Разбуженный зарей,
а, может, и касаньем
прощавшегося с миром духа тьмы,
я ощутил укол -
разрыв в воспоминанье,
и осознал предел мирской тюрьмы.

Иллюзия, театр:
прорезалась картина,
похожая на городской  мираж.
Но незнакомо все:
и даже ветвь калины,
и золотой кареты экипаж.

Предутренняя  мгла...                      
Еще размыты тени,                                 
где силуэты серые домов                           
в молчанье, замерев                           
от разморенной лени,                           
видением встают из вещих снов.      

И не поймешь, где явь:
все в призрачном тумане.
И долго узнаванием горишь.
И где-то мысль сверлит,
что может утром ранним,
по-прежнему, ты просто крепко спишь.

И что душа, забыв
от тела отделиться,
еще живет игрой застывших глаз;
И сердце не болит,
виденье только мнится,
и никому не нужен ты сейчас.

И даже фея-смерть
с презрительной ухмылкой
промчалась мимо, в замок свой спеша,
И только в такт часам
в виске кольнула жилка,
и этот миг запомнила душа...