- Привет, сестрёнка, привет! Заходи давай, озябла небось. Как добралась? Без происшествий?
- Да нет, все нормально. Даже на федералке пробок почти не было, хоть в некоторых местах и переметало. А у вас, я смотрю, и сейчас метёт, и город совсем нечищеный.
Елена переступила порог, замерла, улыбнулась.
Людмила, несмотря на слегка припорошённый снежком норковый полушубок сестры, бросилась ей на шею.
- Ой, Леночка, если б ты знала, как я тебе рада! Я тебя так ждала, так ждала...
- Да погоди, дурёха, погоди, дай сначала раздеться. И потом: я у тебя должна, прежде всего, просить прощения, что не смогла приехать на похороны Серёжи, не смогла вырваться, я ведь говорила тебе.
- Но вот вырвалась на сорок дней, вырвалась же!
- Люсь, сестричка моя родная, подумай сама: разве я смогла бы оставить младшую сестру одну в такой ситуации? Просто в прошлый раз...
- Ладно, ладно, не переживай, давай раздевайся. Сейчас согреешься, ужин у меня готов, в доме тепло. У нас, как приударили морозы, и в квартирах сразу прибавили. Ой, Ленусик!.. Как я рада, что мы снова вместе, - не представляешь!
Людмила стала целовать сестру в щёки и в шею. Елена тоже с радостью отозвалась, также крепко прижалась к Людмиле. Какое счастье увидеться после долгой разлуки!
- Ну что, может, я всё-таки разденусь? - Елена оторвалась наконец от Людмилы.
- Да, да, конечно!
Людмила помогла сестре скинуть полушубок, Елена вслед за хозяйкой вошла в зал.
Почти ничего не изменилось в родительской квартире после смерти их матери и отца: та же старая "стенка" с чешским хрусталём и кучей фотографий их с Людмилой с детства, диван, на котором она ещё спала в школе, кресло с журнальным столиком у окна, за ним сложенный раскладной стол для приёма гостей. Добавились только набитая DVD-дисками тумбочка в углу напротив дивана и плазменный телевизор на нём с большой диагональю.
Серёжка хоть и бахвалился постоянно, зарабатывал немного, и Елена, когда могла, подкидывала младшей сестрёнке деньжат то на день рождения, то на поминки родителей, то к какому-нибудь большому празднику; выделила денег и на покупку новой газовой колонки и того же огромного телевизора. Пять лет разницы, но Елена уже успешный предприниматель, а Людмила, не менее обделённая талантами, чем сестра, поддавшись на блеск и мишуру Сергея, влачит скудное существование, можно сказать, сравнивая с ней, перебиваясь с хлеба на воду. Да и детей бог не дал этому семейству, как будто не был уверен в их будущем.
Несколько раз приехав к сестре после смерти родителей и видя весь уклад жизни сестры с мужем, и сама Елена представляла их отпрысков не иначе, как в засаленных платьицах или полустёртых и штопанных штанишках, нечёсаных и чумазых. Такова была цена их существования и взглядов на жизнь. И сам хозяин, как жил, так и кончил натуральным мудозвоном, разбившись в машине, набитой местными шлюхами. Может, это и к лучшему. Наверняка к лучшему, была уверена Елена, когда впервые узнала об аварии. По крайней мере, никто теперь Людмиле выносить мозг не будет.
Людмила снова повисла на шее сестры.
- Господи, не могу поверить, что ты рядом, как я скучала.
- Я тоже скучала, сестричка, и очень переживала за тебя...
Ужинать сели на кухне. На сороковой день Людмила заказала кафе, но там будет от силы человек восемь-десять, включая их двоих, нескольких соседей и пары сослуживцев.
Мать Сергея (отец давно умер) была на похоронах, но на сорок дней, сказала, приехать не сможет, хворает. Людмила настаивать не стала, - со свекровью у неё всегда были натянутые отношения, во всех тяжких грехах (и в смерти сына в том числе) свекровь обвиняла её, - классическая история...
Выпили, разогрелись, разговорились - давно такого не было. Хоть после смерти родителей и болтали почти каждый выходной по мобиле, разве сравнишь те разговоры с чувством родного плеча, тёплым рукопожатием, душевными объятьями?
Засиделись заполночь. Людмила постелила сестре в гостиной, но от байкового одеяла Елена отказалась: "У вас слишком натоплено, я к такой жаре непривычна".
Людмила уговорила её накрыться хотя бы лёгким покрывалом. "Сгодится". Но ближе к утру Елена почувствовала, что озябла. Вернее, проснулась оттого, что озябла, и сразу же услышала чувственные стоны сестры в спальне. "Вот чудачка", - подумала. Хотя, чему удивляться: сестрёнка - девчонка ещё молодая, кровь не остыла ...
В смутном свете заоконного фонаря Елена увидела на стуле оставленное тёплое одеяло, потянула на себя, накрылась. Стоны Людмилы прекратились. С усмешкой Елена закрыла глаза и попыталась заснуть, но кто-то стал тащить с неё одеяло, холод скользнул по её оголённым плечам, она передёрнула ими, раскрыла глаза и чуть не ахнула - у ног стоял и глядел на неё... покойный зять! Заметил, что она проснулась, подлетел незнамо как, примостился сзади, зашелестел в ухо:
- Леночка, Ленка, душа родная, сто лет не виделись? Вот сюрприз!
Елена поверить не могла. Сергей и при жизни ей проходу не давал, все склонял к сожительству, несмотря на жену под боком. В каждый её приезд хватал где ни попадя, за что только можно и даже один раз, когда Людмила отлучилась в магазин, попытался взять силой. Слава богу, Людмила тогда быстро обернулась. Но то был последний визит Елены в родительский дом. Сестре свой скорый отъезд она объяснила срочными делами фирмы. Теперь Сергея не стало. Кто тогда сжимает её в своих объятьях, проникает под ночную рубашку, мнёт грудь и гладит бедра?
- Господи, да оставь меня уже, уйди, чёрт проклятый! - вскрикнула разъярённая Елена и с силой отпихнула от себя наглеца.
Тут вспыхнул свет, и призрак исчез. Это Людмила зажгла люстру, подбежала к сестре, упала перед ней на колени, обхватила за плечи, разрыдалась.
- Лена, Леночка, прости, - всхлипывала то и дело между слов. - Я не знала... Не знала, что он набросится на тебя. А ведь он все спрашивал, не приедешь ли ты, пытал каждый раз. Я-то думала, просто из любопытства, мало о чём во сне можно разговаривать.
Елена отодвинула сестру, посмотрела ей в глаза.
- Погоди, погоди, я не поняла: это что, - разве не сон был?
- Я не знаю, - продолжала рыдать Людмила, - не знаю. Но после его смерти я почувствовала себя такой одинокой, оставленной, что он стал приходить ко мне. Каждую ночь. И был такой добрый, милый, обходительный, каким никогда, кажется, и при жизни-то не был. И так ласкал меня, как никогда не ласкал: сладко, нежно, как единственную любимую женщину, так, что я быстро забывалась, а наутро думала, что всё это у меня во сне происходит, понимаешь? Что сон такой. Как настоящий. И сегодня он, как обычно, явился ко мне, когда мы с тобой уже легли, и снова ласкал, а потом спросил: "Кто это у тебя ночует?" Я проговорилась про тебя, разве ж думала, что он недоброе замыслит. Я б ни за что, сама знаешь. Но сказала ему, и он сразу стал, как не родной, чужой какой-то, ухмыльнулся (даже в темноте, кажется, я это увидела), пробормотал, ну ладно, спи, и я тут же уснула, как заворожённая, не знала, что он и к тебе заявится, проснулась только, когда ты закричала.
Елена поверить не могла. Сон - это одно, явь - совсем другое. Что она должна сейчас понять? Что ей явился покойник? Судя по синякам на плечах, так оно и есть. Тут даже секретные агенты Малдер и Скалли не разберутся. Но факт остается фактом: когда она послала его подальше, а Людмила включила люстру, - призрак (или какой там ещё был нечистый) исчез, как растворился совсем. Значит, пока сидим до утра при свете.
- Ставь кофе, надо немного взбодриться и прийти в себя. С такой хренью я ещё не сталкивалась, - сказала Елена.
Людмила ушла на кухню. Елена попыталась ещё раз разобрать происшедшее. Дурь полная! Ладно, сестра: психика ни к чёрту, дерьмовый муж, которого та и после его смерти забыть не может, но она сама, твёрдый и трезвый, вроде, человек, алкоголем и всякой там дрянью в жизни не злоупотреблявшая, - может ли она поверить в подобный бред и принять его? И что дальше? Сороковой день завтра, завтра всё должно и закончиться, но провести ещё одну ночь в квартире, где призрак бродит как у себя дома и безобразничает, не больно-то хотелось.
- Так, - сказала Елена, войдя на кухню. - Одну я тебя, сестрёнка, сама понимаешь, в таком положении оставить не могу, но и ночевать мы здесь не будем. Снимем номер в гостинице. Там, я думаю, он нас не достанет. И, пожалуйста, без пререканий. Лады?
Людмила только опустила плечи, - она и в детстве никогда не перечила старшей сестре.
Весь день незаметно пролетел в хлопотах, домой они не появлялись, и в гостинице, как и предположила Елена, их никто не побеспокоил, - видно призрак ещё крепко был привязан к привычному месту, а может, просто не смог пронюхать, куда они запропастились.
Елена старалась о нём не думать и Людмиле запретила его звать.
Утром сорокового дня сестрёнки вдвоём зашли в церковь, заказали панихиду, поставили свечку за упокой души усопшего, потом съездили на кладбище.
Несмотря на обильно выпавший накануне снег, добрались до свежей могилы Сергея, оставили горстку конфет и печенья на холмике и сразу же проехали в кафе.
Только в середине поминального обеда Елена немного успокоилась - вроде сделали всё, как положено по обычаю и ритуалу, но все равно мысль о вчерашнем не выходила из головы.
Сидевшая рядом с ней старушка, её крёстная и в прошлом близкая подруга матери, заметила её озабоченность, положила свою морщинистую руку ей на ладонь и тихо спросила: "Ты чем-то расстроена, моя дорогая?"
Елена глянула искоса на Людмилу; та о чём-то разговаривала с соседкой. Тогда Елена, не спуская с неё глаз, без утайки рассказала крёстной о своём странном сне, не упомянув, впрочем, о домогательстве и частых посещениях покойником постели своей жены.
Крёстная выслушала её внимательно, потом сказала:
- Теперь я понимаю твою озабоченность, дорогая, - кому понравится такое безобразие? Ничего хорошего в этом нет; ненормально, чтобы мёртвые к живым хаживали, хоть во сне, хоть наяву. Мы просто забыли про свой старый, дедовский обряд "провожания души", вот и маемся теперь, натыкаясь на непотребство неприкаянных душ после смерти. Но это ещё не самое страшное, что может случиться. Это ещё можно предотвратить, прогнать духа, пока он слаб и безволен. Вот что я тебе скажу (Елена склонилась к ней поближе): вы как вернётесь домой, прежде всего...
И крёстная поведала Елене, как сама слышала от своих стариков, а те от своих, что надо сделать, чтобы отвадить недоброго духа от дома.
Елена отнеслась к её советам более чем серьёзно, и, вернувшись в квартиру Людмилы, первым делом пошла кропить углы святой водой и произносить молитвы, которые сама знала, несмотря на подавленность и равнодушие сестры ко всем её действиям.
- Перед отъездом я должна убедиться, что с тобой всё будет в порядке.
- Со мной и так всё в порядке, - устало пробормотала Людмила. - Делай, что хочешь, мне всё равно.
От вечернего чая Людмила отказалась.
- Хочу лечь.
- Хорошо, - сказала Елена.
Людмила ушла в спальню, Елена включила телевизор и остановилась на каком-то шоу, смысл которого до неё так и не доходил. Она до сих пор находилась под впечатлением всего, что случилось; оно с трудом укладывалось в голове. Бывают же такие необъяснимые и пугающие явления...
Ночью, однако, призрак зятя, несмотря на все, вроде, проведённые мероприятия, проявился снова. Как и в прошлый раз, обдавая леденящим холодом, прижался к Елене сзади и зашептал: "Ты хотела сбежать от меня, родная? Наивная..."
Елена затряслась как в лихорадке, закричала как резаная, скатилась с кровати на пол и, увидев тёмный силуэт Сергея, со злостью выпалила:
- Изыди, сатана. Прочь! Прочь! Ступай, куда тебе место!
Людмила, спросонья не менее напуганная её криком, прибежала в зал, включила люстру и бросилась к сестре.
Елена никак не могла успокоиться, дрожала, все тело её покрылось гусиной кожей, на лбу выступила испарина, в уголках губ пробилась пена. Широко распахнутыми глазами она рыскала по комнате, по всем углам, как будто там кто-то мог находиться.
- Зажги везде свет, слышишь, быстро зажги свет во всех комнатах! - оттолкнула она от себя сестру.
Людмила беспрекословно кинулась выполнять её приказание. Когда вернулась, Елена с остервенением набросилась на неё:
- Ты что же это, а? Что, дрянь? Ты снова его позвала? Не вытерпела, сучка, потекла?! Мы же говорили с тобой... Мы же договорились!
Елена места себе не находила, взад-вперёд металась по комнате, сжимая кулаки и играя желваками.
- Да что ж ты такая безмозглая, такая тупая?! Посмотри на себя: у тебя вся жизнь впереди, двадцати пяти нет, встретишь ещё нормального парня, который тебя полюбит по-настоящему, будет ценить и оберегать; родишь ему детей, будешь счастлива. Где тебя перемкнуло? Почему ты за нечисть эту цепляешься, как за последнее? Что с ним? Куда? В преисподнюю? Тогда лучше сразу петлю на шею и вдогонку!
Людмила заревела, не зная, что ответить. Елена, выпустив пар, понемногу стала приходить в себя, оглядываясь, рассуждать:
- Пришёл, устроил... Как? Сорокоуст заказали, свечи поставили, поминки справили, - что не так? Что мы не так сделали? Почему он явился снова? С чего?
- Не знаю. Ничего я не делала, открыла только форточку перед сном, проветрить, потом обратно закрыла, легла...
- Что?! У тебя совсем соображения нет? Сказано было: зеркала завесить, окна и двери закрыть! Напроветриваешься ещё, успеешь! Давай теперь исправляй ситуацию...
- Как? Что я могу сделать?
- Раньше надо было думать. Где мамин молитвослов? Ты же не выкинула его? Нет?
- Нет! - уже с раздражением бросила Людмила. - В шкафу он, где и всегда при маме лежал!
Елена нашла на полке маленькую затёртую книжицу, сунула в руки Людмилы:
- Читай, пусть и от тебя посыл идёт! Замаливай грехи, не то сама до утра не доживёшь!
Людмила раскрыла молитвослов.
- И что читать?
- Что угодно! Начни с "Отче наш", потом "Символ веры"... Там разберёмся. В каждой комнате читай.
- И в ванной? И в туалете?
- Поязви мне ещё, мудря́ вселенская! Читай!
Елена как с ума сошла: когда Людмила прочитала несколько молитв, включая "заупокойную", она схватила сестру за плечо и силой потащила в спальню.
- Мне больно, - застонала Людмила.
- Больно? Разве это больно? Ты ещё не знаешь, что значит больно. Я сделаю тебе больно. Ты у меня кровью ссать будешь, если он хоть раз ещё объявится, твой благоверный муженёк! Читай! Вслух читай, дрянь!
Может, оно и чересчур, и не надо было, но Елена заставила сестру произносить молитвы во всех до одной комнатах, сама повторяя за ней услышанное слово в слово, но после "аминь" неизменно добавляла: "Изыди, сатана! Прочь! Прочь, нечистая!"
Так и дотянули до рассвета. Людмила, вымотанная вконец вчерашним и бессонницей, чуть не валилась с ног, упала на руки на кухонном столике, закрыла глаза, но Елена и тут не дала ей спать, - мало, вдруг он и среди бела дня во сне заявится, - сможет ли сестрёнка ему противостоять? А едва серая дымка за окном просветлела, брякнула:
- Сегодня и завтра опять переночуем в гостинице, а послезавтра, чуть свет, поедем на кладбище. Сорок второй день как раз случится, отвадим покойника от твоего дома раз и навсегда.
Её воспалённые от недосыпания, но горящие глаза буравили горизонт, словно там искали подтверждения своей правоте. Людмила не произнесла ни слова.
Пообедали дома, чтобы призрак не догадался, что они задумали на этот раз, но, не дожидаясь темноты, уехали и снова остановились на две ночи в гостинице.
Обе ночи спали как убитые. На сорок первый день Елена, купив в церкви кадильных свечей, взялась окуривать Людмилину квартиру ("хуже не будет"), снова читала молитвы, теперь уже конкретные для изгнания нечисти (подсказали в церкви), а ранним утром сорок второго дня встали по будильнику, оделись, помолились, забрались, как сомнамбулы, в машину Елены, вырулили за город. Хорошо, новую кладбищенскую территорию со стороны трассы ещё не оградили, к свежим захоронениям проехали, свернув на окружавшую погост просёлочную, тут ещё переметало. Могила зятя отсюда ещё просматривалась, хоть и была уже не крайней, - люди мрут как мухи. Но как только они остановились в пределах видимости, налетел ветер, закрутилась позёмка, густо повалил мелкий снег, будто нарочно препятствуя их намерениям. Пришлось к могиле Сергея пробираться почти по колено в снегу и навстречу пронизывающему ветру.
- Терпи! - то и дело, прокладывая путь, бросала Елена сестре. - Хочешь в дальнейшем спокойной жизни, - терпи. Надеюсь, осталось недолго.
На месте Елена заставила сестру, так же, как и дома, разжечь кадильные свечи и, прикрываясь от ветра, трижды по часовой стрелке обойти могилу умершего мужа, произнося каждый раз по кругу: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь". И уже на первом круге сильнее зашумел лес, ветер быстрее закружил позёмку, не давая и шагу ступить.
- Не останавливайся, иди, читай! - не унималась Елена, и Людмила, согнувшись, прикрывая свечку, продолжала двигаться, желая только одного: чтобы как можно скорее всё закончилось. И вот уже обойдя, как положено, все круги, Людмила остановилась, выдохнула и произнесла, как её научила Елена со слов тётки:
- Ну, вот и всё, Серёженька. Прости, если что не так, да не по-твоему. И больше ко мне не ходи, пусть земля тебе будет пухом, спи здесь, я к тебе сама буду приходить.
И только промолвила она эти слова, загудел лес, завыл, как тысяча зверей завыли разом, и так же сразу смолк; позёмка стихла, снег перестал валить, небо просветлело.
Елена и Людмила, изнурённые вконец, опустились наземь, но страх больше не терзал их души.
Дома, прощаясь, Людмила попросила Елену остаться хотя бы ещё на одну ночь, но та отнекалась, ссылаясь на и так подзатянувшийся визит.
- И потом, что здесь ехать на машине? Часов за шесть, если все будет нормально, доберусь без проблем.
- Но ты же никакая, взгляни на себя!
- Ерунда. Тебе только кажется. Ну а ты, как только выпадет свободная минутка, приезжай к нам на несколько деньков, будем тебе рады, - улыбнулась Елена и крепко обняла сестру на прощание.
Выглянув в окно кухни, Людмила махнула Елене рукой. Та ответила ей с такой же сердечной улыбкой и села в машину.
Когда машина Елены отъехала, Людмила подошла к мойке с немытой за два дня посудой, с мыслью о том, что надо бы чем-нибудь срочно заняться, хоть уборкой, хоть вязанием, - забыться.
Открыв кран с горячей водой, она почувствовала, как по её щеке скользнуло лёгким сквозняком.
"Не закрыла, наверное, форточку в комнате", - подумала, но не пошла закрывать, - уж взялась всё перемыть, надо бы закончить, нечего бардак разводить.