вырванным, вытекшим глазом лицо к пятящимся волшебникам:
   - Не шалите! Час пробил, я получу причитающееся, и меня не остановить. Вы же после вольны поступать как знаете.
   - Хорошо, чего ты хочешь? - Подал голос Дионисий.
   - То, что я алкал у твоей тени и чего не получил от нее. Знаний. Я хочу воссесть на Трон!
   - Чей трон?
   - Я хочу вкусить Трон Короля Эльфов!

***

   Дионисий и Юсуп стояли на вершине высокого холма и беседовали, невольно приглушая голоса. В стороне от них, тяжело дыша, прямо на земле  сидели Сарра, Юлия и один из учеников Юсупа по имени Рашад. Второй привезенный им ученик, Мажид, погиб, когда они прорывались на эту вершину. Внизу же, под холмом, был едва различим в сгущающихся сумерках запрятанный средь густых сосен и елей, скрытый высокими заборами городок, куда их  Борис Борисович привез для беседы с Денисом Александровичем. Неприятная вышла беседа. Городок  выглядел пустым, вымершим, ни огонька, ни звука, но где-то там, в нем засел воссевший на трон Абишна.
   - Интересный заваривается чай, - протянул Юсуп и отчаянно поскреб бородку. - Выходит, этот твой давний знакомый решил замахнуться на Престолы?
   - Так! И тут  я прозреваю!  То, что ведомо нам как древний двеомер - вовсе и не двеомер... Если уж лорд-демон может напитать себя через него силой, ровно как жалкий смертный, то где же положен предел этого заклятья? И, если предела нет, то и не заклятье это, а открытое и оформленное древними установление, закон. А кем был положен этот закон? Не тот ли это камень преткновения сокрушающий и скала соблазна, о котором говорено в Символе Веры Хиона, данном нам свыше?
   - Не впадай в религиозный экстаз , будь прагматичен,  - раздраженно прервал Дионисия Юсуп. -  Он не тронул нас - и это главное.  И теперь Престолам будет не до тебя, ты сможешь обделать все свои дела спокойно.
   Речь его прервала сильная вибрация земли и, затем, гром, молотом ударивший по ушам.
   Магическим зрением Дионисий и Юсуп увидели большее -  то, что было недоступно взгляду смертных. Огромный, от земли до неба, хобот вихря, вдвое превышающего по ширине городок, извиваясь, зловещей коброй поднялся, качаясь, закрывая полнеба распустившимся в вершине его капюшоном тьмы. Нижняя его часть была подобна дыму лесного пожара и стремительно расползалась во все стороны. Неисчислимые множества худых как палки, многоруких, похожих на насекомых демонических существ - акрид - проявлялись, рождались в этом дыму и со скорбным воем взмывали в небеса, где собирались тревожной тучей, все ширившейся, подсвеченной возникающими в ней багровыми всполохами.  Вихрь этот был чужд и нейтрален этой земле. Пока чужд и нейтрален? В любой момент эта орда, эта туча саранчи могла облечься в плоть и всесокрушающим дождем пасть на землю.
   - Спокойно? То есть распахнутые настежь врата в Яму и неисчислимая орда акрид, изливающаяся из них, не побуждают к некоторому беспокойству? - Несколько иронически спросил Дионисий, кривя губы.
   Юсуп глубоко задумался.
   Жард - "голодный мор" -  так на языке Побережья называли губительные саранчовые тучи, приходящие из степей и тонущие в море. Но каждой отдельное насекомое в такой туче  имело другое, ласковое имя Джибби - "кормилец".  Да, саранча ест посевы, но и люди едят саранчу. Пролётную саранчу женщины и дети ловят мелкоячеистыми сетями, размахивая ими над головой.
   А ту, что села на землю, ловят иначе. Наполняют рвы и ямы сухой травой, сгоняют туда, стуча палками по земле, саранчу, поджигают траву, а потом горстями достают из ям испеченных насекомых, толкут их и пекут из этой  муки лепешки, заправляют ею суп, либо же запасают впрок в глиняных горшках, давя в пасту с маслом и перцем и улучшая  этой приправой вкус овощей и хлеба . Тех, что удастся спасти от жарда, конечно.  А в других местах джибби варят в воде с солью до красного цвета, выкладывают горкой на большие расписные блюда и едят руками, макая в мед или в  горум - крепкий соус из перебродившей рыбьей крови, кому как вкуснее.  Но этот вихрь - совсем другое. Если облако инфернальных сих акрид накроет город, они пожрут не только хлеб и траву, но и людей, и скот их, и дома их, и все их имущество.
   Юсуп встряхнулся:
   - Ты хочешь податься в спасители мира? Наши дела можно обделать и у нас. Хватаешь под шумок эти твои компьютеры - для верности, с дюжину, отправляемся к нам, и пусть чума падет на эту землю - тебе-то что?
   - Под какой шумок? Под Трубы Архонские, что возопиют и обратят в прах стены города сего; и медь, железо, серебро и золото города сего будут прокляты и пожрет их ржа и всякого, кто покусится на них; и отверзнутся Уста Громогласные и смрадный вихрь накроет город пеплом и скует его холодом навеки; и...
   - А сейчас ты пересказываешь мне Заветы Древних, те стихи, где говорится об избиении нимитами людей в городах Сид и Ашан. А эти события происходили еще до объединения Великого Семиречья Амхапом. Не отрицаю, многим здесь придется несладко в самом скором времени. Но повторяю - тебе-то какое до них дело?
   Дионисий покачал головой, обхватил подбородок ладонью:
   - Брат мой Юсуп, все же не каждый день становишься губителем мира. Дай мне осмыслить это, прежде чем действовать дальше.
   - Как бы это не вошло у вас в привычку, господа маги, - раздался знакомый, и в то же время незнакомый голос за спинами Юсупа и Дионисия, - Губить по миру, скажем, перед завтраком.  Если разобраться, разнообразие и число обитаемых миров не так велики, чтобы растрачивать их по своей прихоти.
   Маги резко обернулись и оторопело уставились на невесть откуда взявшегося Алькора, прихваченного  сюда, в этот мир Юсупом, якобы, за наличием у того важной информации для Дионисия. Но с момента появления Абишны вора нигде не было видно. Сейчас же он выглядел странно и непривычно - плечи развернуты, лицо словно залито изнутри неземным сиянием, на которое больно было смотреть.  Тело Алькора облекали просторные, снежной белизны одеяния, а ноги его не касались земли.
   - Эээ... Ааа..., - оба мага произнесли примерно одно и то же.
   - Согласен, случай исключительный, - наклонил голову Алькор, - Но ваша циничная профессия не позволит вам долго упиваться сим чудесным  преображением моим. Она же позволит мне обойтись без дешевых эффектов вроде громовещающих облаков, обличающих меня именем божиим.  Аз есьм, и положим на этом предел.
   Голос Алькора вибрировал, словно арфа, полнясь силой и сладкозвучием:
   - Ваши деяния, вероятно, погубят и вас, и все вас окружающее. Но перед этим впишут вас в историю. Впрочем, историю они тоже погубят. 
   - Что же нам делать, о Великий? - Несмело спросил Дионисий.
   - Продолжайте. Никто не вправе влиять на вашу свободную волю, и тот, кого вы зовете Мельзом, допустил роковую ошибку, покусившись на нее. Путь ваш не изведан и не ведом никому наперед. Знайте, Боги не препятствуют вам, но и помогать вам тоже не будут. Сим все сказано, что должно.
   Фигура Алькора потонула в сиянии, охватившем его целиком, и вот уже шар белого жаркого огня медленно поднялся над холмом, все ускоряясь в своем движении. Метеором  рассек он надвое затянутое черно-багровым небо. Смерч, словно живой, сперва отпрянул в сторону, отдернулся, как от удара, а затем изогнулся навстречу светлой искре, желая поглотить ее разверстой пастью своей воронки. Облако тьмы у основания его стало стремительно сжиматься, стекаться в одну точку и вот, с громовым хохотом, потрясшим небо, по кишке вихря, как по тоннелю, взмыл чернильный, бесформенный клуб черноты, словно множество слепившихся в один шар нетопырей. Там, где он пролетал, круговерчение акрид теряло свою скорость и силу, демоны увлекались за своим вожаком, выстраиваясь в протяженный хвост этой зловещей кометы. Вот уже и весь вихрь рассеялся без следа, горящий уголь метеора и во сто крат большая леденящая тьма кометы вместе с ее зловещим эскортом, канули в бездну небес.
   На холм спустилась тишина.
  

***

  
   Дионисий и Юсуп сидели в покойных креслах и отупело смотрели на груду разнообразных компьютерных комплектующих, проводов, компакт-дисков, громко тарахтящий и резко пахнущий портативный дизель-генератор и двух нервных молодых парней в растянутых свитерах.
   - Скоро вы там? - Окрикнул их Дионисий.
  
   - Г-господин, и-инсталляция п-программного о-обесп-п-п...
  
   - Это я уже слышал, - досадливо отмахнулся маг. - Т-требует времени. Вот только времени у вас все меньше и меньше. - Дионисий постучал пальцем по отделанной лазуритом и нефритом чаше черного мрамора, встроенной в затейливую клепсидру.
  
   Клепсидра эта имела вид позолоченного бронзового орла, распростершего свои крылья над чашей. Под каждым крылом он укрывал по три серебряных птенца. Когти четырех из них были разжаты и пусты, двое же крепко сжимали в своих лапах по медной черепахе в каждой. Из клюва орла в чашу по капле стекала вода, наполняя ее.
  
   - Когда вода еще раз наполнит чашу и опрокинет ее, уже девятая черепаха упадет в улавливающую сеть, возвращая чашу обратно. И у вас их останется всего три. После чего тебя, - Дионисий указал пальцем, - я велю сбросить с высокой башни, а тебя - замуровать, стоящим на коленях, в каменном узилище, дабы оба вы познали цену времени, его скоротечности и неизбывности.
  
   Подбодренные таким напутствием, парни в свитерах утроили свои усилия. Дионисий откинулся в кресле и обратился к Юсупу:
  
   - Брат мой, ты готов?
  
   - Я всегда готов. Но мне видится, что моя роль менее значительна, нежели твоя. Заручившись поддержкой этих механизмов, я рассчитываю в самое короткое время сбросить оковы с твоего Дара. Но с этими оковами тесно слита печать Равенства, и не задеть ее я не смогу. А когда падет Равенство - кто знает, что может случиться. От него нити уходят во многие, недоступные мне, места.
  
   - Я готов к любому исходу. - Дионисий нервно перекладывал из руки в руку полуавтоматический шестнадцатизарядный пистолет, прихваченный им с собой из мира Сарры и Юлии. Пистолет понравился ему с первого взгляда своими изящными формами, грозным именем "Тень" и тем, что из него можно было быстро убить человека на большом расстоянии, не прикладывая совершенно никаких усилий. Хорошее подспорье для путешествующего мага, вдобавок, легко помещающееся в самый малый карман на одежде. Предназначенных для стрельбы из этого пистолета патронов Дионисий тоже привез с собой изрядное число.
  
   - Ось загрузилась, - прервал их беседу один из юношей, - запускаем программы?
  
   - Запускайте! - Подобрался Юсуп. - Но смотрите, не перегружайте ось сверх меры, запасную мы вам здесь не найдем, если эта не выдержит.
  
   Юноша пожал плечами и начал увлеченно нажимать разные клавиши на лежащей перед ним клавиатуре и передвигать с места на место овальный, размером с куриное яйцо, камешек, помигивающий красным огоньком.
  
   По мере того, как в память машины одна за другой помещались команды программ, они принимались за изложенную Юсупом и тщательно закодированную задачу, а сам он все больше отрешался от внешнего и погружался в самосозерцание. Дыхание мага стало медленным и легким. Между компьютерами и Юсупом, безусловно, начала возникать некая связь, видимыми для Дионисия эфирными нитями соткав в воздухе ажурное плетение. По мере того, как количество нитей в плетении прибавлялось, а сложность его возрастала, Юсуп и машина, казалось, нащупывали ритм друг друга, изучали и подстраивались один к другому.
  
   Вскоре и гудение компьютера стало как бы ровнее и глуше. Маг и машина взаимопроникли друг в друга.
  
   Дальнейшие события происходили для Дионисия с головокружительной быстротой. Причем, в самом буквальном смысле - он совершенно потерял представление о том, где верх и низ, и есть ли вообще верх и низ в природе. Ощущение его тела растворилось. Осталось лишь чувство чистого разума. Вернее, двух разумов, потому что Грибница, уже забытая им, тоже зашевелилась. Она плотным коконом покрывала разум мага, ее гифы проникали меж его мыслей, сплетая их в единую структуру, удерживая "Я" Дионисия на своем месте. Он сам поразился тому, как, оказывается, глубоко Грибница проникла в него, слилась с его сущностью. Внешне незаметная, она встроилась в Дионисия, вдвоем они породили какое-то новое существо.
  
   Дионисию было даже трудно понять, в чем разница между его прежним и нынешним "Я", двуединое ощущение разума было естественно для него сейчас и мешало провести ретроанализ.
  
   Не имея собственной ясно выраженной мысли и индивидуальности, Грибница служила словно подложкой мыслей Дионисия, поддерживая и направляя их... куда?
  
   Мягкий взрыв всего сущего, а иначе и не описать произошедшее, потряс Дионисия до основания, отвлек его от самокопания. Вселенная, и до того уже заключавшаяся только лишь в сознании мага, схлопнулась, сжалась до малой точки, заключившей в себе безграничность. Одновременно с этим Дионисий постиг, что все есть - непостижимое ничто. Прежде, чем он в полной мере стал этим парадоксальным фактом (а осознавать мысли он мог теперь только таким порядком - становясь ими), еще один взрыв потряс его, исторгнув вовне себя. Дионисий разделился на целый спектр. Сущее и Антисущее. Время и Антивремя. Он одновременно раздался, раздвинулся вовне и внутрь, внутри него рождались и мгновенно умирали все новые его Я.
  
   Второй такой же взрыв уничтожил Дионисия и вновь родил его из праха, затем последовал третий...
   Восемь взрывов, восемь рождений на семь смертей насчитал Дионисий и удивился тому, что есть счет. Число восемь показалось ему необычайно смешным ,и он бесконечно долго потешался над этим числом в своих мыслях. Наконец, пресытившись весельем, Дионисий окинул взором всю череду, словно бусины на нитке, рождений, нанизанных на ось времени. Двигаться возможно было только в одну сторону, туда, куда текла река времени, в заданном ей раз и навсегда направлении. Дионисий с некоторым сожалением, было, повернулся спиной к истоку этой бурной реки, но вдруг заметил там маленькую черную точку. Мельз! Дионисий узнал его. Точка эта неизменно двигалась по течению все то время, что явилось Дионисию чередой рождений.
  
   Так, значит, Мельз существовал с Начала Времен?! И более того - все так же существует во всех Временах, во всех Эрах и, как сорняк, не может быть поражен, пока самый корень его не выкорчеван! Дионисий видел, как рос Мельз из Эры в Эру, как росла его сила, как точка ширилась, превращаясь из споры в булавочную головку, затем в клубок черноты. Наконец - в охватившую весь мир своей паутиной Темную Материю, связывавшую самые атомы Хиона, Вселенной, как Грибница связала атомы Сути Дионисия, его эфирного тела, души. Мельз - Направляющая суть Хиона - Творца! Выходит, он не Пастырь, как все мы считали. Он даже и не Престол. Он Престолопотрясатель, как Хион - Престолодержатель!
  
   В Глубине Творения сидит корень Разрушения. Мельз - неистребим?! Ну, нет!
  
   Дионисий, прошедший череду рождений Хиона из конца в начало и из начала в конец, не мог верить тому, что путь туда, в Начало Начал закрыт. Как-то ведь он стал им на краткий миг.
  
   То, чем был теперь Дионисий, пропустило через сито своего сознания весь спектр ощущений вновь. Спектр! У каждого творения Хиона есть своя Тень, своя противоположность. И у Времени тоже! Абишна - жалкая тень, проклятый и отвергнутый близнец Аммунатора! Они никогда не смогут не то, что постичь, но и коснуться один другого, так как живут в разные стороны! Их война, выходит, бессмысленна и бесконечна. И мало чего достиг Абишна, дойдя до предела своих сил.
  
   Дионисий разделил, расщепил свое Я на Светлое и Темное начала, вдумчиво изучил друг друга.
  
   Светлое начало - часть Хиона, но Темное - неделимая часть Мельза, как един Хион и Мельз в своей непересекающейся противоположности. И как Хион властен над Временем, так Мельз - над Антивременем, что течет в обратном направлении, от устья к истоку, питая его, в водовороте рождения становясь Временем.
  
   Антидионисий вступал в реку Антивремени и, увлекаемый ее течением, двинулся к Началам.
  

***

  
   Чудесный маленький мирок цвел и благоухал. Маленькая, черная, блестящая, будто бы покрытая лаком, улита всползла на шляпку синего, в зеленых пятнах гриба. Она жила в этом грибе с тех самых пор, как помнила себя. Питалась им, ухаживала за ним, аккуратно удобряя своим пометом.
  
   Жить было хорошо и тепло. Улитка не успела ни удивиться, ни испугаться, когда с небес раздался трубный глас:
  
   - Ять! - И грубый, порыжевший сапог втоптал ее и ее дом в прах. Жизнь Мельза прервалась и мироздание где-то там, бесконечно далеко, сотряслось.
  
   И перевернулось.
  
   КОНЕЦ.
  
  
  

Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"