Безбах Любовь : другие произведения.

Студенческая карусель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Карусель - не только круговерть, но еще и взлеты и падения. Героиня повести понимает: если ее выкинет на обочину, возвращаться будет некуда.
  Глава 1 СТУДЕНЧЕСКИЙ ПОРЯДОК
  
   Люся ни на полпальца не верила в цыганские гаданья. Особенно в гаданья посреди улицы. Особенно в центре толпы немытых молдаванок в длинных неряшливых юбках. Особенно когда гадалки галдят посредством десятка луженых глоток.
   Жалко золотые сережки.
   В кошельке, как водится, гулял сквозняк. Люся зло ухмыльнулась, вспомнив, как цыганка-молдаванка сунулась в этот кошелек и на секунду замешкалась. Кроме сквозняка-завсегдатая, там катался старый медный пятак. Люся совала его в обувь под пятку во время зачета или экзамена. Гадалка, не прерывая стрекот, сноровисто выцепила незатейливый талисман из кошелька.
   Жалко сережки... Какой срам! Люся своими руками вынула их из ушей и отдала молдаванке! Бабушкин подарок! Жалко сережки, да еще обидно до зубовного скрежета, что ее развели, как навагу на поролоне. На чем же она погорела? Ах, да, якобы ее предаст подруга... Как ее только 'клюнуть' угораздило на эту чушь? У нее замечательные подруги. Просто она деревенщина, вот и все. И эту 'деревню' из нее, наверное, уже ничем не вытравишь. Вон, Лена - та тоже поселковая, а ведь чувствует себя в городе, как рыба в воде. Везде ей хорошо, и ни в какие истории она не попадает. А Люся - всегда пожалуйста.
   Люся прилежно осмотрела светло-голубое сияющее небо, золотые деревья, пощурилась на солнце, вдохнула в себя пронзительную свежесть начала октября... Не помогло. На душе по-прежнему было мерзопакостно. Оставалось поправить на плече старую сумку с тетрадями и топать в студенческое общежитие.
   Навстречу попались соседи со второго этажа Степа и Андрейка. Они учились на другом факультете, но Люся знала их в лицо и по именам.
  - О, Люсьен! - приветствовал ее Андрейка, хлопая кукольными ресницами. - Послушай-ка свежайший а-некдот!
   О том, что виртуозный рассказчик анекдотов заикается, знали далеко не все. Когда слово 'не шло', Андрейка жизнерадостно вставлял мат, а чаще несколько, и речь текла ровно и бойко.
  - Не хочу я твой анекдот, - мрачно отозвалась Люся, не останавливаясь. Собственные уши без сережек казались голыми, осиротевшие мочки хотелось прикрыть от чужих взоров.
  - Ух, какая девушка серьезная, - шутливо произнес Степа. Его голос неприятно скрипел, как несмазанная калитка. - Ты в детстве, поди, вот с такой косой ходила?
  - Нет, я ходила с топором, - огрызнулась Люся уже через плечо.
  - Звезда во лбу и банты за-а ушами, - весело крикнул Андрей вдогонку, длинным 'за-а' отвертевшись от мата.
   'Вот человек, - подивилась на него Люся. - Вечно у него рот до ушей. Неужели нет ни одной проблемы? Только я всю жизнь с проблемами, откуда они только берутся? А Степа... Не будь я такой страхолюдиной, я б решила, что Степа на меня заглядывается. Он и сам, как вобла сушеная. Щеки впалые, глаза навыкате, какой-то блеклый...'
   Все ж Андрейка ухитрился впихнуть в мрачное девичье настроение частичку неиссякаемой радости: Люся заметила, как посверкивают на солнце березы, словно усыпанные золотыми монетами, как багровеют рябины, точно загнанные в краску свежим Андрейкиным анекдотом, как сухо шелестят тополя и сыплют листьями клены. Прозрачный осенний воздух, холодный, пронизанный солнцем, наполнял все тело легкостью; манили к себе облака, которые, казалось, оставил неведомый художник, нечаянно мазнув по небу кистью с белой краской.
   Осенняя легкость окружила Люсю коконом и не подпустила к ней гулкую атмосферу длинных коридоров общежития. Риты и Лены в 308-й не оказалось, и Люся отправилась в 311-ю к Надюшке и Наташе - девушкам из их компании. Там она увидела тихонького парня, который ремонтировал розетку.
  - Ну, как после вчер... э-э, сегодняшнего? - хихикнула Надя, смешливая, миниатюрная, с рыжеватыми волосами. Люся вздохнула.
  - Учиться хочу, - искренне сказала она, с тоской размышляя о прогулянной первой паре.
  - Трудно нынче дается учеба! Что-то вы с начала семестра не просыхаете, - расхохоталась Наташа, глядя на Люсю треугольными глазами, полными вечной меланхолии.
  - Да Борька достал, чуть ли не каждый вечер с бутылкой...
  - Гони его в шею.
  - Так он же не ко мне, он к Рите ходит. Достал. Девчонки, я банально спать хочу, а у нас какая-то пьянка в комнате каждую ночь да через ночь. Уже и деньги кончились у всех, - виновато оправдывалась Люся.
  - Теперь жди, когда они кончатся у Бори, - криво усмехнулась Надюшка.
   Люсе ее замечание не понравилось. Надя знала Риту уже давно, с раннего детства, а Люся - с начала семестра, когда Рита поселилась в комнате у нее и у Лены.
  - А это кто у вас? - спросила Люся.
  - Электрик, - вздохнула Надя. - С комендой чуть не подралась, чтобы она, наконец, его прислала. Ни одной розетки целой не было.
   Люсе всегда нравились смирные парни. Она попыталась разговорить его, попутно 'строя глазки', не по-настоящему, кокетничать всерьез она не умела, но 'глазки' разбивались о непробиваемую стену молчания. Пока Люся развлекала подруг шутливыми приставаниями к гостю, явно доморощенного электрика крепко заземлило током. Люся зажмурилась и втянула голову в плечи, привычно ожидая потока брани. Не дождалась, испугалась - убило его, что ли? - и несмело приоткрыла один глаз. Парень морщился и потирал руку о бедро.
  - Давно меня не било током, - прозаически сказал он. Люся решила, что ослышалась.
  - А маты где? - спросила она.
  - Какие маты?
  - Ну-у... Когда больно, ругаться полагается.
  - Я - свидетель Иегова.
  - А что это такое? - поперхнулась смехом Надюшка.
  - Мне нельзя пить, курить, богохульствовать и гулять с женщинами.
  - Да? Ладно, девчонки, я пошла. Скучно у вас, - заявила Люся. - Помнится, у нас тут 'хари' Кришну горлопанили...
   Рита и Лена уже вернулись. Борьки, к огромному облегчению Люси, в 308-й не было. Подруги уже расположились за столом, быстро уничтожая крупно порезанную буханку хлеба, соленые огурцы из банки и пахучие консервированные шпроты.
  - Чайник-то чего не поставила? - недовольно буркнула на Люсю Рита.
   Люся виновата пожала плечами, бросила сумку с тетрадями на койку и тоже села за стол. Замечательные Люсины подруги помалкивали, жуя хлеб с огурцами. Некрасивая, широколицая, сероглазая Лена сохраняла нейтральный вид, а от Риты ощутимо исходили волны недовольства, отчего Люся чувствовала себя не в своей тарелке. Досадуя на себя, что переводит за свой счет молчание и недовольство подруг, она безуспешно пыталась угадать причины напряженной атмосферы. Из-за еды, что ли? Так Люся вчера и обед, и ужин организовала. Неужели из-за чайника? А, сроду не угадаешь.
   Вечером нарисовался Борька с бутылкой под пиджаком. Переступив порог, он так и облепил Риту плотоядным взором. Люся брезгливо поморщилась.
  - Ну что, красотки, пить сегодня бум? - предложил он.
  - У меня разгрузочный день, - сердито отозвалась Люся.
  - Бери пример с меня, - посоветовал гость, причмокнув пухлыми губами в сторону Риты. - У меня трехразовое питание - понедельник, среда и пятница.
  - Сегодня четверг, - невозмутимо заметила Лена, которая час назад оккупировала весь стол методичками.
  - Так что ж, не бум? - слегка удивился Борька.
  - Не бум, - насмешливо ответила Рита.
   Борька пропустил отказ мимо ушей, двинулся к столу и получил от зазнобы удар пустым чайником по голове.
  - Говорю же, не бум!
   Борька выхватил у нее из рук чайник и со злостью зашвырнул его на другой конец комнаты.
  - Попомнишь меня еще, сама прибежишь, - заявил обиженный гость, набычился и ушел со своей бутылкой.
  - Девчонки, сегодня спим! - торжественно объявила Рита. Победа подняла ее настроение, и Люсе сразу стало легче дышать. И, главное, сегодня не будет никаких ночных посиделок.
   Поспать, однако, не удалось. Соседи за стеной в 306-й всю ночь яростно отмечали день рождения. Жило там трое парней, Рома и два Коли - Раков и Стариковский. Часов до четырех они ходили на ушах и на бровях. Ближе к утру Рома устало забренчал на гитаре, и под это бренчание девушки додремали остаток ночи.
   Утром Люся чистила зубы в умывалке, сильно ругая отечественных производителей сквозь мыльную зубную щетку. Зубная паста жутко пенилась, крепко воняла ментолом и оставляла во рту омерзительную свежесть. В комнате Лена вежливо разъяснила, что зубы надо чистить зубной пастой, а не кремом для бритья. Зашел Рома из угомонившейся 306-й, совсем не пьяный, только сонный.
  - Девчонки, аквариум нужен? - чуть слышно спросил он.
  - Какой еще аквариум?
  - Мне на день рожденья аквариум подарили. А в нем рыбки. Две золотых и гуппи. Ладно, когда есть будет нечего...
   Рома безнадежно махнул рукой.
  - Почему ты так тихо говоришь? - спросила Рита, поблескивая громадными глазищами цвета пыльной травы.
  - Голос такой, - прошептал Пятница.
  - А как на гитаре играешь - слышно...
   Ритин взгляд безнадежно засасывал. Рома стушевался и поспешил ретироваться. Вот так! Хоть маленькая, но победа.
   Порядок в девичьей продержался недолго, в воскресенье Боря забыл об обиде и снова пришел в гости. Вместо приветствия он помахал девушкам бутылкой. Увидев просветлевшее Ритино лицо, Люся про себя чертыхнулась. Гость, как обычно, просидел часов до трех ночи, потом долго и безуспешно уламывал Риту идти к нему, пока, наконец, не убрался восвояси.
   Укладываясь спать, Люся чувствовала себя безобразной, несчастной и грязной. Сон не шел. Люся уткнулась лбом в стену, неудержимо скользившую вправо, и мрачно размышляла, как покончить со всеми этими попойками, стартовавшими еще в сентябре. Пьянки случались и дома, с той лишь разницей, что она в них не участвовала, потому как тогда была ребенком. А теперь выросла вот... Каждый раз, слушая крики за стеной и нестройное пение, Люся говорила себе, что вырастет и пить не будет ни за что на свете, но все оказалось не так-то просто. Неужели от нее ничего не зависит?
   Она опасалась проспать первую пару по теории строительства, очень важную, но ошиблась. По коридору с утра шарахался котенок Тугрик, когда-то притащенный с помойки жалостливой Танюхой Зверевой, обитавшей в соседней комнате с двумя тихими первокурсницами. Стенания голодного котенка в длинном пустом коридоре отражались от стен и многократно усиливались. К семи утра на третьем этаже не осталось ни одного спящего, кроме, пожалуй, Ромы. Дверь 306-й распахнулась, и по длинному коридору разнесся хриплый голос Коли Ракова:
  - Кыс-кыс-кыс!
  - Да пни ты его под хвост! - проревел Коля Стариковский.
   Раков изловил котенка, выбил Танюхину дверь кулаком и швырнул животное хозяйке на кровать.
   Благодаря маленькому пушистому животному ни один студент с третьего этажа не опоздал на занятия в институте.
   Люся с трудом высиживала семинары по теории строительства. Надюшка тоже: этот предмет начинал понедельник, а Надя не любила ходить на первые пары. Она проспала бы все первые пары на свете, если бы не соседка по комнате. Каждое утро Наташа безапелляционно заявляла: 'Надька, ты труп!' - и стаскивала подругу с койки за щиколотку.
   Занятия начались с места в карьер: преподаватель дал задание составить каждому по задаче, а сам ушел. Люся уставилась на длинные формулы с кучей коэффициентов, соображая, что же с ними делать. Вся ее сущность протестовала и отторгала нелюбимые занятия. Наташа сзади постучала ее по спине карандашом:
  - Эй, ты где?
  - Да вот... Как приду на строительство, так сразу глупею, - пожаловалась Люся.
  - Не боись, счас втроем придумаем что-нибудь.
   Люся сгребла тетрадь и повернулась к подругам.
   Позади них мучились над заданием Коля Раков и Рома, и ничегошеньки у них не получалось.
  - Коль! Стариковский! Ты придумал что-нибудь? - окликнули они приятеля.
  - Ясень пень, я уже две задачи придумал.
  - Дай одну списать! - взмолился Рома.
  - На, выбирай, - пожал плечами Коля Стариковский и бросил в Рому тетрадью.
  - А мну?! - возмутился обойденный вниманием Коля Раков.
  - А, дык счас придумаю...
  - Я человек скромный, что попроще спишу, - решил тем временем Рома. - А какая из них сложнее?
  - Та, в которой ничего не поймешь, - дружески подсказал Стариковский.
  - Что-то я в них обеих ничего не понимаю...
   Подруги между тем втроем управились с трудным заданием.
  - Что-то, Люсь, на тебе в последнее время лица нет, - заметила Надя.
  - Опять сегодня пили? - подхватила Наташа, осторожно кося глазом на парту, за которой сидели Рита с Леной.
  - Ну да... Не знаю, что делать. Борька, чтоб его приподняло и шлепнуло.
  - Борька? Не будет Борьки, будет Васька, - ответила Надя.
  - Какой еще Васька? - не поняла Люся.
  - А такой. Не Васька, так Петька.
   Люся, заслышав это от подруг вместо поддержки, впала в еще большую тоску.
  - А что же делать, девчонки? Не драться же...
  - А какого ты пьешь с ними, дура? - зашипела вполголоса Наташа.
  - А что я должна делать? У нас и так отношения... непонятные какие-то. Будто я мешаю. Если еще и от коллектива отделяться буду...
  - Тут как раз такая ситуация, когда лучше бы отделиться.
  - Легко вам рассуждать, - обиделась Люся и отвернулась.
   Им бы так! Ей все время казалось, будто она лишняя в комнате, сквозь землю провалиться охота. Если она еще и отколется от них, от Риты и Лены, в комнате ей и вовсе станет невыносимо.
   Вернулся преподаватель и вызвал Рому к доске:
  - Ну, расскажите нам, что вы там сочинили.
   То, что Рома списал задачу у Стариковского, еще не значило, что он справился с заданием. Заунывным голосом он начал объяснять суть задачи, которой не понимал, и его невнятные объяснения быстро перешли в неразборчивое бормотание. Лена взялась за воспитание одногруппника:
  - Субботин, говори громче, не слышно! Спину выпрями, ссутулился весь! Скрючит ведь. Руку ото рта убери! Последние буквы не глотай!
   Рома тяжело вздыхает и медленно заливается краской, аудитория хохочет. Эхо с холодной радостью подхватывает смех, множит и дробит его на осколки.
  
   День тянулся за днем, но ничто не менялось в безрадостной Люсиной жизни. Осень 94-го тащила за собой одни проблемы. Даже погода - и та словно объявила бойкот хорошему настроению, ополчившись ледяным ветром. Преподавателей по физвоспитанию, однако, никакой погодой не напугаешь: заставляли студентов бегать по стадиону, невзирая на ветрюган. После физвоспитания - еще три пары. Рита и Люся вернулись с занятий почти бездыханные и попадали в койки. Лена падать не стала, у нее освобождение от 'физ-ры' после простуды, поэтому идти в умывалку с тазиком вчерашней посуды пришлось именно ей.
   Дверь в комнату Лена не закрыла, и та от сквозняка гуляла туда-сюда. Из коридорных сумерек нещадно дуло, несло куревом и общественным туалетом. Рита с Люсей затеяли шутливую перебранку, кому закрыть дверь. Так и препирались, пока не вернулась Лена. Бухнув таз с посудой на стол, она взяла ведро и пошла за водой.
  - Лена, дверь закрой! - крикнула Рита вдогонку.
  - Сами закроете! - откликнулась та из коридора.
   Рита поднялась и повернула ключ в замке:
  - Лену не пустим.
   В предвкушении комедии она бросилась на кровать. Спустя несколько минут раздался стук в дверь:
  - Пустите по-хорошему, а то воды под дверь налью.
  - Ха, нальешь!
   Из-под двери полилась вода. Люся вскочила и отперла дверь.
  - Вытирать не буду, - невозмутимо заявила Лена и села за уроки.
   Вода простояла до вечера. Первой в лужу угодила Надя, которая пришла взять лекцию.
  - Оп-ля, откуда столько воды? - удивилась она, хлопая круглыми глазами. - Теперь, пока носки не высохнут, буду сидеть у вас.
   Зашел Боря, и Люся с досадой поморщилась - только его сегодня не хватало.
  - Девчонки, дайте 'Экономикс'! - неожиданно попросил он.
  - Зачем тебе 'Экономикс'? - фыркнула Надюшка. - Гвозди забивать?
   Боря разулся и наступил в лужу обеими ногами.
  - Откуда столько воды натекло? - удивился он и посмотрел наверх. На бельевых веревках висел Ритин 'плавсостав', который 'сохнул' уже пятый день. Боря сконфузился, сунул ноги в мокрых носках в ботинки и ушел. Вот и славно!
   Зато заглянули Андрейка и Степан.
  - Надюш, а я тебя ищу, - заявил Андрейка.
  - А на что я тебе?
  - У тебя сегодня бассейн. Забыла? Вместе пойдем.
  - Ну и иди. А я не пойду, у меня носки мокрые.
  - Ты по улице в носках гуляешь? О, Степан, якорь тебе в глотку, откуда столько воды? Ну-ка, Надюш, иди сюда...
   Андрей подхватил ахнувшую Надю на руки и понес из комнаты. Та застучала кулачками по его спине:
  - Тапочки, тапочки возьми!
   Люся вытаращила глаза. 'Интересно, это у них хорошие отношения или... роман?' - подумала она со жгучим любопытством и изрядной долей зависти. Степа посторонился, пропуская их, бестолково потоптался у порога, меся воду, что-то хотел спросить у Люси, передумал, да и ушел. 'Померещится же, - подумала о нем Люся. - А может, и правда, на меня глаз положил? Да кому я понравиться могу? А он, хоть и страшный - все равно приятно, что таращится. Только не таращится он на самом деле. Может, Ритка нравится, вот и приходил...А что же у Надюшки с Андрейкой, а?' Мысли немного повертелись вокруг Степы и загадочной парочки, а потом приняли другое направление. Где-то не за горами маячило седьмое ноября. Приближение праздника нервировало. Не исключалась очередная грандиозная попойка на всем этаже и в 308-й в частности.
   Зато, кажется, частично решалась проблема, надоевшая до зубовного скрежета. Борька 'провисел' у них две предыдущих ночи, упаивая девушек водкой. Сегодня утром Лена неожиданно приняла сторону Люси, и вдвоем они твердо решили выгнать эту скотину хотя бы сегодня.
   На практике причина изгнания оказалась в другом: Рита больше пить не хотела. Получилась громкая ругачка, и, когда завсегдатай убрался восвояси, Люся решила подарить ему толковый словарь.
  - Русский язык совсем забыл. Простых слов не понимает, да и лексикон у него далек от словарного.
  - Всё. Надоел он мне, - заявила Рита. - Пора, девчонки, за ум браться. Мы ж не мужики - столько пить.
   Лена, как обычно, промолчала - оставила свое мнение при себе.
   Заявление обнадеживало, но не слишком. Но хоть сегодня поспать, хоть сегодня!
   Студенческое общежитие, однако, вечно имеет собственные планы на ночь, иной раз идущие вразрез с намерениями большинства его обитателей. Какой-то мерзавец ночью пинал вдоль коридора пустую консервную банку. Загонит ее в один конец - начинает футболить до другого. Никто не выполз из своей комнаты, чтобы рыкнуть. Лень собачиться среди ночи, особенно когда есть отнюдь не призрачный шанс получить 'в табло'.
   Под утро в сквозных коридорах наступил штиль, и теперь на третьем этаже спали все, даже самые резвые и неугомонные. Первая пара между тем стартует через час... По коридору зашагал толстый лысоватый коротышка, шумно отдуваясь и оттирая пот с покатого лба.
  - Дверь на этаж не закрыли на ночь, охламоны, - выругался он и наткнулся на провод, растянутый поперек коридора из одной комнаты в другую. Постучал в одну из дверей:
  - Шнур убрать! Понатягивали тут, по коридору не пройдешь.
   Коротышка зашагал дальше и увидел пакетик, приспособленный сушиться на кабеле вдоль стены. Посетитель постучал в близлежащую комнату:
  - Пакет убрать! Поразвешивали тут, света белого не видать.
   Далее он узрел опрокинутую 'бычницу', бычки из которой растянулись на две комнаты вперед. Наверняка ее пнул тот самый ночной мерзавец. Коротышка забарабанил в ближнюю дверь:
  - Пепельницу убрать, окурки подмести! За курение в общежитии будем гнать с факультета!
   В районе 311-й он наткнулся на пакет с мусором (ночной гость почему-то его пощадил). На стук открыла заспанная, косматая Наташка. Одной рукой она сгребла на груди расползающуюся, давно не стиранную ночнушку, другой оперлась о косяк.
  - Мусор убрать! Понавыставляли, в комнате им места мало! - встретил ее коротышка.
   Наталья спросонья клевала носом. Со стороны создавалось впечатление, будто она соглашается.
  - Развели свинарник, живете, как поросята в хлеву. Высшее образование получаете, между прочим, господа будущие инженеры!
   Будущая инженерша вскинула всклокоченную голову и хрипло осведомилась:
  - А вы, собно, хто?
  - Я, собственно, проректор по АХУ.
   Наташа зашвырнула пакет в комнату и захлопнула дверь перед носом проректора.
   Институтское начальство дошагало до конца коридора и завернуло в умывальную комнату. Отмытые студентами раковины блестели. Поганки над ними почему-то никто не трогал: то ли жалко было рубить живое, то ли студенческий голод еще не достиг апогея. Один из кранов надсадно шипел водой сквозь свернутый барашек. Штукатурка на стенах и потолке обвалилась и густо обросла черной паутиной, окно скалилось обломками стекол, сквозь вставленную в створку фанеру сочились утренние заморозки. Проректор скривился от характерного запаха, выглянул в окно и ничего там не увидел: улицу скрывал толстый налет на потрескавшихся стеклах. После осмотра умывальной комнаты на очереди следовал туалет. Перед гостеприимно распахнутой дверью 'ревизор' растерял уверенность. В туалет он не пошел.
   После обеда проректор, набравшийся ярких впечатлений, сместил старост второго и третьего этажей и назначил других. На этом наведение порядка в общежитии закончилось.
   Староста третьего этажа был виноват, хоть и не полностью, что не мог обеспечить санитарного порядка в здании, которое вопило о ремонте, но за открытые ночью этажные двери его репрессировали напрасно. Добрый десяток комнат на третьем этаже занимали азербайджанцы-коммерсанты. Институтские власти поселили их в общежитии института, несмотря на то, что мест для студентов катастрофически не хватало. Студенты мыли полы и умывалку, для чего в коридоре всегда висел график дежурства. Коммерсанты, разумеется, в списке не значились, а это означало, что студенты невольно их обслуживали, выполняя черную работу. Азербайджанцы возвращались в общежитие тогда, когда им было удобно. Большинство из них имели круглосуточные киоски. Железные этажные двери под ударами горячих кавказцев грохотали на шесть этажей, словно канонада на передовой. Старосты несколько ночей добросовестно отпирали каждому, от каждого выслушивали длинные тирады, затем перестали закрывать замки.
   Люсе было почти все равно, кто у них на этаже за старосту, она надышаться не могла на свободу от Борьки, а заодно боялась сломать неосторожным словом или даже мыслью непрочные свои взаимоотношения с подругами. А может, она чересчур мнительная, и на самом деле все в порядке?
  
   Воскресный вечер длился тихо и бесконечно, сладко потягивался и наслаждался покоем. За черным окном неторопливо кружили ноябрьские белые мухи. Ранний снег лег тонким слоем на влажную землю, прикрыл черноту, осел на оставшихся редких листьях. Комната погрузилась в уют, тепло и полумрак.
   Рита мечтательно смотрела в окно. Люся ревниво залюбовалась хорошо сложенной фигурой подруги. Ее хоть в рогожу заверни - все равно останется 'супер-секси'. Интересно, о чем она сейчас думает, глядя на белое сонное королевство? Небось, мечтает о синеглазом принце на белом 'Форде'. О лесной лыжне на двоих под закутанными снегом елями. О королевской верховой охоте в тихом зимнем лесу. Или просто о большой ледяной горе, с которой можно скатиться с радостным визгом, а потом долго лежать на спине у подножия и смотреть в небо. Люся вспомнила родной лес под темными снежными тучами и без особой тоски пригорюнилась над тарелкой супа.
   Мечтательница у окна внезапно нарушила тишину:
  - Сдается мне, что мы давно не пили.
   Тьфу, ты. Так вот о чем она мечтала!
  - Скучно живем, - сказала она. - Лен, давай к Борьке сходим. У него телевизор есть.
   Лена подавилась жидким супчиком. Люся, трясясь от негодования и чувствуя молчаливую поддержку Лены, встала спиной к двери, и, воинственно взмахнув ложкой, прохрипела:
  - Кто переступит этот порог, ложкой в лоб убью, блин!
   Это было неожиданно. Рита от хохота повалилась на кровать. К Борьке никто не пошел.
   Как бы чего не случилось на празднике-то...
  
   Седьмого ноября в 308-й собралась вся компания: хозяйки комнаты и Надя с Наташей. Борька оказался гордым: в праздничный день он демонстративно не пришел к Рите в гости.
  - Не пришел, козел, - ругала его Рита. - А ведь знает, что мы без денег и нам нечем отметить праздник. Кабан пекинский.
   Зато пришел Карен. В общежитии все его знали. Он уже три года жил здесь, держал в городе несколько киосков, имел торговые места на центральном рынке и отлично разговаривал на русском. Еще как разговаривал! А ругался он просто виртуозно. И, как и все горцы, безумно любил женщин. Он любил их всех сразу и ни одной в отдельности. По российским законам Карен был женат на бывшей Люсиной одногруппнице. Ксюша родила мужу сына, потеряла в декрете год и теперь училась курсом младше. На Кавказе их брак не признали. К ребенку, правда, отнеслись более снисходительно, чем к невестке. Ксюша вернулась оттуда как в воду опущенная, стала забитой, диковатой. Она жила отдельно от Карена, который ходил к ней в гости, когда вздумается.
  - Лучше бы совсем не приходил, - жаловалась Ксюша. - Придет - молчит, и слова ему не скажи. Ужин не понравится - перевернет тарелку. Убирай со стола, отмывай полы, вари другое. Русскую кухню не признаёт. В коротких юбках ходить не разрешает. Приведет друга - обслужи друга: накорми его, напои, обстирай, обгладь. При людях глаза поднимать запрещает. Обратит на меня кто внимание - бьет меня, синяков на лицо наставит, чтоб никто не смотрел.
  - Разведись с ним, что ты мучаешься? - советовала Наташа, кипя от негодования.
  - Как я с ним разведусь? Я его люблю... Да он меня просто убьет!
   В общежитии Карен ходил в гости почти ко всем девушкам и рассказывал веселые байки. Седьмого он пришел в 308-ю, да еще и с бутылкой дешевого красного вина, и Рита забыла о своем Борьке.
  - Познакомился с дэвюшкой, зовут Марина. Что-то я ее здэс раньше не видел, а она сказала, что учится на третьем курсе. Врёт.
  - Ничего она не врет, - ответила Люся. - Она здесь недавно поселилась.
  - Красивая, волосы вот такие, грудь вот такая, бедра вот такие! Она живет с вэдьмой, с худушшей, синей, отовсюду рыбьи кости торчат. За коленку возмёсся - порэжесся. Приглашаю Марину в гости на чай со 'сникерсом' - нэ идет. 'Почему, Марина?' Нэси, говорит, 'сникерс' сюда, ми его с Катей съедим. А почему я должен эту вэдьму угощать? Мне только Марина нужна, я же не извращенец. Я говорю Марине: я тэбя хочу. А она нэ хочет. Я расстроился и ушел. Ночью сижу в коридоре около туалета, Марину вспоминаю, горюю. Может, думаю, она тоже не спит, обо мнэ думает. Смотрю: идет моя красавица. Я обрадовался, думал, она ко мнэ идет, тоже горюет. А она нэ ко мнэ, она в туалет. Я ее туда не пускаю. Она говорит - мнэ очень надо. А я отвечаю: в вэдэрочко пописаешь. Эх, дэвчонки! Приезжайте в гости ко мне на родину! Вот прэдставьте себе: гОри, гОри, а среди гор - мужтшини. Вот с такими кинджялами! - Карен сделал недвусмысленный жест, сочно поцеловал Риту в губы и ушел.
   Рита принялась хохотать.
  - Дура эта Марина! - смеялась она. - Я бы на ее месте закрутила бы! Он и шампанским угостит, и 'сникерс' тебе, и на машине покатает! Фруктами торгует, фрукты круглый год, представляете? Уметь надо! Люсь, не хочешь?
   Люся пропустила шутку мимо ушей.
  - Пойдемте на дискач, - предложила она. Ей не сиделось на месте, хотелось танцевать.
  - Скучно, - вздохнула Наташа.
   Надюшка зевнула. Заявился Боря, уже наклюканный, и Рита заметно оживилась. Боря с ходу полез к ней целоваться, но та отбилась, всерьез лупя его кулаками.
  - Ритуля, пошли ко мне. Телевизор посмотрим, друган бухла целый ящик приволок.
  - Неплохая программа, - презрительно фыркнула Надя. Рита была ее подругой детства, поэтому Надя отправилась с ними тоже.
  - От греха подальше, - объяснила она сердито.
   Почти сразу объявился Андрейка:
  - Где Надюшка?
  - У Борьки, - ответила Люся. - За Риткой потащилась, мать ее. Риту.
   Андрейка торопливо рассказал пару анекдотов, заставив девушек расхохотаться, и вприпрыжку понесся на шестой этаж искать Надюшку. Люся огорчилась, что с ним не было Степы.
   Люся с Наташей переоделись в красивые блузки и отправились на дискотеку. Блузку Люся сшила сама, больше ничего у нее 'на выход' не было. Лена, у которой днем раньше открылась язва желудка, благоразумно наелась таблеток и легла спать.
   Дискотека по праздникам организовывалась очень просто: на каждом этаже в холле выставлялся магнитофон с большими колонками, часть освещения выключалась - и пляши хип-хоп хоть до упаду.
   Танцевать пришлось недолго. Наташу увели ее подруги-одноклассницы, а Люсю отыскала в толчее испуганная Надя.
  - Люська, свистать всех наверх! Ритку надо срочно забрать у Борьки.
  - Она там какая?
  - Никакая.
   Глаза у Нади разъезжались в разные стороны, и Люся поняла, что дело труба.
  - Где Натали? - спросила Надя.
  - Одноклассницы утащили. Не знаю, куда.
  - Дьявол! Придется Ленку будить, хоть какая-то подмога.
   Надя безжалостно стащила с кровати сонную Лену. Та навздела мятый халатик, и девушки побежали на шестой этаж. Здесь дискотеки не было, коридор плавал в табачном дыму. Люся и Надя принялись дубасить кулаками в Борькину дверь. Курильщики вдоль стен переглянулись.
  - Где Андрейка? - спросила Люся Надю.
  - Напился вдрызг, - с особенной злостью ответила та.
  - Там вроде как еще друган был?
  - А, кого-то снял на дискаче и уехал.
  - Тем лучше.
   Боря откликнулся, но открыть отказался наотрез. Люся разозлилась так, что кровь бросилась в голову и обожгла глаза.
  - Ну-ка, Надюш, подвинься, - велела Люся, сбросила туфли и стала выбивать дверь ногой. С косяков посыпалась штукатурка, дверь стала сползать с петель.
  - Черт, какие замки крепкие делают, - сопела она.
   Сообразив, что с петель дверь 'снять' проще, она перенесла удары туда.
   Дверь косо завалилась внутрь, и Люся с Надей ворвались в Борькину вонючую берлогу. Хозяин спрыгнул с кровати. Он был отвратительно пьян, с губ свисала слюна. Рита лежала на кровати обнаженная и без чувств.
  - Она моя! - проревел Борька. Люся вцепилась ему в воротник:
  - Что ты с ней сделал, свинья?
  - Что я сейчас с тобой сделаю...
   Люся впилась ногтями в Борькину шкуру на шее. Тому с близкого расстояния никак не удавалось врезать ей кулаком. Из-за его плеча Люся мельком увидела, как Надя приподняла Риту за плечи, голова которой безжизненно болталась. Люсю захлестнула ярость. Борька сдавил ей горло обеими лапами. Хрипя, Люся вцепилась пальцами ему в ноздри. Воя от боли, источая обильные слезы, Борька вынес маленькое злобное существо из комнаты на себе. Люся укусила его за руку, по-звериному, выдирая мясо. Борьке удалось отодрать ее от себя и лягнуть в живот. Та упала, скорчившись, и он с наслаждением принялся топтать ее ногами. В коридор задом наперед выскочила уже одетая Рита со стеклянными глазами и молча повернула по направлению к лестнице. Многочисленные зеваки с сигаретами в пальцах невнятно ухнули. Вслед за Ритой вышла злая Надя и напустила на себя неприступный вид. Она оттерла Борьку от Люси, помогла ей подняться с пола и обуться. Та оттирала рот от крови и без остановки изрыгала ругательства.
  - Что же вы, девки, делаете? - горестно завыл Борька.
  - Уймись, скот паршивый, - вставила свое слово Надя в Люсин поток изречений. Вместе с Леной, безучастно простоявшей у стены всю потасовку, девушки ушли к себе.
   Переодевшись, Люся брезгливо осмотрела блузку - грязную, окровавленную, разодранную в клочья. Гардероб истощился ровно вполовину. Зато, судя по всему, Борькина эра бесславно закатилась, и в 308-й грядет эпоха сухого закона. Неужели проблема исчезла?! Люся не могла вместить в себя внезапно обрушившееся на нее счастье. Даже блузку не жалко! 'Будет Васька, будет Петька...' - вспомнила она с насмешкой слова подруг. Никого не будет! А будет теперь спокойная жизнь.
   Но Люся еще не научилась заглядывать в ближайшее будущее, и это неумение подарило ей несколько недель спокойствия. А лучше бы было так, как предсказывали Надя с Наташей, и были бы Васьки и Петьки, чем то, что придумает Рита в поисках удовольствий.
   Ночью безутешный Борька нетвердой рукой намалевал на двери 308-й какое-то проклятие. Девушки не сумели его прочитать - ни одной буквы не распознали. Помыли дверь, и на этом с прошлой жизнью, казалось, было покончено.
  
  
  Глава 2 ЗИМНЕЕ ЗАТИШЬЕ
  
  - Лен, держи свою флюорографию, я ее из поликлиники забрала, - Наташа протянула снимок Лене. - Знаешь, Волкова, как твоя настоящая фамилия? Да-да, на флюре написано, почитай.
   Лена недоверчиво вертела флюорографию так и сяк.
  - Дай сюда! - Наташа отобрала у Лены снимок. - Сейчас сама прочитаю. Во! Вуло-ква. Вулоква! Ха-ха! Вулоква!!!
   В преддверии сессии в общежитии стало тише, чем обычно. Кое-кто уже досрочно сдавал зачеты, как Лена, которая задумала уехать к празднику домой и побыть там подольше. Люся домой рвалась не слишком и потому решила всё сдавать своим чередом. Она наслаждалась мирной жизнью и еще не догадывалась, что спокойствие ее будет длиться совсем недолго, только во время сессии.
   Тишина в студенческом общежитии - понятие относительное. Парни за стеной решили устроить 'пир перед чумой' и весь вечер гудели, как пчелы в улье. К ночи утихли. Девушки думали, что они легли спать, а они, оказывается, подались на прогулку. Очередной выбранный староста закрыл на засов железные этажные двери, громко сетуя, что власти заставляют нарушать правила пожарной безопасности, и что ночью азербайджанцы не дадут поспать. Внизу вахтерша по прозвищу Логопед закрыла на ночь вход.
   Едва за полночь под окнами 306-й раздались крики:
  - Рома, выгляни в окошко, это мы, два Коли! Рома! Рома!
   Вопли продолжались минут десять, пока Логопед не впустила замерзших отроков. Теперь Коли грохотали в железные этажные двери:
  - Откройте! Пустите! Это мы, два Коли - Раков и Стариковский! Рома, проснись! Мы спать хотим!
   Староста, отчаянно зевая, отодвинул засов, и теперь друзья в четыре кулака молотили в 306-ю.
  - Рома! Рома!
   Тот спал если уж не как младенец, то как убитый, причем невинно. Лена собиралась утром сдавать два зачета и оттого сердито брюзжала в темноте.
  - Вставай, Рома, - командовали Коли под дверями. - Вот молодец. К двери иди. К двер-ри! Молодец. Теперь ключ в замок вставляй. Ай-яй-яй! Поднимай теперь. Не ложись на пол, ключи поднимай. Молодец. Вставляй. Умница...
   Этаж погрузился в благословенную тишину.
  - Я убью этого Рому, чтоб его никто не знал, - проворчала Лена.
   Утром Рому никто не убивал. Напротив, он стал предметом всеобщей жалости. Дымя в коридоре, он без слез оплакивал аквариумных рыбок.
  - Кто ж скалярию к гупешкам подсаживает? - жалела Рому Надюшка, гладя его тонкие пальцы. - Не расстраивайся, любуйся теперь на скалярию, она тоже красивая.
  - Да сигареты зря не изводи, - заворчал на него Стариковский. - Уже третью куришь с утра...
   Надя, благоухая дымом Ромкиных сигарет, вернулась в 311-ю и пожалилась Наташе:
  - Весело, весело встретим Новый год...
   Она не желала никаких Новых годов. Снова будет попойка, снова девки с тоски накушаются спиртного, разве только хрюкать не начнут.
   Люся разделяла Надины опасения. Сам праздник ей нравился, но она не любила следующий день, 1 января. Дома в этот день родители спали, было им плохо, печка целые сутки стояла не топлена, и Люся чувствовала себя брошенной, ненужной и нелюбимой. Отвращение к этому дню так и осталось. Лена, не желая встречать Новый год в общежитии, быстренько сдала все экзамены и уехала в родное село.
  - Родители собрались ремонт делать, - сообщила она на прощанье. - Надо проконтролировать, чтобы не напутали чего.
   Из-за скорого отъезда Лены Люся досрочно получила от подруг новогодний подарок. Рита с горящими глазами (на пол-лица!) вручила ей хрустящий сверток. Лена загадочно улыбалась. Люся, волнуясь, распаковала сверток...
  - Блузка! Девчонки, вы что, с ума сошли?!
   Блузка! Люся держала ее в руках, словно сказочную птицу счастья.
  - Надевай! - скомандовала Рита. Ей хотелось плясать от счастья: подарок понравился, подошел по размеру, смотрелся замечательно и был оценен по достоинству.
  - Люсь, только не обижайся, - деликатно сказала Лена. - Черную рубашку больше не носи.
   Выполнить просьбу подруги Люся не могла. Рубашке давно уже минуло двадцать лет, но эти годы она мирно лежала нетронутая. Когда-то бабушка купила ее для деда, но тот не стал ее носить, потому что шерстяная ткань кололась и раздражала кожу. Мама отдала ее Люсе, не в силах одеть дочь. Сама она носила вещи подолгу, точнее, носила год-два, а потом лет десять донашивала. Так что обижаться было не на что.
   Люся понуро кивнула Лене, соглашаясь, и безысходно вздохнула.
  
   Опасения девушек насчет попойки в праздник не подтвердились. Новый год они отметили в 311-й в собственной компании, которую дополнил Андрейка, единственный парень в 'женском обществе'. Девчата накрыли неплохой стол, а пили только шампанское и легкое вино. Андрейка веселил девушек веселыми рассказами и играл на гитаре. Надюшка сиянием глаз выдавала себя с головой, подруги ее с Андрейкой без труда разоблачили, долго подшучивали над ними и хохотали. Танцевать ходили в коридор на всеобщую дискотеку, а когда появились чужие, благоразумно вернулись в комнату, избежав разборок. Единственно, что огорчало Люсю - отсутствие Степана. Она не решалась спросить Андрейку, куда подевался его друг, но тот сам объяснил, что Степа уехал встречать Новый год домой.
   А утром Люся обнаружила себя в похмелье. Как же так? Неужели она спивается?! Неужели и у нее, как и у родителей, будут пьянки по любому поводу? Нет и еще раз нет, а значит, это похмелье в ее жизни последнее - так решила для себя Люся. Только бы у Риты никто на горизонте опять не появился, но Рита ведет себя более чем сдержанно, так что опасаться нечего.
   Ну, здравствуй, девяносто пятый!
   После праздника из комнаты Танюхи Зверевой съехали обе первокурсницы, не выдержав сумбурной жизни.
  - Я теперь одна живу, - похвасталась Люсе Танюха, когда та пришла к ней в поисках недостающих лекций. - С бабами я договорилась, чтобы они о своем переезде не трепались, а то еще подселят кого. А лекций у меня у самой половины нет. У Марины ищи, у нее все. Ни одной пары за семестр не пропустила.
   У Марины сидел один из ее воздыхателей.
  - Я свои лекции даю не всем, - сказала Марина, чопорно поджимая розовые губы. - Но тебе дам.
   Марина словно сошла с картины Кустодиева 'Русская Венера', забрав с собой тяжелую русскую стать, крупные черты лица, полные губы и румянец во всю щеку. Пышные золотистые волосы не ведали ни плойки, ни бигудей. О своей красоте Марина знала, что не мешало ей безвылазно сидеть на диете. С ней на положении фрейлин жили две полудохлые девушки и синюшным видом удачно оттеняли красоту Марины. Голодая, она морила и их, чтобы те не соблазняли ее едой. Комната была сплошь заставлена безделушками, зеркало на стене украшали сердечки. Везде, где можно, хозяйка завязала бантики и нашила рюшки. Люся рюшки на дух не выносила. Если убрать все ненужное, нефункциональное барахло, будуар Марины станет таким же, как и большинство студенческих комнат: письменный стол, три стула, три койки, две встроенные ниши, какие-никакие задергушки на окнах и два казенных одеяла на полу вместо паласа.
   Воздыхатель неотрывно наблюдал за Мариной сквозь толстые линзы очков.
  - Ох, Женечка, цветочки-то уже завяли. Куда ж ты смотришь, завяли цветочки-то, - закудахтала та.
  - Я б купил тебе цветочки, да ты меня транжиром бесхозяйственным назовешь, - забубнил Женечка, шевеля толстыми губами.
   С лекциями под мышкой Люся пошла по комнатам в поисках хлеба. У Марины просить не стала - бесполезно. Хлеба, однако, ни у кого не было. К концу семестра голодными сидели все. Помочь обещал один Стариковский. В 306-й стоял кромешный хаос, на столе у парней было всего навалено, как у гоголевского Плюшкина. На стенах висела дюжина картинок с голыми сиськастыми тетками пополам с прошлогодней паутиной. Коля обшарил весь стол, искренне удивился и сказал:
  - Странно. Вчера здесь был кусок. Правда, сухой-сухой.
   Он бестолково потыкался по всем углам и виновато развел руками:
  - Знаешь, его, наверное, уже съели. Пятница, троглодит эдакий. Извини, Люсь.
   В 308-й уже гостила Надюшка. На время каникул подруги объединили кухню. Объединять-то нечего: на первое - опостылевшие рожки, прожаренные с луком. На второе - лук с рожками прожаренными. Надя задумчиво ковыряла вилкой в сковородке, ногу она грациозно закинула за шею.
  - Что-то я больше спать хочу, чем кушать, - сказала она. - В бассейн хочу.
  - Хлорки наесться, - хихикнула Люся. Она тоже хотела в бассейн, но не было денег.
   Дни и вечера проходили в учебе. Будущие инженерши добрались до маркировки масел.
  - Ну-ка, Рита, масло МС-22? - спросила Надя для проверки.
  - Масло сливочное по 22 тысячи, - ответила за Риту Люся. - Надюш, кинь сушку.
   Надя, не отрываясь от лекции, взяла со стола сушку и с размаху влепила Люсе прямо в глаз, причем так, что глаз оказался точно в дырке. Люся выронила тетрадь.
   Битый час Рита с Люсей искали сушку, исползали весь пол под койкой, стукнулись лбами. Сушка сгинула.
   На первый экзамен Люся отправилась, как на плаху. Подготовленной к нему она себя не чувствовала. Часть изучено, часть нет - одна надежда на везение. Экзамен принимал декан факультета. Пенкину в лицо он не помнил, потому что та пропустила почти весь курс поточного производства. Громоздкий Новосельцев восседал за столом, аки Зевс-Громовержец.
  - Девушка, вы с какой, собственно, группы? - осведомился он.
   Люся, пряча страх и стыд, назвала группу. Следующий вопрос прозвучал так:
  - А зачем вы сюда пожаловали?
  - Экзамен сдавать, - с каменным лицом ответила Люся.
  - Ну, дерзайте. Однако, за вами шесть 'хвостов'. Почему до сих пор не сдали? Сдадите сейчас - допущу к экзамену.
   Не повезло, вопросы достались не то, чтобы совсем незнакомые, но ответить на них было непросто. У Люси были припрятаны шпаргалки подруг, но с них она даже списать не сумела толком. Она готовилась к экзаменам по лекциям и методичкам, часть которых написал сам Новосельцев, однако надо же и на занятия ходить. Люся кое-как сдала отработки и принялась мусолить билет.
  - Вы что это, девушка, ничего не знаете? - поинтересовался Новосельцев.
  - Много буду знать - скоро состарюсь, - вздохнула Люся, ибо больше сказать было нечего.
  - Думаете, лучше быть молодой и глупой? Как хотите.
   Новосельцев побарабанил пальцами по столу. Он не знал, какая ситуация сложилась у Пенкиной дома. Студентов на потоке много, и его не интересовали проблемы каждого из них. Студентка, сидевшая напротив, понимала, что провалила экзамен. Она не подавала признаков паники, не демонстрировала прелестей и не пыталась разжалобить его слезами. Вид у нее, однако, неблагополучный: взгляд недоверчивый, исподлобья, одета плохо. Наверняка пьющие родители. А ведь Пенкина - человек неглупый. 'Стартовый капитал' у нее никудышный, ей всего придется добиваться без посторонней помощи. Без родительской опеки, без взяток, без денег, без протекций, одним только умом и силой воли. Что мешало ей подготовиться к экзамену по одному из главных предметов на факультете?
  - Где живете? - спросил он.
  - В деревне, - задиристо ответила Пенкина.
  - Вижу, что в деревне, - поморщился Новосельцев.
  - В нашем общежитии.
   Декан вздохнул и упрямо наклонил голову. Черт бы побрал это общежитие! Надо наводить там порядок.
   Неожиданно получив 'трояк', Люся пулей вылетела из аудитории, размахивая над головой сумочкой, словно пращей. В зеркальном вестибюле института, украшенном плетеными кадками с зеленью, она встретила Наташу. Та сдала экзамен без проблем и теперь возвращалась из читального зала.
  - Сдала я очень просто, - сообщила она. - Когда Новосельцев сказал, что не помнит меня на семинарах, я соврала, что перекрасилась. Поверил! Кстати, хорошая мысль. Надоело быть ослепительной блондинкой. Да и выцвела уже, голову будто борщом красила. У меня и краска польская припасена.
   Рядом с кадками Андрейка заботливо укутывал Надю в полушубок. Девушка украдкой косилась в зеркало: хорошо ли они смотрятся вместе? Парочка помахала подругам руками. Люся хотела подойти к ним, но Наташа не позволила.
  - Нашла приятеля, - прошипела она сквозь зубы. - Наплачется с ним, помяни мое слово, Люсь. Ничего слышать не хочет, говори, не говори...
  - Я тоже не люблю пьяниц, - поддержала Люся, которая не понаслышке знала о пристрастии Андрея к выпивке.
  - Полбеды, что он пьет. Пойми хоть ты, Люся: Андрей - коллекционер. Он коллекционирует девушек. Да, он зацепился за нашу Надю. Но ты, Люся, запомни одну вещь: любовь не меняет людей в лучшую сторону. Просто влюбленные хотят казаться лучше, причем так хотят, что верят сами себе. Вот и всё.
   На улице, как обычно, 'давил' мороз, с реки свистел жесткий ветер. В лицо летели мелкие колючие ледяные иголки.
  - Сегодня минус тридцать шесть передавали, - сообщила Люся, тщетно пытаясь хоть как-то отвернуться от ветра. Наташе, потомственной северянке, погода была нипочем.
  - Ты прям как северная медведица, - сказала Люся с немалым уважением. - А я вот, того и гляди, от мороза коньки отброшу. Со звоном.
   Наташа рассмеялась с довольным видом. За полярным кругом еще не то бывает! Брови у девушек покрылись инеем, шапки надо лбами тоже, у Люси на верхней губе образовалась ледяная корочка.
  - А вот у нас... - хотела рассказать о северной пурге Наташа, но тут подошел автобус, и подруги приготовились к штурму обледенелой крепости на колесах.
   Подруги втиснулись в переполненный 'пазик'.
  - Семушки в автобусе не лузгать! - вещал в микрофон шофер менторским тоном. - Билетики отрываем точно по линии отрыва! На следующей останавливаться не буду, там волки воют. Бабушка, слезьте с подножки: ведь придавит в дверях - жаловаться будете на всех!
   Автобус набился людьми до отказа. Наташа заботливо затолкала Люсю в уютный закуток из труб за задней дверью автобуса. Там было хорошо и удобно.
  - Люся, я о тебе мечтаю, - стонала придавленная пассажирами Наташа.
   Сданный экзамен настроил девушек на смешливый лад. Все-то вокруг смешным казалось: и толстяк, бегущий с остановки за автобусом, и важный молоденький шофер за рулем огромной фуры, и скособоченный ветхий домик, приткнувшийся к недостроенной многоэтажке.
  - Это строится левое крыло избушки, - пошутила Наташа.
   Палец покажи - тоже посмеялись бы. Наташа стала зазывать Люсю к себе на Чукотку:
  - Институт закончишь - приезжай ко мне жить. Там у нас хорошо. Золотишко рыть будем. Олени у нас красивые, чукчи по тундре ездят. А весной красотища! Вся тундра цветет. А северное сияние! Зуб даю на вынос, что ты ни разу не видела северное сияние. Висит, как полотенце, пестренькое такое, светится, переливается все. Дух захватывает. Полгода день, полгода ночь, романтика!
  - Там же минус шестьдесят!
  - Бог с тобой, - отмахнулась Наташа. - Самую низкую температуру минус пятьдесят девять регистрировали. Так это когда было!
  - Сколько?! Нет, не поеду.
  - Хоть ты меня не дразнишь, черт меня дернул родиться за полярным кругом, достали все!
  - Это хорошо, что ты родилась за полярным кругом, - лукаво хихикнула Люся. - Картина: подъезжает к институту ректор на черном 'БМВ', окна тонированные, кондиционер, турбо, интеркулер, фул тайм, титаны, личный шофер, сзади заграничный выхлоп. И вдруг - снежная лавина...
   Наташа насторожилась.
  - Лавина, значит, - продолжала Люся, сузив смешливые глаза. - А на гребне лавины - Наталья на оленьей упряжке. Крутые шеи, крепкие рога, огненное дыхание, стальные полозья, искры из-под копыт. Снежная лавина погребла под собой ректора с 'БМВ' вместе!
   Наташа не обиделась, засмеялась.
  - Хочешь, прикол скажу? - спросила она. Люся знала ее приколы: пошлые, плоские, громко на весь автобус, чтобы все посмеялись. Поэтому она наступила подруге на ногу.
  - Ой, Люся, - театрально простонала та. - Такая маленькая, и такая тяжелая! Стоп! - посерьезнела вдруг она. - А где моя шапка? Э, кто шапку украл?!
   Наташа обернулась и увидела высокого усатого мужчину козлообразного вида.
  - А ну быстро шапку назад, ты, верзила!
  - Какую шапку?
  - Мою! 'Какую'! Кому сказала?!
  - Да не брал я у тебя шапку. Она мне по размеру не подойдет, - насмешливо ответил козлообразный. - Под ноги посмотри - может, упала.
   Наташка энергично растолкала пассажиров вокруг себя.
  - Нету шапки! Я кому сказ-зала! Ишь, умник! Сам-то в волчью вырядился! Краденая, небось!
  - И усы, поди, приклеенные, - добавила Люся не без сарказма.
   Автобус тем временем дополз до остановки, 'гармошка' дверей с трудом раскрылась, расталкивая прижатых к ней пассажиров.
  - Ах, так? - Наталья содрала с головы усатого волчью шапку и пулей вылетела из автобуса. Следом выскочила и Люся, и они пустились наутек дворами за остановкой.
  - Наташа, подожди! Наташа, стой! - кричала Люся.
   Наташа запыхалась и остановилась.
  - Это что у тебя? - Люся взяла Наташкину шапку, болтавшуюся у той на спине на жгутике, и сунула под нос подруге.
  - О-о-ой... - выдохнула Наташа.
  - Неудобно перед человеком-то, - с укоризной заметила смеющаяся Люся.
  - Что ж теперь делать-то? Шапка красивая, волчья. Я ее Степе подарю, который на втором этаже живет и на тебя глаза всё пялит. А то он в такой 'пидарке' ходит, ею только в футбол играть. Ну, или коту... можно...
   Без криминала в злополучном автобусе все-таки не обошлось: у обеих вспороли сумки и вытащили кошельки. Опять нет денег даже на заварку!
  - Город воров, так его и разэтак, - ругалась Наташа, пока расстроенные девушки пешком шли 'домой'.
   Приключения у них еще не кончились. В самом общежитии, когда, казалось, можно было уже и расслабиться, к ним пристало трое парней, предлагавших купить травку. Мигом сообразив, что наркоторговцы просто так не отцепятся, девушки с испуганным мычанием стали пихать им распоротые сумки. Те, как ни странно, отвязались, зато пристали к соседке-кореянке.
  - Я ващще не курю, - отнекивалась девушка.
  - У тебя на роже написано, что куришь. Бери давай, тарелка корейская!
   Жертва жила с парнем по имени Костя, который по утрам обливался в умывалке ледяной водой и состоял членом общества в клубе бодибилдеров.
  - Отвалите от нее, ну-ка, шваль! - загремел Костя с другого конца коридора и направился к ним широкими шагами.
  - Ах ты, конь, - наступили на него обидчики.
   Люся с Наташкой, из любопытства застрявшие в дверях 308-й, юркнули в комнату, но оставили щель, чтобы ничего не пропустить.
  - Трое на одного! - возмутился кореец, метая черные молнии узкими, опасными глазами. - А вот вам! На! На!
   Минутой позже тройка наркоторговцев с изумленной руганью проковыляла мимо вахты к выходу. Один из них осторожно мигал подбитым глазом и на ходу останавливал кровь из носа, другой держался за разбитую голову, третий кусал губы и убаюкивал сломанную руку. Логопед схватилась было за телефон, да только рукой махнула: нагрянет милиция, и даже в туалет не сходишь.
   Девчата долго делились впечатлениями, хохотали и восхищались героем Костей. Смешными казались и вспоротые сумки, и конфуз с шапкой, и пережитые экзамены. А тут еще Танюха Зверева заглянула со своими байками. Оказывается, она еще вчера зашла с котенком Тугриком в 306-ю стрельнуть сигарету и наткнулась на клок бумаги. Рома неудачно выдрал его из блокнота и аккуратным почерком написал распорядок дня:
  1. Сходить на экзамен.
  2. Купить хлеб.
  3. Сварить рога.
  4. Поиграть со Сраком в карты на посуду.
   Танюха, изучив перл, рассмеялась и сказала:
  - Добавь еще один пункт: 'Разбудить на экзамен Звереву'. У меня от холода будильник перемерз, не работает. Эти гоблины, которые китайцы, ничего толком делать не умеют. Холод собачий в комнате, околеть можно! У меня предшественники батарею пропили. Будильник квохчет, а не звенит. Где Коли?
  - Сраков куда-то ночевать подался, а Старик все сдал и домой поехал, - прошептал Рома. - А посуду мне пришлось мыть.
  - Молодчина Рак, прямо посреди сессии ночует где-то! Ты зачем кипятильник в аквариум суешь, Субботин?
  - Скалярия мерзнет, жалко.
   Тугрик заинтересовался рыбешкой, запрыгнул к аквариуму и полез туда лапой. Его тут же ударило током. Скалярия дернулась и заметалась, а Тугрик вздыбился, стал кривой и плоский с боков.
  - Кис-кис! - позвала его хозяйка севшим с испугу голосом.
   Тугрик метнулся под кровать. Танюха заглянула туда:
  - А ну вылезай, морда из тряпок! Я кому... ф-фу!!!
   Таня выпрямилась, брезгливо отряхивая руки.
  - Хоть бы раз под кроватью подмели, поросята. Будешь кота возвращать - помой его для начала.
   Рассказав историю, Танюха показала приятельницам лист бумаги, на котором было написано:
  1. Почистить зубы.
  2. Сделать зарядку.
  3. Дать Ромке по морде.
   a). За то, что проспал экзамен.
   b). За то, что не разбудил на экзамен Звереву.
   c). Просто так.
  Подпись - Раков.
  - Счас на дверь налеплю им. А лучше на лоб. Я ж из-за Ромки экзамен проспала! Ладно, девчонки, помчалась я на экзамен...
   Однако Роме опять не влетело. Вернувшись с экзаменов, он с убитым видом расположился в коридоре с пачкой сигарет. Соседи подумали, что парень завалил экзамен, однако причина скорби оказалась в другом. Сунув на ночь кипятильник в аквариум, Рома улегся спать.
  - Просыпаюсь - уже светло, - понуро рассказывал он слушателям, горько вздыхая и уничтожая сигареты одну за другой. - В комнате - как в бане, окна запотели, аж течет. Вода наполовину выкипела. Ох-хо...
  - Опять у тебя падеж скота, - подытожила Рита.
  - Ладно, не расстраивайся, - сказал Коля Раков. - Я Степана попрошу, он тебе живую щучку привезет. Он местный, домой ездит каждый выходной, щучек ловит на озере. Да сигареты мои не тр-р-рогай!!!
   Рома был безутешен.
   Упомянутый Степа между тем в компании Андрейки отправился в читальный зал. Андрейке с утра было неспокойно.
  - Давай водку купим? - предложил он другу, остановившись на очищенном от снега крыльце общежития.
  - Не-а, учиться надо, - отказался Степан.
  - Мне тоже надо. Но если водка мешает учебе... Слушай, давай монету бросим? Если будет решка - покупаем бутылку. Если орел - то две.
  - А учиться?
  - А учиться - если она на ребро встанет.
  - Эх-х, чтоб тебя... Кидай!
   Андрей подбросил монету. Десятка взвилась вверх и со звоном упала на крыльцо. Андрейка для верности придавил ее рифленым буцем.
  - Ну? - парень с замирающим сердцем убрал ногу. Монета вертикально встала в трещине.
  - Вот это да! - выдохнул Андрейка. - Надо же! Это дело надо отметить.
   Степа поехал в читальный зал, а Андрейка напился в компании электрика - свидетеля Иегова. В стельку пьяный, он притащился в гости к Наде и увалился спать. Наташа, громко сопя от негодования, ушла в 308-ю, а Надя горько плакала над кудрявой головой спящего возлюбленного.
  
  
  Глава 3 СОРОКА
  
   Люсе который раз снился один и тот же сон, будто она явилась в институт со страшным опозданием и теперь мучительно ищет по всем этажам расписание. Пара давно началась, а Люся все бродит и бродит по путаным коридорам и лестницам. Расписание нашлось, но найти в столбцах и строчках свою группу никак не удавалось. Наконец, отыскалась нужная аудитория. Люся кое-как уселась где-то сбоку, потому что все места были заняты. Выяснилось, что на занятия она взяла не те тетради. Какой предмет в данный момент изучают одногруппники - непонятно. А тут еще обнаружилось, что одета она как попало, и скудной одежды не хватает, чтобы прикрыть голую грудь. Рита и Надя вырвали Люсю из кошмара, устроив веселую потасовку прямо на ее кровати. Люся заойкала под ногами подруг и вмиг почувствовала себя почти счастливой. Койка сверзилась с кирпичей, приспособленных вместо ножек. Устанавливая кровать, девчата обнаружили пропавшую в начале сессии сушку.
  - Надо же, - удивилась Рита. - Кирпич треснул, а сушке ничего.
   Люся тщательно обтерла сушку и съела. Вкусно!
   Утро продолжилось мелкой неприятностью: Люся сломала в отросшей шевелюре свою единственную расческу. Пора подстричься, но нет 'лишних' денег на парикмахерскую. Какая может быть парикмахерская, если проклятый желудок круглосуточно требует пищи? Ради него, желудка, и живешь. Еда снилась даже чаще, чем учеба, в основном торты и пирожные. Было тоскливо, хотелось домой. Люся соскучилась по маме и по брату, по своей комнате дома. Но это все не то, не то...
   И тут Люся поняла причину своего плохого настроения: позорный провал на экзамене. Именно провал, хоть и 'тройка'! Декан обязан был отправить ее на пересдачу, а вместо этого задаром вкатил 'трояк'. Просто он почувствовал к ней брезгливую жалость, в этом все дело. Люсе нравился Новосельцев, и тем обиднее было испытать унижение у него на экзамене. Неужели она, кроме жалости и отвращения, больше ничего внушить не способна? Новосельцев дал ей аванс, который придется отрабатывать в следующем семестре. Из зеркала грустно смотрела деревенщина с круглым лицом и 'картофельным' носом. Темно-русые волосы торчали бесформенной копной. Воронье гнездо, вот как это называется! Под нечесаной челкой скрывался широкий, неженский лоб с залысинами. Подстричься бы! Даже дурнушке хочется хоть иногда сходить в парикмахерскую... Люся скорчила рожу. Надя тоже вон глядит в зеркало неодобрительно, видит там добрые круглые глаза, симпатичную рыжую физиономию в веснушках и строит ей 'козу' из пальцев.
   Ночью, когда подруги бойко строчили шпоры, к ним заглянула Наташа:
  - Девчонки, пойдемте мыться!
   Рита и Лена не захотели, а Люся согласилась. Втроем с Надей девушки отправились в умывалку со своим душем на гибком шланге. 'Легальная' душевая размещалась на первом этаже. Работала только одна кабинка. Комендант Таисия Петровна открывала душевую с 16 до 21 часов, и обслужить всех жильцов шестиэтажного общежития одна кабинка не могла. Те, кто решался помыться, выстаивал трёхчасовые очереди. До ближайшей бани добираться час. Студенты нашли другой способ поддерживать личную гигиену: они выкручивали в умывальнике краник, вставляли душ, занавешивали вход в умывалку одеялом, чтобы противоположный пол не заходил, и мылись в свое удовольствие. Выбитые стекла в окне плотник заменил фанерой, так что с окна почти не дуло. Пойманных администрацией на месте преступления карали изгнанием из общежития; изловленные Таисией Петровной жильцы откупались от нее коньяком с коробками конфет, заметно облегчая скудный студенческий бюджет, однако жажда чистоты перевешивала страх наказания.
   В умывалке подруги увидели Рому с горой посуды. Парень все делал неторопливо, с расстановкой. То у него гора посуды, которую 306-я моет раз в неделю, то гора картошки, которую Рома чистит почему-то именно здесь и сразу на десять человек, то у него стирка, а стирает он, похоже, раз в полгода.
  - Наказание с тобой, Рома, - сказала Люся. - Как идем мыться, так ты с чем-нибудь долгосрочным.
  - Что вы так часто пачкаетесь? Вы мойтесь, мойтесь, я оборачиваться не буду.
  - Зато мы будем оборачиваться, - заявила Наташа. - Топай отсюда, потом домоешь свою посуду. Мы ее не тронем.
   Рома был изгнан, зато пришел сосед-первокурсник.
  - Ага, худышечка ты моя, ты с нами? - обрадовалась Наташка грядущему невинному развлечению с щекотанием и визгом.
  - Не-не-не, - замахал тот руками и сбежал. Надя начала вешать одеяло, но тут в умывалку зашел незнакомый парень, явно не ведавший неписаных правил, и принялся шумно умываться. И только сейчас девушки обратили внимание, что в здании установилась неправдоподобная тишина.
  - Что такое? - удивилась Наташа. Надя, заподозрив неладное, сняла одеяло.
   Долго удивляться не пришлось: в умывалку заглянула Таисия Петровна. Надя мигом повязала одеяло вокруг бедер, а Люся спрятала душ за спиной.
  - Кто веселится? - спросила комендантша.
  - Никто не веселится, - ответила Люся. Таисия Петровна игриво приобняла ее и наткнулась на душ.
  - А кто это моется?
  - Никто не моется.
  - А душ зачем?
  - Раковины мыть, - нашлась Люся.
  - Ночь на дворе, девушки!
  - Мы учились, учились, время прозевали. А по графику наша очередь сегодня дежурить, - ответила Наташа.
   Таисия Петровна вовсе не хотела возни и суеты с изгнанием студенток из общежития. Она сделала вид, что поверила.
  - Ясненько. Так, чей это парень? Ваш?
  - Не наш.
  - Сама вижу, что не местный. Парень, ты чей?
  - Ничей, - сдуру подал голос залетный незнакомец.
  - Как это 'ничей'? Сейчас разберемся.
   Она приобняла парня, как до этого Люсю, и пряжка его ремня оказалась между пышных грудей Таисии Петровны.
  - Пошли, дорогой.
   Комендантша с парнем в охапке заторопилась прочь с этажа.
  - Эх, пропадет парень, - безнадежно махнула рукой Наташа. - Давайте, что ль, мыться? Люська, что-то ты совсем доходягой стала.
  - На себя посмотри, - буркнула в ответ Люся.
  - Я-то что? Во мне семьдесят пять килограммов!
  - А было сколько? - фыркнула от смеха Надя, которая сама крепила на талии юбку с помощью бельевой веревки, чтобы та не сваливалась.
  - А что? Я всю жизнь похудеть мечтаю. Дойду до шестидесяти - Ельцину ящик водки пошлю как лучшему диетологу страны нашей.
  - На 'кук-се' ты до шестидесяти не дойдешь, - дружелюбно хихикнула Надя.
  - Если мы с тобой так и будем есть по одной пачке 'кук-сы' в день на двоих - дойду. Люська, мы четвертый день одну 'кук-су' на двоих едим, а потом - чаёк, чаёк... Чтоб он скис, Ельцин, мать его так, растак и разэтак!!!
   Наташа Глашникова долго еще ругалась, намыливая под душем крепкое тело. Мама не давала ей голодать, присылала деньги вовремя и, видимо, довольно много, но переводы часто застревали по дороге и долго не приходили. Наташины родители, работая за полярным кругом, получали хорошо, но деньги доставались тяжело. Отец - дальнобойщик, для него любой рейс, стань он неудачным, мог обернуться смертью в заледеневшей кабине большегрузной машины; мама работала в ремонтной бригаде и расплачивалась здоровьем за тяжелый физический труд. Они мечтали выпихнуть дочь 'в люди', туда, где полсуток день, полсуток ночь, но у Наташи были свои планы. После окончания института она всерьез собиралась вернуться обратно в город, построенный на вечной мерзлоте, под переливчатые 'полотенца' северного сияния.
   После душа Наташа покрасила волосы и с колпаком на голове засела за шпаргалки. Время шло.
  - Будешь черной, как рубероид, - предупредила Люся.
   Наташа оторвалась от лекций и сняла колпак. Подруги зааплодировали. Наташа сунулась к зеркалу и издала истерический вопль:
  - Вау-у-у!!!
   Она позеленела, словно квакушка в пруду.
  - Хиппуешь, плесень? - ехидно осведомилась Люся.
  - У панков дыбом ежики! - ввернула Надя.
  - Была у меня нормальная краска, но она куда-то делась, - кровно переживала Наташа, разглядывая в зеркало черные с прозеленью локоны. - Куда вот только?
  - А у меня лак для ногтей пропал, - сказала Люся.
  - Смех смехом, а ведь я до сих пор свой немецкий бюстгальтер не найду, - сказала Надя. - А жаль, сногсшибательная была вещь.
   Эту пропажу помнили все. Тут подруги взялись дотошно вспоминать, у кого что пропало за последнее время. Набралось не так уж и мало. Японская расческа, две помады, несколько кассет, фломастеры, перламутровая линейка, красивая ручка и так далее в том же духе. Мелочи, о которых можно забыть, не наберись их так много.
  - Да, мелочи, - подтвердила Надя. - Но бюзик все-таки жаль.
  - Кто-то ходит подворовывает. Кто-то из своих, кого все знают, - сделала вывод Наташа.
  - Похоже на Иру-9-1-1, - предположила Люся. Поразмыслив, подруги отвергли кандидатуру, потому что соседка Ира, явно нечистая на руку, давно была не вхожа ни в 308-ю, ни в 11-ю. Девушки тщательно перебрали каждую жительницу третьего этажа, так или иначе бывавшую в обеих комнатах. Парни отпадали автоматически: красть линейки и лифчики было не по их части.
  - А может, Лариса? - предположила Люся.
  - Какая еще Лариса? - переспросила Надя.
  - Дык какая! Красная Шапочка из 16-й! - уточнила Наташа. - Хм-м-м...
   Лариса жила в одной комнате с такими же, как и она, первокурсницами. От ярких, шумливых товарок она отличалась невзрачной внешностью, овечьим нравом и тихоньким, едва слышным голосочком. Соседки по комнате величали ее Красной Шапочкой, потому что та служила им бессменным 'мальчиком на побегушках'. Лариса вечно 'стреляла' по комнатам хлеб, сигареты и спички, хотя сама не курила - что было начертано на бледном ее челе. 'Девочки (мальчики), дайте хлеба (сигарет, спичек)', - пролепечет она и глазоньки в пол опустит. Глазоньки она поднимала редко, и то на мгновение и очень робко.
  - Надо поговорить с девчонками, которые с ней живут. Пусть сами разбираются со своей подругой, - мудро решила Надя.
   В воздухе отчетливо запахло неотвратимым скандалом.
  
   Студент, как и поэт, по определению должен быть голодным. У сытого нет жадного блеска в глазах, выдающего студента с головой. Однако все хорошо в меру. Голод изо дня в день может на корню погубить студенческую романтику.
   Прозвенел будильник.
  - Вот садюга. Дебил. Дебильник, - выругалась Рита в потемках.
   Люся с трудом разлепила один глаз. Села, долго искала в потемках тапки. Рита открывать глаза не стала.
  - Есть хотим? - спросила она из-под одеяла.
  - Хотим, - буркнула Люся.
  - Значит, спим дальше. Ложись, воскресенье сегодня.
   Люся зябко заползла обратно в постель, однако чувство голода настойчиво внушало тревогу. Некоторое время девушка сонно хлопала в потемках глазами, потом встала и на ощупь поставила греться чайник. Все равно голод не даст уснуть.
   Часам к десяти восстала Рита. Тут пришла Надюшка, и подруги пересчитали оставшуюся мелочь. Хватало на шестьсот граммов картошки. Надя без разговоров вручила подругам пакет и выставила их за дверь.
   На улице властвовал утренний мороз. Рита и Люся бодро зашагали по скрипящему снегу. Прямо на них выскочил внушительный ротвейлер, тащивший за поводок тощего хозяина лет двенадцати.
  - Мальчик, убери собаку! - взвизгнула Рита.
  - Малыш, к ноге! - звонко скомандовал мальчик.
   Черная туша весом в центнер рванула вперед. Парень судорожно вцепился в поводок и побежал вслед за Малышом. Поводок натянулся до тонкого звона. Собака добежала до ближайшего дома и открыла дверь в подъезд лапой.
   В овощном магазине никого не было, только продавец сидела за прилавком и дула губы. А на прилавке... Морковь, лук, чеснок, свекла, капуста, помидоры в трехлитровых банках... Студентки уставились на это варварское изобилие, глотая слюни.
   Общее молчание становилось тягостным, и продавец холодно осведомилась:
  - Что вам?
  - Шестьсот грамм картошки, - с достоинством ответила Рита.
   Продавщица молча поднялась и гордо удалилась в подсобку.
   Через пять минут подруги недоуменно посмотрели друг на друга. Рита обвела прилавок голодными глазами. Люся почуяла неладное.
  - Смотри, какая свеклина, - Рита во всех ракурсах продемонстрировала крупную, гладкую свеколку и забросила овощ в пакет подруге. Круглое лицо Люси стало длинным. Рита невозмутимо наложила в пакет разных овощей, сунула подруге в руки банку с помидорами и вытолкала Люсю из магазина. Чуть позже вышла и сама - с шестьюстами граммами картошки.
   Уже около общежития подругам встретилась Наташа.
  - Я за хлебом, - сказала она. - Одной скучно. Пойдемте вместе!
  - Пакет тяжелый, - важно ответила Рита.
  - Ну, хоть кто-нибудь! - заскулила Наташка. - Скучно ведь одной! Пойдемте со мной, потом чаю попьем с батонами.
   Мысль о батоне соблазняла. Рита понесла домой пакет с трофеями, а Люся составила компанию Наташе.
   В хлебном стояла длиннейшая очередь, у самого прилавка шумел агрессивно настроенный 'фронт'. Хлебный дух сводил с ума. Наташа, заранее наливаясь адреналином по самые брови, встала в 'хвост', сунула подруге несколько купюр и отправила ее в кассу. Люсины руки занимали сумка, пустой пакет, кошелек и Наташины деньги. Около кассы Люся пересортировала в руках вещи, и деньги у нее раскрылись веером. Сумка упала на пол. Люся подобрала ее и уронила кошелек. Его любезно подобрал мужчина. Люся поблагодарила джентльмена и уронила деньги.
  - Наташа! - крикнула Люся, словно утопающий. Оказалось, почти всех присутствующих в магазине женщин зовут Наташами. Некоторых мужчин тоже. А Глашникову Наташей не зовут.
  - Глашникова!
   Наташа бросила очередь и с озабоченным кудахтаньем привела Люсю в порядок. 'Фронт' у прилавка отфутболил девушек в конец очереди. Наташа кипела от злости, между зубов у нее проскакивали молнии. Добравшись вместе с очередью до 'фронта' у прилавка, она расставила крепкие локти и отклячилась. Люся толкаться не стала, отошла, хотя тоже кипела от злости и мечтала подраться. Наташа купила батоны и принялась затариваться в толчее. Пакет порвался, батоны посыпались под ноги, и девушка грубо растолкала стоящих рядом людей. 'Что она там копается?' - не выдержала Люся и внедрилась в очередь помогать подруге. Ухватила батон с прилавка, да попался чужой. Старуха с негодующим карканьем схватила ее за руку. С перепугу Люся выронила и батон, и пакет и выскочила из толпы. Наташа выбралась из очереди вся в хлебных крошках, с хрустом давя чужие ноги. Отвоеванные батоны - пять штук - она прижимала к груди.
  - Уф-ф, - просопела она. - Если бы это были бутылки, я бы убила эту продавщицу. Надо же, рваный пакет подсунула.
   В толпе отдельно от общего звукового фона слышался каркающий голос больной пенсионерки, честной и скромной труженицы.
  - До чего же все-таки унизительны эти очереди, - пожаловалась Люся.
   Надя уже вовсю варила борщ. В гости пришла Танюха. У Люси и Наташи от запахов комната поплыла перед глазами.
  - Я тушенку принесла, - похвасталась Таня.
   Студентки не выдержали, съели два батона из пяти и все помидоры из банки. Остальные батоны приберегли к чаю.
   Наконец Надя провозгласила:
  - Готово! Прошу к столу, пане.
   Люся обернула горячие ручки полотенцем и понесла кастрюлю к столу. Студентки приветствовали марш восторженным криком. Видавшая виды посудина, ветеран студенческого общежития, битая, мятая и обцарапанная, кастрюля торжественно проплыла половину комнаты и вывернулась из рук студентки. Бордовые кляксы разлетелись по полу. Разочарованные вопли студенток слились в мощный голодный вой. Девушки жадными глазами смотрели на растекающийся по полу борщ из ворованных овощей.
  - Ладно, не расстраивайтесь, - по-хозяйски вздохнула Надя. - Я этих ведьмочек еще раз пошлю в магазин. Когда деньги будут.
  
   Беседу с соседками Ларисы взяла на себя Рита. Те сначала чуть не полезли в драку, потом сами припомнили, что и у них то и дело что-то исчезает по мелочи. Бойкие первокурсницы отослали Красную Шапочку в магазин, а сами учинили в комнате обыск. Тайник, хоть и с трудом, но нашелся. Под одной из коек отходили половицы. Под ними отыскались и пропавшие кассеты, и помады, и еще много чего, но еще больше вещей так и не нашлось. Не было в тайнике и самой крупной пропажи - Надиного бюстгальтера. Разъяренные первокурсницы устроили проворовавшейся соседке головомойку, и та, в слезах, с расцарапанным лицом и вырванными волосами, уехала домой, благо жила за городом. В тот же день в ректорат явилась негодующая мама Ларисы вместе с поколоченной дочерью. Оказалось, Лариса - самая честная, самая воспитанная и чистоплотная девочка в институте, а то, что ее, бедную, поселили в притон - это полностью вина администрации. Слово 'притон' произвело магическое действие: невзирая на вечерний час, в общежитие отправились декан факультета, проректор по АХУ, куратор группы, в которой училась Лариса, комендант общежития и сама мать вместе с запуганной клептоманкой. Делегация ворвалась в злополучную комнату, где и распалился общественно-административный скандал. Тайник, уже разоренный хозяйками вещей, был предъявлен пред очи институтского 'генералитета'.
  - Вы только посмотрите на этих девок, - шумела мама Ларисы. - От них табачищем за версту несет, а как они накрашены - как шлюхи уличные! Не девушки, а бабищи! Вы посмотрите, сколько у них в комнате пустых бутылок! Девочку мою избили!
   Пользуясь тем, что мать во время пылкой речи отвлеклась от дочери, одна из девушек ловко задрала на Ларисе свитер.
  - А вот и бюзик! - воскликнула она. Мать была возмущена до предела. Пригласили Надю. Мамаша не дала больше лапать свою дочь, и Надя просто описала, какой у нее пропал бюстгальтер.
  - Я купила его доченьке сама! - заявила женщина. Девушки дружно присвистнули.
  - Теперь понятно, в кого уродилась дочь, - ханжески ухмыльнулась Наташа и даже глазом не моргнула под огненным взглядом Таисии Петровны.
  - Можете оставить его у себя, - холодно сказала Надя. - После вашей дочери я его носить не собираюсь. Есть элементарное чувство брезгливости, знаете ли.
   Новосельцев громко сопел; его широкое, как сковорода, лицо пошло багровыми пятнами. Проректор по АХУ непрерывно отирал платком лысину, куратор растерянно отмалчивалась, Таисия Петровна командным тоном рассказывала декану и проректору о своем беспокойном хозяйстве. Студенты в коридоре переговаривались между собой звенящим шепотом.
   Новосельцев понял, что Ларисе нужен адвокат.
   Дело замяли. Заявление мамаша писать не стала, потому что соотношение фактов было не в пользу Ларисы. Она забрала дочку из общежития. Бутылки в комнате у первокурсниц при ближайшем рассмотрении оказались сплошь из-под лимонада, и лишь одна - из-под пива. Институтские власти закрыли глаза на инцидент, потому что в студенческом общежитии в поисках истины сам черт ногу сломит. Единственно, запретили курить в коридоре, но студенты смолили себе, как и прежде, вместе с азербайджанцами, которым правила проживания вообще были не писаны, и перечеркнутая сигарета на большом плакате плыла в пластах дыма, словно подводная лодка в океане.
  
   Сессия осталась позади. Люся упрямо портила себе настроение, переживая свой позор на экзаменах. 'Надо исправно ходить на пары, учиться, блин, а то получается, будто я чье-то место заняла в институте, - казнилась она. - А где мое место? Дома, в разрухе? Куда мне деваться, если вылечу из института? Некуда, просто некуда. Мне сказочно повезло, что я успела родиться и поступить, пока не ввели платное образование. Где бы я была, припозднись я немного с рождением?' Люся тосковала по дому, снова и снова вспоминала неудачную сессию и чувствовала себя одинокой. И, что самое неприятное, хотелось выпить. Коварный змий исподтишка сжимал кольца и не желал уползать в небытие. Люся где-то вычитала, что это - 'признак алкоголизма', и кто его знает, какой стадии. Она приняла это утверждение, но к себе примерять всякие признаки не хотела.
   Подруги получили переводы денег от родителей и решили взять в пункте проката телевизор. Рита и Люся отправились за ним вдвоем. Телевизоры были большие, ламповые, самый маленький весил килограммов сорок. Натужно пыхтя и обливаясь потом, девушки кое-как доволокли телевизор до 'дома'.
  - Ну, Наталья, сдавать его вы с Надеждой понесете, - заявила Рита подругам.
   Вечером подруги смотрели телевизор и отмечали сдачу экзаменов. В гости пришла Танюха Зверева, которая к тому времени завалила два экзамена из четырех возможных.
   Девушки вспоминали, кто как жил на квартирах у бабушек, пока не перебрался в общежитие.
  - Как-то раз мы с Ритой варили вермишель, - рассказывала Надя. - Решили проверить, сварилась она или нет, и стали подкидывать к потолку. А она, что сырая, что вареная - одинаково прилипает. За этим занятием нас бабуля и застукала, заставила перебеливать потолок на кухне.
  - А еще наша бабушка ставила бражку для продажи, - продолжила Рита. - Готовую сольет в бутылки и спрячет в большом сундуке. Замок - вот такенный, амбарный! А ключ носила у себя на шее. Как-то раз бабка уехала к сыну на несколько дней, а мы решили этот сундук открыть. Ни один ключ не подошел. Бились мы, бились, да и сбили его ломом. Достали несколько бутылок, а петли вместе с замком на 'Момент' приклеили. Пили бражку, а дымили так, что из окна валил дым, и бабки на крылечке решили, что у нас пожар. Стучали к нам каждые пять минут. Сказали, что они на нас пожалуются. Бабка приехала, и мы сами на этих бабушек нажаловались.
  - А потом я от нечего делать сковырнула замок на сундуке шпилькой, - добавила Надя.
  - А моя бабка взяла и замочила в тазу кофту, - рассказывала Танюха. - Кофта простояла пару недель, пока хозяйка на меня не наехала. Кофта твоя, мол, уже две недели таз занимает. Я грю, это ваша кофта. Та грит, у нее красная была, а в тазу зеленая. Я отвечаю, что кофта заплесневела уже, оттого и позеленела. Бабка со мной потом целую неделю не разговаривала.
  - С тобой хоть не разговаривала, зато моя только и делала, что со мной общалась, - сказала Люся. - Слепая была. Катаракта. Готовить для нее надо было каждый день свежее, вчерашнее она не ела. Давление ей каждые полчаса мерила. Вечно с этими лекарствами... Чуть что не так скажешь или шевельнешься - вызывай 'скорую'. Пылесосить заставляла ежедневно, еще и слушала сидела, хорошо ли я пылесосю. Еще и соседям на меня жаловалась, грубая, мол, за хлебом вовремя не хожу. Стирать запрещала. Сама говорит: стирай, мол, сколько влезет, а только попробуй! Сразу 'скорая'! А как обидится, начинает на ощупь продукты сортировать в холодильнике, свое и мое по разным полкам раскладывать. А потом у ее подруги пропали сто рублей, так эта подруга мне каждый день названивала и требовала деньги вернуть. Ох, и наревелась я тогда, вот дура! А потом бабка взяла еще двоих девок, сестер, так они меня быстренько из квартиры выжили. Беленькие, в розовом, голосочки сладкие, чистенькие такие, прямо ангелочки. Терпеть ненавижу!
  - Ты им ящик водки должна! - захохотала Танюха. - Да наша общага - просто рай, делай что хочешь и никто тебе слова не скажет!
  - У нас на первом курсе препод был по истории, - рассказывала она. - Пока всех девок в группе не перелапает, экзамен не примет. Он у нас эстет, он у нас интеллектуал, эрудит, он у нас знает толк в красоте, особенно женской. К нему сдавать в мини-юбках ходят, в прозрачных блузках, коленки выше парты задирают. А на улице-то холод, мороз! Он меня по ноге все гладил, вот так-а-ак...
  - О, у нас на первом курсе преподша была похожая, - поддакнула Наташа. - Всех парней по именам запоминала. Сидит на зачете: 'Вон те глазки помню. И те глазки помню'. Девчонки: 'А мы?' 'А вы у меня по три раза сдавать будете'.
  - Была! - засмеялась Люся. - Ой, вы только послушайте, что по телевизору говорят!
   По новостям передавали заседание вояк, и один военный, выступая, сказал:
  - Надо решать проблему. Военные бункеры используются не по назначению. Солдаты в них засаливают огурцы и капусту.
   Дальнейшее потонуло в дружном хохоте.
  - Опять мы тянем бурду дешевую, - поморщилась Рита на стакан. - Люсь, а давай тебя в натуре с Кареном познакомим?
  - Да я его знаю, - удивилась Люся.
  - Вот дура, - засмеялась Рита. - Сама посуди: высокий, красивый, смуглый, глаза с поволокой. Шампанским угощать будет, на машине покатает, а? Фрукты-сникерсы и все такое.
  - Что ты несешь, Ритка? - со смехом оборвала ее Танюха. - Надо будет - сама познакомится с кем-нибудь. Вон, Степка ходит, надо их со Степкой...
  - Степка такой же нищий, как и наша Люсьен, да еще и страшный, как Милляр в роли бабы Яги, - заметила Рита. - А Карен...
   Люся почти не слушала, смеялась только. Не ведала она, что спокойные дни были уже сочтены.
   К Надюшке заявился улыбающийся Андрейка. Они спрятались за штору целоваться.
  - Опять простила, - сварливо проворчала Наташа. - Он же изменяет ей направо и налево, мало она, видать, в подушку ревела.
   'Что она в нем нашла? - классически подумала Люся. - Ей же совсем другие парни нравятся. А этот - балбес и шалопай, еще и бабник и пьяница. Умный, конечно, и с ним интересно, но не влюбляться же в него, в самом деле'.
   Соседи вынесли в коридор магнитофон, на этаже стало шумно. Рома запер напившегося Колю Ракова в комнате, чтобы тот не бузил и не лез в драку. Часам к трем ночи Коля захотел в туалет, долго стучал из комнаты в коридор, но Рома и не думал его отпирать. Затворник, изнывая, открыл фрамугу, чтобы справить нужду в окно, не удержался на обледенелом карнизе и рухнул в глубокий сугроб. К счастью для Колиной дальнейшей учебы, Таисия Петровна в ту ночь не стала закрывать общежитие, знала - бессмысленно, сессия же кончилась! Рома с одногруппниками затащил друга назад.
   Под утро этаж угомонился. И только к обеду протрезвевшие парни разобрались, что Коля сильно растянул связки ноги.
  
   Люся уехала домой на каникулы, чем сильно удивила подруг. Те считали, что ехать домой ей вовсе не стоило.
  
  
  Глава 4 РАСКОЛ
  
   Люся вернулась из дома рано утром. Общежитие еще додрёмывало сны. Пришлось открывать дверь ключом и шарить по стене в поисках выключателя. Щелк! Светлей не стало. 'Бензин кончился', - хмыкнула Люся. Не разуваясь, села на койку, взялась за голову и стала тихо качаться из стороны в сторону. Безысходно. Плохо. Но съездила она домой не зря, съездить надо было. Надо было, чтобы увидеть и убедиться: возвращаться некуда, а значит, институт необходимо закончить, чего бы это ни стоило.
  - Люся приехала.
   Рита и Лена завозились в потемках. Рита щелкнула зажигалкой и зажгла свечу.
  - Лампочка сгорела, - севшим спросонья голосом объяснила она.
  - Лен, ты когда приехала? - спросила Люся.
  - Позавчера, к началу занятий, - ответила та, зевнув. - Мои ремонт развезли на весь дом. Я там как надо все сказала, ну, дома мне больше делать нечего. Художника им наняла, чтобы печку разрисовал.
  - Ты только представь, Люсь, наша Лена - и вдруг... художник, - хихикнула Рита. - Где Лена и где художник, а? Ты представляешь, какие траты?
  - Да ну тебя, - беззлобно отмахнулась Лена.
   Рита переключилась на Люсю:
  - Как дорога?
  - Да ничо так. В поезде драка была. Бригадир пришел - так его унесли оттуда. Наверное, в обморок упал от такого безобразия.
   Рита нехорошо ухмыльнулась и сказала:
  - Можешь нас поздравить. Мы с Наташкой из института вылетаем.
   Люся приняла сообщение за шутку и стала доставать из чемоданов домашние яства. Пришли Надя и Наташа - они услышали из своей комнаты приезд подруги.
  - Я серьезно, - сказала Рита.
   Люся перестала улыбаться и села.
  - В 306-й была попойка. Мужики всю ночь проорали. Ну, как всегда. Кто-то 'стукнул'. Только светать начало, а здесь уже Новосельцев, Таисия и проректор по АХУ. 6-я к тому времени уже 'утухла', они - к нам. А у нас у самих гости, - Рита кривовато улыбнулась. - Одни мои друзья... Ты их не знаешь. Они, как назло, только пришли, принесли пиво. На столе стаканы.
  - Поздравляю, - растерянно буркнула Люся.
  - Узнать бы, кто стукнул, темную бы устроить, - прошипела Наташа. - Все ребра переломала бы.
   Девушки вместе перебрали поименно всех оставшихся в ту ночь на этаже, когда подруг застали с гостями и с пивом. Долго гадали, кто мог 'стукнуть', но так ничего и не придумали.
   Больше никаких перемен не произошло. Та же грязь, та же вонь, те же лица. Только Коля Раков на костыле прыгает. Пока семестр раскачивался и набирал обороты, у Люси оставалось время для размышлений. А поразмыслить было над чем. Брат загремел в сизо, потому как подросший юноша вместе с друзьями отлупил в городе какого-то афроамериканца. Подумать только, откуда в районном городишке на окраине страны взялся афроамериканец?! Теперь братан сидит в четырех стенах, кроет всех нерусских и во всем винит мать. А дома совсем все запущено. Родители развелись, но разъезжаться им некуда, и отец по-прежнему живет дома. У мамы, видно, руки совсем опустились, она перестала убираться, стирать и, кажется, даже мыться. И втихушку с отцом пьет... Люся сгоряча устроила родителям несколько скандалов.
   Куда она вернется после института? Проблема отсрочена еще на два с половиной года, пока Люся не закончит учебу. А потом? А если 'вылетит' из института - ситуация будет еще хуже. Лучше всего задвинуть это самое 'потом' куда-нибудь подальше и учиться так, чтобы опилки летели во все стороны...
   А еще Люся поняла, что слабенький ручеек денег из дома может иссякнуть совсем, поэтому придется еще и искать приработок. Это ей удалось, она устроилась работать по объявлению машинисткой на полставки, на работу уходила в два часа дня, а возвращалась в семь.
   Риту и Наташу и в самом деле исключили из института. Первой с собрания вернулась заплаканная Рита.
  - Столько народу собралось - и все по наши души. Полтора часа мурыжили - с кем были, что пили... Знаете, какую формулировку выписали? Мы, оказывается, занимались развратом в антисанитарных условиях и распивали спиртные напитки. За аморалку отчислили - чокнулись совсем! Может, все бы и обошлось, если б не Наташка. Понесла какую-то чушь: в тюряге живем, грязь, никуда не выйти, никого в гости пригласить нельзя... Дура! Она сама тонула и меня за собой тащила.
   Рита заплакала.
  - Как я теперь домой поеду? На восстановление нужны деньги, год теряется. И главное - столько помоев на меня сегодня вылили!
  - Звони маме, - подала голос Лена.
  - Маме?! Ни за что на свете! Она меня повесит. Мне проректор по АХУ после собрания подсказал одну вещь. Устроюсь в институт уборщицей, тогда есть шанс, что меня на следующий год бесплатно восстановят.
   Надя, не проронившая ни слова, молча ушла к себе. Вернулась Наташа, которая уже позвонила домой с переговорного пункта. Она была в слезах и в бешенстве. Люся и Лена отправились в 11-ю, чтобы послушать, что она скажет.
  - Это форменное предательство! - изливала Наташа обиду и злость. - Рита во всеуслышанье заявила, будто она меня и знать не знает, представляете?! Она отреклась от меня, пыталась выкарабкаться по моим костям, доказывала, будто это ко мне мужики с утра приперлись, а не к ней, а она в нашу компанию случайно затесалась. Сама же спала с ними, а я еще и виноватой оказалась! Этот боров, проректор по АХУ, шушукался с ней после собрания... Голову отверчу, только попадется!
   Рита пришла сама и набросилась на Наташу, как разъяренная кошка. Подруги с трудом растащили их по разным комнатам. Люся сообразила, что подруги ей не всё сказали, и это неприятно удивило. Улучив время, когда Наташи не было в 11-й, она пришла в гости к Надюшке на чаепитие. Доверять кому-то еще Люся остерегалась. Так сложилось, что одна только Надя теперь внушала доверие.
   Та молчать не стала.
  - Один из мужиков действительно пришел утром. А второй ночевал в 308-й. Пили они, естественно, не только пиво. В комнате перегар стоял пластами. К Наташкиной чести, она пришла в 8-ю только утром, и их сразу там накрыли. В принципе, все могло бы обойтись, если бы один из гостей не начал оскорблять институтские 'сливки', а девки хихикать. Вот так все было на самом деле.
   Люся слушала и морщилась. Потом спросила:
  - А Лена?
  - Ленка тогда еще из дома не приехала, ты что?
  - А, ну да, - спохватилась Люся.
  - А Риту я с детства знаю. Постоянно вертела мною, она же старшая. Потому, Люся, мы и живем по разным комнатам. А еще потому, что наша бабка выгнала с хаты именно меня, а не Риту, которая вечно была заводилой.
   Настроение пало ниже нуля. Возвращаться в свою комнату не хотелось.
   Спустя три дня прибыла мама Наташи. На дочкину ляпу она отреагировала на удивление хладнокровно. В 311-й воцарилась медицинская чистота. Люся туда не ходила, она угодила в разряд невоспитанных девушек. 11-я отдалилась от 308-й.
   Люся с утра добросовестно училась, стараясь не пропускать занятия, а после института ехала на работу. Когда возвращалась, в комнате уже никого не было, потому что Рита и Лена каждый вечер уходили гулять. Рита присмирела. Когда девчата возвращались с прогулки, говорили мало, и вскоре к Люсе вернулось прежнее ощущение, что подруги исподволь отторгают ее.
   Наташина мама посетила ректора института. Рита, мывшая в институте полы, с обидой рассказала о результатах:
  - Она сунула ему деньги. Сказала - детишкам на развитие. Надо ж, какой цинизм! Наташку восстанавливают. Будет учиться дальше, как ни в чем не бывало.
   Рита все же позвонила домой. Мать, услышав об отчислении, бросила трубку, и не было от нее ни слуху, ни духу. Единственная дочь, в которую столько было вложено труда, любви, денег, нервов и бессонных ночей, не оправдывала надежд. Какая неблагодарность по отношению к родителям, к бабушке! Пусть поразмыслит, наказанная.
   Девушки решили сдать телевизор в пункт проката, потому что оплачивать его даже впятером было трудно, а теперь их осталось трое. Рита, нацепив на лицо непроницаемую маску, отправилась в 311-ю.
  - Как договаривались, девушки. Мы телевизор привезли, вы увозите обратно, - сказала Рита бывшим подругам.
  - Я не могу, у меня мама еще не уехала, - ответила Наташа.
  - А мне пока некогда, - сказала Надя. - Давайте на следующей неделе.
  - Вообще-то пеня идет.
  - Пусть идет, оплатим, - отмахнулась Наташа. - Погоди, мама уедет...
   Рита вернулась в комнату взбешенная:
  - Как вам наши подруги?
   На следующий день она привела в комнату незнакомых парней:
  - Это мои друзья. Они отвезут телевизор.
   Два парня без усилий подняли ламповое чудо и увезли его в пункт проката на машине. Зеленоватые глаза у Риты стали круглыми, как блюдца.
  - А давайте девок нагреем! - предложила она. - Скажем, что мы за такси платили, когда телевизор отвозили, пусть двадцатку гонят.
   Затея удалась.
  
   На третьем этаже произошло событие политического уровня: Таня Зверева наконец-то сдала сессию. Вечером 308-я пришла к ней в полном составе.
  - Я сегодня Борьку видела, - сообщила Рита. - У него вся рожа в синяках.
  - Это я с ним подралась, - ответила Танюха и глянула в сторону злорадно ухмыльнувшейся Люси. - Я вчера в гости ходила на шестой этаж, заодно взяла у них утюг. Они меня пирожком угостили. Я пошла в умывалку руки мыть, а там Борька с тазом. Он: 'Что еще за толстая приперлась? Вали отсюда. Нам толстые не нужны'. Я знаю, что толстая, но зачем оскорблять-то? 'Заткнись, евнух', - отвечаю. Он на меня с тазиком, я на него с утюгом. Рит, достань продукты за окошком. Там колбаса, сало. Я пузырь купила. Люсь, доставай стаканы.
   Рита полезла в форточку, подцепила пакет и не удержала его в руках. Пакет ухнул вниз в сумерки темнеющей улицы.
  - Проклятье! - крикнула Танюха и бросилась из комнаты вон. Девушки приникли к окну. Пакет валялся на грязном снегу. К нему подскочило несколько здоровых всклокоченных псов. Они торопливо обнюхали пакет и с рычанием сцепились друг с другом. Когда Таня выбежала на крыльцо, свора с лаем тащила пакет вдоль по улице. Свирепая на вид помесь бультерьера с нильским аллигатором торопливо пожирала докторскую колбасу.
   Таня вернулась в комнату.
  - Приятного аппетита. Завтра меня здесь уже не будет, так что с салом вы обломились. Я его вам отдать хотела.
  - А куда ты завтра денешься?
  - Домой.
  - Занятия ведь уже идут, - удивилась Лена.
  - Ну и фиг с ними. Что за оживление в коридоре?
  - Ма-а-ау! - завыл Тугрик басом под Танюхиной пяткой.
   Девчата выглянули в коридор, а там проигравший в карты Костя показывал шамана. Крепкий зад в шортах размеренно ходил туда-сюда, ноги гнулись колесами, поварешка монотонно стучала об дно кастрюли. Раскосые глаза мечтательно глядели в потолок. Костя пел заунывную песню под названием 'что вижу, о том пою', а студенты хохотали. 'Шаман' убрался к себе, зато на этаж пришел чужой парень в обнимку с незнакомой девушкой. Впрочем, кого-то она смутно напоминала. Девица постучала к парням в 306-ю:
  - Сраков! Бабки гони!
   Когда Коля выглянул, она стянула с себя полушубок и сунула в руки смеющейся Тане:
  - Держи! Спасибо!
   Тут девица стянула парик, и все увидели ярко накрашенного Андрейку.
  - Во дьявол, мать твою! Тьфу! - ругнулся незнакомый парень. - От бабы не отличишь.
   Андрейка под общий смех победно отклячил 'корму' в юбке. Стариковский с размаху вложил ему в руку проспоренные деньги. Послышался голос Таисии Петровны, и студенты зашмыгали по комнатам.
  - Андрейка! Ты что накрашенный ходишь, как уличная девушка? А это что? Юбка?! Пошли-ка, дорогуша, разберемся. А это что за парень?
   Танюха оставила дверь приоткрытой, чтобы ничего не пропустить, и комендант сунулась в эту дверь. Бутылка со стаканами вмиг исчезли со стола. Навстречу Таисии Петровне засияли четыре любезнейших оскала. Комендант профессионально потянула носом воздух.
  - Ведь пьете же! - с точностью до сотой определила она.
  - Н-нет, Таисия Петровна, мы н-не пьем, - жизнерадостно сообщил Андрейка за ее покатым плечом.
  - Особенно ты. А ну дыхни!
   Андрейка дыхнул в лицо администрации чистейшей 'Стюардессой'.
  - Хм... Ладно.
   Незнакомый парень под шумок убрался восвояси. Таисия Петровна утащила Андрейку с этажа.
   Свет погас. Ругая электриков вместе с баптистами, свидетелями Иегова, кришнаитами и всеми еретиками на свете, Танюха зажгла свечу. Глаза Риты в полумраке опасно заблестели.
  - Ну что, Люсь, ничего не надумала насчет Карена? - осведомилась она.
   Теперь Люся уже насторожилась.
  - С чего бы? - ответила она.
  - Собственно, мы тебя и спрашивать не будем, - заявила Рита. - Дело уже решенное.
   Лена загадочно улыбалась самой себе.
  - Делать вам больше нечего, - недовольно прокомментировала Танюха.
  - Как это решенное? - с беспокойством спросила Люся.
  - А так. Решила я... Приходится тут за всех думать. Завтра же Карена приведу.
  - Но он женат, - пыталась отбиться Люся.
  - Ну и где жена? А он гуляет, с кем хочет. Дарит кому-то шоколадки, вино, в любви признается. А так все твое будет. Ну, Люсь?
   Между тем Андрейка отвязался от коменданта, отделавшись клятвенным заверением, что 'больше никаких фокусов', и завернул прямиком в 311-ю.
  - Надо нашего баптиста найти, чтоб свет сделал, - с ходу сказал он.
  - Он вроде как свидетель Иегова, - заметила Наташа.
  - Ты что весь в помаде? - напустилась на Андрейку Надя.
  - А, это Петровна меня приложила, - отмахнулся тот.
  - А это что за синяк на шее? Это же засос! Смотри-ка, Наташ!
   Надя задрала на смеющемся Андрейке футболку.
  - Наташ, глянь! Его будто кошки драли. Вся спина в полосах. Ты где был?
  - У Петровны. Но это я не с ней, - шутливо отвечал бессовестный парень.
  - А с кем же?
  - С кошками! Бронемайку мне подари.
  - Я тебе бронетрусы подарю, - горько рассмеялась Надюшка.
   Надя все смеялась, вертя исполосованного парня перед подругой, а сама еле сдерживала рвущиеся слезы. Измена, опять измена! Ну почему она не может устроить ему скандал, надавать по этой нахальной смеющейся физиономии, пусть даже такой смазливой и любимой?! Наташа неохотно посмеялась, но вслух ничего не сказала. Позже ей будет что рассказать Люсьен.
   Где-то при свечах продолжалась игра в карты. Черный, как угольный ящик, коридор прорезал протяжный крик:
  - Я - призрак на крыльях ночи! Я - черный пла-а-ащ!..
  
   Рита сдержала обещание: на следующий вечер она и в самом деле привела Карена. Подруги любезно оставили их вдвоем. Люся гостеприимно налила гостю чай. Минут десять они темпераментно мыли кости общим знакомым и смеялись над анекдотами, которых оба знали навалом. Потом в комнату заглянул друг Карена Байран. Был он низенький, с Люсю ростом, но коренастый и весьма смазливый. Он оглядел девушку из-под сросшихся на переносице бровей и позвал друга куда-то по делам. Люся про себя усмехнулась - какое там знакомство, да просто весело! - повернулась неловко, отчего вся комната поплыла перед глазами, и грохнулась об пол. 'Хорошо хоть никто не видел, иначе сраму не оберешься', - подумала она, с трудом поднимаясь на ноги и затаскивая непослушное тело на стул. В ушах свистело. Во и дошло дело до голодного обморока... Чем бы таким набить желудок, кто его только придумал, этот окаянный травяной мешок?! Почему все время есть хочется?
   Вернулись подруги и начали трясти подругу, что тут без них было, но та со смехом уклонилась от объяснений и вместо этого рассказала пару анекдотов от Карена. Снова пришел Байран. Пришел, так пришел. Девушки попили с ним чай, поиграли в карты, да и выставили его из комнаты под благовидным предлогом.
   Оставшийся вечер Люся провела в тоске, припрятав ее от подруг. Думала о доме, о маме и брате, о неопределенном своем будущем. Вспоминала Степана, которого давно уже не видела. Досадовала, что не дано ей красоты, что денег нет одеться и обуться. Неблагополучием от нее за версту несет - кто ж такую полюбит? 'Если б Степа знал, что не такая уж я и плохая, и что думаю о нем, - тосковала Люся. - Если б он меня полюбил - его любви хватило бы на двоих. Да я бы в долгу не осталась, тоже любила бы. Любить хочется...'
  
  
  Глава 5 АЗЕРБАЙДЖАНСКИЕ МОТИВЫ
  
   Танюха уехала домой, сбагрив Тугрика в комнату под номером 322. Рита отказалась от кота под предлогом, что у Лены аллергия на шерсть. Милое, трогательное существо выросло в грязно-белого котяру с прокуренным мявом и сломанным хвостом. Он выгребал из хозяйкиной ниши одежду, драл колготки, лазал по шторам до потолка, бегал прямо по стенам и трубно орал от вечного голода. Никто не хотел брать его 'всего-то на две недели' из опасения, что кот навсегда осядет у новых хозяев.
   Никто не знал, сколько народу живет в загадочной 322-й и у кого какой халат. Ее жильцы - то ли четверо, то ли пятеро девушек разного возраста, не считая парнишки-татарина - сильно пили, шумели и без конца дымили в коридоре. Примечательно, что безобидный парень, прекрасно уживавшийся в страшной тесноте с противоположным полом, не курил и не брал в рот ни капли. Вот ему-то Танюха и вручила свою зверюгу:
  - Держи, худышка. С тебя бутылка.
   И укатила домой. Одна из обитательниц загадочной комнаты, Ира по прозвищу Девять-Один-Один, не стала церемониться с новым жильцом. Она сунула извивающегося, орущего кота в руки Ромы:
  - Не грусти! Какая тебе разница? Скотиной больше, скотиной меньше...
   В 306-й Тугрик первым делом полез в аквариум, начисто забыв о давнишнем ударе током. Молодая щука, привезенная Степой, носилась по аквариуму голодная и злая. Увидев зависшее над водой тело, щука решила, что ее изволили кормить, и цапнула Тугрика за нос. Кот с грохотом ссыпался на пол и надолго затих под кроватью. Так рыба победила кота.
   Карен больше не показывался, зато зачастил Байран, так же, как раньше Боря. Немногословный азербайджанец играл в карты с хозяйками и украдкой рассматривал смущенную Люсю. Рита разворчалась, что он ходит в гости с пустыми руками, 'без бухла', и с той поры 308-я снова запила, как осенью. Люся приходила в отчаяние, потому что опасалась опять запустить учебу. Отказываться от посиделок опасалась: Рита и Лена заметно сблизились друг с другом, а Люся боялась остаться совсем одна. Боялась она и насмешек. Все, мол, пьют, а она - как молодая советская учительница.
   Как-то Рита спросила Карена, почему он не заходит в гости.
  - Я что, самоубийца? Байран сказал, что если я к вам зайду, он мне морду набьет.
   Через пару недель из дома вернулась Танюха.
  - Не получилось тебя познакомить, - без малейшего сожаления сказала она Люсе, которая обрадовалась ее возвращению.
  - Какая разница, Байран или Карен? - резонно рассудила Рита. - Пусть будет Байран. У него тоже денег полно.
   Люся не знала, как выкручиваться из дурацкой ситуации, и потому ничего не предпринимала, а при Байране замыкалась. Идти за советом было некуда. Пойдешь в 311-ю - развалишь и без того зыбкие отношения с лучшими подругами.
   Как-то раз азербайджанец пришел днем:
  - Как твое полное имя, Люсяджан?
  - Людмила.
  - Люд-мила... Мила... - Байран мечтательно смаковал ее имя. - Знаешь, Люсяджан, я пузирь продул.
   Оказалось, он поспорил с Кареном на бутылку, как у Люси полное имя. Карен русский язык знал куда лучше, чем Байран.
  - Что ты от него шугаешься? - спросила Рита, когда воздыхатель ушел.
  - У моей бабушки муж был азербайджанец, - вставила весомое слово невозмутимая Лена.
  - Байран машину купил, оформит - катать нас будет, - сообщила Рита сладким голосом и добавила свысока:
  - Не умеешь ты с мужиками обращаться. Учись.
   Действительно, в воскресенье Байран пригласил Люсю покататься на машине. Взбодренная днем раньше репликами подруг, она согласилась, хотя кататься с Байраном никак не хотела. Ну, где там дедова черная рубашка?
  - Какая у тебя машина? - с интересом расспрашивала Байрана Рита, пока Люся собиралась.
  - Японка. 'Краун', 89-й год. Две тысячи кубиков. Гидромуфта.
  - Ух ты, новая. Шесть лет всего. Без пробега, небось.
   Рита явно напрашивалась на приглашение покататься, но Байран, увы, ее не слушал и отвечал невпопад. Он смотрел на занавеску, за которой одевалась его зазноба.
   Люся не нашла ничего примечательного в машине Байрана, потому что не разбиралась в автомобилях. Для начала поклонник покатал ее по городу. Правила дорожного движения он то ли не знал, то ли игнорировал. Люся помалкивала.
  - Я покажу тэбе свой киоск, познакомлю с друзьями, - говорил Байран.
  - Байран, как ты учишься?
  - А что?
  - Ты ведь едва говоришь по-русски.
  - Нэ знаю. Учусь. Друзья помогают, братья.
  - У тебя здесь братья?
  - Только два брата.
  - А у тебя их много?
  - Нас в семье девятеро.
  - И все братья? - ужаснулась Люся.
  - Нэт, и сестры есть.
   Люся не поняла, входят ли сестры в девятку, или азербайджанец считает их отдельно.
   На рынке Байран представил 'любимую девушку' всем землякам, с которыми переговаривался на родном языке, потом привел в свой киоск. Происходящее нервировало Люсю и пугало.
  - Это Свэтлана, - представил он киоскершу. - Свэта, угости Люсяджан 'сникерсом' и шоколадкой. Я сэйчас.
   Байран ушел. Люся, ошеломленная, всматривалась в полумраке в лицо киоскерши.
  - Какая-то ты странная, - осторожно сказала Света.
  - Просто все так неожиданно... - пробормотала Люся. Киоскерша обладала славянской внешностью, и это немного успокоило. Недалеко от киоска среди азербайджанцев толкалась тощая оборванная девица метров двух ростом.
  - Кто это?
  - Это Дон Кихот, - Света безнадежно махнула рукой и сунула в руки Люсе 'сникерс' и плитку шоколада. - Я с ней в коммуналке живу. Надоела до смерти. Засранка, какую свет не видывал. Сутками пропадает. Как появится - грязная, зачуханная, вонючая - вся коммуналка не знает, куда носы девать. На рынке с кавказцами толчется. Те торгуют себе, потом один из них бросит прилавок, заведет ее за угол, перепихнется, дальше торгует. Потом следующий...
  - Может, она больше ничего делать-то не умеет. Хоть так заработает.
   Света махнула рукой:
  - Бесплатно! Торгаши ее изредка подкармливают, больше поят, чем кормят. Водку как воду хлещет. Мужики в коммуналке оскорбляют ее, заставляют мыться, лупят - ей хоть бы хны. Она даже боли не чувствует. На ней и синяков не остается.
  - Привыкла давно, вот и не остается.
  - Когда она в последний раз появилась, жильцы заставили ее трусы постирать. А они у нее одни. Она их постирала и вывесила. А они черные какие-то, драные, воняет от них - фу! Один из жильцов не выдержал, подцепил трусы шваброй и выбросил в форточку, а они зацепились за дерево и висят. Дон Кихот за ними на дерево слазила, обратно занесла.
  - Без трусов на дерево? - хихикнула Люся, ужасаясь.
  - Ага!
   Байран забрал Люсю из киоска.
  - Я бы на тебя паранджу надел, - сказал он, ревниво оглядываясь. - Смотрят все, глаза вылупили.
  - Попробуй, - усмехнулась Люся. - Я ее обрежу под мини.
   Она не понимала, на что могут пялиться друзья Байрана.
  - Поехали в кабак.
   Люся уперлась. Байран не выдержал и принялся приставать к ней в машине. Люся била его кулаком и даже укусила. Диалог на тему 'любишь - не любишь' она замяла. Из головы не выходила Дон Кихот. Разочарованный Байран прилежно доставил ее в общежитие. Люся закрыла дверь перед носом ухажера и с триумфом выложила на стол шоколадку и 'сникерс'. В комнате стояло гробовое молчание, нарушенное одной-единственной фразой Риты:
  - Сдай коменде свой фейс три на четыре. Нам пропуска выдадут.
   Подруги на Люсю не смотрели. Она чувствовала себя виноватой и не могла понять, отчего. Плохое настроение переместилось в фазу 'ультра'. 'Ну их, ладно', - подумала она, смирилась с углубившимся отчуждением соседок и села за уроки.
   В понедельник вечером Люся опять никого не застала. Рита по вечерам работала, мыла пол в институте, чтобы ее восстановили на следующий год, но возвращалась с работы немного раньше. Потом она вместе с Леной уходила гулять на свежем воздухе. Люся каждый раз досадовала, что подруги не ждали ее на прогулку, хотя она слишком уставала. Немного кружилась голова, но можно наловчиться и двигаться так, чтобы не заваливаться на бок: не поворачивать резко голову, не наклоняться, не делать резких движений, особенно спросонья. Брюки и юбку Люся, как и Надя, подвязывала под свитером бельевой веревкой, очень стеснялась этой веревки, хотя под одеждой ее не было видно. Поношенная одежка висела на ней, словно полупустой мешок с картошкой. В гости наведалась Танюха.
  - Что-то я с тобой в последнее время мало общаюсь, - сказала она. - Все как-то с Риткой да с Ленкой. Как живешь-то?
  - Да так... Устаю сильно.
  - Как я себе волосы покрасила?
  - Замечательно, - рассеянно ответила Люся. - Вообще хорошо, что ты пришла, а то я от скуки скисла совсем.
  - Что, бабы не разговаривают?
  - Угу.
  - А они на тебя обижены.
  - В смысле 'обижены'? - оторопела Люся и сжалась от нехорошего предчувствия.
  - Жалуются, что ты заботишься только о себе. Продуктов не покупаешь, в комнате не убираешься. Я твоя подруга, лучше я сама тебе об этом скажу. Иначе у вас скандал получится.
   Люся онемела от изумления. Процедила:
  - Я на продукты все свои сбережения вламываю. А убираться мне некогда. Возвращаюсь - темно уже, а еще уроки. Бабы мои по полдня дома сидят.
  - Да они не сидят, они ремонт делают, - простодушно сообщила Танюха.
  - Какой ремонт? - удивилась Люся и озырнулась на стены комнаты.
  - Уф-ф... - Таня поняла, что сболтнула лишнее, и закусила удила.
  - Слушай, Люсь, твои бабы сняли комнату в соседней общаге и делают там ремонт. Ты что, не в доле? Извини, я не в курсе. Я вообще не пойму ваших отношений, девчонки. Я... а, разбирайтесь сами. Ну, вообще я, хоть и дружу с Риткой, я сейчас, если что, на твоей стороне, Люсь. Предупреждать же надо, в самом деле.
   Вечером Люся не удержалась и спросила у своих соседок про комнату и про ремонт. Рита на секунду замялась, потом ответила:
  - Да мы, честно говоря, хотели тебе сюрприз сделать. Ты до вечера на работе, мы и решили сделать ремонт вдвоем. Скоро переедем из этого гадюшника. Надоело.
   Лена согласно покивала.
   Люся поверила подругам, потому что хотела верить, и отлично это понимала. На душе все равно было тяжело. За продукты она, опять виноватая, подругам ничего не сказала. Все утрясется само собой. И в самом деле, ерунда какая-то.
   Как-то вечером вместо Байрана в 308-ю ввалился Карен:
  - Бабы, дайте шмат сала!
  - А в глаз тебе не дать? - осведомилась Рита.
  - Что сразу в глаз? - оскорбился Эдик.
  - А ты что, сало ешь? Ты ж вроде мусульманин.
  - Я сало не ем. Я его жру. И, кстати, приглашаю вас в гости к друзьям в соседнюю общагу, а ты - в глаз!
  - А что там? - оживилась Рита.
  - День рожденья у друга. Ну, дайте сала-то!
  - Пошли, Лен.
   Девчата засуетились с кофточками и косметикой. Люся равнодушно читала лекции. Она уже поняла, что знакомства подруг ей не нравятся, ее не касаются, и почти смирилась с этим положением. Главное, не запустить снова учебу из-за возобновившихся ночных посиделок с бутылкой. Забежала приодевшаяся Танюха:
  - Собираетесь? Меня Карен ведет. Люсь, а ты что сидишь? Тебя Байран ждет, наряжается в комнате у Карена. Из-за тебя весь сыр-бор.
   Люся удивилась, но решила, что не стоит усугублять ситуацию отказом, и стала собираться. Зашел Байран, наодеколоненный, сияющий, как новый самовар, и вся компания отправилась на день рожденья.
   Угодив в гости, подруги испытали что-то вроде шока, потому что там были только азербайджанцы. Девушек не было. Танюха озабоченно оглянулась.
  - Честное слово, я не ожидала, - шепнула она Рите.
   В маленькой комнатушке, рассчитанной на двух человек, было людно, весело и накурено. Девушек пригласили к столу. Байран уселся рядом с Люсей и по-хозяйски обнял за талию. С первой же рюмки Люся внезапно опьянела. 'На голодный желудок, что ли?' - удивилась она. Гости наелись, напились, посмеялись и стали танцевать. Рита и Лена неразлучно держались вместе, не пили, и их никто не трогал. Люся не отходила от Тани, все-таки она большая и сильная. В голове стоял горячий, нехороший туман, комната налилась зловещим коричневым светом и плясала перед глазами. Байран поманил Люсю за шторку, и там шепотом долго уговаривал пойти с ним в соседнюю комнату.
   Кое-как выдравшись из цепких объятий азербайджанца, Люся перебралась на диван под бок Тани и потеряла сознание.
   Оно вернулось на несколько секунд, высветив на миг Танино плечо и ногу в сапоге, бьющую в дверь общежития.
  
   Люся пришла в себя в Танюхиной комнате. Хозяйка варила гречку и жарила сало. За окном сиял солнечный зимний день. 'Ё-моё! - ужаснулась Люся. - Занятия проспала!' Попытка подняться с кровати увенчалась полным крахом. Пришлось прикрыть глаза, борясь с тошнотой и головокружением.
  - Зашевелилась, - усмехнулась Танюха. - Лежи смирно, ты еще не скоро встанешь. Тазик под кроватью, если что.
  - Сколько я вчера выпила? - прошептала Люся. - Не помню...
  - Пятьдесят грамм водки. Козел Байран что-то сыпанул тебе в стакан. Он на меня давно уже наседает: 'Как сделать, чтобы Люся стала моей?' Козел. Баран.
   'Ничего он не сыпал, - подумала Люся. - Просто я есть хочу. Верней, хотела. И без водки голова кругом идет'.
  - А почему я у тебя в комнате?
  - Потому что я тебя сюда притащила.
  - Спасибо. А почему не в 8-ю?
  - А тебе того знать не надо.
   При малейшем движении головой комната неудержимо вращалась. Танюха весело засмеялась.
  - Знаешь, что вчера было? Я же с Байраном чуть не подралась. Мы тебя за руки тянули в разные стороны - Байран к себе, я - к себе. Я перетянула, ха-ха-ха! Сильный, зараза, на штангу ходит. Я пригрозила ему, что посажу за изнасилование, если с тобой что случится.
  - Срам-то какой!
  - Потом я тащила тебя домой, и мы ломали голову, как пронести тебя через вахту. А ты, как только Логопед открыла дверь, встала по струнке - ни в одном глазу - и прошла мимо вахты. Логопед тебя пропустила, а нам говорит: 'А вы почему пьяные, девуфки?' На лестнице я тебя опять тащила. Сгрузила у себя, а ты подскочила, взяла помойное ведро и пошла в умывалку за водой. Я у тебя спрашиваю: 'Ты зачем в помойное ведро воду набираешь?' А ты: 'Утром сушняк будет мучить!'
   Думать не хотелось. Одна проблема отпала: с обществом Байрана, наконец, покончено. Динамить парня, как подначивала Рита, Люся не собиралась. И уж тем более завязывать с азербайджанцем что-то серьезное. Теперь беспокоили только отношения с подругами. Как они воспримут Люсин отказ раскручивать Байрана? Да не умеет она заниматься этим, и, главное, не хочет...
   На деле все получилось наоборот. Напрасно Люся рассчитывала на спокойную жизнь. Неудача на вечеринке отнюдь не обескуражила Байрана. Наоборот, как вожжами перчеными подхлестнула. Теперь он сидел в 308-й все время, пока там находилась Люся. Когда он заявлялся, приходилось прятаться, то под койку, то в нишу, за пестрые халатики и шубы, и девчата его выдворяли - Люси нет, нечего и делать. Он приходил каждые пять минут. В воскресенье прятаться смысла не было, Байран гостил с утра до вечера, и было его не выгнать. Когда Люся ругалась, он начисто забывал русский язык. Рита и Лена проявляли все больше недовольства.
  - Выгнать его не можешь, что ли? - напускались они, когда Байрана не было, и Люся виновато прятала глаза.
   Лишь один раз в гости пришел Степа. Люся уткнулась в книгу, злясь на себя за мнительность. За сигаретой пришел, не за ней же, рохлей деревенской! Гость 'стрельнул' у девчат сигарету и, не ожидая приглашения, придирчиво осмотрел все Люсины рисунки, развешанные на стенах.
  - Кто рисовал? - спросил он скрипучим голосом.
   Лена кивнула головой на соседку.
  - А это кто? Девочка или мальчик?
  - Это дело вкуса, - неприязненным тоном ответила Люся.
  - А это кто позировал? А эта лошадь...
  - Лошади мне не позировали, - отрезала художница.
   Степа повертел в руках сигарету и ушел. 'Что же я с ним так грубо? - казнилась Люся. - Ведь больше не придет!' Чуть позже Байран настойчиво выпытывал у 'Люсяджан', что делал у нее этот 'пацян'.
   Роман Андрея и Нади был в самом разгаре. Надюшка зациклилась, перестала интересоваться сплетнями общежития, учеба потихоньку покатилась под откос. Был заброшен даже бассейн - вдруг Андрей придет, а ее нет? Андрейка жил своей жизнью, которая ее не касалась. Он не появлялся по несколько дней, и Надя изводилась в ожидании. Часто приходил нетрезвым, пугая стеклянными, неживыми, кукольными глазами. Его нередко видели в городе в обществе разных девушек, видела и Надя. И все прощала, прощала. Она простила даже тогда, когда он заперся с девушкой в соседней комнате. Надя, белая и осунувшаяся, как сама смерть, ждала его под дверью. Наташа, страшно ругаясь, увела ее в 11-ю, совала поочередно нашатырь и корвалол, лупила по щекам, трясла, ужасаясь, пока Надя не ожила и не стала трястись сама, истекая беззвучными слезами. По ночам девушка украдкой плакала, боясь, как бы не услышала строгая соседка. Наташа не одобряла ни одной слезинки, пролитой в честь Андрейки, злилась и заругивала подругу.
  
   Ира-9-1-1 заслужила прозвище после того, как к ней имели несчастье пристать незнакомые хулиганы. Пока они тащили жертву по коридору и по лестнице, она перебила все стекла в окнах, какие только встретились по дороге. Хулиганам пришлось бросить ее на полпути. Ира скатилась вниз по лестнице, не заработав при падении ни одного синяка.
   В один прекрасный день она вдруг бросила курить, в субботу не пустила в гости друзей и пить не стала.
   Вероятно, у нее сработала интуиция, потому что вечером к ней приехала бабушка. Надя и Наташа курили в коридоре, когда на горизонте третьего этажа появилась дряхлая старушка с поджатыми губами. Она остановилась напротив девушек, поправила платочек из козьего пуха и сказала:
  - А ректор знает? А я в деканат сообщу! А вас из общежития выгонят! А вы из института полетите... за то, что курите.
  - Бабушка! - крикнула из 322-й Ира прокуренным а-ля контральто.
   Старушка прошествовала в комнату, а Наташа удивилась:
  - Надо же, у такой бабушки - и такая внучка. В кого ж она тогда, интересно?
  - В бабушку, - усмехнулась Надюшка.
  - Как это - в бабушку?
  - А вот так. Ты думаешь, отчего бабушка сейчас такая праведница? Потому что в молодости была, как Ира. А Ира в старости будет такой же, как бабушка.
   Люся тем временем не удержалась и спросила у Лены, почему они не идут делать ремонт. Люся умеет белить, красить, клеить обои, кроме того, она хотела бы посмотреть комнату.
  - Денег нет. Будут деньги - будет и ремонт, - рассудительным тоном ответила Лена, отсекая все разговоры.
  
   23 февраля к первокурсникам на третьем этаже явились парни-четверокурсники с другого факультета.
  - Веселитесь? Гоните ящик водки - и можете продолжать, - потребовали они.
  - Нет у нас ящика водки, - ответили испуганные ребята.
  - Нет проблем, можете дать деньгами.
  - Денег тоже нет.
  - Сейчас поищем. Не найдем деньги - заберем ваших баб. А деньги все равно отдадите. Можно немного погодя, мы не возражаем. Мы ведь не хотим делать вам проблемы.
   Хулиганы протопали на середину комнаты, где им преградили дорогу двое парней - только двое из всей ватаги. Несколько взмахов кулаками - и оба полетели по углам, брызгая кровью. Больше никто из ребят не двинулся с места. 'Деды' выгребали из ниши консервы, сахар и банки с домашним вареньем.
   Через порог завалила еще одна компания, и вид у них был не менее бандитский.
  - Э, мужики! - окликнули они хулиганов. - А ну пшли отсюдова! Быренько, вам сказ-зали!
  - Это еще хто? - лениво хмыкнул один из незваных.
  - Эти ребята учатся на нашем факультете, просим их не трогать, - с угрозой промолвил Костя. - Мы и сами можем пройтись по первокурсникам. По вашим. Варенье на место поставил, чухло! Не для тебя бабушки старались.
   Обе 'банды' вышли в коридор. Там между ними произошла короткая стычка, после которой чужаки убрались с третьего этажа, осыпая матами 'местных' и пиная каждую дверь.
   Девушки-первокурсницы останавливали кровь пострадавшим друзьям. Компания, которая пришла на помощь, вернулась в комнату.
  - Ну, как? - спросили старшие притихших хозяев. - Неплохо, - увидели они пострадавших. - Сопротивление все-таки было. А если бы вы толпой навалились, сразу все вместе, а?
   Присутствующие виновато молчали.
  - Они бы отсюда костей не унесли, - ответили за них старшие. - Часто они вас трясут?
  - Постоянно, - помявшись, ответил кто-то.
  - И что, как результаты?
  - Деньги даем, продукты, - мямлили первокурсники. - А что делать? Они сюда толпой ходят, каратэ знают. Старшие...
  - Быдло вы. Где ж ваша гордость? Они унижают вас, а вы... Давно бы уже толпой собрались да окучили их, чтоб они дорогу сюда забыли.
  - А каратэ? - напомнил кто-то.
  - Что вы с этим каратэ? Запишитесь на секцию, что вы, как бабьё?
  - Дорого.
   Парни расхохотались.
  - А этих дармоедов кормить не дорого? Жаль тратить деньги на свое усовершенствование - будете дарить их всяким проходимцам типа этих.
  - Они грозятся, что по одному нас начнут отлавливать.
  - Тьфу ты! Вас за ручку на занятия водить? Больше защищать не будем. В армии был кто-нибудь из вас? Да-а... негусто. Ладушки, празднуйте, защитники отечества, черт бы вас побрал...
   Чуть позже атмосфера этажа, настороженная после конфликта, снова повеселела. Мало Коли, 'пересевшего' с костыля на палочку, так в 306-ю еще и гость на костылях пришел. Студенты развлекались бесплатным шоу: Коля с гостем бегали по коридору наперегонки, причем друг на костылях неизменно обгонял Колю на палочке.
   Потом друзья в 306-й крепко выпили. Гость ушел, а Коля Раков запеленговал в коридоре белокурую девушку, которую раньше не видел. Она пришла к подругам-одногруппницам, чтобы вместе приготовить задание.
  - Девушка! - крикнул Коля на весь коридор и припустил за ней на палочке. Красавица ускорила шаг.
  - Коля! - окликнул друга Стариковский.
  - Чего тебе? - недовольно пробурчал Раков, краем глаза заметив дверь, за которой скрылась очаровательная блондинка.
   Узнав, что Стариковскому ничего не надо, Коля чертыхнулся и проковылял к двери, за которой, как ему показалось, скрылась девушка. На стук ему открыл Костя. Раков отодвинул его в сторону и вошел. Студенты, курившие в коридоре, с обмирающими сердцами смотрели, что будет дальше.
  - Сейчас Колю будут бить, - мрачно спрогнозировала Наташа.
   На койке вместо незнакомой блондинки сидела прелестная азиатка с иссиня-черными волосами, кроткая, худенькая, с узкими ладошками. Костя сложил могучие руки на груди и выжидающе смотрел на соседа. Коля понял, что дело - табак, и спросил:
  - Ты мне скажи, как удэгеец удэгейцу, у тебя проблемы с учебой есть?
  - Нет, - отрезал кореец-пятикурсник, усмехнувшись в раскосые от выпивки глаза Коли.
  - Если будут - приходи, - и уцелевший Коля, высунув от усердия язык, поковылял в свою комнату.
   В этот вечер Андрейка познакомил Надюшку с родителями. В общежитие она вернулась одна. По пути встретилась Люся, которая мигом почувствовала в подруге натянутую струну. В 311-ю пришли вместе.
  - Что рассказывать-то? - вздохнула Надя. - Познакомились. Папа - директор банка. Мама - главбух в одной частной лавочке, очень крупной, кстати. Говорят, в цифрах черта спрячет.
  - Кто бы мог подумать, - хмыкнула Наташа. - Как приняли-то родственнички будущие?
  - Вот именно. Нормально. Подчеркнуто вежливо. У них сидели гости. Меня выставили, как бедную родственницу. Сквозь землю бы провалиться!
   Надя вздохнула как-то безысходно.
  - Папа-то, в принципе, ничего, - добавила она. - Мама подарок подарила: цепочку золотую. Н-да...
   Люся с Наташей переглянулись.
  - А где молодой-то? - осведомилась Наташа после недолгого молчания.
  - Да ну его! Встретил кого-то по дороге, меня оставил. Иди, говорит, я догоню, мол.
  - Бросил на улице одну в эдакую темень? - возмутилась Люся.
  - Вот сволочь! - выругалась Наташа. - Цепочку носи, не прячь. С паршивого кобеля хоть шерсти клок.
   Ругаясь, она стала расхаживать по комнате. Надя и Люся ушли в коридор. Там они вдвоем спрятались в дальний закуток, где долго жаловались на все подряд и жалели друг друга.
   После праздника по этажам снова ходил проректор по АХУ. После его визита декан факультета провел на третьем этаже собрание насчет свинарника и выселения всех из общежития. Новосельцев ревел от злости, как раненный бизон. Выложившись в десятиминутном крике, он немного успокоился и сказал, что если студенты наведут, наконец, порядок, то к лету на первом этаже оборудуют библиотеку и спортзал. На языке у жильцов вертелись вопросы, когда отсюда выселят азербайджанцев и заселят вместо них студентов, мыкавшихся по разным углам в городе и даже за его пределами, когда в мрачном здании сделают, наконец, ремонт, когда оборудуют хотя бы еще одну душевую, а лучше две. Однако вопросы никто не задал. Выступил профорг, который заверил студентов, что, возможно, для особо остро нуждающихся будут бесплатно раздаваться презервативы.
  - Ур-ра! - закричали студенты, те самые, которые нуждались особенно остро. - И чаще, чаще, чаще, чаще, чаще!
  
   Визиты Байрана не прекращались, но хоть бутылка была при нем не всегда - уже проще. С гостинцами он был прижимистый, понимая, что трех студенток не прокормишь. Как-то раз Рита, недовольная его 'бесплодным' появлением, подсунула ему ремонтировать магнитофон. Люся сварила пустой суп и теперь замешивала тесто для оладий. Байран заглянул под крышку кастрюли. Он не собирался объедать студенток, его интересовало другое.
  - А что он такой зеленый? - подивился на суп азербайджанец. Невозможно выразить словами тех глубин, которых достигло разочарование кавказца. Возлюбленная не умеет готовить! Однако волосы, глаза и грудь Люсяджан перевешивали даже это, и Байран заранее смирился. Люся не стала объяснять, что кулинарничать особо не из чего. Не все ли равно, что он думает? Все равно его не поймешь...
   Завсегдатай приспособил в магнитофоне вместо пасеки кусок презерватива. 'Резинки' он таскал у себя в кармане - с тех пор, как впервые увидел Люсяджан. Магнитофон был японский, презерватив соответственно тоже был японский и благоухал ананасами. Байран резал его ножницами, а резинка липла к лезвиям и резаться не желала. Магнитофон был собран всем смертям назло, и остался от него крошечный винтик.
  - Куда его? - спросил Байран.
  - В магнитофон, - ответила Рита.
  - Нэ нужен.
  - Тогда в тесто.
   Рита пошутила, но Байран не всегда улавливал тяжеловесный русский юмор. Комплектующее описало в воздухе короткую дугу и плюхнулось в тесто. Люся, и без того сердитая, стала злобно крутить в тесте ложкой. Винтик канул.
  - Пеки дальше, найдется, - спокойно сказала Лена.
   Байран отведал оладушек, после чего запустил в курчавые волосы пятерню с короткими толстыми пальцами. Стряпня ему понравилась. Взять еще один он стеснялся.
   Оладьи были съедены. Винтик так и пропал. Девушки вытурили гостя, соврав ему, что ложатся спать. В коридоре ему встретился Степан. Воздыхатель призадумался, что Степа делает на третьем этаже. Уже ведь заходил разок в 308-ю! Взгляд Байрана упал в распахнутый ворот Степиной рубашки, где виднелась безволосая грудь.
  - Рассаду надо? Дэржи! - азербайджанец с треском отодрал от груди пук черных волос и сунул сопернику.
   Степа был выдворен вообще без разговоров. Разогнав Люсиных поклонников, девушки решили почитать на сон грядущий.
  - Сходи, пожалуйста, поищи какого-нибудь чтива, - попросила Рита.
   Люся собиралась читать методичку, но она не хотела усложнять хрупкие отношения, и покорно поплелась по соседям.
   Коля Стариковский озадачился:
  - Я же одни боевики читаю, а вам про любовь надо!
  - А у Коли что-нибудь есть?
  - Могу 'Дойч' предложить за десятый класс.
  - А у Ромы?
  - Рома, кроме программы телевидения, ничего не читает.
  - Люся! - позвала Наташа из своей комнаты. - Подь сюды. Разговор есть.
   Люся зашла в 11-ю:
  - Давайте свой разговор.
  - Короче, Люсь, что у тебя с Байраном? - напрямик спросила Наташа.
  - Ничего, - удивилась та. - Он за мной ухаживает, и все. Ну-у... Ленка сказала, что у ее бабушки был муж-азербайджанец... Девки злятся, а что я сделать могу?
   Люся чувствовала себя не в своей тарелке и оттого пошла бордовыми пятнами.
  - Прикинь, Надь, что они делают?
  - Кто? Что? - удивлялась Люся.
  - Сначала они пытались подсунуть тебя под Карена, он потом Танюхе жаловался, что под него опять девочку суют вместо нормальной бабы. А ты присаживайся, присаживайся, вот те стульчик...
   Люся натурально отвесила челюсть, растерянно глядя на подруг. Внутри все оборвалось.
  - Да ну?! - храбро переспросила она, собравшись с духом и устраиваясь на шатком стуле.
  - А теперь они нашли Байрана. Конечно, по большому счету им все равно, кто, - продолжала изобличать Наташа бывших подруг. - Рите, видите ли, на машине захотелось покататься, шампанского попить. Кстати, Люсь, какая у нее реакция была, когда Байран покатал на машине только тебя, а ее не взял? Надь, как это называется? Эта история не нравится даже Таньке, даже она возмущена.
  - Мне эта история тоже не нравится, - сказала Люся, немного успокоившись - ее-то вроде как ни в чем не обвиняют!
  - Вообще-то мне все осточертело, - от души добавила она. - А что я сделаю? Подерусь с ним, что ли?
  - Подерешься с ним, как же, - заворчала Наташа. - Он у нас штангист, если ты до сих пор не в курсе. Говорят, что он и тхэквон-до знает. В гости к нам совсем перестала ходить, кстати.
  - Как я приду? Он ведь и сюда за мной притащится, еще вам надоедать будет. Неужели все так серьезно, а?
   Люся беспомощно смотрела на подруг. Ей очень хотелось, чтобы они помогли во всем разобраться и принять решение.
  - А ты в курсе, что они сидят у тебя на шее? - сменила Надя Наташу.
  - В общем-то, да, - призналась Люся, помявшись. - Они давно не получали денег из дома.
  - Всё они получают, - заверила Надя. - Серебро себе втихую покупают, Ленка вторую пару сапог купила. Сначала зимние, потом демисезонные. Не удержались - принесли Таньке хвастаться. А та нам прожужжалась нечаянно, без задней мысли. Она ж не знает, что они покупки вообще от всех тайно делают. Еще просили, чтобы она тебе об этом не сказала. Мол, неудобно им, что они серебро купили. Ты, мол, якобы гоняешь их за ненужные покупки.
   Люсе почудилось, будто стульчик под ней колыхнулся и куда-то поплыл.
  - Что же мне делать? - беспомощно пролепетала она.
  - Ноги уносить, вот что, - твердо сказала Наташа.
  - Куда я их унесу? Я в 8-й корни уже пустила. Да и уходить некуда. К вам что ли? Вам и вдвоем развернуться негде.
  - Кстати, знаешь, где я застудила легкие? - спросила Надя, которая то и дело болела бронхитом. - На кухне у хозяйки. Бабка часто ездила к детям, а Рита водила кавалеров. Квартира однокомнатная, и мне приходилось ночевать на кухне. Брошу на пол матрас - и готово. Из окна сильно дуло. Ну и Бесщёкина, терапевт в нашей поликлинике, добавила: я к ней с простудой дикой, а она мне: закаляйся, холодной водой обливайся. А знаешь, почему я рассказываю всю эту дрянь? Ко мне приходят странные письма из дома и от родственников. Мама беспокоится о моем грядущем вылете из института, родная тетка нежно спрашивает, вылечила ли я, представь себе, сифилис, сестра двоюродная переживает по поводу моей беременности. Каково? Источник информации - мама Риты. Маме Риты нет до меня никакого дела, чтобы что-то придумывать. Выводы?
   Люся насупилась и молчала.
  - Знай, Люся, с каким человеком ты имеешь дело, - добавила Наташа.
  - А Лена? - спросила Люся. И вдруг вспомнила:
  - Да, Лена в прошлом году даже шампанского не пила.
   По пути 'домой' она для отвода глаз взяла пару книг у Марины - пусть читают обе... А сама молча уткнулась в методичку, не видя там ни строчки. Она не могла поручиться за объективность подруг, их отношение к Рите было известным. В то же время разговор удачно срезонировал с нынешним настроением. Будто в болото забрела. Почвы под ногами нет, куда идти - неизвестно, на месте стоять нельзя, а то утонешь.
   Как ни в чем не бывало, заявился Байран. Люся привычно юркнула под койку.
  - Где Люсяджан?
  - Люсяджан в нише худеет, - съязвил проходивший мимо Стариковский.
   Невинная шутка больно уколола. 'Общественное мнение, блин. Глас народа!' - с досадой подумала Люся под кроватью.
  
  
  Глава 6 ЖЕНСКАЯ СИЛА
  
   Каждый, даже непосвященный, знает, что в студенческом общежитии нельзя распивать спиртные напитки, нарушать санитарные нормы и развратничать.
   Приводить гостей, даже родную сестру из соседней комнаты, можно строго с семнадцати до двадцати трех ноль-ноль - это знает уже не каждый.
   Остальные правила проживания добропорядочного студента в общежитии вряд ли кто знает вообще.
   НЕЛЬЗЯ:
  - выносить из общежития собственные вещи (выкидывать их в окно тоже нельзя);
  - стирать и сушить белье (а значит, вообще стирать);
  - мыться в умывалке (а значит, вообще мыться, ибо не в каждом общежитии есть душ или хотя бы душ исправный);
  - курить (администрация заботится о здоровье студентов и об их бюджете);
  - чистить обувку и одежку (грязь отвалится сама, когда накопится);
  - перемещать вещи из комнаты в комнату (перемещать собственное бренное тело можно, но только с семнадцати до двадцати трех);
  - наклеивать на стенах объявления (как будто стены от объявлений станут еще грязнее);
  - иметь электроприборы, особенно плитку (студент должен кушать в студенческих столовых, для чего ему необходимо вставить искусственный желудок, ослепнуть, потерять обоняние и выиграть миллион в любой лотерее, ибо здесь о студенческом бюджете администрация заботу не проявила);
  - включать в комнате больше одного электроприбора; кипятильник, плойку и особенно обогреватель включать строго запрещается;
  - играть в карты (это означает, что вечером студенту от нечего делать придется усиленно продолжать учебу, пока у него не сгорят все предохранители).
   С двадцати четырех часов в общежитии должна стоять гробовая тишина, а с часа ночи свет в комнате карается изгнанием из сего заведения.
   Студент обязан аккуратно убирать колыбельку, в которой изволил почивать, убираться два раза в день (иначе выгонят из общежития в три шеи). Личные вещи, которыми студент временно не пользуется, он обязан сдавать на хранение в соседний корпус (иначе вытурят из института в десять шей).
   Каждый студент должен быть назначен или не назначен старостой по одному старосте на комнату. Если он назначен, то обязан подавать заявки на своих не назначенных соседей в случае, если у них не заправлена кровать, бардак в тумбочке, или сосед не сварил еду согласно графику дежурства (правда, не понятно, на чем варить, плитку-то иметь нельзя!) График дежурства должен быть вздернут на стену в каждой комнате. Староста обязан создавать в комнате рабочую обстановку (отдых студентов в регламент не входит) и блюсти образцовое санитарное состояние. Он же должен попинывать друзей по поводу учебной дисциплины и успеваемости, а так же вести паспорт комнаты. Видел ли кто-нибудь из ныне живущих паспорт комнаты? Если жильцы старосте не подчиняются, он должен давать им наряд вне очереди (о ля-ля!), а о наиболее тяжких случаях неповиновения сообщать администрации, желательно в письменном виде. Староста обязан следить, требовать, организовывать, наставлять, принимать решительные меры и стучать, стучать, стучать. Дружить - это не обязательно.
   Время от времени комендант Таисия Петровна наводила по ночам порядок на этажах. Во время ночных инспекций все посторонние проходимцы мужского пола, попавшиеся ей на глаза, бывали тщательно рассортированы, проранжированы, отобраны, а ненужные изгнаны вон.
   Жильцам выдали пропуска с фотографиями. Азербайджанцев, которые не имели к институту никакого отношения, эта участь миновала. Вахтерша по совету Таисии Петровны по-прежнему пропускала коммерсантов беспрепятственно. Институтские власти рассудили, что вахтеры и так смогут отличить русских от кавказцев. Так оно и было: при сортировке посетителей инцидентов с азербайджанцами не случалось.
  
   Байран пришел, когда любимая укладывалась в постель. Люся прикинулась спящей. Нет, Байрану она понадобилась в пожарном порядке. Он потянул зазнобу с кровати. Люся вцепилась в панцирную сетку - он поволок ее вместе с койкой. Рита и Лена оттащили его от любимой девушки, с прибаутками размалевали косметикой, накрасили губы, ресницы, на волосы нацепили ободок - все стерпел. Рита села ему на загривок - ступни маленьких ножек сунула Байрану подмышки - и верхом с победным маршем поскакала в коридор.
   К ночи Танюха приняла кавалера. В четыре утра к ней в комнату стали бить ногами и кулаками. Напуганная парочка оделась в считанные секунды. Дверь слетела с замка. В комнату ворвались Андрейка и 'непьющий' сектант-электрик, оба кривые, как педали.
  - Милиция! - крикнул Андрейка и полез на антресоли, сбросив оттуда чемоданы со старыми тетрадями. Электрик тем временем завалился в нишу под платья и халатики. Таня пинком загнала чемоданы под кровать. Ночной кавалер сунулся было в дверь, передумал и метнулся за шторы. На этаж ворвался наряд милиции. Оперативники успели заметить закрывшуюся дверь. Тане пришлось их впустить. Милиционеры полезли под стол и под кровати. Из ниши они выволокли уснувшего свидетеля Иегова. Под толстыми рифлеными подошвами душераздирающе заорал Тугрик.
  - Вы откуда все? - удивилась Таня.
  - Да мы тут с бабами... - пробормотал во сне женоненавистник.
  - Замок нормальный поставь, - бросили Танюхе оперативники, уволакивая сектанта.
  
   Восьмого марта Надя и Наташа пригласили Люсю к себе.
  - Нечего там пить с ними, - проворчала при этом Наташка. - Сегодня будешь пить с нами. От Байрана мы тебя 'закодируем'.
  - Хоть не напьешься в этот раз, - деловито добавила Надюшка.
  - А? - не поняла Люся.
  - Что 'а'? - передразнила Наташа. - Сколько можно пить? Нет, Надюш, ведь все успевает: и учится, и работает, и пьет, и азербайджанцам глазки строит...
   Люся побагровела.
  - А что, так сильно пью? - невинно пролепетала она.
   Надя с Наташей дружно расхохотались.
  - Завязывай, Люся, хватит. Даже не замечаешь. Пьянство - норма жизни, - язвительно сказала Надюшка.
   Одно расстройство. Она, оказывается, выглядит со стороны, как пьянчужка! Надя ловко наложила в тарелку жареной картошки, добавила два салата и заботливо сунула тарелку ей под локоть. Наташа налила в стакан легкого вина.
  - Не расстраивайся, - дружески сказала она. - Просто в другой раз, как начнется в 8-й пьянка, эвакуируйся к нам.
   В гости наведались Андрейка и Степан. Люся сидела ни жива ни мертва, ощущая на себе внимание парня. То и дело появлялся обеспокоенный Байран, но девчата прятали ее и говорили, что она уехала в гости с ночевкой. Азербайджанец не верил. Компания тянула вино, веселилась и играла в карты, белесый Степан поглядывал на Люсю рыбьим глазом и скрипел невозможным голосом. Гремела дискотека, но девушки не хотели туда идти, чтобы не 'светить' подругу.
   Когда вино кончилось, Андрейку послали в киоск. Вернуться он не успел, потому что вахтерша закрыла общежитие на ночь и покинула вахту, чтобы ее 'не доставали'. Степа повел девушек к себе на второй этаж - по-партизански, пока не было видно азербайджанцев. Там они подняли Андрейку в окно на связанных простынях.
   Байран, наконец, куда-то сгинул. Подруги отправились на дискотеку, а парни ушли в свою компанию. Надежда, казалось, совсем не расстроилась из-за ухода Андрея. Однажды после очередной измены в ней будто что-то надломилось. Она стала принимать попойки и измены как нечто естественное. Редкие сцены ревности прекратились, бесконечные жалобы подругам тоже. Возобновилась заброшенная Надей учеба и долгие заплывы в бассейне. Люся изумлялась, как подруга с молчаливой улыбкой сносила унижения или переводила все в шутку. Люся гадала: почему? Может быть, Надя надеется на его совесть? Но Андрейке только того и надо. Теперь он может делать, что вздумается, и никто ему слова не скажет. А может, Надюшка поняла, что Андрейку не переделать, и приняла таким, какой он есть? Люся принимала близко к сердцу боль подруги. Пожалуй, Надя и сама не смогла бы ответить, что с ней происходит, почему именно так, а не иначе. Видимо, решила, что в ее положении плыть по течению, принимать все, как есть, и экономить тем самым силы и нервы гораздо проще. А что будет потом - так это потом, потом...
   На дискотеке уже танцевали Рита и Лена, они вдруг показались Люсе непривычно чужими. Опять на этаже 'тусовалось' множество незнакомых людей. К Наташе прицепился чужой мужлан, дышащий перегаром. Он грубо лапал ее, а Наташка от возмущения ревела громче мощных дискотечных колонок. Люся и Надя подхватили дядьку под белые руки и отшвырнули от подруги. Мужлан урюхался в танцующую толпу. Тут же нарисовалась размалеванная, как Пьеро, рыжая 'балалайка'. Между фиолетовым ртом и по-ковбойски кривыми ногами в кожаных шортах мелко трясся громадный зеркальный крест, отражающий суету человеческую. 'Балалайка' схватила Наталью за грудки:
  - Ты чо, баба, это мой мужик!
  - Да пшла ты, - Наташа небрежным жестом смахнула 'балалайку' на пол.
  - Наших бьют! - взвизгнула рыжая сорванным фальцетом. Из толпы вынырнула свора сильно подпитых леди и напала на девушек. 'Балалайка' снова повисла на Наташе, как собака на медведе, и Натальина блузка порвалась.
  - Ах ты, мр-разь! - Наташа с налитыми кровью глазами крепко схватила рыжую за хилое горло. 'Бабалайка' снова отлетела в сторону: ее подвинула кудрявая громила, чтобы та не мешала драться. Люсю повалили на пол. Завизжала Надя. Лена и Рита, расталкивая танцующих, стали торопливо выбираться из толпы.
  - Атас, мужики, бабье дерется! - весело закричали парни.
   Вспыхнул свет. Дискач захлебнулся. Люся вывернула пальцы свалившей ее девке и разодрала ей ногтями лицо. Девка завыла, а Люся вскочила на ноги, чтобы кинуться на первого попавшегося. Драться хотелось так, что пол под ногами переворачивался. Кудрявая била Наташиной головой об пол, как отбойным молотком. Люся жестко схватила ее за кудри и дернула голову назад и вниз. Кудрявая отпала, и Наташка тут же оказалась на ногах:
  - Ну, держитесь, с-сучки!
   Чужих леди сменили чужие кавалеры, и Люся поняла, что дело швах. Надя с силой тащила ее за рукав. Объявился Байран и влез в середину тусовки.
  - Пацяны, валите отсюда, - миролюбиво сказал он.
   Те мельком глянули на него сверху вниз:
  - Отвали.
   Байран с кошачьим воплем достал ногой до потолка и обрушился сверху на обидчиков Люсяджан. Трое с воем покатились по полу, четвертый убрался сам. Подруги убежали с дискотеки и заперлись в 311-й. Они смотрели друг на друга, запаленно дыша и потирая синяки и царапины.
  - Ну, бабоньки, и как вам Восьмое Марта? - хлюпнула Наташа раскровавленным носом. - Натанцевались, напились, подрались.
  - Милые, женственные, обаятельные женщины, - со вздохом добавила Надя.
   Восьмое Марта закончилось сольным выступлением Иры-9-1-1. Ира долго сетовала в своей комнате, что нет у нее нормального парня, и под шумок напилась до белой горячки. Девушка стянула с себя всю одежду и выскочила в коридор. Под сексуально-удавленный стон Кая Метова она встала на мостик, потом ловко сделала 'колесо' и с истошными воплями пошла вдоль коридора, изгибаясь поджарым телом. Все, кто был в коридоре, выпучили глаза. Карен гикнул и захлопал в ладоши.
  - Что, мужики, взяли, да? Взяли?! - истерично визжала Ира. Длинные всклокоченные волосы хлестали залитое слезами лицо со страшно вывернутыми глазами, груди мотылялись туда-сюда.
  - Ирка! - безрезультатно орали подруги. Танюха вынесла пикейное покрывало и с хохотом погналась за пьяным несчастьем:
  - Вермишеле-макароне-педерасо-торро!
   Она изловила дебоширку покрывалом и силой поволокла в 322-ю.
   Праздник закончился.
  
   Утром Люся проснулась с не самой приятной мыслью, что праздник она провела в 311-й, и теперь подруги наверняка устроят ей молчаливый бойкот. Лена уже мыла посуду. В умывалку после праздника она не пошла и гремела тарелками в комнате. Недоеденное и недопитое она сливала в отдельную кастрюльку. Туда же нечаянно уронила и столовую тряпку. Приковылял на палочке синюшный, трясущийся Коля Раков.
  - Лен, дай похмелиться! - проблеял он сорванным голосом.
  - Нету, все выпили, - степенно ответила Лена.
   Коля покосился на два никудышных тела под одеялами и снова попросил:
  - Ну, денег тогда займи.
  - После праздника-то? - слегка удивилась девушка.
  - Дай пожрать тогда, раз денег нет.
  - Нету ничего, все съели.
  - Не может быть! А это что? - Коля отставил палочку, сел и подтянул к себе кастрюльку.
   Подруги были людьми очень разными. Надя сначала подумает, а потом скажет. Люся сначала скажет, потом подумает. Рита говорит и думает одновременно. Лена сперва подумает, потом ничего не скажет. Потому что она воспитанная.
   Коля с аппетитом поедал содержимое кастрюльки, а Лена невозмутимо домывала посуду. Гость между делом хвалил хозяйку, утверждал, что вкусно. На дне отыскалась тряпка.
  - О! Что это?
   Коля насадил тряпку на вилку и намотал ее, как лапшу. Зубами тряпку взять не удалось, и Коля чирикнул по ней ножиком.
  - Спасибо, - поблагодарил Коля и откланялся.
   Позевывая, встали Рита и Люся.
  - Есть нечего, - пожаловались они.
  - Раков приходил, съел все, - хладнокровно отозвалась Лена.
  - Слышали мы, как ты его потчевала, - ответила Рита и разразилась гомерическим хохотом.
   Уф, кажется, бойкот отменяется.
   На минутку заглянул Карен. Вид он имел безутешный.
  - Жэнщин нет, сплю с подушкой, - пожаловался он.
  - Зато подушка верная, не изменяет, - сказала Рита.
  - Как же, не измэняет! У меня друг ночевал сегодня, пришлось и подушку отдать. Спал друг, мою подушку обнимал!
   Рита и Лена стали куда-то собираться, как-то молча. Люся, так же молча, разложила на койке лекции, тетради с практическими занятиями и калькулятор. Люся бы так и не узнала, куда отправляются ее подруги, если бы не Танюха Зверева, заглянувшая к ним в комнату попросить на завтрак хлеба.
  - Девчонки, вы куда после праздничка-то?
  - Ремонт, - вполголоса, под нос ответила Рита.
  - Да? Трудотерапия? Ха-ха, хороший способ снять похмельный синдром!
   Танюха беспечно пошла по соседям дальше. Люся отложила учебу в сторону и тоже стала собираться. Все молчали. Люся и сама не знала, зачем она за ними увязывается. Она понимала, насколько глупо было что-то доказывать, вставать в позу. Проще было поступить, как Надя: прилагать минимум усилий к устройству будущего, к изменению отношений с окружающими. И будь что будет. Нет ведь, потащилась зачем-то. А ведь ее не гонят - уже прогресс. А может, Люся слишком мнительна, и на самом деле все гораздо проще, чем она себе представляет?
   Девушки пришли в соседнее общежитие, которое принадлежало техникуму. Здесь было почище, чем в родной общаге, и как-то тихо. Не то, что родные коридоры, после праздника напоминавшие бомбоубежище, в которое угодила бомба. Ключ в замочную скважину не лез.
  - Лен, ну-ка попробуй, что-то у меня не получается, - попросила Рита.
   У Лены ключ тоже не вставлялся.
  - Ничего не пойму, - буркнула Рита. - Как будто замок поменяли. А наш тогда где?
   Мимо проходили две девушки.
  - Вы кого-то ищете? - спросила одна из них.
  - Вообще-то это наша комната, - сказала Рита неприязненно.
  - Вообще-то здесь уже живут, - в тон ответили ей.
   Подруги посмотрели друг на друга. Дверной замок внезапно лязгнул с другой стороны, и дверь открылась.
  - Вам кого? - спросила заспанная хозяйка.
  - Наши вещи верните, - резко потребовала Рита.
  - Да пожалуйста, - пожала плечами девица.
   Девушки сгребли несколько рулонов с обоями, две банки краски и кисточки. Дверь с грохотом захлопнулась за их спинами.
  - Нормально, - прокомментировала Рита. - Люсь, с тобой как свяжешься...
   Рита злорадно наблюдала за Люськиным замешательством. Аж нос заострился у идиотки. Эта дура всю жизнь будет жертвой. Надо, однако, разобраться с комендой... Рита решительно направилась к ней в кабинет. Как ни странно, утром 9 марта начальство уже работало. В кабинет зашла одна Рита, Люсю она оставила в коридоре, а Лена туда не пошла сама, будто так и надо. Через две минуты Рита вылетела из кабинета разъяренная.
  - Она нас в первый раз видит! Люсь, мы ей сто тысяч отстегнули, понимаешь? Сто тысяч! А она сдала комнату другим, а нас, ты слышь, видит в первый раз! Ах, ты, морда жидовская!
   Дверь комендантской открылась, и местные 'сливки' отдали приказ менторским тоном:
  - Так, девушки, я вызвала милицию, сейчас она будет здесь. Если вы сейчас же не покинете общежитие, у вас начнутся серьезные проблемы. В институте тоже, имейте это в виду.
   Девушки смотрели на нее в бессильной ярости. Лицо у Риты стало серым.
  - Поберегите печень, тетенька, - раздельно сказала она сквозь зубы. - Наших ста тысяч вам на лечение не хватит, а лечиться уже пора. Пойдемте, девочки. Кстати, Люсь, с тебя тридцать три тысячи триста тридцать рублей.
   Лена, как водится, промолчала.
  
  
  Глава 7 МЕЛОДИИ МАРТА
  
   По осени Надюшка отдала дальним родственникам на хранение чемодан с демисезонными вещами. Теперь они понадобились, но родня не пустила на порог, побоялась. После коротких переговоров через дверь родственники попросили приехать, когда глава семьи будет дома. В следующий раз Надя поехала туда вечером. 'Глава семьи', увы, отсутствовал. Родня приоткрыла дверь, вытолкнула чемодан сквозь узкую щель и тут же защелкнула замок.
   На улице темнело. Несгибаемая старуха-зима, не желая уползать на отдых, скупо роняла в вязкую тишину крупные снежинки. Надя с чемоданом шла между высотками, затем между домами пониже мимо обледенелых помоек, пару раз поскользнулась и упала. Мысли гуляли далеко от маршрута, мучили и сердили, даже падения на лед не отвлекали. Гинеколог уже дважды не признала беременность, но Надя была твердо уверена, что носит ребенка. Мысли об аборте вызвали приступ тошноты. Ребенка хотелось, но... Тут Надя поняла, что заблудилась, и мысли вернулись к настоящему. Вокруг не было ни души. Немного поплутав по незнакомым дворам, она попала в узкий коридорчик между домами. Впереди маячила женщина. Надя хотела ее догнать, но женщина, услышав сзади шаги, растворилась в безлюдных фиолетовых сумерках.
   Мысли привычно свернули к Андрейке и к предстоящему аборту. Где-то внутри нее свернулся комочек и спит, крошечный и доверчивый, а мамаша вовсе не собирается его баюкать, заворачивать в пеленки и совать титьку в жадный ротик. А куда она его денет? В общаге никаких условий. А если домой? Сколько денег понадобится, чтобы продолжить учебу и растить ребенка, а денег нет, значит, конец учебе, и куда потом? И снова - комочек на руках и беззубый кричащий рот... Надя почувствовала себя подлой предательницей и остановилась, чтобы подавить рвущиеся слезы. А тут еще швейные иглы, прокаленные до черной синевы - в обоях, в подушке, в матрасе, в полушубке - от одного только вида длинных, черных игл становилось плохо. Рита, зачем ты так со мной, что я тебе плохого сделала?!
   Дом слева сменился сплошным забором. Надя пролезла в щель под выломанной доской. Широкая, прямая дорога за забором оказалась скользкой, и, чтобы не упасть, Надя стала широко размахивать свободной рукой. Под фонарями по обочинам стояли большие плакаты на армейские темы. Невдалеке толпились солдаты. Надя догадалась, что забрела в военную часть, а марширует она по плацу. Впереди она увидела большие ворота и направилась прямо туда. Ворота охранял солдат с автоматом на шее, и стоял он, вестимо, лицом наружу, а к плацу спиной, чтобы никто не проник на территорию.
   Надюшка подошла к нему сзади и подергала за рукав. Как к нему обратиться, она не знала.
  - М-молодой человек, - неуверенно позвала она.
   Часовой резко повернулся, и в Надину грудь уперлось дуло автомата. Чемодан упал, а руки сами собой взметнулись вверх.
  - Молодой человек, как мне пройти на остановку?
   Солдат растерянно хлопал глазами, не зная, что делать с нечаянным нарушителем.
  - Как вы здесь очутились?
  - Н-не знаю, через дыру в заборе...
   Поблизости никого не было, и солдат вытолкал ее за ворота вместе с чемоданом. Надюшка сделала несколько шагов и... оказалась в центре города, где было светло от фонарей, гудели машины и сновали прохожие - словно пловец, который вынырнул из воды на поверхность.
   Вот так бы вынырнуть... И чтобы ничего... Словно из дурного, муторного сна...
  
   После занятий Люся столкнулась в фойе института со Степой. Парень широко улыбнулся и приветливо раскинул руки.
  - Поехали в кино! - предложил он.
  - Я на работу, - с достоинством ответила Люся.
  - Сегодня же суббота, - напомнил Степа. - Ты по субботам не работаешь, я знаю.
   Люся, загадочно улыбаясь, переминалась с ноги на ногу. Степа легонько потянул ее за русый локон. Парень уже не казался некрасивым.
  - Хочешь покататься на большой машине?
   Люся содрогнулась, вспомнив 'катания' с Байраном. Но рядом стоял Степан с простодушной русской физиономией.
  - Хочу, наверное...
  - Тогда пошли на автобус.
   Они уехали в центр города. Гремела торопливая городская весна. В легкие тёк ошеломляющий влажный воздух, радостно каркали вороны, под ногами хлюпала слякоть. Из-под колес шумно разлетались черные брызги, с крыш низвергались тонны воды. Степа взял Люсю за руку. Ладонь у него была жесткая и горячая. Сердца у обоих оборвались, и пальцы переплелись. Мимо них шагали ожившие прохожие, весеннее солнце ласкало бледные лица.
   Степа и Люся никого не замечали. Они украдкой поглядывали друг на друга. Степа видел яркие карие глаза, темные, резко очерченные брови, прямую спину, придающую Люсе осанку и независимый вид. Губы и без помады были вишневыми. Степа сначала так и думал, что она ходит всегда с подкрашенными губами и бровями. Это ему Надя сказала, что Люся сама по себе яркая. Степа обязательно ей об этом скажет, только не сейчас, позже.
   Он угостил ее мороженым в кафе.
  - Я уже давно на тебя глаз положил, - признался Степа. - Просто сначала думал, что ты такая же, как Рита и Лена, злился на себя, еще и этот Байран... Ошибался, в общем.
  - Да, эта история мне все испортила, - с досадой сказала Люся.
  - Надя мне все рассказала. Пусть, говорит, хоть кто-то будет счастлив, - улыбнулся Степа. - А ты похожа на мою маму.
  - А кто у тебя мама?
  - Вообще-то уборщица. Еще подрабатывает на сезонных работах. Она у меня очень добрая. И красивая. У меня лучшая в мире мама, - с нежностью сказал Степа.
  - А кто у тебя папа? - осторожно спросила она и тут же испугалась: вдруг Степа ответит, что отец пьет. На своем мизерном, но горьком опыте она убедилась, что у всех хороших людей отцы пьют.
  - У меня отчим, но он мне вместо отца. Мама на помойке его нашла.
  - На помойке?!
  - Да. Она привела его домой, отмыла, откормила, оказался хороший мужик. Даже красивый, кажется. Добрый, и по хозяйству все делает, все умеет. Они уже десять лет вместе, и ничего.
  - А он не пьет?
  - Не-а.
  - Это главное, - с облегчением вздохнула Люся. Надо же, Степина мама нашла мужа на помойке, живут, и ничего. Значит, и у нее все будет хорошо.
  - А как он на помойку-то попал?
  - Дети родные из дома выставили. Места в квартире не нашлось, ты представляешь?
  - Чего только не бывает, - подивилась Люся. - Вот так живешь, живешь, и не знаешь, что тебя ждет.
  - Все равно как в поворот входишь. Жизнь - она как дорога, поворот за поворотом. Потому и не знаем, что впереди, потому что не видно. Кто повороты неторопливо проходит, кто бегом. А кого-то силой тащат, и ничего сделать нельзя! Кого-то увлекают вперед события, кого-то люди. Кто-то не хочет, а приходится! И скорость такой бывает...
  - Только бы удержаться на повороте, на обочину не вылететь! - подхватила Люся. - Вот, студенчество наше - поворот. И сложный такой... И, главное, не каждый может вернуться, если вылетит.
  - Сложно тому, кто боится узнать, что ждет за поворотом, - засмеялся Степа. - А ты не бойся. Карусель наше студенчество!
  - Степ, если я не удержусь, мне с обочины уже не выкарабкаться.
  - Брось ты эти настроения, Люсь. Ты теперь не одна. Дай руку... А ты осенью другая была. А сейчас похудела, и круги под глазами.
  - Это у меня лицо обветрилось, - смутилась Люся. - Как у Федора Конюхова...
  - Не подумай чего там, ты очень красивая. Просто ты, наверное, плохо кушаешь. А у меня всегда картошка с огорода есть, а еще я щучек ловлю на выходных.
   Люся вдруг рассмеялась:
  - Ты хочешь соблазнить меня едой?!
  - Да, хочу, - беззастенчиво подтвердил Степа.
   Люся утерла слезы. Посетители обернулись на ее смех, но студенты не обратили на них внимания. В самом деле, какая мелочь, когда оба молоды и увлечены друг другом! Пусть смотрят, пусть завидуют!
  - Я боюсь Байрана, - доверительно сообщила Люся. - Он какой-то психованный и непонятный. Я вообще считаю, что с людьми другой национальности не надо связываться, особенно рожать от них детей.
  - Чтобы сохранить кровь?
  - Да. И еще потому, что разный быт, разная кухня. И еще менталитет. И куча умных родственников со своим мнением.
   После опостылевшего Байрана простое русское Степино лицо казалось почти родным.
  - Вообще я считаю, выходить замуж надо за ровню. Чтоб прынц потом не тыкал на каждом шагу - я, мол, тебя из грязи вытащил! Да и в доме мужик нужен, а не создание голубых кровей.
   Влюбленные пошли в кино, где весь сеанс процеловались на самом последнем ряду. О чем шел фильм, так и не поняли. Потом Степа привел любимую в прокуренный кабак в подвале, где Люсе совсем не понравилось. Там они напились пива так, что некуда стало дышать, и снова отправились в кино. С пивом в желудках они не высидели там и десяти минут, и ушли в парк. Голова кружилась от хмельного весеннего запаха. Они целовались на скамейке и рассказывали друг другу о своей жизни, пока совсем не стемнело. Легкий морозец гнал со скамьи, и они неохотно вернулись в общежитие. Люся нашла в ячейках с почтой письмо от мамы, обрадовалась. Вахтерша Логопед пожаловалась:
  - Ввели эти пропушка, мучаюшь теперь. Ажербайжанец, не ажербайжанец - не поймешь. У кого нет пропушка - у всех кавкажшкий акцент. Нафы, чужие, не ражберешь.
   Логопед вздохнула. 'А ведь она мне всегда казалась злой', - подумала Люся и удивилась своему открытию: что Логопед на самом деле добрая, хорошая тетка.
  - А вы гуляйте, пока молодые. Повжрослете потом - пождно будет.
   Влюбленные пришли в 308-ю.
  - Почему с пустыми руками? - напустилась на Степу Рита.
  - А что надо?
  - Бутылку. Мы Люсю бесплатно не дадим.
  - Зачем тебе бутылка, Рита? - небрежно парировал Степа. - А Люсе я пить не дам.
   Люся как-то уменьшилась, стала виноватой, понурой. Степа, досадуя, вывел ее из комнаты.
  - Пошли ко мне, у меня телевизор есть, - предложил он.
  - Не-а.
  - А мы возьмем с собой Наташу и Надю.
  - Ну, если с Наташей и Надей, я согласна.
   У Степы в гостях компания засела играть в 'тысячу', краем уха слушая мультик 'Тридцать восемь попугаев'. Степа взял прикуп и присовокупил к своим картам:
  - Гут, гут, натюрлиш, куча уматных ништяков (то есть прикуп подошел).
  - Нет, это не куча, - ответила с экрана Мартышка.
  - Как же не куча? - Степа рассовывал в веер три прикупных карты. - Раз - ништяк, два - ништяк, три - ништяк. Куча!
  - Нет! Куча - это много. А три - не куча! - категорично заявила Мартышка.
   Наташа злорадно захихикала над своими картами.
  - Обезьяна права, - согласился Степа, скатываясь вниз на двести очков со своим 'уматным' прикупом.
   Наташа выиграла и предложила расстроенному Степе погадать. Тот согласился, и Наташа нагадала ему беременность, а еще карты показали, что гадание обязательно сбудется. Компания вскипятила чайник, Степа извлек печенье и полбанки клубничного варенья.
  - О-о-о... - простонала Надюшка. - Я, как Мальчиш-Плохиш, за банку варенья, за полкило печенья... Да...
   После тирады, за которую впору сажать в тюрьму, Надя скисла.
   Пришел Андрейка. Лицо у него опухло после страшного бодуна, пол-лица было свезено набок, а бровь рассечена. Подруги удивились. Надюшка пригорюнилась еще больше.
  - Ты что, умывальники лицом считал? - участливо спросила Люся.
  - Не помню, - вздохнул Андрейка.
  - Он уже вчера был такой, - со смехом сообщил Степа. - Он такой из пивной вернулся.
  - Ну, напился он явно не в пивной, - с горечью сказала Надя.
  - Вчера он за тридцать минут рассказал три версии, где он морду оставил, - продолжил Степа.
  - Ну и где же? - с интересом спросил сам Андрейка.
  - Интервал между версиями составил пятнадцать минут. Версия номер один: наш Андрей в центре города наткнулся на земляков, которые с кем-то дрались. Он тоже влез в драку, и его замочили.
  - Ну-ну, - посмеивались девушки.
  - Версия номер два, - загибал пальцы Степа. - Андрей поднимался по лестнице, потерял равновесие и упал мордой вниз. Версия номер три. Андрей в центре встретился с земляками, поехал с ними на такси, но за дорогу никто не заплатил. Наш герой вылезал из такси последним. За это время шеф обежал вокруг тачки и дал в морду. Сегодня - видите? - ни одной версии выдвинуть не может.
   Было уже поздно, когда девушки ушли к себе. Наташа хлопнула Люсю по плечу:
  - Короче. Ты, если что, нюни не распускай. Сразу к нам. С вещами. Усекла?
  - Спасибо, девчата, - ответила растроганная Люся. - Но это вы зря. У меня все в ажуре.
  - А я уже забыла, что это значит, когда все в ажуре, - отозвалась Надя.
  - Что опять случилось? - вскинулась Люся.
  - На аборт собирается, - проворчала Наташа.
  - А, диагноз наконец поставили.
  - В платную поликлинику сходила, - подтвердила Надя. - Там меня и проздравили. Пять недель. В студенческой нарочно тянут с диагнозом, чтобы сроки были побольше.
  - Зачем? - удивилась Люся.
  - Видишь ли, 'большой' аборт стоит дороже, чем 'мини', вот и гоняют студенток до последнего. Коммерсанты чертовы.
   Люся отправилась к себе. Там она наткнулась на забытое письмо из дома, украдкой покосилась на молчащих соседок и разрезала ножницами конверт. Она сильно нервничала - что там, дома, что написала мама, и пыталась скрыть волнение, опасалась, что подруги осудят. Мама написала, что живет она теперь в рабочем бараке. Брата после суда выпустили, дали два года условно. В том же самом бараке, по соседству с мамой, за стеной, проживала семья с четырьмя великовозрастными сыновьями. Глава семейства - поперек себя шире - работал экскаваторщиком. Когда он ходил по комнате, под ним прогибались половицы, а у мамы качался шкаф. Его кулаки походили на ковши экскаватора. Этот человек усвоил великую библейскую мудрость: любишь сыновей - бери розги и бей. Сыновей он любил. Когда он клал 'ковш' на шею любимого отрока, у того подгибались колени.
   Славка, выбравшись из сизо, разъяснил маме 'на пальцах', где он видел 'эту работу' и 'эти заработки', и как ему сильно хочется приличную обувь, машину и сигарет. А когда вышел из маминой комнаты, нарвался на 'ковш' экскаваторщика.
   Еще мама написала, что Славка осваивает бульдозер, стал гордым, а ночью спит, как ни странно, в бараке.
   Была в письме еще одна приятная новость: мама сообщила, что отправила дочери деньги, аж сорок тысяч. Выпросила на работе, где зарплату задерживали уже за восемь месяцев, выдавая примерно раз в два месяца по восемь-десять тысяч рублей. Новость Люсю не слишком порадовала, потому что из сорока тысяч ей придется отдать Рите те самые тридцать три тысячи триста тридцать рублей. После выплаты дурацкого этого долга останется шесть с половиной тысяч, и как на них жить - непонятно. Ее собственную зарплату тоже не выплачивали, хотя оклад и так был мышиный.
   Люся радовалась письму и безуспешно прятала улыбку. Пусть уж лучше барак! Главное, жизнь налаживалась, тянулась вверх, карабкалась из бесконечных, нерешаемых проблем, и, кажется, еще немного времени и усилий, и все встанет на свои места, все наладится.
  - У тебя все эмоции на лице нарисованы, - презрительно поддела ее Рита. - Учись владеть лицом, пригодится.
   Люся растерялась и посмотрела на Лену. Та безжалостно добавила:
  - А еще у тебя куцый словарный запас. Ты бы его пополнила.
   Люся отвернулась от соседок и полезла в тумбочку за тетрадями. Сейчас она особенно остро ненавидела свои непобедимые комплексы. Ответить бы в тон, но ведь сама же будет потом страдать, что кого-то обидела, да еще сидеть в полной изоляции весь вечер! Подруги, подруги - подруги ли?
   Прочь все из головы, пора учиться.
   Однако планы на остатки вечера не оправдались. Заявился Байран. Подруги надулись, как сычихи. Азербайджанец потребовал Люсю в коридор 'на разборки'. Люся уже приняла решение и даже обрадовалась предстоящему разговору. Она решила расставить все по своим местам, и будь что будет. Даже если Байран ее поколотит. Страх был, но не слишком сильный, гораздо сильнее было желание поскорей все закончить. Азербайджанец подвел ее к окну.
  - Почему ты ко мне так относишься? Как не приду - Люси нэт, Люся в институте, Люся на работе, Люся в гостях, - раздраженно начал он.
   Она набралась духу и мягко сказала:
  - Ты мне не нужен, Байран.
  - Как нэ нужен? Я не верю тебе. Почему ты так говоришь? Это девчонки твои про меня ерунду сочиняют! Я им покажу!
  - Девчонки-то тут причем? Я сама... Во мне все дело. Я не люблю тебя, Байран, вот и все.
  - Нэт, любишь! Я вижу! Это девчонки всё, - уперся азербайджанец. - Я всем покажу! И девчонкам, и всем мужчинам, которые на тебя смотрят - всем покажу! Вот только увижу - всех зарэжю! А дэвок твоих в окно выброшу!
  - Ах, выбросишь, - прошипела Люся, злясь от того, что Байран не поверил ей и упрямо гнул свое.
  - Да, выброшу! Я сильный, я кого хочешь выброшу! Всех пацянов твоих - все полетят!
  - Лучше уж выбрось меня! - рявкнула Люся. - Валяй, выбрасывай! Работы меньше будет! Я даже окно тебе открою!
   Люся резко дернула створки. Хлипкие ставни распахнулись и затряслись, стекла дождем посыпались на пол.
  - О, черт, - простонала Люся и оглянулась. Мимо них оживленно проходили соседи, одни в одну сторону, другие - в другую, у всех поздно вечером появились срочные дела в коридоре.
  - Что же ты, Люсиджян? - с насмешливым укором спросил Костя, который тоже невзначай проходил мимо.
   Люсю трясло так, что челюсти не смыкались. Как, как от него отвязаться, если он ничего не понимает?! Она оставила злющего Байрана у разбитого окна и гордо удалилась.
   Утром Таисия Петровна искала, кто разбил окно. Свидетелей нашлось много, очень много: окно разбил Байран. Что с него взять - горячая кавказская кровь.
  - Видишь, как все тебя защищают, - с насмешкой сказала Рита. - Ты у нас знаменитость. Бедолага Байран остался крайним. Он, дурак, даже не отпирается.
   Азербайджанец не мог смириться с поражением. После работы Люся застала его в компании Риты и Лены. Байран и Рита были кривыми, как турецкие сабли, Лена - не понять. Весь стол был заставлен бутылками. Рита заливисто хохотала, Лена, как всегда, отмалчивалась, загадочно улыбаясь. Байран увидел свою зазнобу, обрадовался, потянул ее к себе на колени. Отчаянное сопротивление успехом не увенчалось. Рита с Леной состряпали злые лица и демонстративно ушли к Тане. Люся осталась один на один с азербайджанцем. Байран радовался, лез целоваться, заглядывал ей под свитер. Люся убедилась, что он, собственно, был уже нетранспортабельным. Выдворить его не получилось бы даже под страхом смерти, зато без труда удалось уложить на кровать. Байран стиснул подушку - 'Тобой пахнет!' - и сразу заснул. Люся убрала со стола бутылки и стаканы, шепотом ругая девчат. Вернулись подруги, увидели спящего гостя и возмутились:
  - Что бы это значило? Выпроваживай его отсюда, мы не собираемся спать с ним в одной комнате.
  - Как я его выпровожу? - искренне удивилась Люся. От чувства вины и от бессилия у нее просто ноги отнимались.
  - Как хочешь, так и выпроваживай, - заявила Рита. - Надоела уже. Вести себя не умеешь, говоришь глупости, пьешь, как сапожник. Осточертело все! Приводишь его сюда - сама и выпроваживай.
   Лена с неожиданной горячностью поддержала Риту. Люся с изумлением смотрела на злые, искаженные до неузнаваемости лица бывших подруг, смотрела, как шевелятся у них губы, выплескивая ей в лицо накопившееся недовольство и раздражение. Она не знала, что сказать в ответ, почему они говорят ей все это, что вообще следует делать; происходящее потрясло ее и выбило из колеи. С ней ли это все происходит, не сон ли это? Опять она везде виновата, опять напортачила.
   Накалять атмосферу и дальше не хотелось. Проглотив обиду, Люся стала трясти Байрана, но он не реагировал. Соседки наотрез отказались помогать. Люся решила попросить чьей-нибудь помощи, чтобы вынести его, и, если удастся - дотащить до комнаты Карена. В коридоре повстречался Рома, который согласился помочь. Вдвоем они кое-как приподняли тело над койкой, оказавшееся неожиданно тяжелым. Вдруг Байран шевельнулся и выпрыгнул на середину комнаты, а в руке у него вертелся нож.
  - Кто меня будиль? - крикнул он. - Кто меня будиль, я спрашиваю?! Ты будиль? - и он бросился с ножом на Рому. Парень с невиданной прытью метнулся в коридор.
  - Кто меня будиль?! - повернулся он к перепуганным девушкам, глядя перед собой безумным застывшим взглядом. Он нечаянно порезался, и на пол закапала кровь. Девушки отступили в немом ужасе.
  - Кто?!
  - Это Люся, Люся, - заговорили Рита и Лена, выталкивая ее к Байрану. Тот судорожным движением оттолкнул ее в сторону и двинулся на девушек, перехватывая нож удобнее. Рита и Лена отступали.
  - А ну пошли отсюда! Обе! Всех зарежю...
  - Да пожалуйста, с удовольствием, - пробормотала Рита, и они вдвоем с Леной, плечом к плечу, как солдаты, двинулись мимо ножа в коридор.
  - Закрой дверь! - приказал Байран Люсе.
   Она повиновалась. Руки тряслись, горло перехватило. Безумная вспышка между тем шла на убыль. Байран сел на кровать. Нож упал на пол, туда же тяжко шлепались капли крови. Люся отыскала бинт и кое-как перевязала ему руку.
  - Почему ты не любишь меня, Людмила? - спросил Байран и горько заплакал.
   А потом лег и сразу уснул. Люся нашла сбежавших подруг у Танюхи. Обе смотрели с настоящей ненавистью. Девушки вернулись к себе, и между ними снова произошла склока. Не боясь разбудить Байрана, они злобно обвиняли друг друга в случившемся. Рита кричала Люсе, что она не умеет себя вести, не умеет пить и думает только о себе. Та бросила Рите в лицо, что не ей учить, сколько пить и с кем спать. Клокоча обидой, Люся ушла в коридор. Все равно койка занята. Обиды не было, вместо нее Люсю жгла неоправданная вина. Вечно она все не так делает, бестолковая, непутевая, не умеющая жить.
   В коридоре ее перехватила Танюха и утащила к себе.
  - Ну, как, а? - понимающе усмехнулась она. - Вот, кури. Куда пошла? Здесь кури. Нечего тебе в коридоре делать. У меня переночуешь.
  - Я в 11-ю пойду.
  - В какую 11-ю? Там тебя этот псих с утра найдет. А у меня он шиш тебя достанет. Тебе надо лечь на дно суток на трое, так что сиди тихо. А не то зарэжет тебя наш Отелло, чтобы никому не досталась, он уже пообещал это сделать. Ничего, три дня прогуляешь. Скажешь, что болела, заодно врать научишься.
   Утром Наташа, плюнув на вражду, сунулась в 308-ю узнать, что за шум был вечером. На койке громко храпела 'Люсяджан', и грудь у нее была волосатая.
  
   Танюха не шутила. Она и в самом деле заточила Люсю у себя на трое суток, заодно проведя издерганной, покрывшейся отечными волдырями приятельнице 'курс психотерапии'. Байран исчез из общежития и больше не появлялся. В гости к Люсе приходила Надя и горько плакала, кашляя и шмыгая носом.
  - В больнице простыла. Положили меня после аборта под открытую форточку, хоть бы кто простыней накрыть догадался. А я так хотела ребенка!
   'Нашла от кого рожать', - хотела сказать Люся, но промолчала, потому что остро жалела несчастную подругу, и было ей от этой жалости больно и тоскливо.
  - Главная новость не в этом, ты же не в курсе, заключенная ты наша!
  - Опять?!
  - Хуже. Благоверный-то мой женился.
   Люся потеряла дар речи. Только рот открыла ошеломленно.
  - Что, слов нет? У меня тоже.
   Люся оправилась от артикулярного столбняка и сказала:
  - Погоди, что-то тут не так. Свадьбу не делают с бухты-барахты. К ней готовятся.
  - Я об этом ничего не знала. В один прекрасный день маме надоело терпеть выходки сына. Родители взяли его за шиворот, как щенка, и женили.
  - Ну и ну... Он тебя навестил хоть?
  - Куда там! Молодых отправили в другой город на пээмжэ.
  - А как же институт?
  - Ты и тут не в курсе? Андрейка уж давно оттуда вылетел. Знаешь, кто виноват?
  - Ты, небось.
  - Угадала, - криво усмехнулась Надя сквозь слезы. - Вчера вечером столкнулась в городе с его мамой... Н-да... Каким бы он был, ребенок, а? Каким бы вырос? А вдруг я потом не смогу родить? Я его убила, получается?
   Надя безысходно качалась, сидя на диване, и беззвучно плакала.
   Сидеть взаперти в одиночестве было тягостно. Таня, уходя на занятия, запирала ее, к вечеру возвращалась, рассказывала Люсе о своей сумбурной, удивительной, полной приключений студенческой жизни. Ели они, как водится, 'кук-су', одну пачку в день на двоих, щедро сдабривая ее соусом чили. Китайская дрянь жгла пищевод и желудок, зато притупляла чувство голода. И - чаёк, чаёк...
   Спустя трое суток Люся вышла из-под ареста. Подруги в 308-й приняли ее спокойно и вели себя так, будто ничего не произошло. Люся отправилась в 11-ю, где девчата очень ей обрадовались.
  - Тебя Степан четвертый день ищет. Каждые десять минут заглядывал. И сюда, и в 8-ю, - сообщили они.
  - Странно, - вяло удивилась Люся. - Ни Рита, ни Лена мне ничего не сказали.
  - Собственно, мы ждем твоего переселения, - сообщила Надя.
  - Давай к нам, - добавила Наташа. - Мы уже и полку тебе освободили.
  - Да мои вроде ничего, спокойно, - улыбнулась Люся. - Я к ним уже привыкла.
  - Зато они к тебе никак не привыкнут, - ответила Надя. - Помнишь, как ты отбила Ритульку у Борьки?
   Люся улыбнулась во весь рот.
  - Думаешь, она с ним не спала? - со злостью бросила Надя.
  - Зря старалась, Люд, - добавила Наташа. - Так что думай.
   Как ни странно, Люся пропустила старую новость мимо ушей. Для Риты это простительно. Мелочь. Да и... сомнительно все.
   Степа потерял Люсю на три дня, а после 'ареста' его потеряла Люся. Комната парней на втором этаже была заперта, ни Степы, ни Андрейки. 'Андрей-то понятно, съехал, а Степа-то куда подевался?' - удивлялась Люся, и от ее подозрений росла и наливалась ядом черная обида.
   Когда ничего нельзя сделать, то лучше всего смириться. И Люся смирялась, горько и тяжело. Ей ли привыкать к предательствам?
   В течение целой недели не произошло никаких событий, до самого дня рождения Танюхи. Рита и Лена, уходя праздновать, ловко заперли Люсю в комнате. 'Дружеская' шутка стала последней каплей. Почесывая зудящие бока и трясясь от нервного озноба, Люся со злостью пошвыряла в чемоданы вещи.
   Бывшие подруги между собой ожидали ее ухода, но, когда факт свершился, они были потрясены, стали смирными, притихшими. Люся ушла к девчатам в 311-ю.
   Степа явился через пару недель. Ему открыла Наташка, ойкнула, попятилась. Степа, бледный, как простыня, улыбаясь, осторожно поставил полупустую дорожную сумку на пол.
  - Вот, выписали меня, - сказал он через плечо Наташи Люсе, которая вытаращила на него глаза.
  - А... кхм... Откуда выписали? - поинтересовалась Надя.
  - Да вот, в больничку загремел.
   Люсю стал колотить беззвучный смех, и она села на койку.
  - А что случилось-то? - деловито осведомилась Наташа, жестом приглашая гостя.
  - Не знаю. Ножом пырнули. Да не переживайте, меня уже выписали. Надо было домой ехать, а я сюда...
   Карусель жизни вновь устремилась вверх. Главное - не вылететь на обочину.
  
  1997 г., доработано в 2012 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"