Белоусов Валерий Иванович : другие произведения.

Пираты Океану.Индийскаго...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пираты,мой любимый век...

  Пролог.
  7 июля 1854 года.
  
  В начале бысть Слово, и Слово бысть...
  
  ... Тятя! - зуёк Николка, жиголкой взметнувши своё худенькое отроческое тело на передню пьяну щеглу, котору сущеглупы норвеги утлегарем кличут, поднес сложенную козырьком исцарапанную и испачканную в дегте ладошку согнутой в драном локте шуйцы к своему высокому и чистому лбу, над которым лепо кудрявились льняные пряди николи не чесанных волос, чтобы ярый блеск беломорских волн не слепил его васильковых глаз, да и снова возопил: - Тятя, на час позырь-ко!
   Эльпидифор Никандров сын, годистый да знатный кормщик княжегубского карбаса "Колвичанин", в сей час рассекавшего тупым водорезом тихую после недавнего бурака зеленую волну, не торопясь отворил скрипнувший притвор казенки и, могутно ступая, да так, что под его юфтевым сапогом жалобно скрипела густосмолена палуба, солидно и неторопливо вышел по приступу на верхнее жило. Ибо справному кормщику бегать отнюдь не пристало, даже когда его карбас под заныр идет. В его могучих руках огромная медная зрительная труба, привезенная во славные времена оны из самого Амстердаму, казалась сущей детской игрушкой, наподобие тех калейдоскопов, на которые в холмогорской ярманке мудры заморски гости у девок да мелкоты поморский скатен жемчуг выменивают.
  Проверив предварительно крепление кормила, а лишь затем приложив зрительную трубу к своему левому глазу, над коим густо клубилась мохнатая бровь, кормщик приличное время востро рассматривал указанный ему зуйком еле различимый на самом горизонте, там, где белесое небо полуночи смыкалось с морем, крохотный белый треугольничек.
  "Ишь ты! Зорок, заугольник! - довольно подумал Эльпидифор о своем дитёнке. - Не всяк сразу и заметит!" Однако вслух хвалить Николку отнюдь не стал: испотакать своих малых, особенно дролей, у помор исконвек было не принято. Вот такие оне бысть суровы люди.
  Свежий поморник развевал эльпидифорову бороду, срывая с верхушек волн брызги, дождем оседавшие на пестрой николкиной ряднине, но мальчик их вовсе не замечал, с тревогой ожидая, что скажет ему строгий отец.
  - Завечаю я, что сие есть аглицкий фрегат! - густым протодьяконским басом прогудел Эльпидифор. - Никак, к Соловкам путь держит? Токмо вот, зачем? - и снова прижал окуляр к глазу.
  И вовремя. Потому как над черным корпусом трехмачтового корабля взметнулось тугое белое облачко и над вантами поползли вверх цветные флажки. Спустя пару минут до помора донесся звук далекого пушечного залпа.
  - Тятя, ето он чаво? - почему-то испуганно спросил зуек, и сам на себя за этот не званый, не прошенный испуг шибко рассердился.
  - Да уж вестимо что! Ложись, говорит, паря, в дрейф! Подойду оборт! Ну-тк, што ж? Нам яво пужаться нечего, мы мирны купцы. Эй, робята! Хорош валандаться! Паруса долой, реи брасопь...
  Взбежавшие на палубу босоногие отцовы бральщики, Корней да Матвей, мигом дружно потянули багорки, разворачивая реи набольшой щеглы от крепкого шелоника. Карбас, по малу сбавляя ход, ложился на бакборт. Палуба начала ощутимо гугаться под ногами, в такт пробегавшей под матицей крутой шипящей волны.
  Меж тем иностранный корабль вырастал из морских вод, подобно белоснежной пирамиде. Над тонкой трубой, высившейся над палубой, курился черный дымок.
  - Ишь ты, парохо-о-од, - ядовито усмехнулся кормщик.
  - Тять, да чем тебе пароходы не нравятся? - удивился Николка, вспоминая, как он увлеченно лазал в Архангельском на тамошнюю, тожеть паровую "Орлицу", мирно шлепавшую деревянными плицами круглых колес через Двину -матушку. - У него зато способность без ветра ходить есть!
  - Дык есть-то оно есть, да не про нашу честь! У нас на Беломорье с ветрами перебою не быват. Вишь, винтовой... а как хватят его ропаки с коржухами, так куда он и винт-то свой денет? У нас ведь днище-то как то крутое яичко! Жми, дави - а мы из любого льда невредимы выскользнем! А вот он-то, сумлеваюсь...
  - Hey Russki! Everyone up on the deck and stow the cannon! - донесся с палубы "Бриска", нависшей над крохотным по сравнением с ним поморским корабликом нечеловечески искаженный жестяным рупором голос просвещенного мореплавателя.
  - И чего так орать?- поковырял в заросшим рыжим волосом ухе кормщик. - Мы и так все тута, а оружия у нас - чугунный безмен да плотницкий топор. А, постой... еще ведь пищаль сигнальна есть! Корнюшка, вынеси ея да на щегру метни...
  Слазивший в казенку Корней не успел выйти с древней пищалью на палубу, как на английском пароходе звонко запела боцманская дудка. Потом что-то вдруг грохнуло, и воздух вокруг беломорского юнги завыл и завизжал.
  Кормщик Эльпидифор мигом сгреб мальчишку в охапку, закрывая своим могучим телом, по которому вдруг, как по гонтовой крыше, застучал град. Мозолистая отцова рука зажала Николке глаза, но он успел увидеть, как Корней, схватившись за грудь, со стоном оседает у фальшборта, выронив глухо стукнувшуюся зеленым от древности стволом пищаль, а рядом с ним валится на чисто, добела выскобленную палубу Матвей, зажимая обеими руками живот, и сквозь его пальцы стремительно сочиться багровая руда, расплываясь черным пятном по белой рубахе.
  - Слыш-ко, паря, чо я тебе баю!- услышал вдруг мальчик совершенно спокойный голос отца.- Ежели тебя супостаты в полон возьмут да прикажут к Соловкам их вести, ты их голоменью отнюдь не води! Дожидайся куйпоги, да чтобы колышень да печки егры скрадывали, да и сажай их, бесов сатанаиловых, на луду! А там пусть они тебя хоть бы и убивают. Понял ли?
  - Внял, тятя.,- строго и тихо ответил отрок.
  - Ну, Господь с тобою.,- сказал кормщик и помер.
  ... - Ну, и что пишут?- вежливо поинтересовался архимандрит отец Александр, в прошлой своей жизни старший боцман линейного корабля "Три Святителя" у образованного знатока языц незнаемых Винцентия Друшлевского, в прошлой своей жизни инсургента, за участие в очередном Польском восстании сосланного навечно в монастырскую тюрьму. Из вечности он отбыл пока самую малость - четверть века.
  - Да, понять их не мудрено! Коммодор Омманей, капитан фрегата ея Великобританского Величества "Евридика" и главнокомандующий эскадрою на Белом море, сим объявил, что как Соловецкий монастырь принял на себя характер крепости и производил недружелюбие английскому флагу, то, в удовлетворение за такие мерзкие и враждебные действия, капитан, командующий эскадрою, требует: во первых, безусловную сдачу гарнизона со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами; во вторых, гарнизон должен сдаться не позже шести часов по получении сей депеши. Все насельники монастырские должны выйти из крепости и встать перед английскими матросами на колени, отдав ключи от монастырской ризницы. В случае же нападения на британский флаг, или если комендант не передаст сам, лично свою шпагу на пароход "Бриск", немедленно последует бомбардирование монастыря.
  - Ишь ты? - смиренно улыбнулся в окладистую бороду настоятель. - А где, кстати, твоя шпага, сыне?
  Начальник местной инвалидной команды, колченогий прапорщик Никонович, выслуживший себе первый чин всего только лишь за тридцать лет беспорочной службы на погибельном Кавказе и прежестоко израненный в лоб при взятии Бамута, яростно стиснул изрубленными в чеченских лесах пальцами эфес своей дешевенькой офицерской шпажонки. Было по всему видно, что отнять ея у него можно только исключительно вместе с жизнью. Да и то, сомнительно...Поди, и мертвый не отдаст.
  - Ну, ну... вижу. А как у нас вообще с оружием?
  Любознательный вечный узник Друшлевский с энтузиазмом ответствовал:
  - Оружейная монастырская палата наполнена множеством оружия, предками нашими употребляемого, каковы суть: бердыши, разных видов палаши, сабли, метательные дротики, копья и стрелы. Немалое количество есть и огнестрельного мелкого оружия, между ними большее число составляют ружья с фитилями разного вида, величины и сложения, так что знающий хорошо древние оружия, нашел бы в них и самые редкие!
  - Да, диковинки, это хорошо, и хорошо весьма... то-то англичанка похихикает, когда мы против нея воздвигнемся с бердышами да с луками... А как у нас с командой?
  - Всего у нас по списку числится пять десятков инвалидов., - солидно начал доклад прапорщик. - Да вот только оружие из них носить могут унтер-офицеры Павел Николаев, Харлам Пономарёв, Николай Крылов, рядовые Тимофей Антонов, Терентий Рагозин, Михаил Фомин, Илья Репнин, Михаил Звонков, Кузьма Дронов, штрафной Николай Яшников...,- и с некоторым сомнением добавил: - Я вот, наверное, тоже смогу... Остальные мои вояки совсем слабосильны или от преклонной старости немощны.
  - Меня посчитайте!- уместно заметил узник-поляк.
  - И меня..., - задумчиво произнес настоятель.
  - Значит, нас целая дюжина! Как апостолов ...,- неизвестно чему обрадовался комендант.- Вам, батька, оружие брать не полагается... Вы у нас ангельского чину.
  - С пушками у нас как?
   - С пушками у нас, владыко, очень хорошо! Вот без пушек, нам плохо... Есть две чоховские пищали времен Соловецкого сиденья...
  - А что у неприятеля?
  Тихий келейник, исполняющий обязанности "хартульщика" (сиречь библиотекаря, который с хартиями древними весь день возится) неслышно подал на покрытый камчатной скатертью свежий выпуск The Naval Warrant Officer"s Journal, с иллюстрированным приложением Fighting Ships.
  - Так. Военные пароходы "Миранда" и "Бриск", каждый о четырнадцати орудиях... Фрегат "Эвридика", малый... тридцать две пушки! Ничего себе, малый... На всех трех кораблях может разместиться батальон морской пехоты, триста человек...В целом, диспозиция мне ясна. Оборона наша убога, поэтому смысла не имеет. В глазах лимонников, понятное дело. Отец келарь!
  - ИЙЙЯ!
  - Господи, отец Матфей, что ж ты орешь, как в Красном Селе на анпираторском смотру... Бери с собой наших остальных бывых вояк, сиречь отца Варнаву да отца Николая, собирай трудников да водружайте пищали на башнях. Отец комендант... тьфу, ты, Господи, прости меня, многогрешного... господин прапорщик!
  - Слушаюсь!
  - Бери своих инвалидов, да горохом рассыптесь среди валунов в Гавани! Головы свои берегите. Ваша задача, не дать англичанам безнаказанно произвести дебаркацию. Бейте офицеров, в первую голову...
  - Разумно. Так чечены в лесу воевали, и не без успеха...
  - Ну а аз, многогрешный, обойду стены с образом преподобных наших старцев Зосимы да Савватия... Чего тебе, старче?!
  В дверях кельи показался опирающийся на два костыля, седой как лунь древний инвалид, с серебряной медалью на груди. На которой ясно читалось: "Не намъ, не намъ, а имени твоему. 1812 годъ". Старец уставил в настоятеля сухой палец и грозно вопросил:
  - Батька, почто обижаешь?
  - Чем же я тебя, небога, обидел? - удивился добрый отец Александр.
  - Как это чем? Прибежал твой келейник, и велел мне отправляться в монастырский подвал... а ежели, говорит, ты ходить не в силах, так мы тебя, дедушка, на руках туда отнесем!
  - И где же здесь обида?
  Ветеран аж задохнулся от гнева:
  - Вы, отче, значит, будете набег иноплеменных отражать, а я в подвале прятаться? Не бывать же сему! - и пристукнул костылем.
  - Так это... сыне мой возлюбленный, ты ведь и ходить-то, как я вижу...
  - А зачем и куда мне ходить?- резонно заметил старый солдат.- Я и при Бородино не очень-то много куда ходил. Помню, наш отец-полковник вышел перед строем: помрем, говорит, здесь, ребятушки! а назад ни шагу! Ну, так вот и простояли мы весь день на одном и том же месте...те, кто не полег, понятное дело!... Нас потом, уцелевших, со всего полка в одну едину роту свели, да...Так что посадите меня в укромное место, дайте мне фузею, да пуль, да пороху...
  - Тринадцатый...,- сокрушенно покачал головой седой прапорщик.
  - Зачем тринадцатый?- возразил солдат.- Нас много! Которые совсем не видят, так нам хоть ружья заряжать будут...
  - А ты?
  - А я, батька, хорошо вижу! Вблизи, правда, оно не совсем, расплывается... а зато вдаль-то, ого-го!
  - Эх, англичанка, англичанка! Садовая ты голова! И куда же ты против России-матушки полезла? - с сокрушением произнес отец-настоятель. И мысленно послал супостату Большой Боцманский Загиб.
  ... Сквозь треск дымного пламени, роковым, смертельно-прекрасным оранжевым цветком распустившемся на древней стене соловецкого Кремля, доносилось стройное и велигласное пение Тропаря, Глас первый:
  - Спаси, Господи, люди Твоя!
  И благослови достояние Твое,
  Победы православным Христианом на сопротивныя даруя,
  И Твое сохраняя Честным Крестом Твоим жительство!
  По боевой галерее, поминутно осыпаемый осколками серых карельских валунов, которые вот уже шесть часов неустанно дробил аглицкий чугун, окруженный, будто Божьими пчелами, кружащим ореолом огненных искр, неторопливо и обстоятельно шел Крестный Ход.
  Монастырь пылал, как Божья свеча, поднимая к небесам незримую поминальную молитву за павших русских ратников...
  Чумазые монахи в давно прожженных рясах, купно с двинскими трудниками, пришедшими в монастырь по обету, споро и неустанно, как мураши, передавали наверх деревянные ведра с водой из Святого ключа. Кто орудовал багром, растаскивая горящие балки, кто бодро тюкал топором, обрубая грозно гудящему огню путь в глубь Братского жила.
  Время от времени запалившиеся мужики отбегали к Красному крыльцу, где отец келарь заботливо потчевал братию и мирян стоялыми монастырскими медами да наливками, кои и монаси, благословясь, приемлют.
  Однако, пили хмельного на удивление мало! Не тот нынче был день.
  Ражий олонецкий купчина, со слезами умильной радости оглядывающий творимые агарянами разрушения, в восторженном предчувствии немыслимого барыша от предстоящих восстановительных работ, истово перекрестился:
  - Слава Тебе, Господи! В какой нужный час Ты меня призвал в сию обитель...
  В этот миг разорвавшаяся английская бомба просто смела с резного белокаменного крыльца и его, и отца келаря. На древний булыжник мостовой хлынули, мешаясь, человеческая кровь и шипящее зелено вино...
  - И опять же, слава Тебе, Господи! - шевеля вмиг побелевшими губами, стойко сдерживая рвущийся наружу мучительный крик, произнес купец. - Отче, не семь ли грехов с меня теперь долой?
  - Истинно реку тебе, сыне, не семь, а семьдесят раз по семь грехов ныне отпущено еси... Нынче же будешь среди соловецких праведников!- сурово отвечал ему склонивший перед ним колени монах.
  - Ну, ин тогда и ладно., - радостно вздохнул купец, выхаркивая на бороду кровь. - А англичанке... вот ей!
  Так, с пальцами, сведенными в кукиш, он мирно и отошел...
  Меж тем англичане, видя явный неуспех бомбардировки, подходили к Святой пристани все ближе и ближе, благо что глубины в бухте этому благоприятствовали. Да! Коммодор Омманей, стоявший на шканцах HMS "Evredice", которая была, честно говоря, вовсе и не фрегатом, но корветом о 26 пушках, стоящих в открытой батарее, был недоволен. Чертовы "русски", как видно, тупые от природы, вовсе не собирались выходить из своего уродского Kremlin, который обладал такими неприступными стенами!
  Увы, поджечь его удалось, но разгрызи его Деви Джонс, как проломить стену, так и сломить стойкость русских попов всё никак не удавалось!
  И то, и другое было не просто плохо, а очень плохо.
  Коммодор, отправляясь в дикую Московию, предварительно внимательно прочитал в библиотеке Британского Музея подборку материалов об этом богатом месте... как видно, пограбить там было что! И вот, вместо того, чтобы уже упаковывать раритеты, он вынужден продолжать расстреливать русский монастырь, поминутно рискуя утратить свое достояние!
  Мерзкие русские сволочи! Они, как видно, решительно собрались сгореть вместе с имуществом английского коммодора!
  Коммодор опустил на широкую морскую грудь, обтянутую лучшим бристольским сукном, бинокль и отдал приказ...
  Следовало подойти еще ближе!
  ... "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут..." - вечными словами Нагорной проповеди утешал сам себя отец Александр, горестно наблюдавший за своей тихой обителью, величаво и плавно погружающейся в огненную купель.
  С воем и свистом вырывалось пламя из осыпающихся расплавленным стеклом косящатых окошек, перечеркнутых крестообразными коваными решетками, с грохотом рушилась, рассыпая искры, кровля на корпусах... Поднявшийся ветер носил по двору целые головни.
  К неприятелю, подбиравшемуся к монастырю все ближе и ближе, яко волк к овчарне, отец настоятель презрительно отвернулся спиной.
  Эх, чтобы он только не дал сейчас... Да что там! И самоё своё вечное блаженство отдал бы он лишь за единый краткий час! Лишь бы этот час провести не на безнаказанно осыпаемой вражескими ядрами стене, а на родимой палубе своего родного, могучего стодвадцатичетырехпушечного красавца-корабля! Да чтоб на шканцах милых, знакомых до последней клепки "Трех Святителей" стоял сам Павел Степанович! Или Владимир Алексеевич... Ну, на худой конец, хоть бы Владимир Иванович...
  Тут англичанке был бы и ... ну, ладно.
  Подавив тяжелый вздох, отец настоятель только сильнее стиснул свои пудовые кулаки, на запястье которых синели адмиралтейские становые якоря (почти в натуральную величину).
  Ишь ты, каковы бусурмане... Ключи от ризницы им подавай? А вот матросского ЭТОГО пососать не хотите ли?! (Господи Иисусе Христе, помилуй меня, многогрешного!)
  Нет уж! Пусть сгорит все достояние наше, вместе с нами сгорит! Но ни единой пуговки, ни единой ниточки нашей враги не получат.
  А обитель... что обитель? Прав, истинно прав был преподобный Нил Сорский, смиренных мнихов наставляя: "Первое укрепление себя в подвиге - укрепление, во всех Писаниях указанное, в том же состоит, чтобы, когда сильно будем бесами ратуемы, не возмалодушествовать, и не уныть, и не остановиться, и не прекратить дальнейшаго течения своего на пути подвига. А не обратимся вспять, хотя бы мы на каждый день по тысящи кровавых ран принимали от них. Решимся в себе самих даже до лютой смерти никак не оставить живоноснаго сего делания."
  Гибнет обитель? Так ведь и зерно гибнет, в борозду погружаемое... Возродится то зерно ещё стократ! Вон, преславные Зосима да Савватий в этих самых местах среди голых скал Крест Честной утвердили, и под крики чаек над седыми волнами первую молитву за Святую Русь сотворили, да с того и пошла славная обитель наша. Ничего. Бог даст, снова восстанем из пепла.
  Да, но где ж деньги-то взять?
  - Больше десяти тысяч не дам, шоб я так жил...,- раздался за спиной отца Александра деликатный и печальный голосок.
  Обернувшись всем своим могучим телом, отец настоятель увидал длиннобородого, тощего как сушеная пикша человечка в потертом черном лапсердаке, с заплатками на рукавах. По выпученным глазам, в которых отражалась вся боль английского спаниэля, которому вместо хвоста по ошибке отрезали кое-что другое, сразу можно было угадать, что перед пастырем стоит...
  - Жид?! - крайне удивился отец Александр.
  - А шо, Ви, святой отец, таки желали увидеть здесь, я дико извиняюсь, того черномазого эфиопа? Конечно же, жид. Я Мойша Гинзбург, с Вашего разрешения, купец второй гильдии... Кланяйся, кланяйся, Мойша, synok ..., - и Гинзбург ласково нажал на спину украшенного великолепными пейсами жиденка, похожего на него, как неотличимы друг от друга бывают два поддельных векселя. Юный Мойша стал усердно кланяться.
  Отец Александр поднял было руку для благославления, но затем было сплюнул... Потом с досадой махнул рукой и все же истово благословил нехристей.
  Свои ведь!
  - Так я, Ваше Святейшество...
  - Я не...
  - Ой, та какая мине разница? Я начал было за деньги говорить. Слухайте сюда, Ваше Преподобие. Таки да, продайте их лучше мине. Но больше десяти тысяч, уж извините, я не дам! Азохан вей, я старый, больной, нищий аид...
  - Что тебе продать, Мойша, я что-то...
  - Ой, та Ви, наверное, надо мною шутки шутите, да? Продайте мне оптом вон те совсем худые, совсем плохонькие кораблики!- и Мойша широким жестом показал на британские пароходы, которые, усердно дымя, тащили к стенам Кремля вражеский же фрегат.
  Отец Александр внимательно посмотрел на удивительного негоцианта. На идиота еврей вроде бы не походил, но...
  - Чадо мое, ведь это корабли-то... аглицкие?!
  - Ой, пока, наверное, ещё да... Но вот в прошлый раз, я дико извиняюсь, наш кормщик Иван Рябов вот тоже так привел супостата под самую Новодвинскую крепость, и что? Я таки Вас умоляю! Были корабли шведские, а что с ними потом стало? Бездарно пропали в казне! Оно мне это надо? Пусть лучше их поскорее куплю я, чем, извините, потом какой-нибудь подлец...
  - А зачем тебе, Мойша, пироскаф? - осторожно спросил батюшка.
  - Как это зачем?! Барин в самой Москве, в самом Петербурге, да что там! В самой Жмеринке вдруг захочеть себе побывать на Соловках и что же ж он будеть там видить? Старый карбас, так пропахший рыбой, как моя Саррочка после приготовления форшмака? И ми потом еще будем требовать с него больших денег? Звиняйте, но туризьм надо сразу ставить на чисто научную основу...
  - Э-э-э... но это как-то... а вдруг, да они нас одолеют?!
  - Как же это может быть?!- совершенно искренне удивился жид. - Да это кто же нас, русских, сможет одолеть?!
  ... Загремев, якорь-цепь, взбивая белую пену, с грохотом побежала из клюза "Миранды". Да, с этой дистанции дело пошло куда как живей! Вот, со стоном обломилась левая створка могучих кремлевских ворот, над которыми скорбно поднимали двуперстие избитые осколками ядер преподобные Зосима да Савватий... Понятное дело, поднимали они старообрядческий символ веры на огромной надвратной иконе. Но, освещенные кровавыми отблесками бушевавшего пожара, были старцы скорбны ликом настолько вельми, что любому, кто осмелился бы на них взглянуть, казалось: сулят они своим осквернителям немалые беды.
  А британские маринеры уж рассаживались по банкам подвешенного покамест на талях баркаса. Им не терпелось ворваться сквозь разбитые ворота в древний храм, погрузить окровавленные жадные, загребущие лапы в ящик для пожертвований, сорвать драгоценные оклады со старинных рублевских икон. Бедолаги! Не знали они, что, заскочив в проем кремлевских ворот, попали бы они не на Красную площадь, но в застенное уютное место, место зело тихое и злачное, откуда нет выхода, а есть только вход, да и то, явно не тот.
  Потому что проем ворот был уже надежно заложен припасенными еще в позапрошлом веке валунами (да ты еще к этому проему доберись сквозь два поворота!), а вокруг, одни голые стены. И только над головой, высоко, малые окошечки, над которыми гостеприимно дрожит марево от кипящей в котлах смолы.
  Увы. Получить порцию смолы за свои полосатые воротники заморские гости не успели...
  ... Изящная, длинноствольная ломовая пищаль "Секлетея", чей узорчатый винград вместо традиционного шара либо виноградной кисти украшала прелестная змеиная головка в царской короне, была отлита хоть и не самим великим мастером Ондреем, но зато его любимым учеником, косым тульским левшой Иваном Дубиною.
  И единственное, что Змея-Царевна на такой дистанции не смогла бы проломить, были бы Уральские горы, ежели бы у Иоанна Васильевича, за кротость и незлобивость прозванного Грозным, возник бы вдруг такой каприз. Да, проломить, может, и не проломила бы. Но покалечила бы их преизрядно.
  Штрафной навечно матрос Яшников, в деле при Наварине бывший лучшим наводчиком на геройском "Азове", нежно погладил казенник пушки:
  - Ну, матушка, на тебя одна надёжа... не подкачай!
  И матушка, как все девки отзывчивая на заботу да ласку, не подкачала.
  Удар был звонок! Выбросив тонкое жало белого огня, пушка послала во врага соловецкий гостинчик.
  Черное гранитное ядро, не годами - десятилетиями любовно вытачиваемое именно для такого случая усидчивыми мнихами, по змеиному зловеще шипя, стремительно пронеслось над водами...
  Первое, что оно встретило, был баркас, мало не коснувшийся днищем воды.
  Обратив оный в облако щепок и кровавых брызг, ядро, ни мало не замедливши полет свой, проломило борт аглицкого парохода.
  Ворвавшись в угольную яму и переполовинив мимолетно троих кочегаров, оно проломило переборку машинного и котельного отделения, по дороге срывая гроздья трубопроводов. И вой перегретого пара не смог заглушить воплей заживо свариваемых машинистов.
  А потом черный кругляш насквозь пронизал противуположный борт бывшего парохода и, наконец, опочил где-то в беломорских глубинах. Из пробоин в трюм хлынула, шипя, зеленая соловецкая волна. Минус один.
  ...В отличие от стройной и даже изящной "Секлетеи", широкозевная гауфница "Бабр", поименованная сим зверем- человекоядцем, коего любой может зреть на клейноде Иркутской губернии, выглядела солидно и основательно, по -мужицки.
   Терентий Рагозин, хрипло вполголоса выругавшись, зацепил особого манеру круглыми щипцами чугунное ядро, уж многие часы калившееся в особливой жаровне.
  Осторожно поднеся оное к зияющему жерлу орудия, он сторожко пропихнул добела раскаленный мяч и тут же отскочил, присев... Потому что, мгновенно прожегши пыж, ядро воспламенило добрый, рассыпчатый монастырский порох.
  Присев на могучих лапах, с утробным ревом "Бабр" закинул сияющий кругляш аж в самое небо. Уменьшаясь на глазах, ядро все поднималось, поднималось... пока, наконец, на миг не остановилось в зените. И начало, неторопливо вначале, а потом все быстрей и быстрей снижаться.
  ... Британский коммодор, стоявший на палубе корвета, вытирал кровь с оцарапанного дубовой щепкой лица и внимательно рассматривал дыру в палубе возле самых своих ног. Из черной рваной дыры поднимался легонький дымок... И это было все.
  Британец криво усмехнулся, вновь поднял глаза к пылающему Кремлю, над которым висело черное облако дыма, озаряемое зловещими багровыми сполохами, и начал было что-то говорить капитану, угодливо его слушавшему, как вдруг...
  О, это вдруг.
  Из пробоины в палубе, как из жерла вулкана, вырвался вдруг с грохотом огненный столб! Да и сама палуба вдруг (опять вдруг!) вспучилась чудовищным пузырем, из которого в разные стороны брызнули сметающие все на своем пути обломки...
  - Zajebisto w dupu! - восторженно вскричал вечный узник Друшлевский.
  - Азохан вей! - горестно вторил ему Мойша.- Ведь это же было почти что уже всё моё!!
  Минус два.
  ... Пустынен и тих горбящийся Чудовой горой, поросшей дремучим лесом, остров Заячий, один из двух Заяцких островов... Тот, что Большой! Который в триста раз меньше, чем, собственно, сам остров Соловецкий.
  Привольно шумят на нем вековые сосны и могучие ели, похожие на смиренных иноков, да неумолчно кричат над его валунами, покрытыми разноцветными пятнами мхов, черноголовые чайки...
  Тихо на острове... Ибо никогда не ступает на него женская блудливая нога. Вход женскому полу возбранён сюда по тому случаю, что когда преподобные Савватий и Герман обосновались на сем пустынном месте, то чухонские рыболовы временами проживали там летом с жёнами под горою, и те жены обижали преподобных, чтобы изгнать их из острова. Перст Божий явил тогда чудо. Ангелы в виде двух светозарных юношей изгнали некую злую жену рыболова прутьями из Чудовой горы. На крик ея пришёл сострадающий преподобный Савватий, коему та жена сказала, что Ангелы, изгоняя ея, молвили: "Сей остров назначен Богом токмо для иноков."
   Это чудо Господне заставило рыболовов навсегда оставить чудный остров и благоговеть к преподобным, а женский пол уж тем более не бывает на сей горе по таинственному страху.
  Нет женщин, нет и крика... Только поет свою вечную песню ледяной шелоник над таинственными кругами каменного лабиринта, выложенного неведомо когда, неведомо кем, неведомо зачем...
  А потом сей ветер нежно качает малый колокол старинной деревянной церковки, срубленной, по преданию, самим державным плотником Петром Алексеевичем, за един только день... Впрочем, летом на Соловках дни ой как длинны...
  "Бам-м-м..." - нежно пропоет медь колокола... И вновь опустится на остров великая тишина.
  И со светлыми слезами радости на прозрачных от древности глазах слушает эту тишину лежащий во гробе схимник Сергий, с умилением глядящий, как на грудь ему опускается на тонкой паутинке арахнид... Паучок, это хорошо. Комары, вот это плохо.
  Тихо, спокойно и радостно было на душе одетого в черный куколь, представляющий собой погребальный саван, приготовленный еще раньше смерти... Впрочем, он, Сергий, по благословению отца настоятеля возложивший на себя "голгофу" - иже место лобное распят бысть, с адамовой головой и костьми, правая на левой, как при погребении, уже почитал себя и был, верно, почитаем иными совершенно умершим!
  А посему принял он обет вечного молчания, ибо нечего было сказать ему более сему миру. И слышать суетное мирское слово он, Сергий, уже был тоже более не в силах.
  Однако тишина, качавшаяся на мягких лапах вокруг дубового гроба, была отрадной. Много часов Сергий вслушивался в грохот доносившейся до его скита канонады! И жарко, неустанно молился за свою обитель. Услышал Господь, одолели наши басурманов! (А то, что языцы незнаемые могли и победить, и в ум Сергию не приходило... Почему? Потому.)
  И, когда в церковку, сорвавши дверь с петель, ворвались вдруг бесы, схимник даже голову не повернул. Ну, бесы и бесы. Мало ли он их тут повидал?
  А то, что были они одеты в красные мундиры, Сергия тоже не удивило... Вот, раз некий бес нарядился аж в шитый золотом мундир генеральский! А Сергий крестом его, крестом! Так вот и уязвил, пса... Расточился, ирод! (Архангельский генерал-губернатор долго еще не мог отойти от ярчайшего впечатления после этой нечаянной встречи!)
  И когда бесы перевернули его гроб на дощатый пол, он и ухом не повел! Что с них, злыдней, возьмешь...
   Но когда они изрубили топорами Царские врата, разорвали напрестольную пелену, разломали кружку, полезли снимать с колокольни три небольшие колокола и украли было два обетных золотых крестика с образа Богоматери, он их дьявольских бесчинств не стерпел.
   Восстал из мертвых схимонах Сергий, обернул по-бурсацки вокруг кулака снятый с шеи двухфунтовый железный крест... По-гайдамацки присвистнул, и со словами:
  - А щоб ти, падло, дристало да й дристало! - срубил первого беса.
  А потом со словами:
  - А щоб ти, ацкий сотона, всрався, як маленький був!- срубил и второго.
  А потом, уязвленный в спину вражьим штыком, выплюнул тонкую кровавую струйку из угла сухого, старческого рта, грозно погрозил перстом бесам, и промолвил напоследок:
  - А щоб вы уси, беси безроги, згинули... хай вам грэць.
  И было по слову по его...
  ... Два кемских трудника, Иххолайнен и Пакконен, тихо и недвижно лежали, укрытые густыми еловыми ветками, буквально в двух шагах от беснующихся иноземцев.
  - Эт-то непра-а-авильно...,- неслышно, почти не шевеля губами, произнес горячий финский парень Иххолайнен. - Зач-чем они уб-били нашего бат-тюшку? Я вот-т сейчас встану, и ...
  - Нет-т-т, Пааво!- грустно покачал головой Пакконен. - Я бы сам-м встал-л и их всех груб-бо убил-л-л, но сам отец-ц-ц Сергий на это благословления не давал-л-л...
  - Ка-а-акже он мо-о-ог его дат-ть? - продолжал горячиться Иххолайнен.- Он же всегда-а-а молчи-и-ит?
  - А зачем-м-м ему было мне что-то говорит-т-ть? - удивился Пакконен. - Я ведь его и так-к-к прекрасно понима-а-аю... То есть, понима-а-а-ал. Вот он мне прямо так и сказал-л-л: коли буду повергнут, так не мститесь за меня! Без лиш-шних слов-в-в запретил-л-л! Настоящий фин-н-н! Так-к-к что нам придет-тся найти какой-нибудь друг-гой повод! И кстати, мы с тобой на свят-т-той земле! Пом-м-мни, что здесь кровь проливат-т-ть никак нельзя-я-я...
  Ворча себе под нос, Пааво с досадой засунул назад в деревянные ножны, украшенные затейливым лапландским орнаментом, свой верный охотничий пукко с такой удобной рукоятью из рыбьего зуба, которым он с утра аккуратно брился.
  Потом проворно скинул с ноги мягкий охотничий сапог и стал тщательно обертывать своей дурно пахнувшей портянкой подобранный тут же, возле корней, округлый булыжник, притащенный ледником во времена оны аж с самой Гренландии.
  Пакконен с удовольствием посмотрел на своего умного односельчанина и принялся усердно строгать рыбацким ножом свилеватый ослоп, так, чтобы не сучочка на нем не выступало: а вдруг ненароком чужую кожу поцарапаешь? Сказано ведь, ни единой капли крови не проливать...
  На свою беду, сами пришельцы довольно скоро подали повод для праведной мести.
  Рыжий, похожий на орангутанга длиннорукий матрос за ноги поволок за собой от берега к церквушке бездыханное тело совершенного мальчишки. От разбитой белокурой головы стелился на зеленой мураве кровавый след...
  Бросив тело отрока у паперти, англичанин подобрал половину разбитой церковной двери, перевалил на неё тело мальчика, уложив его спиной вниз, раскинул худенькие детские руки крестом, вытащил из одного кармана молоток, из другого кованный черный гвоздь. Затем приставил острие к слабо пульсирующей жилке на прозрачном запястье, сквозь белую кожу которого выступали хрупкие косточки, аккуратно прицелился, под гогот остальных сгрудившихся вокруг него европейцев, поднял молоток над плечом обтянутым красным мундиром ...
  И тут же аккуратно получил аккуратно закутанным в убогие финские тряпки весомым беломорским булыжником прямо посреди лба.
  На широком британском лбу, бывшим до сего дня без единой морщинки, от этого мгновенно с хрустом образовалась изрядная вмятина. Но, надо сказать, ни единой капли крови при этом действительно не пролилось...
  Англичанин послушно закатил глаза и рухнул на спину, так и не успев опустить свой молоток. Вокруг него с ревом " Hurrey!" разбегались другие европейцы, потому что и слева, и справа, и сзади от них вдруг из лесного сумрака там и сям неслышно возникали, казалось, бесчисленные серые фигуры. Мало -помалу на поляне перед церковью утихли чужие крики и стал царить усердный, деловой шум, обычный в любой чухонской риге в день обмолота урожая овса, или там ячменя.
  Спасаясь от рассвирепевших после гибели своего духовного наставника потомков Детей Тумана, англичане, бросая для скорости бега оружие, выскочили было на усеянный валунами берег, о который ласково пришлепывала низкая вода отлива... Но только для того, как увидеть, что на палубу последнего оставшегося британского парохода, посаженного на каменный подводный хребет подлым русским юнгой, вызвавшимся провести их на безопасную якорную стоянку, взбираются сотни русских "mushik", неслышно подплывших на десятках лодок... (А английские вахтенные были мирно уложены на палубу вскарабкавшимися по якорным цепям охотниками! Лежите, отдыхайте, покудова.)
  Просвещенные мореплаватели, как джентльмены, немедленно подняли руки. Они ведь знали, что им, подданным Великой Британии, нечего опасаться. Туземцы не посмеют поднять на них свою грязную руку.
  Так и оказалось.
  Английских разбойников и пальцем никто не тронул. Тем более, что были они на святой земле, где кровь проливать нельзя.
  Добрые финны пленных англичан вежливо раздели до исподнего, отвели на моховое болото да и привязали там, со смиренной молитвою, оставив их на Волю Божью...
  Мало кто из них дожил до утра. Комарики, они ведь тоже Божью Волю исполняют.
  ... Мойша Гинзбург, с удовольствием расхаживая по палубе своего трофея (стоящего как минимум тысяч сто!), поминутно поглаживая окровавленную повязку на своей мудрой голове, по которой прилетел приклад английского ружья во время лихого абортажа, наставительно говорил своему чаду:
  - Вот, Мойша, смотри уже сюда: здесь мы сделаем первый класс, а там - второй...
  - Папа, а на что нам делать разные классы? - задумчиво ковыряя в мощном носу, отвечал ему сын.- Ведь люди поедут на богомолье? Так может, дадим им время по дороге приготовиться к покаянию? Поскромнее надо быть перед отпущением грехов! И денег на отделку тогда понадобится гораздо поменьше...
  - Бисмарочья головка!- с умилением гладил его по курчавым волосам отец.- Весь в меня...
  ... На палубе в двух шагах от деловитых аидов смотрел невидящими глазами в высокое небо отрок Николка. А оттуда ему с одобрением кивал ожидающий его поморский кормщик.
  Но ждать Николку отцу пришлось еще долгонько. Больше сорока лет...
  
  
  Глава Первая.
  Казус белли. Март 1889 года.
  
  Ежегодно, лишь только нежаркое эстляндское солнышко заиграет над освободившейся ото льда Купеческой гаванью Ревеля, к далеким полярным пределам государства Российского отправляется невеликий кораблик.
  Две тонкие мачты, невысокая труба, да зато задорно вздернутый нос с ледорезными обводами.
  "Бакан", транспорт, построен в Петербурге, на Галерном острове, по типу минного транспорта "Алеут", водоизмещение 885,2 тонн, мощность машин 835 лошадиных сил, скорость 11,3 узлов, вооружение целых четыре орудия. Калибра 47-мм, кто интересуется.
  Однако, очень много славных дел, для нужд науки Российской исполненных, на счету этого маленького корабля.
  Видали его юкагиры у неприветливого Югорского Шара, и ненцы на Новой Земле, и поморы у кольских скалистых берегов.
  В крохотной кают-компании под стеклом на переборке висит "Похвальная Грамота:
  "....В мае месяце текущего года на Шпицберген отправились вновь суда экспедиции, и в числе их вторично участвовал транспорт "Бакан".
   Несмотря на то что уже в широте Медвежьего острова был встречен довольно густой лёд, суда экспедиции достигли русской зимовки, спустя всего 60 часов по выходу из Тромсэ. Надвинувшиеся с северо-востока массы полярных льдов большую часть полярного лета составляли непреодолимую преграду для плавания от Медвежьего острова до Шпицбергена, а также у южной оконечности последнего в Стурфиорде, где предполагалось продолжение работ по градусным измерениям прошлого года. Только благодаря особой настойчивости и преданности делу русских моряков, членам экспедиции удалось достигнуть целого ряда новых пунктов и произвести на них предположенные работы.
  Краткие сведения об этих работах, сделавшиеся известными на международном конгрессе геодезистов и астрономов в Париже, были приветствованы там как одно из крупнейших событий в учёном мире за последние годы, а сопоставление тяжёлых условий для работ прошедшего лета с достигнутыми результатами вызвало справедливую дань удивления перед неутомимой энергией участников русской экспедиции.
   Сообщая о сем, Его Императорское Высочество ставит себе в особое удовольствие заявить о том значении, которое имело участие в составе экспедиции транспорта "Бакан", и о тех неоценимых услугах, которые были оказаны экспедиции командиром, офицерами и командой упомянутого судна.
  Без широкого и умелого содействия транспорта "Бакан" той геодезической партии, которой было поручено произвести работы внутри Шпицбергена по связи северной и южной триангуляционной сети, предприятие это, сопряжённое с громадными трудностями и даже опасностями, верно, не могло бы и осуществиться.
  Вместе с тем Августейший Президент Академии просит меня передать сердечную благодарность Его Императорского Высочества командиру и офицерам транспорта "Бакан" и душевное спасибо его команде за беззаветную преданность службе и интересам экспедиции, причём указано отметить особые заслуги командира транспорта "Бакан" капитана 2 ранга Ергомышева и штурмана мичмана Унковского.
  Исполняя сим волю Его Императорского Высочества Великого князя Константина Константиновича, мне особенно лестно выразить со своей стороны командиру транспорта "Бакан" и всем офицерам транспорта искреннюю признательность за поддержание бесстрашной доблести русских моряков, нижним же чинам этого судна прошу объявить моё сердечное спасибо!"
  Подписано просто: Капитан первого ранга С.О. Макаров.
  Взыскательный читатель может удивиться: зачем тогда гидрографическое научное судно отправляется не от гранитной набережной Петербурга, где имеет быть месторасположение Академии Наук? Или не из кронштадтской гавани, этого гнезда колумбов русских, откуда отправлялись к Антарктиде Лисянский и Беллинсгаузен?
  Дело в том, мой любезный читатель, что опись далеких берегов и установка на безжизненных, сливающихся с низким небом мысах да островах навигационных знаков была далеко не первая и не далеко самая главная из задач корабля...
  Потому что числился он вовсе не за Балтийским Флотом, а за Министерством Финансов, входя в состав Флотилии Отдельного Корпуса Пограничной Стражи!
  Которая и базировалась именно на Ревель.
  Командиры судов (шкиперы) Флотилии и их помощники назначались из отставных офицеров флота, приглашенных по вольному найму. Позднее разрешено было на эти должности назначать не только вольнонаемных шкиперов, но и офицеров погранстражи, имевших специальное морское образование. Кроме того, на каждом паровом судне находилось по одному офицеру погранстражи, ответственному исключительно за пограничный надзор. Судовые команды комплектовались из нижних чинов ОКПС. Правда, определялось, что в случае военных действий суда флотилии поступают в распоряжение Морского ведомства.
  Так вот, на "Бакан" была возложена, как на единственное в этих отдаленных водах русское вооруженное судно, задача крейсирования с целью охраны российского рыболовства, контроль зверобойных промыслов и вообще...
  Демонстрация Российского Флага.
  С подчинением Особому Беломорскому отряду, со штабом в Архангельске...
  ... Мичман Вася Унковский, девятнадцати лет отроду, весело вышагивал по торцовой, звонко отзывающейся на его штиблеты, будто корабельная палуба, архангелогородской мостовой...
  Надо сказать, что Вася был мичманом совершенно неправильным! Ибо единственное военно-морское училище Российской Империи, а именно Морской Корпус, он, увы, не заканчивал...
  И даже поступить туда по черной своей кости бы не смог! Потому как не было у него в роду столбовых дворян, а равно не происходил он из дворян финляндских или прибалтийских, с родословной не менее ста лет..
  Происходил он из флота торгового!
  Необходимость подготовки собственных капитанов и штурманов возникла в Российской империи с начала строительства военного флота.
  На незначительном в то время российском торговом флоте ходили иностранные мореходы - англичане, голландцы и прочие разные немцы. Поэтому большим подспорьем для радения флоту русскому стало создание в Москве Школы математических и навигационных наук в Сухаревой башне.
  В указе Петра Первого от 25 января 1701 года было сказано: "Быть математических и навигатских, то есть мореходных хитростно искусств, изрядному учению". Этот день и сейчас почитается официальной датой основания штурманской службы российского флота.
  Надо добавить, что тем же Петром был издан и Морской Устав, согласно которому велено: "Штурманов в кабаки вовсе не пущать, ибо они, отродье хамское, не замедля там в хлам напиваются и непременно злой дебош устраивают." А такоже прибавлено: "Штурманов во время баталии на верхней палубе должно отнюдь не быть, ибо они своим гнусным видом добрым матрозам всю баталию расстраивают!". Но это так, к слову.
  Учился Вася (и учился отлично!) в славном городе Херсоне, учрежденном Светлейшим князем Потемкиным, в старейших на Черноморье Мореходных классах. Оные классы, размещавшиеся в бывшем путевом дворце Матушки-Екатерины, основал граф Воронцов ("полу-мудрец, полу-купец..."), который в своих поступках следовал примеру Петра Великого, лично присутствуя на "досмотрении приращенных знаний". И одаривал умников золотым империалом.
  А до Васи в этом же заведении учился его отец, черноморский шкипер.
  Вообще, учились в "Мореходке" "кухаркины дети", преимущественно из купцов и мещан. Брали в учебу с десяти лет. Группа учащихся состояла из 24-х воспитанников. Курс первоначального обучения был рассчитан на четыре года, по окончании которого воспитанники для совершенствования мастерства на три года поступали во флот на правах кондуктора, на зиму возвращаясь для продолжения обучения на берегу.
   В программу училища, кроме общеобразовательных и специальных предметов, входили иностранные языки: греческий, турецкий, итальянский, немецкий и французский. Училище выпускало штурманов, помощников штурманов, а также корабельных мастеров.
  И плавать бы Васе от Одессы до Хайфы, если бы однажды вечером не удрал он в самоволку, чая навестить свою тетку, привезшую с хутора сало да горилку, коржи да сметану.
  Так вот, идучи берегом лимана, увидел он зорким штурманским глазом, как трое густо заросших диким волосом "блондинов" волокут к крутояру брыкающийся мешок.
  "Не иначе, утопить кого хотят!"- подумал чувствительный Вася и так расстроился, что даже отвернулся.
  Однако пылкое юношеское воображение тут же обрисовало ему заточенную в мешок восточную прелестницу, в прозрачных шальварах, с голым пупком на плоском, как доска животе, с огромными ... глазами, да. Непременно черного цвета! Которую ревнивый муж собирается сейчас предать мучительной смерти.
  Выломав из тына хороший дрын, Вася грозно заорал, и с боевым кличем бурсаков : Пугу-пугу !! Козак с лугу! - бросился в атаку.
  Безбожные агаряне, как видно, хорошо знакомые с нравами периодически налетавших на торговые ряды смиренных философов, швырнули наземь мешок и позорно бежали.
  Но, увы! Каково же было огорчение Васи, когда он, распоров мешок, обнаружил не лежащую без чувств прелестницу, но усатого и злобного пограничника, не берущего мзды, которого стремительно теряющие доходы контрабандисты в совершенном отчаянии уж собирались того-с... замочить!
  Вот так и появился в ОКПС прапорщик по Адмиралтейству Вася, которого спасенный штабс-капитан Верещагин, которому за Державу было обидно, сманил на службу Отечеству и Министерству Финансов своими россказнями о великолепных призах, которые отважные пограничники берут на захваченных ими контрабандных шаландах...
  И опять увы! Вместо лихих погонь за контрабандистами отправился Вася к белым медведям. И единственное, что из прошлогоднего вояжа он привез, был чин мичмана, в которого его переименовал за штурманское искусство сам Макаров (тоже, из боцманских сынов происходящий)
  Вот такая была его, Унковского, Одиссея, которая на самом деле только начиналась...
  Однако,- воскликнет удивленный читатель,- как вашему герою удалось занять лейтенантскую должность?
  Ну, во-первых, Вася Унковский вовсе не был уж совершенной шпанкой. За время своих летних плаваний он не только водил шаланды, полные золотым зерном, от Скадовска до самого Бердянска (Кстати говоря, мелководное Болото Меотийское есть весьма и весьма опасное море! Волна там короткая и злая, ветры внезапные, а на дне, до которого можно иной раз футштоком достать, неосторожного судоводителя ожидает масса пренеприятнейших сюрпризов!), но и совершил на Доброфлотовской "Москве" океанский поход от Одессы-мамы до Сахалина. И обратно, само собой... Чем далеко не каждый гардемарин мог похвастаться.
  Во-вторых же, при попытке назначить кого-либо на "Бакан", таковой пограничник вздымал руки к безжалостным небесам и горько стенал: "Господи, почто караешь?!"
  Вот, кампания еще не началась, а лихой "Кречет", поминутно рискуя пропороть об льдины свои тонкие борта бывшей миноноски, уже успел на траверзе Дагерорта прихватить не чаявшую такой беды чухонскую лайбу, в трюме которой дотошная досмотровая партия обнаружила восемь тысяч незадекларированных фарфоровых кукол из Дании. Вам смешно? Да только вот призовой суд в Ревеле совершенно серьезно оценил каждую конфискованную куклу в пятьдесят копеек (При отпускной цене, в лабазе конфиската, в шесть гривен, эти куклы уходили просто влет! Потому что оптом на Ревельской бирже они стоили уже рубль двадцать, плюс таможенная пошлина.) Теперь разделите призовую сумму на двадцать шесть членов экипажа "Кречета", да при этом учтите, что оклад жалования вольнонаемного служащего ОКПС не превышал тридцати рублей в месяц... И это ведь доход только с одного приза. Обычно же каждый таможенный крейсер за неделю пребывания на позиции осуществлял два-три задержания контрабанды.
  Разумеется, посему корабли флотилии выходили в море, невзирая на время суток и любые погодные условия, азартно обшаривая всех встречных и поперечных мореплавателей.
  И вот, представьте: в самый сезон, когда каждый день год кормит, вам предлагают бросить эту золотую жилу и отправиться в Белое море пасти моржей и тюленей... Представили?
  Теперь вам, дорогой читатель, понятно, отчего радостно потирающий руки кадровик в Штабе флотилии просто не знал, куда простодырого Васю посадить. В конце- концов, таки посадил, штурманом на транспорт "Бакан".
  Что же касается капитана Ергомышева, то оного его добросердечные коллеги искренне, с сокрушением сердец, почитали за блаженного: живший на одно жалование, Христиан Бонифатьевич был активным борцом за охрану живой природы! Благо, что ни жены, ни детей, ни, тем более, тещи, у него отродясь не бывало, вследствие чего некому было капитана за его откровенную нищету и пилить.
  Понятное дело, каков был поп, таков подбирался и приход. Матросов с "Бакана" можно было чаще увидеть с книжкой в руках в библиотеке Народного Дома, чем с пивной кружкой в таверне "Толстая Маргарита".
  ... Вот так и оказался юный мичман в славном городе Архангельском, возле белокаменного Кремля, да на самой главной торговой улице! А вокруг-то, дома, все дома, а меж ними домики и целые домища! Иные, даже и в три этажа.
  А на домах-то, вывески! Глаза разбегаются...
  "Кухмистерская Приют Весны с крипкими напитками, арганом и от дельными кабинетами. Свежий воздух. Не уезжай, голубчик мой!".
  И тут же в подвале расположился, как видно, солидный конкурент кухмистерской: "Шашлычный мастер из молодого карачаевского барашка с кахетинским вином Соломон Хайкин. Цакул тоже здесь!".
  А вот во всю стену, от угла до угла, живописная картина: Изображен пухлощекий херувим, радостно порхающий в голубых небесах с зажженным факелом в пухлых ручках. Снизу, под розовым крылатым младенцем, скромно. МЕЛЕНЬКИМИ БУКВАМИ - "Архипов. Гробовых дел мастер!"
  И, как водится, тут же и конкурирующая фирма: солидно и строго черным по золотому: "Бюро свадебных и похоронных процессий Ядрейкина-Среднего".
  Рядом на жестяном щите красками начертан изящнейший франт, завитый приятнейшим образом: "Парижский парикмахер Пьер Билялитдинов из Лондона. Стрижка и брижка!"
  Напротив парижского мастера в скромной лавочке предлагаются почтеннейшей публике: "Кролики, белки, куры и протчия певчия птицы".
  Тут же на углу: "Кислощевое заведение с газировкой фрухтовой воды. В нетрезвом виде пиво не подается!" делит один дом с резиденцией Ш. Б. Гуревича, который, если верить вывеске: "Оккультист. Очки, пенснэ, лорнеты".
  Удивительно, но жители славного поморского града отнюдь не чуждаются мистики: "Ольга Павловна Козлова. Гадает по системе мадам Ленорман, здесь же по кофейной гущи и ногтю"
  Но совершенно убила мичмана зловещего вида вывеска: "Тиф! Мор! Погибель! Смерть! Выводит крыс и тараканов, клопов и мышей Изобретатель Иван Сапогов!"
  Покачивая в недоумении головой, Вася присел передохнуть на лавочке возле запыленной витрины, в которой скромно притулился рукописный плакатик: "Стригу и брею Баранов"
  Но не просидел он и пары минут, как расторопные приказчики вручили ему несколько печатных листков...
  "Милостивый Государь! Буфетчик кондитер с накрышкой зала под скатерьти Мельхивор и всякую посуду на своих столах под двести персон и гостей. Справляю купеческие Уважаемые свадьбы суваре балы почтенные поминки. Здесь же просить и тапера, военнаго генерала, и оркестру скрипок. Люди во фраках, чулках и по всякому положению.
  Прошу оказать внимание с благодарностью, съ почтением к Вам в ожидании уважаемых заказовъ имею честь пребывать покорным слугою, Петр Ефимович Козырев с С-ми."
  А, свадьба с генералом! Вася хорошо был о таких мероприятиях наслышан. Отставного генерала, непременно в мундире и лентах, приглашали на всякую добрую купеческую свадьбу. Таких вельмож усаживали на почетное место, старательно угощали, выдавая за близких влиятельных родственников.
  Иногда такие генералы играли роль посаженных отцов, на крестинах записывались в восприемники, ехали впереди свадебной процессии с шаферами, а на поминках выстаивали панихиды и усердно вытирали глаза платочком...
  Получали ли они деньги за свой прокат? Да вряд ли! Старикам было дорого внимание. Ну, и выпить за счет приглашающих, из особой серебряной стопы. Да, дорого внимание! Когда тебе прислуживает особый камердинер, тебе первому подают кушания, а тост за тебя поет хор с "многолетием"!
  Один раз Вася в Ейске был свидетелем, как якобы приехавшего из самой Москвы седовласого, с великолепными усами свадебного генерала встречала на вокзале целая делегация с иконой в рушниках, хлебом-солью, военным оркестром, нарядом полиции, пожарных и искрами бенгальского огня...
  Смотреть на генерала, на груди которого сияли пять блестящих звезд персидского ордена "Льва и Солнца" четвертого класса, сбежалось полгорода. Купцы-конкуренты устроителя свадьбы вообще голову потеряли...
  На свадебном пиру местный брандмейстер от почтения к такому пышному генералу даже свою каску, пылающую медным огнем, не снимал.
  Замечательный был генерал, даром что потом оказался отставным подпоручиком... Лучше настоящего!
  Да, а это что такое? Фу. Вася даже покраснел, и поскорее перевернул вниз лицевой стороной всученную ему фотографическую карточку, на обороте которой игривым дамским почерком было начертано: "Художественные снимки из Парижа для мужчин холостых или неженатых! Тут же и натура." Натура была изрядно хороша. Правда, чуть полновата, в этаком привольном южнорусском стиле...но ведь это и ничего? Надо адресок-то запомнить.
  Вася любил прекрасное... Живопись там, музыку... О! А вот и музыка: "Фурор! Сенсация! Профессор шансонетного Искусства Серполетти представляет. Анонс! Кабарэ с участием каскад-певицы Зининой (Нильской)! Будут исполнены шедевры: "Маленький, малюсенький, вот такой..." и "Отчего я не лужайка?"
  Надо посетить. А то ведь так и не узнаешь, доживя до таких преклонных двадцати лет, отчего она не лужайка?
  - Прошу прощения, сударь, не изволите ли чуть отодвинуться?- перед Васей возник вдруг субъект в потертом виц-мундире без петлиц и чиновничьей фуражке со сломанным козырьком.- Я, как бы это... здесь ... на сей лавочке обычно...
  - Отдыхаете?- попытался придти на помощь ищущему слово чиновнику мичман.
  - Отнюдь, сударь!- даже обиделся тот. - Я здесь играю!
  - Во что же?- удивился Унковский.
  - Игра моя самая простая... Сдаю вам три карты,себе беру лишь одну. Старшая кроет младшую, без учета масти. Покроете одной из трех мою, ваш банк. Рискую, безикую одной на три... Попробуете? Всего лишь гривенник?
  - Извольте...,- протянул смятую бумажку заинтригованный Вася. Сдачи с рубля, впрочем, он не получил.
  - Вот так!Ваша дама треф сразу мою девятку покрыла! Еще раз? Опять вы взяли королем пиковую шестерку...Давайте трешницей отыграюсь? Даю! Опять ваша? Десяткой восьмерку мою убили... Удвойте! Опять ваша? Черт побери! Тридцать копеек в банке! Взяли! Полтина! Тьфу ты, пропащая... Ваша дама против моей шестерки...вот не везет! Вчера так же одному все с себя проиграл! Рискую на пять рублей! Последняя пятерка! Ах, мать честная, стасовать хорошенько! Руки у меня аж трясуться... Я нервный человек! Взяли карту? Бью тузом вашу шестерку! Ой, неужели наконец и мне фартит? На красненькую, на десять рублей? Жил король с дамой во дворце, на самом конце, состоял при даме валет, питерский кадет! Восьмерка с девяткой на них насплетничали, а семерка с шестеркой королю донесли! Пошла канитель, любовная постель, валета за волосы, даму за косы...Случился конфуз, вашу даму побил пиковый туз. Ну, шиш-маришь, никому не говоришь, во все глаза глядишь, ничего не видишь! Лахман, лах, твои дела швах! Семь раз круг на пять подруг, прошел, проехал, никого на задел, когда в трубу пролетел! Деньги кладите на лавочку, при свидетелях! Идет все равно на пролет, попаду в переплет, когда не прозеваешь, выгодно сыграешь. Моя дама червовая, ваши три шестерки.
  - Плутовство! - заорал наконец понявший, что его как последнего лоха обули, Вася.
  - Какое, сударь? Будете впредь осторожнее выражаться, кругом свидетели! Карты, счастье. При вас тасовал, при вас сдавал! Карты правительственные, иждивением Вдовствующей Императрицы! Вы, верно, обыграть меня сюда пришли, а не время по честному провести на риск?! Вы, сударь, верно специально такими делами занимаетесь, да? Шалишь-мамонишь, на грех наводишь!
  - Приставу пожалуюсь...,- печально произнес Вася, отнюдь не надеясь на помощь купленной полиции.
  - Да хоть митрополиту! Ходите, гуляйте себе дальше, звезды считайте, воробьев не пропускайте, а ворону увидите, за курицу не примите! Шурыга-мурыга, хлеба коврига, а я...
  Что бы еще сказал загадочный чиновник, осталось навеки тайной.
  Ибо могучая рука неизвестного с синем мундире влепила ему могучую затрещину!
  - Ах же ты жопа с фигурной ручкой! Что же ты нашего брата, пограничника, дурить вздумал?! Я вот тебя!
  Невысокий, но очень кряжистый поручик схватил негодяя за лацканы, да так, что затрещало ветхое сукно...
  - Господин мичман, сколько он у вас выцыганил? - вопросил поручик, одной своей могучей рукой держа негодяя вниз головой за его левую тощую ногу.
  - Э... пятнадцать рублей?
  - Одна-а-ако... да за эти деньги можно семь раз в дом терпимости сходить!
  Вася густо покраснел...
  - Ну, да быль молодцу не в упрек. Держите ваши пенендзы! И не играйте больше с кем попало...
  - Спасибо... а с кем, собственно...
  - Ваш будущий коллега, поручик Друшлевский, честь имею!
  ... - Ну вот, а после славной осады Соловецкой мой батюшка покойный был Государем из затвора выпущен, но однако в Ржечь Посполитую уж не вернулся... Не было уже больше той вольной Res Publica! А вы, верно, тоже поляк?
  - Не думаю! Род наш происходит из запорожских козаков..., - усомнился в такой родословной мичман.
  - Ну вот! Туда и загонтовой шляхты много писалось. Да наш вы, одно слово - Унковский...
  Вася только плечами пожал, но со спасителем своим спорить не стал. Потому что был он умным человеком. Хотя и не всегда...
  ... - Норвежская селедка!- воскликнул капитан второго ранга. Потом Христофор Бонифатьевич немного подумал, и убежденно добавил:- Да-с. Селедка. В этом суровом климате основным источником полиненасыщенных кислот, необходимых организму, является именно что её рыбий жир. И вообще, помору селедка, что в России хлеб. Сельдь употребляется в пищу как в сыром, так и в копченом, соленом или маринованном виде. Является она также и ценным источником витаминов!
  За иллюминатором кают-компании с шипением прошла злая волна... "Бакан", кренясь, пробивался сквозь налетевший свирепый снежный вихрь к угрюмому Кольскому побережью, чернеющему вдали скалистыми горами, на которых белели заплатки прошлогоднего снега... Весна стояла дворе...
  Командир ловко подхватил поехавший к краю стола стакан в тяжелом серебряном подстаканнике и наставительно продолжил:
  - Так вот, юноша... Мотайте себе на ус: основным видом весенне-нерестующей сельди является норвежская. Перед началом нереста косяки молодых рыб приходят на откорм в Баренцево море. В возрасте 5-8 лет (при достижении половой зрелости) в марте-апреле стаи её подходят к нашим берегам. Температура воды, необходимая для нереста сельди, составляет 10-15№С (но не ниже 5№С), вот, именно как сейчас. Среднее количество икринок, выметанное одной самкой, достигает 60-70 тысяч. Различают четыре промысловые категории сельди: мелкая сельдь (7-19 см в возрасте 1-3 лет), жирная сельдь (19-26 см в возрасте 3-4 лет), крупная преднерестовая сельдь (30-35 см, 5-7 лет) и собственно нерестовая сельдь (5-8 лет), которая с икрой или с созревшей молокой. Самой ценной считается жирная сельдь- она хорошо просаливается и удачно поддается консервированию. Содержание жиров в сельди после откорма может превышать даже 20 %. Как в сливках!
  - Это всё очень интересно!- согласился любящий умную беседу Унковский. - Да вот, скажите на милость, мы-то здесь причем?
  - Как это причем?- всплеснул руками Егормышев. - Так ведь норвежцы ловят её, селедку, варварски: используя и пелагический трал, и кошельковый невод и дрифтерные сети... И мало того, что ловят в наших водах! Перелавливают! Делают, подлецы, такие мелкие ячеи, что под чистую выгребают даже рыбью молодь!
  - Зачем же?
  - На корм скоту. А в результате из-за подобной хищнической добычи поголовье сельди у наших берегов уменьшается год от году. Это прямое вредительство экономическим интересам Российского Государства. И я этой мерзости терпеть не буду!
  - Цель, тихоходная, зюйд-тень-ост, дистанция сорок кабельтовых! - прервал беседу металлический голос боцмана из сияющего медного раструба переговорной трубы, ведущей с мостика.
  - Свистать всех наверх! Боевая тревога! - спокойно и строго сказал командир. За переборкой, в коридоре, ответно раздался дружный топот матросских ботинок.
  ... Качающийся на волнах пропахший до клотика единственной мачты свежепойманной селедкой траулер с говорящим именем "Krypskytter" ("Лодка браконьера"), несомненно, нарушил не только границу исключительной экономической зоны, но и попросту находился в русских территориальных водах!
  Мичман Унковский трижды взял пеленг по двум характерным мысам, чтобы убедиться- ошибки здесь нет! Перед ними был явный нарушитель. Впрочем, объяснения угрюмого шкипера, что он был оттеснен сюда штормовым ветром, а следовательно, находился под воздействием непреодолимой стихии, мало ему помогли.
  Командир досмотровой группы, поручик Друшлевский, уже вырезал острейшим рыбацким ножом кусок сети и теперь показывал её командиру:
  - Извольте полюбоваться, Христофор Бонифатьевич! Какова ячея-то! Мизинец не пролезет! Да такой сетью можно даже кильку ловить...
  Чтобы не наговорить задержанному иностранцу лишнего, капитан второго ранга сурово отвернулся к борту... И тут же прижал к обветренному лицу тяжелый бинокль:
  - А это еще что такое? Мичман, будьте добры! Подайте-ка мне Jane ...
  Увы, в самом дотошном и совершенном справочнике мира (который, по мнению Британского Адмиралтейства, вместе со своим иллюстрированным приложением All the World's Fighting Ships должен быть в каждой рубке и на каждом сигнальном мостике), посвященном боевым кораблям всех держав, ничего похожего и близко не оказалось!
  Не будем интриговать читателя! К скромному русскому "Бакану" направлялся новейший, буквально "с иголочки", броненосец "Торденскъольд", под флагом Норвегии... Да, две страны, Швеция и Норвегия, еще формально находились в теснейшей унии, имея одного короля на двоих, но уже потихоньку делили имущество.
  Разделились и их флоты, причем именно на флот Норвегии была возложена задача блокирования пролива Скагеррак на случай войны между Россией и Англией. Кем, спрашиваете, была возложена? Да уж не норвежским стортингом.
  Кто платит, тот и музыку заказывает!
  Новейший броненосец был построен в Англии, на верфях Амстронга, на английские же кредитные деньги. Причем, заложили сразу два корабля, но вот второй корабль серии еще на стапеле был подвергнут значительной модернизации. За счет некоторого облегчения бронирования и увеличения водоизмещения у него было весьма усилено артиллерийское вооружение.
  Считалось, что минные заграждения, миноносцы и небольшие, хорошо бронированные броненосцы береговой обороны позволят норвежцам вблизи своих берегов противостоять практически любой вражеской эскадре. Специально для этой цели английскими конструкторами был разработан тип норвежского броненосца береговой обороны.
  Получился довольно удачный гибрид монитора и канонерской мореходной лодки. Так, указанный "Торденскъольд" при водоизмещении 3700 тонн имел скорость полного хода в 17 узлов. Корабль нес броневой пояс толщиной 203 мм, который мог противостоять шестидюймовым снарядам. Такая же броня была на траверсах, башнях главного калибра и боевой рубке, палуба и оконечности прикрывались 76-мм броневым листом. Вооружение для такого скромного по размерам корабля было более чем солидным: два восьмидюймовых орудия в носовой и кормовой башнях, шесть пятидюймовок, шесть противоминных трехдюймовок...
  То есть, ни драться с ним, ни даже убежать от него русский кораблик не мог.
  ... На фок-мачте норвежского боевого корабля потянулись вверх принайтовленные к фалу бульбочки свернутых сигнальных флагов, которые тут же развернулись и празднично затрепетали на ледяном ветру. Как на грех, этот же ветер разорвал в клочья сизое ватное одеяло снеговых туч. В прореху глянуло сияющее голубое небо, и яркий луч солнца, как прожектор, озарил темно-серую громаду боевого корабля. На фоне чернеющего на норде стылого моря, с сияющим белизной буруном под острым, будто рубленным топором носом он смотрелся неправдоподобно красиво!
  Боцман поднял широкую ладонь к бескозырке:
  - Ваше Высокоблагородие! Так что, нам норвежцы пишут: "Вы осуществляете незаконный захват гражданского судна! Приказываю спустить флаг, лечь в дрейф и принять на борт..."
  - Окончание сигнала нам не интересно! - мягко и деликатно прервал его Егормышев. Потом обратился к Унковскому: - Молодой человек, мог бы я попросить Вас о личном одолжении?
  Мичман Вася с трудом сглотнул застрявший в горле комок и молча кивнув командиру, прищелкнул каблуками.
  - Спасибо. Тогда прошу Вас, захватите вахтенный журнал, карту с прокладкой, переходите на наш приз, и немедленно следуйте к берегу! Сажайте норвега на камни, потом пешим порядком пробирайтесь к Коле... Приказываю Вам доложить по команде, что наш русский пограничный корабль был атакован в наших же территориальных водах, при исполнении нами служебных обязанностей... Очень Вас прошу, постарайтесь выжить! Потому как на нашу могилу, боюсь, нанесут всякого мусора... Ведь, здесь,в студеном море, без свидетелей, кто кого переживет, тот и докажет, кто был прав! А тут явитесь Вы, с документальными доказательствами... Ну, с богом!
  И Христофор Бонифатьевич меленько перекрестил своего "штурманенка". После чего, мгновенно о нем забыв, начал спокойно, но весьма сноровисто готовить свой корабль к неравному бою...
  ... Молча глотая слезы, мичман смотрел назад. Там, охваченный пламенем, медленно погружался в пучину ставший ему родным геройский "Бакан". Маленький кораблик сумел-таки отвлечь на себя внимание неприятельского броненосца!
  Сначала норвежцы просто не поняли, зачем именно к ним направляется русский пароход совершенно штатского вида. Экипаж броненосца высыпал на верхнюю палубу: ведь развлечений в море так мало. А тут такой случай, наконец-то захвачен знаменитый русский пират, который просто терроризировал норвежских зверобоев и рыбаков... Вот ведь мерзавец! О сохранности новорожденных тюленят в Белом море он беспокоился! А то, что у каждого норвежского охотника, который проламывает этим тюленятам головы специальной дубинкой, есть семья, которую надо кормить, он не подумал? А налоги, которые эти зверобои аккуратно уплачивают в норвежскую казну, это что, пустяк?
  Подумаешь, какие-то там смешные границы... Кто эти границы на Севере видал? Ничего, вот посидит русский капитан в нарвикской тюрьме, авось одумается...
  (Специально для тех, кто не поверит в эту историю. После того, как Морпогранохрана ОГПУ стала активно преследовать норвежских браконьеров, практически истребивших беломорского белька, Норвегия послала прямо в Белое море два своих броненосца! Которые без всяких церемоний и предупреждений обстреляли советский досмотровой корабль "Персей", занимавшийся, по их версии, явным пиратством, то есть досмотром норвежских шхун в советских территориальных водах. А вы думаете, зачем был построен Беломорско-Балтийский канал? Когда Экспедиция Особого назначения буквально протащила по нему подводную лодку Д-1, в девичестве Н-1 (что значит, "немецкая"!) и управлявший ею немецкий капитан провел (разумеется, условную! стрелял "пузырем") торпедную атаку на "Торденскъольд", норвежцев из наших вод как ветром сдуло! И больше они военные корабли к нашим берегам уже не посылали. До нынешнего подлого времени ... )
  Однако, русский пограничный корабль проявил весьма агрессивные намерения. Он передал флажным семафором сигнал: "Иностранному военному кораблю! Вы находитесь в русских водах. Приказываю вам немедленно их покинуть! Иначе вынужден буду вытеснить вас силой!"
  После этого Егормышев приказал, как видно, дать полный ход, надеясь таранить неприятеля.
  Однако, неприятельский броненосец легко от него уклонился, отошел несколько мористее, и стал неторопливо, как на морском полигоне, расстреливать "Бакан".
  Стреляли ли наши в ответ, Унковский не разглядел, потому что как раз налетел снеговой краткий заряд... Когда же он, словно белый занавес, с шипением вновь открыл сцену, транспорт был уже весь охвачен огнем... Единственное, что сумел разглядеть Вася, яростно смахивая жгучие слезы бессильной ярости, была высоко задравшаяся корма, на которой кто-то стоял, держа в поднятых к небу руках белое полотнище, перечеркнутое синим Андреевским крестом. Мачту с флагом снарядом сбило, вот оно какое дело...
  ... За спиной Унковского вдруг раздался гортанный крик :
  - Beat hit de fordømte jævla russiske pirat !
  Вот последние два слова Вася понял очень хорошо. О смысле предыдущих догадаться тоже было не мудрено: на мостик поднимались норвежские рыбаки с ножами в руках...
  ...- Руль лево на борт! Прямо руль. Полный вперед. - командир норвежского броненосца командор Снурре Снуррсен с досадой сплюнул на сияющую тиком палубу рубки.
  - В чем дело? - не понял его военный советник, лейтенант-коммандер Джон Баллантайн, седьмой лорд Хасброу.- Старина, разве вы не собираетесь докончить так славно начатую охоту? Пустив большую кровь, было бы, черт побери, обидно не добить этого грязного "русски"...
  - Посмотрите вон туда. - не оборачиваясь, указал в затянутый рваными клочьями туч горизонт командор. Там, из-за мыса, храбро выбегал небольшой ладный кораблик, на грот-мачте которого полоскался странный флаг: два бородатых грязных "русски" в длиннополой одежде...
  - Ну и что?- удивился англичанин. - Одним больше! Спровадим его к Деви Джонсу... кстати, а кто это? Я такого флага не припомню?
  - Это "Святой инок Митрофаний", из флотилии Соловецкого монастыря. И флаг у него свой, соловецкий...
  - Ну и что? Попам место в раю ведь заранее забронировано, не так ли?
  - Не так. Пароход только числится за монастырем, а принадлежит Гинзбургу-младшему. Вы хотите покуситься на его собственность? Тогда не удивляйтесь, если однажды вечерком вам предложат искупаться в Осло-фиорде, причем ваши ноги будут предварительно опущены в тазик с застывшим бетоном...Это же Гинзбург!
  - А он что... бандит?
  - Хуже. Он эффективный судовладелец. Сицилийская mafia на его фоне просто отдыхает. Его покойный папаша был точно такой же. Говорят, свой первый пароход Гинзбург-старший лично взял на абордаж, а его сыночек собственноручно убил своего первого англичанина, когда этому милому ребеночку не исполнилось еще и десяти лет...Нет уж, нет уж... С этими русскими только свяжись. Полный вперед!
  
  Интерлюдия.
  Генерал-Адмирал.
  
  "Какая мохнорылая пизда навязала мне на шею это стадо?" - рассматривая в широко открытое зеркальное окно шумящую серебристо-зеленую волну тополей, окружавших Якорную площадь, печально думал я.
  Итак, что же мы имеем под руками, готовое к бою и походу?
  1."Адмирал Нахимов".
  Наш ответ Чемберлену, то есть, простите, поганым англичанам.
  Единственный в мире, на текущий момент, башенный полуброненосный фрегат. Если не считать британского же броненосного крейсера Imperious, отличного от нашего "ромбовидным" расположением орудий главного калибра в казематированной надстройке(на носовой и кормовой оконечности и по обоим бортам). У нас-то, главный восьмидюймовый калибр располагается в четырех двухорудийных барбетах.
  Тоже, знаете ромбом - одна спаренная установка спереди, одна сзади, две - по бортам. Так, чтобы создать максимальную плотность огня на любой борт, ибо ни вперед, ни назад боковые установки вести огонь не в состоянии. Наследие линейной тактики, my ass.
  По сути дела, это такой броненосец для бедных, предназначенный для завоевания господства на море в отдаленных театрах военных действий, против второстепенных и третьестепенных морских держав, таких как Япония, Швеция или Дания...
  Потому что в серьезную линию баталии против настоящего броненосца его не поставишь! Готовился уйти на Дальний Восток (где ему, собственно, самое и место!), да вот задержан, в связи с разгорающимся международным кризисом...
  2. Полуброненосные фрегаты "Дмитрий Донской" и "Владимир Мономах".
  Вообще-то, они систершипы... Однако, "Мономах", начавшись строиться на два года позднее, закончен строительством почти одновременно с "Донским". Гримасы отечественного судостроения, мать его.
  "Мономах" чуть лучше своего собрата вооружен, имеет на два орудия главного калибра больше: четыре, а не две восьмидюймовски.
  Вопрос: зачем и почему они строились? Разумеется, примером были благородные просвещенные мореплаватели, с их Phaeton, Leander и Arethusa. Однако, сии морские скитальцы имели бы базироваться на многочисленных заморских станциях, которыми Англия, как чудовищный спрут, опутала весь белый свет.
  У нас такой возможности не было и уж, видимо, не будет.
  Что же получилось: достаточно крупный, 5800 тонн, водоизмещения, корабль, с узеньким броневым поясом, не доходящим до оконечностей и противоосколочной броневой палубой, как на амурской канонерке. Штурвал на корме. Именно так, как во времена парусного флота!
  Да, как на хорошем фрегате петровских времен. Только вот под парусами, увы, ходить наши витязи не смогут, при всем желании! Хотя имеют полный набор бухарского еврея, то есть полное фрегатовское парусное вооружение.
  Винт, видите ли, им мешает! Нет, вообще-то его судостроитель Кутейников собирался устроить подъемным, как на своих знаменитых клиперах, но увы, вмешалась злая судьба в лице главного инженер-механика флота генерал-лейтенанта Соколова! Нет ничего опасней дурака, кроме дурака с инициативой.
  Так вот, винт по инициативе этого дурака сделали стационарным, и его тормозящий эффект превратил эти два корабля из парусных в исключительно паровые... При этом, загромождающий верхнюю палубу стоячий и бегучий экипаж остался на своем законном месте.
  Можно себе представить, как все это добро- реи, ванты, штаги, посыпется вниз при первом же хорошем попадании!
  Да и был бы винт подъемный, радости от этого было бы мало. Судостроители еще со школьной скамьи информированы о числе Брюса - отношении корня квадратного из площади парусов к корню кубическому из водоизмещения. Чем оно выше, тем больше "мощность" парусов.
  У хороших парусников оно должно находится между 3 и 4. Так вот, для наших клиперов, всей серии - "Джигит", "Забияка", "Всадник", "Стрелок" , оно составляет 3,1-3,6. То есть они ещё вполне нормальные парусные ходоки. Для "Корнилова" - 2,4 . Значит, чисто под парусами он ходок не очень (даже без учёта торможения винта). А вот смысл парусов для ЭТИХ кораблей вообще не понятен - там оно меньше единицы! Парусно-пароходные корабли жертвовали не только вооружением и запасом угля ради парусов, но и парусами ради ... чего? Всего остального. Кто может вообще объяснить, зачем на эти корабли ставились неэффективные паруса?
  А теперь под парами дальность экономического 9-ти узлового хода чуть более 3000 миль. Атлантику переползти, едва-едва... И вот вам результат: во время первого плавания "Мономах" прошел 45 000 миль под парами и 2000 миль под парусами... Кстати, клипера ходили в крутой бейдвинд, не тратя ни грамма угля, со скоростью десять узлов! И спокойно могли обогнуть на парусах весь земной шарик.
  Что же мы имеем? Как истребители морской торговли, "Донской" и "Мономах" с их восьмидюймовками и броней абсолютно overqualified. Чтобы потопить торговое судно, достаточно шестидюймового калибра. Кроме того, оба эти два корабля в пять раз дороже клиперов типа "Забияка", которые стали развитием знаменитой "Алабамы"- того самого, великолепного крейсера южан, который в одиночку терроризировал всю морскую торговлю Соединенных Штатов.
  При этом наши клипера вполне могли обходиться в дальних океанских просторах своими парусами! Интересно, что сам "Забияка" предназначался для уничтожения английских рыболовных судов (например, на Доггер-банке, где ловили селедку до 30000 рыбаков ежегодно!), поэтому имел ограничения по осадке, для действий на мелководных банках Северного моря. А три шестидюймовые и четыре девятифунтовые пушки вполне достаточны, чтобы изрешетить любого купца.
  Да, скажете вы, но эти два крейсера вооружены гораздо сильнее, и еще броненосные?
  Допустим, встретят "Донской" или "Мономах" в дальних морях вражеский крейсер. И что? Защитит их узенький броневой пояс от современных среднекалиберных скорострелок? Отнюдь. Этот плавучий дровяной склад будет полыхать, как Москва в 1812 году. А сосредоточить по врагу всю мощь своей артиллерии они не смогут: потому, что их артиллерия равномерно, как манная каша по чистому столу, размазана по всему борту. И вести огонь по единичной цели могут одновременно два-три ствола. Ровно столько же, сколько у "Забияки" - у него шестидюймовки от борта к борту по специальным рельсам перекатываются.
  То есть видимо, предполагалось, что супостат будет наседать на "Донского" со всех румбов одновременно, и тут уж мы ему, негоднику, хоть одну пушку, да противопоставим!
  В целом, это то, что воплотиться потом в "Рюрике"! Только тот уж совсем запредельных размеров будет...
  Да. "Белые слоны", опять же my ass...
  И пользы особой не видно, и стоят дорого! Это ведь не безбронный "Забияка", которого Крамп построил за четыре месяца, и который всего-то стоил 250 000 долларов! Как обыкновенный коммерческий пароход! Да и то, с бедняги-американца стрясли чертову тучу штрафов: за перегруз, за снижение скорости на 0.16 узла... Получился самый дешевый русский крейсер (167000 долларов), который и потерять-то не жалко! И который полностью окупил себя, захватывая браконьеров в Беринговом море и у Командор...
  3. Ну, и наконец, гвоздь нашей программы, "Адмирал Корнилов"!
  Иномарка. Построен в Сен-Назере по заветам "Нувель Эколь", "Новой французской Школы"... И являет собой ярчайший пример откровенного ПРОПИХИВАНИЯ не самого удачного проекта на русский рынок.
   Типичный "Эльзвикский" бронепалубный крейсер. Палуба до 60-мм, броневая рубка 76-мм... В нашей истории ничем себя особо не прославил, да ведь и не запятнал.
  Предназначен, как и иные французские крейсеры с относительным удлинением корпуса, не позволяющим эффективно использовать паруса (парусный "ходок" должен иметь корпус широкий и короткий!) для действий на ограниченном по протяженности театре, например, на Средиземноморье...Четырнадцать шестидюймовок.
  Крейсер как крейсер, до знаменитой "Эсмеральды" с её двумя десятидюймовками ему далеко.
  И, что немаловажно, ужасно дорогущий! Не дешевле того же "Мономаха".Правда, на полтора узла быстрее. Но ведь в эскадре скорость меряют по самому тихоходному кораблю.
  Подведем итоги.
  Имеем несбалансированную ... что? Эскадру? Отряд? Нет. Стадо кораблей, имеющих разное тактическое назначение, разную архитектуру, не имеющую опыта совместного плавания...
  И куда я её поведу? К новой Цусиме? Которая произойдет, например, где-нибудь в Ла-Манше...
  Ведь выход моей крейсерской эскадры не останется незамеченным, тем более, что у нас на хвосте будут висеть два Доброфлотовских парохода с Лейб-Гвардейским Гусарским полком...
  И после Проливов нам на хвост обязательно сядут английские скауты, которые рано или поздно наведут на нас десять - пятнадцать настоящих крейсеров... Или пяток броненосцев.
  А если пойти иным путем? Не Британским каналом, а обогнуть Острова с Севера, Датским проливом? А у нас вдруг спросят: "И куда же вы направились, дорогие?" И что ответить? Тут, мол, мы решили по дороге на Дальний Восток малость пощипать британскую торговлю?
  Вот если бы был весомый повод отправиться на Север, например, в Баренцево море... Войну бы с кем затеять, что ли? Но вот с кем? Не с миролюбивыми же норвежцами, или с нейтральными шведами, в самом-то деле?
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"