Аннотация: Восстание на материке провалилось. Тяжёлая новость доходит и до Лока, в результате чего его ярость и гнев создают по-настоящему ужасное оружие, которое будет способно закончить его миссию даже после того, как он умрёт.
Искусство смерти.
Сквозь темнейшие коридоры, тускло освещаемые разбросанными тут и там фонарями, одиноко гулял своеобразный дух древней старости и затхлости. Смердящая вода, которая десятилетиями скапливалась в монументальных стенах из светлого зернистого камня подточила их. Пустые керамические вазы и амфоры раскрошились на крохотные частицы пыли и оставили после себя лишь отдельные черепки, покрытые плесенью и мхом. Ниши, заполненные в былые времена сотнями восковых свечей с ароматными маслами, теперь пустовали и, как и всё вокруг, прониклись омерзительным холодным чувством невесомого одиночества.
Спускаясь ниже и ниже по круто уходящим вглубь карстовой пещеры переходам, можно было наблюдать разительные перемены в архитектуре этого места и в отношении людей к тому, что здесь происходило. Стены не были так сильно закопчены непроглядно толстым слоем чёрного нагара факелов. Стены стали украшаться различными жизненными событиями тех далеко ушедших назад времён. Казни предателей, коронации новых монархов, пахота, праздники, солнечные затмения, войны и кровь - словом, всё то, что заполняло пустые головы религиозных людей тех времён. Коридоры устилались коврами из диких трав, что не гнили десятками лет, но сейчас они являли собой вид гнетущий и скорбный, потому как от них остались лишь светлые полосы на камне и кучка корешков, тянущаяся вдоль коридора.
Лок шёл по туннелям этого пристанища Бога и не мог нарадоваться тому, как же хорошо сохранился храм. Он не мог и представить, что спустя пять сотен лет он всё также сможет пройтись по каменному полу и рассмотреть каждую картинку, каждый сюжет из жизни простых людей. Нежно поглаживая влажные холодные стены, он видел как наяву момент закладки именно этого куска камня; воображал себя мастера, что чётко выводил слегка измазанной в краске рукой штрих за штрихом. Аккуратно ступал по коридору и среди бегающих теней ему казалось, что вот-вот отворится узкая дверца и степенный ученик священника покинет свою келью, облачённый в длинный жёлтый балахон, стянутый на поясе оттороченым бархатом ремнем. Давно павшие и рассыпавшиеся в прах тела задумчивых блаженных священников словно живые бродили перед его глазами и всё тараторили свои хвалебные молитвы Создателю.
Медленно, но верно он приблизился к последней комнате этого необычайного храма, что располагалась на самом нижнем уровне. Зал Пустоты представлял собой круглую комнату с витражными окнами, которые в данный момент все до единого были разбиты и поедены извечной сыростью и гнетущей своим разнообразием массой различных насекомых. Посреди комнаты на каменном пьедестале, раскинув руки, стояла статуя, олицетворяющаяя божественное начало. Только самые старые и доверенные служители могли спускаться в этот зал - остальные довольствовались службами в храме-прикрытии, что располагался над землёй.
Пять сотен лет назад вокруг статуи десятками и сотнями горели свечи и лампадки, нескончаемое количество ароматических палочек, курящихся лёгким дымком, уносящимся прямо в глубины пещеры, сменялись тошнотворного вида масками древних демонов и чудовищ - считалось, что Создатель должен лицезреть того, чьё появление на земле он должен предотвратить.
Теперь же вокруг главной статути расположилось двенадцать стеклянных колб. Пугающие, заточённые тела окаменевших и почерневших от старости людей всё ещё горели блеклым алым светом, а из глаз и рта, от которых остались лишь пустые дыры, источался ещё и непонятный красновато-чёрный дымок. Все ниши и небольшие каменные столики были заставлены большими бутылями, до краёв заполненными различными жидкостями всевозможных цветов. Самая хитрая химическая посуда, включавшая в себя и образцы, которые использовали сотни лет назад, теснилась на специально отведённых столах. В чёрную непроглядную пустоту гулкой пещеры под храмом светили несколько ярких фонарей, освещавших и Зал Пустоты, и часть сумрака под ней.
Локу невероятно повезло, что храм ушёл ровно под землю, не встретив на пути препятствий, которые могли накренить или разрушить его. Верхушка храма ушла под землю на добрых несколько десятков метров, но Зал Пустоты и практически все коридоры остались целыми и невредимыми.
Он с любовью прошёлся пальцами по грубо обтёсанным каменным столам, по пыльным склянкам. Затем поднёс руку к одной из стеклянных колб с нетераком внутри и отпрянул назад. Боль в груди сковала всё его тело, он свалился на обжигающе холодный пол и стал задыхаться. Нечеловеческие хрипы, доносящиеся из впалой иссушеной груди, громким эхо отдавались среди необъятной пещеры. Рот кривился от тупой боли, пуская слюни на распахнутый чёрный халат. Дрожащими руками он с большим трудом вытянул небольшую флягу из внутреннего кармана и уронил её на пол. Глазами, слезящимися от внутренних страданий, он впился в полый кусок металла с так необходимой ему эссенцией жизни. Кое-как дотянувшись непослушными пальцами до фляги, он поднес её к лицу и зубами, заходившимися в безудержной тряске, вытянул пробку и сразу после этого выпил до дна содержимое.
Сердцебиение выровнялось, пульс успокоился, зубы перестали стучать. Лок, лёжа на полу, вспомнил тот день, когда он нашёл практически в таком же состоянии тело Фёрта. Его, полуживого, вытащили на одном из торговых судов прямиком на Третий и готовились умертвить как военнопленного, но Лок изменил его судьбу. Выкрав тело, которое он планировал использовать в опытах, он выходил Лживого и подсадил на свеже изобретённый наркотик, дарующий силы и выносливость вкупе с агрессией и неуправляемостью. Фёрт был первым, кто попробовал на себе пробные варианты Дурмана, повредившие сосуды не только в носу и глазах, но и практически во всём теле. Получи он серьёзное увечье - он бы истёк кровью очень и очень быстро.
Однако был и плюс - он стал куда более ловким, чем любой другой человек, употребивший уже стабилизированный Дурман. Как только он притащил его в своё убежище, он чертовски был похож на Лока в своём теперешнем положении - жалкий, не способный даже подняться на ноги, опухший от долгого пребывания в воде, он ещё долго находился в лежачем состоянии, пока правильная формула Дурмана не помогла ему встать. К тому времени ему даже не надо было внушать ненависть к Серым Лицам, как часть подготовки к будущему плану - он итак возненавидел их за то, что они оставили его на съедение океанским тварям.
Слабость отступила и Лок с лёгкостью поднялся на ноги. Он с минуту постоял без движения, а затем гневно вскричал и принялся бить и без того разбитые окна Зала Пустоты. Схватился за пустой каменный столик и запустил его в окно. Как можно быть таким слабым? Умирать в момент, когда всё идёт как нельзя лучше для него? Это невозможно! От жалости к самому себе ему становилось отвратительно тошно. Ярость и гнев вновь помолодевшего тела, которое так или иначе состарится куда раньше, чем оно бывало ранее, не находили себе места.
Он начинал думать, что где-то просчитался. Что стареющий мозг, обновляющийся раз за разом, всё хуже и хуже мог задерживать нужную информацию столетней давности. Что те дозы лекарства, которые он принимает теперь, никогда ещё не были такими большими. Он определённо ошибся. И ошибся уже давно. Какие-то из расчётов стали расплываться в голове - он так давно и долго держал их в голове, что практически ни одной копии хотя бы на листе бумаги не осталось. Он параноил по этому поводу, боялся, что кто-то из его прихвостней так или иначе заполучит рецепт, а после сдаст его старое измождённое тело с потрохами - кому нужен старикашка пяти сотен лет отроду, если он без своего святого лекарства уже и пары дней протянуть не может?
Лока очень сильно нервировал тот факт, что голова стала раскалываться на куски. Одни мысли затмевали другие, наслаивались на переживания и чувства, разбавлялись густым нектаром из страха смерти и перемешивались длинной ложкой, сделанной из крепкого чувства неотомщённости. Бесчисленное количество спор потребовалось для того, чтобы провернуть дело по всему материку. И во многом такое дикое число обусловлено тем, что он попросту стал забывать те самые пропорции, которые можно было разбавить во много раз и получить по-прежнему действенный продукт. Практически все бочки с концентратом Дурмана делались действительно из сильно концентрированной смеси, на которую ушли споры целого нетерака, так что теперь одна из колб была пуста. В лучшие годы на такую задумку ушла бы треть, самое большее половина от ресурса одной статуи.
Дела его осложнялись ещё и тем фактом, что половина статуй уже была подточена солнечными лучами. Ресурса в них было всего ничего, некоторые, даже находясь под толщей земли в абсолютной темноте, стали разрушаться. Отваливались окаменевшие руки, головы с зияющими дырами, отпадали рёбра, высвобождая уже истлевшие в пыль внутренние органы.
На таком ресурсе не протянуть не то что пять сотен лет - даже десятка лет не выйдет. Голову Лока стали наполнять отвратительные мысли, изменяющие его здравой стороне. Десятки городов. Крепости, деревни, порты. Несколько миллионов людей по всему материку. Повториться ли история его собственного народа...? Его век исчерпан. Чёрт возьми, пять раз исчерпан! Он обещал. Клялся и плакал на окаменевших останках собственного брата, что отомстит. Что никогда в жизни он не хотел такого исхода. Каждому из потомков до десятого колена и всем их потомкам...
Но есть ли другой выход? Если капитан Огюст, абсолютно обычный, но в то же время необычайно крепкий человек, сейчас окружён лучшими солдатами этого дрянного города, то что говорить о самом короле, которого будет защищать и Огюст в том числе?
Как бы не хвалились его люди, подкреплённые лучшим из лучших Дурманом, он знал наверняка, что ни капитана, ни короля ни один из них в честной схватке не победит. Девриен был отравлен ядом на основе спор жуковника - того самого, убившего население этого материка несколько раз - но он выжил совершенно немыслимым путём. Король и носа не сунет из Замка, вечно окружённый вороной свитой. Смог нагонял на него вполне понятное чувство страха и тревоги. Его скорость, выносливость, дьявольская сила... Ещё во времена бродяжничества от цели его мести к другой, он не единожды натыкался на небольшие морские сражения, где несколько кораблей Пятого оттесняли конферцев на родные берега. Не счесть, сколько раз гигантская фигура в латах цвета звездной ночи единолично топила целые корабли. Он был человеком, но совершенно из другого мира.
Требовался здравый разум для предотвращения ошибок. Для оценки такого неразумного решения, как уничтожение всех людей на материке в четвёртый раз. Это сделало бы всё таким простым! Ни один из его преследователей бы точно не выжил. Ни одного потомка убийц его народа бы не осталось. Он сам бы отошёл на вечный покой, которого жаждал уже так давно.
К нему внезапно ворвался один из Потерянных с листом бумаги в руках, вытянув Лока из тяжёлых раздумий.
- Мастер! Вам надо это видеть!
Лок трясущимися руками выхватил лист из рук прихвостня и внимательно прочитал написанное корявым почерком письмо. От Бурого.
"Мастер! Необычайное случилось в Зареме. Что там говорить - по всему материку. Ничего не вышло. Вороны вместе с Серыми Лицами перебили сотни горожан, а после усыпили их всех Крепким Варом. Другого выбора, кроме как отступить, мы не нашли.
Торли и Хаюсь даже не поддались на провокацию. Несколько десятков наших людей сейчас висят на виселицах, а бочки с Дурманом горят на побережье. Какое-то количество попало в нашу ловушку, но остальные горожане, узнавшие о происшествиях в Зареме, самолично вырезали Одурманенных.
Кам в огне. Единственная наша удача, однако люди там мрут как мухи. Скорее всего, этот город потерян навсегда.
Сута лишь частично поддалась. Около десятка Потерянных и почти пятьдесят горожан пали в неравной битве с городской стражей. Остальные очень осторожно отнеслись к Дурману, хотя сеть торговли сильнее всего была распространена именно в Суте. Галлюцинации заперли всех в домах, откуда они и не вылазили вплоть до окончания несостоявшегося восстания.
Отдаленные деревни и крепости не попали даже в ту мелкую часть успеха, что оказался у нас в кармане. Практически все из них разгадали наши планы и перебили Потерянных.
И самое страшное. Фёрт. Лица сели ему на хвост и идут на храм. Остатки Потерянных уже направляются к вам для защиты.
Преклоняюсь. Бурый."
Лок схватил Потерянного за горло с такой силой, что внутри его глотки хрящи задвигались с омерзительным хрустом. Он поднял его голову на себя и крикнул прямо в лицо:
- За такие новости тебе не жить! Ни Бурый, ни Фёрт, ни кто бы то ни был ещё не пережили бы мой гнев, но тебе уготована особая участь. Ужасная, хуже смерти, хуже падения с лучезарного Солнца в глубины адских пещер!
Лок почувствовал огромный прилив сил. Доза лекарства, что он проглотил накануне, чертовски омолодила всё его тело. На лице не осталось ни единой морщины, волосы приобрели яркий соломенный цвет и густоту, словно ему было двадцать лет, а не пятьсот. Часть Дурмана из лекарства слегка затуманила его рассудок и мысли его наполнились злобой и ненавистью ко всему живому. Но перед ним стоял на коленях только его слуга, ничтожный наркоман, который без ещё одной порции порошка просто сошёл бы с ума. Однако, на него есть планы. О да, по истине великие планы, которые позволят ему пробраться прямо вглубь королевского сердца и разорвать каждую его крохотную мышцу, каждый сосудик, каждую клеточку. Тебе уготована особая миссия, мой мальчик.
2.
Мирабель грузно осела на несколько больших сундуков, что стояли у стен лазарета. Дорога предстояла не близкая, хотя они все очень смутно себе представляли, куда направляется Фёрт и остатки его свиты. Городская стража доложила, что со стен Зарема виден их лагерь, который они разбили в нескольких километрах к северу, в направлении Суты. Близнецы сейчас расспрашивали Смотрителя о старых картах времён Вторых, на которых могло быть хоть что-нибудь необычное, указывающее на возможное логово. Девриен готовил людей к походу. Многие городские стражники были убиты горожанами, однако остатки Серых Лиц разбрелись по городу и стали выискивать оставшихся в живых. Огромным подспорьем в начатой борьбе оказались горожане, которые после восстания высказали желание присоединиться к стражникам. Посему на Центральной Площади сейчас проходил обряд посвящения.
Серум откололся от общего столпотворения и решил заглянуть к Мирабель. Она о чем-то усердно думала, по началу даже не обратив внимание на то, что Зекс присел рядом с ней.
- Ты в порядке? - спросил он участливо.
- В полной растерянности. Понятия не имею, куда всё это выльется и чем закончится. И мне страшно, Серум. Очень страшно. - тихо проговорила Мира и стала грызть ногти от волнения.
- Знаешь, как было страшно нам всем, когда мы впервые столкнулись с Потерянными? Это были даже не облачённые в броню солдаты, не бывшие Серые Лица. Обычные люди, смертельно исхудавшие, но сильные до такой степени, что им не составило труда оказать нам посильное сопротивление. Я стоял перед Девриеном и показывал ему трясущиеся окровавленные руки. Думал, что сойду с ума после произошедшего.
- И что же ты думаешь теперь? Столкнувшись с Фёртом, с... Бурым.
- Кто это? - спросил Зекс.
- Я не знаю. Он назвал мне своё имя перед тем, как первые бутыли с Варом начали вылетать из окон Замка. Смуглая кожа, длинные черные косы и клинки... Я таких никогда не видела.
- Они явно не обычные люди. Все, с кем мы бились до этого, не имели и половины той скорости и ловкости, а главное силы, с какой дрались эти двое.
- Он сказал, что помнит меня. Бурый. Он так сказал. - сказала Мирабель и погрузила пальцы в рыжие волосы. - Как же мне знакомо его лицо. Как же знакомы эти глаза, хоть сейчас они и были налиты кровью.
- Он мог так сказать, чтобы отвлечь тебя. - подметил Зекс.
- Нет. Мы встречались. Точно встречались раньше. Может быть, даже много раньше, чем мне кажется.
- И он был таким же? Может, ты путаешь его с кем-то из давних знакомых?
Мирабель заметила в небольшом окошке лазарета суетящегося Итана, который помогал паковать вещи новых стражников. Она впилась в него взглядом и стала перебирать многочисленные воспоминания, связанные с ним. Вечера в библиотеках, сотни дней за горелками и пробирками, пикники на берегах Рей, счастливые первые прогулки по Зарему... Охота.
Она сорвалась с места и побежала прямиком к Итану. Взволнованно затараторила прямо ему в лицо, пока тот шокированно рассматривал первые морщинки на её лице.
- Итан. Итан! Твой сын. Что с ним? Где он сейчас? Говори же, где твой сын!
- А-а... Я даже не... Погоди, а что с ним не так?
- Просто ответь на вопрос. У него в детстве были черные длинные волосы, которые он постоянно связывал в несколько кос?
- Конечно! Самуэль вечно приходил ко мне каждое утро и просил меня их завязать. А потом... Неприятная история. Он их срезал после встречи с диким дикобразом. Врачи несколько часов вытаскивали иголки из его лица и волос.
- Где он?
- Я... Я не знаю, девочка моя. Ещё в пятнадцать лет он убежал из Замка с концами. Ты этого и не помнишь - ты тогда очень много времени проводила в Суте. А он и без тебя начал вести себя всё более и более странно, пока полностью не открестился от всего, что было связано с городом.
- Но... Как? Я же всегда спрашивала тебя о нём? "Где же Самуэль, папа?" А ты отвечал...
- Что он гуляет у друзей. Я помню. Извини. - губы Итана задрожали от осознания того, что многое из его жизни было обманом, который раскрывается в такой тяжелый час. Он ведь совсем один! И непонятно, кто ещё открестился от своих родных... Тяжёлая крупная слеза покатилась по гребням и канавкам глубоких морщин прямо по подбородку и упала на туфлю Миры. - Я так долго искал его в тайне от тебя. А потом узнал, что он стал бродяжничать и чуть было не прирезал человека, которого я приставил следить за ним. Большего я о нём и не слышал.
- Я нашла его.
- Не может быть! Где же он? - дрожащим голосом проговорил Итан.
- Он... Потерян.
В полном молчании, удивлённо раскрыв рот, он простоял с минуту, затем поправил толстые очки и тихо, почти шепча, сказал:
- Значит, вот так. Кто из них?
- Бурый. Тот, что сцепился с Девриеном в схватке.
- Возмужал... Но шрамы на лице так и остались напоминанием о необычном детстве. Но я не думаю, что он помнит об этом. - тяжёлый подбородок ходил ходуном от нахлынувших эмоций.
- Он сказал, что помнит меня. А я очень смутно помнила его. Если бы не охота...
- Не было бы тебя с нами, Мирабель.
Она мило улыбнулась, хоть и чувствовала некую холодность между ей и отчимом. Время и расстояние накладывают свой отпечаток независимо от того, насколько близки были люди. Это невероятно печальный момент - осознание полной неспособности сделать хоть что-то для того, чтобы исправить ошибки человеческой природы.
- Мы пойдём. Мне... Просто нужно было убедиться. Поэтому я подумала, что тебе будет как-то... Не знаю.
- Я понимаю. Но мне не легче, и любопытство моё не угасло, по крайней мере отношение моё к нему не изменится до тех пор, пока я не вижу его голову отдельно от тела за все те ужасные вещи, что он сделал. - он сказал эти слова с невероятным трудом. Он же человек, может и лишённый эмпатии, но он по-прежнему остается по-своему любящим отцом.
- Я не убийца. Но Девриен... Он не остановиться. Лейтенант Зекс. Все остатки Серых Лиц. Новые стражники. Тотмены. Никто не остановиться. Уж точно не после всего того, что приключилось с этим городом и этими людьми.
Итан молча кивнул и с мертвецки бледным лицом отошёл от Миры и Зекса обратно к ящикам и другим свёрткам с вещами нового пополнения.
Стоило только паре отойти от Итана на несколько десятков метров, как он крикнул им вслед:
- Я поеду с вами! И это даже не обсуждается.
Мирабель слегка усмехнулась, а затем смешно покачала головой.
Уже внутри лазарета она нашла большую дорожную сумку с длинной лямкой, которую перекинула через плечо и стала складывать в неё множество самых разных настоев и основ для лекарств. Туда же шли и бинты, смоченные в антисептических средствах, а также несколько чистых тонких ножей, завёрнутых в небольшой свёрток, и немного денег.
Серум подошёл к ней сзади и серьёзным тоном сказал:
- Тебе придётся убивать.
Мира дрогнула и на секунду остановилась, а затем потянулась за ещё одной коробочкой из светлого дерева, в которой шумно тряслись крохотные колбочки с бесцветной жидкостью.
- На кону твоя жизнь, так что у тебя не будет выбора. Я, Девриен, Тотмены, кто-то из стражи - мы не всегда будем рядом.
Она достала из коробки одну колбочку и, повертев её в руках, быстро метнула в мышь, что как раз пробегала рядом с одной из коек. Маленькая лужица разлилась по полу, на какую-то долю испарилась, растворяя в воздухе еле заметный дымок, и стала темнеть. Мышь, на шерсть которой попала жидкость, стала громко пищать и извиваться, бегать кругами вокруг одной точки, а затем упала замертво. Спустя несколько секунд уже половины крохотной тушки как не бывало - в колбочках оказалась необычайно едкая кислота.
- Я знаю. - проговорила тихо Мира и вышла с полной сумкой за двери лазарета, задев своим плечом Серума. - Я знаю побольше вашего, как лучше убить человека.
3.
Сумрачные залы подземного храма наполнялись лёгкой сизой дымкой, что курилась у самого пола и плавными движениями вычерчивала в тенях и редких лучах света причудливые образы тоненьких прозрачных волн, ударявшихся в стены и рассыпавшихся мириадами невесомых и незаметных глазу брызг.
Тени играли на холодных каменных стенах огненно-красными призраками, которые будто прыгали с огромной скалы прямиком в неизвестность. То споры жуковника в огромных количествах высасывались из нетераков Локом с помощью специальной установки, находящейся на крышке стеклянных колб. Впрыск особого реагента максимально состаривает статую, заставляя её избавиться от всех спор, которые находятся в "спящем" состоянии и "просыпаются" по мере того, как остальные споры покидают нетерака.
С помощью нескольких шлангов, подведённых к колбе, споры под высоким давлением закупориваются в металлические ящики со стеклянным окошком на одной из сторон. В ящиках есть специальное отверстие, которое выдаёт "глухие" пробирки - за исключением совсем крохотного отверстия для ввода иглы, она запаяна со всех сторон.
Наблюдавший за ужасающим процессом Потерянный, которого Лок накрепко привязал к длинному столу из камня и неизвестного золотистого металла, вопил от ужаса и молил о пощаде. Он даже и помыслить не мог о том, что же может быть хуже смерти. Бесчисленные опыты, во время которых он сотни раз будет мечтать о том, чтобы умереть как можно быстрее?
Оторвавшись от своего увлекательнейшего занятия, Лок обратился к совсем потерявшему самообладание Потерянному.
- Ты любишь науку, мой дорогой слуга? Любишь таинство происходящих в мире преображений под действием известных одному Создателю сил? Лицезрел ли хоть когда-нибудь чудеснейший из видов на земле - рождение нового вещества?
Потерянный замолчал и с ужасом смотрел на спокойно улыбающегося Лока, молодого и сильного. Его глаза забегали, он попытался отвести взгляд куда-нибудь в сторону, но неизменно натыкался на металлические ящики со спорами и стеклянные колбы.
- Я извиняюсь за свою речь - не поверишь, но я старомоден. Люблю, знаешь ли, умную и грамотную речь. Старые вещи, которые с великим удовольствием носили в моё время. Трактаты и учебники, полные знаешь какой информации? - он пригнулся к лицу Потерянного и злобно прошипел: - Как убить человека. Как приготовить яд, невидимый в крови и теле. И наоборот - как приготовить противоядие от любого яда и как заживить глубокие раны. А знаешь ли ты, кто вкладывал в эти учебники большую часть... Плохой информации? Я.
Лок самодовольно хохотнул, затем отвернулся обратно к ящикам со спорами, зачарованно наблюдая за тем, как красноватая дымка с миллиардами самых крохотных частиц суетится в бессвязном танце, подлетает то вверх, то падает вниз к дну ящика; то сгущается в чернеющие пучки, то растворяется в общей массе и расплывается.
Потерянный шумно и часто задышал - его охватила паника. Он попал на стол к великому садисту и мастеру алхимических превращений, вероятно, запретного направления. О нет, он не будет ставить тысячи опытов. Он поставит один, но чертовски грандиозный.
- Мои малыши, которых я уверенно приручил, кормлю с рук и использую бог весть в каких опытах поддерживают во мне жизнь. Из них делается та самая отрава, которая так сильно привязывает тебя ко мне. Которая дарует тебе силу и выносливость, которая возвышает уровень агрессии и ненависть на небывалые высоты. Всего-то семьсот двадцать девять попыток на выделение из спор возбудителя инфекции, а затем ещё столько же на создание обратного возбудителю агента. И если инфекция убивает клетки, а затем разрушает их для создания новых спор, то мой агент убивает споры и создает огромное количество молодых и свежих клеток во всем организме.
Непонятным образом глаза Потерянного забегали по телу Лока. Он молниеносно переводил взгляд с соломенных волос на чёрный распахнутый халат, с очков на носу на обычные башмаки, с пыльных штанов на искусственный стеклянный глаз из чёрного стекла и ещё много-много переходов, захвативших сознание слуги. Он слегка расслабился, отстранился мыслями от идеи того, что ему не выжить после работы Лока. Неожиданно для него самого потекла слюна, будто перед носом ему поставили шедевр кулинарии с самым восхитительным запахом в мире.
Оглянувшись, он увидел причину такого поведения: Лок, сидя у ящиков, достал из кармана маленький флакон из красного стекла и слегка потряс им. В ящиках началось небывалое до того движение: целыми вихрями споры кружили внутри своих тюрем отчего ящики слегка задвигались на месте.
- Видишь? Ты не просто зависимый - от этого флакона в определённый момент зависит твоя жизнь. Не только разум или тело, но та совокупность процессов и движений внутри, которая заставляет тебя мыслить и передвигаться. Ты настолько прожжён этими спорами, что лиши я тебя их - и твоя песня спета. - он достал из другого кармашка флакончик побольше, в котором плескалась ярко-бирюзовая жидкость. - Одним таким флаконом убиваются все споры в твоем теле и ты умираешь вместе с ними. Постепенно. Мучительно, можешь мне поверить.
- П-почему... Почему бы тебе такое мне рассказывать? Я же слуга, не смыслящий ни в алхимии, ни в науках вообще. Как я смогу это использовать?
Лок громко и заливисто засмеялся, так, что эхо его смеха ещё несколько минут гулкими отзвуками спускалось ниже и ниже в глубины карстовой пещеры.
- Использовать? Я бы сказал... "Опробовать на себе". Думаешь, что хоть один из этих остолопов понимает, о чём я говорю? Думаешь, что Фёрт или Самуэль знают хоть что-нибудь о жуковниках и спорах, о Дурмане и связи его с наукой? Нет! Нет, нет, нет! Идиоты! Но они сильные и ловкие идиоты, которые упадут передо мной на колени, если я того захочу. - Лок гневно стукнул кулаком по столу, отчего несколько пустых мензурок разбились об пол. - Я говорю с собой, чтобы не сойти с ума. Не растерять тот опыт и знания, которые накапливал десятками лет. Чтобы быть уверенным в том, что мысли и речь коррелируют друг с другом и не выглядят полной бессмыслицей. Проживи с моё, червь, и ты поймёшь смысл постоянного напоминания себе о том, что ты всего лишь человек. С годами, знаешь ли, забывается даже такая важная вещь.
Он ещё несколько раз с силой ударил по столу, а затем нервно захохотал и запричитал шёпотом слова, которых было не разобрать. Метнувшись к столу с сотнями различных колб и пробирок, он с остервенелой настойчивостью стал перебирать десятки листов исписанной бумаги, пока не дошёл до пустого листа.
Быстро набросов несколько формул, которые уже минутой позже превратились в ветвистые и сложные уравнения, Лок ткнул угольным карандашом в лист бумаги и проткнул его насквозь.
Далее последовали чудеса. Чудеса запретной алхимии.
Лок небольшим острым ножом срезал кусок кожи с руки Потерянного и бросил в небольшую тарелку. Затем собрал несколько капель собственной крови, проткнув одну из вен на ноге, и оросил этой кровью кусок кожи, а затем огнём свечи опалил окровавленную кожу. Она тут же потемнела, сжалась, будто её выварили, а затем распрямилась в черный квадрат, плавая в слегка мутной воде.
Лок на этом не остановился и к чёрному кусочку кожи в воде сразу прилил сок какого-то невыносимо дурно пахнущего цветка грязно-жёлтого цвета. Кожа стала шкварчать, очищаясь от чёрного налета и приобретая лёгкость и практически полную невесомость. Он стал прозрачным и тонким, без каких-либо вкраплений. Сок же растения окрасился в черно-бурый цвет и пахнуть стал, как сосновая смола.
Последней частью стала самая волнительная операция. Мастер выудил из металлического ящика три "глухих" пробирки, плотно забитых спорами, и очень аккуратно выпустил содержимое на позаимствованную кожу, после чего капнул на неё парой капель жидкого воска. Послышался лёгкий шелест, затем коротенький писк и словно по волшебству края кожи свернулись конвертом, запечатывая споры внутри. Спустя пару мгновений пласт кожи стал идеально гладким шариком, мягким и податливым.
Бережно взяв шарик пальцами, Лок с любовью посмотрел на своё детище. Прозрачный шарик выглядел как маленькая бомбочка, набитая таким количеством спор, какого хватило бы для уничтожения небольшого домика, в котором проживало бы человек пять. И нет от заражения - чем дольше споры находятся внутри мешочка, тем больше их становится. Они множатся и множатся, уплотняясь всё больше, до тех пор, пока мешочек не будет помещен в кровь человека. Там мешочек растворяется и вся энергия, что накопилась внутри, с огромной силой вырывается наружу, подобно биологическому взрыву.
Слуга, прикованный к каменному столу и не знал о чём думать. Это бомба? Пилюля с ядом? Какой-то паразит, который сожрёт его потроха? Кусок его собственной кожи претерпел несколько изменений и теперь был похож на кусочек прозрачного льда, однако, очень гибкого и мягкого. И внутри эти споры... А что, если они также вступили в алхимическую реакцию и стали чем-то другим? Лекарством? Или...?
- Пора спать, несчастный. - быстро проговорил Лок и накрыл его лицо тонким шёлковым платком, смоченным в жидкости с лёгким запахом полевых цветов. Спустя минуту Потерянный впал в бессознательное состояние и не реагировал ни на какие внешние раздражители. Даже глубокие порезы никаким образом не побеспокоили прислужника.
Лок чёткими и выверенными движениями вскрыл брюшную полость Потерянного и заложил мешочек-бомбу внутрь, под желудок. Уже спустя каких-то полчаса Потерянный стал приходить в сознание, кровоток во все части тела вернулся в прежнее русло и он начал лихорадочно ощупывать своё тело. Оков на нём больше не было. Нащупав свежий шов на животе он стал кричать и биться в конвульсиях, хоть и сам не понимал, почему ему так невозможно страшно за собственное состояние. Весь в поту, он заметил краешком глаза, что Лок фривольно раскинулся на небольшом кресле и наблюдал за ним.
- Что ты со мной сделал?! Что внутри меня?
- Ты сам всё видел. - с любопытным лицом проговорил Лок. - Вопрос в том, как долго ты продержишься?
Потерянный почувствовал сильное недомогание. Желудок будто разъедала сильнейшая из кислот, все внутренности прожигал огонь непонятного происхождения. Он упал на колени, пытаясь трясущимися пальцами вскрыть только-только зашитый живот.
- Я бы этого не делал. Не поможет.
Лок с улыбкой на лице подошёл к своему прислужнику и поднял его голову за волосы на себя.
- Ты стал главным подопытным, который поможет мне в моей мести даже после того, как я умру. Поздравляю!
Лок с силой толкнул истекающего кровью Потерянного ногой и тот кубарем покатился по полу прямиком в битое витражное окно. Потерянный из последних сил ухватился за толстую раму и остановился у самого обрыва. Кровь сильным потоком сочилась из порванного живота, приближая роковой момент. Лок неспешно подошёл к Потерянному и всё с такой же слегка жестокой, но довольной улыбкой на лице, проговорил:
- Спасибо тебе!
В следующее же мгновение Потерянный уже летел вглубь карстовой пещеры. Скрывшись в непроглядной темени, под собственные крики, тело слуги разорвалось на миллиард мелких частиц, высвобождая необузданную энергию самой смерти. Лока, стоящего на краю обрыва с руками, сцепленными в замок за спиной, обдало яркой вспышкой красновато-чёрного света. Ещё с полминуты свет постепенно угасал, а воздушная волна со вкусом крови и спор трепыхала соломенные волосы и полы чёрного халата, забивая собой ноздри.
С небывалым наслаждением Лок вдохнул этот воздух и медленно выдохнул, стуча челюстями от экстаза. Вглядываясь в тьму он ощущал приятный холодок от стен этой пещеры, вкус крови на языке и собственное превосходство. Ликование гения после чудовищно успешного эксперимента. Внутреннюю силу, будто это ничтожное тело под контролем совершеннейшего из разумов готово стереть всю Землю в порошок. Да, всю Землю! Несколько раз к ряду!
- Вот оно - искусство смерти! - с истинным удовольствием крикнул Лок в пещеру, так, что эхо этих слов ещё несколько минут отражалось от стен и возвращалось обратно к Локу.