Полюбовавшись самородками, жадно горевшими в яком полуденном свету, Юра Житник вернул их в рюкзак, закопал под скалой оставшуюся без патронов двустволку и ушел вниз, к реке. "Переправлюсь и уйду по верхней тропе", - решил он.
Когда уже слышался шелест реки, Юрке стало страшно. Ему показалось, нет, он понял, что очень скоро, может быть, всего через час, его не будет в живых. Все это яркое, четко зримое, осязаемое окружение - полосатые мраморные скалы с оранжевыми узорами лишайника, корявый ствол уставшей от солнца арчи, выбравшаяся на летнюю прогулку семейка розовых эремурусов - все это останется и будет всегда. А его, Юры не будет...
В глазах почернело, ноги, сделавшиеся ватными, прошли несколько шагов и подкосились. Он упал на колени. Понемногу придя в себя, растер похолодевшими руками лицо, шею, уши. "Это - удар, солнечный удар..." - пришла в голову спасительная мысль. Воспрянув, отрывисто прокричал в небо:
- Не-е-т, не всех клопов я еще передавил! Не всех!
- Всех... - послышался сверху усталый голос.
Юра, медленно подняв голову, увидел Толика Зубкова, сидевшего на уступе скалы над кустом безудержно цветшего шиповника. В уголке рта у него торчал стебелек дикой белой гвоздички, на коленях лежал автомат.
- Ты?.. - ничего не понимая, прошептал Житник. - Ты же... Я же...
- Зачем?.. - пробормотал ватный Житник. Пробормотал, представив каменистый могильный холмик и себя, мертвого под ним. Застеснявшись вдруг намокших глаз, добавил подрагивавшим голосом:
- Барство это...
Зубков спрыгнул с уступа.
- Как хочешь... Но на тропе оставлять тебя не хочу - негигиенично, да и сам понимаешь - нет трупа - нет дела. Снимай рюкзак.
Житник снял рюкзак, бросил на землю. Он взял себя в руки и думал, как выскользнуть: "У него два-три патрона в магазине, не больше... Попрошу разрешить снять сапоги, сниму один, кину в него и петлями побегу к реке.
- Не надо ничего придумывать, Юра! - вставая, прервал его мысли Зубков. - Умоляю. Со мной у тебя нет шансов. Пошли за скалу, там я видел берлогу...
И, ткнув дулом Житника в бок, направил к скале. Сам, прихватв рюкзак, пошел сзади.
"Не сможет выстрелить!!! - вдруг осенило Юрку. - Зубков не сможет выстрелить. Он мент, не палач! Высоцких с Окуджавами любит. Он не выстрелит! Нет!"
Испарина покрыла его лоб. Пот жиденькими ручейками потек в глаза. Отершись ладонью, Житник обернулся. Вглядевшись в глаза любителя бардов, понял, что тот, и в самом деле, не сможет его расстрелять.
Зубков, и в самом деле смущенный, приказал идти дальше.
Они подошли к берлоге. Житник, посмотрев на дно, увидел гюрзу.
- Гюрза! Смотри гюрза! Не может выбраться! - крикнул он, решив отвлечь внимание Зубкова.
Тот, никак не отреагировав, снял с плеч рюкзак, приказал:
- Стань на краю. Лицом ко мне!
Когда Житник выполнил приказ, нацелил автомат ему в грудь.
Так, лицом к лицу, они стояли, пока лицо Юрки не скривилось в презрительной улыбке.
- Не можешь, малохольный? - шагнув вперед, выцедил он желчно. - Давай, я тебя кончу! У меня не заржавеет. А лучше, давай кончим эти игры и поговорим.
- Ты прав. Не могу безоружного... - покивал Толик. - И не хочу мараться.
Сказав, посмотрел в сторону берлоги.
Увидев, куда он смотрит, Юрка забеспокоился. "Скормит, гад, змеюке", - мелькнула мысль.
Зубков встал, подошел к рюкзаку, вынул мешок с золотом.
Посматривая на оцепеневшего Житника, направился к берлоге. Спустился, молниеносным движением поймал короткую жирную гадину за голову.
Вылез из ямы. Злорадно улыбаясь, пошел к попятившемуся Житнику. Но прошел мимо, к рюкзаку. Сунул в него извивающуюся змею.
- А теперь иди сюда! - поманил Житника пальцем. - Мы с тобой будем играть в... в гадскую рулетку. Иди, иди, Юрик, не бойся - шансы у нас будут фифти-фифти.
Житник понял, что Зубков предлагает ему дуэль с равными шансами на жизнь. По сравнению с расстрелом эта дуэль казалась ему спасением и он, весь охваченный накатившейся вдруг радостью, пошел, побежал к противнику.
"Баран!!! Благородный баран! - ликовал он. - А баран не может не проиграть!
Они сели на колени над шевелящимся логовом смертоносной гадины, обхватили замком друг другу смежные руки и, сделав паузу, кинули их в рюкзак!
Все повторилось! Повторилось все, что Юрка почувствовал перед тем, как наткнуться на Зубкова. Когда змея вонзила зубы в запястье, он понял, что перед его глазами проходят последние, самые последние кадры жизни. И глаза его навсегда закроет засвеченная смертью пленка... Он попытался вырваться, освободить руку, разгрызть рану зубами, не дать, не дать яду впитаться в кровь! Но Зубков держал его железной хваткой. И вся змеиная ненависть капля за каплей вошла в Юркино тело.