Представьте себе, есть на самом деле писатели предельно честные! Ничуть не заботящиеся о своей - вот же гадость! - репутации, о "резонансных" последствиях своей невероятной откровенности, недопустимой в пресловутом "обществе", неизменно - испокон веков - остающемся ханжеским.
Такой писатель - Игорь Шестков. Исключительно честный. Умный. Одарённый. Небрежный. Небрежный как в отношении своей персоны, так и - к сожалению - порой в отношении своего текста. Хотя это, в общем-то, пустяк. Но который не обойдёшь. Всё-таки надо, при всём своём, внушающем симпатию, "пофигизме", несколько внимательнее проверять (нудная рутина!) свои работы. Иначе такие мелкие погрешности, как опечатки или отсутствующие (либо неуместные) знаки препинания, своим обилием грозят "смазать" общее впечатление от - в остальном - хорошей прозы.
Кое-где - изредка - встречается и стилистическая небрежность: повторы - с короткими интервалами - одних и тех же слов, иногда чуточку "хромые" обороты или же слишком, так сказать, "простые" фразы. Но - важно учесть: Шестков стремится писать просто. В смысле - без жеманства, без самолюбования, без позы. И что значит "просто"? Читаешь его - вроде просто и... вот уже не просто! И чем дальше, тем НЕпроще! И, между прочим, в большинстве своих произведений он демонстрирует хороший слог и яркую, художественно оправданную, образность. Такое ощущение - когда позволяет себе это, отступая от аскезы как творческого кредо. Не знаю, как у него в "быту", но в своей прозе Шестков - безусловный аскет. Поэтому пишет сдержанно, вместе с тем продуманно, выверенно (опечатки и "своеобразная" пунктуация не в счёт), избегая излишних изысканностей, которые нередко - спутники фальши. Но богатство своего языка он раскрывает в "нужные моменты", делая это удивительно непринуждённо, ничуть не "рисуясь". В его натуре, несомненно, заложен "камертон" уместности, присущий художественной интуиции.
Правдивость Игоря Шесткова - это вообще отдельный разговор. Должен заметить, я ещё не встречал столь откровенных авторов. В процессе чтения его рассказов открывается невиданное доселе "натуралистическое" измерение. Причём, без всякой развязности. Развязных и похабных авторов мы знаем множество, но какой же это "натурализм"? Где там откровенность? Хамство и больше ничего. Совсем другого порядка явление - проза Игоря Шесткова. В ней нет и тени похабщины или развязности. "Ненормативная" лексика попадается, но весь вопрос в том, кто и как её использует. И для чего. Например, для дословного воспроизведения "средств общения" какой-либо (а)социальной категории людей. Или для адекватного выражения своих собственных чувств... Матерщина встречается и у самых что ни на есть премаститых корифеев, хотя - почему это должно быть аргументом? Ведь всё это корифейство всех этих пресловутых мэтров - чистейшая пиететская условность. Надо читать хороших авторов, но дело вовсе не в степени их знаменитости...
Итак, "Африка" - сборник рассказов. Сам же рассказ с таким названием, помещённый где-то в первой половине книги, весьма многозначен. Характер и суть советской, русской жизни (главная тема книги И.Шесткова) показаны здесь ассоциативно. Напрашивается даже некая аллегория. Аналогии подчас забавные, но в основном - жуткие. Африка и есть Африка, даже если она находится где-то значительно северо-восточнее... Людоедский край и Лубянский рай. Людоед Бокасса и Леонид Брежнев. А в прямом смысле - бездарные и неуклюжие попытки советских правителей расширять "сферу влияния". Нашли, где расширять! Нашли, на кого влиять! Ну, разумеется, кто из цивилизованных поддался бы такому "влиянию"... Вот и приходилось искать "дружбанов" среди людоедов. Подстать. Символично.
"Советские специалисты", отправленные обучать негритянских детишек (которых жаль), изнывают от скуки в свободное время. И развлекаются чисто по-русски, с неподражаемой самобытностью: накачивают доверчивых коренных жителей спиртным и затем истязают их, используя как "грушу" для битья: "Тут у нас происходило соревнование. Кто босой ногой негриле по моське удачней смажет. Я не бил, а другие баловались. Чемпионом у нас Черкашин был. Техника у него была особенная. ... Бил точно - большим пальцем в губы или в ноздрю. Попав, отмечал удовлетворённо:..."
Воздержимся от повтора того, что именно он отмечал. Кто прочитает, тот узнает. Заметим лишь, что речь в данном случае идёт о Черкашиных с так называемым высшим образованием. Н-да... А чего ожидать - пардон! - от "менее интеллигентных" и "менее культурных" Черкашиных?
Не испытав надлежащего экстаза от мучений бедных африканцев, добрые советские специалисты загораются такой вот благородной идеей: поохотиться - в буквальном смысле! - на пигмеев. "Этот Черкашин и втравил меня в то дело. В лес, говорил, поедем. Парочку ушастых пигмеев добудем. Соревнование устроим. Скальп домой привезёшь. Или череп! Из мошонки кошелёк сшить можно... Сафари будет!... На любого зверя разрешение покупать надо, а пигмеев можно, как кошек, бесплатно убивать. Властями не преследуется. Их тут и за людей не считают".
Прошу заметить - если "властями не преследуется", то, значит, можно доставить себе это удовольствие - убивать пигмеев! Устроить славную потеху. А что тут такого? Ведь "их тут и за людей не считают", стало быть - поохотимся! До чего широкая у нас душа!.. Вот только никто нас не понимает. И не любят нас, сволочи! И наш особый путь. И нашу особую суть... (и жуть)
И вот, выезжают прекраснодушные "рыцари удачи" на охоту за черепами: "Вёл машину Никулин. Рядом с ним сидел Черкашин. А сзади я и два дружка закадычные - Крыся и Жаба".
Содержательные прозвища! Крыся и Жаба. "Говорящие", портретирующие кликухи. Персонаж, от имени которого ведётся повествование, поначалу не очень-то верит в серьёзность этой затеи своих "коллег", полагая, что все они просто выехали поразмяться и, если повезёт, подстрелить антилопу или там кабана на шашлык. Но постепенно убеждается, что ребята вовсе не намерены шутить.
"Мужики, вы что это... Всерьёз? Пигмеев убивать хотите?"
Возникает дружное глумление над совестливым "неврастеником": "Ты чё, Лёня, разволновался? ... Пигмеи - не люди, пойми это, наконец. Обезьяны они... "
Пигмеи, стало быть, не люди... И с ними можно не церемониться... Товарищи патриоты, давайте вспомним, какими ПИГМЕЯМИ были все мы (и вы -тоже) в той вашей великой стране. Пигмеями, с которыми ничуть не церемонились. Которые были не люди. Обезьяны. Очень многих из которых поубивали. И очень многих покалечили. И очень многих отправили в труд-зоопарк, где условия были неизмеримо хуже, нежели у обезьян в их зоопарках... Пигмеи, говорите... Х-ха!
Тот, кто пигмеев не считает людьми, не считает людьми и НЕпигмеев. И точно так же издевается над НЕпигмеями, как издевался бы над пигмеями. Вообще, критерием сущности человека является его отношение к любому живому существу. И тот, кто мучает собаку или кошку, точно так же будет мучить человека, если предоставится возможность. А предоставляется она постоянно. В армии, к примеру. В тюрьмах. В детдомах. В школах. В подъездах и подворотнях. Ох, эти ужасные пигмеи! Ох, эта ужасная Африка!.. Африка?.. Афроссия!
...Затем все, кроме караульного, заваливаются спать. И тут с повествователем приключаются фантасмагории, изложенные весьма интригующе, но с основной "фабулой" уже не связанные.
Следует упомянуть, что в рассказах И.Шесткова там и сям мерцают мистические вкрапления, иной раз впечатляющие, что говорит о мастерстве автора. Признаться, мне это направление чуждо, я равнодушен ко всей этой, простите, "эзотерике". Но она может быть - в ряде случаев - любопытной с художественной точки зрения, как и в прозе Шесткова.
Несмотря на некоторые "трансцендентные" отвлечения, Игорь Шестков - писатель очень реалистичный (только не надо бояться этого слова!), отображающий действительность максимально близко к "оригиналу". Почти все его рассказы не только автобиографичны, но и аутентичны относительно имеющихся реалий, а отдельные его тексты (например, "На Арбате") можно обозначить как художественные репортажи.
Со своими героями, в которых часто угадывается автор, Шестков проходит через все стадии "становления" - раннее детство, школа, университет, принудительная отправка на "картошку", поездки к морю, весёлые или страшные происшествия, работа в институте, конфликты, уход с работы, занятия "вольным" художничеством, религиозные увлечения и разочарования, сложные взаимоотношения с женой, подругами, друзьями, недругами и т.д.. Всё это описывается, как я уже сообщал, предельно искренне, очень правдиво и на удивление беспощадно к самому себе - пример не только редкой честности, но и редкого мужества. Не ускользает от внимания читателя то и дело возобновляющийся мотив пикантных гомо- и бисексуальных влечений... или не обязательно влечений, а скорее навязчивых искушений и наваждений. Через которые, по крайней мере, в своём фантазировании, даже если оно сопровождалось отвращением и неприятием, прошёл, наверное, любой человек. Представления, возникающие у нас, вовсе не ультимативный продукт каких-либо желаний или намерений. Часто наоборот - эти, определённого рода, представления, вызывают у нас отрицательную реакцию, внутреннее противодействие, а то и яростный отпор. Вероятно, некий психический механизм нуждается в регулярной тренировке и закалке, для чего и посещают наш умозрительный и чувственный мир всякие, так сказать, "амбивалентности" в половых предпочтениях и прочие "греховности"... Ну и что? Ведь самого Христа чёрт совращал с "пути истинного", искушал его согрешить! Хм. Может быть, даже с ним самим, с чёртом... Почему никто не выдвинул раньше сию версию? Кстати, этот (как и многие другие) евангельский сюжет должен бы у всех вызывать смех: как мог дьяволу представиться случай искушать самого бога? Ведь это кошмарный нонсенс. До чего же зыбок тогда наш мир... Но почему-то многие, кому я об этом говорю, реагируют с недоумением... Ладно.
...Помню, какое неоднозначное чувство испытал я от сравнительно небольшого по объёму, но замечательного по мастерству романа Роберта Музиля "Душевные смуты воспитанника Тёрлеса". Один из главных "стержней" (простите за вызывающий вызывающие ассоциации эпитет) этого романа - гомосексуальные соблазны подростка. Иной раз при чтении появлялась даже досада - слишком уж назойлив был сей рефрен. Но ведь Музиль откровенно, бросая вызов царящему вокруг филистерству, обо всём этом написал - позиция, заслуживающая уважения. Тем более, что в том романе досконально обрисованы отвратительные садисты, подробно показана глубинная мотивация их поступков, наклонностей и даже некая их "идеология" (условно фашистского толка), которую они излагают с леденящей душу невозмутимостью, обстоятельностью и претензиями на философичность. А гомосексуальная тема взорвала в ту эпоху одно из самых строгих табу. О чём говорить, если и сегодня...
Шестков в своей откровенности и "саморазоблачениях" зашёл ещё дальше: он не побоялся обнажить изъяны своей души (например, в описании неблаговидных поступков или жестоких фантазий), но сделать это может - заявляю со всей ответственностью - как раз хороший, искренний, порядочный человек. Я бы сказал: то, что пишет Игорь Шестков - пример подлинно нравственной исповеди, причём вне всякой религиозной подоплёки, что увеличивает её ценность.
Помимо основного лейтмотива книги - коллизий русской жизни в разных её сферах, - Шестков углубляется в самую, наверное, драматическую из всех данностей бытия - участь личности, перипетии судеб отдельных людей, ужас одиночества, и проявляет себя как истинно сострадательный автор, проникающий в мир переживаний своих героев.
Один из лучших образцов - пронзительный, щемящий, захватывающий рассказ "Волька", в котором без фальшивого пафоса или искусственных попыток "разжалобить" читателя, развёрнута очень трогательная и грустная история человека, потерявшего свою единственную, психически больную, но горячо любимую дочь, и сумевшего жить после этой утраты и последующего переезда в Тель-Авив лишь благодаря поразительному проецированию образа дочери на куклу, специально заказанную где-то в западной Европе и "одушевлённую" необычным воображением героя. То, что кукла также являет собой объект и несколько иных - параллельных или побочных - вожделений персонажа, в данном случае нисколько не опошляет эту печальную, "сумеречно лиловую" историю, усугубляемую к тому же письмом тёщи, извещающей Вольку о зверском убийстве в Москве его бывшей жены, её нового мужа и их детей. Своих жертв бандиты, перед тем как убить, пытали. Бессмысленная жуткая бесчеловечность... И бессмысленный же вопрос: зачем?!
Этот рассказ, я думаю, затронет душу каждого, хоть сколько-нибудь впечатлительного читателя. И запомнится навсегда. Я бы включил его в (воображаемую) "Антологию людской драмы".
Игорь Шестков - писатель сострадательный. Здесь уместно напомнить великое убеждение великого Артура Шопенгауэра: самое главное, наивысшее в человеке - сострадание. Способность сострадать. Именно это и делает человека Человеком. Почему столь многие люди лишены этого свойства? Неведомо. Говорят, природа равнодушна. В природе, дескать, не различается добро и зло, а есть лишь пожиратели и пожираемые. Хм. Как же тогда объяснить способность сострадания у тех, у кого она есть?
Между прочим, отсутствие веры в ненапрасность и осмысленность мироздания ничуть не ближе к ускользающей ото всех нас истине, нежели одиозный религиозный фанатизм. Одно заблуждение не лучше другого... Впрочем, это отвлечение.
Всепронизывающая жестокость советского общества, то есть людей, его составляющих - ключевая тема книги. В рассказе "Вакханалия" обретающий половую зрелость юноша ищет какого-то "излияния" своих мучительных томлений и отправляется, по совету более опытного и беспутного сверстника, на станцию метро "Сокол", где можно встретиться с проституткой. Найдя, в самом деле, женщину, предложившую любовные утехи за три рубля, юноша идёт с ней на чердак безликой многоэтажки, и тут с ними случается довольно ужасная и мерзкая история. На чердаке притаились два подонка, разнюхавшие, вероятно, об использовании данного помещения для сексуального обслуживания клиентов. Результат: женщина жестоко избита - над ней долго и сладострастно измывались (опять бессмысленный вопрос -зачем?!), мальчишке тоже изрядно досталось, к тому же они "дотла" ограблены негодяями, получившими столько "удовольствий" в процессе этой варварской акции... Обидится ли кто-нибудь, если я скажу, что нечто подобное - именно в таких свирепых проявлениях и в таком всеохватном масштабе - возможно лишь в самой великой на свете стране?
Так и это ещё не самое страшное. Есть кое-что похуже, например, в рассказе "Огненный ангел", тоже основанном на реальных событиях, о которых повествует подвыпивший (либо перепивший) подполковник на институтском банкете в честь своего сына, защитившего диссертацию и получившего степень кандидата наук (ха! Ещё одна мишура советской жизни. Вспомним здесь Набокова, сказавшего, что все эти учёные степени, звания и титулы "лишь помогают ничтожеству уважать самое себя"). Так вот, этот самый подполковник, воевавший в Афганистане, доводит до сведения присутствующих шокирующие факты из своей "доблестной" биографии: массовые убийства и грабёж афганского населения, уничтожение деревень... А вот и кульминационное признание: "Мы улетели. После узнали, что жители бешеного волка испугались и в горах отсиживались. Это им жизнь и спасло. Ведь обычно их всех наши солдаты огнемётами сжигали. И женщин и детей. Что на них пули-то тратить. Всё одно - афганы".
Вот так они выполняли свой "интернациональный долг"! С такой непревзойдённой заботой, добротой и любовью к "подопечным" народам... Можно не сомневаться, что покаяния от них не дождёшься. Потому что они всегда во всём правы. Праведники они. Святые. Лучше всех. И самые великие. Такой вот особый генотип особых типов.
Вышеприведённая иллюстрация должна бы послужить противоядием против исконно русской традиции самовосхваления и самоублажения, а также против устойчивых в "патриотическом" сознании подлых мифов. В автобиографическом рассказе "Моя русская бабушка" Игорь Шестков затрагивает свою родословную на протяжении трёх-четырёх поколений. Можно сказать, это - история насилия. Раскулачивание, террор, аресты, расстрелы... Кругом убийцы и садисты. И, разумеется, оголтелая пропаганда. Во время войны будущую мать автора, тогда ещё двенадцатилетнюю девочку, повели на "передвижную выставку фашистских зверств". После этого она долго не могла спать... Можно догадаться, ЧТО там было, на этой выставке! Наименьшая часть - действительные зверства фашистов, а всё остальное - либо ложь, фальсификации, либо типично советские зверства, приписанные немцам (о чём, как вы знаете, поведали многие писатели и журналисты).
Когда, как пишет автор, он пытается утешить мать, говоря ей, что "современные немцы - это уже не те люди, что были во время войны, она отвечает: "Не верю. Я видела, что они с нами делали. Это вообще не люди".
Что же она видела? Один раз вместе со своей матерью, при попытке уехать из Москвы в беженском эшелоне, попала под бомбёжку, после чего они вернулись в Москву. Испытание тяжёлое и травмирующее, бесспорно. Но моя мама многократно попадала под бомбёжку английской и американской авиации, когда в конце войны оказалась в Германии, потому что отступающие германские солдаты "прихватили" с собой многих этнических немцев, в частности, из региона Причерноморья, где мои предки жили почти полтораста лет, с момента переселения в начале XIX века. Мама пережила такое, что ужас берёт... Это не только бомбёжки, но и последующие зверства русских/советских вояк над жителями Германии и над возвращёнными в СССР немцами, огромная часть которых погибла в результате этих зверств, в том числе оба моих деда и родной брат мамы, когда он был ещё маленьким ребёнком. Тем не менее, мама никогда не заявляла: "Я видела, что они с нами делали. Это вообще не люди". Такого рода заявления, то бишь огульные охаивания - сугубо русская, российская, советская специфика, извините за правду.
В самом этом выражении - "я видела, что они с нами делали", - содержится, помимо заведомой неправды, шероховатость. Если с вами что-то делают, то вы это, в первую очередь, чувствуете. Добавлю, что я сам не только видел, но и ощущал физически всё то, что "с нами делали" многие русские (и не только), в частности, мои сверстники. Но никогда я не применял ко всем русским "сакраментальную" фразу - "это вообще не люди". И можно провести - неизбежно циничное, но фактическое - сравнение: большевистско-чекистский террор равен как минимум десятикратному Холокосту, о чём сообщает, к примеру, широко признанный историк и публицист Алан Чарльз Корс. Более того, если сопоставить повседневные нравы народов, то придётся признать общеизвестное: в русской "среде" гораздо страшнее и масштабнее проявляются жестокость, насилие, садизм, нежели у немцев или других европейцев. Простите за факты, которые вы знаете не хуже меня.
Вообще, вопрос здесь возник довольно деликатный, учитывая, что речь идёт о близкой автору личности. Но в данном случае её можно воспринимать как персонаж, то есть отстранённо. И я считаю себя вправе высказать моё мнение, базирующееся на опыте. Возразить по существу. Кстати, возразить в данной связи я должен и самому Игорю Шесткову, когда он говорит, что "современные немцы - это уже не те люди, что были во время войны".
Заблуждение! Современные немцы мало чем отличаются от тех немцев, ибо те немцы были вовсе не так плохи, как нам шестьдесят с лишним лет долдонят-внушают рьяные советские и не только советские шовинисты и ксенофобы (избирательные ксенофобы и шовинисты. Одних оберегают-лелеют, других - подвергают травле). Те немцы были ничуть не хуже всех других народов, но вот вопиющий грабёж и ничем не оправданное унижение Германии после Первой Мировой войны и возникшая по сей причине нацистская идеология сыграли в их и чужой судьбе роковую роль. Между прочим, вследствие 2-й мировой войны, включая послевоенное истребление, немцев погибло значительно больше, чем евреев. А то, что столько советских солдат полегло на полях сражений, так в этом виновны советские же командиры и политруки, столь бездарно и бесчеловечно отправлявшие своих людей на смерть, только бы угодить свирепому желтоглазому узколобому угрястому упырю.
Приведённая выше фраза - "это вообще не люди" - красноречиво подтверждает укоренившуюся в советском сознании стереотипность, которой захвачена и здешняя разношёрстная "земляческая" публика. Ведь многие из наших бывших соотечественников не желают признавать тот факт, что над немцами - за то, что они немцы - в СССР издевались десятилетиями.
Наткнувшись на это запредельно несправедливое обвинение, я вспомнил о разных "прелестях" того же рода: к примеру, наш сосед по лестничной площадке (в Целинограде), некто Михал Михалыч, в моменты благодушия "одаривал" нас такими репликами: "Эх, хорошие вы люди, хоть и немцы!" При этом он снисходительно лыбился, полагая, что его "комплименты" повергают нас в экстаз. А когда я был ещё подростком и юношей, меня годами травили во дворе, мучили, истязали, глумились - за то, что немец! Один мой знакомый, тоже "вражеского" происхождения, рассказал грустную историю, когда он, в компании других парней и девушек, отправился в кинотеатр на просмотр фильма Элема Климова "Иди и смотри", и после фильма, когда они вышли из кинозала, все "друзья" превратились во врагов - не разговаривали с ним, злобно глядели на него, а одна девица яростно прошипела: "Ох-х-х, какие вы всё-таки гады!" Кто эти "вы" - понятно сразу. Немцы. Немцы вообще. Которые "не люди"!
Элем Климов, конечно же, вызывает отвращение. Кстати, он ведь "отличился" и в фильме "Агония", оболгав и очернив многих достойных людей начала XX века. Типичный советский фальсификатор. Без совести.
Самое примечательное в случае с этим тотальным обвинением то, что на "передвижную выставку фашистских зверств" девочку повёл сожитель её матери, некто Иван Кузьмич, по кличке Биба, "настоящий зверь, когда был пьян. Садист. Бабушку Тоню и Славика он избивал. Когда мама была мной беременна, он разозлился на что-то и бросил в неё чайник с кипящей водой. Маме обварило руку. Биба хотел попасть в лицо".
Именно этот человек потащил с собой ребёнка на выставку чьих-то зверств! Н-да.
Далее выясняется, что и Славик, повзрослев, стал "повторять подвиги Бибы", избивал женщин и детей, и кончилось тем, что он зверски - именно зверски! - убил свою мать. "Её убил собственный сын из-за денег, которые она для него же и копила. Затоптал ногами..."
Нигде в мире люди так не сатанели, как в Советском Союзе (и в его порождениях). Кошмар советской жизни рождал чудовищ. Этот Славик, между прочим, служил пять лет во флоте. На атомной подводной лодке. "На которой испытывали новые двигатели. Пережил аварию реактора".
Мне кажется, эта авария произошла в душах большинства советских людей.
Ещё в данном рассказе описаны условия содержания "раскулаченных" заключённых: "...держали в тюрьме по сто человек в маленькой камере, не давали пить, спать, не разрешали ходить по нужде, били".
Поистине, сурово-обличительное отношение русских к чужим порокам оборачивается на деле куда пущими русскими реалиями. Удивительно то, что к донельзя изуверскому садизму "своих" большинство русских относится более чем терпимо, даже как бы не замечая. Впору припомнить пресловутое бревно в глазу. Конечно, и у немцев отнюдь не соринка, а целая увесистая ветка была "в глазу", но они, по крайней мере, давно её заметили и вытащили... А упомянутое бревно, вероятно, останется там, где и пребывает испокон веков. Незамеченным.
По меньшей мере странно, что представители именно этого "социума" с такой лёгкостью берут на себя беспощадную непогрешимо-прокурорскую роль, гневно осуждая чьи-то (не свои!) зверства и вынося инфернальные вердикты какому-либо (не своему!) народу.
Игорь Шестков хорошо расставил акценты в этом рассказе. Его нравственная позиция практически безупречна (за исключением, пожалуй, не совсем удачной аргументации в полемике с вышеуказанным персонажем). Он даёт яркую, убедительную характеристику действующим лицам, и здраво, объективно оценивает всё происходящее.
Важным штрихом к собирательной картине советской жизни служит рассказ "Тараканы". Четверо пьяных мерзавцев оскорбляют самым скотским образом парня и девушку в подъезде, где те ожидают лифта. Им просто не повезло оказаться в данный момент на данном месте. Ещё хорошо, что не избили и не убили. В той нашей жизни чуть ли не на каждом шагу грозила опасность столкновения с двуногими креатурами, чем-то напоминающими людей, но до людей не развившихся... Автор ассоциирует их с тараканами - подразумевается внедрение хамов в чужую приватную сферу, их вездесущесть, многочисленность, нечистоплотность, беспардонность...
Рассказ "В институте" раскрывает агрессивно-командные методы воздействия на подчинённых в самых, казалось бы, "престижных" советских учреждениях. Атмосфера начальственного произвола, подобострастия, доносительства, целая система унижений господствуют в "высоконаучном" заведении. На сотрудников постоянно оказывается психологическое давление, их обрабатывают плоскими пропагандистскими штампами. Примечательно, что целью сего заведения в данном конкретном случае является создание "нашего" робота, который, мол, покажет всему Западу кузькину мать... Ну, и к чему привели такие вот методы работы и обхождения с людьми? Они привели к тому, что никакого путного "робота" (в широком смысле), то бишь вообще ничего путного, кроме некоторых - отнюдь не самых эффективных - видов вооружений, в советских НИИ разработано не было. Нам известно, что японские роботы умеют и ходить, и разговаривать, и выполнять множество разных операций, мы знаем, что немецкий робот, запущенный американской ракетой, уверенно передвигался по Марсу, брал химические пробы, осуществлял их анализ и транслировал результаты на Землю, вместе с фотографиями поверхности Марса. А непревзойдённые по качеству и своим возможностям промышленные роботы в Германии - и вовсе отдельная тема. Вообще, всё главное в современной цивилизации, определяющее её характер и уровень (технологии, машины, компьютеры, кибернетика и т.д.), создано на Западе.
Как читатель, я не склонен к наивному "отождествлению" с каким-либо персонажем. Но в рассказе "Пальцев" кое-кто из читателей наверняка узнает самого себя - либо в "заглавном" герое, либо в других действующих лицах. Хотя бы отчасти, отдалённо. Ибо тема жестокого насилия в школе, увы, остаётся неизменно актуальной, неувядаемой... Бередит раны.
В книге И.Шесткова есть и заслуживающие внимания размышления, и очень симпатичные образцы юмора. Но практически в каждом сюжете смешное соседствует с ужасным. Рассказы эти по сути трагикомичны.
Взгляд Игоря Шесткова на мир людей, качество его произведений достойны того, чтобы рекомендовать их взыскательному читателю, знакомящемуся с современной русской словесностью.