Белова Лора Игоревна :
другие произведения.
Апоптоз.О любви к родине
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Белова Лора Игоревна
(
dgvala@mail.ru
)
Размещен: 07/03/2007, изменен: 07/03/2007. 18k.
Статистика.
Миниатюра
:
Проза
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
АПОПТОЗ. О любви к родине.
Из детства всплывал странный сон.
Маленькая детская рука раскачивает неваляшки.
Куклы качаются,останавливаются,ручка продлевает движение,балабулы разных цветов и размеров
кланяются словно древние божки,кланяются.Пухленькие ножки пробегают сквозь строй неваляшек.
Во дворике дома женщины варят варенье.Медные тазы полны розовых лепестков.Ребёнок подбегает к вороху розовых
роз и обрывает лепестки.Лепестки падают в таз.Ребёнок зачерпывает ручкой пенку с варенья.Весь вымазывается пахучей
тянучестью.Страшно довольный бежит по тёплому песку под инжировое дерево.Смотрит как ползёт навозный жук.Навозный
жук в песках Суфи Хамида.Ветер безмолвия на древнем азиатском кладбище.Камень с арабской вязью.Рука ставит неваляшку
на могильный камень.Гладит каменную кладку древних стен.
Перевёрнутая луна над миром.
В Парке росли странные деревья.Их цветы пушистые как цыплёнок и розовые расстекались ароматом в ночи.Можно было сорвать
несколько.С букетиком я шла к кассе покупать билет на чёртово колесо.
Забравшись на скамейку,зажмуривала глаза и начинала щекотать лицо цветами-розовая пуховка-а колесо
несло вверх-внезапно посмотришь,далеко внизу море и бухта.И ветер.
Деревья с крупными светло-зелёными плодами назывались обезьяньим хлебом и прятались в зарослях плюща.Я пыталась
кормить ими обезьян из зоопарка,но они его никогда не ели.
Вечерами на плюще и тёплых камнях проступал серебряный след улиток.Крутились качели Парка,разные,старые,соседствующие
с бильярдными столами,маленькими будками для воды с сиропом,лавровыми кустами и танцплощадкой с настоящим оркестриком,
обвитой родондеронами и жасмином.
Красные и белые олеандры обволакивали каменные скамьи,и сквозь камни пробивалась трава.
А весной начинали цвести каштаны.
Джазовые синкопы в томлении блюза репетировались в тесных консерваторских классах полулюбительскими голосами не
расставшихся с детством особей.Беспрецедентное пение джаза хором согревало души своей уникальностью,бесперспективностью
и близостью поющих,под занавес сливающихся в едином орущем экстазе.
Кажется,мы готовились к Всесоюзному фестивалю.
Его организаторы,недоумевая по поводу нескончаемого количества участников хора,устроили на сцене что-то вроде трёхъярусной
лестницы стремянки,дабы собрать всех в единое обозримое целое.
Но мы понимали,что главное в джазе-это раскованный,неритмующийся,вдыхающий в музыку душу-свинг,который и предполагали
обрести абсолютным высвобождением подсознания(13руб.50коп за бутылку в количестве 20 штук)
Конферансье, ошеломлённый крепким духом,сопровождающим группу,объявил хор дипломантом международных конкурсов.
Мы вытекали на сцену.
Верхний ярус лестницы занимали басы и тенора,во втором ряду стояли меццо-сопрано и на твёрдой почве уходящей из под
ног сцены-сопрано.Настроение было в цвете индиго-Эллингтон,свингующий джаз.
Упиваясь своей партией,я иногда поднимала глаза и пыталась понять почему раскачивается люстра.
Падал хор в том же порядке что и пел,под сопровождение инструментальной группы невозмутимо доигрывавшей квадрат.
Наверху были басы,внизу,на твёрдой сцене свингующие сопрано.
Мир Города был слепком старого видового альбома,изданного в год моего рождения,несшего бремя ответственности за появле-
ние сказок,прилежно отторгавших толпы,штурмующие автобусные остановки,гнившие фрукты ларьков и испещрённый окурками
асфальт.В песнях моря хранился зарешёченный подземный ход ширванских ханов и древние камни Крепости,непостижимые
как след улиток.
..."Старое ореховое дерево парило над Вселенной.И была ворона с яйцом,а сквозь бутылки просвечивали звёзды прозрачного
чёрного неба и куклы вздрагивалии звенели колокольчиками под шелест листьев и диковинные звери выглядывали со своего
лазурного ложа и над фантасмагорией этого мира слышался хохот Бога:
"А я дам ему рыбу в руки -она будет трепетать и выскальзывать.И родится красота."И в крови гранатов, посреди розовых
лепестков,из дрожащих рук вспархивала белоснежная голубка и от любви художника в смятении и ужасе рождалась красота..."
Царила поэзия не щемящей ностальгии по прошлому,а космической общности людей,не сознающих своей избранности морским
прибоем и небом жаркого южного города.Рождённые его дыханием,мы бродили ночами по подъездам старых домов,причащаясь
фресками стенных росписей и заглядывая в окна чужих горшочков.Выцветшие пейзажи в парадных,поглощая суету,дарили
затопляющее ощущение существующего бессмертия,как недвижимое растворение в морской глади,когда закат,или любовь.
Однажды из проёма окна у лестничного пролёта вылезла старуха.(Полусумашедшая,она собирала на пляжах пустые
бутылки)Слившись с пейзажем на стене,старуха вдруг сделала уморительный книксен и представилась:-Аделина.
Две выброшенные на берег рыбки танцевали вирджинальные вариации среди арбузных корок.
Una furtiva lacrima...
Дворы города почему-то назывались итальянскими и обрамлялись гирляндами развешенного белья,мраморным умывальником и
отжившей срок рухлядью.Сюда сходились окна полуподвальных каморок,поэтических мансард и респектабельных фасадов
центральных улиц.Когда выносили кровать старухи,в разных глазах по кругу летели огоньки.
Камни дворов крепости жили с помойками,уличными кошками,выплёскиваемыми тазами грязной мыльной воды,стоптанными
тапочками,драными халатами,чумазыми ребятишками,гоняющими резиновое колёсико на проволоке,звуками гамм на рояле
из распахнутых настежь дверей балконов,с зеленью виноградных листьев,костяшками нард на дворовых столах,грушевидными
стаканчиками нескончаемого чая и натюрмортом растерзанного граната и выпархивающей из окна птицы...
День был усталый,не хранивший желаний,лишний,как телефонный звонок,нарушивший сонное забытьё кланяющихся балабул-
в чужом,слякотном,рассталкивающем пространстве,выдохнувший:"А ты знаешь,Аделину сожгли." 1989г
Скульптор вырезал из камня улитку,на камень падало женское монисто и капли источника звучали где-то,и голос её.
"Камень должен заплакать.Нет в мире оправданья потери.Слёзы уйдут,ум забудет,но сердце плачет.И не прощает,что ты
смог быть среди них."
Розу вырезал он из камня.Молчал.Смотрел на девушку пришедшую.Были похожи они когда-то.Трогает она лицо его,волосы,
говорит.
-Я живая ещё,похорони меня.
-Поздно,-еле произносит он.
Она начинает копать могилу,рядом,с трудом,долго.
-Помоги мне-говорит.
Шелест ветра.Степь отцветших цветов.
Приносит сухие цветы и букеты,заглядывает в глаза."Похорони".
Закрывает глаза он.Ветер уносит букеты,развевает волосы.Шум ветра,крик ветра.Уходит он.
Сидит девушка одна,змеи обвивают её,жалят,умирает она.
Видится ей.
Море в ночи.Она плывёт выбиваясь из последних сил.Лицо потерявшее надежду,всплески и тишина.И вдруг огонь.Доплывает.
Это не маяк.Раздувшийся труп старой лошади и фонарь на нём.
Голос его:-Тебе и не нужна жизнь.Я не хочу так выбирать.Ты не знаешь что с нею делать.А я её чуствую, такой какая она
должна быть.Ты привыкнешь...ты привыкнешь...привыкнешь.Истерика.
Они сидят вдвоём.Она расставляет фиалки в маленькие,хрустальные флакончики из-под духов,в каждый только один цветок.
Много флакончиков.Она рассказывает.
-В парке росли странные деревья.Их цветы пушистые как цыплёнок и розовые расстекались ароматом в ночи.Можно было сорвать
несколько.С букетиком я шла к кассе покупать билет на чертово колесо.Эабравшись на скамейку,зажмуривала глаза и начинала
щекотать лицо цветами-розовая пуховка-а колесо несло вверх-внезапно посмотришь,далеко внизу море и бухта.И ветер.
-Все считают что хризантемы,это к смерти,а в Японии это цветок приносящий счастье.
-Ещё синий флакончик
-Сюда лучше белую фиалку
Слышен шум ливня за окном.Переставляют флакончики с фиалками,меняя местами.Руки еле касаются.
-У меня в детстве жили две улитки-говорит она.
-Мишка и Машка.За ночь они уползали из своего ящика и каждое утро я их отыскивала,в разных местах,но всегда вместе.
Пять лет жили,а однажды я их не нашла.
Деревянная лошадка на буфете,уточка,игрушечный диванчик...птица,подвешенная к абажюру.Порывом ветра раскрывается окно,
звенят колокольчики,висящие на птице.
Она говорит:
-Старое ореховое дерево парило над Вселенной.И была ворона с яйцом,а сквозь бутылки просвечивали звёзды прозрачного черного
неба и куклы вздрагивали и звенели колокольчиками под шелест листьев и диковинные звери выглядывали со своего лазурного ложа
и над фантасмагорией этого мира слышался хохот: А я дам ему рыбу в руки-она будет трепетать и выскальзывать.И родится красота.
И в крови гранатов, посреди розовых лепестков,из дрожащих рук вспархивала белоснежная голубка и от любви художника в смятении и
ужасе рождалась красота.
Они пьют из малюсеньких ликёрных рюмочек,на тонких ножках.
-А потом я уйду от тебя,говорит она.
-Не сможешь-тихо качает он головой.
-Смогу,ты не выдержишь,убьёшь меня,так же как они тебя убили,не выдержишь... Дотрагиваясь:
- У меня глазки на твои похожи,ещё линии рук. Разглядывают ладони.
-Похожи,поэтому я тебя так и ненавижу,говорит он тихо.
-А я не могла от тебя уйти...
-Так убирайся к черту,всё!
Разбивается хрустальный графин.
Маленькая детская рука раскачивает неваляшки.Куклы качаются,останавливаются,ручка продлевает движение,балабулы разных цветов и размеров
кланяются,словно древние божки,кланяются.
Пухленькие ножки пробегают сквозь строй неваляшек.Во дворике дома женщины варят варенье.Медные тазы полны розовых лепестков.Ребёнок
подбегает к вороху розовых роз и обрывает лепестки.Лепестки падают в таз.Ребёнок зачерпывает ручкой пенку с варенья.Весь вымазывается
пахучей тянучестью.Страшно довольный бежит по тёплому песку под инжировое дерево.Смотрит как ползёт навозный жук и песчинки скатываются
одна к другой.Находит девушку.Не дышит она.Гладит по волосам её.Тормошит.Целует в щёчки,сыплет розовыми лепестками.Сидит над ней,присев
на корточки,-Тебе лучше,лучше-говорит,поливает из детского ведёрочка,временами забывая о нём.Инжирину давит над ней-Лучше-говорит.
Девочка,трёх лет приблизительно.Смешно так...Может не умерла.Открывает глаза.
Тишина южного полдня,когда полусонные люди прячутся от назойливого жара.Итальянский двор,с мраморным умывальником,отжившей срок рухлядью
заросшие плющом стены,гирлянды белья,фонтан с замшелым амуром.Родриго-Кориа-еле слышно из чьих-то окон.Собираются люди,из подвальных
каморок,поэтических мансард,респектабельных фасадов.
Неслышен их приход,кто-то раздвигает виноградные листья,кто-то несёт дрова,бензин, складывает ложе будущего огня,подходят дети,кто-то