Аннотация: Текст участвовал в весенней грелке-2012. Потому - дизельпанк. Вышел в финал.
Бескаравайный С.С.
Технологичность
Железобетонная туша плотины нависала над машинным залом, закрывала солнце. Внутри было мрачновато. Не помогали ни окна во всю стену, ни белый кафель. Почитай круглые сутки там горели лампы.
Из окон "Первой электротехнической" лаборатории - она стояла в сотне метров от машзала - каждодневные вахты на ГЭС были видны, как на ладони. И так уж получилось, что все перекуры лаборанты устраивали в коротком коридорчике, любовались представлениями, будто в немом кино. Никому не хотелось идти курить на чердак - смотреть на осеннее, свинцовое зеркало реки. Тем более, профессору, начальнику лаборатории. Весь вечер он просидел над расчетами и сочинением свежей статьи. От нарочито сложных формулировок гудела голова, и надо было успокоить нервы, разглядывая сквозь стекло суету маленьких человечков.
Интересно, хватило бы его взять всю станцию? Не тот поток, что они отводят в лабораторию, а весь водопад электричества, работать с ним? Черт, как многому он не успел научиться, да и отец, если уж на то пошло, сам почти ничего не знал...
Сзади послышался стук стальных набоек по кафелю.
- Иван Михайлович, мне сейчас звонили по дружбе со второго поста. К нам инспекция, - Лозовский, первый зам, перед внеочередными проверками всегда нервничал, - Будет через четверть часа.
- До первых испытаний еще месяц, инспектору тут появляться незачем. Так что успокойтесь, батенька, закурите. Я видел такое множество раз, обыкновенное "завинчивание гаёк", когда начальство хочет быть уверенным, что внизу полный порядок, - профессор Окерблом, обладал непробиваемым апломбом и даже на перекурах говорил, будто с трибуны, - Если он будет присутствовать на предварительном запуске, только польза произойдет.
- Полработы не всем показывать можно, - Лозовский затянулся и стряхнул пепел с сигареты в консервную банку на подоконнике, - Пробой в обмотке или не совсем тот эффект, кем мы после этого будем?
- Настройка оборудования не всегда идет гладко, а делать выводы до срока решится только человек в очень высоком звании. Обычный инспектор напишет пару докладных, и в самом неприятном случае последует выволочка на партсобрании. Не больше, уверяю. Вот к новому году мы должны уверенно работать на пятидесяти метрах, придётся постараться, тогда нам никакая проверка не страшна.
Профессор затушил окурок, успокаивающе похлопал Лозовского по плечу и двинулся на "третий участок". Сроки сроками, а в лаборатории должен быть полный порядок. С научной базой у инспекторов не очень, вот они и смотрят, в основном, за техникой безопасности.
Длинная узкая комната казалась сочетанием противоположностей. На одном конце обтянутые каучуковой пленкой стены, белый фарфор изоляторов, сплетение кабелей. На другом - разобранный пол, невысокие груды земли с воткнутыми без явной системы арматурными прутками. И приземистая, еле по грудь, старенькая танкетка. Монтёры в потертых спецовках собирали второй подводящий кабель под присмотром Геннадьева, а в окне у самого потолка можно было увидеть лица остальной команды: Гринёв, новенький парнишка-лаборант, месяц как на объекте, и Анечка Петрова, его лучшая ученица.
Был десятый час - до испытаний еще уйма времени. Профессор вздохнул раз, другой. В предчувствии работы подушечки пальцев будто покалывало невидимыми иглами. Хотелось прямо сейчас отдать команду и лишний раз убедиться, что заряд подчиняется его воле. Нет, это был бы перебор...
Окерблом поднялся в пультовую, распорядился насчет чаю с вареньем и сушек. Любой инспекции нравится радушный приём, главное, не переборщить.
В дверь постучали. Инспектором оказался невысокого роста, крепкий, хваткий мужичок с глазами-пуговками. Возрастом чуть за пятьдесят, почти ровесник профессора. На ладно сидящем мундире - знаки различия подполковника и орден "Красного знамени".
Следом зашел Родимцев, начальник охраны лаборатории.
- Коржов Фаэтон Игоревич, - рукопожатие у него было аккуратным, - Мне поручен осмотр установки для научной экспертизы.
Родимцев кивнул и веско прибавил: "Без права копирования документов".
Гринёву со стороны показалось, что он видит два типажа эпохи: командира и ученого. Профессор с его внушительной, рано поседевшей шевелюрой, напоминавшей львиную гриву, в пенсне, с умными глазами и чуть вытянутым лицом - был эталоном. Хоть сейчас в палату мер и весов.
- К вашим визитам, наверное, с непременной тщательностью готовятся в авиационных подразделениях, - Окерблом считал, что любую инспекцию надо встречать, снижая градус официоза.
- При мне ни один самолет не падал, - грустно улыбнулся Коржов, - Давайте, Иван Михайлович, лучше посмотрим, что у вас готово. Товарищи мне сообщили - сегодня испытания?
- Будем проводить по суточному графику, когда снижается потребление электричества от ГЭС, - профессор спинным мозгом ощутил, что "старорежимную", витиеватую речь сейчас лучше оставить, - Установку будете смотреть первой, или с документами разбираться?
- Реальность всегда важнее.
"Материальную часть" подполковник знал превосходно. Собственно, он походил не на инспектора даже, а на кладовщика, который сверяется с накладной. И уж точно раньше видел фотографии установки. Принципы её работы не были для него секретом, хотя инспектор их явно не понимал.
- Эти вот "воздушные щетки снятия напряжения", вы запрашивали на них два кило вольфрама.
- Они не должны окисляться хотя бы несколько секунд, без этого размыкание цепи, и к чему тогда будет установка? - Окерблом добавил "профессорских" интонаций, со стороны могло показаться, что он не отвечает, а сам читает лекцию, - Непрерывность действия должна обеспечиваться каскадом степеней надежности...
- Но два кило, это много.
- Разумеется, идеалом будет медный проводник с вольфрамовым покрытием, и хорошим охлаждением, только его разработка силами лаборатории невозможна. Мы трудочасы и так перебираем.
- О мобильности думали?
- Давайте пройдем в мой кабинет, товарищ Коржов, и поговорим там. Перспективы установки - дело тонкое, и надо хорошо поразмыслить, как её применять.
За чаем и сушками Окерблом разошелся не на шутку.
- Лучшее использование - для защиты укрепленных полос. Представляете, как группа вражеской техники подползает к неприметному бугорку, а оттуда, из-под земли, бьют молнии? Прокладываем кабель высокого напряжения, ставим несколько установок, и перекидываем мощность на критические для обороны участки. Я подал в наркомат несколько докладных записок. Неважно, сколько брони будет на танках противника, тут даже все наоборот...
- Вы в одной из упоминалось использование "установки 45/к" против авиации? - инспектор был, как сырые дрова, категорически не желал подхватывать энтузиазм Ивана Михайловича.
- Я провел расчеты. Тут могут быть проблемы, но они устранимы, если распылять в необходимом объеме пространства порошок серебра, - Окерблом достал из стола пухлую папку, эх, полгода назад ему казалось, что он всё-таки потянет, силой своей воли заставит молнии бить в самолёты, - Это не снимает потребности в зенитной артиллерии, она-то и должна обеспечить распыление, но никакая темнота самолеты противника не замаскирует.
- И какой расход серебра?
- Разный, тут сложная зависимость: важна влажность воздуха, и даже, только не смейтесь, фазы Луны, - напустил туману профессор.
- Иван Михайлович, еще чаю? - Аня беспокоилась о наставнике, куда больше, чем хотела показать остальным.
- Нет, тут еще будет, - дверь закрылась, и Окерблом повернулся к инспектору, - Между прочим, за девушкой уже два патента числятся, и в поверочных расчетах она безошибочна.
- О чём разговор, Иван Михайлович, мы все люди. Аморалка - вообще не по моей части, тем более, что анкета у вашей ассистентки почти безупречная. Вот, на, скажем так, одном механосборочном производстве, начальник цеха вообще с ума сошел, с тремя девушками сразу роман закрутил. И нет, чтобы с разными, так ведь они близнецы были. Потом на суде доказывать пытался, что он их не различал. Но в зарплатной-то ведомости три фамилии были.
В ответ профессор рассказал байку про электрика, его жену и семьдесят вольт для поднятия тонуса. Коржов припомнил анекдот о сменщицах на тракторах. За веселыми историями и непринужденным смехом пролетели полчаса, пора было идти на испытания.
Уже в коридоре профессор Окерблом снял пенсне, помассировал уставшие глаза. Если этот Фаэтон такой ушлый, то обычной демонстрацией тут не отделаешься. Серьезному товарищу нужна демонстрация по высшему классу.
Хотелось курить, но сейчас было не до перерывов.
- Лаборант Гринёв!
- Да, Иван Михайлович, - тот высунулся из ближайшей двери.
- Все модели с двигателями из подсобки - на третий участок. Мухой!
И сам прошел к стеллажам, стал помогать.
Их было много, этих полуразобраных моделей. Маленькие двигатели внутреннего сгорания, крошечные электродвигатели, "карманные" паровые движки. Любой кружок моделистов по гроб жизни был бы благодарен тому, кто сделает такой шикарный подарок. Анечка и Лозовской, видя, чем занят шеф, бросились помогать, достали бутыли с керосином и спиртом. Геннадьев остался на посту.
К половине первого все было готово. Вокруг модели танкетки пыхтели и тарахтели несколько десятков движков. Окерблом "на подъеме" ощущал, как по проводам бежит ток, как вот-вот он совершит очередной, в духе предков, подвиг...
Коржов отложил лабораторный журнал с описанием приготовлений к прошлому эксперименту (тогда отказались в последний момент, нашли бракованный конденсатор).
- А ну ка, посмотрим, какое затмение вы тут устроите, фокусники.
- Первый рубильник - пошёл, - профессор отдавал команды почти шепотом, но гудящие провода не могли заглушить уверенные обертоны в его голосе.
- Есть, - Лозовской повернул рукоятку.
- Готовность пускателя...
- Есть.
- Замыкание.
Последний рубильник Окерблом всегда поворачивал сам.
Составленное из множества спиц длинное рыло установки мгновенно обросло сеткой молний, будто устье большой реки на географической карте. Исток же электрической реки - хотя в реальности как раз он был финалом, точкой приложения силы - упирался в танкетку. Секунда, другая, казалось, что молния нащупывает слабину в броне.
Труднее всего Окерблому было даже не управлять молнией, а не помогать себе руками, оставаться неподвижным наблюдателем, сохраняя на лице умное выражение. А сегодня надо было еще и обеспечивать тот самый, редко наблюдаемый эффект...
- Размыкание, - профессор дернул рубильник на пульте, - Анечка, запиши.
- Ноль часов, тридцать пять минут, - без назойливого гудения было слышно как стальное перо скрипит и царапает бумагу.
- Пускатель... Рубильник... - голоса сбоку подтвердили, что теперь на третьей площадке безопасно.
- Что ж, давайте посмотрим, - профессор широким движением руки, как хлебосольный хозяин к столу, пригласил инспектора к испытательным образцам.
Молния не ударила ни в один из арматурных прутков, не оплавила песок. Только в танкетку. Гринёв сунулся в люк, откуда шел легкий дым.
- Есть возгорание модели боеприпаса.
Картонная гильза тлела не слишком впечатляюще, однако капсюль в ней сработал исправно. Настоящая боеукладка изрешетила бы танкетке все внутренности.
- Это интересно, но важнее другое, - в глазах Окерблома прыгали веселые чертики, - посмотрите, какие модели перестали работать.
Паровые машинки на спиртовках продолжали крутиться. Но ни один из движков, оснащенных автомобильными свечами, больше не действовал. Профессор с полминуты наслаждался эффектом, когда на лице инспектора недоверие боролось с удивлением. Окерблом чувствовал, что выиграл этот раунд. А это значило еще верных два-три года на дополнительные исследования, и за это время, дай бог, он сможет разобраться со своими способностями, вывести закономерности - сделать то, что не вышло у деда и отца.
- В первом приближении радиус эффекта около пяти метров. Представляете, что будет, если мы научимся отключать двигатели в радиусе нескольких километров?
- А дизели? - маска вежливости вернулась на лицо инспектора.
- Еще не было натурных испытаний. Но тут важный момент предосторожности - если будет увеличена мощность, не заденем ли мы станцию? Необходим перенос лаборатории, куда-нибудь в сторону, но поблизости от высоковольтной линии...
Фаэтон Игоревич еще раз посмотрел на модели.
- Паровые, значит, - быстро глянул на циферблат наручных часов.
- Установке надо дать имя, - Аня Петрова высунулась из окошка пультовой, - Звучное, правильное.
- Тяжелый танк назвали "Клим Ворошилов", и получилось хорошо, - профессор отложил работавший паровой "движок", тот был слишком горячим, - Слова "электричество", "молния", "разряд", "искра" дадут одну половину названия, а вот чьё имя взять для второй?
- Не всякое имя можно использовать, товарищ Окерблом, а если и можно, то лишь после успешной госприёмки, - улыбнулся подполковник.
Первый час ночи.
- Всем оставаться на своих местах!! - сверху, в пультовой, дверь распахнулась от удара ноги.
Родимцев ушел минуту назад, да и задержись он здесь - не стал бы мешать пятерке энкаведешников со всеми положенными ордерами в придачу.
- Экспертиза разработки была уже проведена. Окерблом Иван Михайлович, вы арестованы по обвинению в экономической контрреволюции и подготовке диверсии на Рыбинской ГЭС.
Профессор беззвучно открыл рот. На запястьях щелкнули наручники.
- Не выйдет. Думали спустить масло из подшипников, чтобы генераторы сами себя сожгли? И каждый день в окошко смотрели? Теперь там охрана...
- Ванечка!! - Петрова кинулась вниз, к любимому, и могла бы повесить на себя статью, но Родимцев будто из пустоты возник у неё за спиной, оттащил, что-то яростно шепча на ухо.
- Мы задержаны? Арестованы? - на бледном лице Геннадьева читалось упрямство.
Коржов посмотрел на его сжатые кулаки, прожженный в нескольких местах синий халат и потертые на коленях брюки.
- Остальным работникам лаборатории обвинения не предъявляются. Я привез документы о переводе...
И четверти часа не прошло, как бывшая команда Окерблома уже была определена по другим лабораториям и заводам. Им оставалось только собрать вещи и утренними поездами разъехаться к новым местам службы. Из пятерки подручных Коржова один был следователем - он начал обыск в кабинете профессора. Окерблома увели туда же, он всё еще только молчал да изредка беззвучно раскрывал рот. Нет, профессор не был в таком шоке, впечатление которого старательно создавал. Если человек всю жизнь живёт с тайной, отличает себя от прочих, то поневоле представляет себя и не в таких ситуациях. Свыкается и будто сочиняет для себя роль. Истинный страх придет позднее. Окерблом даже смог бы "отрубить" освещение в лаборатории, попытаться сбежать. Но тогда поднялась бы стрельба, неизвестно в кого бы попали и, наверняка, взяли бы его команду - за содействие побегу. Нет, уходить надо было с конвоирования, а если не получится или начнут сильно жать на допросах - начинать показывать фокусы, которые он так хорошо умеете делать, становиться подопытной крысой...
Большую часть архива погрузили на полуторку.
- Товарищ Гринёв, проедете со мной.
- Это еще зачем? - огрызнулся лаборант.
- А кто на новом месте дела сдаст, расскажет, что к чему? В кабину.
Небо затянули тучи, огней Рыбинска было не видать из-за рощ, потому дорога освещалась только сдвоенным желтым конусом фар "полуторки". Грузовик изредка подпрыгивал на ухабах.
- Чего приуныл, "лаборант"? - Фаэтон Игоревич выглядел бодрым для такого времени суток, - Обжился в коллективе, размяк, теперь неохота на новое место?
- Он же ничего такого не задумывал... И результат был, вы же сами видели.
- Видел, - согласно кивнул капитан.
- И?
- Как сказано в одной хорошей книжке: "Я не разбираюсь в лекарствах, зато я понимаю в девушках". Когда, думаешь, я его окончательно решил арестовывать? Мог ведь просто тему закрыть... Когда в свежих проектах прочел его запросы - на ванадий, на сверхчистое серебро, на черт знает что еще. Ну а когда он мне про фазы Луны стал намекать - всё стало ясно как день... Слишком сложно и дорого получается. Такие трюки только в цирке показывать.
- На войне лишнего оружия не бывает...
- Еще как бывает, - Коржева охватила веселая злость, - Ну так расскажу тебе историю. Когда империалистическая война началась, какие только идиоты в изобретатели не попёрлись. И был среди них один чудак, который захотел построить танк десяти метров в высоту. Причем не тогдашний танк, не ведро с пулеметами. Это был орудийный лафет, просто увеличенный в сколько-то раз. Трехэтажная дура, с колесами ровно в свой рост. Я тогда адъютантом у Бонч-Бруевича был, видел все. Тот "гений" соловьем разливался, рассказывал, какая проходимость у колес должна быть, что по любым буеракам, как по мостовой. Деньги на проект выклянчил, действующую модель построил. Занудный был сволочь, до сих пор, как вспоминаю, уши вянут.
- И как, поехала?
- На первом же испытании, в подмосковных лесах, намертво застряла. Но не о том разговор. Ты представь, что её бы до ума довели? Если постараться, все можно сделать. Еще сколько тыщ в этот гроб на колесиках вложили, и он бы до фронта доехал. И тевтонов бы напугал.
Коржов чуть сбавил скорость, на такой дороге и до аварии недалеко.
- Его бы из пушек.
- Верно мыслишь, из пушек. А сколько можно было бы из металла пулеметов сделать? Сколько на деньги станков закупить, со снарядным голодом бороться? Вот и получается экономическая диверсия в чистом виде. Войну не выигрывает экзотика, Сеня. Только то, что тысячной серией произвести можно, то и станет оружием победы.
- Любое открытие поначалу плохо смотрится, товарищ подполковник, а потом...
- Времени нет, младший лейтенант, сил не хватает. Посидит этот твой Окерблом в шарашке, в подручных у нормальных конструкторов, может, чего полезного и выдумает. Когда выйдет, всем доказывать будет, что сверхоружие, что идея отличная... Только если свою идею воплотить не можешь, ты одеяло на себя не тяни. Потянул - отвечай. Сороковой год на дворе... Паровые танки, хе... Пусть профессор спасибо скажет, что за такие фокусы его в шведские шпионы не определили, через деда и родню.
Гринёв смотрел в темноту. Он понимал, что подполковник прав, и тему надо было закрывать. С таким радиусом действия и запросами по мощности, установка никуда не годилась. И сколько бы там Иван Михайлович не разглагольствовал, быстро бы её до ума не довели. Но всё равно...
- Не встретить бы такую штуку потом, когда война начнется...
Коржов помолчал.
- Риск эпохи, Сеня. У изобретателей свой, у нас - свой. Что действительно хорошие идеи закопаем, здоровые побеги с дерева срежем. Но работать надо, когда война начнется, ты очередной танк из кармана не вытащишь, его на заводе должны склепать.
И подполковник начал рассказывать о новом задании - они ехали в Ленинград, проверять проект какого-то "уранового реактора".