Бланк Эль : другие произведения.

Институт фавориток

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Я родилась, чтобы стать женой будущего императора, но мной распорядились как разменной монетой.
    Отдали тому, кому нужна была лишь власть, а я как приятное приложение к ней - в качестве любовницы.
    Впрочем, это только с виду я такая нежная и мягкая, характера мне не занимать и за своё счастье я ещё поборюсь.
    А когда выиграю, тем, кто мной манипулировал, мало не покажется.
    Я всех научу с трепетом и уважением относиться к статусу - Наследница Империи!
    Фантастика. Любовный роман. Приключения.
    Вышла в издательстве "Альфа-книга". Приобрести - ЛАБИРИНТ

   Я родилась, чтобы стать женой будущего императора, но мной распорядились как разменной монетой. Отдали тому, кому нужна была лишь власть, а я как приятное приложение к ней -- в качестве любовницы. Впрочем, это только с виду я такая нежная и мягкая, характера мне не занимать, и за своё счастье я ещё поборюсь. А когда выиграю, тем, кто мной манипулировал, мало не покажется. Я всех научу с трепетом и уважением относиться к статусу -- Наследница Империи!
  
   Эль Бланк
   Институт фавориток
  
   ГЛАВА 1
   Раз, два, три, четыре, пять,
   Я иду тебя искать
  
   -- Раз считаешь, что с тобой поступают несправедливо, -- вкрадчиво-мягко и от этого страшно звучат интонации тяжёлого мужского голоса, -- докажи, что достойна иного к себе отношения... Дихол!
   Негодующее восклицание, хлёсткий звук рассекающей воздух плети, последующий негромкий писк и топот крошечных ножек по гравию. Всё это в кромешной тьме воспринимается намного более остро. До неприятного холодка на коже. До покалывания в кончиках пальцев. До замирания сердца в ожидании... того, чего нет. Лишь тишина. Гулкая, вязкая, неприятная, долгая. И наконец насмешливое, гортанное, раскатистое:
   -- Ну? Что я сейчас сказал?
   -- Я не услышала, -- шепчу едва слышно. Помогает мало -- акустика у грота идеальная. Даже мой тихий голос усиливает, что уж говорить про нарочито громкий бас дяди.
   -- Вот! Ты бездарность! Пустышка! -- триумфально и с нескрываемым возмущением на меня обрушиваются не самые лестные эпитеты. -- И после этого смеешь заявлять, что не согласна с моим решением? Ли'Тон идёт нам навстречу, делая такую уступку! Закрывает глаза на твою ущербность, а ты нос воротишь?! Неблагодарная! Да ты ноги ему целовать должна за то, что он вообще согласился связать с тобой свою судьбу! Думаешь, ты кому-то другому нужна? Да ни один здравомыслящий иперианин даже не посмотрит в твою сторону, потому что ты не можешь разговаривать с ним на ультри. А рооотонцы? Кто из них женится на девице, слепой, как угрица? Про зоггиан и речи нет, они не будут возиться с потенциальной утопленницей.
   Новый, вспарывающий воздух щелчок, от которого я невольно вжимаю голову в плечи, хоть знаю, что не мне предназначены эти удары, и продолжение:
   -- Мало было Огине собственного печального опыта! Говорил я сестре, что ни к чему хорошему смешанные браки не приводят. Доказывал, что бредовые идеи твоего прадеда хороши только в теории. Нет, упёрлась, жемарка! "Интересы империи превыше всего", -- процитировал, ломая голос до женского. -- Вот и получила... подарочек!
   Презрительности в интонациях ощутимо прибавляется, однозначно для того, чтобы у меня не осталось сомнений: он именно свою "любимую" племянницу имеет в виду, а не что-то иное.
   -- В общем, так. Откажешься, и я устрою тебе такую жизнь, от которой тошно станет за несколько дней. Будешь умолять меня, чтобы я позволил тебе принять предложение цессянина! И не факт, что я соглашусь. Решай, у тебя десять минут, -- припечатывает грозный голос и замолкает.
   Некоторое время я слышу шумное дыхание, скрип камней под подошвами тяжёлых сапог, шорохи ударяющейся о кожаные штаны плети, которую дядя наматывает на рукоять. Потом раздаётся хриплое, несдержанное "дихол", грузные шаги, и снова воцаряется тишина.
   Отступаю, нащупывая за спиной каменный выступ, чтобы на него опереться. Паники, которая владела мной совсем недавно, больше нет, да и слёзы уже закончились, остались только горечь и пустота в душе.
   Он прав. В том-то и ужас, что дядя прав. В каждом слове и на все сто процентов. Мне не повезло. Я родилась уродкой. Нет, вовсе не в плане внешности, с ней-то у меня как раз полный порядок -- и личико симпатичное, и руки-ноги на месте. Я о том, что у меня нет самого главного -- расовых способностей. А без них на любой планете империи я буду изгоем, потому что... Да просто потому, что на этом основано выживание! И никакой общественный статус тут не поможет, скорее только усугубит ситуацию. Что, впрочем, и происходит.
   Тихое шуршание сбивает с мысли, и я начинаю прислушиваться, стараясь определить, где же находится источник звука. Вернее, сколько их, этих источников. Через мгновение уже чувствую, как по юбке, цепляясь за неё маленькими коготками и оттягивая ткань вниз собственным весом, забираются шигузути.
   У меня плётки нет. И прогнать их я не могу. Впрочем, правильнее будет сказать -- не хочу. Это только дядя их ненавидит, а я, как и все жители Рооотона, вполне терпимо и даже с любовью к ним отношусь. Эти маленькие, совершенно безобидные, юркие существа очень любят живое тепло, вот и стараются при любом удобном случае забраться на кого-нибудь. Отучить их невозможно, инстинкт у них такой. Если лечь спать, не закрыв решётками оконные проёмы, то проснёшься под одеялом из шигузути.
   Дядю это безумно раздражает. Он же иперианин, а не рооотонец. Вот и разгоняет малышей хлёсткими ударами плети, с которой не расстаётся. А на время сна запирается наглухо в своей спальне.
   Со вздохом отцепляю от пояса массивный обруч со встроенным в него прибором ночного видения. Фиксирую на голове, чтобы не свалился, надеваю на глаза гермоочки с толстыми стеклами-преобразователями и включаю технику. Это разговаривать с дядей и видеть при этом его лицо мне совсем не хотелось. А общаться с шигузути приятно. К тому же они маленькие, и мне не хочется их случайно раздавить.
   Вытягиваю руку, чувствуя, как по рукаву шустро и легко бежит к ладони гибкое тельце. И лишь когда проявляется изображение, любуюсь на лакированную чёрную шкурку, так разительно контрастирующую с моей практически белой кожей.
   -- Ну и что мне делать? -- Я грустно улыбаюсь, поглаживая животное по голове, на которой есть крошечное светлое пятнышко на самом кончике носа. Эти пятнышки на разных частях тела -- опознавательные, индивидуальные, то есть ни у кого не повторяются.
   Вопрос мой, ясное дело, риторический. Разумности у этих малышей немного. Так что шигузути, коротко курлыкнув, принимается ловко протискиваться между пальцами, огибая каждый и щекоча своим длинным тонким хвостом. Играет.
   Что делать, что делать?.. Соглашаться. Угрозы дяди не пустой звук, а я не в той "весовой категории", чтобы вступать с ним в противоборство. Он мой опекун, а я всего лишь наследница императорской династии. К моему несчастью -- единственная, и поэтому даже совершеннолетие не позволяет мне свободно распоряжаться своей судьбой.
   Пересаживаю обиженно пискнувшего малыша на уступ, снимаю с себя ещё трёх, занявших плечи, и, осторожно ступая по гравию, чтобы не раздавить тех, кто не успел проявить смекалку и сообразительность, иду сдаваться на милость дяди.
   Это счастье, что он обошёлся лишь нотацией относительно неприглядной правды и не припомнил мне мою истерику, побег из замка и однозначно не самые спокойные для него шестичасовые поиски строптивой девчонки, которая спряталась в системе гротов. А ведь мог бы и за это наказать. Однако нет никаких гарантий, что он не сделает этого позже, когда домой вернёмся.
   -- Я сказал, под замок!
   Гневный голос дядюшки я слышу раньше, чем оказываюсь на открытом пространстве. И даже чуток притормаживаю, хоть и знаю, что время на исходе. Кого это он решил так радикально изолировать?
   -- Обеих! На сутки! И к Дейлине без моего разрешения не подпускать! -- Ответ получаю однозначный.
   Подружек моих. За то, что моё бегство прикрыли, вместо того чтобы на меня донести. Теперь даже попрощаться с ними не получится.
   Вот оно, наказание.
   Понуро опустив голову и поэтому не слишком присматриваясь к окружающему миру, выхожу наружу. Впрочем, тут особо и не на что смотреть. Прибор и очки позволяют хорошо и чётко видеть только предметы, которые вблизи, а те, что дальше, теряют цвет, тускнеют и смазываются. Так что меня вовсе не прельщает тёмно-серая мутная даль. На остальное же -- скалистый рельеф, маленькие водопадики и строго вертикальные стебли растущей в расщелинах дилимонии -- я за эти часы насмотрелась.
   Так что единственное, на чём останавливается мой взгляд, -- это узконосые, но от этого не менее внушительные чёрные сапоги. Которые немедленно отступают, и через секунду на их месте оказываются ещё одни, ярко-зелёные. Первые принадлежат охраннику, вторые...
   -- Решила? -- сурово, но всё же относительно спокойно, словно не сомневаясь в моём решении, спрашивает их обладатель.
   Киваю, и за проявленную сознательность даже комплимента удостаиваюсь:
   -- Вот и умница. Идём.
   Мне на плечо ложится тяжёлая мужская ладонь, сдавливая и вынуждая шагать рядом с родственником. Недалеко, правда. Сразу за каменным нагромождением, на ровной площадке, нас ждёт скользушка -- длинный транспортник, очень удобный для скоростных перемещений по равнинной местности. А ещё вместительный, потому что помещается в нём с полсотни пассажиров. Впрочем, нас здесь намного меньше, так что сидим мы с дядей довольно далеко от водителя, а все сопровождающие лица вообще в хвосте разместились.
   Мы сидим молча. Дядя сосредоточенно перелистывает страницы на своём переносном вильюрере. Я же, сняв прибор, всматриваюсь в тёмное небо, украшенное мелкой звёздной россыпью. Сейчас не тот сезон, чтобы Лагс, Родс и Дарас -- спутники Рооотона -- поднимались над горизонтом. А без них на поверхности планеты практически непроницаемый мрак. Очки же на большой скорости не позволяют фокусироваться на каких-либо объектах за бортом.
   Вот и остаётся мне прислушиваться к свисту ветра и наслаждаться тем, как тёплый встречный воздушный поток треплет волосы и осязаемо-ласково скользит по лицу, оставляя приятное ощущение влаги, которое усиливается, едва под скользушкой оказывается не земля, покрытая плотной травяной подушкой, а простор совсем неглубокого, но обширного озера, дугой окружающего прилегающую к дворцу территорию. И ощущение это успокаивающее, расслабляющее, от которого я почти забываю о том, что мне предстоит. Лишь когда на горизонте появляются расцвеченные крошечными огоньками контуры внушительных зданий, вздымающихся высоко вверх, я вновь начинаю чувствовать беспокойство.
   Мне ведь из дворца свободной уже не выйти. Понятно, что и раньше всё приходилось согласовывать с дядей и не все желания исполнялись. Но ведь он, как ни крути, мой родственник. Да и не ущемлял меня, если уж быть честной. Это только если я проявляла характер, вот тогда и надавить мог, как сегодня, и наказать. Да и то, бывало, прощал и шёл на уступки. А жених, он же будущий император, -- совсем иное дело! У него ко мне никаких чувств, как и у меня к нему. Откуда они возникнут, если мы даже не виделись? Так что наверняка будет вести себя как диктатор. Увезёт на Цесс, запрёт в четырёх стенах и...
   В очередной раз ужаснуться тому, что ждёт меня в перспективе, я не успеваю. Вильнув хвостовой частью, скользушка поворачивает, огибая ограждение, ещё несколько минут медленно ползёт, пока наконец не останавливается напротив парадного входа.
   Без очков, в темноте, выглядит он завораживающе. Словно сеть, сплетённую из маленьких звёздочек, набросили на арочный каркас, а потом отдёрнули в стороны, позволяя мягкому желтоватому свету, освещающему главный холл, заполнить собой небольшой фрагмент площадки перед дворцом.
   Дядя, который успел снять свой прибор ночного видения, не дожидаясь, пока нам навстречу выйдут те, кому положено это делать, помогает мне спуститься на землю. И снова его ладонь сдавливает плечо, словно напоминая, кто тут главный. Впрочем, едва мы оказываемся в холле, хватка ослабевает. Да и рука исчезает, потому что теперь мой родственник вынужден использовать её в ином назначении -- для приветствия.
   В торжественной тишине, которую нарушают лишь наши шаги, слышится шлепок ладоней друг о дружку. Смуглой и белой.
   Первая тут же возвращается на моё плечо, вторая прячется за чёрный глянцевый кафтан, украшенный на бортах перламутровыми полосами. Длинный, почти по колено, даже голенища сапог под него уходят. Когда-то это была любимая форма моего отца, теперь его брат носит её с тем же удовольствием.
   -- Нашлась, значит?.. -- задумчиво-мягко спрашивает дядя Ют. С некоторым сожалением даже. Я, конечно, не уверена, но мне кажется, что Тижина, одна из моих подруг, именно с его одобрения взялась устраивать мой побег. Ну не могла она без чьей-либо помощи провести меня через контролируемый безопасниками регента-императора запасной выход. А ведь именно в тот момент он так удачно оказался без охраны!
   -- Нашлась, -- смешливо хмыкает дядя Джаграс. Сейчас его голос звучит совершенно иначе, нежели в разговоре со мной. Весело, иронично, беспечно. -- Девочка перенервничала просто. И убегать больше не будет. Осознала, какое счастье упускает. Верно, Дейлина?
   Он разворачивает меня лицом к себе, чуть склоняясь, потому как намного выше. Пальцы вцепляются в подбородок, заставляя поднять голову. Жёлто-зелёные глаза смотрят внимательно, однако мне и без этого зрительного контакта ясно, что шутливый тон -- всего лишь маска. Дядя вообще крайне редко говорит просто, без наигранности и двусмысленностей. Впрочем, эта черта характерна для всех ипериан. Мама тоже была такой. Вызывающей, дерзкой. А уж на какие провокации пускалась, чтобы добиться своего... В итоге это стоило ей и отцу жизни.
   -- Верно, -- покладисто подтверждаю, отгоняя от себя грустные мысли. -- Можно мне идти к себе?
   -- Иди, -- разрешает иперианин, выпрямляясь и откидывая за спину толстую зелёную косу, скользнувшую со спины вперёд, когда он наклонялся.
   -- Завтра церемония, -- напоминает рооотонец, которому на ухо один из придворных что-то шепчет.
   -- Выспись, -- советует первый, подталкивая меня в сторону лестницы.
   -- Наряд в гардеробной, -- предупреждает второй, отстраняя советника и отрицательно мотнув темноволосой головой, видимо ответив на заданный вопрос.
   Наверное, излишне поспешно, но лишь потому, что стараюсь избавиться от неприятного общества, я поднимаюсь наверх. Приподнимаю длинную юбку, шагая по ступенькам, и улыбкой благодарю служанку, которая меня сопровождает, удерживая в руках светильник. Свет от него падает только на пол, чтобы я не оступилась, и поэтому не разгоняет господствующего в помещениях сумрака.
   Это только холл относительно хорошо освещён, хотя дядя Джаграс постоянно твердит, что это не освещение, а издевательство. И я его понимаю. Когда-то во дворце было очень-очень светло. Папа всё делал, чтобы маме было комфортно. Так что приспосабливаться к зрительному восприятию иперианки приходилось рооотонцам, которые вообще не выносят яркого света. Они даже надевают тёмные очки, когда над горизонтом появляется Поорс, озаряя своими лучами поверхность Рооотона. Вот и во дворце их носили, подчиняясь приказу императора. С приходом же к власти дяди Юта всё в корне переменилось.
   Закрыв дверь своей комнаты, почти минуту стою, прислонившись к ней спиной. Ну и зачем убегала, спрашивается? Ясно ведь было, что затея провальная.
   Зачем? Да затем, что на эмоциях действовала, в отчаянии оттого, что меня поставили перед фактом! Хотела хоть этим показать, что с моим мнением тоже нужно считаться.
   А вот почему дядя Ют, раз уж помог сбежать, не довёл дело до конца? Ведь мог бы организовать всё так, чтобы я пряталась от дяди Джаграса долго и продуктивно. Так нет же, лишь свободный выход из дворца мне обеспечил.
   Ох уж эти политики...
   Решительно отталкиваюсь, прекращая мучить себя бессмысленными вопросами. Кто мне на них ответит?
   Касаюсь панели на стене, включая свет и радуясь, что хоть в моей комнате его оставили таким, как при маме. В этом и плюсы есть -- ко мне практически никто из рооотонцев не заходит и не надоедает. Разве что дядя Джаграс, да ещё Лурита, потому что иперианка. Но теперь, поскольку подружку от меня изолировали, она не придёт.
   Привычно не обращая внимания на изысканный декор помещения, сверкающий в лучах света, льющегося с потолочных люстр, топаю в ванную комнату, а потом в столовую. Торопливо открываю крышку стола и с жадностью набрасываюсь на то, что для меня приготовлено. Есть хочется ужасно! Я ведь, пока в бегах была, ничего не ела!
   -- Прости, Дейлина, я тебя подвела.
   Тонкий, жалобный голосок раздаётся за моей спиной столь неожиданно, что я давлюсь, роняю вилку и оборачиваюсь.
   -- Тижина... Это же неприлично... -- выдыхаю, когда наконец откашливаюсь.
   -- Я отвернусь! -- тут же спохватывается рооотонка, разворачиваясь так быстро, что красивые длинные чёрные косы взлетают в воздух и снова падают, закрывая ей спину.
   Натужно выдыхаю, поражаясь тому, с какой лёгкостью девушка, которая всегда строго придерживалась устоявшихся традиций, сейчас их нарушает. Что-то ведь её на это толкает. Серьёзное!
   -- Ты как сюда попала? Тебя под арест не посадили? -- Встаю, выключаю верхний свет, оставляя лишь один светильник, чтобы девушка могла снять очки, и подхожу к ней, потому что в душе снова нарастает беспокойство. Какая в таких условиях еда?
   -- Не успели, -- вздыхает Тижина, поднимая на меня глаза. -- Я на балконе сидела и услышала, как охрана обсуждала приказ. Ну и спряталась. Меня сейчас по всему дворцу ищут.
   -- Так ведь и здесь найдут.
   Её логики я не понимаю, пока не слышу в ответ:
   -- Я должна тебе рассказать...
   -- Про дядю Юта? Это он попросил тебя мне помочь? -- перебиваю, высказывая свою догадку, и продолжаю, потому что в её взгляде вижу подтверждение своим словам. -- Жаль только, что истинные планы у него были другими. Транспорт, о котором ты говорила, даже до места назначения меня не довёз, сломался в гротах. А если бы меня не нашли быстро, я бы умерла от голода.
   -- Он был исправен! -- изумляется рооотонка. -- Я проверяла! И припасы там были, сзади в сумке. И деньги. Что?.. Не было?.. -- теряется, когда я отрицательно качаю головой. -- Ой...
   Подружка хватается за щёки и оседает на пол. Смотрит на меня в ужасе, тихо бормоча:
   -- Твоя тётя... Это она. Точно она... Наверное, слышала, как Ют меня инструктировал. Я её платье видела, потом, когда вниз шла... -- сбивчиво объясняет.
   Впрочем, мне и так уже всё ясно. В первую очередь то, почему вездесущая и вечно появляющаяся в самый неподходящий момент тётушка вдруг не проявила похвальной бдительности, чтобы меня остановить. То есть получается, что всё же остановила, но другим способом. Таким, который сулил мне куда больше неприятностей.
   И если в истинных планах дядюшек я ещё могла сомневаться, то уж мотивы жены регента-императора для меня прозрачны, как вода. Несмотря на то, что тётя Ари всегда вела себя безукоризненно вежливо и корректно, холодность в общении с ней я чувствовала. Она и мою маму не жаловала, и меня не слишком баловала, но, опять-таки, не давая повода себя в этом упрекнуть. После гибели родителей я думала, что буду получать от неё больше заботы и внимания, но увы, мечты не сбылись. Она хочет своих детей, а у дяди Юта, пока он находится на столь ответственном посту, желание совершенно противоположное. Вывод элементарный -- тёте выгодно от меня избавиться. Если управление Объединёнными территориями перейдёт от Рооотона к другой планете, дядя наверняка осчастливит свою жену потомством.
   По всему выходит, что в планах дяди Юта всё же было посредством моего побега отсрочить грядущую передачу власти. Потому он и расстроился. Ему терять политические рычаги управления не хочется.
   А вот дяде Джаграсу правление рооотонцев явно не по душе. Тут и общественные мотивы играют роль, и личные. Первые наверняка основываются на том, что Рооотон является планетой-столицей империи уже больше шестидесяти лет, а наследница достигла соответствующего возраста. Пора власть менять, определённо пора! Ну а вторые касаются того факта, что дядя до сих пор не женат. А ведь ему три года назад исполнилась сотня! Выбрать в жёны рооотонку он даже в мыслях не допускает, а на Ипер не улетает, потому что связан обязательствами по опеке. Мне же дядя Ют летать на космических крейсерах запретил, после того что с родителями произошло.
   Тижина уже ушла, скользнув в маленькую дверь для прислуги, а я ещё долго обо всём этом размышляю. Даже оказавшись в кровати, не сразу засыпаю. Сначала нервничаю, представляя себе завтрашний день. Потом вспоминаю бледное лицо, сиреневые глаза и белые волосы цессянина, голографию которого дядя мне показал, прежде чем поставить перед фактом сделанного им в мой адрес предложения. В итоге отвлекаюсь на шорохи и тихое поскрёбывание, словно кто-то ползёт, царапая коготками каменное покрытие. Впрочем, звуки привычные. Это Рооотон. Тут много мелкой живности, которой вертикальные стены не помеха. Те же шигузути, например...
  
   ***
  
   Два года назад я была счастлива. С лёгкостью вскакивала с кровати и первым делом бросалась к вильюреру, чтобы проверить входящие сообщения. Поступали они с задержкой -- расстояния слишком большие, да и связь с кораблями, ушедшими в подпространство, невозможна, пока они снова не окажутся в физическом мире. Однако родители отправляли мне письма регулярно и при первой же возможности.
   Открывая послания, я с нетерпением читала медленно проявляющиеся символы: "Стартовали с Ипера. Через два часа будем в точке перехода. Поездка была замечательной! Целуем тебя, малышка. Надеемся, ты хорошо ладишь с дядей Джаграсом".
   Снова ждала новостей, пока не получала: "Вышли в нормальный космос без кораблей эскорта. Их, видимо, снесло со спирали. Ждём, пока они найдутся. Не волнуйся, пространство чистое, спокойное".
   Однако же я нервничала, дожидаясь оптимистичного: "Все крейсеры на месте, к нам присоединились. Мы снова под защитой. Летим домой".
   И наконец: "Пришлось снова сойти с курса, и эта спираль оказалась нестабильной. Но ты не переживай, такое бывает. Зато теперь нас точно ждёт последнее погружение, и через три стандартных дня вернёмся, доченька. Надеемся, подарки ты приготовила? Обещаем, твоё совершеннолетие станет незабываемым. Не скучай".
   Я радостно прыгала по комнате, включив всю иллюминацию. Успевают, успевают! Всё же не придётся откладывать праздник! Это замечательно!
   Схватила с полки шкатулку. Подарки? Конечно готовы! Я их своими руками сделала. Маме -- браслет из крошечных раковин, которые собрала на берегу. Папе -- выполненный в том же стиле фиксатор для стилуса. Им точно понравится!
   -- Дейлина...
   Быстро захлопнула крышку, едва успев спрятать свои сокровища.
   -- Дядя! -- развернулась, бросаясь ему навстречу, и замерла, не в силах понять мрачного тяжёлого взгляда обычно смеющихся зелёных глаз.
   -- Они не прилетят, -- хрипло проговорил он. -- Эскадра попала под удар боевых кораблей лансиан. Все погибли.
   Погибли...
   Отчаяние и боль тугим обручем сжимают горло, не позволяя ни говорить, ни дышать. Тяжёлым камнем ложатся на грудь, останавливая сердце. Реальность исчезает в мутной пелене слёз. С судорожным всхлипом я втягиваю воздух...
   И просыпаюсь.
   Несколько секунд всматриваюсь в окружающий меня мрак и успокаиваюсь. Не так уж часто в сновидениях я вижу самый страшный момент моей жизни, переживая его вновь. Определённо, это из-за того, что слишком много вчера нервничала.
   Постепенно дыхание начинает выравниваться, слёзы перестают литься из глаз, только давление на грудь никак не желает исчезать.
   Нащупав на стене панель, я включаю свет и тихо смеюсь, стирая мокрые дорожки со щёк. Мне не от горечи воспоминаний тяжело, просто на моей груди, уютно свернувшись, лежит чёрный комочек.
   -- Ты здесь откуда? -- спрашиваю, недоумевая, как же он пробрался в комнату, если решётка на окне плотно задвинута?
   Шигузути приподнимает голову, смотрит на меня с неодобрением и прищуривается. И такой упрёк в его взгляде, что я, не задумываясь, приглушаю освещение. Малыш же, благодарно курлыкнув, зевает, потягивается, смешно вытянув лапки, и, царапнув коготками по моей спальной сорочке, вновь сворачивается, закрывая глазки.
   -- Э нет, так не пойдёт! -- не соглашаюсь я с его намерениями. Осторожно поднимаю расслабленное тельце и сажусь, нащупывая ступнями тапочки. Медлю, решая: сразу отнести его к окну и высадить на внешний подоконник или позже. Любуюсь на доверчиво прильнувшего к руке шигузути и решаю -- оставлю. В таком состоянии он вряд ли удержится на узком выступе. Свалится. Не разобьётся, конечно, но стресс получит. Так что пусть досыпает. Правда, без меня.
   Устроив малыша в углублении матраса, всё ещё согретого теплом моего тела, берусь за вильюрер, чтобы определиться с планами на сутки. И дядя Ют, и дядя Джаграс, памятуя о своих обязанностях (первый -- общественных, второй -- опекунских), пунктуально заполняют моё расписание. Занятия с учителями, поездки, прогулки, примерки, бывает, даже приёмы пищи -- всё с их разрешения и под бдительным контролем. Периодически в графике появляются указания тёти Ари, но не часто, и обычно они касаются воспитательных бесед. Иногда строчки расписания вообще остаются пустыми, и это означает, что я сама могу распоряжаться своим временем. Но такое счастье выпадает мне крайне редко. Обычно всё занято полностью.
   Открыв блокнот-планнер, понимаю, что сегодня именно такой день. Свободных минут у меня не будет. Ну разве что те, которые остаются до начала сумасшедшей гонки, потому что проснулась я раньше первой позиции в списке запланированных дел. И трачу я эти минуты на водные процедуры.
   Безумно люблю воду. Обожаю. В любом виде. Тёплую и холодную, бьющую жёсткими струями и зависающую вокруг меня лёгкими каплями... И самое большое моё разочарование заключается вовсе не в неумении слышать и издавать ультразвуки (без них мне как-то даже спокойнее) и не в невозможности видеть в темноте (хотя, конечно, приятного мало), а именно в том, что я не имею способностей зоггиан к кожному дыханию. Ах, как это было бы великолепно -- нырнуть в осязаемо-плотную глубину и плыть, долго-долго не поднимаясь на поверхность!
   Именно это и делаю, с поправкой на то, что объём водного бассейна у меня совсем маленький. Лежу на дне до тех пор, пока не захлёбываюсь и не выпрыгиваю, шумно и громко отфыркиваясь, откашливаясь и ругая себя последними словами.
   Не зря дядя Джаграс сказал, что я потенциальная утопленница. И не без основания дядя Ют не пускает меня на Зогг. Я там точно утону, тренируясь делать то, к чему у моего организма нет адаптаций! У бабушки Цафи они были, а вот у мамы, как и у меня, исчезли. Вернее, так и не проявились. Как и у всех тех, кто вступал в смешанные браки.
   Это беда нашей маленькой империи. Идея прадедушки Фориата -- объединить планеты и их жителей, закрепив политико-экономический союз династическими браками, -- поначалу казалась выгодной и успешной. Она сплотила и породнила Зогг и Ипер, затем привлекла Рооотон, а теперь всё и губит. Ведь именно узнав о последствиях межрасовых браков, больше ни одна звёздная система в нашем секторе Галактики не желает присоединяться к Объединённым территориям.
   И, кстати, тем более странным и непонятным выглядит предложение Цесса. Их принц, он же по совместительству будущий император, не боится последствий? Или же экономические выгоды задвинули на задний план перспективу иметь неполноценных детей? Или, может, он сам какой-нибудь ущербный?
   На мгновение я замираю, забыв про полотенце, которым высушивала волосы. Припоминаю всё, что учитель рассказывал о королевской династии Цесса, и, не обнаружив в своих познаниях ничего подтверждающего подобное предположение, пожимаю плечами и продолжаю вытираться. Да вроде нормальный он. Чистокровный альбинос, с безупречной родословной, единственный сын в королевской семье, где есть ещё две дочери. Стоп!
   Ухватив мысль за хвост, я вновь зависаю, едва не выронив из рук приготовленное на сегодня платье. Единственный! То есть нет на Цессе других прямых наследников правящей династии! А это значит, что после смерти нынешнего правителя он сам станет королём, а потом своему сыну должен будет передать бразды правления! Но если тот родится неполноценным, цессяне его не примут, взбунтуются и потребуют смены династии. Зачем же принцу такие проблемы? Наоборот, он всячески должен их избегать! Не понимаю.
   Со вздохом заканчиваю застёгивать чёрный ажурный корсаж, оправляю спадающую мягкими складками юбку, усаживаюсь за туалетный столик и с сомнением смотрю на распущенные волосы. Они у меня длинные. Очень. И обычно мне подруги помогают. Но сегодня придётся справляться самой, хотя это и не самая лёгкая процедура, с учётом того, что мне именно причёска нужна, а не что-то простенькое типа хвоста или кос.
   Только берусь за расчёску, как дверь за моей спиной открывается, и в зеркальном отражении я вижу...
   -- Лурита! -- радостно взвизгиваю, оборачиваюсь и тут же усмиряю свой порыв. Потому что следом за изящной фигуркой подруги появляется куда более массивная, грузная. Складывает руки на груди, прислоняется спиной к стене и сердито указывает:
   -- Поторопись! Так и знал, что ты не готова.
   Вот ведь... Сам лишил меня возможности быстро привести себя в приличное состояние, а теперь ещё и возмущается!
   Однако высказывать дяде то, что думаю, я, пожалуй, не рискну. Хватит с меня вчерашнего выговора. Потому и сижу молча, переглядываясь через зеркало с подружкой, которая, справляясь со своей задачей ловко и быстро, тем не менее с явной тревогой и беспокойством на нашего надсмотрщика посматривает. А едва заканчивает, повинуясь непререкаемому "вон!", исчезает, подарив мне краткий извиняющийся взгляд. Я же в отражении вижу, как прищуривается и поджимает губы дядя, внимательно отслеживая её действия. И чего опасается, спрашивается? Куда я теперь денусь?
   -- У тебя осталось десять минут на завтрак, -- слышу его голос, однозначно недовольный тем, что я не проявляю ожидаемой от меня активности.
   Дядя заходит в будуар, заглядывает в спальню и скептически кривится, узрев творящийся там беспорядок. Оборачивается, выразительно приподнимая брови, и уточняет:
   -- Девять минут.
   Продолжения не жду. Остаться голодной я не хочу! Так что всё же успеваю заскочить в столовую и быстренько запихнуть в себя еду до того, как из-за двери раздаётся громкое:
   -- На выход!
   Старательно задавив желание снова сбежать, воспользовавшись тем самым ходом для прислуги, которым ушла в прошлый раз, выполняю приказ. Одного урока мне достаточно, чтобы не делать глупостей снова. А ведь меня, прежде чем я встречусь с будущим императором и начнётся церемония, ждёт ещё два урока.
   Один, скажем так, повторение. Того самого свадебного танца, который мне предстоит исполнить в паре с цессянином. Я ведь разучивала его на своё двадцатипятилетие -- мама перед отлётом на Ипер сказала, что он мне вскоре понадобится. И так многозначительно улыбалась, что у меня и тени сомнений не возникло, что у неё есть какой-то план. Не зря же она столько сил приложила, чтобы убедить папу полететь к её родственникам. Вот только я так и не узнала, что именно она задумала и кого видела в роли моего жениха.
   И вот сейчас, выполняя следом за танцовщицей-рооотонкой фигуры, я с грустью всё это вспоминаю. Совсем иной была бы моя жизнь и судьба, если бы...
   -- Дейлина! Ты даже в этом бездарность! -- возмущённо ругается дядя Джаграс, когда я путаюсь и останавливаюсь. -- Разве так сложно выполнить нужную последовательность движений?
   Не сложно. Просто... Не хочется мне их выполнять. Даже одной. Что уж говорить про танец вдвоём?
   -- Ладно, девочки, стоп! Время!
   Новое распоряжение раздаётся именно тогда, когда моё терпение уже на исходе. Так что, не дожидаясь, когда дядя поднимется с кресла, направляюсь на выход из зала. Здесь слишком пусто, мрачно, темно и гулко, второй урок несомненно пройдёт в другом месте -- имитирующем внутреннее убранство домов на Ипере. Украшенном мягкими настенными покрытиями из зелёных и жёлтых тканей. Заполненном ажурной, совсем не характерной для Рооотона мебелью. И совершенно светлом.
   Крыло официального представительства Ипера на Рооотоне, главой которого является Джаграс Гун он'Ласт, второй принц в королевской семье, -- именно то место во дворце, куда доступ местным обитателям строго запрещён. Здесь и Лурита живёт в маленьких апартаментах, и несколько слуг, которых дядя привёз с собой, когда прилетел по просьбе мамы, чтобы я не оставалась без присмотра, пока они с папой путешествуют. Есть здесь и комнаты, которые раньше принадлежали родителям Луриты. Её мама и моя были подругами ещё до замужества обеих. Расставаться не захотели. И судьбы разделили, погибнув вместе.
   В рабочем кабинете дяди на столе до сих пор стоит их голография. Две зеленоволосые улыбающиеся красавицы, а за их спинами -- статный иперианин и не менее эффектный черноволосый рооотонец в тёмных очках, на фоне оранжево-багряной зари восходящего над Рооотоном Поорса. И мне кажется, что именно глядя на них дядя становится таким суровым и безжалостным. Он вообще сильно изменился после произошедшей трагедии. Я помню, каким он был, когда к нам прилетел, -- жизнерадостным и весёлым. Грубоватым в выражениях, как и все ипериане, но оскорблений себе не позволял. Помню, как радовалась его появлению мама, как воодушевлённо и с искренним удовольствием рассказывала о брате, которого лет шестьдесят не видела. Причём не в переносном, а совершенно прямом смысле, ведь именно столько лет назад она вышла замуж за папу и улетела на Рооотон, оставив родных. Как вспоминала о брате, который души не чаял в своей младшей сестрёнке, и как обещала, что он обо мне будет заботиться так же, как в детстве заботился о ней.
   Дядя именно это и делает, только... не думая о моих желаниях.
   -- Очень надеюсь, что ты не будешь халтурить и станцуешь с полной отдачей, -- подтверждая мои мысли, строго наставляет меня низкий голос. -- Это в твоих интересах. Чем быстрее ты влюбишься в цессянина, раз уж он этого желает, тем тебе же будет проще.
   Да, дядя и в этом прав. Есть у наших организмов такая особенность. После совместного танца даже те, кто изначально холодно друг к другу относились, начинают сначала чувствовать симпатию, а потом и более сильные чувства возникают. Правда, процесс этот долгий, может на пару десятков лет растянуться. Поэтому лучше, если сначала влюбленность появляется, тогда свадебный танец её закрепляет и усиливает, превращая в настоящую любовь. Вот только мне рассчитывать на такое счастье бессмысленно. Буду долго-долго ждать. На незнакомой планете, в чужой семье, с иными порядками. И даже поделиться своими мыслями и чувствами будет не с кем.
   -- Дядя... -- не утерпев, начинаю разговор раньше, чем он опускается в своё любимое кресло. -- Я могу взять Луриту с собой?
   -- Зачем? -- в ответ получаю предсказуемый язвительный смешок. -- Чтобы она влюбилась в какого-нибудь цессянина, а её дети родились неполноценными? Ты желаешь ей зла? Или, как обычно, в первую очередь о себе думаешь? Привыкла к тому, что она с тобой возится? Не переживай, на Цессе найдутся те, кто будет обязан тебя обслуживать и помогать.
   Дядя наконец-то перестаёт искать среди тонких информационных пластинок на полке нужные и всё же садится за стол. Несколько секунд хмурится, словно вспоминая, всё ли приготовил, и неожиданно спрашивает:
   -- Что ты знаешь о цессянах?
   -- Э-м-м... -- Я не сразу понимаю, что именно он хочет от меня услышать. -- Независимая цивилизация. В большинстве своём её представители имеют альбиносный фенотип. Срок жизни очень большой, потому что способности к регенерации высокие. Их планета третья и единственная обитаемая в системе белого карлика Бокус. В настоящее время правит король Дэйль Монт ли'Тон.
   -- Хорошо. Что ещё? -- требует неведомого мне результата визави.
   -- В тридцатом году до основания империи цессяне предприняли попытку захватить Зогг, чтобы сделать его своей колонией, добывать ултриз и наладить регулярные поставки этого ценнейшего топлива на Цесс. Вмешательство флота ипериан позволило отстоять независимость зоггиан, а в дальнейшем сотрудничество двух планет привело к территориальному объединению систем звёзд Эфуса и Фиссо. В шестьдесят пятом году после основания империи цессяне попытку повторили, заплатив за военную поддержку томлинцам. Империю тогда спасли только совместные усилия флота всех трёх планет Объединённых территорий. Рооотон за год до этого вошёл в их состав.
   -- Я не об этом спрашиваю, -- морщится дядя, закатывая глаза к потолку. А когда его взгляд опускается и скользит по голографии, интонации становятся совсем жёсткими, а слова привычно грубыми: -- Обучила тебя сестричка, на мою голову! Сама вечно лезла в политику, забывая о том, что решать подобные вопросы -- прерогатива мужчин! А твой отец в этом ей потакал. Идиот мягкотелый! Умел бы настаивать на своём, и Огина осталась бы в живых. А в составе империи было бы намного больше планет!
   -- Тех, которые хотели растащить всё, что с таким трудом создавалось и накапливалось другими?! -- Моё негодование всё же прорывается наружу.
   Глаза дяди вспыхивают гневом. Страшным, опасным, едва сдерживаемым. Он резко встаёт, и ножки стула с жутковатым скрежетом прокатываются по полу. Зеленоволосая фигура через стол склоняется ко мне, нависая сверху.
   -- Не лезь не в своё дело, девочка! -- тихо предупреждает. -- Тебе мало примера твоей матери? Хочешь повторить её судьбу?
   На мгновение дядя задумывается, затем его губы кривит усмешка, он отталкивается от столешницы и выпрямляется, складывая руки на груди. Смотрит на меня, улыбаясь всё шире.
   -- Тебя так сильно заботит целостность Объединённых территорий? Их стабильность? Благополучие? Замечательно! Вот и делай то, что от тебя зависит, чтобы этому способствовать! Ведь это твоё предназначение -- быть гарантом лояльности императора по отношению ко всем планетам, которые уже входят в состав империи. И перестань забивать себе голову иными проблемами, кроме одной, которая должна тебя сейчас волновать, -- как побыстрее привязать к себе того, кто в тебя изначально не влюблён. Я не прав?
   Покорно опускаю взгляд, принимаясь рассматривать свои ногти. Прав, дядюшка, ты всегда прав. Вот только мне от этого не легче.
   -- Кстати, я как раз об этом и хотел поговорить. Совсем ты меня выбила из темы своими... вопросами.
   Пауза перед последним словом образовалась вовсе не потому, что дядя долго его подбирал. Он просто отвлёкся, загружая в вильюрер информацию.
   -- Разумеется, советовать что-то конкретное я тебе не могу. И вообще не желаю вникать в ваши женские хитрости по привлечению к себе внимания мужчин. Надеюсь, сестра всё же хоть чему-то полезному в этом смысле тебя научила. Но помочь учесть возможные нюансы отношений, связанные с институтом семьи и брака у цессян, всё же считаю необходимым. Итак...
   Новая пауза, и передо мной на столе появляется небольшое объёмное изображение. На фоне воздушно-лёгкого интерьера пастельной зелёной гаммы в кресле сидит худощавый представительный мужчина. Не молодой, но и до пожилого возраста ему явно далеко. Белые волосы гладко зачёсаны, сиреневые глаза смотрят уверенно и с превосходством. Впрочем, оно и неудивительно, даже по белоснежному костюму, который отличается особой изысканностью и покроя, и отделки, ясно -- это отнюдь не рядовой цессянин.
   Рядом с ним, по правую руку, опираясь на спинку кресла локотком, расположилась цессянка. Очень красивая. Зрелой, чёткой красотой. Изящные формы, облегающее бледно-сиреневое платье, замысловатая причёска, милая улыбка на тонких губах.
   Справа от мужчины, вполоборота, потому как оглядывается на что-то невидимое зрителю, стоит ещё одна альбиноска. Ростом чуть ниже первой дамы, примерно одного с ней возраста, миниатюрная, но посадка головы не менее гордая, взгляд прямой, открытый. Губки полненькие, я бы даже сказала капризные. Платье дорогое, нежно-жёлтое. Украшения отнюдь не дешёвые.
   -- Это королевская семья Цесса, -- слышу короткое пояснение и вопрос: -- Как полагаешь, кто эти женщины?
   -- Жена и... -- задумываюсь. С первой дамой проблем нет, не сложно догадаться, но другая? На сестру не похожа -- тип лица иной, на дочку -- не подходит по возрасту. Но ведь дядя сказал "семья". Может...
   -- Племянница?
   За спиной слышится краткий смешок, потому что в ожидании ответа родственник на месте не усидел. Его руки опускаются ладонями на столешницу, чтобы обрести опору, а мои волосы на виске шевелятся от негромкого выдоха:
   -- Любовница.
   -- Как это? -- Я теряюсь, не понимая, почему термин, обычно используемый в отношении девушки, с которой у мужчины временная физическая близость, дядя применил в совершенно ином контексте. -- Разве можно любить сразу двух? Зачем?
   Руки исчезают, и воцаряется тишина. В недоумении оборачиваюсь и успеваю заметить искажённое болью лицо. Впрочем, уже через секунду выражение становится презрительным, а на меня обрушивается очередная нотация, словно в наказание за то, что я увидела.
   -- Зачем?! Она ещё спрашивает! Бестолочь! Ты бы хоть подумала сначала! Раз есть факт, значит, имеется причина! И с такой способностью к логике женщины рвутся к власти! Невероятно...
   Он демонстративно потрясённо падает в своё кресло. Качает головой, скорбно поджимая губы и наконец соизволяет продолжить:
   -- У цессян мальчики рождаются в два раза реже, чем девочки. Ну и, сама посуди, что же делать женщинам, которым не хватает мужей? Оставаться одиночками? А ведь всем хочется семейного счастья, верно? Так что король в этом смысле ведёт правильную политику.
   Вот как? Любопытно, откуда у дяди такая осведомлённость? Численность населения, демография планет, обороноспособность и вооружение -- всё это не та информация, которую будут держать в открытом доступе, потому что она имеет стратегически важное значение. Ведь в своём большинстве звёздные системы находятся в конфронтации и состоянии войны. Может, цессянский принц рассказал?
   Задумываясь об этом, я даже об основной теме разговора забываю. Однако мне очень быстро о ней напоминают.
   -- В общем, на Цессе понятие "любовница" имеет несколько иное значение. То есть официальная любовница, разумеется. Для неё даже статус определён -- фаворитка. Кстати, учти, что у принца её нет. И для тебя это большая удача. После свадебного танца цессянин уже не сможет никого признать своей фавориткой. Ты станешь женой и единственной женщиной в его жизни. А если будешь вести себя умно и покажешь мужу свою заинтересованность в нём как мужчине, то провоцировать других девушек на возникновение к нему временных симпатий он не захочет и неофициальных любовниц у него не будет. Всё лишь от тебя зависит. От выбранной тобой линии поведения. Ты можешь как сломать, так и построить своё счастье.
   Последние слова он сказал совершенно серьезно. Словно на миг избавился от противоречивых чувств, которые бурлили в его душе и толкали то на резкость в общении со мной, то на вполне лояльное обращение.
   -- Идём, Дейлина. Нас ждут.
  
   ***
  
   Три шага навстречу. Остановиться. Взгляд в пол. Протянуть руку и дождаться, когда по моей ладони скользнут чужие пальцы. Отступить и замереть в ожидании.
   Всё делаю в точности, как инструктировал дядя, кроме разве что одного: по сторонам, да и на жениха я не смотрю вовсе не по приказу. Просто потому, что иначе не выдержу. Это эмоционально сложно -- ломать себя, заставлять делать одно, когда душа стремится к другому. И пусть я сама не знаю к чему, но это точно не брак с цессянином! А избежать его, увы, нет никакой возможности.
   -- Мы рады приветствовать гостей, присутствие которых в этом зале, пожалуй, самое значительное событие за время правления Рооотона, -- ровным голосом начинает церемонию дядя Ют. -- Час назад официальным представительством планеты Цесс и мной, действующим регентом-императором, подписано соглашение о территориальном слиянии. С этого момента звёздная система Бокус становится полноправным субъектом, входящим в состав империи Объединённых территорий.
   Он замолкает, но безмолвие господствует лишь долю секунды.
   "Да здравствует империя!" -- воодушевлённо проявляет инициативу и ревёт заполняющая зал публика.
   И вот уже рождаются под сводчатым потолком и опускаются, вбирая в себя все голоса, триумфальные аккорды гимна, впервые прозвучавшего сто двадцать семь лет назад на Зогге и Ипере в честь их объединения. Гладкая, почти зеркальная, а потому отражающая происходящее в зале, поверхность пола вспыхивает яркими красками. Радужные зарницы лижут стены, заставляя рооотонцев щуриться, а всех остальных восторженно ахать и радостно улыбаться. Наверное. Потому что я всё равно этого не вижу. Не желаю любоваться устроенной феерией! У меня отнюдь не праздничное настроение.
   -- Наш праздник сегодня ознаменуется ещё одним приятным событием, которое станет новой вехой в истории правления имперской династии, -- едва снижается громкость музыки и яркость зарниц, вновь говорит дядя Ют. -- Верно, принц ли'Тон?
   Получив вот такое своеобразное разрешение, цессянин немедленно оказывается напротив меня. Теперь я получаю возможность в деталях рассмотреть белоснежный мундир, украшенный бледно-зелёной витой тесьмой.
   -- Совершенно верно, регент-император, -- слышу негромкий, приятный мужской голос. -- Я с нетерпением этого ждал. Дейлина Мео Мун, -- теперь он обращается ко мне. -- Для меня огромная честь связать с вами свою судьбу и назвать своей фавориткой.
   Сосредоточенная на том, чтобы мужественно вытерпеть эту пытку, я не сразу понимаю, какое именно предложение получила. По залу прокатывается дружное "ох!". На мгновение воцаряется тишина, а затем... Гомон голосов, негодующих, недоумевающих, переспрашивающих, словно мелкое зерно, брошенное чьей-то могучей рукой, отскакивает от стен и возвращается к нам.
   -- Любовницей?! Да что вы себе позволяете? -- вплетает в него свой возмущённый голос дядя Джаграс. Определённо, не такой судьбы он мне желал.
   Чьи-то сильные руки на моих плечах заставляют отступить, и я оказываюсь за его спиной. Теперь необходимости как-то реагировать на произошедшее у меня нет, и я, с растущим в геометрической прогрессии любопытством, прислушиваюсь к весьма эмоциональным переговорам.
   -- Сделанное вами ранее предложение, которое было одобрено советом империи, подразумевало иное -- династический брак! -- гневно обвиняет дядя Ют.
   -- Я просил о разрешении стать одной семьёй. Это то же самое по сути и смыслу! Статус фаворитки на Цессе фактически равен статусу жены! -- парирует несостоявшийся жених.
   -- Цесс -- не империя!
   -- Разве? -- В голосе альбиноса мне слышится насмешливое изумление.
   -- Я имел в виду, что звёздная система Бокус -- это ещё не вся империя, -- спохватывается регент-император.
   -- Но имеет те же права, -- заявляет принц. -- Например, сохранять свои традиции, а также перенимать их у других субъектов империи. Это ведь одно из положений соглашения о территориальном слиянии!
   -- Но не в отношении того, кем станет наследница! -- гневно цедит дядя Джаграс.
   -- Я же вам объяснял...
   -- Видимо, недостаточно внятно это делали! -- поддерживает родственника дядя Ют.
   -- Поймите же, -- терпеливо пытается донести до них свои умозаключения принц. -- Я делаю предложение, выгодное всем и во всех отношениях! Как лицо, заинтересованное в процветании и стабильности Объединённых территорий, предлагаю готовое решение возникшей проблемы, которая, если её не устранить, погубит империю. А вы не хотите видеть этих перспектив. Мало того, вы их отвергаете!
   Он замолкает, переводя дыхание, и, поскольку ошарашенные его напором присутствующие молчат, чуть более спокойно и размеренно продолжает:
   -- Традиция межрасовых династических браков, которую поставили в основу передачи права управления от одной планеты к другой, с позиции логики оправданна. Была оправданна до тех пор, пока не начали проявляться никем не предвиденные последствия. Исчезновение расовых способностей у наследников перечёркивает все плюсы и становится психологическим барьером для тех правителей, кто желал бы присоединения своих звёздных систем к империи. Однако если внести небольшие изменения, совсем незначительные, которые лишь немного скорректируют процесс передачи власти, оставив в своей основе саму идею... -- Цессянин делает весьма эффектную, многозначительную паузу и заканчивает: -- В составе Объединённых территорий уже через несколько лет окажется больше десятка новых планет! И ведь что для этого нужно? Всего лишь признать, что наследница будет иметь статус фаворитки, а не жены императора.
   Его речь сражает всех наповал. В глазах присутствующих, по крайней мере тех, кого я могу видеть, светится изумление, смешанное с заинтересованностью. Никто не предполагал подобного пути для развития империи. Впрочем, оно и понятно, если социальный институт фавориток, приравненных к жёнам, существует только на Цессе. Но многие видят в нём шанс. Реальный шанс достичь небывалых высот процветания империи... за мой счёт. То есть за счёт всех девушек-наследниц, которые будут рождаться у императоров от официальных любовниц. Потому что эти несчастные будут обречены повторять судьбу своих мам. И мне, если дяди не отвергнут "заманчивое" предложение альбиноса, уготована сомнительная честь стать первой такой мамочкой.
   А я хочу этого унижения?.. Вот то-то и оно.
   Совсем незаметно, на полшага, отступаю. Убедившись, что моё движение осталось незамеченным, повторяю манёвр. Может, под шумок, пока все заняты выяснением отношений, удастся выскользнуть из зала? А там видно будет.
   Я успеваю отойти почти на три полных шага, однако порадоваться своей удачливости не получается.
   -- Ты куда собралась? Церемония ещё не завершена, -- интересуется приторно-ласковый женский голосок, а в плечи впиваются тонкие пальцы, не больно, но ощутимо сдавливая.
   -- Э-м-м... -- замираю, принимаясь лихорадочно подыскивать убедительную причину. -- Мне надо... В общем, надо!
   -- Ох, милая, -- сочувственно вздыхает тётушка. -- Потерпи. Я думаю, совсем немного осталось, -- проявляет заботу и... обратно меня толкает. Зар-р-раза!
   Я снова оказываюсь за спиной дяди Джаграса, правда, теперь ещё и под присмотром тёти. То есть исчезнуть по-тихому -- не вариант. Тогда как избежать незавидной участи? Устроить скандал, чтобы альбинос осознал ошибочность своего выбора и сам отказался от истеричного подарочка? А может, всё же дяди расценят наглость цессянского принца как оскорбление и сами ему откажут?
   Вновь сосредотачиваюсь на беседе.
   -- ...только на первый взгляд, выглядит весьма перспективно. -- Дядя Ют продолжает свою речь, начала которой я не услышала.
   -- Однако, насколько мне известно, статус фаворитки, в отличие от статуса жены, бывает недолговечным. Верно? -- подхватывает дядя Джаграс. В голосе такая явная насмешка, что мне, несмотря на непонимание намёка, всё равно радостно становится. Неужели не отдадут?!
   -- Да, от официальной любовницы можно отказаться. Но кто же в здравом уме так поступит? Ведь это будет означать потерю статуса императора, -- чуть заметно, но всё же теряет самоуверенность принц.
   -- Пока имеется возможность управлять империей, согласен, никто так не сделает. А в дальнейшем? -- не сдаётся дядя. -- Когда дочь, новая наследница, достигнет совершеннолетия и право управления перейдет вместе с ней к правящей династии другой планеты, что тогда? Бывший император тут же откажется от теперь уже ненужной ему любовницы, -- резюмирует довольно жёстко.
   Несмотря на его тон, в интонациях цессянина я слышу облегчение.
   -- Ах, вот вы о чём... Но ведь и в отношении фаворитки предусмотрены гарантии. С ней жених танцует во время свадебного ритуала, после танца с невестой. А это, как вы понимаете, не только подтверждает серьёзность намерений, но и навсегда закрепляет психологическую связь между ними, в отличие от временных контактов с любовницами неофициальными.
   -- Однако до этого момента отказ возможен? -- уточняет дядя Ют.
   Стараясь делать это незаметно, выглядываю из-за широкого плеча и успеваю заметить, как принц неохотно кивает. Не нравятся ему такие вопросы. Впрочем, отмалчиваться и позволять собеседникам приходить к иным выводам, нежели те, что им запланированы, он, видимо, не умеет. Потому что на присутствующих тут же обрушивается новая порция аргументов. На этот раз совсем не абстрактных, а очень даже конкретных. Предельно откровенных, я бы сказала.
   -- Для любой династии важнее всего сохранять преемственность. Мне нужен наследник с идеальными расовыми способностями, только тогда его примет народ Цесса. А для этого моя жена должна быть цессянкой. Именно поэтому я не имею морального права предлагать Дейлине этот статус. Но, поверьте, быть фавориткой ничуть не менее почётно. У неё будет всё, что она пожелает. Дом, семья, даже моя любовь, когда закрепится связь между нами. Любовь, от которой я уже не смогу отречься. И первая же родившаяся от нашего союза девочка станет новой наследницей.
   -- А как же сыновья? -- интересуется дядя Ют.
   -- Обычно сыновья от фаворитки, даже со способностями, могут претендовать на право управления планетой, только если нет сыновей от жены, -- совершенно буднично поясняет цессянин. -- Не думаю, что в нашем случае нужны исключения. За ними можно законодательно закрепить обязанность заботиться о сестре. Впрочем, мне кажется, что это станет для них лишь формальным требованием, если они будут следовать вашему примеру, Джаграс Гун он'Ласт. Мой отец всегда с восхищением отзывался о той преданности и любви к Огине Мео Ритон, которые лежали в основе всех ваших поступков. У меня нет никаких сомнений в том, что все мужчины-наследники имперской династии будут достойными преемниками вашей верности!
   Слова пафосные, красивые, льстивые даже. Вот только почему мне в них слышится какой-то странный намёк? Словно цессянин что-то знает и вот в такой своеобразной форме ставит об этом в известность. Но как же интересно! Что имел в виду принц? Сказанное больше похоже на своеобразный шантаж, нежели неловкий комплимент. Эх, жаль я не вижу лица дяди! Зато прекрасно слышу резкий, грубый ответ:
   -- Не вам об этом судить.
   И снова я позволяю себе выглянуть, чтобы хотя бы по косвенным признакам понять причины этого негатива. Вот только инициатива обходится мне дорого. Сиреневые глаза принца впиваются в моё лицо. И это заставляет дядюшек вспомнить, что они вовсе не на дипломатических переговорах, а на церемонии, которая транслируется на всю империю.
   Ох, как же умно действует цессянин! Всё продумал! Даже о широкой огласке своего предложения позаботился. Ведь если перспективы будут налицо, а регент-император их не примет, население империи может взбунтоваться. И Цесс получит власть... другим способом.
   -- Мы несколько увлеклись обсуждением, -- спохватывается дядя Ют, разворачиваясь ко мне.
   Я оказываюсь в эпицентре событий, потому что дядя Джаграс тоже отступает. Вот теперь я вижу его лицо, и в зелёных глазах мне чудится целая буря чувств, порождённых словами цессянина. А может, это просто отблески зарниц? Ведь они по-прежнему раскрашивают стены зала причудливыми картинами.
   -- Дейлина, ты всё слышала... -- Под перекрестьем напряжённых взглядов я внимаю мягкому голосу регента-императора. -- Ты совершеннолетняя и вправе самостоятельно принимать решения. Если тебя предложение Цесса не устраивает, можешь его отклонить.
   Ага. Отклонить. Понятно. А дальше что? Гражданская война между планетами? Ведь Цесс своих планов не изменит и не преминет её спровоцировать. Я в качестве объекта обвинений и ненависти? Потому как все будут винить в происходящем мою неуступчивость. Новый этап муштры и плена на Рооотоне? Я же так и останусь его наследницей.
   И не факт, что после всего и в таких условиях я смогу потом выйти замуж!
   Кстати... Если мы сейчас танцевать не будем, привязки к альбиносу я не получу и буду не женой, а этой... фавориткой, от которой можно до свадьбы отказаться... Ой! Да это же замечательно! Такой изумительный шанс стать свободной! Нужно будет постараться сделать так, чтобы он меня отпустил. А в каком случае это произойдёт? То есть при каких обстоятельствах цессянин отступится от своих амбиций и планов на императорский титул? Только если влюбится до умопомрачения. Значит, придётся постараться и найти ему такую невесту, которая заставит его забыть обо всём, кроме неё самой.
   Сложно. И результат сомнительный. Но всё же реально. Да и нет у меня иного пути. А если получится, может, и я сумею найти того, кто меня полюбит и захочет видеть своей женой, а не любовницей!
   -- Я сделаю всё, что от меня зависит, если это принесёт пользу империи, -- скромно опускаю глаза в пол. Вот нечего всяким наблюдательным альбиносам видеть, как в них загорается надежда. А то ведь все планы порушит, если догадается... Стоп! А вдруг у него уже есть невеста? Вдруг она тоже здесь, и сейчас, прямо сейчас всё закончится?!
   От этой мысли, посетившей мою умную голову слишком поздно, чтобы что-то успеть изменить, мне становится не по себе. Даже в глазах темнеет, хотя, казалось бы, куда ещё, в зале и так сумрачно. Что, в общем-то, и мешает мне понять, есть ли среди присутствующих беловолосая претендентка.
   -- В таком случае нововведения принимаются и будут внесены в законодательный перечень на ближайшем заседании Совета на Рооотоне, -- с едва заметным вздохом заключает дядя Ют. Неужели ждал, что я откажусь? Или просто жалеет, что придётся отдавать императорство цессянину?
   -- На мой взгляд, правильнее провести его на Цессе, -- неожиданно заявляет заметно обнаглевший от успешности своего предприятия альбинос.
   -- Совет собирается только на планете-столице империи, -- строго напоминает дядя Джаграс, который на подобные выпады всегда реагирует адекватно. -- А вы ещё не император.
   -- Ах да... -- спохватывается принц.
   Он неожиданно отступает, оборачиваясь к стоящим за его спиной сопровождающим, а через мгновение уже шагает ко мне, протягивая в ладонях обрамлённую веточкой мелкой зелени, кажущуюся невесомо-воздушной массу белых лепестков.
   Цветок? Я, широко раскрыв глаза, смотрю на чудо, которое для Рооотона вообще нереально. Нет здесь цветущих растений!
   -- Дейлина Мео Мун, -- снова повторяет цессянин, на этот раз не с вопросительной, а утвердительной интонацией. -- Я, Атиус Рэль ли'Тон, в присутствии свидетелей признаю вас своей фавориткой.
   Ясно. Признаёт. Кто б сомневался, тем более я сама ему на это право дала. Но цветочек-то мне зачем вручать? Или на Цессе это такая же традиция, как и на Зогге? Там, насколько я знаю, растения являются обычным украшением. Их и в волосы вплетают, и на платья крепят. А дарят просто так, в знак симпатии.
   Однако не в том я сейчас положении, чтобы задавать вопросы. Да и медлить неприлично, всё же официальная церемония. Пусть и не совсем обычная. Правда, я всё равно стараюсь забрать цветок, не касаясь рук дарителя. Любое физическое взаимодействие с альбиносом может мне дорого обойтись. Ведь и сама влюбиться ненароком могу. Как ни крути, а наши организмы иногда такие фортели выкидывают. В этом случае возникшая привязанность к цессянину поставит жирный крест на моём плане, который и так небезупречен.
   И снова я, стараясь сделать это незаметно, пробегаю взглядом по присутствующим, чтобы убедиться, что потенциальной жены здесь нет, а время у меня ещё есть.
   -- Где же ваша невеста? -- вновь подаёт голос дядя Джаграс, видимо, его этот нюанс тоже интересует. А я превращаюсь в одно большое ухо, хотя и понятно: от моей внимательности мало что зависит.
   -- У меня её нет. Я полагал, сначала мне необходимо поладить с Дейлиной. Наличие второй девушки может затормозить возникновение чувств, а ведь они важны, потому что должны стать основой для нормальных семейных отношений.
   Ответ принца заставляет меня ликовать. Ах ты ж умничка какой! Предусмотрительный, на моё счастье! Он не только не привёз невесту на Рооотон, но даже не имеет таковой в наличии. Ура! Какое у меня широкое поле деятельности появляется!
   -- Похвальная забота, -- на мой взгляд, совершенно искренне высказывает своё отношение к словам принца дядя Ют.
   Наверняка поэтому и интонация голоса дяди Джаграса становится вкрадчивой, можно даже сказать сочувствующей, а фразы -- утвердительными:
   -- Значит, сегодня окончательного закрепления привязки не будет. Жаль.
   -- Что вы имеете в виду? -- мгновенно напрягается принц.
   Впрочем, не он один. Похоже, никто не понимает, о чём так сожалеет мой родственник. А тот и не думает этого скрывать, потому что охотно объясняет:
   -- Поскольку сегодня проходит только первая часть церемонии, и она к тому же не является элементом свадебного обряда, значит, вторая часть, которая является признанием за вами статуса нового императора, а за Цессом -- четвёртой планеты-столицы империи, вынужденно откладывается. На неопределённый срок.
   -- У империи должны быть гарантии вашей лояльности, а у наследницы -- стабильности её семейного положения, -- с готовностью подхватывает дядя Ют. И ведь рад, определённо рад тому, что пока остаётся у власти!
   -- Вы правы. -- Гневный огонёк, на мгновение вспыхнувший в сиреневых глазах, быстро исчезает, на лицо альбиноса возвращается безмятежное выражение. -- Однако, надеюсь, вы не будете настаивать на том, чтобы моя фаворитка оставалась на Рооотоне до тех пор, пока я не определюсь с выбором жены? Это будет жестоко по отношению к Дейлине.
   Моё имя в его устах звучит настолько ласково, словно он уже влюблён по уши и жизни без меня не представляет. Сначала я теряюсь, а потом... Потом понимаю -- принц снова работает на публику. Ему в глазах империанского сообщества нужно выглядеть пострадавшим. Ущемлённым. Безропотно принимающим произвол нынешней власти.
   И попробовал бы регент-император после подобной демонстрации заявить, что меня не отпускает! Да его бы тут же осудили его собственные подданные!
   Отличные манипуляторы эти альбиносы! Я хоть и знала об этом (мне мама рассказала многое из воспоминаний прабабушки, которая имела несчастье с цессянами общаться), но знать -- это одно, а столкнуться в реальности -- совсем иное. А уж наблюдать в деле...
   Вот только от дальнейшего наблюдения меня очень быстро отстранили. Официальную часть церемонии закрыли. Приглашённых поблагодарили и отпустили, так ничем и не одарив, потому как повод уже не был столь важным. Озадачили тётушку надзором за моей покладистой персоной и отправили нас в свои комнаты. Обедать. Переодеваться. Отдыхать. А сами переместились в кабинет дяди Юта. Наверняка чтобы обсудить детали, раз уж в целом ситуация прояснилась.
  
   ***
  
   Четыре часа прошло, а я по-прежнему сижу взаперти. Одна. Строчки расписания в моём планнере остаются пустыми, а из комнат меня не выпускают. Я попробовала было проявить инициативу и прогуляться хотя бы по коридору. А ещё лучше по дворцу. В идеале по парковой зоне вокруг него. Но тётя оказалась на своём посту.
   -- Разве тебе разрешили? Покажи-ка планнер... -- Она словно из-под земли возникла, едва я оказалась в дверном проёме. Оттеснила меня обратно, по-хозяйски зацапала вильюрер, открывая программу, и с таким укором воскликнула, словно я на величайшее преступление решилась: -- Дейлина! Что за самодеятельность? Куда ты без спроса собралась? Вдруг это не понравится твоему... -- Тётя запнулась, пару секунд соображала, как же обозвать принца, и наконец выдала: -- Любовнику.
   Я вспыхнула. Кровь бросилась к щекам, воздуха перестало хватать, в глазах потемнело. Впрочем, последнее длилось лишь мгновение. В следующий миг лампы ярко разгорелись от той волны возмущения, которая прошлась по мне. Я не взорвалась и не выплеснула своё негодование только потому, что прикрыла глаза, сжала кулаки и заставила себя дышать ровнее.
   Спокойно, Дейлина, спокойно. Она тебя не провоцирует, просто не понимает, как это больно. Не зря же говорят, что рооотонцы начинают сопереживать другим, только когда у них собственные дети появляются. А до этого они эгоистичные и думают только о себе, любимых. Браки на Рооотоне заключаются исключительно при наличии выгоды для семьи. Если же девушка влюбилась, а мужчина уже женат или у него нет ни чувств к ней, ни мотивов взять в жёны, тогда он просто пользуется возникшей симпатией. Несколько ночей, проведённых вместе, столько же порознь... И после этого у девушки уже нет такого сильного желания продолжать с ним отношения. А через месяц-другой она даже вспомнить не может, что её привлекало в бывшем возлюбленном.
   Бедняжка Тижина, которая на шесть лет меня старше, уже трижды ухитрялась в такую неприятную ситуацию попасть и побыть в роли любовницы. Слишком уж неосторожна подружка в общении с мужским контингентом дворца. Хотя, может, и не она в этом виновата. Часто мужчины сами девушек провоцируют. И несмотря на то, что женские организмы реагируют на присутствие мужчин очень индивидуально, иногда бывает достаточно прогулки по парку, касания рук, совместного приёма пищи... А уж если объятия... Считай, всё. Привязанность в наличии.
   Ну вот, вроде я и успокоилась. Или нет?
   Прислушиваюсь к себе, стараясь окончательно подавить гневно рокочущие отголоски моего возмущения. Мама, когда узнавала, что о ней говорят что-то некрасивое, чего нет на самом деле, всегда смеялась. Хохотала от души, а потом объясняла мне, что слова ничего не значат. Реальность от этого не изменится. Умный выдумке не поверит и сам постарается во всём разобраться, а глупый... Разве его мнение достойно внимания? В любом случае вымысел ляжет тяжким бременем на совесть того, кто его придумал и распространил. И сторицей вернётся.
   "Добро не останется безнаказанным!" -- страшным голосом сообщала мне мама, а потом снова смеялась. И я вместе с ней, потому что ласковые руки щекотали, тискали, мяли, заставляли уворачиваться, вырываться и бежать к папе в поисках спасения. Он всегда был рад меня видеть, даже когда дела империи требовали от него полной сосредоточенности и самоотдачи. И не допустил бы, чтобы его дочь стала официальной любовницей.
   Какое жуткое сочетание слов. Звучит как приговор. Впрочем, для меня он таковым и станет, если вовремя не избавлюсь от статуса...
   -- Фаворитка... -- произносит в унисон моим мыслям тётя Ари. Вот только продолжение фразы доказывает, что думает она совершенно о другом: -- Ну надо же, как на Цессе умно придумали! Похоже, там строго с кратковременными связями, просто любовниц не бывает, а мужчины себе вольностей и провокаций не позволяют. И если уж девушка влюбилась, то для них это не повод для удовлетворения физиологических потребностей, а большая ответственность. Как удивительно! Такая забота о чувствах женщин достойна уважения. Я буду очень удивлена, если Ют проигнорирует политику столь высокой нравственности и не примет её законодательно как норму для империи. Хотя если и не он, так его преемник это сделает. Когда ему право управления перейдёт. Тебе очень повезло, Дейлина. Принц наверняка будет хранить тебе верность, даже несмотря на то, что между вами пока ничего нет. Кстати, я бы на твоём месте всё сделала, чтобы побыстрее в него влюбиться. Тогда и он не останется к тебе равнодушным.
   Её эпическую речь я выслушиваю, сидя на диванчике и наблюдая, как тётушка вдохновенно излагает свои умозаключения, в восхищении закатывает глаза к потолку и прижимает руки к сердцу. Исчезать не собирается и взад-вперёд расхаживает по гостиной, демонстрируя мне свой праздничный наряд, который так и не сняла, стремясь в точности выполнить возложенную на неё задачу и угодить мужу. Потому и воспитательной беседы меня удостоила. М-да... Как же мне жаль, что она замужем. Отправить бы её саму на Цесс, да в эти самые фаворитки! И посмотреть, что останется от завладевшей её душой эйфории!
   Я, конечно, не знаю, может, на самом деле всё так, как она говорит, но интуитивно мне почему-то в это не верится. Может, опять-таки рассказы мамы в этом виноваты? Хоть в них и не было ничего о личных отношениях цессян, только описывались черты характера и некоторые факты из истории, но они-то как раз не слишком совпадали с понятиями благородства и высокой морали.
   -- В твоём положении нужно вести себя умно. Прояви уступчивость. Даже если принц тебе не нравится, перебори себя, лишний раз ему улыбнись, постарайся быть ближе. Главное, не давай ему повода считать тебя неблагодарной... -- продолжает нравоучение тётя и резко замолкает, останавливаясь и устремляя взгляд на мой вильюрер, который ожил, выдав мелодичную трель.
   Очень вовремя ожил, между прочим. Потому что ещё немного, и я бы точно не выдержала. И тогда тётушка, возмущённая и негодующая по поводу проявленного мной неуважения, помчалась бы жаловаться. Причём дяде Джаграсу в первую очередь. Ведь это его сестра воспитала хамку, ни во что не ставящую заботу и стремление ей помочь! И наказание должно последовать незамедлительно, дабы в зародыше подавить опасные тенденции и не допустить повторения! А потом и дяде Юту, который, выслушав жену, вне всяких сомнений болезненно бы поморщился и простонал: "Но вы же женщины! Неужели не можете сами между собой разобраться и найти общий язык?" Он вообще никогда не стремился со мной сблизиться, даже будучи просто принцем Рооотона, а не регентом-императором. Я с ним наедине ни разу не разговаривала, только в чьём-то присутствии. Он словно стеснялся того, что у его старшего брата, короля и императора, обладавшего идеальным ночным зрением, куда более острым, чем у простых рооотонцев, родилась неполноценная, можно сказать, слепая дочь. Позор королевской семьи.
   Именно поэтому хватаюсь я за технику как за спасение. Хоть и чувствую, что ждать чего-то хорошего бессмысленно. Разве только получится сменить обстановку и окружение. Второе особенно актуально.
   -- Ну что там? -- торопит меня тётя, у которой любопытство всегда стояло на первом месте в жизни. Вот только в ту же секунду её наручный браслет-коммуникатор вибрирует. Прочитав сообщение, родственница спохватывается и очень-очень быстро перемещается к двери.
   -- Не наделай глупостей, Дейлина. Если что -- зови, я буду рядом! -- Она сопровождает свой побег очередным напутствием и исчезает в темноте коридора. Ещё и дверь за собой деликатно задвигает.
   Я с облегчением вздыхаю. Закрыв глаза, откидываюсь на спинку дивана, позволяя себе передохнуть, хотя времени у меня немного. Предупреждение, то есть очередная строчка в расписании, многозначительно говорящая:
   "Встреча с Атиусом Рэль ли'Тоном.
   Место -- ваши личные апартаменты.
   Продолжительность заявителем не определена.
   До начала остаётся: шесть минут".
   Цифра в последней цепочке символов выделена ярче остальных, и, пока я расслабляюсь, она успевает трижды смениться. А я решаю встретить посетителя стоя. Раз уж его присутствия рядом не избежать, так хотя бы атмосферу создам официальную. Вдруг это поможет удержать принца на расстоянии?
   Оправляю юбку, прохожусь ладонями по голове, убеждаясь, что причёска не растрепалась, бросаю быстрый взгляд в зеркало... Дихол! Да что ж у меня вид-то такой испуганный? Радужки совершенно чёрными стали, зрачки расширились, кожа мертвенно-бледная, даже губы свой яркий цвет потеряли. Довели меня родственники своей "заботой".
   Впрочем, что уж удивляться, как я выгляжу, если в душе у меня тоже полный кавардак. Волнение, негодование, удивление, нервное ожидание, сомнения. Вдруг затея моя окажется бессмысленной и ничего не получится?.. Нет, так нельзя! Надо другие установки себе ставить. Обязательно получится!
   Однако же не одна я такая решительная, но и мой... мой кавалер. Дверь отодвигает без предупреждения, хотя такая возможность и предусмотрена. Впрочем, я быстро понимаю свою ошибку в выводах. Делает это не он, а дядя Джаграс. Потому что именно его физиономия на краткий миг заглядывает внутрь и исчезает, уступая путь принцу. А тот как раз, едва перешагнув порог, куда более деликатно спрашивает:
   -- Позволишь?
   То, что он использует неофициальный стиль в разговоре, неудивительно, но... Но мне как к нему обращаться?
   -- Проходите, ли'Тон, -- всё же тыкать ему не рискую.
   Красивые тонкие губы вздрагивают и одаряют меня понимающей улыбкой. И тем не менее несколько секунд цессянин стоит молча, дожидаясь, когда же за его спиной закроется дверь. И лишь затем доказывает мне, что считает официальность в наших отношениях неуместной.
   -- Для тебя просто Атиус, Дейлина. Поверь, мне бы очень хотелось, чтобы наша первая встреча прошла при иных обстоятельствах и у нас была бы возможность по-другому строить отношения, но увы, судьба распорядилась иначе. Позволишь мне сесть?
   А у меня есть выбор? Всё равно ведь разговора не избежать, так какая разница, сейчас он состоится или в другой день?
   Внимательно слежу, как принц, следуя пригласительному жесту моей руки, подходит к дивану, на котором совсем недавно сидела я сама. Разворачивается и неторопливо опускается на сиденье, подтягивая ткань светлых брюк, чтобы не натягивалась и не создавала неудобств.
   -- Здесь всегда так сумрачно? Тебе неприятен яркий свет?
   Атиус с любопытством осматривает гостиную, которую действительно освещает лишь несколько напольных светильников, а я спохватываюсь. Ведь тётя, когда зашла в комнату, все верхние лампы погасила. А я даже не подумала изменить настройки к приходу гостя.
   -- Нет. Но ко мне часто заходят те, кто его не выносит. Сделать ярче?
   -- Не нужно. В этом свете всё выглядит так необычно и интригующе. Даже загадочно. Я просто хотел узнать твои потребности. На Цессе поддерживать постоянно такие условия было бы проблематично. Разве что во дворце. Хотя, конечно, ничего невозможного...
   -- В этом нет необходимости. -- Может, и не совсем вежливо, но всё же я его перебиваю и останавливаю. Ясно же, что он просто пытается создать у меня благоприятное впечатление о своей персоне.
   -- Я понял. -- Атиус тут же прекращает рассуждения и меняет направление разговора: -- Может, ты тоже присядешь?
   Сиреневые глаза смотрят прямо, открыто, без наигранности, без скрытого намёка. Он действительно просто интересуется. А когда я всё же отрицательно качаю головой, столь же спокойно и прямолинейно продолжает:
   -- Дейлина, я не хочу, чтобы у тебя обо мне складывалось ложное впечатление, основанное на том, что ты видела и слышала. Политика не всегда оставляет нам возможность показывать себя такими, какие мы есть. Прошу тебя, не делай поспешных выводов. Я не требую принимать случившееся как само собой разумеющееся. И уж тем более не жду, что ты, забыв о своих мечтах, бросишься в мои объятия. Это было бы ненормально. Я прошу лишь немного подождать, не закрываться, не подозревать меня в том, что я даже не планирую делать, не пытаться видеть во мне того, кем я не являюсь. А когда у тебя будет достаточно информации, я уверен, ты сможешь принять то, что произошло. До этого никто не будет на тебя давить и требовать того, к чему ты не готова. Хотя, конечно, нам всё же придётся придерживаться некоторых норм и традиций. Ведь наши отношения на виду у всей империи.
   О как! И это всё сказано искренне? Или же тщательно продумано, от первого до последнего слова.
   Дихол! Мне определённо было бы проще, если бы принц продолжал демонстрировать симпатию, изворачиваться и лукавить. И пытаться сблизиться столь же явно, сколь мой дядя всегда выражал своё ко мне отношение. Но цессянин действует иначе, и невозможно понять, что на самом деле творится в его голове.
   Одно понятно -- вставать в позу, обвинять альбиноса в том, что он меня использует в своих целях, и категорически отвергать сделанное предложение неразумно. Мне ведь конфликт с ним не нужен, иначе план точно не сработает. Наверное, будет даже проще, если цессянин будет считать меня послушной и милой девочкой. Тогда и свобода действий у меня появится. А уж терпения и выдержки мне не занимать. За два года я себя контролировать научилась.
   Главное, не перестараться, чтобы не возникло подозрений. Впрочем, принц ведь со мной раньше не общался, так что...
   -- Я постараюсь, -- лаконично произношу, надеясь, что ему этого будет достаточно.
   И не ошибаюсь. Атиус удовлетворённо кивает, правда, ранее словно задумывается на секунду. А затем так неожиданно встаёт, что я даже слегка теряюсь. Неужели больше ничего не скажет? Уйдёт?
   Действительно, говорить он не торопится. Но и покидать комнату тоже. Ободряюще мне улыбается и подходит к окну. Опираясь ладонями о подоконник, заглядывает сквозь решетку, стараясь рассмотреть в темноте окружающий мир.
   -- Жаль, что так темно, -- констатирует разочарованно. -- Я первый раз на Рооотоне, надеялся хоть что-нибудь увидеть.
   -- Вам не повезло, -- объясняю, понимая, что он ждёт от меня ответной реакции. -- Сейчас начало года, сезон темени. Скоро его сменит сумрак, но он не намного светлее, потому что из спутников на небе будет один Лагс. Только через полгода появятся Родс и Дарас. Тогда три месяца будет полумрак, который постепенно сменится полусветом. А когда над горизонтом на несколько часов поднимется Поорс, начнётся день и год завершится. Но в это время Рооотон становится совсем другим. Все животные прячутся, даже растения сворачивают листья, потому что яркий свет их обжигает.
   -- Понятно... -- Принц прекращает бесполезные попытки хоть что-то разглядеть и снова разворачивается ко мне. -- Как же ты столько лет выдержала? И другие, не рооотонцы. Для меня жить в темноте было бы мучением.
   -- Есть приспособления специальные...
   -- Вот эти? -- моментально соображает цессянин, отыскивая взглядом лежащий на столике визор и очки, которые наверняка ещё раньше заметил, когда гостиную осматривал. -- Можно попробовать?
   В его глазах столько заинтересованности и предвкушения, что отказать я не в состоянии. Но всё же предупреждаю:
   -- Много вы не увидите. Дальность ограничена.
   Могла бы и не стараться. Ему сам прибор интересен. Принцип работы. Тот эффект, который получается. Мужчины вообще к технике очень своеобразно относятся. С увлечением. Вот и принц, едва получив разрешение, обо всём забывает и с явным нетерпением принимается изучать визор. Даже сам находит кнопку активации и обруч на голову надевает. Правда, задом наперёд.
   -- Переверните.
   Я провожу в воздухе рукой полукруг, подсказывая, как будет правильно. А потом и вовсе подхожу ближе, чтобы помочь закрепить дужки очков в пазы. Это самому, не имея навыков, очень сложно сделать. Разумеется, осторожничаю, стараюсь минимизировать контакт и отступаю поспешно. Однако опасения мои совершенно напрасны. Принца интересует иное. Он снова шагает к окну, даже на цыпочки привстаёт и пригибается к самой решётке, заглядывая как можно дальше.
   -- А можно её убрать? Зачем вообще... Ох! -- не договорив, он отшатывается.
   Свой невольный испуг принц не пытается от меня скрыть. Не прикрывается бравадой типа: "А я специально, чтобы тебя напугать". И даже сам над своей реакцией смеётся. Причём весело так.
   -- Вот страшилки-то! Кто это?
   Цессянин уже с большей осторожностью, но всё же возвращается к окну, присматриваясь к телам, копошащимся на низком внешнем карнизе. Очки показывают ему обитателей Рооотона во всей красе, а вот мне они не видны, потому что сливаются с тьмой и чёрным камнем, из которого выстроен дворец. Но ведь я и без этого прекрасно знаю, кто караулит и ждёт появления возможности пробраться внутрь.
   -- Шигузути, -- коротко отвечаю.
   -- А! Так это от них решётка! -- проявляет сообразительность альбинос. -- А стёкол почему нет? -- продолжает любопытствовать, изучая непривычный ему дизайн.
   -- На Рооотоне всегда тепло и влажно, а застоявшийся воздух быстро становится опасным, -- снова занимаюсь просветительской деятельностью, раз уж от меня другой не требуют.
   -- Озеро сильно парит... -- задумчиво констатирует принц, глядя на белёсые клубы, рождающиеся над водной гладью и хорошо заметные даже на расстоянии. -- На Цессе тоже часто бывают туманы. Особенно по вечерам.
   Наконец он снимает прибор. Возвращает обратно на столик и подходит к зеркалу, чтобы поправить волосы. Опускает взгляд вниз и улыбается, потому что там в стеклянной вазе стоит то самое растение, которое я от него получила.
   -- Тебе понравился янрис? Это традиционный цветок для церемонии объявления девушки фавориткой.
   Принц не оборачивается, смотрит на меня в зеркальное отражение, и от этого я чувствую себя не слишком комфортно. Ещё и неприятное напоминание о моём статусе. Оно моментально стирает позитивное впечатление, что успело сложиться. Зря я расслабилась и повелась на лёгкость и непринуждённость общения.
   Наверное, как я ни стараюсь контролировать выражение лица, цессянин всё же что-то такое замечает, потому что резко разворачивается и делает шаг ко мне. А я от неожиданности отступаю и лишь затем понимаю, что весьма недальновидно перестала себя контролировать.
   -- Я же просил не придумывать ничего лишнего, Дейлина, -- укоряет меня принц. -- Завтра нам отправляться на Цесс, лететь на одном корабле, жить рядом. Ты так и будешь в постоянном напряжении? -- Он качает головой, задумывается и продолжает: -- Наверное, ты просто устала. День был сложным, я понимаю. Прости, мне нужно было просто предупредить тебя и уйти, а я тут увлёкся... Надеюсь, выспишься, успокоишься и завтра всё будешь воспринимать иначе. Ты успеешь собрать багаж? Много не бери, только то, что считаешь необходимым. На Цессе у тебя будет всё, что захочешь.
   Атиус оправляет пиджак и шагает к двери, но замирает, так и не открыв проём, а сиреневый взор вновь находит белые соцветия янриса.
   -- И ещё... Возьми его с собой. Не оставляй здесь.
   Спросить о причинах я не успеваю. Принц исчезает, а мне остаётся лишь послушно выполнить его просьбу, так и не узнав, что за ней стоит.
  
   ***
  
   Пять. Целых пять контейнеров! А ведь меня просили не брать много. С другой стороны, они же не с меня ростом. По пояс всего. Да и шириной вполне умеренные. И вообще! Я с Рооотона надолго уезжаю, возможно, больше никогда сюда не вернусь, так неужели должна что-то личное оставлять? Правильно. Не должна.
   Решительно вытаскиваю в центр комнаты ещё одну плоскую тару из тех, что после пробуждения обнаружила складированными стопкой в гостиной. Слуги принесли, пока я спала. Мыском туфельки давлю на датчик, активируя механизм подъёма и разворота стенок. Одним контейнером больше, одним меньше... Кто заметит? А у меня вон сколько ещё вещей не упаковано.
   Спустя час придирчиво осматриваю сиротливо опустевшие ящики, стеллажи, полки... Ничего не забыла? Хорошо, что мои апартаменты не столь уж велики и я быстро управилась. Даже поесть и привести себя в порядок успела. О необходимости прислать ко мне Луриту или Тижину дядя Джаграс то ли забыл, то ли не счёл нужным этого сделать, так что причёской пришлось самой заниматься. Поэтому она и вышла совсем простенькой -- высокий хвост, заплетённый в косу и сколотый в нескольких местах для укорочения. Да и платье пришлось выбрать не самое изысканное, повседневное.
   Надеюсь, что я своим скромным видом принца не шокирую, а процедура отлёта не будет транслироваться на всю империю. Хватит с меня того позора, который я вчера пережила. Хотя, конечно, это безобразие. За весь день ко мне вообще никто не заглянул! Нет, я не против, нервомотательное присутствие дяди Джаграса мне бы только мешало, про деловые указания тёти и говорить нечего, но... Подозрительно!
   Окончательно убедившись в том, что мне в комнатах больше делать нечего, а в планнере по-прежнему нет указаний, иду на разведку. То есть осторожно приоткрываю дверь. Несколько секунд прислушиваюсь к топоту, голосам, шорохам, пискам, а когда где-то вдали раздаётся оглушительное "брям-с!" и следом сложная речевая конструкция, в основе которой отнюдь не благозвучное "дихол", а кое-что более сложное, выскакиваю в коридор.
   Всё ещё пребывая в недоумении, главным образом оттого, что меня никто не останавливает и не заставляет вернуться обратно, медленно, постепенно привыкая к полумраку и скользя рукой по стене, чтобы не оступиться, я иду в сторону чуть более светлого пятна. Оказавшись на площадке, останавливаюсь у ограждения. Присматриваюсь к тёмным теням, которые шустро носятся по лестнице, мечутся в громадном холле, что-то таскают, и... Да ведь это именно они создают весь этот шум!
   -- Я же приказал выносить их последними! Первыми те, что в моём кабинете! -- доносится до меня гневный и потому весьма громкий голос дяди Джаграса.
   Его самого я не вижу, но парадные двери дворца распахнуты (их очерченный искрящимися точками контур хорошо заметен на фоне тёмных стен), а дядя руководит процессом. И это открытие заставляет меня почувствовать беспокойство. Он тоже улетает? Надеюсь, на Ипер?
   Коммуникатор на моём запястье вибрирует, приняв сигнал от забытого в комнате вильюрера. "Через десять минут быть в холле. До посадки на транспортный модуль -- один час", -- читаю скопированное с планнера и пересланное сообщение.
   -- Ох, ты уже тут! -- раздаётся утомлённый голос оказавшейся рядом со мной Тижины. -- Хорошо. А то меня к тебе послали. Ты очки будешь надевать? -- Подруга скользит быстрым взглядом по мне, отыскивая прибор, который я даже не подумала взять и уже упаковала. -- Нет? Тогда подожди, я быстро. Только маркеры-идентификаторы на твои контейнеры поставлю и провожу тебя.
   -- Подожди! -- Я успеваю схватить её за руку и остановить, прежде чем она убежит. -- Захвати мой вильюрер, пожалуйста. Он на диване в гостиной. Кстати, а что там происходит? -- Киваю, указывая в сторону холла.
   -- Твой дядя вещи собирает. Весь дворец на уши поднял. Мы почти не спали, отыскивая всё, что он приказал найти и упаковать.
   -- Вижу. -- Я улыбаюсь её горячности. -- А куда он улетает?
   -- Так это... -- Подружка теряется, вероятно, только сейчас поняв, что я не в курсе. -- Он же тебя сопровождает на Цесс.
   Рука Тижины выскальзывает из моих пальцев, и девушка исчезает в темноте. А я со вздохом возвращаюсь к созерцанию суматохи и хаоса. Вот так, Дейлина. Думала, станешь свободной от опеки? Как же! Теперь у тебя два надсмотрщика. Псевдолюбовничек и дядя. А во всём, уверена, статус фаворитки виноват! Виноват? Да, виноват. Но он же меня и спасает! Сказал бы цессянин, что хочет видеть меня женой, пришлось бы нам танцевать, и у меня вообще не осталось бы возможности что-то изменить. А к надзору я уже привыкла.
   За руку с вернувшейся подругой спускаюсь вниз, где шумиха постепенно стихает. Носильщики и багаж растворяются во тьме, окутывающей дворец, а освещение зала чуть усиливается. Так, чтобы мы могли что-то видеть, но не настолько, чтобы ослепить рооотонцев.
   -- Ну наконец-то! -- раздражённо восклицает дядя Джаграс, срывая с головы визор и очки. Бросает на меня внимательный взгляд, замечает мою спутницу и морщится, как от зубной боли. -- Тижина, вон отсюда! Хватит с Дейлины Луриты. Кстати, где она шляется? -- разворачивается и одаряет гневным взглядом своего секретаря, который немедленно принимается торопливо набирать сообщение на пластине вильюрера.
   -- И Лурита летит на Цесс? -- спрашиваю шёпотом, обнимая подружку.
   -- Угу... -- всхлипывает та где-то у меня на плече. -- А я остаюсь во дворце. Мама сказала, что договорилась и меня возьмут на должность компаньонки для Ари. Дей, мы же увидимся снова? Правда? Ты сможешь прилететь?
   -- Обязательно, -- оптимистично говорю, хотя в том, что смогу своё обещание выполнить, у меня огромные сомнения. А когда она уходит, подстёгиваемая недовольным рыком иперианина, украдкой вытираю слёзы. Мы столько лет провели вместе, а нам даже попрощаться толком не позволяют.
   Поселившееся в душе беспокойство теперь не отпускает. Дядя ведь категорически не хотел, чтобы я брала Луриту с собой. Что изменилось?
   -- Ах, как же изменился дворец с вашим отъездом! Стало так пусто! Мы будем скучать без вас, Джаграс. И тосковать без нашей милой Дейлины! -- неприятным резонансом отражается от стен звонкий, полный трагических ноток голос. Это тётя Ари в сопровождении мужа и ещё нескольких придворных соизволила нас проводить. Её пухлые губы растягиваются в улыбке, а в глазах светится радость, которая никак не соответствует ни тону, которым сказаны эти слова, ни их смыслу. Наверное, именно поэтому дядя Ют старается побыстрее оттеснить жену и принять удар на себя.
   Прощается он сухо. По-деловому. "Удачи" -- единственное напутственное слово, которое я от него получаю. Он всё ещё держится гордо, в соответствии со своим статусом, но я вижу лёгкую неуверенность и скованность. Дядя Ют знает, что вскоре потеряет половину имеющейся в его руках власти. Наверняка для того дядя Джаграс и летит на Цесс -- чтобы контролировать, как цессянин выполняет свои обещания. Или даже ускорить их выполнение. Последнее, кстати, крайне нежелательный для меня вариант. Мне время нужно. Сомнительно, что принц будет настолько беспечен, что вот так сразу позволит мне влиять на его личную жизнь и выбор. Завоёвывать это право придётся. Хоть пока и не совсем ясно, каким образом.
   Занятая своими мыслями и планами, не замечаю даже, как с нами прощаются остальные. Как дядя отчитывает задержавшуюся Луриту. И как оказываемся на скользушке, тоже лишь мельком отмечаю. Зато в полной мере, широко раскрыв глаза, всматриваюсь в тёмное звёздное небо, в контуры гротовых поднятий, в отражения далёких светил от водной глади. Глубоко вдыхаю тёплый воздух, пропитанный влагой и привычными ароматами преющих на берегу водорослей. Мне хочется всё это прочувствовать, запомнить, зафиксировать в памяти. В последний раз. Я ведь могу никогда больше сюда не вернуться.
   Рооотон. Не столь щедрый по отношению ко мне, не давший всего того, что дал остальным, но... Но это моя родная планета. Я здесь появилась на свет. Я внешне такая же, как другие жители. У меня чёрные волосы и глаза, светлая кожа, небольшой рост... Ну да, я слепа в понимании рооотонцев и не могу, как они, наслаждаться жизнью на планете в полной мере, но всё равно я её очень люблю! И я здесь была счастлива несмотря ни на что.
   На краткий миг меня охватывает щемящее чувство тоски, страстное желание взять кусочек планеты с собой. Не ракушки, которых я немало собрала, и не камушки, в изобилии рассыпанные в гротах. Что-то другое. То, что жило бы вместе со мной, радовалось, огорчалось, дышало... Шигузути? Их всегда и везде много! Сойду со скользушки, когда остановится, отойду в сторону, пока все загружаются... Мне нужно будет совсем немного времени, обязательно какой-нибудь малыш примчится и на меня залезет.
   От этих мыслей даже показалось, что светлее стало. Словно Лагс появился на небе раньше времени, чуть заметно, но всё же осветив сумеречную поверхность и сделав видимым силуэт ожидающего нас впереди космического транспортника. Вот только корабль столь же быстро вновь сливается с окружающей тьмой, а вместе с ним исчезает и моё воодушевление. Нет. Нельзя. Не имею я права лишать живое существо привычной ему жизни и обрекать на мучения. Хватит того, что это делают со мной. Тем более я всё же имею силы и возможность бороться и даже в некоторой степени улетаю добровольно, а бедный шигузути будет лишён выбора.
   Приняв решение, по сторонам уже даже не смотрю. Спрыгиваю с подножки на камни, жду, пока выгрузятся остальные, раскроются створки корабля и нам навстречу выйдут те, кто ждал внутри: принц, сменивший парадный костюм на более удобный мундир, правда, тоже белый, и его спутники в серой военной форме.
   -- Что это значит?! -- неожиданно вместо приветствия возмущённо заявляет Атиус, останавливаясь напротив и впиваясь гневным взглядом в лицо дяди. -- Четырнадцать тонн груза! Вы в своём уме?
   -- По-вашему, наследница -- бедная родственница и должна во всём зависеть только от вас? Или для вас проблема доставить всё на Цесс? -- в интонациях дяди появляется насмешка.
   -- Я в состоянии обеспечить свою семью! -- категорично отрезает альбинос. -- Ваш груз полетит вторым транспортником и на другом крейсере. Основной заберёт только империан и минимум багажа. У вас пять минут, чтобы отобрать нужные контейнеры. Иначе останетесь без вещей на время полёта!
   Он резким жестом указывает на освещённые включившимися прожекторами, складированные чуть в стороне объёмистые ящики. Увидев их, я в ошеломлении приоткрываю рот и, кажется, бледнею. Да среди этой горы то, что я собрала, капля в стакане воды!
   -- Дейлина?..
   Потрясённо взирая на багаж, я не сразу соображаю, что ко мне обращается принц. А когда прихожу в себя, вздрагиваю -- он совсем близко стоит и, чуть склонившись, пытается поймать мой взгляд.
   -- Тебе плохо? -- спрашивает с беспокойством. Мягко, заботливо настолько, что я теряюсь и даже дышать чаще начинаю, потому что сердце колотится с бешеной скоростью. -- Ты спала нормально? Встала не слишком рано? Поела? Погуляла в парке? -- продолжает волноваться альбинос. Смотрит на моё платье, причёску, резко распрямляется, оборачиваясь к дяде, и вновь с едва сдерживаемым гневом интересуется: -- Вы что с ней сделали? Почему у неё вид такой замученный?!
   -- Замученный? -- с удивлением переспрашивает дядя, присматриваясь ко мне. Видимо, ничего криминального не обнаруживает и пожимает плечами. -- Нормальный вид. Обычный.
   Как принц не вспылил после этого, уму непостижимо. Однако испепеляющего взгляда дядюшка не избежал. И негромкого, холодного предупреждения:
   -- Три минуты.
   Мы с Атиусом остаёмся наедине (его охрана не в счёт), потому что все будущие пассажиры моментально исчезают. И я их понимаю: это ужасно -- весь полёт провести в одной одежде и без личных мелочей! Именно поэтому тоже торопливо шагаю следом в надежде, что мои контейнеры не оказались погребены под этими завалами.
   -- Дейлина! -- останавливает меня недоумевающее восклицание. -- Ты куда?
   -- Искать свои вещи. -- Поднимаю голову, понимая, что принц меня догнал, на месте не остался.
   -- А Джаграс разве с этим не справится?
   -- Вряд ли.
   Уж не знаю, что в моих интонациях слышится цессянину, но решение он принимает быстро.
   -- У тебя есть номера нужных контейнеров? Идентификаторы?
   Я тоже не особо медлю. Отдаю ему брелок-активатор, который Тижина принесла мне вместе с вильюрером. Атиус, включив прибор и увидев коротенький список, смотрит на него в сомнении.
   -- Это всё? Так мало?
   -- Вы сказали много не брать, -- напоминаю и лишь потом, когда он изумлённо на меня смотрит, понимаю: принц на самом деле полагал, что почти всё привезённое дядей Джаграсом "богатство" я для себя собрала.
   -- Керас! Займись, -- коротко приказывает альбинос.
   Отдав брелок моментально отреагировавшему цессянину из своего окружения, он тут же о нём забывает. А мне предлагает в качестве помощи руку, на которую я и опираюсь, потому что отказываться не имею права. Хорошо хоть контакт этот безопасный. Одежда защищает. Да и вообще влечение касанием рук очень редко стимулируется. А кожа на ладонях в этом смысле вообще малочувствительна. В отличие от лица, например.
   -- Идём. Не волнуйся, всё принесут, всех разместят, никого не забудут. У меня хороший штат, -- успокаивает Атиус, заметив, что я нерешительно оглядываюсь и слегка торможу. -- Твоя компаньонка будет жить рядом. Лурита, правильно? В любой момент сможешь её позвать.
   -- А дядя? -- не удерживаюсь от вопроса.
   -- Ты хочешь, чтобы и он был поблизости?
   -- Нет.
   -- Вот и отлично, -- улыбается принц.
   Узкий, гладкий, как труба, коридор, в котором мы успеваем сделать не более десятка шагов, заканчивается туго натянутой полупрозрачной плёнкой. За ней видны лишь искажённые силуэты, впрочем, при нашем приближении она моментально лопается. Растекается в стороны и открывает моему взгляду объёмное и сложное по своей конструкции многоярусное помещение. Шесть расположенных по окружности очень толстых и закрученных спиралью механизмов в два моих роста. Между ними -- непонятного назначения штыри и выступы, которые повторяются и на стенах. А над ними, то есть фактически над нами, -- прозрачный потолок, по которому ходят цессяне в форме. Видимо, экипаж. Даже кресла управления видны и обзорный экран.
   -- Хочешь туда? -- замечает моё любопытство принц. -- Или проведём подъём и перелёт до крейсера в старт-капсуле?
   -- Туда, -- отвечаю быстро, пока он не передумал. Во-первых, наверху интереснее. Во-вторых, если капсула для нас двоих общая, то мы там окажемся в тесной близости друг к другу. А это риск.
   Не знаю, как насчёт второго, а вот насчёт первого я оказываюсь совершенно права. В рубке управления не просто интереснее. Там захватывающе! Примечателен и способ туда попасть -- один из спиральных механизмов оказывается изнутри полым и с легкостью поднимает нас наверх. Не менее увлекателен экран, на котором разместились объёмные изображения транспортника на планете, крейсера в космосе, соединяющий их маршрут и цепочки меняющихся символов с параметрами и данными. Занятны даже кресла, стоящие по периметру зала, -- мягкие, словно сделанные из прозрачного геля. В одно из них меня и помещают, фиксируя эластичными ремнями.
   -- Удобно? -- опираясь на подлокотники, Атиус склоняется ко мне. И вроде как по делу, проверяя надёжность креплений, но... Но дыхание такое близкое, волосы, которые достают ему до плеч, падают, почти касаясь моей щеки, а запах... Я только сейчас в полной мере почувствовала, насколько приятный аромат от альбиноса исходит. Сладковатый, терпкий, с лёгкой горчинкой. Притягательный до умопомрачения. Я едва не потянулась следом, когда принц отстранился.
   Смешно, но именно фиксаторы меня спасают. На напряжение мышц они реагируют ещё более сильным натяжением, удерживая тело в прежнем положении. Этого мне хватает, чтобы вернуть себе адекватность восприятия и сообразить, что цессянин очень умело использует весь арсенал имеющихся у него возможностей, чтобы я почувствовала к нему влечение, и не намерен ограничиваться лишь прикосновениями. Да, не торопится, но намерения налицо.
   Удивляться тут нечему, а вот осторожнее быть придётся. Расслабилась я совершенно напрасно.
   Хорошо хоть Атиус отстраняется, решив, что на первый раз воздействия достаточно. А потом и вовсе отходит к группе цессян, что-то активно обсуждающих у дуговой светящейся конструкции. Негромкий разговор мне почти не слышен, да и тишина в помещении весьма условная -- его заполняет мерный гул на низких частотах. Так что мне ничего не остаётся, кроме как вернуться к изучению обстановки.
   Сквозь прозрачный пол вижу, как в спиральной тумбе под моими ногами пропадает изумлённо озирающаяся Лурита. В соседнюю забирается мрачный дядя на пару со своим секретарём, а за ними следом ещё двое ипериан из прислуги. Успели, видимо, справиться за отведённое время. И даже несколько контейнеров замечаю, правда, они с помощью другого механизма исчезают в недрах транспортника.
   А затем пространство внизу темнеет, да и внутри рубки свет приглушают. Готовясь к старту, беловолосые цессяне не торопятся, действуют слаженно и чётко. Быстрые точные приказы. Краткие внятные подтверждения. Уверенные лаконичные доклады. И иерархия управления налицо. Капитана -- высокого худощавого мужчину со впалыми щеками, острым носом и пронзительным взглядом -- ни с кем не перепутаешь! Да и головной убор только у него и принца отсутствует, все остальные либо в шлемах, либо с обручами, в некоторой степени похожими на мой визор.
   Наконец и этот этап пройден. Лёгкая дрожь, сначала едва ощутимая и почти незаметная на фоне гула, становится явной, усиливается и превращается в равномерную вибрацию. Все, кто до этого времени стоял на ногах, теперь предпочитают занять такие же кресла, как то, в котором сижу я. Атиус опускается в соседнее.
   -- Ты ведь ещё не поднималась в космос? -- интересуется, устраиваясь удобнее. -- Это не страшно, -- зачем-то успокаивает, когда я отрицательно качаю головой.
   А я и не боюсь. И вовсе не поэтому никогда не улетала с Рооотона. Просто папа убедил маму, что у неё не проявились способности ипериан именно потому, что она слишком много в молодости путешествовала. Вот кого-кого, а её было не удержать. Свою бабушку на Зогге она чуть ли не каждый год навещала, для этого даже специальную надводную станцию-город построили. И на Рооотон до свадьбы прилетала дважды, когда тот присоединился к империи. То есть вывод отец сделал простой: чтобы я могла видеть как все рооотонцы и у меня развились способности к ночному видению, покидать планету до совершеннолетия мне нельзя. По факту вышло, что он ошибся, но ведь, как говорится, не проверишь -- не узнаешь. А мама папу любила и с ним единственным никогда не спорила.
   Вот только рассказывать всё это Атиусу я не собираюсь. Не тот у нас уровень отношений, чтобы я могла альбиносу доверять. Поэтому просто мило ему улыбаюсь, надеясь, что он сочтёт это благодарностью за заботу и морально успокоится.
   А когда корабль вздрагивает и ускорением нас вжимает в кресла, я во все глаза смотрю на развернувшуюся на экране объёмную картинку заполненного звёздами космического пространства. Совсем чёрная планета, сопровождаемая тремя столь же тёмными спутниками, сдвигается в сторону, а вдали появляется крошечный, но более яркий Поорс. Рооотон сейчас от него в самой дальней точке орбиты и движется очень медленно. А когда приблизится к светилу, разгонится и стремительно пронесётся мимо, чтобы не сгореть и как можно скорее оказаться в спасительной холодной тьме.
   Вот и моя жизнь с появлением цессянина стремительно набирает скорость. Он не хуже звезды притягивает к себе! И ведь, если не успею проскочить мимо, захватит тяготением, заставит вокруг себя вращаться, так же, как и свою будущую жену, и уже не отпустит. А я хочу быть любимой и единственной, а не беспросветно влюблённой, на вторых ролях и зависимой от него! И всё-всё ради этого сделаю!
   Где же ты, моё настоящее счастье? Я иду тебя искать!
  
   ГЛАВА 2
   Шесть, семь, восемь, девять, десять,
   Мне б кого-нибудь приметить
  
   -- Шесть дней? Так быстро?
   -- Это не слишком быстро.
   -- Но ведь тридцать световых лет...
   -- Скоростной рейдер-одиночка преодолел бы их за шесть часов. Но он маленький, а я больше всего ценю комфорт. Поэтому мы летим на крейсере. К тому же нам некуда торопиться.
   Лекцию я выслушиваю терпеливо и более не перебиваю. Во-первых, Атиус и так сказал то, что я хотела узнать, а во-вторых, идти рядом с ним сложно и сосредоточению этот процесс не способствует. Шаги у цессянина большие, мне приходится делать два, а иногда и три на его один.
   Хорошо, что наша цель не так далека -- из ангара, где пришвартовался транспортный корабль, до жилых отсеков нас доставило устройство, похожее на коротенькую скользушку, а сектор, где мне предстояло поселиться, находился всего в паре минут ходьбы от входа.
   Любопытный дизайн у цессянского корабля. Проём, закрытый всё той же полупрозрачной, растекающейся в стороны плёнкой. За ним помещение, заполненное голубовато-зелёным светом, растениями и мягкими диванами. От него начинаются несколько широких коридоров, расходящихся радиальными лучами.
   В один из них Атиус меня и провожает. Предупредительно показывает, как открывать проём, заходит следом, ждёт, пока я освоюсь в новом для меня интерьере. Необычно светлом, слепяще-белоснежном, изобилующем отражающими поверхностями, плавными линиями и упругими материалами.
   -- Нравится?
   -- Здесь очень... светло. -- Стараюсь ответить деликатно, хотя приходится щуриться и отворачиваться от рождающихся со всех сторон ярких бликов. Оказывается, сложно выносить столько света сразу.
   -- Освещение можно делать мягче.
   Одно быстрое скользящее движение его ладони по стене, и, к моему невероятному облегчению, смотреть становится легче.
   -- Да и каюту можешь выбрать в другой цветовой гамме, если такая не устраивает, -- продолжает принц. -- Просто это оформление моё любимое, а ты, когда мы обсуждали в твоей комнате яркость света, сказала, что нормально его воспринимаешь. Вот я и подумал... -- Он разводит руками и заканчивает: -- Извини, если ошибся.
   -- Да, я говорила, -- соглашаюсь, осознав, насколько была беспечна в своих высказываниях. -- Но не думала, что его будет так много. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.
   Осматриваю помещение снова, подсознательно ощущая какую-то неправильность. Только в чём она? В том, как нелепо я смотрюсь в своём чёрном платье на этом белом фоне? Или в тех словах, что он сказал?
   Прислушиваюсь к ощущениям и соображаю -- второе. Они ведь звучат как намёк!
   -- Атиус, если эта каюта вам нравится, вы её и занимайте, а меня поселите в другую, -- делаю вид, что я его не поняла.
   -- Я надеялся, что ты разделишь со мной... -- Принц на мгновение замолкает, словно задумывается. И у меня рождается нехорошее предчувствие, что он сейчас скажет "эту комнату". Но слышу иное: -- Мои вкусы. Однако настаивать не буду. Может, со временем твои предпочтения изменятся.
   В итоге оказываюсь я в каюте иного дизайна, расположенной рядом с первой. Да, тоже светлой, оформленной в приятных оттенках желтого и зелёного. Бледных, но всё же более привычных, нежели экстремально-белый. Хотя и не столь ярких, как те, что любят ипериане.
   Заверив цессянина, что здесь мне будет вполне комфортно, я с нетерпением жду, когда он уйдёт. День был насыщенный, долгий. Хочется уже привести себя в порядок. С вещами разобраться. Поесть. И отдохнуть. Хоть я и успела подремать немного в кресле транспортника, но ведь это не полноценный сон.
   Проявив понятливость, принц именно так и поступает. Уходит, предварительно коротко объяснив, где находится всё, что мне необходимо.
   Сначала я стою неподвижно, не в силах заставить себя хоть что-то начать делать. Мне не верится, что вот она -- другая жизнь, другой мир, другие надежды. Всё совсем иное! Медленно, словно не веря ощущениям и самой себе, скольжу ладонями по гладкой поверхности стен, бархатным на ощупь обивкам, прохладным поверхностям. Долго рассматриваю отражение в зеркале, привыкая видеть себя в ином окружении. Заглядываю в смежные помещения. Столовая. Ванная. Гардеробная...
   О, наконец моя пассивность сменяется бурной деятельностью! Все мои контейнеры здесь стоят, и, уверена, даже если бы я взяла с собой больше, они бы тоже поместились. Я без проблем добираюсь до того, в котором моя одежда и личные вещи, и принимаюсь перебирать содержимое, отыскивая нужное. Разбирать его сейчас полностью не буду, хотя здесь удобные вешалки и полок много. Мне бы только взять то, во что переодеться после ванны. А с остальным Лурита поможет, когда...
   Ой! Схватив что-то мягкое, гибкое и прохладное, которое принимается шипеть и извиваться, испуганно взвизгиваю и отдёргиваю руку. А потом нервно смеюсь, опускаясь на колени рядом с контейнером.
   -- Ты-то как сюда попал? -- успокоившись, присматриваюсь к копошащемуся в белье чёрному тельцу. -- Не помню, чтобы я тебя сюда укладывала.
   Протягиваю руку, позволяя шигузути залезть на ладонь. Тот немедленно вцепляется в неё всеми коготками и замирает, тесно прижимаясь к коже и пытаясь согреться. Даже хвостик так плотно лежит, что, кажется, оторвать малыша от меня будет невозможно. Замёрз, бедолага.
   Мне в пользование остаётся только одна рука. Хорошо, что правая. Захватив с собой вещи, перемещаюсь в ванную комнату. Приноравливаюсь к панели настроек, соображая, какие именно датчики нужно активировать. Наконец с облегчением вижу, как в углубление пола устремляется водный поток. У цессян в этом смысле ничего принципиально нового не придумано.
   А вот с раздеванием проблем больше. Снять платье со шнуровкой по бокам, будучи ограниченной в возможностях, сложно. Я даже всерьёз начинаю задумываться, не позвать ли на помощь подругу, но в итоге всё же справляюсь. Забираюсь в горячую воду -- сначала сама сажусь, потом осторожно опускаю руку, стараясь, чтобы голова шигузути осталась на поверхности. Если хочу нормально мыться, мне его нужно побыстрее согреть. Тогда сам отцепится.
   Несколько минут, и малыш оживает. Сначала открывает глазки, потом поводит мордочкой, принюхиваясь и соображая, куда попал. В итоге издаёт негромкое "гурррр" и радостно бьёт хвостиком по поверхности воды.
   -- Ладно, ладно, хватит! -- смеюсь, закрываясь другой рукой от брызг. -- Я тоже тебя узнала! Только что ж ты именно ко мне прицепился-то?
   Удивительно, но это ведь тот самый малыш, который на мне спал. А я ещё недоумевала, куда он потом исчез! Решила, что в коридор убежал. И именно он на меня в гроте залез. Пятнышко на кончике мордочки очень уж примечательное. Да, я малыша на уступ посадила, но он, видимо, успел-таки спуститься и на платье зависнуть. Оттого и в комнате оказался. Вот экстремал-путешественник!
   -- Глупый, -- качаю головой и поднимаю руку, чтобы душ прекратился. -- Что теперь делать? На Рооотон я тебя вернуть не смогу.
   Проблема волнует только меня. Шигузути лишь беспечно по очереди встряхивает задними лапками, избавляясь от капелек, которые скатываются по его чешуйчатому тельцу. Забирается выше и с любопытством смотрит вниз.
   -- Иди-ка пока погуляй, -- со вздохом пересаживаю его на бортик, плавно переходящий в пол комнаты. -- Надеюсь, не сбежишь? Ищи тебя потом...
   Опасения мои оказываются напрасными. Шигузути то неторопливо прохаживается, поглядывая по сторонам, то переминается, примериваясь, как бы половчее на меня прыгнуть, то сидит смирно, наблюдая, как я намыливаюсь. В общем, удаляться от облюбованной грелки даже не собирается.
   Пока вытираюсь и надеваю бельё, малыш, демонстрируя намерение оказаться на мне, бегает кругами, задирая мордочку и поднимая передние лапки. Успокаивается, только когда я усаживаю его на плечо. Сначала терпеливо сносит неудобства, ведь я продолжаю двигаться, занимаясь волосами, а затем, решив найти себе более удобный плацдарм, сползает на одну из чашечек корсета, поддерживающую грудь, и принимается там обустраиваться. Деловито утаптывает кружева, а когда я накидываю на плечи халатик и завязываю пояс, ещё и высовывается через вырез, словно проверяя обстановку, чтобы потом спрятаться обратно.
   Ну всё. Я себя питомцем обеспечила. Он себе жильё нашёл. Осталось поесть, а то мы ведь оба голодные. В природе шигузути насекомых ловят, но я как-то сомневаюсь, что они водятся на корабле. Надеюсь, малыш найдёт для себя приемлемую замену из тех блюд, которые будут в наличии.
   Предвкушая приятное времяпрепровождение, беспечно раскрываю проём, захожу в столовую и замираю в недоумении. За накрытым столом, неторопливо дегустируя ужин, сидит Атиус.
   -- Э-м-м... -- теряюсь, соображая, может, я не в ту дверь зашла? Тогда в какую нужно? Мне ведь именно на эту указывали. -- Простите... -- пытаюсь прояснить ошибку.
   -- За что? -- удивляется принц, не дослушав. -- Проходи.
   Поднимается с места, огибает стол и отодвигает стул, недвусмысленно предлагая мне сесть.
   -- Но... -- Я теряюсь ещё сильнее, отступая к выходу. -- Это ваша столовая.
   -- Почему моя? -- продолжает изображать недоумение альбинос. -- Наша общая. Тебе за эти дни нужно привыкнуть к моему присутствию. Ты же моя фаворитка, и на Цессе никто не поймёт, если мы будем питаться в разных помещениях. Спать можешь в собственной спальне, это традициями допускается. Тебе Джаграс разве об этом не говорил?
   Отрицательно мотаю головой, лихорадочно соображая, что же можно ему противопоставить. Знала бы заранее, наверняка придумала, а так... Ну, дядюшка!
   -- Не страшно, я всё тебе расскажу сам, -- успокаивает меня цессянин. -- Может, ты всё же сядешь?
   Именно это я и делаю, не найдя достойного повода для отказа, а также памятуя, что злить и стимулировать подозрительность принца мне невыгодно. Наоборот, узнать нужно как можно больше. Значит, пусть инструктирует -- первоисточник всегда ценнее транслятора. Лишь бы сказал всё как есть и больше ничего не утаил. Не хочется часто попадать в такие ситуации.
   Вернувшись на своё место, принц спокойно и молча продолжает ужинать. На меня не смотрит, уделяя всё внимание блюдам, а я старательно отвожу взгляд и никак не решаюсь начать. Приём пищи -- очень личный процесс. Мама объясняла, что он тоже сближает мужчину и женщину, несколько иначе, чем танец, в каком-то ином смысле. Не объясняла, в каком именно, но улыбалась загадочно и нежно, а в глазах появлялись лукавые искорки. Однозначно приятные воспоминания рождались у неё при мысли о совместных трапезах с мужем.
   Я же пока ничего хорошего в этом не видела. Не чувствовала ничего, кроме неудобства и раздражения. И вообще не хотела никакого сближения. А вот есть -- очень даже! Запахи в столовой умопомрачительные. Наверняка продукты на Цессе иные, нежели на Рооотоне, но, приготовленные, они пахнут и выглядят ничуть не менее аппетитно.
   Зелёные шарики, обильно политые розовым соусом и украшенные фиолетовыми листиками какого-то растения. Очень тонкие белые палочки, обсыпанные мелкими красными крошками. Скрученные в спиральки пластинки вяленого белого мяса. Жёлтые ягодки в прозрачном сиропе. Оранжевый фрукт, нарезанный на дольки. Такого же цвета напиток в высоком графине и бокале передо мной.
   У меня от всего этого кулинарного великолепия голова идёт кругом, рот наполняется слюной, а желудок принимается недвусмысленно намекать, что в угоду его потребностям иногда можно и пожертвовать нравственностью. Однако же первой теряю голову и забываю о приличиях вовсе не я. Шигузути!
   Почувствовав запахи, малыш быстро и ловко выбирается из своего "домика" на край халата, замирает на секунду, выбирая тактику и маршрут, а затем срывается с места, взбегает мне на плечо, а с него уже мчится вниз по руке и прыгает на стол.
   Именно в тот момент, когда чёрная глянцевая тушка оказывается на светлой скатерти, покрывающей столешницу, Атиус замечает ещё одного сотрапезника. Его вилка со звоном падает на тарелку, стул с неприятным скрежетом прокатывается ножками по глянцевому полу, отъезжая назад, а сам цессянин оказывается на ногах. На лице и в глазах явственно читаются изумление и недоумение, впрочем, они очень быстро сменяются растерянностью. Альбинос вспомнил увиденное за окном и теперь пытается придумать, что же с нежданным гостем делать. Решение находится быстро: принц хватает тяжёлую вазу с фруктами, вываливая их на стол, и заносит над шигузути. То ли поймать хочет, то ли придавить.
   -- Нет! Не надо! -- испуганно вскрикиваю, прикрывая неразумное существо руками. -- Он не опасный.
   -- Ручной? -- Атиус, помедлив, с облегчением ставит обратно вазу и возвращается на стул. Теперь и он с любопытством смотрит, как шигузути выбирается из-под моих ладоней и целенаправленно топает к мясным спиралькам.
   -- Да, -- решаю, что не слишком-то и лгу.
   -- Почему меня не предупредила, что его взяла?
   Расспросы принимают не самое приятное направление, но посвящать цессянина в нюансы моего знакомства с питомцем я не собираюсь. Вариантов, как действовать дальше, у меня два. Первый -- обвинить альбиноса в том, что он меня тоже о многом не предупредил. Второй -- кардинально изменить намерение мужчины докопаться до истины. Сделав выбор в пользу последнего, изображаю на лице виноватую растерянность.
   -- Простите, -- тихо извиняюсь, стараясь, чтобы в интонациях принц услышал раскаяние. -- Я не подумала...
   Сработало? Бросаю кроткий взгляд из-под опущенных ресниц на своего визави и понимаю -- сработало. На тонких губах блуждает покровительственная улыбка, в сиреневых глазах плещется снисходительность к маленьким женским прихотям и слабостям... Прелесть!
   -- Надеюсь, он у тебя один? -- строго, но с нотками безграничного терпения вопрошает цессянин. -- Хорошо, -- продолжает, когда киваю. -- А ты уверена, что еда...
   Принц замолкает, и в наступившей тишине явственно слышится размеренное "хрум... хрум...". Шигузути не стал ждать, пока ему предложат присоединиться к ужину. Нагло стащив с тарелки на стол кусочек мяса, прижал его одной лапкой и теперь, склонив голову на бок, чавкая и жмурясь от удовольствия, грызёт вкусняшку.
   Покачав головой, но так и не прокомментировав происходящее, Атиус вновь берётся за приборы. Ест он с прежней неторопливостью, периодически посматривая на шигузути. Я тоже не остаюсь в стороне, пользуясь тем, что малыш отвлекает внимание.
   -- Дейлина, а что ты знаешь о фаворитках? -- неожиданно интересуется принц.
   Вопрос застаёт меня врасплох. Во-первых, я думала, мне будут рассказывать, а не выпытывать у меня информацию. Во-вторых, я ведь в этот момент как раз с наслаждением жевала сочную кисло-сладкую зернистую массу, из которой слеплены зелёные шарики. А как отвечать, когда рот занят? Вот они -- прелести совместных ужинов! Ну и в-третьих... Что знаю? Да ничего, по сути, не знаю! Только то, что они на Цессе есть. Мне ведь дядя другую судьбу обещал, когда рассказывал об отношениях цессян. Ну и ещё я о том в курсе, что от фаворитки до свадьбы отказаться можно. Этот аспект очень уж недвусмысленно на церемонии обсуждался.
   Вот только выдавать свою вопиющую безграмотность в столь важном вопросе чревато. Вдруг любовничек решит этим воспользоваться, чтобы привязать меня к себе? Потом претензии предъявлять будет поздно.
   Поэтому вид принимаю самый невозмутимый. Откладываю в сторону вилку, дожёвываю, проглатываю и деловито сообщаю:
   -- По всей видимости, меньше, чем должна, но всё же больше, чем ничего.
   Ответ мой заставляет Атиуса задуматься. Размышляет он так долго, что я не выдерживаю и принимаюсь хрустеть белыми палочками, запивая их соком. Очень уж заразителен пример шигузути, который с сытым отвращением посмотрел на мясную спиральку, со всех сторон им лично обкусанную, решил, что этого деликатеса с него достаточно, соответственно, потерял к нему интерес и, доковыляв до фруктовой дольки, впился в неё зубками.
   -- Значит, знаешь, что у тебя может быть свой дом.
   И снова цессянину удаётся застать меня врасплох в самый неподходящий момент. Однако же напиток я ухитряюсь допить, не расплескав, и вернуть стакан на стол.
   Нет, не знаю. Но факт любопытный.
   -- Да, -- скромно опускаю глаза, но тут же широко их распахиваю и поднимаю голову, уточняя: -- А у вас уже есть второй дворец? Вы меня сразу туда поселите?
   Интонацией выделяю два слова: "уже" и "сразу". Наглость -- второе счастье. Это я на примере дяди Джаграса поняла, когда тот, по сути ни у кого не спрашивая, вселился в комнаты родителей, едва стало известно об их гибели. И вообще, нечего альбиносу расслабляться и считать меня лёгкой добычей. Пусть проявит изобретательность в завоевании доверия фаворитки! Раз уж в придачу ко мне империю получает. Конечно, не факт, что она ему достанется, но видимость-то нужно создать соответствующую.
   А вот реакция Атиуса на моё заявление совсем не такая, какой я от него жду. Мне казалось, он должен либо стушеваться, если ничего подобного у него нет, не планировалось и вообще мои запросы нереально высоки, либо с апломбом заявить, что всё в наличии имеется, то есть я в своих предположениях не ошиблась. Однако...
   -- Так и знал, что Джаграс всё подаст в неправильном ракурсе! -- сквозь зубы с негодованием цедит принц и возмущённо прикрывает глаза. Впрочем, раздражение исчезает, а взгляд смягчается, едва цессянин возвращается к разговору со мной. -- Да, у меня несколько резиденций, но прошу тебя, Дейлина, не переживай на этот счёт. Я тебя одну не оставлю. Ты всегда будешь со мной рядом. И я обязательно выберу жену, которая станет тебе настоящей подругой, а не соперницей.
   Ага. Похоже, Атиус решил, что дядя меня инструктировал и описал всё исключительно с негативной стороны. Следовательно, я расстроилась и теперь веду себя насторожённо именно по этой причине. Хм... А ведь это неплохая легенда. Пожалуй, стоит принца в этом заблуждении поддерживать. К тому же его заявление подразумевает, что выбор жены он сделает с моего одобрения. А это как раз играет мне на руку.
   -- Спасибо, -- помедлив, я его благодарю, сохраняя видимость имеющихся у меня опасений, и стеснительно отвожу взгляд, старательно придерживаясь выбранной линии поведения. А ещё требую гарантий, чтобы он потом от своих слов не отказался: -- Значит, вы будете танцевать брачный танец только с той, которая примет меня как равную. И не будет считать, что фаворитка ниже по статусу. Правильно?
   -- Дейлина, -- укоризненно качает головой Атиус, -- ни одна цессянка не позволит себе считать тебя, наследницу империи, ниже себя по статусу. И уж тем более это никак не отразится на наших семейных отношениях.
   Дихол! Так да или нет? Мне конкретное подтверждение нужно, а не эфемерная возможность.
   -- Как я могу быть в этом уверена? -- позволяю себе помрачнеть и спрятаться за маской холодного неприятия. -- Женщины очень разные. А вы влюбитесь, и вам станет не до выяснения того, что на уме у вашей невесты.
   -- Глупенькая, -- снисходительно-ласково успокаивает меня цессянин. -- Жениться по любви для меня непозволительная роскошь. Брак, несомненно, будет династически выгодным. Да, я готов к тому, что чувства появятся лишь спустя несколько лет после танца как у тебя, так и у неё. Именно поэтому вы обе для меня станете равны. Так что можешь не сомневаться, девушка будет к тебе относиться более чем лояльно.
   Вот гад. Он не только меня, но и жену собрался использовать! Причём даже не скрывая. Но хуже всего то, что подобная расчётливость разрушает весь мой план. Я думала, хоть ко второй избраннице у Атиуса возникнут настоящие чувства, от которых он потеряет голову и забудет, что должен со мной танцевать. И это будет означать, что принц от меня отказывается и дарит свободу. Ан нет. В перспективе лишь точный и холодный расчёт, а при таком раскладе я останусь фавориткой на всю жизнь. Стану любовницей прагматичного императора-эгоиста!
   Возмущение в моей душе кипит, клокочет и рвётся наружу, но выпустить его я себе позволить не могу. Вооружаюсь вилкой и, повертев в пальцах убийственный инструмент, накалываю на него зелёный шарик, мысленно представляя, что он не зелёный вовсе, а белый. Наглый. Вездесущий. И ушлый. Вот тебе! Одним ударом три дырки! Любопытно, как быстро регенерация залечивает раны у альбиносов?
   Моё молчание Атиус воспринимает как должное. Наверняка решил, что я приняла его позицию и продолжать дискуссию нет смысла. Невозмутимо допивает сок, промокает губы салфеткой, смотрит на запястье, где красуется изящный серебристый коммуникатор, и сообщает:
   -- На корабле время соответствует цессянскому. В сутках у нас на два стандартных часа больше, чем у вас на Рооотоне. Я отправил на твой вильюрер программу синхронизации, чтобы тебе было проще ориентироваться, и примерное расписание. Джаграс сказал, что ты предпочитаешь иметь чёткое представление о том, что запланировано на день. Это необычно, но правильно, -- одобряет то, к чему я вообще никакого отношения не имею, потому что жёсткий распорядок -- это исключительно дядюшкино ноу-хау. -- Хороших снов, Дейлина. Встретимся за завтраком.
   Он уходит, а я с ожесточением вонзаю вилку в последний шарик. Ну, дядя! И тут ухитрился меня ограничить! Я долго и безуспешно боролась с ним за право оставаться свободной в своих действиях, а теперь Атиус принимает эстафету? Надо с этим что-то делать! Вот посмотрю, что он там запланировал, и тогда уже над способом подумаю.
   В расстроенных чувствах даже не замечаю, что заканчиваю ужинать -- последние ягодки из соуса вылавливаю, потому что вкусные очень. Не хочется оставлять.
   Шигузути, слизнув очередную каплю, сочащуюся из покусанного им фрукта, тоже решает, что на сегодня съел достаточно. Разворачивается, отыскивает глазами вожделенный плацдарм, прицеливается, но соображает, что прыгают на полный желудок только идиоты, и вальяжно шествует к моей руке.
   -- Забирайся.
   Улыбаюсь, подставляя ладонь, чтобы ему было удобнее. Устроив малыша на плече, отправляюсь в свою комнату. Плотно закрываю дверь, выключаю верхний свет, оставляя только напольный. Сдвинув в сторону лёгкую перегородку, ограничивающую спальню, пересаживаю шигузути на кровать и сбрасываю халатик. Отчаянно зевая, всё же заставляю себя посетить ванную комнату, прежде чем без сил падаю на мягкий матрас и закрываю глаза.
   Спать хочу до умопомрачения...
  
   ***
  
   -- Семь часов! Подъём!
   Забираюсь под подушку, спасаясь от громкого сильного голоса и яркого света, резанувшего сквозь закрытые веки.
   -- Дейлина, соня несусветная, вставай давай! -- не сдаётся мой живой будильник, ничуть не собираясь снижать громкость. Ещё и лишает меня возможности спрятаться, оставляя без подушки и одеяла.
   Со стоном сажусь, скользя ладонями по гладкой простыне. Убрав с лица выбившиеся из косы волосы, наконец с трудом открываю глаза и фокусируюсь на стройной зелёноволосой иперианке, стоящей в изножье.
   -- Иди сюда, Лурита, -- обманчиво ласково зову подружку, протягивая к ней руки, -- я тебя задушу.
   -- Ага, щас! Я похожа на самоубийцу, которая самолично доставит себя к столу... тьфу!.. кровати маньяка?
   Она встряхивает одеяло и, взвизгнув, отпрыгивает, когда со смачным шлепком на бледно-жёлтый пол падает что-то чёрное.
   -- Дихол! -- Лурита, рассмотрев то, что её так напугало, хохочет, нащупывая за спиной кресло и опускаясь в него. -- Дей, ты решила вместо себя подсунуть альбиносу этого монстрика? Думаешь, не заметит разницы?
   Оскорблённый шигузути презрительно дёргает хвостиком, шустро взбирается по скомканной ткани на кровать, добегает до меня, залезает на ладонь и принимается обиженно-переливчато курлыкать. Жалуется.
   -- Дей, ты с ума сошла? -- почти серьёзно изумляется иперианка, наблюдая, как я глажу прильнувшего ко мне малыша. -- Зачем тебе эта обуза? У них же патологическая прилипчивость! Подпустишь к себе, потом не отвяжешься. Их ведь даже рооотонцы из-за этого стараются держать на расстоянии... Надеюсь, он у тебя тут один? Я не хочу такого счастья!
   Она поджимает ноги, поднимая длинную юбку, и с наигранным ужасом в зелёных глазах осматривает комнату.
   -- Один, не волнуйся. И мне с ним замечательно. Приготовь одежду, пожалуйста. -- Пресекая обсуждение, я пересаживаю шигузути на предплечье, сползаю с кровати и отправляюсь в ванную.
   Лурита хорошая девушка, только несколько взбалмошная и импульсивная, чем иногда выводит меня из себя. Но таковы уж ипериане. Шутовство, беспечность и недалёкость ума -- для них лишь маска, на самом деле они каждое слово и действие тщательно просчитывают.
   С Тижиной в этом смысле мне было проще общаться. Милая, скромная, доверчивая и деликатная, она всегда говорила только то, что думает. От неё не нужно было ждать подвохов и подколок.
   -- Вот! -- Едва я выхожу обратно в комнату, как мне триумфально вручают чёрный комбинезон. -- Надевай! В нём твой питомец полюбит тебя ещё сильнее. Будешь такая больша-а-ая шигузути!
   -- Лурита, хватит паясничать! -- Я отталкиваю подношение и шагаю к кровати, на которой лежит нижнее бельё. -- Принеси обычное платье.
   -- Обычное! -- фыркает подружка и принимается расстёгивать комбинезон, чтобы помочь мне его натянуть. -- И ничего я не паясничаю. Ты вчера расписание хоть посмотрела?
   От неожиданности я замираю. Начинается. А я, наивная, полагала, что мне больше свободы предоставят. Ох, надо эту практику помыкательства пресекать, пока она у Атиуса в привычку не вошла! Это с дядей я спорить не могла, нечего было противопоставить, а на цессянина способов воздействия всё же больше. Ему моё расположение нужно.
   Надев корсет, всё же решаю с радикальными мерами повременить. Влезаю в эластичную одежду и соединяю застёжки. Забрав из рук Луриты вильюрер, усаживаюсь в кресло, предоставляя девушке возможность заняться моими волосами, и открываю программу-планнер. Полюбопытствуем...
   Подъём. Полчаса на сборы. Десять минут на очень лёгкий перекус. Полтора часа физической нагрузки в спортивном комплексе. Ого! Тут и такой есть?! Мощно.
   Дальше. Час на отдых и туалет. Завтрак... Последний во временных рамках не ограничен и пройдёт в присутствии Атиуса. Далее строчки пустые, видимо, не придумано мне ещё занятий, но уверена, и они вскоре заполнятся. Между прочим, в графе "примечание" у всех имеющихся позиций стоит символ ежедневного повтора. То есть мне все дни полёта предлагается просыпаться вот в такую рань? "Шикарно"!
   Нет, я не против тренировок. Но с куда большим удовольствием я бы сама выбрала для них время. Хотя, надо отдать составителю расписания должное, утренние часы для этого самые эффективные.
   Ну и какое решение принять? А какие могут быть варианты, если я уже проснулась! Не пропадать же зря моим героическим усилиям не завалиться обратно в кроватку и трудам Луриты по приведению меня в приличное состояние! Да и настрой после тренировки будет самый боевой. То, что нужно.
   В общем, после рекомендованного перекуса, ищу спортивный комплекс на плане, загруженном вместе с расписанием в мой вильюрер. Обнаруживаю его в самом конце жилого сектора и вполне бодро, даже в некотором смысле заинтересованно, перемещаюсь в указанном... то есть приказанном направлении. Шигузути, наотрез отказавшийся оставаться в комнате, смирно распластался на облюбованном ещё вчера месте и даже не возмущается тесноте, которую создаёт плотно прилегающая к телу ткань. Вот уж реально липучка! Он даже поесть не вылез, так боялся, что я снова попытаюсь уйти без него. А может, просто не голоден оказался. Очень уж плотно поужинал.
   Длинный коридор, изобилующий короткими ответвлениями, заканчивается очередным расширением, где меня встречает молоденькая альбиносочка. Торопливо выскакивает из-за стойки, над которой висит информационный экран, и предупредительно раскрывает проём.
   -- Вам помощь нужна? Сопровождение? Поддержка? Инструктаж по тренажёрам? Консультация по нагрузке?
   Забросав меня вопросами, девушка замолкает в ожидании. На всякий случай заглянув внутрь и не увидев ничего сверхнеобычного, от предложений я отказываюсь. Лучше уж в своё удовольствие позанимаюсь на том, что мне приглянется, и так, как хочется. По крайней мере, сегодня. А дальше будет видно.
   Некоторое время брожу по залу, который кажется бесконечным. Тут столько всего! И несколько зон силового оборудования, и тренажёры на свободных весах, и кардиозоны, и место для растяжки, и беговые дорожки, и... И ещё очень-очень много "и"!
   Да уж... Я такого размаха не ожидала. Во дворце на Рооотоне зал однозначно меньше и оснащён проще, хотя папа считал, что в нём идеальные условия для поддержания хорошей формы. Неужели практика физической подготовки настолько культивируется на Цессе? Как-то не заметила я у альбиносов избыточно мощного телосложения. Скорее наоборот, выглядят они весьма изящно и даже в некоторой степени хрупко. Сомнительно как-то, что под силу им тренироваться с догрузом. Ой...
   Вцепившись в штангу очередного спортивного агрегата, я застываю с приоткрытым ртом и изумлённо смотрю, как равномерно поднимается и опускается основательно нагруженный противовес тренажёра. А на его сиденье спокойно и с полной выкладкой работает руками Атиус, тем самым невольно доказывая, насколько я ошибаюсь в своих выводах. Меня он не видит, полностью сконцентрирован на том, что делает, и лицо напряжённое. То есть не так уж легко даётся ему упражнение... Но сам факт!
   Факт налицо. Вернее, на лице -- бисеринки пота блестят на лбу. А ещё на теле, которое, в отличие от моего, до пояса оголено. И движется оно весьма завораживающе. Под белой кожей, словно жгуты, напрягаются и смещаются мышцы. Совсем не объёмные, но вполне рельефные. Глаз не отвести!
   Стараясь остаться незамеченной, некоторое время за ним наблюдаю. Подходить ближе не спешу. Мало того что это неприлично (я в брюках, а не юбке; он раздет почти догола), так ещё и прямого разрешения на это у меня нет, иначе бы принц вчера сказал "встретимся на тренировке", а не "за завтраком". Но задумываюсь о том, что посещение спорткомплекса именно в это время поставлено в расписание не просто так, однозначно с расчётом, что его увижу и оценю то, что обычно скрыто под одеждой. А когда цессянин оставляет тренажёр и встаёт на беговую дорожку, ухожу подальше и принимаюсь разминаться, старательно изгоняя из памяти неприличные картинки.
   Когда именно Атиус исчезает из зала, я не замечаю. Просто в один прекрасный момент понимаю, что больше не различаю тихих, едва уловимых звуков, которые обозначали его присутствие.
   Я тоже, не желая переутомляться, топаю на выход. Время уже на исходе, да и шигузути, наверняка намекая на перегрев, подбирается к вороту и выглядывает наружу.
   -- Либо терпи, либо в следующий раз оставайся в комнате.
   Я глажу кончик любопытной мордочки, и малыш с привычным "гуррр" вылезает мне на плечо. Так и сидит до самой каюты, деловито посматривая по сторонам. Ещё и попискивает, меняя тональность в зависимости от обстановки. То сердито, когда альбиносочка-цессянка, протянув мне оставленную пристежную юбку, испуганно отшатывается, узрев моего сопровождающего. То удивлённо, едва оказываемся в бесконечно длинном пустом коридоре. То возмущенно, реагируя на язвительное замечание "всё-таки не выдержал!" от встретившей нас Луриты. То нежно, ластясь к моим рукам, когда пересаживаю его на край ванны.
   А я моюсь, одеваюсь, вполуха слушаю беспечную болтовню подружки и настраиваюсь на предстоящий разговор. Логическую цепочку выстраиваю. Слова подбираю. Линию поведения продумываю. В общении с цессянином нужно быть крайне осмотрительной и осторожной. Ведь я так и не разобралась, насколько он искренен в том, что делает и говорит.
   Прежде чем войти в столовую, приоткрываю дверь и заглядываю в щёлочку. На всякий случай. Убеждаясь, что освещение там хоть и яркое, но всё же не ослепляющее. И лишь после этого раскрываю проём полностью.
   -- Доброе утро, Дейлина. -- Атиус поднимается мне навстречу и лучезарно улыбается. -- Ты замечательно выглядишь.
   Сиреневые глаза смотрят с восхищением, на лице ни намёка на усталость, на одежде ни одной лишней складочки, укладка идеальная... Любопытно, он сам себя в порядок приводит или у него помощник есть, как у меня Лурита?
   Поскольку я молчу и от встречных комплиментов воздерживаюсь, принц отодвигает для меня стул, помогает сесть, возвращается на своё место и интересуется:
   -- Хорошо позанималась? Тебе всё понравилось?
   Отвечаю не сразу. Выдерживаю паузу, наблюдая, как шигузути неспешно сползает с рукава на стол, и лишь затем говорю. Спокойно, бесстрастно, не желая скандалить.
   -- Позанималась отлично. Понравилось не всё.
   -- Что не так? -- мгновенно реагирует Атиус.
   Взятую было в руки вилку он откладывает, сосредотачивается, становится серьёзным. В общем, всем своим видом показывает, что готов немедленно исправить негативное впечатление и принять соответствующие меры. Ещё и предположения выдвигает, видимо, желая облегчить мне задачу:
   -- Отношение персонала? Обстановка? Было скучно? Ты не любишь заниматься одна? Тогда нужно было взять тренера или ко мне присоединиться. Или, наоборот, не любишь компании? Но вроде я тебя старался своим присутствием не смущать. И всем посещение зала в эти часы запретил, но... Может, кто-то другой помешал? -- Принц хмурится, выказывая недовольство тем, что нашлись смельчаки, посмевшие не выполнить его приказ. -- Так что именно тебе не понравилось, Дейлина? -- спрашивает в нетерпении, потому что я от предложенного ассортимента в лёгкий ступор впадаю.
   -- Время. -- Мои претензии кардинально отличаются от всего, что он себе надумал.
   -- Время? -- обескураженно повторяет Атиус.
   В глазах -- недоумение. И оно определённо не наигранное. Он действительно не понимает, что я имею в виду. Мне приходится объяснять:
   -- Время для тренировки оказалось не слишком удобным. Я не выспалась.
   Его растерянность становится запредельной. Он озадаченно на меня смотрит, обдумывая сказанное, и в моей душе рождается беспокойство. Что-то я упустила. Но что?
   -- Слишком рано? Но почему тогда ты не изменила расписание?.. -- наконец говорит Атиус, запинается, замолкает, снова обдумывает. -- Тебе запрещено это делать? -- спрашивает медленно, осторожно, словно сам не верит в свою догадку.
   Ого! Не знал? Или...
   "Я отправил... примерное расписание" -- в памяти запоздало всплывают сказанные им за ужином слова. Дихол! Примерное! Он на самом деле думал, что я внесу коррективы, если меня что-то не устроит. Ему и в голову не пришло, что у меня нет такой возможности. А я на него злилась!
   Теперь уже на себя сержусь и, не зная, как реагировать, хватаюсь за бокал с напитком. А когда ставлю его на место...
   -- Извини меня, Дейлина, -- слышу спокойный голос, -- я должен был это понять и быть к тебе внимательнее. Сразу во всём разобраться.
   Лицо непроницаемое, а вот в глазах целая буря эмоций. Он так же злился, когда дядю за груз отчитывал. Ох, чувствую, сегодня дядюшке лучше не попадаться Атиусу на глаза!
   Словно давая понять, что ответа не ждёт, принц замолкает и приступает к завтраку. Я тоже берусь за приборы. Пусть есть в его присутствии для меня и непривычно, но выбора-то всё равно нет.
   Шигузути давным-давно расправляется с избранным на сегодня рационом. И я малышу завидую. Вот кто-кто, а он никакого стеснения не испытывает. Мне же стоит невероятных усилий сосредоточиться на том, что лежит в моей тарелке. Накалывать на вилку и отправлять в рот кусочки солоноватого мяса. Обмакивать в мягкую рыхлую массу и обкусывать сладкие короткие палочки. И не смотреть, как изящно обхватывают ножку бокала длинные тонкие пальцы. Как аккуратно ложатся на прозрачный край тонкие губы, касаясь растекающейся по стеклу розовой жидкости. Как движется кадык на шее, когда цессянин глотает...
   Почувствовав жаркую волну, прошедшую по телу, вздрагиваю и отвожу глаза. Ну надо же, как остро мой организм реагирует на присутствие альбиноса! Впрочем, чему удивляться? Я ведь по возрасту уже готова к близким отношениям и активному выбору партнёра. Во дворце на Рооотоне малейшую возможность подобных контактов жёстко пресекали. Ко мне даже близко никто из потенциальных кавалеров не мог подойти. А тут рядом такой экземпляр, на физиологическом уровне безумно притягательный. Хорошо, что этого мало для того, чтобы потерять голову.
   Да, влечение к нему налицо. Но ведь это всего лишь потребность организма, и одно то, что я это осознаю, уже говорит о многом. В первую очередь о том, что психологической зависимости от цессянина у меня нет. А желание... Это же всего лишь симптом, а не диагноз. Сигнал тела, так сказать. Намёк на возможность привязки, если мужчина продолжит её формировать, а я позволю ему это делать.
   Только я не позволю. У меня цель другая. Я не в постель к нему хочу, я желаю настоящих чувств, желаю быть единственной для любимого мужа!
   Однако при всём этом надо учитывать, что Атиус -- соперник опасный. Он настойчиво будет добиваться своего, а состояние у меня пограничное: малейшая неосторожность, и последствия не замедлят проявиться. Так что главное сейчас -- прикосновений не допускать, чтобы гормональный фон не зашкалил окончательно и не снёс мне голову напрочь, лишив возможности сопротивляться. А заботу и хорошее, уважительное отношение к себе принимать как должное. И не ставить всё это в заслугу цессянину. Помнить о том, что...
   -- Ты моя фаворитка, Дейлина, -- холодным душем окатывают нежданные слова.
   Поднимаю глаза, недоумевая, зачем принц сейчас об этом говорит. Да ещё и выделяя свою причастность. И лишь когда он продолжает, мотивы становятся понятны.
   -- А это значит, что всё, что требовал от тебя твой дядя, теперь не имеет законной силы. Ты не обязана подчиняться его распоряжениям, можешь лишь принимать их как рекомендации. И вправе вести себя так, как от тебя этого жду я. А я вовсе не желаю тебя ни заставлять что-то делать, ни в чём-то ущемлять. Разумеется, всему есть разумные пределы, но я надеюсь, что ты не вынудишь меня вводить ограничения. Я буду тебя во всём поддерживать и защищать. Ведь ты моя фаворитка, -- повторяет с нажимом теперь уже на последнее слово.
   Правильно, Атиус. Вот об этом мне как раз и нельзя забывать! Как же вовремя ты решил меня "успокоить"!
   -- Напоминайте мне о моём статусе почаще.
   Улыбкой поощряю его усилия, чувствуя, как в душе растёт волна отторжения, а вся внешняя привлекательность принца осыпается, как старая позолота.
   В ответ получаю взгляд, полный морального удовлетворения. Однозначно Атиус принял мои слова за окончательное признание мною своего социального статуса. И теперь будет этим руководствоваться в общении.
   Замечательно. Именно то, что нужно, чтобы возвращать мне разумность мышления.
   -- Я рад, что мы с тобой нашли общий язык. Теперь нам будет намного проще. Я же говорил, что со временем всё наладится, -- напоминает мне о нашем первом разговоре цессянин. Откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и смотрит, как я подставляю ладонь пытающемуся на меня залезть шигузути. -- Похоже, он не выспался, -- тихо смеётся, когда малыш, обвив хвостиком пальцы, зевает, прижимается к ладони мордочкой и закрывает глаза. -- Я как раз думал, чем ты хочешь заняться после завтрака... Может, и тебе поспать, раз с утра не получилось?
   -- Хорошая мысль. Я действительно хотела сегодня отдохнуть.
   -- Отлично, -- улыбается принц. -- Тогда не забудь поставить на планнере беззвучный режим, чтобы тебя никто не тревожил. А я сориентируюсь со временем ужина и тогда расписание дополню. Только, Дейлина, прошу тебя, не принимай мои распоряжения как приказы. Помни, что ты можешь их изменить. Единственное исключение, разумеется, если они обусловлены жизненно важной необходимостью. Но тогда и я буду на это указывать сразу. Договорились?
   -- Да, это очень удобно, -- покладисто соглашаюсь и решаю, что можно тему развить, раз уж об этом зашёл разговор. -- А я должна вам сообщать обо всех своих планах? Или только о тех, которые касаются вас? И нужно ли мне ждать вашего согласия, например, на перемещения по кораблю? Или я всё же свободна?
   -- Конечно, свободна! -- изумляется Атиус. -- Ходи где хочешь! А информировать... -- Он задумывается. -- Если ты покидаешь свою каюту, я должен быть в курсе. И знать, кто тебя сопровождает. Не хочется бегать по крейсеру и искать тебя в случае необходимости.
   -- И на Цессе будет так же? -- миролюбиво осведомляюсь я.
   -- Разумеется. -- Атиус пожимает плечами. -- Не вижу разницы.
   Понятно. И, в общем-то, логично. Я свободна в выборе, но не свободна от контроля. Однако у этого вопроса есть и обратная сторона.
   -- А я буду знать о ваших планах? Вдруг мне захочется вас увидеть? Встретиться? А вы заняты... -- Я бросаю на него кроткий взгляд из-под ресниц.
   -- Ты права, -- одаряет меня улыбкой альбинос. Похоже, моё внимание ему льстит. -- Мой секретарь будет отправлять на твой планнер нужную информацию.
   -- Спасибо. Тогда... до вечера?
   Атиус молча кивает. Сиреневые глаза пристально следят за тем, как я поднимаюсь. И лишь у самой двери я слышу:
   -- До вечера... Дейлина.
   Сделанной им паузы я не поняла. Он хотел назвать меня как-то иначе? Может, как я и просила, фавориткой?
  
   ***
  
   -- Восемь.
   -- Сколько?!
   -- Не веришь?
   -- С трудом. И кто же эти несчастные?
   -- Три служанки из штата тёти Ари, три девушки из придворных дяди Юта, ещё одна гостья из города, ну и бедняжка Тижина за компанию.
   -- И Тижина? -- ахаю, прикрывая рот рукой.
   -- А она что, не девушка? -- фыркает Лурита.
   -- Но она же... -- Вспоминаю, что говорила о своих кавалерах подружка. Увы, безуспешно. Имён та никогда не называла, лишь жаловалась, что никто из них в неё не влюбился. -- Ладно. Допустим. Получается, все рооотонки? За два года ни одной иперианки?
   -- Ни одной.
   -- Не может быть! -- Я в растерянности опускаюсь на край кровати.
   -- Может, -- припечатывает Лурита.
   -- Да ну... Он же рооотонцев ни во что не ставил. Мне кажется, даже ненавидел. Тихо и незаметно для окружающих, но всё же...
   -- Дейлина! -- заливисто хохочет подруга, откидываясь на спинку дивана. Хорошо, что она вертикальная и не даёт ей упасть. -- Ты как маленькая, честное слово! Потому он их и выбирал, чтобы не испытывать судьбу и ненароком не влюбиться! Ты только подумай, какой бы в противном случае вышел конфуз!.. Стой! Я поняла! Он таким способом пытался от своего негатива к ним избавиться! Бедный! Представляю, как он мучился, когда с ними... -- не договорив, она, сотрясаясь от смеха и вытирая слёзы, сползает с дивана на пол.
   -- Да подожди ты! Прекрати! -- пытаюсь унять её весёлость. -- Чем же ему иперианки не угодили?
   -- А вот этого я не знаю, -- доказывая, что воспринимает всё более чем серьёзно, тут же становится собранной подруга. Но всё же не сдерживается и снова хихикает: -- Но знаю того, кто обязан быть в курсе.
   -- Кто? -- с нехорошим предчувствием подвоха, но всё же послушно спрашиваю, на всякий случай нащупывая за спиной подушку.
   -- Ты! -- триумфально заявляет Лурита и, увидев, как я нахмурилась, с трудом сдерживая смех, поясняет: -- Кто же, как не племянница, должен лучше всех разбираться в предпочтениях любимого дядюшки?
   За свою наглость и получает. С радостным визгом уворачивается от летящего в неё мягкого предмета. Однако и в долгу не остаётся. Перехватив подушку, возвращает её мне. С той же скоростью и аналогичной траекторией.
   Снаряд в цель не попадает -- я, хотя и готова сложиться пополам от смеха, с лёгкостью отбиваю удар. А вот Лурита второй залп пропускает. Потому что, вместо того чтобы следить за мной, пытается встать. Третий презент настигает её уже на диване. Однако же девушка ухитряется вскочить на ноги и, перехватив сразу две подушки, с наигранно грозным "ах, ты так?" бросается в бой. Теперь верещать и защищаться приходится мне. В ход идут уже не только подушки, но и одеяла...
   Успокаиваемся мы не сразу. Даже когда без сил заваливаемся на кровать, всё равно хихикаем, отталкивая друг дружку. А потом долго лежим в обнимку, выравнивая дыхание и рассматривая экзотически переливающийся многоуровневый потолок.
   Шигузути, который всё это время стоически терпел дискомфорт и, чтобы не свалиться, предпочёл залезть под корсаж, тайм-аут тоже использует с пользой. Выбирается наружу, обозревает масштабы бедствия, сердито урчит и принимается наводить порядок. Отталкивает задними лапками край одеяла, которое на мне лежит, роется в оборках, обрамляющих край платья, тяжело вздыхает и наконец забирается обратно под ткань.
   Спокойствие длится недолго. Лурита быстро возвращается к теме, с которой, собственно, и начался наш разговор. Вернее, который подружка начала после того, как я выспалась, а она пришла меня развлечь. Сплетнями. И сумасбродными идеями.
   -- Мне кажется, столь необычный выбор партнёрш как-то связан с тем, что ли'Тон сказал Джаграсу на церемонии, -- весомо излагает своё мнение.
   -- Возможно. -- Я пожимаю плечами, рискуя получить очередную порцию негодования от моего постояльца. -- Только как это узнать? С Атиусом я не настолько близка, чтобы его расспрашивать.
   -- Это да... -- соглашается подружка. Замолкает, что-то обдумывая, и заявляет: -- А я, пожалуй, попробую выяснить.
   Ясно. Дух авантюризма, свойственный всем иперианам, проявляется во всей красе. Вот только я -- рооотонка. И куда более осмотрительна. Поэтому её энтузиазма не разделяю.
   -- И как ты собираешься это делать? Ли'Тон в твою сторону даже не посмотрит.
   -- Пф-ф! Очень мне нужен твой... этот... цессянин! У меня целый Джаграс в наличии. Ходячий кладезь информации! Первоисточник! Ну? -- Она приподнимается на локте, чтобы заглянуть мне в глаза.
   -- Не будет он с тобой откровенничать, -- обрубаю её идею на корню.
   -- Ты плохо меня знаешь, Дейлина, -- коварно улыбается девушка, игриво сдувая зелёный локон с лица. -- И психологию мужчин.
   -- Лурита, не смей уподобляться любительницам необременительных связей! Даже ради великих целей! -- Я тоже меняю положение тела и сажусь, потому что разговор принимает не самое приятное направление. -- Да и глупо делать ставку на то, что в постели дядя потеряет осмотрительность и станет разговорчивым.
   -- Да кто тебе сказал, что я в него влюбляться собираюсь? -- изумляется моим выводам подруга. -- Я тебе о чём битый час твержу? О том, что Джаграс иперианок на дух не выносит! Ведь два года исключительно рооотонок соблазнял, хотя возможности для иного выбора у него были. Значит, я ничем не рискую. Притворюсь, сделав вид, что заинтересована в его внимании. Он начнёт нервничать, думая, что ему придётся со мной спать, чтобы убрать возникшее у меня влечение. В итоге я устрою твоему дяде истерику и добьюсь откровенного признания, почему он меня, бедную-несчастную, избегает и мучает! То есть узнаю, чем ему иперианки не угодили. Вот и всё, готово дело! Считай, что информация у нас в кармане.
   -- Гениально... -- скептицизма у меня меньше не становится. -- А дальше?
   -- А дальше я со всем драматизмом заявлю Джаграсу, что не стану требовать доставить мне удовольствие и буду ждать, пока желание с ним переспать исчезнет само по себе. Пусть угрызениями совести помучается. Ведь только и делал на Рооотоне, что приказывал и понукал!
   -- Так это ты ему мстить собралась? А я думала, мне помогать.
   -- Я всё сразу! -- негодующе восклицает иперианка и подпрыгивает на матрасе. -- Полагаешь, я только ради себя стараюсь?! Наши мамы во всём друг друга поддерживали! Доверяли! Они настоящими подругами были! А ты... Ты!..
   Чуть раскосые зелёные глаза гневно сверкают, наполняясь слезами, грудь, в тесном плену плотно облегающего жёлтого платья, высоко вздымается, растрепавшиеся волосы нимбом окружают голову, подчёркивая тонкие черты лица... Красавица!
   -- Я просто за тебя переживаю, -- успокаиваю подругу и, пусть вынужденно, но признаю за ней право действовать. -- Надеюсь, ты права и всё получится. Только будь осторожна.
   -- Само собой. -- Лурита, деловито покивав, слезает с кровати, одёргивает задравшуюся юбку и принимается за наведение порядка, ухитряясь ещё и подшучивать над тем, что мы натворили. Слёзы пропали, возмущение исчезло, настроение стало другим. Впрочем, а было ли это искренним? Нет, не так! Всё ли в действиях иперианки было настоящим? Или же большая их часть использовалась для пущего эффекта?
   Перемещаюсь на диван, чтобы ей не мешать, и заглядываю в планнер. Время ужина не изменилось, и до него осталось совсем немного. На завтрашний день по-прежнему нет никаких планов, кроме утренней тренировки и завтрака. Зато на сегодня появилась ещё одна строчка с требованием немедленно явиться для разговора. А ещё указание, куда именно топать. И подпись отправителя.
   Дядюшка... Любопытно, почему он меня к себе вызвал, а не сам пришёл? Может, беседа с принцем уже состоялась и цессянин ему порекомендовал не появляться у моих комнат?
   С мстительным удовольствием, вспоминая наставления Атиуса, нажимаю "Отказ от приглашения" и стираю запись. Ну что ж, посмотрим, что бывает, если сталкиваются чужие интересы. Пусть дядя и принц займутся разборками между собой, а я попробую извлечь из этого выгоду. Когда хищники дерутся, добыче легче удрать.
   -- Ты чего такая довольная? -- Лурита заглядывает мне через плечо и, успев увидеть, как исчезает приказ, изумляется: -- О как! Рискуешь?
   -- У меня теперь защитник есть, -- хмыкаю. -- Ли'Тон считает, что дядя на меня плохо влияет. И освободил от обязанности ему подчиняться.
   -- А Джаграс об этом знает? -- Подруга, увидев, как я пожимаю плечами, потому что уверенности у меня нет, задумывается и прикусывает губу. А потом зелёные глаза загораются идеей, и девушка вскакивает, демонстрируя готовность действовать. -- Слушай, а давай я к нему схожу? Сообщу, что тебе запретили с ним общаться. Ты ведь не пойдёшь, он, само собой, рассердится, а тут ещё и я добавлю! Глядишь, может, разозлившись, и скажет случайно то, о чём лучше было бы промолчать!
   Ответа она не ждёт. Крутнувшись вокруг собственной оси, подхватывает брошенную на спинку кресла шаль, накидывает её на плечи и стремительно вылетает в коридор. А я, посмотрев ей вслед, лишь головой качаю. Вот и зачем спрашивала разрешения, если всё равно сделала, как сама задумала?
   Расслабленное состояние проходит быстро -- едва я непроизвольным жестом касаюсь растрёпанных волос. Дихол! Лурита сбежала, а мне самой теперь причёской заниматься? И одежду в порядок приводить? Разумеется, я в состоянии справиться, но намного проще, когда помощница есть. Надо будет спросить у Атиуса, полагается мне цессянскими традициями вторая наперсница или придётся довольствоваться одной.
   -- Да сколько угодно! -- услышав вопрос, принц привычно радует меня перспективами. -- Во дворце на Цессе у тебя будет целый штат служанок. Кого из них приблизить к себе и насколько, выберешь и решишь сама. А вот на крейсере, увы, я могу тебе предложить лишь временную прислугу, если в этом есть необходимость. Сближаться с ними не рекомендую.
   -- Почему? -- любопытствую, забыв об осторожности. В самом деле, что не так с теми девушками, которые летят на корабле? С той, что встретила меня в спорткомплексе, например?
   -- Капитан заключает с ними долгосрочные контракты, которые не подразумевают ни смены места работы, ни досрочного увольнения по собственному желанию. То есть, даже если кто-то очень тебе приглянется, покинуть крейсер девушка не сможет.
   -- Но почему такие жёсткие условия? На Рооотоне у работающих женщин есть возможность в любой момент аннулировать договор, -- лепечу потерянно, а потом ахаю: -- Они здесь пленницы?! -- Ещё и глаза округляю, и ладошками всплёскиваю. А в душе смеюсь над своей игрой. Ох и нахваталась же я замашек у Луриты! Хотя, возможно, это мамина иперианская кровь даёт о себе знать.
   -- Дейлина?! -- Атиус захлёбывается соком, настолько сильно изумляют его мои предположения. Ставит на стол бокал, аккуратно вытирает испачканные пальцы и губы салфеткой и категорично заявляет: -- Никакого насилия! С чего у тебя такие мысли?! Опять твой дядя постарался?
   Он возмущённо поджимает губы и принимается резать мясо на своей тарелке.
   -- Так что с девушками? -- возвращаю принца к интересующей меня теме и тоже перехожу к основному блюду.
   -- Всё намного прозаичнее, -- не прекращая начатого процесса, объясняет Атиус. -- У них есть либо муж, либо любовник в составе экипажа крейсера. Они сами не видят смысла в расторжении контракта. Ведь всё равно не захотят расставаться, а семья потеряет часть дохода. Ещё и в убытке будет, потому что мужчине придётся оплачивать содержание своих женщин.
   -- А если он увольняется, то и его... э-э-э... спутницы также теряют работу? Автоматически? -- Я начинаю вникать в трудовую политику Цесса на отдельно взятом крейсере, хоть и непривычно постоянно держать в голове новые и совершенно дикие для меня семейные нормы. -- Удивительно...
   -- Что именно? -- настораживается Атиус. Даже жевать прекращает на всякий случай. Наверное, чтобы снова не подавиться, услышав от меня очередное заявление.
   -- То, что жена и любовница...
   -- Фаворитка, Дейлина, фаворитка, а не любовница, -- перебивает меня принц и мягко, но настойчиво поправляет: -- Это совсем другой статус.
   -- Ладно, -- предпочитаю с ним не спорить и исправляюсь: -- Удивительно, что жена и фаворитка так лояльно и терпимо друг к другу относятся. Живут вместе, работают, за домом следят, детей совместно воспитывают, с одним мужчиной... -- вот тут мне приходится снова замяться. Слишком уж откровенным становится разговор.
   -- Разве это плохо? -- никак не хочет меня понять альбинос. -- Идеальная семья на Цессе именно такая. И, знаешь, я очень рад, что регент-император высоко оценил преимущества, которые даёт подобная практика личных отношений.
   -- Оценил? -- растерянно переспрашиваю, ощущая, как волосы начинают шевелиться от нехорошего предчувствия.
   -- Да, как раз перед ужином пришло постановление имперского совета. Он заседал вчера вечером. Теперь институт фавориток становится официально разрешённым для всех планет, входящих в состав империи.
   Вот она в действии -- тётушкина эйфория! Определённо, тётя Ари восторженно расхваливала дяде Юту всё то, о чём и понятия не имеет! И добилась-таки своего! Хотя, конечно, наверняка не одна она расстаралась. При таком дефиците информации, какой имелся у советников регента-императора, многие из них могли переоценить преимущества и не увидеть недостатки.
   Воздуха мне перестаёт хватать катастрофически. Непроизвольно касаюсь шеи и чуть оттягиваю ворот платья, стараясь дышать глубоко и ровно.
   -- Тебя это расстраивает? -- Атиус внимательно присматривается к моим движениям и выражению лица. Даже приборы откладывает и чуть заметно подаётся ближе, несмотря на разделяющий нас стол.
   -- Нет. Я... -- замолкаю и, ругая себя за мгновения потери контроля, которые дорого могут мне обойтись, нахожу в себе силы вернуться к еде. И прежней теме. -- Я о другом думала. Мне не верится, что между девушками в семье нет соперничества. Ревности. Ведь мужчина жену любит, а фаворитку...
   -- А к фаворитке он, по-твоему, ничего не испытывает? -- Атиус поднимается так неожиданно и столь быстро огибает стол, что я адекватно среагировать не успеваю. Лишь ахаю и отшатываюсь, едва не сверзившись со стула.
   -- Дейлина...
   Принц подхватывает меня под локоть, удержав рядом с собой, забирает из моих пальцев вилку и возвращает её на тарелку. Опускает крышку стола, закрывая сегмент, который отведён в моё пользование. Решительным движением поднимает меня со стула и разворачивает лицом к себе. Ещё и руками о столешницу опирается, не позволяя мне изменить дислокацию.
   И пока я лихорадочно соображаю, что в такой ситуации можно предпринять, понеся минимальные потери, цессянин снова начинает говорить:
   -- Между любовницей и фавориткой различий намного больше, чем между фавориткой и женой. И раз ты этого не понимаешь, более того, наслушалась непонятно каких домыслов и бредней, которые тебя совершенно запутали, я тебе всё объясню.
   Объяснит? Замечательно! Вот только мне было бы намного спокойнее и комфортнее, если бы свою пафосную нравоучительную лекцию Атиус читал, сидя на стуле с другой стороны стола, а не нависая надо мной! Ведь он так увлёкся, что ещё ближе придвинулся. Вообще вжал меня в стол, фактически вынудив сесть на крышку и отклониться, чтобы физического контакта не допустить.
   -- Отличная идея! -- торопливо одобряю его инициативу, пока он набирает в грудь воздух. -- Только можно это делать не так... близко!
   Атиус, который уже готов разразиться вдохновенной тирадой, резко выдыхает. Смотрит на меня в недоумении, белые брови изумлённо поднимаются, словно он ждал другой реакции.
   -- Почему? -- спрашивает и...
   И неожиданно отшатывается, будто его кто-то отбросил. Я даже не сразу понимаю, что происходит, и основательно пугаюсь, с ужасом наблюдая, как принц, сопровождая свои действия негодующим "дихол!" и размахивая руками, делает несколько шагов назад, ударяется о стену, а затем, крутнувшись на одной ноге, валится на пол, стараясь что-то с себя стряхнуть.
   Ой! Что-то?! Нет -- кого-то! Шигузути! Осознание приходит, едва я вижу, как в воздух взмывает чёрное тельце, которое цессянину всё же удаётся сбросить с себя.
   Малыш со смачным шлепком приземляется на пузико, но тут же подпрыгивает и встаёт на лапки. Обитатели Рооотона вообще хорошо амортизируют, и организмы у них к ударам и нагрузкам очень устойчивы, потому что они вечно падают -- то в расщелины, то со стен. Вот и мой защитник без потерь перенёс тяготы боевого сражения, а теперь ещё и полученный эффект закрепляет. Гордо оглядывается на поверженного врага, вытягивается в струнку, презрительно дёргая хвостиком, и уверенной трусцой бежит ко мне. Легко карабкается по юбке и корсажу, бесцеремонно забирается в оборки на лифе, а через мгновение из них выглядывает, отыскивает глазами альбиноса и предостерегающе грозно вякает. После чего, наверняка преисполненный чувства выполненного долга, прячется снова.
   Атиус, не отводя взгляда от того места, где исчез его обидчик, медленно поднимается на ноги.
   -- Он кусается! -- обвинительным тоном заявляет, растирая предплечье. И лишь после этого соизволяет посмотреть мне в глаза.
   -- Малыш не виноват! -- немедленно встаю на защиту питомца. -- У него инстинкты! Он свою территорию обитания охраняет. А я, между прочим, вас пыталась предупредить.
   -- Территорию? -- Сиреневый взор вновь опускается, изучая владения шигузути, столь неожиданно ставшие для альбиноса недоступными. -- Он на тебе живёт? Я думал, ты его просто так с собой носишь. А как же тогда...
   Принц растерянно замолкает, не договорив. Видимо, пришло к нему осознание проблем, которые создаёт присутствие на мне маленького собственника.
   -- На Рооотоне? -- прихожу на помощь, потому что меньше всего мне нужно, чтобы он у кого-то другого решил это выяснить. -- Так там мы потому окна и закрываем, чтобы между малышами соперничества не было. Очень уж их много, -- вдохновенно сочиняю. И ведь не лгу! По сути, так и есть, за исключением того, что именно в попытках избежать внимания шигузути никто их к себе и не подпускает. Эпизодические прорывы, которые бывает трудно пресечь, не в счёт.
   -- Я не об их взаимодействии между собой. Я о том, как вы личные отношения выстраиваете, имея такую обузу? -- Атиус недовольно морщится. Шагает к столу и, опираясь на него бедром, принимается закатывать рукав.
   -- Ну как... -- Я пожимаю плечами, опускаясь на стул. -- Сначала мужчина завоёвывает доверие питомца, а потом уже расположение девушки... Больно? -- с сочувствием интересуюсь, присматриваясь к нескольким маленьким ранкам, вокруг которых на глазах расползается покраснение. Может, укус шигузути ядовит? Никогда об этом не задумывалась. И не слышала, чтобы кто-то из рооотонцев жаловался.
   -- Неприятно, -- констатирует пострадавший и ободряюще мне улыбается. -- Не переживай, у меня хорошая регенерация. Всё, что повреждено, быстро восстанавливается.
   Вот только краснота на руке становится сильнее, тонкие губы совсем белыми, а движения неуверенными.
   -- И всё же вам лучше показаться врачу, -- начинаю беспокоиться. Не хватало ещё, чтобы он заболел, а меня в этом обвинили!
   -- Да, пожалуй... Прости, Дейлина, наш разговор... Отложим. В другой раз... -- Речь тоже становится менее внятной, и Атиус осторожно отстраняется от опоры, стараясь не потерять устойчивость.
   Дверной проём за ним закрывается, а я по-прежнему сижу в задумчивой растерянности.
   Неприятная ситуация. С одной стороны, вмешательство шигузути очень мне помогло, хотя я и без него придумала бы, как заставить принца от меня отойти. С другой, теперь цессянин точно хорошенько подумает, прежде чем попытается заставить мой организм отреагировать на его близость. Если жив останется.
   Почувствовав шевеление шигузути, осторожно раздвигаю ткань.
   -- Ну вот как ты так, а? -- спрашиваю любопытную мордочку, которая немедленно высунулась наружу.
   В ответ слышу переливчатое журчание, и малыш вылезает полностью. Цепляется лапками за пальцы, шустро забирается на руку и принимается играть, отлавливая собственный хвост. В общем, всем своим видом показывает, что никакой вины за содеянное не испытывает.
   В отличие от него я чувствую себя не слишком комфортно. Моя тревога никуда не исчезает, и я с трудом заставляю себя остаться в своей комнате, а не броситься на поиски того, кто мог бы мне рассказать о состоянии принца.
   В итоге ночью я сплю не слишком хорошо. Постоянно просыпаюсь, посматривая на вильюрер и торопя время. А утром в нетерпении отправляюсь в спорткомплекс. Однако Атиус там не появляется. И за завтраком в столовой отсутствует. Строчки расписания в планнере остаются пустыми, а примечания, где по идее мне были обещаны комментарии о том, чем занят цессянин, не заполнены.
   Ещё и Лурита исчезла. Ни сообщений, ни её самой в наличии. Хотя она, конечно, и не обязана передо мной отчитываться. Так же, как и прибегать, едва понадобится. Всё же она моя подруга, компаньонка, а не служанка.
   Следует ли удивляться, что ненадолго хватает моей выдержки и терпения? Для приличия подождав немного после окончания завтрака, я вбиваю в планнер: "Прогулка по кораблю. Без сопровождения". И открываю дверь в неизвестность.
  
   ***
  
   -- Девять часов комы -- это, я тебе скажу, неслабо.
   -- А ведь у него расовые способности на порядок мощнее наших.
   -- Так и я об этом. Представляю, сколько времени мы бы в отключке провалялись.
   -- А ты эту тварь видел?
   -- Не-а. Только слышал. Йегас рассказывал. У него жена на ресепшене спорткомплекса. Она видела.
   -- И что говорит?
   -- Маленькая. Верткая. Чёрная... Я теперь постоянно оглядываюсь. Вдруг от хозяйки сбежит и набросится? Хорошо, что на светлом фоне хорошо видна... А фаворитка ли'Тона тоже всё время в чёрном. На ней зверюга совсем незаметна... Жаль, что Атиус не дал разрешения на зачистку, а то безопасники давно бы уже прибили эту мерзость.
   -- Для него личные отношения с фавориткой важнее нашей жизни. А она ему убийства любимой зверушки не простит.
   -- Ага... И как не боится эту гадость с собой таскать?
   -- Так рооотонка же. Наверняка иммунитет имеет к тому, что на её планетке водится.
   -- Верно... А девочка хорошенькая. Личиком симпатяшка, глазки такие выразительные. Коренастенькая, правда, но фигурка неплохая. Кожа, как у нас, совсем бледная. Вот были бы волосы светлые, цены бы красотке не было. Я бы на месте принца такую тоже в фаворитки определил.
   -- Ты бы себя в покойники определил! Услышит кто, как ты фривольно о ней говоришь, и вылетишь с корабля в открытый космос. Скажи спасибо, что я твой брат. Доносить не стану. Работай давай, а не языком мели! Где утечка, видишь?
   -- Не слепой. Можно подумать, качество работы от того, что я болтаю, зависит... Всё, перекрыл. Крепи обшивку. Здесь закончили.
   Слушаю я, вернее подслушиваю сей диалог и бледнею. Потом краснею -- кровь приливает к щекам и в жар бросает. А когда мужчины уходят, осторожно выбираюсь на открытое пространство. То есть в гостевую часть комнаты Луриты из тесного гардеробного отсека. Меня потому и не заметили, что платья там висят плотно, их много и они длинные, а спрятаться я успела, едва голоса услышала.
   Да-а... Вот так заходишь проведать подружку, а вместо этого выслушиваешь откровения ремонтников, которые, пользуясь её отсутствием, чинят... А что они чинили?
   Заглядываю в гигиеническую комнату, где трудились цессяне, и ничего криминального не вижу. Стены на вид литые, чистота и порядок идеальные... Ну и правильно, нечего гостям вникать в техническую сторону вопроса. А вот запах после починки остался специфический, потому и вентиляция шумит, вытягивая раздражающий аромат. Даже шигузути его почуял, высунул мордочку из оборок, прищурился, как обычно делал, когда свет казался ему слишком ярким, чихнул, презрительно фыркнул и зарылся обратно.
   -- Фырчи не фырчи, а дел ты натворил... -- укоряю питомца. -- Слышал? Кома у принца была. Ты чем его так попотчевал, страшный зверь шигузути? Гроза цессян! Они теперь тебя боятся, -- хихикаю. Ответа, само собой, не получаю и вздыхаю. -- Ну да ладно. Главное, он жив и тебе тоже ничего не угрожает... Так где же Лурита?
   Возвращаюсь в основное помещение, которое и осмотреть толком не успела, потому что нежданные гости появились. Кровать аккуратно застелена, и поэтому понять, ложилась ли девушка спать или с утра всё прибрала, невозможно. А вот платье, в котором подружка вчера от меня выскочила, в шкафу отсутствует. И отсек чистки белья тоже пустой. Кстати, ведь и ванна совсем сухая, даже намека нет на влажность, которая бы, несомненно, сохранилась, прими кто-то душ с утра. Опять-таки ремонтники пришли, наверняка зная, что хозяйки не только нет в своих комнатах, но и в ближайшее время не будет.
   Ого... И вновь предчувствие грядущих неприятностей распускает свои щупальца, оплетая и заставляя задыхаться от жутких картинок, рождающихся в воображении. Лурита пошла к дяде. Тот, вне всяких сомнений, был на взводе. Она грозилась его спровоцировать... Ох, не случилось бы беды!
   Помедлив, всё же выхожу из комнаты, пусть и без особого желания встречаться с дядей, но с твёрдым намерением именно это сделать. Мне жизнь и здоровье подруги важнее принципов и желания мстить за унижения, проявляя к нему неуважение. Вот только оказавшись в светлом пространстве главного коридора, основательно теряюсь. Нет, вовсе не из-за освещения, которое, кстати, действительно стало ярче, а из-за суеты и шума, которыми наполнился жилой сектор. Притом что ещё десять минут назад он казался совершенно безжизненным.
   Теперь же в какие-то двери кто-то суетливо вбегает, из других, соответственно, выбегает, а одна неуёмная личность вообще проносится мимо со скоростью хорошего спринтера, а затем останавливается, едва не упав, разворачивается, делает несколько неуверенных шагов назад, ошарашенно глядя на меня, и радостно сообщает:
   -- Нашёл!
   На всякий случай оглядываюсь. Может, он кого-то другого имел в виду? Однако коридор, из которого я вышла, пуст, значит, именно моё "погуляю" вызвало такой переполох. Или "без сопровождения"?
   Второе. Понимаю это, едва оборачиваюсь. Увидев заинтересованных в моей поимке субъектов, слышу от одного из них:
   -- Вы одна?
   Демонстративно осматриваюсь, намекая, что вопрос по меньшей мере бессмысленный.
   -- Вроде как да, -- с растерянностью в голосе подтверждаю и тут же спохватываюсь: -- Ой, нет! С ним! -- выразительно указываю на оборки на груди, из которых расслабленно свисает длинный тонкий хвостик.
   Сиреневые глаза визави скользят по вещественному доказательству моих слов и тут же возвращаются обратно к лицу. Рассматривать место обитания шигузути он не стал. Предпочёл снова заговорить.
   -- Разумеется, ваш питомец -- достойный спутник. Однако правилами этикета предписаны сопровождающие, имеющие иное общественное положение.
   -- Знаю. -- Безразлично пожимаю плечами и поясняю: -- У меня подруга пропала, а другой компаньонки я не имею.
   -- Пропала? -- Светлые брови цессянина ползут вверх, он поворачивает голову, чтобы бросить взгляд на своих соотечественников, стоящих рядом. Один из них немедленно выхватывает из одежды пластину переносного вильюрера и, набрав запрос, показывает начальству результат.
   -- По нашим сведениям, пассажирка Лурита Элеграз со вчерашнего вечера находится в каюте Джаграса Гун он'Ласта. Исходя из данных системы жизнеобеспечения, с ней всё в порядке: завтрак заказан на две персоны, расход кислорода и воды тоже увеличен в два раза, система очистки работает с двойной нагрузкой, -- ровным голосом сообщает альбинос, прочитав информацию. И смотрит с лёгким удивлением, не понимая, почему у меня от волнения сбивается дыхание, а из глаз не исчезает тревога.
   А всё потому, что, зная характер дяди, я не могу предположить ничего иного, кроме того, что она у него не по собственной воле ночь провела, а он её просто-напросто не выпустил! Только вот связано ли это пленение с планом, который пыталась реализовать сама Лурита, или же оно является частью замысла дяди, о котором мы так ничего и не знаем?
   -- Думаю, вам будет спокойнее, если вы её увидите и поговорите. Я вас провожу. -- Интонации мужчины становятся мягче. Он, несомненно, успел за эти мгновения сделать вывод относительно возможных причин моих страхов. Сообразительный!
   А я и не собираюсь отказываться. Искать вторую жилую зону, в которой разместили остальных сопровождающих, намного проще, если есть провожатый, нежели ориентироваться по плану из вильюрера. К тому же можно воспользоваться ситуацией. Во-первых, попробовать разговорить цессянина, раз уж он такой услужливый. Во-вторых, расположить к себе. Вдруг пригодится?
   Так что... мило улыбаться. Максимум благодарности во взгляде. Томно вздыхать, вспомнив, что именно этому офицеру Атиус поручил заниматься моим багажом.
   -- Спасибо за помощь, Керас. Я так растерялась, когда поняла, что осталась совсем одна... А вы не знаете, что с Атиусом? Он сегодня со мной не встретился. Ему плохо?
   -- С принцем всё в порядке. -- Шагающий рядом беловолосый мужчина не стушевался и даже не моргнул. -- Но вы должны понимать, что ли'Тон не только ваш любовник, но и важное политическое лицо. И очень часто дела Цесса, а впоследствии империи, будут требовать его личного участия. Вам незачем беспокоиться о его отсутствии. Оно временное.
   Ясно. Правды от него я не услышу. Мне будут лгать. Причём качественно и с полной самоотдачей. Вон с какой искренностью смотрит! И ведь не подслушай я разговора ремонтников, однозначно бы поверила! Кстати, слово "любовник" из его уст прозвучало совсем не так, как из тётиных. Обыденно. Как само собой разумеющееся. Без скрытой издёвки. Вот и наглядное доказательство того, что цессяне на самом деле подобные отношения считают нормой.
   А ещё они совершенно равнодушно воспринимают, когда за дверью отсека, которая раскрылась отнюдь не сразу после того, как мы подошли и Керас коснулся датчика оповещения, оказывается весьма своеобразно одетый тип. Вернее, практически неодетый, потому что полотенце, обёрнутое вокруг бёдер, вряд ли вообще можно назвать одеждой.
   Подобный облик альбиноса нисколько не смущает. И он, доказывая это, лишь коротко сообщает:
   -- Наследнице нужно поговорить с вашей гостьей.
   -- Вот как? Ей нужно! Значит, мои просьбы она игнорирует, а я её желания должен исполнять? -- язвительно хмыкает дядя, даже не взглянув на меня. Кривится и категорично отрезает: -- Никаких разговоров.
   Это он сказал зря. Потому как цессянин меняется моментально и кардинально: поза становится напряжённой, взгляд пронзительным, а в голосе появляются непререкаемо жёсткие нотки.
   -- Статус наследницы выше вашего, а функции опекуна, которые давали вам право для принятия подобных решений, вы потеряли, когда Дейлина Мео Мун согласилась стать фавориткой Атиуса ли'Тона. Соответственно, её приказы и пожелания вы обязаны выполнять без обсуждений. Это напоминание. Первое и последнее. Если вы ещё раз позволите себе проявить подобное неуважение и нарушите субординацию, предупреждений не будет. Вы покинете корабль либо территорию Цесса незамедлительно, без права на возвращение.
   Я впечатлилась, наверное, ничуть не меньше, чем иперианин. Сильно сказано. Но ведь верно. Возразить нечего. Нечего... но как хочется! Не мне. Дяде. Гримаса на его лице весьма выразительная. Однако нотацию он выслушивает и даже соглашается:
   -- Вы правы. Прошу прощения, мне трудно вот так сразу изменить своё восприятие, ведь оно основано на том, что моя племянница должна была стать женой, а не фавориткой. Статус непривычный, и те права, которые за ним закреплены, для империи новы.
   Обвинение в ответ на обвинение. Умно. Расчётливо. И в точку, потому что Керас тут же прекращает дискутировать, лишь коротко кивает, принимая объяснение. И именно это заставляет меня перейти в наступление. Хватит плыть по течению и ждать, что всё решится само собой!
   -- Где Лурита? -- коротко интересуюсь.
   Прежде чем ответить, дядя оглядывается, его губы кривит нехорошая усмешка.
   -- В постели.
   С трудом сдерживаю негодование. Доигралась подружка! "Не собираюсь влюбляться! Ничем не рискую!" Иперианок он не переносит? Ха! Три раза! Вот оно передо мной, раздетое и наглядное подтверждение обратного!
   Стоп! Но ведь влечение так быстро не развивается. Значит, либо Лурита мне не всю правду рассказала, либо... И от этого "либо" холодеет в душе, потому что его последствия будут ужасны. Однако в голове не укладывается, что дядя способен на насилие. Да, морально, словами он мог унизить, но в действиях никогда себе ничего подобного не позволял!
   -- Мне нужно её видеть. Я могу зайти? -- старательно подавляю нехорошие подозрения.
   -- Какие вопросы? Всё что угодно для фаворитки цессянского принца, -- пафосно восклицает дядя, прижимая руки к голой груди. И спохватывается, бросая на себя взгляд: -- Простите, вид у меня неподобающий! Не успел приготовиться к визиту. Нижайше прошу в следующий раз предупреждать меня заранее. Впрочем, о чём я? Сам виноват! Плохо воспитал наследницу, не привил всех правил хорошего тона. Моя вина!
   Он горестно возводит глаза к потолку. Я ответить не успеваю, цессянин реагирует быстрее:
   -- Ли'Тон исправит ваши упущения, если сочтёт, что в этом есть необходимость. В настоящее время наследница не обязана извещать вас о своих действиях и намерениях. На вашем месте я бы просто привёл себя в надлежащий вид, а не признавался в собственной некомпетентности.
   И снова возражений я не слышу. Лишь покорный поклон и шаг назад. Секундная заминка, и взгляд хитрых зелёных глаз, одаривающий альбиноса демонстративным беспокойством.
   -- Надеюсь, Дейлина зайдёт одна, а вы проявите тактичность, не станете смущать мою гостью и останетесь за дверью? Девушка, как и я, не ждала визитёров.
   Ответа он не ждёт. Снова склоняет голову в поклоне и исчезает в полутьме комнаты. Керас же, ободряюще мне кивнув, указывает внутрь и отступает.
   Понятно. Дальше я сама.
   Торопливо вхожу, пока дядя не вернулся, и осматриваюсь. Каюта небольшая, но, как и все остальные, разделённая на зоны. Одна из них, изолированная задёрнутой лёгкой занавесью, вне всяких сомнений -- спальня. И именно туда я заглядываю в первую очередь.
   Лурита, к моему удивлению, спит и на происходящее никак не реагирует. Даже когда я сажусь рядом и трясу её за плечо, в себя не приходит. Но чисто внешне с ней всё в порядке. Дыхание ровное, лицо спокойное, синяков не вижу, губы не искусанные, улыбаются даже. Правда, из одежды на ней лишь рубашка, причём мужская, а ниже пояса девушка одеялом укрыта.
   -- Что с ней? -- спрашиваю, почувствовав движение сзади.
   -- Устала, -- слышу в ответ горестный вздох.
   Дядя обходит кровать, садится с другой стороны, заботливо поправляет одеяло, убирает прядку волос, которая закрывает шею иперианки, и говорит всё с теми же сочувствующими интонациями:
   -- Думаешь, ночь со мной -- это лёгкая физическая нагрузка? Впрочем, откуда тебе знать, ты же с Атиусом подобных упражнений ещё не практиковала... -- Замолкает, смотрит на меня с оттенком трагизма, а затем резко меняет выражение лица и смеётся: -- Дейлина, неужели поверила? Я же не идиот! А ты вообще в курсе, что у Луриты ко мне влечение есть? Она мне вчера настолько недвусмысленно его продемонстрировала, что пришлось дать ей снотворное. Иначе от перевозбуждения твоя подружка набросилась бы на меня и... -- Он усмехается, смотрит на спящую красавицу и качает головой: -- Какие же вы, девочки, глупые...
   Мы не просто глупые, мы самонадеянные идиотки! Одна в моём лице, потому что позволила подруге пойти на риск. Вторая в лице зеленоволосой актрисы, которая заигралась, потеряла бдительность, и теперь, даже если до этого истинного влечения к дяде у неё не было, оно обязательно появится. Ночь рядом друг с другом на одной кровати просто так бесследно не проходит. Да и раздевалась ведь Лурита не сама, значит, тактильный контакт был.
   -- Интригам вам ещё учиться и учиться, -- тем временем продолжается нравоучение. -- Впрочем, для Луриты это уже не актуально, я не позволю ей в этой грязи изваляться, будет под моим присмотром, раз уж ухитрилась влюбиться. А вот тебе, если не хочешь оказаться в итоге всеми забытой и задвинутой на второй план, если хочешь выжить на Цессе и на самом деле занять то место, которое положено по статусу, а не влачить жалкое существование, нужно научиться видеть не внешние проявления, а то, что лежит в их основе. Полагаешь, Атиус такая душка, каким кажется? Он игрок. Жёсткий, расчётливый и прагматичный. Использует тебя, получит то, к чему стремится, и выбросит, даже не поморщится. Я всеми силами стараюсь тебе помочь, а ты делаешь всё, чтобы мне в этом помешать!
   Голос, который до этого звучал рассудительно, постепенно становится раздражённым.
   -- Неужели не понимаешь, что в одиночку ты не справишься с тем, во что вляпалась? Быть женой и быть фавориткой -- это отнюдь не одно и то же! И если в первом случае я бы с лёгкостью тебя отпустил в свободное плавание и вернулся на Ипер, то во втором это для меня невозможно. Огина бы мне этого не простила. Она даже подумать не могла, что ты станешь фавориткой. Атиус своим предложением спутал все планы! -- сердито бросает дядя, хлопнув ладонью по колену. -- Назвал бы тебя женой, и проблем бы не было! Так нет же, этот альбинос всё вывернул наизнанку. А мне теперь возись с тобой! В общем, так, слушай внимательно и запоминай, повторять не буду. Не сделаешь правильных выводов -- пеняй на себя, я умываю руки.
   Он на короткое время замолкает, прищуривается, словно что-то вспоминая. И наконец говорит, бесстрастно чеканя каждое слово:
   -- Как фаворитка, ты уязвима хоть до церемонии, хоть после неё. До, конечно, сильнее, потому что любовник от фаворитки может отказаться в любой момент до свадьбы. Но тут всё же позиции за нами -- Атиус этого не сделает, иначе не видать ему императорства. А вот после церемонии ты станешь для него обузой, от которой он не в состоянии избавиться, но может убрать с глаз долой, чтобы не мешалась под ногами. Поэтому ты должна сделать всё, чтобы он в тебя влюбился сейчас. До того, как найдёт себе жену. В этом случае свадебный обряд, несмотря на то, что ты будешь танцевать с принцем во вторую очередь, привяжет Атиуса к тебе сильнее, чем к жене, с которой он будет танцевать первой. Кстати, как я понял, к ней он тоже испытывать каких-либо чувств не планирует. И это хорошо, потому что это лишь усилит влюблённость в тебя. Тогда ты будешь для альбиноса всегда на первом месте. Это понятно?
   -- Более чем, -- лаконично подтверждаю и замолкаю, опасаясь выдать свои истинные чувства.
   Наверняка я бы воспользовалась советами дяди как руководством к действию, если бы не одно "но". Результат, который я получу, если буду им следовать, будет противоречить тем целям, которые я себе поставила. Это во-первых. А во-вторых, не верю я в искренность родственника. Он не лжет, но кажется мне, что движет им вовсе не забота о моём будущем и отнюдь не дань памяти моей маме. Что-то иное. Более глубоко и тщательно спрятанное. Дяде нужно, чтобы Атиус был в меня влюблён и держал рядом с собой именно после того, как станет императором.
   Ох, как же это нехорошо!
   -- Надеюсь... -- Дядюшка смотрит на меня с изрядным сомнением, а когда я нервным движением стискиваю пальцы, он с нажимом проходит ладонями по лицу и устало выдыхает: -- Дейлина! Я знаю, что тебе хотелось бы иной судьбы. Но ты свой выбор сделала... Хотя нет, не ты. За тебя его сделали те, кто изначально допустил смешанные династические браки и спровоцировал потерю у наследниц расовых способностей. Теперь исправить это уже невозможно, надо лишь найти способ использовать создавшееся положение с максимальной выгодой для себя.
   Говорит он искренне, что бывает совсем не часто. Впрочем, чтобы как следует расчувствоваться и проникнуться, у меня времени не хватает -- Лурита коротко зевает, потягивается и, открыв глаза, с недоумением хлопает ресничками.
   -- Всё! -- немедленно реагирует дядя. -- Свободна!
   Н-да... Замашки у него остались прежними. И нотация Кераса не помогла. То есть наверняка в присутствии цессян дядюшка будет вести себя осмотрительно и предупредительно, а наедине проявлять привычную ему хамоватость.
   Он снова играет. А я? Меня чему все учат, показывая на личном примере, как именно нужно себя вести? Пожалуй, можно продемонстрировать, чему научилась.
   -- Сначала поговорю с Луритой, -- непререкаемо заявляю. -- А если есть возражения, я их с удовольствием выслушаю в присутствии Кераса.
   Секунду дядя смотрит на меня изумлённо, а затем хохочет, едва не падая на кровать.
   -- Ну, Дейлина! -- выдавливает сквозь смех. -- Не ожидал. Молодец! Всё-таки есть у тебя зубки, а я думал ты совсем бесперспективная. Ох... -- натужно выдыхает он, вытирая слёзы, и встаёт. -- Ладно, болтайте, только недолго. А то цессяне решат, что я вас тут обеих насильно удерживаю.
   Снова хохочет, на этот раз практически беззвучно, и исчезает за дверью, ведущей в столовую.
   -- Что происходит? -- Лурита по-прежнему ничего не понимает. Приподнимается, усаживаясь на кровати, встряхивает головой и сжимает её руками, пропуская волосы сквозь пальцы. -- Голова кружится, -- жалуется.
   -- Ещё бы она не кружилась! -- шиплю максимально тихо, оглядываясь и проверяя, плотно ли закрылся проём. -- Это ты мне скажи, что происходит! Ты что тут вчера натворила?
   -- Я? -- Девушка хмурится, осматривает помещение, наконец замечает, где находится и в каком виде. Ахает, прикрывая ладонью рот, и округляет глаза. -- Дей, я что, с ним спала?!
   -- Он тебе снотворное дал, -- успокаиваю подругу. -- Похоже, ты тут настоящий спектакль разыграла. И малость перестаралась. Так?
   Лурита краснеет, бормочет что-то невразумительное, потом молчит, покусывая губы.
   -- Я думала, он меня оттолкнёт, -- наконец шепчет едва слышно. -- Когда пришла, Джаграс в такой ярости был, ты не представляешь даже! Ругался, грозился собственными руками задушить тебя, неблагодарную. Сначала приказал мне убираться вон, едва за дверь не выставил. А когда я намекнула, что расскажу о его словах Атиусу, затащил обратно. Ну и... да, я увлеклась. А он, решив, что я ему симпатизирую, сказал, что я похожа на маму -- такая же настырная и непредсказуемая. А ещё в запальчивости не заметил, как назвал меня её именем. Дей... -- Лурита говорит настолько тихо, что мне приходится склониться к её лицу. -- Мне кажется, Джаграс был в неё влюблён, а она его не любила, раз замуж за моего отца вышла. Вот твой дядя и обозлился на всех иперианок. Потому и не женился. Представляешь, как ему было нелегко!
   -- А теперь ты компенсируешь ему то, что он не получил от твоей мамы! -- не удерживаюсь я от укора. -- Он же тебя не выпустит, пока не добьётся полноценной симпатии! Ну и того, что из неё вытекает, -- недвусмысленно кручу рукой в воздухе, зная, что она и так всё прекрасно понимает.
   -- Пусть так, -- шепчет иперианка. -- Дей, мне его жаль. Это очень больно -- не иметь возможности быть с тем, кого любишь!
   Ну вот. Классический пример того, как проявляет себя спровоцированное мужчиной влечение, если девушка позволяет ему развиться. Теперь у Луриты только один-единственный способ обрести свободу и избавиться от болезненной тяги к дяде -- с ним переспать. Надеюсь, что он не будет с этим тянуть. Знает ведь, что чем раньше это произойдёт, тем быстрей исчезнет влюблённость.
   -- Может, тебе вернуться в свою каюту? -- хотя и понимаю, что вопрос бессмысленный, но всё же его задаю.
   -- Нет... -- Лурита весьма активно мотает головой. -- Я останусь.
   Останется. Понятно, что для неё сейчас объект, к которому организм чувствует физическое влечение, на первом месте. То есть я на пару дней лишаюсь подруги. Мне придётся довольствоваться компанией Кераса или же, как предлагал Атиус, взять себе временную компаньонку из цессянок.
   На второе я так и не решилась. Предпочла гулять по кораблю в сопровождении альбиноса и ещё двух телохранителей. Те, правда, старались держаться на расстоянии и в процесс моего знакомства с бытом цессян не вмешивались. А вот Керас, наоборот, весьма активно и охотно обо всём рассказывал и всё показывал.
   Жилые секторы, которых здесь, оказывается, не два, а целых шесть! Просто в плане вильюрера остальные не высвечивались, потому что там сейчас нет гостей.
   Оружейные склады, где в боевой готовности ждёт своего часа устрашающая на вид военная техника.
   Технические зоны, снабжающие весь корабль энергией, пищей, материалами.
   Места для активного отдыха персонала и гостей. К ним, кстати, относится не только спортивный комплекс, но и некое подобие оранжереи -- уголок настоящей природы среди безжизненных механических конструкций...
   Одного дня на то, чтобы всё осмотреть, мне не хватило. Впрочем, мой экскурсовод против того, чтобы я его использовала в этом качестве и на следующие корабельные сутки, не возражал. Видимо, было у него на это разрешение Атиуса. Жаль только, что разговорчивость Кераса ограничивалась исключительно сведениями, необычайно интересными с позиции жизненного опыта, но которые ничем не могли помочь мне в реализации моего плана. На личности альбинос не переходил, о своей семье ничего не рассказывал, я даже не смогла выяснить, женат ли он и имеется ли у него фаворитка.
   Моё разочарование достигло максимума к концу второго дня, когда я окончательно убедилась, что сглупила, выбрав мужчину в качестве источника информации. А потому спать я легла с твёрдым намерением на следующий день затребовать другое сопровождающее лицо. Женского пола.
  
   ***
  
   Десять кораблей на фоне глубокой черноты космоса... Летят параллельным курсом, так близко, что можно детали конструкций рассмотреть. И не просто рассмотреть, но ещё и выводы сделать!
   О чем? Ну хотя бы о том, что три корабля цессянских. Обтекаемые формы, гладкие элементы, да и белый цвет корпусов об этом недвусмысленно свидетельствует. Культивируют альбиносы своё пристрастие к этому колеру. А вот принадлежность остальных кораблей остаётся для меня загадкой. Два синих, плоских, словно блинчики. Два фиолетовых, больше похожих на вертикально поставленные столбы, с нанизанными на них кольцами. Один серый, почти круглый, ощерившийся иглами и снабжённый двумя длинными хвостовыми лопастями. Ещё один -- красный, напоминающий иглу, расширенную в передней части и сильно сужающуюся в задней. Последний корабль самый необычный -- зеркальный! И поэтому точно описать его форму необычайно сложно. Я его даже не сразу заметила. И вообще поначалу приняла за дефект на экране, который показывал мне ближайшее к крейсеру космическое пространство.
   -- Красота какая... -- с придыханием констатирую, налюбовавшись впечатляющим зрелищем. -- А чьи это корабли?
   Вопрос заставляет мою новоявленную компаньонку, которую Керас соизволил ко мне приставить, замереть. Несколько секунд она соображает, что ответить, и наконец испуганно лепечет, пряча глаза:
   -- Простите, но я не знаю...
   И сразу понятно становится, что всё она знает, просто сведения относятся к категории не подлежащих разглашению. Потому я и не настаиваю. Для меня информация не самая важная -- просто любопытно, а у девушки будут проблемы. Она и так в постоянном напряжении. Её основательно нервирует новая, свалившаяся на голову работа. И понять цессяночку можно: из сотрудницы службы поддержки внутренней связи на корабле превратиться в няньку для фаворитки принца. Совершенно иная специализация.
   Вот только у Кераса на этот счёт оказалось своё мнение. Несомненно основанное на том, что альбиносочка ему родственница. Жена или фаворитка, мне не соизволили сообщить, но при любом варианте контролировать и управлять её действиями ему проще.
   -- Неважно. -- Я с лёгкостью снимаю поставленный вопрос, стараясь хоть этим расположить девушку к себе. Следом за ней иду на выход, потому что время уже позднее. Мы и так в обзорке два часа провели. -- Спасибо, что показала мне зал. Я ведь сюда даже не додумалась бы зайти. Сколько раз с Керасом мимо проходила! И почему на корабле все стены одинаковые? Ни указателей, ни рекламы. Представляешь, как было бы замечательно... -- Я оглядываюсь на закрывшийся за нашими спинами проём, широким жестом развожу руки, показывая, где именно должна располагаться сия надпись, и возглашаю: -- Не проходите мимо! Только для вас -- грандиозные и завораживающие дали открытого космического пространства!
   Моя спутница наконец-то улыбается, видимо, всё же открытость и непринуждённость общения срабатывает. Однако на этом всё и заканчивается. Комментариев я от неё не слышу, как и объяснений. Уверена, Керас и тот больше бы рассказал. Я взвыть готова! У меня ощущение, что я бьюсь в дверь, которая накрепко замурована и открываться не желает.
   Именно поэтому, после того как оказываюсь на пороге своей каюты, от дальнейшего общества альбиносочки тактично отказываюсь и отпускаю её на все четыре стороны. Второго раунда игры "уйди от прямого ответа" я не вынесу, первого, утреннего, мне более чем хватило. Ведь на любой вопрос меня посылали... во дворец. "Какие платья носят на Цессе?" -- "Вас это не должно беспокоить. Во дворце прекрасные портные, они подберут идеальный гардероб". "Ты так замечательно уложила волосы! Где-то училась?" -- "Это умеет делать любая цессянка. Но парикмахеры во дворце, разумеется, учатся специально". "На корабле есть дети?" -- "Нет, но во дворце они будут. Вы всё сами увидите". Как я не взбесилась -- уму непостижимо.
   Отставку она принимает с облегчением, которое явно читается не только в выражении сиреневых глаз, но и в том, с какой скоростью девица исчезает за поворотом коридора. А я после ужина и оставшихся вечерних часов в одиночестве решаю, что пора вытаскивать из дядиной каюты Луриту. Мне подружка нужнее, чем дяде, а двух суток, чтобы разобраться с возникшим у неё влечением, им должно было хватить.
   Вот только мысль эта приходит мне в голову лишь тогда, когда я уже переоделась, в кровать залезла и все постельные принадлежности скомкала в бесполезных попытках уснуть. В моём воображении Лурита, о которой я беспечно забыла, оставив на растерзание дядюшке, меня звала, плакала. В моей голове рождались резкие, жёсткие слова обвинений, которыми он её награждал и унижал вместо того, чтобы пожалеть. И использовал... в своё удовольствие. Два дня! Бедная, как она это выдержала! А я? Как я могла о ней не побеспокоиться? Не проведать и не проверить, как у неё обстоят дела?
   Вертелась я и мучилась угрызениями совести до тех пор, пока простыня не сорвалась с одного из фиксаторов. Попробовала привести её в порядок -- окончательно выдрала из других; попыталась натянуть самостоятельно -- поняла, что одной сделать это можно, только имея минимум три руки. Выругалась. Схватилась было за вильюрер, чтобы вписать в него своё намерение покинуть каюту, место назначения и, соответственно, сообщить о своей готовности дождаться сопровождающего, а потом передумала.
   Во-первых, Атиусу до меня нет дела, раз за всё это время он ничем и никак не дал о себе знать. Следовательно, на запрос отреагирует Керас, который меня курирует. А он, вне всяких сомнений, уже спит. Как я могу прервать его крепкий и столь необходимый сон?! Во-вторых, Керас, возможно, спит не один, а с женой. Или фавориткой. То есть с некоторой долей вероятности не совсем спит. А я не хочу лишать идеальную цессянскую семью маленьких радостей жизни! В-третьих, предупреждать дядю себе дороже. Он подготовиться успеет и наверняка какую-нибудь пакость придумает. Например, предупредит того же Кераса. То есть, опять же, бедный альбинос лишится законного отдыха. В-четвёртых... Так. Стоп. Трех оправданий вопиющего несоблюдения данных мне указаний более чем достаточно.
   Решив не тратить время на долгий процесс переодевания, просто заворачиваюсь в светло-зелёную простыню, которая, в силу своих размеров, легко превращается в плащ. Даже с капюшоном. Потому что привлекать к себе внимание ни чёрным одеянием (ведь нет у меня светлых платьев), ни такими же волосами я не желаю. Предпочту остаться неузнанной. А если всё же кто-то настырный попадётся на пути и пожелает выяснить мою личность...
   -- Ты же мне поможешь? -- нежно глажу шигузути, прильнувшего к груди. Плотно запахиваю импровизированную накидку, скрепляя для надежности маленькими магнитными фиксаторами, надвигаю на лицо капюшон и выскальзываю в коридор.
   Просто счастье, что цессянская служба безопасности не выставила перед моей каютой охрану! Впрочем, этим я прежде всего сама себе обязана. Потому что убедила Атиуса в своей лояльности и послушании. Ведь всё это время регулярно и послушно извещала его о своих планах.
   "Ночь" на крейсере ощутимо отличается от "дня". Да, они, как и на Рооотоне, весьма условные, но всё же цессяне стараются имитировать световой режим, который имеется на их планете.
   Вот и оказываюсь я в совершенной тишине и полумраке. Приятное сочетание. Настолько, что я, не желая нарушать гармонию, с непередаваемым удовольствием снимаю туфли и закидываю их в каюту. А потом босиком, бесшумно и легко, едва ли не подпрыгивая от радостного воодушевления, которое наполняет душу, скольжу в неверном голубоватом свете напольных светильников.
   Как же это замечательно, когда тебя никто не контролирует! Когда ты точно знаешь, что никого нет рядом! Когда нет необходимости следить за тем, что делают другие, и искать в этом скрытые мотивы. Когда не нужно продумывать каждое слово, движение, жест, взгляд, шаг...
   Шаг. Ещё один. Останавливаюсь, сообразив, что, пребывая в радужной эйфории, перестала следить за маршрутом и теперь не понимаю, куда идти дальше. Из своего жилого сектора я вышла, а во второй, где каюта дяди, не попала. Наверное, повернула не туда.
   Возвращаюсь обратно... То есть мне кажется, что возвращаюсь, а на самом деле снова попадаю не в ту точку пространства, в которую хотела. В общем, теряюсь окончательно. План корабля, который услужливо высвечивается на моём коммуникаторе, не шибко помогает. Указателей нет, и мне никак не удаётся сориентироваться и определиться с местом нахождения. Я как в воду глядела, когда цессянке на однообразие коридоров и стен жаловалась.
   И даже помощи попросить не у кого -- я ведь не в технической части корабля, а в жилой. Тут покой пассажиров никто не тревожит. Тем более ночью.
   Постояв в раздумьях и прикинув, как именно шла до этого, я всё же корректирую маршрут и ухитряюсь выйти на развилку шести коридоров, которую мне удаётся соотнести с аналогичной на карте. Некоторое время колеблюсь, определяя правильное направление. Выбираю коридор, в глубине которого виднеется расширение с голубыми диванчиками и растениями. Я точно такое видела в прошлый раз, когда шла с Керасом к дяде, -- убеждаюсь в этом, едва подхожу ближе. А дальше всё просто: второй поворот от него, ведущий в глубь сектора, третья по счёту дверь...
   Прикладываю ладонь к датчику оповещения, ожидая, пока дядя мне откроет. Морально готовлюсь к очередной порции колкостей, насмешек и нравоучений, однако приятно удивляюсь, когда дверь просто приглашающе раскрывается, а за ней не оказывается никого.
   -- Заходи! -- приглушённый шумом воды и от этого трудноразличимый голос доносится из ванной.
   Ну а чего ещё я ожидала, явившись без приглашения? Он и в прошлый раз из неё вынужденно вылез, когда мы с безопасником явились. Наверняка сегодня решил, что можно обойтись и без повторения этого подвига. Кстати, а ведь это шанс быстренько утащить Луриту, пока он занят! А потом пусть Атиус или Керас дядюшкины претензии выслушивают! Главное, подружка уже будет у меня.
   Бегло осматриваюсь, радуясь, что не закрыла дверь и сквозь проём в каюту попадает хоть немного света, ведь в ней самой освещения нет совсем. Однако, как и в прошлый раз, девушки не обнаруживаю. Уже спит? Или опять спит?! Может, дядя её постоянно на лекарствах держал?
   Мне становится не по себе. Чувство вины и страха за подругу охватывает гораздо сильнее, чем та радость, с которой я сюда шла. Неужели я снова совершила ошибку, когда позволила Лурите остаться?!
   Бросаюсь к занавеси, за которой стоит кровать.
   -- Лурита, -- зову тихо. Ответа не получаю и забираюсь на спальный плацдарм, добираясь до тёмного возвышения в центре. -- Лу-ри-та! -- принимаюсь его трясти и...
   Ой! Вместо того чтобы почувствовать плотное тело, мои руки неожиданно проваливаются в мягкую массу одеяла, под которым... Под которым никого нет!
   А где же подружка? В ванной вместе с дядей?
   -- Почему так рано? Я думал, у меня ещё есть время, -- как гром с ясного неба обрушивается на меня сильный и совершенно незнакомый мужской голос.
   Замираю, ощутив, как от испуга и понимания того, что оказалась в чужой, а не дядиной каюте, меня словно холодным душем окатывает. В этот самый миг исчезает наваждение, которое толкало меня на совершенно безумное ночное путешествие, и я с пугающей ясностью понимаю, какие творю глупости.
   Вот я идиотка! Что вообще на меня нашло? Такое чувство, будто кто-то за меня решил, что именно нужно делать и, отключив рациональное мышление, заставил исполнить задуманное. Наваждение!
   -- Если ты не против, я свет не буду включать, -- говорит мужчина. В комнате становится совсем темно, потому что он закрывает дверной проём, а затем я слышу мягкие шаги, приближающиеся к кровати.
   То, что занавесь отдёргивается, я тоже больше на слух воспринимаю, да ещё движение воздуха ощущаю, а потом и волнообразное, укачивающее колебание матраса, когда незнакомец на него опускается.
   Несколько секунд он сидит в молчаливом напряжении, словно прислушивается к моему сбившемуся, частому дыханию и бешеному стуку сердца.
   -- Прости, я не хотел, чтобы так получилось, -- наконец вздыхает, словно понимает, насколько я напугана, и не хочет пугать ещё сильнее. И я слышу беспокойство в его голосе, когда в темноте раздаётся вопрос: -- А ты уверена в своих желаниях? Не ошиблась?
   Если до этого я ещё сомневалась в том, кого именно он ждал и зачем, то теперь мне всё становится ясно: девушку, чтобы возникшее к нему влечение убрать. Дихол! Да это не военный крейсер, а рай для озабоченных мужчин! Впрочем, не похоже, чтобы он намеренно провоцировал.
   -- Ошиблась, -- быстро бормочу. -- То есть... извините... Я каюты перепутала. Не к вам шла.
   Ошарашенное молчание в ответ, и я, осторожно нащупывая путь, принимаюсь отползать к противоположному краю, намереваясь слезть и сбежать.
   -- Не ко мне? -- растерянность и любопытство словно соревнуются в голосе незнакомца. -- Подожди, пожалуйста, не уходи, -- просит он настолько искренне, что я невольно останавливаюсь, так и не покинув уютных просторов кровати.
   -- Зачем? -- интересуюсь и напоминаю: -- Вы ведь другую девушку ждали. Она скоро придёт.
   -- Не скоро. Через полчаса. Я потому и удивился, что ты так рано появилась. Скажи... только не обижайся, пожалуйста... ты ведь... -- Он запинается, но всё же заканчивает: -- Ты ведь к кому-то шла? Я хочу разобраться. Возможно, у вас это принято?
   Постановкой вопроса я заинтересовываюсь:
   -- У кого -- нас и что именно?
   -- У цессян. А что -- в смысле... -- Незнакомец заметно теряется, подбирая корректные слова. -- Осознанно получать физическое влечение, чтобы услужить гостям и отблагодарить за оказанную услугу. Понимаешь, -- торопливо продолжает, -- единичный факт ещё может быть случайностью, но когда их больше, да ещё и происходят они одновременно... Знаешь, у меня изначально было подозрение, что девушка, которую я жду, намеренно оказалась со мной в контакте.
   -- А как это произошло? -- вместо того чтобы ответить на его вопрос, я начинаю задавать свои.
   -- Смотрел, как рабочие демонтируют стазисную капсулу, в которой проходил лечение принц Атиус. Устройство не самое компактное, а в медотсеке вообще ограниченное пространство для манёвров и много персонала. Вот мы и столкнулись. Да ещё именно в тот момент, когда фрагменты конструкции в нашу сторону двигаться начали. Мне пришлось девушку отдёрнуть в единственный остающийся безопасным угол и практически в стену собой вжать, чтобы не получить повреждений.
   -- Полагаете, она это подстроила, имея определённую цель?
   -- Поначалу у меня всё же были сомнения, но теперь их уже почти нет. В медотсек меня пригласили, хотя в этом, в общем-то, не было такой уж необходимости. Девушка была готова к тому, что у неё возникнет влечение, ведь не возмутилась и не попыталась оттолкнуть. Скорее наоборот, сама ещё тесней прижалась. А через сутки я получил приглашение провести с ней ночь на крейсере ли'Тона. И, похоже, не я один такой счастливчик. Ты вот тоже гуляешь ночью по гостевому сектору... А цель... Цели я не понимаю. Потому и прошу тебя помочь мне разобраться.
   -- При всём желании, -- вздыхаю, -- увы, я вам ничего не могу рассказать.
   -- Тебя используют вслепую? Или, если начнёшь говорить, тебя накажут? -- делает закономерный вывод незнакомец и тактично отступает. -- Понимаю. Не буду настаивать.
   -- Да нет, я, в общем-то, не это имела в виду, -- успокаиваю его щепетильность. -- Просто я не к мужчине шла, а к подруге. И чуток заплутала. Так уж вышло. -- Развожу руками, хотя и понимаю, что он моего жеста не увидит. -- А предположений могу высказать сколько угодно, только они вам вряд ли помогут.
   -- И всё же я с удовольствием их выслушаю. -- Мне кажется, что он улыбается.
   -- Хорошо. Первое. Кому-то понадобилось, чтобы вы в нужное время находились в нужном месте. То есть именно в эту ночь и именно на этом крейсере. Или же, с равной вероятностью, просто отсутствовали на своём корабле.
   Говорю об этом уверенно, ведь в том, что незнакомец не альбинос, у меня нет никаких сомнений. Стопроцентно он с одного из тех транспортников, на которые я в обзорке любовалась.
   -- Второе. Обеспечить вас фавориткой-цессянкой. Вдруг вам девушка очень-очень понравится, и вы не захотите с ней расставаться. Могло же так получиться? Если, конечно, вы империанин и законы империи на вас распространяются.
   О последнем упоминаю с умыслом, надеясь, что он свою расовую принадлежность назовёт.
   -- Империанин, -- неожиданно подтверждает мужчина, чем вводит меня в основательный ступор.
   Как это империанин? Рооотонец? Но ведь в темноте ничего не видит. Иперианин? Точно нет. В его речи никакой наигранности! Зоггианин? Полный абсурд. Те никогда своей планеты не покидают. Кто же тогда?
   -- Уже три дня как империанин, -- спокойно уточняет невидимый собеседник. -- На последнем заседании имперского совета наконец-то был одобрен запрос моей планеты на включение в состав империи.
   Изумляет меня не срок, а произнесённое с долей разочарования "наконец-то". Что это значит? Ведь дядя Ют постоянно жаловался, что никто больше присоединяться не желает! А дядя Джаграс именно поэтому так ухватился за предложение Цесса и на меня давил.
   -- Долго вы ждали? -- пытаюсь разобраться. Вот только от его ответа у меня холодеет в груди, а волосы начинают шевелиться от ужаса, когда услышала, какие всё это время велись бесчестные политические махинации.
   -- Два года назад Ит Мун ро'Лон лично вёл с нами переговоры по расширению империи. Это была его инициатива. Он и его жена несколько дней провели с дипмиссией не только на моей планете. Насколько я знаю, о своей готовности присоединиться в то время заявляли ещё шесть звёздных систем. Были подписаны предварительные соглашения, оставалось лишь дождаться официального решения совета, но... Имперский флот не вернулся на Рооотон. Император погиб вместе с женой. Мы послали второй запрос регенту-императору, но рассмотрение затянулось. О причинах я могу только догадываться.
   Невероятно! Выходит, мама именно на это намекала, обещая по возвращении сюрприз к моему совершеннолетию? Мне сказала, что они с отцом летят погостить на Ипер, а на самом деле столько планет посетили в поисках жениха? Возможно, даже не одного. То есть... То есть у меня мог быть выбор, а меня его лишили после смерти родителей! Намеренно!
   В последнем я ни на миг не усомнилась. Не может это быть случайностью! Вот только который из дядей имеет к этому прямое отношение? Или оба? Или они сами лишь марионетки в руках тех, кто подставил под удар моих родителей?
   -- Прости, я, наверное, напрасно об этом так подробно рассказал. Тебе это не интересно. -- Собеседник принимает моё молчание за нежелание говорить.
   -- Очень интересно! -- спохватываюсь. -- Вы даже не представляете, в каком мы находимся информационном вакууме. Я, например, о том, что империя стала больше, даже не слышала.
   -- Вот как? -- в голосе слышится сомнение. -- А ты... Ты кем работаешь на крейсере? Как тебя зовут?
   -- Дей, -- сокращаю имя, надеясь, что он не догадается. И, чтобы не вспомнил о профессии, перехожу в наступление: -- А вас?
   -- Атис, -- легко произносит визави.
   -- Как?! -- Я едва не задыхаюсь от изумления. -- У вас имя почти как у принца Атиуса!
   -- И что? -- Сравнение моему собеседнику не нравится. -- У тебя оно тоже очень созвучно с именем наследницы. Но я же этому не поражаюсь до глубины души.
   -- А вы с ней знакомы? Может, были на церемонии, когда ли'Тон просил её стать его фавориткой? -- не удерживаюсь от вопроса. Вдруг ещё что новое узнаю.
   -- В церемонии мы не могли участвовать, потому что на тот момент ещё не были в составе империи, -- отвечает Атис не слишком доброжелательно. Видимо, не по душе ему этот факт.
   -- Да, точно... -- Я мысленно ругаю себя за то, что не удосужилась сопоставить время и события. -- А вы тоже принц?
   -- Сначала я хотел бы получить ответ. -- В его интонациях всё больше подозрения и беспокойства. -- Кто ты, Дей?
   Понятно. Милая задушевная беседа превращается в допрос. А всё почему? Потому что у кое-кого не хватает ума вовремя придержать язык! И зачем я о его статусе спросила? Мне это так нужно знать? Теперь придётся выкручиваться. А ведь как не хочется врать! Хотя, казалось бы, чего легче сказать, например, что я горничная. Или ещё что-нибудь придумать. Так нет же, не получается.
   -- Атис, -- тихо вздыхаю, так и не сумев заставить себя солгать. -- Простите, вам этого всё же лучше не знать. Но я вам не враг. И никому о нашей встрече не расскажу. Честно. И вообще мне не важно, кто вы. Это я не подумав спросила. Кстати, у меня же есть и третье предположение... -- Воспользовавшись его молчанием, возвращаюсь к тому, о чём мы беседовали изначально: -- Девушка могла только сделать вид, что увлеклась вами. И её визит имеет иную основу.
   -- Почему ты так думаешь?
   -- Все женщины в составе экипажа с кем-то связаны, -- беспечно выдаю ему то, что говорил мне Атиус. -- Они либо фаворитки, либо жёны. Новое физиологическое влечение для них невозможно. Разве что согласие на близость.
   -- Но в этом случае основной партнёр, муж или любовник, при девушке должен дать мне своё разрешение. Иначе это всё равно будет насилием, -- едва слышно парирует империанин.
   -- Значит, она придёт не одна, а с сопровождением, -- говорю, не в силах найти иного объяснения. -- Хотя нет. Это глупо. У неё ведь разрушится вся легенда о возникшем влечении, и вы просто выставите её вон. Видимо, я ошибаюсь, и свободные девушки на крейсере всё же есть.
   Ха, ошибаюсь! Не я ошибаюсь, а кто-то нагло мне врёт! Атиус, похоже, намеренно ввёл меня в заблуждение относительно статуса женской части экипажа. Но зачем? Чтобы я не спрашивала о том, что они не хотят мне говорить?
   -- А ты свободна? -- неожиданно интересуется Атис. А когда продолжает, у меня возникает непреодолимое желание побыстрее исчезнуть из каюты. -- Видимо, так. Ночью гуляешь, а не проводишь её с партнёром. Ищешь подругу в гостевом секторе. Заблудилась -- значит, плохо ориентируешься на крейсере. И о цессянах говоришь свободно, а они друг друга никогда не обсуждают с чужаками. С какого же ты корабля, Дей?
   Замираю, понимая, что ещё немного, и он сам сделает нужный вывод.
   Не сделал.
   -- Ладно, прости, я тоже не подумал, прежде чем задать вопрос, -- разочарованно вздыхает Атис после минутного молчания и вдруг спохватывается: -- Может, тебе помощь нужна? Раз ты здесь, а не на своём корабле, то тоже могла попасть в неприятности. Или у меня уже развивается паранойя?
   Последнее звучит с легким оттенком иронии. Горькой иронии.
   -- Это я виновата, -- торопливо его успокаиваю. -- Напридумывала глупостей и вас с толку сбила! А помощь... Очень неожиданное предложение. У меня не то чтобы неприятности... И не проблемы, а... временные трудности, наверное. Спасибо, но...
   Путаюсь, подыскиваю слова, чтобы отказаться и его не обидеть, а потом замолкаю, почувствовав, как напрягся Атис, и понимаю -- не могу отказать. Вот не могу, и всё. Точно так же, как не смогла солгать. Он ведь с такой искренностью помощь предложил! Не зная, кто я и какие сложности ему этот шаг может создать. И взамен ничего не попросил.
   -- Я могу с вами связаться, если возникнет необходимость?
   -- Конечно. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.
   Сдержанная радость в его голосе кажется мне отражением того, что творится и в моей душе. У меня есть друг! На поддержку которого я могу рассчитывать! И он не обманет, потому что... Потому что не обманет! Я и в этом отчего-то уверена.
   -- Наверное, не стоит прошивать мой код в вильюрер, иначе сообщения можно легко отследить. Я дам тебе накопитель, который просто крепится к коммуникатору. Он совсем незаметный, и включить его легко в случае необходимости. Согласна?
   -- Отличная идея!
   Я едва не подпрыгиваю от нетерпения.
   -- Тогда...
   Шорох сползающего с кровати тела, колебания матраса, глухой звук удара обо что-то мягкое, сдавленное "дихол!", а потом:
   -- Глаза прикрой, я свет включу.
   -- Только сла...
   Спохватываюсь, но договорить не успеваю и тоже тихо ругаюсь, когда меня ослепляет яркая вспышка. Даже то, что я зажмурилась и закрыла ладонями лицо, не очень помогло.
   -- Прости, сейчас сделаю меньше, -- сердится сам на себя Атис. -- Да что ж у них тут датчики расположены шиворот-навыворот!.. Всё.
   Осторожно открываю глаза, чуть-чуть раздвигая пальцы. Тёплый белый свет поднимается прямо от пола, заполняя каюту приятным свечением. И в нём фигура Атиса. Такая...
   Впрочем, о чём я? Вовсе не фигуре я поразилась, хотя, конечно, в раздетом состоянии есть на что полюбоваться -- рельефности и изящности форм, упакованных лишь в полотенце на бёдрах, мужчине не занимать. Но дело не в этом, а в том, что... Что похож он на Атиуса! До умопомрачения близкий типаж! Такие же белые волосы, разве что к кончикам в серо-голубой цвет уходят, удлинённая стрижка, даже брови белые. Оказывается, не только имена у них сходные!
   К счастью, когда проходит первый шок, начинаю видеть, что отличий всё же больше. Губы чуть более полные. Прямой нос, пожалуй, немного короче. Кожа не мертвенно-бледная, а вполне нормального телесного оттенка. Глаза светло-серые, без намека на сиреневый оттенок. И телосложение не хрупкое, а более плотное, крепкое. Хоть и нет в нем громоздкой массивности.
   Фух! Значит, не цессянин. И не родственник Атиуса. А то я уж, было, перепугалась.
   Привыкнув к свету, опускаю руки, радуясь, что Атис проявил тактичность и не стал меня рассматривать. Отвернулся и теперь сосредоточенно отыскивает в своей одежде, переброшенной через спинку кресла, обещанный накопитель. А я сижу, боясь пошевелиться и привлечь к себе внимание. Любопытно, он знает, как я выгляжу? То есть узнает меня или нет?
   -- Нашёл! -- наконец радостно восклицает он, а обернуться не успевает. Замирает, потому что в тишине каюты раздаётся стандартный вибрирующий сигнал, извещающий о госте, который ждёт за дверью.
   Посетительница! Мы ведь о времени совсем забыли!
   Ахаю, сильнее надвигая капюшон на лицо, и спрыгиваю с кровати. Может, когда девушка войдёт, мне удастся сделать вид, что я тоже зашла ради приятных минут физического контакта? Ну мало ли кто ещё решил доставить удовольствие себе и гостю!
   Атис реагирует иначе, но столь же быстро. Я ещё только на полу оказываюсь, а он уже стоит рядом, торопливо берёт меня за запястье, крепит маленькую прозрачную капельку на браслет и инструктирует:
   -- Для активации просто сильно потри поверхность пальцем... -- Едва заканчивает, без промедления отпускает руку и приказывает: -- Прячься за мою спину. Я выключу свет и тебя прикрою. Она зайдёт, а ты незаметно выйдешь.
   Отличный план. И мне нравится -- он избавляет меня от лишнего внимания и подозрений. А ну как девушка доложит кому-нибудь, что Атис был не один?
   -- Спасибо!
   Моя благодарность растворяется в тишине окутавшего нас мрака, и больше я уже ничего не говорю, опасаясь выдать посетительнице своё присутствие. А вот мой спаситель не молчит.
   -- Ты одна? -- интересуется, когда раскрывается проём.
   -- Да, -- слышится нежный женский голос. -- Вы позволите мне войти?
   Атис не двигается, лишь приглашающе отводит руку в сторону. Когда гостья переступает порог, он разворачивается и шагает к ней, вынуждая девушку пройти дальше, а мне открывая возможность для манёвра.
   -- Я так счастлива, что вы приняли приглашение! Так боялась, что откажете!.. -- лепечет за моей спиной цессяночка.
   В этот момент мне больше всего на свете хочется не уйти незамеченной, а вернуться в каюту и выставить нахалку вон!
   Ей везёт. Дверной проём смыкается быстрей, чем я к нему поворачиваюсь лицом.
   -- Ладно, ладно... -- многозначительно обещаю, испепелив взглядом белую матовую поверхность. -- Посмотрим, как долго продлится твоё счастье!
   Шагаю по коридору, старательно выбрасывая из головы картинки того, что с высокой долей вероятности может происходить в каюте. Это не моё дело! Атис не глуп и найдёт способ с наименьшими потерями от нежданного подарочка избавиться, пусть даже и не слишком приятным для себя способом. А вот как мне спастись от Атиуса? Я ведь до сих пор не нашла для него удобную мне невесту. Увы, но пока не вижу толп желающих занять это место.
   Останавливаюсь на развилке, которая так коварно изменила мои ночные планы, и тихо вздыхаю:
   -- Мне б кого-нибудь приметить...
  
  
   ГЛАВА 3
   На одиннадцать, двенадцать -- постараться не зевать,
   И с тринадцатью в пути до четырнадцати дойти
  
   -- На одиннадцать лет ты опоздал со своими нравоучениями! Я уже давным-давно совершеннолетняя!
   Уверенный в себе, громкий женский голос выдаёт мне возраст его обладательницы раньше, чем она сама появляется из раскрывшегося проёма, около которого я остановилась, но медлила, не решаясь коснуться датчика оповещения. А недовольный мужской баритон ещё и имя называет:
   -- Фай, ты меня достала. Накажу и на возраст не посмотрю! Возвращайся в свою каюту. Немедленно! И не смей шляться по этому кораблю без сопровождения!
   -- Я его достала! Ха! Тебе, значит, можно творить безумства, а мне нет? -- нисколько не устрашается угрозы миниатюрная изящная девушка в элегантном платье весьма эффектного и необычного покроя: белый облегающий верх и плотный фиолетовый корсаж, плавно переходящий в струящуюся юбку. Такие наряды никто из известных мне рас не носит. Да и внешность незнакомки тоже непривычная: маленький чуть вздёрнутый носик, полненькие губки бантиком, высокий излом фиолетовых бровей и при этом белейшая кожа, необычайно гармонирующая с бледно-сиреневыми волосами, которые, переходя в более тёмный оттенок на кончиках, пышными волнами лежат на точёных плечах.
   Мужчина, шагнувший в коридор следом за ней, изумляет меня ничуть не меньше. Невысокий, крепко сложённый, с гладко зачёсанными назад волосами. Одежда, больше похожая на военную форму, под стать платью спутницы -- однотонные фиолетовые брюки и сложного покроя светлый с тёмными вставками мундир. И тип лица почти идентичный. Настолько, что я бы этих двоих приняла за очень близких родственников.
   -- О, наконец-то! -- узрев мою застывшую у входа фигуру, восклицает девушка и оборачивается, чтобы посмотреть на мужчину. -- Вот твоя цессянская игрушка, ею и занимайся! А меня прекрати контролировать!
   -- Фай! -- рычит мужчина, но та его не слушает. Презрительно вздёрнув носик, стремительно убегает в глубь коридора.
   Зло сверкнув ей вслед насыщенно-фиолетовыми глазами, незнакомец сжимает кулаки. Никаких сомнений -- если бы не моё присутствие, он бы бросился вздорную девицу догонять. Однако вместо этого переводит взгляд на меня и приказывает:
   -- Заходи.
   Ой! Я опять ошиблась, выбрав неправильный коридор! К счастью, на сей раз выяснилось это раньше, чем я оказалась в чужих апартаментах.
   -- Я не к вам, -- уверенно заявляю и едва ли не смеюсь, настолько обалдевшим становится выражение лица мужчины.
   -- Как не ко мне? -- изумляется он.
   Мое напряжение, как и бдительность, улетучивается совершенно напрасно. В следующую секунду рассерженный тип, пользуясь тем, что стоим мы довольно близко, хватает меня за плечо, не позволяя ускользнуть, и сдёргивает с головы капюшон. Похоже, решает радикальным способом выяснить правду. Вот только, увидев чёрные волосы, а отнюдь не белые, моментально ослабляет хватку и отступает.
   -- Извини, -- просит прощения таким тоном, словно сделал что-то само собой разумеющееся. Раскаяния в голосе не слышится никакого. -- Почему тогда ты здесь?
   -- Заблудилась, -- сердито бросаю и торопливо возвращаю импровизированный капюшон на место. Хватит с меня одной пары любопытных глаз!
   -- Карта есть? -- равнодушно спрашивает незнакомец и фыркает, когда я демонстрирую ему голографическое изображение. -- Ну и в чём проблема? На вайли читать не умеешь, что ли? А если не умеешь, неужели даже сопоставить значки не в состоянии? Вот же нумерация коридоров! А вот номера кают! -- Он тычет сначала в символы на плане корабля, затем его палец упирается в стену прямо перед нами и, наконец, в закрывшуюся дверь.
   -- Где?! -- Я возмущённо на него смотрю, потому что все места, на которые он показал, белей и чище некуда. На них никаких символов нет. На карте -- да, есть. Я ещё недоумевала, зачем они, если их всё равно не с чем соотносить. Ведь на декоративном покрытии ничего нет.
   -- Да вот же! -- Мой визави снова тычет в стену.
   -- А какого они цвета? -- В голове у меня вдруг зарождается нехорошее подозрение, и я уточняю: -- Символы.
   -- Молочные, -- как само собой разумеющееся выдаёт мужчина.
   -- А покрытие?
   -- Снежное. Это же самое гармоничное сочетание. И из концепции дизайна не выбивается... Ты разницы не видишь? -- наконец до него доходит, и он с оттенком пренебрежения констатирует: -- Поня-а-атно.
   Ему понятно! И это всё? То есть ни посочувствовать, ни помочь девушке не желаем, ни объяснить, что у белого, который для меня просто белый, есть уйма оттенков?
   Первое и последнее в точку. Со вторым я, кажется, поторопилась. Незнакомец, покачавшись на мысках в раздумьях, а затем, посмотрев по сторонам и убедившись, что коридор пуст, а ожидаемая гостья пока отсутствует, предлагает:
   -- Ладно. Пока есть время, пойдём, провожу. Куда тебе надо?
   Решаю не испытывать судьбу. Указываю в плане на коридор, в котором находится моя каюта. Придётся Лурите и эту ночь в компании с дядюшкой провести. А мне экстремальных путешествий и неожиданных встреч на сегодня более чем достаточно.
   Идти со мной до места назначения мой провожатый не соизволил, остановился на развилке, милостиво махнул в нужном направлении, буркнул снисходительно "третья дверь" и, не дожидаясь, когда я последую его рекомендации, ушёл. Очень быстро. Я бы даже сказала, предвкушающе-торопливо. Видимо, в отличие от Атиса, для этого субъекта нежданное влечение к нему цессянки, вне всяких сомнений, желаемое. Может, самолюбию льстит, а может, ещё какая причина есть.
   Впрочем, для меня его сосредоточенность на другой цели только в плюс. Потому что разглядывать меня мужчине было не интересно и необычному внешнему виду он не удивился. А то, что за плечо схватил...
   Расстегнув магнитные булавки, стягивающие края простыни, роняю её на пол и растираю кожу. Присматриваюсь к розовым пятнам, которые обещают через пару часов превратиться в куда более заметные. Да уж, силы кое-кто явно не рассчитал.
   Совсем расстроенная, не глядя сажусь на кровать. И только потом вспоминаю о своём сопровождающем, который, между прочим, даже не шевельнулся ни разу за всё это время.
   -- Ты куда смотрел? -- возмущаюсь, отодвигая ткань корсажа, чтобы отыскать спрятавшегося шигузути. -- Атиус меня даже не коснулся, ты уже на него набросился, а тут... Почему не отреагировал?
   Посмотрев на меня одним глазом, малыш тут же его закрывает. Напрягшееся было тельце снова расслабляется. Он даже ротик приоткрывает и кончик язычка высовывает. Типа сплю я. В отпуске. Претензий не принимаю.
   А я их больше и не предъявляю. Это же глупо, требовать объяснимого поведения от неразумного существа. Он живёт так, как ему инстинкты подсказывают, и вряд ли анализирует происходящее. К тому же, если хорошенько подумать, даже к лучшему, что он не стал меня защищать. Второго покуса ему могли бы и не простить. Тем более высокопоставленного гостя. А в том, что бесцеремонный знакомец относится именно к этой категории, я даже не сомневаюсь.
   Ох, что-то неправильное происходит на этом крейсере! Со всей ответственностью гостей обеспечили полным комплектом развлечений, хотя желали его получить отнюдь не все. Любопытно, а в спорткомплекс мужчины утром тоже пойдут? Или ограничатся другими видами физических упражнений?
   Видимо, я права во втором предположении, потому что, оказавшись там, никого из них не обнаруживаю. И вообще зал, как и в предыдущие дни, пуст... Почти пуст.
   Заметив движение среди статичных тренажёров, я не раздумывая подбираюсь к тому, кто решился составить мне компанию. Очень уж любопытно! Может, это Атис? Изо всех, с кем я теперь знакома, именно его мне хочется видеть больше всего.
   Вот только, подойдя ближе, большую часть воодушевления теряю. На движущейся ступенчатой конструкции, имитирующей лестницу, занимается стройная девушка в тёмно-фиолетовом спортивном комбинезоне. Та самая, которая ночью убежала от своего спутника.
   -- Привет! -- заметив меня, она ничуть не смущается, размеренно шагая по ступеням. Впрочем, приветствием её общительность не ограничивается, и девушка улыбается, продолжая говорить: -- Ну наконец-то тут хоть кто-то появился! Я думала, со скуки свихнусь. Файола, -- неожиданно быстро представляется она. Останавливает программу и, спрыгнув с тренажёра, интересуется: -- А ты?
   -- Дей...лина, -- всё же называю полное имя. Я ведь без маскировки.
   -- Э-э-э... -- Фай замирает, приоткрыв рот и рассматривая моё лицо и волосы. -- Наследница Рооотона? -- неуверенно спрашивает и тут же, сообразив, что не ошиблась, восклицает: -- Ух, здорово! Ой! -- И спохватывается: -- Прости, я правила этикета совсем забыла!
   -- Не страшно. Думаю, что здесь мы можем свободно общаться, -- успокаиваю её и интересуюсь: -- А ты с какой планеты?
   -- Рогранс. -- Файола приглаживает ладонями гладко зачёсанные волосы, наматывает на ладонь объёмный хвост, а затем отпускает, позволяя волнистым прядям упасть на плечо. -- Звёздная система Ду-Пле. Это в которой два розовых светила. Мы в пятнадцати световых годах от Поорса.
   -- Да, я знаю, где это, -- подтверждаю. Мне звездная карта нашего сектора Галактики хорошо знакома. Забираюсь на разминающий тренажер, чтобы разогреть мышцы, и любопытствую: -- Вас ведь только-только в состав империи приняли?
   -- Это было очень неожиданно! -- легко идёт на контакт и делится информацией рогранка. -- Сначала пришло решение имперского совета, а потом приглашение от будущего императора присоединиться к его эскадре. Мы с братом в этот полёт собирались как на пожар. И до места встречи летели так быстро, словно у нас на хвосте боевые крейсеры.
   -- Последнее время всё происходит в аварийном режиме, -- соглашается с ней женский голос. Низкий, с лёгкой хрипотцой, неторопливый.
   Мы с Файолой синхронно оборачиваемся и видим ещё одну гостью, нежданно присоединившуюся к нашей компании. Весьма необычную.
   Кожа с явным серым отливом, словно покрытая тонким слоем пыли, волосы светло-серые, собранные в узел на затылке, а вот губы, глаза и брови очень тёмного оттенка. И костюм на девушке серый, но не однотонный, а с переходами от тёмного, практически чёрного цвета внизу до совсем светлого к плечам.
   -- Тона Же Горон. Планета Видийх, звёздная система Тикос, -- представляется видийянка тоном весьма официальным. В глазах, рассматривающих меня, -- нескрываемое почтение. Она даже короткий поклон ухитряется мне подарить, несмотря на то что обстановка и одежда у нас несоответствующие. -- Мне было очень приятно получить приглашение. Отец, к сожалению, не смог его принять -- он уже в возрасте и очень болен. Брат из-за этого остался на планете, ему скоро статус правителя принимать. Но со мной мой муж, у него полномочия посла видийян... Позвольте, я вам помогу? -- Она услужливо подаёт руку, чтобы мне легче было слезть с тренажёра.
   -- Спасибо. -- Отказывать ей не стала, хотя и смутило меня такое проявление внимания.
   Мою благодарность Тона принимает с ещё одним коротким поклоном. Следует за мной как тень и, едва я определяюсь с выбором нового места, помогает устроиться и занять правильную позицию для выполнения упражнения.
   Фай, полюбовавшись на её действия, тихонько хмыкает, забирается на соседний агрегат и принимается менять настройки, подгоняя их под себя.
   -- Тона, тебе ведь тоже нужно размяться. Не стоит уделять мне так много внимания. И можешь общаться со мной неофициально.
   Я тактично пытаюсь избавиться от того официоза, которым она меня окружила, а в ответ получаю изумлённо расширившиеся глаза и быстрое, испуганно-отрицательное движение головой.
   -- Ну что вы? Как можно? -- Тона настолько ошарашена моей просьбой, что от волнения у неё даже румянец появляется. -- Наверное, другие, -- девушка бросает быстрый взгляд на Фай, -- могут себе это позволить, но мы, видийяне, не нарушаем субординацию ни при каких обстоятельствах. Я найду время позаниматься, не беспокойтесь.
   Любопытная позиция. И какие, однако, разные девушки! Кстати, я ведь так и не поняла, что они тут делают. Ни на корабле -- всё же мне компанию составляют или своим спутникам? Ни в спортзале -- в такую-то рань кто по собственной воле встанет? Не верится, что им обеим ни свет ни заря приспичило размяться.
   -- А мне кажется, можно и Дейлине в этом помогать, и себя не ущемлять, -- смешливый, почти детский голосок реагирует на заявление Тоны раньше, чем я успеваю задать нужные вопросы.
   И действительно, совсем молоденькая девушка, возможно даже ещё не вступившая в совершеннолетие, огибает тренажёр, чтобы оказаться в зоне видимости. Красноволосая, сероглазая, с яркими губами, очень живая и подвижная. И ведь она не одна! Одновременно с ней к нашей компании присоединяется совсем взрослая женщина, я бы даже сказала -- пожилая. Чуть полноватая, спокойная, синеволосая, с пронзительным внимательным взглядом изумительных сапфировых глаз.
   -- Диора Дис Арис, -- весело представляется девчушка.
   Она подпрыгивает, повисая на горизонтальной планке стоящего поблизости тренажёра, поднимает ноги, цепляется ими за перекладину и опускает руки. Теперь она свисает вниз головой. Упавшие вниз распущенные волосы кажутся набегающей на берег багровой волной, потому что девушка покачивается, отталкиваясь ладонями от воздуха, словно от какой-то вещественной преграды. Ещё и болтать ухитряется:
   -- Дейлина, я, конечно, понимаю, сегодня день будет насыщенный, вам наверняка хотелось начать его пораньше, но на будущее можно ставить тренировки на более позднее время, а? Не знаю, как другие, а я совсем не выспалась.
   По ней этого не скажешь, но я всё же начинаю чувствовать угрызения совести. Я ведь действительно так торопилась хоть с кем-то встретиться, что не стала менять время, которое изначально поставил Атиус. А ещё принимаюсь ругать себя за то, что с утра не соизволила в планнер заглянуть. Привыкла, что в последние два дня там пусто, вот и проигнорировала на свою голову!
   -- Нужно было просто лечь пораньше, -- наставительно поучает акробатку синеволосая дама, единственная, кто пришёл не в костюме, а в изящном бархатном тёмно-синем платье, украшенном белыми кружевами. Определённо, она не в том возрасте, чтобы активно заниматься спортом: морщины у глаз, проницательный взгляд, тяжёлая поступь...
   Мне достаётся от неё уважительное приветствие -- глубокий поклон. И говорит женщина спокойно, с достоинством, совершенно без апломба:
   -- Я -- Лала Эвон Дор, королева Виона. Вернее, бывшая королева. Мой сын уже женился и правит планетой. Муж умер десять лет назад, дочери все замужем, я не у дел оказалась, вот и решила развлечься путешествуя, раз уж появилась возможность совместить приятное с полезным. Надеюсь, моё присутствие не будет вам в тягость?
   -- Ну что вы! Это замечательно, что вы приняли приглашение.
   Я сползаю на покрытие, чтобы коснуться протянутой ладони, проявив к новой знакомой уважение, которое соответствует её статусу. И совершенно не важно, что лично я никаких приглашений не рассылала. Несомненно, сделал это Атиус. Жаль только, что меня не предупредил. Он явно не считает нужным со мной советоваться.
   -- Похоже, что вчера на этот крейсер перебрались почти все из вновь присоединившихся. Кого нет? -- Фай подходит ближе. Поклоном она приветствует королеву и осматривает остальных девушек.
   -- С леянского корабля никого, -- немедленно откликается Тона, столь же учтиво поклонившись Лале.
   -- Из девушек никого, -- уточняет красноволосая Диора. Спрыгивает, видимо, надоело ей болтаться вниз головой, и добавляет: -- А мужчина был. Я видела. Симпатичный.
   -- Ты поменьше на мужчин смотри, -- выговаривает ей вионская экс-королева. -- Я твоей маме обещала следить, чтобы ты не наделала глупостей. Не подведи меня, девочка.
   -- Вы же с разных планет. Мне говорили, что не воюют только те звёздные системы, что в составе империи, а остальные продолжают враждовать, -- не удерживаюсь я от замечания, слезая с очередного тренажёра.
   -- Тому, кто это сказал, видимо, выгодно, чтобы вы так думали. Вион и Ланс уже больше пятидесяти лет в хороших отношениях. Мой покойный муж так много для этого сделал! -- недовольно поджимает губы и хмурится Лала.
   Ланс?! Я теперь совсем иначе смотрю на согласно кивающую растрёпанную девчушку. В душе нарастает отторжение. Это ведь флот лансиан атаковал рооотонскую эскадру и погубил моих родителей. Глупо, конечно, переносить чьи-то преступления на их совершенно невиновного ребёнка, но ничего не могу с собой поделать.
   -- Время, девочки! Не успеете привести себя в порядок! -- неожиданно спохватывается вионка. -- Дейлина, вы закончили? Вас проводить в каюту?
   Я уже открываю рот, чтобы деликатно отказаться, но вовремя спохватываюсь. Судя по всему, намечается какое-то важное событие, и вряд ли будет уместна простенькая коса, а с другой прической мне не справиться.
   -- Я была бы вам признательна не только за сопровождение, но и за помощь с туалетом. Если это возможно, конечно, -- осторожно говорю. Вдруг, пусть и бывшая, но всё же королева сочтёт мою просьбу за неприличное предложение? Она же мне не подруга.
   К счастью, реагирует Лала совершенно спокойно. Кивает, властным взмахом руки приказывает девушкам выметаться из зала, ждёт, пока я оправлю костюм, и чуть впереди меня идёт на выход. Оказавшись в каюте, немедленно направляется к гардеробной, посоветовав мне побыстрее принять ванну. Я даже найти глазами вильюрер не успеваю. А когда выхожу, тщательно спрятав шигузути за пышными оборками корсета, оказывается, что вионка уже определилась с приличествующим неведомому мне мероприятию нарядом.
   -- У вас все платья чёрные, -- со вздохом констатирует, помогая мне его надеть. -- На Рооотоне вообще не носят другой цветовой гаммы?
   -- Да, предпочитают именно эту. Редко добавляют серый или коричневый. В крайнем случае жёлтый или немного тёмно-красного. Но вы не совсем правы, платья у меня разные. Вот это искристо-чёрное, и я рада, что вы его выбрали, оно мне больше всех нравится, а другие иных оттенков: угольного, иссиня-чёрного, графитового, свинцового, антрацитового, чёрного золота... -- перечисляю и замолкаю, увидев в зеркале изумлённо расширившиеся глаза моей собеседницы.
   В этот момент до меня доходит вся нелепость того, что я говорю. Дихол! Да я же сама не далее как сегодня ночью негодовала по аналогичному поводу относительно покрытия стен корабля и надписей! И нет разницы в том, какой цвет лежит в основе палитры! Вот ведь парадокс.
   -- Я вас понимаю, -- почувствовав смущение, деликатно поддерживает меня Лала. -- У нас всех есть свои цветовые предпочтения, которые так трудно изменить. На Вионе все без ума от синего. И чем он темней, тем лучше воспринимается. Поднимает настроение, улучшает состояние организма. Он даже в некотором смысле способности усиливает. По крайней мере, некоторые наши учёные сходятся в этом мнении.
   -- А какие у вас способности? -- любопытствую, наблюдая за ловкими пальцами, которые неспешно, но уверенно и легко создают изумительную причёску.
   -- Наши организмы невосприимчивы к ядам. На Вионе необычайно много опасных растений и животных. Остаётся только удивляться, как первопоселенцам, изначально лишённым столь важной адаптации, удалось там выжить и развить цивилизацию. Впрочем, ведь мы, в отличие от других планет, практически не участвовали в военных действиях. Само собой, когда были активными межпланетные порталы, нашим предкам приходилось защищаться, отбивать атаки, совершать ответные вылазки. Исторические хроники свидетельствуют об этом весьма недвусмысленно. Но на Вионе всегда было слишком мало воинов. А космических кораблей и того меньше. Так что, когда порталы разрушились, прапрапрадед моего мужа смог провести только одну военную операцию через космос. Потом мы лишь наблюдали за войной и защищали границы своей звёздной системы.
   -- А Ланс? Как там дело обстояло, вы знаете? -- Историей новых членов империи я заинтересовываюсь необычайно. Тем более она так тесно перекликается с моей судьбой.
   -- Ланс... -- Королева задумывается, даже на несколько секунд концентрацию теряет, путаясь в прядках волос. И всё же быстро возвращается в реальность, видимо, памятуя, что времени у нас немного. -- Там военные структуры были на высоте. Они и сейчас в боевой готовности -- всё же тех, кто устал воевать, намного меньше тех, кто продолжает это делать. Но активных наступательных операций лансиане не проводят.
   -- А пассивных? Я имею в виду... -- начинаю волноваться, потому что и выдать лишнюю информацию боюсь, но и не спросить тоже не имею права. -- Могли бы они кого-то уничтожить случайно? Просто потому, что так сложились обстоятельства?
   -- Хм... -- Лала смотрит на меня с недоумением. -- Поясните!
   Секундное раздумье, и я всё же решаюсь на откровенность. Да мне и рассказывать-то, по сути, нечего. Много ли дядя сообщил подробностей относительно того, как именно погибла эскадра? Вот именно. Почти никаких. А когда я начала его расспрашивать, мне, как обычно, указали на то, что я лезу в дела, которые женщин не касаются.
   Выслушав меня, вионка сокрушённо качает головой, с сочувствием в глазах гладит моё плечо, а подумав, говорит кратко, но уверенно:
   -- Я выясню.
   На этом наше общение заканчивается. Закрепив последнюю прядку и получив мою искреннюю благодарность, Лала уходит, а я в нетерпении хватаюсь за вильюрер. Что же там такого запланировано?
   Семь часов -- подъём... Тренировка в спортзале... Наличие других посетителей, кстати, действительно указано в примечании. Десять часов -- завтрак... О! Смотрю на символы и глазам не верю -- в присутствии Атиуса! Он выздоровел?! И решил провести профилактическую беседу до того, как... Как что?
   С некоторым опасением покосившись на дверь в столовую, я возвращаюсь к записям. Что же ждёт меня далее?
  
   ***
  
   Двенадцать часов: торжественный приём в зале для дипломатических встреч. Ух... Тут даже такой есть?
   Впрочем, размер цессянского крейсера реально не маленький. Это только транспортники-челноки, которые на планеты садятся, масштабностью не отличаются, а на корабле площади весьма внушительные.
   Закрыв планнер, несколько минут стою, собираясь с мыслями. Приём Атиус наверняка устроил для того, чтобы продемонстрировать гостям, какие у нас с ним хорошие отношения. Значит, обвинять и сердиться на шигузути не станет. Можно спокойно идти в столовую.
   -- Дейлина...
   Атиус в полной мере оправдывает мои ожидания. Голос мягкий, интонации завораживающие, взгляд ласкающий... Он даже из-за стола поднимается и навстречу идёт с таким выражением лица, словно собирается меня обнять.
   Но нет. Останавливается, так и не коснувшись. Просто руку протягивает, намекая, что я сама должна проявить по отношению к нему хоть какой-то знак уважения и внимания, раз другие между нами пока невозможны.
   И ведь отказать ему я действительно не могу. Вернее, могу, конечно, но это будет прямое оскорбление, которое однозначно мне аукнется. А я хочу иного. Мне доверие и расположение цессянина нужно.
   Потому и улыбаюсь мило, и ресничками хлопаю, стеснительно опуская глаза в пол, и скольжу пальцами по его ладони, стараясь сделать прикосновение максимально лёгким. Оно ведь всего лишь знак доверия и расположения. И его, кстати, именно ипериане в имперский этикет ввели. Они на своей планете вообще друг другу слова не скажут, если перед этим нет тактильного контакта. Вслух, разумеется. На ультри при этом прекрасно болтают, не получая и не требуя никаких подтверждений в позитивном настрое к собеседнику. Когда же власть от Ипера перешла к Рооотону, папа решил традицию сохранить. С ограничениями, само собой. То есть не с каждым встречным нужно столь тесно взаимодействовать, а только с тем, кто таковое подтверждение хочет увидеть. Ну и статусом обладает соответствующим. Цессяне, вступив в состав империи, теперь тоже получили это право. Чем Атиус и пользуется.
   -- О чём задумалась? -- интересуется он, усадив меня. Отходить не спешит, так и стоит рядом, опираясь одной рукой о спинку моего стула. Другой открывает крышку стола, чтобы мне не пришлось этого делать.
   -- Вас так долго не было. И сообщений тоже, -- тихо отвечаю, изображая необычайно высокую степень сформировавшейся у меня за это время стеснительности. Типа отвыкла я. И вообще, мне кто-то обещал рассказать о себе!
   -- Прости, -- на удивление искренне принимает упрёк Атиус. Убрав с блюд закрывающие их колпаки, пододвигает ближе маленькую тарелочку с необычным набором мелко нарезанных не то овощей, не то мясных кусочков. Наконец уходит на своё место и продолжает: -- Всё же реакция на укус оказалась более сильной, чем я думал. А моё окружение не рискнуло проявлять самодеятельность и побоялось что-то сообщать тебе, чтобы не волновать раньше времени. Им было проще сказать, что у меня дела, нежели правду. Фактически я только вчера к вечеру нормально соображать начал, и ведь сразу исправился и заполнил планнер. Не обижайся.
   -- Вам было очень плохо? -- покусываю губы, демонстрируя волнение. -- Вы очень на него сердитесь? -- перевожу взгляд на шигузути, который привычно быстро взобрался мне на плечо и столь же стремительно рванул к еде.
   -- Я не помню почти ничего. Боли точно не было. И на твоего зверька совсем не сержусь. -- Атиус пожимает плечами. -- Хотя, конечно, не ожидал, что он меня на столько дней в нокаут отправит. Но тут уж я сам виноват. Нужно было к твоим словам прислушиваться, а не о своих желаниях думать.
   Какие именно это были желания, он не уточнил. Показал, обласкав меня таким взглядом, что была бы у меня к нему симпатия, она наверняка переросла во что-то большее.
   -- Что это? -- сделав вид, что отвлеклась на шигузути и не успела заметить столь откровенной демонстрации, осторожно касаюсь пальцем края тарелочки. Интерес мой отнюдь не праздный и объяснимый -- малыш вот уже несколько секунд нервно бьёт хвостиком и принюхивается к угощению.
   -- Боюсь, что твой питомец этот деликатес не оценит. -- Атиус улыбается, наблюдая, как шигузути медленно приближает нос к краю тарелки, фыркает, отпрыгивает, забегает с другой стороны и пробует снова. -- Вяленый лиглиорас. Он растёт на Вионе. Ты ведь сегодня встречалась с гостями и с бывшей королевой теперь знакома. Это она привезла в качестве презента. Попробуй, очень вкусно.
   Лиглиорас... Внимательнее присматриваюсь к странному продукту. Может, малыш что-то опасное почувствовал? Лала говорила, что на Вионе очень много ядовитых растений, к которым у самих вионцев есть устойчивость. Но, с другой стороны, не будет же она дарить то, что может принести вред?
   Наверное, я бы рискнула и всё же попробовала, но в этот момент... В этот момент шигузути принял-таки решение относительно дальнейшей судьбы угощения. Широко распахнув глаза и приоткрыв рот, я в немом изумлении смотрю, как он деловито поворачивается к нему задом. Сначала роет лапками стол, высоко задирая хвост, а затем... Затем я давлюсь хохотом и зажимаю рот руками. Остаться невозмутимой при виде этого действа мне при всём желании не удаётся.
   А вот Атиусу, похоже, совсем не смешно. На его лице столько обиды и негодования, что мне сразу становится куда менее весело.
   -- Про... простите... -- выдавливаю, вытирая выступившие слёзы и старательно подавляя истерические всхлипы. Осматриваю стол и аккуратно накрываю салфеткой тарелку с пострадавшим и более несъедобным продуктом.
   Почти минуту мы сидим молча. Принц бросает гневные взгляды на шигузути, который невозмутимо грызёт добытую с соседней тарелки мясную рульку и об уровне гигиены не думает. Я, положив ладони на колени, с замиранием сердца жду. Это ведь уже второй раз, когда малыш разрушает планы цессянина. Не знаю, что на самом деле было в этом продукте, но, судя по реакции Атиуса, он однозначно рассчитывал на какой-то эффект. И теперь сложно предсказать, как именно альбинос себя поведёт.
   Наконец в тишине столовой раздаётся горестный вздох и следует вопрос:
   -- Он всегда такой пакостник?
   -- Нет, но...
   Договорить мне Атиус не позволяет. Спохватывается и потому перебивает:
   -- Ты осталась без завтрака!
   -- Ничего страшного...
   Он снова не даёт мне договорить:
   -- Пересаживайся, будешь есть на моём месте.
   -- Я не... -- ошалеваю от подобного напора.
   -- Никаких "не"! -- непререкаемо заявляет принц, поднимаясь и указывая на свой стул. -- Тебе нельзя оставаться голодной. Приём будет не самый короткий и утомительный. Так что давай не стесняйся, -- торопит, видя, что я замешкалась.
   Вот дилемма! И пересаживаться не хочется, и отказываться нельзя. Он ведь обо мне заботится, значит, обидится.
   Скрепя сердце всё же поднимаюсь и огибаю стол. Он овальный, и расположен так, что сидим мы друг против друга довольно близко, при этом слева и справа остаётся место для блюд. А ещё наши пространства разделены бортиком, в который убирается крышка.
   Оказавшись на противоположной стороне, протягиваю руку, чтобы забрать шигузути к себе.
   -- Не нужно! -- останавливает меня Атиус. -- Он прекрасно позавтракает и на твоей половине, раз уж заявил на неё права. А ты будешь есть на моей. Кстати, как фаворитке, тебе уже давно положено сидеть рядом, а не напротив.
   Каких сил мне стоит не вспылить и сохранить невозмутимость, словами не передать. В душе поднимается волна негодования, дыхание перехватывает, мышцы на лице сводит от усилий удержать улыбку. А с учётом того, что зубы я стиснула, чтобы не сказать в ответ что-нибудь оскорбительное, наверняка на моём лице отнюдь не милое выражение, а пугающая гримаса получается.
   Хорошо, что принц в этот момент на меня не смотрит -- он стульями занят. Сначала пододвигает тот, на который я опускаюсь, затем отходит к стене, приносит другой и сам садится.
   Теперь между нами нет преграды, и, несмотря на то, что меня альбинос не касается, желание у меня только одно -- оказаться от него как можно дальше.
   Чтобы скрыть истинное к нему отношение, пододвигаю ближе одно из нетронутых блюд и начинаю отправлять в рот тёмно-синюю пузыристую массу, посыпанную белым порошком. Вкуса почти не чувствую, настолько сильно нервирует тесное соседство с цессянином. И это замечательно! Ведь чем больше негатива я к нему испытываю, тем меньше вероятность, что мой организм захочет близкого контакта.
   -- Мы много времени потеряли, Дейлина. -- Атиус разворачивается ко мне вполоборота, облокачивается локтем на столешницу и подпирает рукой голову. -- Я ведь хотел, чтобы ты за время полёта узнала меня получше. Планировал показать тебе корабль. Рассказать о себе и наших традициях. Узнать о том, что нравится тебе. Думал, что к моменту, когда к нам присоединятся гости, мы с тобой станем ближе. Но кое-кто не позволил нам этого сделать.
   Цессянин сокрушённо вздыхает и морщится, бросая взгляд на насторожившегося малыша, который никак не может решить: есть ли необходимость срочно бежать ко мне или можно пировать дальше? В итоге, успокоенный тем, что меня видит, он продолжает завтракать. Альбинос говорит:
   -- Твой питомец и сейчас делает всё, чтобы усложнить формирование нормальных семейных отношений. Как же ты почувствуешь ко мне влечение, если мы лишены возможности касаться друг друга?
   Вопрос риторический, отвечать на него я не собираюсь, просто меняю блюдо. А в голосе Атиуса появляется всё больше волнения.
   -- Разумеется, я готов ждать, пока ты привыкнешь ко мне, пока он соизволит принять меня как равного, но... Дейлина! Я ведь мужчина! И у меня есть физиологические потребности, которые мне необычайно сложно сдерживать. Особенно в твоём присутствии. Я хочу, чтобы ты была ко мне ближе. Хочу тебя оберегать, обнимать, ласкать... Ты моя фаворитка, и я имею на это право, а вынужден держаться на расстоянии! Это же ненормально!
   Как во время этой пафосной речи я не подавилась -- уму непостижимо. У меня в голове не укладывается, как мужчина может пойти на физическую близость с девушкой, в которую влюблён, если они ни разу не танцевали?! Да он в первую очередь должен танца от избранницы требовать, чтобы обрести уверенность, что она будет ему верна и больше никому не ответит взаимностью! А уже потом её соблазнять и тащить в постель.
   Видимо, я всё же недостаточно хорошо себя контролирую, потому что цессянин понял, что именно меня удивляет. И теперь вкрадчиво объясняет:
   -- Отношения фаворитки и её любовника немного иные, нежели жены и мужа. Я пытался тебе это сказать в прошлый раз и не успел, Дейлина. У супругов связь в большей степени психологическая и основывается на сознательном желании быть вместе. У фаворитки и любовника связь физиологическая, и её устойчивость и крепость зависит в первую очередь от постоянных сексуальных контактов. Именно они позволяют девушке не терять возникшего у неё влечения, а вовсе не танец, который в этом случае всего лишь формальность. Твой дядя совершенно напрасно требует этого обряда как подтверждения. Он ничего нам с тобой не даст. А вот близкие отношения... -- Атиус многозначительно замолкает.
   -- Но вы же понимаете, что для меня сейчас они невозможны? -- выдавливаю с трудом. -- Я не чувствую к вам достаточно сильного влечения...
   -- Понимаю, -- уверенно кивает альбинос. -- А ещё я понимаю, что, пока я вынужден держаться от тебя на расстоянии, оно у тебя и не разовьётся в должной степени. И причина тебе тоже известна. Может, ты на какое-то время расстанешься со своим питомцем? Обещаю, у него будет самый замечательный уход и всё, что только возможно для комфорта. А когда мы наладим отношения, он к тебе вернётся. Днём будет с тобой, а на время нашей близости вы будете расставаться. Если, конечно, он меня не примет.
   -- Значит, искать с ним общий язык и завоёвывать его доверие вы не хотите, -- мрачнею, демонстрируя разочарование.
   -- Дейлина! -- страдальчески восклицает Атиус. -- Ну какой язык? Какое доверие? О чём ты? Мы с ним конкуренты! Он видит во мне соперника! А я не рооотонец, чтобы знать, с какой стороны к нему подступиться. Разве что отправить регенту-императору запрос с просьбой проинструктировать меня на этот счёт.
   Замираю, чувствуя, как холодеют пальцы. Если Атиус это сделает, то узнает, что шигузути -- дикие животные и никто не общается с ними так, как это делаю я. Значит, церемониться и задавать вопросов больше не будет. Просто заберёт малыша.
   К счастью, гордость у Атиуса сильнее желания затащить меня в постель.
   -- Но это же смешно, решать столь личные вопросы на столь высоком уровне, -- восклицает он, доказывая, что не желает признаваться посторонним в своей несостоятельности.
   Я тут же этим пользуюсь, меняя направление разговора и перехватывая инициативу:
   -- Когда вы делали мне предложение стать фавориткой, то обещали, что между нами возникнут чувства, -- обиженно заявляю, откладывая приборы и отодвигая еду. -- А теперь говорите только о физиологии. Вы всех обманули? -- всхлипываю, убирая кончиками пальцев из уголков глаз несуществующие слезинки.
   -- Нет, Дейлина, нет! -- Атиус начинает нервничать. Прекрасно знает, что при отрицательных эмоциях привязка не появится ни при каких прикосновениях. -- Твое воспитание и мировоззрение мешают тебе видеть элементарные вещи! Тебе всю жизнь внушали, что любовь между мужчиной и женщиной не может возникнуть, если до танца они были близки. Это действительно так, но только в том случае, если связь разовая. А если отношения длятся долго и устраивают обоих партнёров, страсть тоже перерастает в любовь. На этом и основываются тройственные семейные союзы. Фаворитки, как и жёны, любят и любимы по-настоящему.
   -- Я вас поняла, -- решаю с ним не спорить, а пойти по пути классического женского упрямства. -- Но и вы поймите, мне сложно отказаться от привитых с детства правил и вот так сразу принять ваши. Мне было бы спокойнее, если бы мы перешли к близким отношениям после танца. Даже если, как вы говорите, он -- всего лишь формальность.
   Атиус задумывается, непроизвольным движением поправляя манжеты светло-зелёной рубашки. Пробегает пальцами по застёжкам более тёмного по цвету жилета, касается подбородка и наконец соглашается:
   -- Хорошо. Пусть так. Но ведь ты приняла цветок. Значит, дала мне разрешение на активные действия. То есть согласилась на наличие между нами тактильных контактов, если не в плане полноценной близости, то хотя бы ради формирования у тебя влечения ко мне. А как оно появится, если у меня нет возможности к тебе прикасаться? Мы вернулись к тому, с чего начали. -- Он спокойно улыбается, показывая, что не сердится. Просто ситуация ему неприятна. -- Так как нам быть, Дейлина?
   Дихол! Если отбросить эмоции и рассуждать беспристрастно, он прав. Другой вопрос, что у меня цель иная. И она никоим образом не вписывается в нарисованную цессянином картину.
   -- Я не знаю, -- грустно вздыхаю, выводя пальцем невидимые узоры на краю стола. -- Мне сложно потому, наверное, что я первая фаворитка, воспитанная в иных традициях.
   -- Да, наверняка, если бы у тебя перед глазами был пример, тебе было бы проще, -- соглашается Атиус, не рискуя больше давить, чтобы не переборщить. И про шигузути больше ничего не говорит, только отыскивает его взглядом.
   Наблюдая за тем, как малыш ловко взбирается на преграду, а потом столь же легко сползает вниз и гордо шествует к моей руке, цессянин терпеливо ждёт окончания его путешествия. Когда же чёрное тельце оказывается на мне, принц поднимается со стула и помогает отодвинуть тот, на котором я сижу.
   Вот только, прежде чем он это делает, в сиреневых глазах я успеваю заметить лукавый огонек. Что-то альбинос задумал! Но что?
   Вопрос этот не даёт мне покоя всё время, оставшееся до начала приёма. Хотя думать-то особенно и некогда. Сначала мы перемещаемся из столовой в комнату Атиуса, где он надевает белый со светло-зелёной отделкой пиджак, а я вновь чувствую себя крайне неуютно среди сверкающего белизной великолепия. Затем оказываемся в коридоре, где нас ждёт Керас и ещё два неизвестных мне цессянина. Ещё через десять минут после путешествия на скользящей машине по недрам цессянского крейсера попадаем в невероятный по своему оформлению зал. Я даже вообразить ничего подобного не могла!
   Плавные изгибы стен, меняющих окраску в зависимости от угла обзора. Чёрный потолок -- то ли экран, имитирующий звёздное небо, то ли прозрачная обшивка, позволяющая видеть окружающий нас космос. Парящие над нами и освещающие помещение шары -- лёгкие, напоминающие плазменные сгустки. Сложный многоуровневый глянцевый бежевый пол. Изогнутые дугообразные конструкции разной высоты, похожие на сиденья. А между ними неторопливо прохаживаются империане в цветных одеждах. Белых, синих, красных, фиолетовых, зелёных... Цессяне и гости с других планет. Все те, для кого устроен этот приём.
   Под руку с Атиусом я поднимаюсь на одно из возвышений, где мы и останавливаемся. Гул голосов смолкает, остаётся лишь тихая, едва слышная мелодия. Иперианская. Только обитатели планеты, вращающейся вокруг жёлтой звезды Эфус, способны создавать столь необычные, завораживающие композиции, на которые каждый откликается по-своему и воспринимает их по-разному, в зависимости от настроения и ситуации.
   Для меня сейчас в этой музыке смешивается так много! С тихими стонами, напоминающими вой ветра, пробуждается тоска по Рооотону. Отрывистые стихающие и нарастающие модуляции, столь похожие на интонации голоса Луриты, порождают тревогу за подругу. Низкие частоты, почему-то ассоциирующиеся у меня с Атиусом, держат в напряжении и не дают расслабиться. А вместе с яркими звучными аккордами растёт желание скрыться от множества глаз, которые меня рассматривают.
   -- Благодарю всех за оказанную честь, -- неожиданно громко звучит рядом чёткий, хорошо поставленный голос. -- Мне необычайно приятно принимать на этом корабле тех, кого ещё совсем недавно я даже не надеялся здесь увидеть. Надеюсь, вы не будете против недолгого неформального общения, после которого мы перейдём к официальной, а затем торжественной части.
   Музыка становится громче. Атиус тянет меня за локоть в сторону и вниз, усаживая на изгиб странной мебели, которая оказывается неожиданно удобной. Склоняется к моему уху, шепчет "я ненадолго" и тут же отстраняется. Он спускается с возвышения, чтобы поговорить с присутствующими, я же так и сижу в растерянности.
   Какое событие собрался праздновать альбинос? Невесты у него нет. Значит, не свадьбу затеял. Может, меня как фаворитку будет чествовать? Даром что статус пока фиктивный.
   Я вспоминаю о нашем разговоре и о том, что к обоюдному согласию мы так и не пришли. Ещё и взгляд этот подозрительный... Атиус однозначно не пустит ситуацию на самотёк и будет действовать. А что делать, чтобы не попасть в его ловушку? Правильно. Внимательно следить за принцем и гостями. Анализировать происходящее. Не расслабляться и постараться не зевать!
  
   ***
  
   С тринадцатью из присутствующих в зале я знакома. С кем-то лично, с кем-то заочно. Кто-то из них успел породить в моей душе неприязнь, а кто-то вызвал исключительно положительные эмоции.
   Слева, у причудливо изогнутого возвышения, бывшая королева Виона удерживает за плечо вертлявую красноволосую лансианочку в облегающем бордовом наряде, которая то и дело порывается к кому-то подойти. Первой я доверяю, вторую пока опасаюсь. И вряд ли откроюсь, если возникнет сложная ситуация.
   Справа в скромном дымчатом платье в пол замерла Тона, талию которой обнимает рука высокого серокожего мужчины. Сомнений у меня никаких -- это её муж, посол видийян. Она о нём говорила. Красивая пара. Спокойная. Думаю, на них тоже можно будет положиться.
   Чуть дальше, на более ровном и свободном пространстве, покачивает руками и корпусом в такт музыке Файола. У неё невероятно сложного покроя костюм с юбкой из светлой, едва тронутой сиреневым, непрозрачной, но необычайно воздушной ткани. Волосы как облако окутывают голову, и от этого девушка смотрится ещё более невесомой. Уверенная в себе, открытая, прямолинейная и в то же время необычайно милая. Было бы замечательно с ней по-настоящему сдружиться.
   Рядом с рогранкой, опираясь рукой на возвышение, стоит и весьма откровенно меня разглядывает тот самый бесцеремонный мужчина, с которым я пересеклась в коридоре. Вроде Фай говорила, что прилетела с братом? Вероятно, это он и есть. У них даже одежда подобрана в тон. И ведь однозначно этот тип запомнил меня вчера, а сегодня узнал, потому как улыбочка на его лице специфическая. Не наглая, а... как бы это правильно сказать... намекающая. Игривая. Мол, знаю я одну тайну, но пока говорить не буду, авось на будущее пригодится. Мутный субъект. Чувствую, будут у меня проблемы из-за столь экстремального знакомства с ним.
   За его спиной, в полутени, замечаю и своего второго ночного знакомца, в каюту которого столь неосторожно попала. И вновь поражаюсь тому, как же близок он по типажу к Атиусу. У него даже костюм тоже белый, разве что отделка светло-синяя и почему-то кажется объёмной, словно она пушистая, а не гладкая. На меня Атис не смотрит, его глаза бегают по залу, изучая гостей, словно отыскивают кого-то. А когда он замечает что-то одному ему ведомое, на мгновение замирает в напряжении. Впрочем, на лице быстро появляется разочарование. Не то. А может, не та? Не свою ли ночную гостью он ищет? Меня? Или же ту, вторую, которая пришла после?
   При мысли о том, что цессяночка могла ему понравиться, в душе появляется беспокойство. Такой хороший империанин! Будет жаль, если он тоже попадёт в сети, расставленные альбиносом.
   Заставляю себя больше на него не смотреть и продолжаю изучать гостей.
   Атиус далеко не ушёл, разговаривает с капитаном, который командовал транспортником, забравшим меня с Рооотона. За их спинами внимательно следит за присутствующими Керас. И, между прочим, он не один. Слева от него та самая девушка-цессянка, которая была моей сопровождающей, а справа... Ой! И справа она же! Близнецы!
   Моё любопытство теперь зашкаливает. Кем же они ему приходятся? Жена и фаворитка? Или жена и её сестра. Или фаворитка и её сестра? О! Как же хочется это выяснить!
   Впрочем, намного больше мне хочется узнать, куда делась моя подруга. Дядю Джаграса я вижу -- стоит спиной к возвышению, отведя локти назад и опираясь ими на горизонтальную плоскость. Костюм у родственника тёмно-зелёный с жёлтой отделкой, из плотной тяжёлой ткани. Его любимый. Смотрит дядя не на меня, а на Атиуса. Причём с весьма непонятным выражением. Кривая усмешка на губах, а глаза серьёзные, внимательные. Но он один.
   Хмурюсь, вновь пробегая взглядом по залу. Среди тех, с кем я знакома, замечаю и других, неизвестных мне личностей. Двое красноволосых мужчин в возрасте, один совсем молоденький парнишка, такой же синеволосый, как королева, несколько альбиносов-мужчин и три беловолосые девушки...
   Так где же Лурита?
   -- Дей! -- тихий всхлип за спиной, и я быстро оборачиваюсь.
   С нехорошим предчувствием, между прочим. Потому что опасаюсь худшего. Того, что дядя её запер, голодом морил, со мной переписываться не разрешил и на праздник не пустил. И ей пришлось сбегать невесть как, а потом пробираться тайком в зал. Соответственно, я увижу её растрёпанную, жалкую, тощую, оборванную...
   Хм! Смотрю на подругу и успокаиваюсь. Платье красивое, из ярко-зелёной блестящей тафты, по-моему, даже излишне нарядное. Причёска аккуратная и опять-таки праздничная. На руках синяков нет, а вот браслет, наоборот, имеется. Лицо... да, лицо расстроенное, но отнюдь не истощённое.
   И в чём же проблема?
   Тяну её за руку, чтобы села рядом и не привлекала к нам лишнего внимания.
   -- Ты как? -- на всякий случай спрашиваю. Вдруг я чего не заметила?
   -- Плохо, -- судорожно втягивает воздух и снова всхлипывает Лурита. Находит глазами дядюшку, впивается в него влюблённым страдальческим взглядом и шепчет: -- Он меня измучил совсем! Обнимает так, что дыхание перехватывает и сердце останавливается. Кормит из своих рук. И одевает сам, и причёсывает, и спит рядом на кровати... Но при этом ничего мне не позволяет! А ещё ругается, когда я пытаюсь спровоцировать его на физическую близость... Дей, -- она стонет, прикусывая ладонь, -- это так сложно выносить! Поговори с ним, пожалуйста!
   Каких сил ей стоило оторвать взгляд от вожделенного объекта, уму непостижимо. Но всё же подруга нашла в себе силы сделать это и теперь с надеждой смотрит на меня. А я...
   А что я? Я и сочувствую ей и в то же время понимаю, что ничем не могу помочь. Организм Луриты привязался к дядиному на своём, физиологическом уровне, и теперь мало того что эта привязка главенствует над её разумом, так и избавиться от неё крайне сложно. Но самое гадкое, что дядя не просто дал влечению развиться, а ещё и стимулировал его постоянно! То есть все эти дни, вместо того чтобы позволить организму девушки получить желаемое и успокоиться, он разжигал в ней страсть всё сильнее. Зачем? Я его планов не понимаю. Хотя...
   А ведь много может быть объяснений.
   Первое. На её примере дядя решил наглядно показать, что меня ждёт, если буду вести себя необдуманно и неосторожно, вместо того чтобы влюбить в себя Атиуса. Типа смотри, Дей, и запоминай: дашь слабину, и с тобой смогут сделать всё что пожелают. В этом случае он помучает ещё чуток Луриту, переспит с ней и отпустит с миром.
   Второе. Дядюшка решил использовать девушку как объект шантажа. То есть будет давить на меня, вынуждая сделать что-то нужное ему, в обмен на свободу моей подружки. Малоприятный вариант.
   Третье. Дядюшка специально не даёт ей желаемое, чтобы, когда потребуется, управлять девушкой в своих интересах. Она, ослеплённая страстью, для него сейчас отличная марионетка. Получается, что с Луритой мне теперь тоже надо вести себя осмотрительно, чтобы она меня ненароком не подставила.
   -- Может, он хочет, чтобы ты стала его женой? -- всё же для подруги называю последнюю, самую приятную в её состоянии версию.
   А что? Ведь в этом тоже нет ничего невозможного. Мужчина, зная, что у девушки влечение, отказывается от секса с ней, но от себя не отпускает и всё делает, чтобы привязка стала сильнее. Значит, сам влюбился. Логично же!
   Лурита замирает на полувсхлипе и перестаёт реагировать на происходящее. Оно и понятно -- в её состоянии адекватно воспринимать информацию сложно.
   -- Думаешь? -- наконец выдыхает и расслабляется.
   Облегчение и надежда в её глазах настолько явные, что мне становится не по себе. Ох, зря я ей это сказала! Если у дяди иные планы, то после моих слов для подруги это станет страшным разочарованием. И на её отношении ко мне отразится в первую очередь. Причём крайне негативно.
   Ласково поглаживаю её переплетённые в замок пальцы, но больше ничего не говорю. Время покажет. Лишь бы ожидание не затянулось.
   -- Ну что? Насплетничались? -- раздаётся насмешливый голос за нашими спинами. На плечи ложатся тяжёлые мужские руки. Левая на моё, правая на плечо Луриты. А потом между нами появляется зеленоволосая голова наклонившегося дяди. И предупреждающе хмыкает: -- Вас обеих сегодня сюрприз ждёт. Лурита, идём.
   Он отстраняется, а подружка с готовностью вскакивает и огибает сиденье, чтобы оказаться в его объятиях. Дядя её не разочаровывает. Обнимает за талию, притягивая ближе. Аккуратно, вовсе не грубо. Может, и вправду влюбился?
   И всё бы хорошо, но на меня тёмные зелёные глаза смотрят с презрительной усмешкой. Словно дядя намекает на то, что выводы относительно мотивов его поступков я делаю неверные.
   -- Я вас просил держаться от моей фаворитки на расстоянии, -- у меня над головой раздаётся негромкое предупреждение, произнесённое со сдержанной злостью.
   Уверена, никто из присутствующих, кроме нас троих, его не услышал, настолько оно было тихое. Впрочем, нет, двоих. Лурита, кажется, вообще не обратила внимания на нового собеседника. С восторженным выражением на лице приникла к объекту своей страсти и ничего вокруг больше видеть не хочет.
   -- Так я бы с удовольствием! -- патетично восклицает дядя, округляя глаза и впечатывая себе в грудь кулак той руки, что не занята обниманием девушки. -- Но вот тут, видите ли... -- наигранно-деликатно мнётся, прищёлкивает языком и гладит обнажённое девичье плечико, а потом обречённо вздыхает, объясняя: -- Подруги.
   Атиус поджимает губы и молча кивает, принимая его оправдание. А потом недвусмысленно смотрит в сторону других гостей, заинтересовавшихся происходящим. Этого оказывается достаточно, чтобы дядя тут же спохватился и повёл Луриту вниз.
   Принц же, ободрительно мне улыбнувшись, разворачивается к присутствующим, а музыка снова стихает. Получается, что мне вставать с ним рядом не обязательно? С одной стороны, это удобно -- на меня меньше глазеют, а с другой... С другой, у меня статус выше, чем у цессянина, который всё ещё не император! Однако, с третьей, он хозяин на корабле.
   В общем, решаю поспешных выводов не делать. Этикет -- штука коварная. С ним надо быть осторожной.
   -- Думаю, мы можем перейти к главному, -- начинает свою речь Атиус. -- Я искренне благодарен всем вам. Вам, кто не остался бесстрастным наблюдателем и принял моё приглашение присоединиться к эскадре и совершить путешествие на Цесс. Наши планеты в составе империи дадут ей новую жизнь. Новые надежды. Новые традиции. Мы не имеем права оставаться в стороне, игнорируя возможности, которые даёт территориальное объединение наших миров! Мне бесконечно приятно видеть всех вас здесь, на этом корабле, сейчас. Ваше присутствие -- реальное подтверждение того, что мы готовы к тесному, продуктивному, дружескому общению.
   Едва слышная, звучащая фоном музыка незаметно меняется, в ней появляется ещё больше плавных, тягучих звуков. Не знаю, как другим, а мне становится необычайно комфортно и спокойно. И даже весь скепсис, который породили сказанные альбиносом слова, куда-то улетучивается, оставляя вместо себя лишь некоторую снисходительность. Ну амбициозен. Ну уверен, что императорство у него в кармане. Ну льстит себе, принимая уважительное отношение за восхищение его личностью. Что с того? Империане разные. Цессяне, видимо, такие.
   -- И я вдвойне благодарен тому, кто без промедления и не требуя никакой платы предложил помощь, когда случилось несчастье, -- трагически понижая голос, продолжает Атиус. Протягивает руку к зрителям, словно приглашая кого-то к себе, и триумфально провозглашает: -- Атис Алиин ат'Шон, король Ле, мой спаситель!
   Атис? Король? Спаситель Атиуса? Я замираю, забывая, как дышать. Вот тебе, Дей, и начинают аукаться ночные прогулки. Я же с ним так фривольно общалась! Какое счастье, что леянин не видел моего лица!
   -- Прошу, не преувеличивайте моих заслуг, Атиус Рэль ли'Тон, -- спокойно реагирует король, даже не делая попыток подойти ближе. Подниматься к нам он явно не желает. -- Нет никакой чести в том, чтобы предложить то, в чём не испытываешь недостатка, и тем самым кому-то помочь. Намного более ценно, если ради другого отдаёшь что-то дорогое и единственное, зная, что обратно его уже не получишь. Последнее, как вы прекрасно понимаете, к нашему случаю отношения не имеет.
   -- Не скромничайте! -- ничуть не стушевался цессянин. -- Технология стазисных капсул -- это уникальное изобретение учёных вашей планеты. И если бы не предоставленное вами оборудование, которое остановило распространение яда, вряд ли я стоял бы сейчас перед вами.
   Ой... Всё было так плохо? Или альбинос столь трепетно к собственной шкурке относится, что ему в укусе почудилась смертельная опасность?
   Ох, шигузути! Я непроизвольным жестом прижимаю руку к груди, защищая малыша, и слышу спокойный голос Атиса:
   -- Не стоит драматизировать, принц ли'Тон. Вы пугаете свою спутницу.
   Спутницу? Это он обо мне так деликатно выразился?
   Встречаюсь взглядом с серыми глазами и теряюсь. Смотрит король куда менее равнодушно, чем говорит. Вот только разобрать не могу, что именно лежит в основе его отношения. Презрение? Разочарование? Сожаление? Впрочем, что угодно, только не восхищение.
   -- Вы, верно, забыли, король ат'Шон, что Дейлина Мео Мун не просто спутница. Смею напомнить -- она наследница империи и моя фаворитка!
   В голосе Атиуса нескрываемая гордость, смешанная с почтением, а затем ещё и заботливые интонации слышатся, когда он подходит ближе и обращается ко мне:
   -- Скажи, я напугал тебя?
   Сейчас он стоит к гостям вполоборота, и поэтому его лицо вижу только я. Вижу снисходительный взгляд, направленный на мою грудь, то есть место обитания шигузути. Всепрощающую полуулыбку, которой цессянин даёт мне понять, что никто из гостей не знает, как попал яд в его организм. Да и то, как именно он строит диалог, однозначно свидетельствует о том, что раскрывать присутствующим всю правду и обвинять меня или шигузути он не намерен. Разумеется, если я буду вести себя умно и сама не выдам этого тем или иным образом.
   А я выдам? Ну нет! Мне меньше всего нужно, чтобы дядя Джаграс начал интересоваться тем, кто прячется в моей одежде, а потом намекнул Атиусу на истинное положение дел. Так что настоящую причину волнения придётся скрыть. Жаль только, что мой ответ Атиус расценит как аванс, да и гости однозначно сочтут, что альбинос мне небезразличен.
   -- Да, я испугалась, -- отвечаю, понимая, что молчание затягивается. -- Ведь ваше отсутствие в последние дни оказалось обосновано столь серьёзными причинами.
   -- Как видишь, твои страхи совершенно напрасны. -- Атиус останавливается совсем рядом и улыбается, разводя руками в стороны. -- Мне вовремя оказали помощь, даже большую, чем я мог рассчитывать. Всё удачно сложилось, и знаешь почему? -- Вопрос явно риторический, потому как цессянин от меня отворачивается и вновь сосредотачивает внимание на публике. -- Потому что сейчас в нашем секторе Галактики многое меняется! Карты, отношения, традиции! Наши цивилизации открываются друг для друга и готовы сотрудничать с теми, кого раньше считали врагами. И это замечательно! Ведь мы не стоим на месте. Мы расширили границы нашей толерантности. Мы в пути!
  
   ***
  
   -- До четырнадцати планет в ближайшие несколько лет увеличится состав нашей империи, я уверен. Да, пока нас меньше, но нашему примеру обязательно последуют другие! -- Атиус продолжает свою речь, которая, на мой взгляд, в большей степени подошла бы действующему императору, а не эфемерному, который, чтобы получить право стать таковым, даже не желает ничем жертвовать.
   Теперь мне ещё сильнее хочется оставить альбиноса ни с чем. Жаль только, вопрос как это сделать остаётся открытым. Слишком мало у меня информации о том, какие нюансы есть у статуса фаворитки.
   В этот момент, основательно меня удивляя, Атиус затрагивает именно эту тему:
   -- Кстати, о традициях. Все жители Цесса горды тем фактом, что общественное явление социального института фавориток, издревле процветающее на нашей планете, теперь может помочь и жителям других звёздных систем в удовлетворении столь важных потребностей империан и выстраивании продуктивных личных отношений. Признаюсь, я был немало удивлён тем, что тройственные семейные союзы встречаются лишь на Цессе. Ведь и для многих других планет, на которых перевес женского населения высок, это было бы оптимальным выходом. Фьеруз Дор ит'Генон, разве для вашей расы это не актуально? -- неожиданно обращается он к одному из гостей.
   В тёмных глазах серокожего империанина, мужа Тоны, появляется изумление. От неожиданности он даже выпускает из объятий жену, и та отступает, чтобы ему не мешать. А альбинос продолжает гнуть свою линию:
   -- Разве не на Видийх тридцать процентов женщин так и остаются в одиночестве, без мужей?
   -- Но у них есть возможность родить ребенка, -- объясняет видийянин. -- Ни один мужчина не откажет в этой просьбе женщине, если у неё есть к нему физиологическое влечение.
   -- Но ведь это всё равно не полноценная семья, -- не сдаётся Атиус. -- Разве отец ребёнка потом заботится о нём? О ней?
   -- Нет, разумеется. -- Фьеруз хмурится. -- Если любовница просит ребёнка, значит, уверена, что сможет его воспитать и содержать одна. Мужчина и без того многим жертвует, выполняя её просьбу. В особенности если уже женат.
   -- Но ведь он в состоянии обеспечить двух партнерш. Сделать счастливыми и их самих, и детей от них. При этом общество окажется в выигрыше, потому что чем меньше станет свободных женщин, тем ниже будет социальное напряжение.
   -- Может, на Видийх это и приживётся, -- вдруг подаёт голос брат Файолы. Тоже выдвигается вперёд, чтобы оказаться в первых рядах, для удобства диалога. -- А у нас ситуация стабильная. Один мужчина -- одна женщина. Боюсь, что с вашим институтом, -- он скептически хмыкает, -- мы, наоборот, спровоцируем конфликты между мужчинами.
   -- Так я же и не утверждаю, что на всех планетах все мужчины поголовно обязаны иметь в составе семьи и жён, и фавориток, -- уверенно парирует Атиус. -- Имперский совет издал не закон, а всего лишь разрешение. Даже на Цессе немало исключений. И вообще, я сомневаюсь, что, например, на Зогге хоть кто-то воспользуется подобной возможностью -- там женщин до сих пор не много. Но ведь и на эту ситуацию можно посмотреть с иного ракурса...
   Он оглядывается, словно кого-то отыскивая, и протягивает руку, приглашая выйти к нему. Мы все с нескрываемым любопытством наблюдаем, как нерешительно выходит на всеобщее обозрение молоденькая цессяночка. Красивая, изящная, беловолосая, большеглазая, такая хрупкая, что кажется -- тронь её, и она рассыплется.
   -- Виария, -- представляет незнакомку Атиус и ласково к ней обращается: -- Ты просила разрешения говорить. Прошу.
   -- Я хотела выразить благодарность нашему гостю за подаренную мне ночь. Она была замечательной, -- скромно, но уверенно говорит девушка.
   Голос у неё оказывается столь же приятным, как и внешность. Располагающим, я бы сказала. Вот только в моей душе он пробуждает волнение и тревогу. Ночь с кем? О ком она?
   -- И ещё... -- Альбиносочка запинается, с подкупающей трепетностью поднимая глаза на брата Файолы, и я облегчённо вздыхаю. Не у Атиса она ночевала. Впрочем, тут же об этом забываю, потому что слышу шокирующее:
   -- Я была бы счастлива, если бы могла стать вашей фавориткой.
   Она замолкает, и в зале воцаряется молчание. Звучит лишь музыка, совсем тихая, на грани восприятия. А затем раздаётся голос цессянина:
   -- Что вы ответите, Эстон Азир гив'Ор? -- Атиус торжествующе смотрит на изумлённого рогранина. -- Она просит позволения стать вашей фавориткой. Вы не видите в этом качестве девушку своей расы. А другой? Разве Виария не достойна вашей заботы? Она с искренней благодарностью займёт место рядом с вами, не требуя многого. У вас нет жены, значит, вы вольны в выборе и возможностях. К тому же, напоминаю, до танца у вас будет возможность отказаться от принятых на себя обязательств по отношению к ней, если вас всё же что-то не устроит.
   -- А дети? -- Эстон в сомнении приподнимает фиолетовую бровь. -- Они же родятся без способностей...
   Он ещё договорить не успевает, а Атиус уже вопросительно смотрит на девушку.
   -- Виария?
   -- Я прекрасно могу обойтись и без ребёнка, если рядом будет тот, кому я нужна, -- с милой улыбкой отвечает та.
   -- Ну вот, -- удовлетворённо констатирует принц и вновь возвращается к рогранину: -- Идеальный вариант. Вы не находите?
   Эстон задумывается, впрочем, долго размышлять ему не позволяет... Файола. Девушка вцепляется в руку брата и тянет её вниз, чтобы он нагнулся. А затем принимается яростно что-то шептать ему на ухо. Мужчина сначала прислушивается, потом хмурится, явно начиная выходить из себя, в итоге свирепеет и решительно, впрочем, не слишком агрессивно, стряхивает со своей руки повисшую на ней сестричку.
   -- Твоё мнение меня не интересует! -- тихо шипит. -- И не лезь в мужские дела! Совсем распустилась!..
   Фай тоже вспыхивает, оправдывая своё имя, которое на вайли созвучно со словом "огненная".
   -- Идиот! -- несдержанно восклицает, упирая руки в боки. -- Разнообразия захотелось? Рогранки приелись?
   В гневе она прекрасна. Кожа бледная, лишь щёки яркие, разомкнутые губы влажные, глаза сверкают... И всё это в великолепном обрамлении светлых волос и воздушных одеяний.
   Эффектное зрелище, как и суть скандала, привлекает не только меня. Все гости наблюдают за ссорой. Цессяне со спокойной невозмутимостью. Дядя Джаграс с весёлой улыбкой. Лансиане с нескрываемым любопытством. Экс-королева Виона с явным неодобрением. Видийяне с немым изумлением. Атис с тревогой. Атиус...
   Ого! А с чего это глазки-то горят у альбиноса? Радуется, что провокация удалась?
   -- Язык придержи! Я сам в состоянии понять, что и почему мне хочется! А если будешь лезть не в своё дело, тогда я за тебя решу, что нужно тебе, -- осаживает сестричку Эстон и разворачивается к принцу: -- Обряд сложный?
   -- Совершенно простой и необременительный, -- тут же откликается тот. -- У нас, кстати, как раз была запланирована на сегодня торжественная часть, потому что поступило две просьбы о проведении церемонии. Вы можете к ней присоединиться, если желаете...
   -- Желаю! -- предупреждающе зыркнув на тяжело дышащую Файолу, подтверждает Эстон.
   -- Хорошо. -- Цессянин понимающе улыбается, переводит взгляд на Виарию, которая тут же исчезает за выступом стены, и вновь смотрит на гостей. Вернее, на одного конкретного гостя, который сложил руки на груди белого пиджака и плотно сжал губы. Однозначно Атиус намекает Атису, что ждёт и от него подобного шага. Причём ещё и словами к этому подталкивает: -- Возможно, кто-нибудь ещё принял решение? Нет? Ну что ж...
   Он хлопает в ладоши, и музыка вновь набирает силу. Кружит плавными переливами, ласкает мелодичными тонами, подбадривает оптимистичным перестуком. И органично в неё вплетается голос альбиноса:
   -- Нам следует поблагодарить нашего иперианского гостя, который подарил предстоящему торжеству столь приятное атмосферное сопровождение.
   Вот как? Дядюшкин подарок? А с чего это он так расщедрился? Что за праздник у него? Зато теперь мне понятно, почему дядя тоже в числе приглашённых, несмотря на натянутые отношения с цессянином, -- как же дарителю можно отказать? А никак. Особенно если... если он -- один из тех, кто эту церемонию, по сути, и заказал.
   Понимаю это сразу, едва вижу, как уверенно дядя выходит вперёд вместе с Керасом. Эстон медлит, но, подчиняясь приглашающему жесту Атиуса, присоединяется к ним. Ещё один цессянин, в руках которого большая коробка, немедленно оказывается рядом и ждёт, когда мужчины достанут из неё цветы. Точно такие же, как те, что я приняла от принца.
   -- Керас! -- Атиус покровительственно смотрит на своего телохранителя-безопасника. -- Я рад, что ты, наконец, определился.
   -- Да, я долго сомневался, -- звучит уверенный ответ. -- Это было сложно, но всё же... -- Керас подходит к близняшкам-цессяночкам и протягивает одной из них цветок: -- Марида, я прошу тебя стать моей фавориткой. А тебе, Лирида, -- теперь обращается ко второй, -- придётся немного подождать. Свадебной церемонии. Согласны?
   Видимо, так. Потому что Марида, кивнув, радостно принимает его подарок и с какой-то триумфальной гордостью переводит взгляд на сестру. Та тоже кивает, хотя и смотрит на цветок... Дихол! С завистью смотрит! Либо они дорады, либо я ничего не понимаю!
   -- Эстон Азир гив'Ор, -- вновь подаёт голос Атиус.
   Несомненно, он решил, что одной демонстрации достаточно, а тянуть время не стоит. Ведь рогранин и передумать может.
   Впрочем, тот и не думает отказываться. Прихватывает руку оказавшейся рядом с ним Виарии, разворачивает её лицом к себе и, улыбаясь, вручает цветок.
   -- Ты была бесподобна этой ночью в роли любовницы, надеюсь, как фаворитка ты меня тоже не разочаруешь.
   -- Я буду очень... стараться, -- едва ли не задыхается от волнения альбиносочка, а я -- от той откровенности, с которой Эстон при всех открывает столь личные подробности. Неужели у них на планете в норме такая прямолинейность?
   Смущаюсь, похоже, только я. Ну ещё лансианочка нервно хихикает, закрывая лицо рукой. Молоденькая, несовершеннолетняя, ясно, что отношений с мужчинами у неё ещё не было. Как и у меня, хоть я и старше. Все остальные реагируют спокойно.
   -- Джаграс Гун он'Ласт, -- продолжает руководить процессом Атиус.
   Дядя, словно только этого и ждал, деловито ему кивает и шагает к замершей у стеночки Лурите. Останавливается рядом с ней, несколько секунд покачивается на носках, всматриваясь в лицо, на котором радость сменяется ужасом от мысли о том, что ей сейчас предложат.
   -- Прости, девочка, женой тебя сделать не могу, не тот у тебя социальный статус. Но как фаворитка ты меня вполне устроишь. Цветочек возьмёшь?
   Подруга судорожно вздыхает и нерешительно касается белых лепестков.
   Её состояние я понимаю. Она бы и рада отказаться, да только привязка не даёт этого сделать. Быть с ним ей сейчас хочется, невзирая ни на какие условия.
   Как же это страшно! Может, цессянки и привыкли к подобным манипуляциям со стороны мужчин, но для нас это дико. И то, как дядя поступил с Луритой, фактически вынудив согласиться, это подло по отношению к ней! А ведь в том, что он сделал, виноват именно этот жуткий институт фавориток, предложенный цессянами. Не получи дядя возможность назвать Луриту постоянной любовницей, а не на один раз, вряд ли он стал бы девушку мучить. А так просто воспользовался ситуацией и сделал всё, чтобы не получить отказа. Теперь Лурита будет его постельной игрушкой, пока не надоест.
   Злость на дядю в моей душе клокочет бурным потоком, отвращение к Атиусу зашкаливает, становится трудно дышать. Мне даже в музыке -- обычной мелодии, ранее не украшенной ничем, кроме переливов звуков, -- чудятся певучие голоса, которые в неё вливаются.
   -- Зачем? Зачем ты так со мной?
   -- Не мог иначе, извини.
   -- И что теперь? Меня ведь ты не любишь. Возьми и брось...
   -- Один раз? Не глупи. Тебе самой ведь хочется иного.
   -- Любимой быть, а не сгорать от страсти.
   -- Вы все так говорите. А потом? Лишь млеете в объятиях.
   -- Желая получить в ответ взаимность чувств...
   -- Которых нет.
   -- Дейлина, что с тобой?
   Я даже не сразу понимаю, что последняя фраза звучит громче, явственней и вообще иначе. Не в моей голове, а рядом. Хоть и похожи интонации голоса.
   С трудом прихожу в себя, фокусируясь на обеспокоенном личике Луриты. Ого... Это что сейчас было?
   -- Тебе стало плохо, -- объясняет подруга, поправляя одеяло, которым я укрыта. -- Удобно? Ничего больше не нужно? Скоро доктор придёт.
   -- Настолько плохо? -- Я никак не могу взять в толк, каким образом из зала переместилась в свою каюту.
   -- Ты сознание потеряла. И в чувство не приходила. Тебя Атиус сюда перенёс.
   Ну вот! Впрочем, чего я ожидала? Чтобы цессянин -- и не воспользовался ситуацией? Любопытно, как же у него это получилось? Ведь...
   -- А где шигузути? -- осматриваю комнату, чувствуя, что малыша на мне нет.
   -- Я его забрала. Он принцу к тебе подойти не давал.
   -- Верни немедленно! -- сердито приказываю, поднимаясь с подушек.
   -- Ну что ты злишься-то? -- вспыхивает Лурита. -- Между прочим, он у тебя кусается. Все руки мне погрыз, пока я его несла! -- Она демонстрирует мне кисти, покрытые мелкими царапинами, а потом спрыгивает с кровати и приоткрывает дверь в ванную комнату.
   Сквозь образовавшуюся щель стремглав пролетает чёрная молния, замирает посреди каюты и заходится гневной трелью. Излив своё возмущение, осматривается и немедленно бросается ко мне. Через пару секунд я тихо смеюсь, потому что сердито пыхтящее и негодующе попискивающее тельце пытается как можно глубже зарыться в оборки лифа.
   -- Дей, я пойду, ладно? А то меня Джаграс ждёт. Ты одна справишься? -- перемещаясь к двери, спрашивает Лурита.
   -- Подожди! Минуту! -- останавливаю я её. -- Скажи, ты себя нормально чувствуешь? Не тошнит? Голова не кружится? -- вспоминаю симптомы, которые были после укуса у Атиуса.
   Подружка удивляется, но послушно замирает, не открыв проёма, и задумывается, анализируя ощущения.
   -- Нет, ничего такого, а что?
   -- Да так, -- ухожу от ответа. Наверное, яд шигузути не на все расы одинаково действует. -- А ты сильно расстроена тем, что дядя сделал тебя фавориткой? -- спохватываюсь, вспомнив произошедшее.
   -- Расстроена? -- Лурита, сверкнув белозубой улыбкой, качает головой. -- Нет, Дейлина, тебе точно нужно влюбиться, чтобы это понять. Ну да, я теперь вроде как с ним связана, но зато-о-о... -- тянет она мечтательно. -- Зато он весь мой! От кончиков пальцев ног до последнего волоска на голове! Не отвертится, потому что любовник не имеет права отказывать фаворитке, я узнавала! Ох и замучаю я его сегодня! И не только сегодня!
   Её грудь высоко вздымается, щёки розовеют, язык скользит по губам, оставляя влажный след... Ой-ой! Боюсь, если вскоре и появится на этом корабле пострадавший, то это будет точно не Лурита!
   -- И вообще не факт, кто и кого в этом альянсе использует -- он меня или я его, -- продолжает девушка. -- По мне, такая роль даже удобнее -- я же всегда с ним буду, представляешь, сколько узнаю? А если всё же Джаграс мне надоест, поверь, я найду способ с ним расстаться, раз уж такая возможность имеется. Но сначала использую на все сто процентов!
   Зелёные глаза вспыхивают предвкушением, и подруга, махнув мне рукой, исчезает в коридоре. А я откидываюсь на подушку и потрясённо выдыхаю.
   Да-а-а... Это же как влюбиться надо, чтобы до такой жизненной позиции дойти?
  
  
  
   ГЛАВА 4
   На пятнадцать -- испугаться, на шестнадцать -- убежать,
   А в семнадцать-восемнадцать я вернусь в игру опять
  
   На пятнадцать часов, по окончании приёма, была запланирована прогулка по маленькому корабельному парку, но, взяв в руки вильюрер, я понимаю, что её отменили. Может, другие гости туда и направились, а вот мне теперь был рекомендован постельный режим. Видимо, Атиус пошёл на поводу у доктора, который, осмотрев меня и не обнаружив причин обморока, озаботился сим фактом ещё сильнее, чем если бы нашёл.
   Впрочем, долго скучать мне не приходится. Не успеваю отложить планнер, а в нём вспыхивает новая запись -- запрос визитёра, который я немедленно подтверждаю и с нетерпением жду посетителя. Вернее, посетительницу.
   -- А я думала, откажешь, -- заглядывает в проём светловолосая рогранка. -- Ты как себя чувствуешь? Я, если честно, не поняла, что с тобой произошло. Вроде до последнего хорошо держалась. Ты не беременная случайно?
   -- Нет, -- улыбаюсь её предположению. -- Просто там душно было, наверное, поэтому мне плохо стало. Сейчас нормально. А ты в оранжерею гулять не пошла?
   -- Что я там не видела? -- фыркает Фай и, следуя приглашающему движению моей руки, усаживается в кресло. -- Как Эстон со своей новой игрушкой обжимается? Лучше я тебе компанию составлю.
   -- Я рада, -- поддерживаю её инициативу. -- Моя компаньонка сейчас не в том состоянии, чтобы меня развлекать. Сама понимаешь.
   -- А она действительно не хотела становиться фавориткой, мне не показалось? -- любопытствует собеседница и продолжает, когда я киваю: -- Знаешь, я думала, что это исключительно добровольный выбор. А оказывается, принудительный тоже бывает.
   -- Добровольно-принудительный, -- корректирую я. -- Отношений-то с ним она хочет, а подобного статуса -- нет.
   -- Ну да, -- рассудительно замечает Фай. -- Насильно в фаворитки вряд ли кто потащит. Какой от девушки толк, если с ней нельзя иметь физического контакта? Разве что изнасиловать и тем самым лишить возможности иметь детей? Так ведь мужчину за такое самого к смерти приговорят, едва это станет известно. Намного приятнее и проще, если девушка сама готова к сексу...
   Она осматривает каюту, переводит взгляд на меня и, что-то вспомнив, спохватывается:
   -- Ой! А кто на тебе такой маленький был? Чёрный такой? Покажешь?
   Спустя минуту я наконец добираюсь до прилипшего к коже тельца, с трудом отцепляю коготки и вытаскиваю его на обозрение. Глажу, успокаиваю, не позволяя сбежать обратно. Поняв, что никто его не собирается лишать моего общества, малыш перестаёт нервничать. Вытягивает лапки, прогибается в спинке, зевает и под ахи-охи Файолы принимается привычно играть на руке. По-моему, шигузути нравится внимание, которое ему уделяют. Он ей даже погладить себя позволяет, послушно замерев под моими пальцами.
   -- Такой лапочка... -- восхищается рогранка. -- А почему он на Атиуса набрасывался?
   -- Сложно сказать. -- Я пожимаю плечами. -- Как-то не сложились у них отношения. Возможно, на Цессе нет маленьких питомцев, вот принцу и непривычно.
   -- А у нас есть, -- быстро переключается на приятную для неё тему Файола. -- Правда, не настолько маленькие, чуть крупнее, и не гладенькие, а пушистые, но тоже милые. С собой их не потаскаешь, потому что тяжёлые очень, но дома держать -- самое то. Знаешь, как смешно карабкаются по веточкам и грызут зелёненькие молодые листочки? У нас во всех домах деревья растут именно для этого. А цвет шёрстки у макуни вот как мои волосы. -- Она пропускает локоны через пальцы. -- И вообще на Рогрансе так красиво!..
   Фай принимается за описание, и я, вслушиваясь в её голос, прикрываю глаза, представляя себе покрытую древесной растительностью гористую местность, наполненное фиолетовыми кучевыми облаками небо, две небольшие розовые звезды и повисшую над горизонтом огромную планету-спутник, на которой совсем нет жизни.
   -- Послушай, а ведь ты прекрасно можешь всё это увидеть своими глазами! -- неожиданно предлагает рассказчица. -- Скажи Атиусу, что хочешь полететь. Сомнительно, что он тебе откажет. Одно дело -- запрещать женщинам вмешиваться в политические и военные игры или не давать возможности работать по некоторым специальностям, и совсем другое -- лишать нас удовольствий! К тому же Атиус вообще не имеет права ограничивать тебя в развлечениях. Ты наследница, а он всего лишь принц Цесса. Таких, как он, много, а ты одна.
   -- Это ничего не значит, -- вздыхаю, поглаживая затихшего малыша по голове. -- Мой статус наследницы мне лично ничего не даёт. Я, по сути, лишь символ и доказательство той власти, которую получает новый император. У меня даже нет способностей. Никаких. Разве ты об этом не знаешь?
   -- Я слышала, -- задумчиво кивает девушка. -- Эстон много об этом рассуждал. Когда твои родители прилетели на Рогранс с предложением по объединению, они и про тебя, видимо, говорили. Меня на приём не пустили, но брат потом со мной мыслями делился. Мы же с ним двойняшки, редко что скрываем друг от друга. Так вот, он тогда пришёл к выводу, что отсутствие способностей вовсе не страшно, даже собирался воспользоваться приглашением твоего отца и на Рооотон лететь, чтобы с тобой познакомиться... Видишь, как получается -- если бы не несчастье с твоими родителями, после которого с нами прервали все контакты, ты могла бы его женой стать.
   Фай грустно улыбается, а я старательно гашу поднимающуюся в душе волну возмущения и негодования. Ведь всё, сказанное рогранкой, как и слова леянина, наталкивает на подозрения, что происходящее со мной -- махинации цессян и моих дядюшек. Но зачем они это делали? Ну ладно с Атиусом, тут всё предельно ясно -- любой ценой получить власть над планетами империи. Но дяди?! Они-то почему со мной так бессердечно поступили? Я же для них не чужая. Обидно до слёз...
   -- А мне казалось, что никто не хочет иметь детей без способностей, -- всё же нахожу в себе силы продолжить диалог. -- Дяди жаловались, что другие планеты именно поэтому в империю и не вступают.
   -- Так и было, -- неожиданно раздаётся от двери уверенный мужской голос.
   Я вздрагиваю от неожиданности, потому что прихода Атиуса не ждала, а он по-хозяйски проходит в каюту и останавливается перед рогранкой.
   -- Не ожидал вас здесь увидеть, Файола Олир Шас. И уж тем более не ожидал, что вы станете обсуждать с моей фавориткой планы вашего брата... -- Принц замолкает, протягивая ей руку.
   Фай приоткрывает рот, чтобы что-то сказать в ответ, но всё же медлит, вспомнив, что она теперь подданная империи, а он, как ни крути, лицо, обладающее властью. В итоге, прежде чем заговорить, скользит пальцами по ладони цессянина.
   -- Ваше удивление вызывает у меня ничуть не меньшее. С чего вы решили, что я должна избегать общения с наследницей? Я беспокоюсь о её здоровье. И развлекаю.
   -- Одновременно подталкивая мою фаворитку к Эстону, -- недовольно добавляет Атиус. -- Неужели думаете, что мне сложно догадаться о ваших планах? Дейлине простительно, она молода, доверчива и неопытна, но для меня всё предельно ясно.
   -- И что же вам ясно? -- сердито, но всё же сдержанно спрашивает Фай.
   -- Как минимум то, что планы корыстные и бесчестные. Он хотел жениться? Так почему раньше этого не сделал? Где он был эти два года, после того как Дейлина осталась без родителей?
   -- Он не мог прилететь на Рооотон, не имея официального приглашения, -- парирует девушка.
   -- Чушь! -- категорично отрезает Атиус. -- При большом желании это можно было сделать. И никто бы не осудил его за настойчивость, если бы оно объяснялось пользой для империи и счастьем наследницы. Значит, не так уж и велико было это желание. Не потому ли, что брат ваш всё же не слишком радовался перспективе потери детьми расовых способностей? А теперь, вступив в состав империи и узнав, что наши с Дейлиной отношения не закреплены танцем, вы решили этим воспользоваться. В первую очередь, настроить наследницу против меня и добиться разрыва наших отношений. Вы, несомненно, полагали, что Эстон сможет взять Дейлину себе в фаворитки, раз уж теперь есть такая возможность. Кстати, я склонен полагать, что это и не его план, а исключительно ваш, Файола. Потому что ит'Генон всё же не отказался от моего подарка.
   -- Вы его проверяли? -- сквозь зубы возмущённо цедит рогранка.
   -- Просто воспользовался подвернувшейся возможностью, -- уклончиво отвечает цессянин. -- Значит, теперь ему, если ваш план осуществится, останется только жениться. Ведь отказавшись от одной фаворитки, взять вторую он уже не сможет. Вы этого не знали, да? Ну и как ощущения от разоблачения и от осознания того, что задумка не сработает?
   -- Ваши фантазии и самомнение, Атиус Рэль ли'Тон, зашкаливают, -- холодеет голос Файолы, и она медленно поднимается с кресла. -- Надеюсь, Дейлина оценит их по достоинству. Я же считаю, что они выходят за рамки приличий, поэтому от меня признания ваших заслуг вы не получите.
   Рогранка направляется к выходу, задев плечом альбиноса. Впрочем, тот не возмущается, лишь, порицая её поведение, качает головой. А едва закрывается дверь, он поворачивается ко мне. Не торопясь подходит ближе и усаживается на край кровати.
   -- Видишь, что получается, когда женщина пытается манипулировать мужчинами и лезет в политику? Эстон слишком многое позволял своей сестре, она выросла амбициозной и самоуверенной. Хорошо, что ты у меня не такая. Верно, Дейлина? Я ведь в тебе не ошибаюсь?
   Голос цессянина звучит тихо, устало, словно он все силы отдал, чтобы вывести Фай на чистую воду, и на большее их уже не осталось. Он даже на шигузути посмотрел с таким обречённым смирением, что мне стало не по себе.
   Кто лжёт? Он или она? Или Атиус на самом деле верит в то, что говорит, но при этом и Фай была со мной искренна, а манипулирует кто-то третий?
   -- Вы просили не делать поспешных выводов, -- напоминаю ему о нашем разговоре на Рооотоне. -- Я очень стараюсь именно так и поступать. И сейчас мне кажется, что вы сами поспешили с выводами в отношении Файолы... Атиус! -- Я даже приподнимаюсь и сама касаюсь его руки, хотя и чувствую, как малыш напрягся в готовности действовать. -- Я прошу вас, извинитесь перед ней. Вы же так её обидели! А она очень хорошая девушка, к тому же ваша гостья, и я уверена, имела в виду вовсе не то, что вы подумали.
   -- Ты совсем не знаешь жизни, Дейлина... -- Выражение сиреневых глаз становится грустным. -- Твоя открытость и вера в других достойны восхищения, но они могут дорого тебе обойтись.
   -- Пусть так. Но я всё равно не позволю себе никого обвинять, не имея неопровержимых доказательств.
   Руку я от него не отнимаю, хотя и чувствую, как неизбежно она оказывается в его ладонях. Как скользят пальцы по голой коже. Как поднимаются к запястью, локтю...
   Да, я рискую, но этот риск оправдан той целью, к которой стремлюсь. Надеюсь, что моё неприятие цессянина достаточно велико, чтобы эти прикосновения остались без последствий.
   -- Я ведь вас не укоряю в том, что вы тоже ждали два года, прежде чем решиться на предложение, которое сделали, -- коварно намекаю, что и в его поступках есть нечто, внушающее подозрения.
   -- Тебе интересно, да? Понимаю. Сомнительно, чтобы твои дяди хоть что-то об этом рассказывали. Они, похоже, вообще скрывали от тебя многое...
   Атиус замолкает, задумываясь. Так глубоко уходит в себя, что даже гладить меня перестаёт. А может, причина и в другом. В маленьком таком чёрном тельце, которое с подозрительной медлительностью подкрадывается всё ближе к оккупанту. В итоге альбинос отпускает мою руку и начинает говорить:
   -- Мой отец всегда был против присоединения к молодой империи. Причины для этого были в первую очередь экономические и политические. Цесс провёл несколько не слишком удачных военных операций в попытках завоевать Зогг, чтобы добывать на нём ултриз. Были причины и личные, правда, о них отец не любил распространяться, я знаю только, что они как-то связаны с первым императором и его женой. Но в любом случае позиция короля Цесса была чёткой: система Бокуса останется независимой территорией. Он и сейчас не слишком рад потере полной самостоятельности, но королевский совет всё же убедил его, что перемены неизбежны и предложение регента-императора нужно принять. Старые обиды в настоящее время уже никого не интересуют, военные действия вели не только мы, но и многие другие планеты. Всё это осталось в прошлом.
   -- А предложение пришло... -- смотрю вопросительно, намекая на продолжение интересующей меня темы.
   -- Три недели назад от имперского совета. Наши министры заседали несколько суток, пересмотрели все возможные варианты развития событий и признали, что аргументов за вступление неизмеримо больше. В итоге отец всё же уступил их настойчивости.
   -- Наверное, потому, что одним из аргументов была возможность для Цесса получить статус планеты-столицы? -- говорю почти утвердительно.
   -- Разумеется. Уверен, если бы не это, отец и слушать никого не стал, -- легко подтверждает Атиус и добавляет: -- Отсутствие у меня и супруги, и фаворитки тоже сыграло свою роль. Будь мой семейный статус иным, и решение было бы другое.
   -- Согласна, -- поддерживая его разговорчивость, понимающе киваю. -- Такой шанс действительно было бы глупо упускать. А про другие планеты, которые почти одновременно с Цессом вошли в империю, вы не знали?
   -- Нет, Дейлина, не знал. Сообщение о них пришло спустя сутки после старта с Рооотона. И я, как этого требуют элементарные правила приличия, сразу отправил всем приглашение присоединиться к нам, а тебе сказать не успел, потому что... -- Атиус замолкает, выразительно посмотрев на важно прогуливающегося по моим рукам шигузути, который уже раз пятый совершает обход территории.
   Ну что ж, логично. Очень логично! Дихол! Так и хочется выругаться, потому как степень вины альбиноса в моих глазах начинает резко падать, и этот факт вызывает тревогу. Нет, Дейлина, нет! Нельзя расслабляться! Пусть это и не его интрига, но ведь Атиус не захотел ради тебя ничем жертвовать. Не предложил стать женой, хотя и мог это сделать. Предпочёл видеть тебя фавориткой. Официальной любовницей. Девочкой, с которой можно приятно проводить время, но которую вовсе не обязательно любить по-настоящему!
   Всё? Успокоилась?
   Прислушиваюсь к себе и понимаю, успокоилась. Его откровенность -- не повод менять к нему отношение, а моя лояльность -- всего лишь способ получения информации. Хорошо бы Лурите удалось так же разговорить дядю, как и мне цессянина.
   -- О чём задумалась? -- слышу негромкий вопрос. Пользуясь тем, то шигузути исследует кружева на левой руке, Атиус едва ощутимым касанием пальцев проводит по предплечью правой.
   Малыш, заметив движение, тут же спохватывается и стремглав бежит к месту прорыва противником обороны. Принц меняет тактику. Теперь он осторожно заправляет мне за ухо выбившуюся из причёски прядь. Его конкурент реагирует, немедленно взбираясь по ткани, чтобы добраться до нарушителя. А тот уже касается моей ладони. И снова малыш несётся вниз.
   Игра длится до тех пор, пока шигузути, которому беготня надоела, забирается мне на плечо, приподнимается на задних лапках и тихо раздражённо шипит. Загоняли, видите ли.
   -- Аккуратнее, он прыгучий, -- говорю с улыбкой, чтобы предупреждение не выглядело как угроза, когда Атиус снова пытается взять меня за руку. -- Дайте ему передохнуть.
   -- Хорошо, -- явно довольный тем, что прогресс в наших отношениях налицо, уступает Атиус и напоминает: -- Ты на вопрос не ответила.
   -- Вы сказали, что мои дяди многое от меня скрыли, -- немедленно пользуюсь его разговорчивостью. -- Что именно?
   -- Я лишь предположил, опираясь на тот факт, что ты спрашиваешь о вещах, которые Джаграс, как твой воспитатель, обязан был тебе разъяснить. -- Вместо конкретного ответа я получаю вот такой обтекаемый. -- Так что мне сложно сказать, что именно ты не знаешь из того, что известно мне.
   Атиус некоторое время наблюдает, как я глажу нервно бьющего хвостиком шигузути, и, наконец, делает правильный вывод из моего молчания.
   -- Не обижайся, -- просит примирительно. -- Всё, что тебе нужно знать, постепенно выяснится. Ну а то, что не нужно... -- Он снова позволяет себе многозначительную паузу, прежде чем продолжить. -- Зачем тебе забивать себе голову проблемами, Дейлина? Оставь их мне. В конце концов, это моя обязанность их решать и о тебе заботиться, потому что я -- твой любовник. То есть... -- Принц зажмуривается и встряхивает головой, сообразив, как нелепо это звучит применительно к нам. -- Будущий, разумеется.
   -- Понимаю. -- Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не рассмеяться. Маскируя это, мне приходится капризно надуть губки и отвернуться.
   -- Ты устала, -- проявляет безграничное терпение Атиус. -- Отдыхай. Прости, но ужинать тебе придётся одной. У меня есть дела.
   Он поднимается, продолжая говорить:
   -- Завтра мы прибываем на Цесс. Думаю, что на разминку в спортзале тебе стоит идти, только если ты точно хорошо себя чувствуешь. А лучше как следует выспись и приведи себя в порядок. Встреча на планете будет торжественной, и мне бы хотелось быть уверенным, что ты перенесёшь её без проблем. Придётся снова побыть в центре внимания. Сомнительно, что танцевать мы будем завтра, но вот дня через два-три -- определённо.
   -- А как же невеста? -- о своей мнимой обиде я моментально забываю.
   -- Будет и невеста, -- улыбается альбинос. -- Вне всяких сомнений, отец уже подобрал подходящие кандидатуры. Мне останется только сделать окончательный выбор, и мы скрепим наш семейный союз. Отдыхай.
   Дверь за цессянином закрывается, а я так и сижу с бешено колотящимся сердцем.
   У меня есть лишь пара дней? И всё? Я окажусь к нему привязана навсегда?
   От этой мысли в глазах темнеет, во рту пересыхает, я начинаю задыхаться, а в ушах шумит и звенит так, словно кто-то включил в каюте пародию на музыку ипериан.
   Никогда бы не подумала, что могу до такой степени испугаться.
  
   ***
  
   На шестнадцать часов мы задержались в пути именно из-за того, что кораблям пришлось выходить в обычное пространство, чтобы перегрузить с леянского корабля на цессянский капсулу, в которой восстанавливался Атиус, а потом вновь уходить в погружение, чтобы всё же добраться до Цесса. В итоге вместо прилёта ранним утром, как изначально было запланировано, вошли мы в систему Бокуса только поздно вечером.
   Естественно, что с утра рекомендации Атиуса относительно тренажёрного зала я проигнорировала. У меня мало не только времени, но и возможностей для налаживания новых контактов. То есть мест, где я могу общаться с теми, кто может, вольно или невольно, дать мне шанс на спасение. В общем, едва проснулась, первым делом помчалась в спортзал. И ничуть о своём решении не пожалела. Потому что...
   Потому что, во-первых, узнала наконец, что такое "лиглиорас".
   -- Вам не понравился вкус? -- удивилась королева, когда я осторожно поинтересовалась происхождением продукта. -- Это единственный совершенно съедобный плод на Вионе. Если бы не он, первопоселенцы вряд ли бы выжили. Вещества, которые в нём содержатся, улучшают состояние организма, повышают выносливость, вообще все физиологические процессы стимулируют. Ох, Дейлина, вы, наверное, его так и не попробовали? Иначе бы на церемонии с вами точно всё было в порядке.
   Она сокрушённо покачала головой, а я только руками развела, покраснев и пробормотав что-то про психологическую несовместимость с красными продуктами питания. Вот только что же не понравилось в столь замечательном блюде шигузути, я так и не поняла. Может, он на самом деле как-то неприятно пахнет? Не зря же малыш отпрыгивал.
   Во-вторых, я успокоилась относительно Файолы. Думала, она так сильно обиделась на Атиуса, что даже не захочет со мной общаться, а оказалось...
   -- Представляешь, -- округляя глаза, ахая и всяческим образом демонстрируя изумление, делилась со мной впечатлениями рогранка, -- я уже спать собралась, когда меня брат позвал. Я думала, Эстон один в каюте будет, а он там... -- Она задохнулась, не в силах продолжать.
   -- С фавориткой? -- предположила я.
   -- Если бы! -- Фай так активно встряхнула головой, что пара заколок выскочила из причёски на пол. Однако она, похоже, этого даже не заметила, как и того, что её тренажёр простаивает. Потому что спешила поделиться со мной впечатлениями. -- То есть она там тоже была, но не в этом дело, а в том, что брат с Атиусом что-то обсуждал! Я решила, что цессянин опять гадостей в мой адрес наговорит. Но нет. Он принёс извинения сначала мне, а затем и Эстону за то, что воспользовался его влечением. И сказал, что готов на любую компенсацию в обмен на прощение. Что на него нашло? Не понимаю.
   Зато я прекрасно понимала. И радовалась, что мою просьбу альбинос всё-таки услышал и выполнил. Значит, рогране тоже будут гостями на Цессе и в своём плане мне можно на них рассчитывать.
   В-третьих, я убедилась, что все приглашённые на цессянский крейсер остались на нём, а не вернулись на свои корабли. Причём весьма своеобразно убедилась -- своими глазами увидела, как, деликатно нам поклонившись и одарив хитрой улыбкой, мимо прошёл брат Файолы. Потом увидела мужа Тоны, правда, издали, к нам он не приближался. А затем и Атиуса узрела в компании с Атисом. Первый, в уже знакомом мне костюме с открытым верхом, выполнял упражнения для ног, ухитряясь при этом что-то говорить. Второй... Второй слушал, поставив ногу на упорную планку тренажёра и подпирая рукой голову. Серьёзно слушал, хмурился даже. В итоге сказал что-то краткое, отрицательно качнул головой и отошёл.
   Принц посмотрел ему вслед вполне спокойно и своего занятия не прекратил. Видимо, о чём-то малозначительном говорили и настроения ему это не испортило. В любом случае, увидев меня, цессянин озаботился куда сильнее. Даже подошёл, чего ранее не делал. Приветствовал моё окружение, поинтересовался самочувствием, ещё раз напомнил о том, чтобы я не переутомлялась.
   Я немедленно этим воспользовалась. Тут же намекнула, что по-прежнему не имею возможности для полноценного существования. В смысле, что подруги, которая могла бы в нужный момент поддержать и помочь, у меня так и нет. А ведь он обещал. И вообще, говорил, что свободных девушек на корабле не было, а на самом деле были. И гостьи. И цессянки...
   Я так вжилась в роль, что даже сама удивилась слезам, навернувшимся на глаза. Атиус тоже не остался равнодушным -- терпеливо выслушал и последовательно ответил на мои претензии.
   -- Гостьи появились здесь только позавчера. Цессянки, о которых ты говоришь, могли лишь номинально считаться свободными. -- Говоря об этом, он даже голос приглушил, словно намекая на некую тайну, в которую он меня посвящает. -- А подруга... Дейлина, потерпи ещё немного, на Цессе у тебя будет огромный выбор.
   -- На Цессе?! -- возмутилась я и капризно надула губки. -- А сейчас мне как быть? Да и подругу я себе уже выбрала. Вот! -- непререкаемо заявила я. И указала на Файолу.
   -- Почему я? -- шёпотом принялась допрашивать меня не менее изумлённая рогранка, когда Атиус, хоть нехотя, но всё же согласился. И сбежал. Под предлогом сверхзанятости и наличия у меня компании.
   Всё объяснила за меня экс-королева, которая заинтересованно наблюдала за происходящим. Возраст близкий. Общаемся без проблем. Кстати, контрасты хорошо ладят, а при желании могут друг у друга многому научиться... Сказав последнее, она многозначительно улыбнулась. Наверняка имела в виду не только то, что у меня с Файолой совершенно разные типажи, но и на темперамент намекнула. Ведь рогранка демонстрирует вспыльчивое и независимое поведение, в то время как я предпочитаю действовать мягко и ненавязчиво.
   Всё это так, но для меня главное -- Фай не боится Атиуса и не одобряет институт фавориток. Значит, я смогу ей всё рассказать, а она поможет мне найти выход.
   Был ещё и четвёртый плюс от моей утренней прогулки. Мне удалось столкнуться с Атисом. Да, я сделала это с умыслом, дождалась, когда он направится к выходу, и сама пошла туда же. Но уж очень мне было любопытно, узнал он меня или нет. В итоге сделала вывод, что не узнал. Коротко поклонился, пожелал доброго утра и пропустил вперёд, потому что оказались мы в дверях одновременно. На лице -- вежливая полуулыбка, в глазах -- спокойное равнодушие, в голосе -- предупредительность. И ни намёка на то, что моя персона ему интересна.
   Я расстроилась. Понимала, что не может он признать во мне свою ночную гостью, но подсознательно ждала... Чего? Наверное, того, что интуиция ему подскажет. Или логика. Увы. Он оказался не столь наблюдательным.
   Вот и получается, что рассчитывать на его помощь можно, но только с оглядкой на то, что король Ле не знает, кому будет помогать. И вряд ли откажется, даже узнав, -- он порядочный империанин. Именно поэтому подставлять его под удар мне нельзя. А это означает -- вести себя с ним столь же отстранённо, чтобы не вызвать подозрений у других.
   Моя задумчивость не укрылась от новой подруги. С присущей ей прямолинейностью Фай заявила, что раз уж я втянула её в свою авантюру, то обязана ввести в курс происходящего. И как только догадалась?
   Зато оставшееся до прилёта время я провела с не меньшей пользой, чем утренние часы. Завтракала, мылась, одевалась. И одновременно рассказывала Файоле, которая всеми силами мне помогала, о себе, родителях, жизни на Рооотоне, сделанном Атиусом предложении и моих планах от него избавиться.
   -- То есть ты для Атиуса фаворитка только на словах? В него не влюблена? И с ним ещё ни разу... Ну, дела-а-а... -- От изумления рогранка потеряла дар речи. Ненадолго, конечно. -- Теперь я понимаю, почему его так возмутили мои слова о возможном замужестве с Эстоном. Атиус боится тебя потерять. Но твой план... Ведь нет никаких доказательств, что именно цессяне препятствовали вступлению других планет в империю, чтобы получить власть. У тебя нет способов воздействия на принца. Ох, Дейлина, ты так рискуешь!
   -- А что остаётся? Не бездействовать же! Идеи получше мне в голову не пришло. Либо сработает, либо... -- Я выразительно развела руками.
   -- Ты права, -- решительно заявила Фай. -- С таким потребительским отношением к себе мириться нельзя. Честности в поступке Атиуса -- ноль! Воспользовался удачным для себя стечением обстоятельств и решил получить то, на что имели право и другие. Тебя лишил свободного выбора. Можешь на меня рассчитывать, я всё сделаю, чтобы ты снова стала свободной! -- Возмущение в её голосе было запредельным.
   Да, вероятно, первое, о чём подумала Файола, -- что, появись у меня возможность выбирать, я предпочту её брата. Но могла ли я упрекать её в этой заинтересованности? Нет. Каждый ищет в том, что делает, выгоду для себя. Главным же для меня оставалось иметь рядом тех, кто готов помочь.
   Лурита, Файола, Атис, экс-королева... Не так много, но и не мало. Правда, и соперники у меня сильные. Дядюшка Джаграс, Атиус, наверняка его отец на пару с дядей Ютом -- сомнительно, что без последнего тут обошлось. И если я выиграю, это будет для меня не просто удачей -- настоящей победой. Если же проиграю... Нет, Дей! Не смей даже думать об этом. Ты не проиграешь! Поймёшь, что выхода нет, воспользуешься оставленным на крайний случай способом спастись -- убежать!
  
   ***
  
   -- А в семнадцать я первый раз влюбилась. Магиррас был помощником моего отца, советником по экономическим вопросам, взрослым мужчиной, к которому я не осталась равнодушной, едва он появился во дворце. О, Дей! Это было изумительное чувство. Я не ходила, я летала, как детёныши макуни! Старалась делать всё, чтобы как можно дольше оставаться с ним наедине, надеялась, что он тоже влюбится, мечтала, что он предложит стать его женой...
   Замолкнув, Фай некоторое время, прикрыв глаза, выводит пальцем невидимые узоры на белом сиденье дивана. Вздыхает, улыбается и продолжает.
   -- Не предложил. Когда мне исполнилось двадцать, он женился на дочери своего друга, а в двадцать пять, после наступления совершеннолетия, мне пришлось с ним переспать, чтобы избавиться от влечения.
   -- Хорошо, что Магиррас не отказался, -- поддерживаю я свою подругу. -- Женатые мужчины неохотно на это идут.
   -- А у него выбора не оставалось, -- усмехается Фай. -- Отец пригрозил, что лишит его всех привилегий, если он этого не сделает. Я не возражала. Мне не хотелось пару десятков лет жить с мыслями о том, кто никогда не станет мне парой. И знаешь, после ночи с ним мне действительно стало легче. То есть первую неделю я всё ещё рвалась к нему, организм требовал повторения, а потом поняла, что хочу этого всё меньше и меньше, пока наконец, увидев Магирраса, не поняла, что мне на него даже смотреть противно. До сих пор помню своё недоумение, как вообще могла его любить.
   Услышав шум, она приподнимается и, опираясь на мягкую боковину дивана, заглядывает за стоящее рядом с ней узколистное растение. Я тоже меняю положение тела, потому что в ожидании приглашения на высадку мы уже второй час сидим в одном из расширений коридора гостевого сектора. Убедившись, что это всего лишь цессяне, занятые уборкой освободившихся кают, мы ждём, когда они исчезнут за поворотом, и продолжаем развлекаться единственным доступным нам сейчас способом -- разговором.
   -- Ты сказала -- в первый раз, -- любопытствую я. -- Был и второй?
   -- Был, -- с готовностью кивает Фай. -- Я после первого долго от мужчин держалась на расстоянии. Как-то ни к кому душа не тянулась, а телу я больше вольностей не позволяла. Шесть лет назад, мне как раз тридцать исполнилось, папа отправил Анрона, это мой второй старший брат, возглавить поддинастию, управляющую Огом. Это один из континентов на Рогрансе, а всего их двенадцать, и во главе каждого вице-король, подчиняющийся моему отцу. Мы с Эстоном напросились ехать с братом. Жить во дворце, конечно, приятно, но от однообразия быстро устаёшь, а на нашей планете так много прекрасных мест!
   Она мечтательно возводит глаза к белому потолку, вспоминает, где находится, и вновь возвращается к рассказу:
   -- Ог в этом смысле самый красивый. Изумительные пейзажи, мягкий климат, разнообразная растительность. Даже Из -- это континент, где находится главный королевский дворец, -- не обладает такими преимуществами.
   -- Почему же вы не смените местоположение дворца? -- заинтересовываюсь я. -- Это же не сложно.
   -- Сложно! -- отрезает Файола и многозначительно, с гордостью и торжественностью объясняет: -- Дворец построен на том самом месте, где приземлились первопоселенцы. Сохранившиеся останки корабля замурованы в саркофаге под дворцом. Как можно менять такое место? Оно само -- символ верховной власти!
   -- Вот это да-а-а... И ты их видела?
   Моё удивление вовсе не наигранное. На Рооотоне не осталось ничего, что позволило бы с полной достоверностью доказать, что его жители тоже прилетели из другой звёздной системы, а не возникли на самой планете в процессе естественной эволюции.
   -- Да, я спускалась в саркофаг с Эстоном. Обычно женщин туда не пускают, но мы же с братом двойняшки: куда он, туда и я... Ой, Дейлина! Это потрясающее чувство! Прикасаться к тому, чему почти пять тысяч лет! Знать, что именно в нём были все те, чья кровь сейчас течёт во мне!
   Подруга на некоторое время замирает, приопустив веки и наслаждаясь воспоминаниями, прежде чем продолжить.
   -- Риолаз был вторым сыном бывшего вице-короля, которого заменил Анрон. Старший сын погиб, насколько я знаю, а младшему не позволили занять место умершего отца, потому что способности у него оказались очень слабые.
   -- А какие у вас способности? -- Я снова её перебиваю, не в силах сдержаться. Ведь до сих пор так ничего и не знаю о тех расовых особенностях, которыми рогран одарила природа.
   Вместо ответа Файола откидывается на спинку дивана и протягивает к растению руку, разворачивая ладонью от себя.
   -- Не уверена, что на цессянских сработает, но можно попробовать, -- бормочет про себя.
   Я заворожённо жду, что же произойдёт. Проходит пара минут, и никаких изменений. Фай уже разочарованно кривится, но тут... Прямо на глазах одна из почек на веточке начинает набухать. Растёт так быстро, что я даже невольно вздрагиваю, когда она лопается, а из неё с той же стремительностью выбрасывается стреловидный листик, вытягивается и дрожит, стараясь коснуться девичьей ладони.
   -- Ну вот так как-то, -- убирает и потирает руки Файола. -- На Рогрансе растения отзывчивее, честное слово, они к нам сами так и тянутся. А тут приходится больше усилий прикладывать, чтобы найти контакт.
   -- Но у тебя получилось! Здорово!
   Наверняка я радуюсь успехам рогранки куда сильнее, чем она сама, потому что девушка лишь отмахивается и садится удобнее.
   -- Ерунда. Так вот. Риолазу я сочувствовала. Это ведь очень тяжело, когда ты заведомо слабее других. А этот рогранин, несмотря на минимальные способности к стимуляции роста, тем не менее пытался доказать Анрону, что достоин управлять континентом. Проиграл, конечно. Но в тот момент меня восхитила его сила духа и умение держать себя в руках. И мы начали встречаться. Поначалу я даже не думала о личных отношениях с ним, видела в нём друга, которого нужно поддержать и которому я могу помочь найти своё место в жизни. Братьям ничего не говорила, они оба были против подобных встреч. А Риолаз находил моменты для свиданий наедине, убеждал меня в том, что способности у него низкие, потому что он никогда ранее активно ими не пользовался, с радостью выслушивал мои советы... Я его учила усиливать стимулирующий поток, сама не заметила, как позволила стать ближе, и в итоге влюбилась.
   Теперь в голосе Файолы не слышится восторженной эйфории, и мне становится ясно, что и второй возлюбленный не принёс девушке счастья.
   -- Он мной воспользовался, -- подтверждает она мою догадку. -- Когда понял, что я от него уже никуда не денусь, заявил моему отцу, что не собирается освобождать меня от влечения, а женится, только если получит в качестве компенсации трон Ога и титул вице-короля.
   -- Что сделал твой отец?
   -- Он его убил, -- бесцветным голосом отвечает Фай.
   -- А как же ты?.. -- Я невольно ахаю, настолько жестоким кажется мне наказание. Видимо, только мне, потому что в фиолетовых глазах вижу лишь холодное безразличие.
   -- Как избавилась от влечения? -- правильно понимает мою мысль девушка и пожимает плечами. -- Никак. За эти годы оно стало меньше, но полностью ещё не угасло. Отец так разозлился, что даже не попытался Риолаза переубедить или уговорить со мной переспать. Сказал, что мне это будет уроком и страховкой от необдуманных привязок. Что хоть десяток-другой лет он не будет переживать за непутёвую дочь.
   -- Ты так спокойно об этом говоришь...
   -- Сейчас -- да, -- грустно улыбается Файола. -- А тогда мне казалось, что весь мир вокруг меня рушится. Эстон ни на минуту от меня не отходил, успокаивал, уговаривал потерпеть, объяснял, как подло поступил Риолаз... Да я и сама понимала, что он прав. И отец прав. А всё равно хотелось мне только одного -- быть вместе с тем, в кого я влюбилась. И то, что он уже мёртв, не очень помогало. Постепенно чувства притупились, и даже воспоминания уже не приносят сильных переживаний, однако неприятие других мужчин осталось.
   -- Как же тебе сложно, -- сочувствую я.
   -- Зато отец отпустил меня в этот полёт с Эстоном, -- тут же находит положительные стороны рогранка. -- Если бы не гарантия моей незаинтересованности в мужчинах, сидела бы я на Рогрансе. А так и с тобой познакомилась, и на Цессе побываю, и за братом присмотрю. То есть за его новым развлечением, -- в голосе Файолы появляется раздражение.
   -- А как твой отец отнесётся к тому, что у твоего брата теперь есть фаворитка? -- На всякий случай я приглушаю голос и придвигаюсь ещё ближе, хотя, кроме нас, здесь по-прежнему никого нет.
   -- Понятия не имею, -- разводит руками девушка. -- Может, примет, а может, разнос устроит. Скорее, всё же первое. В отношении нас родители никогда не строили грандиозных планов, которые брат мог бы нарушить своим поступком. Мы ведь с Эстоном очень поздние дети, моему отцу уже двести сорок лет. У нас есть два старших брата, один из которых давным-давно правит вместе с отцом и сменит его на троне, а про второго я тебе уже рассказала. И ещё две сестры, но они первыми родились, когда родителям ещё и сотни лет не было. Так что мы почти не общаемся, у них свои семьи.
   -- Получается, на вашей планете такой же срок жизни, как на Рооотоне? -- удивляюсь я. -- В пределах трёхсот лет?
   -- Неужели и у вас так? -- радуется совпадению Фай. -- Надо же, насколько мы похожи!
   -- Не только мы, -- отмечаю я. -- Ипериане столько же живут. А вот зоггиане на треть меньше... Ты не в курсе, как на Цессе? Вионе? Лансе? Ле?
   Спрашиваю, но моя собеседница лишь отрицательно качает головой, а потом ещё и поясняет:
   -- Мы с ними всеми здесь впервые пересеклись. Хорошо мы знакомы разве что с исгреанами -- система Ичос от нас совсем близко. Знаешь, -- она тоже переходит на шёпот, -- мне кажется, отец послал запрос на вступление в империю именно для того, чтобы получить от них защиту. Слишком уж подозрительным стало их поведение. Исгреане с такой интенсивностью наращивали вооружение, что довели свою планету до полного истощения биоресурсов. По данным разведчиков, у них там даже растений практически не осталось, лишь машины, оружие, техника, дома, дороги, корабельные верфи, заводы... И наши способности стали для них желанным трофеем, за счёт которого можно восстановить утраченное. Если они на нас нападут, мы защититься не сможем. Наш флот не в состоянии отразить атаку столь мощного противника. Исгреане превосходят нас и в вооружении, и в скорости реакции, они прирождённые воины и убийцы. Так что последний десяток лет мы живём в тревожном ожидании неизбежного порабощения.
   -- А порталы, связывающие планеты, на Рогрансе сейчас тоже закрыты? Они вообще работали? Вы тоже воевали? С кем?
   Я снова не удерживаюсь от лавины вопросов, потому что знаю, что из известных мне планет лишь на Зогге военные действия велись исключительно из космоса, а на остальных как средство перемещения использовались в первую очередь порталы.
   -- Воевали, -- подтверждает Файола. -- Только мы до сих пор не знаем, с кем. Это же около трёх тысяч лет назад началось, и закончилось довольно быстро, а исторические хроники того времени скупы на описания нападавших. Мне учителя рассказывали, что наши предки, защищаясь от врага, вырастили вокруг порталов непроходимые леса из хищных растений. Сейчас в этих местах не то что жить невозможно, даже просто приближаться к ним опасно. Так что мы не имеем сведений о том, находятся ли порталы в рабочем состоянии или сквозь них уже давно никто к нам не перемещается. А у вас как было?
   -- На Рооотоне военные действия тоже быстро закончились. Захватчикам было сложно атаковать в полной темноте, и у рооотонцев с их ночным зрением имелось куда больше преимуществ. И, кстати, мы также не в курсе цивилизационной принадлежности тех, кто на нас нападал. С другой стороны, в нашем звёздном скоплении и ближайшем его окружении сто тридцать звёздных систем. Наверняка никто ещё не исследовал и не изучил их все. И проявлять агрессию мог кто угодно...
   -- Агрессию? -- За нашими спинами раздаётся жизнерадостный женский голос, а спустя секунду его обладательница падает на мягкое сиденье рядом со мной и интересуется: -- Кто посмел обидеть мою Дей?
   -- Никто не обижал, не волнуйся, это мы о другом... Лурита, Файола, -- представляю девушек друг другу и заинтересованно присматриваюсь к зеленоволосой красавице.
   А ведь реально похорошела подружка! Глаза искрятся, на щеках здоровый румянец, на губах улыбка, платье одно из её любимых, настроение лучше некуда...
   -- Где дядя Джаграс? -- интересуюсь.
   -- Сбежал от меня и помчался выяснять, отчего такая задержка с высадкой.
   -- Сбежал? -- удивляюсь я. -- А как он вообще?..
   -- Потрёпан, но жить будет, -- привычно иронизирует иперианка и наигранно возмущённо восклицает, хотя я лишь молча улыбаюсь: -- Не надо на меня так смотреть, Дей! Ему физические упражнения полезны. Ты его фигуру без одежды видела? Вот то-то же! Чтобы получить полноценное удовольствие от столетнего любовника, надо, я тебе скажу, очень постараться. Животик, мышцы не самые крепкие, и вообще его лишь на пару раз в день хватает... Ой! Простите! -- Посмотрев на рогранку, она округляет глаза и торопливо прижимает ладонь ко рту, хотя, я уверена, никакого реального раскаяния и смущения не испытывает.
   -- Ты его любишь? -- Фай заинтересованно приподнимает бровь.
   -- Разумеется, люблю! -- не задумываясь, восклицает Лурита. -- Я же с ним сплю!
   -- Это не любовь, а влюблённость. Привязка, -- парирует рогранка.
   -- А какая разница? -- фыркает иперианка. -- Это только у мужчин разделение чёткое: психологическое влечение -- любовь, физиологическая потребность -- сброс сексуального напряжения. А у женщин вообще сложно отделить одно от другого.
   -- Ты не права. -- Файола энергично отрицательно качает головой, рискуя испортить причёску. -- У женщин тоже есть разделение, только оно обратное: физиологическое влечение -- привязка, психологическая потребность -- любовь.
   -- Второе обычно только после танца развивается, -- моя сведущая лишь в теории персона вмешивается в разговор двух опытных в практике подружек.
   -- Именно, -- кивает рогранка.
   -- А я всё равно разницы не чувствую. -- Лурита пожимает плечами. -- Наверное, потому, что мне не с чем сравнивать. Да и меня всё устраивает.
   -- Всё? -- удивляюсь я. -- Даже жуткий неопределённый статус фаворитки?
   -- Ну ты скажешь тоже... -- Иперианка морщится. -- Хотя не уверена, что замужество с Джаграсом было бы лучшим вариантом.
   -- Вот видишь, -- многозначительно произносит Файола. -- Значит, ты его не любишь, раз сомневаешься.
   Если Лурита и желает что-то возразить, то не успевает. Рогранка её уже не слушает, потому как поднимается навстречу своему брату, который именно в этот момент появился из-за поворота и, вежливо нам поклонившись, поманил сестру к себе.
   -- Ты что-нибудь узнала? -- шепчу я на ухо подруге, пользуясь тем, что мы остались наедине.
   -- Не так много, как хотелось бы. Один раз он во время... ну понятно, да?.. В общем, в порыве страсти и от этого в лёгком неадеквате Джаграс назвал меня именем...
   -- Твоей мамы, -- легко догадываюсь я.
   -- Нет. Твоей.
   От такого заявления я теряю дар речи. Как это? Почему? Или его привязанность к сестре была настолько сильна, что перекрыла любовь к её подруге?
   -- Он сам-то это заметил? Как-то объяснил? -- Мысль о том, что времени на обсуждение у нас немного, быстро возвращает мне способность говорить.
   -- Он-то, может, и не заметил, да только я потом спросила. Знаешь, как Джаграс рассвирепел... Меня загнал в столовую, и пока я завтракала, в каюте что-то так страшно грохнуло! Когда я решилась выглянуть, служащие уже осколки убирали, а твоего дяди не было. Вернулся только через два часа и сделал вид, что ничего не произошло.
   -- Что он разбил?
   -- Голографию, которая на Рооотоне в его кабинете на столе стояла.
   Ого! Ту самую, послесвадебную? Где наши мамы со своими мужьями? Удивительно. Дядя всегда крайне трепетно к ней относился, даже мне запрещал прикасаться. Не понимаю... И Лурита не сможет это выяснить. Она хороший провокатор, но просчитывающий ходы разведчик из неё никудышный. Ой!.. Провокация! Ну конечно! Я всё жду, когда представится случай всё выяснить, а нужно создать для этого условия. Вот тогда всё и станет понятно.
   Идея, как именно это сделать, возникла так явственно, что захотелось реализовать её немедленно. Эх, был бы здесь дядя! И не было бы свидетелей... А ещё жаль, что Луриту придётся использовать втёмную, раскрывать ей мой замысел опасно, она может невольно проговориться. Конечно, сейчас она себя уже способна контролировать в большей степени, ведь её организм получил желаемое, но всё равно рисковать не стоит. И о нависшей надо мной угрозе танца с Атиусом тоже не следует забывать. Как и о том, что он точно в курсе прошлого моего дядюшки. В общем, опять придётся действовать по обстоятельствам. Если только...
   -- Файола, -- зову подругу, которая по-прежнему занята разговором, и поднимаюсь с дивана. -- Может, ты меня всё же познакомишь со своим братом?
  
   ***
  
   -- Восемнадцать километров до поверхности.
   -- Атмосфера стабильна. Штормовой фронт ушёл на северо-запад.
   -- Корабли сопровождения рядом. Помехи на траектории отсутствуют.
   -- Тормозные двигатели на полной тяге.
   -- Защитное поле включено.
   Команда маленького челнока, спускающего нас с орбиты на поверхность Цесса, обменивается привычными для них рабочими фразами, а мы, с комфортом расположившиеся в уютных объятиях мягких противоударных кресел, ждём приземления. Мы -- это я и Атиус. У принца свой личный шаттл, который забрал нас с крейсера, остальные гости летят на пассажирском транспортнике. Оба корабля задержались с вылетом именно потому, что над центральным космопортом Цесса, где готовилась торжественная встреча, разразилась гроза. Теперь же опасность миновала и посадку разрешили.
   Прозрачный в передней части корпус шаттла позволяет видеть, как впереди нас, рассекая остаточную облачность, летят два стреловидных корабля. На горизонте, который по мере нашего движения поднимается всё выше, плавится белая звезда -- Бокус. И всё ближе поверхность планеты -- бескрайняя равнина, окрашенная салатной зеленью и жёлтыми мазками растительности, голубоватой гладью озёр и белёсыми пятнами поселений.
   Светлая, яркая, броская... Я хоть и привыкла за это время к насыщенным цветам, а всё равно щурюсь, рассматривая красочные просторы, залитые белым светом. Шигузути, чувствуя моё волнение, тоже никак не может найти для себя удобное место. То и дело высовывается из драпировок лифа платья и снова прячется. Копошится, растягивая лапками эластичный материал, на несколько минут замирает и вновь вылезает, чтобы нервно пискнуть и нырнуть обратно. Хотя вполне вероятно, что причина его беспокойства вовсе и не во мне, а в том, кто сидит рядом. Малыш Атиусу по-прежнему не доверяет и наверняка опасается оставлять без присмотра принадлежащую ему территорию. Ведь спрячься он надолго, и не увидит, как цессянин себя ведёт. А вдруг тот опять попытается лишить его облюбованных владений?
   Контроль маленького собственника напрягает принца ничуть не меньше. Альбинос тоже волнуется, и я это чувствую, несмотря на то, что внешне он старается этого не показать. Хотя это странно. Атиус ведь домой летит, где его ждут. Причём возвращается, получив то, за чем улетал. Радоваться должен, а не переживать. Однако в сиреневых глазах, посматривающих на моего охранника, нет-нет да и промелькнёт беспокойство. Погаснет, подавленное волевым усилием, и вновь возродится в судорожном переплетении длинных пальцев. Исчезнет, взятое под контроль, и проявится теперь уже в нервном восклицании "дихол!", когда шаттл проваливается в воздушную яму.
   С одной стороны, понять Атиуса можно. Он ведь надеялся, что за время полёта успеет меня в себя влюбить. И теперь, несомненно, расстроен тем, что у него не получилось. С другой стороны, ну что страшного в том, что нет у меня к принцу настоящего влечения? Всё равно ведь после танца начнёт формироваться. Чуть раньше, чуть позже... Какой смысл торопить события и переживать?
   -- Внимания к тебе будет много, так что постарайся не смущаться... Если к тебе обращаются, а ты не знаешь, что ответить, промолчи, тогда говорить буду я. Хорошо?
   Третий раз за время посадки Атиус вспоминает, что мне нужен инструктаж. Я же послушно киваю, потому что ждёт он от меня именно этого. Что, впрочем, вовсе не означает, что я буду действовать именно так. Мой план подразумевает отсутствие у него подозрений, а не мою безропотную покорность.
   Между прочим, первый шаг к реализации задуманного я всё же сделала, когда нас пригласили на погрузку. Столкнувшись с дядей в коридоре, поинтересовалась, кого же он себе в жёны присмотрел, раз Лурита лишь статуса фаворитки достойна. А ещё презрительно бросила -- не слишком ли он высокого о себе мнения. Большего сказать "не успела", потому что "торопилась". И ведь вот что любопытно -- дядюшка занервничал. Даже остановить меня попытался. Так что теперь, как только мы обустроимся во дворце, он определённо захочет со мной побеседовать.
   Итак, начало положено. Надеюсь, что и дальше всё будет идти столь же гладко. А пока... Пока нужно сосредоточиться на том, что происходит сейчас. Улыбнуться Атиусу, который заботливо помогает мне освободиться от ремней безопасности. Опереться на предложенную руку, прижав другую к груди, чтобы успокоить шигузути и не позволить ему вылезти. Осторожно ступить на наклонный пандус, ведущий на посадочную площадку...
   Сильный порыв ветра бьёт в лицо, подхватывает юбку, хлестнув ею по ногам моего спутника, треплет волосы, вырывая их из причёски. Вдыхаю свежий, сырой и наполненный необычными запахами воздух. Чуждый. Приятный, но нервирующий. Будоражащий. Заставляющий ноги слабеть, а меня крепче сжимать пальцы, ища опору в том, кого я меньше всего хотела бы видеть рядом. Впрочем, как и тех, кто нас встречает.
   Первым навстречу шагает худощавый высокий мужчина в белом парадном мундире. Его я узнаю сразу -- Дэйль Монт ли'Тон, король Цесса, тот самый, голографию которого мне показывал дядя. И протянутой мне руки послушно касаюсь, отвечая кратко "спасибо", на его учтивое приветствие: "Добро пожаловать на Цесс, наследница".
   Вот только если мне король дарит располагающую улыбку, то сына удостаивает лишь холодным кивком и разворачивается к гостям, которые сошли с опустившегося чуть раньше нас транспортника.
   Его обращение к ним мало чем отличается от той пафосной речи, которую я уже слышала от Атиуса на церемонии. Поэтому быстро теряю к ней интерес и принимаюсь рассматривать спутниц короля. Я ведь их на голографии тоже видела, и, надо признать, изменились они не сильно. Жена всё так же представительна и эффектна, фаворитка по-прежнему свежа и сногсшибательно красива. Стоят рядом, улыбаются. И ни малейшего намёка на то, что одной из них живётся хуже другой. Неужели действительно нет разницы, кто из них кто?
   Почувствовав мой взгляд, а может, просто устав, королева перестаёт изучать гостей и поворачивает голову к нам. Теперь в её глазах светится нежность к сыну, но видна и забота, смешанная с волнением. А ещё насторожённость, когда Орлея смотрит на меня.
   И ощущение её тревоги не пропадает, даже когда мы оказываемся на движущейся платформе с поручнями, которая неспешно, но неотвратимо приближает нас к стенам города.
   Выстроенные из белого камня, они кажутся очень старыми. Отнюдь не монолитные, покрытые трещинами, кое-где разрушенные до основания, эти строения доказывают, что их функция -- защищать тех, кто за ними живёт, -- уже давным-давно не актуальна.
   -- Это самое древнее поселение на Цессе, -- склонившись к моему уху, поясняет Атиус и таинственно приглушает голос: -- Его основали почти восемь тысяч лет назад.
   Ого... Похоже, этот город самый старый не только на Цессе, но и во всей империи. Хотя, конечно, есть вероятность, что на других, ещё не присоединившихся планетах найдутся сооружения и древнее.
   А вот дома здесь целые и невредимые. Несомненно, их не раз перестраивали и меняли, модернизируя и совершенствуя. Дворец, который сияющей белой громадой возвышается над всеми постройками, тоже не кажется мне развалинами. Да, внешний эффект старины сохранён. Привлекательный, ошеломляющий, заставляющий восхищаться. Однако стоит нам оказаться внутри, как впечатление меняется. Металлизированные поверхности, искусственные материалы, сложный дизайн. Современный стиль в самом изысканном его проявлении.
   Встречающая гостей прислуга так быстро уводит всех прибывших, что мы с Атиусом и его семьёй, не успев и глазом моргнуть, остаёмся единственными в огромном холле.
   -- Ко мне в кабинет, сын. Мне нужно с тобой поговорить, -- не терпящим возражения тоном приказывает Дэйль Монт. И всё же принц решается возразить:
   -- Я провожу Дейлину в отведённые ей покои и...
   -- Нет, -- припечатывает король. -- Немедленно. А Дейлина... -- Он внимательно на меня смотрит и решает: -- Пусть присутствует при разговоре. Её это тоже касается.
   Больше Атиус не спорит. Может, ему это и не нравится, но он послушно идёт следом за отцом, увлекая меня за собой. Лестница, короткий переход, ещё одна... Изумительная уютная комната в бежевых тонах, заполненная массивными светлыми стеллажами, за закрытыми полупрозрачными створками которых видны контуры накопителей и древних свитков. Столь же громоздкий, неправильной формы стол, за которым можно не только сидеть. Огромное во всю стену окно...
   Не удержавшись, я отпускаю руку альбиноса и шагаю к проёму, беззвучно ахая от открывшейся мне захватывающей панорамы. И даже на мгновение забываю о том, где оказалась и с кем.
   -- Идиот! -- возвращает меня в реальность гневный возглас, и я в изумлении оборачиваюсь.
   Успеваю заметить, как нелестный эпитет, сорвавшийся с губ короля, сопровождается пощёчиной, которую он отвешивает своему сыну. И это настолько меня поражает, что я, не задумываясь о том, что делаю, бросаюсь к застывшему Атиусу и вцепляюсь в его руку. И наверняка именно этим спасаю принца от второй порции оскорблений.
   -- Вот как? -- изумлённо взирает на меня Дэйль Монт. -- Ну что ж... -- Голос его смягчается, и он отступает, чтобы опуститься на массивный стул во главе стола. -- Приди в себя, сын! -- Он требовательно смотрит на своего отпрыска. -- Не заставляй нашу гостью стоять. Она устала.
   -- Прошу прощения, Дейлина, что вам пришлось быть свидетельницей этой некрасивой сцены, -- говорит король после того, как Атиус всё же отодвигает стул и помогает мне сесть. -- И мне приятно ваше желание защитить моего сына, но, думаю, вы всё же поймёте моё негодование и не станете осуждать, когда узнаете реальное положение дел.
   -- Какое именно? -- Я, радуясь тому, что моё поведение оказывается столь выгодным в плане получения информации, тем не менее изображаю на лице тревогу и лёгкое смущение, приличествующие ситуации.
   -- Какое? -- повторяет Монт. В сиреневых блёклых глазах вновь вспыхивает гнев, но тут же гаснет. И отвечает король относительно спокойно: -- Вы должны были стать его женой, а не фавориткой.
   Ой... Значит, принц поступил по-своему и не выполнил приказа отца? Проявил самостоятельность, потому и опасался последствий? Пошёл на риск, оттого и торопился с привязкой?
   Ох, Атиус, да я же тебя за это расцеловать готова! Мысленно, разумеется. Ведь если бы не твоё нежелание видеть меня женой, я бы даже микроскопической возможности не имела освободиться из загребущих рук твоей ушлой цессянской семейки!
   Похоже, восторженности в моём взгляде, направленном на принца, оказывается более чем достаточно, чтобы король решил, что я девушка влюблённая и в любовном дурмане разницы между статусами не вижу. Одобрения в его глазах становится всё больше, да и снисходительных ноток в голосе прибавляется.
   -- Сын у меня тот ещё подарочек! Своевольный и независимый. Хочется верить, что семейная жизнь это исправит. Я думал, вам одной придётся искать способ с ним совладать, но, похоже, судьба всё же распорядилась иначе, раз от предложенного статуса фаворитки вы не отказались и тем самым подтвердили, что в вашей семье с вами рядом будет ещё одна девушка.
   -- Не буду вас обманывать, быть фавориткой -- это не совсем то, о чём я мечтала, ведь меня воспитывали в других традициях. -- Решаю, что отмалчиваться и изображать совершенную глупышку тоже неправильно. Мне нужно, чтобы меня воспринимали как личность, желаниям и безобидным капризам которой можно идти навстречу. -- А согласие я дала в большей степени потому, что была в отчаянии. Я ведь знаю, что никто не хочет иметь детей без способностей, и понимаю мотивы Атиуса, которые заставили его поступить иначе, нежели вы от него требовали. Конечно, мне трудно быстро изменить своё видение мира, но я стараюсь. И благодарна вашему сыну за то, что он меня не торопит и даёт мне возможность это делать.
   Ну вот. Вроде и не солгала, и правды не выдала, и на то, что спешить со свадьбой не следует, намекнула.
   Последнее не сработало.
   -- Иногда Атиусу всё же удаётся действовать правильно и умно. Жаль только, что не часто. -- Король отвешивает сыночку сомнительный комплимент. -- Но теперь я всё возьму под личный контроль, не волнуйтесь. К сожалению, сделанного назад не вернёшь. Его слова, как и ваше согласие, данное на церемонии, которая транслировалась на все планеты империи, не позволят принцу изменить решение и объявить вас женой... Атиус, надеюсь, ты готов к тому, что тебе придётся танцевать первый танец с той, которую не любишь?
   -- Я о чувствах даже не думал, -- хмуро подтверждает принц.
   -- Лучше бы ты вообще поменьше думал! Делал то, что приказано, и не ставил свои собственные интересы выше общественных! -- рявкает на него отец. Вздыхает и, смягчая интонации, обращается ко мне: -- Как видите, Дейлина, ничто не мешает нам провести свадебную церемонию в традициях Цесса. Претенденток в наличии достаточно. Так что завтра у вас есть день на знакомство с ними и выбор, а послезавтра проведём церемонию.
   -- Один день? -- Свою тревогу я маскирую под волнение в ожидании важного события. -- Но это так мало! Можно ведь и ошибиться, а правильный выбор очень важен. Он на всю жизнь!
   -- Не волнуйтесь. Атиусу все девушки знакомы, они не раз бывали при дворе. Это хорошо и правильно воспитанные дочери моих министров и родственницы вдовы покойного брата моей жены.
   -- Возможно, -- не оставляю надежды их переубедить. -- Но мне хотелось бы немного ко всему привыкнуть и на Цесс посмотреть...
   -- Атиус обязательно вам всё покажет после свадьбы, ведь она в вашем случае всего лишь формальность, -- снисходительно улыбается король.
   -- Молодая жена требовать к себе внимания не станет, -- напористо принимается убеждать меня принц. -- Она будет для тебя компаньонкой, особенно на первых порах.
   -- Вы можете жить в этом дворце, а можете путешествовать, -- снова перехватывает инициативу Дэйль Монт. -- Все королевские резиденции Цесса в вашем распоряжении. В принципе, ваши фантазии в том, как именно развлекаться и получать удовольствие, ничто не ограничивает.
   Уступая напору и понимая, что дальнейшими пререканиями лишь усугубляю ситуацию, я замолкаю. Голоса мужчин, продолжающих обсуждать детали предстоящего торжества, сливаются в мерный гул. С каждой секундой он становится всё больше похожим на тревожный музыкальный фон, в который вплетаются мои мысли:
   Пораженье. Жребий брошен.
   Не воротишь время вспять.
   Бой проигран? Нет, отложен!
   Я вернусь в игру опять.
  
   Конец ознакомительного фрагмента.
Книга на бумаге Лабиринт.
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ
  
   Глава 1. Раз, два, три, четыре, пять,
   Я иду тебя искать.
   Глава 2. Шесть, семь, восемь, девять, десять,
   Мне б кого-нибудь приметить.
   Глава 3. На одиннадцать, двенадцать -- постараться не зевать,
   И с тринадцатью в пути до четырнадцати дойти.
   Глава 4. На пятнадцать -- испугаться, на шестнадцать -- убежать,
   А в семнадцать-восемнадцать я вернусь в игру опять.
   Глава 5. Девятнадцать, двадцать, тридцать, сорок, даже пятьдесят,
   Поиски мои напрасны, завершаться не хотят.
   Глава 6. Шестьдесят -- смотреть налево, семьдесят -- шагнуть вперёд,
   А на восемьдесят нужно сделать всё наоборот.
   Глава 7. Девяносто, даже сто! Как же долго я считала.
   Продолжать не буду. Стоп! Я, конечно же, устала.
   Эпилог. Все укрытие нашли? Жду от вас я результата.
   Кто не спрятался, увы, в этом я не виновата!
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"