Роман "Пропащий" (Der Untergeher, 1983; название трудно переводимое на русский язык: "Обреченный", "Нисходящий", "Ко дну") - один из известнейших текстов Бернхарда, наиболее близкий и к его "базовой" манере письма, и к проблемно-тематической палитре. Безымянный я-рассказчик (именующий себя "философом"), "входя в гостиницу", размышляет, вспоминает, пересказывает, резонирует - в бесконечном речевом потоке, заданном в начале тремя короткими абзацами, открывающими книгу, словно ария в музыкальном произведении, и затем, до ее конца, не прекращающем своего течения. Рассказчик пересказывает и истолковывает историю трех друзей, трех приятелей-пианистов, связанных одной общей темой с ее бесконечными повторами: гениальными "Гольдберг-вариациями" Баха, исполненными когда-то одним из друзей, великим пианистом Гленном Гульдом, при этом сыгранными так, что недостижимый уровень этой игры подавляет двух других его товарищей по Моцартеуму, лишает их всякой возможности оставаться в музыкальной профессии. (А.Белобратов. Томас Бернхард: Двадцать лет спустя)
Несколько раз пытался вгрызться в роман - как об стенку горохом. Потом стал читать его короткие вещи - хлам. А сегодня - пошло! Еще как! Понял, что придется перечитывать, чтобы душою уподобиться. Эти австрияки - нечто. Роберт Музиль их всех оплодотворил, но не так, как Толстой - совестливой мыслью - а бегущей строкой слов, то приковывающих, то заставляющих посмотреть на часы.
Если осилю - поделюсь. Знаете, Бернхард иногда бьет по голове выдуманностью, даже ложью, но голова не трескается, воспринимает...
Через месяц:
Фигня какая-то. Косит под психа автор. А я думаю, каждый человек - кирпичик. Без которого здание не построится. Коровник, больница, мироздание. А если кирпичик заболевает, его надо менять, кирпичики не лечатся. Но все дело в заболеваниях. Если кирпичи не болеют - значит, хорошо сделаны. Но некоторые здания строятся из заболеваний. И эти здания самые высокие, в них никто не живет, но по ним ровняются.
У меня к кирпичикам особое отношение, детское.
На окраине Душанбе, - в этом городе я вырос, - дома строили из глины. Люди брали под ногами обычную глину, мать грязи, месили ногами, укладывали в ящик-форму и тут же вытряхивали из него поражающий значимостью кирпич. Затем второй, третий, четвертый. Высушив их палящим солнцем, строили дома. Однажды, - мне было четыре с половиной года, - дед заметил меня, стоящего с открытым ртом перед штабелем сырых еще основ мироздания, заметил, подошел, стал рядом и, положив руку на плечо, сказал:
- Да, кирпичи - это вещь. Из них можно построить все. И знаешь еще, чем они хороши? Тот, кто делает кирпичи, кирпичом стать не может. Иначе говоря, сынок, либо ты строитель, либо глина. Не хочешь в этом убедиться? На, вот, возьми вместо ящика.
Пошарив в карманах, он протянул мне спичечный коробок.
Через два часа я стал творцом.
Я построил свой первый дом.
Маленький, но очень похожий на всамделишный.
Его сломала ставшая не с той ноги бабушка.
Но процесс пошел. Семилетним, переехав к маме, переставшей ездить на полевые работы, я начал со всей округи стаскивать во двор бесхозные кирпичи и построил грандиозную сводчатую башню. Я сидел в ней, совершенно великолепной, сидел на корточках, с опаской поглядывая на шаткую кровлю, когда пришел рассерженный отчим (мать оторвала его от книг). Вытащив и коротко отругав меня, он разрушил мое творенье, и ушел дописывать диссертацию.
Я не расстроился - великолепной башни не стало, но остались кирпичи. И тут же принялся сооружать прочную однокомнатную квартиру с устойчивой двускатной крышей. Не успел я и пота отереть с лица, как в ней появилась хозяйка, миловидная соседская девчонка, появилась и споро приготовила вкусный обед из ста граммов ливерной колбасы и свежих душистых цветов белой акации.
Потом были и другие дома. Кирпичные, деревянные и семейные.
Семейные дома я строил из себя и любимой женщины. И все они разрушились, потому что просто жить, просто быть я не мог. Дед был прав: либо ты строитель, либо глина. А строитель всегда уходит. Строить новые дома. Потому что если он не строит, то сходит с ума, как три героя Бернхарда, помешавшиеся на самооценке. Мне лично плевать, когда говорят, что я плохой писатель. Я не писатель, я строитель, я строю новые дома, и в них заходят люди. Пусть просто посмотреть.