Тяжелые тучи нависали над землей. Моросящий дождь не прекращался, воздух был перенасыщен влагой. Туман, словно одеяло, окутывал остывающую, опаленную землю. Изредка доносились крики воронья. За серой пеленой трудно было что либо различить, стоящие на взгорке деревья со скрюченными, искореженными ветвями казались призраками, несущими неясную угрозу. Они пугали.
Зябко поежившись, она обхватила себя руками, втянула ноздрями сырой воздух и медленно двинулась вперед. Дрожь в теле не прекращалась, а по мере приближения к жутким деревьям на холме страх нарастал все сильнее. Хотелось просто упасть, свернуться калачиком и лежать, ни о чем не думать. По щекам текли слезы. Она продолжала идти.
Остановившись на краю холма, так и не рискнув приблизиться к пугающим обожжённым гигантам, она посмотрела вниз, туда, где была деревня. С такого расстояния едва-едва можно было различить силуэты окраинных дворов, точнее то, что от них осталось. Несколько столбов черного дыма, свиваясь в тугие спирали, поднималось в небо. В поселении еще что-то тлело. Нерешительно сделав шаг вперед, она начала спускаться, опасливо косясь по сторонам. Застилавший все вокруг туман, казалось, таил неведомую угрозу. Миновав выселки, медленно бредя по единственной в селении улице, она бросала по сторонам испуганные взгляды. Почерневшие от копоти дома, поваленные заборы хаотично раскиданный скарб. Жуткий смрад. Во влажном воздухе носился запах крови и паленого мяса. То тут, то там на глаза попадались останки жителей деревни и животных, она старалась не смотреть на них, жмурясь и отводя глаза. Возле околицы дома старосты лежал Иштван; руки и ноги его были широко раскинуты, голова, казалось, едва удерживалась на шее тонкой полоской кожи; рядом валялся начищенный колун, который, похоже, так и не пригодился пареньку.
На небольшой площади, в самом центре деревни, тела лежали кучно. К срубу колодца была привязана Маришка, ноги её были широко раскинуты, бедра залиты кровью, голова безвольно опущена на грудь. Крепкие веревки, до синяков впившиеся в плечи и руки, не давали телу завалиться набок. Рядом с ней опустилась ворона, с опаской сделав пару скачков, птица наклонила голову, словно пытаясь оценить уровень возможной угрозы. Потом скакнула еще раз и резко клюнула девушку в глаз. Сил сдерживаться больше не было, она, как подкошенная, упала на изрытую землю, спазмы скрутили живот и её вырвало; немного отползя в сторону, она вытянулась и потеряла сознание.
***
Солнце стояло уже высоко. Устало разогнувшись, Кафа посмотрела в сторону дома. Мать ласково улыбалась ей и жестами звала к себе. Улыбнувшись в ответ, девочка побежала в сторону дома. С разгону уткнувшись матери в колени, вызвав её шутливые порицания и смех, Кафа увидела, как через ворота во двор въезжает телега, нагруженная сеном. Брат привольно развалился сверху, задумчиво покусывая соломинку, а отец, сидя на козлах, правил лошадью. Резким окриком остановив кобылу у сарая, отец тычком поднял Астафия и ушел в сарай за вилами.
-Чой-то долго вы, - игриво сказала мать. - Обед стынет.
Сердито буркнув что-то в ответ, отец, показался из сарая, неся в руках пару вил. Поставив одни перед сыном, он сказал:
-Сейчас, споренько скидаем, а потом уж и обедать.
-Бать, может сначала отдохнем чутка, по..., - начал было Астафий, но не успел закончить, как получил еще одну затрещину и понуро двинулся к телеге.
Смотря, как мужчины скидывают сено, Кафа задумалась о чем-то своем, расслабившись в объятьях матери. Из задумчивости её вывел крик откуда-то с окраин деревни. Сначала никто не обратил внимания, но когда крик повторился, теперь уже более протяжно и громко, а потом к нему присоединился и второй, отец с матерью тревожно переглянулись. Девочка почувствовала, как сильные пальцы матери до боли стиснули её плечи. Крепко сжав черенок вил в руках, отец пошел к воротам и вышел на улицу, а уже через секунду был сбит с ног всадником, который на ходу доставал меч из ножен. Дальнейшее произошло очень быстро - отец безуспешно пытался подняться, выставив свободную руку перед собой, всадник вздымал меч для удара, а Астафий с криком бросился на выручку отцу. С истошным криком, мать развернула Кафу и толкнула в спину. Правильно поняв сигнал, девочка побежала, но через пару-тройку шагов услышала хруст и развернувшись увидела, как брат заваливается на бок, выронив вилы из рук, а мать истошно кричит ей: "Беги!"
И она побежала. Обогнув дом, через огород, потом перелезла через околицу и к лесу. Кафа больше не оглядывалась. Страх полностью завладел ей, внезапность всего произошедшего заставила тело действовать на уровне инстинктов; страх не сковал её, скорее наоборот - придал сил; под гулкие удары сердца она неслась к лесу через выпаску, и медленно жующие коровы недоуменно оборачивались ей вслед.
***
В себя она пришла когда уже стемнело. Земля остыла, лишь несколько домов еще чадили. Вокруг Маришки по-прежнему прыгали вороны, визгливо перекаркиваясь. Утерев грязное лицо, Кафа огляделась.
Не было похоже, что бы в поселении хоть кто-нибудь уцелел. Возникла мысль закричать, но Кафа, уже открыв было рот, не смогла. Окружающая обстановка жутко давила, стелящийся по земле туман был похож на вату, способную, казалось, поглотить любые звуки. Обессиленно выдохнув, Кафа двинулась в сторону тракта. Голова раскалывалась от боли. Мыслей не было. Девочка словно наблюдала за всем со стороны. Холодно и отстраненно.
Выйдя на широкую, наезженную дорогу, девочка засеменила в сторону Кардифа. От холода её трясло, натруженные ноги ныли, живот урчал, очень хотелось есть и пить. Обхватив себя за плечи и уткнувшись взглядом в землю, Кафа медленно брела по дороге, не оглядываясь по сторонам. Через какое-то время окружающие деревню поля закончились, и теперь её окружал лес, темный, сырой и мрачный. Внезапной волной накатил страх, девочка сдерживалась изо всех сил, ей казалось, что она балансирует на самом краю и стоит ей лишь немного поддаться ужасу, как окружающий мрак тут же поглотит её, переварит в себе. До боли стискивая зубы, шатаясь, она медленно брела в никуда.
Полностью уйдя в себя и сконцентрировавшись на медленном, ритмичном шаге, Кафа не сразу услышала топот где-то впереди. Лишь когда звук стал отчетливым, и замелькали в тумане огни факелов, девочка, словно опомнившись, бросилась в сторону и притаилась в кустах. Прижавшись к земле и слегка раздвинув руками траву, она стала наблюдать за дорогой.
Вскоре показалась кавалькада всадников. Их было десятка три, крупные мужчины, закованные в кольчуги на взмыленных, сердито пофыркивающих конях. Отряд неспешной рысью шел по дороге.
-Зуммель, как далеко еще до той проклятой деревушки?
-Уже близко, сир, пара верст.
Впередиидущего всадника нагнал воин, выехавший откуда-то из центра колонны. Он разительно отличался от всех остальных. Статный, в тяжелых, посеребрённых доспехах, с высоким стальным воротом, закрывавшим половину лица. Спутанные волосы были небрежно откинуты назад. На поясе висел длинный кавалерийский палаш. Воин настороженно озирался.
В какой-то момент вперед вырвался еще один всадник. Небольшого роста, тщедушного телосложения, его даже не было видно за спинами воинов в кольчугах, да и сам он, похоже, стремился держаться позади. Панциря на нем не было, его заменял кожаный, чуть ниже пояса колет. В руках доходяга держал посох. Маг. Быстро нагнав идущих впереди воинов, он прильнул к уху здоровяка в посеребреных доспехах и что-то быстро зашептал, усиленно жестикулируя свободной рукой.
Всадники чуть замедлили ход, а потом и вовсе встали. Казалось, отряд решил остановиться на отдых. Воины, будто бы, расслабились. Вдруг маг что-то отрывисто и громко выкрикнул. За спиной Кафы вспыхнула высокая, в два человеческих роста, огненная стена. Девушку обдало жаром, с криком она рванулась вперед, сквозь кусты, а всадники уже обходили её полукругом, казалось, отжимая прямо к ревущему пламени. Воин в посеребреных доспехах резво бросил своего коня вперед и тот в несколько прыжков оказался в двух метрах от скорчившейся на земле девочки. Зажмурившая глаза Кафа совсем уж было решила, что сейчас огромный жеребец втопчет её в грязь, когда услышала... хохот. Зычный хохот сначала одного, а затем и нескольких мужских глоток. Рискнув поднять взгляд, она увидела, что воин насмешливо смотрит на неё. Остальные гарцевали вокруг, пересмеиваясь. Через десять секунд пламя за её спиной спало, будто бы и не было, лишь опаленная трава свидетельствовала о бушевавшей стихии.
-Спасибо тебе, Боэций, удружил, от такой опасности нас оградил. - сказал кто-то из всадников.
-Ага, лежали бы сейчас, костей не собрать, - поддакнул другой.
Маг в ответ лишь сердито задрал заросший куцой бороденкой подбородок и неспешно потрусил вперед.
-Что там произошло? После полудня дозорные с тракта видели дым, у вас что-то случилось?
Чувствуя, как слезы подкатывают к горлу, Кафа сказала:
-Аккурат к полудню, господин. Налетели всадники. Всех убили, деревню пожгли. - И уже чувствуя, как слезы вновь застилают глаза, с надрывом произнесла - И Маришку снасильничали.
Не в силах сдерживаться, Кафа разревелась. Воин нахмурился еще больше. На секунду задумавшись, он отрывисто бросил:
-Рамси, как думаешь, опять герцогские шалят?
-Как есть они, сир. Ужо четвертую деревню за декаду пожгли, ироды. Псы бешеные, чего с них взять.
Воин вновь посмотрел на Кафу.
-Живые есть еще? Как уйти смогла?
-Дворами к околице, господин. А там до леса недалеко. Других живьем не видела, порубленных много. Папеньку, брата...
Не дослушав, воин вскочил в седло.
-Возвращаемся в лагерь. Рамси, забери девчонку.
Воин бесцеремонно подхватил Кафу за шкирку и закинул в седло впереди себя.
-Сир, кажись магик-то вперед ушел. Видать, удумал один со всем графским войском драться.
-Окликните его. Зря только день потеряли. Как вернемся, всыплю этим обормотам из первой роты по первое число. Какого черта я должен за шайкой головорезов по лесам мотаться?! Послали бы егерей - этим дикарям самое оно в глуши ползать...
-Эй! Козлиная борода! Воротайся назад! Велено в лагерь возвращаться!
Командир в посеребреных доспехах уже ехал назад по дороге, откуда отряд выехал несколько минут назад, не оборачиваясь на своих людей. Всадники медленно потянулись следом, через минуту к ним присоединился маг, впрочем, не приближаясь близко и держась в некотором отдалении.
-Проклятый туман! Ни черта не...
Договорить командир отрада не успел. Натужно хрипя, он начал заваливаться набок, из сочленения доспехов в области шеи торчала стрела и тугими струями хлестала густая, на вид почти черная кровь. Ехавшие позади солдаты не растерялись, быстро сбились в кольцо, в центре которого оказался маг, уже начавший шептать себе под нос слова заклинания. После первой стрелы, свалившей предводителя, стрелы посыпались градом, по большей части бесполезно отскакивая от кольчуг, пару раз раздались сдавленные болезненные стоны, но все пока держались в седле. Пытаясь удержать на месте разволновавшихся коней, воины крутили головами, пытаясь увидеть врагов. Во мраке, да еще с туманом, ничего не было видно, между тем стрелы продолжали лететь. Понимая, что броситься в сторону леса сейчас - это именно то, чего ждут неведомые враги, продолжая осыпать отряд стрелами, воины рысью двинулись по дороге, в ту сторону, откуда недавно приехали. Маг для проформы пустил пару небольших огненных шаров в сторону деревьев, впрочем, это не нанесло врагам какого либо видимого ущерба.
Уже отъехав на пару сотен метров от того места, где отряд был атакован, и где теперь лежало тело предводителя в посеребренных доспехах, воины остановились перевести дух. Поток стрел прекратился. Но уже через несколько мгновений раздался грохот копыт и из мрака показались всадники, с мечами наголо во весь опор несшиеся в сторону воинов. Грязно выругавшись, принявший на себя командование Рамси отрывисто выкрикнул приказ, и воины пустились в сторону врагов. Ушедший за спины бойцов маг бросил вперед сгусток магмы. Тот пролетел над головами бойцов и плюхнулся на землю, аккурат перед вражескими конниками. Несколько всадников, из числа передовых, сразу вспыхнули, оглашая ночь криками боли, у многих лошади встали на дыбы, несколько человек выпали из седел. В этот момент, в сбившийся, потерявший порыв строй клином влетели воины из подобравшего Кафу отряда.
Сшибая врагов, без устали рубя направо и налево, они как нож сквозь масло прошли через вражеский строй, оставив на земле несколько десятков убитых и раненых врагов. Прорвавшись вперед, воины быстро перестроились и собирались атаковать вновь, но уцелевшие враги рассыпались в разные стороны; на земле корчились раненые, несколько лошадей, потерявшие седоков, бессмысленно носились из стороны в сторону. Быстро добив пытавшихся подняться с земли врагов, бойцы споро помогли своим раненым; оставшиеся в седлах враги растворились среди деревьев, и уже снова из мрака летели колючие стрелы. Презрительно сплюнув, Рамси скомандовал отход. Маг напоследок вызвал поперек дороги огненную стену и отряд, перейдя в галоп, двинулся прочь.
***
Сидя в седле, Кафа расслабилась. Темный лес пред глазами расплывался. Раскачиваясь в такт движению лошади и, наконец, почувствовав себя в безопасности в объятиях воина, девочка сама не заметила, как глаза её закрылись, и она уснула. Впрочем, блаженный покой длился недолго. В какой момент, сквозь дрему, Кафа услышала мужские голоса, и, открыв глаза, увидела, что отряд въезжает в военный лагерь. Горели костры, стройными рядами стояли палатки. В лагере было тихо, доносились лишь редкие перешептывания тех, кто сидел у костров и храп сотен глоток из палаток. Подъехав к коновязи, солдаты спешились и начали устало расседлывать коней.
-Зуммель, топай давай к сотнику, доложись, - сказал Рамси.
-Ох и влетит нам за то, что рыцаря потеряли, - пробурчал боец.
Ответом ему было лишь угрюмое молчание. Кафу отвели к какому-то большому шатру, возле которого стояли часовые, а в темноте, внутри, виднелись мешки и тюки. Затем сытно накормили.
Медленно пережевывая вязкую, холодную кашу, девочка увидела, как вдоль палаток медленно крадется женщина. В пышном, но изрядно помятом и местами покрытом пятнами платье, она шла, стреляя взглядом по сторонам. Многие мужчины у костров равнодушно окидывали её взглядом и отворачивались. В какой-то момент один мужчина плотоядно улыбнулся при виде неё и поманил пальцем. Приосанившись, она медленно подошла, окинув его томным взглядом. Он хлопнул её по заду, приобнял за талию и, откинув полог палатки, завел внутрь.
После того, как Кафа наскоро поела, её отвели в небольшую палатку. Внутри было два лежака, стоял терпкий запах пота. Девочка плюхнулась на один из них и мгновенно провалилась в сон.
Страшно утомленная, Кафа уснула сразу же, как только легла. Сон её был похож на падение в час со смолой - будто окунулась она во что беспросветно-черное и вязкое, мгновенно скрывшись с головой, уйдя на глубину. Но блаженное забытье длилось недолго, вскоре в голове беспорядочным роем замелькали образы, сложившиеся под впечатлением от прошедшего дня. Наслаиваясь один на другой, сталкиваясь и перемешиваясь, они превращались в ужасного гомункулуса, нечто пугающее, отвратительное, абсолютно беспорядочное. Девочке приснилась мать. Она стояла посреди улицы, приветливо улыбалась и приветственно махала рукой. Остановившись взглядом на Кафе, она слегка склонила голову набок. Кафа обожала этот её жест. Мама протягивала руки, будто звала девочку к себе. В какой-то момент за её спиной появилась тень, Кафа уже было испугалась, и хотела окриком предупредить маму об опасности, но увидела, что это Маришка, девушка из их деревни, хохотушка и мастерица, которая неизменно пользовалась любовью всех деревенских. Совсем уж было успокоившись, девочка шагнула вперед; в этот момент поднырнув под рукой матери, Маришка сделала шаг вперед и растянула губы в жуткой ухмылке; девочка увидела, что рот её окровавлен, лицо в синяках и ссадинах, а по подолу расползлось большое красное пятно, при этом большие, тяжелые капли медленно скатываются на землю. В глазах застыло вожделение и безумие, большие, они, казалось, не мигая уставились на Кафу. Мать слегка приобняла девушку за плечо, казалось, не заметив произошедших с ней ужасных метаморфоз, а потом настойчиво и бескомпромиссно развернула и повела, почти потащила в противоположную от Кафы сторону. В замешательстве, девочка сделала шаг назад, между тем Маришка повернула голову на 180 градусов вперившись в девочку все тем же ужасным, манящим взглядом.
***
Рано утром Кафу разбудил Рамси. С мрачным видом поставив перед ней тарелку с горячей, дымящейся кашей, он сказал:
-Завтрак. У тебя пять минут. Потом выезжаем.
-Куда? - спросила было девочка, но ответа не дождалась, воин уже стремительно шагал в направлении нескольких оседланных коней, нетерпеливо роющих копытами землю.
Наспех позавтракав, девочка смущенно подошла к Рамси, который подтягивал подпругу у коня. Рядом с ним было еще трое бойцов, одним из них был Зуммель, уже немолодой, с пробившейся в бороде сединой воин, а двух других Кафа по именам не знала. Девочке подумалось, что это наверняка воины из отряда, вчера привезшего её в этот лагерь. Забрала шлемов скрывали лица, поэтому знать точно девочка не могла. Лишь Зуммель был без шлема и стоял неподвижно, запрокинув голову к небу и зажмурившись.
-По коням! - отрывисто бросил Рамси и воины споро вскочили в седла. Небольшой отряд медленно потянулся к выезду из лагеря.
-Это за то, что рыцаря не сберегли тебе велели девку в монастырь везти, а, десятник? - ухмыльнулся было Зуммель.
-Заткнись, мать твою, - оборвал его Рамси, - что в лагере жопу отсиживать, что верхом немного пройтись, все едино.
-Немного? Да нам туда пилить три дня!
-Будешь меня доставать и прямо сейчас в канаве у дороги ляжешь.
Зуммель сердито уткнулся в землю.
Было еще рано совсем рано, солнце едва успело взойти. Кафа зябко поежилась, стылый воздух холодил и заставлял сильнее кутаться в старенький, куцый плащик. Какое-то время ехали молча, лошади шли медленно и через какое-то время разомлевшую Кафу опять стало клонить в сон. Через несколько часов однообразной езды, когда воздух нагрелся, а небо немного прояснилось, воины, казалось, взбодрились. Отряд остановился у реки, все послезали с коней размяться и сбегать в кусты. Затем поехали дальше. Девочка заметила, что вины не торопятся. Медлительность, остановки - все это как то не вязалось с тем, что монастырь, куда они направлялись, находится далеко. Кафа думала, что раз ехать далеко и наверняка это займет немало времени, то и двигаться надо быстрее. В её представлении военные всегда должны были делать все предельно быстро. Но нет, отряд едва тащился, будто воины хотели еще больше растянуть долгий путь до монастыря. Немного приободрившись за время остановки, они разговорились.
-Десятник, так что там старшой за потерю - то рыцаря сказал?
-Да че он скажет... зыркнул сердито и все. Но зол был, это да, - протянул Рамси. - Рыцарей наперсчет, над каждым трясутся. Да и сир то наш добрым воином был, едино что спесивым донельзя. Да чего уж теперь... О покойниках или хорошо или ничего.
- Теперь вот поставят старшим над нами сира Гудерика, а он посчитай первым дружком нашего был. Отыграется. Поставит заместо рейнджеров самую границу патрулировать, так герцогские нас в момент как ежей стрелами утыкают.
-Утыкают... куда там. Эти олухи вчера поле пахали, они в стоящую мишень с 20 метров не попадут.
-Попадут, не попадут, а вчера сиру ловко стрелу прямо в прорезь всадили...
-Да случайность была, повезло.
-А я вот слышал, как парни из третьего десятка говорили, будто под герцогом не только дружинники его ходят да ополченцы, но и темные эльфы-наемники. Будто бы видели их давеча под Горанью, городком в три двора на самой границе.
-Ты думай, что несешь, башка ослиная! Да будь там вчера остроухие, постреляли бы нас, как куропаток. Мы же на дороге, на открытом месте, да еще верховыми - отличными мишенями для них были. А тут почитай большая часть стрел мимо летела, а те, что попадали, все в места не пробивные, спасибо кольчужке. Эльфы наугад не бьют, прямиком в сочленения, да еще и стрелы ядом смазывают. Кого зацепило - сегодня уже не встали бы. А ты сам видал - раны чистые. Нет, наши это, из человеков, ополченцы.
Как на духу выдав эдакий пассаж, десятник умолк. Воины с удивлением переглянулись - обычно десятник был немногословен. А тут говорил с таким пылом, будто себя больше уверить пытался, а не бойцов своих, что нет эльфов в округе. Может, почувствовав настроение командира, а может, удовлетворившись приведенными доводами, воины перевели разговор на другие темы, о вчерашнем столкновении более не упоминая.
Между тем неспешно едущий отряд вошел в небольшую придорожную деревеньку. Очень похожая на родную деревеньку Кафы, она не была ничем примечательна. Компактные, приземистые каменные домики, крытые соломой или дранкой; обширные сараи для скотины; при многих домах - огородики. В лужах возились чумазые дети, по улицам чинно ходили пышнотелые бабы, недоверчиво, а иногда с расчетливым прищуром поглядывая на служивых; заросшие, согбенные мужики с неприязнью оглядывались на воинов, когда те проезжали мимо.
Выехав к центру деревни, дружинники встали у убогого здания, в котором размещался местный трактир. Оставив коней на попечение подбежавших слуг, воины прошествовали к двери, возле которых с важным видом стоял здоровенный детина с квадратной челюстью. Поигрывая дубиной, и вальяжно облокотившись о дверной косяк, он кидал нескромные взгляды на снующих женщин. Заметив же дружинников, вышибала переменился вмиг - втянул голову в плечи, сразу весь как-то поник и отвел взгляд в сторону. Воины понимающе переглянулись и по одному стали заходить в таверну. Последним шел Зуммель. Не шибко высокий, тощий, с жиденькой, седеющей бороденкой, он будто невзначай зацепил плечом громилу у двери.
-Ой, мил человек, чего это ты толкаешься? - будто бы искренне удивившись, пробормотал Зуммель. - Мешаю я тебе что ли?
Вышибала сконфузился еще больше, и осторожно сделав шаг назад, сказал:
-Нет, сир, что вы, нет.
-Значит, мне, ратному человеку, нельзя в ваш вшивый кабак зайти, горло с дороги промочить, так что ли? - вкрадчиво прошелестел Зуммель.
Ответом ему было невнятное мычание.
-Так может, ты меня выпроводишь, а, герой?
Воин молча, будто с легкой укоризной смотрел на мордоворота. Вокруг собирались зеваки - очень уж необычным было зрелище, когда громилу, всегда обивавшего кулаки о чужие лица строили, словно холопа в графском замке. Когда молчание стало совсем уж невыносимым, а из толпы послышались смешки, вышибала шумно задышал, а потом выпустил дубину из рук и резко ударил Зуммеля по лицу. Точнее, попытался. Неожиданно ловко увернувшись, тот ответным пробил вышибале по животу. Когда здоровяк согнулся, Зуммель медленно, вразвалочку вышел в центр площади и выжидающе уставился на него. Не вынимая оружия, сохраняя полное спокойствие, слегка улыбаясь, он с хитрым прищуром смотрел на истошно хватавшего ртом воздух здоровяка. Вышибала, наконец, разогнулся и сфокусировав взгляд на дружиннике, словно бык, бросился в атаку.
Зуммель легко ушел от захвата, в последний момент отклонившись в сторону, а затем начал наносить своему противнику увесистые удары кулаками. Облаченный лишь в рубаху, вышибала болезненно кривился от ударов стальными рукавицами; сам он тоже несколько раз достал Зуммеля, но тот, облаченный в прочные кольчужные доспехи, казалось, ответных ударов просто не заметил. В какой-то момент, видимо совсем потеряв голову, вышибала потянулся за заткнутым за поясом ножом, и это стало сигналом к концу представления. Несколько быстрых ударов по голове - и вот здоровяк лежит в грязи, потеряв сознание. Сплюнув, Зуммель деловито и обстоятельно помесил противника ногами, едва не выбив из него дух. Толпа, до того радостно улюлюкавшая, при виде такой демонстрационной жестокости начала рассасываться, а когда тяжело дышавший дружинник, подняв голову окинул толпу злым взглядом, так и вовсе вмиг рассеялась.
Сняв шлем и слегка пригладив намокшие волосы, воин прошествовал в трактир, даже не взглянув на застывшую Кафу. Лишь когда он скрылся в полумраке трактира, Кафа почувствовала, что её бьет крупная дрожь, а стоит она всем телом вжавшись в стену трактира.
***
Воины сели в самом центре зала, сдвинув несколько столов вместе. Остальные, немногочисленные по дневному времени, посетители трактира благоразумно жались к стенам, старясь не встречаться с ратниками взглядом. А те, казалось, не замечали никого вокруг, добродушно посмеивались, подначивали друг друга и хлопали по задам суетливых служанок. Кафу усадили в одиночестве за небольшой стол у очага, и теперь даже не вспоминали о ней. Девочка пережевывала жареную картошку и затравленно оглядывалась по сторонам. Хозяин, подобострастно согнув спину, стоял возле дружинников, беспрестанно кивая лысой головой.
Рядом с Кафой, за соседним столиком, сидели двое мужчин. Один средних лет, короткостриженный и бородатый, в тяжелой, не по-летнему теплой одежде темных тонов, в каких обычно ходят средней руки купцы или состоятельные горожане, без оружия, а второй, с виду молодой, гладковыбритый и аккуратно подстриженный мужчина в легких кожаных доспехах и дорогом походном плаще. Если первый компанию шумящих дружинников будто бы не замечал, то второй бросал в их сторону негодующие взгляды. Уверенная небрежность, с какой он сидел на скамье, когда остальные опасливо жались к своим местам и длинный меч в потертых ножнах выдавали в нем опытного бойца. В какой-то момент он не выдержал и, плавно поднявшись с места, двинулся в сторону группы дружинников, его товарищ не последовал за ним, но, впрочем, и не препятствовал.
-Господа, - привлек внимание дружинников воин, - ведите себя потише.
Прямой, немигающий взгляд, спокойный, уверенный голос без капли агрессии. Руки его были расслаблены и опущены вниз, но небрежно откинутый плащ демонстрировал притороченный на боку меч. Казалось, воздух в трактире сгустился. Хозяин начал медленно, маленькими шажками отходить назад, когда переглянувшиеся было дружинники умолкли. Рамси поднялся.
-Да, чего то разошлись, вашбродие. Ребята устали с дороги, в руках не держат себя.
После секундной заминки, слегка кивнув, воин вернулся на место. Дружинники продолжали переговариваться, но уже вполголоса. Кафа восхищенно посмотрела на воина в плаще. Как ни в чем не бывало, тот продолжил разговор с товарищем.
-Так говоришь, император был убит прямо во дворце, как и императрица?
-Да. Без малого, год и месяц минули.
-Я подробностей не знаю. Две недели как вернулся, а тут бардак такой. Все на ушах стоят. Как так получилось? Казалось бы, более тщательно охраняемого места, чем Соколиная ввысь не сыскать.
-То-то и оно, - бородатый развел руками и хлебнул из кружки. - Императоров, конечно, и раньше убивали. Но что вот так - демонстративно, вызывающе, нагло... Не было никогда.
-Давай с начала, кое-что я слышал, твой же рассказ, надеюсь, заполнит лакуны.
Бородатый со вздохом откинулся на спинку скамьи и заговорил.
-Это случилось в июле, 23 числа. Как говорили, ничего не предвещало беды. Ввечеру император ушел в свои покои, соколиная гвардия сменила посты. Все было как всегда. Боевые маги на посту, целостность магического полога проверена. И вдруг после полуночи прямо на территории дворцового комплекса открываются порталы и...
-Порталы? Так вот как они проникли?
-Да, и это самое странное, - задумчиво почесал подбородок бородатый, - сотворение порталов - магия высшего порядка, не так много владеющих ею. Соколиная ввысь прикрыта пологом, который гасит любые попытки открытия пространственных врат на его территории. Как считалось...
-Что дальше было?
-Маги, из охранения, почувствовали неладное, когда порталы еще не были сформированы полностью и постарались их прикрыть, но у них ничего не вышло. Трое их было, они пытались схлопнуть врата проявившиеся первыми, во дворе замка. Причем, среагировали быстро. С момента появления и до полного формирования прошло не более 7 минут, к тому времени врата были окружены тремя десятками гвардейцев, ну и работающими магами. Через 7 минут через портал был переброшен отряд темных эльфов, никто не знает, насколько большой численно. Они схлестнулись с гвардейцами сразу..
-Погоди, а за подкреплениями не выслали?
-Выслали, - утвердительно кивнул бородатый, - сразу, как только часовой тревогу поднял, передали сигнал в казармы. Те, кто казармах был, как раз пересекали каменный каскад, когда их атаковали через второй портал, открытый на их пути. Третий был открыт прямо в твердыне, недалеко от тронного зала. Эльфы своих не жалели, поток из портала во дворе не прекращался, маги оказались там же, в мясорубке, не могли сконцентрироваться на закрытии портала. Остроухие с потерями не считались, троих своих на одного гвардейца разменивали, - казалось, бородатый увлекся рассказом - говорить стал громче и отчаянно жестикулировал. - Гвардейцы держались, сколько могли, когда стало ясно, что не выдержать, то стали отходить к твердыне, еще не зная, что там уже вовсю хозяйничает другой отряд остроухих. Те гвардейцы, что шли от казарм, тоже были связаны боем, наверно, даже не зная, что происходит во внутреннем дворе и самой твердыне.
Выдохнув, рассказчик запил из стоявшего перед ним стакана и продолжил.
-Те эльфы, что прошли через портал, открытый внутри замка, вырезали пару десятков оставшихся в замке бойцов, ведь основная масса чуть раньше хлынула во двор, к первому порталу. А это был лишь отвлекающий маневр. Императора позже нашли убитым в его личных покоях, императрицу там же. Отступавших со двора бойцов, отчаянно пытавшихся забаррикадировать вход, после удара с тыла, изнутри твердыни, тоже вырезали подчистую. Как и отряд шедший со стороны казарм, эти безуспешно пытались пробиться к твердыне до последнего не зная, что император уже был мертв. Ушли остроухие теми же порталами, не оставив в живых никого. Соколиную ввысь превратили в мавзолей - убили слуг, придворных. Даже животных. Всех.
Какое-то время стояло молчание. Казалось, воин обдумывал услышанное.
-Ну а гарнизон Вальсбурга? Прославленный хирд дворфов Ульфангов, где они все были, им дали сигнал?
-По-видимому, гарнизон в городе был оповещен, когда началась схватка во дворе императорской резиденции. Они там подняли всех кто не был в патрулях, объявили общий сбор.. Вышли быстро, но ты сам знаешь, от ворот Вальсбурга до резиденции конным минут сорок ходу, когда они половину пути прошли, все было кончено и в Соколиной выси живых уже не было. Гномы тоже были сразу оповещены, но они расквартированы в Баренбурге; от него день пути до дворцового комплекса. А коротышки и пешком ведь еще..
Отряд, подошедший из города, увидел, что ворота внешней стены закрыты изнутри, а на призывы никто не реагирует. Когда перемахнули через стену, все ясно стало.
***
Посиделки в таверне затягивались. Прошло уже несколько часов и не было похоже, что дружинники стремятся продолжать путь. Постепенно хохота за занятыми ими столами становилось все больше, как и пустых кружок из под пива. До Кафы бойцам, казалось, не было никакого дела. Если бы она сейчас встала и вышла, никто не обратил бы внимания.
Скрипнула входная дверь и в таверну неуверенно вошел пухлый, низенький мужичок, с хитрым прищуром и пышной копной седых волос. Медленно, будто бы с усилием подойдя к пирующим дружинникам, он нервно кивнул и, верно признав Рамси главным, сказал:
- Здравы будьте, служивые. Меня Хортином звать, староста я Гаренки, деревни этой.
Дружинники хмуро посмотрели на старосту. Не известно, чего это ему стоило, но тот не смутился и взгляда не опустил.
-Вопросец у меня есть. Люди обратиться требуют, вы уж не обессудьте.
-Чего хотел, отец?
Потоптавшись и будто прокрутив что-то в голове, староста продолжил:
-До нас тут слухи самые разные доходят. Один другого страшнее. Люди боятся. Расскажите, чего там у границы то творится, а? А то поговаривают, будто наемники герцогские все деревни и городки приграничные, до каких дотянутся могут, жгут без жалости. А нет-нет да пройдет слушок, будто и сама армия императорская разбита и спешно к столице отходит и вот-вот псы герцогские по наши души нагрянут...
В ответ послышался гул возмущенных голосов осоловевших дружинников. Кто-то с силой грянул кружкой по столу.
-Ты видел обозы с ранеными, староста? Медленно плетущиеся колонны избитых воинов, оружие побросавших? Или может конники герцога проклятого по покосам да огородам вашим кружат?
-Нет...
-Так чего же ты слухам тогда веришь, плешь деревенская? Ума чтоль нет? А еще староста...
-Простите, сынки! Вот и прошу вас, порасскажите вы нам - что там да как?
-Стоит армия, отец. Банды герцогские в пограничье самом шалят, то правда. Деревни многие пожгли, то верно. Ты думаешь, нам не тошно в лагере сидеть, ждать, бездельем маяться? Да только честно скажу тебе - нет у нас силенок пока, через границу самим пойти. У герцога же там отребья всякого тысяч тридцать сидит. А нас вполовину меньше. Нет сверху команды на атаку. Как порубят нас, так сразу им прямая дорога на столицу открывается! Ты представь, дать этой сволочи на простор коронных земель вырваться! Парой сожженных хуторов здесь не отделаться будет. Вот и приходится сидеть да готовиться, подкреплений ждать, мелкими стычками с шакалами этими перебиваясь...
-Так что же, доколь будет то? Чего ж не развяжется узел никак?
-Будет, все будет, отец. Скоро прибудут новые легионы императорские, день со дня выступят. А с ними дворяне, престолу верные, из пределов восточных да южных с дружинами, ополчения городские... Нам бы только в числе с этой мразью сравняться, погоним тогда сброд герцогский до самого Миргарда! И герцога, собаку, на самой высокой башне его же замка повесим!
Раздался одобрительный гул. Взлетели кружки, в стороны полетели пенные брызги. Староста задумчиво посмотрел на Рамси и, видимо осознав, что дальнейшие расспросы добром не кончатся, наскоро откланявшись, бочком-бочком двинулся к выходу. А воины засобирались в путь-дорогу.
Когда все, натужно покряхтывая, влезали на лошадей, и Кафа пыталась поудобней устроиться в жестком седле перед Рамси, Зуммель весело произнес:
-Вот теперь другим темпом дорога пойдет! А, верно говорю, десятник? Вмиг до приората домчим. Любая дорога в радость, когда в пузе пиво доброе плещется...
-Умолкни, дурень. Языком треплешь, что баба неразумная.
Солнце клонилось к закату, бойцы потянулись за командиром, неспешно переходя на рысь.
***
Кафа думала о семье. С момента нападения на деревню на первом плане было просто выживание и удовлетворение первичных потребностей - поспать, поесть. Теперь же, трясясь в седле, девочка с ужасом осознала, что родителей больше нет. Что мать никогда больше ласково не обнимет её, с напускным осуждением не сотрет грязь с щечки, а отец больше не потреплет голову, неумело пытаясь скрыть свою любовь за притворной суровостью. Её брат, вихрастый конопатый увалень, такой неуклюжий, но добрый и заботливый, больше не смастерит для неё деревянной игрушки. Все рухнуло в один миг. Девочка не могла осознать, осмыслить - как жить дальше? Что делать?
Её привычный мир был ограничен деревней и ближними окрестностями. Лес, покосы, холмистые склоны у реки... Все было уничтожено в один миг. Семья, знакомые, привычный и знакомый мир. С болью и тоской по семье совмещалась робкая надежда, что все произошедшее - не более чем дурной сон, морок темной осенней ночи. Надо просто сделать усилие, рывок и вырваться за пределы сна - толкнуть дверь рукой - а за ней свет, мир и удивленное лицо матери, всегда готовой утешить и успокоить. Все происходящее воспринималось теперь как-то по-другому, если раньше Кафа глубоко переживала каждый день, каждый миг своей нехитрой, не богатой событиями жизни, то теперь все окружающее было лишь рябью на поверхности пруда. За секунды оно проносилось и исчезало, девочка словно оказалась в мыльном пузыре - недоступна и непроницаема - окружающий же калейдоскоп событий - лишь мираж. Стремительные эмоциональные реакции - момент радости при встрече с дружинниками, или острый приступ паники при избиении вышибалы у трактира - казалось, прорывали этот мнимый пузырь, на миг возвращали девочку в реальность, но острый, минутный всплеск эмоций проходил, и снова все окружающее смазывалось и отступало на второй план. Кафа равнодушным и ничего не выражающим взглядом пялилась на дорогу под копытами коней. Мыслями девочка была далеко.
Когда уже стало темнеть, недалекий лес превратился в сплошную темную массу, а над землей поднялась пелена тумана, на пересечении дорог отряд столкнулся с группой беженцев. С десяток повозок нагруженных нехитрым скарбом, большеглазые, утомленные дети, суетливые и нервные женщины, исхудавшие, мрачные мужчины. Было видно, что обоз только что остановился, и теперь разбивает лагерь, готовясь к ночлегу. Кто-то уже нес хворост, кто-то котелки с водой, вокруг вставших повозок с истошным лаем бегали псы. При виде воинов мужчины-обозники заметно напряглись, сжав в руках кто топор, кто вилы, из ниоткуда появилась даже пара видавших виды мечей. Женщины и дети как-то сразу оказались за спинами мужчин, в кругу повозок. Расслаблено болтающие дружинники не обратили на обозников никакого внимания, лишь Кафа с любопытством разглядывал их. Простые люди, растерянные и напуганные, они были так похожи на её родичей! В свете факелов лица мужчин казались гротескными восковыми масками - плотно сжатые зубы, прищуренные глаза. В неярких отблесках - резкие, угловатые черты лиц и фигур, нервные пальцы, до боли стискивающие обух топора. Пока отряд воинов шел мимо, они так и стояли - насупленные, натянутые словно струна, испуганные. Наверно при взгляде на них могло проснуться чувство жалости, но Кафа завидовала им. Они были живы.
-Командир! Может, остановимся? Мрак вокруг, хоть глаз коли. Едва дорогу видать! Наскочим еще в темноте на разбойников каких... А тут тебе и компания, и жрачка какая-никая и крытая повозка с пухлой бабой под боком...
-Меньше по трактирам надо было сидеть, свиньи морды, - рявкнул Рамси. - Тут недалеко деревня небольшая быть должна, я уж не помню её название. Там остановимся. А то эти оборванцы того и гляди - нож под ребро. Совсем, видать, отчаялись. Страшны люди в таком положении. А в деревне мягкие кровати, еда и...
Видимо, собравшись сказать пиво, десятник осекся на полуслове, поняв, что это сейчас совсем не то, что нужно отряду. Крякнув, он сердито продолжил:
-...и спокойный сон! Так что давайте, недалеко осталось.
-Старшой, а это не Бодранец, откуда мы мятежников выбивали, когда наступали?
-Нет. Тот восточнее, по коронному тракту, что к столице идет. А мы сейчас на север едем.
Но толи десятник чего напутал, то ли в сгустившемся мраке желанная деревенька испарилась - селения все не было видно. Отряд медленно ехал вперед. Воины несколько раз начинали сердито брюзжать, резким окриком Рамси их обрывал. Кафа же то засыпала, то резко просыпалась - от окриков или завывания неизвестных зверей поблизости. Ей казалось, что ехали они долго - пограничное состояние меж сном и явью, окружающий мрак, пофыркивание лошадей и цокот копыт. В итоге все же выехали к какой-то деревне. Кафа очередной раз проснулась, когда отряд уже встал у трактира. Коней увели в стойла, а отряд медленно вошел в трактир, из-за приоткрытой двери которого виднелись неясные отблески натопленного очага.
***
Ночь прошла спокойно. Наскоро умывшись и обстоятельно перекусив, отряд двинулся дальше. Погода в этот день не радовала. Зарядил мелкий дождь, серое небо было затянуто тучами, низко висящими над землей. Казалось, это напухшие от гноя нарывы, в любой момент готовые прорваться и обрушить на землю мерзкие потоки. Вдобавок к моросящему дождю поднялся ветер, пронзительный, пробирающий до костей.
Дружинники закутались в плащи, насупились, ехали молча. Кафа была прикрыта полами плаща Норана, который взялся вести её сегодня. Сзади спину холодило железо кольчуги. Под мерный стук капель и плавную качку в седле девочка задремала.
-Слушай, десятник... Насчет того, что ты старосте в деревне говорил... Признайся, это же было только для того, чтоб старика успокоить? Не предвидится ведь никаких подкреплений?
Молчание. Рамси, опустив голову, казалось, не замечал и не слышал ничего. Зуммель продолжал:
-Пока мы штаны протираем, пьем, да с ума от безделья сходим, ежедневно потери неся в мелких стычках и дезертирстве, герцог силы свои наращивает. Рейнджеры из разведки говорили, что едва ли не каждую неделю новые отряды наемников к границе подходят. Они взяли языка и выяснили, что герцог взвинчивает налоги и мобилизует все новые и новые сотни. Десятки кузниц по всему герцогству работают сутками, куют им оружие и...
Резким окриком десятник оборвал подчиненного:
-Непросто сейчас все, то правда. - А после секундной паузы продолжил, - Что ты предлагаешь? Как бы ты на месте сеньора поступил? Ведь ты был в Тарбадских пределах, видел, что там сотворили наступавшие северяне, почувствовавшие силу и волю. Они народ диковатый, но не злобный по натуре, не лютый, крестьян истязать, поселения жечь без причины не в их духе, и то - сколько ужасов там насмотрелись... А представь, что здесь, на коронных землях, эта мерзота герцогская учинить может...
-Все так... Обидно. И непонятно - было государство и раз! Нет его. В один момент. Колосс то на глиняных ногах оказался. Убили Императора - и все рухнуло...
-Не в миг, - вдруг громко высказался Норан, - Ты, брат, шире смотри. Весь бардак то отчего? От того, что императора убили? Нет. Всегда есть наследник, тот, кто займет место. Подхватит. Если не прямой, не сын, то ближайший представитель династии. Вся чехарда оттого, что Гарбонию опереться не на кого было. Не было легионов. Так подгадали с покушением, что ни одного целого, укомплектованного легиона в пределах державы не было! А мятежники будто того и ждали - уже и силы были собраны, и планы разработаны. Мысль возникает, что все это не случайно и не вмиг случилось. А планировалось и готовилось давно. Спровоцировать конфликты, чтобы легионы за рубежи вытянуть, скоординировать действия всех недовольных... Большая работа. Сеньоры эту ситуацию понимают, они широко мыслят, это мы леса за деревьям не видим.
-А ты сам-то все это откуда взял?
-А я разве что-то новое сказал? Все это ты и сам прекрасно знал. Просто связать это надо было, к одному подвести.
Какое-то время ехали молча. Дождь продолжал накрапывать. Ветер качал деревья, шумел в листве.
-Я сейчас спрошу, очень уж меня этот вопрос мучает. - Вновь начал Зуммель. - Вы только не подумайте, я нашему графу верю целиком и полностью, я ему клятву верности давал... А все таки... Почему он Гарбонию присягнул? Почему не поддержал тех, кто за независимость выступил? Мы южане, нам все эти коронные земли и другие владения до одного места, своим бы умом зажили...
-То не наше дело. Наше - маленькое, приказы исполнять, бить, кого прикажут, - ответил Норан. Рамси угрюмо молчал. - Вот ты говоришь, а герцог то наш, Бромлех Габрийский, так же думал. Своим умом жить, забыть об империи, нам, мол, Соколиная Высь не указ. А в итоге половина дворянства и рыцарства южного против него встала, Императора поддержав. Думается, был у них на то свой резон. Уж не знаю как вам, а мне до чего уж тошно было перед тем, памятным первым боем с герцогскими силами. Я ведь многих из его дружины знал, сколько раз пили и дрались вместе... Но все же, как ни крути, Габрия - часть Империи. Герцоги мятежные свои ленны выше единого поставили, да где они теперь?
-Все правильно говоришь, медведь. Где поднялись против единой Империи и Гарбония - там теперь сожжённые деревни, могильные курганы, да запустение... А еще война всех против всех, кто сильней, тот и прав. Оскотинились совсем.
-Вот и выходит, что если мы Лантийского герцога-пса не одолеем, так и будет тлеть эта междоусобица. Людям и государству на погибель.
-Веселее, мужики. Много их было, мятежников этих, да где они теперь? Северянин мертв, Крыс тоже, наш, Бромлех, земля ему пухом, убит, один Лантиец остался. Сейчас с силами соберемся, легионы новые сформируют - и додавим гадину!
-Вы вспомните, о чем в городах треплются. Мол, все дворяне изменщики и вредители. Одни легионы - опора государства, гарант порядка. А теперь на нас, вредителях, дружинах дворянских, все и держится. Так давно бы уж рассыпалось все, как мозаика в церковном аналое...
Пока дружинники трепались о своем, Кафа дремала. К разговору она не прислушивалась, а даже прислушавшись, поняла бы мало.
Ехали весь день, лишь изредка останавливаясь справить нужду и перекусить. Погода, как назло, была крайне мерзкой. Все вокруг было мокрым, холодным, скользким, омертвевшим, будто впавшим в летаргию. В такую погоду лучшее - теплые объятия и кружка горячего, дымящегося сидра, но для Кафы существовали лишь грубые, неуклюжие движения дружинников, холод и печаль.
Вокруг было пустынно. Дорога, по которой шел отряд, была широкой, мощеной качественной брусчаткой, ровной, без выбоин и видимых стыков. Как объяснили девочке дружинники - это был так называемый коронный тракт - одна из ниточек целой паутины дорог, расходившихся от центра Империи, коронных земель, к окраинным герцогствам. Было видно, что прежде жизнь на этом тракте кипела. Обугленные останки постоялых дворов и стойбищ, полузаброшенные деревни, где по немногочисленным уцелевшим домам ютились выжившие... Крупных селений не проезжали, но мелких деревушек пересекли немало. Всюду было одно и то же - разруха, бардак, запустение. В небе носились стаи воронья, на перекрестках и разъездах болтались висельники; регулярно встречались остатки разбитых повозок, лошадиные скелеты. Кафа узнала, что в этих местах долгое время шли бои, марширующие армии попеременно сменяли друг друга, оставляя свои следы на измученной, вытоптанной земле.
Ближе к вечеру, очередной раз остановившись у родника, с уютным плеском бьющего из-под небольшого холма, отряд наблюдал странную картину. Со стороны ближайших деревьев к ним вышел паренек. Совсем еще ребенок, лет 10 на вид. Возможно, он был старше, но был крайне худ и выглядел очень изможденным. Заметив его, дружинники по инерции схватились за мечи, впрочем, не спеша обнажать клинки и молча следя за парнем. В какой-то момент Зуммель, не выдержав и демонстративно медленно отломив краюху хлеба, двинулся к парню. Тот стоял неподвижно, не сводя глаз с дружинников. На его грязном, скуластом лице не читалось никаких эмоцией. Будто статуя. Зуммель медленно приближался к нему, по-прежнему не сводя руки с эфеса меча. Кафе подумалось, что это излишняя предосторожность - что мог сделать обученному, вооруженному, облаченному в доспехи воину жалкий оборвыш, едва стоящий на ногах от голода?
Зуммель пару раз что-то вкрадчиво произнес, явно стремясь спровоцировать парня на контакт. Безуспешно. Когда дружиннику оставалось не более десятка метров, парень неожиданно нырнул в траву и исчез. Кафа не успела удивиться стремительности его движений, как Зуммель рывком выхватил меч и бросился к тому месту, где стоял пришелец. Осмотревшись, он ничего не нашел.
Кафа отметила, что дружинники стали мрачными, стремительно обменялись тревожными взглядами. От усталой расслабленности не осталось и следа: быстро вскочив в седла, они двинулись дальше. Девочка чувствовала напряжение, ловила хмурые, внимательные взгляды воинов. До темноты отряд больше не останавливался.
Когда, наконец, остановились, уже стояла ночь. Дорогу не было видно, все были измотаны - и лошади, и люди. Лагерь разбили на вершине холма. На его склонах не было деревьев, лишь невысокий кустарник. Вершина холма изобиловала каменными блоками разной величины. Как сказал Норан, тут, скорее всего, прежде располагалась сторожевая башня или дозорная вышка. С высоты неплохо просматривалась окружающая местность.
Огонь разводить не стали, было видно, что дружинники до сих пор на взводе. Напоив лошадей, все улеглись спать, кроме Зуммеля, который остался дозорным.
Кафа чувствовала себя разбитой. Не привычная к долгой скачке, она с трудом перенесла этот долгий переход. Руки и ноги зудели, голова кружилась и болела. Вершина продувалась ветром, укрыться было негде, костер не развели, а плащ совершенно не спасал. Девочка лежала, прижавшись спиной к быстро захрапевшему Норану, но этого было недостаточно и её била мелкая дрожь.
Вдруг девочка услышала резкий окрик дозорного. Подняв голову, она увидела, что Зуммель, обнажив меч, всматривается в темноту.
-Явились?
-Видать, десятник.
-Что успел заметить?
-Конкретно ничего... Но точно было какое-то движение у подножия холма.
Кафа набралась смелости и робко спросила:
-Что там? Кто явился?
-Да кто его знает... Разбойники, отчаявшиеся местные крестьяне, дичающие от голода, дезертиры... Одно ясно - кто бы ни был - добра не жди.
Девочка на секунду задумалась.
-Так значит тот мальчик...
-Да, скорее всего, разведчик. Странно конечно, что они так упорно нас преследовали, мы много часов шли на рысях. Взять с нас нечего, а вот нарваться на клинок легко. Не могли не понять, с кем дело имеют. Опять же - выгодней брать табор беженцев или обоз. Там хоть есть за что ввязываться...
Тут Рамси замолк. Казалось, открывшаяся картина удивила даже его. С изумлением дружинники смотрели, как со всех сторон к ним идут... дети. Грязные, худые, в жутко изношенной и оборванной одежде. Самого разного возраста - от совсем маленьких до подростков, девочки и мальчики. У всех в руках было какое-то подобие оружия - сучковатые палки и черенки от лопат, вилы и колуны, ножи и дубины, пара кос и несколько цепов. Огня или других источников света не было - картина освещалась светом луны. Они приближались. Медленно, размеренно, неотвратимо. Когда они подошли ближе, Кафа увидела на лицах выражение мрачной решимости - прищуренные, немигающие глаза, плотно сжатые губы, напряженные шеи. Девочка пыталась сосчитать их, но в панике быстро сбилась со счета на третьем десятке.
Казалось, дружинники были удивлены и ошарашены не меньше Кафы. Мечи безвольно опустились, воины с удивлением смотрели на пришельцев, молча переглядываясь, словно ища ответ и не находя его. Когда наступающая толпа ребятни оказалась в опасной близости, Рамси пытался что-то сказать, сдавленно шептал и хрипел, но ничего не изменилось. Оборвыши продолжали идти на них неспешно, размеренно, бесшумно, сжимая в руках свое нехитрое оружие. Кафа заметалась, ей показалось, что дружинники едва стоят на ногах, что сейчас они свалятся, совершенно обессиленные.
Кафа, незаметно для себя, оказалась в самом центре, прикрытая со всех сторон. Когда до вставших спина к спине воинов оборвышам оставалось пройти не более трех метров, судорожно заржали кони. Это будто бы вывело дружинников из ступора. Они подняли щиты и тогда же нападающие стремительно бросились вперед. Началась бойня.
Возвращаясь к этому эпизоду позже и прокручивая его в своей голове, Кафа не могла восстановить полную картину происходящего. Помнила, как кричала, стоя на коленях. Помнила, как прижимала ладони к лицу, глотая слезы. Помнила взмахи мечей, глухие удары и скрежет, брызги крови и падающие тела. Воины действовали грамотно, слаженно, быстро - маленькие тела валились на землю. Без стонов и криков. Кафа вроде бы видела, как некоторые из них корчились, скребли ногтями землю, пытались остановить кровь или удержать вываливающиеся внутренности.
Кафу резко дернули вверх и перекинули через седло. Отряд галопом слетел с холма, вершину которого густо усеивали мертвые тела.
Безумная скачка сквозь мрак длилась долго. Отряд выехал на берег водоема, как Кафа узнала позднее - это было озеро. Попадав с коней, вымаранные в крови дружинники бросились к воде, начав неистово смывать её с доспехов и оружия. Кафа же, совершенно обессиленная, валялась на земле. Перед глазами все крутилось, в последний момент, уже погружаясь в небытие, она увидела, как Норан неистово блюет в двух шагах от воды.
***
Кафа пришла в себя утром. Проснулась, открыла глаза, огляделась. Небо, как и прежде, было серым, затянутым тучами. Девочке было тепло и комфортно, она услышала потрескивание хвороста в пламени костра, поняла, что лежит на спальнике и закутана в плащ. Через секунду она вспомнила ночь.
Резко села. В глазах от рывка помутилось, заплясали разноцветные круги. В метре от неё сидел Норан, насупившись и смотря в огонь. Дружинник был погружен в себя. Его меч лежал рядом. Остальные спали.
Воины спали еще долго. Кафа лежала, ворочаясь. Когда, наконец, все проснулись, то взялись за завтрак. Молча. Ничего не нарушало тишины. Расседланные кони паслись рядом, доспехи воинов, сложенные неподалеку, блестели на свету. Девочка вспомнила, как дружинники выглядели вчера - перекошенные от горячки боя лица, разметанные волосы, заляпанные кровью доспехи. Содрогнулась.
Позже, уже в пути, Кафа поняла из разговора бойцов, что к вечеру отряд должен добраться до цели своего путешествия - аббатства - куда везли Кафу. Особого энтузиазма заметно не было, низко опустив головы, бойцы молчали, казалось, каждый был погружен в свои собственные думы. Опять пошел дождь.
Крутя головой, девочка время то времени различала за пеленой дождя постройки. Один раз это была сожженная придорожная таверна - рядом с ней на суку старого дуба раскачивалось несколько высохших тел. В другой раз это были руины деревни, сожжённых домов в ней было немного, едва ли треть, но поселение оказалось покинутым. Уцелевшие дома, ныне заброшенные, черными зияющими провалами окон пялились на улицу. Кафа поймала себя на мысли, что они жутко её пугают. Она хотела спросить у воинов - почему деревня оказалась заброшена, но не решилась. А потом отряд проехал через поле битвы.
По правую руку от дороги земля когда-то была распахана, по левую были покосы, очищенные от деревьев и кустарников, с некогда густой и душистой травой. Теперь же не скошенная трава была вытоптана. То там, то здесь было раскидано оружие - ржавеющие в грязи мечи, топоры, щиты. Тел не было - было несколько больших, черных куч. С содроганием Кафа поняла, что после битвы тела погибших были собраны в эти кучи и сожжены. Кто бился здесь? За что они сражались, во имя чего умирали? Ответа не было, лишь равнодушное серое небо, дождь и порывы ветра. На дружинниках, казалось, окружающая картина никак не сказалась. Понурив головы, они все так же ехали вперед, полностью уйдя в себя.
Сделав несколько поворотов, извилистая дорога прошла меж двух холмов, где было русло небольшой реки. Воины пересекли реку по натужно скрипящему мосту. В некотором отдалении от дороги виднелся силуэт большого строения. От основной дороги к нему шло ответвление. Кафа, как не приглядывалась, не могла рассмотреть его в деталях.
-Командир, может, остановимся? Перекусить бы надо, обсохнуть. А там виднеется что-то, все не под открытым небом.
В первый момент Рамси промолчал. Дружинники, восприняв это как отказ, уж было снова понурили головы, но тут Рамси встрепенулся.
-Медленно идем. Проклятый дождь.. Так нам до темноты не добраться, а после двери в аббатстве не за что не откроют, хоть штурмом ломись. Ладно, остановимся. Может, поутихнет дождь, да небо хоть малость прояснится.
Радостно приветствуя решение десятника, воины пришпорили коней в направлении руин.
-А что было здесь, старшой?
-Откуда мне знать. Барон наверно жил. Иль граф. Вот только пожгли замок, видимо, за изменников выступил..
-Фон Валлергов это земли, - сказал Норан, - примкнули они к мятежникам почитай сразу, как смута началась. Уж потом, как северян погнали из коронных земель, сюда верные трону дворяне нагрянули. Старика графа, говорят, к смуте не было уже в живых, может был бы жив - не допустил бы измены. Старшей в роду навроде жена его была. Так замок их родовой штурмом взяли и сожгли, ну а семью и слуг с дружиной порубили, как изменников и предателей короны...
-Норан, а ты откуда знаешь это все? - удивился Зуммель.
-Так ты же знаешь, брат мой, Колин, в наемниках ходит, в отряде Рыжего мясника Багруфа. Их гильдия торговая наняла, когда только начиналась смута. Не поскупились тогда купчишки, развязали мошну, много вольных наемников скупили, видимо, хотели их к охране караванов да факторий своих торговых приставить. Но наемники такой народ - если их долго без дела держать - бузить и буянить начинают, подолы девкам задирать, мужиков окрестных задирать. Вот и порешили купцы часть нанятых отрядов передать под команду служивых дворян, чтоб, значит, помочь быстрее с мятежниками справиться. Так вот отряд братца моего как раз в этих местах воевал, под командованием графа Комстока.
Тем временем отряд подъехал к руинам того, что некогда было родовым гнездом баронов фон Валлергов. Теперь же это были мрачные и унылые руины. Опоясывающая замок стена была пробита в нескольких местах; в одном месте камни словно были оплавлены, как Кафа узнала от бойцов - это последствия разрушительных заклинаний имперских боевых магов. Почесывая подбородок, Рамси сказал:
-Грамотно работали, сразу видно. Сначала башни обстрелом из катапульт разнесли, с безопасного расстояния. Потом, видимо, начали бить по стенам и внутренним постройкам в крепости. Одновременно стихийные маги работали, сильные, явно не из последних.
-Верно стелешь, старшой, - уважительно протянул Норан, - не спешили, спокойно и тщательно все делали. У баронессы людей мало было, контратаковать они не могли, сидели за стенами безвылазно. А наши как требушеты да катапульты подвели - тут и пошла потеха. По стенам били и по дворам внутренним, чтоб значится, припугнуть и сумятицу внести. К воротам не совались - их уже потом открыли, изнутри, как крепость взята была...
-Хорош языком молоть! - вскинулся Зуммель. - Вымок до нитки! Давайте внутрь, хоть отогреемся.
Тут Кафа полностью была с ним согласна. Как и все, она вымокла и порядком замерзла.
Пройдя через распахнутые настежь ворота, отряд оказался во внутреннем дворе крепости, заваленном различным мусором, строительными обломками, кое-где виднелись истлевшие тела.
-Хоть бы трупы сожгли, аль закопали, ироды...
-Граф уехал почти сразу, как крепость пала. Оставил замок на разграбление наемникам.
-А, ну тогда ясно все.
Вглубь замкового комплекса решили не углубляться и устроились в одной из полуразрушенных башен внешней стены. Быстро развели костер, скинули тяжелые, насквозь промокшие плащи и уселись вокруг огня. Перекусили, поболтали. Состояние у всех было подавленное, разговор не клеился и вскоре бойцы умолкли. Укрытие и тепло, казалось, совсем не улучшили настроения. Десятник с тоской поглядывал на улицу, надеясь, что дождь утихнет. Но тот и не думал, мелкая морось все так же усеивала землю - целенаправленно, систематично, последовательно.
Сидя вокруг костра, все смотрели на пламя. Первым не выдержал Рамси - повернувшись спиной к пламени и крякнув что-то нечленораздельное, он свернулся калачиком и сделал вид, что заснул.
Тишина, мерный стук капель, редкие крики воронья вдали, порывы ветра в руинах. Внезапно в башню ворвался резкий поток воздуха, взметнувший клубы пыли и пепла. Все сразу пришли в себя и тревожно заозирались. Это было ненормально, башню выбирали специально, чтоб вход оказался с подветреной стороны. Сразу за этим послышался скрежет металла о камень.
Звук был громким и ножом резанул по ушам. Тут вскочил даже Зуммель. Дружинники сразу подобрались, обнажили оружие, пристально всматриваясь во мрак цитадели, со стороны которой и шел звук. Звук периодически повторялся, со временем становясь все громче. В какой-то момент из под арки вынырнула человекоподобная фигура. Она медленно брела в сторону отряда и издавала переполошивший всех скрежет. Перетрусившая Кафа уж было успокоилась, мало ли кто-там, наверно из числа оставшихся после штурма местных. Но дружинники не сводили пристального взгляда с медленно приближающейся фигуры и нервно стискивали эфесы мечей.
Девочка всмотрелась и поймала себя на мысли, что приближающийся незнакомец выглядит донельзя странно. Шел он низко опустив голову, левую ногу подволакивал и не издавал ни звука при движении. Кафа уже начала различать обрывки одежды и страшную рану на голове незнакомца, когда раздался истошный крик десятника:
-Нежить!
Быстро оглядев побелевших бойцов, он отрывисто бросил:
-Зуммель, ты с девчонкой оставайся, остальные - за мной.
Оставив щиты и похватав горящие головни, воины, во главе с Рамси, бросились навстречу ожившему мертвецу. Кафа, как завороженная, смотрела, как бойцы деловито, без суеты окружили оживший труп и начали наносить беспрерывные удары мечами. Зомби рычал и крутился на месте, несколько раз пытался ухватить кого-нибудь из бойцов, но безуспешно. Исколотый и изрубленный, он упал на землю бесформенной, едва шевелящейся кучей, воины тут же закидали его прихваченными головнями. Когда неупокоенный, наконец, затих, воины облегченно выдохнули и опустили руки, переводя дух и приходя в себя.
Пауза длилась недолго. Уже через пару минут из глубин двора потянулись новые тени. Три, четыре, семь... Грязно ругаясь, воины бросились им навстречу. По Зуммелю, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу, было видно, что он хочет броситься на выручку своим, но отданный приказ удерживает его на месте.
Между тем, Кафа, замерев от ужаса, во все глаза смотрела на разворачивающееся действо. Дружинники действовали слаженно, быстро и умело. Используя медлительность противников, они вместе накидывались на одного, старясь сбить врага с ног, обездвижить, и сразу бросались к следующему. На земле валялось уже четыре мертвяка, двое из них слабо шевелились, но подняться на ноги не могли. И все таки дружинники отступали. Ожившие все шли, бойцы делали что могли, мечущимися тенями носясь от одного мертвяка к другому, но их теснили. Окинув внутреннее пространство башни тревожным взглядом, Зуммель отрывисто бросил, - "Смотри в оба", - и, закусив губу, бросился к своим.
Воины разделились на две группы. В одной были Зуммель и Рамси, в другой - Норан и последний, четвертый дружинник - Глен. Вдруг один из мертвецов, при жизни высоченный детина двух метров росту, закованный в кольчугу до пят, изловчился и повалил на землю Норана. Клацнули зубы, но прокусить доспех дружинника не смогли; когти скребли по панцирю воина, издавая ужасный скрежет. Придавив дружинника своим весом, мертвяк не давал ему никакой возможности двинуться. Грязно выругавшись, Глен несколькими пинками скинул разлагающееся тело с хрипящего товарища и помог ему подняться. В это время Рамси с Зуммелем вертелись волчком, отбиваясь от мертвяков и резкими ударами обрубая тянущиеся к ним загребущие руки. Кафа заметила, что бойцы стали тяжело дышать, мечи поднимались и опускались куда медленнее, но и поток нежити иссякал; дружинники отошли к самому входу в башню. Кафа прижалась спиной к противоположной от входа стене, воины же теперь могли рубиться посменно - пока двое отбивались от нежити в узком проходе, двое других за их спинами переводили дух. Зная, что отступать больше некуда, бойцы стали биться в разы яростнее, ошметки гниющей плоти летели во все стороны.
Внезапно поток нежити иссяк. Ловко срубив голову очередному мертвяку, Зуммель удивленно огляделся. На земле копошились несколько недобитых мертвяков, ветер нес пыль по двору и... все. Гулкая, гнетущая тишина, вдвойне пугающая тем, что возникла столь внезапно.
-Ой не к добру это.. - прошептал Норан.
Кафа увидела, что Рамси уже открыл рот, чтобы резким окриком оборвать старого воина, но тут раздался жуткий...Визг? Крик? Вспоминая потом, Кафа не могла дать этому однозначного названия. Громкий звук на высокой ноте, похожий на крик до смерти перепуганной женщины, от которого уши закладывало, а в затылок словно вколачивали каленый гвоздь. Закрыв уши руками, Кафа закричала от страха и боли, но своего крика не расслышала, он тонул в безостановочном визге, который разносился, казалось, со всех сторон сразу. Ноги девочки подкосились, она упала не землю и какое-то время каталась в пыли, пока крепкие руки не подхватили её и не унесли во мрак.
***
Открыв глаза, девочка медленно села. Кровь стучала в висках, перед глазами все расплывалось. В чадящем свете тускло горящего факела дружинники о чем-то негромко переговаривались.
-Я помню, как первый раз энту сволочь услыхал. Обмочился тогда, впервые в жизни, наверно. Потом то уж разве что в тавернах, с попойки... Ну это ладно еще, у нас пол десятка тогда сознание сразу потеряли.
-Это да, поначалу всегда шибает так, что хоть в землю закапывайся. Я ,правда, видал, как паладины да охотники из храмовников ходили под криком её и хоть бы хрен им.
-Ну так святоши же; они всей этой нечисти поганой и их замашкам противостоять учены. Это нас, простых ратников только с человеком сладить учат, а с тварями неупокоенными свой подход нужен..
-Хорош трепаться. Что дальше делать будем? Загнали нас сюда, как крыс...
Оказалось, что в основании башни был лаз, ведущий в подземные переходы под крепостью. Люк был лишь слегка завален обломками и мусором.
-Десятник, тут нам нельзя оставаться. Хорошо головню прихватили, но погаснет же скоро. А если еще и неупокоенные в этих переходах есть, так точно конец нам.
-Подниматься сейчас - тоже. Тварь эта лошадей точно разогнала, несутся наверно теперь в панике, ног не чуя. А нам от неё не уйти, пройдешь три-четыре сотни метров, в лучшем случае, а потом и свалишься от воя.
-Так ушла, может?.. Они, мертвяки тупые, как пробки. Увидит, что человечинки тёплой нет более, да и свалит к себе обратно.
-Куда свалит? Баньши они же как призраки - сутками могут без движения на одном месте висеть. Вот разве что привлечет её кто... Но места здесь глухие теперь, так что не верится мне в это..
-А ход этот куда ведет?
-Так в цитадель. Куда же еще. Нес я одно время службу в замке графа нашего; так у него подземными переходами были соединены все важные постройки во дворе. Плюс ходы вели к башням и...