Старушка погибала, лежала в грязном тряпье, с опухшим лицом, посиневшими ногами,
Дети кидали кирпичи в стекла ее дома, она не могла двигаться, не могла шевелить руками,
На ее лицо села бабочка, ела ее плоть, разглядывала старую, почерневшую кожу,
Сгнившую у щеки и немного у уха, бабочка не знала, что нельзя, а что можно.
Крысы вылезали из нор, растаскивали хлебные крошки, старушка не ела шесть дней,
Ее внуки уехали в Испанию, не оставили ничего, они забыли о ней,
Бабочка перелетела на ее плечо, увидела татуировку - крест, окруженный петлями,
Она не знала, что это значит, ей было темно, нельзя рассмотреть без света ведь.
Старушка всхлипывала, пыталась поправить чулки, чтобы Лизонька не испугалась,
Она же когда-то вернется, и увидит всю эту страшную гадость,
Зачем ее заставлять рыдать, когда можно умереть не с распахнутым халатом,
Надо застегнуть три пуговицы, бабочка, не улетай, ты же не виновата.
Бабочка, посиди, поговори со мной, расскажи, чего ты ждешь?
Ты танцуешь три месяца или только один день в мире этом живешь?
Бабочка не может ответить, всем известно - бабочки не говорят,
Но у маленькой букашки был интересный, успокаивающий взгляд.
Старушка подумала о Машке - овечку надо покормить чем-то вкусным,
Кто же еще ее накормит, Машке без старушки будет грустно,
Бабочка наклонила голову и посмотрела старушке в глаза,
Старушка ей улыбнулась, из глаза потекла слеза.
Надо сделать усилие, встать, дотянуться до телефона, позвонить Зое,
Пусть придет, когда сможет, пока шубу всю не поела моль,
Шуба -то еще хорошая, ее только носить и носить, впереди зима,
Зоя, Зоя, забери шубу, пока я еще жива.
Старушка сделала последний вздох и голова ее повисла, как на шарнире,
В разбитые стекла ворвался ветер, крысы испугались и в нору поспешили,
Старушка лежала на полу возле стола и была так расслаблена,
В этом мире она была не одна, на плече ее - мертвая бабочка...