Название выглядит парадоксальным, если вспомнить работу Мишеля Фуко "Слова и вещи" [Фуко, 1994]. Французский мыслитель отказывается от трансцендентализма как и любой представитель постструктурализма. Фуко помещает значения вещей в дискурсивные практики, которые историчны, а поэтому историчны и взаимоотношения слов и вещей.
Деррида считал, что трансцендентальный субъект - это результат различия в языке, а не что-то, что существует сам по себе [Деррида, 1999: 110]. Отсюда и его критика Гуссерля. По мысли французского мыслителя, выделение сферы, которая предшествует знакам, т.е. чистого сознания, это результат придания голосу статуса внутреннего, хотя речь складывается из слов, которые связаны друг с другом через differance. Деррида вводит неографизм "differance", чтобы отличить его от традиционного написания слова "differеnce", которое означает "различие". Звучат эти слова одинаково, а пишутся по-разному. Таким образом, французский философ показывает, что значения слова приобретают в "письме", т.е. в соотнесении знаков друг с другом.
Однако трудно отрицать, что сознание обладает квалитативностью. Мы видим красный цвет, мы ощущаем кислоту лимона, запах чая и слышим гром. Слово "лимон" приобретает значение через различия слов между собой, но мы не сможет отрицать, что у лимона есть квалиа - вкус, цвет и форма. Может, конечно, быть и так, что без языка эти качества не выделить. Например, Деннет считает, что сознание не выглядит как сцена, за которой мы наблюдаем, а на самом деле, нам только кажется, что мы можем выделить квалиа [Dennett, 1991]. Он предлагает модель множественных набросков. Согласно этой модели, восприятие и другие информационные процессы в мозге происходят параллельно, а те, которые становятся результатом, побеждают среди других, заявляют о себе в виде вербального поведения. Поэтому если мы говорим, что лимон кислый, это не ощущение кислости, а вербальный отчет о кислом лимоне [Dennett, 1991: 135].
Такой подход может показаться слишком радикальным. Если мне показать оттенок цвета, названия которого я не знаю, то я все равно его буду ощущать. Если съесть что-то очень-очень горькое, то сначала появляется ощущение, а уже потом вербальный отчет. Поэтому может случиться так, что квалиа определяют значения слов. В любом случае, необходимо провести исследование, чтобы ответить на этот вопрос.
Феноменологический метод
Здесь может подойти феноменологический метод. Однако в феноменологическом опыте квалитативные данные сознания кажутся чем-то само собой разумеющимися. Сложно представить безкачественный опыт. В феноменологической редукции Э.Гуссерль выделяет интенциональную структуру сознания. Сознание - это всегда "сознание о". В этом "сознании о" можно выделить сенсуальную гиле (ύλη, одно из значений в переводе с греческого - материя) и интенциональную морфе (μορφή - форма по-гречески) [Гуссерль, 2009: 268]. Чувственные данные наделяются смыслом, становятся формой в интенциональных переживаниях.
Однако кроме феноменологической редукции можно выделить гилетическую редукцию. Это не чувственный опыт, как можно было сделать вывод из терминологии Гуссерля. В гилетической редукции мы не можем выделить морфе, это ощущения, слитые воедино. В гилетической редукции мы сливаемся воедино с миром. Все едино. В этом опыте мы не можем подумать или почувствовать. Это именно эпохе, т.е. воздержание от морфологического опыта.
В морфологической редукции мы можем выделить цвет, форму, запах и пр. данные чувств. Это сообщения о гилетической сфере. Предмет, данный в гилетической редукции, нельзя выделить среди других, даже нельзя выделить себя. В морфологической редукции у предмета появляются качества. Это квалиа: цвет, форма, запах, колкость и пр. Получается, что предмет дан в двух регионах. На первый взгляд кажется, что он не может быть дан гилетически в обыденной жизни, без гилетической редукции. Однако если я разговариваю с кем-нибудь на улице и я поглощен этой беседой, я могу просто не заметить проезжающий рядом автомобиль, хотя он попадет в поле моего зрения.
Если над гилетическим опытом надстраивается морфологический, то над морфологическим опытом надстраивается социальный, т.е. речь. Воображение позволяет вместо морфе использовать слова. Воображение - это способность морфе быть любой. В частности, сначала быть звучащим словом, а затем и воображаемым. Но слова не любые, они вырабатываются в сообществе, иначе они бы не имели принудительного значения. Они - интерсубъективны. Например, когда я вижу шар, он мне дан морфологически, но я могу сказать: "Шар", т.е. соединить чувственные данные и слово при помощи воображения - представить, что слово "шар" - это шар. Также я могу без чувственно данного мне шара сообщить о нем.
Воображение позволяет одно слово заменить на другое или другие, а те на следующие. Это феноменология языка, когда одно слово переходит в другие. Тоже и с математикой. Единица переходит в другие числа, которые переходят в следующие и так до бесконечности. Слова надстраиваются над морфологической сферой, а числа над словами. Они заменяют слова, хотя и участвуют наравне с ними в речи.
В связи с рассмотренным выше методом Декартово "Cogito ergo sum" должно быть пересмотрено. Если я сомневаюсь, что существую, я сообщаю, пусть и самому себе о своем сомнении. Без социального опыта не высказать сомнения в своем существовании, не подумать его. Феноменологическая редукция Гуссерля не исключает социальный опыт из рассмотрения. Она оставляет язык как элемент, с помощью которого описывается опыт сознания. А язык диктует нам, как проводить феноменологическое исследование. Он дает ложную перспективу. Мы делаем вывод о своем существовании, однако, это вывод о существовании в обществе.
Прийти к "Я существую" можно через ряд описанных выше редукций. В гилетической редукции дано единство мира. В самой редукции ничего наблюдать нельзя. В ней интенциональность растворяется. Мы себя удерживаем от придания формы гилетическому. Вывод о единстве с миром делается после того, как мы переходим от гилетической редукции к социальному опыту, в рамках которого и делается вывод. В морфологическом опыте нам даны предметы с их качествами, мир стал квалитативным. То, что это не иллюзия, нам говорит гилетическая составляющая морфологического опыта. Гилетически мир нам дан, нет никаких вещей в себе. На морфологическом уровне о вещах сообщается через чувственные данные, и я отделяю себя от мира. В социальном опыте я могу сказать, что существую среди Других, потому что Другие определяют значения слов, которые я осваиваю в детстве.
Сферы бытия и сферы опыта
Гилетическая редукция открывает доступ к гилетическому опыту и гилетической сфере бытия. Например, яблоко существует на гилетическом уровне, когда его никто не воспринимает. Яблоко состоит из гиле, как и весь мир, единство которого дано в гилетической редукции. Яблоко, данное мне чувственно, дано в морфологическом опыте. Оно не перестает существовать гилетически, но морфологический опыт сообщает о яблоке через чувственные данные. В социальном опыте я могу заявить: "Это яблоко".
Получается, что есть три сферы феноменологического опыта: гилетическая, морфологическая и социальная. Три сферы опыта открывают доступ к трем сферам бытия: гилетической, морфологической и социальной. "Бытие есть всякий раз бытие сущего" [Хайдеггер, 2002: 9]. Сущее для бытия такое, какое оно есть, оно себя показывает бытию так, как оно есть. А это уже определение феномена, который Хайдеггер назвал так: "себя-в-себе-самом-показывание" [Хайдеггер, 2002: 31]. Без сущего нет бытия. Через сущее бытие заявляет, что оно есть, оно есть как это сущее. На гилетическом уровне бытие сообщает, что оно есть гилетически, например, как яблоко. На морфологическом уровне бытие сообщает, что оно есть как чувственная данность. На социальном - как выражение "Это яблоко".
Бытие осуществляет себя через строительство разнокачественных информационных каналов, в которых сообщает, что оно есть. Человек оказался на пересечении этих каналов. Морфологический опыт надстраивается над гилетическим, опыт становится квалитативным. Квалиа - это способность к приданию гилетическим данным форм. Далее эта способность эволюционирует до воображения, т.е. до навыка придавать морфе любое содержание. Воображение - это пустые морфе, которые я могу заполнить любым содержанием. Например, морфологически данный стул я заменяю словом "стул".
Трансцендентальное и аналитическое познание
Познание бытия возможно как феноменологический опыт, в котором выделяются различные сферы бытия, придающие значение. Это трансцендентальная онтология. Вообще, цель трансцендентального исследования в обосновании априорного познания [Кант, 2006 : 67], которое возможно как концептуальный анализ, который осуществляется как прояснение самых общих понятий. Слова даны в социальном опыте как феномены, поэтому они "сами-себя-показывают".
Кроме трансцендентальной онтологии феноменологический опыт открывает трансцендентальную гносеологию, которая отвечает на вопрос "Что такое истина?". Истина - это сообщение в одном из регионов в социальной сфере о положении дел в гилетической, морфологической или социальной сферах. Например, я говорю, что на столе лежит четыре яблока. Это значит, что яблоки, существующие гилетически, данные мне морфологически, которые я посчитал в рамках социальной сферы. Квалиа позволяют осуществить высказывание о количестве яблок. Благодаря квалиа, яблоки даны мне чувственно; благодаря пустым квалиа (воображению) и социальности я заменяю чувственные данные числом "четыре" и фразой. Синтез трех сфер опыта происходит при помощи квалиа - пустых и заполненных.
Философия заключается в разграничении различных сфер опыта и прояснении предельно широких понятий через их соответствие этим сферам. Прояснение понятия - это аналитическое исследование, т.к. дополнительный смысл извлекается из уже существующих концептов. Например, можно прояснить, что такое материя, сознание и пр. Материя - гиле. Из ее состоит все, она лежит в основании единства мира, которое нам открывается в гилетической редукции.
Если говорить о сознании, то встает вопрос, обозначенный Д.Чалмерсом как трудная проблема сознания. Почему вообще есть сознание, почему мы обладаем квалитативным опытом? [Чалмерс, 2013]. В природе есть организмы, которые живут только на гилетическом уровне, например, инфузория-туфелька. Такие организмы реализуют заложенные в них генетически программы. Однако есть животные, которые копируют поведение других особей. Это еще один канал передачи программ поведения. Кроме того, этот канал позволяет животным координировать свои действия. Все потому, что можно соотносить себя и других относительно морфологически данного предмета.
Гилетические программы с эволюцией организмов усложняются все больше. Возникают ошибки при копировании через размножение. Появившаяся программа копирования поведения сородичей через подражание закрепляется, и когда обрывок программы позволяет выполнить действие только частично, ошибочно или не выполнить вообще, программа копирования дописывает ошибочную программу или усваивает новую полностью.
Эта программа копирования выделяет предмет как квалиа. Без этого выделения она была бы слепа. Программа не видела бы объекта приложения копируемого паттерна. Получается, что морфе - это оператор программы копирования, которая сама является гилетической, ее реализация не дана морфологически. Кроме гилетического у нас появляется морфологический канал передачи информации, который закрепляется в результате эволюции.
С эволюцией у нас появляются пустые квалиа, которые мы можем заполнить любым содержанием. Так возникает речь, когда вместо морфологически данного предмета мы произносим слова. Это еще один канал информации. Однако мы пропустили примитивное общение между животными, когда, например, приближение опасность обозначается каким-либо звуком. Отсутствие развитого воображение не позволяет заменить этот звук на другой или из нескольких звуков составить рассказал о прошлом. Но зачатки воображения должны быть, чтобы квалиа соединить с копируемым действием.
Мы пришли к тому, что сознание - это мета-гилетическая программа (МГП) корректировки действий. "Мета" она потому, что направленна на гилетические программы. Изначально предметы, относительно которых копируется паттерн, даны гилетически, а программа корректировки выделяет их через операторов, т.е. через квалиа. Поэтому квалиа - это операторы мета-гилетической программы, которая сначала возникает как простая программа копирования, а затем используется для координации действий с другими особями и корректировки своих действий.
Операторы и интенциональность
По ходу статьи мы избавились от понятия "интенциональность". Сначала мы выделили гилетический слой сознания, затем морфологический - это когда сознание приобретает форму, затем - социальный. Это трансцендентальный уровень рассмотрения. На аналитическом мы выделили гилетические программы, из которых операторы одной корректируют другие программы.
Возьмем, например, желтый лимон. Если рассматривать его данность сознанию с точки зрения интенциональности, то можно сказать, что сознание направлено на лимон, сейчас сознание - это сознание о лимоне, т.е. интенциональность - это, с одной стороны, направленность на лимон, а, с другой, сознание о лимоне. В феноменологической редукции Гуссерль избавляется от этого противоречия. Есть лишь структура "ego-cogito-cogitatum" [Гуссерль, 2006: 122], т.е. Я-мыслю-мыслимое.
Если взять другие термины основателя феноменологии, например, ноэму и ноэзу, то ситуация не изменится. Мышление (ноэза) не может существовать без мысли (ноэмы) и наоборот. Если вернуться к морфе и гиле, то получится, что разнообразным гилетическим данным (чувственным по Гуссерлю) всегда соответствуют какие-либо морфологические. Однако разделение на морфе и гиле полезно в том плане, что подводит к тому, чтобы понятие "гиле" использовать как материю, из которой все складывается, а чувственность перенести в морфе как следующий способ бытия.
С точки зрения МГП, мы можем сказать, что гилетические данные заполнили оператор - гилетические данные стали морфе, квалитативными, благодаря чему оператор корректирует алгоритмы, записанные в мозге, т.е. налаживает связи между нейронами. Оператор позволяет программе "видеть" гилетические элементы других программ. Операторный подход к сознания косвенно может быть подтвержден экспериментами со слепым зрением.
Слепое зрение обнаруживается у пациентов с повреждением первичной зрительной коры. Хотя они и утверждают, что ничего не видят, т.е. они не видят субъективно, через несколько экспериментов они начинают правильно угадывать форму предлагаемых предметов. Пациенту показывают шар, но он его субъективно не видит, однако же, говорит, что предмет имеет форму шара. Из этого следует, что связь между нейронами установлена оператором, отсутствие в данный момент морфологических визуальных данных не может повлиять на то, что на гилетическом уровне связь между словом "шар" и гилетически данным шаром есть.
Деннет предлагает три типа установок, которые можно использовать для объяснения различных событий [Dennett, 1981: 4-6]. Физическая установка подходит, когда для объяснения достаточно знания физических законов, например, законов механики для описания движения. Проективная установка объясняет процессы, исходя из заложенных в технический предмет функций. Например, чайник свистит при закипании воды. Незачем приписывать ему стремление к свисту. Интенциональную установку мы используем для объяснения поведения людей, животных и даже компьютерных симуляторов. Примеры: она ему не понравилась (о людях), кошка не захотела есть, компьютер стремится меня обыграть в шахматы.
Для объяснения поведения человека можно обойтись и программной установкой. Программы оперируют поступающими данными. Операторы в программах, управляющих внутренними органами, не даны сознанию, они работают в рамках гилетических программ. Но сбой в работе сердца может быть дан, например, в виде боли, хотя не каждый сбой человек может ощутить. Тогда квалиа - как боль - становится тем, с чем человек оперирует в рамках социального опыта, обращаясь к врачу. Боль становится оператором МГП, которая выбирает вариант обратиться к врачу или потерпеть. Здесь нет необходимости в использовании интенциональной установки. И компьютерные симуляции, и поведение человека описывается с помощью программной установки.
Операторы и слова
Слова усваиваются человеком как и другие паттерны поведения. Ребенок слышит фразу "Это стул", а оператор, заполненный визуальными гилетическими данными, соединяется с фразой "Это стул". Он услышит эту и другие фразы множество раз, прежде чем начнет внятно говорить, потому что язык не усваивается так, как будто для каждого предмета свое имя. Язык усваивается как слова и высказывания переходящие друг в друга. Когда ребенок произносит фразу, он получает фразу в ответ, так операторы на гилетическом уровне соединяют одни фразы с другими. Слова заполняют операторы как объекты, относительно которых копируется поведение - вербальное и невербальное.
Получается, что речь усваивается через копирование высказываний как действий относительно объектов, а также через копирование высказываний как действий относительно других высказываний, которые становятся сами на место объектов. Операторы устанавливают связь между высказываниями, которые копируются и воспроизводятся. Слово усваивается как участвующее в тех или иных высказываниях. Оно имеет значение только среди других слов. Выстраивается нейронная сеть связи слов между собой.
Операторы в сознании могут функционировать параллельно или последовательно. Параллельное функционирование ограничено, оно характеризуется тем, сколько предметов человек может параллельно осознавать в своем восприятии. Последовательная смена операторов - это смена одного оператора другим. Например, я воспринимаю книгу. Это восприятие - заполненный оператор. То, что выглядит как фон, это гилетические данные, в которых не выделяется морфе. Стопка книг гилетически заполняет один оператор. Я мог воспринять в этой стопке, например, две книги, которые расположены на определенном расстоянии друг от друга. Фон становится гилетическим, а две книги даны морфологически. Это два оператора. А если две книги лежат вместе, а в восприятии нет гилетического фона, то это один оператор. Правда, если попытаться читать их названия параллельно, то ничего не получится. Включится в работу только один оператор, который заполнится визуальным содержанием сразу или последовательно, сначала одно слово или фраза, а затем другие.
Операторы на гилетическом уровне образуют сеть, где слова связаны с другими отдельными словами, с другими высказываниями и действиями. Делая высказывание, мы совершаем действие, которое состоит из слов как элементов, когда-то скопированных паттернов поведения. Кроме того, мы можем понять определение слова из словаря, потому что используемые слова нам уже известны. Операторы соединяют уже известные слова в предложение, из которого мы извлекаем значение.
Операторы используются МГП для корректировки гилетического опыта. Заполненный словом при помощи воображения оператор остается оператором. Язык возникает как речь, а затем используется при мышлении. МГП использует операторы, которые заполняются словами и образами при помощи воображением, для корректировки действий конкретного человека.
Что такое значение?
Слову "стол" можно дать определение. Это предмет мебели, имеющий приподнятую поверхность на одной или нескольких ножках. Каждому слову в определении можно дать определение и так до бесконечности. Но морфологически или гилетически данного предмета тут нет.
Может быть два подхода к речи. Интенциональный и переводной. При интенциональном подходе речь имеет указательный характер. Высказывание "Это стол" указывает на конкретный стол. Например, если в мебельном магазине я скажу: "Мне нравится этот стол", а разговор будет происходить среди множества столов, то без визуальной информации не понять, о каком столе идет речь. Однако я могу специфицировать свое высказывание, насыщая его характеристиками, которые будут выделять его среди других предметов. Например, коричневый, с тремя ящиками. Или же, стоящий в дальнем углу.
В самом высказывании нет никаких предметов. Все дело в том, что высказывание - это сообщение. А как мы уже показали, феномены - это сообщения бытия. Легко выделить предмет как феномен, например, книгу на столе. Она дана мне морфологически. Высказыванием "Книга лежит на столе" я перевожу сообщение с морфологического уровня на социальный. Или, например, я говорю, выходящему на улицу собеседнику: "За окном идет дождь". После этого он берет зонт и выходит. Я не указывал на какой-либо предмет. Я перевел сообщение "бытие есть как идущий за окном дождь" в высказывание. Мой собеседник вставил в информационные процессы в мозге сообщение о дожде. Он мог вообразить дождь, а мог действовать по алгоритму, связывающему слова "дождь" и "зонт", записанному в мозге.
Имена
Рассел предлагал рассматривать имена собственные как сокращенные дескрипции [Рассел, 2002: 7-22]. Имя указывает на определенный объект, который может быть определен дескрипцией. Например, Аристотеля мы определяем через дескрипцию "ученик Платона и учитель Александра Македонского". Отсюда имя "Аристотель" - это сокращенная дескрипция.
Крипке выступил против определения имени собственного как сокращенной дескрипции [Kripke, 1980]. Действительно, если записать имя Аристотеля как "ученик Платона и учитель Александра Македонского", то это сделает бессмысленным рассмотрение Аристотеля как объекта в возможных мирах (контрафактических ситуациях), т.к. можно предположить, что он не заинтересовался философией, тогда имя "Аристотель" уже не будет обозначенной выше сокращенной дескрипцией. Поэтому Крипке вводит понятие "жесткий десигнатор", который указывает на объект вне зависимости от его описания [Kripke, 1980: 48]. Это жесткая связка имени и референта.
Крипке идет дальше имен собственных. В контрафактических ситуациях мы можем рассмотреть не только людей, но и другие объекты. Например, воду. В актуальном мире вода имеет химическую формулу H2O. Можно проиграть различные ситуации, в которых ученые не открыли бы химическую формулу воды, однако, структура воды от этого бы не изменилась. Таким образом, фраза "Вода - H2O" истинна во всех возможных мирах. Одно из определений необходимой истины - это то, что истинно во всех возможных мирах. Это определение восходит к Лейбницу, который в качестве необходимых истин полагал истины разума. Крипке использует терминологию Канта и пишет об апостериорных необходимых истинах. Выводы Крипке противоречат философии Канта, который необходимыми истинами считал только априорные, а апостериорные - всегда случайны.
Если рассмотреть имена как сообщения на социальном уровне, то получится, что "Аристотель" - это сообщение на социальном уровне о том, что был человек как сообщение бытия. Но это не перевод с какого-либо уровня на социальный. А имя "Аристотель" было присвоено ребенку как сообщению бытия. Между именем и сообщением бытия нет корреляции. Аристотеля могли назвать Софокл, что мы можем себе представить. И он мог статья купцом, например. Тогда имя человека - это не жесткий десигнатор, а всего лишь социальная метка человека как члена сообщества.
Что же касается воды, то записанная химическая структура - это перевод сообщения бытия с гилетического уровня на социальный с помощью научного опыта. Структура воды была до самого опыта. И априорным здесь является то, что сообщение с гилетического уровня можно перевести на социальный, включая химию как особую практику. К таким выводам мы пришли после трансцендентального исследования. Только вот в возможных мирах этот перевод может быть записан разным образом, хотя структура воды - как сообщение бытия на гилетическом уровне - одна и та же. Поэтому нельзя говорить об эмпирических истинах как необходимых истинах апостериори.
Иначе обстоит дело с простыми именами. Например, слово "стол". Его мы используем, чтобы перевести сообщения с морфологического опыта на социальный. А таких сообщений множество, т.е. столов очень много. Отличие имени человека от простого имени предмета в том, что имя присваивается конкретному человеку как сообщению бытия, это не перевод сообщения с одного уровня на другой. Если Аристотель - как сообщение бытия - в актуальном мире один, то столов множество. Сообщение "стол" в нашем мире уже реализовано различным образом. А сообщение "Аристотель" так реализовано лишь в различных мирах, включая актуальный. При этом нужно учитывать, что в возможных мирах и у Аристотеля, и у столов могут быть отличные от нашего мира имена.
Слова, воображение и идеология
Как уже было отмечено, благодаря воображению, мы можем вместо предметов использовать слова во взаимодействии с другими людьми. Воображение и опыт накладывают отпечаток историчности на словарь сообщества. Когда слова только появлялись и усваивались, то воображение, заполняющее оператор МГП, окрашивало восприятие, оно себя добавляло в информационные процессы в мозге. Не было такого, что, например, вспышка света в дождь воспринималась просто как вспышка, которую обозначали словом "молния". Воображение добавляло потусторонние силы.
Постепенно социальный канал коммуникации очищался от воображения. Языческих богов вытеснили в трансцендентное и заменили единым Богом, который сотворил наш мир. От мифологий нельзя перейти к атеизму, т.к. воображение нельзя просто отключить в усвоении слов. По мере накопления словаря социума, слова усваиваются в отношении друг к другу, а воображение вытесняется. Сведение богов в Одного - это высвобождение логических процедур от главенства воображения. А дальше воображение отбрасывается вообще. Этот принцип получил название "Бритвы Оккама", т.е. не следует привлекать сущности без необходимости.
Историчность МГП в контексте вытеснения воображения очевидна и хорошо просматривается на переходе от архаического общества к модернистскому через традиционное. Но это очевидно только в Западной Европе, где сопутствующим было освобождение индивида. Увеличение словаря общества могло идти только по мере увеличения социальных практик. В чем большее число социальных отношений вступает человек, тем он свободнее от конкретных связей. И уже в Новое время Гоббс и Локк определяют государство через социальный договор, который заключают индивиды. Под индивидом не следует понимать индивидуальность как особенность. Это, скорее, Tabula rasa Локка, которую индивид сам заполняет через свой опыт.
Рассмотрение человека как индивида - это центрация МГП на отдельном Homo sapiens'е. Здесь квалиа даны как объекты мне, а не как объекты, в отношении которых я копирую поведение, и организуется социальный опыт. Индивид использует МГП как собственную программу, не связанную с поведением других. Конкретный индивид - это точка отсчета в своих действиях. Другой подход заключается в том, что носителем МГП является социальный актор, т.е. сознание - это часть социальности. Социальные акторы не формируют общество, они являются его продуктом. Это центрация МГП на социуме. Следует также отметить, что в исламском мире раскол на суннитов и шиитов идет по линии центрации МГП. Сунниты считают, что исламской уммой (общиной) должен руководить достойный из равных друг другу мусульман. Для шиитов руководителем уммы может быть только потомок Мухаммеда по линии Али.
Можно предположить, что в России доминирует сознание, центрированное на обществе. Коммунистическая идеология потому и прижилась, потому что определяла человека не как индивида, а как продукт класса, т.е. определенной общности. Либеральная же идеология не прижилась, несмотря на то, что Холодная война была проиграна, а коммунистические лозунги уже в период Застоя воспринимались как что-то ритуальное и оторванное от действительности. При этом не произошло массового возращения в религию. Большинство людей в своей жизни пользуется "Бритвой Оккама".
В XX веке шла борьба трех идеологий - либерализма, коммунизма и нацизма, другие на такие высоты не поднимались. Сначала проиграл нацизм в кровавой мировой войне, а затем после Холодной войны остался лишь либерализм. История XXI века заключается в том, что либерализм остался единственной оформленной глобальной идеологией МГП. На другом полюсе множество стран, в каждой из которых доминирует собственная идеология, записанная на МГП социальных акторов. К этому же полюсу относятся шииты. А вот сунниты образуют собственный полюс, потому что отличаются от двух других. С одной стороны, они центрированны на индивиде, но это религиозный индивид. В России же центрированные на социуме МГП действуют без какого-либо концептуального осмысления. Скорее так, поверх МГП записываются клочки коммунистической, монархической, православной идей.
Диалог между носителями двух по разному центрированных МГП по поводу ценностей и политики не возможен. Информация в них циркулирует по-разному. Нет мета-языка, способного стать общим для двух типов сознаний. Выстроенная аргументация с помощью одной программы не будет восприниматься другой как доказывающая, т.к. сами высказывания в самих своих основаниях уже несут ценности, отвергаемые другой стороной. Политика предстает как эстетика. Либо информация, циркулирующая и определяющая государство и общество, соответствует центру МГП, либо нет. Это как ключ и замок - подходит или нет.
Список использованных источников:
Гуссерль, 2009 - Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая / Пер. с нем. А.В.Мийхалова. - М.: Академический Проект, 2009, 490 с.
Гуссерль, 2006 - Гуссерль Э. Картезианские размышления / Пер с. нем. Д.В.Скляднева. - СПб.: Наука, 2006, 316 с.
Деррида, 1999 - Деррида Ж. Голос и феномен / Пер. с франц. С.Г.Кашиной, Н.В.Суслова. СПб.: Издательство "Алетейя", 1999, 208 с.
Кант, 2006 - Канта И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н. О.Лосского. - М., Эксмо, 2006, 736 с.
Рассел, 2002 - Рассел Б. Об обозначении // Язык, истина, существование. Сост. В.А.Суровцев. Томск: Изд-во Томского университета, 2002, 240 c.
Фуко, 1994 - Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с франц. В. П. Визгина, Н. С. Автономовой - СПб.: A-cad, 1994, 408 с.
Хайдеггер, 2002 - Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем В.В.Бибихина. - СПб.: Наука, 2002, 451 с.
Чалмерс, 2013 - Чалмерс Д. Сознающий ум: В поисках фундаментальной теории Пер. с англ. В.В.Васильева. - М.: УРСС: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2013, 509 c.
Dennett, 1981 - Dennett D. Brainstorms: Philosophical Essays on Mind and Psychology. Cambridge, MA: MIT Press, 1981, 377 pp.
Dennett, 1991 - Dennett D. Consciousness Explained. Boston: Little, Brown and Company, 1991, 511 pp.
Kripke, 1980 - Kripke S. Naming and Necessity. Cambridge, MA.: Harvard University Press, 1980, 172 pp.
References
Chalmers D. Soznajushhij um: V poiskah fundamental'noj teorii (Chalmers D. The conscious mind: In search of a fundamental theory). Moscow, 2013, 509 pp.
Dennett D. Brainstorms: Philosophical Essays on Mind and Psychology. Cambridge, MA: MIT Press, 1981, 377 pp.
Dennett D. Consciousness Explained. Boston: Little, Brown and Company, 1991, 511 pp.
Derrida Zh. Golos i fenomen (Derrida J. Speech and phenomena). Saint Petersburg, 1999, 208 pp.
Fuko M. Slova i veshhi. Arheologija gumanitarnyh nauk (Foucault M. The order of things. An archaeology of the human sciences). Saint Petersburg, 1994, 408 pp.
Gusserl' Je. Idei k chistoj fenomenologii i fenomenologicheskoj filosofii. Kniga pervaja (Husserl E. Ideas pertaining to a pure phenomenology and to a phenomenological philosophy. First book). Moscow, 2009, 490 pp.
Gusserl' Je. Kartezianskie razmyshlenija (Husserl E. Cartesian meditations). Saint Petersburg, 2006, 316 pp.
Hajdegger M. Bytie i vremja (Heidegger M. Being and time). Saint Petersburg, 2002, 451 pp.
Kant I. Kritika chistogo razuma (Kant I. The critique of pure reason). Moscow, 2006, 736 pp.
Kripke S. Naming and Necessity. Cambridge, MA.: Harvard University Press, 1980, 172 pp.
Rassel B. Ob oboznachenii. (Russell B. On denoting). Jazyk, istina, sushhestvovanie. Tomsk, 2002, 240 pp.