Бесчастнова Мария Александровна : другие произведения.

Victim.pro

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    пихологическая драма о девушке, больной эротоманией и совершающей ужасные поступки из-за своей любви, поглотившей ее истиннуюличность. для передания художественного замысла в роман включены авангардныевставки, где безумства девушки представлены как работа программы, игры.

   Victim.pro
   (крупная проза)
  
   Все. Еще один шаг, еще одно маленькое движение и она упадет, словно тряпичная кукла... Тщетно пытаясь успокоить себя, согнать с щек густую красную краску, показатель ее слабости, показатель того, что все же человек может волновать ее, она теряется в бешеном монотонном и шумном ритме, клокочущем в ее ушах. Она не хочет верить. Не хочет верить в то, что может быть небезразличной и нехолодной. Ведь это все, это ее единственная защита от окружающего мира, пугающего ее и причиняющего ей столь много боли. Быть может, она просто не может жить в этом мире. Быть может она должна была родиться в другом мире, в другой галактике, но какая-то чудовищная ошибка смешала звезды и заставила ее появиться на Земле. Но это не ее дом. Она закусила губу от внезапно прошедшей сквозь нее обиды и почувствовала солоноватый вкус крови. Обида - вот то единственное чувство, которое было у нее искренним, не наигранным, не направленным на цель, не вычитанным из книжек. Она была обижена на всех : на людей, на мир, на себя. Потому что люди предавали ее и казались ей глупыми и недалекими, потому что мир казался ей банальным и несправедливым, потому что она не могла ничего с этим поделать и путалась сама в себе. А сейчас, потому что она не могла почувствовать внутри себя холодную бетонную стену безразличия и мысль о том, что ее может волновать человек заставляла ее чувствовать себя существом низшего ранга. Она и сама не знала почему так, но она считала, что люди не равны между собой. Разве могут быть равны толстая, заляпанная маслом продавщица чебуреков и Моцарт или Ренуар? Ее мама говорила, что так нельзя, что Бог рассудит, кто есть кто. Но она верила в земной суд. А часто, особенно когда эти мысли слишком донимали ее, и она думала, что вот-вот сойдет с ума от них, она крепко сжимала глаза и пыталась убежать от них в лабиринты сознания, но мысли все равно настигали ее.
   И снова обида. Почему он не смотрит на нее своими чарующими карими глазами? Почему не говорит с ней? Ах да, она здесь не одна. Изображение смылось, чувства притупились, и как она не пыталась настроить резкость, грохот сердца мешал здравому смыслу. Она пытается абстрагироваться от переполняющих ее эмоций, выдавливает из себя улыбку, смеется, качает головой в такт музыке и пытается заговорить. С самой собой. Пытается вспомнить все, что вытащила из-под красной обложки книги "Скрытое управление человеком" и запихнула к себе в сознание, как обычно запихивает юбку в шкаф. Все кажется простым и понятным, но только не сейчас. Только не с тем, кто ей важен. Важен. Это ужасно...Нет, нужно настроиться на здравый смысл и вспомнить наконец умные советы психологов.
  -- Ну что? - Саша, ее очередная невольная любовь , смотрит на нее своими чудесными глазами и улыбается так, что эта улыбка даже кажется ей искренней и несаркастичной. Хорошая улыбка - успевает отметить сознание. Значит есть надежда. Это немного смягчает ее напряженное тело. Она облегченно опадает на прилавок, улыбается, немного устало и вымученно, запихивает в рюкзак купленные диски, которые она вовсе не хотела покупать и это были ее последние деньги, растягивает накрашенные красной помадой губы в уверенной улыбке и встряхивает золотистыми волосами, вспомнив пахнущую пошлой дешевизной фразу из книги для женщин "Помните, вы самая привлекательная и сексуальная, и любой мужчина сходит с ума при виде вас". Не потому что она так считает, а потому что представляет, как бы она себя чувствовала, если бы это было так на самом деле. От этого на секунду прибавляется уверенность и даже возвращает
  -- ся хладнокровность.
  -- Я? Ничего.. -"глупо, как же глупо! Зачем читала эти книжки, если можешь выдавить из себя только это, только жалкие обрывки? Впрочем.. там было слишком много народу.." - проносится мысль.
  -- Возникшая было уверенность сменяется новым пятном красной краски на щеках и она ищет в себе силы, чтобы оторвать ноги от пола, повернуться спиной и с достоинством уйти. С достоинством. Это ключевое слово, хотя здесь оно совершенно неуместно. Но так должно быть. Ведь она особенная. Поэтому она заставляет выдавить из себя еще одну улыбку, махнуть рукой на прощание и уйти не оглядываясь. Хотя краем глаза она видит, что он смотрит на нее долгим взглядом, где ей видится даже сожаление и снова улыбается вроде бы искренней улыбкой. Может быть, она вернется, потому что в тех книжках написано, что она должна добиваться своей цели не смотря ни на что. Так что она выждет неделю, чтобы снова капля за каплей, вспышка за вспышкой восстановить клетки и поразить его в самое сердце, придет и так невзначай пригласит его в театр на "Мастера и Маргариту", а он улыбнется своей искренней улыбкой и согласится. Эти мысли отрывают ее от реальности, позволяя хоть миг почувствовать себя счастливой. Она даже спотыкается на лестнице - холодный пот прошибает ее - она всегда боялась падать - и это бросает ее на асфальт реального мира. Как странно. Она думала, что это будет совершенно особенный день и сегодня все точно будет по-другому, а он стал самым ужасным днем ее жизни. Негативные эмоции не новы для нее, скорее даже обычны, но сегодня на душе было совершенно неожиданно паршиво. Что-то ворвалось в его хладнокровие, разрушило стену равнодушия и это беспокоило ее. А ведь она думала, что наконец-то нашла лекарство от страданий. Только не заплакать, только не заплакать прямо на улице. Тушь потечет, будет некрасиво, и она перестанет казаться сильной. Казаться... Ровно чеканя шаг и отбиваясь от ветра она пытается наполниться уверенностью в себе и вернуть то успокаивающее чувство, что ей никто не нужен, что он - нестоящий усилий персонаж, а его девушка набитая дура. Но все равно обида не покидает ее и паре слезинок все-таки удается вырваться из плена ее глаз, и они быстро стекают извилистой дорожкой к шее, оставляя черно-бежевый развод от туши и пудры. Она как можно глубже закапываются в воротник плаща, вдыхает дурманящий запах кожи и вроде бы немного успокаивается, хотя слезинки то и дело выбегают из ее глаз. Час. Еще час, и она будет дома, сможет броситься на пол и кричать, кричать во всю глотку, глотая слезы, пока она не изгонит из себя всю обиду. Она не может поверить, что это снова так - любовь, это кошмарное чувство, снова сыграла с ней очень злую шутку. Она издевается над ней, это изощреннейший способ пыток...Когда-то она верила в любовь и надеялась что когда-нибудь, любовь светлая и чистая как облако на летнем небе, снизойдет на нее. Но вместо облаков любовь одаривала ее только тучами муки.. Она могла точно сосчитать, сколько раз она влюблялась и сколько раз эти ее любови оказывались безответными. И в том, и в другом случае число равнялось четырем. Как только она досчитала до четырех, она стала ненавидеть любовь, ненавидеть так сильно, как только можно любить. И тогда, размазывая разводы от туши по лицу, она поклялась, что отомстит ей и всем, кто посмеет полюбить ее или позволить влюбиться в себя. Отомстит любовью, потому что страшнее мук нет. С тех пор она упорно и старательно, кирпичик за кирпичиком, возводила в себе стену равнодушия. Она не должна никого любить. Оружие любви всегда оказывалось сильнее защиты, и каждый раз стена оказывалась в руинах, и это злило Ее. Каждый раз, трясясь от злобы, обиды и слез Она садилась около этой стены и снова строила ее,но с каждым разом стена почему-то становилась менее прочной. И Она уже думала, что никогда не выиграет войну с любовью.
  -- Теперь стена снова была в руинах, и осколки бетона попали ей прямо в сердце - вот почему было так больно. Она уже не стыдилась вырвавшихся на волю слез, превращавших ее лицо в пасмурное небо с тучами из сероватых разводов туши. Ушла даже обида, но вместо нее появилась злость. Люди, вытягивая лица, с невообразимо тупым выражением лица смотрели на нее. Неужели в этом мире плачущая девушка в метро - такая редкость ?! Кто-то посмеивался, кто-то смотрел с сожалением, и она хотела убить их всех, всех, чьи головы невообразимо тупы, чтобы понять то, что чувствует она. А может это тайные агенты любви, призванные свести ее с ума? Что ж, тогда у них неплохо выходит.
  -- Она свалилась на мягкое сиденье, поглубже закуталась в плащ и нажала на кнопку play на плеере. Плотная стена гитарного звука, пласт барабанов и вкрадчивый шепот откуда-то из шума окутали ее, глаза тяжело закрылись, и она увидела лес. Холодный, белый от снега, окутанный тьмой ночной лес. Потрясающе красивое зрелище. Когда она выиграет войну, она уйдет туда. Но пока она еще проигравший, а не победитель, мысли о любви могут проникнуть и туда, в ее лес. И она вспоминает все...
  -- Глава 1.
  -- Это было началом войны. Любовь напала на нее без предупреждения, обрушив на нее весь свой арсенал, все войска. Она же была не готова. Она еще верила любви и поэтому попала в ее плен. Время для начала войны было самое неподходящее - лето, обжигающее жаром и сухим ветром, но теперь ей казалось, что и лето было в сговоре с любовью. Наконец-то сдав экзамены, невообразимо скучные и нудные, она как освобожденная птица вырвалась из клетки школы, даже не явившись на вручение аттестата. Наверное, в последний раз счастливая, подобно свежему весеннему ветру она ворвалась в квартиру с горой газет о работе - мысль о том, что день за днем зарабатывая деньги она становится на шаг ближе к своей мечте наполняла ее невообразимой надеждой. Наконец-то она сможет почувствовать себя хозяйкой своей жизни, творцом почти осуществившейся мечты.. Надев легкое платье и бросив в сумочку паспорт, она принялась порхать по адресам, которые должна были приблизить ее к мечте. Где-то к 3 адресу ее крылья отпали, опалившись огнем отказа - сначала, там, где она претендовала на роль доставщика театральных билетов, и, в анкете нужно было указать пять самых известных театров Москвы, она среди прочего упомянула и Мариинский - этого толстый дяденька-начальник воспринял как личную обиду и выгнал ее вон. Ей и самой было жутко стыдно - ведь она любила театр, хоть и была там один раз, во 2 классе на "Коте в сапогах". Но театр всегда был для нее неким показателем возвышенности и она всегда обещала самой себе в следующее воскресенье сходить туда - но денег как раз к воскресенью почему-то не оказывалось, а в субботу вечером к ней частенько подкрадывалась депрессия.
  -- Почти потеряв надежду приблизиться к мечте по лестнице из разноцветных купюр, она внезапно стала обладательницей гордой должности "курьер" в компании, занимающейся производством рекламных открыток. Она любила открытки и поначалу находиться в душной комнате, заваленной тоннами разноцветных картонок, валявшихся в коробках и просто так, было даже интересно. А незаметное пихание самых красивых в сумку приятно щекотало нервы. Потом изображения на открытках стали похожими друг на друга и неинтересными, оказалось что таскать открытки можно и просто так, а сортировка по кучкам и горы разноцветных резинок стали угнетать своей однообразностью. Потеряв интерес к работе, она стала искать, на что его переключить. Теперь она, несмотря на непреодолимое желание снова погрузиться в сон, вставала на полчаса раньше и мужественно садилась на электричку, чтобы успеть на работу за полчаса раньше и занять место на одном из зеленых пластиковых стульчиков, выставленных на небольшом грязном заднем дворике для отдыха и критически осматривать мальчиков, проходящих мимо. Наивная, если бы она тогда знала, чем это обернется. Итак, когда вся сильная половина компании открыток в очередной раз собралась на крылечке покурить, в ее мозге, пока еще не обремененном мыслями о войне с виртуальным соперником под ником Любовь, что-то щелкнуло и навсегда посеяло там хаос. Ибо ее расслабленный блуждающий взгляд наткнулся на подходящую кандидатуру и напряженно остановился на ней. С этого момента ее мозг начал активно вырабатывать гормон любви, что окончательно поставило на ней диагноз : безнадежна. Не вдаваясь в подробности о том, кем же был ее новоиспеченный принц на черном коне, можно сказать, что он в общем-то ничем не выделялся, кроме невообразимо красивого личика типичного соблазнителя ( о чем он, впрочем, сам не подозревал, что можно было прочитать в его глазах), бунтарской натуры, что проявлялось в увлечением всеми антиобщественными деяниями, особенно не вдаваясь в их смысл и намерения стать врачом, чтобы откосить от армии ( видимо чтобы на очередной медкомиссии выдать непроизносимое название какой-нибудь редкой болезни и приказать долго жить своей военной карьере). Впрочем, этого для первой влюбленности было достаточно. Логично было бы сказать, что он встретил ее взгляд, в его глазах вспыхнула искра, они подошли друг к другу, взялись за руки, были счастливы всю жизнь и умерли в один день, но, увы, этого не случилось. По причине первичности этой самой любви она совершенно не знала, что ей делать - соблазнять она еще не умела, ненавидеть любовь тоже. Поэтому все, что она могла предпринять, это гипнотизировать его взглядом, вроде бы нечаянно оказываться рядом с ним на автобусной остановке, плакать ночами в подушку и штудировать книги по любовной магии, потому что в своей собственной стервозной компетенции она сильно сомневалась. Вообще первая любовь, если упустить из внимания то, что она приносит всяческие неудобства, сомнительна по своей сути. И приводит к весьма сомнительным умозаключениям. Так, где-то к середине первого месяца своей любви она решила, что если ничего так и не получится, она закончит всю эту историю как в любовной трагедии : напишет ему записку в разводах от капающих слез о том, как она его любила, а он ее не замечал, и подбросит в его рюкзак. И в один из многих жарких полудней, сидя на зеленом пластмассовом стульчике в отсутствии работы и слушая грустную и банальную песню о любви, на нее нашло вдохновение, и прямо на салфетке она начертала что-то вроде " Дорогой Леня! Я надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, потому что тогда мне будет невыносимо стыдно за эти строки. Все эти три месяца я любила тебя, но не решалась признаться в этом, потому что ты не проявлял никаких знаков внимания. Просто я хочу, чтобы ты знал, что я любила тебя..." Закончить свой шедевр она так и не успела : в порыве страсти порвалась не выдержавшая таких чувств салфетка, закончились слова и ее послали по работе. Затею эту она вскоре сочла невозможно глупой и оставила. Да и отчаявшись посылать мысленные признания в любви и, усомнившись в гипнозе, она решила пойти по пути " мы с тобой одной крови, ты и я". В самое кратчайшее время весь ее гардероб сменился на все черное, колючее и кожаное - ибо избранник ее оказался неформалом, говоря современным языком. Потерпев немало позорных падений и промахов в творении своего нового имиджа она наконец-то пришла к очаровательной женственной брутальности в последней инстанции. В последствии она сама прониклась этим самым духом брутальности, но это случилось спустя много времени после того, как она принесла свой имидж в жертву любви. Итак, что же привлекло ее принца - стальной блеск ее нового образа или она сама, так и останется в тайне, но факт есть факт : всеми своими фибрами она ясно начала улавливать знаки внимания, направленные прямо к ней. Знаки внимания, впрочем, были самыми наибанальнейшими : улыбочки, не лишенные интереса взгляды и прочее, прочее, но она во-первых не была искушена в знаках внимания, а во-вторых была в буквальном смысле ослеплена любовью. Однако, ощутив на себе пусть маленький, но лучик внимания предмета ее обожания, она смогла гордо поднять голову, вспомнив, что в умных книжках про мужчин написано, что это ОНИ должны гоняться за тобой, а не ТЫ за ними. Осуществлять все это на самом деле ей было очень трудно, потому что было кое-что мешающее осуществлению сего действия : любовь. Поэтому то и дело ее гордо поднятая голова опускалась вниз, чтобы украдкой посмотреть на него. Впрочем, описывать довольно длительный период такого рода развития отношений не имеет смысла, так что перейдем к первому замечательному моменту, который к сожалению стал и почти последним в этой истории. На этот неожиданный поворот она свернула как раз тогда, когда уже начала штудировать раздел " как разлюбить мужчину". В один из августовских дней волею случая ( или нет...) она и ее принц вместе ехали в автобусе и даже в метро и она чувствовала, что что-то должно случиться. На эскалаторе, среди кучи ничего не значащих фраз, он сказал:
  -- - А ты была в "Культуре"?
  -- -Нет, а что там?
  -- - Там здорово... Может.. съездим сегодня вечером куда-нибудь?
   В произнесенное трудно было поверить, но она не стала щипать себя, чтобы убедиться, что это не сон, а просто сказала самой себе, что это не более чем достойная наград за все ее мучения.
  -- Давай.
   Так счастлива от произнесенных слов она больше никогда не была. Она порхала по адресам в ожидании вечера, не обращая внимания на жару, толпы людей и все остальные прелести лета в городе. Ворвавшись в офис со счастливым лицом, она быстра сменила его выражение на невероятно страдальческое и сходу объявила менеджеру отдела, что у нее очень больна бабушка и она вынуждена уйти на 2 часа раньше. Менеджер с недоверием посмотрела на ее лицо (все-таки актриса из нее плохая), вздохнула, но все же сказала "Иди". Она вылетела из кабинета и ее глаза широко распахнулись, столкнувшись с его. Они подарили друг другу ослепительные улыбки и молча пошли на остановку. Потом говорили о всякой чуши : музыке, настоящих людях, кожаных куртках... В магазине долго стояли около каждой витрины, обсуждая каждую побрякушку на них. Она взяла его за руку и посмотрела в глаза :
  -- Помоги мне выбрать ковбойские сапоги?
   Он удивился, но улыбнулся все так же ослепительно:
  -- Я в этом ничего не понимаю.
  -- Я тоже - она улыбнулась.
   Потратив всю зарплату на сапоги и бутылку вина, навеселе они отправились по домам. Она всегда ездила до его станции метро и врала, что тоже живет там, потому что думала, что это сближает их. А потом неслась обратно, чтобы успеть на электричку. Так было и в этот раз. Она села у окна и заплакала. И что-то ей подсказывало, что не от счастья.
   На следующее утро она впервые позволила себе немного опоздать. С гордостью она шагнула в офис и как она тогда думала, в новую жизнь. Он был уже там и приветливо, нет, скорее даже многозначительно, улыбался ей. Стояло ей подойти ближе и он впервые первым заговорил с ней и его слова, пусть бессмысленные ворвались в ее сердце и заставили думать, что она наконец-то нашла счастье. Вечером ей снова предстояло "свидание", на этот раз точно последнее.
   В этот вечер он был каким-то усталым и все время молчал. Она изредка заговаривала, но наталкиваясь на его вымученную улыбку останавливалась.
  -- Черт!Не успели...
   Магазин уже был закрыт.
   -По пиву?
   -Давай.
   Он пил пиво, она коктейль из банки. Они были почти пьяные, смеялись и говорили ни о чем. "Как хорошо" - думала она. "Прямо как в последний раз".
  -- У тебя есть девушка?
  -- Была...
  -- А куда делась..
  -- Расстались.. Не хотела целоваться со мной, когда я был пьяный...
  -- Глупо... Значит не любила...
   Она вытянула из банки последнюю каплю и с грохотом смяла ее.
  -- Давай как-нибудь встретимся в воскресенье?
  -- В воскресенье я отсыпаюсь...
   Почему-то ей стало мучительно стыдно за свое предложение, и она попыталась превратить это в шутку, но не вышло... внутри нее будто пронесся огненный ветер и выжег все светлое, что оставалось в ней.
  -- Можем еще куда-нибудь сходить - протянул он, словно это было для него страшной обузой.
   Меньше всего ей хотелось быть ему в тягость. Она собрала весь голос в одной точке и выдавила без тени горести :
  -- Да нет.. Ты устал наверное.
  -- - Да голодный просто - каким-то оправдательным тоном сказал он. - А ты нет?
  -- Нет. Я вообще домой не хочу. У меня там сложная ситуация...
   Далее последовал душещипательный рассказ о "сложной ситуации", хотя сложной ситуации вовсе не было - просто она подумала, что добавив немного трагизма она сможет как-то поправить дело. Она поставила на жалость и проиграла. У ее избранника на семейном фронте сложной ситуации не было и не предвещалось, и в силу своей " не тонкой" душевной организации проникнуться драматизмом ее души ему не удалось. А ведь она была искренна, просто говорила о других вещах. Потом пожалела. Случись это хоть годом позже, она бы смеялась, говорила глупости и быть может все было бы иначе.. Но тогда она ничего не подозревала о том, какие разные люди и какие разные вещи нужно им говорить, чтобы не разуверить их в их собственном вакуумном мирке, которые они старательно все жизнь ткут вокруг себя ложью и иллюзиями. Потом, когда она старалась разлюбить его, она внушила себе, как ни странно правду, правду о том, что он не все был одним из них, одним из стада, и не мог понять ее - как бы она ни хотела, все равно бы у них ничего не вышло. Но этио было потом, а пока она считала все своей личной ошибкой.
  -- Что, неужели все так плохо?
  -- Да нет... Просто я не хочу домой...
  -- И что ты будешь сейчас делать?
  -- -Не знаю.. Может пойду погуляю.
  -- Не понимаю тебя.
  -- Не понимаешь?
  -- Нет.....
   Они стояли на перроне и ждали поезда - как только послышался его гул разноцветная масса ринулась к краю платформы и в какие-то доли секунды они оказались по разные стороны кишащей кучи людей. Забыв обо всем, она стала пробираться вперед, движимая чувством, что она в последний раз так близко к нему и не взирая на возмущенные крики вокруг вырвалась к двери. Поймав его ищущий взгляд она шагнула к вагону и... двери захлопнулись прямо перед ней. Больше она не видела и не слышала ничего. Люди толкали ее и ругались, пробиваясь к вновь идущему поезду, но ей было все равно. Очнулась она сидящей на лавочке и остекленевшем взглядом смотрящей туда, где его глаза стали отделены от нее слоем стекла. Звук закрывающихся дверей прокручивался в ее мозгу подобно заевшей пластинке. "Как символично" подумала она. Что-то подсказывало ей, что это конец.
   В электричке она снова села у окна и тупо уставилась в небо, считая пролетающие мимо облака. Лицо было липкое и черное от туши и домой вовсе не хотелось. Снова будут расспросы, разговоры... А ей было слишком стыдно за все произошедшее, чтобы об этом рассказывать.
   Она дождалась, когда мама заснет, и закрылась в ванной. Обмякнув, как осенний лист безвольно опустилась на пол и стала рыдать. Так сильно, что даже беззвучно - подобно гитаре, отрывисто звучащей под барабаны настенных часов в гостиной.
   .... Она набрала воздух в легкие и сползла под воду, которая на минуту обожгла ее лицо. Она открыла глаза и сквозь мутные разводы вода уставилась на потолок....
   На следующее утро она снов приехала на полчаса раньше. Его не было.. Он опоздал на час и ей уже надо было уезжать.
   -Привет- слабо говорит он, будто совершает формальность.
   -Привет.. - она одергивает себя, чтобы не смотреть ему вслед. Она спокойна. Знает, что это конец. Конец конца.
   Впрочем, была еще одна попытка, будто последний вдох воздуха умирающего. " Соединение завершено" - в этой фразе на оранжевом дисплее телефона были все ее надежды, рухнувшие в бездну.
   Через неделю он уволился. Сказал, что устал. Она видела его еще пару раз на выдаче зарплаты, но была слишком усталой и измученной, чтобы предпринимать что-либо.
   Три месяца прошли, и она в очередной раз убедилась в том, что банальности верны. Время лечит.. Еще три месяца ее то и дело посещали мысли и сны о нем. В одном из снов он утонул в болоте.
   Глава 2.
   Это было генеральным сражением войны, которое она проиграла....
   Шел двадцатый день от нового года, и в один из раздражающих своей однообразностью вечеров наша героиня задумалась о том, чему раньше не предавала никакого значения, а именно об отсутствии друзей. Нет, она вовсе не была одна : ее окружали кучи знакомых, сплетниц и собутыльников для коротания времени, "просто так", чтобы поболтать у подъезда, были кто угодно, только не друзья и тогда это ее еще волновало. Но ее глубоко мизантропическую философскую сущность такого рода волнения возмутили, она, сущность, эти волнения на корню пресекла, заставив Ее думать о таких вопросах как о чем-то слишком приземленным для ее исключительно высокоинтеллектуального развития. Однако ее импульсивную сущность, довольно мирно соседствующую с философской эта идея и не оставляла, что и подвигло ее на более банальное решение проблемы, а именно : убеждение себя в том, что это не более чем развлечение и шутка. А где же еще искать сочетание развлечения, шутки и дружбы как не в одном из детищ цивилизации в общем и интернета в частности : чатах? Так или иначе, в поисках этой смеси она отправилась именно туда, о чем в последствии глубоко пожалела... Итак, убедив себя в том, что это не более чем эксперимент на тему "исследование стада в естественной среде обитания", она подключила к этому эксперименту благо цивилизации под названием компьютер. Для непосредственного осуществления стадии исследования ей, тем не менее, пришлось пройти унизительную для ее IQ стадию бессмысленного общения в чате на высокоинтеллектуальные темы вроде "пиво это хорошо", но эти мучения не прошли даром. Собравшись с духом, косметичкой и холодным равнодушием по отношению ко всем чувствам, которые так или иначе могли испортить весь эксперимент, она отправилась на действо, гордо именуемое "встречей чата". Давно уже дремавшее философской существо внутри нее ( иначе что бы ее могло подвигнуть на такое содержательное времяпровождение ) все-таки иногда соизволяло просыпаться и тогда сквозь тело молнией проносилась мысль о постыдности сего занятия, но импульсивное существо все же оказывалось хитрее и снова запутывала сознание мыслями о важности данного эксперимента.
   Прибыв на место действия, абсолютно типичного для такого рода мероприятий она обнаружила : маленькую грязную забегаловку 1шт, пластмассовые белые стульчики и столики 3 и 9 шт соответственно, неопределенного пола, опухшую, но все-таки продавщицу, дремавшую за прилавком 1 шт, пиво, не поддающееся исчислению ,волосатого грязноватенького парня в состоянии неглубокой кондиции и глазами в кучку 1 шт и его девушки, чье блаженное выражение страшноватенького ненакрашенного лица и странное сочетание в одежде голубого, ядовито-оранджевого и кислотно-желтого выдавало безнадежную провинциальную натуру 1шт. Собственно эти две колоритные личности и составляли 1/10 чата, но этого было достаточно, чтобы приближенно оценить контингент этой самой встречи. " А это может быть даже весело" - подумала она - " оценить степень убогости коллективного бессознательного такого рода личностей может оказаться впечатляющим опытом". С такими мыслями активизировалось мирно спящее философское существо, видимо ожидая этого самого впечатляющего опыта. Кое-как крепясь, минут 40, философское не выдержало степень убогости, плюнуло на все это и снова провалилось в спячку, напоследок потребовав восстановить безвозвратно утраченные нервные клетки небольшим количеством спиртного. И завалилось спать, совершенно не заботясь о том, что именно оно отвечает за количество горячительного, при котором сохраняется способность адекватно мыслить. Возрадовавшись такой свободе, импульсивное устроило разгул всему организму, перед этим отправив в длительный нокаут эту самую способность адекватно мыслить, иначе как объяснить то, что она забиралась на стул с ногами, говоря, что у нее замерзли ноги, приглашала всех на свой день рождения, который намечался не ближе чем через полгода и делала коктейль из пива, кальмаров и очисток от семечек? Конечно, потом импульсивное оправдывалось, что оно делало все это, исключительно преследуя благие цели, а именно становление гвоздем программы, но легче от этого не становилось - философское в наказание решило откуда-то притащить в нее давно атрофировавшееся у нее самой чувство - стыд, и нарушить ее прекрасное и гармоничное внутреннее состояние. Но это было потом... А пока, лениво приоткрыв один глаз философское увидело весь ужас происходящего, подумало "тьфу - ты! Ну ни на минуту оставить нельзя без присмотра! А! - обречено махнуло оно рукой - " ну их!" и снова устроилось спать, чтобы не видеть этого кошмара, правда, послав перед этим в сознание мысль "надо сматываться", чтобы не было еще хуже. " Гулять так гулять" - подумало импульсивное. "Пропадать, так до конца!" - так все надежды на благоприятное разрешение ситуации окончательно канули в лету. Кокетливо натянув по самые глаза свою ковбойскую шляпу, чтобы добавить им таинственности и скрыть то, что они неизбежно собирались в кучку от количества выпитого она остановила свой взгляд на том самом волосатом грязноватеньком пареньке, босса чата к слову, который то ли от превышения нормы алкоголя, то ли от разгула импульсивного, показался ей невероятно красивым и для достойного завершения вечера ей показалось необходимым внесение в него острых ощущений, для достижения которых она попросила его проводить ее до метро.
   Но импульсивное на то и импульсивное, что отличается неспособностью к мышлению и посему простояв с пареньком минут 15 в метро она так и не смогла придумать эффективный способ достижения острых ощущений. Тогда импульсивное решило брать глупостью. Тяжело вздохнув и театрально взмахнув ресницами, она сделала вид, что пора бы уже прощаться, дабы подвигнуть его на более динамичное разрешение ситуации. Паренек заметно активизировался, чуя, что потенциальная сексуальная добыча выскользает у него прямо из-под носа и весь свой убогенький арсенал мужского очарования направил прямо на нее : мягко приобнял за талию, провел руками по волосам, придвинувшись настолько, что она чувствовала его дыхание на своем лице - незатейливый набор стандартного соблазнения, который, однако, на неокрепшую и неискушенную девичью психику произвел неизгладимое впечатление : будь рядом хоть некое подобие кровати и этот субъект, она бы не раздумывая отдалась во власть "науки страсти нежной", как говаривал Онегин. Но увы, сие действо происходило в обстановке, далекой от интимной : в грязном вестибюле метро, и любопытные глазенки проходящих мимо людей то и останавливались на них, что логическому продолжению явно не способствовало.. Как бы то ни было, вожделенные острые ощущения она получила, и даже сверх дозы, наверное от такого избытка чувств, или гормонов, или и того, и другого она... расплакалась.. Нет, это не было частью ее плана, это были искренние слезы, в очередной раз подмывавшие фундамент ее Защитной Стены, и она чувствовала, что Стена вот-вот рухнет.. Эксперимент уже потерял всякий атрибут эксперимента, будь то исследование, наблюдение или даже веселье, перешел всякие границы, и она вновь оказалась во власти эмоций...
  -- Кажется, ты мне очень понравился - тихо сказала она..
   В глазах паренька вспыхнула невероятная горючая смесь из оттенков неожиданной облегченности и усталости от подобных заявлений - как будто он знал, что все так и будет, и вот теперь он смотрел в Ее глаза совершенно по-другому, как хозяин перед нашкодившей собакой, с жалостью, каким-то укором и раздутой до невероятных размеров самоудовлетворенностью . Под этим взглядом Она будто очнулась от какого-то тягучего и непонятного сна, почувствовав себя самым жалким и недостойным существом на свете. Никогда она еще так не желала иметь пульт для перемотки времени, чтобы вернуть все назад. Импульсивное, главный виновник всего этого, виновато поскуливая забралось в уголочек, а надувшееся философское угрюмо повернулось к нему спиной- " Думать надо было" - буркнуло оно.
   Все остальное она слышала обрывками. Он, буквально лопаясь от чувства собственной прекрасности, с каким-то оттенком поучительности рассказывал ей, как он устал от подобных случаев ( это, как он утверждал, было уже не раз), как он якобы переживает из-за этого и как мучается.. Она плавилась под этим взглядом, чувствуя, как неизбежно к ее мозгам подступает ненависть, стыд и жалось к самой себе, из-за которой она никак не могла остановить нескончаемые поток грязных от туши слез. Она уже чувствовала, как сильно ненавидит его, но пока не знала, что это станет ее навязчивой идеей, и предчувствуя, какими ужасными будут последствия этой ошибки, она крепко прижалась к нему, впиваясь пальцами в плечи и уткнувшись в грудь, чтобы последний раз почувствовать отрывистые уколы в сердце. Она знала, что назад дороги нет и уже ничего не исправить. Это было в его взгляде. Взгляде победителя. Сглотнув, она сказала :
  -- Можно я тебя поцелую?
   На секунду ей даже показалось, что торжество победы и жалость к ней исчезли из его взгляда, и от этого по телу растеклось липкое тепло. Секунда, которую он притягивал ее к себе для поцелуя показались ей вечностью, нирваной и как банально это бы ни было сказано, весь мир остановился для нее. Почувствовав вкус его губ и колючую щеку на своей она обмякла, расслабив свои объятия и почувствовала, будто клей заливает ее мозги и склеивает мысли в ненужные комки. Три, два, один.. Все.. Она открыла глаза и увидела его расслабленный и удовлетворенный взгляд охотника после охоты, который прошиб ее до костей. Слеза поползла по щеке, но больше у нее не было сил ненавидеть. Ее первый поцелуй не давал ей такого права. Она слишком устала, чтобы ненавидеть и хотела только одного : забыться во сне, пока эти ужасные воспоминания не пропадут из ее головы. Если бы она действительно могла это сделать.. Она взглянула на часы. Целых 50 минут ошибки...
  -- Я пойду...
  -- Подожди - на мгновение в его глазах вспыхнуло искреннее сожаление.
  -- Нет, лучше не надо. Послушай, прости меня... И еще, моя последняя просьба, обещаешь выполнить?
  -- ...
  -- Забудь об этом и никому не говори, хорошо? И прости меня, пожалуйста.
  -- Хорошо..
   Она чувствовала, как он смотрел ей вслед и этот взгляд свинцом разливался по ее спине, стекая по груди и застывая в сердце мучительной тяжестью. Она еще не понимала, что Стена рухнула. В тот самый момент, как рухнула Стена, сотни и тысячи мельчайших чувств и эмоций огромным войском напрямик бросились к самому сердцу, разрезая ножами, вгрызаясь и разрывая его зубами, а затем жужжащим роем атаковали мозг. Это было слишком больно, чтобы это чувствовать. Слишком больно, чтобы заплакать. Слишком хорошо Она понимала незначимость произошедшего, чтобы жалеть об этом, и больно было именно из-за этого.
   Тошнота подступила к ней следующим утром. Тошнота из-за количества выпитого накануне ей была знакома, но тошнота из-за воспоминаний впервые сопутствовала ей, и это было невыносимей всякого недомогания. Подобно плесени мысли о произошедшем поразили ее мозг и опутали крепкой паутиной, не пускающей никаких иных размышлений, и это было самым страшным наказанием для нее. Началом наказания. Воспоминания настолько сильно вгрызались в нее, что поначалу она даже не чувствовало боли, как не чувствуют сначала боли люди, получившие серьезную травму. Она даже было подумала, что философское сжалилось над ней и включило иммунитет против стыда и прочих неприятных последствий такого рода происшествий. Но ошибка была слишком велика, чтобы ее можно было простить. Слишком много сил было затрачено для строительства Стены, чтобы она рухнула в одночасье. Мысли начали проникать в сознание и стекать куда-то в область груди, собираясь в острый комок, отталкиваясь от него и еще больнее ударяя по сознанию, рассыпаясь по всему телу. От этих ударов она зажмуривалась и пыталась собрать эти мысли снова в один комок и вытолкнуть его, но их мельчайшие частицы уже затаились в самых потаенных уголках ее организма, чтобы миллиметр за миллиметром съедать ее изнутри, словно страшный неизлечимый вирус.
   Она не хотела верить, что больна, и до последнего отрицала это, но вирус разъедал ее изнутри независимого от того, признавала она это или нет. Независимая, гордая и защищенная от губительной любви, она в каких-то три дня превратилась в прозрачное, инфантильное и мокрое от слез существо. "Это всего лишь маленькая депрессия, она скоро пройдет" - успокаивала она себе, но однажды вечером она поняла, что это нечто большее и страшное, нежели "маленькая депрессия". Вот уже неделю ее любимая сверкающая своей глубокой синевой гитара стояла в углу, покрывшись ровным серым слоем пыли. Больше она не могла обманывать себя. Что могло с ней случиться настолько ужасного, чтобы она перестала день за днем, час за часом двигаться к своей мечте? Однажды она поклялась, что ничто не сможет помешать ее пути и вот это случилось.. Она не могла поверить.. Как же так? "Но ты сильная, ты сможешь это преодолеть.. С завтрашнего дня снова будешь весь день играть на гитаре".. И вдруг ей стало страшно. Страшно от слова "завтра". Завтра - это никогда. "Это не я. Это кто-то другой живет во мне". Нет, это была она. Но она была больна. Слишком больна. Вирус успел добраться до ее Желания быстрее, чем она смогла защитить его. С остекленевшими глазами она всматривалась в напряженный воздух вокруг нее, повторяя про себя "преодолеть... преодолеть.. поменять приоритеты". Ей было противно от того, что, казалось бы, самая сильная и неуязвимая часть ее сознания оказалась не такой уж и неуязвимой. Она думала, что она сильная, что она - Воин, прикрывающийся щитом Желания, отражающим все то, что может прийти извне, но... Она была поражена и теперь лежала, в окровавленных осколках собственного Желания, втоптанная в грязь каждого дня, когда она снова вставала вместе с еще чуть живыми частицами Желания, пытающимися собрать его по кусочкам, но Вирус оказывался сильнее и она снова повторяла "Завтра", каждый раз пугаясь собственного голоса, произносящего это страшное для Желания слова.
   Только тогда она осознала как сильно ненавидит его..
   " 1 февраля. Да, я хочу ему отомстить. Я его ненавижу. Я бы убила его, но это слишком просто. Я хочу, чтобы он мучался. Мучался душой, как делала я все это время.."
   Такого преступления она не могла простить : никто еще не вторгался так варварски в ее мир, где все было разложено по полочкам с табличками, и отточенный механизм каждый миг пододвигал ее к Мечте. И теперь этот механизм со скрипом остановился, заржавел, а полочки с грохотом рухнули вниз. И кем, кем все это было разрушено? Им, человеком без цели - а что может быть страшнее? Как паразиты такие люди затягивают в свою трясину Бездействия, как пауки они впутывают в липкую паутину Иллюзии Настоящей Жизни... То, против чего она воевала, обернулось против нее. Она была готова убить и себя, если бы она не смогла преодолеть Это. Чего будет стоить она сама, эта иллюзорная "жизнь", если у нее не будет цели, то, ради чего можно ломать все преграды, рушить все ранее созданное, чтобы потом сотворить нечто прекрасное - Воплощение Мечты? Как можно жить иначе, не рассматривая каждый день как этап к Мечте, Свободе, Жизни? Так жили все, но сквозь нее словно пробегала холодная искра, когда она думала, что может жить так же. Нет, лучше умереть. Ведь смерть для того и дана, чтобы люди знали свой рубеж, знали, что жизнь дана им для Воплощения Мечты, Большой Мечты и нельзя прожигать ее зря.. Такая жизнь, как спичка, сгорает быстро. Настоящая - живет вечно, вливаясь в тот неощутимый воздух, созданный гениями жизни, и кто дышит им, тот не боится смерти
   " Посадить дерево, вырастить сына, построить дом" - это выдумала толпа. Такое счастье лопнет как мыльный пузырь, лопнет от любой из миллиона иголок жизни. Найти же счастье в себе, значит никогда его не потерять и она так хотела найти его.
   "Вырастить из себя художника, философа и СЧ" - вот каким было ее Счастье, которое, казалось, теперь отдалялось от нее быстрее и быстрее.
   "3 февраля. ... Я говорю не о конкретных понятиях. Не тот художник, кто берет краски и рисует. Тот, кто творит жизнь, о которой никто ранее и помыслить не мог. Не тот философ, кто разжевывает то, что не понятно другим. Тот, кто видит художника в себе. СЧ - это счастье в себе"
   Рука быстро-быстро скользила по маленькой странице дневника, оставляя за собой извилистую черную линию букв. Написав аббревиатуру "СЧ" Она вдруг резко остановилась, плотно вжав стержень в бумагу. Черное пятно от чернил медленно расползалось по бумаге. Мысли пятном чернил растекались по голове. "Вот выход" - ее глаза широко распахнулись в безумном порыве. Она еще не знала, что окончательно проиграла войну.
   Глава 3.
   Холодное равнодушие, невыносимо легкое, настолько что тяжело дышалось обрушилось на нее следующим утром и поначалу испугало. Она снова закрыла глаза и втянула его ноздрями. Она привыкла чувствовать горьковатый вкус печали, бетоном ложащейся на сердце, она даже полюбила его, а теперь... Она и не думала, что это будет так сложно. Так сложно отказаться от человеческого. От эмоций. От чувств. Она кормила горе, горе питало ее, она жила в слезах и ей нравилось чувствовать себя несчастной, но теперь.. теперь ей нужно было стать сильной, по-настоящему сильной внутри. "Откажись, откажись, ты не справишься, сойдешь с ума" - доносились слабые голоса остатка Ее, но она снова зажмурилась, нажала на кнопку "play" на магнитофоне и одним рывком поднялась с кровати. Плотная стена гитарного звука разорвала вязкую тишину. Она подошла к зеркалу и на мгновение отпрянула от него, увидев там свой взгляд. Потом придвинулась еще ближе, чем раньше и криво улыбнулась, увидев мелкие черные вкрапления у самого зрачка, врезавшиеся в зелень ее глаз. Уже было слишком поздно что-либо менять. Ненависть уже поселилась в ее глазах. Она взяла с туалетного столика красную помаду и несколько раз провела ее по губам. Громкий смех разрезал воздух. Она смеялась, медленно опускаясь на колени и размазывая помаду по щекам. Помада смешивалась со слезами, растекаясь розоватыми дорожками по щекам и собираясь у подбородка. Она вжалась в угол и закрыла голову руками. " Я отомщу.. я всем вам отомщу... вы узнаете то же самое.." как заклинание повторяла она. " Теперь я - не человек... и вы будете осуждены на моем суде..все". С этими ее словами магнитофон резко щелкнул. Кассета закончилась, и словно по команде она перестала плакать, уставившись перед собой. Она вдруг поняла, что больше ничего не чувствует. Абсолютно НИЧЕГО. Ни ненависти, ни любви, ни жажды мести. Ничего. Нет правил - нет чувств. Но остались законы, и теперь она будет жить по ним.
   По телу медленно растекалось прохладное чувство непонятного беспокойства, противное и чужое, похожее на мелкий моросящий дождик. Оно всегда приходило к ней, когда она находила противоречия в себе и не могла их разрешить, и тогда ей казалось, что она врала сама себе, притворялась, и самое ужасное - что это были не ее мысли... Они как будто приходили извне, чтобы сломить ее, сделать из нее ничто.. Или она боялась своих мыслей? Ведь они нарушали обычное вялое течение жизни...которое она так пыталась разрушить, но так старательно искала в нем спасения, когда оно рушилось... Она зажмурилась так, что все ее лицо было похоже на сморщенное печеное яблоко, и закрыла голову руками. Мысли пульсировали в ее голове, она устала от них, но они не отпускали ее. Это цена одиночества. На этой дороге у человека есть два пути : найти гармонию в своих противоречиях или сойти с ума. Она не верила в первое и Вирус заставил выбрать ее второе.
   В ту же секунду через мозг натянулась тонкая прозрачная нить этого решения, словно очистив его от всех мыслей. Ее руки медленно сползли по голове и, открыв глаза, она уставилась в пустоту чистыми остекленевшими глазами, полными ощущения того иллюзорного счастья, которое приходит , когда усталый от свинцовых мыслей мозг принимает любое решение, только бы обрести покой, пусть даже ложный.
   Она выдавила из себя измученную улыбку, почувствовав легкий ветерок на лице. " Удивительно, как легко без чувств! Без мыслей, без совести, без страха.. Как люди живут так? Боятся, стыдятся... Где же Истинная Воля? Живая, дикая и необузданная? То единственно настоящее, что у них есть? К чему эта слепота из человеческого? Чего они боятся? Своей природы? Жалеют об этом? И от того прикрываются моралью? Смешные.. Сковали себя, и чем... Ну и пусть.. пусть будут рабами, а я..Я..." Она запнулась, внезапно обнаружив, что не знает, что теперь делать. Получив, даровав самой себе свободу, она сразу же потерялась в ней..Когда нет рамок извне, люди начинают ставить рамки в себе.Она потеряла и эти рамки и поэтому совершенно не знала, что ей делать теперь. " Куда идти?" Когда избираешь новый путь, самое сложное найти его за терновником всеобщего пути, и даже истинное желание найти его ее залог успеха - можно закрыть глаза и, не утруждая себя мучительными поисками пути, пробираться сквозь терновник, истекая кровью от шипов, но продолжая оставаться слепым. В давящем, душном поиске решения, выхода из этой западни Она легко пошла по слепому пути, избрав решение, для которого ненависть не может быть основанием, она собиралась избавиться от чувств, а на самом деле все глубже и глубже погрязала в них, причем самых низменных...Яро пытаясь уйти от человеческого, она наикратчайшим путем пошла к нему, пусть истекая кровью - боль заглушала мысли... противоречия шумным войском атаковали ее мозг с таким напором, что она совершенно запуталась в них, и , не найдя ниточку, за которую нужно дернуть, чтобы распутать этот клубок, она приняла его за чистейшую ясность своего ума и восхитительности принятого решения.. Ничего не может быть страшнее этой подмены уставшего сознания, но самое страшное, что никто эту подмену осознать в себе не может...Так она окончательно вернула с Пути и совершенно заблудилась в терновнике - дороги назад уже не было.
   .. Она включила магнитофон на полную катушку, пытаясь ответить на атаку мыслей атакой звуковых децибел. Закрыла глаза, зажмурилась и попыталась прислушаться к себе. Мысли понемногу терялись и смешивались с плотным потоком звука. Когда они не были сконцентрированы в большом липком клубке Она хоть немного могла отдохнуть от этой ужасной головной боли.
   " 4 февраля.Я - ничтожество. Я ненавижу серость и ищу отдыха в ней - значит я еще серее, чем те, кто это не осознает. Я боюсь своих мыслей, потому что они правдивы. Одна даже шепнула мне, что я одна из тех, кого и зовут обывателем, потому что он боится примкнуть свою жалкую жизнь хоть к одной крайности, и вечно трусливо топчется посередине, смакуя в сознании идеи иллюзорного геройства. Буду думать, что она ложная. Так легче. Снова серость.Не вынесу..."
   Ей всегда становилось легче, после того как она смешивала свои мысли с чернилами и выливала их на страницы дневника. Это было единственной вакциной, которая спасала ее от возможного сумасшествия - она чувствовала, что до него один шаг и понимала, что величайшей мудростью сейчас будет гениальное существование на этом тонком рубеже, не переходя целиком ни на одну из сторон, но... Но ненависть уже слишком сильно напитала ее голову, и подобно поролоновой губке она неизбежно перетягивала на сторону ужасающей "нормальности", на самом деле даже более страшной, чем сумасшествие.
   Она встряхнула волосами цвета переспелой пшеницы и подставила руки под струю ледяной воды. Тело содрогнулось от внезапного холода и ей на секунду даже показалось, что он заморозил навязчивые мысли в ее голове. Она наслаждалась тишиной, наблюдая, как ее руки под струей холодного твердого стержня воды меняют цвет с багряно-красного на синевато-серый. Это было так красиво, что тот час же хотелось взять кисточку и краски и запечатлеть эти переходы прямо на руке. Это было то, что она умела всегда - находит красоту там, где ее как казалось бы быть не может. Когда руки окаменели от холода она быстро поднесла ее к лицу и окатила его водой и не вытирая, пошла на кухню. Кожу приятно покалывало от холода.
   " Кажется прошло - подумала она, вдруг поймав себя на том, что головная боль уже не мучает ее. - Вот и хорошо". Где-то в глубине себя она понимала, что эти приступы были ее последним шансом вернуться на Путь, но Вирус не пропускал эту мысль в сознание.
   Она открыла холодильник, ища что-нибудь на завтрак. Ее взгляд остановился на полке с яйцами. Где-то она читала, что если приложить яйцо к сердцу и представить себе, что все мучающие тебя мысли уходят в него, а потом со всей силы разбить его, то эти мысли оставят тебя. Она не верила в это - конечно, все не может быть так просто, но казалось сама ненависть подняла ее руку и резко бросила яйцо вниз. Она завороженно смотрела на то, как желтовато-прозрачная вязкая масса растекается по линолеуму, медленно заглатывая узоры на нем и вяло обтекая снежно-белые осколки скорлупы. "Может правда?" - подумала она, когда ясно увидела, что это не яйцо, а ее мысли растекаются по полу. Вот как выглядит ненависть: вязкая, тягучая.. Тошнота подступила к ее горлу, но она нарочно не стала убирать все это : каждый раз проходя мимо она чувствовала вокруг себе ненависть в чистом виде, испаряющейся в воздух, она дышала ею и ей это нравилось. " Пора. Пора получать наказание. Не знаю какое.. сердце подскажет.. знаю одно : я передам каждому из вас ровно столько боли, сколько вы причинили мне..." С этой секунды она начала обратный отсчет. Все, кто заставил ее испытать ужас любви получат этот ужас обратно...
   Глава 4.
   Что-то еще оставалось в ней. Что-то, что говорило ей о неправильности ее решения, но она слишком устала от мыслей, чтобы услышать это. Она гнала мысли от себя, не пускала их. Свернуть с ложного пути было гораздо сложнее, чем встать на истинный... Она посмотрела в окно. Какой странный день для мести... Солнце.. Неужели она не знает об этом? Неужели они все против нее? Ничего.. Она и сама справится.. В справедливости соратников нет.. Она натянула на себя бархатное черное платье и распушила волосы которые стали похожи на огромную гриву. Но странное чувство беспокойства, холодившееся в груди не давало ей покоя. Она нервно сглатывала его, но оно возвращалось снова. От внезапно возникшей ярости она так сильно провела по векам черным карандашом, что ее глаза стали похожи на уголь. Зло говорило в ней. Во всем. В помаде, в глазах, в мыслях. Отступать было уже слишком поздно.
   .. Люди на улице странно косились на нее, а встретившись с ней взглядом как-то испуганно отворачивались.. Даже она сама вздрогнула, почувствовав его. А потом снова провалилась в себя.. Она явно чувствовала, как сердце внутри нее бешено клокочет, разгоняя по телу страх. Тогда в ней вскипал багряно-красный фонтан ярости к самой себе - она ненавидела, когда ненависть и страх встречались в ней. Это снова заставляло ее думать о том, что она ошиблась, а ошибка означала, что придется все начать сначала. Это было выше ее сил. Она и так была слишком слаба после мучительных поисков хоть какого-нибудь решения, и если бы она вернулась к тому, с чего начала и снова обреченно топталась на месте, ища ответ, она бы сошла с ума. Впрочем, она уже сошла с ума пытаясь избавиться от грызущих мыслей, но признавать это не хотела : она могла признать это во имя чего угодно - своей исключительности, оригинальности и потерянности, но.. не слабости.
   Слабой ее делали мысли. Разные. Сумасшедшие, умные, правильные и абсурдные. Они роились в ее голове черным облаком, жужжа и крича, и она не могла расслушать истину среди них. Тогда она брала то, что первое прорывалось сквозь это облако и теперь она точно знала, что ей делать. Мысль о мести в общем-то ни в чем не повинным людям уже не занимала ее и казалось какой-то мелочной, возможно, это и было ее целью на самом деле - доказать, что она стоит того, чтобы страдать ради нее как все время делала она, но спасением для нее было выискать какой-то глубинный смысл, какою-то высшую цель во всем, что она делала. Ложью не было бы то, что она действительно жила ради высшей цели, своей цели, но не было и ложью то, что она совершенно запуталась в дорогах, которые могли ее к ней привести. Ложью не было и то, что однажды обманув себя, прикрыв мелочное желание ярлыком шага к Цели, она больше никогда не смогла стать на прежний путь. Могла. Но не выдержала испытания на прочность, чтобы идти дальше, за пределы. Она стала их ломать, не видя конца стены перед собой....
   ....Все более и более странные чувства одолевали ее с каждым шагом. Злость и ненависть куда-то ускользали, сколь сильно она не пыталась удержать, им на смену приходили мысли о бессмысленности ее затеи - за что было мстить? Но еще не заж
  
   ившие раны давали о себе знать накатывавшей горячей волной боли и она усиливала шаг, все ближе и ближе приближаясь к тому, кто был виноват лишь в одном - что не любил ее. " Кто-то должен ответить. Должен." - уверяла она себя. Она чувствовала, как ноги медленно становятся ватными начиная от самых стоп и отказываются идти дальше. От мысли, что даже ее тело против нее она разозлилась еще больше и быстрым шагом направилась к небольшому кафе. Она шла быстро, тяжело опуская ноги на пол и громко стуча каблуками. Улыбающиеся лица сливались перед ней в одно плывущее яркое пятно, которое, казалось, вливало еще больше злости в нее. Внезапно она почувствовала, как столкнулась с чем-то твердым плечом она услышала громкий шлепок сзади нее и будто сквозь какую-то пелену стали доноситься гневные дребезжащие реплики : "Заснула, что ли?!", "Смотреть надо куда идешь!", "Совсем охамела!". Она оглянулась и увидела лежавшего на полу и испуганно хлопающего глазами паренька, окруженного рассыпанными вокруг коробками и пакетами. Встретившись с ней глазами он торопливо встал и суетливо начал собирать коробки вокруг себя. Схватив их в охапку он быстро зашагал к выходу, а напоследок еще раз испуганно оглянулся.
   Она так и осталась стоять посредине огромного зала, ослепляющего своим блеском отовсюду : с зеркальных потолков, сверкающей плитки на полу и миллионами витрин вокруг. Она как будто получила пощечину и снова погрузилась в транс. "Что я делаю? Бред...". Она никак не могла забыть взгляд того парня, как будто он в тот момент заглянул в ее души и увидел то, что творилось в ней. Ощутив на себе сотни прилипчивых взглядов, она снова очнулась и еще быстрей зашагала по направлению к маленькой забегаловке.
  -- Водку с апельсиновым соком.
   Беззаботно болтающая с кем-то официантка недовольно посмотрела на нее, опрокинула в стакан две бутылки и немного взболтнув поставила перед ней. Она одним глотком осушила бокал, зажмурилась от мимолетной горечи и почувствовала, как немного обжигающее тепло начало стекать в ее тело и как будто плавить мысли. Она любила это ощущение медленной тягучей эйфории, которая оставляет за собой только легкий шлейф абсолютной беззаботности и невероятное ощущение безграничной смелости и безрассудности : так можно было сделать все, о чем тайно мечтаешь, но сделать не решаешься. Последствия бывают ужасны, но они стоят этих сладких минут прекрасного безумия.
   Она спрыгнула с высокого стула и сразу ощутила, что от тяжести в ногах, равно как и в мыслях, не осталось и следа - казалось, что она очутилась в космосе в состоянии невесомости и вот-вот взлетит. Ей впервые было так хорошо, что она даже не чувствовала, как бьется ее сердце и на секунду мысли о мести показались ей каким-то чужеродным телом, потом они плавно перетекли в ощущение низменности и ей тот час же захотелось уйти отсюда и песчинкой устремится куда-то в космос в вечной нирване.. Но было уже слишком поздно. Да и при том она была на Земле, а не в Космосе. Здесь все по-другому.
   ...Она на секунду приостановилась перед большой серовато-белой лестницей, окруженной с обоих сторон сверкающими витринами и улыбающимися продавцами, поджидающими очередную добычу. Всего лишь двадцать широких ступеней и десять шагов по натертому до блеска полу отделяли ее от ее... Цели? Но цель не может быть так быстротечна. Мечты? Слишком конечно для мечты. Мести? Слишком мелко для мести. Страха?... Она с удовольствием отметила, что ее сердце уже почти не бьется : она боялась, что его стук настолько громкий, что его слышат все вокруг, оборачиваются на него, смеются ей вслед и показывают пальцем. Только вот красная краска, подобно липкому воску немного затронула ее щеки и она свернула, чтобы пройти еще несколько кругов прежде чем все начнется. Она должна была хотя бы выглядеть невозмутимой, если не быть ею. Она шла и шла, путаясь в сверкающих стеклянных лабиринтах с ноутбуками, музыкальными центрами, дисками и подарками..Шла и шла, вслушиваясь в стук своих каблучков и ловя свое отражение в каждой витрине, пытаясь понять, следует за ней тень беспокойства или сожаления и каждый раз успокаивалась, не находя ее. Тепло и спокойствие все больше разливалось по ее телу, чем дальше она отходила от того места, где был он. "Хватит. Пора" - она боялась что так злость совсем покинет ее и вся ее месть будет представлять жалкое зрелище. Она повернулась вспять и пошла к нему, всматриваясь в лица, пролетающие мимо нее - она даже немного завидовала их трясинному, медленному и ленивому спокойствию. Она заставляла себя идти, но ноги нарочно выбирали самый длинный путь. Оставалось три витрины до того, как ей покажется знакомый силуэт и громкий звук из магнитофона. Дойдя из угла она остановилась так, чтобы ее не было видно и замерла. Она хотела привыкнуть к ощущению его, прежде чем сказать что-либо, иначе ничего не могло и не выйти. " Какой все это абсурд. Абсурд.. Я должна привезти все в порядок.. Должна убрать ненужный ржавый элемент, мешающий функционированию моей системы" Это было слишком легко, но другого выхода не было, вернее, она не могла ждать слишком долго, чтобы найти его - подобно тому, как доктор в оборудованной операционной мог бы спасти бойцу ногу, но здесь, на фронте он может ее только ампутировать, чтобы мгновенно избавить все тело от заразы. Правда здесь все было по-другому : она ошибочно думала, что вырезав из своего жизни его, она сможет вырезать из своей жизни любовь.
   Она почувствовала, что тяжесть и обида почему-то вытекают из нее, поэтому, сделав глубокий вдох она направилась к нему. С каждым шагом в ней возрастала какая-то безразличность и ощущение ненужности всего происходящего, но неведомый инстинкт, импульс двигал ею. "Как хорошо, никого нет.. Значит быстрее все закончится".
   -Привет - сказала она и ее губы невольно расплылись в широкой улыбке. Он повернулся и, почти перегнувшись через прилавок так ослепляюще улыбнулся ей, что она словно утонула в этом блеске : - Привет! Она почувствовала как жар от пожатия руки рассыпается по всему его телу. Странно. Он сильно жмет руку. Зачем? Еще минута и она чувствует, что не знает, зачем она здесь. Знает только, что лишняя. Минута, и он уже не смотрит на нее. Почему? Почему он такой? Как разгадать, как сломать? Она ненавидит это чувство, чувство что она лишний элемент, что она борется за то, что никогда не сможет быть ее и от этого злость, черная и тягучая восстает в ней и одновременно давит, давит на ее гордость, которая заставляет ее уйти и не пускает одновременно. От этих противоречий язык застывает во рту и она не знает, что сказать.Чувствует себя маленькой точкой, медленно растекающейся по кафельному полу. В такие минуты Она обычно усиленно пыталась почувствовать себя этим человеком - от этого ощущения ей становилось тепло и спокойно, но ровно до того момента, как она понимала, что смотрит в саму себя, а не на себя из того, другого.
   Чтобы избавиться от этого паршивого чувства ненужности ее присутствия здесь она сказала самой себе, что она находится на этом месте в последний раз - а значит можно делать все, что угодно. Удивительно, почему Она так оттягивает последний раз? Или это просто оправдание?
  -- Слушай, дай мне вот тот диск.
  -- Здорово сделано. Внимательно послушай.
  -- Угу..Что еще новенького?
  -- Ты сначала это послушай.
   Она вздыхает. Музыка сейчас интересует ее меньше всего, но барабаны пульсируют в такт биению ее сердца, и ей кажется, что она сливается в один большой пульсирующий толчок. Он стоит прямо перед ней, уставившись в пустоту, в позе, напоминающей какую-то древнегреческую статую и в этом причудливом сплетении остановившегося времени она чувствует какое-то непонятное единство. Непонятно с чем, или с кем, может со временем, может со звуком, может с ним. " Нет, не может быть.. Это не может быть всего лишь злостью, нет. Это что-то большее. Да, это знак. Знак свыше, из вечности. Нужно найти гармонию, гармонию, которая сделает это единство вечным. Но как ее достичь? Гармония - подумала она внезапно - может родиться только на стыке смерти старого и рождения нового..Да!!!!" - она почувствовала какую-то медленно поднимающуюся снизу холодную волну чего-то Великого, Космического и в этот момент в ее глаз загорелся какой-то ненормальный огонек. Если бы она смотрела на все это со стороны, то непременно сказала бы, что находить и вытаскивать невероятные объяснения импульсивным поступкам - губительно, но, увы, провести интроспекцию при таком обилии чувств она была не в силах.
   Он постоянно смотрел на часы.
   "Одно из двух : либо я ему надоела, либо он действительно куда-то спешит".
   Наконец он сказал:
  -- Слушай, а у тебя много свободного времени?
   Секунду она просто не могла воспринять то, что он сказал - настолько сказочно интерпретировало эти слова ее больное сознание. "Не может быть? Неужели?.... Победа?... или... Примирение?". Впервые она почувствовала себя так свободно и комфортно в коконе тепла и какой-то тупой надежды. Перегнувшись через прилавок она словно выдохнула ту долгожданную, действительно искреннюю улыбку:
   -Да, а что?
  -- У меня к тебе большая просьба. Мне нужно срочно уехать кое-куда, буквально часа на два, ты не можешь за точкой последить?
   Она знала, что на самом деле все будет так : совершенно серо и обыкновенно. Странно, она бы уже должна была не верить в чудеса, но она.. верила. Правда они казались такими далекими и ускользающими, что надежда на них никогда не могла занять почетного места в ее душе.
  -- Хорошо.. - она слабо улыбнулась. "Интересно, он заметил мое разочарование? Надеюсь нет.. Я должна казаться сильной, чтобы не происходило у меня внутри".
  -- Спасибо! С меня пиво..
  -- И не только ...
  -- Да.. И что же? - он снова улыбнулся той улыбкой, которую она так любила.
  -- -Узнаешь потом.. - она попыталась сказать это весело, даже игриво, но откуда-то из глубины души вырвались оттенки обреченности и тоски. Он снова улыбнулся и скрылся за поворотом.
   Она тихо опустилась на белую пластмассовую табуретку и сразу почувствовала, как какое-то тягучее расслабление волной накатывает на ее тело. Странно. Так спокойно без него. " Не хочу. Не хочу больше.. Я так устала.. Устала от этой тупой гонки за какой-то изменчивой эфемерой.. Устала жить на пределе. Я так устала....".... " Какие странные чувства.. Будто чувствую себя им..Его энергию, что ли.. Только не понимаю - тогда какой от этого всего толк..". Она вздохнула, вытащила диск из картонной коробки и поставила в магнитофон. Вкрадчивый шепот, стена шума, крики, рычание, скрипка, клавишные, шепот, шум, крики, шепот, шум, крики.. Внезапно она вздрогнула и поймала себя на том, что сейчас она - это он. По крайней мере она чувствовала себя так и сама видела себя со стороны совсем как его тогда: древнегреческой статуей или погруженным в транс музыкой шаманом. " Поразительно, может это и есть разгадка? Звуки музыки? Они завораживают и не дают почувствовать то, что чувствуют другие? Или.. музыка сама выбирает того, кому предстоит испытать те чувства, что заложены в ней? Быть может.. Я все больше и больше понимаю его! Музыка - вот где стоит искать полноту и гармонию, вот.. Невероятно.. Даже злость ускользает. А на смену приходит что-то новое, непонятное, но прекрасное..". Клавишные сплетались в причудливые мелодии - иногда она даже не понимала, где настоящая музыка, а где та, что звучит в ее голове, но эта музыка определенно приносила что-то совершенно новое и неопознанное в ее примитивное желание отомстить. Она даже с удивлением обнаружила, что в ней уже нет этого желания. Вернее оно в общем-то никуда и не исчезало, просто порой на смену ему приходило щемящее чувство жалости к самой себе, такой всеобъемлющей и капризной, что после того, как это чувство проходила, ей было противно о нем вспоминать. С другой стороны, ей казалось, что только в такие моменты она чувствовала то неуловимое чувство единения с самой собой, когда она любила каждую частичку себя, каждую, и даже те, что обычно ненавидела. В такие моменты она чувствовала себя заботливой мамой-квочкой, собирающей под свое крыло всех своих детей : и любимых, и не очень, а они, уставшие от вечного отчуждения ласково тянулись к ней. В такие моменты ей даже казалось, что она находила мир в себе, как говорили великие философы и кроме себя самой и своих мыслей ей больше ничего было не нужно, но жалость неизбежно проходила, птенчики - субличности снова оказывались отвергнутыми мамой-квочкой и все возвращалось на круги свои. Волна раздражения и злости снова поднималась из глубин души подобно цунами.
   Вокруг туда-сюда сновали люди, улыбались, хмурились, бежали и сливались в одну серую безжизненную движущуюся массу. Было ли это дефектом зрения, или особенностью психики, но так она видела людей всегда. Лишь тогда, когда ее сердце успевало выхватить из этой массы кого-то, кто заставлял его биться чаще, в массе появлялась одна маленькая яркая точка. Иногда точка была синей, иногда зеленой, иногда фиолетовой, но чаще всего красной. Почему-то именно красные точки и становились ее избранниками, хотя красный приносил ей больше всего неприятностей. Иногда в ее сознании проскальзывала мысль о том, что именно поэтому она и выбирала красный, но она настойчиво гнала ее от себя. Правда временами она чувствовала, что в этом и есть ее спасение и даже мечтала видеть цвета точек обычным зрением, а не сердцем, но это у нее не получалось, так что она продолжала выбирать красный снова и снова.
   Ее глаза, обычно грязно-зеленые, вспыхивали в такие моменты изумрудным, так было и в этот раз. Из сотен тысяч оттенков серого ее взгляд выхватил маленькую пульсирующую красную точку. Ореол красного все расширялся и расширялся, постепенно захватывая ее в свои владения. Она поежилась. В красном она чувствовала себя очень беспокойно и неуютно...но ..он непреодолимо тянул ее. Наконец красный настолько ослепил ее, что стал бесцветным и она увидела все в своих обычных цветах. Перед ней стоял он как всегда удивительно улыбался. Только было что-то в этой улыбке чужое, инородное, не ее - какая-то теплота, искренность. Она чувствовала ее, но от этого ей становилось еще холоднее, потому что она понимала, что это не ее теплота. Значит она, Другая, рядом. Что-то внутри заметалось из угла в угол, словно пытаясь достучаться до ее сознания и сказать, что пора бы закончить эту историю : красный совсем поглотил ее и вот-вот она пропадет.
  -- Ну что, наслаждаешься?
  -- О да, это было здорово, всегда мечтала здесь поработать - промямлила она, пытаясь быстро мобилизироваться, вот только собрать воедино вновь рассыпавшиеся части себя было очень сложно, когда она понимала, что весь карточный домик из ее жалких попыток изменить что-либо только что развалился из-за дуновения ветерка Случая.
   Он продолжал улыбаться той же улыбкой, от которой ей становилось страшно и этот ужас ожидания заставлял ее терять саму себя вновь и вновь. Нужно было что-то делать. Нужно. Пассивные тягучие размышления о случившемся впервые были не к месту - надо было действовать. Странно, подумала Она, настоящий Конец, не тот, что придумала ты, а действительно Конец заставляет действовать не думая.. Конец конца.. Вот только она чувствовала что какие-то невидимые часы ровно чеканят последние минуты в такт биению ее сердца. Ровно чеканят, больно ударяя по мозгам и не давая придумать тот самый Конец.
  -- Мне пора - сказала она немного дрожащим голосом, потупляя горящие тревогой глаза. - Не покажешь, где выход? Что-то я в таком огромном здании совсем запуталась.
   Этот обман противоречил всем ее законам : обман должен быть красивым и конструктивным. Тот, что она сказала, был неуклюжим и бессмысленным. Но ей почему-то было все равно. Он с каким-то лукавым неверием посмотрел на нее.
  -- Ну пойдем.
   Он быстро повел ее между сверкающими лабиринтами торговых рядов. Странно, отметила Она, она раньше никогда не замечала, что он так странно ходит : быстро, но очень осторожно, стараясь держаться стены и прищуриваясь смотря вперед - как будто боялся чего-то вдали. Теперь это выглядело совсем странным - порой казалось, что он просто хочет сбить с ног человека, идущего ему навстречу - он шел прямо на него, сворачивая только встречаясь с ним лицом к лицу и испуганно вздрагивая.
  -- Чертова близорукость...- нервно сказал он.- Ты мне говори, если что.
   Что-то подсказывало ей, что конец совсем близок - от этого по телу разливалось какое-то спокойствие, почему-то пугавшее ее. Она посмотрела вперед. " РЕМОНТ! ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН!" - крупные черные буквы на белом плакате, протянутом между поручнями там, где раньше была лестница для спуска на первый этаж. В воздухе витала страшная атмосфера, что все : упавшая предупредительная красная лента; рабочие, ушедшие на обед; скосившаяся набекрень надпись; все застыло именно так специально для Конца. Он уверенно, но все еще немного пугливо шел вперед по направлению к лестнице.... которой уже не было. Она не понимала что с ней. Она не чувствовала ничего : ни ненависти, ни жалости, ни гнева, только пустоту, которая давала неповторимое чувство ее независимости от того, что должно случится. Через секунду их дороги разошлись : она, вернее ее ноги, свернули куда-то вбок, а он шагнул вперед. Она очнулась от внезапного крика, прорезавшего копошение людей вокруг; очень короткого крика, успевшего вместить в себя только страх. Еще с минуту она оглядывалась вокруг, пытаясь найти направление в котором бежать - это было внезапное, какое-то дикое, первобытное желание : убежать. От чего? Где-то в глубине души поднимался страх того, что в этих нескольких секундах осталась хоть часть ее. Что-то низкое поселилось в ней. Пустое и низкое одновременно. Страх. Страх напакостившего ребенка. Страх, в который превратилась ненависть и жажда мести. Она медленно шла вперед, считая про себя шаги, чтобы не остаться наедине со своими мыслями. Снова страх. Страх был везде и она понимала,что никогда не боялась ничего, кроме самого страха. Теперь он окружал ее со всех сторон. Страх, потому что она больше не видела маленькой красной точки в серой толпе. Страх остаться наедине с самой собой. Страх, что все это произошло не просто так. Она сотворила Конец и это было правдой. Она подошла совсем близко к краю балкона, пробиваясь сквозь гудящую массу зевак. Кто-то кричал : "Позовите врача, врача, скорее!!", но она знала....Красного больше не было, кроме тонкой, словно воздушной кромки крови вокруг его головы. Но теперь он тоже был частью серого. Он был так же красив, но он был частью серого. Она зажмурилась и отвернулась - его лицо не казалось ей мертвым. Что-то было в нем тревожное, беспокойное - будто он спал и видел страшный сон. Она боялась, да, снова боялась, что эта тревога будет преследовать ее и мучать; она поддалась этому первобытному ужасу внутри и побежала к этому выходу.
   Казалось, что эта погоня за самой собой или наоборот, от себя, будет длиться вечно. Ей хотелось заплакать от этой мысли, но какой-то плотный комок останавливал слезы. Ей казалось, что все эти сверкающие витрины сдвигаются, зажимая ее своими острыми стеклянными клыками. Не дают ей дышать. Ей даже казалось, что дверь никогда не откроется и не выпустит ее отсюда, но...она почувствовала свежий ветер на своем лице. Именно свежий... Она все еще чувствовала тот воздух, грязный и сжатый, полный запахом серого. Ветер, встретивший ее, был новым и очень легким - будто бы он и не знал, что случилось. Она была благодарна, что он не винит ее. " Мне было гораздо больнее, чем ему" - тихо сказала она ветру.
   На секунду ей даже показалось, что ветер понял ее и унес все тяжелый мысли обратно, за эти тяжелые двери. Ей даже показалось, что она слышит их : как они противно ноют и гундосо кричат, барабаня по запертой двери. Она оглянулась и вздрогнула : она словно увидела их лица : безобразно-пустые и грязно-серые. "Оставайтесь здесь!!" - крикнула она им и быстро пошла прочь, не оглядываясь, хоть она и продолжала слышать их ужасные голоса. Прочь, прочь.....
   Глава 5.
   Путь до дома был преодолен легко, одним пластичным прыжком через сознание, на автомате. Это было знакомое ощущение оцепенения, заморозки после шока. Она спешила насладиться его пустотой, потому что знала : если боль не чувствуется сразу, значит она слишком сильна. А это - просто анестезия, чтобы не умереть от болевого шока. Хотя, впрочем, нет...Было лишком странно, что боль не приходила так больно. Она шла по мокро-черному асфальту, как-то в полсилы вдыхала немного тяжелый от влажной свежести воздух, смакуя чувство ужаса ожидания предстоящих мучений.
   Вместо боли появилась тревога, тревога из-за того, что ожидания не оправдалось, Программа дала сбой. Это неправильно. Так быть не должно. Программа всегда работала безотказно, порождая вирусы для самой себя, но теперь она молчала. Зависла. Не принесла дозы страданий, к которой она так привыкла.
   Я счастлива своей тоской
   Мне дорог ужас ожидания
   Мне нужен ты?
   Мне нужен тот, кто опоит меня страданием.
   Было страшно. Обычно было не так. Обычно было приятно уютно закутаться в плед своей тоски и пробовать каждый ее кусочек, солоноватый от слез. К пустоте она не привыкла - ведь пустота это не там и не здесь, ни то и ни это, это - нигде, это - ничье. Чужого Она не любила. Вернее, неизвестного. Пустота ее Программой не распознавалась - видимо дело было в какой-то хитроумной кодировке, недоступной ее устаревшей Программе.
   Она сидела на кухне, щурясь от ровно-желтого света десятиваттной лампочки и нехотя глотая большими рывками горький травянистый зеленый чай. Ей не нравился ее вкус, но он ассоциировался с какой-то высотой, непостижимостью, чистотой, которые непременно хотелось сделать частью себя. Даже пустота растворялась в нем.. Но только не сейчас. Она как будто ждала что-то, выжидала момент, когда страх достигнет апогея и тогда она выпустит огромную армию мыслей. Пустота знала, что Она с этим не справится - слишком Она привыкла заглушать их ощущением отчаяния и горя. Внезапно она вскочила из-за стола и гневно отодвинула стул. " Нет, а чего ты ждала? Разве не этого хотела? Не этого хотела добиться, убрать ржавый механизм из Системы? Снова ждешь когда придет горе? Нет. Больше этого не будет".
   Новые чувства всегда приносили дисгармонию в нее. Разрывали на мелкие кусочки. Она чувствовала, что слишком разменивается, но тут же хладнокровно включала разум, пытаясь оценить все то, что она чувствовала с позиции "прогресс-регресс". Не проходившие испытание безжалостно отсеивались в глубины подсознания, где ждали своего часа. Таких часов было много, но Она так и не смогла понять, что война разума и чувств - ее самая большая ошибка.
   Перестройка Системы для нового чувства всегда проходила долго, болезненно и слезливо - ни одна частичка не желала адаптироваться к новому удару по уже давно разбереженной, кровоточащей ране. Теперь предстояло что-то совершенно новое - если раньше все так или иначе имело в основе уже давно знакомое чувство обреченности и несчастья, то теперь это было совершенно незнакомое чувство.
  
   Оно злило ее. Программа не была выполнена и она в ступоре стояла перед воротами на второй уровень, над которыми красными горящими буквами было написано "Каратель". Она чувствовала все грани страха всматриваясь сквозь ворота и жалостливо оглядывалась на ворота первого уровня, над которыми горела вывеска "Жертва". Она не верила, что программа дала сбой. Столько времени она работала безотказно - Она в сотый раз кругами ходила по первому уровню, спотыкаясь о камни с надписью "любовь" и жадно пив из кувшинов с надписью "несчастье", она никогда не заходило дальше полей Обреченности и была счастлива этим бесконечным путем. Сказать честно, она даже и не думала о втором уровне, хотя подозревала, что он есть, но в аннотации к программе было написано, что даже если удается попасть на второй уровень, то пройти его редко кому удается - у многих просто не хватает жизней, а большинство просто не переносят реконструкцию Жертва - Каратель. Это было написано с такой обреченностью, что о третьем уровне в аннотации даже и писать не стали, хотя Она знала, что он есть. Это не занимало ее теперь, хотя раньше она считала, что нет ничего главнее Конца. Теперь нужно было думать о том, как пройти второй уровень и самое главное - реконструкцию для него. Она нажала на кнопку Х, чтобы просмотреть карту уже пройденного пути. Вот Скала - с нее она упала, когда поддалась N 3, вот Карусель, по кругу которой она ходила, топча ногами любовные муки по N 1, вот Туман, в котором она бродила, думая о N 2. Колба с красноватой жидкостью внутри, показывающая жизненную силу была больше чем на половину пуста. Она нахмурилась. Это было странно... она рассчитывала, что после смерти N 3 колба пополнится на еще одно деление, но жидкости стало еще даже меньше. " Нет, мне это совсем не нравится" - думала Она, стоя перед воротами на второй уровень. Она водила глазами по кругу в ожидании колющей мокроты слез. Она не приходила, приходило лишь беспокойство. Тогда она крепко сжимала веки до боли, но слезы не появлялись, сдерживаемые тугим комком в горле. Она нажала на кнопку У, и слева высветился неоновый список оружия, доступного на втором уровне. Она поежилась - он был совсем другим, нежели на первом. Если раньше Она не задумываясь выбирала что-нибудь из списка : слезы, отчаяние, пустота, ненависть, ярость, все оттенки черного были в ее распоряжении!, то теперь список сузился всего лишь до ненависти, гнева и опустошенности. Пока Она испытывала лишь одно чувство : страх. Да, больше всего Она боялась пустоты. Второй уровень был соткан из нее. Она было оглянулась назад, но поняла, что уже поздно : Она уже была поглощена пустотой. Не было ничего. Только пустота. Она снова присела на краешек стула и слабо улыбнулась. Потом как-то обмякла и опустилась на спинку. Впервые она почувствовала что-то совершенно неведомое - усталость. Пустота словно сняла с ее глаз пелену хаоса из чувств, которые парализовали ее и высушили до конца и только теперь Она с ужасом осознала то, что осталось от этого урагана - Усталость. Она сделала последнюю затяжку, закрыла глаза и... перешла на второй уровень.
   ....Она подтянулась на корявом суке дерева, ловко подпрыгнула и перешла на новый решительный этап. Звонок мобильного оповестил ее о причастности к реальности и, глубоко вздохнув, она нажала на "Exit".
  -- Да, я слушаю.
   Она зажала другое ухо рукой, чтобы различить хоть что-то в нескончаемом потоке шума. Ее брови вскинулись вверх в удивлении : на том конце провода радостный девичий голос одной из представительниц того самого многострадального чата, который принес ей столь много новых оттенков несчастья. К слову сказать, непростые отношения с контингентом сего действа к тому времени уже перешли на новый уровень, как только ей удалось перейти на последний решительный этап первого уровня и пополнить колбу с красной жидкостью на одно деление. Новый уровень был выпестован временем, давшим ему скучную стабильность и ее собственным безразличным отношением, тоже давшемся ей не просто. Новый уровень походил на чахлый цветок, поливать который она не желала, время от времени орошая его парой капель воды лишь из неудовлетворенного чувства мести. Не принося никаких эмоций и мыслей, цветок был занесен в красный список "на выброс" и только ждал своего часа, подобно преступнику, приговоренному к смертной казни. И этот час настал.
  -- Да конечно, я буду! Спасибо за приглашение.
   С минуту она сидела в оцепенении, уставившись в стену. " Зачем они это сделали? Зачем позвали меня?" - напряженно думала она, натыкаясь лишь на одно чувство, от которого она чувствовала себя параноиком ; чувство того, что она ждет от людей только исполнения всех негласных законов эпохи капитализма : меркантильности, пользования друг другом в духе неживых предметов и полной гаммы негативных эмоций. Ничего человеческого в лучших традициях Достоевского. Нет, она не была представителем вымирающего вида консервативных гуманистов-романтиков...просто она пыталась заставить себя жить по законам действующей эпохи и каждый раз, когда у нее это не получалось она видела в окружающим идеальных жителей господствующего времени. Повертев эту головоломку и осмотрев ее со всех сторон, она в замешательстве обнаружила, что не может в очередной раз убедить себя в своей теории. Программой сиюминутно был разработан план избавления от замешательства, которое могло бы воспрепятствовать Реконструкции : подумать, что это лишь коварный поворот Их алчного плана. Да и в конце концов, исключения только подтверждают правила.
   Переключив Программу с проверки на возможный вирус на активное следование плану, она вышла из дома и пошла к метро. В неоновой вывеске магазина ей даже на секунду почудилась надпись "Реконструкция завершена".....
   Глава 6.
   ... "Следующая станция - Измайловский Парк" - объявил гнусавый электрический голос. Поезд закряхтел, покачнулся и въехал в туннель и вагон сразу же заполнился приятным сумраком, словно летучим газом. Она умиротворенно закрыла глаза и повернулась к окну так, чтобы когда она открыла глаза, она смогла бы увидеть искры от соприкосновения колес с рельсами и заворожено смотреть, как беспрерывно в немыслимых комбинациях сплетаются трубы на стене туннеля, словно сливаясь в знак бесконечности.. А плотный гулкий звук в вагоне расщеплялся на тысячи голосов и казалось, что это не вагон поезда, а огромная колесница с бешеными лошадями с пеной у рта мчится вперед, поднимая огромные серые клубы пыли за собой. "Станция Измайловский Парк. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция..." Она вздохнула и зажмурилась от внезапного яркого света. Подобно тем серым клубам пыли в вагон ввалились кучки людей, таких же бешеных и загнанных, как те лошади с пеной у рта. Казалось, что на всех них висели ценники. Не потому что они знали себе цену, и даже не потому что они продавались. Просто потому, что на каждом из них был ярлык, серый и большой, такой большой, что даже закрывал лицо. Ей становилось так страшно в такие моменты, что, пожалуй, самой большой ее мечтой было не повесить на себя такой ярлык. Это было похоже или на жестокую шутку, или на конспирацию, но все ярлыки были одинаковые, однако, даже среди них была иерархия, как и должно быть в любом социуме. Оказалось, что самой привилегированной особью считался тот, у кого ярлык закрывал все тело, с ног до головы. Такой особью было не сложно стать, ярлыки продавались на каждом шагу. Были подешевле, серые, честные, плотные - они были у большинства, а были счастливчики, которые находили красные и даже желтые и у них хватало денег их купить. Их обычно называли "элитой", или "звездами", в зависимости от того, сколько блесток и мишуры было нацеплено на ярлык, и все серые хотели такие же. Некоторые даже пытались , и тогда это называли "модой". Тогда самые привилегированные серые начинали делать такие ярлыки продавать по той же цене, что и серые. Все начинали их с гордостью носить и всякий раз огорчались, узнавая о том, что у элиты теперь другой, новый ярлык И все повторялось, раз за разом, до самой их смерти. Это был один из тех ночных кошмаров, которые сбываются.
   Она не была привилегированной особью - Ее даже и в социум-то не брали. Говорили, что она так бедна, что даже не может купить себе подходящий ярлык и осуждающе цокали языком. Она не обращала внимания, потому что знала, что это не правда. Она могла купить ярлык, но для того, что ей действительно было нужно, деньги были не нужны.. То, о чем она мечтала, нужно было искать, искать долго и мучительно, сбивая руки в кровь. И нельзя было знать наверняка, найдешь или нет. Слишком многое нужно было поставить на карту, поэтому люди предпочитали покупать ярлыки .Она мечтала найти свою этикетку, которые Привилегированные Серые отрывают у всех при рождении, чтобы мы покупали ярлыки. На этикетках можно было найти все о тебе : кто ты, откуда, куда идешь, из каких частей собран, какую смазку подобрать, чтобы они лучше работали, иногда там даже была карта пути и многое другое, о чем можно было только догадываться, ведь этикетки были только лишь у единиц, у избранных. Она Их никогда не видела. Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь они продавали этикетки, но по слухам они стояли так дорого, что даже не все из Элиты могли их себе позволить.
   Будь у нее этикетка, Она, быть может, не сделала бы ни толики из всего того, что сделала. Однако Она верила, что Склад Этикеток находится где-то за границей этой реальности и единственным способом найти ее было превзойти границы. Все. Но по иронии судьбы, Она пыталась превзойти их именно реальностью. Прежде нужно было покончить с мусором, скопившимся в ее голове.
   Неприятное чувство того, что она находится совершенно не там, где должна быть возрастало с каждым шагом. Она рассматривала это чувство со всех сторон и никогда не могла понять, стыдиться его или гордиться им. Или... бояться. Она не знала чему принадлежит и куда ей идти. Ей казалось, что Она - большое лоскутное одеяло, которому никогда не стать однотонным. Вот почему ей так была нужна этикетка : посмотреть, чего в ней больше и стать этим полностью. Каждая часть ее тянула в свою сторону и совершенно не сочеталась с остальными, а Ей так хотелось Единства в себе, поэтому нигде она не чувствовала себя хоть каплю понятой, разделенной или, по крайней мере, умиротворенной. "Покончить с мусором" казалось ей единственным выходом из этого. Неважно, что это часть ее. Важно лишь то, что она тормозит работу Программы.
   Она тоскливо смотрела на кучки юношей и девушек в кожаных куртках и браслетах с шипами, там и тут рассыпавшимися по вестибюлю метро. В ней было что-то, что было и в них, но это только усиливало контраст с ними. Слишком много контрастов, чтобы стать полноценной Одной Из....
   Вот идут они. Молодые. Безнадежные. Уставшие. Без этикеток и желания их найти. Улыбаются ей. Привет-привет. Блестящие кожаные куртки - ярлык, которым они гордятся. Он с интересом смотрит на нее, оглядывает коленки и быстро целует в щеку. Та, вторая, с усталой ревностью смотрит на него, но молчит. Знает, что Он может уйти. Поэтому молчит. Несчастная. На эскалаторе он совсем не смотрит на Вторую, а она с надеждой заглядывает в его глаза и говорит ничего не значащие фразы. Он спрашивает Ее о жизни. Как живешь, где пропадаешь. Она лишь нелепо улыбается - совсем разучилась отвечать на простые вопросы.
   Ей не хочется туда идти. Она чужая, но все зачем-то делают вид, что рады ей, улыбаются. Тот, ради кого она здесь, N 2, неуклюже приобнимает ее и задает все те же вопросы, что и тот. Весенняя зелень, детский парк и громкая музыка - только в этом сочетании она чувствует что-то родственное себе. Снова контрасты. Похоже, будто кто-то рассыпал уголь на зеленой траве - тут и там юнцы, посчитавшие, что черный избавит их от ярлыка. Что ж, по крайней мере, это неплохой ярлык. Только уже не пользуется спросом, но в этом вся суть : раритет! Маленькие кучки, большие кучки, презрительные взоры свысока, ищущие глаза совсем неопытных, но страстно желающих стать Одним Из. Ей это так и не удалось. Но ей это было и не нужно.
   Она садится прямо на землю у дерева ей становится немного не по себе от того, что Она похожа на них. Она причастна к ним, но Она - не они. Вдруг ей становится так одиноко от ощущения себя лишь песчинкой в огромной пустыне, что хочется громко кричать, так громко, чтобы весь песок этой пустыни поднялся в воздух. Ее тело начинает трясти от этой безмолвной пассивности. Сердце неприятно колотится, а взгляд мечется в поисках красной точки среди серой массы. Ищущий да найдет - она ощущает пульсирующий красный свет вблизи. Это N 2. Подходит, немного шатаясь. Стоит рядом с удовлетворенно прикрытыми глазами и медленно отхлебывает из бутылки пива, немного причмокивая. Криво улыбается, смотря на нее. Потом вздыхает и опускается на корточки рядом с ней. Проводит рукой по волосам, быстро соскальзывая на щеку.
  -- Ну что.. - наконец произносит он таким голосом, будто она ждала от него какого-нибудь ответа. Устало, нехотя.. - Где пропадаешь?
  -- Да так.. Живу потихоньку.
   Снова отхлебывает пиво и долго смотрит на нее. Она незаметно усмехается. Он думает, что Она здесь из-за него. Он ждет тех же слов, что и тогда. Смотрит на нее как старшеклассник, в которого влюблена половина школа и который только что узнал о том, что в него влюбилась очередная шестиклассница. С дешевым участием, самодовольным сочувствием. Снова вздыхает. Заглядывает в глаза. Она пусто улыбается, но искорка желания все равно проскальзывает. Животные. Они всего лишь животные. Омерзительные в своей красоте.
  -- Сходишь со мной за пивом?
  -- Пойдем. - она встает с земли, отряхивая юбку. Чувствует как его рука незаметно проскальзывает к ней на талию и вздрагивает от сладкой дрожи. Страсть, которую она к нему испытывает только подбрасывает дров в костер злости.
   Они идут вместе и она чувствует непонятную гордость от этой иллюзии. Он немного пьян. Она тоже. У пивного ларька без тени замешательства он просит у нее денег на пиво. Она дает, добавляя в костер брезгливость. Пока он стоит в очереди, она курит, щурясь от палящего солнца и любуется бликами на блестящих трамвайных путях. Чувствует запах приближающегося Конца. Он спрыгивает с небольшой бетонной платформы у ларька. Хмельно пошатывается, заваливается на бок и .. начинается обратный отсчет. Она чувствует как пустота поднимается в ней, разрастается и ...взрывается, разлетаясь на десятки осколков всей той ненависти и злобы, которую только способна вместить любовь. Взрывной волной Ее толкает к нему и Она заворожено наблюдает за своей рукой, быстро и напористо толкающей его в грудь.Все снова замирает, и его падение в беловатых лучах солнца кажется вечным. Тысячи кусочков коричневого стекла и миллиарды маленьких капелек пива складываются в причудливую мозаику вокруг него и тут же разлетаются на тысячи частей стрелой трамвая. Он тянет инстинктивно тянет руки к ней, до сих пор не понимая, что происходит. . Не поворачиваясь ни на миллиметр, она разворачивается и уходит. "Этап пройден" - загорается надпись на экране и, оглянувшись назад, чтобы посмотреть на труп противника, лежащий рядом с кувшином посреди уровня, она бежит вперед. Красной жидкости в колбе становится на деление меньше....
   Глава 7.
   Постепенно замедляя шаг, Она нерешительно останавливается перед развилкой двух дорог, слабо освещенных факелами. Кажется, что все Ее тело ухмыляется. Ей вовсе не все равно, куда идти. Она фанатично верит, что противников на втором уровне нет. Нет N 2, нет N 3. Она чиста и может двигаться вперед, от уровня к уровню, пока не дойдет до заветной комнате, до Склада Этикеток. Безудержная и безумная надежда исполняет ее, такая огромная и вселенская...прошедшая через конвейер злоба : перемолотая, спрессованная и безукоризненно отглаженная, вложенная в нее . Безотходное производство - гениальное изобретение серых, позволяющее экономить на изготовлении ярлыков. Все тщательно продумано - в состав жидкости для переработки включено анестезирующее. Подобно наркоману наслаждаясь иллюзией настоящего блаженства, она решительно сворачивает направо...
   Ночью Она просыпается от стука собственного сердца и испуганно хлопает глазами в плотной темноте. Облегченно вздыхает, нащупывает пачку сигарет и пошатываясь идет на балкон. Глубоко вдыхает чистый, влажный воздух и с наслаждением осматривает вид из окна. Ночь - единственное, что Она любит в городе. Делает затяжку. Ей снился N 1. Она качает головой, будто ругает кого-то. Зачем он снова здесь? Ведь все кончилось... Пожалуй, его Она ненавидела больше всего, хотя и не подозревала об этом. Он был началом и путеводной звездой по тому кошмару, через который Она прошла. Он был и оставался черным божеством, которому Она и принесла все жертвы, он как паразитный червь вгрызся в ее подсознание и управлял ею.. Он был иллюзорным языческим божком, к которому Она с самого начала боялась что-либо чувствовать : любовь, ненависть, не важно...Те двое были только его бледной тенью, которым она отдала всю обиду, все ненависть, предназначающуюся N 1. Ему оставалась лишь любовь, слепая рабская любовь, хотя она верила, что ее давно уже нет, однако каждый раз падала на колени перед иконой с его лицом, где от настоящего его и было только лицо. Остальное - крошки, миллиона крошек того, чем бы она хотела его сделать. Он был лишь лицом, лицом идеала, но идеала не было рядом с ней и ей не оставалось ничего иного, как любить лицо.
   Она затянулась последний раз и с дымом выдохнула последние остатки разумности. Она не знала, что он все еще в ней, как и не знала то, что пойдя по той дороге она приговорила себя к самому страшному тупику второго уровня - круглой спирали, по которой она раз за разом будет накручивать повторяющиеся круги безумия, пока не дойдет до центра. До Конца.
   На следующее утро она проснулась, так и не успев попрощаться с собой. Теперь ей это было не нужно. Быть может, она чувствовала, что не дойдет уже до конца никогда и в предсмертной агонии носилась по кругу. Минут пятнадцать она пыталась все-таки понять где она и что теперь с ней. Покусывая пальцы она ворочалась в кровати из стороны в сторону и вдруг резко остановилась, уставившись в стену. Она думала о нем. О N 1. "Нет.. только не это... нет, не может быть! Не может быть! Я же.. Я же прошла..". Она в ужасе сжала голову руками, но уже была бессильна. В отчаянии она перебирала мысли в голове, но натыкалась только на мысли о нем. Это были последние метания частички ее настоящей, пока безумие не задушило его окончательно.
   Она по- прежнему в исступлении бегала по кругу, но думала теперь только об одном : ей нужно увидеть его. Просто увидеть. Это было животное, необузданное желание, вектор без начала и конца, без цели и смысла, это был порыв, который она не понимала, но единственно которым она была движима. Это было маниакальная энергия, нескончаемая и огромная, которая выматывала ее до конца, не давая почувствовать усталости. Эта энергия безудержно несла ее вперед, ускоряясь каждый раз, когда она спрашивала себя "Зачем?".
   Она истязала ее, подобно изощренному садисту. Она толкала ее к той боли, которую она чувствовала тогда, в десятикратном размере. Что-то в ней еще сопротивлялось этому, но каждая капля ее крови теперь работала на это. У нее уже давно не осталось собственных сил, чтобы бороться с этим, и потеряй Она еще и эти силы, упала бы на землю в изнеможении. Ей ничего не оставалось, как поддаться этому безумию, изредка останавливаясь и ужасаясь тому, насколько бессмысленной стала ее жизнь. В ней не было ничего, кроме как сумасшедшей гонки по кругу за тем, чего нет. Но ей было уже все равно. Ей даже не было теперь страшно, что ей больше ничего не нужно. Ничего, только эта засасывающая утопия, черная дыра, пятящаяся назад, к боли, подобно раку
   Каждый день отражался в зеркале предыдущего, обрастая еще более ужасающими мыслями и разъедающей болью. Она знала, что было вчера, знала, что будет завтра и послезавтра. Она покупала пачку сигарет и шла, напряженно внюхиваясь в асфальт, пытаясь почувствовать, где он проходил, с обреченной надеждой вглядываясь в каждое лицо, пытаясь узнать в нем него. Никогда она еще не чувствовала такой концентрированный запах своих мыслей, шлейфом тянувшимся сзади нее. " Он не может не почувствовать ее.. Я ведь думаю только нем.. Боже.. Только о нем". Как ей хотелось выкинуть эти мысли из головы.. Неужели Программа дала сбой? Сломалась: быть не может.. Она ведь сделала все, убила всех противников.. Что же случилось....
   Ее охватывала безнадежная дрожь ощущения, что он где-то здесь, вот сейчас она оглянется и...Она закуривает и, обмякнув, садится на лавочку, окутывая взглядом его дом. И начинает аккуратно нанизывать на тонкую, потрепанную ниточку бусинки воспоминаний. Она помнит все и смакует ту смесь боли и счастья, слившихся в одно. Нить всегда рвется и бусины рассыпаются в разные стороны, каждый раз доказывая, что у них не было никакой нити. Только рассыпанные тут и там редкие бусины...
   Каждый день она просыпается в одно и то же время, открывая глаза только усилиями того безумия, что творится с ней. Каждый день она встает, убеждая себя, что может не все потеряно и она воссоединится со своим божком. Каждый день она знает, что это не правда. Каждый день она слишком устала, чтобы остановиться. Каждый день ей хочется только одного : покончить с этим кошмаром, потому что больше не может нести на себе этот гнет. Вот-вот сломается. Но каждый день Она, залепив мозоли пластырем, идет мимо его дома, ощущая, что там все пропахло ее мыслями. И каждый день, дойдя до метро, Она садится на лавочку в парке и снова начинает собирать ожерелье их судьбы, которого никогда не было и не будет.
   Каждый день Она из последних сил идет домой снова мимо его дома, уставившись в асфальт. Каждый день Она садится у пруда напротив его дома и чувствует себя абсолютным ничтожеством, думая о том, чем она живет. До сих пор, каждый день, живет прошлым. Ведь нет ничего кроме боли?
   Каждый день к Ней пристают, пытаясь познакомиться, одни из серой массы. Господи, как им далеко до Ее божка, а они даже не знают! Не знают, что Ей ничего не нужно сейчас, только молча поклоняться ему, орошая алтарь слезами. Уходите. Она безнадежно потерянный фанатик собственного мазохизма и точно уверена, что это единственная реальность.
   Каждый день Она ни на миллиметр не отступает от своего маршрута, ни на миллиметр не отступает от сценария самоистязания, пока на Ней не остается ни одного живого места, чтобы рассечь его ножом безумия и выдавить хоть еще одну каплю крови, чтобы продолжать, продолжать, продолжать....
   Она счастлива, когда крови уже не остается. Значит, конец близок. Инстинкт самосохранения требует прекратить и она ему подчиняется, чтобы жить. Не смотря ни на что, она хочет жить. Хочет найти этикетку. Она отлично знает, что встреча с Лицом ничего ей не даст. Ее божок так и останется за границей досягаемости. Но ей нужно насладиться Лицом, чтобы почувствовать близость к нему.
   Она хочет закончить все это, пока и сама энергия не угасла в ней. Даже энергия. Сидит за столом, пристально смотря на список из сорока восьми номеров телефонов. Где-то здесь должен быть и он. Она напрягает останки того, что в Ней осталось и, закрыв глаза, тычет пальцем в первый попавшийся номер. Берет телефонную трубку и жестко нажимает на кнопки : впереди еще сорок семь шагов и она не успевает почувствовать страх. На тишину обрушивается глубокий низкий голос, и она уже знает, что это он. Спрашивает. Да. Удивление. Смятение. Она спокойна. Пустота знает свое дело. Он ее помнит. Она ухмыляется про себя. Говорит ему, что есть важный разговор. Он хочет все сейчас - зачем тратить время на ничего не значащее прошлое?
   Нет, это не телефонный разговор - говорит Она. Интрига - ему это нравится. Он уже ждет самого низкого.
  -- В пятницу вечером?
  -- .. Не могу...Перезвоню...
   Это дает еще убийственной энергии. Пока можно продолжать. Пока, в ожидании, можно перейти на следующий круг спирали. Тягостное тягучее пережевывание чувств сменяется нервным, маниакальным ожиданием. Она функционирует только одной фразой : позвонит- не позвонит. Стрелки ее часов то напряженно замирают, то неприятно тикают от звонка до звонка. Три дня Она живет только сверяясь с этими часами.
   День, час и место, после которого ей придется снова ломать себя, назначены. Чем ближе час, тем больше ей хочется метаться из угла в угол, тем больше она не видит смысла, тем стыднее ей становится за то, что ей нечего сказать Лицу божка. Но менять что-либо уже поздно. Сломаться она успеет и позже.
   Чем ближе час, тем больше в ней растет омерзение. Чем ближе Лицо, тем больше омерзение. К нему, к себе, к глупой реальности. Так даже лучше - думает Она. Любить божка гораздо безопаснее, чем Лицо, ведь его... нет. Омерзение во всем. Как она краситься, как завивает волосы. Он всего лишь животное, Она знает и нужно ему самое низкое, что Она может предложить.. Единственное, в чем он был прав - они разные. Она хочет предложить ему то, что предложила бы божку, а ему это не нужно. Слишком долго, слишком дорого, слишком огромно. Быстро, иллюзорно, притворно, инстинктивно - вот что хочет и может дать Лицо. Нет, Она ищет не этого. Тем больше теряется смысл этой глупой, невообразимо глупой встречи - чем ближе они будут друг к другу, тем дальше будут расходиться.
   Не смотря ни на что, Она идет к нему как к божку. В лучшей красоте, с лучшими чувствами, которые Она только смогла найти. Еще издали увидев его, она чувствует, что не найдет ничего. Ни прошлогоднего божка, ни очарование Лица. С утра идет дождь, но она не может понять, хорошо это или плохо. Странно, и погода против нее.. или .. за? Ускоряет исход, чтобы сделать ей менее больно или добавляет ненужного трагизма? Придется повести его домой. Ну что ж, это лишь отдалит тот момент, когда он поймет, что он впустую тратит время. Он широко улыбается, когда она говорит ему об этом и Она чувствует себя подлой обманщицей. Жестоко обманывать физические потребности. Как бессмысленна, в сотый раз бессмысленна, эта встреча. Они смотрят в разные стороны. Они хотят того, что на разных полюсах. Ничего не вытащить, даже если перевернуть все с ног на голову.
   Все с самого начала идет так, будто они командующие армии на переговорах, наивно полагающие, что в войне можно достичь компромисса, особенно если война между ними. Он не любит красное вино и две бутылки не раскупоренными стоят рядом, так гармонично, будто смеясь над ней.. Она ловит себя на том, что он даже уже и не то Лицо, которому она поклонялась. Он другой. Он не знает, зачем он здесь. Она тоже. Повисает тишина, и тогда она начинает говорить все то, что Она сказала бы божку. Ни слова лжи, ни капли притворства, уместных здесь. Она еще тогда поняла, что его пугает Ее честность. Она помнит это и сейчас.
   Он не понимает ровным счетом ничего из того, что Она говорит и отвечает почти на все вопросы "не знаю". Она усмехается - он совсем другой. Она чувствует, как он спрашивает себя : "Черт, что я здесь делаю? Что она несет?".
   Встает. Подходит к ней. Проводит по волосам. Ждет, когда Она ответит. Она чувствует, как омерзение охватывает ее с новой силой.. Она никогда не смотрела на него как на животное - таким был N 2, и этого ей было достаточно. Лицу божка не подобает вести себя так. Вспышка. Она знает, что виноват во всем он. Ей так обидно за то, что именно он превратил ее жизнь в груду железа.
  -- Что же ты наделал.. - говорит Она тихо. Он отшатывается в непонимании. - Иди.
   Он хочет сказать что-то, но разворачивается и идет к двери. Он ее никогда не понимал.
   Она сидит и стеклянными глазами смотрит на бутылки. Слезы дрожат в глазах, она так давно не плакала. Она в прошлом лете. Ей обидно. Обидно за то, что обида запоздала и пришла только сейчас. Трясущейся рукой она берет штопор и выходит в прихожую. Он стоит у двери и со смесью непонимания и презрения смотрит на нее. - Открой - говорит.
   Щелчок замка. Блеск извилистого лезвия. Снова красный. Хрип. Взгляд, полный непонимания, единственного, что у них было общего. Она отворачивается, чтобы не видеть его. - Ты виноват. Его рука, беспомощно ощупывающая железный стержень в своей шее обмякает и шлепается на пол. Глаза закатываются в унисон с последним хрипом.. Она не слышит оглушающий звук своего крика, переходящего в рев и рыдание, но чувствует его вибрацию. Как легко....
   Глава 8.
   Как красиво.. Она всегда мечтала проснуться в белой спальне. Залитой светом и спокойствием. Да. Спокойствием. Она спокойна.. Странно, такое ощущение, будто Она проснулась после страшного сна : смесь усталости, вечной усталости, которая словно была у нее всю жизнь и радости, что она наконец-то проснулась. Всю жизнь.. Она напрягается. Привстает с кровати, оперевшись на локти, чтобы осмотреться. Нет, это вовсе не комната из ее фантазий. Белый уже не кажется таким ослепительным в стальном блеске железных поручней койки. Ржавые подтеки на побелке и пугающий минимализм выдают больничную палату. Спокойствие ускользает под койку и на нее давит пустота : пустота комнаты, пустота в голове. Она сжимает голову в смятении и вскрикивает от внезапной боли, прорезающей лоб. Осторожно поглаживает его, пока не находит две шероховатости чуть выше висков. Ей становится жутко от серовато-белой комнаты и давящей на уши тишины. Чуть покачиваясь она со скрипом открывает старую облупившуюся дверь и ступает босыми ногами по холодному полу, застеленному линолеумом. Кажется, что здесь еще тише, чем в палате. Может время остановилось? Один из ее детских кошмаров - время остановилось и люди превратились в застывшие статуи, а Она одна, абсолютно одна...В сумраке коридора приближается кусочек белого.
   В том как стоит она в безразмерной мешковатой больничной рубашке на холодном полу, как потрескивают неяркие лампы на потолке, как давит тишина - во всем она чувствует какую-то свою ущербность и страшную потерю. Чего? Кусочек белого становится ближе и оформляется в человека в белом халате с потрепанной белой папкой подмышкой и усталыми глазами в очках с прямоугольной оправой. Он мягко берет ее за руку, говорит что-то, а она с ужасом осознает, что каждое слово, каждое движение, приходит к ней с огромным опозданием и Она чувствует себя выброшенной вне времени и абсолютно не нужной. Ей становится противно от чувствования того, насколько медленны и неуклюжи ее движения. Она похожа на растение, мерзкое растение...А он, почему смотрит на нее с такой жалостью? Быть может, раньше Она была другой? Интересно какой? Она делает неимоверные усилия, чтобы понять хоть что-то из его слов.
  -- Не волнуйтесь, скоро эта усталость пройдет, это обычный остаточный эффект лобо... - он запинается, виновато осматриваясь вокруг - той операции, что вам сделали.
  -- А что это за операция? - она с таким огромный трудом ворочает языком, что слова, произносимые ею кажется Ей пережеванной кашей.
  -- Ну...Это специальная операция для улучшения нервной системы... - он краснеет от стыда, от вранья. Но теперь ей уже все равно, что это на самом деле за операция, думает он. Она уже никогда не будет прежней...По большому счету она давно перестала быть собой - думает он. В тот самый момент, как полюбила... Полюбила? То ли это слово? Любовь.. Нет, скорее мания...
  
   Он вспоминает. Три дня назад. Он, молодой психиатр, успешный выпускник университета. Он совсем юн и еще не успел увидеть те ужасы, о которых он читал в учебниках. Он полон уверенности в своей способности Им помочь. И вот она.. С растрепанными светлыми волосами, в мелкой дрожи, остекленевшая. Молчит и слезы стекают из не моргающих глаз. Она в другом измерении. Он нервно сглатывает и разворачивает больничную карту. " Убийство в состоянии аффекта"... Он смотрит на нее. Аффект? Какой? Где она таился так долго? Что она чувствовала? Он кладет голову на руки. В учебниках об этом ничего не сказано. Вздрагивает, от тихого плача. - Я всех их любила, понимаете? - говорит она тихим дрожащим голосом. Он не знает, куда деться от ее взгляда, поэтому утыкается в лист бумаги и начинает писать, с трудом вытягивая из стены плача слова. Теперь он знает все. Про N 2, N 3...Его руки дрожат.. Этому их не учили. Он боится смотреть на нее. Когда наконец поднимает глаза, Она смотрит на него с нескрываемым омерзением. - Я всех их любила, неужели вы не понимаете?! - кричит она и одним рывком переворачивает маленький столик у стены.
  -- Санитары!
  -- Любила, любила, любила.. - все тише звук в лабиринтах коридора.
   С минуту он сидит, сотрясаемый собственным ужасом. Потом пишет корявым подчерком в графе "диагноз" - "гипертрофированная эротомания".
   Коренастый пожилой мужчина за дверью с вывеской "Главврач" задумчиво поглаживает седую козлиную бородку, машинально перелистывая больничную карту. Потом медленно начинает хриплым гундосым голосом :
  -- Пациентка ведет себя крайне неуравновешенно, я бы даже сказал, маниакально.. Литий не помогает.. Терапия тоже.. Боюсь, необходимо хирургическое вмешательство.
  -- Какое? - осторожно спрашивает молодой, испуганный.
  -- Вам ли не знать - немного порицающе говорит седой, главный. - Лоботомия. Боюсь, иного пути нет.
  -- Но.. Вы же знаете.. После лоботомии - он немного заикается - человек перестает быть человеком, он становится... овощем!
  -- А вы, коллега, считаете, что раньше она была человеком?! - гневно хрипит он, ударяя кулаком по столу так, что карандашница падает на стол. - Угробить троих из-за того, что они, видите ли, не любили ее? - он откашливается и начинает выписывать направление на желтоватой бумажке. Молодой с ужасом и презрением смотрит на него - дитя коммунизма, где единица - ничто, где массы все... Где человек - гражданин, и ничто большее.. И он здесь? К нему подступает приступ тошноты....
  
  -- Я их любила, понимаете? - его окатывает волна холодного пота. Он все так же боится повернуться, как и тогда. Трясущимися руками он набирает прозрачную жидкость в шприц. Поворачивается и медленно идет к ней .
  -- Пора принять лекарство - как можно мягче говорит он.
   Она не сопротивляется, только мерно качаясь взад-вперед повторяет одну и ту же фразу " Я их любила, понимаете?". Игла с треском входит в вену. Она вздрагивает и на минуту останавливается. Ее губы расплываются в улыбке - абсолютно человеческой, искренней...- Спасибо - выдавливает из последних сил она и валится на койку, умиротворенно закрывая глаза.
   Он достает из потрепанной белой папки большой альбомный лист с надписью по середине "Заявление об уходе". Идет по коридору, содрогаясь от звуков своих шагов, которые звучат необыкновенно громко сегодня. Заходит в свое кабинет - ему все здесь омерзительно. Он берет желтоватую больничную карту. И уходит. Просто уходит. Уходит.
  --
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  --
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"