Из Бытие, Гл. 31

Но не знал Иаков пылкий
В своей гневной красоте,
Что жена его Рахилька
Прибрала иконы те.

Сам Лаван словам не верил,
Что касается святынь,
По шатрам ломился в двери,
Лично обыскал рабынь

(О милиции закона,
Очевидно, не читал,
Действовал без протокола, 
Понятых не привлекал.

Успокою феминисток,
Что касается грудей - 
Не до сисек - в деле сыска
Есть вопросы поглавней.)

А Рахиль тех идолочков
Под верблюжее седло
Схоронила, села дочка,
Сама корчится зело,

Говорит папаше смело:
"Дерзость извини мою,
Женское со мною дело,
Потому, мол, не встаю".

Аргумент, по крайней мере,
Не для наших молодцов.
Но в обман тогда поверил,
Как последний из отцов,

Тот Лаван, хоть, между нами,
Лохом он отнюдь не слыл -
Одурачил бы парламент,
Кабы тот в Двуречьи был.

Обмануть отца пытаться -
Месячные не спасут.
Самому не догадаться,
Так рабыни донесут.

Глядя на Рахили позу,
Видя дочери обман,
В ход пустить свои угрозы
Не осмелился Лаван,

Потерять дочь не решился
Даже истине во зло,
Потому отец купился
На верблюжее седло.

(Постигают дщери с детства,
Как обманывать отцов,
Доведя до совершенства
На супругах мастерство.

Кто берёт уроки на дом,
Кто из дома норовит.
Про рога нам знать не надо,
Голова не заболит.

Женщин суть по Божьей воле 
До сих пор без перемен.
Глубоко залезть изволил
В клетки первородный ген.)