1.

Десять ступеней, десять пылающих дней.
Я грызу карандаш, я стою у Китайской стены,
А весна отмычкой вскрывает твоё окно,
И ты шлёшь в бандеролях мокрый, дрожащий смех.

2.

Десять молитв и десять покорных стихий.
Мост над ущельем, заросшим цветущею сливой,
Спящие в бухте зелёной подводные лодки,
Город из чёрного камня над горной рекой.

Грушевый вкус твоих губ и простуженный голос,
Плечи сгоревшие, вьющийся, колющий смех.

3.

Ты потеряла остроту,
ты уже не ранишь
при каждом неловком движении.
Я смотрю на других женщин
и не сравниваю их с тобой.
Ещё день или два -
и я стану, как спелеолог,
спускаться в их души и тела,
искать запретные темы,
вытряхивать из памяти сор.

Череда коротких замыканий,
столкновений, исчезновений -
вот что прописал мне
докрасна раскалённый воздух.

Я - полуфабрикат любви,
запечённый в своём невежестве,
я - бородатый младенец,
монетка, скользнувшая из рук.

4.

Ты как вода,
У тебя ускользающий вид.
Даже если я схвачу тебя,
Ты уйдёшь от меня в песок.

Ты приходишь ко мне голой,
Со следами чужих рук.
Мы пьём коньяк на балконе
Среди сохнущего белья.

Ты работаешь портнихой
В ателье по пошиву снов.
Дедушка твой - индеец,
Ты смугла и толста.

В твоих интонациях - нечто
От шороха быстрой змеи,
Твой дом стоит на опушке
Осеннего букваря.

Ты рисуешь картины,
На которых - одни ключи.
Когда падают листья,
В твоих глазах идёт снег.

6.

До крови стёрла душу связь.
Нас слопали старухи-звёзды,
И вспученной лошадкою луна
Бежит меж ними, ухмыляясь.

Не будем по ночам крутить любовь
В зашторенном кинотеатре,
Дождёмся гладкой одури зимы
И скроем в бересте протуберанцы
Потливой и обмякшей тесноты.

Забросим к чёрту семь томов
Энциклопедии влюблённых -
Весь этот лживый шепоток,
Окованный романским льдом.

7.

Улицы что-то прячут от меня
в дымных ладонях,
город заминирован нежностью,
и сапёром была ты.

Ничего не осталось
от хрупкой студентки.
Ты лопаешься по швам,
ты крепка и шероховата.

Ты похожа
на земное притяжение,
на торговку рыбой,
на шаловливого медведя.

Твоя улыбка расправит
сложенные в гармошку дома
и приручит
старую обезьянку-зиму.

8.

Ты была
звенящим камнем,
потрёпанной снежинкой,
подводной лодкой, уходящей
вниз, к самым корням весны.

Я был
добродушной гиеной,
зеркалом, отражавшим
твой тощий зад,
подвижные косички,
первые пломбы
и незлопамятные губы.

Ты была тополем,
проросшим в стене колокольни,
нагим амулетом,
карандашной линией
на моей щеке.
Зачем нам было бояться
звезды, или облака, или хлеба?

А я был
напряжёным осязанием,
первым встречным,
близорукой гвоздикой,
маятником, считавшим
секунды твоего смеха.

И некуда было деться
от ламп,
кирпичных людей
и мочегонных заборов.

9.

я хочу тебя украсть
я всегда ворую
любимые вещи
чужие стихи
чужие воспоминания
чужую горечь

я представляю тебя голой
похожей на высохший ствол
сплетённой из резких линий
слетающих
водопадом
к хранилищам древесной смерти