Хлопнула калитка, звонко цокнул каблучок по расчищенной от рыхлого снега мостовой и гимназист Печенкин замер от восторга. Тонечка Кузнецова в шапочке с собольей опушкой, в котиковой шубке со сверкающей завитками каракулевой оторочкой, была чудо как хороша. И вести это чудо пешком до ярмарки казалось юноше почти святотатством. Конечно, не на всякий взмах руки гимназиста подгонял возчик легкие саночки к воротам, но Печенкиных в слободе знали и уважали. Тем более папенька молодого человека к пекарне прикупил пару месяцев назад ещё и мукомольный заводик.
-- Эх, залетныя!... -- А что "залетныя"? От дома до рождественской ярмарки и версты не будет. Приехали.
Они катались на коньках, подавали нищим у Собора, потом бродили по ярмарке, покупали всякую чепуху, вроде пряников и конфет, дурачились и смеялись, проходя между рядами и небрежно глядя на узорчатые ткани, расписные шали, стеллажи колониальных товаров. А потом Тонечка вдруг охнула и замерла. В витрине, на плюшевой подкладке расположился чудный бирюзовый в серебре гарнитур -- колье, браслет и сережки.
Они зашли в лавку. К счастью для Печенкина, "бирюза" оказалось не бирюзой, а искусной подделкой, но и это приводило Тонечку в восторг. Раскрасневшаяся с мороза, с выбившейся из-под меховой опушки белокурой прядкой, она была такой же свежей и аппетитной, как французская булка у папеньки в пекарне. Печенкин сглотнул слюну и подумал, что голоден. А потом под требовательным взглядом небесно-бирюзовых глаз достал портмоне. Следовало отложить двадцать копеек на извозчика, но тогда ему не хватало ровно пятиалтынника до нужных полутора рублей. Печенкин покраснел, порылся в карманах и нащупал еще две медные монетки.
Денег не хватало. И когда гимназист готов уже был впасть в отчаяние, продавец махнул рукой: "Уступаю".
Не веря еще своему счастью, Печенкин сгреб рукой бархатный мешочек.
А потом они возвращались домой, и Печенкины и Кузнецовы вместе пили чай с пирогами и вареньем, а гимназист Печенкин наконец-то прикоснулся к Тонечкиному запястью, защелкивая на узкой, в серебряных кольцах руке, браслет.
Спустя год Тонечка вышла замуж за Печенкина, не доучившись в гимназии последнего класса. Отец Кузнецов по первости был против, но Иван клялся и божился, что его жена ни в чем не будет знать нужды. И слово свое сдержал. Уже при советской власти Печенкин стал директором крупного завода. Жена его не работала ни дня, посвятив себя мужу и трем дочерям. Все беды и напасти бурного двадцатого века прошли мимо нее новостями на газетных полосах. Она прожила долгую и счастливую жизнь.
А что касается еще одного героя нашего рассказа -- серебряного гарнитура -- так он разошелся сперва по дочерям, а потом и по внукам, и я застала еще то время, когда шею моей куклы украшал перепаянный много раз серебряный с голубыми вставками браслет. А потом браслет распался на кусочки и потерялся в многочисленных детских играх и переездах, оставив после себя воспоминание о первой и последней человеческой любви -- чистой и свежей как рождественский морозный воздух.