Человеку непосвященному трудно представить, как много могут рассказать о нем рецепты. Беглый взгляд на бланк может дать мне информации больше, чем хирургу рентгеновский снимок. Например, у тихого парня с соседней улицы - шизофрения, хотя он выглядит совершенно нормальным. А у Лауры, которая часто забегает ко мне после пробежки, больной диабетом муж. Я ни разу его не видела, но знаю, что его зовут Адам. Говорят, он занимает важную должность в министерстве иностранных дел и часто ездит по делам за границу, в какую-то африканскую страну. Лаура регулярно закупает для него шприцы, иголки, инсулин и индикаторы для измерения уровня сахара. У Пьера из овощной лавки напротив почечная недостаточность, он трижды в неделю ездит в больницу на диализ, и в эти дни его старший сын пропускает занятия в университете, заменяя отца за прилавком. Он принимает Риталин. Пожилая эфиопка Эстер страдает сердцем и астмой. Я снимаю комнату в ее квартире, и раз в неделю захватываю для нее из аптеки новый ингалятор и таблетки. Ингалятор я отдаю ей сразу, а лекарства сначала раскладываю по ячейкам в таблеточнице, потому что Эстер не умеет читать.
Обычно я встаю к своему месту у прилавка, только если слышу звон колокольчика на входной двери. Но посетители в моей аптеке бывают не слишком часто, и большинство времени я провожу во внутренней комнате, в старом кресле с книгой. Я бы могла зарабатывать гораздо больше, чем сейчас, если бы торговля была более оживленной, но меня вполне устраивает, что в аптеку часами никто не заходит, и у меня остается много свободного времени для чтения, а моей зарплаты с избытком хватает на оплату комнаты и абонемент в библиотеку. Когда-то я работала в большой аптеке в торговом центре, где приходилось крутиться за прилавком, как белка. Работать в таком темпе было тяжело, все валилось из рук, я ошибалась, и меня часто ругали за медлительность и нерасторопность. Я сбежала оттуда, бросив все, прямо посредине рабочего дня, когда на меня накричала скандальная клиентка, и я, ослепнув от слез, на виду у всей очереди опрокинула стеклянные полки с банками со спортивным питанием. Мой начальник звонил мне домой и уговаривал вернуться:
- Флора, ну нельзя же принимать все так близко к сердцу! Ты скоро привыкнешь!
Но я не хотела привыкать. И тогда он порекомендовал меня своему приятелю, владельцу сети небольших аптек, который как раз искал себе нового фармацевта. Предыдущий его работник собирался увольняться не только из-за мизерного оклада, прежде всего он жаловался на скуку и опасался потерять квалификацию из-за вынужденного бездействия. Зато меня все устраивало, а деятельного коллегу с радостью приняли на мое место в оживленную аптеку при торговом центре.
Дни проходили медленно и неспешно, похожие один на другой, но я никогда не скучала. Когда книга заканчивалась, я садилась у окна, смотрела на улицу, залитую солнцем, и рассматривала редких прохожих. Изучив привычный пейзаж, я задернула занавеску и вернулась на склад. Звонила Эстер и просила принести эвкалиптовую настойку и мятные капли. Ночью меня разбудил ее кашель. Лежа в постели, я слышала, как она грузно ворочалась в кровати и бродила по дому, пытаясь унять приступ. Я вспомнила ее свистящее дыхание и положила в сумку еще одну бутылочку. Сироп от кашля всегда пригодится или ей, или мне.
Громко и грозно взревела сирена "скорой". Я бросилась к окну, но машина уже промчалась мимо дома. Скорая нечастый гость в наших краях, и у меня тревожно сжалось сердце. Я вышла на крыльцо, чтобы посмотреть ей вслед, но огромный, неповоротливый, как слон, автобус подъехал к остановке, загородил всю улицу и перекрыл обзор. Вечером, когда я забежала в лавочку Пьера купить яблок, он рассказал, что в соседнем квартале произошла ужасная авария - в машину Лауры на перекрестке врезался грузовик. Лаура не пострадала, а ее муж лежит без сознания в реанимации городской больницы.
Через несколько дней Лаура заглянула в мою аптеку. За эти дни она постарела и осунулась, и больше не выглядела моложе своих лет. Я не хотела расспрашивать ее о подробностях и лишний раз бередить раны. Мне не было нужды пускаться в расспросы, чтобы удовлетворить свое любопытство, каждый вечер Эстер рассказывала мне все новости, которые она добывала, не выходя из дома, с помощью телефона и сети своих агентов. Но Лауре нужно было выговориться. Едва наткнувшись на мой сочувственный взгяд, она взорвалась потоком слов. Она рассказала мне, что Адам все еще при смерти, а если он выживет, то навсегда останется прикованным к инвалидному креслу. Я усадила ее на стул, принесла воды и предложила успокоительные таблетки и снотворное. Она ушла не скоро, оставив меня в растрепанных чувствах, и я долго думала о том, как ненадежно и скоротечно прочное с виду семейное счастье.
Это был последний раз, когда я видела Лауру живой. Через несколько дней она умерла от сердечного приступа. Похороны полностью оплатило министерство. Эстер ходила на кладбище и долгое время мучила меня за вечерним чаем подробностями погребения, описывая огромную толпу, пышные венки, надгробные речи и слезы Адама, которого выписали из больницы в инвалидном кресле. По-моему, она ей завидовала.
Адам быстро шел на поправку. Сначала его возила на коляске коренастая филиппинка, которую наняли для него через агентство. Она оставляла его возле крыльца аптеки и поднималась ко мне внутрь, и я, как и раньше, готовила для Адама шприцы, иголки и инсулин. Проводив филиппинку, я подходила к окну и смотрела на них через занавеску. С улицы меня не было видно, но он всегда оборачивался и смотрел на мое окно.
Через месяц помощница Адама исчезла. Эстер разузнала, что у филлипинки начались проблемы с вестибулярным аппаратом, и ей пришлось отбыть на родину для лечения. Адам подарил ей свою инвалидную коляску. Теперь он передвигался на костылях, сильно припадая на правую ногу. Филиппинку сменил пожилой негр с пегими от седины волосами. Они медленно, шаг за шагом, преодолевали улицу, и у меня появилось новое развлечение - наблюдать за ними в окно. Мне нравился Адам, его походка напоминала мне раненого щенка, а от его взгляда у меня стучало сердце. День за днем я следила, как они в обнимку шли по улице, негр обнимал Адама за талию, а тот опирался на его плечи. Костылей уже не было, и иногда было трудно понять, кто из них инвалид - немолодой седоватый негр, шаги которого становились все неувереннее, или широкоплечий мужчина средних лет с внимательными цепкими глазами, который, казалось, бережно поддерживал своего старого слугу. Если бы я верила в сверхъестественные силы, то могла бы предположить, будто болезнь Адама постепенно переходит к его помощнику. Я не выдержала и поделилась своими наблюдениями с Эстер. Старуха вдруг нахмурилась и, резко оборвав мои рассуждения, потребовала держаться от вдовца подальше. После ее реакции мне не хотелось развивать эту тему, и я не стала вдаваться в подробности и объяснять ей, что мы незнакомы и до сих пор не обменялись ни одним словом.
Но я обманывала саму себя. Было ясно, что наше знакомство - только дело времени. Когда его широкая фигура вдруг заслонила уличный свет, появившись в дверях, я задохнулась от волнения, а мое сердце сделало огромный прыжок и пропустило несколько тактов. Адам впервые сам пришел в мою аптеку за лекарствами. Пока я готовила его заказ, он ходил по помещению из угла в угол, рассматривая стеклянные витрины. От его хромоты не осталось и следа. Я не выдержала и спросила его просевшим от волнения голосом:
- А где ваш помощник?
По его лицу пробежала тень, он был недоволен моим вопросом и неохотно ответил:
- Уволился. Старик подвернул ногу и захромал. Кроме того, я больше не нуждаюсь в его услугах.
Прощаясь, он протянул мне бумажный пакет.
- Это вам. Я сделал их специально для вас.
В пакете было печенье. Я сразу поверила, что он испек его сам, потому что никогда раньше не видела печенье такой странной грубой формы. В животе заурчало, и я съела один крекер, чтобы унять голод. На вкус это было тоже мало похоже на обычное печенье, в тесте было слишком много пряностей и слишком мало сахара. Я положила пакет в сумку, решив приберечь выпечку для вечернего чая с Эстер.
В тот день мне пришлось закрыть аптеку пораньше, я не смогла дотянуть до конца рабочего дня. Я едва добрела домой, в ушах звенело, ноги подкашивались, тяжелая голова раскалывалась от боли. Эстер всплеснула руками, увидев меня на пороге.
- Девочка моя, да что же это с тобой?
Я рухнула на постель и заползла под одеяло, не раздеваясь. Меня била дрожь. Старуха тут же возникла на пороге с пакетом в руках.
- Что это такое ты принесла?
Мой ответ ей очень не понравился, я видела, как она изменилась в лице. Дальнейшее я помню смутно. Эстер разожгла камин и бросила в огонь пакет с печеньем. Потом она приготовила варево с резким запахом, шепча над ним заклинания, раздела меня и обтерла все мое тело этим раствором, не переставая бормотать. Слова незнакомого языка кружили мне голову. Мой разум отключался, и я не могла и не хотела сопротивляться ее колдовству.
Боль в висках ушла, мои глаза закрылись, и я уснула. От слабости я не вставала с постели несколько последующих дней. О моей болезни узнал весь квартал, потому что аптека несколько дней простояла закрытой. В прихожей часто звонил телефон, и иногда Эстер передавала мне приветы от Пьера-зеленщика, от его сына Лео, от Софии из парикмахерской за углом. Я знала, что Адам не будет сюда звонить, но все равно вздрагивала от каждого телефонного звонка.
Во время болезни у меня было много времени на размышления, и я все время думала над тем, что произошло. Мне казались странными исчезновения двух слуг Адама, их внезапные недуги, странно совпадающие с чудесным выздоровлением их хозяина. Нет ли связи между моей болезнью и странным печеньем? Не могла ли я заболеть, всего лишь попробовав его? И почему Эстер так странно реагирует на любое упоминание об Адаме?
И вдруг страшная догадка подкинула меня с кровати. Как я могла быть такой глупой, ведь все это время разгадка была прямо перед моими глазами! Эстер недаром колдовала надо мной во время моей болезни! Адам в командировках познакомился с каким-то древним африканским колдовством и попытался применить его, когда заболел. Грузовик чуть не убил его, но вместо него умерла Лаура, а он сразу после ее смерти пошел на поправку. Филиппинка сменила его в инвалидной коляске, старый негр обзавелся костылями, а Адам избавился от всех болезней. Почти... Он ведь все еще не вылечился от диабета. Может быть, угостив меня печеньем, он пытался перевести свою болезнь на меня? Недаром моя квартирная хозяйка на дух его не переносит. Она тоже родом из Африки и наверняка почуяла грозящую от него опасность. Поэтому она сожгла печенье, бросив его в огонь , поэтому требовала от меня держаться от Адама подальше. На мое счастье, старуха тоже умела колдовать, и в тот вечер она сняла заклятие колдуна, спасая меня от страшной болезни.
Я со страхом ждала его появления, но Адам больше никогда не появлялся в моей аптеке. Значит, он больше не нуждался в лекарствах от диабета. Наш зарождающийся флирт существовал только в моем воображении, для него я была всего лишь удобной жертвой, одинокой девушкой без родных и знакомых. Мне повезло, что я жила не одна, и что около меня в тот вечер оказалась Эстер. Я исколола себе все пальцы, постоянно отслеживая уровень сахара, но моя поджелудочная было в порядке, инсулин мне не требовался. Это означало, что потерпев неудачу со мной, колдун нашел себе новую жертву. Кто бы это ни был, я скоро это узнаю - этот человек явится ко мне за лекарствами по случаю стремительно развившегося диабета, и я узнаю, кем Адам меня заменил.
Время шло, но новый больной не появлялся. Я перестала вздрагивать, когда колокольчик сообщал мне о новом посетителе, и больше не выглядывала на улицу с мыслью об Адаме. Но вся эта история не давала мне покоя, и однажды вечером, когда мы с Эстер пили чай, я набралась духу и пристала к ней с расспросами:
- Эстер, расскажи, как ты узнала, что Адам колдун?
- Бог с тобой, девочка моя, с чего ты взяла, что я так думала?
- Помнишь, когда я болела, а ты готовила отвар из трав? Я видела, как ты шептала над водой заклинания. Ты же снимала его ворожбу, правда? Ты поняла, что он навел на меня порчу, и колдовала над водой! Не отпирайся, я все видела и слышала!
Эстер серьезно посмотрела на меня.
- Я добавляла в отвар настойку эвкалипта и мятное масло. Которые ты же мне и принесла, помнишь? Я не колдовала, я всего лишь считала капли вслух на эфиопском.
- А почему тогда ты сказала мне держаться от него подальше? - настаивала я.
- Потому что я видела, какими глазами ты на него смотрела! Он намного тебя старше, и ему ничего не стоило свести тебя с ума. Зачем он тебе, такой гнилой? Я хотела, чтобы ты выкинула его из головы.
- А печенье? Почему ты его сожгла?
- Потому что он не умеет готовить! Ты же пробовала эту гадость, это же есть невозможно. Я пеку гораздо лучше, зачем тебе есть чужую еду? Такие уродцы могла слепить только мужская рука! Пусть заведет себе новую жену и тренируется на ней, а у тебя есть я!
- Но почему он больше не приходит в аптеку? Странно, правда, что он больше не покупает себе лекарства? Диабет - это не такая болезнь, которая может пройти сама собой. Знаешь, что я думаю? Он угостил своими заколдованными печеньями еще кого-то и перевел на него свою хворь.
Эстер засмеялась.
- А вот это как раз очень просто объяснить. Ты же знаешь Пьера из овощной лавки, он итальянец, говорят, у него связи в мафии. Я попросила, чтобы Пьер поговорил с Адамом и попросил держаться от тебя подальше и даже не проходить мимо твоего крыльца. Теперь он ездит за лекарствами в центральную аптеку при торговом центре.
Я не верила своим ушам. Стройная картина страшного преступления вдруг развеялась, мне больше нечего было бояться. Адам оказался обыкновенным человеком, а у меня снова чересчур разыгралось воображение.
- Знаешь, - протянула я задумчиво, - мне бы, пожалуй, все же хотелось бы задать ему при случае пару вопросов...
- Нечего тебе с ним говорить! - взорвалась Эстер. - Он тебе не пара, пусть даже на пушечный выстрел к тебе не приближается. Да он и не посмеет теперь, Пьера все боятся. Потерпи немного, летом приезжает на каникулы мой племянник, он изучает медицину в Италии. Я ему про тебя рассказывала, вы друг другу понравитесь, у вас с моим мальчиком много общего...
И я снова почувствовала себя мухой, запутавшейся в паутине.