ВЕК КОМПРОМИССА (из письма другу, к 30-летию фильма)
1
Тридцать лет, как впервые этот фильм-экранизация (или по мотивам) повести Бы-кова "Сотников" вышел на экраны. Восхождение режиссера картины, Ларисы Шепитько, в своем творчестве дошло до высшей точки. И что это? Прозрение? Прорыв? Сквозь тол-щу безразличия и штампов кино того времени... Сравнивая с повестью фильм, видишь, насколько здесь не только смещены акценты, но и вообще кардинально изменена поста-новка вопроса. На фоне одного возникает абсолютно другое, самостоятельное художест-венное произведение. Так что же это? Новая точка отчета в искусстве? Либо заключи-тельный его аккорд?
Что-то вроде ремарки:
Два партизана, бывший учитель Сотников и кадровый военный Рыбак, посланы за едой. В ночной перестрелке Сотникова ранят в ногу. Больной, измученный, из страха попасть в плен он собирает-ся покончить с собой, и только в самое последнее мгновение Рыбак выбивает у него винтовку; потом тащит на себе, подбадривает.
Но это лишнее: пережив слабость и потрясение, Борис понимает, что Кто-то свыше уберег его. "Не волнуйся, - говорит, - мне те-перь уже ничего не страшно".
Каждый день ты попадаешь в подобную ситуацию, когда, становясь перед выбором - вечным "между", вынужден в короткое время принимать единственно верное (возмож-ное) решение. Даже день спустя, ты, вероятно, усомнился бы в правильности своего по-ступка, однако это уже день спустя. Но не есть ли это тот самый компромисс, на который ты ежедневно отваживаешься, зная ему цену, почти наверняка понимая последствия его в будущем. Не есть ли это всего-навсего сделка, расчет...
2
Самое страшное в этом кино - это отсутствие реального врага (оккупантов). Может быть, один-два где-нибудь на заднем плане... А в целом - никого. То есть: свои среди "своих", понятно, что главное зло находится прежде всего внутри нас, а потом уже в ближнем - в наших врагах. Так что о предательстве явном - позорящем и клеймящем, здесь речи быть не может.
Мы говорим о компромиссе. О том, что, вступив в тайный сговор (дав согласие) с предателем, ты неизбежно становишься соучастником его зла, разделяешь с ним отрав-ленный его хлеб...
Это происходит ежечасно. Включив телевизор и вслушавшись в первые слова сводки новостей, невольно поглощаешь по сути второстепенную информацию. Где-то с ней соглашаешься, где-то нет, но главное, что ты вообще уделяешь ей какое-то внимание, а значит, уже - в игре, беря во внимание, что телевиденье, как и в прежние времена, лжи-во, оно все еще остается великолепным оружием массового убеждения-поражения...
Выходишь на улицу, спускаешься в метро, здороваешься со старым, хорошо забытым зна-комым, расплачиваешься в магазине, возвращаешься домой...
И на каждом шагу одни и те же вопросы: "А Вы могли бы?", "Попробуйте это, Вам по-нравится?", "Какой твой номер телефона?", "Ну еще пару рюмок и по домам?".
И все же в фильме Шепитько, в этой извечной перепалке "вопрос-ответ" Сотнико-ва нельзя назвать фанатиком. Он также и не герой аля-Матросов, пример которого, столь широко культивируемый, успел набить оскомину не одному поколению.
"Главное: с самим собой - по совести" - вот что такое Сотников. И потому на компромисс он не идет: слишком велика сила сопротивления. Его напарник Рыбак ищет какого-то со-глашения, он утешает себя внутренней сделкой - не с врагом, а с тем, что внутри - с мни-мою правотой своей.
Сотников - рохля и размазня (интеллигентик - "институт окончил"), Рыбак - сол-дат (из "простых мужиков"). Один слабый, другой сильный (Быков точно намеренно про-водит между ними черту, чтобы в одном эпизоде перечеркнуть их разность, выразить не-однозначность такого контраста).
Великолепная метафора: овца на плечах у Рыбака, добытая для отряда - тот же Сотников, агнец - жертва.
Наверное, любое (или почти любое) преступление разрешается или отрицается из-начально в сердце человека путем такого компромисса: "я вынужден это сделать" или "я сделаю это, потому что..." Человеку нужно как-то в себе это оправдать даже не с точки зрения морали, а просто на уровне своих низких, животных качеств. Такой же приблизи-тельно подход и у адвоката: если он блестяще знает свое дело, то все аргументы будут в пользу обвиняемого, и никакая кара небесная на той стороне весов их не пересилит (по крайней мере, в конкретную минуту).
Удивительно, с какой готовностью следом за Сотниковым идут на смерть женщи-на, старик и девочка, это словно звенья различных времен - других поколений, угла зре-ния - опыта. Здесь, в них будто бы сосредоточилось все отечество - их родина, которую они призваны защищать любым способом, даже если единственно возможный выход - их смерть. Вообще альтернатива на такой войне - дело чаще всего безнадежное, тем более, когда твой тыл вырисовывает смутные перспективы Гулага или еще более страшной уча-сти...
3
Когда Он еще не говорил это, появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемых Иуда, и он по-дошел к Иисусу, чтоб поцеловать Его. Ибо он такой дал им знак: Кого я поцелую, Тот и есть.
Иисус же сказал: "Иуда, целованием ли предаешь Сына Человеческого?"
Евангелие от Луки, глава 22; 47,48;
Самое циничное в поведении предателя - это попытка избегнуть подозрения, уйти от наказания, двойственность его поведения, как язык змеи, жалящий одним ядом.
Он расчетлив, то есть, предавая одного, действует и против другого, заведомо подготав-ливая место и время "новому укусу".
И все-таки Рыбак не предатель.
Иуда - Портнов, и сам с этим соглашается. Рыбак немощен только потому, что та-кая постановка вопроса, как "по совести с самим собой" для него слишком высока. Он не может (не хочет) его разрешить в себе. Или в нем нет того дара Божьего - крепости духа, чтоб превозмочь страх животный. Что есть этот конфликт, в конечном счете, как не про-тивостояние разума инстинктам, духа - страху.
Это Портнов выдал Сотникова, но никак не Рыбак. Рыбак не способен убить себя даже в минуту агонии - тупикового раскаянья. Портнов же (если попытаться домыслить судьбу персонажей по отдельности) скорей бы кончил жизнь с пулей в виске в каком-нибудь послевоенном будущем. Под дуло его загнала бы неординарность мышления, так часто в порочном сердце сводящаяся к галлюцинациям и шизофрении, а это сложно на-звать раскаянием (самоубийство Иуды). Ибо те же инстинкты раздавили бы "мразь чело-веческую", но уже помимо его воли и страха.
Замечателен образ мальчика, всеобъясняющий и примиряющий, со споротой звез-дой на буденовке в одной из заключительных сцен фильма. Замечательна больше его улыбка в трагическую минуту. Как она многоречива и понятна! Улыбка указывает на не-что общее - подтекст ужаса происходящего. Она не только обнаруживает единомыслие идущего на виселицу солдата и наблюдающего за ним ребенка, эта почти неуловимая (мальчик плачет, м.б., улыбка непроизвольна) гримаска выглядит, как будто одобрение поступка Сотникова, его приятие и в какой-то миг отражение в зрачках мальчика - уже новая жизнь, в него выдохнутая. То есть в момент гибели вполне различимо и зарождение чего-то человеческого на жутком, пугающем фоне свершаемого действа. Семечко летит юному, еще ничего не смыслящему ни в жизни, ни в смерти, мальчику прямо в душу и пускает свои первые корни...
4
Начинающий художник всегда отталкивается от натуры: она ему служит суфлером - подсказчиком, корректором действий, она его первая школа и последний приют. Его творчество развивается из синтеза внешнего (события, источника) с внутренним (личным, преобразующим) миром. И только когда художник начинает диктовать натуре свои усло-вия и свой образ, он достигает вершины истинной независимости духа (искры Божьей), что и называется даром.
Что же такое дар для Сотникова? И что такое дар для Рыбака? Что означает он для тебя?
Какой же смысл в этих превращениях: из скотины в человека, из человека в худож-ника - в творца. В творца своего духа, но не в дошедшего до своеволия фанатика...
В чем же разница между Сотниковым и фанатиком, скажем, тем же Кирилловым из "Бе-сов" Достоевского. Несчастный студент, доведший себя до сумасшествия и покончивший собой, он не вырос в художника, а ушел в крайность, ибо решал вопрос "с самим собой" не "по совести", но по гордости. А гордыня, как это известно, один из самых тяжких (если не самый тяжкий) наших грехов.
Смысл всей метаморфозы, видимо, уже в том и состоит, чтобы дойти до него само-стоятельно, пусть через боль и страдание, но самому. Чем наше проживание-пробывание, по всей видимости, и будет оправдано когда-нибудь...
Сотников ответил на трагедию, как художник. Если принять факт предательства (эпизод в комнате следователя Портнова) за натуру, то перекладина - это (почти компози-ционное) решение мотива, не имеющее никакой другой альтернативы.
Развитие образа передано в связке: Портнов-Рыбак-Сотников. Это эволюция замысла Божьего, когда из скотины вырастает нечто совершенное, достигшее той высоты духов-ной, на которой "смерть не смерть есть/ жизнь не жизнь есть" (Цветаева).
Портнов и Рыбак рассматривают какую-либо ситуацию в перспективе, т.е., загля-дывая вперед, математически учитывают все плюсы и минусы положения в настоящем и входят в соответствующий образ - роль.
Сотников видит только настоящее, в данную критическую минуту - то, что нельзя отсрочить или обойти как-нибудь. Он находится вне времени: его часы показывают день, снег, виселицу, товарища-предателя, перекошенную деревеньку, местных жителей, остол-беневших от холода или от ужаса зрелища-казни... Он как будто сам уже есть пульс этого времени. Он естественен. Он поэт.
Но может быть, и нет никакой метаморфозы. А есть только вера и безверие.
Сотников: "Я не предам. Есть вещи поважнее собственной шкуры...".
Портнов: Не стоит... ради чего? Пример для потомков? Но героической смерти у вас тоже не будет. Вы не умрете, вы сдохнете как предатель. Не выдашь ты - выдаст дру-гой, а спишем все на тебя: ясно?"
"Отними у людей веру в бессмертие их души, и тут такое начнется! - хаос и беспредел..."
Опять словами одного из героев Достоевского хочется ответить Портнову. Он не верует ни в бессмертие, ни в Бога. Но это совсем не Иван Карамазов, но настоящий Смер-дяков - двойник, химера. С безверия и начинается беспредел - самоволие. "Раз живем!" - расхожее, обывательское, кабацкое - первый компромисс с легкомыслием (почти с без-мыслием, когда мысль ничего не весит). "Живи легко!", "Возьми от жизни все!", "Поко-ление выбирает пепси"...
Поток этих модных слоганов бесконечен. Они-то и ориентируют воображение, мысль, образ чувствований молодого человека в повседневности. Именно они первыми предлагают ему совершить сделку: "не напрягайся!", "расслабься!".
Но в том то все и дело, что расслабляться нельзя. В том то и смысл, что напрячься нужно и даже необходимо, иначе не встать тебе с четверенек, молодой человек... Иначе ты никогда не найдешь, что ответить очередному Портнову - портному, встреченному на твоем пути - кроящему всех и все под себя, под свое безверие подминающему следующе-го, нового какого-нибудь Рыбака...
5
Появление фильма "Восхождение" отчертило собой то лучшее в русском кинема-тографе, что было отснято за тридцать-сорок лет, от того, чему еще предстояло быть. Те-перь, кажется, уже забыли, для чего вообще нужен кинообъектив. Что означают ракурс, композиция... Наверное, фильм Шепитько, последняя ее работа в кино (она, как и вся съемочная группа, погибла в автокатастрофе два года спустя), последняя настоящая, стоящая работа вообще, в нашем кино. Странно, что никто не хочет у нее учиться. Все пренебрегают титаническим опытом наших мастеров в противовес лилипутским поделкам современного кинорынка.
Такое ощущение, что та великая эволюция изменила должный порядок - свою на-правленность, то есть из художника постепенно возникает нечто примитивное, примато-подобное. Всем процессом руководят Портновы, со всем соглашаются - потребляют Ры-баки, а Сотниковы...
Сотниковы понемногу теряют статус - доверие или былой авторитет "положитель-ного героя". Очевидно, они уже вышли из "моды", или, как говорят, стали неактуальны. Или просто произошла смена ролей?
С каждой эпохой всегда ассоциировались книжные герои: там - Чичиков, здесь - Раскольников и прочие. Портнов и Сотников не исключение.
Но мало здесь одной аналогии.
Рискну предположить, что, изменяя направление (или изменяя направлению) наше-го роста, мы постепенно отдалимся даже от этих ассоциаций. Картинка сместиться в на-шем зрачке другой, незамысловатой (зачем напрягать?). Придет нечто грубое, пошлое, плоское, потому что оно выгодно - не знаю - кому? нам или тому, кто против нас? Кому не нужны люди, противоречащие компромиссам, скучные, занудные. Кому нужно по-слушное, услужливое (с хребтом скота) - согласие на сделку. На "сделку со своей сове-стью"... В конце концов, кому она нужна? Кому сдалась твоя искра Божия - "не предай, не убий, не укради..."?