- Вы счастливый человек, мистер! - воскликнул карлик, потирая довольно ладошки. - Такая сделка один на миллион! Нет! На миллиард! И именно вы! Вы, сэр, вытянули счастливый билет! О, боги! Я так рад за вас! Я уже потерял всякую надежду на успех...
Я поморщился. Для столь малого роста мой спутник обладал слишком громким голоском и трещал без остановки все время, что я пробыл здесь. Его бегущие глазки-горошины пристально следили за каждым моим вольным или не вольным движением, а широкая добродушная улыбка скрывала злобный оскал. Разумеется, я не верил что он рад за меня. Напротив, точно знал, как негодует этот маленький человек, не давая себе покоя и все время, требуя объяснения у судьбы, почему именно мне выпал подобный шанс. Увы, ответа я не знал. Просто везение. Как и сказал коротышка один на миллиард. Такое порой случается. Хотя обычно не со мной.
- Этот камень достался мне в наследство от бабки, а та в свою очередь получила ее от своей. Камень находился в нашей семье целых пять поколений! И ни один человек не смог разбудить магию, царящую в нем. Моя мать так и во все разуверилась...
Карлик все говорил и говорил, но писклявый голос стал растворяться в нахлынувшем на меня тумане воспоминаний. Картина прошедших последних двух дней предстала столь ярко, будто я смотрел с экрана кинофильм, в главной роли, которой играл я собственной персоной.
Моя жизнь, ничем не выделялась среди прочих. Серая, как осенне утро, с редкими проблесками солнечного света меж перерывов шквального ветра и тягучего дождя. Я родился в обычном районе большого города, славящегося равнодушием окружающих лиц. Как все пошел в школу, которая пролетела быстро и незаметно, не оставив в памяти ни единого воспоминания, будто ее и во все не было. Затем волей судьбы оказался в колледже, где в первый раз словно пробудился от долгого сна. Кроме знаний, мне удалось познать и первую любовь, дружбу, горечь расставаний и безмерную тоску. Боль душевную и физическую. Раны от первой заживали куда медленней. Чего скрывать - я часто попадал в передряги. И не отличаясь ни стальным характером, ни силой часто был бит. Однако, даже валяясь в грязи, в холодной, вонючей подворотни я по-прежнему продолжал глядеть на звезды, веря, что когда-нибудь жизнь изменится в лучшую сторону. Так, теша искалеченную душу заветной мечтой, я окончил колледж, и вскоре устроился на работу. И снова дни понеслись друг за другом чередой, одинаковые безликие и пустые. Без красок, воспоминаний и как не странно сожалений. Мечта юности не забылась - просто затаилась, легла на самое дно, задавленная мирскими проблемами. Так мне удалось прожить до нынешнего дня, мирно и незаметно. В день своего рождения, разменяв уже пятый десяток лет, я неожиданно для себя направился после работы не в пыльный бар, находящийся по пути к дому, где я коротал время за стаканом с виски, наедине с мыслями, а направился в парк. В город уже вот как неделю назад прибыли бродячие циркачи с выступлениями на потеху публики. Кто-то, из коллег делясь впечатлениями, упоминал про смешного карлика в рыжей шубе, пристающего к каждому встречному и предлагающему всего за каких-то десять долларов испытать удачу. Малый предлагал согласившемся взять в руки камень, похожий на кусок малахита. По словам счастливчик, кого выбрала судьба, должен был почувствовать тепло, расходящееся по телу. Камень мог исполнить самое заветное желание. Изменить судьбу, переписав ее с чистого листа. Однако единственное что чувствовали люди, так это гнев от обычного надувательства и требовали вернуть деньги обратно. Как правило, карлик тут же терялся в толпе, а одураченные посетители оставались ни с чем.
Рассказ позабавил меня, хотя карлик и его волшебный камень позабылись. Впредь до того момента, пока я не наткнулся на одну из ярких афиш цирка, расклеенных по всем фонарным столбам, стенам и даже на некоторых машинах.
Афишу сам не знаю, зачем я сорвал и долго разглядывал, после скомкал, огляделся в поисках урны. Не заметив ее, так и не решился бросить, вместо того, зачем-то сунув в карман пальто.
Ночное небо, затянутое в плотную сеть синих туч, оттеняла яркая как никогда в жизни луна. Старая, испещренная морщинами, она казалось, глядела прямо на меня. Пристальный взор немигающих глаз вызвал в душе странное чувство, неведомое раннее. На смену пришла растерянность и страх. Что я делаю? Зачем решил пойти сюда, изменив привычный распорядок вещей в своей до мельчайших деталей выверенной жизни? Рука, сжимающая афишу дрогнула, и я сделал шаг назад. Пускай дети верят в чудеса. Мне уже слишком поздно. Время заветных мечтаний и призрачных грез неотвратимо кануло в небытие, исчезнув вместе с синяками и ссадинами после побоев. Я сделал еще шаг назад, более уверенный. Ботинок наступил на нечто скользкое. Само небо будто обрушилась на плечи, и в следующую секунду я нелепо распластался на ковре прелых осенних листьев. Но прежде чем снова подняться взор затмил блеск звезд. Тех самых звезд, на чье безмолвное перемигивание я мог смотреть бесконечно, даже когда меня избивали в грязной подворотне. Воспоминания нахлынули полноводным потоком, не давая вздохнуть. В глазах помутилось, в то время как в ушах стал нарастать протяжный звон. И именно тогда я окончательно решил. Стоит попробовать! Хотя бы раз в жизни воспользоваться подаренным шансом, рискнуть несмотря не на что!
Ноги окрепли, походка стал легкой, а плечи впервые в жизни перестав сутулиться, расправились. До входа во временное пристанище циркового народа я буквально долетел, не замечая ничего вокруг.
Последние посетители разошлись еще часа два назад. Время было глубоко за полночь и тишину прерывали только уставшие всхрапы лошадей. Я толкнул калитку. Протяжно скрипнули несмазанные петли, нарушив всеобщий покой.
- Кто здесь? - в сею же минуту раздался громкий окрик, будто человек специально поджидал пока я войду. Из темноты на меня вышел крепкого телосложения мужчина лет сорока, обладатель длинной давно нечесаной бороды и старой потертой шляпы с широкими полями. От него прямо таки разило перегаром, хотя нас разделяло не менее пятнадцати метров.
- Мне нужен один человек, - поспешно ответил незнакомцу я, боясь, что он меня прогонит или, что хуже пристрелит из ружья. Кто знает, как поведут себя бродячие циркачи при виде чужака ночью на своей территории. - У него есть камень.
- Ты к Голду что ль? - удивился мужчина. Сплюнул раздосадовано себе под ноги. - Стало быть, желаешь испытать удачу, дурень? И чего вас сюда тянет, как мух на сам знаешь что? Чего дома не сидится?
- Вроде человек в возрасте, а ведешь себя будто безусый юнец! Верить в сказки! Экая невидаль! Да ты знаешь, что за триста лет никто! Никто, слышишь, не получил желаемого! Чушь это! Вас обманывают, а толпе все нет конца. Ох, олухи! Право слово.
Незнакомец замолчал. Молчал и я, чувствуя жуткую неловкость. Может, он прав?
- А знаешь, попробуй! - неожиданно изменил мнение бородатый. Махнул, устало рукой, снова сплюнул. - Раз притащился среди ночи не пойдешь же обратно с пустыми руками. Голдо живет вот в том флигельке.
Мужчина ткнул пальцем на маленькое здание, приютившееся подле высоких кленов.
- Только не особо расстраивайся! - напутствовал он меня вслед. - Чушь это все!
Карлик с причудливым именем Голдо естественно спал. Спал в маленькой, до жути скрипучей кровати, укрывшись, рыжей шубой. Снился хозяину флигелька, наверное, горшок с золотом, так сладко он улыбался во сне.
Я неловко замер у распахнутой двери, боясь разбудить коротышку. Скрипучая половица, на которую я так неловко наступил, выполнила это за меня.
Карлик проснулся. Открыл левый глаз и воззрился им на меня. Грозно и сердито.
- Ты еще кто такой? - полный негодования пробурчал коротышка, открывая второй глаз. - Тебе чего надо? А-а?
- Камень, - промямлил, растерявшись, я, пятясь к выходу.
- Камень? - переспросил карлик. - Какой нахрен камень? Я по-твоему, кто?
Босые ноги соскользнули на пол. Ойкнув, хозяин дома тут же накинул шубу на плечи, щурясь спросонья. Грозный взгляд, скользящий по моей персоне внезапно просветлел. Глаза блеснули, морщинки на лице разгладились, а губы растянулись в подобии улыбки.
- Ах, тот самый камень! - воскликнул он, бросившись к письменному столу. - Стало быть, хотите изменить судьбу, голубчик? Да?
Карлик противно захихикал.
- Хотелось бы, - мотнул головой я, чувствуя себя полным идиотом.
- Все хотят того же, мистер, - поддакнул коротышка, копошась в ящике стола. В доме царила полутьма, и отыскать что-либо казалось задачей не из легких. - Вряд ли отыщется хотя бы один на всей земле человек, кто не желал бы чего-то исправить. Будь то ошибки молодости, или принятое необдуманное решение, повлекшее за собой лавину неприятностей. Всего один шаг порой отделяет нас от краха или, наоборот, от победы. Но как исправить то, что уже случилось? Увы! Невозможно!
Карлик замолчал. Громко сопя, он копошился в ящике, выбрасывая из него всевозможный хлам, начиная от сломанных карандашей и закачивая истертым левым ботинком без подошвы с причудливо вытянутым носком.
Наконец он обнаружил искомое, поскольку, победно, вскрикнул, и вскочил, отбросив ставший ненужным ящик в сторону.
- Вот он, мистер! Тот самый камень, перешедший мне в наследство от бабки!
Коротышка продемонстрировал мне зеленоватый камень размером чуть меньше куриного яйца.
Я протянул руку, чтобы взять камень, однако карлик проворно спрятал его в карман шубы.
- Не так быстро, мистер! Сначала покажите мне деньги. Деньги вперед.
Я, молча, протянул ему мятую десятидолларовую купюру. И вновь карлик замотал головой.
- Пятьдесят, мистер! Ровно пятьдесят долларов за бесценный шанс обрести счастье! И ни центом меньше. Торговаться я не намерен.
- Но позвольте! - возмутился я на подобную наглость. - Другим вы называли иную цену!
- Другие не вламывались в мой дом среди ночи, сэр! - холодно заметил карлик. - Не будили меня, и обрывали столь чудный сон! Считайте подобную цену расплатой за невежество, проявленной ко мне.
- Ладно! Успокойтесь, - остудил разгорячившегося хозяина дома. - Будет вам пятьдесят долларов.
- Чеком не возьму, - тут же заявил коротышка непреклонным тоном, насупив брови.
Я кивнул, пытаясь извлечь из кармана штанин кошелек. Вскоре мне это удалось, и я принялся подсчитывать свой неказистый капитал. На свет показалась мятая десятка, двадцатидолларовая банкнота с оторванным краем. После недолгих поисков обнаружилась почти новая пятерка и парочка однодолларовых купюр. После обследования карманов пальто к этой сумме прибавилось еще горсть монет на сумму в девять долларов и пятьдесят центов. На этом мое скромное сбережение и кончилось.
- Больше нет, - протянул я карлику деньги.
- Точно нет? - внимательно оглядел он мою персону, задумчиво покусывая губу. - Али спрятал доллар другой?
Немного подумав, я вспомнил про пятьдесят центов в носке своего правого ботинка. Эту монету я ни разу не вынул за последние десять лет, нося ее каждый день, дабы она приносила мне удачу.
Сняв ботинок, я вытряс монетку и протянул ее коротышке.
Голдо брезгливо поморщился, однако тут же сцапал монету.
- Стало быть, сорок семь полновесных долларов, мистер. Небогатый капитал для человека в таком возрасте как вы. Точно карманы пусты? Или изволили дурить честного гражданина?
- Честно нет, - откровенно признался я. - Разве что могу предложить пуговицу и коричневый шнурок.
- Оставьте их себе, - отказался карлик. Деньги он принялся пересчитывать, будто желая уличить меня в обмане. Камень же он буквально впихнул мне в руки.
Не надо было быть провидцем, чтобы понять, как радовался в сею минуту этот пройдоха. Еще бы заработал сорок семь долларов за неполных пять минут и даже не вспотел. Про подарок бабули он даже не вспомнил. И напрасно.
Ладони приятно обожгло, а затем камень стал излучать нежно-зеленый цвет, сияние забилось в так моего сердца. От неожиданности у меня перехватило дыхание. А свет продолжал разрастаться, заливая собой комнату. Насыщенные краски осветили недоверчивое, ошарашенное лицо карлика, забывшего про деньги.
Я улыбнулся так, как дети при виде долгожданного подарка.
Мы переглянулись, оба не веря в происходящее. А камень продолжал светиться...
Карлик продолжал что-то лепетать, но погруженный в мысли, я не расслышал, ни единого слова. Камень потускнел, нежно-зеленый свет померк, но я ощущал биение сквозь зажатую ладонь.
- И что теперь? - спросил я.
Все еще не пришедший в себя после столь сильного шока, Голдо непонимающе на меня посмотрел.
- Как что? Разумеется, чего-то пожелать, бестолочь! Вот чего ты сильнее всего хочешь? Денег? Любви? Известности, наконец?
- Не знаю, - пожал я плечами. - Не задумывался как-то над этим. Просто жил.
- Не задумывался! Просто жил! - передразнил мои слова карлик. - Тьфу! Ну и дурак же вы мистер! А чего вообще пришли, коли не знаете чего хотите?
Я промолчал. Карлик был прав. Все люди о чем-то мечтают. Но чего больше всего на свете желал я? Что стоило изменить в моей жизни? Конечно, в детстве я о чем-то мечтал. Все дети видят себя в роли отважных космонавтов или храбрых рыцарей. Но ведь я вырос. Мечтал ли я в юности? Мечтал. Но и эти воспоминания померкли со временем. Теперь все казалось никчемным, не стоящим внимания.
- Решил? - толкнул меня в бок карлик.
- Нет еще, - откликнулся я.
- Ну, думай-думай. Пошли, что ли пройдемся, - предложил он, натягивая на босые ноги сапоги. - Чего зря сидеть тут в такую чудную ночку.
Мы, молча, прогуливались по пустынным улицам уснувшего города. Ноги сами несли меня куда-то, а может мы просто шатались без всякой цели. Голдо тихо сопел рядом, но, ни разу не проронил, ни единого слова после того, как мы покинули цирк. Он не отвлекал меня от размышлений, за что я был ему признателен.
Мы миновали сквер, прошли здание аптеки и, не сговариваясь, сели на лавочку. Прошло еще минут пятнадцать, когда карлик, наконец, не вытерпел. Он резко вскочил, и, не сдерживая эмоций, затряс кулаками.
- Нет, вы определенно идиот, мистер! - завопил коротышка так громко, что жители окрестных домов должны бил немедленно проснуться в своих кроватях. - Неужели вы совсем ничего, ничегошеньки не хотите поменять в своей жалкой жизни?! Разве вы прожили ее достойно? Счастливо? Тогда зачем приперлись ко мне среди ночи? Чтобы позлорадствовать над тем, что именно вы стали счастливчиком? Чтобы посмеяться надо мной? Так смейтесь! Чего не смеетесь, а?
От злости карлик сорвал в головы шапку и бросил ее на землю, буквально втоптав.
- А чтобы изменили на моем месте вы?! - откликнулся я рассерженно. - Что? Скажите!
- Да что угодно! - рявкнул в ответ коротышка. - Стал бы миллиардером, красавцем, к чьим ногам преклонились бы все женщины мира! Разве этого недостаточно для счастья? Оглянитесь, глупец! Вновь очутитесь в молодости! Вспомните, наконец, о чем мечтал сопливый мальчишка!
Я схватился за голову, взъерошив на голове волосы. Легко сказать выбери! А вы попробуйте!
- Говоришь, вернуться обратно в молодость? - переспросил я у карлика. Но Голдо куда-то пропал. Еще мгновение назад коротышка стоял в шаге от меня, и вот он растаял словно мираж. Пропала и маленькая аллея, исчез фонарный столб, святящий в глаза.
Я стоял посреди небольшой площади, окруженной высотными домами. В прозрачных витринах магазинов отражался Я. Тот я, кем мне довелось быть двадцать лет назад. Молодой энергичный парень, полный планов и затей и еще не битый суровой правдой жизни. Юное лицо в отражении смотрело на меня удивленно, будто спрашивая чего я жду? Почему замер в нерешительности. С большим трудом я оторвал взгляд от витрины и посмотрел на соседнюю. Вздрогнул от удивления. В ней отражался вовсе не одинокий тополь у мостовой, и даже не я. Холодное зеркало показывало фрагмент из моей жизни. Точнее фрагмент, который мог бы быть, если бы не многочисленное Но. Витрина показывала мне уютную маленькую комнатку, с пестрыми недавно поклеенными обоями. Все свободное место занимал старый диван и письменный стол с фикусом в плошке. На диване лежала молодая девушка и читала какую-то книгу. Непокорная челка то и дело падала на страницы, мешая читать, и девушке приходилось постоянно ее поправлять, зачесывая назад. Куталась она в плед, но из-за малого размера наружу торчали босые ноги. Внезапно она чему-то рассмеялась, весело и беззаботно, а затем бросила быстрый взгляд в сторону часов, после чего смех сразу же оборвался.
Мое сердце до боли сжалось. Я стиснул кулаки, борясь с нахлынувшими чувствами.
- Узнаешь ее? - раздался неожиданно писклявый голос, ставший мне уже знакомым.
- Моя первая любовь, - пробормотал я, не сводя с девушки глаз.
- И последняя, - жестоко напомнил карлик. - Ведь после нее ты так больше и не полюбил.
- Откуда ты? - начал, было, я, но он меня перебил.
- Неважно откуда, - покачал головой Голдо. - Так почему ты ее бросил? Почему не пришел за ней, хотя обещал? А она ведь тебя ждала. Всю ночь, до самого рассвета не сомкнула глаз, до последнего надеясь услышать звонка в дверь и увидеть знакомое лицо.
- Хватит! Замолчи! - рявкнул я, сжав ладонь в кулак, вот-вот готовый ударить своего спутника.
Меленькие глаза карлика пристально смотрели на меня, и я разжал кулак.
- Это можно вернуть? - хриплым голосом спросил я у хмурого спутника.
- Можно, - подтвердил он, - но прошу, не торопись. Загляни сначала в остальные витрины, прежде чем сделаешь окончательный выбор.
С заметным трудом я оторвался от холодного стекла и подкосившимся ногами сделал неловкие шаги к следующей витрине. Один взгляд, и я отдернулся назад, будто ужаленный ядовитой змеей. Однако картина прошлого вот так просто не смогла отпустить. И снова с содроганием, я прильнул к стеклу.
Самого себя удалось узнать с заметным трудом. Улицы были завалены снегом, редкие прохожие кутались в шубы и старались идти как можно ближе к тротуару, обходя меня по дуге и тихо возмущаясь.
Лисью шапку я сдвинул на затылок. Легкое, не по сезону пальто было расстегнуто настежь и колыхалось на ветру как парус. Разгоряченное, красное от выпитого лицо неприятно кривилось. Я шел медленно, шатаясь, цедя сквозь зубы слова, лишь иногда выкрикивая отдельные фразы. Правая рука сжимала полупустую бутылку водки, левая вцепилась в потертый чемодан. Я шел по улице, никого не замечая вокруг, не замечая холода. За мной увязалась дворняга, остервенело лая и норовя укусить, но я не замечал и псину, погруженный в собственное горе. В тот морозный январский вечер я поругался с родителями и, доведя мать до сердечного приступа, а отца в ярость, ушел навсегда из дома. Больше их я никогда не видел. Лишь спустя полгода узнал о том, что мать умерла, а отец, не выдержав горя, покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна.
- Ты мог бы все исправить, - вновь подал голос карлик, семеня за моей спиной.
- Замолчи! Прошу, замолчи! - сорвался я на крик, и, оттолкнув его, бросился к следующей витрине, стараясь забыть увиденное.
Карлик, молча, увязался следом.
Следующая картина оказалась едва ли лучшей предыдущей.
Дом, с выбитыми от взрыва стеклами и щелями в потолке, сквозь которые пробивался солнечный свет. Под ногами пыль и глина да гильзы от автомата. Кроме меня в доме еще трое. Сидят за столом и увлеченно играют в карты, рядом готовится в котелке похлебка. Я стою, с автоматом наперевес и вглядываюсь в пустынную улицу, до рези, в глазах пытаясь обнаружить что-нибудь подозрительное. Но все тихо и спокойно. Мы не спали вот уже двое суток, и веки, будто политые свинцом медленно опускаются. Приходится каждый раз через силу их вновь открывать. Я на посту. Спать нельзя. Товарищи, все как один в бронежилетах, даже не сняв каски, начинают нехитрый обед.
До смены остается еще целый час, и нет уже никаких сил сопротивляться усталости. Глаза неотвратимо закрываются. Всего на пару секунд. Во всяком случае, мне так казалось. Очнулся я от возгласа товарищей. Вскинул автомат, пытаясь понять, в чем дело. И лишь в последний момент заметил, как босоногий мальчонка лет восьми, весь перемазанный грязью, в ветхой курточке уже подбежав к дому, замахивался, бросая гранату. Гулко ударившись о пол, она завертелась всего в каких-то метрах от места, где находился я. На меня же напал ступор. Я смотрел на гранату. От неминуемой смерти меня спас сослуживец. Ни на секунду не раздумывая, он оттолкнул меня в сторону и бросился на гранату, мгновенно сгруппировавшись. Грянул приглушенный взрыв. Товарища подбросило, комната заполнилась едким дымом. Посмотрев с безумием на остальных ребят, кричащих и суетящихся вокруг, я перевел взгляд на неподвижное тело приятеля, с кем еще несколько часов назад делил все тяготы службы. Он спас нас всех. Спас меня. Ведь именно я проворонил опасность. А погиб он, пожертвовав собой ради других.
- Между прочим, у него осталась жена и двое детей. Мальчик и девочка. Старшему на то время было семь. Не просто объяснить малышам, что они больше никогда не увидят отца. А каково молодой женщине, оставшейся без средств на существование?
- Ты решил стать моей совестью? - огрызнулся я слабо в ответ. Пререкаться не оставалось никаких сил. Воспоминания буквально высосали из меня саму жизнь.
- Вовсе нет. Просто говорю то, о чем ты сам думаешь, - пожал плечами коротышка. - Но ты взбодрись! Дальше будет легче. Вокруг еще много витрин. И все они таят неплохие перспективы!
И он весело потянул меня следом, указывая на соседнее отражение.
Да, карлик не соврал. Подобной картины в моей жизни точно не случалось.
Солидный мужчина, очень похожий на меня, в дорогом костюме, сшитым определенно на заказ, сидел в удобном кожаном кресле, окруженный со всех сторон услужливым персоналом. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что он привык к подобной роскоши, и даже не замечает ее. Сами жесты выдавали в мужчине уверенность и превосходство. Отточенные движения без лишней суеты, пронзительный взгляд, манеры настоящего аристократа. Большой человек. Шишка.
- Это я? - удивился я, бросив на карлика взгляд полный удивления. - Не припомню такого.
- Ты им мог бы стать. И все еще можешь. Согласись, человек за стеклом излучает власть и уверенность, а ты скорее жалость и серость. Уж прости, сказал, как думаю.
- Но я счастлив?
- Откуда же мне знать? - неподдельно удивился мой спутник. - Кому-то деньги приносят удовольствие. Вполне возможно ты из их числа. А может и нет. Не узнаешь, пока не пробуешь. Ведь так?
- Использовать шанс вслепую? Рискнуть, поставив все на карту?
Коротышка фыркнул, плотнее закутавшись в свою шубу.
- Что все, дурень? Будто в твоей никчемной жизни есть нечто, чего ты боишься потерять! Будь я на твоем месте, - он запнулся, подбирая правильные слов, - да я бы согласился на любой вариант!
- Мне надо подумать.
- Ты и так только этим и занимаешься! Знаешь, я не нанимался к тебе в няньки. И всю ночь здесь торчать, не намерен! Поступай, как знаешь, а лично я пошел.
Голдо махнул мне на прощание рукой, и неспешно побрел прочь.
До рассвета оставалось не так уж много времени, а я все бродил по маленькой площади, ныряя из одного омута в другой. Кем только я не был в отражениях витрин, обретал то, к чему многие стремятся всю свою жизнь. Да, действительно, я мог переписать историю своей жизни заново. Начать с чистого листа. Учесть все ошибки. Сделать выбор и принять богатство, знаменитость, любовь, уважение, поклонение. А я все чего ждал.
- Мне нужно еще немного времени, - прошептал я сам себе.
Витрины давили на подсознание, не давая сконцентрироваться на мыслях. Нужно было куда-то скрыться от их пристального, следящего холодного взора, и я просто побрел по улице, надеясь, что судьба сама выведет меня на верный путь.
Девочку лет шести я заметил еще издали. Белоснежная сорочка сильно выделялась на фоне мрака ночи. Маленькое хрупкое тело полусидело-полулежало на ступеньках дома. Белокурые длинные волосы беспорядочно лежали на холодном камне, открывая точеную шею. Подойдя чуть ближе, я вздрогнул, заметив алые капли крови на платьице. Багровая лужа крови растеклась на ступенях, отражая бледное неживое лицо. Над синими, окоченевшими губами я заметил родинку, на шее чуть ниже левого уха имелось родимое пятно в виде полумесяца.
- Кто ее? - тихо прошептал я, склоняясь над телом.
- Отец, - ответил так же тихо карлик, подошедший внезапно и так бесшумно, будто возник из ни откуда. - Трагичность жизни, что мы не выбираем своих родителей. Этой малышке не повезло. Отец-пьяница, вечно избивающий жену в плохом расположении духа. Соседи, предпочитающие делать вид, будто ничего не происходит. В итоге мать девочки умерла, не выдержав очередного избиения, и отец принялся воспитывать дитя. Он регулярно бил ее. И не только бил. Совершал дела и, похоже. Гораздо хуже. Каждый день моля бога о помощи, она забивалась в самый темный уголок, ожидая очередной расправы. Раз попыталась бежать, и тогда отец привязал ее к батареи, лишив на неделю еды и питья. Так что смерть принесла бедняжке лишь облегчение.
- Этот подонок жив? - сжимая кулаки, и чувствуя, как гнев заполняет душу, прошептал я, до бил закусив губу.
- Жив здоров. И как всегда в стельку пьян, - подтвердил Голдо.
- Где он живет? - я был настроен решительно.
- Не надо, - покачал головой карлик, уцепившись за мою руку, - девочке ты ничем уже не поможешь, лишь себе навредишь.
- Ни чем не помогу? - внезапно я вздрогнул, от пришедшей в голову мысли. - Тут ты ошибаешься, друг! Этой ночью я могу все! Могу исправить любую ошибку! Понимаешь, любую!
Карлик посмотрел на меня удивленно.
- Решил потратить шанс на незнакомого дитя? Опомнись, глупец! Думай о себе!
- Для нее это важнее.
- Важнее? Почему? Почему именно она? Ты хоть знаешь, сколько детей погибает каждый день на улицах? Сколько бедолаг кончают также, а может в сто раз хуже?!
- Не знаю, - покачал я головой. Тело сотрясала дрожь. - Но я знаю другое. В своих ошибках виноват я сам. А вот девочка ни в чем не виновата. Она же ребенок! У нее вся жизнь впереди!
- Была, - поправил карлик, глядя на тело.
Я облизнул дрожащие губы.
- Исправь все! Сделай так, чтобы она прожила счастливую жизнь! Без страха, без сожаления. Пусть узнает, что такое любовь, счастье. Сделай!
- Просто пожелай, и все получится. - Карлик вновь покачал головой. Он не понимал меня. Да я и сам себя не понимал. - Только скажи почему?
- Почему? - от бессилия я сел на ступеньку. - Я прожил жизнь, но ни разу не пожертвовал собой ради других. Ради близких мне людей. Я избегал опасностей, боясь остаться наедине с душевной болью. Всегда думал лишь о себе. И никогда, ни разу о других. Поэтому я ушел из семьи, бросил любимую девушку, совершил еще целую кучу ошибок. Так почему бы хотя бы раз в жизни не совершить поступок ради другого?
- Тогда желай, - карлик больше не собирался со мной спорить. Понял что бесполезно.
- Желаю! Желаю, чтобы это дитя прожило долгую и счастливую жизнь! - прокричал я во весь голос, будя окрестных жильцов, сгоняя с насестов голубей.
- Пусть будет так, - согласился легко Голдо. Поднялся, и кивнул мне на прощание. - Был рад познакомиться, мистер. Прощайте.
- Прощай, - я остался сидеть.
Карлик скрылся за поворотом. Небо просветлело, наливаясь яркими оттенками. Крыши домов окрасились в алые тона. Руки тряслись, и отчего-то жутко хотелось курить...
С той безумной ночи минуло чуть больше недели. Моя жизнь вновь текла в привычном русле, а я сам плыл по течению, как прежде. Дни не отличались друг от друга. Дом - работа - бар - и снова дом - вот и все остановки. Привычные и знакомые.
В тот день, я покинул работу раньше обычного. В городе отмечали какой-то праздник. Видимо от того народ буквально валил со всех сторон бурным потоком, оглушая и я пугая меня, сбивая с толку. Подчиняясь толпе, подхваченный этой безумной силе, я вместе с остальными оказался возле небольшой сцены, где выступали парень и девушка. Скрипка и саксофон сливались в унисон, даруя слушателям нежные звуки, полные гармонии и покоя. Невольно, я поддался чарующей магии и с восторгом слушал мелодию, пока она не прекратилась. Заметив шляпу, куда восторженная публика бросала монеты, я подался вперед, расталкивая толпу. Достал из кошелька новую стодолларовую банкноту и без малейшего сожаления аккуратно положил в шляпу.
Девушка заметила щедрый дар и на минутку скрипка умолкла. Тонкие пальцы, сжимающие смычок в нерешительности замерли. Незнакомка неловко улыбнулась, продолжая смотреть мне в глаза.
Смотрел на нее и я, смутно узнавая знакомые черты. Длинные белокурые волосы, родинка над губой. Родимое пятно в виде полумесяца.
Я вздрогнул, заметив его.
- Спасибо, - скрипачка подарила мне еще одну ослепительную улыбку. - Очень щедро с вашей стороны.
- Я просто люблю хорошую музыку, - ответил я неловко. Облизнул губы, и задал вопрос, вертящейся на языке и не дающий покоя. - Скажите, вы счастливы?
- Счастлива ли я? - девушка на миг задумалась. - Что за странный вопрос. Конечно, счастлива. А почему вы спросили?
- Просто так, - я улыбнулся ей в ответ, ощущая как ореол тепла и безмятежности исходящий от девушки, начинает окутывать меня. - Прошу, сыграйте что-нибудь еще.
И скрипка вновь зазвучала. Призывно и звучно, заставляя катиться по щекам слезы. Слезы, в которых не осталось ни капли сожаления, слезы счастья.