Ну, что?! Пошли по пиву? - последовало довольно заманчивое предложение Максима.
- Не вопрос! Пошли, - поддержали его коллеги по факультету. Вручив ответственное поручение зам. старосты группы: "Не отмечать в журнале!", четыре нерадивых студента направились в "Космос" - небольшой магазин, находящийся напротив здания центрального корпуса N-ского государственного университета, внутри которого размещалась сносная и главное недорогая кафешка. Здесь, довольно часто, студенты, уставшие от полученной на лекциях информации, отдыхали, лишь изредка разрезая шумную атмосферу безделья и хмельной радости оригинальными тостами. Так было и на этот раз: братья-студенты, заморившиеся от бесконечного "разгрызания гранита науки", решили в середине рабочего дня устроить небольшой отдых, для того чтобы, приняв небольшое количество допинга - С2Н5OH - с новым рвением взяться за учёбу - довольно скучное и нудное время препровождение. Зайдя в бар и уютно расположившись за одним из дальних столиков, взяли "по пиву": традиционно.
- Может по пару капель... Для разугреву... - предложил Борис, высокий парень со светлыми волосами, кривым носом - награды юности бывалой - и красивыми синими глазами, сверкающими на необычайно светлом лице.
Не дождавшись чёткого ответа, он подошёл к стойке бара, где кроме второй порции пива купил ещё "четыре по пятьдесят" и пару бутербродов: "Мы же сюда не есть пришли, нам ещё учиться надо!? Так что некогда тут засиживаться!" - объяснил свой выбор Борис, расставляя на столе одноразовую посуду.
Момент! - "звон стекла": и по телу побежала немного обжигающая, но в чем-то чертовски приятная жидкость... которая умело развязала языки: и разговор побежал...
--
Ну, как вам новый лектор - спросил Максим.
- Он со своими замашками больше похож не на профессора, а на председателя колхоза, - ответил Роман - очень красивый юноша, со светло-голубыми глазами на широком круглом лице. Загодочная глубина его глаз свела не одну девчонку с ума: и тем более не одна из них в своих сокровенных девичих фантазиях мечтала погладить его не то рыжие, не то белые волосы...
--
А мне он нравится. Простой мужик, без понтов, хотя и много добился - вмешался в разговор Шурик: обычный парень, ничем особым не выделявшийся, единственное, что его отличало от друзей - это необыкновенная выносливость, особенно в беге, где он и добился немалых результатов.
--
Кстати, "начальство", - продолжал Саша, обращаясь к Максиму, коренастому парню, среднего роста, числившемуся старостой их группы - я говорил, что не надо "огненной воды"? Говорил!!! Говорил, что я заведусь?! Говорил!!! Так что ещё по сотке и как раз успеем на третью пару.
Роман с Борисом были порядочно "подогреты", поэтому поддержали предложение Саши. Тем более что сладковато - тёплый запах предстоящего праздника, который растворялся в холодном утреннем воздухе вперемешку с ещё не развеевшемся туманом, стал захватывать в свои коварные сети всё новых и новых людей, находящихся в этом баре.
И потекла, побежала блаженная жидкость, разнося по телу обжигающее чувство удовольствия, тепло и хорошее настроение.
Русский человек, славянин, редко мог сказать: "Нет, я не буду пить!". Всегда находился повод: рождение или смерть, встреча любимого человека или горестное расстование с ним. И всегда когда нам хотелось поделиться со всем многострадальным человечеством переполняющими нас светлыми чувствами, или когда нам хотелось слезно грызть локти, вспарывать вены, чтобы выпустить наружу разрывающую нас изнутри боль, наши руки медленно, но верно тянулись к наполненному по марусин поясок малиновскому стакану. Жидкость находящаяся в нём даровала нам жизнь и смерть, покой и безумие, доводила до необъяснимого веселья и полного безумия...
А пока ребята добавлялись, незаметно пролетела и третья пара, которую они в самом начале своего банкета намеревались посетить для дальнейшего обогащения своего интеллектуального багажа.
Есть две главные вещи, которых особенно не хватает во многих застольях - это деньги и время, и как не вертись: и то и то быстро заканчивается.
Так случилось и на этот раз: бар должен был закрыться на обед, поэтому нужно было освободить облюбованные места и покинуть это дивное место. Немного посовещавшись наши студенты решили взять пузырь и пойти в общагу, где жизнь кипела независимо от времени дня и года.
Здесь пришлось немного потрудиться; поскольку у Романа и Бориса не было пропусков в общагу, то, дабы миновать злостную вахтершу, остальным общаговским пришлось с помощью связанных вмете покрывал втащить их на балкон. Благополучно справившись с этим приключением, парни засели в одной из комнат своих однокашников. И в мгновение ока эта компания, как минимум, удвоилась за счёт таких же уставших от учебы сокурсников, появилась закуска, запивка и ещё пару "флаконов": "как в лучших домах Парижа" - пошутил кто-то из вновь прибывших.
Всё это добро было уничтожено в течение нескольких часов под аккомпанимет анекдотов и рассказов "сослуживцев", только что пришедших со второй попытки сдачи зачёта. И как у нас водится, каждому пришедшему пришлось, хотя бы чисто символически выпить: кому с радости, а кому и с горя. Менталитет такой?!
А пока вся шумная компания во главе с Романом, орала в десять глоток песни под гитару, Саша и Максим сбегали в ближайший магазин за новой порцией горючего. Но, придя назад, в общагу, они обнаружили в комнате только пару спящих человек, мирно ютившихся на двухярусной кровати, да и несколько недопитых лафетничков.
--
Слабаки! - сказал Саша.
--
Ребята с рогаткой! - поддержал Макс.
Нас с детства воспитывали врать, мы жили в такой стране, где всё держалось на лжи и обмане, где муж не верил жене, где сын предавал отца и становился Героем. Страх. Страх, был той основой основ, прочным фундаментом, на котором и зижделась наша великая и многострадальная Родина. Страх царил везде: не давал людям ни минуты покоя. Страх показаться смешным. Страх не быть понятым... И порой боясь сказать что-то лишнее, мы старались не говорить комплименты, да и просто теплые слова своим любимым и дорогим людям. В нашем сознании страх выстраивался в своеобразную иерархическую лестницу на вершине которой почти у всех была боязнь неизвестности, одиночества, бедности и, наверное, что действительно страшно, - это боязнь самой жизни! Но только тогда когда на столе стояла, выпитая на половину, а то и более того, бутылка "беленькой", с наших уст слетала Правда: абсолютная, горькая и непорочно чистая от различных напластований страха. Она-то, "беленькая" и развязывала языки, заставляя говорить. Говорить не то, что другие хотят от тебя услышать, а то, что хочется... что камнем лежало на душе, что не давало покоя. Давайте не будем скрывать, хотябы от себя, что в таких разговорах, то насыщенных оттенками легкого "маразма" хорошо выпившего человека, то пронизанных исповедью о не легкой доли и непомерным горем загнанного в угол Homo, а то и безмерной радостью, мы часто находим ни в чем не передаваемую прелесть...
--
Саня, а ты знаешь Алесю Рябцеву, она у тебя в лицее училась? - спросил Максим усаживаясь за стол, и разваливая только что принесённый товар.
--
Нет. Не знаю.
--
А она тебя знает.
--
А зачем ты спросил? - поинтересовался друг.
И тут оказалось, что братишка всерьёз запал на девчонку и хотел спросить совета, как себя с ней вести...
Содержание дальнейшего разговора пересказывать здесь не целесообразно, так как политика, а именно о ней и пошёл разговор, - вещь грязная, да и к тому же впереди и так будет описано столько "грязи", что с лихвой бы хватило на несколько таких рассказов. Однако это и есть наша жизнь. Жизнь все более и более теряющая розовые оттенки безоблачного детства под аккомпанемент ядовито красных нот печали.
Максим, у меня дома есть пузырь водки, давай его возьмём и поедем к моему корешу. Погуляем, - предложил Саша, когда оказалось, что очередная бутылка водки закончилась.
--
Пошли.
Весна! Она двигалась полным ходом на север, от пятидесятой параллели, не щадя ничего, что осталось от её холодной предшественницы. Снег недавно растаял, и только чёрные лужи с не растворившимися в них кусочками льда, оставшимися после заморозков мрачных сумерек, напоминали об ушедшей зиме. День выдался на редкость золотым, а солнце пригревало не по-весеннему, было даже немного жарковато в лёгких курточках, в которых ещё утром обжигал холодок. Такая погода: солнце, ярко светящее на небе, после ранних дождей и пасмурных дней - опьяняла лучше и сильнее хорошего марочного вина. Ободрённые таким подарком природы, друзья без особых приключений добрались до Юбилейного - района, где временно жил Саша. Взяв флакон они собрались поехать к "машинке" - старое и сокращенное название N-ского государственного технического университета - где к этому времени должны были закончится пары у Сашиного знакомого. Так и сделали, но знакомого там не оказалось.
"Наверное, отпустили пораньше!" предположил Макс. Однако на остановке ребята встретили Сашину девушку - Лену, высокую длинноногую блондинку, с шикарными карими глазами и редкими, но немного забавными веснушками на бронзовом от загара лице. Она не дождавшись своего любимого студента на фонтанах, где они ещё вчера договорились встретиться, собралась ехать домой, потому-то и была немного взбешена. А тут встречает сразу обоих, да и к тому же сильно выпивших. "Видите ли, они забылись, что их ждёт девушка!" - причитала Лена.
И тут, как назло, Максима осенило, что его тоже ждёт девушка, и он естественно решил поехать к ней. Саша сразу же поддержал его намерение и предложил выпить на дорогу, хотя сам отлично знал, что никуда не отпустит друга в таком состоянии, а тем более одного.
Прочитав приговор этой бутылке, они залпом, прямо с горла оглушили её. Осталось только на дне, да и то с глоточек. Добрый Максим предложил это Лене. Та, на удивление Саши, взяла бутылку, хотя водку она не пила, и резко перевернула её вниз головой. Так что незадачливые студенты смогли только проводить содержимое бутылки на землю, так как, глядя на такой страшный вандализм, они лишились дара речи и на мгновение оцепенели. А Ленка взяла обоих под белые рученьки, сказав при этом, что поведёт их домой и возражения не принимаются: "А то, что я вылила, я отдам дома с процентами. И пейте хоть ус...сь."
Следует сказать, что последние вливания горючего оказались немного лишними, а тем более учитывая ментовское РОВД которое они должны были проходить по дороге к дому. Максим, "приплыв" окончательно, повис на руке Лены, и шёл бормоча ей под ухо как он любит свою девушку и какая же он свинья, так как не пришёл к ней на стрелку. Саша, опершись на другую "мужественную и непомерно сильную руку" славянской женщины, шёл немного неровной, но довольно уверенной походкой, шепча девушке свои извинения за такое "состояние" и слова любви, которые, слетая с его уст, приобретали форму сложных предложений, украшенных сотнями прилагательных в превосходной степени. Надо отдать ему должное, говорить он умел хорошо и, в конце концов, уже через пару минут подружка сменила гнев на милость. Поэтому, особо не сердясь, Лена уверенно вела двух незадачливых товарищей с учёбы домой, на заслуженный отдых.
Благополучно миновав "невзрачное место" - здание РОВД - они дошли до перекрёстка, от которого до дома было не более пяти - семи минут ходьбы, но Максим остановился: к нему вернулось создание. Снова вспомнил, что его ждёт девушка и, намереваясь пойти, к ней стал прощаться. Отпустить его было нельзя, и Саша, подойдя к нему вплотную, стал уговаривать друга пойти с ним:
--
Она всё равно уже тебя не дождалась и ушла! Ты лучше завтра найдёшь её и извинишься.
--
Саня, но ты меня не понимаешь, мне надо... Надо, - повторил Макс после недолгой паузы.
--
Максим, пошли с нами - попросила Лена, - А я завтра сама поговорю с твоей девушкой: все объясню и извинюсь за тебя.
--
Но мне надо - не унимался тот.
Саша наклонился чтобы поправить замок куртки друга, защемившийся за ремень, а Максим схватив его за запястье в несколько секунд согнулся и выпрямился, как стальная пружина, совершив бросок через бедро, тем более что будучи отличным борцом соответствующий опыт он имел, и мог применить его даже в таком состоянии. В результате оба оказались в луже: одного уронили, а второй недостаточно технично выполнив предложенный прием, так же упал в лужу. И тут началось...
Из проезжавшей мимо легковой машины выскочили два имбицила в милицейской форме, нанеся друзьям по удару в лицо, они растащили их в разные стороны. Третий, в гражданке, наверное главный, подошёл к встающему Саше и сказал, что тот может идти.
--
Как идти?! Это же мой друг! Отпустите его. Мне до дома пять минут, мы дойдём за две. Только отпустите - просил он - Мы же ничего противозаконного не делали. Так, просто баловались... Если не отпустите его с университета исключат...
--
Я сказал, ты можешь идти - вскричал главный.
--
Отпустите, пожалуйста, - просил Саша, уже стоя на коленях возле этого высокого начальника.
--
Пошёл отсюда! - закричало это животное ещё громче.
А тем временем Макс, отошедший от первых ударов, пришёл в себя, встал и намерелся пойти к другу, но его застиг удар между лопаток. Упав на асфальт он сразу же вскочил. Вытерев на разбитом лице кровь и сбросив куртку, он сразу же, с неизвестно откуда взявшейся быстротой и чёткостью движения, подался в сторону ударившего его муссора, дабы дать сдачи:
--
Подходи, животные, по одному. Буду пи...ть ... - закричал искажённый ненавистью Макс.
Господа офицеры, окрылённые только что неизвестно откуда прибывшим подкреплением, набросились на него с дубинками. Момент... и человек, пытавшийся только постоять за себя, лежал на асфальте уже без сознания, а так называемые СТРАЖИ правопорядка, схватив его за рукава куртки и воротник, втащили в машину.
Саша кинулся на помощь к другу. Последнее, что он помнил из этой мрачной сцены - это умоляющие слова Лены, сказанные сквозь слезы: "Милый, пошли домой. Не надо...", и улыбающуюся ментовскую ряху с занесённой над ней прорезиненной дубинкой, которая с быстротой молнии приближалась к его голове...
Боль... Сознание вернулось, когда их как особо опасных преступников вели под конвоем из машины на "базу". Саше захотелось отомстить за спорченный вечер, за их нахальные улыбки, за резиновые дубинки и за друга, который, придя в сознание, где-то рядом тихо покрякивал от боли.
Сашу вели два мента, немного поддерживая его кистями рук за оба предплечья разговаривали о какой-то шалаве, которую один из них вчера пёр. Сообразив, что более подходящего момента не будет, Саша, собрав все свои силы, резко ударил назад обоими локтями, но попал не в грудь - как намеревался, а куда-то в район живота. Однако и этого хватило, чтобы менты от неожиданности выпустили его из рук. Развернувшись, успел зарядить одному ногой в челюсть, а затем, сгруппировавшись, наградил второго недоноска серией неплохих ударов в район лица... Снова провал в сознании...
И теперь, хмель ещё немного оставшийся после "воспитательного процесса" стал вытесняться дикой болью. Ментяры сделали ему "ласточку": положив на живот, застегнули руки наручниками, засунув за края браслетиков носки ног. Боль была адская. С течением времени она только усиливалась, проникая в каждую клеточку тела и неся с собой маленький электрический разряд, который разряжался в мозгу, добавляя ко всему прочему и дикую головную боль.
Один из ментов, видать простая сявка, подошел к Саше и с нескрываемым удовольствием и мрачноватой улыбкой на лице спросил, как тот себя чувствует. В ответ Саня только ударил этого муссора головой по сапогу, за что сразу же получил в лицо этим же сапогом. Выплёвывая теплую горьковато-соленую кровь, Саша, не своим, не то от злобы, не то от бессилия голосом, закричал:
- Ментяры, сволочи, развяжите мне руки! Давайте, как мужики: с любым, раз на раз...
--
Фамилия? - спросил кто-то у него.
--
Пошёл на х...й, чмо ментовское - ответил Саня.
И снова ловкий удар в район почек, и снова провал в сознании. Но нестерпимая боль с маньякальной настойчивостью вновь и вновь возвращала к реальности...
Через некоторое время боль стала усиливаться: терпеть её стало невозможно. И вскоре Саша стал умолять, чтобы делали всё, что угодно, но отвязали немеющие и, казалось уже не свои, руки.
Посыпалась куча вопросов, отвечая на которые просил только одно: "Руки, отвяжите руки!" А сам, тем временем, думал о том, что пока пиз...ли успели заглянуть не только в карманы, но и в трусы, поэтому надобность в этих глупых и никому не нужных вопросах уже давно отпала
Закончив допрос, один из них подошёл и снял наручники. Такого облегчения Саня никогда не ощущал: руки, ставшие за полчаса длиннее обычного, хоть и онемевшие могли двигаться, ими можно было, если хорошо постараться, даже потрогать, но с большим трудом, синяк под губой - метка от сапога, ноги, недавно лежавшие на полу мёртвым грузом, могли изменить своё положение на более комфортное. "Как же мне хреново!" Так он просидел, не шевелясь несколько минут, но "блаженство" прервал хриповатый бас одного из ментов:
--
Давай быстрее снимай ремень, шнурки, цепочку и часы и в будку, а то снова "оденем" ласточку.
Саша послушно встал и сделал, что они говорили: шагнул в обезьянник - небольшое помещение без вентиляции, в основании представляющее собой квадрат размером приблизительно 2 на 2 метра и высотой около 3-х метров. Сидеть было негде, разве что на доске, шириной около 10 сантиметров, немного возвышавшейся над полом. Единственным источником света, было окно с решёткой во входной двери, которое-то и связывало тот мир с этим миром. Картину этого "райского уголка" сможет дополнить только невыносимая вонь, исходившая от носков прибывшего немного позднее третьего обитателя этого скромного убежища. Но об этом немного позднее...
Только теперь Саша смог осмотреться и задуматься о той не простой ситуации, в которую попал. Подойдя к зарешеченнуму окну, он увидел мирно спящего на полу в соседней комнате Максима. Что было с ним после того, как их обоих вывели из машины друзья так никогда и не узнают: никто из них этого не помнит, но косвенно на этот вопрос смогут ответить только кровоподтёки и синяки на их загорелых торсах.
Саша сел на пол, что делать он не знал. Ночь предстояла длинная и тяжёлая: болели руки и спина, ныла ушибленная щека, постоянно подташнивало... Закрыл глаза и попытался, не глядя ни на кого, заснуть. Не спалось. Единственным "развлечением", которое смог себе придумать это изредка вставать подходить к окну-двери и смотреть на левую стенку, где висели красивые часы (свои же отобрали). Именно в такие мгновения людей и посвящают умные мысли, ответы на давно интересующие вопросы. Казалось, чего плохого в том, что птица сидит в клетке: её же кормят, поят, ей не нужно переживать, что негде переночевать, не нужно бояться кошки. Но, впервые ощутив себя в оперении заточённой в клетке птицы, Саня сразу же понял всю драматичность ситуации...
С наступлением позднего вечера установилась гробовая тишина, хотя Саша и знал, что "кабинки" по правую от него сторону полные. Но вдруг внезапно раздался шум. Это встал Макс. Толком не проспавшись, и соответственно не сообразив, где он находится, на полном автопилоте он направился в сторону выхода из ментовской приемной, на полу которой он проспал пару часов. Его сразу же догнали несколько мусоров и один из них схватил Максима за куртку. В ответ тот только посмотрел непонимающим взглядом и одернув одного из них и рванул к выходу.
Саня прилип к своему стеклу. Тем временем маленький усатый старшина ударил Макса кулаком в лицо. Несмотря на то, что друг ещё до конца не отрезвел, и неровно стоял на ногах, он в качестве ответа так всадил с кулака в этого мента, что пошатнувшись тот рухнул, как мешок, известно с чем, на пол.
И снова бедняжке на помощь прибежали "амбалы" с дубинками, но даже втроём они более получаса не могли свернуть в ласточку "маленького" и пьяного Максима.
--
Сволочи, что вы делаете - кричал Саша, стуча руками по стеклу.
--
Закройся, а то и тебе достанется - сказал один из них.
Как в этот момент хотелось выбить эту дверь, снять с друга наручники и вместе с ним пиз...ть эту ментовскую сволочь...
Но... Уже не так громко, другим голосом просил, чтобы освободили Максима от браслетиков. Где-то минут через двадцать, уже вполне отрезвевшего друга, втаскивали в соседнюю комнату.
--
Максим, ты живой? - спросил Саня через тенку.
--
Да. Только руки болят. А ты?
--
Та же фигня.
Из последующих событий этой истории можно вспомнить только пару моментов, один из которых довольно забавный: около часа ночи приехала скорая помощь и забрала одного из сокамерников Саши. "Сдало сердце" - сказала врач, осматривая его. "Не выдержал вони от носков соседа по несчастью!" - подумал Саша, услышав диагноз. Да и на самом деле было смешно, когда к открытой ментом двери подошла, чтобы помочь выйти человеку, врачиха, и сразу же отскочила от навалившегося на неё запаха не мытых мужских ног и потного тела - это был третий постоялец аквариума: какой-то бомж.
Второй эпизод показывает ничтожность, беззащитность нашего человека от "системы", сложившихся в нашем самом правовом и демократическом государстве. После очередного вывода заключенных в туалет, всё тот же маленький старшина сказал:
--
Всё больше до утра не пойдете. Я пошёл спать.
--
Не имеете права - возразил Саша.
И сразу же последовал глухой удар в голову, Саня отпрыгнул как кошка, глянув в его сторону и приготовился ответить той же монетой.
--
Ну, что снова ласточку хочешь? - сказало это маленькое животное, нагло улыбаясь.
--
Нет, не хочу - ответил он, сверкнув глазами, и ... пошел в будку.
"Он же ниже и слабее меня. Он первый ударил, а я не могу ответить. Посадят же сволочи... Ублюдки. Недоноски. Раньше думал, что не смогу убить человека. Ошибался. Смогу, если это животное можно назвать человеком. Я бы ему отрывал по очереди руки и ноги и смотрел, как эта тварь извивается от боли...".
Так прошла ночь.
--
Товарищ майор, когда нас отпустят? - поинтересовался Саша, когда тот подошел к клетке, чтобы осмотреть вчерашнюю добычу.
--
Придёт шеф и отпустят.
--
А когда он придёт? - спросил Макс.
--
Около восьми.
Шеф пришёл только к девяти, посадил свою толстую задницу на стол, стоявший посреди комнаты-приёмной и приказал вывести студентов - вредителей. Всё та же язвительная улыбка, такая же толстая ряха - складывается ощущение, что их всех достали из одной пробирки.
--
Ну, что?! Нам такие студенты не нужны. - посмотрел и улыбаясь продолжил - Вас исключат из вашего университета. Вы идёте по пяти статьям, в том числе сопротивление работникам милиции и хулиганство.
--
И сильно же мы помяли ваших девочек - спросил Саня с такой же наглой улыбкой.
--
Ты мне здесь не шути. Шутки кончились, когда ты сломал нос работнику милиции при исполнении!..
"Круто - подумал Саша - а если бы мы были трезвые, сколько бы носов сломали. Да, не повезло..."
--
Вы что, издеваетесь?! Я это подписывать не буду. - сказал Саша, ознакомившись с протоколом.
--
И ты не будешь? - спросил он у Максима.
--
Не буду.
--
А как только мы выберемся от вас сразу же пойдем снимать побои в судмедэкспертизу! А потом посмотри: кто кого... - с угрожающей интонацией, насколько это было умесно в сложившейся ситуации, вскричал Саша, показывая на свое разбитое лицо и лицо друга.
--
Живо их назад, а днём в суд - вспылил начальник.
В горсуд обещали отвести часам к одиннадцати, выехали только около часа дня. Сопровождал их туда высокий, лет тридцати, брюнет - старшина.
"Классный мужик - подумал Саша - Хотя и мент". Он то и научил пацанов, как нужно себя вести с судьёй, что говорить. Тем более что, по словам этого старшины, про драку Саши и Макса с ментами в документах, что он везет, нет ни единого слова, так как парней и так сильно помяли. Поэтому было предложено по обоюдному согласию не касаться этой болезненной темы. А после того, как ребята узнали, что судья молодая девушка сразу же закралась надежда на благополучный конец вчерашнего кошмара. И стоит сказать, надежда не умерла. Несомненно, в этом есть немалая доля успеха Сашиных родителей, которые буквально столкнульсь с нашими друзьями на выходе из кабинета судьи.
Красивая девушка-судья узнав, что задержанные живут в одной комнате (по крайне мере прописаны там), рассмеялась. Оказалось, что в протоколе написано "студентов застали, когда они жестоко избивали друг друга".
--
Извините, как мы могли драться, если мы друзья спросил Саша.
--
А что ж вы тогда делали?
--
Боролись - ответил Максим.
--
Другого места для этого нет? Обязательно нужно посреди дороги?
--
Не правда, мы на траве у обочины - возразили они в один голос.
--
Так, а сопротивление...
--
Мы просто не хотели идти с ними. Мы же студенты и нам влетит от декана - ответили, как научил старшина. Однако как только нам настойчиво предложили пройти в РОВД мы сразу согласились.
--
Итак, наказание для вас - одни сутки... добудете и можете идти домой. Распишитесь в том, что полностью признаёте свою вину - сказала она, протягивая протокол...
--
Спасибо товарищ судья.
После суда ребят отвезли назад, к зданию РОВД, где какой-то майор, дал им работу, связанную с уборкой территории. Этот майор оказался довольно неплохим мужиком; а после всего, на прощание, шутливо сказал: "Будите рядом, забегайте"!
--
Нет, уж лучше вы к нам - шаблонно ответил Максим.
Вечером, получив у какогото старшины свои вещи назад, пацаны пошли прочь от этого места.
--
А всё-таки, что не говори свобода пахнет - сказал Саня - и пахнет потрясно!
--
Я с тобой согласен - поддержал друг - Ну, что ... до завтрого.
--
Счастливо - ответил он и подал руку для пожатия.
После часа, проведённого в ванной, Саша уже выбритый и вымытый, шёл на встречу к своей девушке, которая ждала его там, где и сутки назад - на фонтанах. Он увидел её издалека. Та, ни слова не говоря, с грустным лицом, на котором был виден отпечаток сегодняшней бессонной ночи, подошла к нему и, положив на плечё голову, заплакала. "Дурак!" - это был единственный упрёк, который она сказала за весь тот вечер.
Её карие глаза, омытые горькими слезинками, были ещё таинственней и прекрасней, чем когда бы то ни было, а слова любви, которые она скажет немного позднее, были ещё желанней, нужней... И только прикоснувшись к её теплым и влажным губам, опять почувствовав каждой клеточкой своего тела её сладкий запах при этом, испытав до боли знакомое чувство наслаждения от компании любимого человека, Саша понял, что ад закончился.
"Лена. Леночка. Не плач. Я тебя прошу - успокаивал её ещё не отошедшую от пережитых событий, - Всё в порядке. Я живой. Я такой же весёлый. Я твой. Всё в хорощо. Будет и на нашей улице праздник ..."
Где-то в это же время точно такую же фразу, только на другом конце города, говорил Максим, обнимая свою девушку, и лаская её золотистые волосы, огрубевшими от наручников руками...