Он опять, уже в который раз, бежал по направлению к взлетающему звездолету. Опять падал, в кровь сбивая локти и коленки, поднимался и снова мчался не видя ничего вокруг. Только стремительный силуэт серебристой громадины, медленно отрывающейся от бетона взлетной площадки. Он что-то кричал, не слыша своего голоса, махал руками, снова падал, опять поднимался... Так проходили часы, годы, века? Не было времени, не было пространства вокруг него, только этот выматывающий все его сознание бег. И единственная мысль раскаленным жалом пульсировала в мозгу - никогда, я ее не увижу никогда.
Внезапно все прекращалось, он уже не бежал, а висел в пространстве между переборками звездолета. Она улыбалась и что-то ласково шептала ему, проплывая мимо. Он тоже улыбался ей в ответ, упиваясь ее необычайно глубокими серыми глазами. Его рука тянулась, желая прикоснуться к бархатистой коже ее лица... и не могла дотянуться - он уже сидел за пультом, мигали огоньки приборов, пищали зуммеры, он отдавал какие-то команды, искал глазами цели на радаре.
- Третье орудие, цель номер два, огонь!
Враг наступал и исход битвы далеко еще не был решен. А за его спиной стояли люди, судьбы тысячи вверенных ему людей, и уже слезились глаза от усталости и перенапряжения но не мог он оторвать взгляда и рук.
- Пятое, седьмое орудие, цель - группа истребителей в направлении пятнадцать, уничтожить!
Огоньки пульта разгораются все ярче и ярче, и, наконец превращаются в огромные, как яблоки звезды. Звезды везде - вокруг него, под ним, вверху. И он все время падает на них, падает во всех направлениях, потому что верх и низ неразличимы - невесомость. Одна из звезд почему-то не стоит на месте, она плывет чуть-чуть в бок и медленно растет. Невыносимо тяжело дышать, пот струится по лбу, застилая глаза - кончается кислород в баллонах. Звезды закручиваются в сужающиеся спирали и превращаются в черноту.
Чернота длится бесконечно и не длится нисколько - противоречивое неприятное ощущение, когда она вдруг сменяется ослепительно ярким небом над головой и запахом ее тела, волос, рук, пробегающих у него по лицу. Они стоят вдвоем среди бесконечного моря ярко-зеленой травы, ветер, теплый и мягкий треплет волосы. Слева, почти у самого горизонта чернота скал и белая блестка ее звездолета.
- Прощай, навсегда, так нужно, ты все поймешь потом. - говорит она.
Блеск солнца на каком-то предмете в ее руке, острый укол в области шеи, опять чернота.
Он уже знает, что приходит на смену этой черноте - боль, невыносимая иссушающая боль, а потом свет, яркий и злой, как будто смотришь на солнце сквозь иллюминатор. Так всегда бывает, когда он открывает глаза.
Медленно вырисовываются очертания потолка. Невозможно пошевелить ни рукой ни ногой. Но нужно. Чтобы избавить себя от этой боли и безысходности, от осознания того, что он не увидит ее больше никогда.
Шприц, игла, голубоватая жидкость в ампуле. За десятку такую можно купить у торговцев на рынке. От нее прячутся вены, заваливаются глаза, становится сухой и болезненной кожа. Но это единственное спасение, другого нет.
Боль отступает, сознание очищается, пропадает чувство времени и пространства, нет уже этого грязного матраца, ободранной кушетки, обшарпанного потолка над головой, вместо него - ослепительно голубое небо, он бежит по направлению к взлетающему звездолету. Падает, в кровь сбивая локти и коленки, поднимается и снова мчится не видя ничего вокруг.