Может, не стоит туда ходить? Сердце бьётся в тревоге. Страх не отпускает душу. Я боюсь и страстно желаю. Я неудержимо хочу узнать, что там происходит, но боюсь этого знания. Я боюсь. Я пойду. Я знаю, что не смогу повернуть назад. Что гонит меня туда? Любопытство? Нет. Это нечто большее. Я не знаю, что это. Оно растёт в груди, распирает лёгкие, жмёт виски. Оно больше меня, оно сильнее меня, оно - руководство к действию и приказ высшего. Я не поверну. Просто не смогу. Я знаю.
Дорога сузилась до маленькой тропки. Я не заметила, как потемнело. Кусты кажутся живыми существами, лес наполнился тихими отзвуками крадущихся шагов. Чепуха! Я одна... наверное. Нет! Это всё темнота и лес. Тут никого, кроме меня нет. Быть не может. Сюда никто не смеет соваться. И сегодня я узнаю - почему.
Страх на вкус горько-солёный, он собирается внизу живота и делает каждый шаг маленьким подвигом. Шорохи. Тихие, как шелест крыльев. Может, это на самом деле просто ночные птицы? Нет, - говорит нечто. То, что гонит меня вперёд. Паника сжимает горло, трудно дышать. Я не знаю, что меня ждёт там, впереди. Но ничего хорошего, однозначно. Я боюсь и иду. Иду.
Ступени. Раз, два, три... Когда они начались? Я не понимаю. Я внутри. О, Боже! Я уже внутри, и не знаю где внутри. Казалось, только был лес, а теперь я внутри. Протягиваю руку. Кажется, это дерево. Деревянные стены. Шершавые, неприятные. Может, я набрела на лесную хижину? Тогда почему здесь эта длинная-длинная лестница? Вниз-вниз-вниз...
Я уже долго спускаюсь, но впереди лишь темнота. Позади лишь темнота.
Некто берет меня за руку. Запоздало вздрагиваю. Сколько уже меня ведут за собой? Было ли это на лестнице, или ещё в лесу? Я не понимаю. Тёмная фигура впереди мерно покачивается в такт шагам. Мне кажется, или их несколько? Они вокруг меня. Когда я поняла, что нахожусь в толпе, меня уже сжимали со всех сторон. Как же здесь тесно! Где - здесь? Не понимаю... Темно.
Свет. Взгляд зацепился за белое лицо. Это женщина, пожилая. Она ищет, кого-то ищет в толпе. Суетливо перебегает от фигуры к фигуре. Удивительно, во всеобщей тьме лицо её светится.
Я не Серафина. Но я останавливаюсь. Толпа обтекает меня, не уносит вперёд.
- Серафина! - блуждающий взгляд женщины остановился на мне.
Стало еще страшнее, я попятилась. Невзирая на толпу, не встретила сопротивления.
- Серафина! - женщина с жутким криком бросилась ко мне.
Сердце ёкнуло, я метнулась в сторону. Толпа замерла, фигуры развернулись ко мне лицами. И каждое светилось. Я обо что-то споткнулась, упала на мокрые насквозь подушки. Откуда они здесь? Как неприятно на них лежать, даже смотреть на них противно. Отползаю в сторону. Здесь тоже подушка. Сухая, но до невозможности пыльная. Засвербело в носу. Кажется, сейчас чихну и выдам себя. Зажимаю нос пальцами. Дыхание, кажется, остановилось.
Вздрагиваю от прикосновения. Из подушки высунулись тонкие болезненно-синеватые руки. Они тянутся ко мне. Судорожно втягиваю воздух, тело замерло в страхе.
- Серафина! - крик звенит в ушах, костлявые руки дёрнулись.
Как я очутилась в этих жутких объятиях? Но страх тут же отпустил. Может, я устала бояться.
- Я вместо тебя...
Голос молодой, спокойный, ничем не напоминающий тот жуткий крик 'Серафина'. Объятия всё сжимаются, сильнее и сильнее. И я уже не ощущаю рук. Только боль. Растущую боль. Пронизывающую боль. Она пронизывает горло, давит на барабанные перепонки, разрывает лёгкие. И не находит выхода. Мне не закричать, не простонать, не захрипеть. И только нарастающий из ваты тумана мерный писк приносит странное облегчение. Боль растёт, но она уже растекается по телу. Давящий туман то отступает волнами, то снова возвращается. Вокруг писка проявляются хоровод шорохов, стуков, скрипов. Голоса.
- Серафина Горская. Время смерти ноль часов три минуты, - усталый баритон. - Жаль, совсем еще малышка.
- Мать хоть спасли, - ворчливо отозвался другой. - Хотя, казалось, уже невозможно...