В первый по настоящему тёплый майский день я сидел на траве возле спуска в балку и отдыхал. Грел усы, как я это называю. С улицы меня было не видно, и я беззастенчиво рассматривал проходящих мимо людей. Такой день, а они спешат, бегут... Дураки. Я наслаждался ласковыми лучами и своей особостью, когда появилась она. Такая показательно чистенькая, свеженькая, что аж противно. Гламурно-спортивная. Новенькие - с иголочки - белые кроссовки, маечка в облипочку, джинсы с "удобными" карманами... Тьфу! Худая-худая - в фитнес зале, небось, прыгает до темноты в глазах. Бестолочь. Я тихонько фыркнул. Естественно, она не услышала. Стояла и таращилась на тропинку, бегущую вниз. Дорожка не прельщала - вся засыпана мусором, по бокам так и вовсе целые кучи навалены. Она что, срезать собралась? Три раза ха!
Не успел я вдоволь посмеяться, как от торгового центра через дорогу раздался резкий звук. То ли сирена, то ли автомобильный сигнал - не знаю, но даже я вздрогнул. А она развернулась. Это было такое движение... От бёдер всем телом... Если бы она продолжила - это был бы хлёсткий удар ногой. Сомневаюсь, что кто-то ещё оценил её поворот. И сомневаюсь, что в спортклубах для современных барышень такому учат. Я почувствовал, как во мне начинает разгораться интерес.
Я подкрался ближе. Принюхался. Она пахла не стиральным порошком, не духами - мятой. Не тем ужасом, что пихают в зубную пасту или жвачки, или в моющие средства. Травой. Будто она на полянке валялась или срывала пучками.
Гипермаркет её больше не занимал, и уже без задержек она решительно шагнула на тропу. Смело и глупо. Наша балка - не место для праздных прогулок. Даже горожане с отбитым чутьём и те не суются сюда. Отходы только скидывают, будто хотят сказать: "Мы тебя не боимся!" И не бойтесь, уважаемые. Милости просим в гости. Куда же вы? Эй!
Ругаясь про себя, я полез за ней. Да, да, я не привык укрощать свои слабости. Я их бережно холю и лелею. И девочка уж больно необычная. Я не я буду, если не выясню, кто она и что ей надо.
Жгеньки её не тронули. Вроде и дёрнулись было к ней, но тут же, недовольно гудя, полетели обратно. Жаль, они тупые - не спросишь в чём дело.
Я шёл следом, уставясь на вертлявую попу в ладно обтягивающих джинсах, и подмечал то слишком лёгкий шаг, то слишком быстрые взмахи кистей. Да и сами кисти... Ногти обрезаны до мяса, костяшки сбиты. Вглядываясь в ладони, не сразу сообразил, что руками она машет не просто так. Проходит мимо куста, дерева, бурьяна и точным движением, не глядя, срывает лист, цветок, едва завязавшуюся ягоду. И как фокусник мгновенно прячет в карман. Родная, ты сдурела? Гербарий собираешь? Так через месяц живых в доме не останется. Масочки для личика готовишь? Кожа слезет с личика. И неизвестно, куда уползёт и к кому.
Развилка. Она огляделась не испуганно, не растерянно. С любопытством. Мол, куда это меня занесло? Взглянула на левую стёжку - чистую, в пышных цветах - и радостно улыбнулась. А я злорадно ухмыльнулся. Через десяток метров там такая свалка начинается, что даже меня воротит. Именно в твоей беленькой обувочке и идти. Сел и принялся ждать её возвращения. Десять минут. Я удивился. Пятнадцать минут. Я забеспокоился. Семнадцать минут. Я кинулся следом.
Я нёсся, содрогаясь от отвращения, мимо гниющих гор. Карабкался на рыхлые завалы склизкой дряни. Груды смердящих ошмётков огибал стороной. Слёзно-прозрачные лужи трупного яда перепрыгивал, затаив дыхание. Я догнал! Припал к мусору, перевёл дух. И лишь тогда вспомнил, что впереди-то у нас логово Бражника! И он не ел больше месяца.
Ну что ж. За этой вонючей тушей должок. Я метнулся в заплесневевшие кусты у обочины, обходя свою девочку, и помчался к недоброму знакомцу.
При виде меня пятнистый студень всколыхнулся и булькнул.
- А, это ты? Слышу, слышу... Опять добычу привёл? Такой запах идёт знатный...
Я отмахнулся от залётного жгенька и процедил:
- Это - не добыча. Ты её не тронешь. Прикинешься ветошью и даже не высунешься.
- Что значит: не добыча?- злобно прошипел Бражник,- Идёт ко мне - моя по праву!
- Она - моя. Я её веду. И ты мне должен, сам знаешь.
Разлагающееся по краям чудовище решило сменить тактику и противно заныло:
- Ну, куда тебе всё тело-то? Давай заделим? Я тебе ногу оставлю или, хочешь, рёбрышки?
Я добавил угрозы в голосе и мягко подступил к нему ближе:
- Со слухом нет проблем? Ты к ней даже не потянешься.
- Да зачем она тебе?
Вот это он зря. Я терпеть не могу отчитываться.
- Не твоё дохлое дело!
Но и жрун толстомясый оголодал изрядно:
- Не указывай! Завёл ко мне - пеняй на себя! За того усохшего бомжа я с тебя ещё и доплату потребую!
Разозлил он меня насмерть. Схарчит ведь мою загадку дивную и не заметит! Я ощерился. Драка - так драка! Но Бражник и сам понял, что зарвался. Он заюлил, пытаясь замириться. Что ж, сейчас не до него, но после я припомню. Уходя, сказал для верности:
-На неделе загоню тебе кого-нибудь.
Он неразборчиво проворчал что-то раздражённо-заискивающее и закопался в омерзительную насыпь.
Она и не заметила. Осторожно переступала стройными ножками, чтобы не запачкать всё ещё сверкающие белизной кроссы. Даже напряжённое "Ковть!" её не обеспокоило.
Так потихоньку мы добрались до пыльника. Не люблю это место. Всё серое, всё - мёртвое. Безнадёжно сухое. Задень ветку - взлетит облако праха. Тронь бесцветного мотылька - осыплется тленом. И всё здесь обращается в труху. Всё когда-то кем-то забыто и заброшено.
Она бесшумно ступала прямо передо мной. Даже её толстокожесть пробрало здешнее безмолвие. Взлетал из-под ног невесомый пепел, оседал сединой на волосах. И мы бы выбрались спокойно, но она расчихалась. Я уловил краем глаза какое-то движение. Чёрное мелькнуло на сером. Быстро повернулся в ту сторону - никого. И вновь на грани восприятия неприятное шевеление теней. А глянешь - всё спокойно. Мне стало неуютно. А я не привык укрощать свои слабости. После разберусь, кто это здесь завёлся и чего ему надо. Вперёд! Я взвыл погромче. Моя послушная девочка подпрыгнула и наподдала что есть духу. Молодец. Я припустил за ней. По обочине, больше не скрываясь, гнали нас безликие сгустки темноты. От них волнами наплывал голод. Что ж, в этом я их понимал. Мы все здесь хотим есть.
Успели. Вылетели к речушке на сочную прибрежную зелень. И те - незаметные - отступили на границу своих владений.
Моя добыча вытерла лоб и двинулась вниз по течению. Я с удовольствием прятался в камышах. Тут и бык без труда затаится. Солнышко припекало, близился полдень, парило невыносимо. Не пора ли передохнуть, родная? Нет, не услышала. Ну что ж, идём.
Вода разливалась всё шире, дно мельчало, и вот мы чавкаем по топкому берегу, и лишь где-то посередине русла журчит тоненькая струйка. Я удовлетворённо смотрю на когда-то белые кроссовки. И тут же брезгливо морщусь, вытаскивая из жижи собственные ноги. С каждым разом это всё тяжелее. Наконец моя девочка загрузла до бёдер и уже не смогла вырваться. Я притормозил и, как очнулся, огляделся вокруг. Жидкая грязь от склона до склона. Высохшие камыши. Солнце выжигает мозги. От "окошек" с водой поднимаются подозрительные испарения. И на скрюченном дереве по левую руку - терпеливые птицы. Спокойно смотрят, как бестолково дёргается обречённая девчонка. Я сдал назад - благо я ещё мог - и кое-как догрёб до берега.
Полдень всё не кончался. Солнце висело точно в зените и не собиралось сдвигаться. Любопытно. Раньше шуток со временем у нас не было. Я всю голову поломал, думая, как барышню вытянуть. Ни верёвки, ни палки. Верхний слой болота схватился тонкой коркой. Моя глупышка, обессилев, потеряла сознание. Птицы заинтересовано встрепенулись. Что-то дрогнуло в мире. Я ощутил под спёкшимся настом бездну. Было дно, а стала бездна. Вот она нежно, не спеша потянула девушку вниз. Падальщики слетели с ветвей и боком начали подбираться к жертве. Они успеют до костей ободрать мясо, пока она будет медленно погружаться. Моя! Не намного я тяжелее этих пернатых. Я легко побежал по корке. Она мягко проседала, колыхалась под голыми пятками, пульпа волнами расходилась в стороны. Бездна жадно раскрывала рот на каждый мой шаг и припадала губами к тонкой плёнке с той стороны. Риск пьянил, и я гордо фыркнул - правильно! Целуй мои следы!
К обморочному телу подползал, распластавшись, растёкшись по ненадёжной опоре. Крылатые начали было возмущаться, но я показал им зубы. Драться, да и просто резко двигаться, здесь - смертельно, но уж я постараюсь и утяну с собой в зыбь того, кто нападёт первым. Они это поняли. Отступили. Я ухватил свою добычу за шкирку зубами и потащил. Злобный клёкот не умолкал над головой, но не было времени глянуть, что там творится наверху. Медленно, мучительно я пятился задом и волок безвольную ношу. Пережидал особо сильные колебания. Пару раз лапа прорывала наст и я, обмирая от страха, каракатился в сторону. Так, зигзагами добрались до твёрдой земли. Я бросил девчонку и рухнул рядом. Мышцы мелко подрагивали от напряжения. Беспощадно жарило с неба. Я облегчённо выдохнул, и вновь что-то сдвинулось в мире. Бездна ушла. Просто обмелевшая речка. Птицы резко заткнулись и дружно улетели на восток. Моя загадка зашевелилась. Что ж, пора прятаться. Я лизнул её ключицу. Солоноватый привкус пота, крупинки песка перекатились под языком. Всё. Исчезаю.
Подобрав ватные руки и ноги, села. Очумело повела глазами, шатаясь встала и, оскальзываясь на склоне, пошла дальше. Ни ума, ни силы, но чужое упрямство я уважаю. Я облизнулся, вспомнив гладкую косточку под загоревшей кожей.
Предательская топь сменилась вонючей стоячей водой. Эге. Да мы зашли в самую глушь. Я занервничал. Тут и я мало что значу. Унести отсюда ноги - за счастье. Но неутолённое любопытство гнало за безумной девчонкой. А я не привык укрощать свои слабости.
Под мутной поверхностью угадывались очертания разных предметов. Они были кому-то дороги, но попали сюда. Поломались, потерялись, выброшены случайно или в сердцах. Хлипкие мостки качались на шатких палках. Вот она ступила и вся конструкция заходила ходуном. Но моя девочка не из пугливых. Шажок-другой, балансирует на прогнившей доске, перепрыгивает раскрошившуюся трухлявую ветку, что заменила настил. Я невесомо скользнул следом. Если она обернётся - неминуемо увидит меня. Деваться ей, конечно, некуда, но мне претило раскрывать свой интерес.
Вещей в воде становилось всё больше. Они уже не помещались в глубине, и гать огибала горы драгоценного людям хлама. Желтоватый туман окутывал ветшающие остовы машин, мебель, тысячи фотографий выцветали от сырости, сотни бумажек с письмами, стихами, рисунками. Чернила и краски размылись, прочитать, рассмотреть - невозможно. Сувенирные чайнички, разношенные тапочки, книги без обложек, чашки без ручек. Здесь только то, о чём жалели, что искали и вспоминали, а может даже и плакали.
Сколько видно - лишь грязные воды и утерянные разрушающиеся сокровища. Час, второй...терриконы вещей раздались в стороны, и мостки оборвались, нависнув над чистой, прозрачной водой. Колодец в помоечной луже, Саргассово море без берегов. Моя головоломка встала на колени и наклонилась над неподвижным зеркалом.
Сбивчивый, жалобный шёпот, а меня словно громом поразило: искренняя просьба! Где прочитала, как узнала, догадалась, у кого выпытала? Всё замерло, не дыша. Отдаст или убьёт? А вдруг и её, и меня заберёт себе? В тёмной толще показался бледный силуэт. Не медля, девушка выхватила из воды облупившегося пупса. У меня зародилось подозрение, что мама выкинула его совсем не "нечаянно". Откуда-то сбоку вынырнули ещё мостки. Мы почти одновременно перешагнули и побежали, что было сил. Скорее, пока не передумало!
Ломая когти, вскарабкались по крутой насыпи и вывалились в мир. Солнышко, травка. Люди спешат. Отдышавшись и отряхнувшись моя девочка двинулась прочь. А я как привязанный за ней. Раз прошла балку насквозь, значит, наша. Надо же присмотреть, обучить исподтишка. Гербарий её приструнить. Я аж остановился. Я что оправдываюсь? Ищу объяснения? Ха! Утритесь! Не нужны мне причины - хочу и иду!
Обшарпанный подъезд, занозистые перила. У дверей она неожиданно обернулась и в упор уставилась на меня. Я плюхнулся на лестницу и стал невозмутимо вылизывать яйца.
- Хватит придуриваться, рыжий! Ты всю дорогу за мной шёл, так что уж тут притворяться. Заходи, у меня еда есть.
Еда... А что? И зайду! Я не привык укрощать свои слабости.