Может показаться, что достаточно прибавить приставку "пост" к феноменологии, чтобы обозначить взаимодействие феноменологии и постмодерна. Конечно, такой подход может быть оправдан, хотя и только частично, т.к. перенимаются практики по децентрации, а, кроме того, повседневность модерна значительно отличается от повседневности постмодерна. Феноменология, как раз, и заключается в описании повседневности. Необходимо разграничить понятия постмодерна и постмодернизма. Если первое указывает на этап в истории человечества, следующий за модерном, с новыми нормативами мысли и поведения, то постмодернизм указывает и интеллектуальные практики, связанные с децентрацией и деконструкцией.
Феноменология - это продукт модерна, основной интенцией которого была реализация проекта ego cogito (я мыслю). Мышление предлагалось как самодостаточное и главное свойство человека. Отсюда и стремление к обустройству государства на разумных началах (бум идеологий), развитие науки и пр. Ego cogito освобождало человека от всего, что не исходило из мышления. Это освобождение от мифов, религии, традиционных социальных иерархий. Феноменология брала в качестве источника достоверности Я, которое направлено на предметы. Интенциональность - направленность сознания - не отделима ни от Я, ни от предметов. Это сплошная структура. Ее функционированием и занимается феноменология, т.е. изучением как конституируется интенциональный объект. Термин "конституирование" используется вместо термина "конструирование", потому что это единая структура, а не взаимодействие разнородных элементов. Например, восприятие дерева как конституирование смысла. "Само дерево может сгореть, разложиться на свои химические элементы и т.д." (6, с. 285). "Смысл же - смысл этого восприятия, нечто неотделимое от его сущности, - не может сгореть, в нем нет химических элементов, нет сил, нет реальных свойств" (6, с. 285).
Переход к постмодерну и постмодернизму связан с реализацией проекта модерна. Завершение холодной войны было названо концом идеологий (8). Остался только либерализм. Он наиболее полно подходил для освобождения ego cogito, превращения человека в индивида, т.е. делая отдельного человека независимым от общества и природы. Такой человек сам по себе. Это "чистый лист" Джона Локка, он способен рационально организовывать свою жизнь. Государство при таком подходе является результатом "коллективного договора" индивидов. Также и гражданское общество - это лишь суммы индивидов по различным, рационально фиксируемым признакам. Постмодерн - это эпоха победившего либерализма, когда "освобождению" подвергается то, до чего не доходили руки во время борьбы двух политических систем. Это освобождение от тоталитаризма разума, который может вынести суждение о том, что верно, а что нет. Наука перестает быть инстанций истины, она приравнивается к суевериям и пр.
Если же коснуться постмодернизма, то это результат завершения эпопеи ego cogito. Освобождаясь от природы и социальности, встает вопрос "что есть Я и что есть мышление?". Деррида, Делез, Барт и др. предлагают отказаться от эталонов, с которыми должны быть соотнесены слова, высказывания, образы и пр. Все они навязываются социальными институтами. Это разрушение ego и cogito. Кроме того, разрушение ego связано со "смертью автора". "Ныне мы знаем, - пишет Барт, - что текст представляет собой не линейную цепочку слов, выражающих единственный, как бы теологический смысл ("сообщение" Автора-Бога), но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников" (5, с. 388). Можно "лишь вечно подражать тому, что написано прежде и само писалось не впервые" (5, с. 388). Если бы автор "захотел выразить себя, ему все равно следовало бы знать, что внутренняя "сущность", которую он намерен "передать", есть не что иное, как уже готовый словарь, где слова объясняются лишь с помощью других слов, и так до бесконечности" (5, с. 388-389).
Трансформация феноменологии в условиях постмодерна и постмодернизма связана с двумя моментами. Во-первых, опыт повседневности постмодерна связан с электронными коммуникациями - интернетом, сотовой связью и др. Кроме того, путешествия с помощью реактивных самолетов для многих стали обыденностью. Можно говорить, что люди теряют непосредственный контакт, как в общении, так и во взаимодействии с окружающей действительностью. Дон Айди вводит понятие технологической интенциональности, чтобы обозначить участие технологии в конституировании знания (3, p. 72-96). Оно не является однозначным. С одной стороны, телескоп "приближает" звезды, а, с другой, исключает из восприятия остальное.
Технологическая интенциональность - это лишь частный случай социальной интенциональности. Последняя возникает тогда, когда направленность на природный объект сменяется направленностью на другое, что этот объект замещает. Это "другое" является эталоном, который вырабатывается в совместной практике. Эталон опосредует действия людей, является опосредующим элементом. Без воображения нельзя использовать эталон вместо объекта. Социальная интенциональность создает условие для производных от природы объектов. Современный человек производные объекты воспринимает при помощи природной интенциональности - как ощущения, а при помощи социальной интенциональности - как знаковое обозначение. Например, есть чувственное восприятие дома, а можно его назвать "дом".
Так вот, технологическая интенциональность - это направленность на технологический прибор вместо направленности на природный или производный объект. Индустриальное общество все более усложняло эталоны. Отличие постиндустриального общества от индустриального в том, что данных от технических приборов становится больше, а контакт с природой отходит на второй план. Полный переход к информационному обществу возможен, если промышленное производство будет перенесено в другую страну, но сохранится финансовое доминирование. Однако финансовый отрыв от промышленности может привести к экономическому кризису, что и произошло в 2008 году.
Если термины "информационное" и "постиндустриальное" характеризуют экономику, то "постмодерн" отсылает к социальным нормативам - отказу от единственно верного рационально устроенного социума, истории, науки и др. Этот отказ связан с тем, что с ростом количества опосредующих технических элементов большее значение принимает поставляемая ими информация. Если в индустриальном мире значение имеет связь природы и техники, то в постиндустриальном мире - связь техники и человека, точнее, информации от техники и человека. Значение приобретает только информация и сети коммуникации.
Человек сам начинает жить как информация, как сообщение в транспортных сетях. Он передвигается с реактивной скоростью на самолетах или просто ездит в поездах и автомобилях. Как для информации физическое пространство теряет значимость, так и для человека в постиндустриальном обществе пространство связано лишь с ближайшим окружением - квартирой, офисом и пр. Расстояние от одного конца города до другого уже не связывается с собственной телесностью, которая и конституирует физическое пространство как соотносимое со мной самим. Чувство положения тела в пространстве или его отдельных частей называется кинестезией. Гуссерль отмечает, что "посредством свободного варьирования своих кинестезисов, и, в частности, посредством передвижения я могу изменять свое положение таким образом, чтобы всякое "там" превратить в "здесь", т.е. могу занять своим телом всякое место в пространстве" (7, с. 226). Можно говорить о технической кинестезии, которая является частным случаем опосредующего элемента, способного к перемещению человека.
Второй момент в трансформации феноменологии связан с постмодернизмом. Джеймс Менш критикует постмодернизм с позиции постфундаментализма. Он предлагает отказаться от фундаментализма, т.е. от отношения основания и основанного (ground-grounded relation) в конструировании знания (4, p. 6). Он считает, что постмодернизм, декларируя отказ от фундаментализма, на самом деле является его кульминацией (4, p. 9). Философы этого направления основанием сделали отсутствие. Это хорошо видно на философии Деррида, когда он убирает Я из интерпретации текста. Отсутствие Я "освобождает" текст, делает знаки зависимыми лишь друг от друга. Так вводится понятие differance, когда один знак отсылает к другим знакам, которые отсылают к следующим и так до бесконечности. Менш же предлагает отказаться от фундаментализма: Самость должна рассматриваться, как "место", где окружающая действительность может стать присутствием (себя явить) (4, p.11). Без самости среда не может себя явить. Цвет, например, может существовать только в глазу.
Кроме того в феноменологии осуществляется и децентрация чувственного восприятия. Дон Айди на примере объемных геометрических фигур показывает, что их можно интерпретировать по-разному, нельзя сказать, что у них одна конкретная форма (См.: 2). Язык также становится многомерным (1, p. 21). Несмотря на сходство децентрирующих практик феноменологии постмодерна и постмодернизма, существенно и отличие. Это, конечно, обозначенный выше постфундаментализм. Но постфундаментализм Джеймса Менша осуществляется в рамках природы, т.е. остается природным фундаментализмом, т.к. он исходит из того, что сознание является следствием биологической эволюции организма, в процессе которой появляются объективирующие инстинкты. Последние делают возможным тематизацию объекта, т.е. интенциональное рассмотрение предмета. Настоящий постфундаментализм осуществляется как различие между социумом и природой. Связующими частями между этими составляющими являются опосредующие элементы и воображение.
Обозначенная выше феноменология постмодерна - это уже и не феноменология. Дон Айди называет ее постфеноменологий, Джеймс Менш - постфундаменталистской феноменологией. Первое именование очень удачно. Во-первых, за феноменологией Гуссерля и Хайдеггера последовала феноменология Ж.-П. Сартра и М.-Мерло-Понти, которая может быть названа неофеноменологией. Она отличается от предшественницы тем, что полюс рассмотрения смешается с Я в сторону Я и Мира. А постфеноменология смещает рассмотрения только в Мир. Во-вторых, постфеноменология рассматривает не феномены сознания, а постфеномены, т.е. производные от природы, социума и технологии.
Ссылки:
1. Ihde D. Expanding hermeneutics: visualism in science. - Northwestern University Press, 1999.
2. Ihde D. Experimental phenomenology. - New York: G.P. Putnam's Sons, 1977.
3. Ihde D. Technology and the lifeworld: from Garden to Earth. - Indiana University Press, 1990.
4. Mensch J. Postfoundational phenomenology: Husserlian reflections on presence and embodiment. - The Pennsylvania State University, 2001.
5. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. - М, 1989.
6. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая. - М., 2009.
7. Гуссерль Э. Картезианские размышления. - М., 2006.
8. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии, 1990, N3.