Аннотация: Осмысление поступка, времени и последствий.
Едва я закрыла книжный шкаф, откуда зелено и ярко поглядывал корешок Борхеса, пришло короткое смс от старой знакомой. Она спросила, какая у меня группа крови. Я, к моему сожалению, до сих пор не могу установить этот факт. Возможно, первая или третья - врачи не пришли к единому мнению, а мне до сих пор не представилось случая проверить. Оказалось, ребенку ее родственников нужна редчайшая четвертая группа. В любом случае, у меня не та. Что ж, нужно искать дальше.
Часы выпукло поблескивают на комоде, и пахнет сыростью. За окном бесплотный ветер вьется, катит листья, хлещет по желтому саду. Дорожки, деревья, дома делаются нечеткими; их линии размываются, рвутся, стремятся прочь от самих себя. Перетирая матовые бокалы и вазы в серванте, я задумываюсь. Вот что приходит мне в голову.
Печатая ответ знакомой, я не солгала ни словом. Я ответила, что не могу сказать наверняка - возможно, первая или третья, в точности не известно. Едва начавшись, инцидент исчерпал себя. Нужна четвертая, меня вычеркнули из списков. Но, перетирая хрусталь, я внезапно нащупала дно. Истинное положение дел с моей группой крови совпало: с попыткой угадать, какие группы не требуются; с попыткой спровоцировать сообщение разгадки; с уверенностью в надежности своей позиции, поскольку я не сказала ничего определенного - я могла повернуть ситуацию как угодно.
Это триединство сплелось бессознательно и мгновенно, прикрываясь реальным положением дел. Точнее сказать, его сплел мой собственный мозг. Но для чего? Я щелкаю по неуклюжему бокалу, и он отзывается тяжело, нехотя. Избежать проблемы. Не впустить в жизнь постороннее с горьким запахом чужого несчастья. Самостоятельно распоряжаться своей кровью, которая может понадобиться кому-то, своим временем, скользким страхом перед белыми халатами, блестящими иглами, колбами, креслами. Они промелькнули, но реальность случайно отмела их.
Я положилась на нее. Я спряталась за ее спиной. Но это не решало ничего. Что, если бы оказалась нужна именно первая группа? Что, если бы я оказалась единственным человеком в городе с четвертой группой крови? Что, если бы при этом я была больна и подавлена неудачами? Что, если бы мне пришлось ехать немедленно, среди ночи, по незнакомому маршруту, в непогоду? Как бы я поступила, повернись все иначе? У этой ситуации могла быть сотня вариантов, и в некоторых из них я могла бы слукавить, чтобы отстраниться от чужого несчастья.
Итак, на секунду я допустила мысль об обмане. Я задала себе вопрос и получила на него откровенный ответ: эта мысль пришла мне в голову, я признала такую возможность - следовательно, я все равно что обманула, хотя и не фактически. В одном из множества потенциальных вариантов этой ситуации я обманула бы - а ведь он мог стать единственно возможным. Случайное стечение обстоятельств избавило меня от вариантов, избрав самый лояльный из них. Вероятно, обстоятельства часто незаслуженно щадят нас, подпитывая наши иллюзии о самих себе.
Все было не так просто, даже если я согласилась бы отдать свою кровь. Скорее всего, я испытала бы досаду, пусть даже мимолетную. Из-за чужих людей я тратила бы свое время, прилагала ненужные мне усилия, терпела боль. Совершала бы доброе дело как тяжкую обязанность, протестуя в душе, сожалея о невозможности найти другой выход. Вероятно, все мы время от времени поступаем так, не испытывая при этом никакой радости. Вероятно, еще чаще мы проходим мимо, предоставляя другому решать свою судьбу как угодно.
Сидя на полу, я перебирала варианты. Если есть люди, ради которых мы не собираемся спешить, то должны быть и те, кому мы готовы отдать все. Готовы срываться с места, желая остановить время или повернуть его вспять, желая изменить хоть что-нибудь и страдая тем сильнее, что это невозможно. Устав от напряженного анализа, я плохо воображала себе лица, но твердо знала, что такие люди есть в моей жизни. Мысленно называя их имена, я осознала, что среди них есть почти совсем чужие. Цепляясь за любую шероховатость, я стала думать, почему пожертвовала бы ради них тем, чем не захотела жертвовать ради ребенка родственников моей знакомой.
Вскоре я поняла, что мой добрый поступок обязал бы их, а я дорожила их обществом. Я сохранила бы их признательность и верность за счет своей жертвы. Отдавая кровь, я невольно манипулировала бы их поведением, желая того лишь ничтожной частью сознания. Остальное бы доделала реальность, вложившая в сердца людей память о добре. Но добро ли я сделала бы, совершая поступок ради будущего вознаграждения, пусть даже не признаваясь себе в этом? Сколько поступков совершается ради корысти - личной, уникальной, скрытой, разнообразной корысти, тайна которой хранится глубоко на дне наших душ? И что на самом деле движет теми, кто бросает деньги нищим, раздает капиталы на нужды больных, призывает к милосердию, заботится о своих близких? И многие ли могут поклясться, что ни в одном из бесчисленных вариантов повседневных ситуаций не обманули бы, отворачиваясь от чужого несчастья ради собственного покоя?
Я подумала об отшельниках, посвятивших себя вечности. Но что было мне известно об этих людях? Неудавшиеся судьбы, разочарование, желание спастись от реальности, страх одиночества, неспособность самостоятельно принимать решения - все это могло равноценно существовать в них рядом с верой. И путь, уводивший от жизни, мог быть всего лишь искушением, которому они поддались, спасаясь от иных искушений.
Я слышала о людях, берущих в свою семью неизлечимо больных детей, обрекающих себя на вечную заботу и вечную тревогу. Может быть, это и есть они, с редчайшей группой крови. Сколько их - тех, кто свято верит в человека? Для них, должно быть, существуют другие законы, и, охватывая их разумом, я не чувствую их сердцем. Мне жаль, но я не чувствую их сердцем. Я так легко запуталась в своих вариантах, где поступки разнятся слишком сильно, выдавая дисгармонию. Я только хочу верить, что есть люди, чьи решения не зависят от условий, ибо они поступают по законам другого порядка.
А наши сердца, боящиеся одиночества, тем временем замыкаются в себе. Мы отметаем чужое, как шелуху, и тяжело отзываемся на случайное прикосновение. Нам недостает воли, чтобы укрепить кровную связь. Наверное, не стоит придавать этому такое значение. Подобные мысли часто приходят осенними вечерами, когда бытие давит на виски своей мучительной неопределенностью. Впрочем, именно из нее мы лепим, что нам вздумается.