Из Бытие, Гл. 31

Встал Иаков, на верблюдов
Жён, детей своих взвалил,
На чужую землю сплюнул,
На родную отвалил.

Прихватил добра он с гаком,
Всех скотов с собой угнал
И поехал к Исааку
В незабвенный Ханаан.

А до этого Рахиля,
Улучив удобный миг,
У папаши простофили
Спёрла идолов святых.

Зять-паршивец у сатрапа
Сердце вырвал из груди
Тем, что отвалил внезапно
И налёт опередил.

Внуков отобрал и, дочек
Прихватив, в туман свалил,
Точно хакер-одиночка
Код взломал, счёт обнулил.

Пастухи три дня спешили,
Раньше было не дойти,
И Лавана просветили,
Что беглец уже в пути.

Тесть дела свои задвинул
И в погоню, так-растак,
Для кастрации скотины
Прихватив с собой тесак.

Гнал верблюдов, как Шумахер
Свой болид, среди бархан -
Зятя взять, пока тот хакер
Не смотался в Ханаан.

По пустыне Арамейской
Мчался по следам отар
Караван, как джип армейский,
Гандикап Париж - Дакар.

В этой гонке на отарах
Я семь дней сравнить могу
С тем, как гонщик в Монте-Карло
Сбился на седьмом кругу.

Шло с неделю это бегство,
Гандикап был слабоват,
Догоняется семейство,
Ожидаем результат.

Человек Лаван восточный
С процедурою знаком.
Он козлов, ослов и прочий
Скот кастрировал легко.

Я рассказывать не стану
Про полёты мордой вниз,
Но приходит Бог к Лавану
С наставленьем: "Берегись,

Бить Иакова по фейсу,
Не клязьми со всех сторон,
Даже если слов приветствий
Не заслуживает он".

Говорить на зятя Даун
Бог Лавану запретил.
(Не пойму - зачем тогда он
На верблюдах чресла бил?)

Но эмоций, тем не мене,
Не сумел Лаван сдержать,
Не чураясь оскорблений
Стал на Яшу наезжать:

"Что ты сделал, забубённый,
Трус, предатель и осёл?
Как оружием пленённых,
Дочерей моих увёл.

Убежал ты ночью тайно,
Долг отбросив как балласт.
Я в обиде чрезвычайной,
У родни моей коллапс.

За тобой летел сбивая
Знаки я, семь дней в пути.
По иному, хам трамвайный,
Ты не мог от нас уйти?

Отпустил тебя б с весельем
Я под гусли и гобой,
Всю неделю песни пели б
И куражились с тобой.

Славил бы тебя как мужа
Под тимпанов перезвон,
А теперь тебе поглубже
Вставить хочется тромбон.

Пред твоей дорогой трудной
Внуков я не целовал.
Поступил ты безрассудно
И здоровьем рисковал.

Если бы твой Бог-ревнитель
Не сказал мне, кто ты есть,
Быть тебе, Иаков, битым,
Я б убил тебя прям здесь.

По пескам неделю гнался,
Мне б поправиться чуток
От своих галлюцинаций -
Я б убил тебя, сынок,

Если бы твой Бог в законе
За тебя не шоферил
И хозяином на зоне
Чай с тобой не чифирил.

Божьему я верю слову,
Жизнь за веру положу,
Ни хорошего, плохого
О тебе я не скажу.

Подарю тебе каталку
Инвалидную, гавнюк,
На козла дерьма не жалко,
Будешь жрать семь раз на дню.

Сам не станешь, так заставим,
Олух, сволочь и лопух...
Обзывать тебя не станем,
Это просто мысли вслух".

Как последний неврастеник
Тесть завёлся и вот-вот
От угроз и оскорблений 
Прямо к делу перейдёт.

Состоялся б в лучшем виде
Зять. Помог ему пустяк -
Дочерей своих увидел
И мгновенно тесть обмяк.

Человек, Лаван, не бедный
До теизма не дорос,
Но Иакову конкретный
Сформулировал вопрос:

"Если так нетерпеливо
Захотел к отцу, фискал,
То зачем ты, пёс блудливый,
Моих идолов украл?

Для тебя они пустое,
Благоверия каприз..."
(Сколько те иконы стоят
Знает только атеист.

Деревянный символ веры
У безбожников в чести.
Неслучайно староверов
Любят сволочи шерстить,

В захудалой деревеньке
У бабуль оклад найдут,
Купят лик за три копейки
За семь сорок продадут.)

"Может ты, решив по-свойски,
Как когда-то с Ноем Хам,
Дорогие сердцу доски
В Сотсби пустишь по рукам?"