Белов Константин Юльевич : другие произведения.

Воспоминания старца Нектария Иванчева

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вниманию читателей предлагаю воспоминания старца Нектария Иванчева. Старец Нектарий - ученик протоиерея Павла Савабе, сподвижника св. равноап. Николая Японского. Текст повествует о жизни старца Нектария в Японии, под духовным руководством отца Павла Савабе, и о его возвращении в Россию. Этот текст в начале 60-х годов 20 века спасли от гибели схиархимандрит Иоанн Маслов и его близкий ученик игумен Марк Лозинский.
  Вместо предисловия
  Рассказ Виктора Николаевича Костромина, духовного сына протоиерея Василия Серебренникова о том, как текст воспоминаний старца Нектария попал к нему
  
  Текст воспоминаний монаха Нектария (в миру Василия Васильевича Иванчева), в начале 80-х годов ХХ века был передан мне - Виктору Николаевичу Костромину моим духовным отцом, старцем-протоиереем Василием Николаевичем Серебренниковым, который до 1989 года был настоятелем храма Воскресения Словущего на Арбате, в пер. Аксакова (быв. Филипповском). До самой смерти о. Василия я посещал службы в храме Воскресения Словущего на Арбате иногда алтарничал в этом храме.
  О. Василий мотивировал передачу текста воспоминаний в рукописном виде тем, что в настоящее время издание воспоминаний невозможно, сам он уже стар, а после его смерти, при разборе его бумаг, воспоминания могут быть уничтожены. Он просил издать данный текст, когда появится возможность или хотя бы сохранить распечатки воспоминаний для потомков. О. Василий скончался 30 декабря 1996 г., в день пророка Даниила и трех отроков, в 6 часов утра.
  Я стал заниматься расшифровкой рукописного текста не сразу, а только после того, как отношения между Русской Православной церковью и Российским государством перестали быть конфликтными.
  Расшифровка текста велась довольно долго около полутора десятков лет, что было связано с моей высокой загруженностью на различных предприятиях. Во втором десятилетии ХХI века в деле расшифровки текста мне стали помогать другие люди.
  Сам текст воспоминаний в рукописном виде был передан о. Василию его близким духовным другом, старцем схиархимандритом Иоанном Масловым. О. Иоанн знал, что его деятельность находится под бдительным наблюдением советских спецслужб и, опасаясь того, что многие бумаги из его архива могут быть изъяты и уничтожены агентами этих спецслужб, решил передать этот текст в надежные руки (т.е. в руки о. Василия).
  О. Иоанну оригинал рукописи в конце 60-х годов ХХ века принесла его духовная дочь монахиня Любовь, которая во времена гонений на Православную церковь была тайно пострижена в монашество еще о. Серафимом Батюковым и проживала в городе Загорске Московской области.
  У монахини Любови с начала 30-х годов ХХ столетия и до самой смерти в 1961 году проживал автор рукописи - монах Нектарий Иванчев. После его смерти, разбирая вещи умершего, монахиня Любовь обнаружила оригинальную рукопись.
  Кроме рукописи о. Нектария, в бумагах была обнаружена еще одна рукопись, принадлежавшая перу иеросхимонаха Зосимы, с которым о. Нектарий жил в одном селе, в Забайкалье.
  Эта рукопись не была расшифрована. Возможно о. Иоанн не счел необходимым расшифровывать ее, так как она содержит выдержки из творений русских святых.
  Когда я получил рукописный текст от о. Василия, я принял его за оригинал воспоминаний старца Нектария. Я очень медленно, одним пальцем, начал печатать текст на пишущей машинке в то время когда мое руководство этого не видело. К началу 2001 года я перепечатал примерно четверть текста, а потом у меня на работе появилась возможность печатать текст на компьютере. Я начал набирать текст на компьютере и почти закончил набор, но вдруг мой компьютер был поражен вирусом. Набранный текст восстановить не удалось. Файл с текстом полностью погиб и я снова начал его набирать, но при этом распечатывал те фрагменты которые набирал. И это оказалось не зря, мой домашний компьютер, на котором я набирал текст, так же был поражен вирусом, а когда его восстановили, в файле оказались какие то символы. Текст снова исчез. Я продолжил работу с того места, на котором остановился, продолжая периодически распечатывать набранные фрагменты. К 2006 году я закончил работу по распечатке всего текста, а потом мой компьютер окончательно вышел из строя, в нем испортился жесткий диск.
  Больше года после кончины отца Василия Серебренникова я не мог найти себе духовника. Весной 1998 года мой друг - Константин Юльевич Белов, пригласил меня на воскресное всенощное бдение в московский храм Преображения Господня в Богородском.
  После окончания службы Константин познакомил меня с протоиереем Димитрием Фроловым и я до смерти этого старца в 2 июня 2012 года оставался его духовным сыном.
  Отец Димитрий был другом детства будущего митрополита Никодима Ротова и будущего архимандрита Авеля, наместника Иоанно-Богословского монастыря. Они все втроем алтарничали в рязанском храме иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость".
  В 2010 году я принес распечатанный текст отцу Димитрию. Он взял его для того, что бы внимательно изучить. С южной стороны храма Преображения Господня стоит одноэтажный бревенчатый домик для священнослужителей. В этом домике отец Димитрий хранил распечатку, внимательно ее изучая.
  Зимой 2011 года отец Димитрий вернул мне распечатку и сказал, что бы я отправил ее в редакцию какого-нибудь православного журнала, что это надо публиковать. Такие воспоминания, сказал отец Димитрий, нельзя просто так забросить, их надо издавать.
  Я снял копию с распечатки и отправил ее в редакцию одного из журналов (не буду его называть), но ответа не получил.
  В конце 2015 года у меня в гостях был уже упомянутый Константин Белов и я рассказал ему про рукопись. Он попросил меня почитать текст и я дал ему распечатку. Константин перепечатывал некоторые фрагменты и выкладывал в сети интернет.
  Осенью 2016 года текстом заинтересовались некоторые священники - знакомые Константина. После чего Константин стал снова набирать текст в электронном виде, а меня просил передать ему рукописный текст для проведения экспертизы, так как я принял его за оригинал воспоминаний старца Нектария.
  Результаты первой экспертизы показали, что рукописный текст составлен не позднее 1960 года. Также была проведена вторая экспертиза, ее результаты показали, что рукописный текст составлен не позднее 1967 года.
  Результаты двух экспертиз зародили у священников-друзей Константина сомнения в том, что рукопись принадлежит старцу нектарию, так как он скончался в 1961 году, о чем мне рассказывал еще отец Василий. Тогда Константин попросил меня найти еще кого то из духовных чад отца Василия, кто мог бы прояснить ситуацию.
  Я начал поиски и узнал, что примерно в 1975 году отец Василий направил своего духовного сына и моего друга - Владимира Борисовича Савельева к отцу Иоанну Маслову с просьбой побеседовать с монахиней Любовью и записать беседу на магнитофон. Кто еще был с Владимиром - я не знаю. Но Владимир скончался в 2006 году. Тогда я разыскал его младшего двоюродного брата Андрея Николаевича Савельева и обратился к нему с просьбой помочь мне достать запись магнитофонной беседы с монахиней Любовью.
  Мы с Андреем побывал в квартире покойного Владимира и среди катушек с магнитными лентами я нашел нужную. Я смог определить то, что это именно та катушка потому что на ее коробке было написано "Запись беседы с матушкой Любовью". Кроме того, в коробке лежали листы с напечатанной на машинке расшифровкой беседы.
  Привожу ниже фрагмент беседы Владимира Борисовича Савельева с матушкой Любовью, касающийся текста воспоминаний старца Нектария.
  
  Вопрос: Матушка Любовь, Вы знакомы с отцом Иоанном Масловым?
  Матушка Любовь: Да, нас познакомил с отцом Иоанном в 1963 году мой духовный отец - ректор Духовной Академии протоиерей Константин Ружицкий. Это было великим постом. Перед этим (кажется под Рождество 1962 года) я принесла о. Константину рукопись старца Нектария, который проживал у меня в доме до своей смерти в 1961 г. Рукопись была очень большая и очень ветхая. Она когда то промокала, потом попала в огонь, когда у нас в доме от огарка свечи вспыхнули книги. О. Константин прочел рукопись, она ему очень понравилась. Он сказал, что это сокровище, но издать его в Советском Союзе невозможно. Рукопись надо отредактировать или переправить за границу, а сейчас ее надо спасать от гибели, потому что она буквально рассыпается в руках. О. Константин сказал, что сам он заняться этим уже не сможет (ему было почти 75 лет), но у него есть любимые, надежные ученики, которым он эту работу поручит. Тогда о. Константин познакомил меня с о. Иоанном и о. Марком Лозинским. Им он поручил переработать и перепечатать рукопись.
  В: Матушка, а кто это - старец Нектарий?
  М. Л.: Старец Нектарий это простой русский монах болгарского происхождения, родившийся в Рязанской губернии, попавший в плен во время Русско-японской войны и после плена оставшийся жить в Японии. Так он был поражен встречей с японским православным священником - о. Павлом Савабе. Мирское имя старца Нектария - Василий Васильевич Иванчев. В Японии он был пострижен в мантию еп. Сергием Тихомировым. После смерти о. Павла монах Нектарий вернулся в Россию и некоторое время жил в Забайкальском крае, после чего пробрался к себе на родину, откуда его своячница направила к моему первому духовному отцу, который постриг меня в монахини - старцу Серафиму Батюкову. О. Серафим направил монаха Нектария ко мне, так как я жила одна и он меня не стеснял.
  В: А что случилось в дальнейшем с этой рукописью?
  М. Л.: Примерно через год после передачи рукописи о. Иоанну и о. Марку о. Константин преставился и я стала ходить на исповедь к о. Иоанну. Иногда он приглашал меня в Духовную академию, в Церковно археологический кабинет, где трудился о. Марк. Там рукопись хранилась и о. Иоанн с о. Марком бережно брали по несколько листочков и перепечатывали их. Совсем поврежденные места они восстанавливали с моих слов, так как мне старец Нектарий давал читать свою рукопись и рассказывал о подробностях своей жизни. Начало рукописи, где описано начало жизни старца, его жизнь в Японии и возвращение в Россию, почти не пострадало потому, что начало рукописи при пожаре было внизу стопки и не загорелось. Поэтому о. Иоанн и о. Марк не редактировали это начало текста, оно перепечатано ими без правок.
  В: Каково отношение о. Иоанна и о. Марка к этой рукописи?
  М.Л.: К сожалению, о. игумен Марк уже преставился. Он был много моложе о. Иоанна и очень хотел начать печатать куски из рукописи в разных изданиях Академии. Но о. Иоанн, как более умудренный, говорил что еще не пришло время. Некоторые фрагменты из рукописи вошли в его труды. В частности, он зачитывает некоторые высказывания своим студентам на лекциях. О. Иоанн понимает, что упоминание многих имен из рукописи может привести к скандалу с властями. Например, старец Серафим до сих пор рассматривается как антисоветский деятель, хотя о. Иоанн относится к нему с большим уважением. Дело в том, что о. Серафим был духовником владыки Афанасия Сахарова, к трудам которого с благоговением относился духовный отец самого батюшки Иоанна - схиигум. Андроник Лукаш. О. Иоанн писал о. Андронику об о. Серафиме и о. Андроник ответил, что у такого светила духовник тоже был великим старцем. О. Марк был захвачен японской темой и в начале 1971 года подготовил доклад о святом Николае Японском. Он планировал продолжить работу над японской темой и сделать доклад об о. Павле Савабе, но скоропостижно скончался от диабета. Примерно года через два рукопись была окончательно перепечатана. Отцы Иоанн и Марк очень осторожно, только очень близким людям, давали снимать с нее рукописные копии или так же перепечатывать. В рукописи много упоминается врагов советской власти и не лояльных к советской власти священнослужителей. Поэтому отцы Иоанн и Марк не допускали распространения рукописи в Лавре и в Академии. Тот экземпляр напечатанного текста, который был у о. Марка в келье, сразу после его кончины исчез бесследно - так мне сказал о. Иоанн. Один из списков рукописи о. Иоанн передал протоиерею Василию Серебренникову.
  В: Зачем батюшка передал один из списков о. Василию?
  М. Л.: О. Иоанн говорил, что к о. Василию на исповедь ходит профессор философии - Лосев, может быть, ему удастся как то опубликовать текст или переправить его за границу, что бы он совсем не пропал в Советском Союзе. Жена этого профессора хорошо знала о. Серафима Батюкова при его жизни. Но она часто обижалась на старца, так как она была под духовным руководством Михаила Новоселова, а старец не поддерживал резкую позицию Новоселова в отношении к митр. Сергию.
  В: Матушка, а кто такой Михаил Новоселов? Священник?
  М. Л.: Точно это не известно. Говорят, что он был рукоположен тайно еп. Федором Поздеевским, но правда ли это я не могу сказать. Отец Серафим называл его просто Михаилом Новоселовым и никогда отцом или священником. А отец Серафим чтил духовный сан.
  В: Матушка, как закончилась жизнь старца Нектария?
  М. Л.: На Успение Богородицы, в 1961 году мы со старцем были на службе в Лавре, причастились. Вернулись домой, разговелись. Старец почувствовал себя нездоровым и прилег отдохнуть. Недомогание так и не прошло. 3 сентября по н.с. старец позвал меня попросил прощения у меня и попросил прочитать отходную. После окончания канона лицо старца просияло, он перекрестился и отошел ко Господу. Я прочитала канон по исходе души от тела и занялась приготовлением к погребению. Затем пошла в Академию к о. Константину, попросить его отпеть старца. Отпели его 5 сентября по н.с. и погребли.
  В: Матушка, а где погребли старца?
  М. Л.: На одном из местных кладбищ. Я водила о. Иоанна на могилку старца, а о. Иоанн потом водил на нее о. Василия.
  
  После получения этого фрагмента все работы по изучению рукописного текста были прекращены, а сам текст был отдан экспертам в качестве научного материала и оплаты части их гонорара. К сожалению, пленка катушки утратила свою функциональность за период хранения, составивший более 40 лет. При попытке воспроизвести запись слышен только шум.
  
  ЧАСТЬ 1. Японский период жизни
  
  Начинаю я сии записи по благословению отца моего духовного и, заменившего моего отца родного, священника Павла Савабе. Если бы Милосердный Господь не свел меня с отцом Павлом, жизнь моя была бы совсем иной, если бы сей дивный светоч не освятил путь жизни моей, то блуждал бы я во тьме духовной, даже если б нечаянно достиг положения высокого. До скончания дней моих я буду благодарить Благого и Всемилостивого Господа за то, что свел он меня с батюшкой, к которому я каждодневно обращаюсь за молитвенным предстательством пред Спасителем нашим и Его Пречистой матерью за меня грешного инока Нектария. Верую я, что ныне предстоит отец павел пред престолом Господа нашего Иисуса Христа и не престранно ходатайствует за весь мир. Чаю я не оставит меня грешного его молитвенное предстательство до скончания дней моих.
  А теперь с помощью Божией и Его Пречистой матери коротко поведаю о начале своей жизни и, самое главное о встрече моей с батюшкой Павлом.
  Мой отец Василий Иванчев приехал с матерью моею Марией из Болгарии в Россию и поселился у родных наших в деревне Завидовка Михайловского уезда Рязанской губернии. Отец был обучен еще в Болгарии починке разных паровозных механизмов, а посему без труда определился на работу на Рязанско-Уральскую железную дорогу, потому как в то время мало было в России рабочих, способных чинить паровозы. А железные дороги строили и тянули их уже на самые Уральские горы и даже собирались простирать их в Сибирь. Но в данное время ничего делать не надо.
  Отец все больше времени был в разъездах, а мать жила в дому брата отца моего - Матвея. Двое детей у родителей моих умерли еще в материнской утробе, о чем мать моя безмерно скорбела и молила Господа и Заступницу нашу Богородицу о даровании ей чада. Однажды отправилась она с отцом в Рязань и долго со слезами молилась у раки великого святителя Василия Рязанского. Вскоре зачала она меня и разрешилась от бремени 30 дня апреля 1877 года от Рождества Христова. В то время отец мой был в обычном отъезде и мать, не желая крестить меня без отца, отправилась со мною в Рязань встречать его. Она хотела и крестить меня в Рязани, где почивают святые мощи Василия Рязанского, но Господь судил иначе.
  Как только отец вернулся, его срочно отправили с новым составом, так как сменщик его зашиб ногу и не мог ходить. Мать со мною на руках отправилась вместе с отцом и жила в грузовом вагоне. Но случилось так, что я простудился от сквозного ветра, гулявшего в вагоне, несмотря на теплую погоду. Мать моя восскорбела и от страха за жизнь мою, в одну из длительных остановок родители мои отправились в храм, где некий добрый батюшка, имя его Ты сам Господи веси, меня и крестил с именем Василий в честь святителя Василия Рязанского.
  Жить в пристанционном доме мои родители не хотели и потому мы с матерью почти неотступно проживали в Завидовке, а отец в свободные от разъездов дни приезжал к нам. После меня у родителей родились еще две сестры мои и брат Григорий.
  Детство мое и отрочество прошли все в той же деревне в заботах по хозяйству, помощи матери и играх со сверстниками моими. Я выучился читать и писать. Матушка моя обучила меня молитвам и Отче наш... и Богородице Дево... и Символы Веры нашей. Другие молитвы я уже читал сам. В Деревне нашей не было храма, а была дивная часовня с чудотворным образом Владычицы и Заступницы нашей Богородицы. К причастию ходили мы, ребятишки, с матерями нашими в село Проня. В эту часовню я в отрочестве своем приходил помолиться.
  Однажды, придя к часовне, встретил я некоего батюшку видом башкира, как он мне показался, с длинным посохом в руке. Шел он бодро, на посох почти не опирался. Я тогда подумал - зачем ему посох, если он на него не опирается? Испросил я у него благословения, а он, благословив меня и улыбнувшись, ласково так сказал: "Дорога твоя туда лежит" и указал туда, где вставало солнце. Слова его я запомнил, но тогда еще не понял и даже не знал о такой стране Японии. А когда попал я в Японию, понял, что этот батюшка предсказал мне при той встрече. Да и думается мне - не батюшка это был вовсе, а Ангел Господень, предрекавший мне встречу в Японии с отцом Павлом.
  А когда минул мне четырнадцатый год, отец отвез меня в Рязань, в мужское училище при товарной станции, в коем училище проучился я пять лет. Отец сказал мне: "учись, сынок, наука выведет тебя в люди, без науки будущего у нас не будет"
  После деревни своей с ее лесами, полями, речкой Серебрянью, механика увлекла меня. Я мог до глубокой ночи возиться с паровыми машинами, котлами, с другими механическими штуками и не замечал времени, пока глаза мои не закрывались от усталости.
  После окончания курса обучения меня отправили на практику в ремонтные мастерские, и я ушел весь в работу, бросился на нее как голодный. Проработав так года два, я удостоился аттестата, дававшего мне право на занятие должности второстепенного техника железнодорожной службы. После чего призвали меня в армию как ополченца и через короткое время, ввиду недостатка работников на железных дорогах, отпустили меня.
  И пошел я работать по разным техническим службам по Рязанско-Уральской железной дороге, дойдя до самого Урала. В то время была большая нужда в инженерах по возведению насыпей под сами железнодорожные пути. Я без труда овладел этим ремеслом и работал уже помощником инженера на строительстве Транссибирской железнодорожной магистрали.
  Так, возводя и укрепляя насыпи, дошел я почти до конца России, почти до самого Порт-Артура, когда разразилась война с Японией.
  В то время в этом портовом городе еще не было окончено строительство крепости и укрытий для артиллерии, работам еще долго надобно было продолжаться, конца им не было видно. И бывшие невдалеке от Порт-Артура бригады, занятые на строительстве Транссибирской железнодорожной магистрали, отправлялись на срочную подмогу строителям крепости.
  Мы работали не жалея себя и дни и ночи, дабы защитить отечество наше. Были среди нас и полковые священники, монашествующие батюшки, но и они подвернув полы ряс своих, чем могли, помогали на стройках.
  Мы как могли, держали оборону одиннадцать месяцев, да продержались бы и более того, но те, кто командовал нами сдали нашу крепость, мы со слезами обиды за Родину еще пытались обороняться в своем укрытии. Но оборона не сдержала японцев, и мы попали в плен.
  Нас поместили в приюте для пленных в городе Нарасино, примерно в тридцати верстах от Токио. Поселили нас в огромные бараки, но обращались с нами довольно хорошо. Мне приходилось видеть как при строительстве Транссиба начальство обращалось с присланными ссыльными, это было нечеловеческое обращение, в Нарасино все было хорошо и только боль за сдачу нашей крепости разрывала наши души.
  Японские власти охраняли нас, хотя нам и некуда было бежать, а внутри лагеря мы сами заправляли хозяйством. Сами убирали бараки и дворы, готовили пищу и даже стали печь хлеб. На обед у нас всегда был суп и рис с куском мяса или рыбы.
  На помывку мы ходили чуть не каждый день, белье стирали часто и поэтому вшей ни у кого не было.
  Японские власти даже награждали многих из нас специальными медалями за то, что мы держали бараки и дворы в чистоте и порядке. Это было весьма умилительно.
  Великое усердие по отношению к нам, пленным проявил глава Русской духовной миссии в Японии отец Николай Касаткин. Многие из нас даже не знали, что такая миссия существует, и вдруг православные японцы стали привозить нам Святое Евангелие, иконки, духовные книжки и другие светские книжки на русском языке.
  Помню, когда я получил из рук доброго японца книгу "Краткое руководство к познанию простых и сложных машин" невесть как к нему в руки попавшую, я прослезился. Эту книгу я прочел несколько раз. Сомнительно, что эту книгу привез из России отец Николай, наверное, она была в чьей то библиотеке и этот человек по своей доброте передал ее нам, плененным в утешение.
  Но самое главное событие моей жизни, какое даровал мне Милосердный Спаситель, ждало меня впереди и было уже близко.
  Однажды староста нашего барака объявил, что сегодня к нам придет батюшка и мы можем у него поисповедоваться и побеседовать с ним. Мы подумали, что это какой то батюшка из Порт-Артура или из другого какого места, попавший в плен, и его японские власти возят по приютам плененных дабы он отправлял различные требы.
  Но когда мы увидели этого батюшку, нас поразил его вид. Перед нами стоял японец в рясе и с наперсным крестом. Вот те - на, батюшка - японец. Он заговорил с нами по-русски, спокойно, не спешно. Его лицо лучилось любовью, а глаза - узкие щелочки как будто видели Бога. Бог отражался в них как в зеркале. Это лицо пронзило мое сердце. Я вспомнил этого человека - это был тот самый батюшка-башкир, коего я видел в родной деревне, указующим на восток.
  После общей беседы мы, кто хотел, стали подходить к батюшке на исповедь.
  Я стал жаловаться батюшке на разлуку с Родиной своей, на отлучение от отчего дома, на то, что будучи молодым и сильным не могу приносить пользы отечеству своему и наверное за грехи мои мне выпала таковая участь.
  Отец Павел ответил мне:
  - Принимай вещи такими, каковыми они являются. Не по твоим грехам гибли люди. И многим надлежало по воле Божией побывать в плену. Те, кто погибли, защищая отечество свое, уже предстоят пред престолом Божиим. Кто то от этого обратится в веру Христову, кто то проникнется любовью к людям ибо тяготы и лишения делают человека чище и закаляют волю его. Да и многие местные, явили себя как добрые самаритяне, а есть и такие кто крестился в веру Христову.
  Сказал я батюшке:
  - А как же мы без родных храмов, без исповеди и причастия?
  Он ответил мне:
  - Все вы ходили в храм на Родине, все вы исповедались и причащались. Настало время проверить стали ли вы все Храмами Бога Живого, ибо сказано - Бог не в рукотворных храмах живет. Что пользы от беспечного хождения в храм, ежели ты Бога не ищешь, а как машина все исполняешь? Ведь сказал тебе Господь - се, стою у двери, и стучу: если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. Вечеряй с Господом везде - и в отечестве своем и в плену, и в радости и в горе.
  Я рассказал батюшке о том, как будучи отроком, встретил его в родной деревне и он сам указал мне путь в Японию, где мню я, освятится сердце мое светом Христовым.
  Отец Павел улыбнулся как то ласково и хитро и ответил на это:
  - Солнце Правды восходит не в Японии и не в России, а в сердце человеческом и Свет Его просвещает сердце. После чего, по слову Писания, пребывает тот человек в Боге и не надобно ему от мира ничего, становится он нищим духом. Ему уже и слова не нужны, ибо они нужны тоько для выражения смысла. А человек тот, пребывая в Боге постиг самый главный смысл в жизни человеческой. Но это происходит только по милости Божией, не может человек сам заработать это заслугами своими, коих у нас быть не может. Поэтому молись и проси у Бога вразумления и милости.
  Спросил я батюшку - придет он еще к нам и как бы мне поговорить с ним побольше.
  Отец Павел обещался еще прийти и рассказал мне, где он служит и кто его отец духовный, обративший его от тьмы языческой к вере Христианской.
  Это оказался отец Николай Касаткин - русский монах, глава Русской Духовной миссии в Японии, который устроил для пленных посещение их священником.
  После этой встречи все во мне перевернулось и начал я искать встречи со Христом, отец Павел приходил еще несколько раз. Мы пробеседовали дольше и о молитве и о заповедях Евангельских. Я все больше и больше проникаясь верой, в которой прожил так много лет, но не понимая ее.
  Как то жители города Нарасино устроили для нас концерт по доброте своей душевной и показали нам бои на японских мечах. Меня это очень заняло. Потом отец Павел рассказал мне, что он владеет этим искусством превосходно и я попросил показать мне его и обучить, если батюшка благословит. Отец Павел улыбнулся и сказал, что в свое время обучит, так как отец Николай благословил его обучать просящих.
  Около года мы пробыли в плену, а потом нас стали отправлять на Родину, отпустили. Но я не захотел уехать из Японии, не простившись с отцом Павлом. Я просил отца Павла некоторое время пожить с ним до отъезда в Россию. Он устроил меня к одному своему знакомому, которого обучал бою на мечах и не стал брать с него плату за обучение. В добавок ко всему, отец Павел, используя свои связи и положение отца Николая выправил мне разрешение находится в Японии.
  Мне надо было чем то кормиться, что бы не утруждать отца Павла, а места найти я не мог. Я просил отца Павла помолится о месте, где бы я мог заработать на хлеб. Отец Павел помолился вместе со мной и ответил - будет Богу угодно, найдешь место. Однажды, придя на Токийский вокзал, я увидел паровозные оси и по старой памяти стал их простукивать. Вдруг в одной из осей раздался тревожный звук, я его хорошо помнил. Он говорил мне о том, что в теле оси есть раковина и очень опасная. Может произойти перелом оси и многие люди безвинно погибнут. В т время я уже неплохо говорил по-японски. Я пошел разыскивать старшего механика и довольно скоро нашел его при одном из паровозов, который починялся. Сообщил я старшему механику о невидимой раковине в оси. Сначала он посмеялся надо мной, но я уговорил его сходить к этой оси. Он согласился, мы пришли к складу осей и я вновь простучал то место. Механика это уже заинтересовало, но до конца он мне не верил. Тогда я схватив какой то, лежавший рядом стальной прут, изо всех сил несколько раз ударил по тому месту, раковина раскололась. Она была весьма большая, по ней могла пойти трещина. Механик нахмурился. Я думал он рассердился, но он с серьезным таким видом сказал - ты молодец! Если бы все мои работники были таким как ты. Тут я ему и сказал, что ремесло это мне хорошо знакомо и я хочу у него работать. Тут механик обрадовался и принял меня к себе на службу с жалованьем, которого мне с лихвой хватало на жизнь. К тому же мне выделили комнатушку при вокзальных мастерских. Так по молитвам отца Павла я получил и место и жилье.
  В то время я написал письмо домой своим родителям, сообщая им, что я жив и здоров и в скором времени могу вновь обнять их. Но через года полтора с лишком я получил письмо от брата Григория, где он извещал меня, что матушка моя почила от чахотки два года назад, а отец мой был зажат меж двумя вагонами до смерти. Сестры мои подались в тамбовские земли и известий от них никаких. А сам брат живет в полном достатке с семьей своей.
  Дома мне делать было уже нечего, отец Николай отслужил панихиду по родителям моим и я остался в Японии.
  
  Придя к отцу Павлу, я вопросил его:
  - Зачем Бог низринул меня сначала в тяжкие испытания, где самая жизнь моя подверглась смертельной опасности, а потом все устроил так, что жизнь моя устроилась?
  Отец Павел ответил мне:
  - Многие проходят через подобные испытания. Испытаниями этими Бог возвращает нас к самим себе. Живя ровной, размеренной жизнью мы приходим ко сну, из которого не хотим выходить. Так же было со мной. Я служил в своем храме, обучал людей сражаться на мечах и содержал семью. Стремился к изгнанию чужаков из страны, что более всего втягивало меня в некую деятельность, а о Боге и о единении с ним я даже не помышлял. Но потом я встретил в одном чужаке того, кто круто повернул мою жизнь и стал моим отцом духовным. Храм вскоре пришлось оставить, те кто приходил в храм - отвернулись от меня. Также и из тех, кого я обучал, многие отвернулись от меня как от безумного. Я чуть было не потерял семью. Жена моя жестоко страдала, а сын был еще мал. Вот тогда я обратился к себе целиком, стал искать Бога в своем сердце, а отец Николай мне в этом помогал. Вскоре Господь откликнулся на молитвы отца моего Николая и я начал путь к Богу в сердце моем. Внешние обстоятельства перестали меня трогать и по воле Божией выправились.
  Слова эти показались мне странными, не мог я уразуметь, что это за путь внутри сердца. Я вопросил батюшку об этом предмете.
  - Не ищи Бога вокруг себя - ответил батюшка - конечно, Бог есть всюду, во всем, но ты к Нему придешь лишь в своем сердце и Он откроется тебе только там.
  Я спросил батюшку - как начать сей путь.
  - В храм ты ходишь - это хорошо. А еще начни творить молитву Иисусову. Твори ее со вниманием и довольно пока.
  
  Перебрал я в памяти все те разные молитвы Иисусовы, которые слышал от монахов еще в России: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго", "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя", "Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго", "Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя". Пытаюсь повторять какую-нибудь, а мысли убегают, особенно на работе.
  Пришел я к отцу Павлу, жалуюсь ему на рассеянность, перечисляю ему все молитвы Иисусовы, какие знаю. А он мне радостно так отвечает:
  - Видишь как хорошо на тебя Иисусова молитва действует? Ты уже понял, как твой ум рассеивается и блуждает по пустякам. Гремит как детская игрушка. Есть еще одна молитва Иисусова: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя. Попробуй и ее. Можешь употреблять и употреблять и мытареву молитву: Боже, милостив буди мне грешному. Она тоже хорошо в уме приживается и на него действует. Главное, со вниманием ее твори. Помни все внешнее должно помогать тебе, а не мешать, поддерживать оно должно, а не рассеивать. Идешь ты куда, твори сию молитву соразмерно шагам. А внешние, мирские дела от твоего ума никуда не уйдут. Знаешь, как в бою на мечах, ум действует, а не думает. Если ум начнет задумываться как да что бойца изрубят прежде, чем он решение примет. Вот ты - хороший мастер, поломку паровоза быстро определяешь?
  Я ответил, что хороший и зачастую по звуку могу определить что неисправно.
  - Вот видишь - сказал батюшка - твой ум действует, а не думает. Постигни это и вкоренится молитва в уме твоем.
  
  Однажды спросил я отца Павла о том, как он научился творить молитву Иисусову и как он ее теперь творит, на что батюшка мне ответил:
  - дал мне при моем обращении в веру Христову отец Николай простую молитву: "Иисусе Сыне Божий, помилуй мя". Дал он мне ее и на моем родном языке и на вашем родном русском. Записал я эту молитву и стараюсь повторять, а она немного в уме моем повертится и убегает. Внимание мое к ней никак не привыкнет. Есть в умении биться на мечах, которым я хорошо овладел с молодых лет и потом других учить ему стал, движения, идущие одно за другим и составляющие как бы набор. А таких наборов я много знаю и не только в бою на мечах, но и в других бойцовских искусствах, они в мою память как узоры на камне врезались, ночью разбуди меня - повторю не задумываясь. И вот как то, выполняя один из таких наборов, я заметил, что с каждым движением очень хорошо совмещается каждое слово той чудесной молитвы, которую дал мне отец Николай. Так творя одновременно молитву и движения, я приучил свой ум повторять слова молитвы. А потом уж и движения стали не нужны, слова молитвы захватили мой ум и стал я произносить их со вниманием.
  Потом спросил я отца Павла:
  - А не сходил ли ты, батюшка, умом в сердце, творя молитву Иисусову, как учат восточные отцы?
  На это отец Павел хитро улыбнулся и сказал:
  - Для этого надо сквозь все мысли пройти и оставить их, а у меня от миссионерской работы все новые мысли в уме родятся, никак мой ум до сердца пробиться не может.
  
  В другой мой приход, отец Павел сказал мне:
  - Мысли как облака или тучи, сердце как небо, а Господь наш Иисус Христос - Солнце Правды. Разгони облака, что бы небо было чистым, и ты мог узреть Солнце Правды. Ведь Господь сказал: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Разогнать эти облака-мысли ничем иным нельзя, как только молитвой. А когда разгонишь ты мысли и воссияет для тебя Солнце Правды - наступит тишина, в которой будешь ты созерцать Солнце Правды.
  
  Спросил я батюшку:
  - Нужно ли мне использовать четки, когда я творю молитву Иисусову?
  А он, улыбнувшись, ответил мне:
  - Ты когда в машинах ковыряться будешь, четки тебе мешать будут, да и перепачкаешь их все. - А потом уже серьезно добавил - четки, Вася, это инструмент. Они человеку напоминают о том, что надобно молитву творить. Некоторые творят столько-то или столько-то молитв. Но есть такие люди, которые перебирают шарики четок и за каждым движением в уме течет слово молитвы, плавно как вода в реке. И такие движения помогают людям сосредоточить ум свой на словах молитвы. Заведи себе четки. Они тебе о молитве напоминать будут, и подстройся под четки свои так, что бы движения шариков помогали движению слов самой молитвы.
  Плести четки в монастырях я не умел и сделал себе четки из бус стеклянных и дешевых. Лежали они у меня во время работы в кармане, а во все остальное время стал я их в руке носить и молитву, как батюшка сказал творить: "Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя"
  
  Спросил я отца Павла:
  - Если Бог открывает нам Себя в сердце нашем, то, как же относится мне к внешнему миру? Апостол Иоанн сказал: "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отца" и "мир во зле лежит", значит, Бога в мире нет и мир есть зло?
  Отец Павел на это мне ответил:
  - Ты не дочитал эти слова до конца: "всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего". Апостол указует нам на то, как мы нашей испорченной природой рождаем новый мир, который слагается из наших страстей и грехов. Его нельзя любить. Он уводит нас от Бога, и апостол говорит чем - похотью плоти, похотью очей и гордостью житейской. А еще ты, Вася, забыл другие слова апостола Иоанна: "так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". Мир, который создал Бог, только лежит во зле, но он не зло. Как грязная вода пропитывает белый холст. Но холст из-за грязи не теряет свой начальный цвет. Отстирай его, отмой, и он снова будет былым. Также и мир - творение Божие, пропитывается злом человеческим, но очисть всех человеков и весь мир засияет первозданной красотой. Когда ты был ребенком, ты радовался, играл с друзьями, деревья были огромными, трава густой, цветы яркими. Подрастая, ты смотрел на реки, горы, деревья, травы, цветы, зверей всяких, небо, усеянное звездами. Ты мог изумляться премудрости и силе Творца. Ты осязал и зрел вокруг себя Его дивные творения. Ты должен был понять, что Он всемогущ и велик. Ты видишь, как он явил Себя нам в делах своих. Вспомни, как Святая церковь Христова воспевает: "Всё дыхание да хвалит Господа!". Отбрось все то, что испорченная грехопадением природа человека извергает из себя от творения Божия и возлюби это творение. Возлюби и каждого человека из этого творения, каким бы он ни был. Посмотри на ребенка, он не бросает свою любимую игрушку даже когда она поломается. Все мы, когда причащаемся Пречистого Тела и Крови Христовых, складываемся в единое тело Христово, а исполняя заповеди Христовы, изъявляем готовность к исцелению душ наших самим Богом. Так что, Вася, апостол говорит о двух разных предметах по-разному: мир, сотворенный Богом, должно любить, а мир зла, проистекающего от попорченной природы человеческой, любить не надо. Но не забудь, что сам человек из мира, сотворенного Богом. Теперь подумай сам, если мир сотворен Богом, то Бог не есть мир <окончание предложения нечитабельно>. Ты можешь постичь великую мудрость и всесилие Божие, взирая на мир Им сотворенный, но встретить ты Его можешь только в своем сердце. Все вокруг может помочь тебе войти в сердце и встретить Бога, но если человек злой и ум его занят только своими мыслями, то он может, гуляя по саду, встретить самого Христа и не узнать его, пройти мимо. Вот я - был человек злой, одержимый своими мыслями о благе своей Родины, и только по великой милости Божией встретив отца Николая, я не убил его, а неохотно согласился послушать. И вот, слушая его речи, мои пустые мысли рассеялись как дым и я устремился Богу по пути, указанному отцом Николаем.
  Я вспомнил нашу встречу с батюшкой и как она изменила мою жизнь, направив на совсем иной путь - путь ко Господу. Хотя я всегда считал себя православным, но жизнь моя текла - как попало, к службам ходил, у исповеди бывал, Святых Таин Христовых причащался, но Бога не искал, считал, что довольно с меня и того, блуждал в мыслях своих, а стремления к Богу не было. Тогда спросил я батюшку:
  - Как всё вокруг, как ты сказал, может помочь мне войти в сердце и встретить Бога?
  Батюшка ответил с улыбкой:
  - Так я уж все сказал тебе. Когда наблюдаешь все его прекрасные творения: горы, моря, поля, леса, сады, облака, звезды в небе, животных, растения, птах разных, нельзя не восхититься Премудрости Создавшего все это. Внимательно посмотри на всё творение. И ты, и я, и все люди тоже творения Божии. Мы все люди - часть созданного Богом мира. Почувствуй это, проникнись, и тогда мысли начнут рассеиваться как туман от этого осознания. В этом и есть помощь, о которой ты спрашиваешь. А дальше не забывай про молитву Иисусову.
  
  Как то отец Павел сказал мне:
  - Вася, ты в своей жизни всецело положись на волю Божию, прими ее всем сердцем своим и будешь ты всегда в Боге пребывать и ничто тебе не будет страшно.
  - А как положиться мне на волю Божию? - вопросил я батюшку.
  - А ты помнишь слова Христовы? "Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом". Ко мне в дом иногда столько народа приходит, что крупинки не остается, а на следующий день Господь подает все сызнова - кто то что то принесет, кто то что да пожертвует, а то и отец Николай чем покормит. Чем больше себя Богу отдаешь, тем больше Он с тебя забот снимает. Ни каждый может Богу работать на пастырском пути или другую какую работу храмовую исполнять, но каждый может Ему отдаться. Слышал от некоторых языческих проповедников о том, что надо человеку стать как бревно, которое несет река, чтобы спокойно проплыть путь свой жизненный. Мнится мне, что не верно это, потому как бревно плывет спокойно по ровной глади реки, а если случится порожек, крутой изгиб реки, ветви, свисающие в воду, зацепится то бревно и будет на месте стоять или о камни на порогах разобьется. Я мню, что надо человеку стать как лоскуту ткани. По ровной глади лоскут ровно плывет. Через пороги и острые камни потихоньку переползает. Если изгиб река делает, прибьется такой лоскут к берегу, а потом потихоньку, подталкиваемый водой снова поплывет. А если за ветви зацепится, скрутится в свиток и оторвется от ветвей, ровно продолжая свой путь. Потому это, что мягок он - лоскут и все препятствия, на пути встречающиеся, мягко обходить может. Вот так и ты, стань мягким в руках Божиих и Он сам весь твой путь управит.
  Вспомнилось мне тогда житие Василия Рязанского, в честь которого я крещен был. Особенно вспомнилось мне как он из Мурома в Рязань по оке на мантии своей плыл и рассказал я об этом батюшке. Батюшка выслушал рассказ мой и серьезно сказал мне:
  - Вот видишь, покровитель твой небесный сызмальства тебя этому учил. Святые Христовы все это по естеству своему знали и опытно прошли, Господь им это открывал через сердце их открытое Богу. Не так мудрецы языческие в мудрости своей заблудившиеся. А ты, Вася, не уподобляйся мудрецам этим, а поступай как святой Василий.
  
  - Бог тебя, Вася, не оставит никогда, если ты всецело предашься в руки Его, полностью положишься на Него. - Сказал мне как то раз отец Павел - Только ты своего в жизни не ищи. Не думай, что лучше вот то или вот это. Если тебе обстоятельства и покажутся скорбными, помни - это лучшее на этот час, самим Богом уготованное для тебя. Только тогда ты всецело на волю Божию положишься, когда все ты станешь почитать для себя благом.
  
  Попросил я отца Павла обучить меня движениям таким, с какими он сам соединяет слова молитвы Иисусовой.
  - Ну что ж - сказал отец Павел - покажу тебе эти движения.
  Произнося на русском языке молитву Иисусову: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя, отец Павел совершал различные движения, притом каждое слово молитвы он отделял друг от друга. По окончании звучания каждого слова молитвы все тело батюшки как бы замирало на секунду другую, а на букве, на которую приходится ударение в каждом слове, движения батюшки были весьма замедлены и плавны.
  Батюшка повторил эти движения с молитвой несколько раз, что бы я запомнил их. Потом сказал мне, что бы я повторил их несколько раз, во время чего поправлял меня и объяснял как и что надобно исполнять.
  Затем батюшка, произнося ту же молитву, оказал мне иные движения. Но произносил он уже каждое слово по складам, на каждом из них делая резкое движение. Опять заставил меня несколько раз повторить эти движения, поясняя их.
  - Выбери из этих двух совокупностей ту, которая тебе более всего подходит. А понять это ты сможешь по тому, что все твое внимание сосредоточится на словах молитвы Иисусовой. Давай теперь попробуем сотворить молитву сию вместе.
  Мы стали с батюшкой исполнять то одну совокупность движений, то другую. Так проходили мы с ним молитву около часа. Вдруг я заметил, что батюшка Павел весь как бы просветлел, лицо его сияло, и от рук его как бы исходил свет. Я в испуге воскликнул:
  - Батюшка, что с тобой?
  Отец Павел остановился и ответил:
  - Такова сила молитвы Иисусовой. Настолько она сильна, что может человека преображать. Непрестанное поминание Имени Божьего в уме со вниманием, очищает ум.
  Я возразил отцу Павлу:
  - Много я видел монахов, по четкам молитву творящих, но не один из них не сиял, так как ты.
  Отец Павел мягко ответил мне:
  - Не моя это заслуга, Вася. Это Сам Господь вразумляет тебя о том, чтоб ты не оставлял молитву сию. Что бы держал в уме Имя Божие. А ты до смерти моей не рассказывай об этом, чтоб кто-нибудь не приписал этого мне.
  
  Спросил я однажды отца Павла:
  - Слышал я в России от монахов пословицу одну: "Помни последняя твоя и вовек не согрешишь". Все мы знаем, что умрем, кто раньше, а кто позже. Почему же грешить продолжаем? Ведь даже старики недалекие от могилы в чем-нибудь да согрешат, хотя о смерти помнят.
  Отец Павел очень посерьезнел и мне ответил:
  - Все знают о смерти да не все в нее верят. Надобно убедить себя в том, что ты уже умер.
  
  Как то напомнил я отцу Павлу о просьбе моей обучить меня сражаться на мечах и о том, как он ответил мне, что в свое время обучит.
  Отец Павел мне сказал:
  - Искусство сие я сам до конца постиг только когда принял Святое Православие. Раньше оно мне надобно было только для того, чтобы зло людям причинять, хотя я это зло почитал в то время добром, надеясь очистить Японию от иноземцев. А после того, как отец Николай крестил меня, хотел я это занятие оставить вовсе, но отец Николай сказал мне, что бы я продолжал им заниматься на благо людям, а не во вред. В самом простом своем употреблении искусство это есть гимнастика, приносящая благо всему организму человеческому и укрепляющая мышцы. В другом употреблении искусство это должно употреблять для охраны порядка в обществе. К примеру, можно обучать искусству этому полицейских, которые в совершенстве овладев им, смогут употреблять уже не мечи, а деревянные палки или шесты. Ну а в высоком употреблении искусство это открывает возможность к лучшему постижению людей. Во время боев ты постигаешь устроение ума, повадки, характер соперников своих, начинаешь понимать, что у многих людей есть много почти неотличимых свойств. Я не говорю о трусости и смелости, а о том, что почти все соперники одинаково отвечают на какой то особый удар, и лишь особо умудренные могут его предугадать. Ну, довольно мне говорить, давай, Вася, помолясь Господу начнем.
  И мы с батюшкой начали наши занятия.
  
  Мы с отцом Павлом смастерили для упражнений в бою на мечах чучелки из бревнышек. Вкопали мы их в землю. Я горшки какие то старые нашел, сверху на бревнышки нацепил, получилось наподобие шлемов. Уж очень похожи они у нас получились на идолы Перуна, как в житии крестителя нашего Владимира нарисованы.
  А когда смотрю я на отца Павла, как он по чучелку палочкой бьет, так вспоминается мне дядька князя Владимира. Он идол Перуна, побив, в Днепр сбросил.
  Рассказал я об этом отцу Павлу, на что он мне ответил:
  - идолов побить и выбросить - дело хорошее, а у нас с тобой, слава Богу, идолов нет, а куклы для упражнений наших. Вот только к людям наши упражнения употреблять надо с крайним рассуждением. Жил не так давно великий святой - Серафим, богатырь был духом и телом. Напали на него разбойники и рассудил он, что они не враги ближних его, не враги страны его, а только отнять у него что то хотят. И решил он пускай берут и даже побьют, не противился он им, а претерпел побои. А другой великий святой-Сергий двум своим монахам за страну, за народ, за ближних биться велел. И убивать им пришлось.
  Я никак не мог уразуметь - как так, величайший из русских святых, монах посылает таких же монахов убивать? На Родине моей, на земле Рязанской, издавна помнят про подвиг русского богатыря - Евпатия Коловрата, но он монахом не был, а был боярином, вот и защищал землю родную от врагов, до смерти бился. А подвиг Сергия не мог я понять. Раз стал монахом, удалился от мира в пустыню, так и сиди в ней. Спросил я об этом отца Павла. На это моё недоумение отец Павел ответил мне:
  - нет у тебя Вася рассуждения! Это Вася одна из главных христианских добродетелей. Святой Сергий - монах, от воли своей отрекся, но учеником Христовым быть не перестал. А посему рассудил: "есть заповедь Христова - да любите друг друга и пояснение в Евангелии есть - нет больше той любви, если кто погубит душу свою за други своя". Вот Сергий и два его монаха и отсекли свою волю, а Христову исполнили. Так и монахов святой Сергий послал не простых, а воинским искусством владеющих и разное оружие в руках не раз державшие. Предки твои рассудительнее тебя были.
  - а что же тогда Серафим отпора разбойникам не дал? - спросил я.
  - так ведь разбойники те не угрожали никому кроме самого Серафима, а он тоже с рассуждением к разбойникам отнесся, исполняя заповедь Христову: "если кто захочет отнять у тебя верхнюю одежду, отдай ему и рубашку", а драться Христос за верхнюю одежду не заповедал.
  
  Отец Павел любил повторять:
  - Любые упражнения делай с рассуждением. Не переутомляй свои мускулы и составы тела своего, но и не ленись в тренировках. Все должно свершаться сообразно, на потребу жизненную. Преподобному Сергию необходимо было носить в обитель свою воду - вот он и носил ее. А бывают силачи, так те поднимают грузы, непомерные для других и этим укрепляют свои мускулы более чем потребно для жизни повседневной. Вот есть у нас борьба сумо, увеличивают они свое тело, каждый день грузы поднимая и вкушая пищу, увеличивающую тело. Дерутся те борцы на потеху публики, а в жизни получают много болезней и недугов. Так же и силачи потешают публику, а сами страдают. Не будь таким и никому из тех, кого учить будешь, не позволяй плоть свою, от Бога человеку данную, калечить таким манером. Помнишь как Господь наш сказал: "Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям". Мускулы свои не увеличивай поднятием тяжестей они у тебя и без того крепки. Довольно с тебя и таких. Упражнения мои неотступно выполняй каждый день, но так, что бы тело твое могло работать без устали и для себя и для других, а дух был бодр и весел и мог молиться Господу с радостью.
  
  Как то после занятий наших отец Павел удалился в свою комнату, в которой обычно предавался молитве. Я ушел по каким то делам в мастерские, и пробыл в них часа четыре, а потом снова зашел к батюшке. Некто из присутствовавших в то время в доме батюшки сказал мне, что он, уйдя в комнату после наших занятий, до сих пор не выходил и даже не вкушал пищу.
  Я очень взволновался, окликнув отца Павла и не получив ответа. В еще большем волнении я ворвался в его комнату и был весьма поражен мною увиденным. Батюшка сидел неподвижно на полу, лицо его сияло как солнце, так, что смотреть на него было больно глазам. На устах у него была ласковая улыбка. Я вскричал:
  - Батюшка, что с тобой?
  Отец Павел очнулся и все с той же улыбкой сказал:
  - А, Вася, это ты, а я поспал немного.
  Я рассказал отцу Павлу - что видел.
  - Да что ты, Вася, пригрезилось тебе это. Утомился я, вот задремал.
  Я не унимался, тут подошли некоторые домашние отца Павла, и он тихо сказал мне:
  - Ты, Вася, об этом не говори никому.
  - Ты молился? - также тихо спросил я.
  - Да - еле слышно ответил батюшка.
  
  Как то встретился я с отцом Иоанном Сенума, он благословил меня, спросил кто я по нации. Я ответил, что русский, он обрадовался, сказал, что был в России и встречался с кронштадтским батюшкой Иоанном Сергиевым. Между прочим, рассказал он мне об их разговоре. По окончании разговора отец Иоанн Сергиев повернулся на восток и поклонился до земли, сказав: "Поклон вам, великие трудники нивы Христовой!". Встав, отец Иоанн Сергиев продолжил: "Прежде всего, поклонился я трем великим делателям: архиерею земли японской - Николаю, и двум его соработникам - Павлу, по ныне сеящему свет Христов, и, уже предстоящему пред престолом Божиим, Иоанну". Отец Иоанн Сенума переспросил: "Павел Савабе и Иоанн Сакай?". "Да" - ответил отец Иоанн Сергиев - "много я наслышан о их делах, велики они пред Богом!"
  
  Спросил я как то отца Павла:
  - Можно ли спасаться православному христианину без духовного руководства?
  - Можно - ответил отец Павел - но запомни, спасает христианина не духовный отец, а сам Бог. Вот Иуда - был руководим самим Господом нашим Иисусом Христом и все равно погиб, а святой Вонифатий был пьяницей, ни о каком спасении душевном даже не помышлял, но Господь Сам его спас. Духовное руководство дело спасения свершает намного быстрее и христианин на пути спасения свершает меньше ошибок. Духовный отец и поддержит человека, и укрепит, и подскажет - что не так. Вот мне духовное руководство было необходимо, ибо без соучастия отца Николая не стал бы я христианином, так бы и погряз в грехах своих.
  
  Спросил я однажды отца Павла:
  - Господь наш во святом Евангелии говорит: "есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие". Как такое может быть? Ибо все люди умирают, даже все апостолы умерли.
  Отец Павел ответил мне:
  - А что еще в Евангелии написано, помнишь? "Царство Божие внутри вас есть". Значит, надобно увидеть Царство Божие в сердце своем. Если Господь говорит, что оно там есть, значит, оно там есть всегда, а не когда то там будет.
  - Как же его увидеть? - спросил я.
  - Только войдя в свое сердце умом - ответил батюшка - Я тебе уже говорил, пройди молитвой Иисусовой сквозь все мысли и погрузись с той молитвой в сердце. Тогда воссияет пред тобой Царство Божие и смерть не коснется души твоей, что бы с телом твоим не происходило. Посмотри на тело свое, оно каждодневно меняется. Волосы и ногти быстро растут, кожа шелушится и отпадает, все твои внутренности обновляются каждый день. Так что то тело, которое было у тебя, когда ты со мной познакомился уже давно ушло, а сейчас предо мной уже другое, новое твое тело стоит. Так что тело течет непрестанно и под конец совсем выливается, а вот душе надобно попасть в Царство Божие, а то так и застрянет в глупых мыслях своих и мечтаниях без Бога - это и есть ад, бытие без Бога. А те, кто еще при жизни в Царство Божие войдут, встретят в Нем Самого Бога и будут пребывать в блаженстве. Как апостол Павел говорит: "и так всегда с Господом будут".
  - Батюшка, - не унимался я - а что в том Царствии Божием будет? Да и прибывать в прекрасном месте тысячи лет - надоест.
  - Эх, Вася, - улыбнулся отец Павел - вспомни слова Спасителя нашего: "Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино". Человек тот, который в Царство Божие попадает, становится единым с Самим Богом. А что ты годы Царства это считаешь, то зря ты так делаешь. Ведь апостол Иоанн в Откровении своем говорит: "времени уже не будет". Упражняйся, Вася, в молитве Иисусовой непрестанно, она путь твой в Царство Божие.
  
  Долго я размышлял над словами отца Павла о Царстве Божие и решил вопросить его - зачем же нам тело и ум нужны, если они путь в Царство Божие для нас закрывают?
  Пришел к батюшке и спрашиваю его об этом.
  - Как бы ты, Вася, Божий мир принимал без тела? Как бы ты его видел, слышал, вдыхал, трогал? А без ума как бы ты мир Божий воспринимал и ему отвечал? То, что мысли наши нам вход в сердце закрыли так это потому, что первородный грех наши предки свершили. Вот и попортилась природа наша первозданная. А Господь наш Иисус Христос ее нам исцелять помогает и заповеди Свои нам в Евангелии оставил. Самую первую Его заповедь помнишь?
  Я назвал первую заповедь Блаженств.
  - Нет, - ответил батюшка - самая первая заповедь Христова была "покайтесь, потому что приблизилось Царство Небесное". Покайтесь, означает - отвратитесь от греховных дел ваших. Потом уже начинаются заповеди Блаженства и самая из них первейшая: "Блаженны нищие духом, потому что их есть Царство Небесное"
  - Как, батюшка, стать нищим духом? - спросил я.
  - Оставь пустое думанье, имей знание. Ты знаешь, как дышать и дышишь, ты знаешь, как ходить и ходишь, ты знаешь, как любить и любишь. Ты радуешься, печалишься, веселишься, плачешь, не думая как это надо делать. Воин знает, как надо сражаться и не думает, механик знает, как надо чинить машину и не думает. Не задумывайся, как славить Бога - просто славь Его, не задумывайся, как молиться Богу, просто молись Ему. Еще, Вася, не мни себя чем то, все что у тебя есть от Бога - и тело, и сила, и знания. Не борись с мыслями, не имей их в уме своем. Погрузи ум в молитву. Лучше в короткую, в какой ты потихоньку навык приобретаешь: "Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя". Так потихоньку придешь еще к одной заповеди Блаженства: "Блаженны чистые сердцем, потому что они Бога увидят".
  
  Спросил я отца Павла о посте - как надлежит поститься в постные дни?
  Батюшка ответил:
  - Есть еда постная - хорошо, ешь ее. А не добудешь постной - ешь скоромной поменьше. Главное, не имей дурных помыслов. Ни против тех, кто рядом с тобой, ни против врагов своих различных. Не забывай, Вася, слова Христовы во время поста: "А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтоб явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне".
  
  Спросил я отца Павла:
  - Почему люди, слушающие проповедь отца Николая или твою не приходят к вере? Почему люди, которые рождены в христианстве, которые постоянно причащаются, растут и живут среди святынь, не имеют веру в Бога?
  - Потому что, - ответил мне батюшка, - вера есть дар Бога, как апостол Павел сказал: "это не от вас, Божий дар". В другом послании этот апостол сказал: "кого Он, то есть Бог, предопределил, тех и призвал" <далее текст нечитабелен>
  
  Однажды спросил я отца Павла:
  - Батюшка, что такое любовь?
  Став очень серьезным, батюшка ответил мне:
  - Любовь, Вася, это всецелое приятие человека таким, каков он есть и жертвенность самим собой, даже своей жизнью, для спасения этого человека.
  - Про первое, батюшка, то есть про приятие я понял, а что за жертвенность такая? Когда многие мои товарищи на войне за Родину собой жертвовали, это мне понятно, когда мать собой жертвует, спасая дитя свое от лютой опасности, мне тоже понятно, а как я могу в мирное время жертвовать собой за тебя, за товарищей своих?
  - Не имей ко всем пристрастия - это уже жертва. Ты любишь человека, придумывая для него какието свойства, которых он и не имеет, и наслаждаешься этими свойствами. Потом, помни слова Господа Иисуса Христа: "кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду, и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся" - в этих немногих словах жертвенность твоя и заключается. А просящим может быть тот, кто просит у тебя не только вещь какую или деньги, но и совет, и доброе слово, и поддержку в трудный час.
  Тут на ум мне пришли еще и другие слова апостола Павла: "Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает". Я спросил батюшку об этих словах. Батюшка сказал:
  - Наказывать означает вразумлять, разъяснять на примере, что случается в том или другом обстоятельстве. Ты когда дорогу для паровозов строил, наверно видел, что случается, если насыпь не укрепить? Она остается кучей песка и ее легко дожди размывают. Вот так же и господь наказует, то есть вразумляет, учит нас неразумных. А бьет он по делам нашим страстным, дурным. Не карает нас Милосердный Господь, не истребляет. Вспомни, Вася, в русском языке слово наказует и слова указует и показует, пишутся и звучат почти одинаково. Происходят они по вашей грамматике от одного слова казать, то есть являть. Вот Господь и являет сыновьям своим учение или пример, как в каком случае надо поступать.
  
  
  Придя однажды в мастерские, где я работал, я застал своих товарищей по работе столпившимися вокруг чего то, лежащего на полу. Я подошел к ним и увидел, что посреди них лежит убиравший у нас в мастерских мальчишка-сирота Киёши. Курточка его на груди пропиталась чем то бурым. Поняв, что случилось что-то не ладное, я спросил у своих товарищей - что с ним такое. Они объяснили мне, что Киёши убирался, когда у одного вагона в мастерских выбился из под колеса башмак и вагон качнулся, да так, что его буфер прижал бедного Киёши к буферу другого вагона и у него пошла кровь. Механик мой был сер, как туча, он понимал, что надо звать полицию, начнется расследование и ничего хорошего не будет. Мне было жаль его, он всегда был добр с нами - рабочими, чинящими и паровозы и вагоны. Но еще больше мне было жаль мальчишку, круглого сироту двенадцати лет, живущего при мастерских. Он был задорным огольцом и очень добрым, не озлобившимся на мир из-за своего положения. Сердце мое сжалось, а на глаза навернулись слезы.
  Тут меня что то подтолкнуло, я нагнулся, сгреб Киёши как в охапку, и побежал с ним на улицу. Мои товарищи вослед мне закричали, подумав, что я повредился умом, и побежали за мной. Я выбежал на площадь, где в ожидании стояли понские извозчики - дзинрикиси. Там меня нагнали мои товарищи и механик с ними. Он положил мне руку на плечо и сказал, что Киёши уже не помочь, что надо смириться и вернуться в мастерские.
  Я резко ответил, что попробую ему помочь, пускай только они прежде помогут нанять мне извозчика. Но это оказалось трудным делом, никто из извозчиков не брался везти меня с окровавленным мальчиком на руках. Наконец мои товарищи сторговались с одним из этих извозчиков за двойную плату, назвав адрес отца Павла.
  По дороге я слушал, стучит ли у Киёши сердце, но так и не услышал стука. Подъехав к дому отца Павла, я понесся к нему, думая лишь об одном: хоть бы он был дома. Отец Павел был дома, но народ, бывший у него, отшатнулся от меня с моей страшной поклажей.
  Мы с батюшкой, не говоря ни слова, прошли к нему, батюшка все понял, мы стащили с Киёши всю одежду и положили на пол. Отец Павел осмотрел мальчика и всего ощупал, потом проговорил:
  - Плохие его дела.
  - Он умер? - спросил я.
  Отец Павел очень медленно ответил мне, я понял, что он все время молится за Киёши:
  - Сердце у него не бьется, но Господь даже апостолам своим сказал: "не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти". Помолимся, Вася, о его выздоровлении, а я немного подавлю на него пальчиками.
  - Какое выздоровление, батюшка? - воскликнул я - над ним впору отходную читать, а не о здравии молиться.
  - Повременим с отходной, - спокойно сказал батюшка - ты пока, Вася, молись, а я его легонько пощупаю.
  И начал батюшка куда то там, по телу мальчика пальчиками тыкать. Я на это уже не смотрел, а по слову батюшки только молился о Киёши.
  Вдруг Киёши дернулся, и батюшка сел рядом со мной и сказал:
  - Ну, вот и все плохое позади, Господь не забирает его душу, видно, надобно ему еще пожить. Видно молитва твоя до Бога дошла.
  Батюшка был серьезен, а я остолбенел. Пришедши в себя, я выпалил:
  - Батюшка, так это ты воскресил его!
  - Нет, Вася, - промолвил батюшка - это Господь не стал забирать жизнь мальчика по молитвам его Ангела Хранителя и по твоим молитвам, а я так просто - косточки его щупал.
  Верую, конечно Сам Господь воскресил Киёши, но не по моим молитвам, а по молитвам отца Павла. После этого Киёши крестился с именем Иоанн, а через два года поступил в какое то училище. Мнится мне, после этого он должен стать хорошим христианином.
  
  Мой сосед Харуто, парень лет двадцати пяти, работавший со мной в одной мастерской и живший в комнатенке рядом с моей, раз спросил меня:
  - Куда ты каждый день ходишь? Ты постоянно трезв, неужто к блудницам бегаешь?
  - Нет, - ответил я ему, - я к священнику хожу, духовному наставнику моему, а тебя догадка твоя обманула.
  Вспомнил я как сказал мне отец Павел слово от святых отец (кажется, Аввы Дорофея): "Не надо доверять своим догадкам, потому как внешние якобы греховные поступки могут скрывать под собой великую святость". Вспомнил в тот раз батюшка житие Василия Блаженного: "Сей святой Василий ходил по городу совсем нагой, не прикрывая ничем свой срам. Это было весьма греховно на Руси той поры. Многие осуждали его и смеялись. Но святой Василий без затруднений проникал в души людей и видел все их помыслы и наклонности. Так под греховной внешностью скрывался великий святой" Батюшка тогда отметил: "Не о мнении святой отец говорит, а о догадке, которая рождается от пустого думанья"
  - Хорошие слова, наверное, какого-нибудь буддистского мастера, да и сам ты к такому мастеру ходишь?
  - Нет, - ответил я, - я хожу к христианскому священнику.
  - Расскажи мне про эту веру - попросил Харуто.
  Стал я ему рассказывать, а все больше из Евангелия читать, вместе с ним. Евангелие уже было переведено на японский владыкой Николаем, а потому затруднений с переводом у меня не было. Особенно его заповеди Блаженства тронули. А однажды Харуто сказал мне:
  - Ты как монах живешь - один.
  Слова его запали мне в душу, и я рассказал о них отцу Павлу, присовокупив, что имею желание принять постриг.
  Отец Павел помолчал и сказал медленно:
  - Да, уже пора. Я поговорю с владыкой Николаем о тебе.
  Отец Павел говорил с владыкой обо мне, и владыка дал свое благословение на мой постриг.
  Вскоре Харуто уехал в свою деревню, а потом написал мне в письме, что принял святое крещение, где то в Киото, с именем Петр и стал христианином. Так дороги наши разошлись и мы с рабом Божиим Петром более никогда не свиделись.
  - Батюшка, как мне готовится к принятию пострига? - спросил я отца Павла.
  - Молитвой, - ответил отец Павел, - ты проходишь молитву, так и держи ею свой ум от блужданий и моли Бога за весь мир. Помни, Вася, монахами становятся не получив пострижение, а живя по-монашески. Одежда монашеская не сделает человека монахом. Так же как крещение без веры не делает человека христианином. Владыка Николай много рассказывал мне таких случаев. Когда отец Николай более чем 35 лет назад начинал миссию в Японии, с ним ехал один священник - Григорий, который только именовался православным священником, а на самом деле был весьма далек от Христа. Поэтому, Вася, ты уже монах. В пострижении ты только огласишь при всех свои обещания Богу: послушания, нестяжания и целомудрия. Ты послушен - постоянно просишь совета и стараешься исполнять их, нестяжателен - ничего не имеешь своего, кроме того, что необходимо тебе для поддержания самой жизни, целомудрен от рождения, до селе ты не познал жены и не похотлив, слава Богу, к женскому полу страсть не питаешь и сладострастие не разъедает твою душу. Живи далее не рассеянно, взращивай любовь в душе своей и стань домом Святаго Духа, как произносишь в молитве: "Приди и вселись в нас".
  Прошло несколько времени, отец Павел более не напоминал мне о постриге, а я его не спрашивал, так как его слов - "ты уже монах" вполне мне было довольно.
  Но в начале лета 1908 года от Рождества Христова в Токио прибыл владыка Сергий Тихомиров. Он был назначен викарием владыки Николая. Около месяца прошло после его приезда, и отец Павел при нашей встрече объявил мне, что в скором времени меня пострижет владыка Сергий. И вот, в ближайшую неделю, вечером, отец Павел прислал за мной японского мальчика-семинариста с запиской, где он писал, что мне надлежит сей же час прибыть на дом владыки Николая.
  Я оделся и отправился к владыке Николаю. У него дома уже были владыка Сергий, отец Павел и отец Алексий.
  - Время уже приспе, - сказал владыка Николай, - облачайся раб Божий, Василий.
  С этими словами отец Павел протянул мне белую рубашку, которую я и надел. И началось мое пострижение.
  Владыка Сергий постриг меня с именем Нектарий в честь преподобного Нектария Печерского, а владыка Николай был моим восприемником. На меня надели параман. Подрясник для меня не пошили, и поэтому владыка Сергий отдал мне свой, так как подрясник отца Павла на меня не налез. Клобук и простую мантию подарил мне владыка Николай из своих старых. Четки у меня были свои. Все присутствовавшие поздравили меня, а Владыка Николай, как мой восприемник, сказал:
  - Брат Нектарий! Передаю тебя в полнейшее послушание отцу Павлу. Он будет твой духовник. Слушай его и не в чем ему не прекословь.
  После этих слов все ушли и оставили меня на ночь в той комнате молиться.
  На следующее утро владыка Николай уже один пришел ко мне и сказал:
  - Теперь ты, брат Нектарий можешь идти, помни об обетах, которые ты дал и соблюдай заповеди Христовы, возлюби Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоей, и всею крепостью твоею и всем помышлением твоим, молись о всех нас - молодой церкви японской, а я помолюсь о тебе.
  После этих слов владыка подарил мне скуфейку и, благословив, отпустил.
  По дороге домой я зашел к отцу Павлу. Он встретил меня с улыбкой, благословил, дал наставления, касаемые моей повседневной одежды. Он сказал:
  - На работу и по делам ходи в своей обычной одежде, как и раньше. К службе надевай все, что тебе дали при постриге, но запомни - никакая одежда тебя монахом не сделает. Я слышал вчера твои обеты, ты дал их Богу.
  Сначала я спросил батюшку относительно парамана - можно ли его носить всегда? Батюшка как женатый священник мог совсем не знать о парамане, но одобрил это намерение мое. Потом я задал вопрос, касаемый моего нестяжания:
  - Батюшка, а как мне быть с деньгами, которые я трудом добываю и инструментом, который я для работы себе приспособил? Мне же теперь стяжать нельзя.
  - Эх ты, - улыбнулся батюшка, - я же тебе говорил об этом. Деньги ты не копишь, богатства не собираешь, что у тебя есть и что ты получаешь тебе необходимо для поддержания жизни. Не забудь предавать себя на волю Божию, Он тебе дает только то, что необходимо и ничего лишнего.
  После пострига моего отец Павел чаще называл меня прежним именем - Вася, чем новым, монашеским - Нектарий. Как-то раз я поправил батюшку при разговоре со мной, напомнив, что я теперь - Нектарий. Батюшка смутился и начал извиняться:
  - Прости меня, брат Нектарий, но я так полюбил тебя, когда ты был еще Васей, что не могу отвыкнуть.
  Я заплакал и тоже испросил у батюшки прощения за то, что я упрекнул его в этой простой любви ко мне и сказал:
  - Есть у нас в России обычай тайного пострига, когда человека тайно от других постригают в монахи. Ходит он в обычном платье, все его прежним именем называют и только он да духовник знают о его монашестве. Так и меня келейно постригали и не страшно, что ты меня Васей по-прежнему зовешь.
  - Вот и хорошо, брат Нектарий, уж ты на меня не обижайся, - сказал мне отец Павел.
  Больше я его никогда не поправлял, если он меня Васей называл.
  
  К отцу Павлу некоторые люди обращались с просьбой обучать их сражаться на мечах и другим самурайским искусствам. Отец Павел редко кому отказывал в просьбах и учил желающих с осторожностью, напоминая, что должно все чему учишься употреблять с любовью и рассуждением. Главное в самурайских искусствах отец Павел видел в том, что бы они шли на пользу телесную учеников, что бы тела их укреплялись и многие болезни бежали их.
  Как то мы втроем - владыка Николай, отец Павел и я, беседовали о пользе телесных занятий и о распространившемся среди приезжих русских мнении, что все японские бойцовские искусства есть бесовские обряды, проистекающие от веры языческой. Владыка сказал, что упражнения эти многим на пользу пойдут и нельзя их считать языческими. А отец Павел добавил: любое телесное упражнение, как и любая вещь, не бывает плохой или хорошей, таковой она становится сообразно ее употреблению.
  Вообще, сказал он, не могут быть упражнения телесные языческими или православными. Если Сергий преподобный в обитель свою воду для братии каждый день носил, то мы не объявляем поднятие гирь православным телесным упражнением. Соревнования по поднятию тяжестей теперь во всем мире проводят.
  Отец Павел старался проводить уроки свои без мечей, учил биться без оружия. Думаю, он переживал, как бы не повредить кому то из учеников мечем.
  Я как то спросил отца Павла - как мне употреблять все то, чему я от него учусь?
  - Исполняй действия, какие сочтешь нужными каждый день.
  - Но ведь я монах - ответил я - смущает меня исполнение бойцовских движений.
  - Не думай, что они бойцовские - сказал отец Павел - думай о них как о телесных упражнениях, а если тебя кто попросит обучить, то не отказывай. Помни и учи о любви, чтоб употребляли все движения, которым обучатся, только для пользы телесной и, при крайней необходимости, для защиты себя от разбойников и злодеев.
  
  Батюшка брал плату за обучение людей самурайским искусствам, но потом постоянно раздавал полученную плату нуждающимся, ничего себе не оставляя.
  Я спросил батюшку:
  - Почему ты все полученные деньги раздаешь и о себе не заботишься?
  Батюшка ответил:
  - Мой Господь сказал мне: "не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем".
  
  Спросил я как то отца Павла:
  - Батюшка, почему ты записи не делаешь о том, как ты в веру Христову обратился, о том, как ты Евангельские заповеди учился исполнять, молитву творить? Как стал ты не только учеником Христовым, но и апостолом, который многих людей к вере Христовой приводит?
  - Далеко мне до апостола - усмехнулся отец Павел - вот отец мой Николай - настоящий апостол. Да и зачем мне писать? - спросил батюшка.
  - Так ведь по записям твоим многие учиться могут, прочтут и уразумеют многое непонятное для себя.
  - Эх, Вася, - ответил мне батюшка - разве можешь ты научиться по записям, на мечах биться? Ведь нет, нужно, что бы все тебе показали, поправили, если что неправильно делаешь, руки и ноги правильно поставили. Показали, как каждая рука идти должна, когда очень быстро, а когда и не очень. Надо, что бы показали, чем ошибки твои могут обернуться. Да так показали, что б и желание у тебя не отбить и в память твою укоренить. Так же и в вере - пример надобен да руководство доброе, что бы ты и умом и сердцем учителя своего понять мог. Вот у меня такой учитель есть - отец мой духовный Николай. Верой своей ему я обязан. Бывает, что и по милости Божьей человек многое постичь и многому научиться может. Вот, вспомни мученика Вонифатия или Марию Египетскую. Но таких случаев в истории не много.
  - Так зачем же тогда писания различные нужны? - вопросил я батюшку.
  - Писания нам тоже пользу приносят, если, к примеру, путь свой поправить, когда нет хорошего руководителя в жизни нашей Христианской. Или новый взгляд на вещи приобрести - тоже польза.
  - Так что же ты то эти писания для исправления путей наших не пишешь? - не отступал я от отца Павла.
  - Не давал мне отец мой духовный такого благословения - ответил отец Павел - а ты пиши, что запомнишь. Да и работы у тебя немного, значит, время на записки есть. Вдруг пригодится кому-нибудь.
  
  
  Спросил я отца Павла:
  - Есть ли надобность тому, кто живет под духовным руководством читать святых отцов?
  - Есть, - ответил отец Павел, - некоторые вещи, о которых тебе духовный отец говорит, по прочтении предстают перед тобой в другом свете и могут стать более понятными. А еще прочтешь то, до чего в жизни еще не дошел, спросишь у отца духовного и начнешь стремиться к тому, о чем прочел. Есть святые отцы, которые толкуют нам трудные места в священном Писании. Так что читать святых отцов весьма полезно и даже тому, кто живет под духовным водительством.
  - А вот если ум займется мыслями о прочитанном и будет от молитвы отвлекаться, как тогда быть? - спросил я.
  - Лучше размышлять о прочитанном в святоотеческих писаниях, чем блуждать мыслями по житейским делам, - ответил отец Павел - А если молитва в уме вкоренится, то ум ее ни за что не исторгнет.
  
  Попросил я отца Павла дать мне что-нибудь из святых отцов почитать. Отец Павел мне говорит:
  - На славянском языке у меня книг святых отцов почти и не осталось, роздал я их, все больше на японском, а тебе такие книги по-японски читать несподручно. Отведу я тебя в семинарию там и книг много и ребятки хорошие - помогут выбрать, посоветуют.
  Через неделю после этого разговора зовет меня батюшка в семинарию. Испросил отец Павел благословение у отца ректора на посещения мои библиотеки семинарской. Отец ректор благословил радушно.
  Пошли мы с отцом Павлом по семинарии, навстречу нам ребята гурьбой - японцы да русские. Очень удивился я присутствием русских ребят.
  Все они испросили благословение у отца Павла, а он им меня представляет:
  - Вот - говорит - это Василий из России, работает у нас на вокзале механиком. Имеет желание изучать святых отцов. Уж вы ему, ребята, пособите, выдавайте по мере из библиотеки, что попросит.
  Вызвались мне библиотеку семинарскую показать трое русских ребят, а с остальными отец Павел решил прогуляться по семинарии.
  ...
  С тем и покинули мы ребят, а я еще долго ходил потом к ним в библиотеку.
  
  Отец Павел поведал мне, что многим японцам, обращенным в веру Христову, отец Николай давал читать труды епископа Феофана, которые и сам очень любил и давал переводить на японский особо искусным переводчикам. Однажды дал отцу Павлу отец Николай книжку, которую перевел с греческого на русский епископ Феофан, называлась она "Невидимая брань". Книга очень полезна для чтения каждым христианином, но в первой же главе отец Павел встретил слова, которые стали для него целью жизни. Спишу эти слова с русского издания "Невидимой брани":
  "Скажу прямо: самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним.
  Но немало таких, которые говорят, что совершенство жизни христианской состоит в пощениях, бдениях, коленопреклонениях, спании на голой земле и в других подобных строгостях телесных. Иные говорят, что оно состоит в совершении многих молитвословий дома и в выстаивании долгих служб церковных. А есть и такие, которые полагают, что совершенство наше всецело состоит в умной молитве, в уединении, отшельничестве и молчании. Наибольшая же часть ограничивает сие совершенство точным исполнением всех уставом положенных подвижнических деланий, не уклоняясь ни к излишеству, ни к недостатку в чем-либо, а держась золотой средины. Однако ж все эти добродетели одни не составляют искомого христианского совершенства, но суть лишь средства и способы к достижению его."
  Если сказать коротко, то батюшка усматривал главной целью жизни православного христианина сближение с Богом и пребывание в единении с Ним.
  
  Еще одну строку из "Невидимой брани" зачитал мне батюшка при следующей нашей встрече: "водрузи в сердце совершенное упование на Бога и полную в Нем уверенность". Эта малая строка из третьей главы.
  - Держись всегда этого правила и жизнь твоя будет наполнена радостью от того, что сам Господь будет твоим руководителем. Бог никогда не отворачивается от человека, человек сам уходит от бога. - Сказал батюшка, - а книгу эту читай почаще и если кто у тебя совета спросит, отсылай к этой книге.
  Так постепенно батюшка приучал меня к чтению святых отцов.
  
  Еще в одну нашу встречу, отец Павел зачитал мне из "Добротолюбия" слово Никифора Уедененника: "святой Савва больше всего требовал от учеников своих хранения ума и в отдельной келье жить им позволял не иначе, как после навыка в этом делании" А потом, улыбаясь, сказал:
  - Вот видишь, ты уже давным-давно в отдельной келье живешь, осталось ум сохранять молитвой Иисусовой.
  
  - Ты выполняешь движения, которые я тебе показывал, совукупляя их с молитвой Иисусовой? - спросил отец Павел.
  Я ему отвечаю - "да".
  -А без этих движений молитва действует у тебя в уме? - спрашивает отец Павел.
  - Действует, батюшка, но с движениями я как будто весь становлюсь молитвой.
  - Это состояние тебе Господь показывает для того, что бы ты молитву эту вкоренял в уме своем. Но ты должен стремиться к тому, как сам говоришь, что бы весь ты стал молитвой и без всяких движений. Марк Подвижник в "Добротолюбии" говорит: "Кто молится телесно, и не имеет еще духовного разума, тот подобен слепому, взывавшему: "сыне Давидов, помилуй мя!". Этого слепого Господь помиловал за его старание в молитве. Движения при молитве как бы опоры, нужные ребенку при ходьбе. Приходит время и ребенок отбрасывает опоры и слепой прозревает. Приучай ум свой к молитве в неподвижности внутри комнаты своей или как сказал святой Никифор в "отдельной келье".
  Присовокупил батюшка к этим словам одну историю:
  - Был у меня друг - христианин, врач по имени Лука. Лука постоянно готовил для нуждающихся разные лекарства и раздавал приходящим к нему больным нужные лекарства и научил этому меня. Я быстро перенял от Луки эту науку. Но дело не в том. Про врача Луку рассказывали, что он приготовлял лекарства с молитвой Иисусовой. Но это неправда. Лука имел от Бога дар непрестанной молитвы и творил молитву всегда, независимо от того, что он делал. Поэтому, что бы он ни делал, молитва жила в его сердце. Шел ли он куда, готовил ли он пищу, растирал порошки, готовя лекарства, молитва занимала его ум и сердце, при этом ум его просто действовл, выполняя что то. Так и лекарства он готовил не с молитвой, это молитва управляла его умом когда он лекарства готовил.
  Помолчав, батюшка добавил:
  - Ты те движения, Нектарий, не забывай, они тебе пригодятся. Пользы для здоровья они приносят много. Если кто тебя попросит этим движениям обучить - ты не отказывай никому, как сказал Господь: "раздай все имение твое". А имение твое все в умении, - улыбнулся батюшка.
  
  - Батюшка, - спросил я отца Павла, - зачем ты читаешь "Добротолюбие"? Это же книга написанная монахами для монахов, а ты мирской священник, проповедник веры Христовой для простых людей.
  Батюшка ответил мне:
  - Помнишь, что говорит преподобный Иоанн Лествичник? "Свет для всех человеков - монашеское жительство". Так что "Добротолюбие" это свет и для меня.
  
  В середине лета 1911 года заболел наш владыка Николай. Отец Павел говорил, что у него сердечная асма. От этой асмы владыка становился слаб, бледен, глаза и щеки западали, цвет лица становился серым.
  Отец Павел пытался его лечить, но ничего не помогало. Тогда отец Павел сказал мне:
  - Видно Господь призывает труженика Своего к Себе. Угасает жизнь отца моего духовного. Были у нас с ним размолвки, но Любовь все покрыла и выровняла между нами.
  В феврале 1912 года владыка почил. Неделю у его тела непрерывно читалось Евангелие и служились панихиды. Погребли владыку на кладбище в Токио. Отец Павел вздохнул после погребения и сказал мне: "Род проходит, и род приходит". А потом добавил:
  - И мне уже не долго осталось быть с вами, скоро и мне настанет пора уходить. Вот только грехов у меня много на душе. Молись за меня, отец Нектарий. Моя надежда - молитвы моих детей духовных и отца моего духовного духовного Николая.
  
  Незадолго до своего отшествия ко Господу отец Павел сказал мне:
  - Я, Вася, скоро умру. Ты в Японии после смерти моей не оставайся, переезжай в Россию. Только в монастыре не селись, скоро в России великая смута начнется, все монастыри позакрывают, да и привык ты к уединению.
  Подивился я словесам его о России-матушке, но перечить не стал. А отец Павел продолжил:
  - Не забывай, Вася, заповедь Господню: "Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся". Будут к тебе приходить за помощью телесной - всем помогай, если Господь благоволит - исцеляй, Господь управит как, никого не отпускай не утешенным.
  Батюшка сам многих исцелял. Знал он на теле человеческом множество мест, на какие если пальцами нажать, то можно то от одной, а то от другой болезни исцелить. Самурайскому этому искусству батюшка обучился еще задолго до обращения в веру Христову и весьма искусно овладел им.
  К батюшке во множестве стекался народ, кто побеседовать, а кто и просил помощи в недуге своем. Всех недужных отец Павел учил молитве Иисусовой и сам, вслух повторяя ее, нажимал на известные ему места на теле недужного. Спустя некоторое время недужный исцелялся и приходил к отцу Павлу благодарить. На это отец Павел отвечал, что не он исцелил болезнь, а сам Господь ее уврачевал, он же только рука врачевателя, не ведущая что творит врачующий.
  Спросил я его - как он узнает, куда и как нажимать надо при болезни, на что батюшка ответил:
  - Когда обучался я этому искусству, главной его целью было нанесение вреда и убийство, а потом, когда крестился начал задумываться, как это мое умение использовать на пользу людскую. Господь надоумил меня и стал я с Его помощью врачевать болезни. Сам Бог водит руками моими, по молитве и вере приходящего, и Сам же Господь врачует недуги. Нет в том моей заслуги. Пришел однажды ко мне мой давний знакомец с болезнью живота, но вера в нем была велика, мы лишь помолились вместе с ним и не нажимал я ему ни на какое место. Часа не прошло, как знакомец мой стал здрав.
  Другим приходящим к нему, не столь сильно недужным батюшка показывал упражнения какие надо делать все с той же молитвой Иисусовой. Просившие делали их каждый день и телеса их становились здоровее, многие недуги отступали.
  Однако сам отец Павел и знавший об этих исцелениях отец Николай относились к ним ровно. Спросил я отца Павла об отношении к чудесам. Отец Павел рассказал мне одну историю, какую ему рассказывал владыка Николай:
  - Давно это было. Ездил отец Николай в Святую землю и жил там в Русской духовной миссии, такой же какая теперь в Японии устроена. Приехал отец Николай туда зимой. Встретили светлый праздник Рождества Христова, потом и Обрезания Господня. Наступил день Святого Богоявления. Приехало множество духовенства на реку Иордан и отец Николай с ними. Отслужили соборне молебен, испили от вод Крещенских. Вдруг, видят с другого берега Иордана, по водам, идет к ним монах некий. Отец Антоний [это ошибка, главой Русской Духовной миссии был отец Антонин Капустин] показывает на него отцу Николаю и говорит: "Смотри, отец Николай, какие чудотворцы у нас во Святой земле проживают". На это отец Николай ответствовал: "Никакой он не чудотворец, а дурак! Воды Иорданские святы. Их вкушать надо, в них омываться надо, а этот их ногами попирает!"
  Так вразумил меня отец Павел в отношении чудес.
  
  Через несколько дней я спросил отца Павла:
  - Батюшка, куда же мне в России поселиться?
  Он ответил:
  - Положись на волю Божию, Господь все управит. Иди, не думая куда, только молись со вниманием, вот и все, что от тебя нужно, а Господь тебя как младенца за руку поведет. Найдешь ты себе мудрого духовного отца, - хитро улыбнулся и продолжил - мудрее меня он будет. Он будет пламенным. Только не скоро ты его встретишь, а когда встретишь - не ошибешься, сразу его узнаешь. Лет десять он тобой руководить будет. Только на ум свой, прошу тебя, не полагайся.
  
  Отец Павел очень любил праздник Пасхи. Чинно проводил службу, а после службы приветствовал всех прихожан радостным восклицанием "Харисутосу Фукацу". После службы, у себя дома лучился так как будто из него источал лучи Сам Воскресший Христос.
  
  Весной 1913 года я исповедовался у отца Павла. После исповеди я спросил:
  - Батюшка, как мне считать себя первым грешником?
  - Никогда не говори о том, что ты первый из грешников, пока не поймешь это опытно, а то это будет ложью пред Богом. Был случай, когда одного своего собрата я осуждал и ругал в сердце своем за то, что он, по моему мнению, деньги собирает и копит для себя, а он их на благое дело употребил все. Вот тогда я понял свою испорченную природу, готовую согрешить каждое мгновение, и то, что я первый из грешников. - ответил мне отец Павел.
  Я возразил:
  - Да я бы без тебя веру свою Православную так бы и не понял, а скольких людей ты ко Христу привел? Тысячи, наверное. Неужто, первый от грешников может такие дела Божьи делать?
  - Не в делах главное, то, что люди ко Христу приходили в том не моя заслуга, а милость Божья, я только посох в руках Доброго Пастыря. А природа этого посоха испорченная. И только Бог эту природу исцелить в силах. - еще батюшка добавил - я, Нектарий, отхожу уже от жизни этой, ты помолись за меня. Господь тебе смерти моей не покажет, но на могилку мою зайди и долго в Японии не оставайся. Пора тебе домой возвращаться. - И грустно улыбнулся.
  Я не понял тогда, почему Господь мне не покажет смерти отца Павла.
  
  Механик наш, часто отправлял бригады ремонтников для починки паровозов или всего состава на разные станции между нашим вокзалом в Токио - Синдзюку и другими крупными городами, так как на малых станциях или в небольших селениях не было своих ремонтников или их умения не хватало для починки. Иногда наши бригады, в которые механик и меня ставил, чинили паровозы или вагоны по несколько суток, живя в пристанционных домиках, а если таковых не было, то размещались прямо в вагонах.
  В начале июня 1913 года бригаду, в которой состоял и я, отправили на станцию Синагава, на расстояние около 20 верст от наших мастерских.
   Там при отправке от грузовой платформы сошел с рельсов груженый состав. Выбился один рельс, крушения состава не случилось, так как он только тронулся, и скорость была мала.
  Мы осмотрели весь состав и паровоз отдельно. Все вагоны были целы, паровоз - тоже, но вот бандажи на многих колесах потрещали, да и оси надо было проверять.
  Груз начали перегружать в другой состав, потом мы расцепили вагоны и паровоз, стали загонять в мастерские, осматривать, подсчитывать - нуждается в замене. Отправили донесение в управление о необходимости замены колес и осей. Выбившийся рельс поставили на место.
  С перегрузкой и починками занимались мы почти три недели, потом вернулись обратно в свои мастерские.
   На следующий день я отправился к отцу Павлу. Но его уже не застал. Батюшка, как и говорил, отошел без меня 25 июня 1913 года.
  Отец Алексий - родной сын отца Павла отвел меня на его могилку, на кладбище Аояма. Отец Алексий отслужил панихидку, во время которой я непрестанно плакал.
   С кладбища я вернулся в мастерские весь заплаканный. Товарищи мои мня окружили и стали спрашивать - что случилось? Я ответил, что умер мой отец. Все подумали, что я повредился умом, зная, что отец мой родной давно умер в России, вдобавок я был весь в слезах. Меня отправили отдыхать в мою комнатку. Я лег и быстро заснул. Во сне мне явился отец Павел. Он был в полном пасхальном облачении, с крестом в руке и весь сиял. Радостная улыбка была на его лице. "Харисутосу Фукацу, Вася, для меня теперь вечная Пасха Христова наступила! Так мне теперь радостно! Не забывай храм Божий посещать и молиться непрестанно. Все, что я тебе заповедал - выполняй" Такие слова сказал мне батюшка и сонное видение кончилось. Я проснулся, но уже не опечаленный, каким засыпал, а радостным. Я вышел в мастерские уже радостным и ободренным батюшкой. Товарищи мои по работе укрепились в мысли, что я повредился умом. А механик отвел меня в сторону и сказал:
  - Вася, у тебя что-то случилось, или разлука с Родиной сильно огорчает тебя, но тебе надо отдохнуть. Твои товарищи бояться, как бы ты бед не натворил. Отдохни, отправься куда-нибудь, а когда полегчает - возвращайся, твою комнату я никому не отдам, вещи можешь оставить в ней.
  Я молчал, не зная, как мне поступить. Я размышлял. Батюшка заповедал мне вернуться в Россию, но я думал сначала уладить все дела, проститься с людьми, с которыми сжился, а уж потом отправиться на Родину. Но вдруг я понял, что это воля Божья снимает меня с места. Я обратился к механику:
  - Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, век буду молить за тебя Бога. Дай мне расчет, и я уеду на Родину.
  При этих словах я обнял механика, он был Юма. И он тоже сжал меня в объятиях.
  - Расчет можешь получить завтра, но я дам тебе деньги, - сказал он, - а причитающееся тебе потом возьму.
  И этот добрый человек дал мне все, что мне полагалось и даже сверх того.
  Собрав свои малые пожитки и сказав "прощайте" своим товарищам, я удалился из мастерских навсегда.
  Затем я отправился в дом отца Павла. Там меня встретил бывший там отец Алексий, которому я поведал обо всем случившемся. Он предложил мне побыть некоторое время в доме отца Павла, что было весьма кстати.
  Оставив свои пожитки в доме отца Павла, я отправился к владыке Сергию, который теперь стал епископом Токийским.
  Владыка принял меня ласково, выслушал обо всем и сказал:
  - Я выправлю вам все необходимые документы и дам немного денег на первое время, только подождите немного, пока все формальности с бумагами закончатся, а потом поезжайте с Богом в Россию.
  Я возразил, мол, денег мне и так хватит на дорогу, на что владыка ответил:
  - Японские ены вам в России не нужны будут, я дам вам рубли, на первое время. Пока давайте все бумаги, какие у вас есть и зайдите через неделю. Я похлопочу, что бы все бумаги были выправлены как можно скорее.
  Всю неделю я ходил на могилку отца Павла и молился на ней. А по прошествии недели пришел я к владыке Сергию.
  Владыка выдал мне все бумаги, дал пачку русских ассигнаций, я не считая их, сунул все в карман подрясника. Поблагодарил владыку, взял у него благословение на дорогу и мы простились.
  - Помолитесь обо мне, отец Нектарий, может быть свидимся когда-нибудь там, в России.
  - Спаси вас Господь, владыка, за всю вашу доброту. И вы уж обо мне помолитесь.
  С этими словами я вышел от владыки, зашел на последок на могилку отца Павла, набрал земельки в плат, и отправился в его дом. Там я забрал свои вещи, простился с отцом Алексием и отправился на ставший родным вокзал Синдзюку.
  Потихоньку проезжая по Японии, я добрался до порта в Хакодате, откуда отплыл в Россию и 3 сентября 1913 года, после долгой разлуки вступил на родную землю в портовом городе Владивостоке.
  Передохнув некоторое время после долгого плавания, я отправился в дальнейший путь по России.
  
  Часть2. Сибирско-Иркутский период жизни
  
  Куда мне направиться я не знал и, по совету отца Павла, положившись полностью на волю Божию, я отправился на вокзал. Проезд по Транссибу, который я когда то строил, был перекрыт, потому что Маньчжурия была оторвана от России. Ехать можно было только до Хабаровска по Уссурийской дороге.
   Я пошел к первому попавшемуся составу, молясь Богу о том, что бы Он за молитвы Пресвятой Богородицы и отца Павла привел меня куда Сам восхощет. Узнав, что этот состав идет в Хабаровск, я подошел к одному приказчику на перроне и попросил взять меня в вагоне до Хабаровска.
  - Как же вы, батюшка, с грузом поедете? - спросил меня приказчик.
  - Да уж как-нибудь, с Божьей помощью доеду. Заодно и за грузом присмотрю. - отвечаю я.
  - Ну ладно, - сказал приказчик, - забирайтесь в вагон.
  Добрый он был человек. Я расположился среди тюков, а на станциях мы поочередно с приказчиком, который ехал в соседнем вагоне, бегали по различным нуждам на вокзал - то хлеба купить, то кипяток налить. Доехали быстро, двое суток с небольшим были в дороге.
  В Хабаровске я с приказчиком простился и отдал ему все ены, которые у меня оставались.
  И в Хабаровске, как и во Владивостоке, зашел я на вокзал. Подхожу к билетной кассе и говорю:
  - Мне бы до Рязани билетик. Сколько стоит, что бы доехать?
  А мне из кассы отвечают:
  - Стоит это, батюшка, всего-навсего только достроить железную дорогу. А пока железная дорога строится, до Рязани уж как-нибудь по другому добираться вам придется.
  Тут я понял, что Господь снова привел меня на стройку железной дороги. Узнал я где сейчас идет стройка и, не раздумывая, отправился на стройку, купив себе одежду покрепче и потеплее на те деньги, которые мне владыка Сергий Тихомиров дал. Работы уже велись недалеко от Хабаровска, за рекой Амур. Меня взяли простым рабочим, ведь документы мои о том, что я был помощником инженера, погибли во время сдачи Порт-Артура.
  Мы строили участок от реки Буреи до самого Хабаровска. На том участке я был занят в пробивке тоннелей. Это была новая для меня работа, но я использовал те знания, какие у меня уже были и весьма мне пригодились.
  При каждой возможности я старался бывать у обедни в ближайшем селе и приобщаться Святых Христовых Таин.
  Разразившаяся в 1914 году война отняла у строительства много людей, поэтому дорога была закончена много позже, чем планировалось. Помнится и нам, оставшимся, жалование сильно снизили.
  К 1916 году Амурская железная дорога заработала, но на ней было много трудностей и меня начальство попросило участвовать в прокладке второй колеи на многих участках. Я принял это как указание Господне на надобность благоустройства Родины своей и продолжал работы.
  Так к середине лета мы дошли до станции Керак. В версте от этой станции наше начальство сказало нам, что казна заканчивает давать деньги на прокладку второй колеи, и мы можем расходиться по домам. Нам выплатили небольшое жалование.
  Что делать дальше я не знал. Я снова положился на Волю Божию и на молитвы Пресвятой Богородицы и отца Павла.
  Придя на станцию Керак я увидал паровоз под парами, готовый отправить состав с грузом, подошел к машинисту и спросил - не нужен ли им механик?
  - У нас есть уже. - ответил машинист.
  - А нет ли какой работы? - не унимался я.
  - Ты, батюшка, сходи к обер-кондуктору, может он чем поможет. - снова сказал машинист.
  Я пустился искать обер-кондуктора, побежав в хвост состава - где он по прежним правилам должен находиться. И правда, увидел его у задней площадки последнего вагона.
  Запыхавшись, я обратился к оберу, как мы их кратко называли раньше:
  - Господин обер-кондуктор! Не нужен ли вам механик в состав?
  - Вы, батюшка, за кого просите? - спросил меня обер.
  - За себя. Я сам много лет механиком работаю. Множество паровозов перечинил. Да еще в прежние времена был помощником инженера, когда Транссиб строил.
  Обер был душевный, вздохнул и спросил:
  - А как же вас, батюшка, в механики занесло?
  - Да я не батюшка, только монах, живший в уединенной комнате в Японии. А как мой духовный отец преставился, отправился я на Родину после плена.
  Тут обер оживился:
  - Так вы в плену были?
  - Да, пришлось в приюте для пленных пожить. Мы в плен в Порт-Артуре попали, когда его сдали.
  - А у меня брат младший в японскую войну погиб - Андрей. - с грустью сообщил мне обер. И, помолчав, добавил, - ну чтож, хороший механик всегда пригодится, возьму я вас. Только вот жалованья дать не могу, зато питаньем обеспечу. В почтовом вагоне закуток с койкой имеется, поедете?
  Я радостно закивал, мол - поеду.
  - Куда вы направляетесь? - спросил обер.
  - Не знаю пока, куда Господь укажет. - ответил я ему.
  - Странный вы человек, однако. Ну залезайте на площадку, пора отправляться. - сказал обер и дал свисток.
  Обер провел меня в мою комору и представился по дороге:
  - Меня зовут Павел Степанов. А как ваше имя?
  - А меня - Нектарий, - представился я, - в миру - Василий.
  Оставил меня обер располагаться в моей новой передвижной келье и ушел к себе, сказав, когда зайти к нему, чтобы он меня представил моим новым товарищам.
  Я повесил на стене те святые иконы, которые висели в моей комнате, в мастерских. Достал нехитрую поклажу и возблагодарил Господа за то, что он даровал мне и кров и пропитание.
  Так с молитвой Иисусовой в уме, предавшись Господу, отправился я дальше по России.
  Остановки на пути нашем случались часто. То одни вагоны отцепляли, то другие прицепляли. Приходилось часто ремонтировать рессоры вагонов, они были сильно изношены, как и тормоза паровоза, у которых часто меняли то колодки, то рукава.
  Ехать в моей каморе хорошо, молитва помогала, и ничто не отвлекало от нее. Но теснота приводила к затеканию мускулов и всех составов тела. Поэтому я попросил доброго обера помогать кочегару. Обер удивился моему прошению, но согласился. Нехитрое упражнение - кидать уголь в топку, очень хорошо бодрило все тело. А каждый бросок я старался совмещать со словами молитвы Иисусовой, дабы она держала мой ум нерассеянным и занимала внимание. Кочегар следил за стрелкой котла и вовремя меня останавливал: "Отец, хорошь кидать. Отыхай"
  Однажды, когда мы с механиком меняли колодки у тормозов паровоза, на какой то малой станции, обер смотрел на нас, а потом сказал: "Хороший вы механик, отец Нектарий. Как же вы в монахи пошли?". Я рассказал ему о встрече с отцом Павлом и о жизни под его духовным руководством в Японии. Ко всему прочему, добавил я и о молитве Иисусовой, и о том как отец Павел учил меня ее прохождению.
  После этого обер стал часто приходить ко мне в комору побеседовать на духовные темы.
  
  Во время одной из остановок отошел я на ровную поляну и стал делать движения, которым меня отец Павел обучил. Обер наблюдал за мной, а когда я закончил, подошел ко мне и спросил:
  - Отец Нектарий, что это вы такое делали? Вы, часом, не раскольник какой?
  - Нет, - ответил я, - это движения для укрепления мускулов и всего тела. Меня им научил отец мой духовный Павел. А его благословил их людям показывать его духовный отец - епископ Николай, который возглавлял духовную миссию в Японии. Эти движения много пользы приносят телу. А еще отец Павел учил меня с этими движениями соединять молитву Иисусову.
  И я показал оберу, как это делается. Обер попросил меня обучить его этим движениям:
  - Поясницу у меня ломит сильно, отец Нектарий, может помогут мне ваши движения.
  И стал я учить обера движениям, которым меня отец Павел обучил.
  
  Обучая обера, тем движениям, я произносил и молитву Иисусову, как меня отец Павел учил. Потихоньку боли в пояснице у обера кончились, а Иисусову молитву он полюбил и стал в коморе моей беседовать со мной об этой молитве. Я что от отца Павла слышал и чему научился передавал оберу, памятуя заповедь Господа нашего: "просящему у тебя дай". Да и отец мой Павел заповедал мне не отказывать просящим.
  Из книг я взял с собою из Японии только Священное Писание да Невидимую брань. Но и этого для меня было вполне довольно.
  Открыл я в Невидимой брани главу о молитве Иисусовой и зачитал оберу: "Навыкновение молитве Иисусовой внешне состоит в достижении того, чтоб она сама собой непрестанно вращалась на языке, внутренне же - в сосредоточении внимания ума в сердце и непрестанном в нем предстоянии пред Господом, с сопровождающею сие сердечною теплотой в разных степенях, и отреванием всяких других помышлений, и наипаче с сокрушенным и смиренным припаданием к Господу Спасителю".
  - Что же это означает? - спросил у меня обер.
  Я ему ответил:
  - Молитву Иисусову нужно вначале в ум свой вселить любым удобным способом. И внимание ума направить все на слова этой молитвы. Только уж потом умом надо в сердце входить и твердо знать, что ты пред Самим Господом стоишь, хотя и можешь работой какой заниматься или идти куда. Мы всегда пред Господом, только часто забываем, что пред ним надо с благоговением предстоять и ум наш бегает по сторонам или перебирает мысли какие ненужные. Как дальше в Невидимой брани говорится: "Частое повторение, установляясь, собирает ум воедино в предстоянии Господу. Установлению такого строя внутри сопутствует согреяние сердца и отгнание помыслов даже простых, а не только страстных". Когда вы достигнете этого - укрепитесь в навыке, только потом можно сходить умом в сердце.
  - Как же можно умом в сердце сходить? - спросил обер. - Ведь они друг от друга на некотором расстоянии отстоят и перенести ум в сердце нельзя.
  Я ему на это отвечаю:
  - Далее в Невидимой брани говорится: "в сердце начнет непрестанно теплиться огонь прилепления к Господу, тогда вместе с сим водворится внутри мирное устроение сердца с сокрушенным и смиренным мысленным припаданием к Господу". Ум ваш устремится устремиться в сердце. Сам по себе ум - ни холоден, ни горяч, а сердце ваше настрой душе дает. Как царь Давид говорит: "сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит". Но до этого не многие доходят.
  - А вы, отец Нектарий, дошли до этого? - спросил меня обер.
  - Нет, - ответил я. - Не сподобил меня Господь. Ведь дойдя до такого состояния можно возгордиться и пасть, поэтому Бог уберег меня от тонкого падения. А вот отец мой духовный, Павел, тот дошел до этого и даже до большего, до того, до чего уже только безмолвников одних Господь доводит. Об этом дальше в Невидимой брани говорит святой Никодим: "Доселе доходит собственный наш труд с помощию благодати Божией. Что еще, высшее сего, может совершаться в деле молитвы, то будет даром единой благодати". Даже при простом положении на Бога Благодать может и грешника по жизни вести, об этом тоже есть в книге этой.
  - Обязательно куплю себе эту книгу, - пообещал обер, - как только стоянка долгая будет в большом городе. Весьма она меня заинтересовала. А вам, отец Нектарий, спасибо за науку и за то, что научили меня как от боли в пояснице избавиться.
  - Не меня за это благодарите, сказал я оберу, - а помяните в молитвах ваших отца Павла, который через меня все это вам дал.
  
  Через несколько дней пришел наш состав в большой город - Иркутск. Обер наш объявил, что будем сутки стоять. Я решил сходить в храм ко всенощной, а на утро причаститься. Сказал об этом оберу, надел свой подрясник, скуфью и вышел из вагона. Огляделся по сторонам, думаю, может купола увижу какого храма близкого. Вдруг смотрю, идет мимо то ли священник, толи монах, с бородкой, в подрясничке и скуфеечке - как и я. Повернулся я ему на встречу, а он мне ласково говорит:
  - Здравствуйте, батюшка. Откуда вы едете?
  - Здравствуйте, - отвечаю я. Только не батюшка я, а простой монах, а еду я из Японии.
  - Ух-ты! как из далека, - удивился мой собеседник, - А к нам по какой надобности приехали?
  Что бы не утомлять моего собеседника подробностями, я ответил:
  - Духовный мой отец, перед кончиной своей благословил меня из Японии в Россию вернуться, вот, еду теперь куда Господь приведет.
  - А пойдемте, я вам наш монастырь покажу - детище нашего владыки Иоанна. Монастырь новый - Владимирский, назван в честь великого крестителя Руси. Владыка Иоанн у нас семинарию завел, только не духовную, а учительскую. Как ваше имя святое? - говорит мне мой неожиданный собеседник.
  Я ему отвечаю:
  - Отчегож не сходить, давайте сходим. Я как раз на всенощную собрался. Зовут меня Нектарием. А вас как зовут?
  - А меня зовут отец Михаил по фамилии Сизой. Очень хорошо, что вы на всенощную, я вас провожу. Вот только сегодня будет вечерня с утренней - всенощной сегодня в монастыре не будет. А коль захотите, можете переночевать у нас, в семинарии. У нас помещений много. Во время войны с Японией наш владыка Иоанн, тогда еще архимандрит, устроил в монастыре обширный госпиталь для раненых. Так что помещение для вас найдется.
  При этих словах я вздрогнул весь. Отец Михаил это заметил и спросил:
  - Что такое?
  Я ему начал по дороге рассказывать свою историю, начиная с Порт-Артура и плена. Отец Михаил слушал меня, не перебивая, так мы добрались до Князь-Владимирского монастыря и вошли в храм.
  - Ступайте на клирос, отец Нектарий, помолитесь с братией и помогите им петь службу. - как бы пригласил меня отец Михаил.
  Я был никудышный певец, но старался помочь хору. После службы отец Михаил отвел меня в трапезную, нашел для меня ночлег, сказал когда будет братская вечерняя молитва, а потом мне, сказал:
  - Вам, отец Нектарий, непременно надо познакомиться с владыкой нашим - Иоанном. Вы уж завтра, причастившись, не уходите, после позавтракайте с братией, я зайду за вами, и сходим к нему.
  Увидел я в этих словах повеление мне Самого Господа и ответил отцу Михаилу:
  - Благословите, батюшка.
  На другой день я исповедался, причастился, дождался отца Михаила, и мы отправились к владыке Иоанну. По дороге я узнал, что отец-протоиерей Михаил - наставник учительской семинарии.
  
  Идти нам надо было пять верст. Была ранняя осень и было еще тепло. Пришли мы к владыке, а у него духовные лица на приеме дожидаются.
  Вышел владыка, увидел отца Михаила и спрашивает:
  - Кто это с вами?
  Отец Михаил отвечает владыке:
  - Это со мной отец Нектарий из Японии.
  Я поклонился и благословился. Владыка просиял:
  - Как, из самой Японии? Неужто от владыки Сергия?
  Владыка Сергий выправил мою отпускную, поэтому я ответил: "Да, от владыки Сергия".
  Владыка повернулся к ожидавшим духовным лицам и сказал:
  - Отцы, пропустите уж пожалуйста отца Нектария. Он пол страны проехал, а вы всегда рядом со мной.
  Владыка проводил нас в свою приемную и рассказал о своей дружбе с покойным владыкой Николаем. Также рассказал он нам вкратце о своей поездке в Японию весной 1909 года. Затем владыка поинтересовался - зачем я в Иркутске.
  Я рассказал ему о том, как попал в плен, как встретился с отцом Павлом, как работал в мастерских, как меня постригли и, между прочим, что моим восприемником при постриге был сам владыка Николай, как отец Павел благословил меня вернуться в Россию, как владыка Сергий выправил все мои документы, а потом как я снова работал на стройке железной дороги.
  - Так вы теперь свободны? - еще больше просиял владыка Иоанн, а отец Михаил улубнулся.
  - Да, владыка, свободен. - ответил я.
  А отец Михаил добавил:
  - Вот я его и привел к вам.
  Оказалось, что отец Михаил наставник учительской семинарии, а не церковно-учительской. Просто он болел за общее с владыкой дело.
  Владыка Иоанн посерьезнел и заговорил:
  - Видите ли, отец Нектарий, братство наше, святителя Иннокентия занимается просвещением народов нашего края. Здесь и буряты, и монголы, и якуты, и гиляки, да и другие есть. Мы готовим учителей в нашей церковно-учительской семинарии, а вот переводов Евангелия у нас сносных нет. Так вы нам помогите, какие слова, какое значение имеют в переводе владыки Николая, а то и слово мы не всегда подобрать можем.
  - Да что вы, владыка, - говорю я ему, - я ж не переводчик.
  - Вы же в Японии жили, наверное и язык японский не плохо знаете? - спрашивает отец Михаил.
  - Знаю, - отвечаю, - но перевод Евангелия сделать не смогу.
  - Да вы, отец Нектарий, только помогите нашим ученикам со значениями слов разобраться. Конечно, перевод на все языки мы не осилим, но хотя бы маленькие кусочки подготовить сможем. - уговаривает меня владыка.
  Думаю я - снова Господь путь мне указывает, да еще рукой архиерея своего. Не следует мне противиться.
  - Ну что же, - отвечаю я, - давайте попробую. Благословите, владыка. Да только где ж мне жить?
  А владыка уже придумал:
  - Бог благословит. - отвечает владыка, - Жить будете при семинарии. Комнату вам выделим. Там и библиотека у нас отменная и кормиться там же будете. Вам дела какие-нибудь уладить по железнодорожной службе нужно?
  - Мне бы вещи да документы мои забрать надо, а то скоро состав мой отойдет. - отвечаю я.
  Владыка позвал послушника своего, велел ему со мной на извозчике съездить на вокзал, помочь мне с переездом в учительскую семинарию.
  Приехали мы на вокзал, рассказал я обо всем оберу. Он человек добрый был, поблагодарил меня за службу и за беседы, хотел денег дать да я наотрез отказался. Обнялись мы с ним и расстались. Затем поехали в семинарию. Там все тот же послушник поселил меня в комнату отдельную, маленькую, представил учителям, сводил на кухню, распорядился о моем кормлении и уехал. А я пошел обживать свою новую келью.
  
  Затем я поклонился святыням Иркутска. Первым делом я пришел в Богоявленский собор, в котором есть придел Казанской иконы Божьей Матери с чудотворным, почитаемым списком сей святой иконы. Под полом в этом приделе покоились святые мощи еще не прославленного угодника Божия - Софрония. Я творил пред Казанским образом молитву: "Пресвятая Богородице, спаси нас".
  Ко мне подошла молодая девушка - Катя, которая собиралась стать послушницей в Знаменском монастыре. Она вопросила меня:
  - А вы, батюшка, богородичное правило творите?
  Я еще не знал об этом правиле и сказал:
  - Нет, просто Богородице молюсь. А что это за правило такое?
  Катя удивилась и поведала мне, что это правило недавно было введено в употребление по заповеди преподобного Серафима Саровского. Состоит это чудесное правило из 150 молитв "Богородице, Дево, радуйся". После первого десятка читается тропарь Рождества Богородицы, после второго - тропарь Введения, после третьего - тропарь Благовещания, после четвертого - тропарь праведным Захарии и Елисавете, родителям Предтечи Иоанна, после пятого - тропарь Рождества Христова, после шестого - тропарь Сретения, после седьмого - молитвенно вспоминается бегство Богородицы со Спасителем в Египет, после восьмого - молитвенно вспоминается скорбь Божией Матери о потеренном в Иерусалимском храме Сыне, после девятого - молитвенно вспоминается чудо в Кане Галилейской, после десятого - молитвенно вспоминается плач Богородицы у Святого Креста Господня, после одиннадцатого - читается тропарь Воскресению Христову, после двенадцатого - читается тропарь Вознесению, после тринадцатого - читается тропарь сошествия Святаго Духа на апостолов, после четырнадцатого - читается тропарь Успению, после пятнадцатого - радостно прославляется Богородица, увенчанная славой от Самого Господа. А рассказал всем, что великий святой Серафим Саровский заповедал читать 150 раз молитву "Богородице, Дево, радуйся", Сергей Нилус в своих замечательных книгах.
  Исполнил я это новое правило перед образом Казанской иконы Божьей Матери, спустился в пещеру под пределом этим, поклонился святым мощам угодника Божия - Софрония и отправился в Вознесенский монастырь, поклониться его святыням.
  Прежде всего я зашел в двухэтажную часовню, которая называлась башней Герасима. В ней почивали мощи основателя обители преподобного старца Герасима. Поклонился я мощам, помолился и отправился в другую часовню - преподобного Синесия. Эта часовня располагалась у алтаря соборного храма и в ней почивали мощи наместника этой святой обители, друга и земляка святителя Софрония - схиархимандрита Синесия, почившего в 1787 году. Поклонился я и его мощам помолился и отправился в Вознесенский собор. Там в раке из чистого серебра почивали мощи покровителя всего забайкальского края - великого угодника Божия и святителя Иннокентия иркутского. Я отстоял молебен у мощей, приложился к ним, а потом один монашек свел меня в подклетную церковь Антония и Феодосия Печерских Чудотворцев, где почивали мощи святителя Парфения, совсем недавно почившего - в 1873 году.
  Выйдя из соборного храма, я напился воды в часовне над святым колодцем и отправился в свой Свято-Владимирский монастырь.
  
  Придя в семинарию, я немного передохнул и пошел в библиотеку поискать книги Сергея Нилуса, о которых мне рассказала добрая девушка Катя в Богоявленском соборе.
  Я нашел в библиотеке несколько книг Нилуса. И вот в одной из них, в статье "Поездка в саровскую пустынь и серафиодо- дивеевский женский монастырь" я обнаружил слова святого Серафима: "верующие должны ее (то есть канавку) обойти с молитвой Иисусовой и Богородицы, прочитав их полтораста раз".
   Я долго читал книги Нилуса, а особенно меня поразила изданная им книжечка "О цели христианской жизни - беседа преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым". Я даже взялся ее переписывать для себя, а владыке Иоанну написал докладную записку, в которой просил его эту беседу вместе с миссионерами отправлять по селам и деревням Забайкалья, развернуто указывая на достоинства и простоту для понимания этой беседы.
  
  Я очень робел новой своей работы, меня никто не трогал и про меня будто бы все забыли. Но через несколько дней приехал владыка Иоанн и позвал меня к себе.
  - Владыко, вы мне скажите, что мне делать надо, а то я ничем не занимаюсь и зазря хлеб ем.
  - Ничего, отец Нектарий, ничего, - говорит он, - вы пока пообжились, осмотрелись, теперь и начинать можно. Вот какое у меня к вам задание будет. Возьмите нагорную проповедь из евангелия от Матфея как ее владыка Николай и его помощники перевели на японский язык и просто переведите обратно на русский, но не используйте синодальный перевод. Вот, к примеру, как молодому учителю объяснять простым бурятам, что означает "нищие духом"? Или что есть "Царство небесное"? Вот где загвоздка! Прочтет молодой учитель бурятам синодальный перевод, и разойдутся все, ничего не поняв. А то хуже - суеверие какое придумают, а потом с ним бороться надо.
  Вспомнил я объяснение о Царстве небесном отца Павла и говорю:
  - Владыко, тут и прочесть мало будет, надо еще и примером показать да в самой жизни испытать. Мне отец мой духовный Павел долго это объяснял, да поучал меня. А вот для краткости скажу только, что Царство небесное это сердце чистое, сокрушенное и смиренное, в котором Господь с помощью молитвы вселяется. Да молитвы не утром и вечером читаемой, а постоянной, умной. Но это уже не перевод будет, а толкование. Как тут быть?
  - Вот то-то и оно, милый ты мой! - задумчиво произнес владыка, - жатвы много, а делатели не идут. Давай с малого начнем, отец Нектарий, глядишь, и до большего дорастем. Я к вам пришлю учителей по разным языкам, вы уж им помогайте, значение слов истолковывайте, как это владыка Николай делал.
  Евангелие на японском мне владыка Иоанн выдал, и начал я переводить понемногу нагорную проповедь с японского языка на русский.
  Однако, вместе с тем я попросил владыку благословить меня читать простым людям беседу Серафима Саровского и Мотовилова.
  Я выписал для владыки Иоанна некоторые выдержки из сей малой книжицы:
  - Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни
  - всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего,
  - Стяжевайте благодать Духа Святого и всеми другими Христа ради добродетелями, торгуйте ими духовно, торгуйте теми из них, которые вам больший прибыток дают. Собирайте капитал благодатных избытков благости Божией,
  - на нее, то есть на молитву, всякому и всегда есть возможность - и богатому, и бедному, и знатному, и простому, и сильному, и слабому, и здоровому, и больному, и праведнику, и грешнику,
  - велика сила молитвы даже и грешного человека
  - ведь молитвою мы с Ним Самим, Всеблагим и Животворящим Богом и Спасом нашим беседовать удостаиваемся.
  Владыка Иоанн выслушал меня, прочел мои краткие выдержки и сказал:
  - Ну, что ж, отец Нектарий, попробуйте пронять сердца наших селян. Благословляю я вас на это.
  
  Ко мне приходили учащиеся семинарии и обсуждали со мной некоторые места из евангелий, как они должны звучать на башкирском. Когда я работал на строительстве Транссиба, мне приходилось общаться с башкирами самому, и я немного знал их язык. Поэтому большого труда в изъяснении некоторых мест из евангелия на башкирском для меня не было.
  Наступил новый 1917 год и я представил свои записи владыке Иоанну и учителям. Владыка дал мне новое задание, точно также переводить значение слов с японского на русский для притч. Преподаватели мне сказали, что это еще сложнее, так как какие то слова могут присутствовать в жизни японцев и совсем не быть в жизни местных народов.
  Я сказал владыке Иоанну, что неплохо бы было пообщаться с простыми людьми в селах, что бы лучше познать их жизнь. Но владыка уже занялся мыслью о создании борцовского зала при нашей семинарии, по подобию дадзё в Токийской семинарии, которое устроил владыка Николай. Владыка просил меня проводить борцовские занятия с учениками, и я согласился, вспомнив слова отца Павла: "если кто будет тебя просить обучить этому искусству - никому не отказывай"
  Я обучал учеников тем самым движениям, которым учил меня сам отец Павел. При этом я постоянно повторял вслух молитву Иисусову "Иисусе, сыне божий, помилуй мя". А когда мы начинали бороться я старался учить ребят быть мягкими и никому не причинять вреда. Также я говорил им: "никому вреда не причиняйте, используйте то, что от меня возьмете только для защиты слабых или собственных жизней от разбойников"
  Так мы потихоньку занимались переводом и борцовскими занятиями, но вдруг, в феврале, случилась революция, а за ней отречение от престола Государя. Все мы пребывали в растерянности, но работу не оставляли.
  Доработав так до лета, я попросился у владыки с учащимися все-таки проехать по селам где живут простые люди. Владыка Иоанн нас благословил.
  Мы ездили по селам, знакомились с людьми. Ночевали в избах, беседовали с простыми людьми, читали и объясняли им Евангелие. Старался я и обучать простых людей Иисусовой молитве.
  
  Не спеша мы объехали весь Байкал и вернулись в Иркутск.
  В это же время в Забайкалье появились атаман Григорий Михайлович Семёнов и его друг барон Роман Фёдорович Унгерн. Атаман Семёнов был назначен военным комиссаром всего Дальнего Востока. Семёнов и Унгерн склонялись к буддизму и чуждались православной веры.
  Выпускник учительской семинарии - Цыбен Жамцаранович Жамцарано, зашедший как то раз к нам, в церковно-учительскую семинарию поведал нам о своей встрече с бароном Унгерном в Иркутске. Унгерн рассказал Жамцарано, что его дед был кровожадным пиратом, орудовавшим во всех морях и доплывший до самой Индии. В Индии дед принял буддизм и теперь барон хочет собрать всех забайкальских буддистов под свои знамена.
  Ни Семёнов, ни Унгерн не сделали визит правящему архиерею Иркутска - владыке Иоанну и в скором времени стали собирать свою армию из забайкальских буддистов - монголов, бурят и других народностей.
  
  Вскоре случилась и октябрьская революция. После нее мы продолжали занятия в нашей семинарии, а владыка Иоанн, уже понимал, что Россию ждут большие перемены. Атаман Семёнов и барон Унгерн двинули свои войска для борьбы с большевиками.
  Вот тут я и вспомнил предсказание отца Павла о том, что в России начнется великая смута, все монастыри закроют, и рассказал об этом владыке Иоанну. Он скорбно опустил голову и сказал: "Прав был отец Павел! Ох, как прав! Мне Господь это тоже видеть дал". Владыка Иоанн был человек святой жизни, наверняка Сам Господь и ему открыл все о грозных гонениях и смуте.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"