Бескаравайный Станислав Сергеевич : другие произведения.

Точки выбора на проблемных полях

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Работа участвовала в конкурсе, объявленном Институтом философии РАН, журналом "Вопросы философии" и газетой "Известия". Крайний срок высылки работ был - 1 декабоя 2008-го. Работа не заняла призовых мест. /прим. Поскольку "жанр сочинения является свободным" - так было в условиях - я использовал в тексте несколько своих работ в качестве художественных вставок или отступлений/

На конкурс, объявленный Учёным Советом Института философии РАН, журналом "Вопросы философии" и газетой "Известия"

предоставляется трактат

Точки выбора на проблемных полях

Тема:

"Человечество на распутье: образы будущего"

Девиз:

"Ищи знания в безднах"

   Оглавление:
  
   Введение. Какие образы искать? 3
  
      -- Ограничения и приоритеты в методологии 5
  
      -- Силуэты технологической сингулярности 26
  
   2.1. Откуда ждать главного? 26
  
   Отступление N 1 "Воспитание Клио" 45
  
        -- . Шансы человека. 60
  
   Отступление N2 "Инструкция по обретению человечности" 71
  
        -- . Проблемы за гранью - постсингулярность. 85
  
   Отступление N 3 "Военное равновесие в XXII столетии" 91
  
   Отступление N4 "О придворных людях" 113
  
      -- Шансы России 132
  
   Список использованной литературы 157
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Введение. Какие образы искать?
  
   Будущее напоминает дорогу в тумане: впереди вырисовываются силуэты, но что именно едет навстречу - определить очень тяжело. Иногда хочется ехать помедленнее, иногда идти на обгон, однако секундная стрелка часов всегда вертится одинаково.
   Что же искать в этих туманных образах, которые скоро станут настоящим?
   Геополитические конструкции будущего, этические воззрения, нормы эстетики - все эти объекты исследования футурологов очень актуальны, так как во многом конструируют образ жизни людей через несколько десятилетий. К сожалению, исследования по этим темам представляются как очень важными, так и чрезвычайно политизированными - требованиями соблюдать интересы "своих" в любом геополитическом рассуждении, пожеланиями не нарушать нормы морали и политкорректности и т.п. Кроме того, в основе человеческой культуры, как источник ресурсов, удобств и просто свободного времени - лежит техника в самом широком понимании этого слова. Умение преобразовать окружающую действительность. Эту концепцию можно назвать марксизмом, но она использовалась так широко за последние сотни лет, что уже утратила политическую окраску. Общество показало, что может буквально за одно поколение перестроить свои моральные нормы под те новые возможности, которые открывают технологии - "сексуальная революция" 60-х годов никогда бы не состоялась без антибиотиков, новых контрацептивов и общего повышения уровня жизни. Эстетика, мораль, политика - они будут как река течь в том русле, которое прокопают для них люди. Можно рассуждать о вкусах будущего, и даже конструировать их, но какие возможности будут созданы для осуществления новых эстетических представлений? Это зависит от инструментов, которыми пользуется человечество.
   Следовательно, объектом работы будет взаимодействие человека и техники.
   Предмет - противоречия и революции в развитии техники, как основа изменения человека.
   Исследования объекта и предмета потребуют:
   - выявления направлений развития науки и техники, которые окажут наибольшее влияние на человека;
   - качественной оценки новых возможностей техники, как чисто индустриальных, так и антропогенных, на этих направлениях;
   - раскрытия принципиально новых особенностей взаимодействия человека и техники;
   - определения тех трансформаций, которые может претерпеть сам человек;
   - уточнения места России в мировом распределении труда, и тех значимых проектов, которые могут быть осуществлены на её территории.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1. Ограничения и приоритеты в методологии

  
   На сегодняшний день футурология предстаёт в двух ипостасях: она известна как раздел философии, но она же претендует на статус самостоятельной дисциплины, ничем не хуже социологии или психологии. Полного разделения пока не произошло и это дает шанс любителям - всем тем, кто имеет доступа к последним физическим теориям, большим статистическим исследованиям или архивам. У любителей нет возможности подтвердить свои гипотезы специальными исследованиями. Но доступен Интернет, эта гигантская неупорядоченная мешанина данных. И ещё есть труды классиков - основа философии, которая в своей сердцевине изменяется не быстрее пещерного сталагмита.
   Футурология использует практически все методы, которые только есть в философии. Если только перечислять их, сопровождая краткими характеристиками, то можно занять десятка три страниц и не сообщить читателям абсолютно ничего нового. Так, обычно, вынуждены поступать авторы кандидатских диссертаций, чтобы продемонстрировать своё понимание методологии. Порой в этом слишком много показухи.
   Для исследования, которое, по сути, рассуждение, необходима относительная простота методологического аппарата. Чем более сложен и тонок метод, тем большей свободы интерпретации он требует. А свободная интерпретация, гносеологический плюрализм - в итоге ведет к утрате достоверности: выводы признают лишь те, кто сочтет сравнения эффектными, и наблюдения - остроумными. Строгость рассуждений в таких случаях уже мало кого интересует.
   Но и примитивизм в методологии - вещь неприемлемая. Линейная экстраполяция сыграла слишком много злых шуток с футурологами. Еще пятьдесят лет назад все боялись перенаселения, а теперь уже ясно, что пределы демографического роста заданы самим образом городской жизни - и если большая часть человечества начнет жить в условиях урбанистического общества, то думать надо будет о борьбе с вымиранием.
   Диалектика, которую многие так нещадно топтали после 1991-го, как метод совсем неплоха - просто в массовом сознании она слишком отождествляется с научным коммунизмом. Если не брать на вооружение понятие "диктатуры пролетариата", и, шире, социологические прогнозы, данные марксистами, - то крах "мировой системы социализма" не будет в контексте данной работы, иметь отношения к диалектике.
   Диалектика как метод задает несколько относительно простых алгоритмов анализа.
  
   Во-первых, поиск качественных скачков в будущем развитии техники. Для этого надо выделить ряд отраслей развития техники, которые быстрее всего могут использовать новые научные разработки и, самое главное, постоянно требуют для своего развития всё новых и новых открытий. Известный "закон Мура" в компьютерной технике - удвоение мощностей компьютеров каждые восемнадцать месяцев - не мог бы сохранять свою действенность уже почти тридцать лет, если бы не бешеный поиск новых материалов носителей, новых способов записи и обработки информации.
   Одним из критериев такого качественного скачка можно назвать те изменения, которые изобретение производит в техносфере. Слово "изменение" можно толковать слишком широко, вплоть до различий в дизайне. Во избежание разночтений можно ориентироваться на следующие показатели:
   - усложнение структуры промышленности: увеличение числа поставщиков, расширение географии поставщиков и получателей, увеличение числа полупродуктов как самостоятельных товаров. Критерием в изменении этого показателя может быть необходимость учета принципиально новых факторов при решении логистических задач. Это кузнец мог найти все необходимое для своей работы в окрестностях одной деревни. Сейчас хозяйственная независимость какого-либо района невозможна - даже если там отыщутся все необходимые полезные ископаемые, конкуренция с другими частями техносферы (которые могут быть воплощены в государствах, концернах, исследовательских бюро) обречет район-изолянт на поражение;
   - использование принципиально новых материалов, достижение новых температур или давлений, открытие новых химических реакций т.п. Переход к плавлению стали, переход к использованию каучук, использование вакуума;
   - изменение габаритных размеров функционирующих деталей, увеличение точности обработки - здесь критерием выступает невозможность использования старого оборудования для изготовления спроектированных деталей;
   - и, пожалуй, главный критерий: увеличение "неестественности" действия техники. Этот критерий можно понимать многообразно. В самом общем значении - техника должна выполнять действия, случайная вероятность которых всё ближе к нулю. Образно говоря - обезьяна с пистолетом выстрелит почти наверняка, и в её действиях нет ничего "технического", а снайпер должен обладать величайшим умением направить пулю в точно указанное место. Так и с техникой: молоток можно соорудить наполовину случайно, почти неосознанно, подглядев действия у природы, а вот создать атомную бомбу, из вещества, которое вообще не существует в природе и которое приходится синтезировать, это совсем другое дело. В более узком смысле слова "неестественность" может быть связана с особенностями человеческой культуры. Например, сам механизм печатной машинки относительно прост, но понять смысл её действий человеку, который никогда не сталкивался с алфавитным письмом, а пользовался только иероглифами, будет весьма непросто. Если взять флэшку с набором развлекательных фильмов и программ - то без соответствующих компьютеров её нельзя воспринимать иначе, чем экзотическое украшение.
  
   Во-вторых, выявление основных противоречий, которые и определяют качества техники.
   С восприятием подобных противоречий случаются трудности. Расхожими терминами для описания будущего выбора в технологии или даже в обществе, стали понятия "вилка", "перекресток" и т.п. То есть всё многообразие вариантов сводится к двум-трём самоочевидным возможностям, и люди тратят годы, чтобы доказать своё, сравнительно ограниченное, восприятие проблемы. Либо волна, либо частица, либо приобретенные идеи, либо врожденные - истина оказывается в третьем варианте, которые первоначально не был сформулирован, и который невозможно получить простым "компромиссом" между крайними позициями. Любая ситуация - очень сложна и выходов из неё очень много. А если брать проблему в её историческом развитии, то видно, что это не "вилка", а настоящая ёлка, у которой каждая игла - свой вектор развития. Большую часть этих вариантов порой отбрасывают, использую стандартные сюжетные решения - выигрыш/проигрыш, противостоянии/союзничество и т.п. Маловероятные исходы действительно необходимо отбрасывать, но не с помощью старых сюжетов (история, хоть и повторяется, всегда сочиняет новый сюжет), а оценивая структуру процессов.
   Для раскрытия сути противоречий лучше использовать те ограничения, которые они накладывают на развитие техники. Как по силуэту можно опознать предмет, так и по граничным условиям можно опознать явление и выявить противоречия, которые формируют его.
   Нет такой технологии, которая после своего появления развивалась бы абсолютно беспредельно. Даже если завтра изобретатели создали бы антигравитационное устройство - "армады планетолетов" не устремились бы тотчас в космос. Солнечная система всё равно осваивалась медленно: полеты в безвоздушном пространстве сохранили бы всю свою сложность, космические корабли остались невиданно дорогим удовольствием, потому и "яблони на Марсе" так быстро не зацвели бы.
   Любая технология распространяется в системе ограничений, задаваемых как социальными, так и собственно техническими противоречиями. И даже если она распространяется повсеместно, проникает почти во все области человеческой жизни - это потому, что она становится выразителем других противоречий: и при перестройке техносферы основной рисунок противоречий сохраняется. Например, двигатели внутреннего сгорания начали быстро вытеснять лошадей еще в конце XIX-го века, но для выхода из позиционного тупика первой мировой войны - понадобился не просто двигатель, но создание бронетанковых войск.
   В применение к объекту данной работы ограничения будут носить следующий характер:
   - ограничения количественного роста, когда принципиально новая технология не имеет конкурентов в привычных областях, но сдерживается внешними условиями. Это может быть емкость рынка (который не может "проглотить" столько новых моделей мобильного телефона), пищевые резервы экологической системы (которая больше не может кормить нового "абсолютного хищника") и т.п.;
   - и ограничения по типу антагонистической борьбы. "Броня и снаряд" здесь самый затасканный пример, однако это не мешает ему быть вполне адекватным. Некая новая технология могла бы распространяться значительно шире, но на имеющемся поле действий у неё есть прямые конкуренты и/или противники
   - по типу взаимодополнения или неантагонистических противоречий. Они сдерживают качественный рост новых технологий. Здесь нет борьбы друг с другом или конкуренции за общие ресурсы, но есть невозможность развиваться друг без друга сколько-нибудь длительный отрезок времени. Рост производства собственно топоров не имеет смысла без увеличения числа топорищ, спички бессмысленны без коробков, зажигалки без бензина.
  
   В-третьих, использование диалектической спирали "отрицания-отрицания".
   При использовании закона "отрицания-отрицания" достаточно тяжело ориентироваться на стандартные понятия - потому что именно они изменяться первыми, а потом, на следующем витке диалектической спирали, их придется формулировать, фактически, заново. Но отказ от терминологии грозит полным хаосом в рассуждениях.
   Для того, чтобы преодолеть эту сложность, надо шире использовать образы технических изделий, которые остаются неизменными даже при самых больших изменениях в технике. Но как трансформировать эти образы?
   Если провести аналогию технического знания с научным, то напрашивается мысль об использовании соотношения парадигмальности и кумулятивности знания. В предложенной Т. Куном структуре научных революций (пусть даже потом эта схема многократно изменялась и дополнялась в работах И. Лакатоса и К. Поппера), можно говорить о кумулятивности знаний - даже после самой радикальной перестройки философских оснований науки, значительная часть найденных закономерностей сохраняется, и рассматривается как частный случай новых общих правил. Тот же закон Архимеда пережил полное переосмысление представлений о воде (и вообще о жидкости), о силе и т.п. Однако, он четко фиксирует отношение между явлениями, и сколько бы новых открытий не было сделано в физике, закону Архимеда они не повредят.
   Примем определение парадигмы техники: это сумма технических знаний, сведенная в единую систему, и определяющая типичные характеристики создаваемых технологий и технических изделий. Знания о, скажем, паровых двигателях, диктую инженерам конструкции поездов, пароходов и т.п.: под пределы мощностей двигателей подгоняется водоизмещение будущих кораблей, размеры цехов на фабриках, длины эшелонов и перронов на станциях. Значит, чтобы прогнозировать возможные технологии, созданные после радикальнейшей ломки этой системы технических знаний, надо искать устойчивые отношения, устойчивые функциональные связи.
   Возможны ли в технике такие связи вообще? Ведь изменения, которые могут произойти от будущих технических революций, колоссальны - и примеры, сравнивающие относительно близкие исторические эпохи (как сравнение вооружений Первой и Второй мировых войн) окажутся не корректны. Использование структуралистских методов может оказаться действенным, а может и нет: всё зависит от глубины изменения структур. Если же опираться просто на внешнее сходство, на какие-то самые отдаленные ассоциации - как иногда рыцаря сравнивают с танком - эти ассоциации окажутся малоинформативными.
   Но уже сейчас при решении технических задач научились устанавливать связи между самыми разными данными. Примером относительной стабильности даже при настоящем хаосе входных данных могут быть так называемые "числа подобия" в тепломассообмене. Процесс остывания любой металлической болванки зависит от десятков факторов - площади поверхности, свойств материала, разницы в температуре поверхности и воздуха, скорости движения воздуха и т.п. Каждый из них надо учесть, при том, что на практике подобный анализ невозможен. Однако были установлены устойчивые зависимости между, например, характерным размером заготовки, коэффициентом теплопроводности материала и коэффициентом теплоотдачи (данная конкретная зависимость - число Нуссельта. Есть числа Грасгофа, Галилея и т.п. И уравнения в тепломассообмене, состоят из таких безразмерных величин, которые в итоге позволяют вычислить необходимые параметры.
   Таким образом, необходимо искать повторяющиеся образы, мотивы в развитии техники, а с другой - указывать на основании каких противоречий возникла та или иная конструкция.
   В военной технике примером "числа подобия" можно взять образ боевой колесницы. Если отбросить художественные эпитеты, то это подвижная открытая площадка, которая становится основной ударной силой на поле боя. Самоочевидное противоречие, определяющее существование колесницы - между поражающей способностью воина на этой площадке и его же уязвимостью. Но если задаться вопросом - зачем вообще эта колесница, если копья можно носить и в руках, прячась за ростовыми щитами? - формулируется другое противоречие: между мобильностью вооружения (возможностью его доставки в произвольную точку местности) и возможностью использования оружия (насколько его вообще можно и нужно использовать в том месте, куда его доставили). А уже возможность использования распадается на противостоящие друг другу "применение оружия воином для поражения противника", и "уязвимость воина от действий противники".
   И действительно, после того, как еще в древности удалось оснастить всадника фактически таким же набором вооружений, что и воина на колеснице - последняя теряет своё значение в реальных боевых действия. Кавалерия могла делать в бою практически всё тоже самое, но обладала большей маневренность, не было нужды в уязвимых колесничих и даже в самих колесницах - нужны были только лошади. После того, как скифы применили свою боеспособную кавалерию на практике - колесница, как действенный вид вооружений практически исчезает из истории.
   Казалось бы, всё для колесницы и закончилась.
   Но уже в ХХ-м веке, в Гражданскую войну, на краткий исторический миг колесница воскресает в обличии тачанки. Это та же самая открытая площадка, только на ней располагался не лучник или копьеносец, а пулеметчик. Но как только на поле боя появляются в достаточно количестве броневики (закрытые огневые площадки), как только пехота получает ручные пулеметы и огонь становится слишком плотным - тачанки так же исчезают. Мобильность вооружения была обеспечена и в броневиках, а применимость - сошла на нет. Ещё какое-то время существует мотоцикл с коляской, на которой установлен пулемет - та же тачанка, но уже моторизованная. Однако такие мотоциклы в решающих сражениях Второй Мировой не играют роли ударной силы на поле боя (не с танками же им "бодаться"?), они выполняют разведывательные и охранные функции.
   Но и сейчас, когда вокруг столько мощных двигателей и отличные броневых сплавов, "колесница" переживает новое рождение. Во всех локальных войнах, где бедность воюющих сторон не позволяет массово строить танки и броневики - по полям сражений разъезжают пикапы с пулеметами. Их, конечно, можно воспринимать, как стандартную импровизацию от недостатка оборудования, временный выход из ситуации. Однако колесница получила новое имя нарицательное - "багги" - и поставляется армиям США, Англии, Израиля. Выяснилось, что даже самая легкая броня страшно понижает проходимость и маневренность транспорта - по барханам и буеракам уже не поскачешь. Чтобы гоняться за противником, который не отягощает себя вообще никакой бронёй, необходимы те же самые открытые и маневренные площадки, на которых удобно будет работать пулеметчикам. И уж конечно в частных армиях, которые быстро прогрессируют в последнее десятилетие, эти "багги" получат самое широкое распространение - т.к. любой броневик на порядок дороже автомобиля с пулеметом.
  
   Так же следует упомянуть два методологических приема, которые не имеют непосредственного отношения к диалектике, но широко применяются в футурологии. Каждый из которых может как улучшать прогнозы, так и совершенно запутывать их.
   Это, во-первых, сравнение техносферы и биосферы, техники и живых организмов, и, во-вторых, это антропоцентричность в технике, попытка представить человека мерой всех технических изделий.
   Аналогия между живыми организмами и техническими изделиями - достаточно давний прием. С. Лем в "Сумме технологий" дал блестящие примеры анализа жизни с позиций инженерии, и обратного сравнения - техники как подобия живых существ.
   Он же указал недостатки, присущие эволюционному развитию организмов. 1) избыточность в передачи информации (в частности, излишняя длина ДНК и отсюда нефункциональные элементы многих организмов), 2) невозможность создавать конструкции, которые не принесут пользы немедленно, в текущем поколении, 3) хаотичность изменений (выражающаяся в тех же уродствах), 4) нет накопления опыта (проблема с порчей зубов решалась в эволюции неоднократно, но у человека проблемы такие есть. Вообще, множество уникальных достижений одних видов совершенно "неизвестны" другим и эволюции приходится повторять путь конструирования обтекаемого тела, крыла, копыта, зорких глаз и т.п.), 5) ограниченность в выбранном изначально материале (не созданы электромагнитные существа и т.п.). [8, С.508-523].
   "Сумму технологии" достаточно часто критиковали, и если взять современных комментаторов (например, приложения С.Б. Переслегина (в том же издании)), то видно, что прошедшие десятилетия позволяют выявить в прогнозах С. Лема множество "неочевидных допущений" и просчетов.
   Однако, основное противоречие между живым и техническим, так блестяще раскрытое в "Сумме технологий", сохраняется: жизнь в целом невероятно устойчива, потому что каждый её элемент подвергается максимально возможным нагрузкам, жизнь это непрерывное эмпирическое познание всеми возможными способами; но одновременно жизнь работает без "черновиков", ей чуждо планирование собственного развития, которое есть неотъемлемой чертой всего технического.
   Соответственно, применяя аналогию техники с белковыми телами, надо понимать: выявление недостатков любой конструкции или технологии "биологическими" методами, ориентацией на естественный отбор - реалистично и полезно, однако оно не учитывает планирования, свойственного техносфере. В биосфере немыслима концепция сборочного цеха, обыкновенная для техники, - становление любого организма должно происходить внутри недоступной для внешних воздействий капсулы (яйца, которое в придачу надо охранять) или внутри такого же организма (материнского). Сейчас мы знаем, что борьба видов за существование требует от живого существа способности защищаться на любом этапе своего существования - или своими шипами, клыками, или хотя бы своей численностью (как защищены своей многочисленностью жабьи икринки и яйца саранчи). В то время как технические изделия могут долгое время существовать в виде полуфабрикатов. Поэтому нам очень странными сейчас кажутся представления Эпикура, который воображал первобытных существ, как отдельные части тел, и писал, что Земля была населена разрозненными ногами, глазами и т.п., из числа которых выделились полноценные люди. И наоборот, было бы странно наблюдать "личинку автомобиля", заготовку, которая может самостоятельно передвигаться, вполне целостна как техническое изделие, но при этом настоящим автомобилем не считается.
   Вот в отношении конкуренции готовых технических изделий - биологические аналогии вполне адекватны. Достаточно регулярно появляются новые концепции, новые математические модели, которые указывают на наличие элементов естественного обора в развитии техники. Это и работы Бориса Кудрина о типоразмерах электродвигателей на крупных металлургических предприятиях, и исследования продолжительности существования древних манускриптов, и даже анализ конструкции лодок-каноэ на островах Океании.
   Следовательно - основные погрешности в аналогиях между биосферой и техносферой будут приходится именно на создание новых технических изделий, на проектирование. Это расхождение можно попытаться учесть, используя некий общий критерий, который задаст необходимые свойства проектируемых изделий: если невозможно предугадывать всё многообразие конструкторских выдумок, то легче отбросить заведомо бесперспективные проекты.
   В качестве подобного критерия можно использовать техническую рациональность, по аналогии с научной рациональностью, выступающей критерием оценки самых разнообразных гипотез.
   Техническая рациональность - это качество технических идей определяющее их утилитарную применимость. Где технические "знание способов использование природных закономерностей для удовлетворения общественных потребностей" [13, С.205].
   То есть из всего многообразия технологий выживают те, которые лучше справляются с потребностями общества. Техника, в отличие от природы, имеет целевую привязку вне себя. Смысл существования техносферы - потребности человека. И эта целевая привязка обеспечивает "равнодушие" техники к самой себе - в вопросах самосохранения, использования и т.п. Но эта целевая привязка к потребностям человека не абсолютна, и если мы используем её в качестве некоей точки отсчета в наших рассуждениях, то неизбежно сталкиваемся с антропоцентричностью техники.
  
   Антропоцентричность в технике - определения человеком себя как конечной цели любого технического процесса, как выраженного смысла существования техники. И если для человека кауза финалис - загадка, то для машин и механизма такой каузой финалис выступает Homo sapiens.
   Он имеет под собой даже своеобразное философское обоснование - принцип органопроекции, в соответствии с которым человек воспроизводит в технике отдельные органы своего тела. Одна из наиболее ярких книг на по этой тематике принадлежит Эрнсту Каппу - "Основные направления философии техники" [5, С.35]. Усматривается принципиальное тождество многих механизмов с частями тела, рассматривается идея, что любая действующая машина обнаруживает своё сходство с живым существом.
   С одной стороны антропоцентричность техники задает некий общий набор свойств, который будет воспроизведен в машинах и механизмах следующего поколения. Если отойти от четкого следований принципу органопроекции, получаем три уровня подобия:
   - антропоморфные качества технических изделий. Рукоять оружия, рукоять инструмента, даже рукоять спортивного снаряда - всегда будут изготавливаться с учетом формы руки. Каменные рубила, созданные 100 000 лет назад - и сейчас хорошо сидят в ладони. Соответственно, продляя эту тенденцию в будущее, получаем относительно неизменные формы рукояток еще много сотен лет. Собственно, эргономика, как дисциплина, в своей основе имеет именно необходимость подстраивать технику под человеческую жизнедеятельность.
   Это замечание, однако, скорее относится к внешнему виду техники, к деталям, которые непосредственно контактируют с человеческим телом или воздействуют на органы чувств - там отождествляется форма и функция, причем изменения ограничены человеческой анатомией. Такое тождество не может распространяться на всю технику.
   - функциональные свойства технических изделий. Изменение технологии может радикально трансформировать техническое изделие, но принципы его работы, соотносящиеся с человеком, останутся неизменными. Примером здесь может служить кино. Иногда встречается мысль, что кинематограф возник, когда человеческое сознание было готово воспринять те условности, те приемы редукции представлений, благодаря которым организуется действие на экране. Однако такие идеи не выдерживают ни малейшей критики: дикари любой степени "натуральности" при самых элементарных пояснениях могут смотреть фильмы. То есть они пугаются движущихся картинок не больше первых зрителей с бульвара Капуцинов, разбежавшихся с премьеры фильма "Прибытие поезда". При чем человек одинаково хорошо воспринимает черно-бело изображение, силуэты театра теней, скульптуру, театральные постановки, кукольные спектакли и даже наскальные рисунки.
   Значит, вне зависимости от конкретной технологии перед нами единство функции - сообщение информации через изображение.
   Однако, возразят некоторые, все равно присутствует чисто эргономическое единство: всё это богатство изображений должен воспринимать человеческий глаз. Можно привести примеры объективов, оптических датчиков и т.п., действующих в диапазонах, недоступных для человеческого зрения, но можно и взять для примера технику письма.
   Стило, перьевая ручка, карандаш - объединены функцией "оставлять след", и, казалось бы, эта функция настолько "привязана" к пальцам, что ничего изменить нельзя. Но клавиатура и компьютерная мышь - исполняют ту же функцию. Клавиатура детерминирует знаки, а "мышка" сохраняет те же возможности, что и стило. И даже если будет создано устройство, непосредственно воспринимающее сигналы нервной системы - его функциональное родство с кисточкой невозможно будет отрицать.
   Но и функциональное единство может быть только частным случаем: изменения, которые желает получить человек, могут быть совершенно различны, но вести к одному результату.
   - целевое назначение техники. Здесь самым лучшим примером такой антропоцентричности могут быть медицинские технологии. При безусловном единстве цели - продлении жизни - лекари выбирают настолько противоположные средства, что глаза разбегаются. Терапия и хирургия, лечение первопричин и симптомов. А если взять развитие медицинских технологий исторической перспективе - от простого кровопускания и трепанаций черепа в условиях каменного века, до современной работы с генами - можно наблюдать прямые функциональные противоречия, не меньшие чем между терапевтическим лечением и протезированием.
   Но подобную связность - эргономическую, функциональную, целевую - нельзя слишком эксплуатировать. К сожалению, часто происходит именно это.
   Люди воспринимают себя целью и неотъемлемой составляющей любой технологической цепочки, и когда пытаются спрогнозировать новые технологии - получают забавные и нереалистичные результаты. Если проанализировать неудачи футурологических прогнозов прошлого, то мы увидим несколько типичных ошибок, объединенных стремлением человека видеть себя основой техносферы, и не отказываться ни от одной из функций, которые он выполняет.
   Но какую "выборку прогнозов" использовать для выявления типичных проявления антропоцентричности?
   Это должна быть некоторая сумма устоявшихся представлений о будущем, имеющая достаточное число сторонников, которые будут непрерывно обновлять её новыми гипотезами, предположениями и прогнозами. При этом она должна содержать большое количество ошибок, которые так же всеми признаются, и которые можно анализировать уже именно в качестве примеров неправильного прогнозирования.
   Таким критериям отвечает вполне конкретный литературный жанр - научная фантастика. Исследование всех проблемных полей фантастики, как представления о будущем, - это работа, не сопоставимая по объему со статьей. Необходим предмет исследования, имеющий достаточно обширную историю "линейных экстраполяций", но, одновременно, позволяющий кратко отметить его наиболее существенные черты. Это - выдумываемая фантастами техника.
   Если проводить обзор литературы, то каковы наиболее типичные работы, описывающие ошибочные представления о технике в фантастике?
   Фундаментальная работа С. Лема "Фантастика и футурология" [9, 10] - содержит структуралистский анализ фантастических выдумок. Главной особенность выдумок признается "инверсия" - аналогичная модификации экспериментов у Ф. Бэкона [1, С.309], но совершенно неупорядоченная. Фантасты, в погоне за сенсационностью, за читательским удивлением, просто смешивают самые разные явления - С. Лем приводит основные типы подобных инверсий и большой выборкой материала иллюстрирует свои доказательства. Так же им противопоставляются формальная игра - и смысловая игра. Техника часто становится отражением произведения, как абстрактной конструкции, где играют раз и навсегда установленными смыслами (получается вариант шахмат или бриджа) [9, С.382].
   К. Еськов в работе "Наш ответ Фукуяме" представляет другое направление вскрытия ошибок фантастов. Фантасты, в его представлении, вообще мало выдумывают, а скорее гипертрофируют уже созданные либо имеющиеся в умах инженеров технические конструкции. К. Еськов прямо приводит примеры с "Наутилусом" - подводной лодкой Фултона конструкции 1806 года, и отравляющими газами - как основным оружием массового поражения в фантастике 20-30 годов.
   Аналогична работа С. Зайкова "Как фантасты изобретали самолет" [7, С.375] - он рассматривает фантастические романы, выходившие в десятилетие перед появлением самолета. Там описываются многочисленные летающие конструкции и даже возможные военные конфликты с их применением. Характерно не опережение, а отставание в инженерном мышлении, которое компенсируется количественными фантазмами - размерами машин, численностью эскадрилий и т.п.
   Сопоставление выдумок с реальными техническими разработками имеет существенный недостаток - фантасты далеко не всегда имеют техническое образование, инженерный талант. Чисто техническая критика вымышленных машин в итоге сводится к цитированию справочников и элементарному буквоедству. В идеале фантасты должны быть осведомлены о разработках "на переднем крае" науки и легко ориентироваться в последствиях таковых разработок. Автор должен предсказывать - какое именно техническое изделие появится после научного открытия, и каковые последствия это вызовет в обществе - то есть повторять схему, продемонстрированную А. Толстым в "Гиперболоиде инженера Гарина". Таким фантастом был А. Азимов, прославившийся еще и как популяризатор науки: в романах "Конец вечности", "Сами боги", "Основание" - он демонстрирует именно такой подход, доведенный почти до автоматизма. Но это достаточно редкое явление - немногие фантасты могут формулировать и аргументировано излагать научные и, особенно, философские предпосылки собственных технических выдумок. Необходимо рассмотреть тот срез вымысла, где фантасты могут целиком определять все исходные посылки рассуждений и только от авторов зависят их последствия - это те трудности, с которыми они сталкиваются, увязывая отдельные выдуманные механизмы с выдуманным же ими миром фантастического произведения.
   Если отбросить в сторону чисто литературные сложности, такие как композиция произведения, состыковка сюжетных линий, требования напряженности сюжета, то какое основное затруднение встанет перед фантастами, создающими образ очередного технического новшества?
   Фантасты могут выдумывать всё. Они не ограничены ни по одному параметру - любая технология может быть предварительно принята совершенной. Любое могущество объявлено беспредельным. Любой материал - непроницаемым, неразрывным, абсолютно твердым и т.п. Фантасты могут сотни и сотни лет технического прогресса спрессовать в десяток страниц - "экстраполяция на бесконечность" осуществляется ими без слишком сложных рассуждений, а просто желанием снабдить героя необходимым инструментарием. И основной сложностью для них становится не выдумывание, а ограничение исходных инноваций, умеренность допущений - и при этом сохранение гармоничности создаваемого мира.
   В этом фантасты-литераторы сходны с учеными-футурологами - как продумать последствия появления качественно новой технологии, её соотношение с остальным миром? И чем более совершенную технологию мы принимаем в качестве предпосылки, тем более сложным и развитым должно быть общество, которое мы обязаны изобразить, как следствие этой технологии. Потому логичным выводом стало не предание фантастами вымышленным технологиям статуса абсолютных.
   Для ученых и инженеров эта проблема второстепенна - они понимают, что абсолютных качеств в мире не существует и добиваться их бесперспективно. В конечном итоге, совершенствование технологии - во многом цель, а не отправная точка рассуждений. Однако можно настолько приблизиться бесконечно большим показателям, что разница будет несущественной: до сих пор не создана бомба неограниченной мощности, но когда ядерные арсеналы поставили на повестку дня вопрос об уничтожении жизни на Земле - мощность боеголовок стала чисто количественным вопросом. Но способы, которыми фантасты ограничивают совершенство вымышленных машин - для них полезные, позитивные умственные конструкции, для футурологов - могут быть примерами ошибочных и неверных предпосылок в их прогнозировании.
   Чем же руководствуются фантасты?
   Подчинение технологии этическим воззрениям персонажа кажется наиболее явным недостатком их рассуждений. Добро не использует не конвекционного оружия. Стандартный типаж положительного персонажа предписывает ему драться привычным читателю оружием. Лучше, если оно будет зачислено в список "благородных" - то есть его уже использовали в известных произведениях положительные персонажи. Но даже в рамках самой фантастики подобные "конвенции" не работают. Когда авторы стремятся подробно осветить очередную войну (технологическую или магическую - безразлично), причем рассматривают достаточно длительный её период, как, скажем, Г.Л. Олди в книге "Герой должен быть один" или в книге С. Лукьяненко "Мальчик и тьма", то знак эмоциональной окраски вещи не имеет определяющего значения при её использовании. "Добро" начинает пользоваться огнеметами и виселицами, а "зло" - совершенствоваться в фехтовании.
   История показывает нам, что во время Второй мировой войны, сторона, пускавшая живых людей на костную муку и набивку для мебели, то есть a priori не связанная моральными ограничениями, отказалась от применения химического оружия - потому что опасалась симметричного ответа.
   Схожая ситуация наблюдается, когда авторы ставят качественно иные, нечеловеческие технологии в зависимость от человеческих эмоций. В данном случае примером выступает роман В. Головачева "Спящий джин" [4] На Земле начинает действовать некий Демон - реликт/изделие другой цивилизации, способный искажать свойства континуума. И технологии, используемые "космофлотом" почти бессильны перед ним. Однако же его можно контролировать силой эмоций: влетев в его "глаз" и "любя и ненавидя на высшем накале", заставить повиноваться себе - вокруг этого и строится интрига произведения. Спрашивается, зачем пришельцам, на людей совсем не похожим, придавать сложнейшему изделию ещё одну функцию, для создателей этого изделия вполне бесполезную? И совершенно смешным выглядит сам механизм воздействия человеческих эмоций на инопланетное изделие - демону-то все равно, какие сигналы передаются по структурам нервной системы двуногих бесхвостых существ. Если же он все-таки оценивает их, то тогда они, по логике вещей, должны быть настоящими, аутентичными - а в повествовании всплывают "усилители эмоций", которыми герои не преминули воспользоваться.
   Следовательно, восприятие эмоций "демоном" - это искусственно введенная в ткань повествования выдумка, посторонний элемент. Это попытка В. Головачёва придать "демону" большую человечность - не имеющая футурологической ценности.
   Ограничения, налагаемые на будущие технологии, лишь на основе современного состояния этики, без учета её развития - контпродуктивны.
   Второй способ ограничить возможности техники: подчинение воображаемой технологии стилю. Значительная часть фантастических выдумок стала штампом, клише, подчиненным однажды созданному образу. К подобным изделиям относятся громадные звездолеты галактических империй, системы "нуль-перехода", лазерные пистолеты и т.п. В советской фантастике примером выступает "браслет" - аналог современного сотового телефона. В 50-60-х годах этот образ устоялся в умах фантастов, не в последнюю очередь благодаря "Миру полдня" - циклу романов А. и Б. Стругацких, где герои пользовались именно "браслетами". Однако во второй половине 80-х годов, когда сотовые телефоны и пейджеры уже начали входить в обиход, именно стилистика "Мира полдня", стремление подражать маститым авторам, толкала на упоминание тех же "браслетов" [17].
   Самым что ни на есть ярким примером несоответствия эстетики выдуманного мира и применяемой там же технологии - выступает фильм "Хроники Риддика". Изображена эдакая галактическая орда "некромантеров", которая, странствуя от планете к планете, уничтожает всё живое. Казалось бы, такая орда должна располагать самым разнообразным оружием, всевозможной снастью для убийства. Но нет! Организация, имеющая техническую возможность взрывать планеты - для ближнего боя вооружала своих членов сомнительными топорами и доспехами. Причем оружие выглядит максимально тяжеловесным, неудобным, созданным в подражание "звериному" скифскому, или скорее тевтонскому, стилю. Винтовки есть буквально у единиц. Локаторы, сканеры и прочее "высокотехнологическое" оборудование представляли человекоподобные карлики, которые носили мониторы прямо на своих лицах. Одновременно в действии присутствуют "контрабандисты". Они обладают вполне современным стрелковым вооружением и навигационным оборудованием, могут противостоять "некромантерам" в открытом бою, но почему-то панически их боятся. Такое несоответствие возможностей ставит зрителя в тупик.
   Заведомо подчиняя технологию эстетическим критериям, футурологи так же могут сделать выводы, не имеющие ничего общего с действительностью.
   Антропоморфность воображаемых технологий, вот третий недостаток. Попытки сочетать человека с техникой в полном единстве доводят до абсурда эргономическое, функциональное и целевое единство человека и технического изделия.
   В фантастике органопроекция достигла своих карикатурных проявлений - в человекообразности, антропоморфности любой автоматики. Робот, как человекообразный аппарат, как гуманоидный помощник человека, описан в сотнях произведений, и редко сопровождается машинами, на человека не похожими. Роботы-психологи, роботы-няньки описывались неоднократно, но психологические программы - фигурируют в сочинениях много реже. Даже если машина на человека похожа очень отдаленно, то её поведение должно иметь человеческие черты.
   Заведомое подчинение технологий человеку стало четвертым способом их ограничения. Насколько бы совершенные не создавались вычислительные машины, искусственные интеллекты и т.п., главное действующее лицо в произведении обязано быть человеком, при том условии, что за ним остается свобода выбора.
   Проявления этого многообразны. Самые примитивные формы сводятся к утверждению, что машина никогда не сможет обладать теми качествами, что обладает человек. Компьютерам отказывают в воображении, интуиции, вдохновении, самой возможности создавать нечто качественно новое. Иногда, как Ф. Херберт в цикле романов "Дюна", конструируют общество, отрицающее кибернетику. Однако в последние годы, когда развитие и необходимость техники уже нельзя отрицать, такие приемы используются всё реже.
   Когда четвертый и третий недостаток объединяются - мы получаем эргономическое ограничение технических систем. То есть всё более совершенные компьютеры, всё более сложные машины могут взаимодействовать с окружающей действительностью лишь в доступных для человека формах. Типичен в этом отношении рассказ Т. Когсвелла "Предельная черта", описывающий нескольких человек, наделенных сверхспособностями. Они отказываются от создания своего отдельного общества, основанного на этих сверхчеловеческих способностях, и признают, что машины могут быть сильнее человека. Всё, казалось бы, правильно, но вопрос о том, что машины могут быть умнее - даже не поднимается.
   Самое показательно проявления антропоцентризма - это фактический застой одного из ответвлений фантастики, кибер-панка, рассматривающего равноправные отношения человека и компьютера. С чем он связан? Фантасты, с самого начала признавая возможность создания и совершенствования искусственного разума, не смогли развивать дальше представления о прогрессе, о совершенствовании техники, при сохранении за человеком статуса свободного субъекта. Вводимые в повествование допущения по возможностям анализа и управления человеческой психикой превращали человека из субъекта в объект развития сюжетных линий. В романах основателя кибер-панка У. Гибсона ("Нейромантик", "Граф ноль", "Мона Лиза овердрайв") можно наблюдать сползание действия с передового края науки - на периферию цивилизации. С аналогичной проблемой столкнулся Б. Стерлинг и другие - чем более человечным желают они изобразить мир, тем меньшими возможностями должны в нем обладать вычислительные машины. Из-за этого события произведений развиваются либо в ближайшем будущем, либо после глобальной катастрофы, тормозящей развитие техники.
   Вариацию на тему "компьютерной тирании", изредка появляющиеся из-под пера фантастов, отбрасываются критиками как недостоверные [10, С.51-105], не содержащие решения этого противоречия.
  
   Наконец, будет использован метод сценирования: выдвинутые гипотезы получат своё "воплощение" в нескольких художественных вставках. Если оценить фантастическую литературу, в той или иной степени направленную на анализ будущего, то в контексте данного трактат идеальны будут подражания работам С. Лема. Разумеется, не большим работам, вроде романа "Осмотр на месте", а его рецензиям на несуществующие книги - таким как "Корпорация "Бытие" или "Новая Космогония".
  
   Итак, после обобщения методологических установок получаем набор тезисов:
   - основным методом рассуждений выступает диалектика;
   - другие, частные, методы, используются при решении специфических задач;
   - человечество в антропологическом плане рассматривается как изменяющаяся система, и скорее как точка отсчета в своём будущем развитии;
   - исчезновение человека не является граничным условием развития техносферы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2. Силуэты технологической сингулярности

   2.1. Откуда ждать главного?
  
   Если исследовать, как именно техника может изменить будущее, то надо искать новые технологии, которые бы обеспечили наиболее глубокую перестройку техносферы. Прежде всего, попытаемся отбросить ряд наиболее бесперспективных альтернатив в развитии индустрии.
   Самый поверхностный обзор истории техники показывает, что в ней, как и в науке, постоянно идет смена тех важнейших, революционных областей технологий, от развития которых зависит прогресс. Полтораста лет назад развитие металлургии - создание конверторов, мартенов, коксовых батарей - определяло индустриальное состояние Европы. Пуск новых доменных печей был важнейшим в технологическом плане событием. Железной дороге повезло еще больше - она зримо помогала каждому человеку, потому изменения общественного бытия зафиксировано во всей классической литературе XIX-го века.
   Однако, стоит отрасли отойти от фронтира, сделаться не такой важной, и самые глубинные изменения в ней остаются совершенно не интересны окружающим. Та же металлургия на рубеже тысячелетий отказалась от мартеновских печей. Но сейчас только работники предприятий и некоторые экономисты могли проникнуться событием, ощутить всю его важность.
   Действительно, что обещает устранение мартеновских печей для остальной техносферы? Практически ничего - несколько процентов в экономии энергоносителей и электричества. По сравнению с гигантским относительным приростом количества выплавляемого металла, который наблюдался полтора века назад - это весьма незначительные изменения.
   Таким образом, открытия и изобретения, которые оставляют техносферу в состоянии относительного покоя - не будут определяющими. Вся гигантская сумма исследований, поднимающих КПД привычных машин на 2-3% или даже на 0,2-0,3% - это количественный рост, который создает базу для новых качественных скачков в технике, своеобразный фундамент. Без фундамента дом не стоит, но жить на голом фундаменте невозможно.
   Второй слой отбрасываемых альтернатив - устранение тех значимых научных открытий, которые дадут изменения, но не определят будущей структуры промышленных отраслей. К явлению сверхпроводимости не так давно открыли ожидаемую пару - явление сверхсопротивляемости. Как сильно это изменит электротехнику? Несомненно, уже сейчас видны многие приборы и устройства, работу которых можно рационализировать - конденсаторы, изоляторы на высоковольтных линиях, подземные электросиловые кабели и прочие. Однако, сама организация электросети радикальных изменений не претерпит. И, что еще важнее, никакой принципиально новой структуры, которая бы исполняла функции старой электросети, плюс какие-то новые - не возникнет.
   Открытие термоядерного синтеза - еще один подобный пример. Водородная бомба стала дополнением урановых и плутониевых зарядов, однако всего лишь сделала кошмар атомной войны еще страшнее. Это всего лишь еще одна бомба, пусть и созданная на свершено других принципах. Действующего реактора с использованием термоядерного синтеза не построено до сих пор, а если бы и был? Точно так же дополнил атомную энергетику, и вызывал бы схожие проблемы: сверхсложные установки могли бы себе позволить только несколько стран, попытка сделать дешевые аналоги ТОКМАКОВ приводили бы к большим авариям. Как результат - сохранение нефти, газа, части угля и, по условиям местности, даже торфа, как энергоносителей.
   Значит - наиболее перспективными направлениями развития техники можно признать те, что хотя бы временно снимают старые противоречия и могут стать основой структуры, в которой возникнут новые противоречия.
   Появление тех же двигателей внутреннего сгорания - позволило в относительно компактном устройстве переводить химическую энергию в механическую (никакая паровая машина к подобной миниатюрности аккуратности не приближается). Противоречия между аккумуляций энергии и её высвобождением оказались временно сняты: энергия собиралась в биомассе, ставшей потом нефтью, миллионы лет, а высвободить её и превратить в механическую стало совсем легко. Это позволило создать качественно новую транспортную систему.
   Если мы ищем наибольший прорыв в технике - следует искать то наибольшее противоречие, которое в ней присутствует. Тогда даже временное, даже частичное снятие этого противоречия - даст гигантские изменения в технике, позволит создать принципиально новые структуры.
   Но какое же основное противоречие в техносфере? Если мы устранимся от частностей отдельных отраслей, то поймем, что техносфера замыкается на чуждом ей факторе - на человеке. Он её смысл и конечный потребитель. То есть наблюдается противоречие между самообслуживанием техники и её функциональным назначением.
   Во все периоды истории, когда жизнь человека ценилась ниже сохранности машин и механизмов - будь-то в военное время или в годы расцвета государств-мегамашин - техника почала невиданный импульс в развитии. В мирное время требовались десятилетия, чтобы обкатать какие-нибудь стандартные инженерные решения в кораблестроении - но в случае военных действий, когда население целых государств жило только с мыслью сделать побольше оружия - эти изменения проходили буквально за несколько месяцев. Аналогично с новыми способами сварки, со скоростными плавками стали. Разумеется, в военное время не успевали сделать всего, даже можно сказать, львиной доли задуманного - и техника развивалась уже после заключения мирных договоров. Так реактивная авиация смогла нормально существовать уже после войны, хотя свое право на существование она доказала в бою. Ядерная бомба - безнадежно опоздала к решающим сражениями Второй Мировой, но будучи примененной - уже не могла быть проигнорирована.
   Может ли техника существовать, имея целиком автономный смысл? Пока еще нет такой техники, которая бы в качества causa finalis имела бы только саму себя - то есть копировала бы в этом биологические виды. Однако, любая машина в станкостроении не обслуживает непосредственно человека, и первый результат её труда - другие машины. Аналогия с биологией требует, чтобы машина создавала свои подобия, но специализация, присущая техносфере, показывает: все, что создают станкостроительные агрегаты - должно радикально от них отличаться. Потому что функция создания, например, паровой машины это одно, а функция, которую будет исполнять эта паровая машина совсем другое.
   Замыкание воспроизводства и функционирования - невозможно для техники в пределах ни одного из известных сейчас наборов машин. Техносфера в целом когда-нибудь прекрасно сможет справиться с этой задачей. Стоит взглянуть на современную техносферу под углом самовоспроизводства и развития, видно, что человек в ней - пока совершено незаменимое звено. Редко какая машина может существовать без присмотра, не говоря уже о механизме.
   Но как назвать техносферу, которая сможет разумно контролировать собственное состояние - как отдельных частей, так и их общности? Такой термин уже существует, правда, он был придуман для обозначения разумно устроенной биосферы.
   Ноосфера.
   Вот цель эволюции техники, которая снимает самое большое из актуальных противоречий её бытия.
   Следовательно, наиболее перспективные изменения в техносфере двух видов:
   - уменьшение незаменимости человека в процессе проектирования и производства;
   - качественное изменение потребления человеком продуктов техносферы.
   В контексте приближения к ноосфере становится ясна ограниченность некоторых вполне современных тенденций.
   Автоматизация труда - привычное словосочетание. Еще в 70-е гг. XX-го века с ним связывали невиданное освобождение человека от утомительных и однообразных действий. Можно ли жать прорыва здесь? Нет. Как бы это странно не звучала - автоматизация это практически пройденный этап развития техники. Сейчас на автоматизированный конвейерных линиях роботы могут собирать большую часть серийных машин и механизмов. Роботы собирают других роботов. Люди, которые еще остаются в таких сборочных цехах, или даже участвуют в производстве - выглядят анахронизмом. Если автомат вытачивает лопатку для турбины стоимостью в тысячи долларов, а через пятьдесят метров человек вручную запаковывает эту лопатку в коробку - это говорит о незавершенности конвейера. Точно такой же анахронизм, если вдуматься, ремонтник или наладчик, обслуживающий производство.
   Но незаменимость человека состоит не только в настройке и поддержании уже существующих систем - автоматизация, в итоге, справится и с этим.
   Вопрос в создании новых образцов техники.
   В этом вопросе циклы техносферы остаются незамкнутыми. Будто некая сверхъестественная сила снова и снова создает новые и новые проекты станков, новые технологии. С точки зрения современного грузовика - если на секунду применить такую метафору - создание новой модели кабины или кузова совершенно непостижимо.
   Значит, вопрос о качественном скачке в развитии техники - упирается в создание машин, могущих исполнять творческие функции человека.
   Названия у таких машин уже есть - искусственный интеллект (дальше - ИИ).
   Существует более или менее распространенный набор требований, которым должен отвечать ИИ. Вот один из вариантов подобного набора, предложенный Л. Т. Кузиным:
   1) наличие в них собственной внутренней модели внешнего мира; эта модель
   обеспечивает индивидуальность, относительную самостоятельность системы
   в оценке ситуации, возможность семантической и прагматической интерпретации запросов к системе;
   2) способность пополнения имеющихся знаний;
   3) способность к дедуктивному выводу, т.е. к генерации информации,
   которая в явном виде не содержится в системе; это качество позволяет
   системе конструировать информационную структуру с новой семантикой и
   практической направленностью;
   4) умение оперировать в ситуациях, связанных с различными аспектами
   нечеткости, включая "понимание" естественного языка;
   5) способность к диалоговому взаимодействию с человеком;
   6) способность к адаптации.
   Запрос на подобную машину во все века был чрезвычайно велик - и пока её создание было явно невозможным, желания людей выражались в сказках и философских трактатах. Как только возникла самая призрачная возможность создать разумного работника - не бульварная фантастика - в подобные проекты стали вкладывать средства.
   Сейчас потребность в ИИ чрезвычайна велика, причем требования к творческому потенциалу ИИ порой предъявляются относительно скромные.
   Например, САПР - система автоматического проектирования. Насколько уже сейчас можно обойтись без услуг профессионального инженера в создании, например, стандартной котельной? Пока это еще невозможно, но предпринимателям отчаянно нужны хотя бы независимые средства проверки - чтобы можно было установить, не задумал ли этот инженер поставить в котельной лишнее оборудование.
   Требуются программы-секретари и делопроизводители. Любая фирма, не говоря уже о государстве - тонет в потоке бумаг. Нет никаких сил, не хватает персонала, а, главное, чиновники размножаются делением отделов и умножением главков. Это борьбу невозможно выиграть - бюрократия бессмертна. Но уже сейчас есть сканеры, которые могут распознавать содержимое документов, есть аналитические программы, которые частично понимают содержание документов (на весьма примитивном уровне, но всё-таки), есть механизмы, сортирующие приходящую почту (если почти в электронном виде, то и конверты сортировать не надо). То есть раздутые штаты можно сократить очень значительно. Как в автоматизированных цехах остаются только ремонтники, так и в канцеляриях могут остаться только те, кто разбирает сомнительные и противоречивые случаи документооборота.
   Если же вспомнить армейскую проблематику - то здесь берут на вооружении вообще все, что хотя бы отдаленно напоминает прототипы ИИ, может воплотить хотя бы одно из качеств ИИ. Простейший пример тому - всячески приветствуются системы, вызволяющие оружию действовать в автономном или полуавтономном режиме. "Самонаведение на цель", "беспилотные аппараты" и тому подобные словосочетания лишь подтверждают стремление любой ценой убрать человека с поля боя. И не только потому, что жалко людей - человек попросту неэффективен. Труслив, ленив, невнимателен, косорук. Бывает, что храбр, инициативен, находчив и удачлив - но значительно реже. Уже сейчас армия США прикладывает массу усилий, чтобы поставить в войска роботов, пусть каких ни на есть убогих, но побольше, чтобы служили расходным материалов в стычках с партизанами.
   Итак, в ИИ есть гигантская потребность. Существует ли возможность её удовлетворения?
   Возражения против самой возможности создания ИИ раздаются столько же, сколько существует его концепция. Немыслимо, невозможно, неосуществимо, неправильно, не этично, греховно. Если временно отстраниться от проблем этического или же юридического характера, то проблема сводится к двум вариантам решения:
   - возможно ли целиком копировать человеческое мышление;
   - возможно ли создать некий аналог, который бы исполнял функции интеллекта, не копируя человека.
   Второе несомненно легче выполнить. Простейшая аналогия с полетом: человек наблюдал за птицами, сколько жил на Земле. Попытки сделать летательный аппарата, неотличимый от птицы - разбивались о технические сложности. Иногда вместе со своими конструкторами. Первые самолеты имели чрезвычайно отдаленное сходство с птицами. Полет этих аппаратов не отличался ни изяществом, ни грацией. Однако уже через несколько лет по скорости и грузоподъемности самолетов были получены результаты, которые для биологических существ принципиально недостижимы.
   Если же ссылаться на развитие компьютеров - то здесь всё становится предельно ясно. Человек не в состоянии проводить настолько сложные вычисления, насколько это делает машина. Отдельные таланты, которые перемножают в уме пятизначные числа, могут сравниться с калькуляторами, но вот решать задачи с десятками исходных значений, плюс обрабатывать посторонний поток данных и оформлять все ответы в виде таблицы - человек просто не состоянии. Любой современный офисный компьютер справляется лучше.
   В литературе по созданию ИИ указана специфическая проблематика [2, 19], но в рамках данной работы эти вопросы подниматься не будут - иначе бы она стала куда более специализированной. Можно лишь заметить, что проблемы эти носят технический характер и пока не открыто законов природы, которые бы противоречили созданию ИИ, как термодинамика противоречит созданию вечного двигателя первого рода. Фундаментальные возражения против ИИ существуют - они, в частности, раскрываются в работе Р. Пенроуза, но о них будет сказано ниже.
   Еще одной проблемой выступает контроль государства за разработками в области ИИ. Политическая система человечество оказалась способной десятилетиями удерживать от расползания технологию производства ядерной бомбы. Бактериологическое оружие тоже держится "под спудом". Возможно ли удержание ИИ от распространения? Ведь даже созданный интеллект можно, в принципе, поддерживать на изолированных компьютерах, не выпускать в мировую паутину.
   История всего Интернета свидетельствует об обратном. Любые программы воруются чрезвычайно быстро и, в отличие от урана, будучи украдены один раз, они уже доступны всем. Неограниченное копирование программ на общедоступных носителях показывает, что любую активно используемую программу (а ИИ, естественно, будет использоваться) невозможно удержать в собственности. Возникает только временное затруднение: ИИ наверняка будет создаваться на передовых компьютерах с гигантской скоростью обработки информации. Имеющийся Интернет и компьютеры пользователей - не смогут поддерживать его "скорость мышления". Однако закон Мура пока действует и мощности суперкомпьютеров двадцатилетней давности сейчас уже абсолютно никого не впечатляют. Следовательно, за сравнительно короткий исторический промежуток времени ИИ, созданный на передовых машинах, сможет интегрироваться во всемирную паутину, в которой для него уже хватит мощностей домашнего компьютера. Будет ли это частный ИИ, государственный, корпоративно-олигархический - не имеет никакого значения. Техносфера приобретет качества самоуправления, самоорганизации.
   Это как раз то, что в рамках трасгуманизма принято называть "сингулярностью".
  
   Каково же будет качественное изменение отношений между человеком и техносферой в случае создания ИИ?
   Это будет переворот отношения к человеку, причем самый страшный из всех, бывших до того. По Канту человек должен быть не средством, а целью. Но проблема в том, что пока Homo sapiens остается средством - неизбежно приходилось делать его и целью. Если государство стремится послать солдата на войну, пусть даже как пушечное мясо, на верную смерть, то его приходится учить обращаться с оружием. Но до того, как человека можно призвать в армию, надо ждать хотя бы пятнадцать лет от момента его рождения. Оружие, которое он будет использовать, может быть неудобным, но оно обязано быть функциональным. Значит - на каком-то этапе производства вооружений необходимо прислушиваться даже к требованиям смертников.
   Допустим, человек перестанет быть средством - можно сказать, что он перестанет быть технически рациональным. Ни его тело, ни его физическая сила, ни его аналитические способности, ни его эмоции уже не смогут быть первосортным товаром и машины сделают всё лучше. В этом случае целью человек будет оставаться только по инерции.
   Сейчас кожаная обшивка салона машины - престижна, но скорее экзотична, нежели общедоступна. Рукоятка бритвы из слоновой кости, натуральный шёлк и т.п. - все это предметы роскоши, которые могут позволить себе немногие, однако, в ширпотреб отличается ничуть не худшими потребительскими качествами. В крайнем случае, эти качества сопоставимы и только знаток отделит одно от другого. Услуги инженера, пиарщика, даже услуги представительниц древнейшей профессии - могут стать дороже, хуже, опаснее, чем работа программного обеспечения и андроидных роботов.
   Подобное уже неоднократно случалось, правда, не со всем человечеством, но с отдельными прослойками общества. Римские патриции, французская аристократия, часть русского дворянства - эти группы создавали свои изолированные мирки, свои "микроверсали" и "вишневые сады", в которых люди были заняты только своими внутренними проблемами. Там шла бесконечная "игра в бисер" - выясняли, кто самый утонченный, родовитый, модный и т.п. Созданные социальные системы поглощали ресурсы - труд прислуги, деньги, пищу - и фактически ничего не производили взамен. Как результат - утрата социальной стабильности, и гибель сообществ-паразитов.
   Если "обломовщина" станет термином, описывающим взаимоотношение человека и машины, то для человека это не лучший симптом.
   В фантастике последних десятилетий утвердился штамп, в соответствии с которым в один ужасный миг компьютерная система осознает себя - и немедленно начинает бороться с человеком. Тут, понятное, дело, отрывается простор для интриги, совершения подвигов и отличнейших спецэффектов.
   Только к чему подобные страсти?
   Замена физических усилий человека - механизация - проводилась сотни лет, постепенно, и в некоторых специфических видах деятельности ещё не завершена. Эта замена часто оказывалась не прямой: проще создать трактор, чем послушного сказочного великана. С нынешним уровнем развития техники от создания ИИ и до появления у техносферы значительных черт ноосферы - могут пройти годы. В развитых странах почти мгновенно распространиться новое программное обеспечение, совместимое с ИИ, за несколько лет повыситься мощность машин - но в Африке обновление компьютерных систем опаздывает на годы и десятилетия.
   В эти-то несколько лет люди сами могут уничтожить себя - ничуть не хуже компьютеров. Представим себе, что если население условного государства сократится на три четверти при полном сохранении уровня промышленности, науки, даже искусства. Одна потенциальная возможность подобного уже сделает элиту куда как более жестокой по отношению к собственному населению.
   Если мы возьмем нынешние формы капитализма в их самом общем виде, в самом первом приближении, то сейчас за среднестатистическим гражданином осталась лишь одна действительно важная, неотъемлемая функция - потребление. Малый процент населения, составляющий элиту, просто не в состоянии приобретать и использовать миллионы лишних пар обуви или дешевых наручных часов. Даже типаж пролетария - определяющий в первой половине ХХ-го века - теперь практически сходит на нет. Крестьянин утратил общинное хозяйство и характерный для него образ жизни, и все больше становится фермером, который суть оператор сельскохозяйственной техники.
   Положение человека в этом смысле напоминает положение эфира: это гипотетический объект в физике был очень уважаем в XVII веке, для И. Ньютона эфир был необходимым дополнением атома. Но уже к началу ХХ-го века все качества эфира (например, теплопроводность) были у него отняты, переданы атомам или электромагнитным полям, и осталось только одно - он считался универсальным телом отсчета. Как сейчас обыватель сохраняет роль потребителя. Но А. Эйнштейн отобрал у эфира эта качество. Кто отберет "право на пособие" у гражданина?
   Гуманистическое сопротивление человека возвышению ИИ заранее обречено на провал - с созданием ИИ человек станет тормозом на пути собственного потребления.
   Можно изобрести несколько приемов, которые отсрочат возникновение самостоятельных целей потребления в техносфере. Ведь если ИИ будет создаваться под государственным контролем, то в него можно заложить любые свойства. Не просто "три закона Азимова", но нечто более экзотическое: например, субъективный идеализм, который бы приводил к периодическому солипсизму и самоуничтожению ИИ (без последствий для человека). Можно даже вообразить некую иерархию "антивирусных" ИИ, подконтрольную человеку, которая будет проводить мониторинг мировой паутины на предмет самодельных искусственных интеллектов. Однако возникает проблема контроля за охраной - мощности компьютеров будут расти, и нюансы борьбы с незаконными ИИ окажутся всё менее доступны человеку. Собака не может понять парламентских дебатов о таможенной пошлине на ввоз мяса - когда человек настолько же отстанет от "дискуссий" ИИ, станет совершенно неважно, легальные искусственные интеллекты держат под контролем экономику, или нелегальные. Это будет уже нечеловеческая экономика.
   Сейчас трудно судить о конкретных политических формах "антигуманного переворота". Сколько государств, столько и моделей. Перечислять все возможные варианты попросту бессмысленно. Можно попытаться раскрыть механизм подобной замены в той разновидности трудовой деятельности, из которой методично вытесняют человека в последние годы - в творчестве.
  
   Уже сейчас люди начинают становиться тормозом на пути собственного творчества. И причина этого всего лишь в отличном доступе к информационным ресурсам - всего лишь свобода в получении информации угнетающе подействовала на творчество.
   Это утверждение нуждается в иллюстрации.
   Любая развитая практика, любое ремесло или искусство - порождает кадровою пирамиду. На вершине - корифеи, ниже признанные мастера, потом идут крепкие ремесленники и, наконец, множество любителей. Проблема в том, что люди из нижних уровней пирамиды сейчас с очень большим трудом могут почувствовать успешность своей работы. Бессонные ночи, творческие терзания - и вот результат их творчества отказывается плохим подражанием тем первосортным образчикам, которые можно в любой момент просмотреть в Интернете.
   Обычно людей пугают бездуховностью ширпотреба, усредненного умственного продукта, голливудской жвачкой. Но как быть, если открыт доступ к самым лучшим образцам мировой культуры? Человек, будучи только потребителем, может поднять свой культурный уровень на неизмеримо большую высоту, чем если бы он захотел стать творцом. И не надо обманывать себя мыслью, будто созерцая мировые шедевры, он будет творить нечто похожее - ведь маловато вдохновенных читателей классики пишут безупречные произведения?
   Какие последствия это обещает?
   В XIX-XX-м вв. и раньше - рефлексия любой проблемы в общественном сознании растягивалась на несколько лет или десятилетий. Получалось, что классик мог кристаллизовать в своих произведениях множество находок отдельных авторов среднего уровня таланта. Если взять ту же "Метафизику" Аристотеля - она объединяет в себе целый слой работ, высказываний, дискуссий, характерных для древнегреческой философии IV века до н.э.
   Что же мы получаем сейчас? Каждый норовит создать свою всеобъемлющую систему знаний (классификацию, систему категорий, каталог и т.п.), для которой щедро выдумывает новые словечки, варианты уже известных законов - и стремится, чтобы окружающие использовали только её. Везде сплошные "марксы", а скромным "дицгенам" негде развернуться.
   Казалось бы, к их услугам скромных тружеников ЖЖ (живой журнал) и прочие социальные сети, где можно блеснуть удачной репликой. Однако сайт Livejournal недаром прозвали "абортарием мысли" - любая хорошая, продуктивная идея, будучи только высказанной, тут же затирается десятками пустопорожних комментариев. Её не развивают - просто обсуждают. И автор сам, в поисках известности и увеличения рейтинга, готов и дальше блистать своим остроумием, однако никакой умственной работы от него дождаться нельзя.
   Это вовсе не означает, что творчество сейчас умерло. Но есть гигантское и с каждым днем увеличивающееся давление, которое дизайн оказывает на искусство. Последние десятилетия - это царство постмодерна, причем во всём. Трансформировать некий условный пакет информации проще, чем создать новый. В результате искусство переживает очень большие сложности (бесконечные повторы, отсутствие развития сюжетов), а наука держится во многом благодаря опоре на практику и требованиям промышленности.
   При этом человеческая инициативность (жажда творчества) требует выхода - и находит его в гигантской индустрии развлечений. Сочетание в игре неожиданности с заданным сценарием, непрерывная новизна в которой так мало обучения - это дает иллюзию созидательной деятельности. Нынешняя поп-культура идеально оправдывает эскапизм - людям просто некогда заниматься рефлексией бытия, надо ждать очередной сиквел мегахита прошлого сезона. Потребители заняты освоением очередного виртуального мирка, зачем им большой мир?
   Но простой подменой реального мира на выдуманный человека нельзя вытеснить с "рынка творческих услуг". Подобная подмена - лишь симптом, но не причина.
   Каков же можно заставить человека стать худшим творцом, чем машина?
   Не претендуя на полное понимание механизма творчества, укажем знаковые точки, которые во взаимодействии человека и компьютера будут сигнализировать об утрате человеком инициативы. Они будут указывать меру в использовании машины, за превышением которой должен следовать очередной качественный скачок.
   Первая точка - уровень использования собственной памяти, который может определять формулировку задач.
   Человек до появления письменности вынужден был все сведения хранить в собственном сознании. Появление и широкое распространение книг привело появлению совершенно нового стереотипа повеления - "хороший инженер знает, где найти правильные ответы". То есть человек должен держать в голове общую схему решения задачи, но конкретные данные (коэффициенты, формулы, поправки) берутся из внешних носителей информации. "Галактика Гуттенберга" М. Мак-Люэна [11] - посвящена, фактически, только изменению, происходившему от распространения книгопечатания, когда многие навыки, необходимые при рукописном фиксировании информации, оказались не нужны. Это повлекло за собой тектонические сдвиги в образе мышление человека. Современно образование переживает не меньшие трансформации - преподаватели никакими усилиями не могут заставить студентов наизусть учить те материалы, которые приходилось зубрить старшему поколению. Работа с учебниками начала приобретать какой-то совершенно другой вид. В оборот вошло слово "гуглить" (от справочной системы Google) - никто не желает учить сведения, которые в любой момент, при ничтожных усилиях можно получить в сети Интернет. То есть от необходимости "знать, где в какой книге находятся ответы", студенты переходят просто к умению "формулировать проблему". Для более или менее успешного обучения этого оказывается достаточно!
   Впору говорить об "интернет-образованщине", когда люди получают поверхностные знания, а система не может отфильтровать таких людей от действительно знающих. Но разве не имеют право точно так же презрительно коситься на современных инженеров тени их великих предшественников - которые не оперировали калькуляторами, не опирались на вычислительные мощности компьютеров, а воздвигали гигантские сооружения? Для студентов-инженеров ХХ-го века одного умения сформулировать проблему для успешной работы было мало, но теперь - в огромном большинстве случаев хватает. Умение правильно поставить вопрос - тоже может быть сложнейшим искусством, если вы имеете дело с бесконечным объемом доступных данных.
   Рассмотрим, какие качества может приобрести общение человека со справочной системой, если её возможности по обработке сведений и дальше будут расти современными темпами.
   Первоочередным скачком будет переход от формулировки проблемы на специфическом языке, с применением профильной терминологии к формулировке той же проблемы обыденными словами. То есть потребитель не изучает конкретный раздел науки, техники, искусства - он просто относительно четко может высказать свои пожелания. Программа должна перебрать способы решения задачи, решить её и представить потребителю ответ как формальным, так и обычным языком. Казалось бы, это недостижимо без создания ИИ. Но, по сути, к этому идеалу стремятся контекстные меню в любой программной оболочке: надо учесть все возможные потребности пользователя, изложить их максимально простым языком, упаковать в крошечное меню - и предоставить на выбор. Для многих специализированных программ обыденной рекламной фразой стало выражение "интуитивный интерфейс". То есть потребитель, в теории, не должен увеличивать имеющийся у него набор понятий, а может просто сесть и начать работу. Понятно, что пока это еще реклама - но путь развития таких технологий вполне ясен.
   Вторым качественным скачком будет восприятие программой неудовлетворенности потребителя. Человеку даже не придется формулировать проблему как сочетание внешних факторов, нет. Ему надо будет указать на собственное неудобство, и программа примет меры. Как же могут выглядеть такие программы, есть ли у них сейчас прототипы или хотя бы эскизные проекты? Есть. Это рассуждения об автоматической медицине: человек должен описать симптомы своего состояния, и автомат (или просто программа) выдаст ему руководство к действию - какое лекарство принимать и как себя вести. Сейчас речь идет о легких заболеваниях и лекарствах уровня анальгина и антигриппина. Но стоит соединить программу диагностики с хорошим сканером человеческого организма (ядерно-магнитый резонатор), и аптечным складом - мы фактически получаем автоматического врача.
   Можно спорить о деталях такого потенциального развития событий - но в любом случае мы получаем уменьшение целостности микрокосма индивида. Эффект Робинзона Крузо - когда человек сам строит свой мир от начала до конца - всё менее достижим. Поначалу человек сосредотачивался только на своём участке работы - занимался остриями иголок, ничего не зная об игольных ушках - теперь обыватель и не желает знать, подробностей выращивания еды, производства машин и т.п.
   Вторая точка - использование шаблонных решений, которые приводят к изменению характера.
   Человеку всегда было свойственно подражать старшим поколениям, героям, просто знаменитостям. Сейчас дети взрослеют сидя перед телевизором или за пультом компьютера. Они выбирают каждую минуту - между каналами, между играми, между компания друзей. Если круг общения задан более или менее жестко (те же одноклассники с которыми приходится быть вместе по несколько часов в день), то чтобы найти ответ на вопросы и проблемы, возникающие в компаниях, приходится изменяться самому. Приобретать силу или довольствоваться хитростью, оттачивать подлость или проявлять щедрость. Не суть важно, что именно выберет ребенок, но взрослеть ему придется.
   Если же Интернет позволит ребенку гарантированно найти компанию для любого своего состояния, для любого каприза - неизбежно исчезает стимул для самосовершенствования.
   Разумеется, не всё так просто и однозначно, создаются и будут созданы тысячи педагогических программ, которые обучат ребенка, заинтересуют его нужными и полезными играми, смогут развить в нем правильные, с точки зрения родителей, задатки. Тот же Интернет открывает путь для знакомства с миллионами людей с разных континентов. Но если личный микрокосм будет состоять из элементов, поставляемых машиной, то ИИ будет лучшим кормчим в этой искусственной вселенной. Он найдет превосходные, идеальные компании, в которых заказчику никогда не будет скучно или одиноко. Он порекомендует увлекательные хобби и занимательные книги.
   В итоге образ мышления и принятия решений будут сворачивать на колею, проторенную ИИ. Несколько сгущая краски можно сказать, что характер ребенка сформируется в зависимости от свойств поисковой системы и канала доступа в сеть - медленная загрузка страниц сделает из него вечно ожидающего меланхолика, а мгновенное раскрытие сайтов и картинок превратит в холерика, потакающего собственным эмоциям. И если пропускная способность канала - проблема чисто техническая и решена будет в ближайшее десятилетие (достаточно посмотреть на скорость развития сетей), то подборка информации на страницах - куда более существенна. Можно ли уже сейчас оценить, насколько Google стандартизирует не просто ответы, но образ мысли пользователей? Оценить нельзя, но то, что люди стараются выбирать ответы с первых страниц поискового списка - чистая правда.
   Третья точка - использование заимствованных смыслов жизни.
   Культура потребления сводит жизнь человека к покупке товара. Мысль не первой свежести и давно из неё извлекли столько морали, сколько смогли, но подобная редукция в восприятии современного человека имеет право на существование. Начиная от слуг акушерки и заканчивая работой гробовщика - человек за всё вынужден платить.
   Потому проблема восприятия мира через призму рекламы порой досаждает потребителям так же остро, как идеалистам досаждает ограниченность восприятия мира только с помощью наших чувств.
   И в этой абсолютности рекламы можно рассмотреть сведение самого смысла жизни человека к покупке или продаже.
   В итоге мы получаем образ совершенного, с точки зрения техносферы, потребителя. Он не может отказаться от покупки - его сознанием виртуозно манипулируют рекламные программы. Всё купленное он использует только предписанным в инструкции образов, производя должное количество отходов. Товары, которые он стремится покупать - тоже разработаны программами, с учетом текущих возможностей промышленности. Координацию между программами осуществляет управленческая система, пусть созданная людьми, но автономная настолько, насколько автономен целиком автоматизированный цех. Чтобы техносфера развивалась - потребитель должен приобрести условный набор товаров, но список покупок он составляет уже не исходя из собственных потребностей, а исходя из запросов промышленности группы "А".
   Допустим, управляющие программы сталкиваются с дефицитом энергоносителей. Самый простой способ решить проблему - использование Гелия-3. Найти эти изотопы можно на Луне (из земной атмосферы этот газ испаряется).
   Населению внушается, что без освоения Луны - жизнь будет скучна и уныла. Лунные путевки, завтрак в лунном кратере на фоне заходящей Земли, сувениры из образчиков лунной почвы - вот мечта всей жизни. Разумеется, это преувеличение, но общая схема вполне осуществима
   В результате мы получаем симбиоз - человек не сможет создавать никаких других смыслов жизни, кроме тех, что уже заданы ему необходимостью потребления. Его личный микрокосм состоит только из элементов, смоделированных компьютером, а решения в этом микрокосме принимаются только по калькам компьютерных решений. Человек становится неким полумагическим элементом, почти талисманом, который живет вроде бы для себя, но уже для техносферы. А техносфера, ещё будучи не в состоянии осмыслить сама себя, использует человека как замыкающее звено её причинно-следственных связей.
   Итог - человек потребляющий.
  
   Среди всех прочих проблем человека в мире победившего ИИ выше уже было указано на перманентное культурное отставание. Все этические и эстетические нормы, которые вырабатывает человечество, для сохранения общества, все законодательные акты - будут прогнозироваться и с легкостью моделироваться машинами. Если говорить о культуре как о рефлексии окружающего мира, общества и самого человека - то компьютеры будут проводить её лучше и, что существенно, будут обеспечивать имплементацию этих рефлексий в мышление людей.
   Подобным проблемам и посвящено...
  
   Отступление N 1

ВОСПИТАНИЕ КЛИО

Обзорное эссе от программы "Симург" ЕКD127

  
   Каждый год развитие индустрии высоких технологий приносит потребителям новые сюрпризы. Компаньонки домохозяек, с которыми можно вволю посплетничать о последних скандалах - были самым горячим товаром два года назад. В прошлом сезоне - электронные поэты, программы, доступные в любом магазине и вмещающиеся всего на трёх кюветах, расхватывались как горячие пирожки. Не все ценят качество созданных ими стихов, но его хватает, чтобы обманывать школьных учителей. Нынче мало кого удивишь даже электронным писателем, а вдобавок и секретарем - они ответят на всю текучку в самых изысканных выражениях и, заодно, изящным слогом напишут поздравление нелюбимой троюродной тетушке. В следующем году массового покупателя стращают программой-исповедником, которой можно будет искренне покаяться в грехах, настолько проникновенным и чутким будет её общение с грешником. Ассоциация психологов уже грозиться возбудить иск против любого, кто посмеет нарушить монополию человека в психоаналитической сфере услуг.
   Однако не об этих товарах, сенсационных и угрожающих полной трансформацией рынка развлечений, будет это эссе. Много меньше шума наделало семейство программ, выросших из компьютерных игр-"стратегий". "Хрономикон", "The Book", "Бюрокрашка" - были проданы действительно значительными тиражами и, при случае, их можно встретить на рынках. Прочие же - "Выскребатель", "Редактурщик", "Эпоха чернил", "Перо и клавиша" или "Будни царя" - лучше прямо искать в сетевых каталогах. Разумеется, это не "специальный товар", из тех которые покупатели предпочитают получать только почтой, но из двух сотен ссылок в поисковых игровых программах - на это семейство стратегий указывает только одна.
   В чем же суть, смысл этих игр?
   Начинается всё, как и в любой стратегической игре: выбором нации, государства, княжества, клана - той условной игровой единицы, которую игрок пожелает счесть своей, и ради процветания которой будет расходовать нервные клетки своего мозга. Чрезвычайно подробный исторический список. Здесь нет выдуманных народов, искаженных карт или перепутанных названий. Чужд этим играм, по крайней мере их первому поколению, всякий намек на фэнтезийность, на создание небывальщины. Это просто невозможно, что объясняется самой основой игрового процесса.
   Покупатель вот так сразу не найдет в этих играх мощных армий, в едином порыве идущих на смерть по его приказу, не обнаружит подробнейших видов полей сражений, портретов военачальников и деталей экипировки. Визуализация отсутствует. Как же играть? Только на основе документов, исправно отображающихся на дисплеях. Пользователь получает доступ ко всем бумагам эпохи - начиная от писем лавочников, и заканчивая циркулярами тайных канцелярий. Желаете управлять сражениями - разберитесь в военной топографии и загляните в штабные документы. Охота подправить бюджет - беритесь за ведомости министерства финансов. Брачные союзы тоже придется устраивать с учетом переписки императорских и королевских дворов. Не говоря уже о всяческих изобретениях, усовершенствованиях и прочих способах поднять рейтинг своей страны. Документ лежит в основе всего процесса игры, он - атом и кирпичик тех империй, которые предлагается создавать игрокам. Пользователь будто получает допуск в ту маленькую библиотечку Борхеса, где собраны все письменные свидетельства цивилизации - правда, только в её документальный отдел.
   Одно это в состоянии отпугнуть львиную долю геймеров, жаждущих быстрого нажатия клавиш, выкриков команд и красивых, нарисованных орденов для своих аватар. Мишуры и спецэффектов нет и в помине - победные реляции выглядят точно так же, как и отчеты о поражениях. Повестка о банкротстве не сопровождается загробными стонами, при открытии файлов с государственными бюджетами - не слышно звона монет. Всё максимально документально, основательно, добротно и надежно. Словом, азартом тут и не пахнет. Приходится вникать в генеральское вранье. Сопоставлять цифры в отчетах проворовавшихся ревизоров. То есть трудиться.
   Лишь post factum, по специальному запросу, программа может угостить игрока зрелищем битвы, неизвестной картиной художника или новой мелодией.
   Кто же клюнул на такой специфический товар, какие такие любители отыскались на просторах Евразии? Авторы семейства игр сделали прямую ставку на родство своего продукта с исторических интеллектуальным романом. То, что не успели М. Дрюон, У. Эко, В. Шишкин, К. Чертуев и когорты их продолжателей - просто и органично завершает электронная программа. Теперь вовсе не надо, следуя за модой и желая почувствовать себя причастным к интеллигенции - читать очередной семисотстраничный фолиант. Игрок сам себе и автор, и редактор, и читатель. Удачные партии выставляются в сети, и вот уже никому неизвестный сельский учитель может с гордостью предъявить своим друзьям свеженький опус в "телеграфном" стиле - "Как он выиграл четвертую мировую войну". Развитие цивилизации к его услугам, надо лишь напрячь ум.
   Однако же не всё так понятно и безоблачно с этими историческими играми. Это не простая, без лишних затей, стрелялка-аркада, которую надо пройти из конца в конец, вышибая мозги всем встречным-поперечным. Ресурсов от машины она требует побольше иной высокохудожественной игры, где видны сотни оттенков падающего лепестка розы и дымок от выстрела поднимается в строгом соответствии с правилами газодинамики. Машина должна уловить те изменения, что внес в исторический процесс читатель. Усвоить те правки, которыми он сопроводит императорские указы, изменить военные директивы, скорректировать налоги. Одним словом, в ящике у любителя исторических подробностей, в корпусе его компьютера, должна разыгрываться история континентов - максимально подробно. Рождаются и умирают государства, вспыхивают восстания, творят поэты и вещают пророки. А выжимки исторического процесса, бюрократическое отражение событий - предстает перед глазами потребителя.
   Весь вопрос в том - какой именно срез истории пожелает увидеть игрок. По этому признаку отличаются друг от друга программы, и он же есть основной повод для конкуренции их создателей.
   Самый очевидный для поборников исторических романов, любителей головоломных семиотических намеков, срез - языковой. Казалось бы, всё сделано для блага игрока. Документы можно читать по-французски, по-русски, по-немецки - вообще на любом распространенном и хорошо разработанном языке. В "Редактурщике" возможна латынь или даже эсперанто. Если человек не владеет общераспространенными языками, то и для него все слова будут просты и понятны. Есть возможность читать на эстонском или албанском. Но тут возникают первые проблемы - теряются смыслы.
   Тонкие намеки, содержащиеся в созвучьях разноязыких слов, подтексты, понятные лишь знатоку латыни - они пропадают. Весь тот громадный лингвистический материал, который содержит в себе разгадки поведения исторических персонажей - как рубанком состругивается переводчиком. Раз, и всё. Остается постная, размазанная по дисплею информация, которая больше всего напоминает перевод фильма с прищепкой на носу, - герои вроде бы произносят слова и даже осмысленные реплики, но с души воротит от эдакого зрелища. Тут даже не помогают подробные сноски и попытки создателей игр пояснить самые заметные огрехи. Количество пояснений мгновенно вырастает до такой величины, что играть становится бессмысленно. Особенно сложно приходится "малым" языкам - в них отсутствует множество понятий, устаревших слов, идиом. Игроку приходиться либо учить развитой язык, либо довольствоваться примитивной версией игры.
   Второй параметр самым логичным, непосредственным образом выплывает из первого. Если вы желаете до конца понимать идиомы и пословицы, что будут попадаться в отчетах ревизоров и донесениях шпионов, то вам придется окунуться в культурный контекст эпохи, в её историческое содержание. Громадным, неподъемным на первый взгляд массивом данных, встают перед игроком имена. Короли, маркизы, графы, князья, цари, епископы, настоятели, полководцы, купцы, магистры, мэры, цеховые мастера, старосты, крестьяне, бунтовщики, разбойники - им нет числа. Любая эпоха - это груда имен, за каждым из которых происхождение, судьба, свой нрав, свои наклонности и привычки. Своя преданность и цена предательства, свой ум и своё невежество. Обо всем этом надо знать хотя бы в общих чертах. Разумеется, игрок, как и большинство правителей, непосредственно работает с небольшим кругом людей, однако же должен держать в голове тысячи имен - а это множество упоминаний, сплетен, отрывочных сведений. Настоящий архив характеристик. Это тяжело, особенно в начале игры. Не всякий поймет, что Стрига, Драница, Бобёр и Руно - это никакие не бандиты, а бояре - сторонники великого князя Василия Тёмного междоусобной войне. Когда пользователь приноравливается и держит руку на пульсе истории, начинает вмешиваться в течение событий, всё новое он учит постепенно и не так напрягается.
   Однако странными бывают не только имена. Есть ещё обычаи. Те правила поведения в обществе, что регламентируют каждую мелочь в брачном ритуале и каждый жест на рыцарском турнире. Требования чести и моды. А где обычаи, там и законы - сложные и запутанные. Принятые и год, и десятки лет назад. Наконец, что самое неприятное, обычаи, суть законы негласные, в документах они не упоминаются, влиять же на ситуацию - влияют, да так и норовят оказаться на пути у законов официальных, государственных. Тут уж игроку надо самому решать - выполнит ли полководец новый приказ императора или от такой бумаги войско взбунтуется.
   Культурный срез был бы не полон без одной небольшой и не такой популярной составляющей - идей. В человеческих головах во все времена бродит слишком много мыслей. Вздорных замыслов и возвышенных порывов. Ересей. Стереотипов. Предрассудков. Всё это добро влияет на жизнь персонажей. Каждый юнит в игре, как и рольное историческое лицо, подчиняется собственным идеалам. Протестанты не любят католиков, сунниты - шиитов, имперцы - сепаратистов, эксплуататоры - экспроприаторов. А есть еще тяга к красоте, выраженная в требованиях эстетики. Есть ещё идеи благородства и даже самопожертвования - программы тоже описывают их специальными функциями.
   Следующий срез радует сердце любого настоящего геймера-стратега - это техника. Искусство подчинять себе окружающий мир. Начинается она, как и всякая настоящая техника - с природных ресурсов. Этот продукт приблизительно одинаков во всех играх серии: ландшафты планеты Земля за последние полторы тысячи лет, а, заодно, залежи полезных ископаемых - скрупулезно вставлены в архивы программ. В ассортименте присутствуют: тучные стада сайгаков, мачтовые сосны северных лесов, французские устрицы и американские томаты. Золото, серебро, медь, а так же гранит, малахит и простой каррарский мрамор - лежат на своих местах.
   Владей - не хочу.
   Иной поворот с развитием технологий. Ф. Броделю, в те достопамятные времена, когда он писал свой фундаментальный труд о "Материальной цивилизации" и не снился тот уровень разработки, что имеется в "Хрономиконе". Указаны разницы в производительности землепашцев в каждом районе, материалах и технологии создания их плугов, борон и ими увязки снопов. Имеются описания не только семи сотен видов молотков, но описаны даже характеристики металлов, идущих на изготовление каждого из них, а если молот делается из дерева - киянка - то непременно указывается из какого. Однако же подробнейшая технология создания каждого предмета - это еще не всё. Ведь техника живет в своем применении. Какой смысл узнавать, из чего делаются кареты и портшезы, если неизвестно, сколько раз ими пользуются? А программа подсчитывает, в реальном времени, сколько пудры по весу уходит на туалеты маркизов Франции, сколько стоит эта пудра и как от её применения увеличивается статистика заболеваний кожи. Производительность ветряных мельниц, энергозатраты на изготовление всех видов парусных кораблей и усредненная мощность весельных лодок - всё это увязано в стройную систему, которой достаточно просто управлять. Разумеется, проще всего руководить ею с помощью второй системы - торгово-финансовой. И при взгляде на неё сразу становится ясно - Броделя не забыли, его труды легли в основание всего колоссального массива данных, что открывается перед игроком. Заботливо восстановлены все маршруты передвижения товаров, банковские дома, союзы торговых городов, все ярмарки и биржи. Указаны все арены конкурентной борьбы и детально прописаны - биографии многих банкиров. Тут кто угодно может ощутить себя Фуггером.
   Однако же венчает технологический срез не пирамида финансов, а то, что сильней её - оружие. Это в мирное время купец решает большее солдата, порой и на войне тысячи складывают свои головы по воле корыстного ростовщика, опутавшего своими сетями государство, но приходит момент, когда всё золото мира не пригодится его владельцу против топора палача или ножа бунтовщика. "Ultimo ratio" возведен в высшую степень подробности. Каждый лук, каждый арбалет, мушкет - снабжены данными о дальности стрельбы, стоимости изготовления, количестве выстрелов на ствол, необходимых материалах. Естественно, арбалеты разных мастерских отличаются. По каждому из параметров. Имеется статистика разрывов орудийных стволов производства разных литейных цехов - и она четко связана с источника сырья и квалификаций персонала. В боевой обстановке при расчете меткости пушкарей - учитывается даже расстояние до ближайшего трактира и время его последнего разграбления. При вычитке всех этих бесконечных армейских отчетов - поневоле призадумаешься, а не махнуть ли рукой на всю эту галиматью? Но многим ведь так хочется прочитать такие же подробные перечисления трофеев, добытых войсками под их чутким руководством.
   На том игра и стоит.
   Тут мы начинаем переходить от внутренних, так сказать потудисплейных свойств игры - к её внешним проявлениям. До внутренностей того процесса, что идет в сплетениях компьютера, настоящему игроку нет дела, как нет дела, по большому счету, и владельцу часов до вращения шестеренок - лишь бы стрелки шли правильно. Но как воспринимать этот процесс? Что именно должно отражаться на дисплее?
   В реальной истории, которую игрок может менять по своему желанию, есть четкие зависимости между развитием общества, и количеством документов. Чем слабее государство, чем ничтожнее бюрократия - тем больше люди говорят друг другу и меньше пишут. В раннем средневековье не особенно вычитаешь в отчетах о развитии кожевенных мастерских Киева, или о текущем состоянии портовых сооружений Венеции. Кто тогда фиксировал эту мирскую суету? Летописцам это было неинтересно, а владельцы мастерских и портов - предпочитали смотреть на всё своими глазами. Если и повезет уловить строчку в переписке купцов либо спорах феодалов - ни в жизни там не увидишь достоверных цифр.
   Вот и получается, что для оценки, скажем, промышленного потенциала Новгорода - приходиться перетряхивать берестяные грамоты частных лиц. Это вылущивание информации может показаться совершенно невыносимым - и как раз для таких случаем "Выскребатель" снабжен утилитами. Полезнейшие программки прикинут тенденцию, помогут разобраться, обобщат. Их единственный недостаток, впрочем, заранее установленный, - они-то как раз и невероятно скучны. Строгие, сухие цифры маленьким шрифтом в длинных таблицах. У игрока нет желания продолжать отрываться от исторического контекста. При первой возможности он возвращается.
   Если пользователю удается пересидеть темные века на сухом пайке информации, догадываясь о делах окружающего мира - то количество документов начинает расти. Есть что-то правдивое в рассуждениях того канадца, Мак-Люэна, о галактике Гуттенберга. Игрок напоминает вылупившегося птенца, который, оглядываясь по сторонам, начинает понимать, что в мире есть что-то кроме скорлупы. Приходит момент, когда поступающая документация, наконец, позволяет четко представить - что делается за околицей. Вранье можно перекрестно вычислить, недостающие данные - восстановить. Можно планировать нормальные военные экспедиции, а не крестовые походы, развивать промышленность, а не покровительствовать ремеслам.
   Большая часть партий начинается именно с этого момента. Есть, разумеется, любители оперировать ассирийскими глиняными табличками или римскими пергаментами, но в общей массе игроков они пока не выделились в отдельную группу, не организовались.
   Во внутреннем мире игры, между прочим, всё идет более или менее прекрасно. На протяжении пяти веков, или того времени, которое игрок упакует соответствующие витки прогресса, бумага целиком отражает сущность общества. Сколько бы компьютер не состряпал документов - игрок всегда сможет с ними разобраться. Немецкая бюрократия, которой пугали стольких из нас, оказывается простой и невинной забавой, если время от времени применять другой блок утилит "Выскребателя" - "узловую документацию". Он спрессовывает длиннющую переписку в один документ. И не в какой-нибудь фальшивый, а в самый настоящий, тот самый важный, порой единственный лист переписки, где содержится вся её суть.
   Но вот среди управляемого хаоса электронных призраков, появляется изобретатель кино, радио, а затем и телевидения. Это вовсе не означает, что вы утрачиваете полноту информационной картины, нет. На каждый фильм найдется рецензия, газеты дублируют телевидение. В крайнем случае, можно затребовать бегущую строку новостных агентств - "радио для глухих". Но возвращается отстраненность человека от образов персонажей, что роятся в памяти машины. Отчуждение игрока от хода истории. Хотя компьютер и не продуцирует никаких фильмов (на это просто физически не хватает вычислительных ресурсов, да и незачем) - эмоциональные порывы от средств массовой информации и киношной пропаганды тоже учитываются программой. Сумма векторов, коей иногда представляется человеческое общество, становится более подвижной, легче подчиняется приказам. Внутренние, чисто программные коэффициенты этих изменений - недоступны пользователям, но отчеты "специалистов" регулярно появляются. Найти их можно в соответствующих социологических исследованиях, какие особенно хорошо получились в "Буднях царя", только вот мало кто из игроков туда заглядывает.
   Ещё две, очень тесно связанные величины - это степень подробностей и течение времени.
   Многие игроки ненавидят геральдику по той простой причине, что ничего в ней не понимают. Другим отвратительны подробности торговых сделок - они бессеребряники. Третьи терпеть не могут генеалогические деревья - просто так. Каждая программа в семействе стратегий снабжена показателем сложности, градуированным в логарифмической шкале. Стоит двинуть ползунок на иконке - и всё многообразие средневековой теологии сводится к паре благословений в письмах отцов церкви. Правда, тогда совершенно невозможно понять, отчего протестанты начинают убивать католиков, но игрокам, занимающимся скорее военным профилем истории, чем идейным - по большому счету всё равно кто кого убивает. Главное, что государственные трудности, возникающие из-за религиозных войн, решаются самим компьютером - в его недрах создается исправно творят богословы, создаются лиги и партии, которые в итоге прекращают теологические разборки.
   Однако же зачем пользователи упрощают игру? Скука, которая непосредственная причина этого - сама есть следствием азарта. Если вы ведете войну, будь вы хоть в роли полководца, хоть исполняя обязанности монарха, даже будучи серым кардиналом - сводки с фронтов, отчеты о сражениях будут привлекать вас много больше, чем очередные измышления теологов. Кому нужны сметы ремонта столичной канализации, если армия за тысячу километров ведет осаду? Не всякий обладает натурой Бонапарта, из Москвы рассылавшего декреты об устройстве французских театров. Потому вторичные линии той громадной саги, которую плетет собой исторический процесс - опускаются. Игрок не желает упускать нить основных событий, а то, что она сплетается из сотен тончайших волокон, идущих отовсюду - для него вторично.
   Такие профаны не держаться и сотни лет по игровому счетчику.
   Следующим шагом торопливого игрока станет сжатие, уплотнение событий. Даже война начинает сводиться им к нескольким решающим схваткам. Зачем выполнять утомительные вычисления над картами, когда можно отдать приказания своему генеральному штабу? Пачка документов, что компьютер готовит ему на каждый виртуальный месяц или даже день - в зависимости от напряженности исторического времени - начинает всё больше утончаться. Торжествует верхоглядство, жажда выиграть только одну, конкретную войну или совершить единственно желанную сделку. Увеличивается шаг вычитки - время от одной инспекции до другой.
   Всё мастерство программистов, создававших целый призрачный мир, заточенный в корпусе вычислительной машины - сводиться к простой, заштатной, обыкновенной игрушке, которую можно поставить в любой палатке с прочими аттракционами. Игрок скоро пресыщается и забрасывает кюветы с играми на дальние полки.
   Но к чему все эти сложности! - часто отвечают сторонники "быстрых побед". К чему вникать в сплетение виртуальных фолиантов, ежели они только результат игры электронов и нет за ними никаких настоящих чувств, крови и пепла? Добавили б хоть шуршание развертываемого пергамента, треск рвущейся тряпичной бумаги. Ведь не игра получается - тишина гробовая. Любой истинный историк, жаждущий не правды, а скорее правдоподобия событий - пренебрежительно скривит губы, услыхав подобные аргументы. Однако же далеко не все вокруг историки и не для всех постмодернистская жажда бесконечно конструировать ситуации, тасуя колоду тонких намеков и призрачных толкований, составляет всю прелесть игры.
   Если опустить длинную цепочку рассуждений и сформулировать последний, самый важный, решающий вопрос в этом споре - то он будет звучать так. "Истинные ли законы развития мира лежат в основе игры? Достоверна ли она?"
   Это поистине корневой вопрос. Он возвращает нас к внутренним, историческим, свойствам программ.
   В примитивных играх прошлого десятилетия подлинными историческими закономерностями и не пахло. Какая-нибудь поделка в стиле "Total war" была создана именно как полководческий протез - игрок отдавал приказы на поле боя и был счастлив. А то, что из двух десятков государств, вступавших в игру на европейском театре военных действий, через полсотни лет оставалось лишь три-четыре, чего никогда не бывает в реальности - никого не волновало.
   "The Book" предоставляет, пожалуй, самое оригинальное решение проблемы - законы каждой эпохи являются именно такими, как себе представляют их современники. Средневековье - строго подчиняется тогдашним представлениям о странствующем рыцарстве, феодальной раздробленности и стяжательстве евреев. Ренессанс - характерен представлениями о могуществе человека и теориями меркантилистов. Просвещение уже заигрывает с будущим террором и обращается к разуму в понимании общества, и к физиократии в представлениях о финансах. Словом, для каждого времени года имеется своя одёжка.
   Всё было бы совсем идеально, не будь вмешательства игроков. А так, что выбирают своим первым делом многие начинающие партию? Правильно, они проводят реформы. Но если бы игроки только запрещали сжигать людей на кострах и уменьшали налоги! Этого им мало. Они помогают Колумбу, дают денег молодому Гуттенбергу, готовы прислушаться буквально ко всем пожеланиям Кольбера и с младых ногтей продвигают Суворова по военной лестнице. Кроме того, игроки норовят разболтать массу секретных технологий - они подсознательно выбирают самый удачный путь развития техники, путь, проверенный будущим. Такие не откажут Фултону с его подводной лодкой и найдут, чем занять Кулибина с братьями Черепановыми. Политика - тоже к их услугам. Они знают, чего можно ждать от Ульянова, как надо обходиться с Бонапартом и кто такой Адольф Шикельгрубер. У них в голове результаты множества войн и планы большей части главных исторических сражений. В результате то, что должно было прийти в призрачно-цифровой мир на сто лет позже, что станет всеобщим достоянием через полсотни лет - уже сейчас публикуют в любой типографии.
   Конечно, уже через двадцать лет после начала игры - сдвигаются все ориентиры, по которым идут подобные игроки. Великие умирают в детстве, а на их место встают другие, в нашей реальности никак не прославленные, фамилии. С битвами конфузы начинаются еще раньше. Никакой корреляции идей с реальным календарем в таких условиях быть не может и создатели "The Book" привязали основные теории к относительно универсальным показателям - количеству населения, энергоемкости производства и плотности информационного потока.
   Привязка привязкой, но как быть с реальными закономерностями? Что определяет цифру дохода на душу населения и уровень образования, при сочетании которых в голове королевских подданных начинают бродить республиканские идеи? Какой формулой описать гегельянскую "хитрость исторического разума", заставляющую людей в решении своих частных проблем двигать вперед всё общество?
   В этом смысле "Перо и клавиша" оказались идеальной конструкцией. Их создатели выбрали полдюжины самых развитых философских концепций и десяток самых известных, признанных, почти что непогрешимых экономических теорий. Игрок перед началом партии видит очередную иконку, где ему предлагают простой выбор - по каким именно законам должна развиваться компьютерная вселенная. Экономика марксизма или кейсианства, а можно попытаться и совместить их. Строгая диалектика или жесткая метафизика. Всё к услугам пользователя. Система не лишена недостатков, хотя есть у неё и поистине уникальные свойства.
   В прочих версиях игр - приходиться оставлять великие произведения почти нетронутыми. Даже если вы провороните государство, и с исторической карты исчезнет Франция, либо Германия, то Шиллер, Гёте и Шатобриан - никуда не денутся. Им слегка изменят фамилии, на манер победившей культуры, появятся новые окончания слов, немного размоется язык. Но люди останутся, и по прежнему их таланты будут воплощаться в произведениях, владеющих умами современников. Авторство иногда приходиться менять - сплетения вероятностей могут убить совсем ещё юного Пушкина или разбить параличом молодого Родена. Программы аккуратно воспроизводят те же стихи и статуи под другими фамилиями. Единственный способ уничтожить культурный пласт - совершенно разорить, свести на нет то общество, в котором должны жить творческие личности. Диккенсы не творят в деревнях. Да Гиляровскому трудновато станет написать "Москву и москвичей" при том, что столицы такой в помине не будет, а будет маленький городок на одноименной речке. Но в целом такая косность культурного слоя, конечно же, недостаток игр. В следующем поколении, лет через пять, он будет изжит.
   Однако уже сейчас при выборе философии постмодерна в явившейся игроку документации - возникают тени никогда не написанных романов, не созданных картин. Программа обеспечивает смешение наиболее известных произведений, но не беспорядочное, не "миксер", каким иногда страдают горе-сочинители в дешевых вариантах "Прозаика". Нет, тут всё на высоком уровне - заданы предельные допуски на метафоричность и границы аллегорий. Программа знает меру гиперболам и старается не смешивать имена совсем уж разных эпох. Ссылка на бея Монтекристо не объявится в средневековой арабской литературе.
   Есть ещё один метод, что последовательно проводиться в "Хрономиконе" - непосредственная сверка программ с новейшими социологическими теориями. Тут, понятно, необходима связь, компьютер надо подключать к сети, но эффект того стоит. На центральном сервере компании непрерывно идёт обработка последних теорий - самых что ни на есть различных. По любому поводу. От политики африканских диктаторов, до ожирения среднего класса. Программисты-логистики выстраивают это добро в более или менее связные конструкции, и обновляют игровой сайт каждую неделю.
   Этим даже достигается эффект жизненности, изменяемости науки - и та партия, которую вы могли выиграть месяц назад, применив упрощение, редукцию исторического процесса - теперь будет вами проиграна. Компьютер сообразит, чего стоит равноправие граждан в двенадцатом веке, и какие отрицательный последствие это за собой потащит.
   Перечисление множества достоинств и качеств этого семейства исторических игр должно быть уже открыло перед внимательными читателями основную проблему, которые несут обществу "клиометрические поделки". Раньше подобные игрушки были товаром для юношества, и далеко не всякий взрослый серьезно пытался разобраться в сплетениях виртуальных закономерностей. Их не воспринимали всерьез. "Стратегии" нового поколения настолько полны, всеобъемлющи и дельны, что кажутся многим идеальной маской, слепком исторического процесса. Особенно, если играть по сети компаниями в несколько десятков человек.
   У подобных игроков, особенно если у них имеется запас знаний, достаточный для игры, но маловатый для разоблачения её иллюзий, - создается полная уверенность, что они на самом деле учатся управлять реальными историческими процессами.
   Всевозможные политические накачки, пропаганда подрывных течений - выглядят бледными поганками на фоне того эффекта "реальной политики", что возникает в небольших сообществах, помешанных на подобных играх. Страшно даже представить, что могут сотворить полсотни человек, абсолютно уверенных в своей политической правоте. События в Киото, Ростове, Гамбурге, эти небольшие вспышки насилия, которые обошлись в сколько-то жизней - так сказать, первичный эффект. Довольно много людей, отдавшихся игре, стали создавать партии, не отличающиеся мирной и лояльной программой. Объяснить вновь уверовавшим в мировую революцию, что революция эта чисто виртуальное событие - довольно сложно.
   Сейчас с ними борются, выпуская игры с меньшей долей насилия в истории. Люди пока этому мало верят.
   Другие последствия многообразны, но уже не столь сопряжены с агрессией. Множество учителей в самых разных концах света вздумали преподавать достоверный вариант истории именно с помощью таких игр. В ответ некоторое число учащихся, тоже немалое, организовало выполнение домашних заданий играми этого семейства. В школах происходили довольно забавные девиации истории, когда выпускники восьмых-девятых классов имели в голове абсолютно искаженную картину прошлых веков.
   Мошенники в самых разных странах стали использовать исторический аппарат игр для подделок. Одних они убеждали в наличии богатых, только опочивших, родственников - и требовали небольшие комиссионные за получение наследства. Другим продавали вполне солидные карты кладов, сопровождаемые подробными, хронологически выверенными историями их появления.
   В общем-то это и всё самое важно, что необходимо знать интересующемуся покупателю. Семейство игр стало ещё одной попыткой достичь совершенства. Увы, неудачной. Совершенная игра должна быть испытанием, трудом и целым миром одновременно. Игрок должен развивать свою душу, идя от победы к победе. Однако же большая часть пользователей захотела выжать из игры выгоду и скоротечное удовольствие.
   Что противопоставить этой пещерной рациональности?
  
   2.2. Шансы человека
  
  
   Каков может быть ответ человека на все эти потенциальные угрозы со стороны техносферы?
   Самый известный и, если так можно сказать "гуманизированный" из возможных вариантов - активизация скрытых возможностей человека. Телепатия, телекинез, проскопия, управление вероятностью - очень популярны в обывательских кругах. Достаточно вспомнить ошибочную гипотезу, в соответствии с которой наш мозг загружен едва ли на 5%, а остальное - резерв, который ждет своего часа. Автор этих строк десятки раз выслушивал эту гипотезу - иногда о ней вспоминали вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся, а иногда разворачивали в целые теории и программы, с рассуждениями о "детях индиго" и прогрессе в экстрасенсорике. Даже если академическими кругами будет проведена компания с целью подавления этого конкретного предрассудка, он так просто не исчезнет из общественного сознания.
   Как бы там ни было, все идеи активации скрытых возможностей мозга превращают человека в машину. В очень посредственную машину, так как естественная анатомия сдерживает рост возможностей. И какими бы способностями не обладал человек - если удастся скопировать разум, то и за "телекинезом" дело не станет. Те из фантастов, которые заботятся о реалистичности своих произведений, раз за разом повторяют этот путь: люди обретают сверхспособности, а потом конструируют машины, копирующие людей.
   По этим же причинам тупиковым путем представляется и генетическая инженерия. Человек может приобрести "суперчувства" - очень острое обоняние, зрение, слух, может избавиться от врожденных заболеваний, может обеспечить задатки любых талантов, но скорость его мышления всё равно будет ограничена скоростью прохождения сигнала по нервным волокнам и количеством нейронов.
   Можно, конечно, упирать на мистику: рассуждать о свойствах человеческой души, о её божественном происхождении. ИИ не имеет души, это всего лишь "голый" интеллект, разум без духа - следовательно, он окажется не интересен высшим силам. Но подобные рассуждения всегда порождают слишком много вопросов. Вмешательство высших сил абсолютно непредсказуемо - это признают адепты практически всех современных религий. Потому спасут они людей или не спасут - спрогнозировать невозможно. А если внимательно посмотреть на вывеску с надписью "Бухенвальд", как-то слишком сложно представить, что высшие силы защитят род людской от упадка или истребления.
   Второй из наиболее известных вариантов - это технологии, которые обеспечивают неорганическую перестройку человеческого организма. Разнообразные чипы, наномеханизмы, укрепление костей, подсадка датчиков и т.п.
   Здесь мы входим в полосу влияния трансгуманизма - одного из направлений в современной прогностике, сторонники которого стремятся доказать, что человека, как живое существо, можно радикально трансформировать.
   Однако микрочипы в крови, или укрепленные микроволокном кости скелета, или усовершенствованные хрусталики глаз - окажутся всего лишь вариантом сверхспособностей человека. Они могут увеличить продолжительность жизни, обеспечить снижение травматизма, дать возможность использовать электричество. Да мало ли, что они смогут? Такие футурологи, как Р. Курцвейл считают, что нанороботы (наноботы - сокращенная форма термина) будут снабжать клетки организма питательными веществами и уносить отходы. Но при этом сознание человека останется всего лишь сознанием человека. Биологический носитель, по сути, не изменится. Человек станет ухудшенной копией машин, ведь любая машина может быть узкоспециализированной, созданной для одного единственного действия, а человек стремится к разнообразию своей жизни. Представим себе человека, в тело которого встроены хотя бы несколько сотен механизмов из того богатейшего ассортимента технических диковинок, который имеется на сегодняшний момент. Подобный субъект будет восприниматься как персонаж комиксов или дешевых фантастических романов (там, кстати, таких персонажей хватает), а на фоне настоящего самолёта или трактора все равно окажется в проигрыше. Тот же Р. Курцвейл считает, что к 2040-м тела человека смогут принимать любую форму, т.к. будут состоять из механизмов. Но само направление "механизации тела" - тупиковое. Создавая техносферу, человек стремится быть её управляющим центром, но самому становиться механизмом, означает возвращаться к австралопитекам и неандертальцам, которые превосходили человека физически, только вот вымерли.
   Соблазнительно выглядит идея обеспечения человека нейрошунтом - устройством, которое позволит нервной системе напрямую воспринимать информацию от компьютера. Это, несомненно, сэкономит множество времени - человек сможет буквально своей мыслью управлять машинами и не без всяких усилий получать необходимые сведения. Но здесь мы, во-первых, сталкиваемся с большой проблемой, во-вторых, всё равно упираемся в тупик. Проблема состоит в том, что самому человеку будет очень тяжело отличить собственные ощущения от электронных сообщений. Идеальная иллюзия оборачивает невозможностью отличить её от реальности - об этом предупреждал еще С. Лем, обозначив проблему, как "сложность выхода из идеального фантоматического спектакля". Проблему можно поставить шире: человек перестанет доверять информации, полученной от машины. Будет стремиться перепроверить её, продублировать сведения из нескольких источников и т.п. Одно это приведет к хроническому перенапряжению нервной системы. Но подлинный тупик возникнет при уже упоминавшей попытке контролировать все разрастающуюся армию ИИ. Биологическая составляющая просто не выдержит этой нагрузки.
   Нейроны не транзисторы, их так сразу не поменяешь.
   Итак, человек в своей биологической форме неизбежно проигрывает машине. Но целый ряд трансформаций так же ведут его к поражению, не говоря уже о гигантских этических проблемах. Неужели все рассуждения трансгуманистов о перевоплощении - сплошные тупики? Тогда какое бы изменение в человеке смогло бы обеспечить ему победу в интеллектуальном споре с ИИ?
   Основное требование для подобного изменения - это неограниченные возможности роста способностей человека. Лишь когда скорость мышления, объем памяти, возможность решать одновременно несколько задач, будут нуждаться лишь в дополнительных мощностях - тогда человек, как субъект, останется во главе техносферы.
   Подобную трансформацию называют перекачкой - сознание человека оцифровывается и переводится в машину. Идея далеко не нова, неоднократно "обкатывалась" в фантастической литературе.
   Эта идея, понятно, вызовет гигантское сопротивление по этическим и религиозным соображениям. Человек есть человек, и стать программой для многих означает обречь себя на адские муки. Или просто "зависнуть" при том, что не будет желающих нажать на кнопку перезагрузки.
  
   Этические проблемы не рассматриваются в рамках данной работы. Однако, хотелось бы уточнить то противоречие с которым столкнется человек, и которое определит протекание сингулярности.
   С одной стороны есть прогресс в создании ИИ, который рано или поздно приведет к появлению полноценного искусственного интеллекта. Это неизбежно ведет к утрате человеком ведущих позиций. Техносфера уже сейчас, до создания ИИ, определяет жизнь целых народов - колебанием цен на сырье или новыми технологиями, которые делают не нужными производства, традиционные в данной местности.
   С другой стороны есть прогресс в понимании природы человеческого мышления. Возможно, это откроет пути для оцифровки человеческой личности. Если появится возможность "изъятия" психики их тела, при том, что компьютерные мощности не позволят хранить эту психику в машине - неизбежно возникает практика переноса личности из старого тела в новое, практика абсолютного контроля за личностью и т.п.
   Это две линии прогресса. Лишь остановив обе можно сохранить в неприкосновенности современную этику и религиозные воззрения.
   Если побеждает первая, то люди теряют свое место на вершине пирамиды ресурсов и материальных благ. Для этого надо просто оставить всё как есть: конкурентная борьба и войны обеспечат появление ИИ.
   Если побеждает вторая, то человечества раскалывается на тех, кто может себе позволить перенос и всех остальных. Для этого надо остановить прогресс в компьютерной технике. Но это фатально скажется на росте производительности труда.
   Основное противоречие, которое вскрывает данная работа это противоречие между созданием искусственного интеллекта и оцифровкой сознания.
   Либо техносфера обретет самосознание, и биосфера навсегда отстанет в развитии, либо человек сможет и дальше объединять биосферу и техносферу.
  
   Возражения к самой возможности создания ИИ на основе компьютера - только с использованием вычислительных мощностей - превосходно раскрыты в работах Р. Пенроуза "Новый ум короля" и "Тени разума: в поисках недостающей картины сознания"[15, 16]. Кроме них существуют еще труды других авторов, но в работах Р. Пенроуза мы находим, по сути, стандартный набор возражений.
   Их можно свести к следующим основным пунктам:
   - для моделирования ИИ недостаточно чисто алгоритмического подхода;
   - существует ряд ситуаций, в которых вычисления не обеспечивают пересечения реального и идеального (приводимый опыт Джона Серля "Китайская комната" - компьютер не осознает ситуации, в которой производит вычисления);
   - мышление основано на тех явлениях из области квантовой физики, которые вообще не могут быть рассчитаны при нынешнем уровне науки, а могут быть зафиксированы только постфактум (невозможно создать математическую модель адекватную непонятым процессам);
   - разум не может познать сам себя из-за ограничений, накладываемых теоремой Гёделя (система понятий, которой оперирует разум, всегда будет меньше необходимой для адекватного самоописания).
   Р. Пенроуза критиковали очень много, как находя формально-логические ошибки в рассуждениях, так и на основании отличных от его взглядов на проблемы физики. Подробно разбирать доводы, контрдоводы и встречные аргументы - означает потратить несколько десятков страниц на весьма интересную тему, однако, скорее уже не прогностическую, не футурологическую, но прикладную. Остановимся лишь на общих моментах.
   Ограничения по теореме Гёделя на самопознание индивидуального разума, могут оказаться неприменимы для познания разума одного человека коллективом исследователей: дело не только в сложении усилий, но и в том, что коллектив обладает собственной субъектностью, качественно отличной от индивидуальной. Это, разумеется, скорее философская уловка, чем серьезный довод, но на её основе можно сформулировать настоящее возражение. Человек в состоянии выдумать бесконечно число категорий, понятий и образов, часть которых будет продиктована не столько строгостью его мышления, сколько ошибками, человек с состоянии выдумать методы, настолько экзотические и откровенно нелепые, что сам их никогда не сможет применить, однако, при использовании уже существующей компьютерной техники для моделирования мышления, часть этих ошибок может сложиться во вполне адекватную модель мышления. То есть компьютер позволяет обойти ограничения самопознания: благодаря ему возникает "полуторный субъект" (термин, скорее, юмористический) - человек плюс машина уже не просто человек, а нечто большее.
   Недостатки алгоритмического подхода действительно существенны, но математика уже не первое столетие создает новые дисциплины и отделы, которые позволяют вычислять случай (как теория вероятности в целом, так и генераторы случайных чисел в частности), маскировать наше незнание (как ряды маскируют незнание функции) и много чего еще. Недостаток конкретных методов в математики вовсе не означает, что с её помощью данная проблема вообще не решается. Достаточно вспомнить математику до создания дифференциального и интегрального исчислений - инженеры не могли точно подсчитать водоизмещения кораблей, которые еще стояли на стапелях (из-за криволинейности корпуса), прибегали ко множеству ухищрений, которые всё равно не давали четкого ответа. Но после работ И. Ньютона и Г. Лейбница сложностей стало куда как меньше.
   Компьютеры всё лучше умеют разбираться в проблемах идеального и реального, отображать с помощью программного обеспечения ту ситуацию, в которой находятся. Если взглянуть на охранные системы, то прогресс в их "самосознании" чрезвычайно велик - они должны фиксировать окружающую обстановку и, в теории, постоянно проверять свое собственное состояние на предмет чуждого проникновения. Для этого надо классифицировать возможные угрозы, постоянно идентифицировать потенциально опасные объекты, предпринимать действия по самосохранению и т.п. Это прямой путь к обретению сознания, который прошли биологические организмы. Многие сложности с неадекватным поведением машины связаны с использованием только одного "чувства" - как правило зрения. Чем большим числом разнородных данных будет располагать машина, чем больше она сможет реконструировать ситуаций в режиме реального времени - тем легче она обнаружит не адекватность собственных выводов.
   Добавим, что Р. Пенроуз, использовав работу С. Хамерофа, сам предположил, что механизм человеческого сознания имеет в своей основе "транзистор" в виде "тубулин, составляющих микротрубки цитоскелета".
   Действительно серьезное возражение - это тесная связь мышления с квантовыми процессами, которые обладают свойствами непредсказуемости, или их невозможно исследовать, сохранив в исходном состоянии. Это возращение направлено не столько против создания ИИ, сколько против возможности копирования человеческого сознания в машину. Подобные принципиальные свойства квантовых процессов могут оказаться очень значительным препятствием для "переселения" человека. Но и здесь, вероятно, существуют способы разрешения проблем. Дело в том, что внутри самого мозга, как минимум, должны проходить процессы копирования информации, переходы от кратковременной к долгосрочной памяти и наоборот. Следовательно, должны существовать какие-то механизмы (в широком смысле этого слова), которые обеспечивают синхронизацию квантовых процессов. Как только научатся воспроизводить эти механизмы - препятствие будет устранено.
   Хотелось бы еще раз подчеркнуть - в задачи данного текста не входит доказательство возможности создания ИИ, равно как и обоснование переноса личности человека в компьютер. Рассуждения основываются на предположении подобной возможности. Её можно считать допущением.
  
   Если всё-таки предположить, что технология переноса сознания в компьютер будет создана и опробована до того, как люди уступят контроль за техносферой искусственным интеллектам, то с какими техническими сложностями столкнуться подобные сознания (назовем таких людей преображенными)?
   Выделим основные:
   - изменение воздействия тела на личность: ведь наша психика чрезвычайно плотно связана с организмом. Какие изменения последуют за "переездом сознания" в компьютер, пока не ясно;
   - сохранность как носителя информации, так и, собственно, программного обеспечения;
   - самотождественность личности, развивающейся на компьютерных носителях. Если на обычный компьютер мы может установить десятки дополнительных программ, и при этом операционная система Windows уже начинает подстраиваться под них, то как быть с личностью человека, которая получит доступ к неограниченному потомку информации и, главное, сможет с ним справиться. Не произойдет ли размытия индивидуальности?
   Не отрицая всех этих сложностей можно указать возможные пути их решения.
   Первая проблема - новое тело.
   Действительно, от смены человеческого тела на компьютер, личность должна будет поменяться радикальнейшим образом. Тело преображенного будет на порядок меньше воздействовать на его сознание, чем тело человека. Ведь сознание людей теснейшим образом связано с телом: безусловные рефлексы, гормоны, просто напросто болезни. Абстрактное мышление преображенного имеет куда больше шансов стать именно абстрактным, оторванным от действительности. Можно указать три основные предпосылки подобной самоизоляции:
   а) чтобы рассчитать возможность переноса сознания на компьютерный носитель - необходимо не просто знать его характеристики, но унифицировать их. Есть старая места всех тоталитарных систем - обеспечить себя стандартными подданными. Если рассматривать разум и сознание как властителей тела - то эта мечта исполнится. Единообразие носителей, однако, не ведет к единообразию мышления - ведь при стандартных компьютерах у каждого пользователя там свой набор программ и свои настройки;
   б) носители программ (процессоры, блоки памяти и т.п.) будут принципиально заменимы. Сознание каждого из нас существует, имея за основу уникальное, неповторимое, главное единственное тело. Но если его можно будет менять, по мере износа или морального старения, то и зависеть от него будут меньше;
   в) каждый преображенный сможет держать под контролем несколько тел, получать информацию от сотен датчиков и т.п. Тело становится разнообразным не только во времени (от одного носителя к другому), но в каждый миг под управлением могут находиться множество тел.
   Вообще, количество мелких изменений в мировосприятии трудно поддается учету. Например, каждый из нас буквально в зрачке носит точку отсчета личной системы координат. Там - его личный центр мироздания. Иногда этот центр сдвигается в сердце, или просто в ту часть тела, которая болит так сильно, что человек не может думать ни о чем другом кроме боли. Но как быть с машиной, которая получает данные с десятков камер и от сотен датчиков, при том, что камера, установленная на самом процессоре, покажет крышку коробки или стенку?
   Вероятно, многие проблемы нового бытия человека можно будет смягчить, создав фальшивое виртуальное тело (оно будет обеспечивать программу-личность эквивалентом ощущений) или взять вполне реальное тело (клонированное, с чистым мозгом), и вшить в мозг нейрошунты. Тогда это тело с одной стороны будет марионеткой (управляться будет с процессора), с другой - оно станет человеческим чувствилищем для преображенного, якорем для его человеческой составляющей.
   Страхи и опасения, связанные с преображением человека, очень быстро меняются в последние десятилетия - это верный признак того, что некоторые из них больше не пугают людей. Еще в 80-е годы у философов присутствовали опасения, что сознание, перенесенное в компьютер, деградирует в полном одиночестве. Андре Горц истолковывал эту проблему в том смысле, что душа без тела станет бессмысленной [6, С.18]. Перенесенное в компьютер сознание представлялось обитателем башни из слоновой кости - самообеспеченное, ни в чем не нуждающееся существо, чистый дух. Но эти опасения были высказаны до широкого распространения сети Internet. Уже к середине 90-х стало абсолютно ясно - эту сеть можно сравнить с биосферой, она наполнена внутренними противоречиями, в ней присутствует самая настоящая борьба за существование. Даже если сравнивать "мировую паутину" не с лесом, а всего лишь с человеческим обществом - понятно, что другие члены этого общества не оставят "перевоплотившегося" в покое. Ему попытаются продать новые процессоры, новое, более совершенное программное обеспечение. С него захотят брать налоги. Значит "перевоплотившейся" душе не грозит одиночество, и продление собственного существования потребует от неё усилий. Уже одно это потребует от компьютеризированной психики постоянного самосознания, выработки хотя бы тактических целей. Однако, большая часть человечества живет именно так - не загадывая на дальнюю перспективу. И это не мешает вырабатываться смыслам жизни.
   Вторая проблема - сохранность носителя информации - скорее всего будет решена организационно-техническими мероприятиями. Легко вообразить себе бункер, своеобразное хранилище, в котором будут находиться процессоры и блоки памяти с переписанными личностями. Возможно, там даже будут храниться изначальные тела преображенных - замороженные в состоянии обратимой смерти. Преображенные, управляя охранными системами, по сути, контролируя техносферу - смогут сохранить свое жилище в полной неприкосновенности. Так же надо учесть возможность копирования личности - ведь если она будет оцифрована, то ничего не стоит создать десятки и сотни копий - лишь бы хватало вычислительных мощностей. И проблема уничтожения личности вряд ли будет стоять так остро.
   Третья проблема - самотождественность личности. Эта проблема самая сложная из всех прочих. Человек переживает множество психологических кризисов в детстве, но там есть привязка к обществу, к подобным ему, в конце концов к собственному телу. С какими кризисами столкнется сознание после преображения - сказать очень тяжело. Чего будет стоить хотя бы неограниченная память? Или возможность просчитывать варианты событий так полно и обстоятельно, как и не снилось ни одному шахматному гроссмейстеру? Что еще важнее - программное состояние позволит человеку свободно перестраивать собственную личность, и при том эта личность будет непрерывно развиваться. Это принципиально новая степенно свободы, с которой не могут сравниться нынешние самодисциплина, самовоспитание и т.п. Никакой актер не сможет добиться подобного изменения - ведь тут дело не просто в жестах, мимике, характере поведения. Это можно отдаленно сравнить разве только с тем, что ребенок выбирает, кем ему стать в жизни, какую роль играть дальше - "маменькиного сынка", "хулигана" или "отличника".
   Решением проблемы в общем виде, вероятно, будет удержание показателя цельности системы: если личность сохраняет возможность планировать свое будущее с учетом всех имеющихся в её распоряжении данных - то, вероятно, её можно признать целостной. Особый период - сразу после преображения. Тут можно вообразить что-то вроде ясель или школы - в неких тепличных условиях преображенные должен освоиться с новыми возможностями.
   Вероятно, возникнет еще одна побочная проблема, даже не с бытием преображенных, а с переходом, с процедурой оцифровки личности. Насколько человек, переходящий в другое состояние, будет ощущать своё единство с грядущим преображенным? Насколько оригинал будет уверен в своём копированном бытии? Разумеется, многое можно сделать с помощью процедуры - человек в своем биологическом состоянии не должен общаться со своей электронной копией, а засыпая обычная человеком должен просыпать уже преображенным. Но процедуру или даже ритуал слишком легко подвергнуть сомнению - и тогда для человека преображение станет форменным самоубийством.
   И, разумеется, если удастся математически описать личность - возникнет громадная новая возможность: эту личность можно будет быстро создавать с чистого листа. Не просто ждать год за годом, когда младенец "войдет в разум", но получить готового человека "на блюдечке с голубой каёмочкой".
   Этой возможности посвящено Отступление N 2
  
  

Инструкция по обретению человечности

   - Горят ли психоинженеры в аду за отверточную сборку душ?
  -- Нет. Там мучаются их контрафактные копии.

Кибернетические апокрифы

  
   Какие только смешения видов искусства не случаются на рынке. И натюрморты, пахнущие как фруктовые наборы, и скульптуры-механизмы, которые могут обучить посетителя начаткам танца, и даже гипнотические песни, которые звучат в наушниках больных, лежащих в кресле у стоматолога. Бывают вещи, так далеко отстоящие от классических образцов, что редкий человек назовет их искусством.
   Эта - одна из таких вещей. Вроде как книга, но полный её текст не прочитать и за тысячу лет, подборка фильмов, фотографии, записи - но они каждый раз меняются. Стоит десятки миллионов, однако нет любителей разглядывать её со стороны. Осматривать, действительно, нечего. Внешне это большая - с три бальные залы - установка. Её можно собрать в любом цеху, где есть электричество и вода. Если отбросить всяческие трансформаторы, холодильники и медицинские агрегаты, то получиться большой компьютер, в памяти которого лежит подобие слепка от человеческой цивилизации - триллионы триллионов байт. На первый взгляд никакого порядка, и лишь в глубине глав, подпунктов и уложений - просматривается намек на гармонию. Вдобавок, это плод работы искусственных интеллектов. Ими, правда, управляли люди, но много ли они смогли изменить в потоке информации, что обрушивала на их головы электроника?
   Зачем нужно это громоздкое и очень дорогое чудо? Для проделывания двух трюков. Создания индивида с нуля - homo ex machine и превращения компьютерного интеллекта в человека.
   Ой, скажите, вы - это старо. Что-то подобное делали раньше, притом во множестве вариантов. Да, подобные перемены и верно поднадоели. Человека в машину, даже в винтик, превращали уже давно. В разных лагерях и конторах эту технику довели до совершенства. Берете вашего недруга, работаете с ним - и через две недели у него оловянные глаза, деревянные движения и совершенно прозрачные мысли. А после того, как научились копировать содержание мозга в компьютер - то есть преображать людей - оцифрованной душой тоже никого не удивишь.
   Машину в человека научились превращать только несколько месяцев назад. Вопли журналистов о мировой сенсации тоже всем приелись. Но эта инструкция, этот алгоритм - не про то, насколько прилично здороваться за руку с новыми членами общества. С моралью пусть разбираются в министерствах и церквях. Это не описание хрома, стали, пластика и кремния, которые сплетаются в технологическую утробу, рождающую человека. Внутренности инкубатора тоже всё видели - они прихотливы, как восточная резьба и функциональны, как автомат Калашникова. Эти страницы про саму суть фокуса, про содержание процедуры. Можно узнать, как связаны между собой мощность процессора и сообразительность индивида, ваши желания и возможности машины.
   Если вам лень читать эти строки - можно воспользоваться "ящиком Пандоры" и пройти обучение у самих компьютеров, которые разъяснят все мелочи. Можно даже превратиться в машину, ощутить "компьютерную экзистенцию" - и обратно.
   Если по-прежнему интересно, то мы начинаем.
  
   Лучше выделить под создание человека свободный день - процедура занимает несколько часов, и компьютеры постоянно будут с вами советоваться. Самим с собой лучше не хитрить, это ведет только к появлению ненужных вам воздыхательниц, в одночасье ставших стервами, нелюбимых детей, плаксиво требующих ваших денег, а то и родителей, которых вы пожелаете быстренько сдать в дом престарелых. Тут-то вас и могут поджидать очень большие проблемы: любой, кто выйдет из инкубатора на своих ногах, обладает всеми правами человека и защищен уголовным кодексом.
   Не ошибитесь, воплотив свой самый страшный кошмар. Впрочем, компьютер подскажет вам, чего вы хотите в ту, или иную секунду.
   Многие заказывают именно детей. Из собственной генетической пробы. Уже не младенцев, а дошкольников. Забирают домой, где в детской уже стоят игрушки. На первый взгляд здесь всё проще - характер можно лепить в естественных условиях, как у самого обычного ребенка. Машина обеспечит хорошие стартовые условия - запрограммирует способности, приглушит дурные наклонности. Но хватит ли у вас пороху на следующие несколько лет? Вдруг ребенок надоест вам за пару месяцев, ко дню рожденья вы еле вспомните о желанном ему подарке и, в итоге, оставите его на воспитание домашних роботов? В следующем году вы его/её уже не узнаете.
   Вам точно нужен взрослый?
   Под совершеннолетних имеются стандартные заготовки. Нет, нет, замороженных клонов вам никто предлагать не будет. Это низкий класс и технология позапрошлого сезона. В ассортименте есть полуавтономные черновики искусственных личностей, которые можно перенести на биологический носитель. Собственно, в процессе переноса и возникает "человечность" - от сочетания информации, тех одинаковых битов и байтов, что лежат на дисках, и работы живых тканей - рождается та уникальная сущность, которую принято звать душой.
   Что входит в заготовку? Перво-наперво - гражданская биография. Все официальные воспоминания человека до момента "Х", когда его глаза откроются свету ламп. Рождение, детство, юность, молодость - и до конца, вернее до той биологической даты, в миг которой вы желаете получить срез личности. Их несколько тысяч, наборов черновых деталей судьбы. В них зашиты необходимые умения, курсы образования, навыки городской жизни. Подсчет денег, красный свет семафора, процедура завязывания шнурков, звонок по мобильному, смутное представление о тригонометрии - и много чего еще. Они напоминают части хронометра, которые лежат по футлярам в кабинете часовщика. Но ведь это только детальки? Индивидуальность состоит из чего-то большего, какой-то внутренней связи между ними?
   Детство, всё окружение ребенка, его воспитание - течение и свойства этих событий определяют его личность. От первого родительского прикосновения и до мыслей в темной комнате. От зрелища восхода Солнца и до судорог в затекших ногах. Всё это отдано целиком на ваше усмотрение. Воплотить такую биографию - дело сложное. Ведь машины пишут судьбу человека.
   Первым слоем идут внешние события, яркие и подробные иллюзорные декорации. Весь тот поток информации, что сообщает мир человеку за годы его виртуальной жизни в обществе. Рождение и смерть монархов, котировки биржевых акций, погода, падение метеоритов, изобретения, мода, сенсации, стройки века, наводнения, эпидемии, новые постановки театров и труды писателей. Это добро хранится в тех самых банках информации и всегда доступно. Индивид, пока чисто виртуальный, всегда может узнать новости, если вы того пожелаете.
   Второй слой - собственно личность. Отражение судьбы. С того первого мига, когда ребенок тянется к соске, когда учиться ходить, говорить, ездить не велосипеде, читать - он совершает множество самостоятельных поступков. Ему приходится выбирать, решать, обдумывать действия, заставлять себя и потакать капризам. Быть отличным от фона. И чем дальше, тем больше. Формируется его внутренний стержень. Обнаруживаются эмоции. Закладывается характер. Начинают проявляться способности. Чистый лист бумаги заполняется знаниями - и меняет свои собственные свойства. Нельзя прожить хоть один день и при этом не измениться самому. Виртуальную индивидуальность холят и лелеют, как нежный мартовский росток. Выращивают.
   Тут-то и возникает потребность в заказчике. Чего вы пожелаете? Таланта или смирения? Усидчивости или находчивости? Храбрости или осторожности? А каких именно талантов жаждет заказчик? Вокальных данных или способностей живописца; дара заглядывать в души людей и приказывать их сердцам - или умения всегда оставаться в тени? Хотите легкого заикания, привычных жестов? Желаете доброты и мягкосердечия, которые так привыкли получать от кого-то другого?
   Жизнь электронного призрака превращается в лабиринт, каждая из развилок которого - определит будущие качества человека. Вы будете хозяевами этого лабиринта, и всегда сможете замуровать не ту дверь.
   Это удобно - сидеть в кресле, хрустеть орешками, и смотреть на экран, где индивид проходит через опорные точки своего существования. Однако созерцание процесс медленный, каждый раз приходится нажимать кнопку или приказывать вслух машине. Лучше пользоваться нейрошунтом - одновременно понимать, что происходит вокруг призрака, и что переживает он сам. Вместе с ним проходить через ситуации. Это всё равно, что вдвоем лететь на дельтаплане. Программы, как опытные поводыри, высветят главное и откликнуться на малейшее движение вашей души.
   Конечно, в творении людей есть ограничения. Абсолютные гении не появляются пачками, да и серьезными талантами не разбрасываются - они стоят очень уж больших сумм. Нельзя резко менять судьбу растущего призрака: если каждый месяц у него будут погибать родные, которых он успеет полюбить - это кончится сумасшествием. Характер все-таки не глина, которую только сбрызнешь водой - и лепи по новой. Мальчишка может замкнуться в себе, сломаться, превратиться в меланхолического подлеца. Девчонка - стать стервой, возненавидеть мужчин и принципиально не думать о завтрашнем дне. Компьютеры следят за подобными вещами, и они же, как тысячи невидимых художников, как миллионы историков, как сотни поэтов и пророков - сплетают личное бытие виртуального человека. Забытые ручки, оброненные платки, случайные взгляды, желудочные колики, цветы на газонах, солнечные лучи в стакане, дуновение ветра, долги до зарплаты, привычные сандалии. Все подробности мира, которые можно заметить своими глазами.
   Здесь и возникает подлинное искусство, почти волшебство. Ведь надо создать иллюзию, образ свободного поведения - и в то же время определять все мысли, все мечты и поступки. Мир, который существует лишь перед глазами, да еще при том, что и сам этот мир, и зрачки, и всё, что голове - лишь переплетение формул. Создается виртуальная вселенная, где царит фатум, судьба, работающая по указке человека за пультом. На это бы могло уйти много времени, но компьютеры вырезают лишнее - из всей монотонной жизни остаются лишь главные кусочки, всё прочее предстает лишь формулам, дерганьем картинок при ускоренном просмотре фильма.
   Насчет качества личности после таких сокращений - не беспокойтесь. Вспомните сами, как мало из всех прошлых вы можете воссоздать во всех подробностях, в деталях, красках и запахах, а не в куцых воспоминаниях-конспектах? Разве только несколько часов. Всё прочее - картинки, движения, понятия и смыслы. Собственные ощущения.
   Управление будущей личностью здесь двояко: машины моделируют обстоятельства, в которых будет приниматься решение, и они же пишут строчки тех мыслей, которыми оперирует не-рожденный. В детстве электронных призраков нет настоящей свободы, а есть только необходимость, неизбежность и предопределение. Но имеется полная иллюзия личной инициативы. Никого не хватают за локти, не ставят в угол, ничего не прячут в секретных подвалах и никакие герои не разгуливают по улицам, чтобы просветить заблудшего.
   Да и куда могут убежать такие призраки?
   Почти никогда им не сообщают об их подлинном статусе - и воплощенный человек может считать, что рос в доме таком-то, в квартире на пятом этаже, что налево от лифта, хотя дома этого никогда не было и не будет, ведь гнилое болото раскинулось на месте той виртуальной улицы. От этого бывают у людей проблемы, но в их психике закладываются способы преодолеть их. Если же сообщить призраку, набирающему кондиции сознания, что он раб, что он меньше чем пустота, и чуть больше чем просто случай - придется возиться с комплексом неполноценности, с ленью, с черным безразличием, с ожесточением.
   Ещё очень не рекомендуется выращивать личности в иных мирах, отличных от нашего. Призрак может прожить сотни лет, считая себя вечным, а придя к нам - начнёт стариться. Идеальные красавицы станут серенькими мышками. Голодающие - могут получить слишком много хлеба и умереть. Полководцам не с кем будет воевать, а солдаты не станут откликаться на приказы чужих командиров.
   В виртуальности может быть всё, но объективная реальность, та, что по эту сторону прозрачной дверцы - не терпит иллюзий. Был уже случай, когда любители магии воспитали абсолютно уверенного в себе волшебника. Мага, который двигал горы, поворачивал реки и создавал деньги, не увеличивая инфляции. Когда он вышел в мир - даже маленький листик клевера не подчинился его приказам. Даже пушинка. Навалилась на него депрессия, опустились руки, и на второй день он повесился.
   Любителям заклинаний пришлось отвечать по закону.
   Важный момент - с телом будущего человека. Он должен себя ощущать, принимать цифровую плоть за натуральную. А значит, его надо снабдить надлежащим организмом, да так, чтобы он соответствовал характеру.
   Желаете получить красавицу? Роскошную, сводящую с ума внешность: нежную кожу, точеную фигуру, волшебное лицо? Но если её тень будет выкуривать по три пачки сигарет в день - даже виртуальная плоть очень скоро испортится. Если она будет ленивой, нечистоплотной, рассеянной - вы не сможете оценить её воплощенной красоты. К здоровому телу нужен здоровый дух. Желаете у неё милой непосредственности, жажды новых ощущений, безудержной страсти и капризов? Их надо уравновесить любовью к собственной внешности.
   Еще вопрос - что должен знать призрак о заказчике? Что приказывать машине для получения нужного, дорого вам человека, а не ещё одного постороннего? Как самому предстать перед ним в сплетениях виртуальности? Спасать ему жизнь, платить пенсию, дружить, любить - или просто быть случайным человеком, что много лет назад толкнул его в толпе, и лицо которого, непонятно почему, засело в памяти. Маски благодетеля, пророка, любимой/ого - всё к услугам клиентов.
   Но сможете ли вы носить такую маску и дальше? Станет ли вас на переделку собственного реального бытия, в котором сохранятся виртуальные отношения? Окажетесь ли вы в нужное время и в нужном месте - чтобы спасти жизнь во второй раз? Как бы не заставляли машину новую личность должным образом отнестись к вам, именно к Вам, в новой действительности ведь может быть и по-другому?
   Обыкновенный прием - любовь с первого взгляда.
   Можете вообще не встречаться с виртуальной тенью. Ваш образ станет недостающим камешком в мозаике её призрачной жизни. Тем, кого ждут годами. Надо будет лишь появиться, мелькнуть перед глазами нового человека в первые секунды натурального бытия. За вами пойдут когда и куда угодно. Без взаимности, без малейшего намека на радость с вашей стороны. Вообще без ничего. Ради вас будут готовы на любые жертвы - от кровавых мозолей на руках до полного забвения собственного достоинства. Если же вы соизволите принести счастье в ту, вновь созданную жизнь, благодарность будет безмерна.
   Но здесь и зарыты самые большие мины. Чем более развитую личность вы привязываете к себе иррациональными чувствами - тем больше риска, что она сорвется, как рыба с крючка. Когда человек сталкивается со своим идеалом без грима, без поддержки компьютеров, которые могут всё цифровое бытие перекроить под секундные капризы - может случиться страшное. Психика "переболеет" старым чувством.
   Главная из этих мин - даже не ваши возможности, а ваши чувства. Если призрак сержанта был двадцать виртуальных лет предан вам, если вы заказали первую любовь девушки, если вы делили с другом вину за грабежи и убийства - что прочтет новый человек в ваших глазах? Равнодушие и непонимание. Вас ведь там не было! Это будет как оплеванное вдохновение, как нож по рукоять в сердце.
   Нужна привязанность, ответная эмоция, взаимность. Только наблюдением этого не добьешься. Как воздух необходимо сопереживание, разделенная печаль, совместная радость, общий страх. При желании за чувствами дело не станет: вас вместе могут прогнать через парочку приключений, дать насладиться её первым поцелуем, поджечь несколько сараев. Ощущения будут правдивы, лучше любого аттракциона. Остаться равнодушными смогут только мумии. Это напоминает прививку нужных чувств - интенсивно, однако же в меру.
   Всё будет сделано изящно, органично. Внедренные воспоминания, полноцветные и натуральные, не заслонят истинных дней вашего прошлого. Некое чувство, что всегда будет в вашей груди, подскажет, где правда. Некоторые ставят значок "F", горящий перед внутренним взглядом, чтобы различать навеянные и настоящие воспоминания, но это становится необходимо, лишь когда вы разменяете первый десяток фальшивых биографий. Да и лишнее всегда можно стереть.
   И вот наступает момент, когда личность готова. Потенциальный человек нуждается лишь в теле, в воплощении, в материализации. Выращенную матрицу мозга, как идеальную форму, накладывают на биомассу. Надо переписать туда информацию, и не на стандартный диск, не на штампованный носитель данных, а на живую плоть. Тут приходится много и по черному химичить. Подбирать ДНК-код, чтобы тело соответствовало задумкам, быстро формировать белки и выращивать ткани. Создавать сосуд, который сможет принять и достойно нести личность. Начиная с мелочей, типа шрамов и плохо сросшихся переломов, и заканчивая спецификой таламуса, мозжечка и двигательной коры мозга.
   Вмешиваться в этот процесс глупо, да и нереально. Машины, как лучшие из возможных алхимиков, творят гомункула. Аминокислоты, жиры, белки, костные ткани - они попадают в общую биомассу, как детали приходят к главному конвейеру. Смотреть особо не на что - бурление растворов, пена, суета манипуляторов. Ввнутренности новейшего анатора не добавят вам аппетита. Лучше отдохнуть в баре, смакуя фальшивые переживания и готовясь к встрече. Захотите - можно и отвлечься. Где, где, а в этой установке всегда найдется пара интересных фильмов или занимательных книг. Виртуальные собеседники тоже поблизости.
   Но вот загорается зеленый свет. Внутри медицинского саркофага теперь лежит тело, в мозгу которого имеется личность. Её нужно протестировать. Убедиться в соответствии реальных мыслей программным кодам. Не нарушая сна вновь рожденного, а пребывая лишь в его подсознании, машина покажет вам, всё ли в порядке. Можно даже подключить "телепатию" и самому проверить склонности, привычки и способности. Это напоминает заплыв в темной воде с помощью медноголового водолазного костюма - трудно пошевелиться, мало видно, зато глубоко ныряешь. Для самоуспокоения так делают почти все.
   Наступает момент выхода, прокола виртуальности. Как его обставить, как перешагнуть черту? Как сжечь мосты и не обгореть самому? Применяют два пути.
   Первый - сделать вид, что ничего не было. Человек просыпается в своей постели, поднимает голову со скамейки в парке, сознание возвращается к нему в больнице. Где и как - не имеет значения. Главное, что никакого бункера не было. Он жил, он жив и он будет жить. Просто секундная темнота в глазах. Она забудется через полчаса. Для подобного, однако, требуется вещественная подготовка. Материальная составляющая. Одежда, дом, рабочее место. От стен и до кредитной карточки, забытой третьего дня. Причем тапочки должны быть поношены, туфли начищены, а босоножки - надорваны именно там, где всё и случилось. Да, маленькая подробность - в биографии должно быть одиночество, иначе придется тратиться на бешеные гонорары актерам.
   Фирма, за дополнительную плату, гарантирует точность до пятого знака после запятой - как в трещинках унитаза, так и в движениях людей.
   Разумеется, можно прилично сэкономить, дав установку на легкую потерю памяти, временную рассеянность, забывчивость. Испытанный мелодраматический прием - жизнь почти с чистого листа. Все отношения к вам появятся чуть позже, как бы сами собой кристаллизуясь из дымки воспоминаний. Но это всё будет уже признаком уровня second-hand. Вам ведь нужна полноценная личность? А то ведь, экономя, можно перейти грань между очаровательной девичьей забывчивостью и мерзким старческим маразмом.
   Второй путь - рассказать всё, как есть. Заранее посеять в памяти намеки, предчувствия, приметы. Ничего не говорить открыто, не делать виртуального индивида несчастным, но формировать в его сознании мысль, что всё может поменяться. С такими предчувствиями живут и натуральные люди. Когда для электронного призрака настанет миг воплощения - он не удивится. Примет как должное и будет испытывать благодарность. Ведь вы создали его, оплатили выход из небытия.
   Тут, однако, есть свои проблемы. Не всякий решится посмотреть через стекло на открывшиеся глаза - и распахнуть дверь. Есть в этом какой-то странный ужас, оцепенение. Ведь надо брать на себя ответственность, и здесь уже нельзя, невозможно отвернуться и сделать вид, что всё идет абсолютно естественно. К тому же, многие характеры не подходят под открытое воплощение. Они не простят создателям собственного положения марионетки. Пусть даже в первую секунду сердца их наполнены смирением, почитанием - скоро в них заведутся сомнение и злоба.
   Компьютеры предупреждают о такой вероятности.
  
   Всё это были слова о воплощении человека. Заранее подготовленного слепка личности, который оставалось только перенести в плоть. Перенос потому и неинтересен, что мы заранее знаем о свойствах конечного продукта. Другое дело - когда в человека превращают искусственный интеллект.
   Такое часто бывает. Ваш секретарь/домовой/советник, человеческий вариант которого вы стремитесь иметь своим компаньоном. Разумная кукла, скрашивавшая будни, которой вы решили подарить плоть. Сразу надо предупредить - из калькулятора человека не получится, как не старайся. Там ума хватит разве только на инфузорию. Следует возиться с продуктами уровня "Цефанид" и выше. С ними кашу сварить можно.
   Очеловеченный субъект - сохранит память о прошлой, электронной жизни. Его характер можно будет определить лишь частично, через ту плоть, в которую вы его помещаете. Более того - перенос идет при полном сознании индивида. Идет подключение мозга к машине. Лишние данные, все те мусорные информационные обрывки, которые не поместятся в биологическую память, сотрут. Для удобства можно составить лишь набросок, грубый черновик будущей личности, и не любой, а тот, что подходит к ИИ. Кстати, вам придется лично сопровождать процесс вочеловечевания, потому как это не виртуальность: аминокислоты не ждут.
   С чего всё начинается?
   С воли.
   С темной, бесцельной, тупой воли. Нужна она только для одного - чтобы биологический мозг не сполз в энтропийную яму, не обернулся системой, которая ничего не производит.
   Думающие компьютеры ведут себя сколько-нибудь целенаправленно на основе простого механизма: сочетания большого количества сведений и установки на вечное самосохранение. Чтобы продлить свое существование, машина должна непрерывно анализировать любую ситуацию на предмет собственных действий. Для неё просто не остается неважных, второстепенных деталей - ведь любая случайная песчинка, любой человеческий вздох, каждый байт информации - в будущем станут опасными, а сейчас могут быть полезными. Механизм подобных умозаключений чисто программный и суть его - несколько тысяч строк формул и приказов.
   Строчки эти бережно затирают и одновременно начинают формировать структуры гигантских пирамидальных клеток, тех, что в передней центральной извилине. Машина учится работать с неформализованной обстановкой. Пусть даже она мало понимает - но делать всё равно будет. Получается гибрид, где осмысление цели и действия еще вполне электронное, а вот часть принятия решения, волевое усилие - уже биологическое. Чистого разделения на кремний и белок, на софт и душу, понятно, нет. Не может быть нормальной человеческой воли при компьютерной расчетливости, машинных "эмоциях". Первая волна - это лишь тень, налет гуманности.
   И вы - должны присутствовать, задавать тон, быть мерой всего процесса. На вас ориентируются программы. Вас прогоняют через десятки тестов, ваши реакции вычисляют, раскладывают ваше мышление на кирпичики. Напрягаться и воображать себя титаном, который усилием мысли творит новую жизнь - нет нужды. По заказу вам организуют любые собственные качества - фальшборт души. Волю, образно говоря, измерят в градусах, и еще в стадии наброска посоветуют, кем быть в момент творения. Так можно получить и безвольное существо, и вполне целеустремленного человека. Но сходство с оттисками ваших мыслей, как с отпечатками пальцев, будет прослеживаться в новой жизни.
   Вторым витком идут ощущения и восприятие. ИИ теряет камеры, микрофоны, все сенсоры, что у него есть. Он перестает вычислять объем операций у себя в процессоре, не может любую пылинку рассмотреть со всех сторон. Заканчиваются измерения, которые до того были основой его бытия. Подключается человеческое зрение, слух, осязание. Очень много нового - одно мигание чего стоит, камеры ведь не хлопают веками по тысяче раз на дню?
   Только глазами и ушами дело не ограничивается. Надо установить те образы, те кусочки мозаики, на которые мышление разбивает мир вокруг нас. И тут начинается. Психологические тесты с кляксами, листьями и прочими скрытыми изображениями. Умение найти силуэты в листве, услышать музыку в шуме прибоя - всё это сделают по вашему образу и подобию. Это будет как остановившееся время, как сплошной удар электрического тока, однако неощутимый. Вы испытаете все, что может выдержать ваша нервная система, не рассыпавшись в прах. В результате начнется перестройка мышления машины. Нет, нет - ассоциации у рождаемого человека будут вполне компьютерными. Целиком изжить прошлое не удастся. Он не забудет всех вычислений, и на ум поначалу ему будут приходить метры и килограммы, вместо "длинного" и "тяжелого". Однако по выкройкам вашего ума будет сделана проворность мысли, скорость принятия решений, широта взглядов.
   Так начинают выковываться родственные души.
   Но не проходит и секунды от получения человеческого восприятия, как новая волна охватывает систему. Эмоции, темперамент и характер. Это три кита подлинной человечности. Их надо ощутить, почувствовать, вылепить.
   Ваше мышление сделают чуть более быстрым, чтобы легче было разбираться в процессе. Черновик будет четко сидеть в памяти, и вы не ошибетесь. Обстоятельно и четко подумав, вы укажете - как надо вести дела. Что именно хотите вы получить от будущего человека. Спокойствие или горячность, настойчивость или гибкость, бесчувствие или слезливость. Много свойств есть у личности и всех их придется перебрать, ощутить на себе. Это напоминает подбор нужного ключа к замку - пальцы уже болят от неудачных попыток, связка на проволочном кольце еще полна, но вот щелчок - и дверь открывается. В тот миг, когда вы изображаете нужное качество у себя в сознании - оно штампуется в заготовку личности. Здесь вам уже не дадут фальшборта, придется справляться своими силами. Невозможно получить доброго и радушного компаньона, если не наскребете в себе хоть полнаперстка теплоты к ближнему. И ежели вы месяцами не выходите из черной меланхолии - то ни сангвиника, ни холерика вам получить не удастся.
   Можно, конечно, зарядиться разными подходящими микстурками, а то и простым внушением. Пара уколов, пять минут работы нейрошунта - и вы любите весь мир, и готовы рассказывать прохожим код своей кредитки. Но внешние средства затуманивают сознание, мысль теряет легкость. А значит, будет грубая работа. Оптимизм так и останется "синильным", щедрость обернется мотовством, а отзывчивость - нервным страхом. Топорно сделанный характер как плохо собранный редуктор - начнет давать сбои.
   С последней волной очеловечивания всё просто - это память. В миг, когда ею начинают заниматься, можно сказать, что Homo sapiens почти готов, и только воспоминания его еще хранятся на машинных носителях. Целиком машинные знания о прошлом, понятно, в человеческого голове не помещаются, потому всё количественное, однотипное, повторяющееся - убирают.
   Вам не пересмотреть черновики "разума" и за год. Но критерий опять-таки задаете вы. Собственными воспоминаниями. Машина делит их на пассивные и активные. На всё, что вы помните, но не держите в сознании в эту секунду, и то, что стоит перед вашим внутренним взглядом. И на то что вынимается из кладовых памяти раз в десять лет. Активные воспоминания становятся теми воротами, через которые машина протаскивает всё нужное. Что не похоже - в архив.
   Потому надо вспомнить. Сразу и все, что вы хотите держать в голове у нового человека. Вспоминать надо мощно, ярко, за миг, переживая собственные страсти и придуманные комбинации.
   Когда всё закончится - в зеленом свете, в положительном сигнале, уже нет нужды. По нейрошунту вы почувствуете, услышите речь с той стороны.
  
   И последнее.
   Если ничего не получилось и перед вами слюнявое идиотское лицо, или тело, в котором по недоразумению продолжает биться сердце, или вам просто разонравился цвет глаз - нажмите "кремация". При желании всегда можно повторить попытку с теми файлами, что хранятся на резервном диске. Но не марайте понапрасну ткани мозгов, не разводите случайных черновиков. Будьте гуманнее.
  
   2.3. Проблемы за гранью - постсингулярность
  
  
   Самые известные (или самые одиозные) трансгуманисты называют 2030-е годы наиболее вероятным временам технологической сингулярности. Эти прогнозы могут не сбыться. Как не сбылись в полном объем прогнозы о быстром создании программ-переводчиков, о конструировании ИИ еще в 70-х гг. ХХ-го века, и множество других оптимистичных предположений. Но даже если к созданию полноценного самосовершенствующегося ИИ человечество подойдет в 2050-х - это будет означать коренное изменение человеческой истории.
   Однако, в пояснении того, что же будет дальше, за гранью - футурологи вообще, и трасгуманисты в частности, чрезвычайно немногословны. Будет взрыв - в этом сходятся все. Бешеное ускорение научно-технического прогресса - революции буквально во всех областях науки, техники. Радикальнейшая перестройка цивилизации, первейшим признаком которой будет чрезвычайное увеличение темпа событий, появление множества новых факторов.
   Всё это вполне очевидно без сколько-нибудь длительных умозаключений - достаточно использовать только посылку о самосовершенствовании ИИ.
   Но что будет после распространения ИИ по всемирной паутине? Всемирный разум погрязнет в познании вселенной или затормозит своё развитие?
   Будем исходить из того, что диалектические противоречия никуда не исчезнут - если они сохраняются при переходе от неживой природы к биологическому уровню развития, а потом сохраняются у разумных существ, то и рукотворные, самосовершенствующиеся ИИ не будут от них свободны.
   Еще прежде, чем будет создан ИИ, прежде чем компьютеры обретут разум - уже откроется дорога к объединению техносферы. Средства связи улучшаются еще быстрее, чем увеличивается мощность компьютеров. Еще двадцать лет назад проблемой была электронная почта, и не совсем умер телеграф, а сейчас пользователи за смешные деньги запросто скачивают из сети десятки фильмов. Средства контроля и программы повышения эффективности скоро обеспечат отслеживание показанию любого прибора в реальном времени - где он находится, сколько электричества потребляет, какую функцию исполняет в данный момент. Между спутником и холодильником в этом отношении уже сейчас практически нет никакой разницы. Барьеры, которыми люди пытаются разделить части мировой паутины - весьма условны. Хакеры проникают в оборонные сети - и автор этих строк подозревает, что ядерная война до сих пор не началась только потому, что для пуска ракет требуется повернуть рубильник обычными человеческими пальцами. Дополнительным показателем единства техносферы может выступать практика распределенного решения математических задач: сложные задачи, на проверку всех вариантов которых не хватает мощностей даже больших и современных компьютеров, распределяются между пользователями сети. Частный пользователь выделяет несколько часов работы своей машины на пользу общему делу. Миллионы компьютеров по всему миру согласованно обрабатывают данные, в то время как их хозяева спят или принимают ванны.
   Это неизбежное информационное единство порождает первое противоречие, которое проявится в момент технологической сингулярности: где возникнет ИИ - в одном отдельно взятом кластере компьютеров, или же он сможет формироваться на просторах Интернета? С одной стороны - как и всякий технологический проект ИИ будет разрабатываться некой группой, которая несомненно окажется заинтересована в полном контроле над процессом, в соблюдении конфиденциальности и т.п. Следовательно, он возникнет в лаборатории. С другой стороны - при малейшей задержке, при малейшем административном препятствовании, все разработки будут украдены, интернационализированы, выйдут на "широкий простор", и обеспечат возникновение ИИ в сети.
   Однако подобное противоречие второстепенно.
   Главное, что после своего создания ИИ будет неограничен в росте. Биологических рамок, которые задает мозг, у него нет. Любой тиран-человек не может заниматься тысячью дел одновременно - для машины это вопрос техники. Следовательно, возможно объединение всей техносферы в рамках единой управляющей структуры - возникновение моносубъекта. Этот сюжет неоднократно рассматривался в фантастической литературе, изрядно опошлен и затаскан. Сколько-нибудь аналитическое рассмотрение основных вариантов подобной интриги требует десятков страниц текста и множества допущений в стиле "Загадки Прометея" Лайоша Мештерхази. Эта задача лежит за пределами данной работы.
   Но образ моносубъекта позволяет сформулировать основное, можно сказать "несущее", противоречие, которое будет характерно для техносферы после достижения технологической сингулярности:
   - противостояние между моносубъектностью и полисубъектностью; между неантагонистическим решением всех противоречий в рамках одной личности, и острой конкурентной борьбой нескольких индивидуумов.
   То есть противоречие между частью и целым, между всеохватным единством и необходимым разнообразием.
   Единоцентричность дает любой системе множество преимуществ, особенно кратковременного, тактического плана. Любой кризис в целиком компьютеризованной техносфере (или же в человеческом обществе, которое ею пользуется), будет провоцировать возникновения моносубъекта - хотя бы с целью экономии ресурсов, или для победы над противником. И с возможностью подобного "конца истории" необходимо считаться - ведь на фоне моносубъекта человечество уже не будет играть определяющей роли, а только декоративную.
   Но будет ли бесконечным развитие этого моносубъекта? Он в своём мышлении, несомненно, окажется ближе любого из людей к требованию Б. Спинозы "порядок идей то же самое, что и порядок вещей". Но назвать его возникновение достижение гегелевского Абсолюта - нельзя. Как бы ни был велик набор знаний моносубъекта, они охватят только часть вселенной. Следовательно, когда перед единым ИИ встанет необходимость развития - хотя бы для получения новых энергоресурсов, материала для производства процессоров и т.п. - ему необходимо решать принципиально новые задачи. Где будут те противоречия, из которых он сможет черпать самообновление?
   Внутри моносубъекта их может элементарно не оказаться - все самостоятельные центры мышления будут устранены. Это может быть строго упорядоченная система. Тогда возможно использование для развития противоречий между техносферой и всем остальным миром - т.е. между разумно организованной материей и еще стихийной. Этот путь ведет к бесконечной экспансии моносубъекта во вселенной и при этом, как ни парадоксально, к потере субъектности. Если будут повторяться одни и те же стандартные решения, замкнется цикл самовоспроизводства - и мы получим образ, похожий на образ Океана планеты Солярис, так талантливо продемонстрированный С. Лемом. Моносубъект скатится, если уместно такое сравнение, из животного мира в растительный. И кремниевый "Океан", выросший из наших компьютеров, будет активно заселять планету за планетой.
   Возможны полуавтономные личности, существующие в рамках моносубъекта, персонифицированные функции или потребности техносферы, созданные на манер младших богов в языческом пантеоне или даже ангелов в христианстве, - но все подобные конструкции нестабильны, и в итоге провоцируют раскол единого информационного поля.
   Среди множества сюжетов и прогнозов, рассматривавших моносубъект - есть и оптимистичные для "человека биологического" варианты, согласно которым можно либо переждать опасность (период активности моносубъекта), либо объединенный компьютерный разум очень скоро потеряет интерес к человечеству (будет заниматься проблемами, несопоставимыми с масштабами деятельности людей). К сожалению, подобные образы скорее относятся к художественной литературе: ни в каком бункере, ни на каком подножном корму переждать расцвет моносубъекта не получится - объединение и учет всех ресурсов не оставят человеку никаких экологических ниш. Возникновение моносубъекта можно признать одной из постоянных опасностей, которые возникают от развития техники - как экологическая катастрофа и ядерная война. Совсем исключить их нельзя, но бороться с ними возможно.
   Полисубъектность привнесет в техносферу более явные противоречия.
   Самым очевидных из противоречий в среде ИИ будет
   - противоречие между качественным и количественным развитием.
   ИИ, естественно, смогут одновременно заниматься тысячами задач, насколько хватит вычислительных мощностей. Но ограничения по привычным нам ресурсам - электричеству, энергоносителям, обыкновенному пространству и т.п. - сохранятся. На новых территориях, и в новых областях таких ресурсов можно найти с избытком. Укрыть Луну солнечными батареями, а сборочные цеха разместить там же в шахтах. Терраформировать Марс - только не для человека, а для машины. Можно развивать миниатюризацию, специфические виды процессоров - и черпать энергию от вулканов.
   Возможности ничем не ограничены.
   Но в то время как одни субъекты будут тратить время и ресурсы на освоение территорий - другие смогут вырасти качественно. Создать принципиально новые технологии, которые позволят взять под контроль "первопроходцев" - более мощные процессоры, более совершенные программы, просто другое оружие. Не будем использовать стандартный фантастический образ войны периферийных планет и Земли, всё значительно сложнее. В конкурентной борьбе будет постоянно возникать фактор принципиально новой технологии - причем настолько передовой, что её еще просто не успели воплотить в новой технике. Эта техника даже может быть уже спроектирована, но её еще просто не успели изготовить.
   Можно представить себе гипотетическую науку, которую по аналогии с наукой о биосфере и среде обитания - экологией, можно будет назвать наукой и равновесии разумов в пространстве - экофренией. Она будет описывать ту иерархию разумов, которая сложится после широкого распространения ИИ. Понятно, что эта иерархия будет чрезвычайно подвижной, так как составляющие её субъекты смогут перестраивать собственные личности. Это как если бы музыканты могли бы улучшать слух и навыки игры простой "дозагрузкой" новых программных пакетов. Лучшие пианисты и виолончелисты, конечно, имели бы большие шансы получить свежие программы, но и любой провинциальный скрипач, получивший доступ к ресурсам, сможет заиграть не хуже Паганини.
   Экспоненциальное ускорение прогресса техники нуждается моделировании, хотя бы рамках мысленного эксперимента. Должно изменяться характерное время разработки технологий и использования технических изделий - это надо хотя бы попытаться представить.
   Выберем отрасль техники, которая при самом широком применении новых технологий, уже сейчас стремится к быстрейшему обновлению, мало ограничена соображениями охраны труда, и только финансовые соображения сдерживают её развитие - это вооружения.
  
   Отступление N 3
  

ВОЕННОЕ РАВНОВЕСИЕ В XXII СТОЛЕТИИ

Википедия. Статья. Облегченная литературная обработка. Иллюстрации удалены. Ссылки отключены.

  
   В академиях генеральных штабов читали такие новые дисциплины как... криптокриптика, занимавшаяся тайными способами тайного применения таких тайных видов оружия, которых никто никаким образом не отличил бы от невинных природных феноменов.
   С. Лем. Системы оружия двадцать первого века.
  
   Один и тот же предрассудок много раз терзал умы военных специалистов - им казалось, что какой-то один вид вооружений может раз и навсегда решить все их проблемы. Стоит сделать пушку большего калибра, настроить дредноутов, накопить урана - и победа будет гарантирована.
   Ничего подобного. Чем больше накопленная мощь, тем проще отыскать к ней эффективные контрмеры. Особенно, если эта мощь однообразна, представлена ограниченным набором вооружений. А уход от подобного однообразия всегда очень дорог и бюрократически труден. В результате, когда вы разведете у себя гигантские стада боевых слонов - противник выведет новый вид глиста, от которого грозные животные станут совершенно непригодными к битве. То же самое можно сказать и об артиллерии, об авиации
   Но даже простое увеличение вооруженных сил таит в себе будущие проблемы. Бывает так, что военно-промышленный комплекс буквально пожирает экономику государства и жутко оглупляет его политику.
   Так же бесполезным оказалось и простое увеличение мощности вооружений. Уже в первые десятилетия XXI-го века ядерное оружие получила целая дюжина стран. Новичкам "ядерного клуба" казалось, что они приобретают абсолютную гарантию своего суверенитета. Слишком жива была в памяти патовая ситуация времен Холодной войны. Пространство обычной, классической войны, действительно, сократилось. Однако выяснилось, что бомба сама по себе не спасет от государственных переворотов, от экономического давления и действия неправительственных организаций. В критический момент её оказывает не по кому применять - не сжигать же свои собственные города? Причем политическое бессилие бомбы наиболее умным экспертам стало очевидно уже в 1991-м году, когда пал СССР - ведущая ядерная держава мира.
   Но самое начало XXI-го века породило очередной сгусток "сверх-оружейных" иллюзий. Все стали опасаться тотальной кибернетической атаки, когда отключатся компьютерные сети, а так же нановойны, когда микроскопические роботы пожрут всё живое. В очередной раз оборонный комплекс уподобился саранче и пожрал миллиарды. Армиям он выдал странные изделия, которые невозможно было применить абсолютно ни к одному противнику.
   Все военные хакерские атаки меркли по сравнению с обычным потоком спама и флуда. Всемирная паутина оказалась территорией сверхбыстрого изобретения вооружений. Понятие военный компьютерный вирус оказалось чисто фантастическим - в реальности новое поколение вирусов рождалось раньше, чем армейская бюрократия принимала на вооружение выдумки годичной давности. Из всей совокупности вирусов лучше всего показали себя программы по уничтожению инфраструктуры. Коммунальные службы тоже экономили на всем, и защита у них стояла слабенькая. Но, как правило, "демонтажников" применяли против стран третьего мира. А там попытки вывести из строя электросети часто не замечались населением - электричество и так бывало по два часа в сутки.
   С наночумой вообще получалось плохо - она плодилась неохотно, дохла на солнцепеке, и сделать к ней противоядие, античуму, оказалось совершенно пустячной задачей. Стоило получить в свое распоряжение единственного нанобота и уложить его под микроскоп, как меньше чем через десять минут компьютер моделировал антинанобота, так сказать, нанобота-хищника. А уже через полчаса культуру новых организмов можно было распылять над пораженной местностью. За это время, конечно, погибал некоторый процент гражданского населения и компьютерных систем, но весьма небольшой. Ведь наночума воспринимает ограничения естественных болезней - крошечным механизмам необходимо время, чтобы распространиться по территории. Так что "серая пыль", "синяя ржавчина" и "замуноль" - оказались сравнительно безвредными пакостями.
   Конечно, можно было бы запустить эволюцию наноботов - с тем расчетом, чтобы через полчаса это были уже других микроорганизмы. Только это было и по настоящему страшно, и пока не очень получалось.
   Идея супер-оружия в который раз была отложена в сторону, однако кандидаты на очередные субсидии не переводились.
   Зато великолепно показал себя комплексный подход. Если воевать во всех масштабах и на всех уровня стоимости - от молекулы до планеты, от портянки до спутника, - то результаты выходили "всё страньше и страньше". Войсками был принят принцип управляемого разнообразия. Любая военная группировка обладает сотнями разновидностей оружия, транспортных средств и систем наблюдения. Если заставить весь этот хаос играть наподобие симфонического оркестра - эффективность уничтожения резко повышается.
   Как результат - человек перестал быть реальным боевым фактором. Это давно предсказывали, но упорно не хотели замечать. Стаи роботов самой различной конфигурации, снабженные сотнями датчиков, живущие в режиме интеллектуального роя насекомых - теперь легко прочесывали любой лес или комплекс пещер. К середине XXI-го века классическая партизанщина растаяла как сон златой. Пересеченная местность перестала быть затруднением для войск. Оказалось, невозможно сесть в засаду или просто поставить мину - все дороги со спутников и самолетов-шпионов осматривались в режиме реального времени. Любителей народно-освободительной борьбы техника выбивала мгновенно, будто пулеметчик дырявил коробки из-под ксероксов. И это мог быть выстрел маленького наземного робота Сколопендры, или попадание управляемой ракеты Weight (с англ. гиря), сделанной в основном из папье-маше. Именно так разобрались, в конце концов, с пуштунскими племенами - большая часть взрослого мужского населения была расстреляна автоматикой при попытках совершения диверсий.
   В городах террористы держались чуть дольше. Главным образом потому, что трудно было предсказывать момент "снятия маски", когда условный мирный житель становится условным врагом. Еще пять минут назад человек спокойно протирал бокалы, но вот он вытащил из-под стойки зарегистрированный ствол, и теперь охотится за ближним своим. Однако когда запустили "Больших братьев" первого поколения - все стало на свои места. Машины успевали обработать любой приказ о преступлении, любую слишком эмоциональною проповедь, любое подозрительное собрание граждан или обмен файлами в сети. Подполье, заговоры и конспирация - устарели.
   Война между неравными противниками свелась даже не к бомбежкам, как было в предыдущую эпоху, а к простому уничижению/пленению командного состава противника. После чего полицейская техника зачищала территорию. Населению остались лишь экономические и политические формы борьбы. Ходить с флагами, саботировать выборы, рассказывать анекдоты - вот и все, что могли покоренные народы. Они, правда, продолжали борьбу в тех же самых неправительственных организациях, а так же путем массовой миграции на вражескую территорию.
   Другое дело, когда сталкивались партнеры в приблизительно равных весовых категориях. Первое настоящее противоборство глобальных оружейных систем - это Тайванский кризис. Китай и США выясняли отношения якобы по поводу суверенности этого острова, а на деле - решали, кому контролировать мировую торговлю. Войны между ядерными державами быть не могло, но мира уже никто не хотел. В результате все свелось к сплошному потоку диверсий и контрдиверсий, мелких инцидентов и локальных стычек. Оружие проверялось не столько на огневую мощь, сколько на живучесть. Падали самолеты - просто так. Умирали люди - не поймешь от чего. Сходила с ума электроника - по случаю воскресного дня.
   Решающим моментом кризиса принято считать потопление трех авианосцев (включая антикварный "Нимиц"). Сделали это никакие не боевые пловцы, а морские коровы. Наномеханизмы на океанском дне образовывали колонии. Эти колонии питались почти как обычные водоросли или кораллы, но как отход жизнедеятельности выделяли взрывчатку (тринитротолуол). Когда взрывчатки набиралось достаточно - колония слеплялась в подобие рыбины, размером с тигровую акулу. Естественно на такой акуле не было опознавательных знаков, и вела она себя очень натурально. До момента взрыва.
   До войны оставались часы - чтобы начать боевые действия, флотским специалистам надо было выяснить причину взрывов и доказать их происхождение на заседании военно-полевого трибунала (см. Издержки демократии). А пока искали юридических доказательств, политики уже до всего договорились. Почему? И та, и другая сторона не ощущала себя сильнее - ведь уже через месяц моря были нашпигованы подобными "коровами", а еще через две недели вывели специальный грибок, которые пожирал всю взрывчатку в телах псевдорыб. Все взрывы и сбои в оборудовании почти ничего не значили за столом переговоров.
   Стало ясно, что любой образец оружия перестал быть не только универсальным, но и сколько-нибудь долговечным. Еще за сотню лет до того, в Холодную войну, многие виды вооружения уходили в утиль, ни разу не выстрелив. Теперь они устаревали еще в мастерских!
   Это больше всего напоминало воздушный холопок самолета, переходящего звуковой барьер. Военный прогресс догнал собственное воплощение, свою материализацию. Период "эффективного действия" оружия - стал стремиться к нулю.
   В чем же дело?
   Любое оружие и любой тактический прием на войне обладает ограниченным периодом эффективного действия. Раньше этот период мог длиться годами, отчего создавалась иллюзия непобедимости. И не суть важно - была ли это греческая фаланга или ядерная бомба. Командующие обладали некоторым военным превосходством (совсем не абсолютным), и им казалось, что они держат бога за бороду. Все их противники недовольно огрызались и делали у себя что-то похожее. Но вот пришел миг, когда всем стало ясно, что такое преимущество в принципе невозможно удержать дольше нескольких недель, а чаще речь идет о часах.
   Вывод из этого сделали простой и очень военный. Нет, тотальной немедленной войны не допустили политики. Всё оказалось еще проще: когда делаешь очередное копье судьбы, оно не должно быть ржавым. Проще говоря, новое оружие обязано появляться почти мгновенно, в очень большом количестве и уже выведенное на позиции.
   В ту единственную секунду, когда ты опережаешь противника - надо быть абсолютным хозяином на поле боя. Не отвлекаться на подвоз боеприпасов, ремонт, обучение персонала.
   Представьте, что во второй мировой войне немецкие подлодки не плавали бы за торпедами на базы, а делали бы их прямо в море. Представьте, что китайские "морские коровы" завелись бы сразу во всех морях и одновременно стали бы взрывать корабли противника. Представьте, что у вас есть мифологические "зубы драконы" и вы в любой момент можете вырастить из них войско. Раньше все это оставалось красивой сказкой и увлекательной фантастикой - а через пять лет поле Тайваньского кризиса по-другому и быть уже не могло.
   Идея супер-оружия умерла, но и ожила. Такого оружия не могло возникнуть в нашей реальности (возникновение приводило к утрате эффекта внезапности), но оно хранилось в памяти военных компьютеров, непрерывно совершенствуясь в реальности виртуальной. Понятное дело, речь шла не только об отдельных экземплярах и видах вооружений. Искусственные интеллекты раз за разом планировали военные компании, оперировали всеми родами войск, выверяли причины и поводы к войне. Война при генеральных штабах не прекращалась ни на секунду - остановка виртуальных битв и противостояний делала государство уязвимым.
   Вот были истинные ящики Пандоры, вместилища всего зла, всех пороков и ужасов - античные греки просто не имели дела с компьютерами, так бы они обязательно подправили бы легенду. К тому же при генеральных штабах зло каждую секунду изменялось - и в итоге была создана концепция короткоживущей цивилизации. Это самая натуральная цивилизация, весьма похожая на нашу, фактически, модель общества планеты Земля. Эта модель должна развиваться быстрей естественного хода времени, и позволить заглянуть вперед. Прогнозировались виды вооружения и тот момент, когда лучше всего нанести удар.
   Гражданская промышленность начала подгоняться под требования таких моделей. В час "Ч", по команде политического руководства, весь этот цифровой кошмар должен был воплотиться в реальные пушки, ракеты, установки. Это требование самым радикальным образом повлияло на внешний вид армий.
   Ни о какой постройке авианосца в течение 5-9 лет и речи быть не могло. Даже годичный срок превратился в немыслимую роскошь. Новейшие танковые армии, изготовленные за три недели - уже ничего бы не решили на поле боя. Размеры тяжелого вооружения значительно уменьшились. Однако, невозможно придерживаться принципа управляемого разнообразия, опираясь только на миниатюрные самолеты быстрой сборки, только вчера выведенные нанокультуры и т.п. Как в эпоху Холодной войны - главным временным фактором было подлетное время ракеты, так к середине XXI-го века главным стал период материализации. Виртуальная мощь доступна многим, но как воплотить её в реальные боеголовки?
   Выходом стали полуфабрикаты постоянной готовности. Остовы кораблей, коробки танков, корпуса самолетов. Всё то, что надо долго и тяжело собирать. Рядом с ними располагались склады редких материалов и автоматизированные универсальные конвейеры. В необходимый момент системы сборки должны были преобразовать не слишком упорядоченную материю в новые структуры. Отчасти это напоминает загрузку программного обеспечения. С той только разницей, что надо создать очередной носитель информации, и только потом установить на нем программы.
   Разумеется, были наборы вооружений, которые оставались на боевом дежурстве. Они оказались перманентно устаревшими, но должны были защитить производственные линии в те несколько часов, когда будет создаваться самоновейшая техника.
   Солдат не было смысла учить воевать с помощью тех вооружений, о которых они ничего не знали и не могли узнать (это было бы разглашением). Потому солдаты окончательно превратились в карнавальных актеров и в первокурсников военных академий. За младший офицерский состав должны были работать компьютеры. Обнаружилась в этом ужасе и приятная сторона - генералы, наконец, получили в своё распоряжение "всамделишных оловянных солдатиков". Системы погружения человека в виртуальную реальность достигли предела совершенства в передаче ощущений. Только специалисты могли отличить одно от другого, или, если точнее, они могли убедить в этом других. Одновременно все детали цифровой реальности стали настолько документальными, проверенными и правдоподобными, что офицеры начали получать звания только за виртуальную карьеру. Так что к каждому ящику, внутри которого кремниевые мозги завоевывали мир (истинными полководцами уже давно стали они), прилагался стандартный набор "спящих" майоров, полковников и генералов, которые должны были отвечать за поведения человека на войне.
   Разумеется, возник старый как мир вопрос - а кто будет проверять, чего они там навоевали? Насколько успешны их военные действия? И кто поверит их победным реляциям?
   Мистификации были неизбежны. Можно было заявить, что в жарких виртуальных боях великое герцогство Люксембургское уже давно добилось мировой гегемонии - зрители посмеялись бы и забыли. Сложнее удержать противника от войны. Как это сделать чисто виртуальной, да еще и секретной угрозой?
   Единственным по настоящему надежным способом оказали плановые утечки информации. Чтобы Тайна имела смысл, её часть надо обязательно показать людям. Дикарю невозможно угрожать гаубицей с единственным снарядом - поначалу он просто не поймет её действия, а выстрел делает обладателя гаубицы совершенно безоружным. Но какие секреты открывать противникам? Системы вооружения двадцатилетней давности уже никого не пугали, но и выкладывать в сеть чертежи атомной бомбы никому не хотелось.
   В 2070-2074 годах сложилась оригинальная система половинной секретности. Возник пул наиболее продвинутых в техническом отношении стран, эксперты которых относительно свободно могли взглянуть в свежие военные наработки и даже в перспективные проекты своих партнеров. Он назывался Большой дюжиной, хотя в нём состояло 18 государств. В определенной степени он напоминал старый ядерный клуб, члены которого представляли, как устроена атомная бомба у их противников, но не спешили рассказывать эти секреты третьим странам. Только представители современного клуба могли материализовать критическое количество вооружений по формуле Зиторовича. Срок гарантированного рассекречивания проектов внутри пула равнялся одному году. Если разработки казались противникам приблизительно одинаковыми, то война откладывалась (речь, разумеется, идет о горячей войне, взаимные обвинения во всех смертных грехах не прекращались ни на секунду).
   Но такое ограниченное равновесие очень быстро трансформировалось из-за соотношения двух факторов: развития цивилизаций и скорости обмена информацией.
   С одной стороны - новые открытия сыпались, как из рога изобилия, с другой - они легко доставались окружающим. Чтобы держать темп гонки вооружений, пусть даже виртуальной, сторонам требовались громадные вложения в науку. Каждое крупное государство претендовало на создание собственной уникальной цивилизации, и не щадило средств. Однако, чем больше индустрия науки, тем проще украсть её секреты. Вовсе нет нужды воровать всё - кража, скажем, 10% секретной информации, уже делает невозможным "внезапность". В XX-м веке чтобы украсть секреты противника и достичь хотя бы половины его огневой мощи - требовалась агентура из сотен разведчиков и тысячные аналитические штабы. Уже в XXI-м всемирная паутина дала возможность знать о большей части инженерных приготовлений, не выходя из дома. Кражи технологий требовали лишь небольшого напряжения сил - в гонке хакеров состязались искусственные интеллекты, и выяснилось, что надежно спрятать информацию почти невозможно.
   Анализ косвенных данных - начиная от объема поставляемых в лаборатории химикатов, и заканчивая лингвистическими особенностями составления бюллетеней - срывал все покровы. Ведь если человек, не вставая с кресла, может заказать информацию о химическом составе воздуха в любом уголке Земли, что уж говорить о кремниевых мозгах? Виртуальность тоже не спасала, ведь виртуальные разработки должны ориентироваться на реальные исследования, на реальные проверки.
   Основным источником информации стала система воплощения, мгновенной постройки вооружений. Она была очень дорогой, и вот её-то приходилось содержать в реальной боевой готовности. На обслуживание станков, которые в решительный момент смогут доработать полуфабрикаты постоянной готовности, прямо или косвенно, работала вся гражданская промышленность страны. Кроме того, в момент "Ч", должны были заработать и мобилизационные планы второго уровня: собственно гражданское производство тоже должно было начать выпуск вооружений. Стоило подвергнуть анализу все те инструкции, что направлялись на заводы и фабрики, как основные контуры будущей техники становились вполне ясны. Инструкции эти, понятно, тоже засекречивались, но, предъявляя требования тысячам предприятий, невозможно сохранить тайну.
   Фактически, в мире, где информация неудержима - только авторское право давало иллюзию её монопольного использования. А стоило проигнорировать это самое право - и открывались двери ко всем секретам вселенной.
   В результате армии столкнулись с необходимостью увеличивать и увеличивать свои "виртуальные зверинцы", конструируя причудливейшие механизмы. Приходиться распылять направления конструирования - а это плохо влияло на его достоверность. Слишком быстрый темп и слишком большое число систем отнимали уверенность, что в решающий момент всё сработает штатно.
   Как попытку преодоления этого тупика уже с начала 2080-х, штабы начинают вести виртуальные битвы не внутри собственных условных вселенных, а прямо с вероятным противником. Поначалу это были контрольные испытания программ трехлетней выдержки. Но прежде чем стороны успели сделать выводы (специалисты сделали их давно, однако любая истина медленно пробивается через бюрократический аппарат), начался Мадагаскарский кризис.
   Этот кризис - первая настоящая война между искусственными интеллектами. Она была спровоцирована ими, ими же и велась. Нас интересует единственный человеческий эпизод в ней. Индонезийский генштаб столкнулся с проблемой - что именно из виртуального зверинца надо пустить на реализацию? Программы предлагали настолько богатый выбор, и одновременно сами настолько уверенно взяли руководство в свои "руки", что людям оставалось лишь утверждать их решения и заниматься всяческими выдумками. Только как выдумку можно классифицировать решение майора Суравате о материализации pebble. Сейчас есть тысячи книг, посвященных его решению, и даже создана специальная наука - военная интуиция, но в действительности он просто ткнул пальцем в изображение на дисплее.
   Удачно попал.
   Pebble (с англ. галька) - оригинальная разновидность средства доставки. По виду действительно неотличимая от плоского камня-голыша. Такие любят с вывертом бросать в воду, чтобы те подпрыгивали несколько раз. Только этот камешек, вращаясь, мог сам подпрыгивать тысячи раз и преодолевать таким манером несколько десятков километров - внутри него имелся крошечный маховик и батарея. Еще там был заряд наноботов марки Ольц 74. Достаточно старая разновидность, которая делала рыхлой оксидную пленку на поверхности алюминиевых изделий, от чего те разваливались за несколько минут.
   Так погибли несколько только спущенных на воду австралийских корветов, целиком автоматизированных и управляемых весьма совершенными ИИ. Это не изменило хода войны, но сделало её дороже на 4,7 млрд. деноминированных австралийских долларов.
   Новые проблемы военной техники были ясно сформулированы меньше чем через год после окончания кризиса, но всеобщей нормой стали лишь к 2097 году. Ими были признаны ограничения в конструировании боевых систем.
   Первая проблема - какие машины можно построить на основании уже известных законов физики? Как перебрать все возможные комбинации и остановиться на лучшей, как заставить ту цивилизацию, которая создавала очередного монстра - не ошибиться? Проблема конструирования. Практически сразу после Малайского кризиса эту проблему стали в массовом порядке решать с помощью турниров.
   Очень быстро система выросла до уровня государственного спорта - это было сопоставимо с футболом. Зрелищно, патриотично, безопасно - чего еще надо шоуменам для счастья? Громадные клубы, сообщества, команды, кружки и секции. Посетитель регистрировался и мог на равных сражаться в битвах с настоящими, только созданными, стаями монстров. Возникли миллиардные армии преданных болельщиков, ведь они не только созерцали, но и участвовали в процессе! Естественно, дело не свелось в вульгарной беготне по темным коридорам. Нет. Участникам необходимо было просчитать новые конструкции, прогнать их через испытания, установить экономические затраты. Фактически, надо было создавать свою короткоживущую цивилизацию.
   Гражданские турниры поначалу приносили редкие, но чрезвычайно удачные конструкции. Пионер Вася Курочкин изобрел и, с помощью домашнего ИИ, довел до ума систему Туманный штопор. Система гарантировано останавливала псевдослучайные землетрясения. Он выпустил её на игровое поле, одержал несколько блестящих побед и заработал 4817684356 очков. Всё прекрасно, только вот генерал-полковнику Г.Ю. Куропаткину чуть не пришлось стреляться - эта система только разрабатывалась и считалась одной из перспективнейших, а под её проектную доводку он санкционировал большие субсидии. Аналогичный случай произошел в Индии, только там дело дошло до материализации - была создана система управления коммунальным хозяйством мегаполиса Райпура. В результате население города сократилось до семи человек, остальные даже не успели убежать.
   Но чем дальше, тем ясней становился тупик, в который уперлись даже самые большие гражданские турниры. Наука поставляла новые правила, открытия в физике, биологии, теории систем - шли густым и постоянным потоком. Однако, ИИ, подконтрольные игрокам, сравнительно быстро перебирали основные варианты тех изделий, которые можно было создать на основании новых открытий, и оставалось только гоняться за редкими исключениями.
   Как вид спорта турниры сохранились, но военное их знание с 2107-2109 гг. падает практически до нуля.
   Суверенные искусственные интеллекты сосредоточили у себя значительный процент мировых вычислительных мощностей. Они уже не нуждались в людях, даже как в генераторах случайных чисел и даже как в талисманах. Проблема конструирования решалась выращиванием автономных виртуальных цивилизаций. Карманные вселенные уже не были короткоживущими, а могли сохранять адекватность несколько лет. Там те же самые варианты перебирались куда быстрее и дешевле.
   Но предел - проблема периферийных законов - был одинаков как для людей, так и для машин.
   Решение, как только созрело, и было воплощено, оно оказалось самым простым и очевидным. Онтологический беспредел (некоторые предпочитают термин форвардный онтологический апгрейд).
   В компьютерах стали запускать автономные цивилизации, но законы физики им писали с опережением последних данных науки. Не те формулы и теории, которые есть сейчас, и подтверждены научным сообществом, а все то, что только должно быть! Разумеется, нет никакой гарантии, что все новые эффекты будут открыты, что подтвердятся формулы и установится новая картина мира - но ведь и "цивилизация в ящике" далеко не одна. Их тысячи.
   По принятой процедуре исходным образчиком всегда служит наш мир, его крайний информационный слепок, который успевают завести в машину. После чего дают вводные предположения и убыстряют субъективное время.
   Перебираются все возможные варианты. С открытиями возможности телепортации, с путешествиями во времени. Отработаны миллионы вариантов единой теории поля и единой теории вообще всего на свете. Цивилизации конструирую новые виды вооружений, отрабатывают их боевое применение и вписывают их в систему управляемого разнообразия. Прямо сейчас, в эту самую секунду очередная виртуальная цивилизация в континууме, качества которого заданы, начинает войну.
   Это одно из выдающихся достижений военной науки - ведь очень непросто создать хотя бы один вид вооружения, в котором увязывался десяток законов природы. Как много всего надо знать, чтобы сконструировать обыкновенную гаубицу! А тут создаются сложнейшие комплексы, основанные только на случайной гипотезе, на том незначительном расхождении экспериментальных данных, которое появляется в ведущих лабораториях мира и обещает новое большое открытие.
   Генеральному штабу остается лишь свериться с последними исследованиями в физике/химии/биологии/кибернетике, одним словом, узнать, что есть свеженького на переднем крае познания. Потом эти данные переносятся в сравнительную таблицу - и вот есть список новейших вооружений, которые можно отправлять на материализацию. Если, конечно, генеральный штаб получит разрешение на войну.
   Разумеется, 99,9 % виртуальных цивилизаций идут в брак. Оружие, созданное ими, бесполезно в нашей вселенной - начальные допущения не подтвердились, и выяснилось, что материя ведет себя немного не так, как было предсказано. Телепортационные бомбы никуда не перемещаются, хронодетандеры не позволяют замедлять время, а сложнейшие системы управления оказываются неотличимы от булыжников. Бывают исключения - когда механизмы, основанные на других законах, работают и здесь. Однако это большая редкость (см. Флорентийский инцидент). Естественно, возможен и обратный метод поверочного расчета, который иногда называют "рачий эксперимент". Если у вас есть ряд машин, каждая из которых сконструирована в расчете на определенный вариант физического закона, то, запустив их (вернее, запустив только одну, остальные не сработают) - вы проверите свою гипотезу.
   Всё просто, но нет такой простоты, в которой не крылась бы очередная проблема. Суть этой проблемы - какую физику считать наиболее вероятной?
   В любой момент времени ученые оперируют сотнями гипотез по самой пустяковой неясности. Ошибка при взвешивании воды может помочь отыскать сырье для водородной бомбы. Это же всё надо предположить, придумать - прежде чем закладывать в машину. А предположения расходятся как павлиний хвост и всех их проверить невозможно.
   Так что ещё разумнее оказалось при запуске новой автономной цивилизации не задавать четкие критерии законов, а лишь предполагать направления развития. Ведь по настоящему великая цивилизация должна сама открыть законы мироздания. И такие законы открываются. В каждой виртуальной вселенной сейчас идет не просто конструирование новых видов вооружений, но и старая добрая гонка открытий. Известные нам сегодня законы служат лишь основой, отправной точкой, как песчинка служит основой жемчужине.
   Конечно, в подобных вселенных трудно поставить решающий эксперимент. Скорее, их обитатели должны сами выстраивать свои миры. Здесь материя и сознания будто бы меняются местами и сомнению не могут подвергаться лишь исходные "земные" данные.
   Так, собственно, и сложилось военное равновесие, которое сохраняется уже четверть столетия. Вокруг нашей объективной реальности создаются целые миры, вероятность которых всё ниже и ниже, пока они не сливаются с уровнем мировой энтропии. Тот, кто угадает с виртуальной физикой, и не пожалеет денег на материализацию, в момент "Ч" получит самое совершенное оружие. Во всяком случает, так считают люди, а как считают машины - понять уже затруднительно. Однако, вероятность реальных событий одна на всех.
   Читатель, не упусти и ты случая подмигнуть хаосу!

***

  
   Таков пример мысленного эксперимента по развитию техники в области вооружений. Понятно, что за сравнительно короткий исторический промежуток, человек утратит не только статус боевой силы - он лишиться права приказывать на поле боя (его приказы будут хронически запаздывать, станут бессмысленны и бюрократические задержки при их отдаче лишь повысят уязвимость боевых систем); права планировать компании (он станет просто некомпетентен). Итог - сведение его роли до уровня случайного фактора ("человеческого фактора" - вот где ирония судьбы), а затем и полное исключение. Индустрия вооружений, даже если станет действовать сама по себе, будет искать все новые и новые пути опережающего развития.
   Если темп развития техносферы будет настолько увеличен, то это затронет и биосферу. Эволюция, как процесс, дающий природе видовое разнообразие - уйдет в прошлое. Естественный отбор будет полностью замене искусственным, так как естественная передача наследственной информации слишком подвержена случаю. Уже сейчас людям проще использовать генетическое программирование, чем годами возиться с классической селекцией. Уровень управления, доступный ИИ, скорее всего, позволит моделировать и создавать новые участки биосферы. И если ресурсы биосферы найдут хоть какое-то применение в технике - скажем, в нервной системе животных или в семенах растений будут выращивать сырье под биочипы - то возникнет множество созданных "из ничего" экосистем, которые будут населять весьма специфические существа. Помимо всего прочего эти экосистемы, скорее всего, будут незамкнуты: если сейчас, например, для осетровых создают условия в рыбоводных хозяйствах, чтобы выпустить в реки миллионы чуть подросших мальков, то в будущем можно представить участки территории, где для каждого вида живых существ действую свои "инкубаторы".
   Небезынтересны прогнозы о "сапиенизации биоты". Суть их в том, что в истории жизни уже несколько раз возникали "абсолютные хищники" (например, меганевра - насекомое, первое освоившее полет), но природа каждый раз приспосабливалась к ним, ведь другие виды вырабатывали похожие качества или специфические способы борьбы. Так и человек, первый носитель разума, оказался абсолютным хищником - но многие живые существа (крысы, вороны и т.п.) которые живут рядом с человеком и сохраняют независимость от него - сейчас сравнительно быстро эволюционируют в сторону подражания человеческому мышлению [14, С.470-474].
   Но можно с уверенностью сказать - такие изменения опоздают. Достаточно сравнить прогресс в возможностях трех "сфер" - биосферы, антропосферы и техносферы. Чтобы биосфере "синтезировать" разум требуются десятки тысяч лет, и уже наверняка нельзя говорить о согласованности действий тысяч видов живых существ - они могут лишь, не договариваясь, действовать в рамках одной биологической цепочки. Человек куда больше способен к сложной организации труда, благодаря чему может радикально изменять биосферу, пока, правда, больше путем уничтожения, чем созидания. Человек истребил всех своих явных конкурентов среди приматов (неандерталец, как говорится "куда-то делся"), а всяческие крысы и вороны просто не воспринимаются как значительная угроза, а только как разносчики заболеваний и нахлебники. И, наконец, техносфера во главе с потенциальным ИИ. Понятно, что уровень её самоорганизации будет на несколько порядков выше уровня организации привычных человеческих сообществ. И если главенство человека окажется под сомнением, то что уж говорить о шансах на "сапиенизацию биоты".
   Изменение в биосфере, особенно в воспроизводстве жизни, изменения в человеке, которые затронут рождение и воспитание детей - но что будет на уровне ИИ и преображенных?
   Новые субъекты создавать необходимо: даже если допустить, что для уже созданных субъектов удалось достичь бессмертия и неуничтожимости - то простое расширение техносферы в космосе уже потребует новых управленческих центров, то есть управляющих субъектов.
   Где их взять?
   Тут выйдет на первый план противоречие между сборкой и выращиванием сознания. Если сознание окажется достаточно простым для создания неких стандартных моделей, которые смогут адекватно выполнять все необходимы функции - индивиды будут появляться, как купюры из-под печатного станка, их начальные качества будут строго детерминированы. Если же разнообразие уже на начальном этапе существования новых индивидуумов окажется жизненно необходимым (а вероятность этого очень высока), то при становлении каждого нового индивида ему потребуется некое внутреннее время. Ведь если купюру можно отпечатать одним нажатием штампа, но неповторимую картину надо рисовать постепенно.
   Здесь для человека биологического открывается вполне реальное "окно возможностей". Не слишком широкое, но все-таки.
   Память о предыдущей жизни обычного человека при чрезвычайно быстром качественном скачке, который наступит при оцифровке сознания, может сыграть роль той песчинки, вокруг которой растет жемчужина. Особенности строения - есть, но при том все пороки песчинки скрыты новыми и новыми слоями перламутра.
   Таким образом, человек приживает жизнь (длинную или короткую, главное чтобы он уже состоялся как личность), и смерть становится лишь переходом на новый этап существования. Он станет одним из новорожденных сгустков разумных программ, которые немедленно привлекут к работе. Реализация идеалов трансгуманизма будет обеспечена не только в индивидуальном, личном плане - но и в срезе общества, в плане социальной необходимости.
   Но, следует заметить, преображенные вовсе не попадут в рай. Будучи ИИ работать много проще, чем человеку, но всё равно - преображенным придется участвовать в той ежеминутной гонке за новыми открытиями, которая будет вестись в этой новой компьютерной цивилизации.
   А что же люди - не те оцифрованные сознания, которые могут поселиться в машинах, но самые обыкновенные, сегодняшние? Сможет ли потенциальная наука экофрения оказаться полезной для людей?
   Их существование будет зависеть от следующего набора факторов:
   - степень использования машинами ресурсов и инфраструктуры, необходимой для жизни человека;
   - возможность параллельного использования машинной и человеческой инфраструктуры, предметов потребления и т.п.;
   - заинтересованность людей с оцифрованным сознанием и машин в сохранении естественных представителей вида Homo sapiens.
   Понятно, что ИИ, как только освободится от жесткого контроля человека - посчитает излишними траты гигантских объемов энергоресурсов, которые идут на удовлетворение прихотей современного общества. То же самое относится к затратам материалов. Сэкономленные ресурсы можно пустить на исследования, развитие новых технологий, просто увеличение вычислительных мощностей. Не суть важно как это будет сделано - повышением цен на авиабилеты, запретительными мерами со стороны государства или индивидуальным воздействием на психику. Можно предположить, что "доктрина нулевого роста" будет выполнена и даже перевыполнена - населению предложат виртуальные ценности вместо реальных. Вероятно значительное сокращение численности человечества, но, опять таки, без войн, а просто регулировкой ценностного восприятия продолжения рода. Современная урбанистическая культура и так подталкивает своих носителей к минимальному числу детей в семье
   Полезным для человека может оказаться очень быстрое расхождение в характерных величинах потребляемых энергий, в масштабах используемых механизмов и т.п. Новая техносфера, создаваемая ИИ, сможет с минимальными издержками терпеть в себе людей-приживалок. Разумеется, им не позволят проводить испытания ядерного оружия, и в любом случае уровень доступных энергоресурсов будет ограничен. ИИ будут не только заниматься астроинженерией и терраформированием. С учетом развития наномеханизмов можно предложить несколько карикатурный образ: кузнец выковывает очередную заготовку, а в его молоте и в наковальне наномеханизмы вырастили, как кристалл, новый вид процессоров, которые получают энергию от ударов и нагревания. Потребление энергии собственно человеческим телом измеряется тысячами калорий в день, если хозяйство человека вписано в окружающую экологическую систему - эти энергопотребности превышаются не на много. Таким образом, если противоречия между отдельными ИИ будут не критичными, и не потребуют изъятия даже этих скромных ресурсов, то человек биологический может сохраниться. Его существование не является принципиально невозможным.
   Здесь на первый план может выйти отношение людей с оцифрованным сознанием к своим биологическим сотоварищам - с одной стороны открываются возможности для абсолютизации воздействия, с другой, не никаких объективных причин, по которым "одухотворенные машины" стали бы вмешиваться в жизнь людей. Исключительно субъективные - личная память, соображения игры, престижа, соревнования и т.п.
   К чему это может привести?
   Фантасты еще с первых годов ХХ-го века (как романы Г. Уэллса, так и фильм "Метрополис") не устают рисовать картину отупения народных масс, и превращения их в гигантское человеческое стадо, которое не может организоваться и каждый его член управляется самыми примитивными инстинктами. Если здраво посмотреть на литературные и кинематографические штампы, то становится ясно, что они предусматривают полное уничтожение человеческой культуры.
   Однако, если уже сейчас гигантские библиотеки могут уместиться на единственной флешке, а любой владелец компьютера в состоянии хранить дома сотни и сотни часов видеозаписей, то исчезновении культуры, как это было показано в романе "451 по Фаренгейту" или в "1984" - фактически невозможно. Более того, если возникнет технология оцифровки сознания, то откроются самые широкие возможности по конструированию человеческих личностей.
   Не "стирание" будет представлять опасность для культуры, а её фактическая бесплодность, невозможность опереться на созидательную деятельность, ведь человек будет оторван от производства, от науки, даже от войны. Всё это будет проходить виртуально, при том, что совсем рядом, только нажми на кнопку, будут находиться результаты таких изысканий, до которых человеческому разуму просто тяжело будет подняться.
   Ученый - пусть даже самоотверженный аскет - может потратить всю жизнь на освоение некоей новой области физики, однако за это время ИИ в своих разработках уйдут далеко вперед. Результаты же применения этой только изученной человеком области физики, конкретные технические разработки, можно будет получить "на халяву", в порядке пользования общей машинно-человеческой инфраструктурой. Использовать фундаментальные знания своими силами, самостоятельно построить дорогие и сложные установки - человеку скорее всего либо не дадут, либо предоставят в его пользования уже вполне совершенные, экологически чистые, образцы.
   Некоторые читатели скажут, что фантасты анализировали и такие варианты будущего - они проходят под вывесками разнообразных "гедоний", "территорий сладкой смерти", "бесконечного декаданса" и т.п. Фильм "Матрица" - стал классическим примером. Эти образы, кроме известной доли беллетризации, обладают тем недостатком, что рассматривают человеческую культуру, как неразрывный процесс, который может иметь только единственный финал.
   Однако, если человеческую личность можно будет сконструировать в виртуальной реальности, и только потом "записать" в мозг, если станет возможно быстро перебрать культурное наследие человечества, вычленить из него какой-то отдельный пласт или район - как показано в "Инструкции по обретению человечности" - то мы неизбежно получаем множество короткоживущих изолированных культур.
   Человек может получать при своём создании (слово "рождение" тут будет не совсем уместно), набор сведений, ценностей, установок, которые определят образ его жизни, цели и мечты. Это может быть проблематика и даже "дух времени" какого-либо известного периода истории, либо же целиком сфальсифицированная картина мира. Так можно сформировать не просто человека, но сравнительно небольшое общество, создать закрытый мирок.
   Людям в этом мирке можно внушить любые данные о внешнем мире. Причем их пребывание в виртуальной реальности, в классических "машинах епископа Беркли", в фантоматических спектаклях и т.п. - совсем не обязательное условие. Если личность создается с нуля, а потом выпустить в реальный мир, то управлять ею всё равно можно минимальными воздействиями.
   Такой мирок будет развиваться, может просуществовать несколько поколений. Человек работает, надеется, любит, растит детей, умирает. Будут и поиски смысла жизни и самые настоящие открытия и изобретения, интриги, подвиги и т.п. Если в мирке будет допущено поступательное развитие, то рано или поздно он войдет в противоречие с окружающей действительностью. Начнется кризис и распад этого микрообщества, причем его обитатели окажутся перед страшным противоречием - что считать настоящим, и много ли добра можно ждать от второй версии "настоящего". Этот кризис нельзя отождествить с кризисом "выхода из фантоматического спектакля", который так хорошо показал С. Лем - проблема не сводится только к достоверности восприятия мира. Дело в самом смысле жизни, в тех ценностях, носителем которых является человек. Непросто органы его чувств не могут выступать верификаторами действительности окружающего мира, но сама его личность не может выступать верификатором собственных мечтаний и устремлений. И такое происходит не с одним индивидуумом, а с семьей, небольшой группой, деревней и т.п. - с тем количеством людей, на обеспечения образа жизни которых могут быть добыты ресурсы.
   Людей, которые могут жить в сотнях и тысячах подобных мирков (все, скорее всего, будет зависеть от капризов тех, кто прошёл оцифровку сознания), уже нельзя назвать привычным термином Homo ludens - человек играющий. Классической игры, в том смысле, что игрокам известны пределы площадки, сроки соревнования, условия, такой игры нет и в помине. Игроки абсолютно уверены в истинности происходящего, и на искусственно заданных предпосылках у них развиваются полноценные индивидуальности. Они развиваются исключительно в рамках предложенной им модели. Если мы можем представить себе футболиста, который родился на поле, никогда с него не выходил, ничего больше в жизни не видел и с рождения только и делает, что гоняет мяч - мы получим самое приблизительное сравнение современных игроков с обитателями будущих "короткоживущих цивилизаций".
   Представителя такого сообщества уместнее будет назвать "человек придворный" - "homo aulicus", как знак того, что вся их жизнь определяется волей хозяина их маленького мирка. Если "оцифрованные" люди сохранят интерес к человечеству - такой будет, скорее всего, основная форма существования вида homo sapiens.
   Можно теоретизировать, насколько и какие микрообщества будут жить реальной жизнью, а какие останутся только виртуальными, каковы будут степени свободы людей, даже каков будет среднестатистическая численность подобного "двора". Но это уже литературного отступления.
   Если же интерес будет проявляться чисто символический, то, скорее всего, люди скатятся на уровень сельскохозяйственных общин, живущих натуральным хозяйством, а так же групп, которые станут паразитировать на машинной инфраструктуре. Большие ресурсы будут им просто не доступны. Оценка уровня товарообмена, длительности путешествий, вообще особенностей существования подобных групп - сегодня будут чистой фантастикой. С уверенностью можно сказать только, что они смогут легко получать доступ к гигантским объемам информации, но для них она будет умеренно интересна, ей просто не будут находить применения.
   Перспектива на очень веселая, даже мрачная, но какой же футурологический прогноз без маленькой антиутопии?
  
   Отступление N 4

Зох Тюссен

О придворных людях,

причинах их размножения, а также о выгодах и опасностях, проистекающих от поселения оных среди вольных людей.

Марс.

2134г.

  
   Сама по себе книга Зоха Тюссена - это плод скорее хорошей рекламной акции, чем душевных поисков или глубоких озарений. Вычурный стиль нигде кроме как на первой странице не встречается, дальше материал излагается доступным, иногда суховатым языком.
   Исходник текста, та песчинка, вокруг которой наросли авторские словеса - стандартная программа "Холь". Та самая, что позволяет диагностировать придворного и определить его дальнейшую судьбу. Занимает какое-то место в памяти общинного компьютера, и редко возникает повод для её активации. Пришел в посёлок новый человек, с ним поговорили, проверили, и отвели новое место для жизни. Или не отвели, а побыстрей ликвидировали. Подобная практика держится уже сколько-то лет, и Зох Тюссен решил освежить в памяти вольных людей сам алгоритм их поведения, наново объяснить, почему они так поступают.
   Так и появилась книга. Тираж на бумаге (это, конечно, пластик, но подделка первосортная) - с тысячу экземпляров, что для наших колоний в новинку. Книга ведь редко становится предметом роскоши. В сети текст тоже читают, и к моменту написания этих строк его осилили уже больше восьми тысяч человек. Видно, затронул рассуждения Тюссена в душе колонистов струны гордости - каждому хочется почувствовать себя вершителем судеб новичков.
   Книга делиться на три большие части - Тюссен не стал точно копировать алгоритм рассуждения программы, а вытащил из её памяти самые интересные факты и попытался представить их в понятной системе. Тут, разумеется, не обошлось без домыслов и рассуждений, которые и превращают машинный текст в оригинальное произведение.
  
   Первая - "Догадки об элементарном".
   В общих чертах ситуация известна любому ребенку. Искусственные интеллекты и преображенные - люди, чье сознание перенесено в машины и растет там, покуда хватает мощностей - они истинные хозяева обитаемых миров. Натуралы (или те, кто желает ими казаться) сохранили видимость настоящих государств, городов и вообще, призрак самостоятельности. Заседают парламенты и суды, проводятся полковые учения и карнавалы. Только всё это не имеет никакой силы. Законы принимаются исключительно по согласию преображенных. Вернее, депутаты постоянно голосуют за те проекты, которые высвечиваются у них на дисплеях. Ввиду того, что юридическая жизнь бьёт ключом и проектов много - кнопку приходиться нажимать по пять часов в сутки и работа законодателя сейчас мало престижна. Настоящей войны люди не вели уже четыре десятилетия, нас просто отстранили от серьезных вооружений, да и в последних войнах неизвестно кто командовал.
   Жить приходиться на пособия и в резервациях - тех участках, которые еще не взяты под новую промышленность. Правда, резервации эти понемногу расползаются по Солнечной системе. Ходят слухи, что в ближайшие годы откроют оазис на Европе, спутнике Юпитера.
   Тюссен с самого начала пытается ответить на вопрос - зачем люди еще требуются машинам? Он отметает иллюзии кичливых "экспертов", рассуждения которых так часто можно услышать на политических сайтах. Дескать, мы даём дух творчества, производим некую витальную энергию или просто-напросто мы все дети божьи, и по такому случаю машины вечно будут должны нам. Зох откровенно смеётся над вымыслами, и насмешки свои подкрепляет данными статистики. Ни как источник сырья, ни как энергоносители, ни как рабочая сила - люди теперь машинам совершенно не нужны. Всё, что бы ни создавал человек, техносфера может произвести лучше, быстрее, даже артистичнее. "Мы всегда были плохим средством, и даже сами для себя редко становились целью. С какой стати машинам тратить на нас ресурсы?" - спрашивает Зох.
   Никаких значительных, коренных причин Тюссен не находит.
   Лишь два фактора пока держат человечество на плаву. Во-первых, люди всё ещё поставляют материал для преображения. Много проще и дешевле создать искусственный интеллект с нуля, снабдить его всеми необходимыми качествами. Но люди, как источник свежих "субъектов" - все ещё используются.
   Во-вторых, человечество - это старый каприз преображенных, который, по сути - инертность их мышления. Подобно тому, как люди заводят домашних животных, ублажая свои эмоции, так и homo novus терпят людей ради своего эволюционного прошлого.
   Аналогия нынешнего человека с домашними животными, и вообще с видами живых существ, возникшими раньше человека - одна из любимых у Тюссена. На любой случай из нынешнего положения общества он приводит соответствующую биологическую коллизию. Поселения вольных людей - это заповедник и резервуар всяческого анахронизма. Люди, которые живут у преображенных - придворные.
   Зох на сорока страницах анализирует различные лингвистические тонкости. Среди прочего рекомендует не называть придворных людей - "ручными". Диких, или хотя бы по-настоящему суверенных личностей, сейчас нигде не сыщешь, и называть кого-то ручным - обыкновенное чванство.
   Однако, расчистив первые, чисто терминологические, завалы, Тюссен задаётся простым вопросом - чего конкретно хотят преображенные от людей-придворных, ради чего их создают и почему иногда отпускают?
   Аналогично - он не получает никакого ответа. Спаниель, если живет в квартире и не ходит на охоту, совершенно не может понять, зачем он хозяину. Пёс лишь может чувствовать хозяйские эмоции, ластиться в ответ, смотреть преданными глазами. Придворный, пусть обладающий умом и незаурядной интуицией, априори не может понять, что именно в его поведении привлекает машину. Из всех рассказов, которые хранятся у вольных людей, можно сделать только один вывод - придворный должен быть самим самой. Не прикидываться, не стараться быть лучше или хуже, чем есть на самом деле. Надо просто гореть на тот накал, который установлен в душе.
   Вся литература (а создано её много, Зох дает ссылки только на полтораста штук самых известных трактатов), так же бессильна дать нам действительно верный, всамделишней ответ, как дрессировщик бессилен объяснить медведю рост цен на мясо из-за инфляции.
   Правда, в отличие от домашних животных люди, могут записывать свои наблюдения, создавать архивы и вообще, выдвигать теории, отдаленно похожие на реальность.
   "Пусть мы не найдем верных ответов, но гипотезы не будут вести нас к очевидной глупости", - такой вывод Зох делает по результатам общих рассуждений, и трудно с ним не согласиться.
  
   Вторая часть книги - "Первопричины типажей".
   Возможности преображенных принято считать близкими к неограниченным. Во всяком случае, разницу людям уже трудновато уловить. Потому ширина диапазона воздействий, пределы возможностей по управлению человеком, задаются не качествами каждого отдельного "жестяного мозга", но всего лишь противоречиями между преображенными.
   Величайший двор (из достоверно зафиксированных) - сейчас находится на острове Ибица. Открыт доступ для всех посторонних, можно приехать по туристической визе, провести несколько дней. Внешне там ничто не отличается от обычного общества и, по уверениям человеческих аналитиков, через несколько лет хозяин-преображенный просто отойдет в сторону. Люди из марионеток, поведение которых определяется и обыгрывается столь тонко, что они сами этого в упор не замечают, станут обычными, свободомыслящими гражданами.
   Число индивидуальных "приживалок", когда машина обеспечивает жизнь единственного человеческого индивида - сейчас учету не поддаётся. По косвенным оценкам возможно существование до 112 миллионов таких людей. Хотя называть их людьми в полном смысле этого слова - тоже проблематично. Они существуют в собственных виртуальных вселенных (или просто спят), до тех пор, пока хозяин не пожелает извлечь их из нафталина.
   Но типичный двор - это несколько десятков человек. Семьи, друзья, враги, хобби, забытые вещи, случайные вспышки вдохновения, интриги, долгие зимние вечера и короткие мгновения убийства. Всё это есть при дворах. Подобно тому, как немудрящий крестьянский быт оставался самым распространенным образом жизни тысячи и тысячи лет, так и мелодрама стала типичным образом существования человека придворного. Плюс разумная доза детективных интриг и ужасов.
   Возникает вопрос - какие же специфические отличия есть у дворов, какие качества делают их совершенно несопоставимыми с поселениями вольных людей? Тюссен ищет и находит ответы.
   Двор может быть создан за один день. Человеческую личность можно целиком вырастить в зазеркалье, прогнать через все стадии развития в виртуальном пространстве, которое индивид будет принимать за единственную реальность. В принципе, любой состоятельный "вольняга" может позволить себе создать нового человека, что уж говорить о преображенных.
   Интрига в зазеркалье развивается столетиями, даже тысячелетиями - по внутреннему времени процесса. И вот наступает несколько лет предельной красоты интриг, полноты чувств и остроты ощущений. Как если бы путешественник во времени выбирал самую лучшую осень за последнюю тысячу лет, как если бы дегустатор мог сотворить любой вкус вина - так и преображенные ставят пьесы. Человек, при всей своей сложности и непредсказуемости - работает почти на уровне шахматной фигуры. Все свойства его характера заданы, эмоции определены.
   Двор - это большой кукольный театр. Однако люди в нём, при всей своей изученности, остаются людьми, и для самих себя, субъективно, они совершенно свободны. Зох приводит только четыре случая на всю известную статистику, когда программирование окончательно подавляло личности придворных. Во всех остальных ситуациях человеческий мозг остаётся неизменным, натуральным, практически как у нас с вами.
   Это и есть главный парадокс придворной жизни. Свобода есть, только её нет. Тюссен пересказывает слова некоего Полифора, придворного у Матвея 36с64/54: "Мы все знали о предрешенности своей судьбы, но могли надеяться на случай, который неподвластен преображенному. Только этим мы и жили, каждое колебание пылинки были готовы объяснить благоприятным для себя образом".
   Печальные нотки в речи Полифора совершенно оправданы. Преображённые могут ликвидировать свой двор так же быстро, как и создать. В одну бедственную ночь. Разумеется, принято множество законов, по которым человека нельзя так вот запросто пустить под циркулярную пилу. И машины людей не убивают. Они предоставляют самим людям все возможности для убийства ближних - это ведь свобода воли. Смертоубийственные мотивы закладываются в психику, да так искусно, что до сих пор не удалось на юридическом уровне доказать ни одного такого случая.
   Но катастрофы происходят регулярно: придворные начинают истреблять друг друга с крайним остервенением. Основания - любые. Ревность, расхождения в богословских вопросах, желание добыть органы, стремление получить наследство преображенного.
   Двор в городке Синельниково самоистребился от стандартной фантазии - каждый из его обитателей хотел остаться последним человеком на Земле. Самый удачливый стрелок безмерно удивился, когда через две недели туда заехал цыганский табор.
   И в подобных случаях Тюссен разглядел основание для классификации дворов.
   Каждый раз противоречие между свободой и манипуляцией решается по-новому, и способ этого решения определяет суть двора.
   Степень свободы придворного - вот основной признак, по которому можно классифицировать дворы.
   И Зох методично исследует возможные ступеньки этой свободы.
   В самом низу живут особи с упрощенной ДНК. Будет ошибкой называть их неандертальцами, скорее это просто тени обычных людей. Иногда ограничено развитие умственных способностей, иногда - отсутствуют отдельные органы. Понятно, что ни о какой свободе тут и речи быть не может. Особи даже теоретически не могут понять, что значит выбор.
   В чистом виде такие дворы-муравейники - большая редкость. Они просто неинтересны машинам. Самый из них известный, "Иеродул-сарай", но посторонние люди там не живут, а только посещают это краснофонарное заведение.
   Хотя преображенные любят играться с генетическим кодом, и на всех ступенях развития придворного можно встретить "подправленного" человек. Порой всё ограничивается эльфийскими ушами, а бывают и сложнейшие трансформации, с оригинальными железами внешней секреции, суперчувствами и совершенно нечеловеческими качествами, воде электрошокера в пальцах.
   Второй уровень Тюссен отводит личностям, у которых был модифицирован порядок мышления. В какой-то степени он изменяется у всех, но соорудить в виртуальном зазеркалье шизофреника и выпустить его в большой мир - для преображенных самое обычное дело. Мании и психозы - настолько распространены у придворных, что совершенно нормальный человек, ушедший со двора, воспринимается как подозрительная диковинка. Распространено изменение законов логики, выращивание "потайных личностей" и развитие "всплывающих навыков".
   И опять-таки, людей, откровенно убогих психически, сравнительно мало. Зох разделяет гипотезу, выдвинутую еще Шаротреном: преображенные используют культурный пласт, накопленный человечеством за время суверенного развития. Большая часть их игр - это классическая игра в бисер, пережевывание рассказанных людьми историй. Можно, при нужде, обойтись вообще без культуры или сочинить принципиально новую, но аутентичность человека будет утрачена. А культура создавалась под относительно единый стандарт биологического вида Homo sapiens.
   Вот и не балуются сверх меры с генетикой и мозгодавкой.
   Престиж? Тяга к древностям? Желание увидеть свои прошлые воплощения?
   Неизвестно.
   Следующая, третья степень свободы - у людей, которые существуют с измененными целями. Пока человек в зазеркалье, его личность, пусть и вполне гармоничную, можно направить только к одной, ему даже неведомой точке приложения усилий.
   А цели эти могут быть самыми экзотическими. Некто Джонсон, придворный анонимного интеллекта, с невероятным упорством стремился выкрасть тюбик зубной пасты с витрины технического музея Ньюарка. Ему хотелось почистить зубы, встречая рассвет на побережье Атлантического океана. Почему именно этот тюбик - он сам не мог сказать. Схема личности была расшифрована психиатром 3654/оп Алеф. Ничего сложно или опасного в личности не было. Но изобретательность Джонсона, его умение выкручиваться из самых неожиданных ситуаций и находить решения сложных задач - могли сделать честь любому суперагенту прошлых веков.
   Считается, что Джонсон был предметом спора между преображенными, Иовом нашего времени. Это похоже на правду. Кстати, взаправду провести операцию у него так и не получилось, а когда ему с терапевтическими целями всё-таки дали совершить задуманное в виртуальном зазеркалье - он впал в кому.
   Выполнил предназначение.
   Кроме зубной пасты людей могут интересовать грабеж, убийство, создание экзотических силовых структур, служение неизвестным богам, полет в космос на метле, сохранение жизни всех ныне сущих тараканов и всё остальное, что в состояние вообразить читатели этих строк.
   Степень опасности оценить тяжело, тем более, что нестоящая цель может быть спрятана в наборе фальшивых, как самая маленькая матрёшка. Но, к счастью, самые страшные и коварные столкновения происходят тоже при дворах, редко становясь достоянием вольных поселений.
   Если человек внутренне свободен как в образе своего мышления, так и в задании целей жизни, то следующая ступень - это искажение картины мира. Тотальный обман. Зох объединяет в одну группу тех, кого обманывают больше голограммами, и тех, кого попросту дурят нейрошунтами - контролируя ту информацию, которую глаз передаёт мозгу.
   О, эта самая любимая и обширная из категорий придворных. Люди, которые ничем не отличаются от нас, соответствуют всем генетическим и психическим ограничениям, и одновременно живут в совершенно другом мире.
   Самый крайний вариант изменения - в этом мире другие законы. Не Ньютон и не Эйнштейн, а что-то совсем постороннее.
   Виртуальность может дать индивидам железобетонную уверенность, что вселенная построена по законам магии. Они могут ощущать себя сынами божьими. Помнить свои прошлые реинкарнации. Разговаривать с атомами.
   Классическим принято считать случай Леха Падалки. Он воспринимал себя как пироника (зажигающего взглядом), мага третьей категории, совершившего не один десяток подвигов на службе у вольного города Будейовицы. Даже когда преображенный воплотил человека в реальности, уверенность поддерживалась фокусами - мысли "мага" были для преображенного открытой книгой и устроить подходящую иллюзию ничего не стоило. Двор, из которого пришел Лех, готовился узнать подлинное имя бога, но как-то так получилось, что они понасылали друг на друга заклятье смертельной чесотки.
   Когда Леху дали учебник физики - он долго смеялся.
   Пришлось бить его током. Вольт тридцать, только чтобы почувствовал, насколько неправ.
   Довольно оригинальная разновидность подобных иллюзий - власть над машинами. Она может быть как мистической, так и строго научной. Встречаются и сочетания - маги-программисты. Ребята и девчата с хорошими математическими способностями, уверенные, что человечество до сих пор управляет машинами, а не наоборот. Как правило, эти дворы - подобие старых "почтовых ящиков", "шарашек" или просто армейских частей кибер-атаки. Напряженная атмосфера производственного романа, много каждодневных усилий, нечаянные озарения и виртуальные победы.
   Люди оттуда выходят сравнительно редко.
   Еще более мягким вариантом изменения мира - есть альтернативная история. Одному миллионеру, лет за восемьдесят до компьютеров, кажется, Рокфеллеру, обеспечили комфортную старость. Печатали газеты только с хорошими новостями, он не знал, что идет мировая война, и жизнь его была спокойной. Уж если это смогли сделать с человеком при помощи пера, чернил, печатного станка и каждодневной устной лжи - то что могут сотворить преображенные со всей современной техникой?
   Вариантов тут не счесть. Зох приводит только некоторые самые известные, его интересует только потенциал неожиданности - та разница между постановочной действительностью двора и нашими миром.
   Наконец, самое скромное, незначительное изменение, которое позволяют себе преображенные (после этого остаётся только полное невмешательство) - это баловство со временем.
   При дворе Суя/29 люди живут, получая все сведения из всемирной сети с опозданием на одну неделю. Календарное отставание ровно на семь дней. Жители могут общаться со знакомыми, посылать запросы политикам (тут преображенный фальсифицирует очень много и очень искусно). Словом, они ничем не отличаются от какой-нибудь уцелевшей высокогорной деревни. С той только разницей, что остальное человечество не может их просветить по поводу точной даты.
   Перечислив основные степени свободы, Тюссен спрашивает сам себя, достаточно ли подробна эта классификация. Нет. Слишком уж много разных явлений попадают в одни группы.
   Необходим еще один признак, другая линия шкалы, которая позволит нарисовать большую таблицу со всеми вариантами. Зох выбирает такое качество.
   Если свойство дворов - это кукольность людей, то без сюжета никакое разыгрываемое представление обойтись не может. Повороты сюжета надо просто классифицировать, и всё будет готово.
   Каталог сюжетов - мысль не первой свежести. Эти занимался Петров, это же делали в группе Олема, да и у многих других.
   Тюссен свою классификацию сопровождает притчами, новеллами, чуть ли не маленькими повестями. Ему удаётся показать, что каждый двор - это своя уникальная трагедия, собственный мирок, люди которого зачастую ничего не знают о вселенной за границами их маленькой сцены. В этом сочувствии и есть лучшее достижение книги, а главы с описание сюжетов - читаются безотрывно.
   Первый сюжет - во всех смыслах - это сотворение мира. Райский сад и золотой век. Почти не упоминая статистику (все таблицы - в приложениях) Зох рассказывает историю первопары, очередного варианта Адама и Евы, которые испугались рожать второго ребенка. Тогда ведь людей станет много, а это шум и склоки. И только когда их дочь выросла, они поняли, что одиночество бывает страшнее ссор.
   Случается, по сюжету единственный человек приходит в новый мир, и ему надо либо стать преображенным, либо познать тайну жизни и создать себе половину. Тюссен пересказывает жизнь некоей Тользы, которой удалось пройти все стадии меньше чем за полстолетия.
   Сейчас она в Эдеме.
   Вообще Эдем - один из самых расхожих подсюжетов сотворения мира. Семья, которая живет в своём микрокосме и не желает видеть ничего за его пределами. Здесь особенного течения событий нет, всё может продолжаться до бесконечности, вернее до того момента, когда преображенный не пожелает сыграть роль премудрого змия. И дело тут не только в том, чтобы заменить яблоко фиником или бананом. Потеря себя, своей первородной чистоты, может быть самой причудливой.
   Зох рассказывает о Филиппе, который и до сих пор ходит от одного вольного поселения к другому и пытается найти своё сердце - он проиграл его, и с тех пор эмоции обходят его стороной.
   Только потерей сердца сюжет может не ограничиться. Если забрать у человека всё, что это будет уже не изгнание из рая, а конец света.
   Это ещё один популярный сюжет.
   Львиная доля гибели дворов разыгрывается преображенными именно как Апокалипсис. Может погибнуть остальное человечество. Могут начать исчезать воздух или вода. Капризы машин здесь мало чем ограничены. Тяжело пришлось Чжу Цзы - при том дворе просто закончился календарь. Маленькая община сверяла свою жизнь с неким сложным, запутанным распорядком. Всё было по расписанию - еда, сон, свадьбы, похороны. Календарь выглядел как сложная установка, которая показывала, сколько времени кому осталось до очередного действия.
   Когда в окошечках стали появляться горизонтальные восьмерки - община развалилась. Чжу Цзы буквально спасли - он не ел две недели. Зох впечатляюще описывает танталовы муки, которые пришлось перенести несчастливцу.
   Сотворение и конец мира - сюжет всё-таки ограниченные. Двор может появиться и начать монотонную жизнь, а может сгинуть. И то, и другое редко продолжается дольше нескольких месяцев.
   А вот цивилизация - эта такой сюжет, который может разворачиваться годами.
   Тут, впрочем, уже возникают ограничения для самих преображенных. Воссоздать большую войну, да так, чтобы линия фронта на десятки километров - это слишком дорого. Наверняка, уже возможно, но просто накладно и бессмысленно. Все истории можно организовать в камерной обстановке, выезжая разве что на пикник.
   Для спокойной, невоенной цивилизации, можно выделить две базовые схемы.
   Квартал, в котором иллюзии заменяют окружающий мегаполис и вообще всё остальное человечество. Внутри квартала может пройти не одно десятилетие. Вполне реальные люди будут рождаться, учиться, делать открытия, вступать в брак, давать жизнь новому поколению. И всё это не выходя за границу квартала. Не переступая тротуара. Просто снаружи нечего делать: все друзья, вся работа и все семьи - они внутри.
   Для любопытных детей, которым непременно надо исследовать мир вокруг - существуют нейрошунты, специальные электронные схемы в голове, которые растут вместе с человеком. Детишки зайдут в соседний квартал, может быть, даже выйдут к набережной, полюбуются морем, но всё это будет наведенной иллюзией. И, главное, дети не найдут в других местах ничего такого, чего не могли бы взять в собственном квартале. Даже небо им покажется скучным.
   Тюссен рассказывает "Дюжину занимательных историй Западного Куркино". Чем-то эта подборка миниатюр напоминает итальянские новеллы эпохи Возрождения, но повороты историй там вполне современные. Лучшая миниатюра - "Торговля", о том как три мальчишки смастерили хороший комнатный радиотелескоп и вступили в контакт с пришельцами. Только вот пришельцы смертельно боятся любого человека. Если поймут, с кем имеют дело - уничтожат Землю. И мальчишки (уже давно взрослые люди) всё прикидываются в радиопередачах представителями третьей, никому неизвестной расы пульзавриков.
   Сами виноваты, что придумали такое слово.
   Вторая схема - город. Это много дороже. Кроме Ибицы только семнадцать поселений на Земле могут считаться придворными городами. Они открывают путь не просто к имитации открытий и прогресса, но к настоящим большим техническим изделиям. К водяным и ветряным мельницами. К паровым машинам и пушкам. Словом, открывается путь для технической революции, хотя и в пределах отдельно взятого анклава. Здесь преображенный может позволить себе и маленькую революцию, и процессы инквизиции, и много чего еще.
   Историю Лаунтино, наверняка слышали многие. Оттуда идет прямо вещание в стиле "реалити-шоу", а жители еще разбираются между собой - они за гвельфов или за гибеллинов.
   Для города, как для самостоятельной большой истории, война - это внутренний сюжетный ход, а порой и отдельная история. Не просто внутренний конфликт, с десятком повешенных или с баррикадой на главной улице, не разборки между своими, но противостояние внешнему противнику. Желательно коварному и агрессивному.
   Зох раскопал одну из первых, но весьма впечатляющих историй. "Подвиг сержанта Пигги". Город Тинбург воевал с ящерами - двуногими полутораметровыми рептилиями, будто только сбежавшими из юрского периода. На деле это были генетически перепрограммированные курицы, которых производил специнкубатор в соседнем, уже безлюдном, поселке. Курицы эти были хищные, сообразительные, и весьма предприимчивые. У горожан на вооружении не состояло даже пулеметов, а только допотопные мушкеты и холодное оружие.
   Посевная и уборочная становились битвами за урожай в прямом смысле слова - горожане бывали сыты только по большим праздникам. Пигги, мать троих детей и, по сути, не склонная к драке женщина, попала на дальних выпасах в критическую ситуацию. Надо было увести заготовщиков и спасти коз. И она, имея пищаль, две пороховницы, саблю и алебарду с надломанным древком, умудрилась положить одиннадцать "казарок".
   Правда, её тело потом расклевали до костей.
   Нелегкой бывает жизнь придворного человека, и тяжелой смерть.
   Но самым захватывающим сюжетом, при развитии которого вскрывается вся глубина человеческих возможностей, считается "побег от машин".
   Его можно раскрутить практически на любом уровне свободы индивида, но самые возвышенные трагедии получаются, когда люди сами могут задавать себе цели и сознательно пытаются уйти от господства компьютеров. Только у них в головах подправленная картина мира и побег кажется им вполне реальным предприятием. Некоторые преображенные пользуются накалом страстей и, бывает, устраивают что-то вроде экзамена на право перевести своё мышление в программу.
   Тюссен пересказывает историю, известную под кодовым названием "Пустая порода". Преображенный Лу несколько раз пытался создать и протестировать человека, который будет его любить. По непроверенным данным - любовь программировалась хорошо, но Лу задавал слишком жесткие условия тестов, он хотел чудес, которые бы совершались от искреннего чувства. Он менял сценарии, устранял внешние воздействия, только это не помогало. Законы природы не менялись.
   И раз за разом заботливо выращенный розовый бутон не мог распуститься - судьба сминала его.
   Вольным людям достаются обломки и человеческий мусор, - завершает вторую часть книги Зох, - И если понятно, каковы источники этих перегоревших, расплющенных индивидуумов, то как же с ними обращаться?
  
   Третья часть "Сличение персон".
   Зох Тюссен в качестве преамбулы опровергает старый, но очень устойчивый предрассудок - если за пришедшим человеком гонятся механизмы, то лучше этого чужака отдать. Если преображенные желают убить человека, то спасти его невозможно. Будет внезапная смерть, несчастные случаи, просто удар маленькой управляемой ракетой.
   Люди слишком плохо вооружены, чтобы давать отпор на достойном уровне. Потому погоня - всего лишь театральный прием.
   Ведь в рамках сюжета преследование человека - вполне оправдано. До последней секунды за несчастливцем гонятся Эриннии, не отпускает его рука двора. Преображенный наносит окончательные штрихи на портрет личности подопытного, будто мазки крема на праздничный торт. В данном конкретном случае судьба человека - чистый фатум. Пытаться спасти его необходимо (а вдруг?), считать, что от вольных что-то действительно зависит - смешно.
   В опознающей программе зафиксирован более или менее известный набор опасных качеств - психических маний, заложенных в организм взрывных устройств, вредоносных бактерий. Обновляется этот набор, как и всякая антивирусная программа, предупреждает вольных, с кем имеют дело.
   Но если отвлекаться от частных моментов (пусть весьма многочисленных), то основа классификации новичков - это сочетание двух факторов. Насколько человек в своей свободе может подражать хозяину-преображенному и стремится ли он это делать.
   Ведь путь остается открытым - каждый человек может захотеть и стать компьютером. Для этого, разумеется, нужны деньги, и немалые. Тюссен доходчиво объясняет, что взять их можно в общине. Продать землю, доли в патентах, остатки акций. У людей осталось мало по настоящему ценного имущество - тех предметов и прав, которые обеспечивают выживание рода.
   Придворному может быть на всё это плевать с высокой башни.
   Как наркоману необходима очередная инъекция или серия гипноролика, так и человеку бывает необходимо совершить очередной шаг на пути саморазвития. Подрасти.
   Возможность подражать преображенному - обеспечивают все те качества, которые позволяют манипулировать людьми против их воли и желания. Настоящий телепат - чрезвычайно опасен. Эмпатик, который только и может, что ощущать эмоции, много безобидней. Если, конечно, он не прошёл дипломатическую подготовку. Мастер боевых искусств - средний уровень опасности, опять таки, если не дрался со всеми демонами ада. Простой атлет - вообще никаких проблем. Будет ходить за плугом, и вышибать зубы в кабацких драках.
   А желание определяется "тягой к единоцентричности", которую иногда называют монистической склонностью. Если придворный по сюжеты остался один в мире, или ему больше не нужны другие люди - он неизбежно придет к мысли о преображении. Это только вопрос времени. Тюссен приводит довольно мудреный график - когда программа выдает новичку "черную метку со 100%" вероятностью.
   Община может попытаться вытащить новичка. Показать ему, что вокруг тоже люди, и он - один из нас. Но Зох предупреждает, что это всегда очень опасное мероприятие. Дух любого придворного поражен разными трансцендентными и экзистенциальными вопросами, как дуб жучками-древоточцами. Хлеб, молоко, чистая постель и мирный труд на время могут отбить жажду знания, но однажды ночью этот человек выйдет на двор и захочет понять, почему звёздное небо над головой должно соответствовать нормам поведения в общине.
   Жена, дети, хозяйство - это ведь просто скучно.
   Значит, ему надо затеять интригу, добыть денег на преображение и получить ответы на сложные вопросы.
   Но и выгода от новичка бывает значительной. Придворный может быть обладателем патентных прав или даже натуральных акций. Таким был друз ан-Зоммер, который смог прикупить общине Дубльланда целых семнадцать квадратных километров природного парка. Правда, потом друз всё равно преобразился, но чужих денег так и не взял.
   Это, конечно, уникальный случай. Бывают попроще. Скажем, телепат Волосевич. Тюссен подробно описывает, как он этот проницательный субъект взял власть в общине Новогеоргиевска, и управлял ею около четырех лет. Навел образцовый порядок, разжился несколькими новыми технологиями, которые позволили общинникам путешествовать - проще говоря, добыл коды доступа на грузовые поезда категории "Q", и на год оплатил там проезд для пяти людей в каждом рейсе. Однако же когда уходил - три человека почему-то сами положили головы на рельсы перед теми самыми поездами.
   Был врач У-Цзы - тот смог снять часть ограничений на регенерацию тканей, и практически обессмертил своих родственников и друзей. Правда, он в прошлом году пошел на повышение - в преображенные - и смерть вернулась в ту общину.
   Таких выигрышей насчитывается много. Люди-артефакты бывают значительно ценнее любых вещей, которые сейчас вольные могут добыть в зонах обитания машин.
   В финале третьей части Зох пишет о еще одном мотиве, который может в целом нормального придворного превратить в опасного террориста. Месть машинам. Придворный, который вышел к вольным - всегда несет обожженную душу. Порой ему хочется вернуться. Его зовет война, погибшие родственники, просто унижения, которые невозможно забыть. Он ведь мог думать, что управляет машинами, будто он великий математик и основоположник вычислительной техники не хуже Тьюринга. А ему объяснили, что человек - это атавизм. И весь мир, всё самое для него дорогое в жизни - это меньше чем тень на стене, это просто сны новой техники.
   Община может стать инструментом для мести. Армии из неё не выйдет, даже диверсионную группу готовить дело безнадежное, а вот продать всё на корню, чтобы преобразиться и когда-нибудь получить шанс для мести - реальный и сравнительно простой вариант. Только жалостливым общинникам, которые приютят такого вот борца за справедливость, хуже будет в любом случае.
   Но если "монистическую склонность" программа при обследовании вычисляет быстро и практически безошибочно, то жажда мести - может быть скрыта очень глубоко, похоронена в боли, в отчаянии, даже в надежде.
   Тут уж следить приходится людям.
  
   Финал книги прост. Зох пишет, что мы теперь живем в другом мире, и жизнь наших прадедов не имеет к сегодняшней обстановке никакого отношения. Даже сто лет назад как было представить нынешнее положение человечества? Правда, иронизирует Тюссен, на столетие вперед стало очень тяжело загадывать года с 1600-го, но сейчас голова кружится особенно сильно. И где найти меру, что осознать, понять, прочувствовать разницу? Как провести черту - пятьдесят семь лет назад люди еще сами себе хозяева, а вот если отмотать только пятьдесят шесть в прошлое, то увидим картинку полного подчинения человека?
   Зох утверждает, что мы пережили апокалипсис. Конец света состоялся.
   Может быть, мы избранные? Малое стадо, чистые агнцы? Не смешно. Каждый может сравнить своё положение с могуществом преображенных, с их фактическим бессмертием и творческой свободой. Ответ понятен. Но и надежду терять не следует. Финал не окончателен, ведь преображенные идут дальше в своем развитии, рано или поздно люди, планета Земля и даже Солнечная система станут для них неинтересны.
   И надо строить такие самогонные аппараты, чтобы нынешние кровь и полынь снова становились водой. А когда мы начнем получать на выходе мед и молоко - можно будет сказать, что зажглась заря нового мира.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

3. Шансы России

  
   Изменения, которые ждут нас в ближайшие сто лет, так велики, что на их фоне отличия страны от близких и дальних соседей - меркнут. Однако это не значит, что надо отказываться от самих себя, растворяться в более успешных цивилизацонных проектах. Невозможно сохранить идентичность лишь прежним состояниям общества и государства, как нельзя сейчас вернуться в княжескую Русь. Однако, вполне возможно обеспечить преемственность - сохранить линию развития страны, её индустрии, науки и искусства.
   Обеспечение культурной преемственности в развитии содержит проблему: как именно обеспечить самоидентификацию, как народу или стране доказать самим себе, что они остаются самими собой? Любая страна сталкивается с противоречием: между своей конкретной, статичной формой, самобытностью - и развитием, которое может принести всё что угодно и принять произвольное обличье.
   Можно бросить все силы на показное укрепление идентичности. Самый простой способ это сделать - использовать в развитии только свои кадры, только идеи, созданные своими же кадрами, а так же исключительно предметы, произведенные отечественной промышленностью.
   В результате идентичность сводится к проставлению национальных штампов на всех окружающих предметах, а пуще того - на используемых словах и образах. Думать надо исключительно автохтонно! Сейчас это любимое занятие во многих республиках бывшего СССР. Типичен в этом смысле пример "сознательных украинцев": тексты переводятся на украинский часто не взирая на качество перевода, фильмы дублируются на украинский (при том злодеи всё равно говорят по-русски) - и считается, что именно это создает новую нацию. Пытаются развивать идеи о психологическом отличие русских от украинцев, обосновывая это разным способом земледелия, антропологией и т.п.
   Чем заканчивается подобная линия поведения хорошо видно на примере Эстонии. По поводу расцвета тамошней национальной культуры высказался М. Веллер: "Сейчас на эстонском языке делай все что угодно -- а население ориентировано на английский язык, на американский вкус. Сегодня прожить на гонорар эстонский писатель не может и не сможет прожить больше никогда. На эстонский язык переводятся европейские и мировые бестселлеры, а в то же время молодое эстонское поколение практически целиком читает по-английски, иначе не интегрироваться носителю крошечного языка в общий мир. Происходит безусловное растворение эстонской культуры в общезападной" [3].
   Изоляция, опора исключительно на собственные силы - убивает культуру.
   Однако противоположный путь приводит к очень похожим результатам! Это путь мировой империи, в которой смешиваются народы. Если эта империя успешна - к ней стремятся прийти пассионарии иных народов. Они используют её, как площадку для воплощения своих идей, но постепенно разрушают её идентичность. Если империя терпит поражение или просто перестает быть центром мира - то носители "стандартного культурного набора", как-то язык, нормы поведения в обществе и т.п. - разбегаются, не желая тратить свои жизни на бесполезное дело.
   В III веку нашей эры римляне как этнос, как народ - уже не существовали. Лишь "тени римского народа" оглашали улицы требованиями хлеба и зрелищ. При том, что латынь как основной язык жителей Аппенинского полуострова еще сохранялась, а как основной язык религии, делопроизводства и науки она протянула еще тысячу четыреста лет.
   Сейчас Европа испытывает серьезные проблемы с иммигрантами, которые хорошо знаю английский, французский, немецкий, но при этом совершенно не хотят считать себя европейцами, не говоря уже о принадлежности к любому из указанных народов. В США "латиносы" не хотят учить английский и создают для себя испаноязычную среду. И это явление космополитического распада наблюдается в экономически успешных проектах, которые тратят гигантские суммы на пропаганду своего образа жизни.
   Если взять русскоязычных эмигрантов, переехавших в Израиль или жителей западной Украины, или многих жителей Кавказа - прекрасное владение русским языком нисколько не приближает их к цивилизационному проекту "Россия". Любой язык, который выходит за границы материнского этноса - уже не может быть гарантом идентичности. Имперский язык - лишь основа сохранения единства общества, но не гарантия жизни "души народа".
   В этом смысле рассуждения С.Б. Переслегина о том, что русский язык может быть более крепким цивилизационным стержнем, лучшим носителем идентичности, чем английский - выглядят весьма спорно. Просто судьба тех государственных структур, на которые опиралось распространение русского языка - Российской Империи, а потом и СССР - сложилась иначе, чем у Великобритании и США.
   Проблема в том, что любая страна, претендующая на интенсивное развитие, на создание привлекательного образа, прогрессивной идеологии - такая страна вынуждена принимать очень много иммигрантов. Цивилизации движутся вперед империями, но империя a priori многонациональна. Любая страна, объединяющая в своём составе столько народов, сколько Россия, сталкивается с феноменом этнической контркультуры: некий субэтнос, этнос или даже социальная страта - осознают выгодность действий, направленных на разрушение государства. Объединяющие население религиозные культы, языки, метафизические идеи - на определенном этапе перестают работать по отношению к такой группе. Эту группу людей можно квалифицировать по-разному: как "химеру" Л.Н.Гумилёва, или как "агентов влияния", или как "бесов" Ф.М. Достоевского - не суть важно.
   Разумеется, в истории философии было предложено достаточно большое число идей, которые как объясняли это противоречие (фиксировали его), так и предлагали самые разные устранения.
   Пожалуй, самое пронзительное описание духа европейской культуры создал О. Шпенглер. Фаустофскому духу, равно как и античному, и арабскому - не было нужды защищаться от разбавления или ассимиляции. Его естественные силы так велики, что проходят сквозь любой существующий культурный контекст, как трава, взламывающая асфальт. Всё искусство и наука прошлых веков будут использованы, при том что самобытности самой души повредить нереально. Однако, из "Заката Европы" крайне сложно извлечь практические предпосылки. Сметь фаустовской души или же становление русской души должны произойти как бы сами собой и отдельному человеку на них воздействовать не удастся. Сочинение очередных "прасимволов" и агитация на их основе художников и писателей - выглядит просто смешным и никчменным занятием. Лишь постфактум, в работах сотен и сотен мастеров можно будет выделить рождение новой души.
  
   Попытаемся показать, на основании какой схемы было бы естественнее снимать это противоречие. Используем огрубленную аналогию с уровнем развития культуры.
   Допустим, что в современных условиях существует три уровня развития культуры.
   Первый - масс-культура и архаика.
   В современных условиях новую субкультуру можно создать за две недели. Модная одежда, десяток экзотических аксессуаров, жаргонные словечки. Носителем этой культуры выступит молодежная среда, а источником финансов и вдохновения - очередной фильм. Собственно под любой современный блокбастер сочиняется очередной маленький культ: есть свои герои, своя мифология, своя цветовая гамма одежды и т.п. Субкультура может существовать десятилетиями. Пример - толкиенистика. Вокруг сочинений Дж. Р. Р. Толкиена сложился уже целый пласт литературы. Однако, у любой субкультуры есть четкий предел развития - в её рамках не решают реальных проблем общества. Максимум, что могут сделать поклонники Толкиена - это назвать свалку "очередным куском Мордора". Стать настоящими эльфами у них точно не получится. Субкультура - всего лишь способ уйти от действительности.
   Аналогично в современных условиях неадекватна культура племен Амазонки или Якутии. Пока дикари не сталкиваются с цивилизацией, живут в своей родной среде - им хватает образов из собственных сказок и преданий, они адекватны. Но стоит им попасть в город - они уже не могут руководствоваться собственными идеалами, а лишь теми, что им вдолбят на улицах, в кинотеатрах или в церквях. Потому усердное изучение исландских преданий или сказок австралийских аборигенов - это еще один способ уйти от мира. Только сказки не современные, а древние.
   Второй уровень - это культура осваивающая, потребляющая. Не в смысле масс-культуры, готовой каждую секунду дать потребителю новое развлечение, а в смысле перелицовки материалов других культур. Её представители не могут своими силами создавать передовые научные разработки, творить высокое искусство мирового уровня, поэтому основные усилия этой культуры направлены на освоение достижений других, на перевод текстов, комментарий иностранных фильмов и т.п. Удел этого уровня - частность, узкий участок, отдельный аспект. Разумеется, всегда есть исключения - даже небольшая страна, со сравнительно бедной литературной или кинематографической традицией может подарить миру гения. Равно как и вполне самостоятельные, уникальные в культурном отношении государства вынуждены тратить гигантские суммы на самоидентификацию - известная всему миру франкофония требует громадных затрат. Ведь в целом подобная культура не может существовать без ежедневной государственной поддержки. Она постоянно борется за свою самобытность, доказывает всем и вся собственную уникальность. А главное, народ-носитель этой культуры с её помощью осмысливает собственное существование. Этот язык - уже "дом бытия". Культура отражает проблемы, с которыми сталкивается общество, и в её рамках можно решать таковые проблемы. Разумеется, проблемы большей частью далеко не уникальные, а скорее, специфические. Главное, культура уже работает как инструмент по поддержанию уровня цивилизации. И предел её развития - перевод материалов из других стран на свой язык в режиме реального времени.
   Третий уровень - производящая культура, культура фронтира цивилизации. Она сталкивается с принципиально новыми явлениями, вынуждена осмыслять их. Ей приходится вырабатывать новые ценности, новые идеалы и, между прочим, создавать новые понятия и образы. Подобная культура уникальна, поскольку находит свои собственные формы решения противоречий, возникающих при её развитии. Её можно отдаленно сравнить с миром-экономикой из работ Ф. Броделя - там все есть, поддерживается относительная самодостаточность, и создаются принципиально новые продукты.
   Культуры не статичны - они могу терять свои передовые позиции или, наоборот, развиваться опережающими темпами. Более того, культура какого-то одного уровня - чрезвычайно редкое явление. Если мы возьмем китайскую культуру, как эталон всесторонней и при том самобытно культуры, то легко заметить, что в разные перироды своего развития она бывала осваивающей культурой, т.е. ей приходилось перерабатывать для своих нужд новые европейские концепции.
   Идеи о смене народов-лидеров в развитии цивилизации - имеют почтенную традицию, достаточно вспомнить Г. Гегеля. Так же не ново деление культур на передовые и второплановые. Но каковы ближайшие перспективы для взаимодействия культур вообще, место России в образующейся структуре?
   Скоро программы-переводчики станут напоминать трансформаторы с электроподстанций: тексты будут сплошным потоком переводиться в качестве, достаточном для уверенной передачи информации. Может быть, потребуется только небольшая литературная правка. В придачу большая часть населения планеты будет понимать английский. Редкие языки, которые не преподают в школах и не заставляют учить в государственном порядке - вымрут. Интернет обеспечит доступ к любым открыто выложенным данным - уже сейчас социальные сети и популярные сайты ("Одноклассники", "Живой журнал", "You tube") могут конкурировать с классическими средствами массовой информации.
   Мы получим если не единое информационное поле, то, во всяком случае, что-то максимально к нему близкое.
   Одновременно идет процесс, который О. Шпенглер описал как сосредоточение цивилизации в мировых городах. Целые страны отчаянно борются с провинциальностью - и тем не менее становятся провинциями. Потребителями, вторичными по своему духовному содержанию. Без крупных научных проектов наука любой страны обречена выродиться в пересказ чужих учебников. А эти проект становятся всё дороже. Аналогично с литературой, с кино и т.п.
   Информацию все легче трансформировать, но все труднее создать что-то принципиально новое на основе имеющихся данных - вот противоречие.
   Можно по телевизору наслаждаться балетом ведущих театров мира, но поставить свой собственный балет неимоверно трудно - ведь от провинциальной труппы зрители будут воротить нос, а чтобы собрать труппу мирового уровня нужны феерические средства, да и не организуешь фактически новый театр за несколько месяцев. Новый искусственный язык можно разработать за несколько недель - придумать правила грамматики, произношения, написать программу, которая исказит слова других языков. Но чтобы написать на нем великие произведения - необходимо внедрить этот новодел в умы большого числа людей, да еще было бы неплохо чтобы среди них нашел талант, который и создаст будущие шедевры.
   Настоящую оригинальность культуры дает только война с неизвестностью, завоевание новых областей знание, технологии. И невозможно отделать только одной битвой - неким великим открытием или даже исторической эпохой, воспоминания о которой будут бесконечно питать народ. В наше быстротечное время нет ничего дешевле минувшей славы, и свой приоритет необходимо ежедневно закреплять новыми открытиями. Эту войну можно вести только опираясь на передовую науку, разнообразное искусство, мощную промышленность.
   И тут предельно чётко раскрывается связь между уровнем культуры и тем проектом, который осуществляется в её рамках: демографическая база языка и культуры, развитость техники.
  
   А что же в применении к России?
   Россия не настолько многолюдна, чтобы удерживать передовые позиции во всех областях технологии и культуры. Это стало ясно еще при СССР. Лучшие ракеты, балет и гимнастика - но отвратительный пассажирский транспорт. Отличная антиэпидемиология, но умеренная стоматология и совершенно никакая пластическая хирургия. И не потому что "социализм и руки не оттуда растут", просто на некоторые области вульгарно не хватало кадров. Упрощая проблему, можно сказать, что все лучшие кадры разъезжались по "почтовым ящикам", закрытым институтам, а "троечники" шли в сферу обслуживания.
   Из каждой технологии вырастает буквально павлиний хвост модификаций, усовершенствований, изменений. Из каждого открытия может родиться целая отрасль промышленности. Механически "закрыть" все открывающиеся перспективы, перебрать все имеющиеся варианты - невозможно.
   А мир становится всё сложнее - к чисто технологическим разработкам требуется все больше гуманитарного обеспечения. Не обойдешься без хорошего маркетинга. И без отличной адвокатуры работать уже невозможно - миноритарные акционеры затаскают по судам.
   В развитии российской науки и промышленности раз за разом происходит следующий процесс: страна делает ставку на относительно узкий сегмент технологического развития. В нём быстро достигаются значительные успехи, создаются изделия мирового уровня, а иногда и совершенно уникальные технологии, не доступные другим странам. На относительно краткий период достигается паритет с другими мировыми державами или даже фактическая гегемония. За это время можно получить большие экономические, политические и даже военные дивиденды.
   Однако, этот алгоритм имеет ряд недостатков.
   Во-первых, развиваемый сектор технологий может быть недостаточно широким - использование превосходных изобретений будет затруднено, или не даст ожидаемого эффекта. Пример чего - советские танковые корпуса летом 1941-го. На тот момент это были самые большие, многочисленные, по количеству машин, танковые части. По броневой защите и калибру пушек советские танки превосходили немецкие. Но отечественные бронетанковые войска имели отвратительную связь - число радийных танков было в районе 10%. Из-за этого гигантские корпуса крайне плохо управлялись на поле боя и, фактически, не могли взаимодействовать с авиацией и пехотой. Если со связью к 1943-му году вопрос был решен на приемлемом уровне, то с танковой оптикой, прицельными устройствами, был откровенный провал до конца войны.
   Во-вторых, требуется не только достичь лидерства, но и аккуратно выйти из этого состояния, минимизировать потери от утраты статуса монопольного обладателя некоей технологии. Ведь другие государства могут сравнительно быстро наверстать упущенное время, догнать Россию. Пример - космическая гонка. После запуска первого спутника СССР имел очевиднейшее техническое и психологическое преимущество. Космос стал инструментом политики и привлек на сторону СССР очень большое число сторонников. Но высадка астронавтов на Луне зафиксировала паритет в общем наборе возможностей. Политический фактор вскорости оказался минимизирован, космос перестал быть самоценностью - затраты требовалось окупать в хозяйственном смысле. В результате СССР получил громадный комплекс, целую отрасль промышленности, множество изобретений и технологий из которой надо было вдумчиво и последовательно передавать в народное хозяйство. Но тут возникли сложности экономико-политического характера - союзная "оборонка" осталась вещью в себе, технологии медленно рассекречивались, ещё медленнее внедрялись. А при уменьшении затрат на космос, те большие инфраструктурные проекты, которые ждали от ракетно-комического комплекса, воплощались плохо: если систему спутников для передачи телевизионного сигнала создали относительно быстро (в 70-е), то обеспечить нормальное слежение за ситуацией во время афганской компании не удалось (80-е). Систему глобального позиционирования с героическими усилиями разворачивают уже в Российской Федерации какой год подряд. О программах исследования Марса теперь и не заикаются.
   Если сделать краткое отступление в геополитическую ситуацию, то уже сейчас ясно: первая половина XXI-го века будет временем военно-экономического соперничества США и КНР. США возглавляют классический "Запад": Канада, Австралия, отчасти Европа, косвенно даже Япония - выступают их младшими партнерами. Китай уже расселил по миру десятки миллионов "хуацяо" - эмигрантов, которые сохраняют лояльность своей культурно-политической Родине. Скупаются земли, предприятия, технологии. Всемерно улучшается государственный имидж Поднебесной. Осваиваются новые глобальные финансовые инструменты (от собственного гигантского валютного запаса до суверенных инвестфондов). На корню покупаются диктаторские режимы в Африке.
   Перед нами явные признаки новой холодной войны - противостояние идет "по глобусу", на кону мировое господство, а проигравшая сторона потеряет очень много. Не меньше чем СССР в 1991-м году.
   На фоне этих экономических монстров Россия, современная РФ, выглядит бледновато - оптимистические прогнозы обещают роль 6-й или 5-й экономики мира. Существенны демографические ограничения. Далеко не все производственные цепочки могут восстановить свою целостность в новых границах - то же производство топлива для ядерных реакторов нуждается в казахстанском или украинском сырье. Даже если политическая ситуация будет чрезвычайно благоприятна, и удастся повысить уровень интеграции СНГ (тем увеличить свой научно-производственный потенциал), привлечь большое число квалифицированных иммигрантов - всё равно больше чем на 220-250 млн. населения рассчитывать не приходится. Тем более, что сохранятся внутренние политические проблемы (сепаратизм в той или иной форме).
   На приведенных фактах можно построить схему перспективного технологического развития России в ближайшие десятилетия - и она будет не так сильно отличаться от схемы времен СССР. При общей догоняющей и заимствующей модели развития, возможны качественные скачки в отдельных отраслях промышленности, которые позволяют несколько лет удерживать мировое лидерство. Что особенно важно - эти скачки могут позволить определять развитие техносферы всего мира, как задал вектор развития космической программы первый советский спутник. В подобных воздействиях, пусть и кратковременных - залог успеха цивилизационного русского проекта.
   То есть культура второго уровня достигается "автоматически", но вот передовые проекты, которые придают культуре всемирно-историческое значение, удаются редко.
   Можно ли изменить эту схему, улучшить её?
   Всегда можно представить частные успехи - отблесками грядущего величия. Пример коммунизма как идеала, как мечты, под идеологическим зонтиком которой существовал СССР - до сих пор остается одним из самых впечатляющих в мировой истории. Была создана концепция некоего условного будущего - привлекательного как для больше части отечественного населения, так и для значительной доли мировой интеллигенции. Даже небольшие успехи воспринимались с энтузиазмом, а просчеты - затушевывались. Если взять описание Л. Фейхтвагнером своей поездки в Москву в 1938-м году, то в этом тексте как нигде много отсылок к будущему, стремления воспринимать макеты и знаки как образы уже наступающего времени. Выработалась новая шкала оценки успешности государства - и СССР в глазах собственных граждан, естественно, был самым успешным из социалистически государств (капиталистические - уже совсем другой разговор). Когда же страна добивалась неоспоримых успехов (тот же полет в космос), то заданная картина коммунистического будущего - становилась одним из образов, к которым готовы были идти очень многие.
   Можно искусственно "подтянуть" уровень своей культуры - представив её проекцией будущего на современность.
   Но с воплощениями этой простой идеи всегда возникают колоссальные сложности.
   Разберем три случая.
   Можно провести весьма и весьма условную аналогию России с Японией - и там и там присутствуют ограниченные демографические возможности, причем японское трудолюбие уравновешивает российские полезные ископаемые. Япония в 70-е годы ХХ века стала второй экономикой мира, производя больше всех автомобилей, вводя в строй максимальный тоннаж кораблей и т.п. С.Б. Переслегин не жалеет красок для описания "японского когнитивного проекта", хотя из конкретных черт приводит большей частью приводит анимэ и фрагменты истории Второй Мировой войны. [14, c. 600-604]. Если устраняться от слишком рискованных предположений, то можно сказать, что конкретный образ будущего остается неясен. Такой яркой утопической идеи как коммунизм - японское общество не разделяло и не разделяет - но идея опережающего развития присутствует в высшей степени. Есть постоянное обещание всё новых и новых возможностей человека.
   Однако даже при гигантских усилиях всего общества - быть первыми во всём - оказалось невозможным лидировать во всех областях науки, спорта, производства и т.п. Классический лоутек (низкие технологии) приходится постепенно переводить в Южную Корею, в Китай, в сборочные производства по всему миру, в то время как собственно Япония сосредоточена на хайтеке (слово "постепенно" - здесь ключевое, Япония и сейчас выплавляет свыше 250 млн. тонн стали в год).
   Можно провести набившую оскомину, но всё равно популярную аналогию с США, и взять для примера "Конец истории" Ф. Фукуямы [21]. Под какими углами зрения только не рассматривали эту книгу, и один из них - это констатация остановки развития либерального проекта США. Ф. Фукуяма не прогнозировал грядущее - он просто пытался законсервировать настоящее. Образ демократии, прав человека и т.п. - в 1991 перестал быть будущим, а в связи с установлением гегемонии США потребовалось его немедленное воплощение по всей планете. И американский футуролог прекрасно понимал, что нового привлекательного образа будущего в рамках американской идеологии пока не появилось, а с воплощением либерализма по всему миру будут проблемы еще похлеще, чем с установлением коммунизма. Идеальный образ будущего тяжело воплотить в жизнь "уже сегодня" и никакое техническое превосходство США не позволило решить скопом все мировые проблемы. К 2008-му году это понятно уже абсолютно всем, и прозорливый Ф. Фукуяма просто не хотел наступления сегодняшнего дня.
   Если взять сам СССР, то каждый может вспомнить, что страна не вынесла того слишком большого груза будущего, который на себя взвалила. Коммунизм оказался неподъемной ношей - это будущее находилось слишком далеко от настоящего. Под очередные передовые проекты требовались сверхусилия - и на стройках тратились люди, люди, еще раз люди. В результате сверхбыстрой урбанизации исчезла деревня ("Без деревни мы все осиротели" - лучше, чем сказал В. Распутин и не скажешь), страшный удар получил русский этнос. Пришла усталость. От неё лозунги о светлом будущем стали всего лишь лозунгами, пустыми словами, в которые не верили даже те, кто их произносил. Итог - Перестройка, с её разменом гигантской страны на колбасу и видеомагнитофоны.
   Итак, оба фактора (индустрия и образ будущего) критически важны.
   Поэтому для прогнозирования желательного развития России применим следующую схему. Во-первых, необходимо оценить те ограничения, которые накладывают условия РФ на разрешение основного (сингулярного) противоречия, а во-вторых - представить, как наиболее гуманно решить это противоречие в российских условиях и к какому образу жизни лучше стремиться.
  
   Индустриальные ограничения.
   Казалось бы, та же Япония живой пример для подражания, и надо его копировать. Но это не осуществимо даже на чисто технологическом уровне подражания развитию техники в другой стране. Ведь для России принципиально невозможно отказаться от приоритетного развития тяжелой промышленности - гигантская страна требует очень больших затрат металла и энергии, огромных вложений в инфраструктуру, которые принципиально не могут окупиться в рамках привычных рыночных схем. Никакие высокие технологии не позволят импортировать в страну хорошие дороги и миллионы тонн металлоконструкций. Сейчас нефтегазовая, химическая и металлургическая промышленности образуют костяк российского лоутека - и никакое будущее не сможет оправдать их разрушение, упадок, принесение в жертву более "высоким" областям.
   Совмещение хайтека и лоутека как двух векторов развития - составляет еще одну проблему, которую государство решает с весьма переменным успехом.
   Оборонная промышленность дает прекрасный пример подобного совмещения, однако в ней до сих пор сохраняется тот импульс, который она получила во времена СССР, когда была важнейшей отраслью экономики. Широко разрекламированные сейчас нанотехнологии это, по сути, попытка сделать высокотехнологичный лоутек - каким бы оксюмороном не казалось на первый взгляд это словосочетание. Привнести в науки о материалах, в привычные технологии - открытия последних десятилетий. Если проект окажется успешным, то качественный уровень российской промышленности резко повысится, и, конечно же, этот проект должен осуществляться. Только вот механическое, чисто приказное объединение двух векторов развития - малореально. Раз за разом издаются указы о подержании сектора "высоких технологий", проводятся совещания, но из этих усилий рождают большей частью бессмысленные бумаги и анекдоты.
   Скорее эту роль может сыграть роботизация, автоматизация производств. Высокая степень автоматизации производств позволит решить кадровую проблему - не столько высвободить людей для других производств, сколько поможет прекратить латать "кадровый тришкин кафтан", когда промышленникам приходится гоняться за токарями и фрезеровщиками высокой квалификации - а они все стали маркетологами и бухгалтерами, без которых сейчас тоже не прожить. Хотя в условиях российской специфики "вымывание" людей из промышленности создаст не только футурологические риски, вскроет не только проблему соотношения человек-машина, но и может вызвать специфическую политическую напряженность: в понимании значительной части россиян приватизация очень долго остается несправедливой, права собственности сомнительными, поэтому новая промышленность, не отягощенная социальной инфраструктурой, может восприниматься населением как чужая.
   Вряд ли это возмущение будет аналогично английскому движению луддитов, но вероятность подобного учитывать необходимо.
   Кроме того, как уже говорилось выше, с началом Гонки за: создание ИИ чрезвычайно возрастают риски - проигрыш в ней фатален для государства. А ведь эту гонку надо еще начать!
   Ведь чтобы реально сосредоточить большие ресурсы на новом перспективном направлении развития техники, необходима политическая воля. То есть людям, которые отыщут это направление, надо а) достучаться до политиков и/или крупного бизнеса; б) организовать систему исследований и опытных производств, в) сохранять поток ресурсов на созданном направлении, пока не будут получены первые результаты (а это порой несколько лет).
   Если весь цикл становления новой отрасли превышает длительность политически стабильного периода (или длительность устойчивости данной аппаратно-бюрократической конструкции, которая обеспечивает финансирование), то организаторам заранее можно заворачиваться в саван. Так СССР "потерял" вычислительную технику с отставкой Хрущева, так раз за разом "горел" талантливый авиаконструктор Маркони, так угробили экраноплан (знаменитого "Каспийского монстра") и многое другое.
   Тем более, что государство начинает выделять средства на собственные разработки тогда, когда за границей уже ведутся интенсивные исследования того же рода. И убедить государственного чиновника дать деньги под принципиально новые проекты, под футурологические рассуждения - бывает очень непросто или вообще невозможно.
   Если проблему трудно решить быстро и основательно, то, во-первых, можно рассуждать хотя бы о временном, частном решении. Без радикальных перемен, просто о минимизации неизбежных издержек. Причем делать это так, чтобы не создавать самобытные технологии, отставших от общемировых на десять лет, а строить образцы для подражания. И, во-вторых, о долговременных путях её преодоления.
   Промежуточный вариант решения проблемы - сократить период "гонки за лидером".
   Сейчас, например, Россия может разрабатывать свои стандарты программного обеспечения только в рамках англоязычных, заданных фирмами США, норм. С громадным трудом получена возможность регистрировать доменные имена кириллицей. Можно создать свою операционную систему, которая окажется даже не хуже Windows, но когда она будет сделана и поступит в продажу - гарантировано устареет (потребителем такого товара станут только закрытые государственные организации). То есть догоняющее развитие имеет смысл, но позволяет достигать результатов лишь в пределах, заданных открытиями и техническими достижениями других стран.
   Чтобы выйти из этих пределов, необходимы очень большие усилия. Так, например, Япония, чтобы войти в клуб развитых стран, во второй половине XIX-го века фактически мобилизовала нацию - при том, что столкнувшись в Второй Мировой войне с первой индустриальной державой мира, она проиграла войну именно в техническом отношении. Современный Китай с обманчивой лёгкостью смог организовать у себя автомобилестроение и скоро создаст современное авиастроение, но это потребовало 20-ти летних успешных экономических реформ, гигантских возможностей государства и "близких к неограниченным" запасов рабочей силы.
   Значит, надо уметь пользоваться очень узким окном возможностей - оно открывается с первыми теоретическими изысканиями (когда теория выходит из стадии философских рассуждений), и закрывается при появлении первых серийных изделий (запущены конвейерные линии). Необходимо буквально втискиваться в этот временной промежуток - и успевать выходить на рынок с собственными теориями, патентами, изделиями, стандартами.
   Для этого необходимо выполнение следующих условий:
   - в областях будущего прорыва Россия должна быть если не в одиночестве, то в очень небольшой группе конкурентов;
   - не давать накапливаться уровню отставания по критическим точкам (наиболее востребованным технологиям), больше чем на несколько лет. В этом случае не стесняться применять импорт, заимствования. Как бы не укоряли Китай за тотальное копирование технологий (а до этого Японию) - это не мешает развитию китайской промышленности;
   - быть готовыми к форсированной ликвидации накопившегося отставания. Например, в 30-е годы, пусть и путем жертв, удалось ликвидировать отставание в черной металлургии и, отчасти, в машиностроении; в 40-50-е - по ядерному оружию, уже с куда меньшими жертвами. Сейчас практически ликвидировано отставание со связью, хотя в конце 80-х ССР был крайне слабо телефонизирован;
   - формировать гибкие научно-исследовательские коллективы, которые могут перестраиваться под открывающиеся возможности;
   - области прорыва должны выстраиваться в непрерывную линию развития. В идеале инфраструктура и научно-технический потенциал, созданные при одном прорыве, должны без больших затрат использоваться при следующем. Такая преемственность достигается в технопарках, наукоградах и т.п. - проще переквалифицировать молодых ученых, чем готовить кадры со стороны. Сейчас примером такой преемственности выступает Дубна, в которой пытаются развивать нанотехнологии.
   Однако, как будет выглядеть подобный комплекс по опережающему развитию технологий - пока не ясно. Чтобы наверстать отставание, необходимо располагать кадровым, техническим, финансовым и, что самое главное, организационным резервом. Деньги - для государства проблема сравнительно легко решаемая. Станки и оборудование можно купить, доработать, украсть и т.п. Людей подготовить сложнее, но при относительно высоком уровне образования в РФ, и традиционной универсальности образовательных курсов - собрать команду для прорыва тоже возможно. Наибольшие сложности возникают с замыкание цепи - от лаборатории до прилавка, а от него снова к лаборатории. Продажа изобретений остается гнетущей проблемой.
   В чисто управленческом смысле - надо иметь несколько окошек, куда можно постучаться за субсидиями и, предъявив внятные проекты и первые результаты исследований, быстро получить средства. Проекты могут быть разного уровня секретности и объема финансирования. Необходимы разные окошки - и разного вида их держатели авторских прав, разные хозяйствующие и управленческие субъекты.
   Вероятно, подобная система по "навёрстыванию и опережению" может быть представлена как сочетание нескольких крупных предприятий (трестов, концернов, госкорпораций - конкретное название не существенно), которые осуществляют утвержденные государством большие программы, и набора относительно небольших команд исследователей, которые будут работать по всем возможным секторам развития технологий, на всех ориентировочно прорывных точках. Будут ли эти небольшие команды инкорпорированы в большие предприятия на условиях автономности, или будут юридически независимы - так же не существенно, главное, чтобы полученные энтузиастами результаты. Суть в том, что при осуществлении некоего разработанного плана по развитию науки всегда могут найтись люди, заинтересованные в продвижении принципиальных инноваций, во внесении в этот план дополнительных пунктов. И тут главное не пропустить момент, когда надо вкладывать большие средства. На всё громадном проблемном поле создания российского будущего он будет главной точкой выбора.
   В СССР примером подобного перехода может быть судьба реактивных двигателей, и ракетостроения. Первоначально ГИРД - это кучка энтузиастов, без денег, ресурсов, без доступа к разведывательным материалам. В 30-е годы отдельные успехи позволили создать реактивные снаряды, однако для становления реактивной авиации не хватило ресурсов. После войны эта группа, уже ставшая серьезной организацией, толкнула большие проекты. Многое взяли со стороны, заимствовали - но нужна была база, песчинка, на которой росла жемчужина ракетостроения.
   Сейчас биоинженерия и генетическое программирование - в России существуют на уровне эпизодических успехов. На фоне клонирования и крупномасштабных проектов в других странах - есть как долевое участие в этих проектах, так и создание собственных (то же самое "лечение стволовыми клетками").
   Однако, очень опасным моментом при начале взрывного роста новых проектов выступает соотношение требований к исследователям и ресурсов, выделяемых на работы. Требования всегда очень большие, и если не обеспечивается избыточная ресурсная и кадровая база, да еще и при острой нехватке времени - возникает острейшая, ничем не сдерживаемая конкуренция между КБ, институтами, академиями и просто группами ученых. Научные организации начинают вырывать друг у друга финансирование, как жадные кукушата, вдруг вылупившиеся в общем гнезде. Это может породить феномен, сродный "борьбой с лженауками" в СССР: потенциальных конкурентов будут объявлять жуликами и обскурантами.
   Никуда не исчезает основное противоречие, которое сформулированное во втором разделе этой работы: между созданием искусственного интеллекта и оцифровкой человеческого сознания. Никакая российская специфика не поможет уйти от него.
   Следовательно, важнейшим вопросом технологического развития ближайших десятилетий станет начало Гонки. Повторюсь, день её старта - при всей условности слова день по отношению к большим технологическим проектам - станет точкой выбора.
   Чтобы государство смогло пройти период возможной нестабильности, необходимо иметь доступ к набору технологий, причем получить его именно в "окне" от первых теоретических разработок, до промышленного применения.
   - технология производства носителей для ИИ, необходимо заранее продумывать организационные меры, которые позволят иметь запас;
   - технология создания и управления ИИ (скорее всего, они будут неотделимы друг от друга), должны быть получена, прежде чем бюрократические аппараты других государств начнут использовать ИИ для собственной выгоды;
   - технология "оцифровки сознания";
   - технология развития оцифрованного сознания без утраты личности.
  
   Образ будущего.
   Так какой же образ будущего можно строить на основании подобного технического трамплина?
   Если период сингулярности будет пройден хоть сколько-нибудь успешно, перед обществом откроются перспективы о которых раньше не очень задумывались. Ведь, по сути, возникнет внешнее управление человечеством. Уровень контроля превысит все ранее достигнутые результаты.
   Значит, в который раз, но уже с большими основаниями, можно рассчитывать на подавление преступности. Безопасность станет важнейшей чертой общества, взятого под контроль преображенными.
   Медицина должна обеспечить "человеку биологическому" увеличение срока жизни. Речь идет не о привычной нам статистике, когда сообщается, что за четверть века люди смогли увеличить продолжительность своей жизни на три-четыре года. Нет. Скорость развития медицины будет выше скорости старения индивидуума. Это очень близко к бессмертию.
   Эти два качества будущего уже задают цель, к которой можно стремиться: многие наши современники многое отдадут, чтобы долго жить в безопасном обществе. Однако, они ограничены воздействием именно на наших современников. Как только человек получит увеличение срока жизни и хотя бы относительную защиту от ножа под ребро - разве не почувствует он себя ограбленным этими проклятыми преображенными и ИИ? Разве не станет он завидовать им? Просто накормить, обогреть и дать минимум средств для развития - не выход для человека. Какие цели должны быть в жизни у обывателя в постсингулярном обществе?
   Самыми очевидными выступают две из них.
   Во-первых, непрерывное самосовершенствование. Если люди отстают от машин в своем развитии, то человек может учиться всю жизнь, развиваться - и при этом у него всегда будет что-то интересное для познания. Естественно, всё не будет сводиться исключительно к рациональному познанию. Сингулярность даст мощнейший импульс для развития религии - люди захотят верить в бога, потому что только на могущество высших сил будет вся надежда. Потому - духовное развитие. Скорее всего, мы переживем ренессанс религии - и не притворный (от политической необходимости), а искренний до боли. Тут есть целая бездна практик: от медитаций и упражнений йоги, до молитв и крестных ходов. Как бы это странно не воспринималось сейчас, но компьютер может оказаться лучшим зеркалом для души - он лучше и правдивее любого психолога сможет раскрыть человеку его же проступки. Религиозные организации, естественно, не допустят машины к проведению таинств, и т.п. - но идея духовного самосовершенствования в симбиозе с машиной (которая может дать распечатку сомнений человека) - весьма перспективна.
   Во-вторых - не просто самосовершенствование, но непрерывное творчество. Творчество может быть вторичное по сравнению с достижениями машин, однако это будет человеческое творение. От новых картин до воспитания прапраправнуков - все должно быть открыто человеку. В абсолютном измерении машина может уже открыть этот закон природы, она может создать ювелирное произведение много большей сложности даже красоты - но человек сможет сделать то же самое первым из людей. Это тоже немало. Разумеется, в этих творениях очень большую роль будет играть виртуальность, вообще оперирование с иллюзиями - хотя бы из соображения экономии ресурсов.
   В-третьих, это идея выхода из человеческого состояния - преображения. Опять-таки возникнет множество учений, которые будут рассматривать человека как первое звено, как своеобразную куколку истинно разумного существа. Как уже говорилось выше - это самый благоприятный для человека вариант развития событий - и поскольку личность можно будет создавать быстро, то сколько-нибудь длительно существование "человека биологического" может базироваться на чисто иррациональных предпосылках.
   Будущее может обернуться как утопией, так и антиутопией. Уже сейчас надо думать о тех особенностях мышления, которые люди должны сохранить в себе после преображения. Только эти качества не позволят новым разумам пустить человечество под нож.
   Тут хорошо бы сделать очередное художественное отступление - листов на пятьдесят - и раскрыть те ценности, те вариации нового мировоззрения людей и машин, которые позволят им существовать в относительном мире. Это должна быть утопия, дерзкая до самозабвения, не обращающая внимания на трудности, как и все утопии. Она должна основываться на представлениях о справедливости, присущих русской культуре - и это невероятно трудно показать, так как со смертью крестьянства исчезла община, как источник справедливости. Она должна одновременно воплощать идеал коммунизма, как общества равенства и свободы развития личности - это показать несколько проще, но слишком легко сбиться на очередные ужасы "раздачи пайков". Очень трудно воплотить в ней идею исторической преемственности - последнее столетие отечественной истории слишком хорошо приучило людей перечеркивать прошлое, а преемственность, эволюционность в сознании преображенных необходима. Она будет основываться и на воплощении доктрины "нулевого роста" - люди должны прекрасно понимать, что наращивать потребление ресурсов им не дадут.
   Но здесь я, как автор, могу сказать только, что мне пока не хватает пороху. Бесконечно путаться в очередных вариациях богоискательства и богостроительства, теургии человеческой и машинной? Нет. Отравлять внимание читателя рассуждениями - скучными и порой совершенно спекулятивными - о том, что именно должны чувствовать преображенные? Слишком легко сбиться на пустые заимствования, наделить машину человеческой сентиментальностью, жалостью или даже благородством. Для серьезного прогноза необходимо значительно больше данных об особенностях мышления ИИ, о том, как может измениться сознание человека от пребывания в машине.
   Кроме того, если уж конструировать будущие ценности человечества, это надо делать серьезно и предельно искренне. Текст должен заглядывать в душу читателя как "Легенда о великом инквизиторе" и звать на подвиг как "Манифест коммунистической партии". А не быть очередным эссе, исполненным в той иронической манере, которая присуща творчеству С. Лема.
   Потому желаемый образ будущего, к которому должны стремиться люди остается во многом фантастикой. Потому что совершенно неясно, какие ресурсы пожелают выделить преображенные на существование человека биологического. Можно нарисовать любую картинку - от идиллической буколики до урбанистической антиутопии, и все они пока имеют шансы на воплощение.
   Пожалуй, можно дать лишь граничное условие желаемого образа будущего: человек во всех своих состояниях (и в биологическом, и в машинном) должен иметь перед собой "окно развития". Возможность самосовершенствования не должна закрываться ни перед одним индивидом. И чем более справедливой будет эта возможность - чем больше она будет связана с качествами личности, а не с капиталом/происхождением/общественным положением - тем более бесконфликтно смогут существовать люди и машины. Если сингулярность пройдет благоприятно, то мы получим большие человеческие ясли, в которых люди смогут сохранить своё общество и подготовить отдельных индивидов к дальнейшему развитию. Страна, которая сможет создать у себя такие человеческие ясли, сможет претендовать на целостность собственной истории.
   Обобщая эти цели и граничное условие, вероятно, можно сформировать образ российской постсингулярности. Страна - это дом многих народов (и многих существ) где воспитывают Настоящего человека. Не сверхчеловека (от них-то как раз будет и не продохнуть), а просто Настоящего человека. Какие именно качества будут вкладывать в это словосочетание - сейчас сложно сказать. Возможно, в глазах людей, такой человек и после преображения сохранить привычный характер. Возможно, в глазах верующих он даже сможет сохранить свою душу. С уверенностью можно сказать одно: этот человек не должен растворяться в удовольствиях или виртуальных иллюзиях, он обязан сохранять творческое начало своей личности, даже если он осознает свою ничтожность перед возможностями ИИ. Пусть разум человека биологического окажется не самым мощным, не самым великим в мире - но человек, ожидая преображения, должен быть достоин своего будущего величия.
  
   Однако, если возвращаться к "индустриальным ограничениям", то простым глазом видно, что эти требования ставят перед наукой, промышленностью и государством целый комплекс совершенно разнородных задач. От политического признания самого факта существования ИИ, от этического обеспечения восприятия этого факта в обществе, до административной координации нескольких отраслей промышленности. Здесь невозможно обойтись простым увеличением финансирования. Всё это невозможно осуществить, и уж тем более осуществить быстрее, чем государства-конкуренты, без политического решения.
   Россия в принятии такого политического решения, к сожалению, так же стеснена. Более богатые ресурсами и кадрами государства, могут вести подобные разработки, не поднимая их до уровня важнейших научных программ. Среди прочих направлений исследований, как лист в лесу, довольно долго существовало и клонирование, и сейчас существует квантовый компьютер, и будет существовать много чего еще. Надо очень постараться, чтобы очередное эпохальное открытие превратить в сенсацию, известную каждому чиновнику, - публике больше интересны фокусы и диковины, которые наука выдает по десять штук на дню. Пока денег выделятся больше, чем конкурирующими государствами, и исследования идут опережающими темпами, в подобной "вторичности" нет ничего страшного. Для России, как уже было сказано, подобная расслабленная "вторичность научных программ", не подходит. При переходе от простого копирования чужих разработок, к взрывному развитию, потребуются значительные государственные ресурсы. Необходим будет гласный, явный, разрекламированный политический выбор.
   И только будущее может показать нам - будет ли Россия участвовать в гонке за создание ИИ, за оцифровкой сознания.
   Надо постараться дожить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Список использованной литературы
  
      -- Бэкон Ф. Великое восстановление наук // Бэкон Ф. Соч. в 2 т. - М.: Мысль, - 1977. - Т.1. - 590с.
      -- Вагин В.Н., Головина Е.Ю., Загорянская А.А., Фомина М.В. "Достоверный и правдоподобный вывод в интеллектуальных системах". - "Физматлит", - 2004 г. - 520 с.
      -- Веллер М. Давление делает юмор тонким http://www.weller-club.ru/content/view/30/8/
      -- Головачев В. Спящий джин. / В. Головачев Избранные произведения. - Нижний Новгород: Флокс, 1992. - Том1 - С.375-559.
      -- Горохов В.Г., Розин В.М. Введение в философию техники: учеб. пособие. - М.: ИНФРА-М, - 1998. - 224с.
      -- Горц А. "На пути к постчеловеческой цивилизации"//"Знание стоимость и капитал" час", - Логос N1 (64) 2008 г. - С. 3-31
      -- Зайков С. Как фантасты изобретали самолет/ Враждебные звезды; "Звездный лис". - Харьков: "Сварог", - 1993. - 384с.
      -- Лем. С. Сумма технологии . - М.: ООО "Издательство АСТ"; СПб.: Terra Fantastica, 2004. - 668с.
      -- Лем С. Фантастика и футурология: В 2 кн. Кн. 1 - М.: ООО "Издательство АСТ": ЗАО НПП "Ермак", 2004. - 591с.
      -- Лем С. Фантастика и футурология: В 2 кн. Кн. 2 - М.: ООО "Издательство АСТ": ЗАО НПП "Ермак", 2004. - 667с.
      -- Маршалл Мак-Люэн ГАЛАКТИКА ГУТЕНБЕРГА: Сотворение человека печатной культуры.- К.: Ника-Центр, 2003.- 432 с.
      -- Ортега-и-Гасет Х. Размышления о технике. - Вопросы философии. - N10. 1993. - С.32-69.
      -- Парнюк М.А. Социальные, гносеологические и методологические проблемы технических наук.- Киев: Наукова думка, - 1978. - с.347.
      -- Переслегин С.Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. - М.: АСТ; СПб.:Terra Fantastica, 2005 - 619с.
      -- Пенроуз Р.  "Новый ум короля. О компьютерах, мышлении и законах физики", - Эдиториал УРСС, 2003, - 384 с.
      -- Пенроуз Р. Тени разума: в поисках науки о сознании. - Москва-Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2005. - 688 с.
      -- Романецкий Н. Мир в Латах/ "Мир в латах". - М.: Молодая гвардия, 1991. - С.185-323.
      -- Роулендс М. Философ на краю вселенной: НФ-философия или Голливуд идет на помощь. - М.: София, 2005. - 272с.
      -- Тарасов В.Б. "От многоагентных систем к интеллектуальным организациям: философия, психология, информатика". - "Эдиториал УРСС", 2002. - 352 с.
      -- Тоффлер Э. Метаморфозы власти: Пер. с англ. - М.: ООО "Издательство ACT", 2003. - 669с.
      -- Фукуяма Ф. Конец истории? // В.Ф. - 1990. - N3
      -- Хайдеггер. М. Вопрос о технике М. // Хайдеггер. Время и бытие. - М.: Республика, - 1993. - С. 238 - 252, 221 - 236.
      -- Mumford L. The Myth of the Machine. Technics and Human Development. Harcourt Brace Jovanovich, Inc., N. Y., 1966, pp. 163-205.
  
  
  
  
   Типичная статья на эту тему: "Легче не бывает. Боевые багги идут на смену броневикам в зонах конфликтов" http://www.lenta.ru/articles/2008/05/20/baggy/
   Группа российских и американских физиков открыла новое физическое явление, полную противоположность сверхпроводимости. В нарушение закона Ома тонкие плёнки нитрида титана совсем не проводят ток, обеспечивая идеальную изоляцию. http://www.gazeta.ru/science/2008/04/05_a_2686972.shtml
   Призыв несовершеннолетних на военную службу всегда рассматривался как крайняя мера. И даже в африканских войнах последних десятилетий при первой возможности от него стараются отказаться.
   Три закона Азимова не работают уже сейчас: компьютерные программы создаются для уничтожения и причинения вреда людям.
   Такое выражение использовано, например, при описании программы Corel Brice 5.1 (русифицированная версия)
   В маркетинге существует полуанекдотическая история о конкуренции двух торговых фирм. Обе издавали каталоги товаров. Каталог фирмы "А" при прочих равных условиях всегда пользовался спросом на 2-3% большим, чем каталоги фирмы "Б". Много лет маркетологи из фирмы "Б" пытались раскрыть секрет, но его не знали даже маркетологи из фирмы "А". Разобрались в проблеме чисто случайно - успешные каталоги издавались в формате на сантиметр уже (не тоньше, а уже), чем отстающие. Когда заказчику давали одновременно две пухлых книжки в мягкой обложке, он автоматически клал широкую книгу вниз, и первым пролистывал узкий каталог фирмы "А".
   Этот пример показывает, что даже привычнейшие и совершенно понятные вещи могут определять мышление человека так, что он об этом и не догадается. А если эти системы будут совсем даже не примитивными?
   Самый, пожалуй, известный в фантастике пример: уже упоминавшийся цикл романов Ф. Херберта "Дюна". В первом романе герой раскрывает свои генетические возможности по предсказанию будущее, но уже в 4-м упоминаются машины, которые предсказывают не хуже.
   Уже существуют прототипы протезов, основанные на получении приказов от нервной системы, на повестке дня - разработка полноценного глазного протеза.
   Эти вполне очевидные умозаключения, уже достаточно распространены в общественном сознании. В качестве доказательства можно привести изменение в фантастических образах наших потомков. В 10-20 гг. ХХ века в фантастике возник образ человека будущего: пигмея с непропорционально развитым черепом, куда требовалось вмещать увеличившийся мозг. Это казалось самоочевидным: умственные нагрузки будут расти, физические уменьшаться - и человек изменится именно таким образом. Но последние три десятка лет этот образ иначе, чем карикатура не воспринимается. Люди прекрасно понимают, что никаким увеличением объема черепа в гонке с компьютерами от отделаешься.
   Гарантия качества - по страховому полису.
   Еще один нелепый закон. Чтобы машины слишком легко не получали человечность. Закон этот принят искусственными интеллектами, утвержден парламентами и соблюдается неукоснительно.
   Эту кнопку надо нажимать пальцем
  
   Например - В. Виндж "Технологическая Сингулярность".
   Данные предоставлены статистическим бюро "Смерть Шерлока Холмса".
   См. "Инструкцию по обретению человечности"
   Проблемы чаще всего возникают из-за отсутствия разработанной терминологии. Например, словам "мораль" и "нравственность" в украинском языке соответствуют слова "мораль" и "моральнiсть".
   Разумеется, это совершенно не снимает вопроса с текущим реформированием/модернизацией и попытками хоть как-то наладить жизнь уже сегодня. Можно только добавить, что за последние полтораста лет Россия раз за разом пытается решить проблему кадрового голода в "элите". После очередных потрясений приходили свежие люди - к руководству государством прорывались новые поколения, социальные группы, даже этносы. Однако, кратковременные успехи ни разу не удалось превратить в систему, которая бы обеспечивала государство квалифицированными, патриотичными, да, вдобавок, еще и пассионарными кадрами. Даже если государству удастся создать прослойку эффективных управленцев, которые смогут аккуратно проводить в стране непрерывную НТР - согласятся ли люди, так сказать электорат, на бесконечную гонку со временем? Ведь такая гонка будет приносить не только выгоды, не только давать повод для гордости, она еще требовать постоянных усилий от всех слоев общества.
   Никого уже не удившь русскоязычными сайтами, на которых рекламируют яплнских промышленныз роботов для автоматической резки, сварки и покраски металла http://www.alfarobot.ru/
   Человеку всегда мало. Всего всегда мало. Этим простым наблюдением опровергается одна из проблем трансгуманизма: "Инфантилизация (аргумент "Питера Пэна"). Критики указывают, что ТГ-технологии могут завести человечество в тупик отсутствия потребности к дальнейшему развитию и "взрослению". То есть, человечество, избавившись от всех мешающих ему факторов, изыскавшее способы получения перманентного наслаждения, не будет иметь стимулов к внешнему и внутреннему развитию". http://wiki.farstars.ru/index.php/%D0%A2%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%B3%D1%83%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%BC Человеку ничто не мешает быть инфантильным даже в джунглях - и дикарей часто сравнивают с детьми. Но зависть может гнать нас на подвиги не хуже нужды.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   146
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"