Безликое Воинство

роман

Андрей Белоконь

Часть I. Одиссея "Киклопа-4"

Гл.I. Смутный купол

Только Боги зрят истину во всём её величии,
человеку же дано увидеть её смутный свет
лишь сквозь туман своего невежества.

(Книга Истины пророков-близнецов)

О, Хардуг, это было со мной, и это тоска моей души! Как помню я каждую букву Учения, так и мельчайшие детали воспоминаний о том дне никогда не сотрутся из памяти. Жуткий звук разносился над моим родным городом - Фаором, я и теперь слышу иногда этот звук во сне и просыпаюсь, в поту и со вставшими дыбом волосами: вой ветра и крики людей, треск шатающихся стен и скрежет гнущегося металла сложились в единый протяжный стон, словно стонал сам наш обречённый мир. Штормовые шквалы, вместе с пылью и каплями конденсата (не могу назвать это явление дождём, ведь в небе давно уже не появлялось нормальных облаков!), несли какие-то чёрные хлопья, вроде сажи, хотя дымов или пожаров я тогда не заметил. Гигаполис Фаор до той поры был относительно спокойным местом, его жители впервые столкнулись с масштабной атакой, и в городе царил полный хаос. Застигнутые стихией на ставших вдруг шаткими улицах, горожане или метались в растерянности, озираясь по сторонам и не понимая толком, что происходит и что нужно делать, или старались поскорее добраться до своих жилищ и своих близких. Подходил к концу третий год моего обучения в Академии войсковой разведки, в тот роковой день я торопился домой с занятий - нас распустили пораньше из-за угрозы сейсмических толчков. По слухам, что успели разойтись среди курсантов, где-то глубоко под нами противник атаковал город тектоническими торпедами, пытаясь так повредить нашу энергосистему. Не успел я выбежать за ворота академии, как начались те самые сейсмический толчки. Замерли пешеходные дорожки, поезда не ходили - ни наземные, ни подземные, станции были закрыты, даже велосипеда у меня не было, и я добирался до дома бегом, точнее, то бегом, то быстрым шагом, а порой прыжками - по улицам, которые были усеяны трещинами и обломками, и то и дело норовили уйти из-под ног. Наш старый дом, принадлежавший ещё моему прадеду, расположен неподалёку от академии, примерно в одном квартале, - прадед когда-то был наставником будущих разведчиков и приобрёл жильё поближе к месту службы. К северу, за жилыми постройками, возвышались две высоченные башни-трубы атмосферной электростанции. Люди рядом со мной что-то кричали и показывали в ту сторону, тогда и я заметил, как рушится ближайшая к нам башня: в верхней секции, упиравшейся, казалось, в самое небо, появились трещины, и через мгновение огромный кусок, испуская клубы пыли, отвалился и стал медленно сползать вниз. Следом вторая башня, что располагалась дальше, тоже начала трескаться и рассыпаться прямо на моих глазах. Я прикинул расстояние и сообразил, что обломки могут накрыть и нашу улицу, поэтому поспешил поскорее укрыться в ближайшем строении.

Это был двухэтажный деревянный дом с прилегающим участком, по-городскому скромным, втиснутым между другими похожими, подобных жилищ в нашем гигаполисе - многие тысячи. Мне даже в голову не пришло звонить или стучаться, чтобы меня впустили внутрь - так я был напуган. Я воспользовался обычной беспечностью жителей Фаора, которые нередко лишь на ночь запирают свою входную дверь. Едва миновав дверной проём, я словно перенёсся в утро того же дня: сейсмические толчки прекратились, звуки разгулявшейся снаружи стихии притихли, а из полумрака прихожей повеяло прохладой. Обстановка на первом этаже показалась мне привычной и близкой по духу, я тогда решил, что попал к коренным горожанам из династии техников или даже наставников. И там был мальчик - малыш первого возраста, лет пяти, - он сидел, забившись в угол дивана и смотрел куда-то в сторону, противоположную входу, на меня он глянул лишь однажды - глазами, в которых блеснули растерянность и страх. Наверное, родители малыша ещё не успели добраться до дома, он ожидал их прихода, и, конечно, испугался подземных толчков, а теперь ещё и внезапно ворвавшегося в дом незваного гостя. Демонстрируя добрые намерения, я подошёл к алтарю Близнецов, что располагался недалеко от входа на красивой резной полочке, и приложил пальцы ко лбу в жесте почтения. Во всяком случае, это простое действие немного успокоило меня. И тут мальчик тихо, но отчётливо произнёс только одно слово: "виланка". Я удивился, что он упомянул вдруг эту маленькую стремительную птичку, и решил было, что, спасаясь от шторма, одна из виланок залетела в дом. Виланки хотя и гнездятся по берегам канала, соединяющего Фаор с морским портом, их нередко можно встретить и в городских кварталах. Я начал было что-то объяснять мальчику, но не успел произнести и двух слов, как над нашими головами раздался грохот. Мне подумалось тогда, что это ветер срывает кровлю, или же на дом падают обломки той самой рухнувшей башни, и почти в то же мгновение сверху донёсся женский крик - пронзительный, полный страдания. "Виланка!" - теперь уже громко позвал кого-то мальчик и спрятал голову между диванных подушек. Значит, Виланка - это имя! И вместо того, чтобы уйти, я бросился на второй этаж, в благородном порыве помочь незнакомой женщине с этим именем. Наверх вела однопролётная деревянная лестница, узкая и крутая, и я торопливо поднялся по её ступенькам, ожидая застать наверху разрушения и опасаясь ещё больше напугать ту, чей крик услышал. Но как же я испугался сам! На втором этаже, едва поднявшись, я застал с поличным его. Карапского колдуна. До этого карапы встречались мне только на фотоснимках и в кинохронике, но ошибиться было невозможно: необъятная грузная туша, длинная борода из промасленных косичек, огромный нелепый цветок вместо шляпы, крупные черты лица, включая круглые, горящие злобой глаза. Колдун, похоже, только что вышел из комнаты, вернее из спальни, а на его огромных шестипалых руках безжизненно повисло едва прикрытое какой-то тряпкой тело юной девушки, прекраснее которой я не встречал в своей жизни! Так как руки карапа были заняты, он положил свой огромный посох прямо поверх девичьего тела. Посох был увенчан набалдашником из засушенной и сморщенной человеческой головы, и с этой жуткой головы тоже свисали промасленные косички - неряшливые и выцветшие до желтизны, они резко диссонировали с аккуратными, украшенными золотыми ленточками чёрными косами девушки. О, Близнецы, мне никогда не забыть этой картины: видел я её лишь краткое мгновение, но каждая деталь осталась в памяти, словно я глядел на неё тысячу лет... Заметив меня, колдун недобро усмехнулся и то ли чихнул, то ли кашлянул, то ли крикнул какое-то короткое слово в мою сторону и у меня все мышцы свело судорогой так, что я тут же скатился по лестнице обратно на первый этаж. Сразу после этого сверху потянуло сильным сквозняком, послышался свист, словно что-то втягивало воздух, а затем - тихий хлопок. Ещё какое-то время моё тело не слушалось и местами нестерпимо болело, и я корчился на полу, едва не теряя сознание. Но в конце концов судорога прошла и боль утихла. Словно во сне, я вновь поднялся по лестнице... Но наверху уже никого не было. Крыша над спальней и соседней комнатой была проломлена в нескольких местах, на полу валялись куски черепицы и штукатурки, в воздухе клубилась и оседала пыль, покрывая скромную обстановку белым налётом, но всё это вполне подлежало уборке и ремонту. Тут я окончательно пришёл в себя, и ко мне с ещё большей силой вернулся страх. Я поспешил покинуть этот дом, даже не спросив у мальчика про его родителей. Совесть потом ещё долго меня терзала... Девушка, похищенная карапом, Виланка, была слишком молода для матери мальчика - скорее всего, это была его сестра. Мне следовало дождаться взрослых и всё им рассказать, но я сам был напуган и хотел только как можно быстрее добраться до своего дома и увидеть своих близких.

Не отпускай мою руку, о Хардуг Праведный! Без Учения мы сами становимся как потерянные дети - мы беспомощны, растеряны и идём к одичанию и гибели... На пути твоего духовного восхождения Хардуг Праведный держит тебя за руку и тянет в гору, а Ардуг Ужасный толкает тебя в спину. Лишившись их поддержки хоть на мгновение, ты рискуешь оступиться и сорваться в пропасть. Когда твоя душа корчится от горечи позора, а совесть ноет и саднит, словно рана, политая едкой кислотой, знай: ты лишь вдохнул глоток миазма, что поднимается от реки страданий, текущей по дну той пропасти. Так написано в Книге Истины.

Издали мне уже приходилось наблюдать термоядерные вспышки раз пять или шесть, но в тот первый раз, что случился, когда я вышел из злополучного дома на улицу, заряд рванул где-то высоко в атмосфере, но достаточно близко, чтобы это привело меня на госпитальную койку с ожогом сетчатки. Я сразу ослеп, а также получил ожоги кожи лица и кистей рук - слепое пятно в левом глазу до сих пор напоминает о себе, а на моём лице всё ещё заметны небольшие светлые пятна от тех ожогов. Лёжа тогда в госпитале с повязкой на глазах и тьмой в душе, я видел перед собой одну и ту же картину: безобразного карапа, держащего в алчных руках бесчувственное тело Виланки. Я любовался прекрасным лицом девушки, чёрным шёлком её волос, гладкой бархатистой кожей, изящной и хрупкой фигурой... Какая судьба ждала ту девушку? Представляя это, я содрогался от собственных ужасных мыслей. Карапы - людоеды! Но они не просто едят похищенных ими людей - они сначала ставят на них свои опыты, больше похожие на изуверские пытки и казни, и только после этого несчастных съедают. Как будто мало нам страданий от этой войны!

В госпитале я узнал, что за тектоническими ударами и электромагнитной вспышкой последовала воздушная атака на Фаор, но мы успешно её отбили, хотя в нашем районе не обошлось без серьёзных разрушений. Родители и братья ежедневно навещали меня, поддерживая молитвами и подношениями, и в конце концов зрение ко мне вернулось. Выписался я через шесть недель, и почти сразу, лишь забежав домой переодеться и обнять родных, отправился к тому дому. Но его не было. Почти весь тот квартал сгорел в пожаре и на месте строений остался только обугленный мусор. Как обычно в таких случаях, что-то о судьбе жителей можно было узнать на местной доске надежды, где оставляют записки те, кто уцелел сам или кто ищет уцелевших. К моей досаде дом, где жила семья Виланки, как и большинство домов в том районе, не имел номера, а только родовое название, которое я в первую очередь и пытался узнать. Я спрашивал у всех, кого заставал у той доски. Я прочитал все клочки бумаги, что были на большом щите из досок, и даже перечитал те бумажки, что валялись рядом на дороге. Я приходил к доске надежды ещё несколько раз и снова спрашивал и читал... Мне не повезло. Никто не мог вспомнить семью, в которой была бы девушка с таким именем, и имя её не упоминалось ни на одном из клочков бумаги. Получается, что Виланка жила в Фаоре совсем рядом со мной, я почти ежедневно по два раза проходил мимо её дома, но никогда её не встречал. Если бы я увидел её хоть раз, то наверняка бы запомнил - такую девушку невозможно не заметить и сразу же не влюбиться. Скорее всего, - решил я тогда, - Виланка появилась в городе совсем недавно, прибыла с беженцами, которых в Фаоре в последнее время всё больше. Единственным утешением стало мне то, что, как говорили люди и как писали в газетах, никто в этом пожаре не погиб... Ещё я взял в библиотеке и начал штудировать книги о карапах и об их пристанище - Арктиде, но тоже мало в этом преуспел. Наверное, если бы я располагал хоть каким-то свободным временем, то даже в том хаосе смог бы узнать что-то важное и полезное для моих поисков, но тогда заботы обрушились на меня, словно горный сель. Близился выпуск и мне пришлось срочно догонять своих сокурсников по академии по всем пропущенным из-за госпитализации темам, при этом ещё регулярно посещать лечебные процедуры. И хотя я никогда не забывал карапа, Виланку и тот сгоревший дом, сразу после выпуска моя судьба ещё быстрее закрутилась. Совершенно неожиданно меня назначили офицером связи и разведки во флот, в результате чего я и попал на "Киклоп-4".

Откровенно говоря, учась на разведчика, я рассчитывал на службу на каком-нибудь стратосферном посту наблюдения, а в качестве подарка от Богов - хотя бы самой рутинной должности в космическом флоте. Нет, не на боевом межпланетном корабле, конечно, а на одной из огромных орбитальных станций, что сияли раньше в ночном небе яркими белыми звёздами, или на станции в точке либрации у Селены, или даже на самой Селене. Не то чтобы меня привлекало житьё в крутящемся в вакууме "орбитальном колесе", или уж тем более в металлической бочке, зарытой в реголит, а просто космос был мечтой моего детства, и именно там, как мне казалось уже во время учёбы в академии, находился самый передовой, а значит самый интересный, край всех этих событий. Да и месяц службы в космосе идёт за полгода в сухопутных войсках. Но к моему выпуску мы уже потеряли и космос, и даже стратосферу, и неожиданно для себя я получил предписание во флот, потому что на тот момент не хватало флотских офицеров с моей специальностью. Огорчён ли я? Нет! Напротив, это тоже славное место, вполне подходящее, чтобы получить Честное имя. Да и морскую качку я нормально переношу... да и другие плюсы имеются... но о них позже.

Представлюсь. Меня зовут Адиша-Ус, я уже почти год как в третьем возрасте, скоро мне исполнится 15 лет, и я младший офицер 2 ранга. Моя семья ведёт свой род от того самого Снайпера с Собачьими Глазами, что был военным советником при последнем архонте Фаора, и хотя я не принадлежу официально к династическим военным Тилвара, у меня имеется родовая татуировка на спине в виде светлоокой собаки. Мои родители, так же, как и их родители, традиционно - учителя и наставники, а мой прадед был наставником в школе военных разведчиков. Из троих моих братьев двое - заводские техники, и лишь один, Какада-Ус, уже пошёл по стопам наших предков и стал наставником. Немногим больше четырёх месяцев назад я был выпущен из Академии войсковой разведки - наследнице той самой школы. Я успешно прошёл все три года - полный курс - и я очень горжусь этим! И мои родители и старшие братья не могут нарадоваться, что я теперь воин, а не гражданский служащий. Радуюсь с ними и я, потому что каждому воину дана великая свобода: свобода выбирать между трусостью и храбростью, позором и честью, забвением и славой. Так учит Хардуг Праведный.

На далёкой северной военно-морской базе Синяя Скала, куда меня отправили со сборного пункта, я прошёл трёхмесячный курс подготовки к службе на морском флоте. Почти всё это время мы ходили по заливу на торпедном катере и отрабатывали выполнение боевых задач. Учитывая, что торпедные катера такого типа устарели и не используются в реальных боевых операциях, можно засчитать это время как адаптацию к неведомой доселе флотской жизни. А заодно и к холоду! Подозреваю, что базу так назвали не из-за цвета скалы (который на самом деле серо-коричневый), а из-за того, что там все синеют от холода. Сразу же по окончании курса, не дав даже пары суток отпуска, нам выдали предписания на боевые корабли, вот мне как раз на "Киклоп-4".

Распишу о судне и команде. После старого торпедного катера, "Киклоп", который лишь немногим больше его по габаритам, показался мне кораблём из другого мира, если не из лучшего, то по крайней мере из гораздо более увлекательного и захватывающего мира будущего. Я воочию увидел, насколько далеко эта война продвинула прогресс военной техники. И я невероятно рад и горд служить на таком судне! "Киклоп" это малый ракетоносец - ныряющий экраноплан, вооружённый шестью пусковыми установками с многоцелевыми крылатыми ракетами "зазубренное жало". Боеголовки ракет термоядерные, предназначены для гарантированного поражения крупных защищённых целей. Каждый из офицеров готов занять кресло боевого поста и управлять такой ракетой по теленаведению - нас тщательно этому обучали, и это искусство все мы знаем в совершенстве. Сбить "жало" после запуска очень сложно: атакуем мы с предельно коротких дистанций, а электромагнитные помехи и специальный профиль полёта этой ракеты затрудняют работу корабельных ПВО противника, поэтому жалим мы смертельно. Наш экипаж, включая мою персону, состоит из восемнадцати человек: двух капитанов, штурмана, офицера по вооружениям, офицера связи и разведки (то есть меня), офицера-электромеханика, офицера-моториста с двумя помощниками, судового врача и восьми матросов.

Я вообще не понимаю, почему эту серию назвали в честь одноглазых гигантов: судно совсем небольшое и скорее походит на раскормленную черепаху с морской фермы - из-за четырёх расположенных по углам плоского широкого корпуса огромных гибридных турбовентиляторов. Единственное, это что ближе к носу возвышается рубка с основными постами, имеющая секционное остекление, которое с большой натяжкой можно посчитать за огромный глаз. Помимо пусковых контейнеров с крылатыми ракетами, из вооружения у "Киклопа" имеются две дистанционно управляемые пушечные турели - носовая и кормовая - при этом носовая входит в противовоздушный комплекс, проще говоря, она оснащена радаром и системой наведения на воздушные цели. На Синей Скале, к которой приписан наш ракетоносец и с которой мы и вышли на это боевое задание, нам добавили ещё беспилотный аэроплан-разведчик (точнее даже два, второй в виде комплекта для сборки), так как воздушная разведка флота теперь нерегулярна, тем более, на большом удалении от наших воздушных баз. Этот аэроплан находится в моём ведении, так же, как и вся бодяга по разведке целей.

Я и без того благодарил Ардуга Ужасного, что попал на судно с ядерной силовой установкой - надёжное, чистое и обладающее избыточной энерговооружённостью, потому что оказаться на скоростном катере с пироксилиновым двигателем, а уж тем более на одной из смердящих метановых лоханок, мне вовсе не хотелось. Но к ещё большей моей радости, для офицеров на "Киклопе" предусмотрены отдельные двухместные каюты, как на каком-нибудь крейсере! Каюты совсем небольшие, но они укомплектованы по-царски, словно кто-то проектировал не военное судно, а прогулочную яхту. Так в моей, имеющей площадь в квадратный стадий, помимо неоткидной и довольно широкой двухъярусной койки, помещаются столик с креслом, кухонный узел, рукомойник (с пресной водой!) и даже встроенный в стену цветник с маленьким алтарём. Большой монитор на переборке рядом с дверью показывает картинку с наружных камер так, что я могу видеть почти круговой обзор с судна, не вставая с койки. Это, конечно, когда работают наружные камеры. Туда же выводятся сведения по текущей навигации и графики с радиолокационной станции и с четырёх акустических антенн. Экран у монитора не тот из тонких пластинок с зыбким изображением, что можно увидеть в наших домах, а кондовый флотский экран, ударопрочный и устойчивый к электромагнитным импульсам. И показывает он чёткую и контрастную картинку. Ещё по соседству с дверью прикреплена коробочка громкой связи - такие есть во всех жилых помещениях судна, и с капитанского поста в любой момент нам могут отдать по этой связи приказ. Иллюминаторов на судне вообще не предусмотрено: единственное неэлектронное окно имеется в рубке, да и то часто бывает закрыто броневыми щитами. Для экономии места пищу мы должны принимать в своих каютах, разогревая в маленьком духовом шкафу коробки с пайками. У врача со штурманом и у капитанов помещения побольше, впрочем, капитаны по очереди дежурят на своём посту, поэтому одна из коек часто пустует, каюта же врача одновременно медпункт. Для офицеров не предусмотрено своей кают-компании, зато рубка нашего ракетоносца достаточно просторна: там расположены шесть основных постов и при желании можно разместить ещё пару человек, так что офицерские собрания, если в них возникает нужда, проходят там.

У "Киклопа" три режима крейсерского хода: полёт на экране (это так говорят флотские, на самом деле, конечно, полёт происходит над экраном - то есть над поверхностью моря), глиссирование и подводный ход. Первый - самый скоростной и спокойный: судно просто летит над водой на высоте немногим больше гексапода, используя эффект экрана. Если бы мы могли идти в таком режиме постоянно, мы бы достигли самой удалённой в океане цели примерно за неделю. Но, увы, в отличие от больших судов такого типа, для нас полёт возможен только при несильном - баллов до 5 - волнении. При более сильном волнении и порывистом ветре, при интенсивном маневрировании и ещё во многих случаях "Киклоп" плывёт как скоростной катер, и тогда весь его корпус вибрирует и сотрясается, а турбины, тихо поющие на экране и почти бесшумные под водой, воют, как упустившие добычу сияры. В случае ненастной погоды для судна всё-таки предпочтителен подводный ход. При переходе в подводное положение пушечные турели, антенны и камеры, если они были выдвинуты наружу, прячутся внутрь, на окна рубки опускаются щиты, а турбины меняют режим работы, и судно ныряет, используя свой корпус как гидродинамическое крыло. Ныряем мы быстро - куда быстрее любой подводной лодки - и достаточно глубоко, чтобы нас не засекли гидроакустические станции противника - если они где-то у поверхности. И, что нравится мне гораздо больше, благодаря этому свойству судна (способности нырять и плыть под водой) продуктовый набор в пайке расширенный - как у полноценных подводников: в него входят концентрат вина, сгущённое молоко, лучшие сорта рыбы и даже вяленая свинина!

Пара капитанов "Киклопа-4" - опытные ветераны. Я несказанно рад служить под их началом - это огромная честь. Один из двух - Озавак-Ан, тот самый Дважды Рождённый, что участвовал в сражении в проливе Аранк и командовал тем самым подводным крейсером. В Аранкской битве он заслужил своё Честное имя (если позволят Боги, когда-нибудь и я заслужу Честное имя!). На внешность этот кэп жилистый, широкоскулый, кожа цвета шоколада собрана на лице в крупные упругие складки, и у него обычные для его возраста и положения лысина и бородка. На первый взгляд, у Озавака твёрдый как мозоли матроса характер, скупой на вербальное общение. Но ещё на базе опытные моряки заверили меня, что на деле легендарный капитан добр и великодушен. Мне неизвестно, почему его назначили командовать маломерным судном после таких подвигов, но ходили слухи о его трениях с высшим командованием. (Позднейшая заметка на полях: Я даже не подозревал о цели нашего похода, когда писал эти строки!) Другой капитан - Скванак-Ан - немногим моложе своего напарника, низенький и круглолицый, нрав же имеет вовсе угрюмый и молчаливый. О его биографии не ходило даже слухов, и никто из экипажа не знал его Честного имени, хотя по виду Скванак - опытнейший морской офицер. Оба судовых начальника происходят из династических военных моряков, что понятно по приставке Ан, и ни о чём, кроме текущих дел службы, с ними можно даже не заговаривать - это станет пустой тратой времени.

Чуть не забыл написать о матросах! Большинство из них - молодые, но возмужавшие балагуры, мускулистые и выносливые, хотя имеется там парочка хлипких юнцов вроде меня. Как водится, живут они в общей каюте ближе к корме, а принимают пищу и проводят нехитрый досуг в соседнем помещении вроде кубрика. Кроме морского дела, наши матросы обучены диверсионной работе, а при необходимости их можно задействовать как десантников. Каюту с ними делят два пожилых гражданских моториста (ядерная силовая установка "киклопов" требует особого внимания), седых, усатых и ворчливых, и матросы относятся к ним чуть ли не как к отцам родным (что немало забавляет молодых офицеров вроде меня). Одного из них зовут Вархис-Хар, он вообще-то совсем старый, я постеснялся спросить, но наверняка он старше моего отца, думаю, его восьмой возраст уже не за горами. А о втором скажу отдельно, поскольку таких людей я раньше не встречал. Это рыжеусый Свен с островов Европы, что лежат к северу от солёных болот, в которых похоронены города-призраки. У Свена, как и у многих из его страны, глаза почти круглые и их ирис бледного серо-голубого цвета, отчего глаза его как будто светятся потусторонним голубоватым огнём, и только чёрные зрачки посреди каждого глаза словно вынимают душу из того, кто посмел встретиться с ним взглядами. Белая кожа, тоже с голубым оттенком, добавляет к его облику ещё немного жути. Наверное, таким и был мой далёкий предок - Снайпер. Точнее, такими по легенде были его глаза, а каков был его характер, о том ничего не известно. А вот моторист Свен по натуре - безобидный весельчак, хоть и любит донимать матросов замечаниями.

Ещё на сборном пункте, где нас формировали, сдружился с одним из оружейных офицеров, несгибаемого оптимизма парнем, который закончил общевойсковую академию в тот же год, что я свою разведки. Его имя Ибильза-Хар. Именно с ним мы делим теперь эту каюту. Кроме обычных для армии страстишек - травить байки и играть в пуговицы, - у нас практически нет общих интересов, зато мы, что называется, сошлись характерами, и относимся друг к другу с симпатией и уважением. Как учит Хардуг Праведный, истинная любовь часто бывает безответной, зато истинное уважение всегда взаимно. Когда совпадает время отдыха между нашими вахтами, то за чашкой густого флотского шоколада, сдобренного капелькой имбирной настойки, мы с Ибильзой травим друг другу эти самые байки или играем пуговицами в кошки-собаки по разлинованному на бумаге полю (почему на флоте все любят именно эту игру?) и убиваем таким образом время. Мы не стесняемся подтрунивать друг над другом, но никогда не делаем этого со злобой. Часто к нам присоединяется корабельный врач Заботливый Арза, его каюта-медпункт расположена как раз рядом с нашей. В армии мужчин его возраста - а доку 25 - осталось немного, большинство отслужило свой срок, не став профессиональными военными, многие погибли или стали инвалидами. Арза уже неоднократно участвовал в боях, в сравнении с нами он выглядит опытным, возмужавшим, а в чём-то даже циничным, но в общении наш врач лёгок, с ним чувствуешь себя на равных. Надо заметить, что его сосед по каюте - штурман Туликай-Ан - далеко уже не молодой и не особо любит настольные игры, к тому же, он почти всегда сидит в рубке на своём посту, а отсыпается через раз в каюте у капитанов. Наверное, поэтому док и ходит к нам. Заботливый Арза играет, конечно же, лучше нас (сказывается опыт!), но тем почётнее у него выиграть. Он может рассказать настоящую флотскую байку, какую ещё никто не слышал, а также он охотник от души посмеяться над чужой шуткой или весёлой историей, и всё это нас вполне устраивает.

"Киклоп-4", после двух недель патрулирования окрестностей упомянутой базы, направился на встречу с флотским соединением, которое называется "девятая отдельная флотская группа". Её состав и задача известны пока только нашим капитанам. Офицеры, включая меня, знаем лишь то, что точка рандеву находится в западной части Оконечного моря, примерно в двухстах морских милях от побережья Пасифиды, так что нам нужно пересечь с севера на юг почти весь Великий Восточный океан. Мы уже порядком намёрзлись под холодными ветрами Синей Скалы и очень рады такому направлению. Впрочем, другого и быть не могло. В полёте на экране мы бы достигли нужной точки за двое суток, может чуть за больше. Но океан есть океан. Нас сопровождают воздушные наблюдатели: летающая лодка и дирижабль, и благодаря их ретрансляциям ещё есть постоянный контакт с базой, поэтому работы хватает как мне, так и штурману.

Вы все помните, потому что тогда в новостях это твердили час за часом и день за днём, как начало темнеть небо. Первыми это заметили обсерватории, и появились гипотезы вроде той, что планета попала в газопылевое облако кометы. Толстяки в роговых очках - клерикальные учёные скопцы - пугали нас, что это отразится на климате и начнутся небывалые бури, неурожаи, моря замёрзнут, почти всё человечество в итоге вымрет, а тот, кто всё же выживет, вернётся к первобытной жизни. Правительства многих стран, включая наше, принялись спешно собирать запасы топлива, продовольствия и тёплой одежды для населения - на такой роковой случай. Но позже выяснилось, что, хотя освещённость упала почти на треть, одновременно выросла интенсивность инфракрасного и микроволнового излучения, но так хитро, что общий тепловой баланс планеты лишь немного сместился, причём в сторону потепления. Это открытие пробудило к жизни ещё более хитроумные гипотезы, на которые так горазды жрецы праведных наук. Когда над планетой на месте привычного всем неба образовалась сплошная туманная дымка, участились военные столкновения. В центральных областях Асии вспыхнули локальные конфликты, грозившие перерасти в масштабную термоядерную войну. Поначалу никто не связывал разгорающуюся войну с тем, что небо над нами больше не сияет бездонной синей глубиной. Точнее, раздавались голоса моралистов о том, как же велико лицемерие политиков: всё человечество вот-вот постигнет непонятная природная катастрофа, а они развязывают грязные войны. Некоторые странные сообщения, например, о спускавшихся из дымки радужных нитях, о которых рассказывали немногие уцелевшие в самых ожесточённых столкновениях, поначалу считали армейскими байками. А потом стали пропадать спутники, орбитальные станции разрушились и упали на Гею, и всю планету накрыл Смутный Купол...

Пасифида - наше сокровище, слава наша и надежда - последний континент, не охваченный войной. Все попытки Южного Альянса зацепиться за её побережье проваливаются, все нападения, в том числе и масштабные, успешно отражаются. Но враг не оставляет попыток захватить там плацдарм. Вот и теперь, с базы сообщили об обострении обстановки у северно-западного побережья Пасифиды: Альянс стягивает туда всё новые силы и будущая операция всё больше осложняется. Район, в который мы направляемся, находится на границе двух больших морей: мелководного и изобилующего рифами Имеру и глубоководного и бурного Оконечного моря. В сообщении говорилось о дирижаблях-охотниках - наших злейших врагах. Эти похожие на толстые грибные шляпки огромные аэростаты, на вид такие неуклюжие, на самом деле скоростные и манёвренные, а в их чревах шахты, забитые смертоносными для "Киклопов" и других субмарин ныряющими дисками. И ещё наша сеть гидрофонов у Пасифиды засекла четыре подводных авианосца противника - это уже типичные цели для "Киклопов". Наши срочно перебрасывают на побережье сухопутные силы и укрепляют береговую оборонительную линию - на случай возможной высадки вражеского десанта с моря. Обстановка красноречиво свидетельствует о серьёзных намерениях противника, а боевая операция грозит превратиться в историческую битву. Для меня это и страшно, и желанно одновременно!

В прошлый раз, когда войска Южного Альянса штурмовали Пасифиду, десяток субтеррин прогрызались под нашу береговую оборону, а чтобы их не обнаружили сейсмостанции, вражеский флот наладил непрерывную бомбардировку побережья. Но акустикам вовремя удалось выделить характерный шум, создаваемый носовыми фрезами этих подземных кораблей, и поезда с орудиями пришли в движение, не оставив противнику шанса уничтожить береговые батареи. Обезвредить сразу несколько субтеррин практически невозможно: их подрывают, закладывая мощные заряды в скважины, но субтеррины периодически останавливаются и слушают, их акустики легко распознают бурение таких скважин. А сеть из уже готовых скважин прикрывает лишь самые важные направления, да и она не особо эффективна. К тому же, одна субтеррина может выпустить несколько термоядерных торпед в разных направлениях и никакие бурильные установки не успеют их перехватить.

Наш враг до войны навязчиво заверял нас в искренней дружбе, нередко в притворной заботе он указывал нам, как правильно жить, а обитал тот враг по соседству, на юге и юго-западе Асии. Мы же всегда понимали, что они подразумевают под дружбой лишь выгоду для себя, а если заглянуть за покрывало их лицемерия, то окажется, что мы нужны им или как слуги, или как враги. Мы слышали, как многие из них в невежестве своём презирают Учение, называя его уделом глупых фанатиков. Но мы наставляем лишь тех, кто стремится встать на Путь Истины, но ещё не нашёл для себя его начало, или тех, кто слишком слаб, чтобы идти по нему самостоятельно, но никому не позволено наставлять на Путь насильно - это величайшее кощунство. И мы закрывали глаза на их ложь и лицемерие - ради равновесия мирной жизни. Хотя мы были во многом соперниками, бывали между нами и стычки, но больше мы торговали, не помышляя о серьёзной войне и не готовясь к ней. Но теперь всё кончено.

А ведь веками считалось, что самая непредсказуемая и таинственная, но в то же время и самая очевидная опасность, несчастье и источник бед мира - пещерные карапы, и вот как раз с этим врагом, рано или поздно, нам придётся столкнуться в смертельной схватке. Духовные уроды, чьё ложное учение извращает ум, заводит его в такие тёмные, населённые чудовищами дебри, из которых ему уже не выбраться. Сказано Хардугом Праведным: твоё добро не уничтожит зло в тебе, а твоё зло не оправдается твоим добром, но начав делать злые дела, ты быстро разучишься делать добрые - это и будет твоё падение. Гнездятся карапы в ледяной тьме - в пещерах под пустынным и замёрзшим северным континентом - Арктидой. Сами же они утверждают, будто вышли из недр Геи, где на глубине более сотни парасангов якобы находятся обширные цветущие земли, населённые великанами. На самом деле карапы не кто иные, как пещерные люди - грязные, злобные, хитрые и алчные людоеды. Они пользуются невероятной и непостижимой техникой, которая со стороны воспринимается как чудеса и фокусы, и совершенно непонятна для нас. Колдуны веками похищали людей с разных континентов, и ужасна была судьба тех похищенных: в лучшем случае они становились рабами, в худшем - объектами отвратительных обрядов. Но чаще похищенных просто съедали. За те же столетия предпринимались многочисленные военные экспедиции в Арктиду. Все они потерпели неудачу. Лишь когда мы овладели энергией атома, карапы притихли: очевидно, они поняли, что никакой колдовской фокус не спасёт от термоядерной боеголовки, летящей к тебе впятеро быстрее ракетного аэроплана. Набеги колдунов на земли людей остались лишь в сказках и легендах, которые бабушки рассказывают надоедливым внукам на ночь. Нашим братьям хетхам на какое-то время удалось обменяться с карапами послами, они даже пустили в свои библиотеки их отвратительных колдунов, да что толку: ничего существенного хетхи так и не узнали. Карапы лишь хвастались, что якобы это они когда-то обучили людей древнему языку, земледелию, основам наук и даже помогли приручить диких фрагидов с помощью своего колдовства. Но всё это, конечно, бессовестная ложь.

Тщетной оказалась надежда заполучить хотя бы некоторые из карапских секретов. А ведь фармацевтика карапов позволяет излечивать болезни, перед которыми наши врачеватели бессильны, их бальзамы заживляют самые тяжёлые раны и продлевают жизнь вдвое, даже возвращают утраченную молодость! Колдуны могут превращать сырую глину в прочнейший камень без всякого обжига и даже сушки. Они делают нерадивого, слабого и трусливого воина ловким, сильным и бесстрашным, да ещё и почти неуязвимым, лишь дав ему выпить какого-то снадобья. Нам доподлинно известно, что карапы выходят в космос, у них есть космические корабли, такие же уродливые и непонятные, как их хозяева, но ни одного ракетного пуска с Арктиды так и не удалось засечь. Откуда у них такие возможности? Наследники ли они той древнейшей культуры, артефакты которой были найдены на Селене? Но хотя сами карапы внешне немного похожи на селенитов, их культуры совсем непохожи. Культура селенитов гораздо ближе к нашей... Хетхи неоднократно вступали с колдунами в диалоги и дискуссии, но всё заканчивалось лишь скандалами. Да и как можно договориться с людьми, которые едят книги, уверенные, что таким образом получают содержащиеся в них знания? Да что там книги... В общем, дикость, о которой можно и не рассказывать: она общеизвестна и стала нарицательной, а само слово карап - оскорбление, грязное ругательство. Хотя в Учении карапы не упоминаются, исстари считалось, что в последние времена именно они будут нашим главным врагом. Но говорит нам Хардуг: ваши представления об истине наивны, а заблуждения ваши изощрённы. Карапы в наступившие нежданно последние времена так и остались почти сказочными злодеями, невидимыми и недосягаемыми, словно и вправду обитающими где-то глубоко в подземном мире. А вот Южный Альянс, ведомый лицемерными правителями Великой Малайны, встал против нас грозным и непримиримым врагом, с которым мы сошлись в последней битве и третий год топим друг друга в крови. Мы пошли на огромные жертвы: убиты или безвременно умерли в муках миллионы наших людей, почти четверть ранее населённых территорий Тилвара на десятки лет стали непригодными для жизни из-за радиоактивного и химического загрязнения, а многие наши города обращены теперь в руины. Малайна тоже немало пострадала, но все эти жертвы словно питают и укрепляют злобу и упорство нашего противника. Неужели мир и вправду обречён и неминуемо погибнет?..

Такое уже случалось на Гее - когда человечество погибло - и все знают эту историю. Ещё при моих прадедах, лет 70 назад, геологи-разведчики натолкнулись то ли на остатки базы, то ли на хранилище знаний, оборудованное в кратере в приполярной области Селены. Эта находка послужила стимулом для развития всей нашей космонавтики. Сотни тысяч артефактов - неизвестного назначения технических устройств, таинственных предметов, с трудом поддающихся даже приблизительному переводу книг и много чего ещё загадочного - было тщательно упаковано и аккуратно сложено внутри едва выступающих над поверхностью Селены и соединённых между собой короткими переходами секций. Несколько десятков найденных там и затем доставленных на Гею круглых металлических пластинок удалось прочесть, а точнее воспроизвести, самыми первыми: на них оказалась записана музыка, в том числе песни на мёртвом языке. По большей части энергичные и с простой мелодией, в последующие лет 30 эти песни пользовались большой популярностью, даже в мои детские годы я нередко их слышал и напевал. Некоторые из обнаруженных на Селене устройств также служили для записи и хранения различных сведений, но в сведениях этих оказалось не так уж просто разобраться: до сих пор нашим инженерам и учёным удалось прочитать, расшифровать и тем более понять лишь малую часть древнейшего наследия. Всё же самым щедрым источником для нас стали печатные издания. Хотя бумага истлела и при прикосновении рассыпалась в пыль, химики придумали метод мгновенной её консервации, и большинство листов удалось сохранить. В основном именно сохранённые листы раскрыли перед нами невероятную тайну этой находки. Теперь каждый школяр вам подробно расскажет, как когда-то, в глубокой древности, примерно 50 тысяч лет назад, на месте островов Европы простиралась континентальная суша, и жизнь сотен миллионов людей кипела там в удивительного вида гигаполисах. А где сейчас северная часть Великого Восточного океана, примыкающая к Арктиде, был расположен ещё один густо заселённый континент. Много людей жило и на моём родном континенте - Асии - возможно, даже больше, чем сейчас. Эти древние люди, которых теперь мы называем селенитами, обитали в огромных многоярусных домах-термитниках из армированного сталью искусственного камня. Селениты могли воочию видеть потрясающих воображение животных, которые тогда ещё не вымерли и обитали как в зверинцах, так и на воле. Моря бороздили живые подводные корабли - легендарные фалаины, а на суше встречались свирепые хищники, способные убить человека ударом лапы или откусить ему голову, словно тот какая-нибудь крыса. У селенитов была религия, во многом похожая на нашу, её основу также составляли духовные учения, переданные людям через пророков. Но их религия всё слишком упрощала: она призывала лишь выполнять нехитрые правила и предписания - считалось, что для духовного роста этого достаточно. И ещё, подобно примитивным дикарям, селениты верили, будто существуют высшие сущности, преследующие какие-то злые цели. Духовное мировоззрение древних людей отражалось и в их искусстве и литературе, причём настолько, что многие живописные картины, так же, как популярные в те времена драмы и комедии, кажутся нам странными и неправильными.

Коренное отличие времени селенитов от нашего заключалось, пожалуй, в торговой отрасли. По сравнению с современной, торговля того времени была развита сверх всякой меры, имела глобальные всепланетные масштабы, она служила основой мировой экономики и даже культуры. Можно сказать, торговля, а по сути выгода при перепродаже, и являлась истинным и всевластным божеством древнего мира. Для селенитской торговли был характерен избыток простых по назначению товаров, которые не просто предлагались, а навязывались при каждом удобном случае. Стоит ли удивляться, что продавцы не стеснялись использовать глянец кричащих цветов, красивые надписи и картинки, и даже не гнушались похоти и лукавства, только бы привлечь внимание к своему товару. Помню, как ещё в школе меня удивила селенитская картинка с тремя десятками утюгов для глажения одежды - разных по названию, но почти не отличимых ни внешним видом, ни полезными свойствами. Зато все они были очень красивы! Вообще, это был мир внешне привлекательных вещей - от сверкающих лоском, невероятно мощных и скоростных автомобилей до изящных браслетов-хронометров, которые носили и мужчины, и женщины. Далеко не все из этих ярких и красивых вещей были удобны или даже полезны, многие кажутся нам теперь нелепыми, слишком сложными в управлении или даже бессмысленными, но такова уж была культура древних людей. Если бы кто-то из того времени дожил до наших дней, наша жизнь, и особенно наш быт, показались бы ему чересчур аскетичными. Наверное, как следствие глобальной торговли, у селенитов были необычайно развиты и средства коммуникации: например, большинство людей тогда не расставались с йотафоном - плоской коробочкой-прибором для аудиовизуальной связи, и связь эта была вездесущей и общедоступной. Библиотеки и галереи искусств, музейные собрания и коллекции, различные издания и новостные службы, включая образовательные и развлекательные, следуя за торговлей, имели всеобщий характер, в то время как политически мир тогда был разобщён гораздо сильнее, чем наш до войны. Не в последнюю очередь из-за той же чересчур активной торговли, страны в те древнейшие времена постоянно и смертельно враждовали, между ними то и дело вспыхивали затяжные кровопролитные войны за глобальные рынки и ресурсы. Изучением найденных на Селене артефактов занималась как раз международная секулярная коллегия, в которую вошли представители даже таких стран, в которых и теперь едва можно сыскать одного грамотного специалиста - я думаю, вряд ли подобное сотрудничество было бы возможно у вечно конфликтовавших между собой селенитов. Наша коллегия работала не покладая рук более полувека, ею были тщательно изучены в том числе и многочисленные изделия технического назначения, учёные книги и чертежи, но лишь малую толику остроумных открытий и изобретений мы в итоге из них заимствовали. Наука древних оказалась примерно такой же, как наша, и основы их техники были во многом теми же, что у нас, и это не удивительно: селениты - люди, жили они в одном с нами мире, познавая те же законы природы, да и отделяет их от нас промежуток времени, который нам кажется очень и очень долгим, однако для истории планеты он весьма короток.

Впрочем, отличий тоже хватает, и торговым феноменом они не ограничиваются. К примеру, энергетика селенитов была основана на ископаемых углеводородах - каменном угле, метане и нефти. Теперь эти ископаемые встречаются нечасто и служат сырьём в основном для химических предприятий, производящих пластик и волокно, а полсотни тысячелетий назад их, похоже, было гораздо больше. Помимо углеводородов, это древнее человечество добывало много железа и алюминия, при этом испытывая дефицит некоторых важных металлов, таких, как осмий и иридий, без которых мы не мыслим нашу технику. Селениты использовали, хотя и ограниченно, изотопы и соединения урана в качестве топлива для своих паровых электростанций, а также производили десятки тысяч боеприпасов с этим веществом. Хотя описаний не сохранилось, известно, что конструкция таких боеприпасов предполагала как огромную мощность, так и высокий уровень радиоактивного загрязнения. Возможно, по этой причине селениты держали все эти боеприпасы в своих арсеналах лишь для устрашения. Даже в ракетных двигателях они не использовали ядерное топливо, а лишь энергию окислительно-восстановительных химических реакций. Так селениты выводили на орбиту Геи спутники и обитаемые станции и отправляли исследовательские зонды к другим небесным телам, в том числе к Аресу и газовым гигантам. И, разумеется, у них были базы на Селене. Их сельское хозяйство тоже имело свои особенности. Как и мы, селениты выращивали пшеницу, рис, сою и какао, но также и некоторые ныне исчезнувшие культурные растения. В наземном животноводстве были те же коровы, свиньи, овцы и куры, что и теперь. А вот каких-либо упоминаний о морском животноводстве найти не удалось - не исключено что, как бы странно это ни звучало, у селенитов не было стад фрагидов или каких-то подобных морских животных, и они не употребляли в пищу их питательные молочные продукты, без которых наш стол нельзя себе и представить.

На мой взгляд, самое удивительное, что было у древних людей - это микроскопическая техника. Оптические и электрические приборы и устройства селенитов оказались гораздо сложнее и совершеннее наших. Некоторые из таких устройств состоят из настолько мелких компонентов, что их удаётся разглядеть только в самые сильные микроскопы. Так, в прямоугольной пластинке не больше ногтя всё буквально кишит крохотными детальками, размер которых составляет несколько десятков атомов! Достоверно известно, что эти устройства были не просто логическими электросхемами, древние люди собирали на их основе мыслящие машины. Как селениты изготавливали такие устройства - это мы теперь хотя бы в общих чертах, но понимаем, однако как работали их мыслящие машины - величайшая загадка. Ни прочтение всех книг, найденных на Селене, ни тщательное изучение сохранившихся артефактов, в том числе обнаруженных на Селене и Аресе исследовательских зондов, ни даже предпринятые секулярной коллегией масштабные раскопки на Гее, не внесли ясности - мы так и не смогли понять эту технику, тем более, её воспроизвести.

Считается, что селенитов погубил врезавшийся в Гею астероид. В книгах приполярного хранилища найдено немало указаний на страх древних людей перед такой космической катастрофой. Там также упоминается, что астрономы отслеживали космические тела, способные столкнуться с Геей и принести сильные разрушения, кроме того, к астероидам и кометам посылали многочисленные зонды. В последние годы перед катастрофой таким зондом был обнаружен металлический астероид, в составе которого оказалось много ценных металлов, а первую очередь осмия и иридия. Известно, что селенитские учёные предложили направить этот астероид к Гее. Далее мнения наших историков расходятся. Одни считают, что селениты хотели всего лишь вывести астероид на орбиту нашей планеты, но ошиблись в расчётах, другие же утверждают, что астероид нарочно направили на Гею: военные стратеги селенитов присматривались к малым небесным телам как к самому разрушительному оружию, и в итоге нацелили один из них на территорию противника. Согласно второму варианту, некое могучее государство той эпохи решило одной стрелой пронзить двух катати: они направили богатый ценными металлами астероид на территорию державы своего противника, рассчитывая, что та будет полностью уничтожена, а в образовавшемся на её месте кратере можно будет добывать те самые металлы. Но что-то пошло не так. Скорее всего, противник прознал о планах и вмешался, а стратеги сильно просчитались насчёт последствий удара, и в итоге астероид угодил совсем не туда, куда рассчитывали, а результатом его падения на планету стало глобальное изменение её облика. Хотя место падения, где должен был остаться огромный кратер, до сих пор не найдено, на Гее примерно в то же время (50 тысяч лет назад) пришли в движение континенты и резко изменился климат. Растаяли полярные шапки и огромные участки суши скрылись под водой. Почти все жившие тогда люди погибли, а вместе с ними с планеты исчезло до 90 % живых видов. Всё это и было прямым результатом космического столкновения - случайного или спровоцированного. А ещё спустя примерно 10 тысяч лет на Гее вновь активизировались вулканы, после чего резко похолодало и почти всю планету затянуло ледниками. Ледники окончательно похоронили остатки того древнего человечества. Десятки тысяч лет минули прежде, чем на единственном уцелевшем с начала катаклизма континенте, из горстки разрозненных одичавших племён возродилось новое человечество. Но теперь и его черёд, похоже, пришёл...

Наши 12 часовые вахты сменились 8 часовыми и стали проходить по полному боевому регламенту, поэтому я решил дальше записывать события по моим вахтам. Вести настоящий судовой журнал не входит в мои обязанности, да я и не умею такого, а вот делать заметки, когда выпадут свободные полчасика перед сном, обо всём интересном, что с нами происходило - конечно, в вольном изложении - такое, пожалуй, я смогу, и будто сами Боги подсказали мне прихватить с базы пару толстых тетрадей. У меня также имеется подходящего размера штормовая дощечка - такие подкладываю под страницы настоящего судового журнала. Разумеется, я буду тщательно избегать упоминания здесь военных секретов. "Киклопы" участвуют в боевых операциях не больше года, они ещё не попадали к противнику даже в виде обломков, поэтому Альянс мало что знает об этих кораблях. На "Синей Скале", знакомя наш экипаж с "Киклопом-4", тамошние техники подробно объяснили, что именно составляет самые важные секреты ныряющих экранопланов, а что о них уже известно противнику. Примерно то же касается и "зазубренных жал", а также нашей тактики. И хотя я даже вообразить себе такого не могу, чтобы "Киклоп" захватил противник - мы либо вернёмся на нём на базу, либо потонем в океане, третьего пути у нас нет, однако, Боги изобретательны, и всё же имеется вероятность, что мои записи каким-то образом попадут к врагу. По этой причине я даже не стану указывать здесь точных календарных дат, а исчисление событий начну условно - с момента, когда "Киклоп-4" покинул свою северную базу. "Зачем вообще делать такие записи?" - спросите вы, и я отвечу, что делаю я их в надежде, что наша военная операция на будет заурядной, а мой рассказ о ней заинтересует потомков, изучающих историю. Может быть, моих собственных детей и внуков. Ведь даже плохие руны лучше хорошей памяти. И ещё мне просто хочется с кем-то делиться своими впечатлениями и мыслями. Хотя бы с этой бумагой.

1-я боевая вахта

2247 морских миль от Синей Скалы. Ветер стих, волнение 4 балла, видимость отличная, до горизонта. Малым ходом сближаемся с танкером. И нас всё ещё сопровождает дирижабль с базы.

Фоновый корабельный шум уже давно не мешает мне спать а, напротив, убаюкивает счастливой мыслью, что если всё вокруг гудит, вибрирует и трясётся, значит с судном всё хорошо. Этот своеобразный условный рефлекс выработался у меня во время практики на торпедном катере. Но так - только пока мы идём в надводном положении. Когда мы ныряем, на судне становится тихо и спокойно, а экипаж соблюдает особый распорядок: перемещаться по судну могут только вахтенные и только строго по делу, остальные же обязаны находиться в своих каютах, сохранять тишину и двигаться как можно меньше (и тут как раз идеальным досугом становится игра в пуговицы). Оказалось, что я тяжело переношу резкие изменения давления воздуха, возникающие в отсеках при погружении или всплытии: каждый раз меня подташнивает, может вдруг разболеться голова, порой все внутренности начинает крутить. Не то чтобы я совсем терял работоспособность, но всё же... Заботливый Арза ничего не смог предложить мне, кроме дыхательной гимнастики. Да нет от неё никакого толку! Остаётся лишь надеяться, что я постепенно привыкну к этому.

Перед началом вахты океан тоже был спокоен, горизонт чист, и мы плавно скользили полным ходом в гексаподе над волнами - никаких погружений не предвиделось. Разве что встретились бы с врагом... Но у меня есть свежие донесения от нашей разведки, согласно которым до ближайшего вражеского соединения нам встречными курсами идти не меньше суток, а воздушный флот противника с некоторых пор игнорирует этот район, так, что даже дальняя разведка сюда не залетает.

С началом вахты была остановка - судно тогда медленно дрейфовало на брюхе, а офицер-моторист с помощником и двумя матросами копался в правом кормовом вентиляторе. Если я верно понял, причиной послужил скачок температуры в одном из электродвигателей. Я воспользовался этим и вышел на верхнюю палубу - открытую площадку за рубкой, расположенную между контейнерами - пусковыми установками крылатых ракет - для осмотра наружного состояния этих самых пусковых установок. Ракеты пока не заправлены, поэтому главное - это регулярно проверять, не ослабли ли крепления и нет ли где-нибудь внешних повреждений. Недалеко от "Киклопа" парила огромная морская птица - альмпатрос - встретить её в открытом море считается хорошей приметой. Я подумал тогда, что маленькие стремительные виланки не залетят так далеко в открытый океан. И от той Виланки, что карап увёз в свою ледяную страну, я всё удаляюсь на юг, дальше и дальше, и я почувствовал вдруг, как натягиваются невидимые нити, что соединили с этой девушкой мою душу, и душа моя застонала от боли. Дадут ли мне Боги шанс спасти её? Если я не погибну, если суждено мне заслужить Честное имя, если кончится эта война и мы победим, если... я обыщу все холодные пещеры Арктиды, чтобы найти тебя, и я спасу тебя, прекрасная Виланка, я тебе обещаю, и поможет мне в том свет Хардуга Праведного! Я полной грудью вдохнул свежий морской воздух. Я почти сутки не выходил наружу, и по сравнению с прошлым моим выходом, там стало заметно теплее: мы уже миновали северные широты. Если бы не Смутный Купол, морской пейзаж был бы, наверное, великолепен. А так вместо диска Гелиоса я мог наблюдать лишь большое светящееся пятно, да и привычной синевы неба давно уже никто не видел: её всегда застилает высотная дымка - то серая, то желтоватая. Какая может быть связь между этим и войной?

В официальных сообщениях, в новостях, с самого начала войны мы слышим об этом явлении - многие свидетели видели, как небо светлеет над местами боёв. Когда, казалось бы, битва завершена, и одна из сторон уже одержала победу, тогда из высотной дымки опускаются вниз прямые тонкие линии как нити, переливающиеся по всей длине яркими цветами, и происходит нечто такое - в общем-то, каждый раз разное - что заставляет битву вновь разгореться, словно эти радужные нити вливают новые силы в проигравшую сторону. Чаще всего это бывают невесть откуда взявшиеся резервы, поэтому явление и получило название "радужный" или "смутный" резерв. Это подобно тому, как в догорающий костёр подбрасывают дров. Нередко так происходит по нескольку раз и для обеих сторон, и битва всё продолжается, пока поле боя не превратится в сплошной завал из обломков техники и трупов солдат. Для тех, кто не участвовал в боях и живёт в глубоком тылу, это всего лишь фронтовые байки, которыми приехавшие в увольнение вояки стараются их впечатлить, но армейские относятся к радужным нитям очень серьёзно, хотя видели их немногие из оставшихся в живых, а объяснить это явление не берётся ни один из клерикалов.

Дирижабль, похожий на лежащую на боку светло-серую рыбу, висел высоко над нами, чуть правее от курса "Киклопа-4". Без него наши контакты с миром будут ограничены: дальняя радиосвязь перестала работать с появлением Смутного Купола, спутники, впрочем, как весь внешний космос, словно перестали существовать, а таких вот высотных дирижаблей для глобальной связи не хватает. Осталось всего несколько (из почти сотни!) авианесущих крыльев, одно из которых наворачивает гигантские круги над покинутой нами базой и служит как воздушным прикрытием, так и ретранслятором. Старший из моих братьев, Ироп-Ус, работает техником на заводе, где делают стартовые ускорители для летающих авианосцев. Если не знаете, эти огромные машины покидают земную твердь лишь однажды, и возвращаются на неё, лишь когда погибают. Для того, чтобы поднять авианесущее крыло в небо, используют несколько одноразовых ракетных ускорителей - вот их как раз делает мой брат. Ещё недавно, в результате ожесточённых воздушных боёв, я сам был свидетелем, как такое крыло рухнуло неподалёку то нашего гигаполиса, где-то у юго-восточных предместий. В газете потом написали, что два ядерных реактора из восьми входивших в силовую установку разрушились, их содержимое развеял пожар и весь тот район пришлось закрыть из-за радиоактивного загрязнения. Перед падением авианесущего крыла в нём не осталось ни одного боеспособного истребителя и был израсходован почти весь боезапас: экипаж действительно дрался до последнего. Прежде, чем рухнуть у границ охраняемого города, они усеяли все подлёты к нему обломками вражеских аэропланов, и уцелевшие турели стреляли по врагу до самого момента удара о землю. Многие ли помнят теперь об этом?.. В результате этого и других славных подвигов противнику до сих пор не удалось завоевать превосходство в воздухе. Если бы кто-то из команды крыла остался в живых, какое бы Честное имя он получил?.. Не Сдавший Небес?..

У селенитов были аэропланы и другие аэродинамические аппараты, в том числе большие, вмещавшие десятки актов груза и сотни пассажиров, а вот аэростатических вроде дирижаблей вообще не было - во всяком случае, свидетельств о них не сохранилось. Это по меньшей мере странно: ведь существует немало задач, справиться с которыми в состоянии только управляемые аэростаты. Атмосфера Геи в те времена была более разрежённой - такая теперь высоко в горах, и хотя в ней содержалось больше кислорода, для воздухоплавания низкое атмосферное давление было препятствием, и в первую очередь именно для тех аппаратов, что опираются на воздух! Но селениты массово производили реактивные аэропланы, а также винтокрылы, самых разных типов. Почему у них получили распространение именно такие летательные машины, а не аэростаты - ещё одна загадка древности. Мне здесь кажется достойной внимания гипотеза, согласно которой в те времена сила и направление ветров были хаотичными, что затрудняло эксплуатацию аэростатов в гораздо большей степени, чем аэропланов. Действительно: если у вас нет надёжной карты ветров, вы не сможете просчитать маршрут дирижабля, а если силу и направление ветра сложно предсказать, возрастает риск попасть в шквал при погрузке-разгрузке или во время причаливания. Ещё мне встречалось такое мнение, что отсутствие дирижаблей как-то связано с принятой тогда военной тактикой. Вообще, вооружения и военная техника - это одна из немногих областей, о которой то человечество не оставило нам полезных сведений, и сведения эти пришлось собирать буквально по крупицам. Хранилище древних знаний на Селене словно бы нарочно избежало военной отрасли. По иронии Богов, мы судим теперь о военной технике селенитов по сохранившимся изображениям детских игрушек, порой таких же сложных и привлекательных, как большинство селенитских предметов утилитарного назначения. Впрочем, среди последних многие можно также посчитать за устройства, предназначенные скорее для развлечения, только уже людей взрослых. Некоторые детские игрушки древних, по мнению наших инженеров, представляли собой масштабные модели реально существовавших устройств боевого назначения. Среди таких моделей особенно удивляют антропоморфные боевые машины - меки - высота которых в действительности достигала 10 гексаподов и более. Вооружены эти шагающие на двух ногах бронированные великаны были огромными мечами и секирами, ракетными установками и неизвестной физики оружием, стреляющим, судя по картинам, сгустками энергии. Ещё они могли летать или, по крайней мере, делать высокие подскоки! Из сохранившихся описаний и из схем внутреннего устройства механических антропоморфов явствует, что двигались меки за счёт электрогидравлических приводов, для прыжков и полёта задействовали ракетные или турбореактивные двигатели, а управлялись сидящим внутри пилотом. По поводу этих машин велось и ведётся много дискуссий, фабрики давно выпускают такие игрушки для детей, а инженерами построены десятки масштабных действующих моделей. Но ни один инженер до сих пор так и не решился взяться за создание полномасштабного боевого антропоморфа.

Вместе с тем, некоторых видов вооружений у селенитов, судя по всему, не было вовсе. Это касается в первую очередь авиации и флота: как и о дирижаблях, на Селене не сохранилось упоминаний о чём-то похожем на атомные летающие крылья, экранопланы, субтеррины и подводные авианосцы. В древних сухопутных армиях много внимания уделялось экипировке солдат - в первую очередь индивидуальной защите и средствам связи, а также физическим тренировкам. Но как тогда тренировали самое главное - боевой дух - об этом нам ничего не известно. Были у селенитов изощрённые сухопутные боевые машины, вроде арматронов, передвигавшиеся как на колёсах, так и на гусеничной платформе, но каких-либо заводских чертежей или технических описаний до нас не дошло.

Впрочем, вполне возможно, что большая часть древних знаний осталась скрытой от нас, и в этой скрытой части как раз и находится самое ценное, в том числе чертежи селенитского оружия. Огромные по объёму комплекты сведений содержат запоминающие устройства в виде твёрдых пластинок с прозрачным покрытием. Не так давно учёные нашли способ читать их, используя сигнал, получаемый при отражении луча оптического генератора от поверхности тонкого керамического слоя такой пластинки. Но все эти сведения хитроумно закодированы, поэтому насчёт того, что они в себе содержат, остаётся лишь строить догадки. Если каждый такой комплект - целая библиотека, к примеру, относящаяся к одному из селенитских языков или к одному разделу знаний, то зачем их так тщательно утаивать от посторонних? Если же таким образом спрятаны какие-то опасные знания, то почему их так много?.. Одно из предположений, выдвинутых клерикальными учёными, состоит в том, что каждый такой комплект - это криптограмма селенитской киноповести. Про кино селенитов нам мало что известно, но если представить киноповесть в виде закодированной цифровой последовательности, она как раз и будет представлять собой такой огромный комплект. Я надеюсь дожить до того дня, когда можно будет посмотреть первую раскодированную киноповесть из древнейших времён!

С верхней палубы я вернулся в трюм и спустился на склад проверить готовность беспилотного разведчика, а также комплектность второго комплекта. Ардуг Ужасный пусть вздёрнет их на свой пламенеющий рог! Угораздило же начальство повесить на меня эти наряды. Я хорошо разбираюсь в электротехнике, но в аэродинамике я не специалист, как, впрочем, и в конструкции и работе таких вот небольших, но мощных двигателей, работающих на спирте, я знаю про это лишь в самых общих чертах. Если возникнет хоть какая-то нештатная ситуация, не описанная в инструкции, я просто буду не в состоянии выполнять свои обязанности!

После всех проверок (показавших, как и следовало ожидать, что всё с этим хозяйством в порядке) я отправился в рубку и занял своё место на посту связи. Турбины к тому времени вышли на полный режим и мы набрали крейсерскую скорость. Дважды Рождённый капитан был, как обычно, угрюм, но совершенно спокоен, задумчив и даже показался мне рассеянным. Конечно, противник себя никак не проявлял, погода ничем не грозила и вообще всё шло по плану и как бы само собой - почему бы немного не расслабиться? Я понял вдруг, что наш капитан просто очень устал, ведь он не покидал рубку с того времени, как мы сменили курс и вышли на задание. Поэтому, после короткого доклада, я набрался смелости и предложил ему пойти отдохнуть, пока обстановка позволяет. Он бросил на меня взгляд - такой, каким смотрят на с жужжанием пролетающую у лица муху, и как отмахиваются от мухи, отмахнулся рукой от моего предложения. О чём он тогда думал? Что планировал?..

Позже я принял очередное сообщение с базы - о том, что оперативная обстановка не изменилась. И то хорошо! Запросил наш дирижабль: они уже начали греть баллоны, готовясь к высотному полёту - для возвращения на Синюю Скалу.

Незадолго до окончания вахты мы прошли в пределах видимости группы наших кораблей, самым крупным из которых был тримаран - флагманский крейсер. Группа идёт параллельным курсом, только ход у них, конечно, помедленнее. И как только моя вахта закончилась, мы начали сближаться с танкером, от которого (уже следующей за мной вахте) предстоит заправиться расходными материалами. В основном топливе - урановых сборках - мы не нуждаемся, их хватит ещё на пару лет скитаний по морям. А вот смазку для всех механизмов, масло для гидравлических систем, аммиак для системы охлаждения и спирт для каталитических горелок, аварийного генератора, авиационных и лодочных моторов - всё это дали нам на базе лишь по минимуму, и теперь нужно заправиться всем этим от танкера. Основной груз огромного полупогружённого судна, сопровождаемого небольшим собственным эскортом, конечно же, водонитратное топливо - им заправляются гидропланы, дирижабли и маломерные суда. Помимо танков с ВНТ, на судне должны быть изрядные запасы масла, спирта, аммиака, а также различных сжиженных газов, азотной и соляной кислот и пресной воды. Кроме нас, у танкера уже крутится целый рой судов и несколько летательных аппаратов. Предстоит сложная и ответственная операция. Хорошо, что наступившая вахта не моя - я буду сладко спать во время заправки.

Засыпая, я всегда вспоминаю о той девушке. О, Виланка! Твой стан изящен и гибок, твоя кожа - нежный молочный шоколад, твои волосы - крылья стремительной птички, твои губы - лепестки тамарая. Нет никого краше и желаннее тебя.

2-я боевая вахта.

Заступил в 3150 морских милях от Синей Скалы.

Море уже не такое спокойное (до 5 баллов). Ещё вчера мы заправились всем необходимым, и наш ракетоносец идёт к месту встречи на брюхе, разбивая им неровные волны. Далеко на севере чёрное небо озаряют вспышки молний, радар сопровождающего нас дирижабля показывает в той стороне довольно приличный штормовой фронт, примерно в 90-100 милях, там же должно быть и волнение баллов 7-8. Хотя шторм движется нашему курсу наперерез, он вряд ли нам помешает. Они теперь тоже странные: вместо густых облаков их сопровождает какая-то тёмная пелена, несущая интенсивные осадки, движутся шторма совершенно непредсказуемо и быстро затихают.

Надо признать, что я раньше не понимал, какое это удовольствие - просто выспаться или сытно поесть. До службы я и подумать не мог, что такие простые желания могут быть столь сильны и так занимать твои чувства. Живя с родителями и братьями, я соблюдал, как и все в нашей семье, заведённый ещё предками распорядок, который составляет повседневный быт горожан из династий вроде нашей. Я любил рано просыпаться и вставать, мне всегда нравилось ощущение, которое с рассветом приносит бодрое светлое утро. В разгар учёбы я не так уж часто вспоминал о еде, машинально проглатывал завтрак, иногда вообще забывал поесть, когда приходил домой с занятий. Служба поломала размеренность городского быта и здесь я постоянно хочу есть и спать! Продуктовые пайки для армии поставляют нам хетхи, и пайки эти, прямо скажем, не маленькие, и никто не запрещает взять дополнительный пакет риса с креветками, кимчи или ещё несколько бисквитов сверх того, что положено - ведь потребности в еде бывают разные, и наш рацион это учитывает. Но любой из членов экипажа не опустошает холодную камеру на складе лишь потому, что это навлечёт на него нескромную славу. Я пробовал как-то съесть двойной паёк (выиграл один у Ибильзы в кошки-собаки, больше мы на еду не играем) - мне казалось, желудок мой лопнет, но голод не проходил! И так же примерно со сном. Дома порой было сложно сразу заснуть, а теперь, хотя я сплю даже больше положенного, я могу (если, конечно, позволю себе это) уснуть в любой момент, в любом месте и почти в любой позе. Также я позабыл уже, что это такое - проснуться самому. Но к чему я это всё написал? А вот к чему.

Часа через четыре после того, как я уснул ("Киклоп", пока я спал, заправлялся от танкера), меня разбудил неожиданно вернувшийся Ибильза. "Адиша, подъём!!!" - заорал он, едва прикрыв за собой дверь в нашу каюту. Вначале я сильно на него разозлился, но когда он объяснил, в чём дело я, напротив, пришёл в восторг. Всех свободных и по такому случаю освобождённых от вахты офицеров, а также наших капитанов, пригласили к себе отужинать капитаны флагманского крейсера "Последователь Учения"! Один из них, Визав-Ан, Удачливый в Битве, оказался близким знакомцем, возможно, даже другом нашего Дважды Рождённого. О, Близнецы! Был уже поздний вечер, и за нами прислали большой командирский мотобот с крейсера, а на самом "Последователе" нас встречал почётный караул, предназначенный для торжественного приёма на борт отсутствующих сейчас на судне адмиралов (Заметка на полях: я ведь тогда наивно думал, что наш визит - просто повод для тренировки караула, но что всё равно это большая честь для нас). Для начала всем нам дали помыться - на крейсере большая по морским меркам помывочная - и там же выдали чистое нательное бельё. Одевшись и приведя себя в порядок, мы посетили главный алтарь судна, окружённый целой оранжереей благоухающих цветов. Затем нас проводили в просторную - под стать этому кораблю - офицерскую кают-компанию, где был накрыт стол. Я не ел так вкусно и обильно с последнего своего дня рождения, проведённого с родителями и братьями. А таких вин и настоек вообще никогда не пробовал. Капитаны и старшие офицеры "Последователя" произносили короткие речи, во время которых надлежало держать рюмку в руке, а в конце речи - отпивать содержимое, и я перепробовал понемногу все напитки с этого стола, причём некоторые не по одному разу. В нашей армии отношения между начальниками и подчинёнными более доверительные, чем в армии Южного Альянса. Там, к примеру, нельзя обращаться к вышестоящему по рангу без его разрешения, нельзя использовать неуставные темы в разговоре и имеется ещё множество других строгостей. К примеру, я не мог бы без дозволения своего капитана обратиться так запросто и побеседовать с соседом по столу, офицером этого крейсера, который был на две ступени выше меня по рангу. Но я с ним познакомился, и мы успели вполголоса обговорить некоторые темы и поделиться своим мнением о произносимых за столом речах. К концу приёма я наелся (наконец-то!) до отвала и, к тому же, изрядно захмелел, но содержание речей помню очень хорошо. Многое из того, что я узнал от выступавших и из разговоров с соседом по столу, было важными новостями, и кое-что стоит записать.

Уже несколько дней на огромной акватории, примыкающей к южным берегам Асии и составляющей почти треть Великого Восточного океана, противник никак себя не проявляет. Ещё недавно он наступал, и за каждую милю морских просторов завязывались ожесточённые схватки, а теперь там пусто и тихо: Альянс оттуда просто ушёл. Ушли надводные и подводные суда, не появляются летательные аппараты, даже разведывательные. Более того, ударные соединения, которые раньше блокировали с севера морские пути к портам Пасифиды, теперь перебрались на восток Оконечного моря, а некоторые вообще ушли к своим асийским базам. Отходя, они понесли существенные потери, особенно в транспортах, потому что наши корабли перехватывали и топили суда из таких отступающих групп. Эксперты в штабе полагают, что происходит концентрация военно-морского флота Альянса в одном районе для решающего сражения, скорее всего - для разгрома нашего флота и последующей высадки где-то на северном побережье Пасифиды. Но военно-морской флот Тилвара теперь не уступает флоту Альянса, поэтому они задумали поставить нас в какую-то невыгодную позицию. А вот в какую и каким образом они собираются это сделать - на это пока нет ответа. Разведке известно только, что ключевой тактикой будет блокирование авианесущих и крупных ракетных судов. Возможно, в рифах Имеру. Да больше, собственно, и негде.

Сам Удачливый в Битве в своей речи напомнил нам, как Малайну веками отличала подлая, лживая и бесчестная тактика. Их добрые заверения означают лишь то, что они задумали очередное предательство. Они скажут вам правду только для того, чтобы вы лучше поверили в их ложь. Поступки, которые мы никогда бы не совершили, просто потому, что посчитали бы их недостойным, они совершают без стеснения, словно нет у них чести. Несомненно, отметил капитан, их ведёт Ардуг, так как он это всё, что толкает человека к бесчестным поступкам: голод и жажда, боль и обида, гнев и ненависть, жадность и похоть, зависть и ревность. Но толкает он их во тьму, потому что нет равновесия, потому что Хардуг не освещает им путь ярким светом любви и надежды. В конце речи Визав-Ан, вместо традиционных благих напутствий, пожелал нам успешно выполнить нашу миссию. Мне показалось, что он вложил в это пожелание гораздо больше чувства, чем положено по ситуации, и я объяснил это воздействием напитков.

Выступал и Дважды Рождённый, но в его речи не было ни слова о нашей миссии, зато было много благодарностей капитанам и экипажу крейсера за радушный приём и оказанные почести.

В конце, уже под утро, нас так же торжественно проводили обратно. Когда мы сходили с мотобота на борт "Киклопа", "Последователь" отсалютовал нам выстрелами из орудий!

Ибильза после этого ужина, разумеется, тоже опьянел, и его не вызвали на прерванную вахту, ту вахту вообще считай отменили, а мою сдвинули на восемь часов вперёд, и поэтому наши следующие с Ибильзой вахты совпали. Мы хорошо выспались, и хотя меня разбудил таймерный сигнал, я проснулся со свежей головой (лишь во рту у меня словно переночевал пустынный суховей). Посещение флагманского крейсера я запомню как одно из самых ярких событий в моей жизни.

Перед поверкой мы сидели в нашей каюте, поедая завтрак, и рассуждали о том, как противник мог бы заманить нас, точнее, заставить наш флот войти, в рифы. Установкой подвижных минных заграждений? Или слухи об оружии Альянса, способном вызвать направленный ураган и смести надводные суда на сотню миль в нужную сторону - не слухи на самом деле, а утечка их секретов? Атмосферные явления заметно изменились с появлением Смутного Купола, и я бы не дал гарантии, что тот ураган, что показывает наш радар - естественного происхождения. Увы, мы можем лишь строить догадки, водя пальцами по карте. Скорее всего, штаб флота Альянса разработал достаточно простой, может быть даже единственно возможный, стратегический план, но мы с Ибильзой его не понимаем. Впрочем, здесь важно, чтобы его поняли в штабе нашего флота.

Ещё одна загадка этой войны, такая же непонятная, как Смутный Купол: костяные солдатики. Вполне естественно, когда с началом боевых действий вы встречаете в действующих войсках лишь профессиональных солдат, а позже - ещё и призванных резервистов. Всё это, как правило, молодые и хорошо подготовленные в военном деле люди, которых отличает безупречный внешний вид и отличная военная выправка. Они как раскрашенные глянцевыми красками костяные игрушечные солдатики, которыми играют чуть ли не все мальчишки мира. Со временем, когда войска понесут существенные потери и профессиональных солдат станет не хватать, власти проводят более широкую мобилизацию. В любом случае, по ходу затяжной масштабной войны молодых, вымуштрованных и подтянутых военнослужащих в армии постепенно сменяют мобилизованные гражданские - в основном или юнцы, или мужчины пятого возраста, разного роста и выправки, порой слишком худые или толстые, кривобокие и животастые. Немало в войска попадает и женщин. Все эти люди, конечно же, не такие отборные, вымуштрованные и дисциплинированные. Во время войны процесс смены армейских профессионалов на мобилизованных гоплитов так же естествен, как процесс смены поколений. Но у Альянса почему-то совсем не так. Павшие на поле боя и пленные всё чаще оказываются молодыми - примерно одного возраста - хорошо сложёнными солдатами. Они, конечно, разные, но их словно подбирали для почётного караула, по хорошему армейскому стандарту. На допросах они выдают заученные ответы, как и положено, но почти никто из них не помнит или упорно не желает рассказать самые простые сведения о себе: где родился, где учился, кто его родители. И чем дольше идёт война, тем больше у Альянса таких солдат, словно они производят их на какой-то фабрике. Про это рассказывали нам наставники на последнем курсе в академии, про то же и газеты писали, только толкового объяснения этому нет... да и бестолкового тоже.

Пора было заступать, мы с Ибильзой уже выходили из каюты, когда "Киклоп-4" столкнулся с большим, едва выступавшим над водой обломком другого судна. Неопознанного. Таких обломков плавает теперь по морям немало. Мы ощутили сильный толчок, но устояли на ногах. Наш ракетоносец застопорил ход и по инструкции аварийная команда должна была как можно быстрее осмотреть днище. Через несколько секунд в отсеках погасло освещение (как мы позже узнали, из-за удара случился сбой в работе ряда систем и многие агрегаты обесточили), на какое-то время мы очутились в полной темноте, а нам необходимо было срочно прибыть на наши посты. Тут-то и представился случай воспользоваться аварийной разметкой, нанесённой во всех отсеках нашего судна. Я бы даже сказал "полюбоваться", потому что эта разметка мне очень нравится, и когда вернусь домой, я обязательно раздобуду радиевую краску, вырежу трафареты и нанесу что-то похожее - хотя бы в своей комнате. Разметку становится видно, когда выключается основное освещение, например, как сегодня, при аварии, или во время некоторых регламентных работ, или же (храни нас Хардуг Праведный!) при близком термоядерном взрыве и серьёзных повреждениях судна. Многочисленные значки, контуры дверей, люков и мебели, стрелки и указатели - ты словно попадаешь в сказку-загадку, где тебе, тем не менее, всё хорошо знакомо. Такая разметка есть и в каютах, и по всем помещениям судна, где только бывает экипаж. Когда я выключаю основной свет в каюте, остаётся светиться лишь экран монитора и тусклая лампочка в алтаре, тогда на двери и около неё, на полу, на краях мебели и кое-где ещё начинает проступать эта разметка. Если судно полностью лишится электропитания, весь этот светящийся путеводитель станет ярким и чётким и позволит экипажу ориентироваться в отсеках. В академии нас учили быстро и бесшумно передвигаться по всяким узким и извилистым лабиринтам с ловушками (вместо "учили" вернее было бы сказать "нещадно гоняли"), но не в полной темноте, а хотя бы в свете тактического фонаря. Но теперь мы с Ибильзой без труда пробежали весь путь меньше чем за четверть минуты, открыв и задраив за собой два люка, не считая двери в каюту (которую нужно было закрыть на защёлку). На любом судне есть неудобно выступающие железки, которые не защитишь мягкой прокладкой и на которые легко наткнуться даже при свете - в основном это всевозможные вентили, клапаны и патрубки - но мы знали все такие места наперечёт. Мы прибыли на свои посты немного раньше начала вахты, но места уже пустовали: офицеров с предыдущей вахты отправили искать повреждения.

Совсем скоро "Киклоп" опять набрал ход: команда, которая занималась последствиями столкновения, кроме пары царапин ничего не обнаружила, во всяком случае, ничего опасного для судна. Под брюхом у нас водозаборные устройства и ещё много всякого - так что все облегчённо вздохнули.

Ещё на базе я писал рапорт капитанам о том, что могу подстроить приёмо-передатчик беспилотного аэроплана-разведчика так, чтобы сигнал с его камер принимался более уверенно, а команды проходили на большем удалении, в том числе в плохую погоду и в условиях повышенной ионизации атмосферы. Я почти забыл об этом рапорте, во всяком случае, расстался с надежной, что на него обратят внимание. И тут Скванак-Ан показывает мне этот рапорт и даёт наряд заняться проверкой и настройкой всей электроники аэроплана. Формальность ли это, просто чтобы меня чем-то занять, или есть какой-то план по разведке? Мне этого не сказали. Но я провёл добрые полвахты, ковыряясь в электронной начинке беспилотного разведчика и настраивая приёмную аппаратуру на посту управления. Кажется, мне всё удалось. Ну уж дальность уверенного приёма и управления точно выросла - на четверть, может и больше. Я также запустил и погонял двигатель, и даже позвал Свена, помощника моториста, чтобы тот его послушал. Не уверен, что капитаны слезут с меня когда-нибудь с этим ардуговым наказанием! Неужели мне и в следующую вахту придётся возиться с этим аэропланом?..

И ещё в эту вахту был приказ по экипажу: забрать со склада комплекты боевого оружия, а заодно обмундирование для тропических широт. Я вместе со всеми порадовался лёгкой одежде: сандалиям, жёлтым с зелёными пятнами шортам и такой же рубашке. Но ещё больше я рад тому, что отправил на склад занимавшую в каюте много места тёплую одежду и экипировку для холодного климата. Особенно объёмной (для нашей маленькой каюты) была верхняя одежда с пухом хемроза - комбинезон, куртка и шапка - всё в двух экземплярах. Многие жители на моей родине никогда и не видели такой одежды. Хемрозы это чёрно-белой масти водоплавающие птицы, что обильно гнездятся на северном побережье Асии и по берегам Арктиды. Они выстилают свои гнёзда этим пухом, и живущие в тех краях охотники на диких фрагидов после того, как птицы отгнездятся, собирают пух из покинутых гнёзд. Нет одежды теплее той, что начинена этим пухом.

В новый комплект входят также защищённые бронепластинами куртка и брюки, лёгкие ботинки со шнуровкой, летняя каска со светозащитным козырьком, жилет с надувными секциями, карманами для магазинов и гранат и мелкими кармашками со всякой полезной всячиной (компасом, зажигалками, открывалкой для консервов, сигнальным фонариком и т.п.), а также ещё кое-какое тропическое снаряжение. Наши братья хетхи постарались: всё это сделано тщательно и добротно. Пока нахожусь на судне вне вахты, я могу носить рубашку с шортами и сандалии - я как раз в этом сейчас сижу и пишу эти строки - такое облегчение!

Теперь про само оружие. Забрал свою винтовку - это всем известная самозарядная винтовка типа "ферга", только с укороченным стволом, из неё я отлично стреляю, как и из револьвера. А вот холодным оружием владею я не очень. Мечом (меч вручают выпускникам военных академий - если не знаете - мой с первого дня плавания висит в каюте рядом с мечом Ибильзы) ещё владею прилично, а ножевой бой в конце четвёртого семестра я еле-еле сдал. Если быть откровенным, учитель меня просто пожалел - слепое пятно на моём левом глазу не мешает стрелять и вообще обычно не доставляет мне неудобств, но в рукопашной оно играет со мной злую шутку: в скоротечном ножевом бою, находясь на короткой дистанции от противника, я легко пропускаю его стремительные выпады, если они идут со слепой стороны. И если в реальной боевой схватке дойдёт до тесной рукопашной (надеюсь, что всё же до этого не дойдёт!), я буду не самым лучшим бойцом. Скорее всего, скромные показатели по ножевому бою и определили мою судьбу - ведь экипажи таких кораблей, как наш, не захватывают вражеские суда и, тем более, не принимают личного участия в наземных боевых операциях. У нас даже костюмов химзащиты не хватит и на половину экипажа, и предназначены эти костюмы лишь для аварийных работ. Так что этот увесистый рулон - комплект ножей на перевязи - я даже не развернул. Интересно, а получится обменять его, к примеру, на имбирную настойку, велам или другое лакомство? Надо будет предложить кому-нибудь из офицеров, всё равно толку мне от этих ножей никакого... Помяни меня Ардуг, опять я о еде! Дома я, помнится, воротил нос от домашних сладостей, которые готовила мама, а здесь я готов поглощать сладкое в любом количестве - лишь бы было. Странно мы всё же устроены.

3-я боевая вахта

4928 миль от базы. Ночью миновали Провал Айдеса, сейчас мы где-то к северу от Имеру, идём полным ходом под водой, курсом на перехват конвоя. Меня отпустили на три часа поспать, но мне нужно всё записать. События развиваются так быстро!

Вахта началась для меня на верхней палубе и не то чтобы удачно. Близился рассвет, но было ещё темно, и я опять занимался бессмысленной проверкой ракетного хозяйства! Не подумайте, что я отношусь к этой обязанности небрежно: как и требует регламент, я тщательно, светя себе фонарём, осмотрел замки крышек пусковых контейнеров, заправочные и пожарные патрубки и всё остальное, что положено. Скорость была узлов 25, палубу обдувало встречным воздушным потоком, при каждом ударе корпуса об очередную волну судно бросало из стороны в сторону, а меня накрывало густым облаком солёных брызг. По мере работы я перестёгивал карабин страховки к новому месту - а то ведь в такой обстановке недолго свалиться за борт. Вдруг неожиданно мне в уши ударил сигнал тревоги и срочного погружения - нехитрая, но громкая мелодия из коротких и резких звуков. Учения давно закончились, и если прозвучал такой сигнал, значит капитан принял единственно возможное решение, значит появилась прямая угроза со стороны противника. Меня вдруг охватил приступ паники: я решил, что про меня забыли и я не успею покинуть палубу и "Киклоп" нырнёт, а я останусь один в темноте в открытом океане. Даже если меня тут же не растерзают хищные хозяева этих вод ксариасы, никто не станет вылавливать из воды одного члена экипажа, если опасность грозит всему судну... Время словно замерло, только моё сердце бешено колотилось. Я отстегнулся и опрометью бросился к люку, ведущему с палубы внутрь судна. Я подумал, что сейчас электрические замки люка лязгнут и оставят меня снаружи. Какая глупость и какой позор! Хотя я понимаю, что этот срыв случился из-за нервного напряжения: я ведь так долго ждал контакта с противником, но мне всё равно очень стыдно! Я признаюсь себе в том, что я всё ещё необстрелянный юноша в офицерском ранге, а ведь вскоре мне предстоит принять первый бой и придётся напрячь все душевные силы, чтобы принять его достойно и не сойти с пути Учения. Но мужество и храбрость возрастают во мне, и я нахожу утешение, как только вспоминаю слова Хардуга: не падает лишь тот, кто смотрит себе под ноги; кто же смотрит далеко вперёд, а тем более вверх, на небо, часто падает, и разбивает своё лицо, и пачкает его в грязи.

Согласно устава, я немедленно отправился в рубку и занял свой пост. Мне стоило огромных усилий унять трясущиеся руки и колени. Теперь, когда "Киклоп" шёл под водой, один из мониторов показывал графики, построенные на основе сигналов от акустических антенн, глубиномера и других приборов. Как любой офицер на судне, я умею по этим графикам оценивать обстановку и определять цели. Графики были чистыми, что и не удивительно: судно погрузилось и теперь держит глубину, дно под нами милях в трёх - никаким способом его не достать, а о противнике мы раньше узнаем из других источников. Скорее всего, в рубке получили сообщение от наблюдателей. Но в боевой обстановке я не имею права отвлекать кого-то лишними вопросами: когда сочтут нужным - сами скажут. Я лишь занял своё место и набрался терпения. И вот спустя буквально минуту подходит наш офицер-электромеханик и молча протягивает мне листок, который в моё отсутствие выдало печатающее устройство на моём же посту связи. Эта была шифровка от командования, электромеханик её уже раскодировал. Красным карандашом там были подчёркнуты две фразы: "Угроза с воздуха!" и "Всем подводным судам к востоку и северо-востоку от Оконечного моря срочно погрузиться на рабочую глубину". Я сразу подумал об экипаже нашего дирижабля (через него шифровка и была ретранслирована). Топлива у них в обрез, аварийный балласт на этом типе воздушных судов отсутствует так же, как и мощное оборонительное вооружение. Они вряд ли успеют быстро покинуть район или хотя бы набрать безопасную высоту, и при таком раскладе, скорее всего, все они обречены. Что бы там ни приближалось - противолодочные аэропланы, или же дирижабли-охотники, наших сопровождающих атакуют, а если кто-то из экипажа в итоге спасётся, подбирать их будет некому... Словно невидимые холодные пальцы погладили меня по спине: дирижабль-охотник - это гораздо страшнее стай зубастых ксариасов. Смертоносные диски, которыми напичкано его чрево, пилотируют не люди, а маленькие серокожие гомункулы, которые не знают ни боли, ни страха, почти не чувствительны к высоким температурам и радиации и не теряют сознание от перегрузок и перепадов давления. Диски охотника быстро летают и ловко маневрируют в воздухе, стремительно входят в воду, ныряют на глубины в несколько стадиев и обнаруживают цель активным гидролокатором. Под водой от них нет никакой защиты: если они сядут нам на хвост до того, как мы успеем нырнуть достаточно глубоко, нам конец.

В Академии войсковой разведки нас учили, что гомункулы не люди, хотя их выращивают из человеческих клеток, и даже не животные. Они как биологические механизмы. У них мозг, подобный человеческому, но их мышление имеет узкую специализацию: оно направлено только на выполнение той задачи, что была заложена биоинженерами. Поведение животных гораздо сложнее, они как мы: общаются, любят, строят себе дома, воспитывают потомство, у них есть планы на будущее, а некоторые из животных используют и даже изготавливают простейшие орудия труда. У животных нет лишь веры и они не способны сознательно сотворить что-то принципиально новое. Духовный опыт и творчество отличают людей от наших младших братьев по живому миру. Я вдруг представил себя гомункулом и мне стало совсем плохо. Наверное, можно было бы заменить гомункулов теми электронными мозгами, которые умели делать селениты...

Мои трусливые мысли прервала команда Озавака-Ана: "офицер связи - к капитану!"

Я вскочил, рывком преодолел разделявшее наши посты расстояние и вытянулся, начав доклад по форме. Но Озавак-Ан сразу же прервал меня, подняв вверх большой палец (он почти всегда так поступает) и, показывая на расстеленную перед собой карту, спросил, сколько времени мне понадобится для запуска аэроплана-разведчика и разведки обстановки по району, удалённому к юго-западу на 200 морских миль. Это, считайте, был уже восточный край Имеру. Я сразу понял, что радиограмма об угрозе с воздуха была не единственной: помимо неё, поступили ещё какие-то сведения о противнике. Дважды Рождённый тут же подтвердил мою догадку, показав на лежащую прямо на карте вторую радиограмму. На капитанском посту имеется отдельная станция для приёма шифрованных сообщений, но она считается дублирующей и все радиограммы обычно приходят на мой пост связи. Пока я отсутствовал, на моём месте сидел электромеханик (по регламенту это он должен проверять пусковые контейнеры, но он, видите ли, подвержен простудам!), однако обе радиограммы мог получить и капитанский пост. В любом случае, занимаясь рутинным нарядом на палубе, не имевшем никакого отношения к моей флотской должности, я пропустил важнейший момент, который этой должности непосредственно касался... Во второй радиограмме и говорилось о цели, обнаруженной примерно в 200 милях от нас. Что именно там обнаружили, не уточнялось, но, судя по реакции капитана, это была очень важная для нас цель. Но ведь дальность уверенного приёма видеосигнала с беспилотника всего около 100 миль, а с учётом моих усовершенствований, от силы 120-130 - и это в идеальных условиях! Хотя "Киклоп" шёл курсом на юго-запад - как раз в том направлении, даже при самом полном подводном ходе расстояние сократилось бы до приемлемого в лучшем случае часа через два... Я смутился, но чётко изложил всё это капитану, а также добавил, что потом придётся искать и вылавливать приводнившийся аэроплан. Озавак чуть поразмыслил и уточнил, что цель одна, надводная и очень крупная, все другие цели второстепенные, а возвращать беспилотник не нужно - нет времени. Во сколько я смогу уложиться. Я и так не особо ясно представлял себе, что отвечать, а этим он окончательно вогнал меня в ступор. И тут мой язык будто сам, без участия логики разума, ляпнул, что если два-три матроса помогут со сборкой, уложусь в один час. Капитан невозмутимо кивнул, сразу же дал команду на всплытие и по внутренней связи отдал приказ матросам. Мне он сказал: "Адиша, соберёте катапульту, запустите аэроплан, сразу же разбирайте всё и очищайте палубу. Пока разведчик летит к цели, мы пойдём следом на экране и так сократим расстояние". О, Близнецы! От волнения у меня начало темнеть в глазах, а грудь сдавило так, что я никак не мог вдохнуть. Ведь получалось, что это я своим поспешным обязательством перед капитаном заставил всплыть нырнувший было "Киклоп-4"! В такой обстановке каждая секунда пребывания наверху грозит нам воздушной атакой и гибелью, и от моих действий сразу стали зависеть две важнейшие вещи: выполнение боевой задачи и жизнь самого нашего судна со всем экипажем! Непрошеные сомнения полезли мне тогда в голову. В радиограмме о типе цели ничего не было, но Озавак ведь явно знает, что за цель обнаружена в том районе. "Надводная и очень крупная" - но почему капитан не сказал, к примеру, "авианосец" или "крейсер"? Почему мы вообще отвлекаемся на какую-то цель, а не идём прямо к месту встречи со своей флотской группой? Может быть, были ещё какие-то сообщения, персонально для капитана? А если бы я в тот момент находился на своём посту и сам принял шифровки, знал бы я что-то ещё?.. Всё это промелькнуло в моей голове, но не время было для волнений, гаданий и раздумий - собрав всю свою волю, я сосредоточился на поставленной капитаном задаче. После характерного толчка, который знаменует всплытие, и соответствующего звукового оповещения, электрозамок внешнего люка был разблокирован и я поспешил на склад, где меня уже ждали матросы.

Запуск беспилотного аэроплана осуществляется с верхней палубы, в надводном положении, при помощи пневматической катапульты, которая в разобранном виде хранится на складе рядом с самим беспилотником. Всплыв, "Киклоп-4" шёл на брюхе средним ходом; в полёте на экране нас просто сдуло бы с палубы вместе со всем нашим хозяйством. Не буду здесь подробно расписывать, как мы с матросами перетаскивали всё наверх, извлекали из ящиков этот аэроплан, как я прилаживал ему крылья, представляющие собой длиннющие составные плоскости, как заправлял, подключал к стартёру, тестировал цепи и дренажил топливную систему, пока трое моих помощников собирали катапульту. Всё получилось быстрее даже, чем я обещал капитану, потому что один из матросов, как выяснилось, отлично разбирается в технике. Небольшой, почти бесшумный двигатель запустился, сжатый воздух и встречный ветер забросили разведчик вверх, на катапульте зажглась лампочка, сигнализирующая о нормальной работе телеметрии. Я оставил матросов разбирать катапульту, а сам вернулся на пост. Дистанционное управление, хвала Хардугу, тоже работало без проблем. Я заставил беспилотник сделать восходящую спираль над "Киклопом", чтобы всё проверить, затем направил его по пологой дуге в заданный квадрат. Вскоре палуба опустела ("очистилась"), и тогда "Киклоп-4" вышел на экран, набрал самый полный ход и устремился вслед беспилотному аэроплану.

Экран телеприёмника на моём посту показывал картинку с широкоугольной камеры разведчика, рядом выводились цифры по высоте, курсу, удалению, а также пеленги радиосигналов (их оказалось немало, и все нашего флота). Долгое время море впереди было чистым, не смотря на отличную видимость. Я и не ожидал разглядеть ничего особенного, пока аэроплан не наберёт высоту и не пролетит хотя бы сотню миль. Через полчаса, когда он набрал высоту около 15 стадиев, на юге, на краешке горизонта показалась неровная полоска берега. До Пасифиды было ещё далековато, скорее всего я наблюдал верхушки каких-то островов в море Имеру. Спустя ещё полчаса я увидел далеко впереди светлую чёрточку волнового следа на воде. Сначала одну, чуть позже разглядел несколько более тонких по разным сторонам от неё. Большое судно с сопровождением - конвой. Затем картинка резко ухудшилась: летящий со скоростью почти втрое выше нашей, беспилотный разведчик слишком удалился от телеприёмника. Как только начала пропадать картинка, я отправил команды, чтобы снизить скорость аэроплана, и вновь отправил его в полёт по кругу, на этот раз над районом разведки. Я молил Богов, чтобы он не потерялся. К счастью, в расчётах, хотя и приблизительных, мы не ошиблись: расстояние от "Киклопа" до цели по прямой в тот момент было немногим более 150 морских миль, и когда оно сократилось примерно до 120, картинку я стал получать достаточно разборчивую. "Киклоп" сбавил ход до полного, а затем и вовсе лёг на брюхо. Мне следовало поторопиться с разведкой, потому что мы подходили к зоне обнаружения вражескими радиолокаторами, прежде всего РЛС сопровождавших конвой дирижаблей.

Скорость дирижаблей и дальность обнаружения ими надводных целей зависит от высоты полёта. Находясь на высоте в несколько десятков стадиев, тот же охотник легко обнаружит и догонит нас, даже если мы будем идти самым полным ходом на экране. Но для сброса ныряющих дисков охотнику требуется снизиться до пары стадиев и сбросить скорость до 30-40 узлов, и тогда у любого "киклопа" появляется шанс буквально избежать роковой встречи. При этом дирижабль ограничен в вертикальном манёвре, так как на каждое значительное и при том быстрое изменение высоты он расходует немалые объёмы несущего газа. В конце концов охотник исчерпает свои возможности, и единственным способом вновь набрать безопасную высоту для него станет сброс балласта, а точнее - тех самых ныряющих дисков. Насколько я знаю, такая игра в догонялки ограничена для дирижабля всего лишь тремя-пятью вертикальными манёврами, и это при охоте на водоизмещающие суда. В погоне за более скоростным экранопланом у охотника в запасе, скорее всего, не больше двух-трёх таких манёвров. Однако, если он успеет сбросить диски до того, как мы удалимся на безопасное расстояние или нырнём на недосягаемую глубину, у нас вряд ли получится от этих дисков оторваться: хотя дальность их полёта невелика, по скорости - и надводной, и подводной - диски превосходят возможности "киклопов". Но сначала нас должны заметить.

А вот наш маленький аэроплан вскоре заметили, скорее всего, с одного из эсминцев конвоя, и на картинке, которую передавала камера, замелькали следы трассирующих очередей. Когда разведчик подлетел ближе к цели, я выключил его двигатель, чтобы по нему не навели зенитную ракету, и переключился на камеру с телеобъективом, чтобы возможно подробнее разглядеть корабли. Меня, конечно же, первым делом интересовал самый большой корабль. Картинка на таком расстоянии от "Киклопа" принималась не очень чёткая и сменялась всего раза три-четыре в секунду, и я поначалу принял цель за плавучий ангар, прорешеченный сверху балками мостовых кранов. Но когда беспилотник пролетал над ним и я поймал этот корабль крупным планом, я чуть не упал со своего кресла (наверное, упал бы, если бы меня не удерживали захваты): это не краны, это были гигантские пушки!

Джаггернаут - так называют плавучие крепости. И эта крепость движется в направлении Пасифиды. Я принялся лихорадочно вспоминать, что нам говорили про такие крепости на занятиях в академии. Насколько я помню, у них эффективное против обычных боеприпасов тяжёлое бронирование, но при этом слабое оборонительное вооружение. Поэтому такие крепости всегда сопровождает крупное соединение из кораблей и летательных аппаратов. В начале войны было несколько джаггернаутов, но уцелел лишь этот, может быть, самый крупный из всех. Ещё до войны было ясно: в случае масштабного затяжного конфликта на все укреплённые цели потенциального противника термоядерных боеголовок не хватит ни у одной из сторон. Поэтому начали спешно разрабатывать и строить обычные системы вооружений, способные хотя бы отчасти заменить термоядерное оружие. Одним из таких видов вооружений у Альянса стали плавучие крепости. Их строили в виде отдельных секций, а затем соединяли вместе на плаву, потому что строить такой огромный сухой док было бы безумным расточительством. Носовая и кормовая секции джаггернаута имеют двигатели, а секции, расположенные между носом и кормой, несут мощное дальнобойное вооружение, и ещё они содержат герметичные отсеки, поэтому, чтобы потопить такую крепость, придётся постараться. На мой взгляд, самое лучшее - это серьёзно повредить силовые установки носовой и кормовой секций, а затем ударить крепости в один борт - тогда насосы не успеют закачать балласт в противоположные отсеки и джаггернаут может лечь на бок или даже перевернуться, и в итоге затонуть. Чтобы пробить его многослойную броню, потребуются боеголовки вроде тех, которыми оснащены наши "зазубренные жала". А ещё нужно обезвредить корабли охранения... Я сразу сообразил, что одного нашего "Киклопа" для гарантированного уничтожения крепости явно недостаточно. Но, подумалось мне с восторгом, шанс сорвать их операцию, что бы они там ни задумали, у нас всё же есть!

Характеристики этого джаггернаута я хорошо запомнил ещё курсантом: полный ход всего около 10 узлов, вооружён двадцатью четырьмя тяжёлыми дальнобойными орудиями. Каждое из орудий при выстреле посылает сверхзвуковой снаряд массой 40 актов на дальность более 50 миль. Скорострельность одной такой пушки может достигать двух, а то и трёх выстрелов в час, но после пары десятков выстрелов стволы необходимо заменять. Конечно, это своего рода благоразумная предосторожность: ведь если хотя бы один из стволов разорвёт при выстреле, его участь может тут же постигнуть всё гигантское судно. Впрочем, процесс замены стволов полностью механизирован и занимает лишь несколько часов, а запасные стволы хранятся в недрах самой плавучей крепости. У других джаггернаутов было самое разное вооружение, но суть одна и та же: одним-двумя залпами такая крепость способна снести практически любое береговое укрепление. Это позволяет атаковать цели, хорошо защищённые от воздушных ударов со стороны моря, а главное - экономить ядерные заряды. Нетрудно догадаться, что сокрушительные залпы этой крепости предназначены для береговой обороны Пасифиды. Подобная крепость в начале года уничтожила нашу базу Тонкий Мыс. Хотя прямое попадание термоядерного заряда испарило носовую часть того джаггернаута, он не потерял ни плавучести, ни хода, ни боеспособности, и уцелевшие орудия несколькими залпами превратили Тонкий Мыс в оплавленные развалины.

Это промелькнуло в моей голове быстро, и я открыл рот, чтобы громко доложить капитану, но тот уже всё понял (не иначе - по выражению моего лица!) и направлялся к моему посту. Я вскочил, уступая ему место, но он вернул меня назад, положив мне руку на плечо. Я весь затрепетал от такого знака расположения и доверия! "Докладывайте" - сказал кэп спокойно, встав справа за моей спиной, чтобы видеть экран телеприёмника. По мере доклада я делал необходимые расчёты: "Джаггернаут, 24 пушечный, ход примерно 7 узлов... курс 210, азимут 250, удаление около 120 морских миль... визуально подтверждено сопровождение: четыре эсминца, эскортный авианосец, дирижабль-охотник..." "Где-то ближе к нам могут быть ещё охотники, вы тоже поглядывайте на радар", - сказал мне Озавак-Ан, затем он негромко скомандовал штурману: "Рассчитать курс на перехват конвоя. Держать самый полный надводный ход". Потом он опять обратился ко мне: "Отлично сработали, Адиша-Ус. Направьте аэроплан на север, это собьёт их со следа. И сообщите на базу все параметры обнаруженного конвоя. - Затем он немного повысил голос и обратился ко всем в рубке: - Следите за воздушной обстановкой! Если засечёте что-то, докладывайте, не медлите ни секунды! Штурман, если что - мы сразу ныряем". Этот призыв был лишним: все прекрасно понимали опасность и с момента последнего всплытия не отрывали глаз от приборов. Я передал на беспилотник команду к запуску двигателя, развернул его строго на север, мысленно с ним попрощался и выключил телеметрию. Затем, уточнив у штурмана координаты, составил и отправил шифрованное послание на "Синюю Скалу". Следующие четверть часа, или около того, мы продолжали идти на экране, ещё спустя столько же "Киклоп-4" должен был нырнуть, потому что мы уже вошли бы в зону действия радаров конвоя. А дальше началось бы преследование джаггернаута вслепую - до момента акустического контакта. Но тут появился - как и предупреждал Озавак-Ан - вражеский дирижабль. Не с той стороны, где шёл конвой с джаггернаутом, а с запада. Дирижабль находился ещё высоко и далеко для атаки на нас, когда его увидела наша радиолокационная станция, но если это был охотник, он-то увидел нас гораздо раньше. Возможно, это был просто разведчик, но разбираться теперь, что это за дирижабль, означало подставить свою шею под лезвие меча. Сыграл сигнал и "Киклоп", резко сбавив ход, нырнул. У меня сразу заложило уши и резкая боль кольнула в паре мест в голове. Как же досадно испытывать это каждый раз!..

Взломать береговую оборону Пасифиды было бы непросто даже для джаггернаута: основу её составляют бронепоезда, тоже с дальнобойными орудиями (не с такими большими, конечно), которые двигаются вдоль берега по сети железных дорог. Радары, наводящие их снаряды на цели, расположены на возвышенностях далеко от береговой линии - залпами с плавучей крепости их не достать. Да и если достали бы - наземные станции легко заменить несколькими аэростатами. И чтобы наверняка попасть в бронепоезд, нужно надолго обездвижить его, а значит, предварительно придётся разрушить пути, а затем с воздуха засечь координаты самих поездов. Пути береговой обороны проходят в укреплённых траншеях, они многократно дублированы, так что перерезать их сложно. За то время, пока противник будет всем этим заниматься, его и самого могут уничтожить. Несколько хороших пробоин - и тихоходный неповоротливый джаггернаут скроется в бездне Восточного океана вместе со своими гигантскими пушками. Хотя для этого понадобится по меньшей мере линкор, или десяток таких малюток, как наша, но сама возможность набить этой плавучей крепости дыр в корпусе - невероятная удача! Отправляющий в Бездну - чем не Честное имя?

После того, как мы нырнули, Дважды Рождённый прошёлся по постам, внимательно вглядываясь в каждый монитор и переговаривая с каждым офицером. Подойдя ко мне, он неожиданно наклонился к самому моему уху, и не приказом, но добрым словом отправил меня отдыхать. То ли Озавак вспомнил мой совет с прошлой вахты, то ли просто хотел, чтобы я имел свежую голову во время предстоящего боя. Как же воодушевляет отеческое слово капитана! Вся моя боль мигом стихла, я не медля вернулся в свою каюту, и вот сижу за столиком и дописываю всё в эту тетрадь. Не знаю, когда меня позовут на пост, но пока лучше всё же поспать.

Я опять засну с мыслями о тебе... Жива ли ты, прекрасная Виланка, и в какой из мрачных пещер ледяной Арктиды держат тебя в плену? Каждый раз, лёжа в койке после тяжёлой вахты, я представляю, что и ты лежишь на ней в моих объятиях, и тогда я засыпаю со счастливой улыбкой.

Гл.II. Джаггернаут

Для воина беречь свою жизнь - кратчайший путь к позору.
Но ему не следует, презирая смерть, лезть на рожон
и относиться легкомысленно к любой опасности.
Каждый воин должен ясно сознавать, что истинная
цена его жизни - это цена славного подвига.

(Книга Истины пророков-близнецов)

Мы почти висим в океане на глубине пяти стадиев, еле слышно урчат турбины, дающие нам малый ход, он вместе с местным подводным течением уносит "Киклоп-4" к северо-западу. Нам нужно незаметно уйти из этого района как можно дальше, потому что где-то над нами, ближе к поверхности, в радиоактивной воде среди обломков конвоя всё ещё рыскает смерть, прощупывая её толщу гидролокаторами. На мониторе в моей каюте графики от акустических антенн испещрены характерными пиками. Иногда между острых одиночных пиков врезается более высокий и протяжённый и я слышу взрыв - когда топливо у ныряющих дисков заканчивается, они просто тонут, а затем взрываются на разной глубине. Но мы ещё глубже.

Я с гордостью вновь представляюсь тому, кто читает мои записи: меня зовут Адиша-Ус, Заглянувший за Горизонт. Здесь, в глубине Великого Восточного океана, наши капитаны провели короткую церемонию: во имя Близнецов и славы Учения они дали Честные имена четырём офицерам, непосредственно участвовавшим в атаке на джаггернаут. Я ожидал, что это будут имена вроде "Потопивший Джаггернаут", но ничего похожего капитаны не произнесли. Наверное, "Заглянувших за Горизонт" в результате этой войны окажется немало, но гордости моей это обстоятельство нисколько не умаляет. Другое дело имя "Жалящий в Нос" - не только редкое, но и самое, по-моему, звучное из всех, что мы сегодня получили - его носит отныне мой друг Ибильза-Хар. Нам теперь есть, с чем возвращаться домой: если у нас будут потомки, они станут вспоминать нас и чествовать наш подвиг ещё во многих поколениях.

В старые времена за боевые подвиги и заслуги не давали Честных имён, но существовал обычай награждать особо отличившихся в службе чем-нибудь ценным и памятным, что могло повысить положение такого человека в обществе и что он мог передать по наследству своим детям и внукам. Мой далёкий предок, Снайпер с Собачьими Глазами, когда-то прибыл в наши края издалека, и верой и правдой служил архонту Фаора, жестоко расправляясь с его врагами, как внешними, так и внутренними. До нас дошло, что он совершил немало кровавых подвигов, а к закату службы Снайпера назначили командовать городским гарнизоном. Но всё заканчивается, пришла пора и моему предку уходить на покой. Архонт напоследок наградил его поместьем с сельскохозяйственными угодьями, а также ссудой на их обустройство. К тому времени пожилой Снайпер обзавёлся собственным немалым семейством, поэтому ему было, кому всё это передать. С этого поместья, и с построенного незадолго до него городского дома, началась известная история моего рода.

Если когда-нибудь встану на путь собственной семейной жизни, я вижу рядом с собой только одну спутницу. Но сначала мне предстоит её спасти. Через пропасть между нами, отверстую судьбой, мне нелегко будет перекинуть мост, только на помощь Богов я уповаю. Надежда в моей душе борется с тоской, а решимость - с отчаяньем. Словно в напоминание о бесконечной печали моего сердца, в цветнике в моей каюте сегодня расцвели белые звёздочки тиаре. Кустик его очень мал, цветки нежны, но лепестки их долго останутся белыми и будут источать тонкий аромат. Конечно, рано или поздно, они опадут и растают без следа, а вот моя любовь к прекрасной Виланке будет цвести вечно.

Но я просто обязан в подробностях описать главное событие - нашу славную битву.

Пока я спал, мы нагнали конвой под водой и несколько часов сопровождали его на безопасном расстоянии, на котором "Киклоп" не могли засечь их гидроакустические станции. После того, как противник заметил наш беспилотный разведчик (скорее всего, вслед за нашим там побывали и другие), корабли рассредоточились в противоатомный ордер, и теперь шли на удалении полторы-две мили друг от друга, а мы пристроились за одним из крайних эсминцев. Странно, но они не сменили курс, а ведь в подобных случаях конвои, как правило, переходят на размашистый зигзаг. "Торопятся? - помнится, узнав об этом, ломал я голову. - Огромный джаггернаут медлителен и неповоротлив, и частая смена курса изрядно снизит и без того неспешную путевую скорость конвоя..." Оба наших капитана - и Озавак-Ан, и Скванак-Ан - находились во время всей операции на мостике, то есть на капитанском посту в рубке. За пост акустика усадили самого опытного в этом деле - офицера-моториста. Все шесть наших крылатых ракет были заправлены и подготовлены к пуску. Время тянулось и тянулось, и я не знал, чего же мы выжидали. Операция готовилась в такой тайне, что даже меня - ответственного за связь и разведку - не посвящали в неё до последнего момента, и я был уверен, что наша встреча с джаггернаутом - чистая случайность!

И вот, наконец, это произошло - всего пару часов назад. Скванак-Ан обратился ко всем находившимся в рубке: он объявил, что сейчас "Киклоп-4" в составе группы атакует конвой и первая наша цель - плавучая крепость. Ракетный залп мы обязаны выполнить безукоризненно, потому что попадание наших ракет по джаггернауту будет сигналом к атаке остальным кораблям, а также воздушной поддержке. О, Близнецы! Надо ли говорить, что все мы были потрясены этими словами капитана, и тут же мощная волна воодушевления подняла весь офицерский состав "Киклопа" на новую боевую высоту: каждый из нас годами готовился именно к такому моменту, и каждый горячо желал не опозорить себя, своих наставников и начальников, выполнив свой долг так, чтобы заслужить славу и Честное имя.

Капитаны короткими командами распределили обязанности по постам. Сам Дважды Рождённый поручил мне вести одну из ракет, а о связи с другими участниками атаки из нашей группы даже не упомянул. Если не знаете, связь между кораблями, идущими под водой, возможна только на коротких дистанциях и она демаскирует передающее судно. Поэтому таких средств связи у нас просто нет на борту. Но мы можем в пределах акустического контакта определить не только дальность, пеленг и скорость, но и по характеру шума определить, что это за судно - какого класса и наше оно, или противника. Расчёты делает автоматический вычислитель акустического поста, а цели выводятся на монитор - примерно такой же, как у радиолокационной станции, однако и слух акустика играет тут не последнюю роль. На флоте ходит легенда об акустике Видящем Звук, который служил на глубинном охотнике и наводил ужас на экипажи кораблей Альянса. Наш моторист Путра-Хар получил после этой битвы имя поскромнее: Слышащий Движение. И он его, безусловно, заслужил! К примеру, он сразу понял, что эсминцев в сопровождении всего пять: ещё один шёл довольно далеко в авангарде, и на картинке с беспилотника я его не разглядел, зато его легко "увидел" Путра.

Мы тогда выждали ещё немного, и вот, наконец, нам скомандовали атаку. "Киклоп-4" набрал самый полный подводный ход и всплыл в миле от ближайшего эсминца эскорта. Наш ракетоносец тут же поднялся на воздушный экран и с ходу атаковал главную цель - джаггернаут - четырьмя "зазубренными жалами". В некотором смысле четыре ракеты сразу - это предел для такого судна, потому что каждая ракета управляется с отдельного поста, а нужно ещё подсвечивать цель радаром. Два "жала" мы направили в носовую секцию гигантского судна, два - в кормовую. Сам джаггернаут на тот момент находился от нас немногим дальше, чем в пяти милях, и время подлёта ракет составило всего полминуты. Шквальный огонь, открытый по ним с двух ближайших эсминцев, безнадёжно опоздал: четыре боеголовки сдетонировали синхронно, и ярчайшая вспышка на несколько секунд ослепила, наверное, весь Великий Восточный океан. Но мы этого не видели: все выступающие из корпуса приборы, включая камеры, были задраены внутрь сразу после пуска ракет. Не видели мы и того, как в небо взметнулась гора пара и брызг, а под нами стремительно пронеслась белёсым призраком гидравлическая ударная волна. Спустя несколько секунд нас сильно тряхнуло, как опавший лист порывом осеннего ветра, и чуть было не опрокинуло вверх брюхом воздушной ударной волной, и мы сразу же нырнули - не дожидаясь поднятого взрывами водяного вала и получив вдогонку попадание из малого калибра ближайшего эсминца эскорта. Удар снаряда в корпус не сулил нам ничего хорошего, но судно управлялось без помех, все вентиляторы исправно вращались, течи не было, значит, обошлось без серьёзных повреждений. Наверное, мы не отделались бы так легко, если бы команды кораблей конвоя не были заняты авральной подготовкой к приходу быстро надвигающейся на них водяной стены. Пока гнев взбудораженной стихии швырял по поверхности корабли конвоя и там царило полное замешательство, мы прошли на самом полном ходу под ними и через четверть часа всплыли, подпрыгнув над водой на пару гексаподов, с другой стороны конвоя, милях в четырёх от джаггернаута и всего в полумиле от одного из эсминцев. В первой атаке я непосредственно вёл "зазубренное жало" по теленаведению и, клянусь бородой Ардуга, я смог подвести свою ракету к цели ближе, чем на полстадия! После повторного всплытия мне приказали сменить пост и установить связь с другими кораблями группы. Это уже моя основная работа и, конечно же, я с честью справился и с этим.

С севера, сразу вслед за нами, конвой атаковали ещё три "киклопа": там между арьергардными эсминцами шёл авианосец, и нужно было помешать ему поднять авиагруппировку на крыло. Где-то с юга от конвоя выпустил две ракеты по эсминцу авангарда ещё один "киклоп", а с запада, недалеко от того места, где наш "Киклоп-4" всплыл, но примерно на милю-полторы дальше от конвоя, готовился нанести завершающий удар по джаггернауту ракетоносец типа "курай" - примерно такой же по конструкции, как "киклопы", только большой. Конечно, как и у всех больших кораблей, у него есть своё имя, которым гордится команда, но в дальнейшем я буду называть это судно "Курай" - как будто это не только тип корабля, но и его оригинальное название. Не стану также раскрывать номера других участвовавших в операции "киклопов". Во всяком случае, пока что... Всё это вместе - "Курай" и пять "киклопов" - и есть "девятая отдельная флотская группа", и встреча наша была запланирована не в каких-то фиксированных координатах, а у гигантской плавучей крепости! И именно под такую невероятно важную задачу командовать нашим судном, и в итоге координировать всю операцию, назначили опытнейших ветеранов: сопровождая конвой, они ждали, пока атакующая группа соберётся, и именно наш ракетный залп стал сигналом к общей атаке.

Пока мы шли под водой, "Курай" тянул время. Если дружественное судно находится в подводном положении где-то рядом с эпицентром предстоящего взрыва, примерно в радиусе двух миль, с использованием термоядерных боеголовок следует повременить. Мы всплыли, и как только внешние камеры вновь заработали, мы увидели, как вокруг резко маневрирующего ракетоносца вздымаются фонтаны разрывов: его обстреливали орудия одного из эсминцев. "Курай" отвечал из своих пушек, а судя по черневшей в борту эсминца большой пробоине, он уже применил по нему тактические ракеты и одна из них достигла цели. Любой офицер, даже не моряк, скажет вам, что вооружение у "киклопов" не универсальное, и назначение у таких маломерных судов, как наше, ограничено специальными задачами. К примеру, разведка целей это нетипичная для нас задача - по-хорошему, выводить на цель нас должны воздушные или морские разведчики. Вести эффективный бой с кораблями конвоя, летательными аппаратами, и вообще решать какие-то тактические боевые задачи "киклопы" тем более не могут. Ныряющие экранопланы типа "киклоп" изначально проектировались как охотники за подводными авианосцами и крейсерами. Наше предназначение - быстро достичь района, где была обнаружена подобная цель, скрытно сблизиться с ней и неожиданно, с предельно короткой дистанции её атаковать, а затем убраться восвояси, до того, как другие корабли противника или их воздушное прикрытие смогут ответить контратакой. Оборонительное вооружение "киклопов" не рассчитано на ведение полноценного боя, к примеру, с конвоем. А вот у "Курая" имеются тактические ракеты, мощная система ПВО, скорострельные пушки различных калибров и другое оружие, позволяющее атаковать серьёзного противника без применения термоядерных боеголовок. Так, "Курай" может победить в противоборстве с надводным судном вроде эсминца, особенно если атакует его внезапно. У эсминца больше огневая мощь, но "Курай" гораздо манёвренней, и это в реальном поединке сведёт преимущество эсминца к нулю.

Я был на связи со всей группой и первым узнал, что девятая отдельная уже понесла потери: здорово досталось по меньшей мере одному "киклопу" на севере, из тех, что должны были вывести из строя авианосец: их атака оказалась неудачной, а один из ракетоносцев получил многочисленные попадания в корпус и повредил вентиляторы. Но их неудача уже не могла повлиять на исход сражения: конвой с джаггернаутом к тому моменту был обречён. Вряд ли те офицеры в штабе флота Южного Альянса, которые планировали прохождение конвоя к северному побережью Пасифиды, рассчитывали на такое дерзкое нападение - маленькой группой малозаметных судов, не обеспеченных прямым прикрытием, которая выскочит словно из ниоткуда прямо под самым носом конвоя. Обнаружить в океане небольшую группу судов сложно, определить её курс, если цель не известна заранее - задача практически невыполнимая, а когда каждое судно из группы добирается до цели самостоятельно, их вообще невозможно никак отследить. Навигация сейчас сильно затруднена: ведь нет ни спутников, ни стратосферных станций, ни даже звёздного неба, а радиосигналы проходят очень плохо и радиомаяки ненадёжны. Даже океанические течения изменились, и только такие скоростные суда, как наше, могут ещё более-менее точно выдерживать курс, пользуясь лишь картой, компасом и приборами скорости. Я тогда подумал, что адмиралы конвоя, скорее всего, ожидали перехвата двумя-тремя мощными флотскими группировками, включающими крупные надводные корабли и подводные крейсеры, а также авианосцы. А такую армаду не подгонишь незаметно к чуткому конвою: не говоря уже о воздушной разведке, их самих заметят за сотни миль и у судов Альянса будет достаточно времени для того, чтобы подготовиться к нападению, сманеврировать и даже получить поддержку. Но, как показали будущие события, я заблуждался: в случае атаки вражескими армадами джаггернаут не нуждался в помощи извне...

Едва наше судно поднялось над волнами, "Курай", продолжая активно рыскать по курсу, чтобы избежать прицельных попаданий снарядов противника, выпустил попарно, одну пару за другой, сразу восемь крылатых ракет, причём все они предназначались пока державшейся на плаву, но уже вовсю дымящей крепости. Примерно в тот же момент нас достала по надстройке очередь из малого калибра эсминца, но в этот раз угол был такой, что броня всё благополучно отразила. Два "зазубренных жала" с "Курая" противнику удалось перехватить, но остальные шесть ракет спустя меньше, чем минуту, достигли цели. Синхронный взрыв шести термоядерных боеголовок! Наша радиолокационная станция ослепла, приборы посходили с ума, по экранам мониторов побежали помехи, и я знал, что там, снаружи, всё поле боя заволокло паром, и я слышал, как от высокой температуры снаружи трещит и шипит обшивка "Киклопа-4". Судно опять сильно тряхнуло, и хотя я вцепился изо всех сил в подлокотники, захваты кресла больно впились мне в бока. Мы двигались в специальной позиции и "Киклоп" хорошо перенёс эту ударную волну, чего не могу сказать про ближайший эсминец, орудия которого почти в упор обстреливали и "Курай", и нас: после взрыва все его орудия смолкли.

Термоядерные заряды, которые используются в морских (да и сухопутных) сражениях, ограничены по мощности несколькими сотнями пиростенов и не оставляют после взрыва большого количества радиоактивных материалов. Это сделано в первую очередь для того, чтобы не навредить своим, атакуя подобными зарядами противника на поле боя. Мощность боеприпаса рассчитывается таким образом, чтобы при попадании в цель противник был поражён, а применивший это оружие остался цел и невредим. Обычно радиус поражения ограничен одной-двумя морскими милями, но для гарантированно уничтожения защищённых целей вроде крупных кораблей необходимо подвести боеприпас к ним практически вплотную. Вообще говоря, наши крылатые "жала" можно запускать с совершенно безопасного расстояния в несколько десятков миль, но время подлёта ракеты в этом случае увеличивается в разы, а значит в разы возрастает вероятность, что её собьёт по дороге ПВО противника. Для успешного выполнения задачи дистанцию до цели желательно сокращать до нескольких миль, что мы и сделали. К тому же, в бронированном судне вроде "Киклопа", которое движется над водой, можно пережить взрыв на расстоянии мили, или даже меньше, но это уже как повезёт. Под водой же лучше держаться от эпицентра подальше...

Самыми мощными термоядерными боеголовками - стратегическими - перед войной оснащались баллистические ракеты большой дальности, но, кажется, все они были израсходованы в начальный её период. Применялись такие боеголовки для разрушения промышленных районов и крупных военных баз. У Южного Альянса, а точнее у Малайны, имелись боеприпасы взрывной мощностью в сотни тысяч пиростенов, способные разрушить целый гигаполис - это теперь известно вполне достоверно, но ни один из них так и не был использован по назначению. С началом войны все такие заряды таинственным образом испортились, - стали не только небоеспособными, но и неремонтопригодными, поэтому их пришлось в итоге разобрать и утилизировать. Считается, что произошло это в результате заговора с целью саботажа. Но чей это был заговор и как удалось осуществить саботаж в отношении столь хорошо охраняемого оружия - тайна без надежды на посвящение. Лично я не сомневаюсь, что заговор созрел в среде высшего военного руководства Великой Малайны - тех стратегов, кто понимал, что в случае победы придётся иметь дело с последствиями массового истребления мирного населения и заражения радиоактивными осадками огромных территорий противника. С тех пор, в основном из-за дефицита материалов, из которых их делают, в производстве находятся лишь относительно маломощные термоядерные боеприпасы, рассчитанные на вполне определённые тактические цели. Как показал опыт реальной войны, ту же военную базу проще и дешевле разрушить тремя-четырьмя боеголовками, скажем, по 100 пиростенов, которые будут направлены в самые важные её точки, чем, к примеру, одной в 1000 пиростенов, взорванной где-то посередине между этими точками. С кораблями примерно так же. Конечно, сверхмощный заряд мгновенно испарил бы джаггернаут и гарантированно потопил его эскорт в радиусе пары миль. Боеголовки тех ракет, которые наша отдельная флотская группа запустила в плавучую крепость и её эскорт, по совокупной мощности в разы уступают одному стратегическому боеприпасу, но при этом и потребное суммарное количество дефицитных материалов при таком множественном выборочном ударе расходуется в разы меньшее, в итоге с тем же результатом. В этой войне и наш флот, и флот Альянса вооружены ракетами с боеголовками относительно небольшой, к тому же переменной мощности. В зависимости от того, какую цель предстоит уничтожить, мощность их взрыва выставляется непосредственно перед запуском ракеты, вместе с другими параметрами. Впрочем, как показала наша атака на джаггернаут, столь огромные суда уничтожить так совсем не просто.

Спустя ещё четверть часа или около того, конвой подвергся атаке с воздуха. Прилетевшие с южного направления аэропланы, примерно два десятка, в первую очередь растерзали висевший где-то в авангарде конвоя дирижабль-охотник. Пережив термоядерные вспышки, этот дирижабль сохранил управляемость и уже снизился к самой воде, очевидно, готовясь выпустить в неё свой смертоносный груз, но не успел - судя по тому, как быстро исчез с радара. Неужели он разрушился и сгорел?!. Дирижабли обстреливают сразу несколькими типами боеприпасов: бронебойные и фугасные поражают экипаж и оборудование, повреждают оболочки баллонов и ломают силовой набор корпуса, а зажигательные - если повезёт - провоцируют воспламенение топлива и взрывы гремучего газа. Но на всё это нужно немало времени и целая гора боеприпасов! Интересно, какую тактику и какие боеприпасы применили атаковавшие его аэропланы? Ведь полностью вывести дирижабль из строя и, тем более, заставить его упасть и сгореть, не менее сложно, чем потопить большой корабль. Хотя надёжно бронировать весь дирижабль не получится (это легко понять даже ребёнку), бронируют в них только кабины и силовую установку - примерно теми же методами, что в аэропланах, тем не менее, оболочка газовых баллонов хорошо защищена от пробоин, во всяком случае, пробоин небольшого диаметра. Для водорода важно не допустить утечки значительного количества этого газа и смешивания его с воздухом, иначе у корпуса или даже внутри него может произойти разрушительный взрыв. Терять гелий тоже не желательно - он очень дорог. Оболочку газовых баллонов дирижаблей делают из особой мягкой брони - линоторакса. Подобно, к примеру, броне "Киклопа-4", она состоит из нескольких слоёв, только тканей разного вида. Часть этих тканей имеет низкую газопроницаемость, часть - особые механические свойства. Последние как раз и обеспечивают защиту от пробоин: образовавшееся в баллоне отверстие провоцирует усадку такой ткани в области разрыва нитей. Из-за специального неравномерного переплетения ткань усаживается так, что разрыв смещается в сторону. В каждом слое смещение происходит с свою сторону, и в итоге отверстие оказывается закрытым несколькими слоями ткани. Где-то между этими слоями расположена сетка из трубочек с клеем, при разрыве трубочек клей вытекает и скрепляет сместившиеся слои, окончательно заделывая пробоину. Поэтому надёжно прорвать оболочку газового баллона дирижабля - далеко не простая задача, и уж во всяком случае она довольно затратная.

По легенде, некий техник настраивал ткацкий станок, делавший ткани со сложным переплетением. Станок был старый, и нити нередко путались, застревали или рвались. Однажды, когда подобная неприятность случилась в очередной раз, раздосадованный техник в сердцах ударил по натянутому полотну ножом, и тут он к своему удивлению увидел, как пробитая им дыра съёжилась и сместилась в сторону. По официальной же версии такое переплетение для ткани и сам линоторакс придумал перед войной тилварский инженер, работавший за письменным столом с чертежами и расчётами. Вскоре после начала боевых действий малаянцы украли у нас этот секрет и тоже стали выпускать такую ткань для газовых баллонов своих воздушных кораблей.

Многие ещё по наивности думают, что появившиеся во время войны огромные металлические дирижабли прочнее и надёжнее традиционных, но это далеко не так. Такие аппараты начали строить лишь из-за нехватки гелия, их подъёмная сила обеспечивается перегретым воздухом, а оболочка представляет собой не более, чем толстую фольгу, покрытую изнутри слоем теплоизоляции. Их внутренний объём едва разделён на несколько простых секций, а значительную часть полезной подъёмной силы съедает оборудование и топливо для подогрева воздуха. Такой тип дирижаблей используется лишь для погрузочно-разгрузочных и транспортных работ - например, для погрузки и выгрузки судов на рейде.

К прилёту воздушной поддержки гигантское облако пара накрыло почти всех участников битвы и видимость на поле боя резко ухудшилось, но это не помешало атакующим аэропланам: следующей их жертвой стал тоже имевший повреждения, но ещё боеспособный эскортный авианосец. Корабельная ПВО авианосца перехватила все атаковавшие его крылатые ракеты ещё на подлёте, но теперь наши аэропланы так яростно набросились на плавучий аэродром, что тот сразу потерял ход. Он успешно защитил от термоядерной атаки себя, но так и не смог защитить от этого свой конвой, оказался беспомощен перед атакой аэропланов и в итоге совершенно бесполезен: для того, чтобы поднять в воздух свою палубную авиацию, ему нужно было разогнаться против ветра узлов хотя бы до 20, но из-за поднятых взрывами водяных валов он не смог даже развернуться к ветру. Если я верно понял показания радара, ни один из его аэропланов так и не оторвался от полётной палубы. Очень скоро авианосец совсем доконали: один из бомбардировщиков использовал какой-то специальный боеприпас, или же это был боезапас самого авианосца, сдетонировавший внутри судна... У себя на мониторах сквозь туманную пелену мы увидели, как стремительно раздувающимся пузырём пробежала ударная волна, и этот большой корабль буквально раскололся надвое, при этом одна его из половин в итоге встала поплавком, а другая перевернулась вверх килем. Я ещё в академии усвоил, что надводный авианосец это слишком удобная для противника мишень и, учитывая его огромный экипаж, включающий сотню отличных пилотов, подставлять такое судно под удары серьёзных соединений значит обрекать на бессмысленную гибель ценные военные кадры. Дело даже не в том, что аэропланам взлететь с палубы сложнее, чем с наземного аэродрома. Главная проблема это посадка. Она не просто требует от пилотов особо виртуозного владения машиной на таком режиме. Не говоря уже о повреждениях в покрытии полётной палубы, нередкие на море сильная качка, порывы ветра, туман, тропический дождь - всё это делает посадку на авианосец затруднительной, а часто и вовсе невозможной. В отличие от аэропланов с подводных авианосцев, у этих не бывает поплавочных шасси, позволяющих в случае затруднений сесть прямо на воду, а если сравнивать надводный авианосец с авианесущим дирижаблем, высоко в воздухе, в случае неудачи у пилота больше шансов выполнить повторный заход, и в итоге безопасно посадить машину, а вот промах по дорожке плавучего аэродрома, скорее всего, отправит аэроплан прямиком на дно... В общем, я уверен, что область применения таких кораблей должна быть ограничена локальными операциями, в крупных морских сражениях им не место.

Вслед за эскортным авианосцем, как явствовало из радиопереговоров, был атакован с воздуха и вскоре лёг на борт один из двух сохранивших боеспособность эсминцев арьергарда. Саму плавучую крепость аэропланы не тронули, впрочем, это было уже и незачем. Вся атака на вражеский конвой в итоге прошла настолько быстро, что его адмиралы, похоже, не успели адекватно оценить обстановку и уж точно не сумели предпринять эффективных ответных действий.

Наши аэропланы пилотировали женщины - я сразу понял это, как только услышал их переговоры по радио. Женщин не берут служить во флот даже пилотами, но эти были с Пасифиды, с одной из береговых авиабаз. Это означало, что атака на конвой с джаггернаутом скоординирована между разными родами войск и даже между разными округами. Это поразительно! Я вспомнил статью в газете, что читал где-то год назад. Неужели это те самые "Молнии Ардуга", что потопили малаянский линкор "Неотвратимый Удар Тысячерукого Кота"?.. Почти наверняка это они, вполне логично было бы послать их на такое задание! Аэропланы вроде тех, что атаковали конвой, прижились не только на авианосцах, но и в наземной противовоздушной обороне, а также на береговых базах. Очевидно, что с одной из таких баз и прилетели к нам "Молнии Ардуга". Путь Боги помогают вам, бесстрашные лётчицы! Надо обладать немалой храбростью, я бы даже сказал отчаянной храбростью, чтобы воевать в такой машине, как аэроплан.

Эти летательные аппараты, конечно, скоростные и манёвренные, они компактны и хорошо вооружены, но они могут находиться в воздухе лишь до тех пор, пока не закончится топливо, а его они потребляют гораздо больше, чем на тот же путь и с той же полезной нагрузкой тратят дирижабли. Да и топливо у аэропланов особое... Доходит до того, что добрую половину веса аэродинамического аппарата составляет ядовитая, легко воспламеняющаяся жидкость, и даже такого её запаса едва хватает, чтобы пролететь какую-то тысячу миль. Прибавьте сюда, что аэропланам требуются длинные, прочные и идеально ровные площадки, чтобы успешно взлетать и садиться, и вы получите самую неудобную технику на свете. Ухищрения вроде стартовых катапульт и поплавков лишь ухудшают полезные свойства этих машин, и явный выигрыш в соревновании с дирижаблями они получают, лишь становясь невероятно большими. Только огромные летающие крылья с ядерными силовыми установками можно назвать соперниками дирижаблей, но такие аппараты очень дороги - обходятся дороже большого подводного авианосца. С началом войны Альянс открыл настоящую охоту за нашими летающими крыльями и, хотя это обошлось врагу в неисчислимые потери, мы лишились почти всех таких крыльев и одного из двух заводов, где их делали. Да что теперь об этом горевать...

С началом войны Южный Альянс располагал почти вдвое большими воздушным и военно-морским флотами, имел сотни военных баз, и вообще, его объединённая армия подавляла нашу по всем параметрам. Они думали что, неожиданно напав и уничтожив немногочисленные базы, расположенные лишь по периметру наших границ, а также основные командные центры, они поставят Тилвар на колени. Теократия Хетхов не могла помочь Тилвару военной силой: у духовной империи никогда не было полноценной армии, и даже крупных боевых кораблей у хетхов нет - в последние несколько десятилетий именно наш флот патрулировал их морские торговые пути. Но враг в итоге просчитался: хетхи оказали нам огромную и неоценимую материальную и моральную поддержку. Мы словно ощутили за спиной надёжную опору, а наша экономика освободилась от необходимости кормить и одевать собственные население и армию - всё это взяли на себя наши братья. Флот Альянса пытался блокировать морские коммуникации хетхов, в результате чего от ставшей небезопасной морской торговли отказались почти все страны, и в итоге сами члены Альянса жестоко пострадали от перебоев с поставками важных грузов. Операции на континенте тоже не привели Альянс к значимым успехам. Их расчёт был на то, что у хетхов военные соединения хотя и состоят из профессиональных воинов, бесстрашных и отлично подготовленных, они немногочисленны, легко вооружены и охраняют только ключевые участки границы. Но Центрально-Асийское нагорье трудно проходимо для больших армейских частей, а дух населяющего этот край народа славится необычайной стойкостью, поэтому малаянцы не посмели предпринять масштабную военную интервенцию в земли Теократии. Поначалу вооружённые силы Альянса пытались нанести непоправимый ущерб промышленности хетхов, устраивая глубокие рейды и нанося ракетные удары по их заводам и складам. Однако население духовной империи живёт в деревнях и городках, разбросанных по краям узких и протяжённых горных долин, поэтому производства там относительно небольшие, а сами фабрики и склады, и даже железные дороги часто заглублены в камень. Даже столица империи - Наталия - вытянулась на десятки миль по извилистому каньону. Да и противовоздушная система теократии оказалась на удивление эффективной... В общем, военные стратеги Южного Альянса быстро осознали, что нет более неблагодарного и бесполезного занятия, чем атаковать расположенную в центре материка бескрайнюю горную страну, населённую людьми, у которых благородство в крови и для которых смерть это лишь врата в вожделенную благую обитель. Мы, конечно, защищали своих духовных братьев, как только могли - поставляли им зенитное оружие и боеприпасы, наша авиация прикрывала их города, а наш флот, хотя и не сумел обезопасить морскую торговлю хетхов, постоянно дежурил у их восточных портов, не позволяя силам Альянса эти порты захватить или уничтожить. Враг поначалу яростно атаковал именно Тилвар: помимо сугубо военных объектов это были производственные центры, электростанции, транспортные узлы. Доставалось и мирному населению. Только самоотверженность и подвиги наших воинов предотвратили полное разорение страны. Перелом произошёл довольно скоро - когда в проливе Аранк нашей авиации удалось накрыть главные силы флота противника. Примерно тогда же мы смогли уничтожить несколько малаянских заводов, производивших термоядерные и химические боеголовки и компоненты к ним, а также основной исследовательский комплекс, разрабатывавший всю эту технику. После этого яростный напор врага ослаб, и вскоре мы отбили свои южные провинции, отбросив войска Альянса на юг за 30-ю параллель. Стратеги из Малайны переключились на наши богатые ресурсами колонии на Пасифиде - просто им ничего другого не оставалось. И здесь они терпят неудачу: за два с лишним года им не удалось захватить на южном континенте ни клочка земли. Однако война продолжалась и продолжается поныне: ни одна из сторон так и не добилась устойчивого стратегического превосходства.

Как только аэропланы "Молний" отлетели подальше, мы осуществили последнюю в этом бою ракетную атаку - на едва различимый в тумане эсминец, находившийся дальше и левее по курсу от джаггернаута - тот уже успел развернуться и полным ходом шёл на нас, ведя огонь из носового орудия: очевидно, его главной целью был "Курай". Взрыв нашей боеголовки в стадии от эсминца буквально смёл все с его палубы, а то, что осталось - то есть оплавленный корпус с фрагментами надстроек - засветилось оранжевым: остов корабля вспыхнул ярким пламенем. Эту ракету наводил Ибильза-Хар! В итоге мы так и не израсходовали одну - последнюю - крылатую ракету "зазубренное жало", но для неё уже не было целей - яркие вспышки в дальней стороне конвоя не оставили сомнений в том, на чьей стороне победа.

В итоге в джаггернаут попали десять термоядерных боеголовок общей мощностью не меньше тысячи пиростенов, больше половины из которых взорвались очень близко от гигантского корпуса, развалив крепость на отдельные секции, а секции с свою очередь - на несколько искорёженных горящих фрагментов. Не менее печальная судьба постигла и остальной конвой: на прямом киле остался лишь один из пяти эсминцев, но если на нём и был кто-то живой, он уж точно завидовал тем, кто погиб сразу. Эту операцию, как я теперь понимаю, готовили в такой тайне, что о её истинной цели знали очень немногие, и только из состава высшего командования флота. Скорее всего, капитаны остальных судов получили приказ прибыть в определённый район у побережья Пасифиды, и только наши знали о том, ради чего собирается вся группа. А это значит, что они не просто капитаны "Киклопа-4", но адмиралы девятой отдельной флотской группы, почти безукоризненно решившие важнейшую стратегическую задачу: уничтожение последнего джаггернаута во флоте Южного Альянса. Операция, которой руководили Озавак-Ан, легендарный Дважды Рождённый, и Скванак-Ан, была в итоге успешно решена силами пяти малых и одного полноразмерного ракетоносцев и небольшой авиационной поддержки. И наше судно, и его экипаж5а не понесли потерь, а получили в той битве лишь честь и славу.

Хочу отдельно отметить, что это характерно для боевого стиля моего народа - действовать смело, открыто, но совершенно неожиданно для противника. Мы никогда не опускаемся до вероломства и подлости, а наши стратегемы дерзки, своевременны и стремительны. Битва в проливе Аранк, изменившая расклад сил флота во всём Великом Восточном океане, тоже была выиграна неожиданным для Альянса дерзким манёвром. Наш нынешний капитан, который именно за этот подвиг получил Честное имя Дважды Рождённый, против всех правил и законов морской тактики, ежесекундно рискуя в этом узком и мелком проливе наскочить на риф или сесть на мель, скрытно провёл свой крейсер между подводными скалами и рифами. Он всплыл в самом узком месте пролива между двумя малаянскими линкорами и открыл по ним ураганный огонь. Прежде, чем его крейсер сам был расстрелян и затонул, оба линкора Альянса получили фатальные повреждения, причём по большей части от дружественного огня: впереди и позади линкоров по проливу шло около полусотни судов, причём самых отборных, и они, не особо разбираясь, накрыли своими залпами в том числе и своих. В результате эскадра, следовавшая к Пасифиде, встала в этом роковом проливе и далее была подвергнута бомбардировке нашей морской авиацией и почти вся потоплена. Озаваку вместе с несколькими уцелевшими членами экипажа удалось тогда покинуть расстрелянный и затонувший крейсер и спастись. И ещё вы наверняка помните, или учили это в школе, как задолго до войны мы пресекли расползание Альянса стремительным и нежданным дипломатическим ударом. Я про Соразмерный Демарш.

Когда-то, во времена куда спокойнее нынешних, никакого Южного Альянса не было и в помине. По просторам плодородной равнины Теркума простиралась цветущая страна, называвшаяся Терку-Малайна, а население её занималось тем же, чем и большинство жителей Асии: пасло скот, растило урожай и работало на фабриках. Отличала это страну от других таких же лишь огромная сеть торговых путей: малаянские купцы раскинули эту сеть почти по всему континенту, и богатство страны прирастало в основном от торговли. Очередной правитель Малайны решил взять под свою защиту жителей малых приграничных земель, которые тогда управлялись общинными старейшинами. Народы этих земель давно просили защиты, поскольку, будучи обделены Богами, веками страдали от набегов горных разбойников. Доставалось от тех разбойников и проходившим через перевалы малаянским купцам. Спустя столетия, ставшая одним из крупнейших и сильнейших государств на Гее, Великая Малайна провозгласила протекторат над всеми соседними странами. Где хитрыми интригами, где подкупом, а где и грубой силой, она добилась от них безоговорочного подчинения своей власти. А ещё через несколько десятилетий возник торговый Южный Альянс, в который вошли ещё несколько стран, из тех, кому такой союз показался выгодным. Но планы Малайны простирались гораздо дальше... Конечно мы, получив столь явное приглашение к разделу мира, тоже не сидели сложа руки. Тилвар заключил тесный союз с духовно близкой нам Теократией Хетхов, а также предложил покровительство и торговые льготы своим соседям. Мы не стали, как малаянцы, расширять свою территорию за счёт присоединения соседних народов, ведь большую их часть Боги обделили не просто так. Но в конце концов неизбежное произошло: наши с Великой Малайной экономические и политические интересы пришли в непосредственное соприкосновение по сухопутным границам.

Некоторые приграничные народы и страны, вошедшие в итоге в разные союзы, ещё и до этого враждовали между собой и периодически воевали, но раньше их скромные ресурсы не позволяли разгореться серьёзному конфликту, и распри такие быстро стихали. Но теперь ситуация изменилась в корне: любая из малых стран была вправе рассчитывать на поддержку своего союза. И Южный Альянс тут первым сделал роковой шаг: они объявили, что нападение на любого из членов Альянса будет расценено как нападение на весь Альянс. И, конечно же, Малайна тут же стала использовать своих сателлитов, чтобы разжигать приграничные конфликты. Нам опять пришлось принимать ответные шаги, и мы не стали идти на поводу лицемеров и размениваться на мелочи: устами своего правительства и Высокого Синова Хетхов мы объявили, что в случае масштабных агрессивных действий любого члена Южного Альянса против любой из стран, находящихся под нашим протекторатом, вся военная мощь нашего союза обрушится непосредственно на Великую Малайну, в частности, на её крупнейшие военные базы и на её столицу. За этим заявлением вскоре закрепилось название "Соразмерный Демарш". После такого демарша Южный Альянс запросил переговоры о мирном соглашении, и так почти на 20 лет между сторонами установился мир...

Ушли в просторы океана поднятые термоядерными взрывами огромные волны, осел радиоактивным дождём или развеялся ветром водяной пар, и над полем битвы поднимались лишь отдельные клубы дыма. Ближайший к нам дым - чёрный - выходил из остова эсминца, поражённого нашей крылатой ракетой, а с видневшихся дальше обломков плавучей крепости - тех, что ещё держались на воде - поднимались белые и серые дымы. Я, как и остальная вахта, наблюдал горящие останки кораблей Альянса на мониторах в рубке, и душевное волнение и возбуждение, вызванные боем, сменились ликованием от победы, а затем и сожалением. Победа и скорбь - они нераздельны. Мы меньше чем за полчаса убили стольких людей! Кого-то разорвали в клочья ударные волны и осколки металла, кто-то сгорел заживо. Хотя военнослужащим Альянса платят неплохое жалование, а в случае их гибели деньги получает семья, но можно ли измерить деньгами жизнь человека?.. У нас тоже были потери: один из атаковавших конвой с севера "киклопов" попал под залпы двух эсминцев и теперь горел и быстро тонул, другой малый ракетоносец нашей флотской группы получил серьёзные повреждения и потерял ход, и их экипажи, в которых было много раненых, нужно было спасать, для чего к пострадавшим уже направлялся "Курай". Строки из Книги Истины встали тогда перед моими глазами: Людям присущи страдания по причине их же собственного несовершенства, поэтому, когда тебе плохо, нечего пенять на Богов. Пройдя через страдания, ты укрепишь свой дух, а Боги пошлют тебе прозрение истинного пути. Тебе помогут в том и страданиях других, если ты умеешь сострадать. Также и то, - подумал я, - что мы сделали здесь и сейчас, хотя и было необходимым злом, когда-нибудь и нас самих ударит откатом. Это непреложно, таков закон жизни. Всякий раз, когда Ардуг Ужасный вспоминает о тебе, с тобой случается несчастье. Лишь сами Боги могут проявить милость и смягчить этот удар...

Столетия назад, прямо посреди Фаора располагалось большое озеро. Именно по его имени и был когда-то назван город, в наши дни разросшийся до гигаполиса. Озеро давно осушили, а питавшие его речки, со всех сторон спускавшиеся к озеру с холмов, теперь заключены под землёй в трубы и питают своей водой городские кварталы. Единственная река, когда-то вытекавшая из озера Фаор, превращена теперь в судоходный канал. Канал тянется к востоку до самого моря, а по берегам его раскинулись фермерские угодья. В тех краях и появилось у Снайпера поместье, на полях которого трудились тысячи крестьян, и здесь, на золотом исходе жизни, всеми уважаемого и во всём благополучного, его настигло неизбежное возмездие Ардуга. Мой предок был практичен и заботился о своих крестьянах: построил им большой храм, больницу, школу и несколько посёлков. Он платил своим работникам больше, чем положено, участвовал в крестьянских собраниях, чтобы лучше знать их нужды. Но тем он лишь развратил крестьян и привил им неумеренные аппетиты: они требовали всё больше и в итоге подняли бунт, убили почти всю семью Снайпера, сожгли и поместье, и храм, и даже амбары с запасами семян. Сам мой предок, бывший уже в весьма преклонном возрасте, и один из его сыновей с семьёй, уцелели, потому что к тому времени уже постоянно жили в городе. Крестьянский бунт смогли тогда подавить только армейские части. После смерти Снайпера его сын продал поместье, и вскоре на этой земле кто-то построил порт и фабрики по переработке рыбы. Семейная неприязнь и недоверие к крестьянам дошла и до нас - мои родители, к примеру, никогда не ездят на сельские рынки за продуктами, хоть там и продают всё дешевле, они покупают продукты в магазинах или у городских лоточников. Я, наверное, уже не исполню этот долг мести и не передам его своим детям: тех крестьян давно пора простить.

А на нас откат Ардуга обрушился гораздо быстрее, чем я ожидал. Я только было выдохнул с облегчением, что битва наконец закончилась, но тут же услышал в наушниках, как кто-то тревожно произнёс: "радужные нити". Как вскоре выяснилось, их заметили наблюдатели с "Курая". Камеры "Киклопа" почему-то не видели никаких нитей: наверное, им не хватало для этого разрешающей способности. Я немедленно доложил о радужных нитях, и Озавак-Ан тут же приказал поднять броневые щиты на остеклении нашей рубки. Все мы, забыв про субординацию и устав, повскакивали со своих постов и прильнули к толстым стёклам. Потом мы спорили с Ибильзой, на что это больше было похоже: на струйки жидкости, или же на какие-то волокна вроде толстой паутины. Наверное, это явление слишком необычно, чтобы использовать простую аналогию. Нечто тонкое и прямое свесилось с посветлевшего неба, его было много и оно переливалось разными цветами, больше напоминавшими замысловатую картину интерференции, которую можно видеть, к примеру, на мыльном пузыре, а не последовательные шесть цветов, как в дифракции, которая вызывает дождевую радугу. И висели эти "радужные нити" довольно высоко, в стадии или двух от водной поверхности. А тогда мы стояли, безмолвно взирая на это необычайно красивое и в то же время зловещее явление, и терялись в догадках. Вражеский конвой полностью уничтожен, и в этом районе не должно быть других крупных соединений Альянса. По меньшей мере на десятки миль вокруг, насколько достают радары и гидроакустика наших кораблей, мы не видим ничего, что могло бы представлять для нас угрозу. Даже если противник запросил подмогу сразу после обнаружения наших беспилотных разведчиков, эта подмога придёт ещё нескоро. К чему тогда радужные нити? Или это явление - просто реакция Смутного Купола на термоядерные вспышки, а про вновь разгорающиеся битвы уже додумали суеверные люди?..

Недоумение наше развеялось спустя всего лишь несколько минут, когда единственная оставшаяся на плаву секция джаггернаута начала вдруг что-то изрыгать в воду, целый водопад каких-то блестящих предметов - из-за удалённости мы не сразу распознали, что это. Офицер, севший за пост акустика, доложил о многочисленный подводных целях, которые облучают всё вокруг мощными сонарными импульсами. Ныряющие диски! Огромный фрагмент уже погибшей плавучей крепости выпустил в воду сотни этих дисков! Каждый флотский специалист знает, что джаггернауты слишком дороги и сложны в эксплуатации, чтобы размещать на них ещё и эффективное оборонительное вооружение. Никто из нас и предположить не мог такого! Фактически этот джаггернаут был смертельной ловушкой для любого нашего флотского соединения. А я удивлялся, почему у такой важной боевой единицы Южного Альянса такой скромный эскорт... По большому счёту, джаггернауту и не нужен был эскорт, ведь десятка таких дисков хватит, чтобы вывести из строя подводный авианосец, а нам, так вообще - достаточно и одного! Было ли известно о дисках внутри крепости нашим капитанам? Очевидно, что если бы первая атака не оказалась столь внезапной, если бы мы первым же ударом не вывели эту крепость из строя, поразив самые важные узлы в носовой и кормовой её частях, ныряющие диски немедленно атаковали и уничтожили бы всю нашу группу... С лязгом вернулись на место броневые щиты, а мы бросились обратно к своим постам. Ближе всех к останкам крепости находился "Курай", наверное поэтому большая часть дисков ринулась к нему. У капитанов ракетоносца был небогатый выбор: или немедленно уходить на глубину, предоставив остальным судам группы выпутываться самостоятельно, или увлечь диски за собой, развив над водой максимальную скорость, попробовать хоть ненадолго оторваться от них, и так, возможно, получить шанс для тактического манёвра. Помочь тонущему в нескольких милях к северу подбитому "Киклопу" они уже не могли. Мы наблюдали, как "Курай", подняв облако брызг и пара, начал разгоняться на предельной тяге. Они здорово рисковали: моторы на этом режиме быстро перегреваются, а при таком скачке мощности в любом из вентиляторов может случится помпаж и судно не просто потеряет скорость и управляемость, а может перевернуться, даже начать кувыркаться. Диски выскочили из воды и запрыгали за экранопланом, то касаясь поверхности, то взлетая, очень быстро их собралась огромная мельтешащая стая, растянувшаяся на полмили. Это было не нормально: обычно диски распределяются атакующими звеньями и ровно летят в них, образуя при этом специальные построения, зависящие от боевой задачи и от конфигурации флота противника. Я так объясняю тот их хаос, что мы наблюдали: построением дисков и их атаками должны были управлять откуда-то извне, скорее всего, с постов, расположенных на самом джаггернауте, но теперь делать это стало некому. "Курай" отстреливался, но его пушки слабо прикрывают кормовой сектор (это типично для подобных судов), а тактический ракетный комплекс в подобной ситуации бесполезен. Удивительно: мы видели на экранах своих мониторов, как некоторые из преследовавших ракетоносец дисков сталкиваются между собой, разлетаются, задевая соседей, врезаются в воду и, очевидно, погибают вместе с сидящими в них пилотами-гомункулами. Другие продолжали беспорядочную погоню, стремясь приблизиться на такое расстояние, чтобы самоубийственный подрыв также повредил и их цель. Остальная часть исторгнутых дисков роилась около уцелевшей секции джаггернаута, и некоторые вроде бы продвигались в нашу сторону, так что мы предпочли полным ходом убраться прочь.

Скорость полёта ныряющих дисков не превышает двух сотен узлов, да и высота ограничена десятком стадиев, поэтому у аэропланов имеется шанс от них уйти, а вот у низко летящих дирижаблей и у большинства надводных судов надежда лишь на заградительный огонь. Подводные суда могут спастись срочным погружением на предельные глубины или же, по меньшей мере, посадкой на грунт. У экранопланов сравнимая с ныряющими дисками скорость, но едва ли мы состоянии оторваться от такого преследования даже в полёте на экране. Единственный разумный выход для нас - это как можно быстрее скрыться от преследования на предельной глубине. Но всё это при условии, если дисков немного. Если же их сотни - как было в прошедшей битве - шансов уцелеть, я думаю, нет вообще. Уничтожение постов управления дисками в первые же минуты боя - вот что уберегло нас сегодня от неминуемой гибели.

Погоня огромной стаи дисков за "Кураем" продлилась недолго. Идущему на предельной скорости над самыми волнами ракетоносцу удалось немного оторваться, и тогда стало ясно, почему капитаны приняли почти роковое для их судна решение: одна из их ракетных установок полыхнула огнём и дымом, выпустив смертоносное "жало". Капитаны "Курая" уж точно не собирались трусливо удирать: они вовремя поняли, что диски дезорганизованы, и отвлекли их на себя, чтобы увести опасность от малых судов группы (от нашего "Киклопа-4" в первую очередь!), а затем ударить по преследователям термоядерным зарядом. На наших глазах крылатая ракета описала крутую дугу и направилась на перехват дисков. Одновременно с этим по радио пришло открытое сообщение всем кораблям флотской группы, оно состояло лишь из одного слова: ныряйте. Но мы находились ещё слишком близко! Ударная волна от термоядерного взрыва гораздо разрушительнее под водой, чем в воздухе, и если в момент взрыва мы окажемся в подводном положении, она разобьёт корпус нашего судна, как кузнечный молот яичную скорлупу. Нам предстояло нырнуть, как и при первой атаке на крепость - сразу после прохода ударной волны. Мониторы "Киклопа" ослепли: всё, что выступало из корпуса - камеры, антенны, турели - всё это спряталось внутрь, принимающая аппаратура отключилась, а само наше судно поспешно развернулось носом в сторону грядущей вспышки. А затем мы сделали то, что и должны были: не дожидаясь последствий взрыва, а лишь пропустив под собой ударную волну, мы нырнули так быстро, как только был способен это сделать наш "Киклоп-4".

Сколько же ныряющих дисков исходно содержалось в джаггернауте? Наверняка не меньше тысячи! А с такой силой ему не был страшен ни удар с воздуха, ни вражеский флот. Если ему и следовало чего-то опасаться, так это нашей девятой отдельной флотской группы!

Вот, пожалуй, и всё о самой битве. Но моя работа на этом не закончилась. Мне пришлось выполнить срочный наряд, который, пожалуй, оказался не только чрезвычайно тяжёлым, но и самым ответственным делом из всех, что я делал до этого. И, признаюсь откровенно, мне до сих пор немного не по себе, потому что мы действительно чуть было не погибли.

После первой атаки у нас было попадание снаряда в корпус где-то в районе правого борта, поэтому с уходом под воду над нами нависла ещё одна угроза: если "Киклоп-4" немедленно не скроется на предельной глубине, ныряющие диски могут настичь его, в том числе и те из них, что гнались за "Кураем" - эти аппараты очень живучи и вряд ли одна боеголовка, пусть и термоядерная, все их уничтожила. Но если тот снаряд эсминца причинил нам серьёзные повреждения, давление на глубине может смять "Киклоп", словно бумажный фонарик. По бортам нашего судна, в специальных гнёздах, пристыкованы пусковые контейнеры, которые служат ему дополнительной защитой, но снаряд угодил ближе к носу и попал в бронированную обшивку. Корпус "Киклопа" обшит морским вариантом стандартной комбинированной брони, какую используют на большинстве военных судов. Броня эта не сильно отличается от той, что используют в арматронах и других сухопутных боевых машинах; она эффективно защищает от излучения при ядерном взрыве, от попадания мелкокалиберных снарядов, а также от пуль и осколков. Глубокие, но локальные повреждения, вроде трещин или даже отверстий от кумулятивных боеприпасов, этой броне не страшны: отдельный её слой представляет собой соты, заполненные специальным цементирующим гелем, который почти мгновенно расширяется и твердеет, заделывая дыру. Главная опасность при одиночном попадании - повреждение внутреннего силового набора судна, особенно шпангоутов, обеспечивающих основную прочность корпуса. Для подводного судна такое повреждение может стать фатальным.

В какое именно место попал снаряд, мы не знали: с камер эта часть судна не просматривается, а для выхода кого-то из экипажа наружу для осмотра так и не нашлось времени. Да и излучение снаружи было запредельное. Необходимо было срочно найти это место изнутри и оценить ущерб - насколько пострадали обшивка и, главное, силовой набор - и немедленно решить, можно ли продолжать погружение. Скванак-Ан послал меня и ещё офицера-электромеханика, чтобы мы изнутри отыскали это повреждение от снаряда и оценили его последствия. Как можно быстрее! У нашего электромеханика смешное имя - Такетэн, Такетэн-Хар, и у него острые коленки, которых он стесняется. Но мне было не до смеха. Мы влезли в тяжёлые прорезиненные защитные костюмы, вооружились фонарями, приборами связи и переносной камерой, соединённой кабелем с терминалом в рубке, и с этим оборудованием и в противогазах не без труда протиснулись в маленький люк, через который техники (как правило, на базе) обслуживают оборудование для заправки топливом крылатых ракет. Судно у нас небольшое, всё его внутреннее пространство использовано по максимуму, и техотсек между корпусом и каютами представляет собой довольно тесный лаз, из которого просматривается обшивка борта - именно там и нужно было искать повреждения от снаряда эсминца. Кроме острых коленок, этот младший офицер, как знает, наверное, весь наш экипаж, имеет и самомнение, заметно превосходящее его скромные таланты. А тут ещё Скванак-Ан дал понять, что электромеханик из нас двоих в этом задании старший, поэтому Такетэн просто раздулся от гордости за себя и энергично взялся мной руководить. Он действительно лучше меня знает эту часть судна, а я - один из самых мелких в экипаже и мне проще пробраться в такие места, где человек покрупнее может застрять, поэтому наши с Такетэном роли распределились так, что он направлял меня, подсказывая, где лучше пролезть и куда смотреть. Постоянной вентиляции в этом месте нет, зато могли быть пары ракетного топлива, которое, если не знаете, почти такое же ядовитое, как химические оружие. Из-за топлива мы и делали всё в защитных костюмах, и требовалось периодически доставать из кассеты на поясе индикаторные трубки, сдавливать поршень и проверять, не проявится ли там краска. К тому же, в отсеке довольно жарко. К этому добавьте невероятную спешку... В общем, нагрузку я там получил по полной. Пот лил с меня ручьями, заливал глаза, мешая смотреть, стекал в самый низ, и вскоре мои ноги стали хлюпать при каждом шаге. Сердце моё колотилось как механический молот, решивший достичь рекордного быстродействия - казалось, оно вот-вот пробьёт рёбра и вырвется из груди наружу. А тем временем Такетэн держал себя со мной не только так, будто я его прямой подчинённый, но и как будто он уже в точности знает, в какое именно место попал снаряд: в его руководящих указаниях, не смотря на их бесстрастный язык, сквозила самоуверенность и нескрываемое, разве что не презрительное, превосходство надо мной, невеждой. Это было несправедливо и обидно, мне очень хотелось резко ему ответить, но я терпел, потому что приказ есть приказ и пререкания в таких обстоятельствах непозволительны. Я очень советую тому, кто будет это читать, и сам постараюсь впредь следовать такому принципу: попав в похожую ситуацию, думайте не об обиде, не об унижении, а о том, как всё-таки выполнить задачу даже в таких условиях.

Сначала я заметил на полу, в месте, где проходил один из шпангоутов, небольшие металлические кусочки, похожие на грубую стружку - они блеснули в свете фонаря. Я не сразу догадался, откуда они: первая мысль была о банальном техническом мусоре. Но всё-таки до меня быстро дошло, что мусору здесь не место. После заправки ракет пол в отсеке посыпают специальным порошком (вонючим и едким, похожим на тот, которым посыпают отхожие общественные места), этот порошок впитывает и дезактивирует пролитое топливо, а затем всё это тщательно выметают, а сам отсек моют. Так что эти кусочки металла появились здесь совсем недавно - наверняка в результате попадания снаряда. Я сказал электромеханику про стружку, и ещё добавил, что здесь, наверное, и следует искать повреждение. Его реакция была для меня неожиданной: он принялся насмехаться над моим невежеством, он в убедительном тоне выдал длинную тираду о том, почему в этом месте не может быть повреждений, и он настойчиво велел мне продолжать продвигаться в глубь отсека. Я пытался возразить, но Такетэн буквально погнал меня дальше... Истинно сказано: для благих дел нужно терпение, для недобрых - упрямство. Его упрямство чуть не погубило нас. Пробраться дальше по отсеку было совсем не просто, и так мы теряли драгоценное время, а ведь любой офицер обязан понимать, что в этой ситуации каждое мгновение на вес жизни. Тогда в моей голове гнев и обида на несправедливость и унижение боролись с тем, что я вынужден был подчиняться самоуверенному упрямцу-электромеханику. При этом сердце моё бешено колотилось, было трудно дышать и пот заливал лицо. Разум мой затуманился и я чуть было не допустил роковую ошибку. Нет, в итоге я не полез в ту часть отсека, куда меня послал Такетэн, но я поначалу и не стал искать пробоину над тем местом, где обнаружил стружку. Мне помог, а в итоге всех нас спас, случай: Такетэна вызвал по внутренней связи сам Скванак-Ан, и мой амбициозный руководитель отвлёкся на переговоры с ним - что-то по поводу камеры, которую мы тянули за собой. Я уже шагнул было дальше, но остановился, решив воспользоваться паузой и всё же тщательно осмотреть подозрительный участок. Мне пришло в голову, что если стружка на полу появилась из-за пробоины, то на противоположной стене отсека - а она там как раз почти свободна от оборудования - должна остаться или вмятина, или другой приметный след... Теперь мне страшно представить, что было бы с "Киклопом" и со всеми нами, если бы мы с электромехаником всё же принялись искать пробоину в дальнем конце отсека и потеряли на этом уйму времени. Как я позже узнал (от Ибильзы, когда рассказал ему всю историю), гомункулы к тому моменту уже нащупали "Киклоп-4" и жить нам, скорее всего, оставалось буквально считанные минуты.

Из-за тесноты я двигался в основном боком, потому что развернуться в этом пространстве, да ещё в таком снаряжении, было затруднительно. Для того, чтобы осмотреть (в противогазе!) противоположную обшивке стену отсека, мне пришлось вывернуть голову до боли в шее, но мои старания были вознаграждены: на гладком металлическом листе, над моей головой, примерно на уровне вытянутой вверх руки я обнаружил ясный след. Затем я внимательно прошёлся лучом фонаря по обшивке напротив, как раз над местом, где ранее нашёл стружку, и возле самого шпангоута, чуть ниже проходящей там трубы гидросистемы, я обнаружил пробоину. Попавший в нас снаряд из малого калибра был бронебойным кумулятивным, его тонкая струя под почти прямым углом прорезала всю обшивку насквозь и, отколов маленький кусочек от шпангоута, врезалась в противоположную стену, оставив приметное пятно размером с кулак. Течи из пробоины не было: сработали соты со специальным гелем, который мгновенно заполняет такие небольшие дыры, а затем затвердевает и становится очень прочным. Немного геля успело вытечь из дыры и застыть внутри корпуса небольшим наплывом - чёрным и блестящим, похожим на вулканическое стекло. Щербину на шпангоуте можно было игнорировать - она смотрелась как несущественная. Я немедленно доложил об обнаруженных повреждениях. Такетэн-Хар тоже смог протиснуться к выщербленному шпангоуту, и мы с помощью струбцины установили дистанционную камеру напротив пробоины, так, чтобы из рубки могли следить за её состоянием. Такетэн делал всё это уже молча: он так и не признал своей ошибки, хотя его начальственный пыл угас. Как только мы приладили камеру, Скванак вновь вышел на связь и уточнил у Такетэна состояние шпангоута. Сразу после этого мы почувствовали, как "Киклоп" пошёл вниз: капитаны всё-таки решили продолжить погружение. И очень вовремя...

Сказано также в Учении, что истину не найти в пламенных речах, они лишь заглушают её робкий шёпот. Я хоть и знаю всю Книгу Истины наизусть и часто повторяю написанное в ней, но порой слишком поздно прозреваю связь Учения и жизни. Впрочем, у меня теперь есть Честное имя, а у Такетэна его нет: из пяти наших офицеров только он его не удостоился. И, надеюсь, не удостоится до тех пор, пока не обзаведётся вначале собственной честью.

В общем, хорошо, что в этот раз всё обошлось, и для Скванака это выглядело так, будто мы рьяно взялись и успешно решили важнейшую задачу. Когда мы вернулись, он с почти безучастным видом заслушал наш доклад. Докладывал вообще-то электромеханик, коль скоро его назначили старшим, я же молча стоял рядом. А потом кэп отправил нас помыться и переодеться, потому что оба мы были мокрые от пота. От него я и не ожидал ничего другого, а вот Дважды Рождённый, как я очень надеюсь, обратит внимание, что я уже в четвёртый раз за эту боевую вахту успешно справился с порученным мне ответственным заданием.

Нам явно не помешало бы немного отдохнуть, но вахта ещё не закончилась, к тому же, необходимо было промыть защитные комплекты, которые мы оставили у люка, ведущего в техотсек, и помыться самим. Раз уж я взялся описывать устройство корабля и нехитрый быт на нём, вкратце опишу помывку. Вообще говоря, на "Киклопе" нет нормальной помывочной, а только две кабинки дезактивации, в которых это можно сделать, если приспичит. И на нашем судне не заведено регулярное мытьё по команде, а каждый моется, когда у него есть время и потребность. На судах с более многочисленным экипажем правила гигиены гораздо строже, а у нас в этом плане получается послабление. Хотя откровенных грязнуль я в экипаже не приметил, и каждый здесь после тяжёлой и грязной работы, как правило, идёт в одну из таких кабинок, я ни разу не видел на "Киклопе" очереди на помывку. Так же было и в этот раз: кабинки ждали нас пустыми. Расположены они на том же ярусе, что и жилые помещения, по соседству с офицерскими каютами, а точнее между каютами и помещениями для матросов. Напротив помывочной - можно сказать зеркально - расположен гальюн - тоже с двумя кабинками. Мытьё в кабинках дезактивации радикально отличается от мытья в домашней бане: здесь нет никакой заполненной водой ванны, и даже струящейся сверху воды. Примерно на уровне моего пупка находится изогнутая труба с вентилем, и с противоположной стороны расположено несколько рычагов. Ещё есть ниша с висящими в ней щётками. Из трубы, если открутить вентиль, льётся струя тёплой воды - под ней можно что-то промыть или постирать. Рычаги же управляют подачей воды и растворов в систему из труб с соплами, которая многочисленными струйками омывает зашедшего в кабинку со всех сторон. Этими рычагами можно регулировать температуру и напор сотен струек и тип раствора. Растворы как раз и предназначены для дезактивации и соответственно различаются по назначению. Есть и обычный моющий раствор. Вся использованная вода сливается через решётчатый пол, и отсасывается насосом за борт. Ядовитых паров в отсеке, где мы лазили, на наше счастье не оказалось, поэтому, войдя в такую кабинку, я просто промыл тёплой водой защитный костюм и маску противогаза, и выставил всё это наружу. И только потом, прямо в рубашке и шортах, встал в середину кабинки и повернул нужные рычаги, чтобы получилась и помывка, и постирушки. Я подсмотрел это у матросов и уже раз такое проделывал, а затем сушил одежду, развесив её под потолком каюты. Не знаю, как к этому отнеслось бы судовое начальство, но прачечной-то на "Киклопе" нет, а чистую одежду так просто со склада не возьмёшь.

Когда я переоделся и вернулся в рубку, там уже собрались все офицеры. Капитаны торжественно провели церемонию, о которой я писал вначале, и поздравили всех нас с успехом. Озавак сказал, что мы сорвали стратегическую операцию противника, но какую именно - он не пояснил. Что ж, когда-нибудь это станет историей и мы узнаем правду.

Я надеялся, что после церемонии меня, наконец, отправят отдыхать, но Скванак разрешил лишь наскоро перекусить, а затем мне надлежало безотлагательно проверить работоспособность оставшегося у нас беспилотного аэроплана-разведчика. Но как это сделать, если аэроплан представляет собой комплект, уложенный в несколько ящиков, а мне, пока мы под водой, даже собирать его негде - во внутренних помещениях "Киклопа" просто нет для этого места?! Я поразмыслил и решил, что могу достать из ящиков, собрать и проверить камеры и электронику, а также расконсервировать, заправить и запустить спиртовой мотор, который хранился в своём ящике в собранном виде. Не смотря на усталость, управился я быстро: с электроникой мне подсобил один из смышлёных матросов, а с мотором помог разобраться Вархис-Хар, старый гражданский моторист в очках с толстыми линзами.

Стариков седьмого возраста, каким бы ни был дефицит кадров в разгар войны, в регулярную армию не призывают, да и гражданским попасть на армейскую службу в таком возрасте почти невозможно - даже в тыловые подразделения. Присутствие в команде нашего боевого корабля человека столь преклонного возраста для меня загадка. Я слышал (от матросов - они ведь всё про всех знают), что у помощника моториста погибла вся семья, и тогда один из его то ли друзей, то ли дальних родственников - чиновник в морском ведомстве - выхлопотал ему это место на ракетоносце. Мне трудно представить себе, что ощущает человек, доживший до 50 лет, но очевидно, что делать что-то ему очень тяжело. В таком возрасте люди обычно сидят в кресле у окна, укрывшись тёплым пледом, попивают разведённый водой шоколад и ждут своей очереди отчитаться перед Богами. А Вархис не только стоит полные вахты, он и между вахтами выполняет какие-то наряды, копаясь или с Путрой, или со Свеном в нашем моторном хозяйстве. Он ходит медленно и для работы надевает огромные очки (и ещё каску с фонарём), но он вполне справляется со своими обязанностями - не хуже молодого! Я вижу в этом особый знак Богов: в экипаже нашего небольшого судна представлены люди всех шести возрастов, которые вообще можно встретить в нашей армии, и все эти люди с честью прошли через славную битву. Я завидую энергии этого старика и хотел бы остаться в его возрасте таким же крепким и трудоспособным.

Селениты, если верить их книгам, жили вдвое дольше нас! Я не знаю, как это возможно. Большинство людей тогда создавали семьи и обзаводились детьми на исходе четвёртого или даже входя в пятый возраст своей жизни, хотя как биологически, так и экономически ничто не мешало им делать это гораздо раньше, к примеру, как принято у нас - в начале третьего возраста. Возможно, поздние браки связаны с селенитским циклом обучения, который также был примерно вдвое длиннее нашего. У селенитов не было династий, сын военного тогда мог стать фермером, а отпрыск техника жрецом. Ясно, что потребуется немало времени, чтобы научить дочь военного дойке фрагидов, а сына жреца выращиванию риса. Кроме того, на время, потребное на обучение, мог влиять культ машинного быта, который у них явно преобладал над сакральными культами. Чтобы пользоваться невероятным разнообразием машин, нередко простых по назначению, но сложных в устройстве и управлении, селениты должны были специально этому обучаться. Даже самой сложной профессией можно овладеть в совершенстве года за три-четыре, а цикл обучения селенитов длился по десять-пятнадцать лет! Меня всегда это коробило: неужели они считали, что безупречное владение машинами, и не в последнюю очередь теми, что применялись ими в домашнем хозяйстве, а также всевозможными развлекающими устройствами, стоило времени и сил, отнятых у собственной жизни? В то же время у древних процветал другой культ - культ молодости. Почти все дошедшие до нас фотографии, на которых позируют селениты, изображают молодых, ухоженных, подчёркнуто здоровых и жизнерадостных юношей и девушек... В детстве я немного завидовал людям того времени, но вовсе не их долгой жизни, полной красивых вещей. Я завидовал тем возможностям, которые у них имелись для самообразования и духовного совершенствования. Ведь любая книга или журнал, любые учебники и даже познавательные киноповести, были доступны селенитам повсеместно и по первому требованию. Имея простой доступ к знаниям и посвящая столько времени своему обучению, селениты наверняка превосходили нас живостью ума и широтой кругозора... В детстве я часто представлял себе, будто попал в мир селенитов. Мне нравились эти фантазии и я с большим интересом читал книги, в которых авторы описывают далёкое прошлое Геи. Впрочем, как и многие мои сверстники, тогда я увлекался и селенитской техникой: склеивал из кусочков дерева, пластика и картона, а затем раскрашивал модельки разных древних машин и устройств и обменивался ими со своими друзьями. Как-то мы даже изготовили карманный музыкальный проигрыватель в школьной мастерской, но так и не смогли заставить его нормально работать...

Как я и ожидал, камеры разведчика оказались исправными, электронные схемы тоже были в норме, да и за мотор Вархис-Хар если не поручился, то отозвался о его работе одобрительно. Так что у нас есть полноценная замена потерянному в операции против джаггернаута беспилотному аэроплану. Да, и хорошо, что мотор беспилотника работает на спирту! Будь это метан, то здесь, на глубине, в замкнутом помещении склада со слабой вентиляцией, мы надышались бы выхлопными газами... если бы мне, конечно, хватило дурости такой мотор запустить. Закончив, я доложился Скванаку, после чего он, наконец, отпустил меня на отдых.

Удалось ещё немного поспать. Вообще говоря, в тишине, изредка нарушаемой далёкими взрывами, спалось мне не очень, заснул я по-настоящему только когда турбины "Киклопа" загудели в более привычном режиме полного хода, и сквозь дремоту я понял, что смерть над нами исчерпала свои зловещие аргументы - все диски взорвались и затонули. Проснулся я часа через три и, выпив две чашки густого шоколада, вернул себе бодрое расположение духа. Потом зачитал описание битвы вернувшемуся с вахты Ибильзе (Жалящему в Нос!), и он подсказал мне кое-какие уточнения, и кое-что добавил из того, что я не заметил или пропустил - в частности про то, что я успел найти ту пробоину чуть ли не в последний момент. В итоге пришлось подправить записи. Теперь я понимаю, что правильно поступил, когда сел и записал всё сразу - иначе получилось бы не так достоверно и, надеюсь, интересно. Ибильза много раз уже видел эту мою тетрадь, но он считает её моим приватным дневником и не станет читать её сам, наверное, даже если я его попрошу. Потому что там личное и это будет нечестно. И мне приходится зачитывать ему отрывки моих же записей, чтобы что-то уточнить или посоветоваться... Вот так-то.

Ещё мы заходили в медпункт - получить профилактику от радиации. Надо отметить, что обычная моя болезненная реакция на погружения, точнее, на скачки давления, которые при погружениях неизбежны, не проявилась ни во время битвы, ни тогда, когда лазил в противогазе по тесным закоулкам судна, ни даже тогда, когда мы нырнули так глубоко. Но теперь Арза вколол всему экипажу "Киклопа" большую дозу радиопротекторов, и в итоге я, как и почти все в экипаже, чувствую, как волнами накатывают слабость, тошнота и головная боль. Какая причуда судьбы! Учась в академии, я иногда представлял себе, что будет, если меня вдруг ранят в бою. С достоинством ли вынесу боль и страдания. На практике же оказалось, что мои физические страдания здесь никак не связаны с ранениями. Да и вообще, у нас никто из экипажа не был ранен, тем более, убит. Повезло ли нам? Я объясняю такие вещи вовсе не везением, а опытом наших начальников. Зато теперь, пройдя через боевые вахты, ответственные задания, славное сражение, в котором мне посчастливилось быть на самом его острие, получив Честное имя из уст легендарного капитана, я начинаю ощущать, что становлюсь другим. Я наливаюсь могучей волей, крепкой духовной силой. Я больше не юноша, потому что последние детские страхи ушли из меня, перегорели, и где-то внутри, в основе моего духа, теперь есть надёжный стержень, сломать который любой судьбе будет непросто. А эти побочные эффекты от инъекций - я через них легко переступаю, и спокойно продолжаю заниматься своими делами.

С улыбкой вспомнил, как в начале нашего знакомства Заботливый Арза сказал мне, что наилучшим средством от всех хворей для моряка является игра в пуговицы, и он тогда подарил нам с Ибильзой целый стакан этих пуговиц. Я не стал спрашивать, откуда у него столько - а вдруг они с одежды его пациентов, которым их одежда уже не понадобится?.. Но с тех пор Арза никогда не отказывается поиграть с нами, а втроём, как вы знаете, играть в кошки-собаки гораздо веселее - игра идёт на полном, или даже большом поле, а для этого скрепляют вместе несколько листов бумаги. В прошлый раз именно я проиграл, поэтому сам разлиновал новое большое поле и отсчитал пуговицы для следующей игры. Когда пришёл доктор, мы втроём сели за наш столик, чтобы перед сном сыграть партию.

За игрой я поведал Арзе про наш с Такетэном поиск пробоины, про то, как мы, обливаясь потом, тянули камеру через технический отсек. Я пожаловался доку на всё, что пришлось тогда вытерпеть. А док вдруг озорно мне улыбнулся и ответил, что ему как раз вспомнился забавный случай, связанный с такой, или почти такой же, переносной камерой. Пока есть время и пока помню - запишу-ка его рассказ.

Когда я ещё учился в школе, мы пересказывали друг другу страшные, но по сути своей наивные и похожие на сказки истории, например, про карапов. К выпускному классу их вытеснили более реалистичные и поучительные случаи из чьей-нибудь жизни, а в разведакадемии я в основном слышал рассказы про доблесть наших военных и про подлость врага, что, впрочем, и не удивительно. Но вплоть до моего назначения на военно-морскую базу, я не имел дел с флотскими и не подозревал, что они такие любители травить весёлые байки. Большинство флотских баек не особо интересные - про сомнительные похождения нетрезвых офицеров или про то, как матросы к празднику скинулись на поросёнка. Некоторые из таких историй, где правда приукрашена вымыслом, например, про поплывший якорь, я узнал ещё на "Синей Скале", причём даже до того, как впервые вышел в море. На торпедном катере и даже здесь, на "Киклопе-4", я выслушивал их по новой и в разных вариантах, в первую очередь от своего друга и соседа по каюте. Но удивляться тут нечему, так как у нас на судне больше половины экипажа, включая меня, вообще никакого отношения к морю до службы не имело, поэтому истинных знатоков флотского фольклора здесь немного. Рассказать же что-то новое и забавное, что ещё никто не слышал - такого найти и вовсе мало шансов. Капитаны не в счёт, они не станут этим заниматься, а других рассказчиков, которые имели бы за плечами достаточный стаж морской службы, на борту "Киклопа-4" почти нет. Я к тому, как нам с другом повезло: Заботливый Арза как раз такой флотский знаток с опытом, и мы с Ибильзой несказанно рады, что являемся его главными и чуть ли не единственными слушателями.

Итак, вот вам байка, на вид вполне правдивая, от нашего доктора. Когда он начал её рассказывать, я как раз и припомнил страшные истории, услышанные в детстве от одноклассников.

Док служил тогда на старом минном тральщике, теперь уже списанном и порезанном на металл. Однажды приходит к нему офицер с жалобой, что не в первый раз во время ночной вахты он слышит странные звуки в трюме, в районе оружейной комнаты. Это тихое позвякивание, как будто соприкасаются пустые стеклянные бутылки, и шлепки, как будто мокрой ладонью хлопают кого-то по голому телу. Однако при осмотре склада тот офицер ничего, что могло бы издавать такие звуки, не обнаруживал. Арза не специалист по душевным болезням, но общую практику знает. Поэтому он выдал офицеру успокоительное и снотворное и на сутки отправил отсыпаться. Каково же было его удивление, когда в следующую вахту к нему пришёл другой офицер и принялся сбивчиво описывать примерно те же звуки, услышанные им из той же оружейной.

На судне не бывает абсолютно тихо, даже на подводном, а тут старый тральщик, который шумит постоянно и всеми своими частями, особенно ходовой машиной. И хотя оружейная находится далеко от машинного отделения, всё же и там довольно шумно. Экипаж привыкает к этим шумам и не замечает их, до тех пор, пока не появятся новые шумы или не изменится характер старых - на такие посторонние звуки обычно экипаж и реагирует. Вот и доктор тогда подумал что, наверное, появился посторонний звук, раз офицеры обратили на него внимание. Непривычный шум - по себе знаю - сразу привлекает внимание и он может означать, что что-то на судне неладно. Так же предположил и Арза, и вместе с этим офицером направился прямиком к одному из капитанов. Разумеется, капитан вызвал вахтенных и приказал тщательно осмотреть оружейный склад. Склад тогда перерыли, заглянув на каждый стеллаж и под каждый ящик, но ничего подозрительного не обнаружили. Зато об инциденте стало известно всему экипажу, и любой, заступавший на ночную вахту, считал своим долгом зайти на склад и послушать, не донесутся ли до его слуха шлепки и позвякивания. И они доносились! Оружейный склад осматривали несколько раз, и каждый раз безрезультатно, зато удалось определить, что звуки доносятся именно из этого помещения и, главное, что они доносятся только из темноты. Стоит включить освещение или фонарь, как звуки тут же стихают, и возобновляются вновь через некоторое время в полной темноте. Большинство относило звуки на счёт хитрых и трудноуловимых корабельных крыс. Хотя до этого никто их на тральщике не замечал, но ничто не мешало им появиться. Но у некоторых из членов экипажа нашлось и другое объяснение. Кто-то из первого состава команды припомнил, что несколько лет назад в этом помещении нашли мёртвого матроса орудийного расчёта, канонира, в одном нижнем белье: он то ли споткнулся обо что-то, то ли упал со стремянки, ударился он виском о обитый железом угол ящика и сразу же умер. Канонир этот был не особо дисциплинированным и любил втихаря выпить лишнего, что его в итоге и погубило, так как искал он в оружейной заначенную бутылку. По тральщику поползли слухи о призраках: стали говорить о том, что в оружейной ходит, шлёпая босыми ногами, призрак погибшего канонира и звенит пустой посудой - жалуется, что не нашёл своё спиртное. Капитаны поначалу не обращали внимание на эти разговоры, пока кто-то из очередных вахтенных офицеров не обнаружил в оружейной бутылку и стаканчик со спиртным - кто-то из экипажа сделал призраку подношение. Узнав об этом, судовые начальники пришли в ярость и подняли по тревоге весь личный состав. Они не стали доискиваться, кто у них такой суеверный, а сказали, что пока происхождение звуков не будет установлено, все на судне будут находиться на авральном положении.

Аврал стимулировал мышление офицеров тральщика как ничто другое. Они по новой перевернули весь склад и выяснили, что звенеть могут или пустые склянки из-под смазки, или старые стреляные гильзы: большие запылённые ящики с этим добром стояли рядышком в дальнем углу оружейного склада. Разумеется, не сами по себе звенеть, а когда по ним бегают крысы. И вот что офицеры придумали... Вам наверняка известно, что многие военные камеры чувствительны к невидимому глазом инфракрасному излучению. Есть и специальные ночные камеры, благодаря которым мы можем вести наблюдение и прицельный огонь почти в полной темноте. На тральщике такие камеры имелись и кто-то из офицеров предложил установить одну в оружейной рядом с теми ящиками и понаблюдать. Если это крысы, их и за добрый стадий будет видно как перемещающиеся светлые пятна на общем сером фоне. Нашёлся даже микрофон. Так как речь шла не о поимке крыс, а лишь о том, чтобы выяснить происхождение звуков, достаточно было услышать звуки и увидеть светлые пятна на маленьком экранчике переносного монитора. Сказано - сделано. Перед очередной ночной вахтой камеру установили, микрофон приладили между ящикам, а монитор и динамик вынесли наружу. В ту вахту перед экранчиком собралось немало народа: все хотели увидеть виновника такого переполоха на судне. И виновник не заставил себя ждать. Вскоре после того, как свет на складе выключили, а люди покинули это помещение и затворили двери, из динамика раздалось позвякивание, а на экранчике наблюдатели увидели, что гильзы в ящике зашевелились. Кто-то из присутствующих ляпнул про канонира - мол призраку с такой должностью просто велено жить в старых гильзах. И под это дело из гильз вдруг вылезло... абсолютно чёрное бесформенное пятно! Чёрный цвет означал, что его температура гораздо ниже, чем даже лежащих в ящике металлических гильз! Какая уж там крыса!.. У наблюдателей волосы встали дыбом, а по телам побежали мурашки. Чёрное пятно между тем принялось перемещаться, и не плавно, а скачками в разные стороны, словно и правда там металась неприкаянная душа. Так это пятно покинуло ящик с гильзами, перебралось к пустым склянкам, позвенело ими, а затем остановилось, упёршись в стену. Кто-то из офицеров похрабрее вышел наконец из ступора и решительно направился на склад. За ним пошли остальные, но без особой охоты. Зашли в оружейную, включили свет, с опаской приблизились к ящикам. Там никого не было! Очередные мурашки по телу... Свет выключили и все вернулись к монитору. Теперь уже долго ничего не происходило, и озадаченные не на шутку моряки решили, что спугнули призрака. Но через какое-то время из динамика донеслось знакомое позвякивание и пятно возникло вновь - опять из кучи старых гильз. Наверное, у кого-то мурашки побежали и в третий раз. Но теперь нашлись и отчаянные храбрецы. В следующий заход на оружейный склад двое самых смелых наблюдателей поднатужились и перевернули ящик с гильзами, рассыпав их по полу склада. В ярком свете фонарей они увидели огромную тропическую жабу, которая пряталась в гильзах. Каждый раз, когда на складе включали свет, жаба торопилась зарыться в ящик поглубже, а когда становилось темно и тихо, она вылезала и принималась скакать по складу, в поисках то ли выхода, то ли съестного. На её кожу, имевшую почти такой же цвет, как и гильзы, налипло много пыли, и заметить жабу в ящике, даже если она зарывалась не полностью, было практически невозможно. При дальнейшем расследовании удалось даже выяснить, когда и как эта огромная жаба попала на склад: оказывается, в последний раз свежими продуктами загружались в небольшом островном посёлке, и там у местных крестьян было приобретено несколько большущих корзин с фруктами. Какое-то время эти корзины стояли в оружейной. Как-то так...

В общем, спасибо доку Арзе - хорошо он нас развлёк.

Каюта у нас маленькая (писал уже об этом!), но я искренне считаю её уютной и отдыхаю здесь не только телом, но и душой. Хотя в ней нередко царит беспорядок, бывает и мусор валяется, тем не менее, тут всё устроено так, что здесь приятно находиться, и всё необходимое здесь под боком. На базе мы с Ибильзой жили в казарме в общем помещении ещё с десятком офицеров - отдельные комнаты там только у офицеров из постоянного персонала и у капитанов. То помещение хотя и было просторным и с окнами, но каждому принадлежали только койка и шкафчик. Когда я впервые попал на "Киклоп-4", мне сразу здесь понравилось, и особенно приглянулась каюта: она напомнила мне мою комнату в отчем доме в Фаоре. У меня там довольно скромная обстановка: кровать, письменный стол у окна, стеллаж, заставленный в основном книгами, шкаф для одежды, два стула и полочка на стене, на которой устроен алтарь Близнецов. Алтарь украшен живыми растениями, которые часто цветут. В нашей каюте почти то же самое, только вместо стеллажа, шкафа и полочки всё встроено прямо в стену, и алтарь там же - за стеклом, а вместо окна у нас - большой монитор. И ещё в каюте есть рукомойник и духовой шкаф как весьма полезные дополнения. И самое главное - со мной тут живёт мой друг Ибильза-Хар, Жалящий в Нос.

"Киклоп" - совсем небольшое судно. У него три яруса - это если считать с верхней палубой, а внутри корпуса всего два. Непосредственно под верхней палубой расположены офицерские каюты и помещения для матросов, а под ними - склады. В носовой части под рубкой находится реакторный отсек и машинное отделение. Вдоль бортов тянутся технические отсеки - в один из них мы сегодня лазили с Такетэном. Из-за особенностей конструкции прочного корпуса мы имеем всего лишь один выход наружу: это довольно большой прямоугольный люк, открывающийся на верхнюю палубу из тамбура, расположенного позади рубки. На больших кораблях бывает до двенадцати ярусов плюс надстройки и мостики, и это, конечно, впечатляющее зрелище. Если сравнивать их с городскими домами, то некоторые корабли не уступят самым высоким зданиям, если не считать, конечно, сооружений технического назначения вроде мачт связи и атмосферных башен. Жилые дома в основном строят в два-три этажа, а конторы и учебные заведения нередко бывают в пять-семь этажей. Однако дома выше десяти этажей нечасто встретишь даже в городах. В Фаоре самое высокое здание делят между собой правительственные службы и в нём восемнадцать этажей плюс высокий шпиль, есть ещё два или три высотных здания поменьше.

Это всем известно: древние люди - селениты - жили в огромных, но предельно простых по архитектуре многоярусных домах, в которых было по нескольку десятков этажей и столько изолированных жилищ, что если расселить один их дом в нашем городе, поселение заняло бы целый квартал. Одно дело, когда вы возводите, к примеру, плотину или атмосферную башню: от их высоты почти напрямую зависит, сколько энергии они будут давать. Но в чём смысл высотных жилых зданий?.. В древних домах-термитниках разные семьи ютились одна над другой, разделённые лишь слепой перегородкой, что, разумеется, не добавляло их житью спокойствия и комфорта. Хотя, скорее всего, в термитниках царили строгие законы о тишине, они не уберегали жителей от случайного шума, издаваемого нерадивыми соседями. Да и невозможно всем жить, не издавая хоть иногда громких звуков! И вы только представьте себе: вдруг соседу, перебравшему накануне имбирной настойки, взбредёт в пьяную голову просверлить дыру в вашу спальню? Или у какого-то неряхи, живущего над вами, прохудятся трубы или треснет ванна, и вода (хорошо ещё, если это будет чистая вода!), просочившись сквозь пазы и щели, польётся вам на голову?.. Работали селениты порой в ещё больших по размеру домах-башнях, высота которых достигала двух и более стадиев, а вся внешняя облицовка - в целях экономии на искусственном освещении - изготавливалась из прозрачных панелей. Тесное скопление огромных домов составляло их гигаполисы. Совершенно очевидно, что нормальные здания выше 10 этажей строить невыгодно: они обойдутся слишком дорого, а жить в них будет и вовсе неудобно и даже опасно. Что же говорить о домах в сотни этажей? Конструкционные материалы позволяют построить здание почти неограниченной высоты, но мы знаем, с какими проблемами приходится сталкиваться, к примеру, строителям и работникам атмосферных башен. Чтобы подняться наверх или спуститься, необходим сложный, дорогостоящий и небезопасный подъёмник. На высоту даже одного стадия уже невозможно закачать воду: никакой насос с этим не справится. Наверху холодно и дуют сильные ветра, и там не откроешь окна для проветривания; чтобы работники не задохнулись в высотных помещениях, приходится делать сложные системы вентиляции - вроде тех, что используются в гондолах дирижаблей.

На сохранившихся изображениях большинство селенитских термитников выглядят хрупкими и ненадёжными. Насколько их конструкции были устойчивы к разрушению? Если, к примеру, такое здание станут испытывать на прочность ураганный ветер или сейсмические толчки, вряд ли оно выдержит серьёзную нагрузку - и это при том, что жители верхних этажей попросту не успеют убежать из шатающегося и разваливающегося жилища. Как тут не вспомнить атмосферные башни, рухнувшие в нашем районе во время тектонической атаки! Страшно даже представить, какая судьба ждёт обитателей подобного дома, если на нижних его этажах случится пожар: такой дом как огромная тяга будет раздувать пламя до тех пор, пока пожар не охватит всё и дом этот не обрушится, погребя под собой обгорелые останки его обитателей. А если к этому прибавить то обстоятельство, что большинство людей боится высоты, подобные дома-башни наверняка служили рассадниками массовых психических расстройств вроде акрофобии. Во всяком случае, по моим представлениям, любой нормальный человек захочет жить со своей семьёй мирно и безопасно в двух-трёх этажном особняке, отделённый от соседей достаточным пространством, чтобы те не доставляли ему беспокойства своим повседневным бытом.

Наши учёные так и не выяснили, что же заставляло древних жить в человеческих термитниках, точнее, почему они предпочитали именно такого рода совместные жилища. Действительно, найти хотя бы одну вескую причину этому затруднительно. Подобные загадки лишь закрепляют сложившееся о селенитах мнение, будто это были меркантильные рационалисты, готовые в своём стремлении к бездушной показной роскоши на любые странные или даже бесчеловечные поступки. Термиты у большинства народов Геи ассоциируются с бездуховной жизнью, корыстной и при том лишённой какой-либо индивидуальности, поэтому огромные дома-термитники стали нелестным символом давно исчезнувшего загадочного человечества. При всём почтении к мудрым клерикалам, среди их гипотез по этому поводу мне встречались сплошь не очень-то убедительные. Например, что селенитов было слишком много, и если бы они селились в обычных домах, дома эти заняли бы непомерно большую площадь, отняв её у сельскохозяйственных угодий а, возможно, и вовсе не поместились бы на поверхности Геи. Или что их общество жёстко делилось на кланы, при этом каждый клан проживал совместно, терпя все эти неудобства, потому что о его могуществе и влиянии как раз и свидетельствовали размеры дома. Согласно более сложному объяснению, подобная неприютная жизнь селенитов была связана с их экономикой, основанной на глобальной торговле. Чрезмерно энергичные торговые связи привели к чрезвычайной дороговизне городской земли, и несчастные жители городов вынуждены были строить многоэтажные дома, жить и работать в них. У обычных семей не хватало средств на покупку земли под отдельный дом, поэтому им приходилось ютиться в термитниках, а коммерсантам выгоднее было строить для своих наёмных работников многоэтажные конторы на небольших земельных участках, или даже арендовать несколько этажей у владельцев домов-башен. Однако все эти гипотезы, на мой взгляд, не назовёшь состоятельными...

Однажды мне довелось побывать в казармах при академии, где живут в основном курсанты из крестьян. Размещаются эти казармы в сложном здании, состоящем из жилого пятиэтажного корпуса и двух пристроек - одноэтажной столовой и двухэтажного бытового блока с бойлерной, прачечной и другими необходимыми службами. Я должен был занести учебник одному из курсантов, который жил как раз на самом верхнем пятом этаже. Так вот этот поход оставил во мне не самый приятный осадок! Здание показалось мне мрачным как снаружи, так и внутри, и это не смотря на то, что содержится оно в идеальных чистоте и порядке. Меня, конечно, поразил вид с верхнего этажа на город, но очень скоро мне стало неуютно от осознания того, что сразу за окнами вниз простёрлась пугающая высота. В общем, покинул я это строение не то, что без сожаления, а с большим облегчением. Странно, что моя акрофобия проявилась в здании общежития, но никак себя не показала, к примеру, когда я смотрел в иллюминатор дирижабля, уносившего нас с материка на Синюю Скалу.

Кстати интересно, а сколько ярусов было у потопленного нами джаггернаута?..

После игры док ушёл к себе, Ибильза завалился спать, я же опять достал из планшета свою тетрадь и вооружился стилом. На нашем столике почти всегда разложена карта Великого Восточного океана с прилегающими участками континентов. Когда едим и пьём, мы застилаем её куском гермоплёнки, чтобы не испачкать, но вообще она довольно прочная и грязь к ней не особо липнет. На этой карте, в северной части, ещё ближе к полюсу, чем база Синяя Скала, большим полукруглым контуром из ломаных углов прорисован берег Арктиды. Там нет рек и озёр, зато много заснеженных гор и ледников, которые представляют собой беспорядочное нагромождение, такое ландшафтное месиво, непролазное и не предназначенное даже для самой убогой жизни человека. Главная проблема Арктиды - экстремальный холод. Конечно, человека можно согреть или временно защитить от воздействия холода специальным костюмом, но в тех условиях этого недостаточно. Большинство привычных нам вещей, попав на северный континент, кардинально меняют свои свойства: мягкие материалы вроде кожи и даже ртуть становится в Арктиде твёрдыми, металлы и пластик - хрупкими, олово рассыпается в порошок, а обычные виды топлива превращаются в лёд или густое желе. Жители относительно тёплой Уранты - единственного на континенте города - сталкиваются с таким явлением, как ледяная атака. Атака эта нередко топит корабли, в том числе стоящие у причалов. С моря неожиданно налетает влажный ветер, и наружные части судов под этим ветром стремительно обрастают толстой ледяной корой, порой целыми наплывшими глыбами, и вес этого льда норовит опрокинуть и утопить судно. Единственное спасение - как можно быстрее сбить этот лёд и выбросить его за борт. Многие из свойств холода, в том числе обледенение, повсеместно проявляются на больших высотах - там, куда поднимаются, к примеру, высотные дирижабли. Но у таких дирижаблей герметичные отапливаемые кабины, их топливо и моторы тоже защищены, насколько это возможно, от воздействия низких температур. Но, главное, в случае неполадок дирижабль всегда может за считанные минуты спуститься до безопасной в плане температуры высоты. Те же, кто оказался в глубине полярного континента, лишены подобной страховки. Там холодно везде и всегда, а местность практически непроходима для любого транспорта, за исключением воздушного. К тому же, два самых холодных месяца в году там стоит полная тьма, лишь изредка нарушаемая проблеском света Селены, глянувшей на этот ад сквозь случайный разрыв в густых облаках. Не удивительно, что северный континент практически не исследован, людям хорошо известно лишь его побережье. Вопрос в том, как там ухитряются выживать карапы. Не иначе, как своим мерзким колдовством!

Сейчас Уранта стала укреплённой военной базой и попасть туда без специального пропуска невозможно, но именно с этого пункта мне нужно начинать поиски, если я собираюсь найти свою любимую. Я теперь собираюсь сделать то, что давно должен был сделать, но не решался. Хочу набросать план поиска и спасения Виланки. Хотя бы в общих чертах...

Итак, что я имею.

Я стал свидетелем похищения девушки карапом - а это несомненно был арктический колдун - можете мне не верить, но я-то уж точно в том уверен! Я помню ту сцену в мельчайших подробностях, и если бы владел навыками живописи, изрисовал бы этим всю тетрадь. Карапы увозят (интересно - как?) своих несчастных жертв куда-то в глубины Арктиды. Карапы едят людей, но только умудрённых немалыми знаниями - так утверждают хетхи, лучше всех знающие карапов. Поэтому Виланку вряд ли похитили в качестве блюда к людоедскому обеду. Значит, её похитили для того, чтобы пытать, подвергать каким-то опытам (кровь ударяет мне в голову, а рука тянется к мечу, когда я думаю об этом!).

На "Киклопе" никто не в курсе истории с похищением Виланки. Я не решился рассказать об этом даже своим родным - они знали, конечно, что я ищу девушку из сгоревшего квартала, но им ничего не известно об обстоятельствах нашей с ней встречи. Приплетать историю с карапом мне никак не хотелось, так как мне могли просто не поверить. Такие похищения сейчас редки, не то, что в старые времена. Настолько редки, что большинство считает их легендами, делом давно минувших веков. С одной стороны, это плохо для меня, так как, если я расскажу о случившемся даже близкому другу - тому же Ибильзе-Хару - он посчитает, что увиденное мной в том доме - лишь плод моего разыгравшегося воображения. Но всё это вселяет в меня и надежду, что похищенную Виланку карапы будут хоть как-то беречь, не обрекут сразу на смерть - они должны высоко ценить каждого подопытного пленника. И поэтому я могу успеть. Я должен успеть!

Теперь о том, какие перспективы у меня.

Война вряд ли скоро закончится. Поэтому рассчитывать мне нужно на отпуск или - лучше всего - на повышение ранга и перевод на службу в Северный округ. Холод теперь нисколько не пугает меня, хотя в Арктиде гораздо холоднее, чем на Синей Скале, а так, как я мёрз там, я не мёрз больше нигде и никогда. И это очень хорошо! Вряд ли много найдётся офицеров, страстно желающих служить в Арктиде, мой рапорт наверняка заметят и за переводом дело не станет. Но рапорт можно подать только по возвращении на базу, и если мне дадут повышение. Я думаю, шансы того и другого очень надёжны! Я безусловно заслужил повышение, и после такой операции нас наверняка вернут на базу. Полноценный отпуск вряд ли дадут - с такой военной обстановкой... Скорее несколько дней отдыха непосредственно на базе. Ими и нужно будет воспользоваться, чтобы добиться перевода.

Итак, допустим, что я получил перевод, и недели через 2-3 и правда буду уже греться у печи где-то в казармах Уранты. Адиша-Ус, Заглянувший за Горизонт, младший офицер первого ранга. А вот как быть дальше - этого я пока не могу понять или придумать. Даже такой офицер в армии - это лишь тот, кто живёт по команде и исполняет приказы. Да и есть ли мне смысл загадывать дальше? Дальше уже только Боги смогут мне помочь. И они помогут - по-другому не может быть - я уверен, я знаю, что на высоком плане любви и надежды мир справедлив и благостен. Так учит нас Хардуг Праведный.

Гл.III. Пустой мир

Боги дают силу достойным, чтобы те сами заботились о себе.
Те же, кто слаб, живут лишь милостью Богов.
Поэтому не бойся обидеть сильного. Бойся обидеть слабого
и тем попрать божественную милость.

(Книга Истины пророков-близнецов)

Даже и не представляю, как мне это описать, с чего начать, а главное - как объяснить. Ведь то, что случилось с нами, не поддаётся никакому разумному объяснению, и даже самое безумное я не могу найти. О, Близнецы, куда всё делось? Куда все делись?..

После того, как затихли последние взрывы, мы всплывали постепенно, продолжая двигаться на северо-запад. Вообще, и пребывание, и всплытие с такой глубины опасно и для судна, и для экипажа. Но в этот раз всё прошло благополучно. Мы всплыли...

Смутный Купол исчез! Стояло ясное утро, светил Гелиос, по высокому голубому небу плыли белые облака - зрелище, которое все мы почти уже позабыли. Горизонт был совершенно чист. Весь наш экипаж выбрался на верхнюю палубу "Киклопа", хотя это было нарушением устава, но капитаны не возражали - они вышли вслед за нами. Все единодушно решили, что с потоплением джаггернаута произошло нечто чудесное: если не конец всего этого казавшегося безысходным ужаса войны, то хотя бы какой-то перелом, рубеж, после которого всё повернулось для нас к лучшему. Мы пели гимн и обнимались. Мы называли себя Честными именами. Нашей радости не было предела!

Хардуг говорит о трёх светлых удовольствиях, данных человеку:

Созерцающий прекрасное, вкушающий изысканное, соединившийся с любимым познал удовольствие наслаждения.

Кто долго осмысливал, и вдруг осознал, кто искал истину и вдруг нашёл, кто мучился загадкой и разрешил её, тот познал удовольствие озарения.

Когда тебе недоставало необходимого, терзала боль, ты испытывал гнёт и заключение, но вдруг вернулся достаток, боль прошла, гнёт снят и оковы пали, тогда ты познал удовольствие освобождения.

Ардуг тоже упоминает три удовольствия, но они темны, как его борода:

Упоение местью. Обладание властью. Утешение от того, что другому хуже, чем тебе.

Тот, кто не сидел сутками глубоко под водой в полумраке замкнутого пространства подводного судна, в любой момент ожидая лютой смерти, вряд ли поймёт нас, но все мы тогда познали полное и истинное Третье удовольствие Хардуга - удовольствие освобождения!

Нескоро мы начали успокаиваться и расходиться по своим местам.

Случились и другие необычные и даже странные вещи, помимо пропажи Купола. При всплытии у всех членов экипажа заложило уши, а у кого-то появилась в придачу одышка и учащённое сердцебиение. Также Такетэн-Хар доложил, что у наших манометров сбилась калибровка, что само по себе никого не удивило (после такого-то сражения), но не объясняло, почему некоторым из нас стало трудно дышать. Разумеется, мы не увидели на поверхности океана обломков конвоя: собственный ход и подводное течение отнесли нас далеко от места сражения. Но насколько далеко и в каком направлении? Штурман Туликай-Ан, получивший в последней битве Честное имя "Мастер Точности", в этот раз смог указать наше положение лишь весьма приблизительно. По его расчётам, если течение совпадало с курсом "Киклопа", то до Пасифиды примерно 100-150 морских миль на юг, а до ближайшей морской базы на побережье - около 300 на юго-восток. Однако в этом случае мы наблюдали бы у горизонта острова, которые обрамляют Имеру, а теперь вокруг нас только открытый океан. Кораблей нашей флотской группы тоже нигде не видно. Радар ничего не показывает, примерно та же история с акустикой. И, главное, я лично прослушал все доступные нашему судовому приёмнику диапазоны радио частот в надежде, что с исчезновением проклятой пелены над головой хотя бы дальняя радиосвязь вновь работает. Но эфир совершенно пуст, приёмник ловит только атмосферные помехи.

После короткого совещания капитанов и офицеров, мы взяли курс на юг - к Пасифиде. Достигнув островов в Имеру или континентального побережья, мы сможем сверить их с картой и точно определить своё местоположение. Нашей конечной целью тогда станет или одна из военно-морских баз, или порт Тенгума - самого большого города на этом побережье. Но вот уже часов 10 мы полным ходом следуем этим курсом, глиссируя по волне, и не встречаем никаких признаков суши. Уже стемнело и над нами, на усыпанном звёздами небе, сияет ясный серп Селены. Навигация по звёздам уже давно забыта, у нас на борту нет никаких механических навигационных приборов, но мы в состоянии понять, что находимся где-то близко к экватору. Но где конкретно мы оказались? На каком расстоянии и в каком направлении от нас ближайшая суша? Скорость подводных течений, как правило, не превышает 5 узлов. Быть может, это течение было уникальным - необыкновенно быстрым, и оно отнесло "Киклоп" на сотни миль к западу, в открытый океан? Но как сориентироваться, если нет навигационной привязки?.. Мир, в котором мы оказались, словно пуст, как если бы всё, кроме океанов, вдруг исчезло вместе со Смутным Куполом, как будто Купол унёс с собой и сушу, и обитавших на ней людей! А заодно и все следы их пребывания на Гее. Озавак-Ан на совещании высказал такую мысль: может быть, где-то в этих водах окажутся другие подводные суда, пережившие исчезновение Купола так же, как мы - находясь на большой глубине. Если можно найти здесь логику, - сказал он, - то это самое логичное предположение. Но беда в том, что подводный флот противника в этом регионе превосходит наш, и непонятно, чем закончится такая "счастливая встреча". "Если она, конечно, вообще состоится" - подумал тогда я. Мне эта идея Дважды Рождённого кажется странной и невероятной.

Второй капитан - Скванак-Ан - приказал мне собрать оставшийся беспилотный аэроплан-разведчик, и мы с тремя матросами и Свеном уже сделали это больше часа назад, но запуск отложили до рассвета... Каково наше место в этом опустевшем мире? Мой восторг по поводу победы уступает место дурному предчувствию. Вокруг лишь бескрайний океан и мы ничего не знаем об обстановке. Есть ли вообще здесь Пасифида, Асия и другие континенты?.. Близнецы, просветите умы капитанов светом Истины!

Чудеса чудесами, но мы продолжаем стоять боевые вахты. "Киклоп-4" перенес больше десятка близких термоядерных взрывов, погружение на предельную глубину, а также получил пробоину в корпусе, поэтому многие агрегаты теперь требуют проверки и профилактики. Да и обычные регламентные работы никто не отменял. У нас осталась всего одна крылатая ракета "зазубренное жало", в кормовой ПУ по правому борту, и с неё нужно было слить топливо, а остальные пять контейнеров наоборот, заполнить для равновесия водяным балластом. Пустые или даже повреждённые, эти контейнеры не сбросишь в море, потому что без них нарушится гидродинамика судна при подводном ходе, поэтому их всё равно необходимо регулярно проверять и обслуживать. Так же, как и всё остальное. Должен отметить, что хотя мы полны энтузиазма, работать всем нам стало тяжелее: многих, включая меня, во время работы мучают одышка, головные боли или боли в груди. Некоторые офицеры и матросы отправились с жалобами к Заботливому Арзе.

Четвёртой боевой вахтой, хоть была она внеочередной и короткой, считаю нашу славную битву с последним джаггернаутом на планете, в результате которой он был безвозвратно уничтожен, а моя пятая боевая вахта прошла хоть и в странной обстановке, но относительно спокойно и завершилась ранним вечером успешной сборкой оставшегося беспилотника (чтобы достать ящики с ним, нам пришлось разобрать полсклада!), и я ушёл к себе в каюту, чтобы поужинать. Ветер усилился, а с ним и волнение, и каюта наша вместе со всем судном шатается и трясётся, но к этому я привык и даже приспособился в таких условиях делать свои записи.

Ещё мы славно поиграли в кошки-собаки, для настоящего моряка тряска в этом деле уж точно не помеха. Что бы ни происходило вокруг, эта игра как будто вне потока жизни, она как тихая гавань, которая всегда рядом, в которую можно зайти и отдохнуть душой. За кошек играл Ибильза-Хар, а доктор, чтобы подначить нашего оружейника, рассказал смешную "кошачью" историю. И хотя её никак не отнесёшь к флотским байкам, я её тоже запишу - она отлично подойдёт, чтобы рассказать в любой компании, в том числе в семейном кругу.

Всем известно, что нет живности бесполезнее, чем домашняя кошка. В отличие от диких и свирепых кучинов, которые охотятся на змей и крыс, их маленькие родственники, с древности живущие с человеком, способны ловить только мелких птенцов, ящериц и лягушек, которых они даже не едят, а приносят своему хозяину в постель в качестве своеобразного подношения. Никогда не понимал, что такого притягательного в этих ленивых, капризных и злопамятных зверьках, но существует немало людей, которые держат их у себя в доме, раскармливают до состояния вечно дремлющего пушистого пуфика и души в них не чают. И ещё есть примета: по наличию и поведению кошек на улицах города можно судить о характере его жителей. У добрых и открытых горожан кошек встретишь немало, они не боятся людей и сами к тебе подходят, мурлыкают и трутся мордочками о твои ноги. А в городе со злыми и неприветливыми жителями если повстречаешь на улице такого зверька, то он и близко не подпустит - обязательно убежит, пугливо на тебя озираясь...

В госпитале, где наш доктор работал до войны, был у него приятель - хирург, на несколько лет старше Заботливого Арзы, уже с лысиной и животиком, с неторопливой походкой вразвалочку и добрым, но мнительным характером. И ещё хирург этот сильно шепелявил, что порой вызывало улыбки у его коллег, хотя это были добрые улыбки - ведь все любили и уважали этого милого человека. А у хирурга имелась своя любовь, преданная и беззаветная: он любил своего кота. Звали его любимца грозно: Катати. Катати был кот самый разобычный, хотя и имел свою природную метку: его передние лапки были словно одеты в белые посоны. И вот как-то весной кот загулял. Обычно он возвращался через день-два, а тут пропал на целую неделю. Хозяин места себе не находил - уж очень волновался за своего любимца - бродил ночами по городу и звал его. Вскоре дошло до того, что хирург этот не смог выполнять свои врачебные обязанности - он сам отказался оперировать, потому что руки его дрожали, а голова плохо соображала. В итоге дошло до серьёзного нервного срыва, а с ним и сбоя в работе всего госпиталя: хозяин кота закрылся в своём доме и ни с кем не желал общаться. Его друзья и коллеги, включая нашего дока Арзу, решили во что бы то ни стало вернуть загулявшего кота домой. Для начала собрали изрядную сумму денег и расклеили по городу объявления, в которых за Катати обещалось вознаграждение. Так как эта история случилась в небольшом городке с добрыми жителями, и не так уж много людей там держало у себя этот род домашних питомцев, решили также обойти все такие дворы, посмотреть на кошек, да и поспрашивать у хозяев, не заявлялся ли к ним в гости кот в белых посонах. Искатели очень старались: каждый хотел оказаться в роли героя, спасшего и кота, и хирурга, и репутацию госпиталя. Поэтому не прошло и суток, как сам главный врач, сияя как фарфоровый чайник, принёс в госпиталь кота с белыми передними лапками. Хотя кот выглядел несколько исхудавшим и помятым, все дружно опознали в нём Катати. Коллеги решили устроить хирургу сюрприз: они подбросили кота в дом, где заперся безутешный хирург, через открытое окошко. Окошко хирург, конечно, оставил для своего любимца, чтобы тот смог попасть к себе, когда наконец вернётся из загула. Сделав такой сюрприз, медики разошлись кто куда: кто-то по своим домам, а те, кто дежурил, вернулись в госпиталь. Последние и застали у госпиталя ватагу мальчишек, ждавших заслуженной награды: мальчишки уверяли, что нашли кота и вернули его хозяину. Как? Да просто запустили его в открытое окошко!..

Чтобы разобраться и уладить непростую ситуацию, к мнительному хирургу послали Заботливого Арзу. Когда безутешный затворник - хозяин пропавшего кота открыл наконец дверь, его красные от бессонницы и слёз глаза были полны растерянности и ужаса. Он вцепился Арзе в ворот рубашки и шепелявым голосом шепнул: "Знаешь, дружище, а у меня в доме сейчас три Катати!"

В итоге выяснилось, что в городке обитало несколько похожих котов: одного из них поймал главный врач, мальчишки же вообще изловили и запустили в дом хирурга кошку, которая, если не считать отсутствуя у неё мохнатых шариков под хвостом, как две капли воды походила на Катати. А к тому времени, когда коллеги хирурга и мальчишки сделали свои добрые дела, законный кот - настоящий Катати - уже вернулся в родные пенаты к своему хозяину...

Говорят, пойманная мальчишками кошка стала подругой Катати, и вскоре в городе прибавилось котов в белых посонах. Так что всё-таки выплаченная мальчишкам награда не пропала зря.

В нужных местах своего рассказа доктор старательно шепелявил, чем изрядно нас веселил, наверное поэтому мы благополучно проиграли ему партию. Точнее, вначале Арза загнал в угол моих собак, а уже затем расправился с оставшимися на поле белыми пуговицами Ибильзы. Я не расстраиваюсь - проигрывать мне не впервой. Зато рассказ про загулявшего кота поднял нам настроение, а мне ещё и улучшил самочувствие. Потяжелевшая было к вечеру голова прояснилась, дышать стало легче и пропала тошнота. Наш доктор исцеляет даже своими рассказами!

Хотел ещё что-то записать, но забыл, что. Усталость всё же навалилась и меня сильно клонит в сон - наверное, сказывается и напряжение вчерашнего боя, и действие радиопротекторов. Я выходил в гальюн, а когда вернулся, Ибильза уже крепко спал. По столу и полу разбросаны коробки с остатками его пайка, а разлинованные игровые листы Жалящий в Нос аккуратно сложил на крае нашего столика и придавил их мешочком с пуговицами. Благих сновидений тебе, друг...

6-я боевая вахта

Наши координаты пока нам неизвестны.

У доброй половины экипажа признаки горной болезни. Манометры не врали: атмосферное давление с исчезновением Смутного Купола значительно понизилось, словно он унёс с собой часть воздуха Геи. Ну и ладно! Главное, что этот проклятый купол наконец убрался. Капитаны посовещались с Заботливым Арзой и в результате не только отменили, но и запретили многие работы, связанные с тяжёлыми физическими нагрузками, и теперь корабельный врач будет ежедневно колоть нам укрепляющие организм лекарства. Кто-то из капитанов распорядился также наддувать отсеки "Киклопа" избыточным давлением, как это делается при внешнем радиоактивном или химическом заражении, и после этого многим стало легче работать - во всяком случае тем, кому достались наряды внутри судна. Арза заверил нас, что "всего через пару недель" все мы адаптируемся к новым атмосферным условиям. Подумать только: "всего пару недель"! Выглядит как насмешка... Но первая же его инъекция заметно улучшила моё самочувствие.

Эта вахта также вдохнула в меня новые душевные силы и новые надежды. У меня теперь своя команда, и мы уже получили боевое крещение! Я с честью выполнил своё первое боевое задание в качестве командира, то есть я стал настоящим, полноценным, истинно боевым офицером, и моё повышение в ранге по возвращении на базу теперь можно считать гарантированным. Я уже вижу на своей шее красный платок и одну-единственную полосу на моём кителе. О, Близнецы! Поскорее бы настал тот день.

Вчера в нашем экипаже поползли осторожные слухи, а сегодня почти все разговоры об этом - что мир без Купола, в котором мы оказались, вынырнув из океанских глубин, не просто изменился, и даже не вернулся к прежнему: он стал другим. Сможем ли мы хотя бы сориентироваться и определить, где находимся? Мы надеялись, что определившись с этим, начнём искать своих. Но Боги, похоже, хотят распорядиться иначе.

Пока я спал, "Киклоп-4" наконец приблизился к каким-то островам. Мы сменили курс на юго-восточный и прошли вдоль одного из островов, чтобы снять профиль дна - он нужен штурману Туликаю-Ану, чтобы найти на картах наше местоположение. А мне приказали с рассветом запустить беспилотный разведчик.

В начале вахты, ещё сидя в рубке, я краем уха услышал доклад с поста акустика о странных звуках из глубин, напоминающих звериные вой и рычание. Капитан обсуждал с акустиком, можно ли эти звуки отнести к признакам присутствия здесь противника. Лично я этот пост занимал пока что только однажды, во время одной из вахт, когда "Киклоп-4" ещё шёл к своей цели, и я тогда слышал в наушниках то же, что видел на графиках - то есть почти ничего. В этот раз мне вникать в разговоры было некогда: мне нужно было вновь прослушать все радио частоты. А после прослушки, получив краткие инструкции, я поспешил на верхнюю палубу.

В местном разрежённом воздухе для выхода на экран нам требуется больше мощности и немного больше времени, зато скорость наша на этом режиме стала заметно выше. Примерно так же теперь и с беспилотным аэропланом: после старта с катапульты длиннокрылый разведчик просел почти до воды, и затем набирал высоту очень неохотно. Его маленький спиртовой мотор тянул еле-еле и пришлось дистанционно задействовать режим предельной мощности. Когда мне с трудом удалось загнать аэроплан под облака, чуть выше положенных десяти стадиев, разведчик полетел с двойной скоростью, быстро сжигая топливо. Я вернул его в крейсерский режим, и тогда скорость немного упала, но расход топлива, судя по телеметрии, всё равно был больше положенного. Хорошо, что задание не предполагало дальнего маршрута и нужно было всего лишь осмотреть ближайшие острова - сначала с большой высоты, затем с малой. В то же время погодные условия для авиаразведки сложились почти идеальные: на небе (всё ещё голубом!) висела лёгкая кучевая облачность, ветер дул умеренный, утренний свет делал все детали контрастными и с воздуха всё просматривалось отлично. Перед нами были характерные для тропических широт Великого Восточного океана вулканические острова, окружённые коралловыми рифами: один довольно большой, миль 20 в поперечнике, за ним несколько маленьких, а к востоку ещё один поменьше, очертаниями напоминающий взлетающую птицу. На западе и юго-востоке виднелись берега с высокими горами, до них миль по сто. Я надеялся, что на юго-востоке вижу берег Пасифиды, ведь насколько я мог судить, этот район очень похож на северную часть моря Имеру. Но берега Пасифиды окрашены в насыщенный жёлтый и оранжевый, они светлые, а тот далёкий берег выглядел слишком тёмным, хотя и освещался Гелиосом. Впрочем, это мог быть какой-то оптический эффект.

В каком именно месте мы оказались, каково наше точное положение - в этом должен был разобраться штурман, сверив профиль глубин и картинки, переданные беспилотным разведчиком, со своими картами.

После того, как беспилотник набрал нужную высоту, я направил его по вытянутому эллипсу над островами - над похожим на птицу и над тем, что побольше, чтобы у Туликая была возможно более полная картинка для сравнения. Затем я опустил маленький аэроплан стадиев примерно до трёх и переключился на камеру с телеобъективом, чтобы осмотреть заливы и бухты на предмет наличия там признаков пребывания людей. Первым под осмотр попал остров, который побольше. Обычно на таких живут рыбаки, их хижины и лодки должны хорошо просматриваться с высоты. Но меня интересовал в первую очередь возможный противник и вообще признаки присутствия военных. Большой остров увенчан горой с плоской вершиной, расположенной ближе к восточной его части, с северной и западной сторон он имеет избитое волнами побережье, на котором заросшие кустарником пляжи чередуются со скалистыми участками, а с южной его прорезают заливы с широкими песчаными пляжам. Чуть дальше к югу располагается несколько небольших островков, окантованных коралловыми рифами. При такой облачности и ветре, летящий почти бесшумно маленький аэроплан, нижняя сторона которого покрашена антибликовой краской в белый и серый цвета, скорее всего, никто бы не заметил. Но тщательный осмотр побережья и островков показал, что замечать мой разведчик некому: остров был необитаем. С южной стороны я приметил небольшую, на вид очень удобную бухту - если бы на острове кто-то жил, в ней точно стояли бы на приколе лодки. Но даже эта бухта выглядела пустой. Закончив с одним островом, я направил беспилотник миль на десять к востоку, к другому - к тому, что напоминает очертаниями взлетающую птицу. С высоты хорошо просматривались тропический лес, заросли травы, широкие пляжи и небольшие холмы. Вокруг этого острова тоже были коралловые рифы, и тоже в основном с южной стороны, напротив широкого залива. Имелись там и крохотные зелёные островки. Я принялся внимательно рассматривать на экране телеприёмника береговую линию, в особенности широкую полосу пляжа, пытаясь разглядеть там плавсредства, ящики, палатки или какие-то другие признаки присутствия людей. Я рассчитывал, что на фоне светлого песка резкая тень от любого выступающего над ним предмета сразу же бросится в глаза. И тут к югу от острова, на мелководье среди рифов, я заметил тёмный силуэт большого судна. Подводный авианосец! Не наш, Южного Альянса! И, судя по тупому носу, это новейший проект, такие корабли известны нам только по данным воздушной разведки! Похоже, он сел на мель, попавшись в ловушку из рифов. Или был специально заведён туда экипажем... Я немедленно доложил об этом открытии Дважды Рождённому.

То, что я обнаружил, это был малый подводный авианосец, они не похожи на огромные авианесущие суда с большой лётной палубой. Предназначены малые авианосцы в основном для специальных операций, и они несут в себе пять-шесть аэропланов, стартующих с пневматической катапульты, как и мои беспилотные разведчики. Только катапульта авианосца, конечно, гораздо больше и мощнее. Этот корабль из последней серии, о таких известно лишь, что они бесшумнее своих предшественников и имеют более мощное авиакрыло. Не смотря на категорию "малый", размеры этих судов внушительны, если сравнивать их с нашим "Киклопом". Силовая установка у подводных авианосцев, как правило, ядерная, и вооружение серьёзное, а численность экипажа - около сотни человек. Этот противник в обычном бою нам не по зубам, разве что потратить на него последнее "жало". Но без очень веской причины капитаны вряд ли захотят жертвовать нашим последним весомым аргументом.

Я прильнул к экрану, чтобы не упустить ни одной детали. Было время отлива, авианосец Альянса лежал на мели с заметным креном на правый борт, скруглённым носом упирался в рифы, а палуба его находилась в подводной конфигурации: насколько можно было разглядеть, все его установки и оборудование задраены внутрь. Длинный гребной ротор наполовину торчал из узкой кормы, что могло означать, что он повреждён. По положению корпуса можно было предположить, что судно вряд ли способно самостоятельно выбраться, а дожидаться помощи со стороны, сидя внутри, экипаж не станет. Скорее всего, все или почти все они уже покинули его борт и высадились на острове. Хотя никаких признаков присутствия людей рядом с судном я не обнаружил, это ничего не значило: даже с телеобъективом отдельного человека с этого беспилотника разглядеть сложно, да и остров покрыт лесом с густым подлеском, где при желании можно упрятать весь экипаж подводного авианосца.

Покружив над обнаруженным мной судном и ещё раз осмотрев побережье напротив него, я развернул аэроплан и направил его обратно, с намерением перехватить по курсу "Киклоп", чтобы мы смогли найти и поднять разведчик после его приводнения. Также я переключил свой монитор опять на широкоугольную камеру. В открытом океане, милях в пяти к северу от острова-птицы, я заметил внизу стайку рыб. Рыб?! С такой высоты?!.. До меня не сразу дошло, что никакую рыбу, даже крупного ксариаса, с такой высоты не должно быть видно - картинку камера передаёт не настолько качественную. Но это и не были ксариасы. Рыбы шевелились медленно, словно сонные, одна из них лениво поднялась к поверхности и выплюнула белое облако воздушных пузырей, которое, когда спина её показалась над водой, обернулось большим фонтаном пара. Я лихорадочно соображал, какого же размера должны быть эти рыбы, что их так подробно видно на широком углу и с такой высоты, и тут я разглядел ещё и их хвосты - они были не вертикальными, как у рыб, а располагались горизонтально. В моей памяти выплыло полузабытое слово: фалаины. Это фалаины!!! Это легендарные вымершие морские гиганты! И они не рыбы, они были млекопитающими вроде фрагидов, только на сушу они никогда не выходили. И "были" - не то слово, потому что вот они, живые, у меня на телеприёмнике! Боясь, что меня не поймут или не поверят, если я скажу про фалаинов, я стал озираться вокруг и только тут заметил, что Дважды Рождённый оставался всё это время рядом, за моим креслом. Я ожидал громких восклицаний или хотя бы удивления на его лице, но он словно ждал такого поворота и этот поворот был нежелателен для него: лицо капитана помрачнело и на нём отразилось, как мне показалось, разочарование. В этот момент сидевший на посту акустика Путра-Хар доложил, что снова слышит звуки, похожие на звериный рёв. Их пеленг совпадал с направлением на обнаруженное беспилотником стадо морских гигантов. Это ревели фалаины! Тут оба дежуривших в рубке офицера - и штурман, и моторист - повскакивали со своих постов и сгрудились за моей спиной, чуть не вытолкав капитана - чтобы взглянуть на это чудо. Я опустил аэроплан ещё ниже и опять переключился на телеобъектив. Так отдельный фалаин занял почти весь экран: он действительно был размером с небольшой корабль. Он поднимал над водой то свою тёмную спину, то расположенный горизонтально огромный раздвоенный хвост, и выпускал из себя облака пара. У этих существ (чуть не написал "был") свой биологический гидролокатор, с помощью которого они видят объекты под водой! Откуда тут взялись фалаины? Как это связано с исчезновением Смутного Купола? Разумеется, никто из нас не мог ответить на эти вопросы. Так же, как и на многие другие, которые хотелось бы задать в этому миру без Купола.

Стадо фалаинов плыло всего в десятке миль от "Киклопа" и, конечно, всем хотелось посмотреть на них с близкого расстояния собственными глазами. Но Дважды Рождённый приказал двум стоявшим у моего кресла офицерам вернуться на посты, а мне - сажать и забирать на борт беспилотный разведчик. Похоже, в рубке в тот момент лишь капитан не забыл об обнаруженном противнике.

Не стану описывать, как сажал аэроплан на воду и как мы его потом вылавливали, разбирали и т.п. - это рутинная операция. Произошло это слишком далеко от того района, где плыли фалаины, и мне, к глубокому разочарованию, так и не довелось увидеть морских гигантов воочию. А после моего доклада, капитан поручил сформировать из матросов команду для разведки обстановки на острове-птице.

С точки зрения военной тактики нам не следовало бы связываться с найденным авианосцем Альянса, так как он, даже обездвиженный, значительно превосходит нас по огневой мощи, а его экипаж в разы превышает наш числом. Но пренебречь такой находкой мы тоже не могли. В нынешней неопределённой обстановке мы рискуем надолго остаться без снабжения, а в ближайшей перспективе нам жизненно необходимы будут различные припасы. Пока работает реактор, некоторые припасы мы сможем восполнить сами: у нас есть опреснитель, способный в избытке снабжать агрегаты судна и его экипаж пресной водой, мы также можем самостоятельно производить спирт, если найдём какое-нибудь подходящее сырьё. На спирте работают моторы беспилотника, надувных лодок, а также некоторые аварийные агрегаты. Хуже дело обстоит со смазкой и жидкостью для гидросистем: если последнюю ещё как-то можно заменить смесью растительного масла и воды, то необходимую нам качественную минеральную смазку со специальными присадками мы не сможем изготовить, и заменить её нечем. Если не будем эксплуатировать наше судно на предельных режимах, оно пройдёт ещё несколько тысяч морских миль прежде, чем закончится ресурс смазки. Тем не менее, именно из-за неё, рано или поздно, "Киклоп-4" станет бесполезным металлическим ящиком. Ещё есть кондиционеры, охлаждающие воздух внутри корабля, холодильные установки, а также газоочистители - все они требуют специальных химикатов и без этой своей химии перестанут работать. Но прежде всего у нас закончатся продуктовые пайки: это произойдёт всего через пару недель, в лучшем случае мы протянем месяц на строгой экономии. Через месяц продукты в наших пайках начнут портиться, и даже если мы рыбу станем ловить, или подстрелим фалаина (но поднимется ли у кого-то из нас рука убить фалаина?), это не решит проблемы, а сведёт наш образ жизни к добыванию еды. К тому же, питаясь только добытым в море мясом, весь экипаж вскоре заболеет цингой. В общем, без нормального продуктового снабжения нас всех ждала бы не самая почётная смерть от истощения и болезней где-нибудь на диком тропическом побережье, если бы мы не наткнулись случайно на этот авианосец Альянса. У малаянцев на таком большом судне наверняка не пайки, а полноценная кухня с запасами круп, консервов, сыров, сушёных овощей и фруктов, вяленого мяса и всего прочего - долго хранящиеся припасы с этого авианосца обеспечили бы наше выживание надолго и ради них стоило рискнуть!

Нужно сказать, что в условиях войны мы имеем полное право - и законное, и моральное - забирать у врага его имущество. Но насчёт этого в армии, конечно же, есть строгие правила, нарушение которых влечёт для преступника позор, бесчестие и справедливое наказание. Как сказано в армейском уставе Тилвара, военнослужащим запрещается брать в качестве трофеев личные вещи и ценные предметы, не имеющие отношения к ведению войны, так же, как и какие-либо части людских тел. Нельзя произвольно использовать, присваивать, намеренно ломать или осквернять культовые сооружения и предметы. При необходимости или по приказу командиров допускается забирать у врага его оружие, боеприпасы, медикаменты, амуницию, продовольствие, документы, а также технику и расходные материалы - полезные для военного дела устройства, механизмы и приборы, горюче-смазочные жидкости. Всем этим должен быть полон обнаруженный мной авианосец Южного Альянса. Кроме того, нам может потребоваться место под временную базу. Этот остров как раз неплохо подходит. Нужно лишь построить хранилища и перетаскать туда всё, что только можно, с полузатопленного авианосца, пока не начался сезон штормов и судно не разбило о рифы или не утянуло на глубину.

Очевидно, что тот, кто первым обнаружит противника, уже получает над ним преимущество, а тот, кто располагает подробными разведданными о нём, получает решающее преимущество. Разведывательный рейд, который должен был дать нам это решающее преимущество, предстояло провести мне и моей новоиспечённой команде. Дважды Рождённый поставил передо мной такие задачи: скрытно высадиться на острове - ещё затемно, затем с рассветом провести разведку местности, обнаружить противника, определить его дислокацию и примерную численность. Кроме того, нам предстояло прямо там, на месте наметить план проникновения на авианосец.

Я отобрал себе в команду троих. Одного рекомендовал Ибильза как меткого и ловкого стрелка, это его товарищ по сословию Муштак-Хар. У нас почти половина экипажа из технического сословия, и благодаря этому обстоятельству всё на судне работает исправно, а редкие поломки чинятся быстро и профессионально. Муштак-Хар один из младших в экипаже, он из новобранцев и он, как и я, только перешагнул порог третьего возраста. Если многих матросов на родине ждут жёны и дети, то этот парень не только не женат, но к тому же круглый сирота. Но Дважды Рождённый сосватал мне Муштака гораздо раньше - ещё когда я впервые собирал и запускал беспилотный разведчик. Озавак тогда вызвал по громкой связи в том числе и его, назвав парня по имени. Худой и высокий ростом, а характером спокойный и молчаливый, Муштак-Хар уже дважды помогал мне с беспилотником, и я лично убедился, что он неплохо разбирается в электротехнике. Помимо Муштака, я отобрал ещё двоих матросов. Это братья-силачи, их зовут Кинчи-Кир и Нанда-Кир. Братьев из крестьян я взял не только из-за их толстых мускулов. Во-первых, крестьянские дети таковы, что будут бесстрашно и рьяно защищать друг друга, что бы ни случилось. А заодно защитят и товарищей рядом. Во-вторых, старший из них, Нанда-Кир, был до службы заядлым охотником и следопытом, что очень ценно для разведчика. Братья внешне очень похожи друг на друга, но они, конечно, не близнецы.

Если в семье рождаются мальчики-близнецы, в наших краях их судьба предопределена - они будут воспитаны в монастыре, получат духовное образование и станут служителями в храмах и проповедниками Учения, а их родителей до конца дней ожидают особые почёт и уважение. Бывали случаи, когда рождались трое близнецов мужского пола, и тогда одному из них суждено остаться с отцом и матерью. Девочки-близнецы тоже подарок для родителей: когда подрастут, они станут талисманом и украшением любого празднования и любой церемонии. Таких девочек с малолетства одевают в красивые наряды и учат танцам и пению. У хетхов в Наталии имеется целая императорская династия, в которой уже больше 400 лет рождаются мальчики-близнецы. Мальчики становятся императорам-соправителями. Хотя на деле в Теократии правит Высокий Синов - собрание двух десятков авторитетных мудрецов, а близнецы из династии играют роль скорее духовного символа этого народа. Они символ, но не объект поклонения; пророки предупреждали против культа поклонения близнецам: чтобы следовать по Пути, поклоняться нужно Мудрости и Истине.

Таким образом, всего нас четверо - на одного меньше, чем положено иметь в малой разведгруппе как в нашей армии, так и в войсках Южного Альянса. Если позволено было бы взять в группу одного офицера, я бы пригласил ещё Ибильзу, а так хватит и четверых на такой маленький остров. Я решил, что чем меньше нас будет, тем скрытнее мы сможем действовать. А в случае крайней необходимости можно запросить поддержку у "Киклопа-4".

Формируя команду, я побеседовал с каждым, расспросив в первую очередь про его навыки и, конечно, про то, готов ли он служить под моим началом. Служба у наших матросов это нелёгкая рутина, поэтому все трое были искренне рады - и даже не столько перспективе заняться чем-то более интересным, сколько тому, что теперь статус их вырос, по меньшей мере, в глазах других матросов. Вскоре Озавак-Ан вызвал всех нас в рубку, молча осмотрел и тут же отправил отдыхать. Следующие сутки спать нам не пришлось...

Рейд

К полуночи мы получили оружие и амуницию для разведки и собрались на верхней палубе. Я тщательно проверил экипировку своих матросов, помог им прикрепить к форме и винтовкам маскировочные ленты и бахрому, а также кратко рассказал о нашем задании. Ещё раздал каждому по прибору связи и объяснил простую систему сигналов: как во время разведки на острове принимать команды и переговариваться не голосом, а щелчками, которые слышно только носящему такой прибор. Портативной ночной оптики у нас на борту нет, и это осложняет проведение разведывательных операций, но тут уж ничего не поделаешь. Мы взяли с собой большой запас гранат, а на дульные срезы винтовок накрутили гасители (если не знаете, это такие трубки, состоящие из вложенных одна в другую металлических воронок, при выстреле они приглушают звук и маскируют пороховое пламя). Конечно, я и меч прихватил с собой, а вот ножи оставил в каюте: у матросов есть свои, да офицерские ножи матросам и не положены, а мне хватит того маленького ножика, который спрятан в одном из отделений разгрузочного жилета. По моему приказу матросы притащили со склада и привели в рабочее состояние одну из наших надувных лодок с мотором. Океан был спокоен.

Перед тем, как мне с командой отправиться в разведку, мы с Ибильзой молились у алтаря в нашей каюте. Молитва это духовный язык, а язык не имеет смысла, если его не понимают. Боги и так понимают нас, безо всяких наших молитв. Но понимаем ли мы сами себя, когда обращаемся к ним? Прислушиваемся ли мы к тому, о чём обычно молимся, сознаём ли, что просим у Богов?

Пока мы дети, мы просим: "Даруйте здоровье и долгую жизнь моим маме, папе и братьям, пусть живут они вечно и пусть мы никогда не расстанемся! Я не могу представить страшнее беды, чем разлука с ними".

Когда мы вырастаем и выходим во взрослую жизнь: "Пусть сбудутся мои мечты о карьере и собственном доме, пусть я женюсь на моей любимой, и пусть у нас будут красивые и жизнерадостные дети".

Мы мужаем и обзаводимся собственной семьёй, и тогда наши молитвы о ней: "Благословите мою жену и моих детей, пошлите им здоровье и защитите от бед! Что может быть страшнее, чем потерять их?"

А в старости мы шепчем у алтаря: "Облегчите мою немощь и продлите мои дни! Тягостна мне немощь и боюсь я тьмы, что идёт за смертью".

За себя мы просим, или же за своих близких, мы просим потребных нам на сию минуту жизненных благ. А ведь суть молитвы не в попрошайничестве земных благ. Она в благодарности Богам за их деяния и в восхищении миром, подаренном ими. Тот, кто идёт по Пути Истины, молит также о помощи и поддержке на этом пути. Следуя этим наставлениям из Книги Истины, я молился не о том, чтобы уцелеть в предстоящем рейде, а благодарил Богов за нашу победу и спасение, за избавление от Смутного Купола, и просил, чтобы грядущее испытание не отвернуло меня от Учения, не затуманило Путь, и чтобы Боги помогли в том же и моим подчинённым. А Ибильза, мой верный друг, тоже приложив пальцы ко лбу и закрыв глаза, молился за меня! Отдельную благодарность вознёс я Богам за то, что у меня теперь есть своя команда! Я познал доселе неведомое мне чувство: когда хорошо знакомые тебе люди смотрят на тебя, как на своего командира - с преданностью и готовностью выполнять твои приказы. О Ардуг, это вовсе не чувство обладания властью над другими! Меня заполняют гордость и желание не ударить в грязь лицом, оправдать то доверие, которое открыли мне эти три сердца. То, что я раньше не мог сделать, потому что был один, теперь я могу, потому что мои возможности выросли вчетверо против прежних. Я ощущаю это всей своей душой, и это чувство сродни удовольствию наслаждения! "Командир отвечает за своих подчинённых" - раньше это было лишь формальным требованием устава, но вот теперь эти ребята смотрят мне в глаза так преданно, что я понимаю: не задумываясь, они отдадут жизни за своего командира. А отдам ли я свою жизнь за кто-то из них?.. Хотя я не настолько уверен в себе, я не сомневаюсь, что в нужный момент мне непременно достанет мужества: сам Хардуг Праведный укрепит меня.

"Киклоп-4" малым ходом подвёз нас поближе к острову-птице, и как только наша надувная лодка отчалили от его борта, ракетоносец ушёл обратно - к соседнему большому острову. Сначала мы шли под мотором, но потом заглушили его и дальше бесшумно плыли по пологим волнам, немного подгребая вёслами - умеренный попутный ветер гнал лодку к северо-восточному берегу. Пока мы плыли по ветру, серп Селены освещал воду и тёмный провал берега вдали хорошо просматривался, и я думал о фалаинах, и почему-то вспомнил легенды о живших когда-то в океане дольфинах - стремительных морских зверях, таких же умных, как люди. Встретить бы дольфинов сейчас - подумалось мне - я бы счёл это добрым знаком от Богов... Но нам никто не встретился. А вот высадка в этой темноте была сложной и опасной, так как с той стороны у острова мало пологих пляжей, берег в основном каменистый и из воды торчат острые края рифов, но мы в итоге справились. Я не ступал на землю больше недели и испытал ещё одно новое чувство, во всей полноте доступное лишь морякам - когда после долгого плавания под ногами оказывается твёрдая почва. Могу засвидетельствовать, что когда вновь обретаешь под собой незыблемую опору, это незабываемое ощущение: ты словно чувствуешь своими ногами всю твердь планеты! В свете карманных фонарей мы затащили лодку в лес, замаскировали её, забросав листьями и валежником, и сами укрылись в густом подлеске. Позже перекусили чуть тёплыми пайками, запив их тонизирующим отваром из своих фляг, и я разрешил всем поспать до рассвета, но заснули только братья. Мы с Муштаком не сомкнули глаз и, вглядываясь в темноту, прислушивались к каждому шороху. Сиделось и спалось моей команде спокойно - благо, кровососущих насекомых на этом острове то ли вовсе нет, то ли не сезон. Наконец, забрезжил рассвет. Светает в этих широтах быстро: едва мы успели встать и размяться, как Гелиос выскочил из-за горизонта и стало совсем светло.

Этот остров, послуживший последним пристанищем экипажу подводного авианосца Альянса, имеет сложную береговую линию и довольно простой рельеф. Как было ясно ещё по результатам воздушной разведки, он густо зарос тропическим лесом, с редкими прогалинами. Видимость в таком лесу даже днём не превышает полстадия, поэтому нам нужно было полагаться в первую очередь на слух, но и это оказалось затруднительным: птичий гомон, шелест листьев и жужжание насекомых изрядно заглушали те звуки, которые издаёт идущий по лесу человек. Непосредственно на острове мы столкнулись ещё и с тем, что местность изобилует буграми и ямами, между деревьями много камней, попадаются крутые и скалистые участки. Конечно, никакое транспортное средство там не проедет. Всё это служило препятствием как для нас, так и для противника. Но, так как мы всё же разведчики, для нашей команды этот труднопроходимый лес был и огромным преимуществом. Малаянцы ничего о нас не знали, они привязаны к своему лагерю, и даже в случае нашего обнаружения найти кого-то в лесу и накрыть, скажем, площадным огнём им было бы затруднительно. Я прикинул, что если нас всё же обнаружат, мы легко скроемся в чаще, а посылать крупные силы для прочёсывания острова противник вряд ли станет, не имея никакого представления о нашей численности, вооружении и возможностях. Самое большое - пошлёт отдельные группы своих разведчиков. В первую очередь малаянцы поспешат укрепить лагерь, усилить его охрану и, конечно, они станут тщательнее присматривать за покинутым авианосцем. Так я тогда думал...

Ещё планируя наш рейд, я решил, что вряд ли противник разбил лагерь где-то на возвышенности или вообще в отдалении от залива, в котором застряло их судно. В северной части острова возвышается широкий пологий холм высотой в стадий, где мог быть оборудован наблюдательный пункт. Но лес почти на всём острове густой, под его полог не заглянуть с любой позиции, так что наблюдать с вершины холма можно лишь за морем. У противника, конечно, есть укреплённый лагерь, его просто положено обустраивать в подобных ситуациях, но скорее всего он спрятан в лесу недалеко от берега, где-то напротив южных песчаных пляжей, и в таком месте, где имеется источник пресной воды. Разглядывая остров на картинке с камеры беспилотного разведчика, я не заметил никаких рек. Лишь в западной, низменной и болотистой части имеется небольшое озеро, соединённое с океаном короткой протокой, но оно почти наверняка заполнено солёной морской водой. Однако ручьи с пресной водой на таком острове должны быть, и некоторые из них наверняка текут в разные стороны с подножия холма.

Очевидным маршрутом для поиска вражеского лагеря был обход берегов острова по периметру. На такой маршрут ушёл бы весь день, если двигаться без остановок. Ещё был вариант разделиться на пары и так сократить время вдвое, но при заходе за холм мы не смогли бы поддерживать радиосвязь, а это совершенно неприемлемо. Вместе с тем, через час или два после рассвета в вероятном лагере противника должна была случится побудка, и тогда подойти к нему незамеченными стало бы практически невозможно. Я решил проложить разведывательный маршрут вдоль юго-восточного побережья - в этом месте большой залив с рифами и самые широкие пляжи, и - главное - именно напротив этого залива застрял в рифах подводный авианосец. Если на острове-птице есть лагерь, - рассудил я, - вероятнее всего, он где-то там.

В общем, как только рассвело, мы отправились искать малаянкий лагерь. Пробираясь через девственные заросли, примерно через полчаса мы обнаружили в них тропинку. Точнее, это были три тропинки, разделённые между собой парой гексаподов и шедшие по краю леса параллельно берегу. Не то чтобы они были хорошо протоптаны, но по ним точно прошлась не одна пара ног. Также мы нашли довольно свежие срезы, а вернее срубы, лиан и кустарника: когда люди проходили здесь в первый раз, они расчищали себе путь чем-то вроде паранга. Нанда-Кир и правда хороший следопыт: он сразу сообразил, что это ходил патруль. Скорее всего, подсказал он мне, три человека развёрнутым строем прошли здесь несколько раз в обе стороны. Нанда ещё обратил моё внимание, что вмятые в тропинки листья даже не начали гнить - значит, патруль здесь ходит не больше суток, от силы двух, с интервалом в несколько часов.

Я ещё перед рейдом решил для себя, что если представится такая возможность - захватить врага в плен и допросить, а попутно ликвидировать хотя бы часть экипажа авианосца - я непременно этой возможностью воспользуюсь. Ведь нам всё равно предстоит схватиться здесь с вражескими моряками, и чем меньше их останется, тем лучше. Исходя из этих соображений, нам стоило устроить засаду. Если это действительно патруль, они с рассветом могли выйти из лагеря и скоро будут здесь. Мы отошли назад, попрятались среди густой растительности, найдя удобные позиции для наблюдения за тропинками, и затаились. Я выбрал укрытие за толстым стволом дерева, рядом с которым лежал ещё поваленный ствол. В случае перестрелки там можно было менять позицию, не открываясь противнику. Чуть справа, между опутанным корнями скальным выступом и растущим рядом с ним густым подлеском, пристроился Муштак-Хар, а братья заняли позиции за нами, причём Кинчи по моему указанию вскарабкался на дерево и устроился там в развилке веток. Он ловок, как обезьяна! Я брал на себя дальнюю тропинку, Муштаку поручил среднюю, а ближайшую к нам взял под прицел Нанда-Кир. Его брат, сидя на дереве, прикрывал нас. Я рассчитывал без лишнего шума избавиться от патруля, при этом захватив одного вражеского моряка живым для допроса.

Противник показался скоро - едва мы успели приглядеться к местности, как где-то справа от нас, с запада, между деревьями замелькали форменные шапки армии Южного Альянса.

Любых военнослужащих Альянса легко распознать по их большим шапкам. Нам трудно понять, зачем они тратят средства на дорогие и бессмысленные головные уборы, когда эти средства можно было бы потратить на лучшую защиту или более удобную и разнообразную форменную одежду. В нашей армии похожие шапки носят только высшие офицеры и только на парадах и других церемониях, но у них тогда и всё остальное соответствует: специальные парадные мундиры, украшенное оружие... Нет уж, это точно не по мне - носить на такой жаре, как здесь, плотную и довольно тяжёлую шапку, которая ни от чего не защитит. Куда лучше лёгкий и удобный головной платок, на который в любой момент можно надеть каску! Кстати говоря, наши каски как раз были у нас на головах, и через несколько секунд это нам очень пригодилось...

Патруль двигался неспешно, по сторонам почти не оглядывался, они смотрели в основном себе под ноги и реже - куда-то вперёд по ходу движения. Я подумал тогда, что экипаж авианосца наверняка уже тщательно обыскал этот остров, и моряки не ожидают встретить здесь что-то враждебное, поэтому относятся к своему хождению как к бесполезной, но неизбежной рутине. А такая беспечность на войне обходится очень дорого... Когда враг оказался прямо перед нами, стало ясно, что их на одного больше, чем нас - то есть пять человек. Посередине - по центральной тропе - шёл один - младший офицер, а по каждой из боковых тропинок шли по двое матросов. Их винтовки висели за спинами, а у офицера на поясе я разглядел ножны с мечом. В тот момент я припомнил легенды, которые слышал о малаянских мечах. Реформа, проведённая в их войсках перед самой войной, лишила большинство офицеров Альянса такого холодного оружия, но те, кому его всё же оставили, получили улучшенные мечи - вот про них много чего рассказывают. И ещё у меня мелькнула мысль, что мы могли бы просто пропустить патруль, а затем продолжить свой путь в поисках лагеря. Всё-таки врагов многовато и они, сопротивляясь, могут наделать шуму... Тем не менее, я решительно поднял свою верную "фергу" к плечу. Первый выстрел положено делать командиру, поэтому я аккуратно прицелился в грудь одного из матросов, который шёл по дальней от нашей засады тропинке, и плавно нажал на спуск.

Есть расхожее представление, будто в первый раз убить человека трудно, даже когда это вражеский солдат и он противостоит тебе в бою. Стереотип такой придумали слюнтяи и он далёк от истины! В открытом ли бою, в засаде или в какой-то другой обстановке, но раз ты на войне и в руках у тебя оружие, нужно действовать решительно и без промедления. Какие-либо размышления и колебания не должны подавить выработанный тренировками рефлекс: прицелься и стреляй, когда перед тобой враг! Ведь если опоздаешь хоть на мгновение, рискуешь уже никогда больше не размышлять, потому что враг может опередить тебя. Так и в тот момент: знакомые и привычные с учёбы в академии звук выстрела и отдача приклада в плечо лишь добавили мне храбрости и решимости, и заметив только, что противник мой дёрнулся и начал валиться на бок, я перевёл прицел на следующего, который едва ещё успел пригнуться и повернуть голову на хлопок моей винтовки, и через мгновение моя пуля поразила и его - только в бедро - я решил оставить этого в живых и допросить.

Вы спросите: "Почему в бедро? Что за странный способ брать пленных?" Застрелить с такого расстояния человека, повёрнутого к тебе боком или в пол оборота, не так уж сложно, даже когда человек этот идёт или бежит. Но вот ранить его гораздо сложнее! Обычно рекомендуют целиться в плечо правой руки (или левой, если человек левша), чтобы противник был не в состоянии отстреливаться, а также в ноги ниже колена, чтобы он не смог передвигаться. Правые руки у малаянских моряков были с дальней от нас стороны, а ноги ниже колен надёжно скрывала трава. Да и без всякой травы, попасть свободно шагающему человеку куда-то ниже колена затруднительно. Я рассчитывал, что болевой шок от ранения в бедро не позволит этому малаянцу сопротивляться хотя бы пару минут, а этого вполне хватило бы нам, чтобы обезвредить всю их группу и пленить раненого. Впрочем, оправдываюсь я здесь по простой причине: моя попытка пленить малаянского моряка закончилась тогда горькой и опасной для нас неудачей...

Выстрелы раздавались справа и сверху от меня - это вели огонь мои товарищи. С ближней к нам тропинки всё-таки раздалось два ответных выстрела, сделаны они были наугад, обнаружить наши позиции и открыть прицельную стрельбу патрульные не успели. Когда стрельба затихла, я покинул своё укрытие, подав сигнал и остальным выходить, но вдруг тот самый матрос, которого я ранил в ногу и который должен был валяться без сознания от шока и истекать кровью, увидев нас, привстал и бросил в нашу сторону гранату. Наверное, он всё же ослаб или плохо соображал, во всяком случае, бросил он её неудачно, граната упала и взорвалась, не долетев до нашей линии, где-то справа от меня. Я почувствовал сильный удар в голову и получил лёгкую контузию: в глазах у меня потемнело, голова громко загудела, а правое ухо словно заткнули звенящей пробкой. Из-за контузии я не успел помешать Муштаку, который быстро навскидку выстрелил в раненого матроса. Он действительно отличный стрелок! Бой в итоге получился скоротечный и все пять вражеских патрульных были убиты. Моя каска оказалось помятой прилетевшим в неё осколком. Муштак тоже принял на свою броню и каску пару осколков, но отделался синяками: граната взорвалась слишком далеко. Нанда-Кир наспех перевязывал себе ногу чуть выше ботинка - смешно сказать - его задело отскочившей от дерева щепкой. Боги хранили нас!

Кинчи-Кир слез (спрыгнул!) со своего дерева, целый и невредимый. Мы прошли вперёд и осмотрели вражеские трупы. Без сомнения, это были военнослужащие флота Малайны, среди которых один носил знаки отличия младшего морского офицера. Я уже отметил, что у всех малаяцев имелись винтовки, а у офицера ещё и меч. Их винтовки отличаются от наших тем, что имеют два режима стрельбы: одиночным и парным огнём, на последнем расходуется сразу два патрона - один за другим - и при нажатии, и при отпускании спускового крючка. Предназначен этот режим для того, чтобы пробивать лёгкую противопулевую защиту. Наличие двух режимов усложняет конструкцию оружия, а значит ухудшает главную его характеристику - надёжность. Я бы в любом случае предпочёл одну пулю за каждое нажатие на спусковой крючок - как у "ферги".

Практически всё стрелковое оружие, которым вооружались армейские части и даже обычные стражники селенитов, стреляло длинными очередями, как скорострельная пушка. Стрельба одиночными тоже предусматривалась, но предпочтение отдавалось именно непрерывному потоку пуль. Это ещё одна загадка или странность канувшего в Лету человечества, ведь, помимо других недостатков, такой стрельбой трудно управлять, особенно когда держишь оружие в руках без упора: из-за отдачи прицел сбивается, а в групповом бою легко невзначай задеть своих же товарищей, например, в результате рикошета. Я не говорю уже о расходе патронов, нехватка которых в неподходящий момент может стать роковой. Для того, чтобы поливать врага свинцовым ливнем, у нас применяют автоматические скорострельные пушки малого калибра, которых существует достаточное разнообразие - от мощных корабельных и авиационных, до таких, которые можно носить с собой как винтовки. Но автоматическая пушка поражает противника на открытой местности, на дальних дистанциях, она в разы тяжелее винтовки и у неё мощная отдача. Со скорострельной пушкой не бегают, ведя на ходу огонь очередями, по узким городским улочкам, окопам и, тем более, внутри помещений, её не приложишь к плечу, особенно в положении стоя... то есть если приложишь, так с ней и упадёшь, как только она начнёт у тебя стрелять. Чтобы уменьшить отдачу при выстреле, селениты уменьшали энергию пули, делая её примерно такой же, как у револьвера, но это совершенно тупиковый путь: подобное оружие становится пригодным лишь для ближнего боя, а в ближнем бою, как скажет вам любой воин, стрельба очередями нужна лишь трусам и паникёрам. При ведении интенсивного огня, к примеру, из "ферги" её ствол нагревается так, что, если до него случайно дотронешься, то получишь сильный ожог. Порой даже ткань или трава, с которой ствол соприкасается, начинают тлеть и тем затруднять прицеливание. К тому же, при непрерывном ведении огня, если конструкция оружия не предусматривает специального охлаждения, ствол быстро раскаляется докрасна, отчего заметно ухудшаются характеристики стрельбы, повышается риск перекоса патрона и заклинивания затвора, а сам ствол приходит в негодность. Всё это мы подробно проходили в академии! На одном из занятий я сам делал расчёты и пришёл к выводу, что ствол селенитского ручного оружия, из какого бы материала он не изготавливался, после полусотни выстрелов должен был перегреться, а вскоре и вовсе придти в полную негодность. Как они поступали в таком случае? Заменяли ствол на новый? Или селениты знали какой-то секрет, позволяющий охлаждать ствол оружия без громоздких приспособлений?.. И ещё. За минуту боя самая лёгкая скорострельная пушка отстреливает примерно полталанта патронов. Сколько же патронов приходилось носить с собой селенитским солдатам в расчёте на то, что бой мог затянуться? Если даже учесть, что древние люди были в среднем крупнее и, возможно, сильнее нас, а их патроны весили примерно как револьверные, вес боеприпасов получается запредельным. И это без самой пушки, запасных стволов и остальной положенной солдату экипировки! Снаряжённый магазин "ферги" весит ровно столько, сколько флотская кружка, полная горячего шоколада. Стрелок в сухопутных войсках обычно имеет при себе от трёх до шести запасных магазинов, и этого хватает ему на полноценный бой. А вот древним любителям пострелять очередями приходилось таскать на себе, помимо их тяжёлого оружия, весьма немалый груз боеприпасов, и всё только для того, чтобы повоевать этим пару минут...

К поясу офицера узким ремешком крепились ножны с малаянским мечом - тут я впервые смог взять в руки и подробно рассмотреть это холодное оружие, про которое ходит столько легенд. Вынужден разочаровать тех, кто верит этим легендам: меч вовсе не украшен драгоценными металлами и камнями, а его лезвие изготовлено из самой обычной стали и плохо отполировано. Говорили, будто таким клинком можно перерубать лезвия наших мечей, но я не стал проверять, хотя мой меч был при мне - привязан за моей спиной. Уверен, это тоже байки. У офицера имелся и прибор связи, но он оказался прострелен. Тяжёлого вооружения у этих моряков не было, да патрулю оно и не положено. Я обратил внимание на то, что все убитые выглядят старше меня, но не старыми - мы прервали эти жизни в середине их третьего возраста. Очевидно также, все они соответствовали самым высоким призывным стандартам. Мне сразу вспомнились рассказы о "костяных солдатиках". Никто у нас не имеет понятия, откуда Альянс их набирает, тем более, что здесь передо мной малаянцы, которых этого возраста должно остаться совсем немного. Неужели их инженеры смогли наладить производство живых людей, как они научились делать гомункулов?.. Но гомункулы не полноценные люди, это вообще не люди, это биомашины, и сделать таким же способом человека так, чтобы он не отличался от рождённого женщиной, невозможно!

Винтовки малаянцев были все без насадок - гасителей. Должен заметить, что выстрелы, особенно из орудий, повреждают слух стрелка, поэтому артиллеристы и команды арматронов носят специальные шлемы с наушниками. Но даже винтовочные выстрелы могут повредить слух. Те, кто упражняется в стрельбе регулярно, через несколько лет становятся откровенно тугоухими, и чтобы с ними поговорить, приходится кричать им прямо в ухо. Таков был наш инструктор по стрельбе в Академии разведки. К тому же, ничто другое так не демаскирует стрелка, как звук выстрела, а в темноте ещё и сопровождающая каждый выстрел вспышка пламени. Поэтому в армии используют различные приспособления для снижения громкости этого звука и гашения пламени от пороха. Такое приспособление, конечно, добавляют оружию и габаритов, и веса, и стоимости, но по конструкции оно совсем простое и польза от него очевидная. Почему-то в нашей армии насадки на дульный срез винтовок больше распространены, чем в Альянсе. Скорее всего, наш противник просто не смог наладить их массовое производство (зато смог наладить производство бесполезных шапок!). С другой стороны, звук выстрела винтовки без гасителя хотя и кажется громким, но распространяется не так далеко, как можно подумать. В лесу это не больше мили, и то при условии, что погода стоит ясная, прохладная и безветренная. В жарких тропиках, и под солнцем, и под дождём, если специально не прислушиваться, выстрел из винтовки отчётливо слышен не далее, чем стадия за три-четыре. Поэтому нашу короткую перестрелку вряд ли заметили в малаянском лагере. Чего нельзя сказать о взрыве гранаты! Я не знаю точно, насколько далеко мог разнестись такой звук, но совершенно очевидно, что это не одна миля, и я тогда не усомнился, что если у экипажа авианосца где-то в этой части острова разбит лагерь, взрыв гранаты там услышали наверняка, и почти наверное должны были послать кого-то на помощь своему патрулю. Нам необходимо было поскорее скрыться - бежать или опять прятаться. Первый успех воодушевил и меня, и мою команду, и перспектива неравного боя с превосходящими силами нас не пугала. Поколебавшись секунду, я вновь предпочёл засаду. Мы поспешно оттащили трупы в заросли и я повёл всех назад, к нашим укрытиям. Возможно, нам стоило подобраться ближе к предполагаемому лагерю и устроить засаду там, но риск не успеть и нарваться на сильного противника был слишком велик. В этот раз мы спрятались получше, Кинчи-Кир опять залез на дерево, но теперь я приказал ему наблюдать за нашим тылом. Также я велел снарядить гранаты, чтобы в случае появления большой группы закидать ими противника - беречь гранаты не имело смысла, коль скоро мы уже обнаружены. Если нам суждено погибнуть, думал я, это будет славная смерть и мы заберём с собой много врагов. Нашим товарищам меньше работы останется.

Я понимал, конечно, что после прогремевшего взрыва мы оказались не в лучшем положении, и даже уже сидя в засаде я сомневался - а не стоит ли отступить в другую часть острова и вызвать подмогу. Но остров-птица слишком мал, и если противник вдруг, вопреки законам тактики, бросится нас искать всеми имеющимися у него силами, нам несдобровать. Разведка тогда превратится в масштабное боестолкновение и свою задачу мы вряд ли выполним. А так, если дадим решительный отпор и отобьём первую атаку, мы избежим роли преследуемой жертвы и инициатива, хотя бы отчасти, окажется в наших руках. Я рассчитывал на то, что осторожные малаянцы, ничего не зная о наших силах, не попрут на рожон и в итоге отступят в свой укреплённый лагерь. У нас тогда будет достаточно времени, чтобы вскрыть дислокацию противника и ретироваться. На крайний случай уже не стыдно было бы просить помощи у капитанов "Киклопа".

Мы прождали долго, по моему хронометру прошло почти два часа. В лесу громко кричали птицы, Гелиос медленно поднимался к зениту, становилось душно и жарко. Не было смысла больше сидеть в засаде - мы поняли, что подмога убитому патрулю не придёт. Следовало продолжить рейд, и мы покинули свои позиции, отошли подальше от места схватки, углубившись в лес, и там провели короткое совещание. Рассудили, что есть только два объяснения тому, что мы так и не дождались новых врагов: или лагерь их находится слишком далеко и там не слышали звуков боя, или противник сам устроил нам засаду где-то по маршруту патруля. Также возможно, что малаянцы уже послали кого-то обойти нас с тыла. Тропинки, конечно, однозначно указывали путь к их лагерю, но идти по ним было опасно. Не считая возможной засады, противник наверняка разместил вокруг своего лагеря скрытые наблюдательные пункты и сигнальные устройства, заметить которые в таком лесу чрезвычайно сложно. В отношении всяких скрытых ловушке я возлагал особые надежды на Нанду-Кира, но стоило ли нам идти на такой риск?.. Муштак предложил то, что уже крутилось и в моей голове: нужно пробраться вглубь острова и обойти лесом район залива так, чтобы попасть к нему с другой стороны. Это займёт пару-тройку часов, если не больше, но с той стороны противник ожидает нас меньше всего, да и скрыться нам в лесу проще. А после полудня, если к тому времени мы доберёмся до западной части залива, у нас появится небольшое преимущество: Гелиос станет светить нам в спины, а нашему противнику - в глаза. Время не было нашим союзником, нужно было успеть завершить разведку и вернуться к лодке до темноты, поэтому следовало поторопиться.

Рассредоточившись, мы начали осторожно пробираться через лесные заросли в сторону большого холма. Добравшись примерно за час до его подножия, свернули на север, к месту высадки, и позже ещё на северо-запад. Старались, конечно, двигаться как можно тише и не терять друг друга из вида. Винтовки я велел всем пристегнуть к верхнему ружейному ремню, чтобы в любой момент мы могли ими воспользоваться. Тропинки нам больше не попадались, а местность в глубине острова, на наше счастье, была хотя и пересечённой и густо заросшей, но вполне проходимой. Я приказал своей команде при малейших признаках противника или ловушек подавать условный сигнал, дважды нажав кнопку на своём радио - тогда все мы услышим два характерных щелчка.

Осторожно ступая, приглядываясь и прислушиваясь, мы ещё часа два пробирались сквозь лес, огибая по широкой дуге залив, где предположительно располагался лагерь противника. Мы давно миновали то место, где высадились и спрятали лодку. Было жарко, все мы обливались потом и тяжело дышали. Если бы не инъекции Заботливого Арзы, сделанные нам перед рейдом, и не целебный тонизирующий отвар серая в наших флягах, мы бы, наверное, повалились где-то в этом лесу от истощения всех сил... Первым что-то обнаружил Муштак-Хар. Ещё до того, как он успел подать сигнал, я всё понял, потому что краем глаза заметил, как он резко остановился и присел, приложив к плечу приклад своей винтовки. Впереди среди стволов и зелени я ничего не смог разглядеть, но подал команду развернуться в цепь и затаиться, но это и так было всем понятно. Сам же я спрятался за ближайшим деревом, присев там на корточки. После этого я отчётливо услышал, как кто-то ломится через подлесок нам навстречу, явно не думая о звуковой маскировке. Крупных животных в таких местах не водится, значит это мог быть только человек - один или несколько. Вглядываясь в чащу, я ощупал рукой гранаты в карманах своего жилета и тоже взял "фергу" на изготовку. Вскоре он показался: ещё один моряк Альянса. За ним уже не было ни видно, ни слышно никого, и я прицелился моряку в голову, готовясь через мгновение нажать спусковой крючок, но вовремя заметил, что противник мой безоружен. Более того, на нём не было даже штанов!

Я так и так планировал захватить на острове пленного для немедленного допроса, к тому же, я не мог повесить на себя такой позор - застрелить из засады одинокого безоружного человека, пусть и врага. Поэтому я поспешно отдал команды своей группе: "не стрелять" и "взять в плен". Муштак-Хар оказался ближе всех к малаянцу и он, поднявшись во весь рост и вскинув винтовку к плечу, крикнул: "Стой!". Человек без штанов не среагировал ни на неожиданное появление перед ним вооружённого Муштака, ни на его окрик. Он как шёл, так и прошёл мимо моего матроса, но через несколько шагов споткнулся, ноги его перехлестнулись одна с другой, он как-то нелепо взмахнул руками и, упав ничком, так и остался лежать на земле.

Сперва я подумал, что он ранен и шёл из последних сил, и теперь, когда увидел людей, силы оставили его. Так как из леса никто больше не появился, все мы вскоре собрались вокруг распростёртого полуголого тела. Это был мужчина, давно возмужавший, на вид пятого возраста, тоже типичный малаянец. Он был ободран и бос, из одежды на нём были только короткие подштанники и китель с оторванным левым рукавом. Вместо рукава его левая рука по предплечью была замотана грязным бинтом. По нашивкам на кителе можно было понять, что это морской офицер высокого ранга.

В армии Альянса форма у военнослужащих одного рода войск примерно одинаковая, солдаты и офицеры разных рангов различаются по малоприметным значкам, нашивкам и личному оружию. Только высшее командование у них носит другую форму. Якобы так потери среди боевых офицеров меньше, потому что снайперам трудно распознать их среди массы рядовых. Но это полная чушь! Снайпер не дурак, он быстро найдёт офицера, ориентируясь лишь по его поведению, да и нашивки со значками разглядеть немногим сложнее, чем другой покрой формы и цвет форменного платка - банданы. На флоте же подобная предосторожность и вовсе теряет смысл. В нашей армии знаки различия и разница в личном оружии тоже имеются, но офицера от солдата обычно отличают именно по покрою одежды и ещё по цвету платка. Так быстрее и проще, чем разглядывать какие-то нашивки. Это каждый знает: у наших матросов киановая форма - как тропические воды в лучах Гелиоса, и чёрные платки, у офицеров вроде меня форма того же цвета, но иного покроя, а платки цвета шоколада. У капитанов платки тёмно-синие, а капитаны подводных судов носят ещё и белые кители. Когда меня повысят на ранг, форма моя останется той же, а вот платок поменяется с шоколадного на красный. Как и мой нынешний, я буду носить красный платок с гордостью и честью!

Мы перевернули малаянского офицера и внимательно осмотрели. Вместе с бинтом к его руке был примотан длинный кусок пластика - обычно так делают при переломах. Крови на бинте на было видно, других серьёзных повреждений или следов ранений мы на этом офицере не нашли - только небольшие ссадины и царапины, полученные, скорее всего, в результате прямолинейного хождения по пересечённой лесистой местности. Вражеский офицер лежал расслаблено, моргал глазами, глядя куда-то в пустоту, и что-то неслышно бормотал. На наши попытки привлечь его внимание не реагировал. Очевидно, разум оставил его. Состояние малаянца могло быть вызвано как последствиями перелома, так и какой-нибудь заразной болезнью, поэтому я на всякий случай ощупал его лоб. Но лоб был хотя и потным, но холодным. Да и не похоже, чтобы его мучила лихорадка. Ещё это могла быть контузия, последствие облучения или отравление ядовитым газом... да мало ли что. В любом случае, нам он был бесполезен. И безобиден. Один из братьев достал флягу с отваром серая и приложил её к губам малаянца. Тот словно очнулся, приподнял голову и стал жадно пить. Но после того, как выпил пол фляги, его голова опять поникла и взор затуманился. Похоже, он терял сознание или засыпал. Вряд ли он вообще понимал, что с ним происходит. Мы решили оставить его в покое и идти дальше.

Состояние этого офицера не могло меня не встревожить. Уж не эпидемия ли свирепствует среди экипажа авианосца? Я теперь не один, под моим началом люди, и хотя я не боялся заболеть сам, я не должен был обрекать на это троих своих матросов. Погибнуть славной смертью мы готовы, но заразиться и, тем более, принести заразу на "Киклоп" - это в наши планы точно не входило. Я мог связаться с "Киклопом", чтобы спросить совета у капитанов, но на тот момент посчитал это проявлением безволия. Храбрость и воля куют мужество. Храбрости нам всем хватало, а воля была нужна мне, чтобы выполнить задачу, ради которой мы высадились на этом острове, и чтобы вернуть всех своих людей живыми на "Киклоп-4".

Я приказал оставить флягу, из которой пил малаянский моряк, точнее, я сам вложил её ему в руку, и мы пошли дальше, рассчитывая уже выйти к заливу. Лес вскоре сменился довольно большим открытым участком, заросшим травой, достававшей нам до плеч. Не успели мы на него выйти, как на дальнем от нас конце заметили движение, и я дал команду всем вернуться и спрятаться за ближайшим деревьями. Вскоре стало ясно, что через высокую траву в нашу сторону пробираются ещё трое моряков Южного Альянса - над травой маячили их шапки. Возможно, нам тогда выпал последний шанс взять пленного для немедленного допроса, и я приказал своим взять этих троих в плен. Противник, конечно же, не мог знать, сколько нас, и я рассчитывал, что моряки с авианосца не станут рисковать и сразу сдадутся. Если же нет, то мы, находясь в засаде и имея численный перевес, легко бы с ними справились. Как только малаянцы приблизились к нам шагов на десять, я решительно вышел из укрытия, держа "фергу" у плеча и целясь в того, кто носил форму офицера, и каким только мог грозным голосом прокричал "Стой! Вы под прицелом! Бросай оружие!" В следующий момент из-за деревьев вышли и мои товарищи, тоже держа врагов на мушке. Вражеские моряки были не в том состоянии, чтобы оказать сопротивление - они явно не ожидали встретить здесь вооружённого противника, а наш манёвр вообще привёл их в ступор: они смотрели на нас, открыв рты и тяжело дыша, и не двигались. Кинчи-Кир - подвижный и сильный - опустил свою винтовку и быстро и ловко обезоружил малаянцев. Они и не думали сопротивляться.

Мы завели пленных в лес, связав им, как положено, руки за спиной, и усадили у ствола большого дерева. Всем троим на вид было примерно по столько же лет, как и их товарищам из патруля, и вели они себя спокойно, словно брали их в плен не в первый раз. Я ещё со школы хорошо знаю малаянский диалект, поэтому лично допросил офицера. Он назвался именем Каманг Гуен и отвечал на все мои вопросы быстро и чётко, вид у него при этом был совершенно безучастный. Я спросил про их численность, вооружение и расположение лагеря, а также про то, как они здесь очутились. Офицер ответил, что на остров они высадились двое суток назад, так как их авианосец из-за многочисленных повреждений и поломок окончательно потерял ход. Из всего экипажа в живых осталось двадцать три человека (минус пятеро патрульных - подумал я - теперь численность наших экипажей сравнялась!), четверо из которых серьёзно ранены. Тяжёлого вооружения у них здесь нет, оборудованного военного лагеря тоже нет. В лесу у берега моряки соорудили навес от дождя и стену от ветра, там расположена кухня и лежат их раненые, за четырьмя лежачими ухаживают трое - те, кто ранен относительно легко, и может двигаться и выполнять простую работу. Хотя медикаментов предостаточно, раненых некому лечить - все доктора из их экипажа погибли. Наблюдательного пункта, чтобы смотреть за океаном, у них, оказывается, вообще не было, они даже не планировали такой сооружать. Сейчас здоровые члены экипажа заняты поисками своего капитана - он ещё во время последнего боя начал проявлять симптомы умопомрачения, а вскоре после того, как оказался на этом острове, безумие полностью овладело им и он сбежал. Три группы по пять человек, каждая под командованием младшего офицера, отправились искать безумного капитана по своим секторам острова. Их группе досталась центральная часть. Наших пленников трое, потому что двоих матросов из своей группы Каманг отослал обратно в лагерь. Все они слышали в той стороне звук, похожий на взрыв, и офицер приказал им выяснить, в чём там дело. К тому же, эти двое чувствовали себя плохо и не выдержали бы многочасового прочёсывания местности. Но, как я и думал, малаянцы никак не ожидали встретить здесь вооружённый отряд противника, поэтому не особо заботились об охране. Я спросил Каманга про его самочувствие, но тот ответил уклончиво, мол все моряки из их экипажа знают, что атмосферное давление здесь как в горах, поэтому берегут силы как могут.

У меня не возникло и малейших сомнений, что малаянский офицер отвечает на мои вопросы правдиво. Я хорошо понимаю, я буквально чувствую, когда человек лжёт. Если и вы хотите научиться этому, перестаньте лгать сами. Сначала, наверное, это будет непросто, но вскоре вы поймёте, какой огромной силой обладают слова правды, исходящие из уст честного человека. Тогда и вам станет проще не лгать самому, и вы без труда сможете распознать ложь другого. Слова правды - они словно мощные заклинания: вы увидите, как сами Боги с радостью помогают вам.

Значит, тот офицер без штанов это их капитан. И его болезнь не заразна. Надо ли говорить, что я с облегчением вздохнул. На кораблях Южного Альянса по одному высшему командиру, так же и в их сухопутных частях. Я этого никогда не понимал. Потерять единственного капитана... Я рассказал Камангу и его людям, как мы встретили безумца в кителе с оторванным рукавом и напоили целебным отваром, и что хотя он и был вполне себе жив, но совершенно невменяем, и мы его оставили там, где нашли. Кажется, тут вздохнули с облегчением и пленённые нами моряки.

Малаянцы тоже не знали, что это за острова. Как и мы, они предполагали, что это район моря Имеру, но не нашли такие острова на своих картах. На самом авианосце никого из экипажа не осталось, потому что там довольно высокий радиационный фон - во время боя прочный корпус был повреждён, и внутрь попала радиоактивная вода. Пробоины они быстро заделали, но радиацией теперь заражено три отсека, в том числе командный, а провести полную дезактивацию экипаж не смог. Они тоже, как и мы, уходили под водой от противника, только от наших эсминцев, а когда вынырнули, оказались в мире без Купола. Запасы продуктов на авианосце, по словам офицера, должны были остаться целыми, радиация к ним не просочилась. Небольшую часть провизии они перевезли на берег, остальное осталось на судне.

В общем, в итоге сил у противника, если Каманг Гуен ничего не утаил, осталось несколько больных и раненых в незащищённом лагере, и ещё пятеро ходили где-то в западной части острова. И это всё... Теперь можно было связаться с "Киклопом", что я и сделал. Я подробно доложил о наших успехах и предложил свой план дальнейших действий: атаковать лагерь и перебить или обезоружить тех, что присматривает там за ранеными, а затем устроить засаду на оставшуюся поисковую группу. Как вариант - найти безумного капитана и взять его в заложники, а потом использовать его как повод для переговоров. До вечера мы имели все шансы с этим управиться. Но Озавак-Ан (хвала Богам!) не принял моего плана. Мудрость его решения я осознал лишь позже...

Капитан наш даже не раздумывал: едва дослушав моё предложение, он приказал возвращаться к лодке и выходить в море. "Киклоп" будет ждать нас недалеко от берега. Мы должны привезти с собой захваченного в плен офицера, а двоих пленных матросов отпустить. Ещё он сказал, что после допроса отпустит и офицера. Разумеется, я подчинился, хотя поначалу и не понял, что замыслил Дважды Рождённый. Я бесконечно восхищаюсь его умом и благородством!

Так, прихватив с собой малаянских моряков, мы двинулись обратно. Пленным я сразу сказал, что мы покажем им место, где оставили их безумного капитана, и там двоих отпустим, и я также объявил волю нашего капитана Камангу. Он опять, как мне показалось, отнёсся к этому безучастно. Я бы на его месте радовался: в такой ситуации после допроса его вполне могли бы расстрелять. Впрочем, он мог знать, что мы, вопреки их лживой пропаганде, поступаем с пленными врагами великодушно и гуманно, поэтому и был спокоен.

Мы не застали капитана авианосца на прежнем месте, там лежала только наша фляга. Нанда-Кир сказал, что свежие следы ведут в сторону берега. До берега было совсем недалеко и мы решили попробовать найти безумца, пока он с собой что-нибудь не сделал. Безумный капитан - уже не противник. Так я рассудил... Мы вскоре нашли его сидящим на песке у кромки прибоя. Капитан не обратил на нас никакого внимания: он сидел, упёршись ладонью здоровой руки в песок, и смотрел куда-то в сторону морского горизонта. Я заметил, как один из двух пленных матросов тихо плачет. Похоже, они искренне любят своего единственного капитана. В общем, двоих матросов мы оставили на том пляже вместе с найденным безумцем, при этом вернули матросам оружие (забрав, конечно, патроны) - чтобы их не обесчестить. Офицера, который назвался именем Каманг Гуен, мы взяли с собой. Я ещё тогда подумал, что он мог бы выступить посредником в переговорах (вместе с его винтовкой и мечом мы прихватили прибор связи - исправный!), а также послужить проводником, когда мы будем проникать на их судно.

Наша надувная лодка была спрятана в соседнем заливе за холмом, и мы двинулись к ней быстрым шагом, почти бегом. Через четверть часа, хватая ртами морской воздух, мы отчалили; "Киклоп-4" уже ждал нас, покачиваясь на волнах в стадии-полутора от берега.

Уже поздно вечером на "Киклопе", после того, как Каманга Гуена помыли, переодели и накормили, сидя в капитанской каюте в окружении самих капитанов и офицеров (в рубке тогда оставался только штурман Туликай-Ан), малаянец рассказал о злоключениях своей команды. Вопросы ему задавал Озавак-Ан - к моему удивлению, Каманг знал о нём как о герое Аранкской битвы, а сам Дважды Рождённый, оказывается, прекрасно владеет южным диалектом - во всяком случае, не хуже меня. Впрочем, всем известно, что диалект этот достаточно схож с нашим - например, мы легко прочитаем и поймём малаянское письмо, существенная разница заключается лишь в произношении слов. Пленный рассказал, что лежащий на рифах подводный авианосец называется (если перевести) "Смелый Прыжок Пламенной Компры" или просто "Прыжок Компры", и что у них была задача оперативно уничтожить наш укреплённый пункт на одном из островов близ побережья Пасифиды. Пленный офицер назвал и остров, и номер пункта, но нам это ни о чём не говорило (на их картах острова называются по-другому, это что-то вроде сменяемого шифра). Скрытно подойдя к укреплённому пункту, они подняли все шесть своих аэропланов - морской разведчик и пять бомбардировщиков, а также отправили десант численностью около 50 человек. Но оказалось, что их там ждали, и операция обернулась смертельной ловушкой. Наши укрепления ответили шквальным огнём, а с моря авианосец прижали к берегу два наших эсминца. Капитан "Прыжка Компры", который теперь обезумел, приказал тогда бросить десантников и аэропланы на произвол судьбы и прорываться в открытый океан, проскользнув под эсминцами. Воспользовавшись бесшумным ходом, они уже было прорвались, но тут подоспели главные их силы и, поняв, что операция сорвалась, всадили в остров и его морское охранение несколько термоядерных ракет. Досталось и подводному авианосцу: он попал под близкий взрыв, при этом ударная волна серьёзно повредила прочный корпус. Через несколько трещин и разрывов внутрь хлынула заражённая радиацией вода, в затопленных отсеках утонула часть из оставшейся на борту команды. Надо сказать, это обычная тактика Южного Альянса: они не щадят никого ради выгоды, в том числе и своих. Судно легло на грунт (благо, там было неглубоко) и уцелевшие члены экипажа долго боролись за его живучесть. Лишь спустя много часов им удалось оторваться от грунта и запустить двигатель. К тому времени другие корабли их флота уже покинули этот район. "Прыжок Компры" кое-как вышел на глубокое место подальше от островов и там всплыл. Дальнейшая их история похожа на нашу, с той разницей, что шли они примерно сутки курсом на север, но из-за радиации и поломок им пришлось в итоге бросить своё судно, а их единственный капитан помутился рассудком и сбежал.

Значит, Пасифида всё-таки была атакована крупными силами Альянса! Я искренне надеюсь, что без джаггернаута им не удалось преодолеть береговую оборону и они вновь, как и в прошлых попытках, потерпели неудачу.

Мы, конечно, не забывали, что встреченные нами на острове малаянцы наши враги, но после того, что они пережили, они заслужили наше уважение. Их злоключения схожи с теми, что претерпел когда-то сам Дважды Рождённый. Я не знаю, какие чувства эта история пробудила в нём, но наши офицеры, вольно или невольно, теперь почитали пленного малаянского моряка за героя. Нет ничего плохого в уважении к героизму твоих врагов. (Позднейшая заметка на полях: Если бы мы знали тогда, что им ещё пришлось пережить!)

Под конец Каманг заявил, что хотел бы поговорить с нашими капитанами наедине. Мы поняли это так, что он хочет обсудить с ними условия сдачи, и ему крайне неприятно было бы делать это публично.

Капитаны и пленник остались в каюте под охраной конвоя из двух вахтенных матросов, а офицерам приказано было разойтись. Выйдя из капитанской каюты в коридор, я застал там всех своих людей - и Муштака, и братьев - они ждали меня! Вышедшие со мной офицеры толкали моих новоиспечённых разведчиков в грудь и хлопали по спинам, с восхищением и со словами поздравлений. Поздравления достались и мне. Мы ведь тоже были героями - хотя бы этого славного дня!

7-я боевая вахта

Её лишь условно можно назвать отдельной вахтой: нам едва дали поспать и привести в порядок снаряжение. Ситуация требовала объединённых сил всей команды "Киклопа" и этот день выдался, наверное, даже более напряжённым, чем вчерашний. Как и вчера, я выкроил часок, отняв его у сна, чтобы записать прошедшие события. Надеюсь, оно того стоит.

Мою собственную команду не расформировали (я так этому рад!), а даже усилили для новой задачи, но об этом немного позже.

В общем, я оказался прав в своих предположениях: пленённый моей группой офицер Альянса согласился вести переговоры с оставшимися на острове членами своего экипажа, а также вызвался открыть нам доступ внутрь подводного авианосца. Он, разумеется, понимал, что в противном случае мы можем вступить в бой с его товарищами, и у тех нет никаких шансов этот бой выиграть. А если не открыть нам запирающийся снаружи кодовым замком входной люк авианосца, мы просто взорвём его, окончательно и безнадёжно повредив их судно. Наши капитаны со своей стороны давали слово, что не станут обстреливать остров, и возьмут с авианосца только необходимые нам расходные материалы и продукты, причём более половины от того запаса, что мы там обнаружим. Это было справедливо: примерно так же мы поступили бы, встреть не врагов, а друзей.

После съёмки профиля глубин и воздушной разведки стало ясно, что очертания береговой линии островов не совпадают с нашими картами так же, как и рельеф дна. Так сообщил нам Мастер Точности, штурман Туликай-Ан. А из допроса пленного мы узнали, что та суша, что мне удалось разглядеть с беспилотника далеко на юго-востоке, на самом деле это большие тропические острова, через пролив между которыми и прошёл "Прыжок Компры". На их картах таких островов и пролива в районе экватора нет нигде во всём Восточном океане. Но главное - далее на юг на сотни миль простирается океан. Теперь очевидно, что мы очутились не у северных берегов Пасифиды, а в не обозначенном на картах месте! Оба наших капитана ходят мрачнее тучи. Сведения, полученные от Каманга и Туликая, их сильно расстроили. И я их понимаю: мир вокруг нас стал непонятным, и вряд ли кто-то может сказать, что нам с этим делать.

Но пока что у нас есть текущие весьма насущные задачи.

План наших капитанов был прост: "Киклоп" огибает остров-птицу, входит в залив, где лежит "Прыжок Компры", и прикрывает четверых наших матросов, моториста с одним из его помощников - Свеном, Каманга, а также капитана Скванака, которые высаживаются на подводный авианосец. Скванак-Ан отправился туда лично, что вообще-то было не по уставу: никому из капитанов не положено покидать судно в боевой обстановке. Или капитаны сочли эту обстановку не боевой?.. С оставшимися на острове малаянским моряками мы договорились, что они не будут выходить на берег и показываться нам на глаза, пока мы забираем припасы с авианосца. Это было и честно, и разумно: так они избегали позора, а мы страховались от провокаций.

Утром с восходом Гелиоса "Киклоп" по высокой воде вошёл в залив и малым ходом приблизился к частично выступавшему над водой "Прыжку Компры". Наш ракетоносец смотрелся рядом с этой громадиной чуть ли не жалко, даже не смотря на то, что вблизи стали хорошо видны многочисленные повреждения корпуса и следы ремонта - малаянскому судну изрядно досталось.

Они всплыли, как и мы, в открытом океане, и больше суток шли курсом на северо-запад, по дороге наспех ремонтируясь. "Прыжок Компры" прошёл проливом между двух огромных - по словам Каманга - островов, затем примерно 100 миль на запад вдоль берега одного из них, и когда перед ними опять открылся океанский простор, у судна окончательно вышел из строя ротор. Они едва смогли дотянуть до этого маленького острова...

Семеро наших и малаянец, в защитных костюмах, сели в надувную лодку и переправились на израненный авианосец. "Киклоп-4" удерживал на месте специальный режим работы четырёх его вентиляторов, а обе пушечные турели были приведены в боевое положение и смотрели в сторону берега. Я с оставшимися четырьмя матросами во время этой операции дежурил на верхней палубе у ещё одной снаряжённой лодки; мы были готовы в любой момент или придти на подмогу тем, кто высадился на авианосце, или самим высадиться на берегу, если этого потребует обстановка. Матросы со мной, за исключением Муштака, были другие - братья Кинчи и Нанда отправились со Скванаком на вражеский борт. Над палубой "Киклопа" мы растянули тент, но ближе к полудню всё равно начали страдать от жары. Очень хотелось искупаться.

Я описываю дальнейшее в основном по услышанным мной докладам.

Входной люк в надстройке "Прыжка Компры" открыл сам Каманг Гуен, и он же запустил генератор, обеспечивающий аварийное электропитание судна. После этого прибывшие приступили к осмотру огромной подлодки. Малаянцев там и правда не было: наши обошли практически все помещения авианосца, не встретив никого из экипажа. В центральных отсеках радиационный фон оказался довольно высоким, но всё же позволял проработать там несколько часов в защитных костюмах. Оба ангара стояли пустыми - в них не было аэропланов. Зато мотористы обнаружили в мастерской при ангарах два авиационных двигателя - один нетронутый, прямо в заводской упаковке, и ещё один, тоже новый, но частично разобранный, а также нашли отдельный склад, на котором хранились детали к аэропланам и двигателям, но главное - смазка и другие технические жидкости, предназначенные для авиакрыла. Малаянцам всё это уже не понадобится, зато многое с этого склада подходило для "Киклопа". Офицеры потом говорили между собой, что из мотора и запчастей, найденных на "Прыжке Компры", можно собрать целый аэроплан, там были даже поплавки с ускорителями, позволяющие аэроплану успешно взлетать не только с катапульты, но и прямо с воды. Но у нас нет ни своего пилота, ни такой задачи, поэтому аэроплан нам ни к чему. Провиант хранился на отдельном продовольственном складе с холодильником, он действительно не пострадал от радиации и его оказалось много (ещё бы: на такой-то экипаж!), но нам большая его часть не подходила, потому что это были мука, крупы, сушеные бобы, солонина, твёрдый жир, сухие концентраты, специи и другие продукты, которые требовали основательной готовки, а на "Киклопе" у нас нет ни камбуза, ни кока. Так что мы забрали себе в итоге лишь небольшую долю от их запаса: копчёное мясо, солёную рыбу, сыры и масло, сухари и сушёные фрукты, а также несколько бочонков вина. Взяли ещё рис - его можно не варить, а размачивать в воде, а потом доводить до готовности в духовом шкафу (а шкафы такие есть у нас в каждой каюте). На продовольственном складе "Компры" нашлось много стальных банок с разными мясными и рыбными консервами, в том числе со знаменитой малаянской рыбой в масле, но у нас эти продукты не популярны, от повышенной температуры такие банки разрывает, как бомбы, а их содержимым можно отравиться, так что консервы мы не тронули (если бы забрали и эти консервы, малаянцы, наверное, подумали бы, что мы забираем у них одни деликатесы). Матросы под присмотром мотористов перевозили всё это на "Киклоп". Часа через три они вымотались и их подменили четверо дежуривших со мной на палубе - а мне, соответственно, сдали четверых уставших. Среди последних были и братья из моей команды, они прихватили нам подкрепиться сухари, два шарика сыра и невероятную вкуснятину - кусок окорока. Вообще, продуктов загрузили столько, сколько влезало на наш склад, и хватит их теперь по крайней мере на несколько месяцев. Отличной смазки и других полезных технических расходников наши мотористы тоже набрали с избытком. Разумеется, я и мои матросы не только каждый раз проводили дозиметрический контроль и поливали прибывающих с авианосца дезраствором, но и помогали перегружать груз в трюм "Киклопа". В общем, досталось поработать всем, перекусили мы лишь наспех во время короткого перерыва.

Пока шла разгрузка "Прыжка Компры", в одном из чистых отсеков авианосца Скванак-Ан в присутствии Каманга читал корабельный журнал - подробным знакомством с этим журналом и исчерпалось его любопытство. На вражеском судне наверняка есть приборы и оружейные системы, представляющие интерес для нашей армейской разведки, но капитан почему-то решил их не касаться. Вообще, многое в поведении наших капитанов показалось мне загадочным. После приватных переговоров с Камангом они выглядели мрачными и замкнутыми, а после визита на авианосец Скванак-Ан закрылся с Дважды Рождённым в капитанской каюте и они там долго о чём-то совещались, а когда вышли, выглядели вовсе расстроенными. Я слышал фразу, брошенную Скванаком штурману Туликаю: "они нам больше не враги". Похоже, капитаны "Киклопа-4" узнали нечто шокирующее, такое, о чём даже нам, офицерам, решили ничего не говорить. Секретность операции против джаггернаута, безусловно, давала им такое право, но что это может быть теперь? Я думаю, что записи в судовом журнале, которые изучал Скванак, подтвердили какие-то предположения и опасения наших начальников. Касаются ли они географии места, где мы оказались? Ну уж вряд ли что-то такое могло сильно расстроить столь опытных и суровых моряков, да ещё заставить их молчать. Может быть, это всё-таки эпидемия смертельной болезни, которая поразила экипаж "Прыжка Компры", и теперь грозит перекинуться на нас? Но Арза не принимал участие в их разговоре и вообще ходит как обычно - в весёлом настроении и даже напевая что-то себе под нос. Я вновь и вновь вспоминал, проигрывал в памяти все сцены с малаянскими моряками, но ничего необычного не смог в них разглядеть. Разве что сошедший с ума капитан "Прыжка Компры" выпадает из общей заурядной картины. Что послужило причиной его безумия? С новобранцами на войне случаются истерики, но чтобы опытный капитан лишился рассудка в результате боя... Я о таком никогда не слышал и даже представить себе это не могу!

К тому времени, когда погрузка была закончена и наши ушли с авианосца, Гелиос уже клонился к вечеру и до заката оставалось часа три - три с половиной. Я хотел было отправить своих матросов отдыхать, да и сам собрался вслед за ними, но тут Ибильза и один из матросов второй смены вытащили на палубу огромный сундук с медицинской символикой на бортах - сундук этот едва пролез в палубный люк. Ибильза сказал, что меня ожидает в рубке Озавак-Ан, и я поспешил в рубку. Там были оба капитана (Скванак уже переоделся), два вахтенных офицера, а также Заботливый Арза. В первую очередь Озавак извинился за то, что мне приходится второй день подряд работать без положенного отдыха - а он ведь не обязан извиняться перед подчинёнными! Затем он приказал мне взять четырёх матросов и вместе с Ибильзой сопровождать доктора на берег для осмотра раненых моряков с "Прыжка Компры". У сопровождающих я назначался старшим. Отмечу ещё, что капитан за всех нас радеет по-отечески: зная, что мы с утра лишь перекусили сухомяткой, он договорился, чтобы нас покормили горячим ужином в малаянском лагере! Однако после его извинений и распоряжений я опять, теперь уже со страхом, подумал об эпидемии: не для этого ли они посылают на берег Арзу, да ещё с огромным медицинским сундуком? Почему тогда нам не говорят о мерах предосторожности? Надеть хотя бы маски и обработать одежду обеззараживающим составом! Я также подумал: а известно ли морякам с авианосца, что это именно я и мои люди вчера утром расправились с их товарищами? И если известно, не захотят ли они отомстить?.. Про личное оружие капитаны ничего не сказали, и мы взяли с собой то, с чем дежурили целый день на палубе "Киклопа", только я перевязал поудобнее ножны с мечом, чтобы не бились при движении о винтовку, и спрятал свой револьвер под жилетом, так, чтобы он не бросался в глаза, но его в любой момент можно было легко достать.

Огромный сундук относится к хозяйству нашего доктора и содержит в себе универсальный набор медицинских инструментов и препаратов. Матросы, среди которых были силачи Кинчи-Кир и Нанда-Кир, помогли войти в лодку нам с Ибильзой и Заботливому Арзе, а затем погрузили сундук, разместив его на носу. Жалящий в Нос пристроился на корме, на моторе, чтобы управлять надувным судёнышком. Мы отчалили и уже спустя несколько минут днище нашей лодки легло на песчаный пляж острова-птицы. Между деревьями показался офицер и помахал нам рукой - они не выходили на пляж, соблюдая условия мирного договора. Братья-крестьяне без лишних слов легко подхватили докторский сундук и понесли вглубь острова, мы последовали за ними.

Напротив места, где мы высадились, на песчаной полосе у самой кромки леса, рядом со свежевырытыми могилами лежало пять тел, накрытых каждое куском плотной ткани. Моё сердце вдруг замерло. О, Близнецы! Это был перебитый нами вчера патруль - его ещё не успели похоронить! За последний год я видел много трупов, и всё это были мои соотечественники, в основном мирные жители Фаора, погибшие во время ударов Южного Альянса по нашему городу. Глядя на их тела, я тогда испытывал горечь и гнев. В этот раз, при виде тел врагов, я почему-то почувствовал сожаление и стыд. Такой же стыд я испытал бы, убив по ошибке людей беззащитных и невинных. Но вчера ведь те пятеро были вооружены, и каждый из них противостоял нам как непримиримый враг! Учение допускает сочувствие врагу и осуждает жестокость, порождённую местью, но в данном случае чувство сожаления неуместно, оно было вызвано, я уверен, лишь моим скромным военным опытом...

Команда авианосца принимала нас в ледяном молчании, пряча угрюмые взгляды.

Уж кто-кто, а малаянцы точно не слывут радушными и гостеприимными. Допустим, человек сильно устал, почувствовал недомогание и желание присесть в тенёчке, замучила его жажда или неожиданно захотел он в уборную, да мало ли срочных надобностей может возникнуть дорогой у кого-то так, что ему не дотерпеть до дома? В наших краях не считается зазорным зайти во двор к незнакомым людям и что-то попросить. У нас повсеместно бытует простое правило, без которого невозможно представить нормальную жизнь в обществе: помогай другим тем, что тебе по силам. Ты ничего не потеряешь, дав незнакомцу отдохнуть в своём доме и напоив его водой. Да и пустить воспитанного горожанина в свой туалет - что же в этом неудобного? В большинстве домов Тилвара и, тем более, в Теократии Хетхов, хозяева усадят вас за стол и предложат поесть, причём искренне и от души, а кто-то пригласит погостить несколько дней, особенно если в доме имеется свободная комната с кроватью - ведь пожить с кем-то, кого ещё не знаешь, по меньшей мере интересно, а твой гость вполне может стать так твоим лучшим другом. Во всех монастырях имеются гостевые кельи и столовые, как для паломников, так и для простых путешественников. В малонаселённых и труднодоступных местах, особенно в горах и на необитаемых островах в океане, построены специальные домики-приюты с регулярно обновляемыми припасами. А как же иначе сделать жизнь в стране комфортной и безопасной, как не обеспечив людям повсеместный кров и всеобщее радушие?.. Однако в Великой Малайне так не думают. "Гость, которого не приглашали - тот же вор" - так там говорят. Почитай, каждое жильё на юге окружено непролазным забором, а за забором по двору бегают злобные, готовые покусать любого чужака чикаи - крупные собаки, в которых течёт кровь диких сияров. Если тебе всё же выпадет сомнительное счастье погостить у незнакомого малаянца, перед тобой поставят на стол самую плохую еду, а затем потребуют плату как за неё, так и за то, что ты какое-то время присутствовал в чужом доме. Зато в Малайне, да теперь уже по всему Альянсу, в гораздо большей мере, чем у нас, развит рынок услуг по предоставлению пищи и крова. Даже в далёкой от крупных городов провинции заезжие гостевые дома и подворья, столовые и джучанги встречаются повсеместно, и почти все они недёшевы, зато, по мнению южан, в них приятно проводить время: ведь каждый работник такого заведения, в особенности дорогого, из кожи вон лезет, только бы угодить посетителю. Многим южанам нравится, когда перед ними заискивает и унижается зависимый от них человек, и они готовы платить за одно только это. Я к тому, что, даже зная недружелюбность малаянцев, и то, что мы как-никак высадились в лагере вчерашнего врага, меня всё равно неприятно удивил холодный приём.

Их раненые лежали на походных кроватях, навес над ними был сработан со знанием дела, а со стороны моря их ещё закрывала стена из веток. Я сразу узнал безумца-капитана, только теперь он был без кителя и спал, заботливо укрытый одеялом. Немного дальше в глубь острова дымился импровизированный очаг - там располагалась кухня. Все лежавшие под навесом раненые малаянцы выглядели ужасно. Рассмотрев их вблизи, я сразу забыл о накрытых тряпками трупах их товарищей, и о том стыде и сожалении. Страх плеснул удушливой волной в мою душу. Хотя в допросах и переговорах этих несчастных называли именно ранеными, при взгляде на них мысль о смертельной эпидемии вновь завладела мной. Обширные участки тел моряков - у всех разные - оказались поражены недугом, который вызвал опухоли и гематомы. Повреждённые места были кое-как забинтованы, и на этих бинтах нигде не проступили ни кровь, ни гной - все бинты выглядели грязными, но это внешняя грязь от того, что их долго не меняли. Я старался не вдыхать, когда мы (следуя указаниям Заботливого Арзы) снимали с больных эти повязки. На коже под повязками не было ни поверхностных ран или язв, ни даже ссадин. При близком рассмотрении это выглядело не как ранения от огнестрельного или холодного оружия, а скорее как последствия ушибов и закрытых переломов, полученных от многочисленных ударов по одной и той же части тела. Это подтверждали и шины, наложенные кое-где вместе с повязками. Но разве можно представить себе сокрушительной силы удары, которые не повреждают кожу?.. Я улучил момент и спросил у дока, что он думает о происхождении этих "ранений" и не заразно ли это. Он развёл руками и ответил, что не может сказать ничего определённого, но это точно не заразно. Это похоже на механические травмы, и такие он видел раньше у людей, упавших с большой высоты, только при падении страдает в первую очередь череп, а у всех малаянцев черепа-то как раз целы... И ещё он сказал, что его тоже смущает отсутствие ран и ссадин на коже. Как бы там ни было, но лежавшие под навесом моряки и впрямь были тяжелы, и все они находились под действием больших доз опия. За тяжело ранеными ухаживали те, кто был ранен легко: у одного толстая повязка закрывала руку и грудь, ходил этот моряк с трудом, но немного двигал даже больной рукой, другого же я видел с забинтованными ногами, одна из которых зафиксирована шиной, но этот человек, не смотря на увечья, проворно скакал по лагерю, пользуясь самодельным костылём. У их кока (или исполнявшего эту обязанность) нижняя челюсть была подвязана к голове и представляла собой нечто кривое, посиневшее и распухшее. Дышал он с шумом и свистом, а из деформированного рта подтекала слюна. Зрелище, конечно, очень неприятное, и от стряпни его все мы отказались - кусок не полез бы в горло никому из нас. Впрочем, кок и не настаивал...

По поводу сундука Арзы - я и не знал, что в нашей армии существуют подобные штуки. Оказывается, это целый портативный госпиталь, изготовленный, конечно же, мастерами-хетхами. Крышка сундука раскладывается в операционный стол, а в днище вделан блок электропитания, который заряжается от какого-нибудь источника энергии - например, от корабельной электросети, и от этого блока в свою очередь можно запитать обеззараживающие лампы и медицинские приборы вроде вентилятора лёгких или кардиографа. В сундуке Арзы нашлась, помимо прочего, и автономная электронная пушка с набором самопроявляющихся кассет - для просвечивания частей тела раненых в полевых условиях. Эту пушку и кассеты он и извлёк из своего сундука в первую очередь, и с нашей помощью сделал снимки поражённых частей у раненых малаянских моряков. Мы помогали ему и действовали сноровисто, но всё равно на эту процедуру ушло около часа. Ещё примерно полтора часа оставалось до сумерек, а нам нужно было вернуться на "Киклоп" до темноты. Однако Заботливый Арза, похоже, всё точно рассчитал.

Наш доктор разглядывал снимки и прощупывал места ранений, иногда склоняясь к поражённому месту и прислушиваясь и, надавливая в нужных местах, ставил на место сломанные кости. Основам такой помощи нас учили в академии, но я молю Богов, чтобы мне никогда не пришлось самому этого делать... Арза был печален и часто качал головой - я понял, что он хотел бы помочь всем, но был бессилен. Если не считать их капитана, моряки с авианосца все молодые, возрастом примерно между моим и нашего доктора. Им бы ещё лет 20 с лишком радоваться жизни, жениться и растить детей...

Не знаю, насколько отличаются наши лекарства от тех, что используют в армии Южного Альянса, но наш корабельный врач явно хорошо в них разбирается. Арзе принесли целые мешки лекарств и медицинских инструментов, и он с полчаса в них копался, попутно объясняя морякам с "Компры", что кому давать и как ухаживать за ранеными. Я помогал ему, переводя непонятые сторонами слова и фразы, а один из малаянцев - тот, который прыгал с костылём - записывал рекомендации нашего врача в блокнот. Как я понял из этих объяснений, раненые имели примерно один и тот же тип повреждений: закрытые переломы костей, ушибы и разрывы внутренних тканей. Действительно, всё это было похоже на результат падений или ударов. Моё воображение лихорадочно работало, и я представил, как подводное судно на большой глубине кидает из стороны в сторону взрывными волнами, как через пробоины в корпусе врываются в отсеки струи воды, крушащие всё, что под них попадает... Вслух я высказал такую догадку, что эти ранения были получены экипажем в момент, когда их судно попало под ударную волну, и моряк с костылём закивал в знак согласия, но при этом как-то странно покосился на стоявшего рядом кока. Последнему, кстати, Арза уже вправил челюсть, из неё больше не капало. Я прикинул, что те, кто сильно ударился головой, уже мертвы, а выжили моряки с повреждениями других частей тел. Ссадины и раны, если такие и были, могли уже затянуться, а шрамы я по неопытности не заметил... И на этом я успокоился. Арза малаянцев не расспрашивал, а сами они не очень-то спешили рассказывать о том, как были получены все эти ушибы и переломы, но оно и понятно: всё-таки люди, которые им сейчас помогают - это неожиданно одержавший над ними верх противник, а доверчивыми и искренними малаянцев не назовёшь так же, как радушными и гостеприимными... Всем тяжело раненым, как сказал док, для полного выздоровления требуются сложные операции, которые может провести только бригада хирургов в оборудованном госпитале. А так можно рассчитывать лишь на то, что они выживут, но останутся калеками.

Под конец Арза достал из сундука-госпиталя рулоны твердеющих повязок и ловко наложил эти повязки троим из лежащих, а также матросу с костылём - всех их до этого просвечивали электронной пушкой. Док также сменил повязки остальным, в том числе и спавшему капитану. Нам сказали, что безумцу ещё вчера дали выпить снотворного, а утром влили новую дозу. Арза посоветовал всё же не усыплять капитана, а ограничиться успокоительным и постоянным присмотром - ему ведь всё равно некуда деться с этого острова. На этом наша санитарная миссия закончилась. Возвращаясь к лодке, я заметил, что убитых уже хоронят - и хоронившие даже не повернулись посмотреть, как мы грузимся и отчаливаем.

Добрались до "Киклопа" мы аккуратно к закату. Когда высаживались, другая лодка торопилась отчалить - она отвозила на берег Каманга Гуена, пленённого мной малаянского моряка. Ему уже вернули его форму и оружие. Увидев меня, Каманг сделал мне знак рукой - в первый момент я подумал, что он так прощается. Но он вдруг что-то сказал сопровождавшему его офицеру, и перелез с лодки обратно на палубу "Киклопа", а затем подошёл ко мне. Он отвязал ножны своего меча от пояса, и молча протянул меч в ножнах мне.

Я, конечно, не ожидал такого поступка от офицера Альянса и поначалу даже растерялся. Но потом припомнил старинный и позабытый у нас обычай. И, кажется, дальше я поступил, как положено: я решительно отвязал свой меч, что находился весь день за моей спиной, и в свою очередь протянул его малаянцу. Так в свете последних лучей заходящего Гелиоса и загорающихся палубных светильников "Киклопа", мы с ним обменялись мечами. Так было принято в старину между командирами по ритуалу симфонии - когда столкновение решалось по чести без кровопролития. О, Близнецы! Но ведь кровь пролилась, и пролил её я...

А ведь мы могли и вовсе не столкнуться тогда с той поисковой группой, которую приняли за патруль. Или моряк, которого я подстрелил в бедро, мог и правда потерять сознание и не бросить в нас свою гранату... Я задаю себе вопрос, а как бы я поступил, если бы мы продолжили путь дальше вдоль берега залива, и через полчаса обнаружили малаянский лагерь - незащищённый и почти не охраняемый. Даже допросив подстреленного матроса, я мог и не узнать, что в лагере только раненые и, конечно, сходу бы его атаковал. Мы бы закидали гранатами всё, что располагалось под навесом, а чуть позже застрелили бы и тех двоих, которых Каманг Гуен отослал из своей группы обратно в лагерь. А после таких убийств (да, убийств!) уже нет смысла вести переговоры - пришлось бы добивать оставшихся моряков. Кроме их безумного капитана, конечно. Но мы тогда вряд ли бы вообще про него узнали.

Случаи, посылаемые Богами, порой круто поворачивают судьбы людей. Я встретил Виланку благодаря цепи случайностей, хотя, конечно, не обошлось и без моих собственных глупых и импульсивных поступков. Я забежал в её дом, потому что мной овладела обычная паника, и потому что этот дом случайно оказался ближайшим ко мне в те мгновения, когда начала рушиться атмосферная башня. И именно в тот момент алчный карап похищал это чудесное создание! Я бросился на верхний этаж потому, что, услышав её крик, поддался простому эмоциональному порыву. Покинул я тот дом в спешке, испуганный и растерянный, ни в чём не разобравшись, и выскочил на улицу в тот самый миг, когда над окраиной Фаора рванула термоядерная боеголовка. Если бы я не ослеп от вспышки, не попал затем на больничную койку и не пролежал там больше месяца с повязкой на глазах, вспоминая всё пережитое в том доме, кто знает, помнил бы я Виланку по сию пору. Может быть, если бы не временная слепота и вызванные ею отчаяние и одиночество, эта любовь и не пришла бы ко мне...

Я не могу даже вообразить себе бездну, которая разделяет нас с тобой, о прекрасная Виланка! Я чувствую лишь, что ты сейчас далеко, очень далеко. Может быть, тебя нет в этом опустевшем мире, и злобный карап и вправду спрятал тебя в недрах Геи, в ведомой только Ардугу глубинной стране. Я не знаю, где искать тебя, как вызволить из мест, откуда никто не возвращался. Я уверен лишь в том, что сами Боги соединили наши сердца, а значит ты тоже любишь меня - любишь если не в прошлом и не в настоящем, значит любишь в будущем - ведь время для Богов - ничто. Истинная любовь не шагает по проспектам в парадном мундире, не кричит о себе на весь свет и не берёт приступом крепостей. Она робко стоит в сторонке и сгорает со стыда, не смея обмолвиться о своих чувствах... Но в Книге Истины написано, что крылья её огромны, а сила её столь велика, что способна рушить и создавать целые миры.

Точно так же, как и в живописи, я не силён в искусстве стихосложения, я этому не учился. Вот если бы я был Адиша-Риш, а вместо шоколадной банданы носил бордовую повязку с белой кисточкой, я был бы во всём этом искушён. Но хотя я прочитал, конечно, много поэм, в том числе рифмических, сам даже не пытался их сочинять. А у влюблённого, оказывается, есть такая потребность - слагать стихосы! Неуверенные, неуклюжие, но страстные, они словно сами рождаются в моей голове, когда я думаю о похищенной девушке. Когда "Киклоп" ещё плыл на предельной глубине, уходя от возмездия джаггернаута, я лежал в своей койке и пытался сочинить в уме хотя бы короткий, но складный стихос, чтобы он выражал пылающую любовь и безысходную тоску, что я чувствую. И сегодня, когда я изнывал от жары под тентом на палубе (на нас была полная боевая экипировка!), строки наконец сложились в то, что я могу записать, не опасаясь откровенных насмешек:

Пока огонь любви в душе моей пылает ярко,

Пока от пламени его не стал я горсткой пепла жалкой,

И не унёс мой прах безжалостный поток судьбы...

Красавица, узри мой свет на том краю пропащего удела,

И прошепчи мне о любви, заветные слова тихонько проронив.

Пускай твой шёпот донесёт мне эхо мрачного предела,

Мостом над бездною влюблённые сердца соединив!

Наверное, нет смысла описывать, как весь оставшийся вечер меня донимали члены нашего экипажа, прося, чтобы я показал им и дал подержать малаянский офицерский клинок.

Гл.IV. Посох карапа

Надежда это луч твоей души, который освещает твою мечту.
В ярком свете надежды даже Боги узрят то, о чём ты мечтаешь.
Надейся же с чистым сердцем и мечтай о достойном,
и тогда сами Боги помогут твоей мечте осуществиться.

(Книга Истины пророков-близнецов)

Закончив дела с "Прыжком Компры" и малаянцами, на ночь мы отошли ближе к большому острову, а с рассветом "Киклоп-4" зашёл в одну из мелководных бухт с южной его стороны и встал на якорь в стадии от песчаного пляжа. Должен отметить, что по вчерашним наблюдениям у соседнего острова-птицы, приливы здесь совсем невысокие - не превышают и половины гексапода, а осадка у нашего судна немногим больше одного гексапода, поэтому по спокойной погоде мы вполне можем зайти сюда и встать на якорную стоянку.

Капитаны решили дать экипажу полноценный отдых, ведь накануне все буквально валились с ног. Я, после прошлой затянувшейся вахты, допоздна засиделся за своими записями, а потом проспал больше 10 часов. Проснулся я от звуков очередей скорострельной пушки. Оказывается, в бухту пытался заплыть крупный ксариас, и дежуривший в рубке Ибильза отпугнул его выстрелами из носового орудия. К тому времени почти весь наш экипаж, включая Дважды Рождённого, был уже на берегу: матросы натянули над песком сетку и играли в такрав, кто-то рыбачил, а капитаны со штурманом устроили пикник в тени прибрежных деревьев - в общем, кроме меня, двоих вахтенных и ещё трёх матросов, которых отправили в глубь острова на поиски свежих фруктов, все остальные расслаблялись и наслаждались передышкой на берегах мирной бухты. Матросы из моей команды тоже были там. Ибильза специально для меня оставил у кормы "Киклопа" лодку, на которой я вскоре и переправился на берег, присоединившись к остальным отдыхающим. Я прихватил с собой меч Каманга Гуена, чтобы немного поупражняться. Рассмотрев вчера это оружие подробно и обсудив его чуть ли не со всем экипажем, теперь я не назову малаянский меч плохим (а такое впечатление у меня сложилось при первом на него взгляде). Рукоять у него удобная, в меру длинная, хорошо лежит как в одной руке, так и в двух. Гарда гораздо меньше, чем на тилварских клинках, она в виде небольшого кольца и не защитит от удара другим клинком, а вместо круглого навершия у малаянского меча ещё одно кольцо - вторая гарда. Лезвие чуть поуже и подлиннее нашего, и ближе к острию имеет расширение, поэтому баланс у меча другой. В общем, оружие это явно предназначено для быстрых рубящих ударов наотмашь, а не для фехтования. И вы не увидите своего отражения в его лезвии - на нём нет зеркальной полировки - зато металл явно чем-то покрыт, скорее всего это антикоррозионное напыление. Наверное, малаянский клинок не нуждается в частой чистке и смазке.

Переправившись на остров, я разделся, окунулся в тёплые воды бухты, а затем достал из лодки малаянский меч и прямо там, на песке, одетый лишь в лангот, принялся выполнять стандартные упражнения, каким меня обучали в академии и которые я, в отличие от спарринга по ножевому бою, выполняю неплохо. Несколько уже вдоволь наигравшихся в такрав матросов стали моими зрителями: не стесняясь, они в полный голос обсуждали и моё искусство, и сам меч, и даже мою родовую татуировку. В тоне их разговоров я слышал лишь почтение и уважение ко мне (так, матросы называли меня "наш офицер разведки" и "Заглянувший за Горизонт"), поэтому не стал делать им замечание. После того, как я опробовал полученный по симфонии клинок пленённого мной офицера, он придал мне уверенности. Откровенно говоря, до этого я боялся рукопашных схваток, но теперь, поупражнявшись с малаянским мечом, не сомневаюсь - я готов к ближнему бою холодным оружием. Пусть я по-прежнему не ловок, как другие, в метании ножей, и вряд ли сумею отбить своим ножом удары опытного противника, с таким клинком в руках я прорублю себе дорогу хоть в целой толпе вражеских солдат. Короче говоря, это был удачный обмен.

Пока одна группа матросов "Киклопа-4" смотрела, как я размахиваю на пляже мечом Каманга, другая вернулась из джунглей с мешками, полными кокосов и местных фруктов. И ещё недалеко от нас причалила вторая лодка: на ней вернулись с рыбалки вдвое офицеров - Такетэн и Путра - которым, помимо рыбы, удалось добыть даже с полсотни морских ежей. Освоившись с малаянским холодным оружием, я основательно искупался и поел. Не буду подробно расписывать, но всем и так понятно, какое это наслаждение - после суровых флотских будней поплескаться в изумрудных волнах, походить босиком по тёплому песку, послушать смешные истории, отведать свежей икры и запечённой на костре рыбы! Отдыхали мы так несколько часов, а потом меня и мою команду отозвали на "Киклоп".

Нам ещё досталось хотя и не самое сложное, но утомительное задание, которое мы успешно выполнили, потратив на него остаток дня. Мы установили в самой высокой точке острова курсовой радиомаяк, закрепив антенну на растущем там большом дереве. Благо, вершина горы не слишком удалена от бухты, а путь на неё уже разведали до нас. Детали радиомаяка весят немало и собрать их вместе тоже непросто, поэтому я очень благодарен братьям Кинчи и Нанда за то, что они без жалоб и передышек затащили наверх всё необходимое оборудование, а Муштаку за то, что помог мне установить и запустить радиомаяк.

С Муштаком мы уже практически друзья, хотя и соблюдаем субординацию. Он таков, что вполне бы мог выучиться на офицера. В Академии войсковой разведки, в одном со мной дилохии, училось немало ребят на несколько лет старше меня. Для поступления в военные учебные заведения набирают юношей вплоть до четвёртого возраста, хотя первогодки старше 16 мне не попадались. А Муштак младше меня на несколько месяцев. Он мог бы обучаться, к примеру, в моей академии, или в любой из пяти подобных ей, что расположены в нашем гигаполисе, а жить в это время в нашем родовом доме - моя семья с удовольствием приняла бы у себя такого толкового парня. Я обязательно предложу ему помощь в дальнейшем образовании! Когда война закончится, с академическим образованием можно будет как остаться военнослужащим, так и устроиться гражданским - человеку из династии техников прямая дорога в инженеры или даже в руководители производства. А мне после войны, я надеюсь, Боги уготовили профессию наставника: как и мой брат Какада-Ус, я не хочу терять связь со своей династией. Сейчас мои брат и отец обучают младшее поколение в школах, наставниками также были мои дед и прадед. Да, эта война сломала многие тилварские традиции, в том числе и династические: в действующую армию теперь не призывают только жрецов и учёных, но даже такие нередко уходят воевать - по собственной воле. Но после войны, я верю, что всё войдёт в прежнее русло. Когда в долины Имаоса приходят с гор ледяные ветра, могучий друз сбрасывает листья, становится голым и сухим, и всю зиму стоит в таком виде, и ничто не предвещает в нём жизнь. Но весной возвращается тепло, соки вливаются в ствол и ветви, и дерево за считанные дни обрастает новой пышной кроной. Так происходит каждый год, все привыкли к этому, и удивятся, если друз по весне не оживёт. Так же и если война или мор приходят в наши земли и опустошают их, не следует думать, что это конец всему. Жизнь расцветёт вновь в былой красе, и пепелища прошедших невзгод лишь напитают почву для её возрождения. Так написано в Книге Истины.

Вернувшись вечером на опустевший пляж мы, прежде чем перебраться на лодке на наш ракетоносец, ещё раз хорошенько искупались - позволил я себе и своим подчинённым такую вольность. Когда мы вернулись на "Киклоп", погода начала портиться: ветер усилился, к острову с юга приближался облачный фронт и вскоре должен был хлынуть тропический ливень. Мотористы снаружи ещё возились со своим нарядом - проверяли гидроприводы рулевых машин. Моя каюта оказалась обесточенной, как и соседняя: Такетэн-Хар чистил контакты в распределительных щитах. Как хорошо, что в этот раз капитан не назначил нас в общий наряд, и электромеханик этот не лез ко мне опять со своими руководящими указаниями!

И ещё немного о ксариасах. На пляже мне удалось разглядеть родовую татуировку Дважды Рождённого. Она изображает как раз этого зубастого морского хищника! Обычно на родовых татуировках моряков можно увидеть Нирея, Посейдона, морских птиц, а также старинные парусники и якоря. Столь кровожадную татуировку я встречаю впервые. Хотя приходилось как-то видеть у одного из наших курсантов из династических военных змею, свернувшуюся вокруг меча и оскалившую пасть с ядовитыми клыками, но даже в сравнении с ней ксариас Озавака выглядит воистину грозным и устрашающим!

8-я боевая вахта

Заступил в 375 милях от радиомаяка. Сейчас идём полным подводным ходом, курсом на север.

Накануне мне опять снился Фаор, орошаемый чёрным дождём, жуткий скрежет и крики, дрожащая земля под ногами, испуганные люди, и тот дом... и Виланка. Я кричал и звал её во сне, а Ибильза подумал, что мне приснился кошмар, в котором на меня нападают птицы. Он долго смеялся, а я не стал его разубеждать. После того, как я со своей командой провёл разведку острова-птицы, наши вахты перестали совпадать, поэтому, вдоволь насмеявшись, мой друг завалился в койку. А я перед этой вахтой плотно позавтракал, привёл в порядок свои записи, перебрал и смазал винтовку и револьвер (малаянский меч я почистил и смазал ещё накануне, вернувшись с острова), прибрался в каюте и кратко помолился, возблагодарив Богов за то, что все мы живы и у нас имеются средства, чтобы жить дальше, а также есть ещё надежда... Кустик тиаре в самом цвету: его белые звёздочки заполнили почти всё пространство вокруг алтаря и их аромат ощущаешь, стоит лишь зайти в каюту. Я спрашивал у других офицеров, но такого бурного цветения нет больше ни у кого. Это, несомненно, подарок мне от Богов, знак их помощи и поддержки!

Вахта началась со всплытия, общего офицерского собрания и изучения обстановки.

"Киклоп-4" к тому времени уже отошёл от острова с радиомаяком на дистанцию около 400 миль, и наш штурман сделал поверку курса. Можно было бы, наверное, воспользоваться радиостанцией "Прыжка Компры", но она давно смолкла: экипаж авианосца раньше нас понял тщетность попыток найти что-либо в эфире, к тому же, им сейчас не до этого. Таким образом, в этом районе, кроме нашего радиомаяка, других искусственных источников радиосигналов нет, да и тот мы скоро перестанем принимать. На столе у штурмана лежит начерченная им от руки карта, на которой сушей обозначены только обнаруженные нами острова, и курс теперь Туликай-Ан прокладывает от них. Он использует для этого радиомаяк и магнитный компас, причём без учёта магнитного склонения. Что ж, очевидно, так и нужно. Наверху мы застали волну баллов 5, а радар показал почти сплошную засветку милях в 30 к югу, но это не берег, а плотный облачный фронт, который появился ещё накануне и теперь следовал за нами.

Озавак-Ан в эту вахту был мрачен, впрочем, как и в предыдущие - с тех пор, как исчез Смутный Купол, его настроение только ухудшается. Он постоянно хмурится и теребит свою бороду, а это в нашем экипаже все почитают за признак того, что капитан в очень дурном расположении духа. Мне нравятся такие бороды, как у Дважды Рождённого. В отличие от огромных и безобразных бород карапов, бородка нашего капитана небольшая и аккуратная, такие нередко носят военные начальники, и вообще многие из тех, кто достиг высот в профессии и в общественном положении, и такая борода является как признаком мудрости и опыта, так и высокого статуса её обладателя. Пророки-близнецы тоже носили бороды: Хардуг - белоснежную, а Ардуг - чёрную, как копоть. У селенитов, похоже, бородка также была символом и признаком мудрости и личных достижений. Например, на древнем планетоходе, найденном на Селене, сохранился маленький барельеф, изображающий немолодого уже человека с усами и остроконечной бородкой. Без сомнения, это портрет конструктора космических аппаратов, облик которого селениты таким образом постарались увековечить. Мне ещё далеко до того возраста, при котором станет возможным отрастить приличную бородку. Но я уверен что, дожив до этих лет, смогу так же теребить свою бороду, когда буду пребывать в плохом настроении.

Озавак-Ан объявил нам, что "Киклоп-4" будет идти курсом на север до тех пор, пока не достигнет берегов какого-нибудь материка. Это будет либо Асия, либо Арктида (при упоминании Арктиды сердце моё, конечно же, забилось сильнее!). "Если вообще в этом ардуговом мире, - проворчал кэп, дёргая себя за бороду, - Имеются какие-то материки". Дважды Рождённый напомнил нам о том, что большая часть южного побережья Асии усыпана военными базами и морским охранением Южного Альянса, так что мы не должны терять бдительность. Мы к этому готовы, так как, не смотря на угрюмость нашего капитана, все офицеры в эту вахту, впервые со времени битвы с джаггернаутом, были полны энергии. Все мы выспались и отдохнули, а давление внутри судна, которое держится выше, чем внешнее атмосферное, поприжало в нас симптомы горной болезни.

Мне, конечно, не по душе это настроение капитана и его намёки на то, что прежнего мира больше нет. Да, мир изменился: исчез Смутный Купол, пусто в эфире, в районе экватора мы обнаружили неопознанные острова, вот и фалаины, вымершие полсотни тысячелетий назад, вновь плавают по океану и плюются облаками пара. Но всё это не даёт нам оснований думать, что мир теперь другой. Это та же Гея, и по ночам здесь светят те же Селена и звёзды, и нам противостоит тот же Южный Альянс... Разве что Озаваку известно ещё что-то, нечто важное, о чём мы не знаем? Есть вещи, которые знают и умеют делать офицеры, но которые не положено знать и уметь матросам. Это следствие не только разных уровней образования и привитых навыков, но и степени посвящения, которая, в свою очередь, определяется структурой командования. То же относится и к офицерскому корпусу, но у офицеров так до определённого уровня. Высший офицерский состав Тилвара посвящён в сакральные знания, которые они получают вместе со своим рангом. Это посвящение приближает их к высшим жрецам и даёт непререкаемый авторитет среди подчинённых, а также обеспечивает особые отношения взаимопонимания в среде высшего командования. Во всяком случае, так обстоят дела у нас в армии... Но я всегда считал, что военные уровня флотских капитанов и адмиралов посвящены лишь в военнослужащие и государственные секреты, относящиеся к возможностям техники и экономики - нашей и противника. Что наши капитаны могут знать о нынешней обстановке такого, о чём мы не можем даже догадаться?..

Дважды Рождённый капитан на собрании гнул своё. Он заявил, что мы будем исходить из худшего: Гея, возможно, обезлюдела и даже география её изменилась. Мы можем столкнуться не только с чудовищами, которые считались вымершими, но вообще с чем угодно, и всем нам следует быть готовыми к этому. В первую очередь подготовить следует свой дух: ничто не должно поколебать его твёрдость. Как бы мир не изменился, мы в нём - сильная автономная единица, способная самостоятельно вершить свою судьбу. Наши первоочередные задачи остаются прежними: определить собственное положение и разыскать своих. В идеале - вернуться на базу Синяя Скала. В конце концов, если впереди по этому курсу нет земли, мы не позже чем через неделю упрёмся в полярные льды. И тогда можно будет повернуть на запад или восток - войск Южного Альянса в этих широтах всё равно нет, зато есть наши базы. Должны быть...

Когда началась эта война, у Тилвара почти не было военных баз, тем более, за пределами страны, и вообще, мы были слабее противника, поэтому сразу же потеряли почти всех малых союзников, а также часть своей территории - достаточно вспомнить печальную судьбу Потамии. На второй год войны мы уже построили десятки собственных военных баз на северо-восточном побережье Асии и по северному побережью Пасифиды.

На севере у нас есть все шансы найти одну из таких баз. Если бы мы её нашли, пусть даже в этом опустевшем мире, даже полуразрушенную или покинутую, это было бы для нас несомненной удачей. Военные базы не только хорошо укреплены и защищены, они автономны - люди могут прожить там несколько лет, никак не сообщаясь с внешним миром, в том числе и не получая никакого снабжения извне. На базе имеются запасы всего необходимого, а самые важные её элементы продублированы, чтобы в случае даже больших повреждений база оставалась боеспособной или могла выдержать длительную осаду.

После собрания все занялись своими обязанностями.

Волнение к тому времени усилилось до 6 баллов и мы нырнули. Где-то через час Путра-Хар, сидевший за постом акустика, услышал рёв фалаинов - судя по нему, неподалёку от нас плыло большое их стадо. Дважды Рождённый приказал взять курс на морских чудовищ. Он вызвал в рубку Скванака, а также свободных от вахты офицеров "Киклопа-4", чтобы все смогли послушать и запомнить эти звуки и научиться отличать их от других подводных шумов. Мы плотно сблизились со стадом, насколько было возможно, сравняли с ним свои курс и скорость (а скорость этих огромных существ превышала 20 узлов!) и, пройдя так примерно милю под водой, всплыли. Все мы, конечно, очень хотели посмотреть на фалаинов с верхней палубы, однако капитаны запретили кому-либо выходить наружу, так как "Киклоп" сильно мотало на волне. К тому же эти существа, если судить по сохранившимся о них сведениям, в зависимости от разновидности были как мирными поедателями криля и мелкой рыбёшки, так и хищниками, которых боялись даже самые свирепые ксариасы. Хотя мы привели в боевое положение обе наши пушки, их снаряды вряд ли бы нас надёжно защитили, а перспектива нападения таких хищников на "Киклоп", размеры которого сравнимы с размерами фалаина, представлялась нам вполне реальной. Так что пришлось нам наблюдать морских чудовищ на мониторах и через остекление рубки. Мы видели спины, огромные хвосты, а чаще всего - облака пара и брызг. Акустические антенны даже сквозь шум лопастей и непогоды ловили низкие звуки их рёва. Скорее всего, встреченные нами фалаины не были хищниками, но мы слишком мало знаем о поведении этих существ, чтобы рисковать. Проведя с фалаинами около получаса, мы опять погрузились и взяли прежний курс. Даже такой контакт с древними гигантами воодушевил меня - ради этой встречи многое стоило претерпеть.

Теперь же ветер разгулял по поверхности океана огромные волны, и "Киклоп-4" был бы там почти беспомощен. Зато здесь, на глубине в полстадия, вода спокойная и чистая. Вентиляторы на таком режиме шумят совсем немного, но мы вовсю используем активный гидролокатор - капитаны решили, что полное отсутствие представления о том, где мы находимся, да ещё и перспектива неожиданно столкнуться с живым препятствием вроде фалаина, опаснее встречи с противником, который может нас так обнаружить и запеленговать. И то правда: неизвестность порой хуже очевидной опасности. Впрочем, даже если запеленгуют - пусть ещё попробуют догнать наш "Киклоп".

Есть ещё приятные новости. По крайней мере одна. Рацион нашего питания постепенно меняется от хорошего к лучшему: нам нужно доесть запас наших пайков, но теперь к ним прибавились продукты с "Прыжка Компры" и свежие фрукты с острова. Заботливый Арза рекомендовал всем, в добавление к предвахтенным инъекциям своих почти магических препаратов, разнообразить стол сырами, мясными деликатесами и спелыми тропическими плодами. В наших пайках имеется что-то подобное, но некоторые малаянские продукты оказались, по мнению Арзы, более свежими и полезными для организма, а фрукты в любом случае нужно было съедать быстрее, пока не испортились. Наши пайки готовятся просто: достаточно залить туда воду и поставить паёк в духовой шкаф. Так вы получите вкусный и питательный суп из сушеных овощей и мясного экстракта, лапшу с мясным или рыбным фаршем, рис с креветками и ещё несколько блюд - на выбор. Отдельно в небольших упаковках у нас имеются уже готовые к употреблению сгущённое молоко, фруктово-ореховая паста, рисовые лепёшки, бисквит и многое другое. Лишь вяленая свинина не разделена на порции, она хранится в деревянных ящиках большими кусками, от которых по мере надобности отрезают ломтики. А добрая половина из позаимствованного у малаянцев требует дополнительной обработки: не говоря уже об отдельной посуде, многие продукты нужно предварительно промывать, чтобы удалить песок и грязь, вымачивать, а для приготовления некоторых из них нужна очень горячая вода. Если бы не настойчивые рекомендации нашего доктора, мало кто из экипажа решился бы на хлопоты с такой готовкой но, распробовав результат, никто уже не отказывается от дополнительного рациона. Ведь наши пайки, хоть и отменные, давно всем приелись... А если на рисовую лепёшку положить тонкий ломтик малаянской ветчины, а сверху украсить кусочками спелой папиты... Однако, не могу сказать ничего хорошего про напитки с подводного авианосца: в большинстве бочонков, доставленных с его склада, оказалось не вино, а туак, и он никому не понравился: у нас ценится густой и с горчинкой, а этот жидковатый и кисловатый. Впрочем, и вино так себе, и это известно всем - что алкогольные напитки из Малайны не блещут изысканностью. Наш винный концентрат, разведённый водой, и то приятнее. А мне так вообще больше по вкусу шоколад с имбирной настойкой! Я готовлю шоколад по своему довольно простому рецепту, благо у нас в каюте есть возможность вскипятить воду. Основу напитка я делаю из смеси растёртых какао-бобов, ванили, перца и велама, а потом добавляю кипяток и немного настойки. Попробуйте так приготовить шоколад - и вы, уверен, оцените мой "флотский" рецепт так же, как оценили Ибильза и даже наш доктор. Только не жалейте велама - чем его больше, тем вкуснее будет результат.

9-я боевая вахта

1220 миль от маяка.

Я всё держал и держал его в руках, не с силах разжать пальцы - огромный, почти под потолок каюты, посох. Теперь он лежит у меня на коленях, а его ужасный набалдашник я направил в угол, подальше от койки. Мне трудно расстаться с этим посохом хотя бы на миг, для меня он - найденная наконец нить, ведущая к Виланке. Не напрасно жребий Богов определил меня в экипаж корабля, в названии которого имеется тетрада - число, помогающее мечтам воплотиться в действительность! Однако душу мою сейчас раздирают самые противоречивые чувства: я будто вижу, как открываются передо мной врата Ардуга, и я трепещу от страха, вглядываясь в мрак и чувствуя холод, что простёрлись за ними, но в то же время там, за вратами, где-то вдалеке, светит и зовёт меня негасимый маяк любви...

И ещё я сегодня был легко ранен, но об этом позже.

Задолго до начала 9-й вахты я также сидел у себя в каюте, попивая шоколад и радуясь тому, что выиграл у Ибильзы и доктора две партии подряд (а это случается со мной, откровенно признаюсь, не часто). Тогда на экране монитора вдруг появилась радарная засветка, соответствующая большому судну. "Киклоп-4" почти сразу сменил курс, направившись прямиком в её сторону. Так как вахта была не моя, а мои партнёры по игре из каюты отлучились, мне оставалось, глядя на экран, наблюдать за событиями в одиночестве. Вскоре засветка стала очень яркой - в точности такой, какая бывает от больших торговых судов: их металлизированные крыловидные паруса хорошо отражают радиоволны.

До войны моря бороздили многие тысячи парусных судов. На океанских просторах дули сезонные ветра, в потоке которых осуществлялось коммерческое судоходство. Огромные катамараны и тримараны с высокими и узкими парусами-крыльями перевозили грузы из порта в порт, с континента на континент. С появлением Смутного Купола ветра поменялись и парусное мореходство пошло на убыль, а с началом активных боевых действий на море торговое мореплавание и вовсе сошло на нет. Откуда здесь мог взяться торговый корабль?.. "Киклоп" стремительно приближался к нему, было как раз время рассвета, и вскоре на мониторах появилась картинка с телеобъектива одной из наших наружных камер.

Как я потом узнал, в рубке поначалу решили, что это большой грузовой катамаран, не меньше 50 тысяч актов. У таких обычно шесть высоченных парусов-крыльев, стоящих в ряд, а у этого они, как казалось, были погнуты, поломаны, а то и вовсе снесены под корень... Но когда взошёл Гелиос и "Киклоп" приблизился к неизвестному судну на расстояние примерно одной мили, стало очевидно, что это вообще не парусник, и, тем более, не торговое судно. В итоге все опознали на мониторах сильно повреждённый подводный крейсер Альянса. То, что приняли за паруса, оказалось большими кусками обшивки, выдранными и поставленными какой-то неведомой силой почти перпендикулярно палубе. Говорят, это удивило даже наших повидавших всё на свете капитанов.

В каюту вернулся Ибильза-Хар, и мы вместе с ним разглядывали крейсер, пытаясь понять, что же с ним произошло. Это корабль старой, ещё довоенной постройки, но его боевые возможности всё ещё впечатляют. Спустили таких на воду немало, и хотя добрую половину мы уже потопили, оставшиеся до сих пор активно используются Альянсом в морских операциях. Обнаруженный нами крейсер был не просто повреждён, его жестоко изувечили, я бы сказал, растерзали. По всей длине обращённого к нам борта виднелись глубокие вмятины, кое-где обшивка внешнего корпуса оказалась прорванной, и из чёрных дыр торчали элементы силового набора. От мощных бортовых батарей остались только пустые гнёзда, а из палубы вздымались вверх огромные обломки - узкие и кривые - которые вахтенные офицеры первоначально приняли за остатки парусов. В носовой части судна чернели пятна копоти - следы возгорания - и оттуда курился едва приметный дымок, который сносило ветром. Когда "Киклоп" подошёл ещё ближе, стало ясно, что крейсер имеет заметные крен на левый борт и дифферент на нос. При таких повреждениях корпуса было удивительно, что он не затонул. Судно дрейфовало, и на нём не наблюдалось никакой активности. Похоже, его уже давно атаковали и затем бросили.

Ибильза заметил, что если бы, как в былые времена, по его борту было выложено рунами название, а на мачте развивался флаг, мы гораздо раньше поняли бы, что за судно перед нами. А я вспомнил тогда про другой подводный крейсер, я просто не мог о нём не вспомнить...

Вы наверняка видели, как дети первого возраста, проводящие весь день в игровых группах под присмотром молодых наставниц, собираются вокруг своей "второй мамы", когда та поднимает над головой палку, на конце которой закреплена та или иная игрушка. Дети из одной группы знают свою игрушку и приучены собираться вокруг неё по первому зову. Так они не теряются, а наставницам проще собрать их вместе. Вы также проходили в школе по истории, что в старые времена войска использовали асписы и вексили - высокие шесты с насаженным на них щитом или куском особым образом расшитой материи. Для солдат они были тем же, что те игрушки для малышей. Кроме того, до изобретения радиосвязи, знаки эти сигнализировали высшему командованию, где именно на поле боя в данный момент находится каждое из вверенных им подразделений, а посылаемые с приказами гонцы могли по таким знакам найти нужного командира. Для самих подразделений вексили были также символами доблести и сплочённости. В войсках даже имелись специальные солдаты, единственной боевой задачей которых было нести шест с таким символом, к примеру, в атакующем строю. Но в наше время, в условиях современной войны, глупо было бы расходовать средства на бесполезные символы и, тем более, занимать боеспособных солдат бессмысленной работой. Военнослужащие не дети первого возраста, они не потеряются, коль скоро носят одинаковую форму, знают своих командиров и выполняют общую задачу. А если и потеряются, шест со щитом или куском ткани никак им не поможет. Что же до доблести, она должна быть духом воинства, а не предметом на шесте. Поэтому времена асписов и вексилей давно канули в Лету. Но ещё долго их наследники - флаги - использовались в качестве знаков, обозначающих принадлежность к тому или иному флоту, государству или торговой гильдии. За пару десятилетий до войны флаги нередко помещали на мачтах боевых кораблей, а на их бронированных корпусах гордо красовались названия, выведенные огромными рунами. Но корабли легко опознаются по внешнему виду и радиопозывным, так что флаги теперь не часто встретишь даже на крупных надводных кораблях, а надписи на борту имеет лишь небольшая часть устаревших торговых судов. Тем не менее, по слухам, легендарный подводный крейсер Дважды Рождённого был, подобно старинным боевым кораблям, украшен как флагами, так и бортовыми рунами, обозначавшими его имя: "Кето". Скорее всего, руководство штаба флота специально возродило по такому случаю почти уже забытую традицию, чтобы такой дерзкой бравадой шокировать врага, а заодно поддержать героический дух экипажа, шедшего на верную смерть...

Хотя мне нужно было заступать на вахту только вечером, я сразу смекнул, что для осмотра обнаруженного судна подрядят меня и мою команду. Но вместо радости и гордости, вдруг нечто дурное ощутил в груди и в верхней части живота, вроде прилива холода и тошноты. Я посмотрел на свои руки: мои пальцы дрожали. Что ещё за странная реакция? - подумалось мне тогда. Чтобы успокоиться и укрепить свой дух, я мысленно повторял слова Учения: Храбрость и воля куют мужество. Честь и долг воспитывают справедливость. Знание и опыт рождают мудрость. Учение пророков наставляет на Путь...

Повторял я их, и когда мы высаживались на всё ещё высокий, не смотря на крен и дифферент, борт огромного подводного крейсера. Мы добрались туда на надувной лодке под мотором, в то время как "Киклоп-4" держался примерно в четверти мили от нашей находки, направив на неё стволы автоматических пушек. Чтобы попасть на палубу крейсера, нам пришлось бросать кошки и взбираться по верёвкам с узлами, но для моей команды это не составило труда.

Едва мы взошли на борт, сразу почувствовали запах гари и разложения и увидели разбросанные по палубе тела моряков. Это были военные моряки, в такой же форме, как у экипажа "Прыжка Компры", только большинство из них оказалось пожилого возраста. У некоторых из трупов не было головы! Зрелище очень неприятное, выглядело это так, как будто их головы просто оторвали: от шей в стороны торчали лохмотья кожи, оборванные сосуды и мышцы, и оголённые позвонки. У других были вмяты грудные клетки, или вовсе отсутствовали отдельные конечности. Тело одного из моряков оказалось так сильно выгнутым назад, что почти сложилось вдвое. Я сразу же замерил уровень радиации, он был в пределах нормы. Это судно, судя по его состоянию и по уровню излучения, никогда не подвергалось воздействию термоядерных взрывов; скорее всего, оно даже не участвовало в больших сражениях. Ещё оставалась вероятность химической атаки, но такие боеприпасы в боях на море не применяются, а на суше их используют только войска Южного Альянса, поэтому мы ограничились визуальным осмотром трупов. Нет, конечно же, эти моряки погибли не от отравы... Но от чего?

Не смотря на страшные увечья и судна, и его экипажа, мы нигде не видели следов от попадания снарядов и осколков, или даже от пуль - ни на обшивке, ни на убитых моряках, ни где-либо ещё. Вообще, признаки обстрела крейсера каким-либо известным мне видом оружия отсутствовали. На палубе валялись только стреляные гильзы - от двух разных корабельных калибров, а также немного винтовочных. Похоже, экипаж отстреливался от противника, находящегося где-то за бортом, но продолжалось это недолго. Я подошёл к одному из моряков, лежащему у палубного ограждения. Он был морщинистый и седой, его открытые глаза высохли и помутнели, высохла и вытекшая изо рта на палубу кровь. Форменная шапка съехала на бок и держалась лишь за счёт подбородного ремешка. Тело моряка было скручено, верхняя часть лежала лицом к небу, а широко расставленные ноги коленями упирались в палубу. Он не выпустил из рук короткой винтовки, причём сжимал её за ствол - так, будто пользовался ей не как огнестрельным оружием, а как палицей. Преодолевая ужас и отвращение, я внимательно осмотрел тело. Каких-то серьёзных внешних повреждений я не заметил, даже застёгнутая на все пуговицы морская форма на нём не порвалась! Мне вспомнились раны малаянских моряков, которые видел два дня назад, и тогда внутрь меня вновь выплеснулась порция того самого нехорошего холода, который я ощутил ещё перед этой высадкой на чужой борт. Я вдруг понял, что они были ранены тем же способом, каким умерщвлены и эти моряки - странным, ни на что не похожим. Это вовсе не повреждения от падений или взрывной волны. Это словно кто-то невероятно огромный хватал этих людей своими пальцами и давил, скручивал, отрывал руки, ноги и головы, а затем выбрасывал оторванные головы в море или разбивал о палубу. Так проказливый младенец снимает с цветка хрупкое насекомое, чтобы разглядеть его, и из любопытства отрывает насекомому какую-нибудь часть тела, сминает крылья, давит на брюшко, и в результате крохотное создание гибнет... Я огляделся вокруг повнимательнее. Кроме трупов, засохшей крови и стреляных гильз, по палубе были разбросаны части каких-то агрегатов, форменные шапки Альянса, а также виднелись тёмные пятна, похожие на пролитое и впитавшееся масло. Длинные куски обшивки вдоль корпуса крейсера были сорваны примерно таким образом, как снимают кожуру с клуая - будто некая сила поддела с одной стороны и начала отдирать полосу, чтобы добраться до того, что внутри, но не завершила начатое, а отодранные куски так и остались торчать над палубой. Поначалу я решил, что это произошло только с фрагментами боковой лёгкой обшивки, но вскоре увидел, что таким же образом выдраны куски палубной брони - то есть обшивки прочного корпуса! Ближе к бортам сиротливо торчали основания дистанционно управляемых пушечных турелей - толстенные стальные конструкции, рассчитанные на огромные нагрузки, были переломаны у основания, а проходящие внутри кабели и тросы порваны, словно нитки. Турелей когда-то стояло десятка по два с каждого борта, но теперь их осталось всего несколько: кто-то или что-то выкрутило и выломало массивные артиллерийские установки, как если бы это были выросшие на пне грибы. На расположенной ближе к корме надстройке крейсера со стороны обоих бортов виднелись гигантские вмятины - примерно такие же, каких много мы видели на самом корпусе. Эта часть корабля - надстройка с рубкой и отсек под ней - имеют повышенную прочность и усиленное бронирование (так же, как и у "Киклопов"), потому что здесь расположены мостик, главные посты, реакторы и основная часть силовой установки. Но всё это усиление было не просто продавлено, словно тонкая жестянка: обшивка не выдержала деформации и лопнула в нескольких местах, и сквозь трещины виднелись обломки шпангоутов. Если кто-то не представляет себе, насколько прочен корпус подводного крейсера, я могу напомнить, что для гарантированного разрушения термоядерная боеголовка должна сдетонировать не дальше, чем в 100 гексаподах от него! Я вдруг живо представил, как невероятной величины рука взяла судно за надстройку, чтобы поднять, и огромные пальцы неловко продавили её основание. Но так же не могло быть! Я вновь и вновь безуспешно пытался найти хоть какие-то следы от воздействия взрывчатки, от осколков бомб или снарядов. "Это не оружие, - росла в моём сознании паническая мысль, - Это не оружие! Это нечто такое, от чего капитан "Прыжка Компры" сошёл с ума!" И я уже вообразил себе ужасное чудовище - великана, который неожиданно поднялся из морской пучины, схватил малаянский подводный крейсер и, ковыряя его корпус заскорузлыми пальцами, пытался достать оттуда обречённый экипаж. И ещё одна глупая мысль мелькнула тогда в моей голове: "За что Боги ополчились против нас?" Ардуг учит, что Боги заботятся лишь о благе и действуют силой любви, они не несут никому вреда и не позволяют себе ничего лишнего. И в том, что мы увидели, должно быть, есть какой-то их замысел... Я вспомнил это, но мне не полегчало.

Нам необходимо было до наступления ночи выяснить, что случилось с крейсером, а для этого осмотреть не только палубу, но также рубку и, по возможности, помещения отсеков корпуса, а также найти судовую документацию. Живых членов экипажа мы изначально не рассчитывали найти. По дыму, шедшему из пробоин в носовой части крейсера, мы поняли, что там, внутри, продолжает что-то гореть или тлеть, и туда у нас вряд ли получится попасть. Как я уже упомянул, надстройка подводного крейсера тоже была повреждена: по бокам, ближе к основанию, как раз где располагались боковые люки, она была изрядно вмята внутрь, люки от этого сорвало с креплений, а внешняя обшивка оказалась прорванной. Мы смогли пролезть через искорёженные конструкции и добраться до уцелевшего центрального трапа, по которому сразу поднялись в командную рубку. Там мы обнаружили тело капитана - его грудная клетка выглядела так, будто по ней проехался арматрон. Рядом были разбросаны и другие тела, - похоже, смерть застала здесь полную вахту. На оборудовании и стенах виднелись следы того могучего воздействия, которое прогибает и проламывает всё на своём пути, а также пятна и лужицы масла - скорее всего, от ударов полопались трубы какой-то корабельной гидравлики. В рубке мне представился очередной жуткий образ, хотя и не такой устрашающий как огромные руки великана, но тоже невероятный: словно кто-то здесь бил - беспорядочно и с неудержимой силой - большим, диаметром в половину моего роста, и при том очень массивным шаром из твёрдой резины. Кое-где в рубке виднелись и следы от пуль, а также от воздействия огня.

Недалеко от трупа капитана, в уцелевшем шкафу под штурманским постом, мы нашли часть судовой документации. Я сразу же принялся за её изучение. Оказывается, крейсер направлялся к одному из архипелагов в море Имеру, и там он должен был получить дальнейшие инструкции. Неужели Альянс и правда собирался блокировать наш флот в Имеру?.. Однако в первую очередь меня интересовали реакторы, точнее, система их аварийной остановки. Замеры в рубке, как и везде, где я их делал, показывали обычный радиационный фон, но если исходить из состояния всего судна, с его ядерными установками вряд ли всё было в порядке... Впрочем, из найденных документов я узнал, что оба реактора снабжены такой аварийной системой, которая срабатывает, если на неё вовремя не подать контрольную команду, так что теперь они наверняка заглушены и запущено их расхолаживание. По уцелевшему оборудованию мне удалось определить, что судно на момент гибели вахты шло полным надводным ходом, рули были свободны, а вся корабельная вентиляция, как приточная, так и вытяжная, была включена на полную мощность и фактически работала на продувку отсеков, как обычно делается при задымлении или химическом заражении. Похоже, события на крейсере развивались стремительно, и вахтенным было не до записей. Также из судовых документов я узнал, наконец, что крейсер называется "Разящее в Сердце Копьё Ксифии". Забавное название немного разрядило копившиеся в нас напряжение и тревогу. Мои подчинённые, как и принято в таких случаях, стали шутить над показной бравадой малаянцев, Кинчи-Кир даже принялся рассказывать какую-то весёлую историю, я же продолжил осмотр рубки, надеясь найти хоть что-то про то, кто именно напал на судно. И тут в дальнем углу, ближе к правому борту, под вмятой в стену панелью от корабельного оборудования, среди обломков мой фонарь высветил нечто, что заставило моё сердце забиться часто-часто. Вещь, которую я разглядел в свете фонаря, не укладывалась ни в какую логику. Потому что это был огромный деревянный посох. Явно карапский: как и посох похитившего Виланку колдуна, его венчала мумифицированная человеческая голова! Только та голова, что я видел на посохе в Фаоре, была волосатой, а эта - почти лысой, на ней держалось всего несколько жалких прядей, что делало её ещё более отвратительной. Рядом с посохом лежал частично обугленный трупик довольно крупной обезьянки. На торговых судах нередко можно встретить обезьянок - питомцев экипажа, но для военного судна это не характерно. Особенно пострадала передняя часть животного - она была практически полностью сожжена. Впрочем, обезьянка меня не особо удивила, все мои мысли тогда занял карапский посох. Неужели это карапы напали на военное судно Южного Альянса, и все эти ужасные повреждения - результат их непостижимого колдовства?! - подумал я. - Но зачем? С какой целью? Или, быть может, на борту крейсера в момент нападения находился карап, и он попросту сбежал, бросив свой посох? Карапы умеют каким-то образом внезапно исчезать - просто пропадать с глаз, говорят, даже проходить сквозь стены и запертые двери и мгновенно перемещаться на большие расстояния. Наверняка, именно так исчез вместе в Виланкой и тот карап, которого я застал в чужом доме в Фаоре. Может быть, и обезьянка принадлежала карапу?.. Я тогда вновь пролистал судовой журнал и нашёл довольно краткое и сухое упоминание, что на борту появился карап, которого вначале арестовали и посадили под замок, а затем почему-то выпустили. И больше никаких подробностей: как он появился, почему выпустили, была ли у него обезьянка... "Надо бы пройтись по всем уровням надстройки - решил я - вдруг мы найдёт там ещё и трупы карапов. Только что это нам даст?" Не без содрогания я прикоснулся к посоху и поднял его - он был тяжёлым, а его длина превышала мой рост. Мне вдруг отчаянно захотелось взять этот посох себе: я подумал, что это сами Боги вручают мне артефакт, который приведёт меня к желанной цели - к Виланке. Братья Кинчи и Нанда принялись меня отговаривать, по их сбивчивым уговорам было ясно, что они тоже поняли, чей этот посох, и что он вызывает у них суеверный страх. Но я уже принял решение и был непреклонен, так что всё же потащил посох с собой. Мы также прихватили судовой журнал и расписание по постам. Забрав, таким образом, всё ценное из командной рубки крейсера, мы прошли вниз по трапу, светя себе фонарями, наскоро осмотрели помещения под ней, а затем спустились ещё ниже. По мере того, как мы спускались, дым густел и всё больше резал глаза, а запах разложения стал невыносимым, не спасали даже закрывающие лицо противодымные маски-фильтры. Большинство дверей на нашем пути оказались сломаны, их как будто выдавили гигантским кулаком - металл был выгнут по всей площади, словно двери делали из тонкой жести. Великан с таким кулаками или другое огромное чудовище не пролезло бы внутрь по узким коридорам подводного судна, так что этот кошмарный образ меня тогда окончательно покинул, оставив тайну гибели "Копья Ксифии" даже без сказочного объяснения. По дороге нам попалось ещё несколько трупов моряков с характерными увечьями. Я понял, что часть команды крейсера пыталась спрятаться от нападавших, задраивая все двери, но это их не спасло. Даже массивный нижний рубочный люк, ведущий в прочный корпус подводного крейсера, валялся внутри центрального отсека и напоминал теперь по форме огромный сотейник: удар невероятной силы продавил его и вырвал из мощных креплений. В самом корпусе, едва мы туда спустились, к трупному запаху примешался какой-то особенно отвратительный химический запах, а также там было очень жарко. Конечно же, весь этот чад и смрад не выветривался, так как вентиляция давно отключилась, как и всё оборудование на судне. Интенсивный приток свежего воздуха в отсеки, пока он был, лишь способствовал пожару. Обычно при пожарной тревоге приточная вентиляция в отсеке отключается автоматически до устранения возгорания, а здесь её принудительно включили по всему судну. Зачем?.. Хотя под нами было ещё пять ярусов, мы наспех осмотрели только лишь одно помещение (в нём тоже были трупы с жуткими увечьями, многочисленные обломки и пятна масла), я замерил уровень радиации, а затем мы вновь поднялись на искорёженную палубу.

Воздух наверху, на палубе, от которого при высадке нас с души воротило, показался нам теперь чистым и свежим, мы поснимали противодымные маски и присели отдышаться. Я ещё раз внимательно просмотрел записи судового журнала "Копья Ксифии", надеясь найти хоть что-то, что пролило бы свет на произошедшие на его борту трагические события. Я прочитал знакомую уже историю про то, как они всплыли в мире без Смутного Купола и как пытались определить свои координаты. Нашёл ещё одно краткое упоминание карапа, которое пропустил в прошлый раз: оказывается, пещерный колдун искал на крейсере женщину, чем вызвал недоумение у офицера, оставившего про это запись в журнале. Но о нападении на судно и о битве на его борту мне так и не встретилось никаких упоминаний.

Коль скоро нам не удалось попасть в отсеки через надстройку, можно было попытаться сделать это через люк в носовой части или через одну из многочисленных прорех в корпусе. Носовой люк оказался цел и даже не заблокирован, но едва мы его приоткрыли, как изнутри вырвался чёрный дым - что-то в том отсеке долго тлело и дым этот заполнил всё пространство, сделав его для нас недоступным. Я решил тогда, что если повытекшее отовсюду масло горюче, то его горением можно объяснить повсеместное задымление.

Ещё продвигаясь к носу крейсера, мы заметили большую дыру - как раз на месте одного их стоящих вертикально вырванных кусков палубной брони. Дым оттуда не шёл, и я решил осмотреть хотя бы этот вскрытый неведомой силой отсек.

Длинная дыра или щель, которая образовалась из-за отодранной обшивки палубы, обнажила, как оказалось, несколько помещений отсека, в два из которых вполне можно было спуститься. Одно такое помещение, ближайшее к носу судна, было затоплено водой примерно на полгексапода от пола, в другом воды было немного. Мы оставили часть вещей и оружия (включая карапский посох) на палубе, накрыв их большим обломком то ли ящика, то ли какой-то перегородки, и полезли внутрь, цепляясь за искорёженный силовой набор прочного корпуса и страхуясь теми самыми верёвками с узлами - братья-крестьяне первыми, я сразу за ними. И тут я, на что-то засмотревшись, не заметил торчавшей острой железки и она полоснула меня слева по плечу, прорвав плотную ткань рукава между пластинами брони, и ещё по голове, вместе с кожей выдрав клок волос над ухом. Кровь потекла ручьём и меня пронзила боль, но эту боль перебило острое чувство досады: ведь рана получена не в бою! Кое-как спустившись, я сразу достал бинт и кровоостанавливающий порошок из медицинского кармана своего жилета. Кинчи-Кир, бормоча что-то про "проклятый посох", помог мне засыпать порезы и перевязал меня, и уже тогда было ясно, что, когда вернёмся на "Киклоп", Арзе придётся меня зашивать.

В помещении, в которое мы спустились, располагались почти неповреждённые боевые посты, если я верно понял, все они относились к бортовым пушечным турелям. Тел моряков мы там не обнаружили. Поначалу мы не замечали ничего особенного, до тех пор, пока не попытались через это помещение проникнуть дальше в глубь корпуса. Корпус у крейсера широкий, поперёк него расположены две переборки, вот через одну из них мы и хотели попасть во внутреннюю линию отсеков, коридором проходящую через всё судно. Я подозревал, что и там может быть задымление, но попытаться стоило. К нашему разочарованию, дверь оказалась сильно деформированной - всё тем же способом - будто её пытались выдавить огромным кулаком, только на этот раз с той стороны. Дверь устояла на месте, но её расклинило так, что она не открывалась. Мы с Муштаком начали примеряться, как бы нам её выломать, просунув в щель гранату, и тут Нанда-Кир (всё-таки навык следопыта его не подводит!) обнаружил записку. Это был сложенный вчетверо лист бумаги, за уголок приколотый ножом прямо к приборной доске одного из постов, как раз рядом с этой дверью. На сложенной стороне было написано одно слово по-малаянски: "Прочти!". Я сорвал листок, развернул его и прочёл записку. Вот что там было, если перевести на наш язык:

Больше часа назад нас атаковали неизвестные суда. Их лёгкое и тяжёлое вооружение действует непонятным образом, и приносит огромные разрушения. Они серьёзно повредили корпус нашего крейсера и высадили на наш борт тысячу устрашающих чудовищ (можно ещё перевести как "отвратительных существ" или "страшилищ"). Чудовища сразу проникли в рубку, и теперь захватывают отсек за отсеком. Пленных они не берут, убивают всех подряд. Похоже, они захватили уже почти всё судно, мы пока удерживаем носовой отсек и два помещения здесь, по левому борту, но мы проигрываем этот бой. Друг! Я пишу только, чтобы все узнали: они одолели нас упорством и числом, а также тем, что их оружие и их тактика были нам совершенно неизвестны. Но их можно победить, мы потопили несколько их кораблей ещё на подходе, и мы застрелили и зарубили множество этих чудовищ здесь, на борту "Разящего Копья Ксифии". Сражайся смело! Да здравствует Великая Малайна!

Самбун Данг, командир орудийного расчёта.

Ниже ещё была приписка, явно сделанная впопыхах:

Они избегают открытого пламени!

Для южанина, которые больше всего на свете боятся смерти, это более чем мужественные слова. Но найденная записка скорее озадачил меня, чем пролила свет на увиденное на этом судне.

О каких чудовищах писал этот офицер? Где трупы чудовищ, если малаянцы их "застрелили и зарубили множество"? Все тела, которые нам встречались (за исключением разве что корабельной обезьянки) принадлежали военным морякам Альянса. Может быть, нападавшие это были свои же, но команда крейсера находилась под действием отравляющего вещества, вызывающего галлюцинации, и поэтому моряки поубивали друг друга? Это было бы самое разумное объяснение, но оно не проливало свет истины на странные повреждениях корабля и на характер увечий его злосчастного экипажа. Хотя мы, конечно, не изучали тщательно каждый труп, нам не попался ни один моряк, который был бы застрелен или зарублен мечом: все они были именно раздавлены, поломаны и разорваны. И всё-таки, что за непонятное оружие было применено против "Копья Ксифии" - с таким ужасающим результатом?..

Впрочем, хотя бы об одном я начал тогда догадываться. Зачем нужно было задействовать на полную мощность вентиляцию в отсеках, если на судне был пожар или хотя бы угроза пожара. Это было сделано намеренно! Если нападавшие "чудовища" избегали открытого пламени, то нарочно раздуть пожар по всему судну значило их отпугнуть!.. Но до какой степени страха и отчаянья нужно было дойти экипажу, чтобы не побояться при этом самим сгореть заживо или задохнуться продуктами горения!

Я тогда окончательно пришёл к выводу, что из экипажа крейсера в живых давно уже никого нет. Скорее всего, система вентиляции вышла из строя из-за многочисленных повреждений и те, кто ещё оставался в отсеках, или выбрались наверх и пали под ударами неведомого оружия, или, оставшись внутри, задохнулись в дыму. В любом случае, искать уцелевших в отсеках судна не было никакого смысла. Но всё же мы должны были побывать внутри, так как я ещё надеялся разгадать тайну гибели этого подводного крейсера. Быть может, даже отыскать одно из упомянутых в записке чудовищ (хотя холодок бежал у меня по спине при мысли о такой находке), а лучше всего - найти образец их невероятного оружия. Впрочем, в существование того и другого я до сих пор не особо верю.

Мы не стали взрывать дверь, которую заклинило, решив поискать обходной путь. Вначале мы перешли в соседнее по борту полузатопленное помещение: дверь переборки с трудом, но поддалась, оттуда хлынула морская вода, вместе с этой водой через дверной проём проплыл изуродованный труп. Можно ли к такому привыкнуть и не испытывать каждый раз содрогание?.. В том помещении, куда мы на этот раз проникли, кроме постов, было какое-то громоздкое оборудование, занимавшее добрую половину полезного объёма, а также ещё несколько мёртвых моряков. Нас интересовал проход внутрь судна, и мы его нашли: та дверь тоже уцелела и без усилий распахнулась настежь, открыв нам доступ во внутреннюю линию. Хотя там повсюду воняло гарью, наши фонари всё же пробивали задымлённое пространство, и мы вполне могли пройти дальше. "Отыскать бы хоть что-то, что внесло бы ясность, хоть какую-то зацепку!" - таково тогда было моё желание. И я, подбодрив свою команду несколькими фразами из Книги Истины, повёл матросов в глубины изувеченного таинственной силой вражеского судна.

Почти все поперечные переборки, через которые мы проходили, несли следы воздействия неведомого чудовищного оружия - как будто в них с огромной силой били твёрдым, но не оставляющим царапин шаром. Подошвы наших ботинок скользили, так как масло здесь было разлито по всему полу. Мы осторожно пробрались вдоль корпуса через четыре или пять переборок; их двери либо были вынесены вон, либо настежь распахнуты. Здесь на закопчённых стенах виднелись следы от пуль. Обломки, стреляные гильзы, использованные фильтры, тела моряков и фрагменты их формы валялись там повсюду, но всё это принадлежало флоту Южного Альянса. За одной из дверей нас ждала простая мина-растяжка - хорошо, что Нанда-Кир её заметил. Я осторожно обезвредил эту ловушку, но на судне вполне могли быть и другие наспех сработанные опасные сюрпризы, поэтому дальше мы шли медленно, соблюдая всю возможную осторожность. По мере того, как мы продвигались, в помещениях отсеков нарастали жар и задымление, и даже сквозь фильтры в ноздри бил ужасный запах. О, Близнецы! Мне было страшно подумать о том, что там горело, но запах и жар в конце концов стали невыносимыми, мы отступили и стали искать боковой проход - к другому борту. Мы нашли его, и там же нашли свидетельства отчаянного сопротивления экипажа: поперёк проходов нам стали попадаться почти уже выгоревшие баррикады из разбитой мебели, разнообразной тары, одеял и форменной одежды, и даже из тел погибших моряков - всё это когда-то было собрано, свалено, пропитано, похоже, тем самым маслом, и подожжено, а теперь лишь местами тлело. Именно эти тлеющие баррикады, возведённые обречённым экипажем крейсера на пути чудовищ, источали тот ужасный запах!

Мы преодолели два или три таких завала, спустились на ярус ниже, едва не задохнувшись в дыму, там нашли ещё баррикаду, уже погасшую, а за ней десяток изуродованных трупов моряков в закопчённых фильтрующих масках, их оружие и обломки оборудования крейсера. Воздух снаружи в эти помещения уже не проникал и дышать там было невозможно. Муштак-Хар, который и без того едва держался на ногах, пошатывался и его уже несколько раз стошнило, к тому моменту начал терять сознание, да и мы уже наглотались дыма и угарного газа, поэтому вернулись на палубу, так и не приблизившись к разгадке. Настроение у нас было подавленным, все мы кашляли и головы наши шли кругом, мы как будто сами участвовали в этом сражении (которое назвать славным язык не поворачивается). Моя душа испытывала всю горечь, позор и ужас поражения нашего противника... Я и тогда понимал, и теперь осознаю, то это было неправильно. Гелиос уже подходил к морскому горизонту, и нам совсем не хотелось застать в этом жутком месте ночь, но мы ушли не сразу. Отдышавшись и оставив Муштака с Кинчи-Киром у наших вещей, мы с Нанда прошлись налегке вдоль корпуса до самой кормы. И вновь меня тогда поразили вздыбившиеся на десятки гексаподов вверх полосы обшивки, которые мы первоначально приняли за паруса: какая же чудовищная сила могла сделать это? А когда мы проходили мимо рубки, то подробно рассмотрели вторую огромную вмятину - противоположную той, через которую в начале нашей разведмиссии проникли в рубку крейсера. В этой вмятине застряла крайняя к корме пушечная турель. Сила, вмявшая прочный корпус, прихватила с собой эту пушку вместе с башней, выдрав всё это из основания, и затем размазала турель по броне. Но самое ужасное мы обнаружили рядом с вмятой в броню пушкой: это то, что когда-то было моряком, а теперь это стал отпечаток, как клякса, с фрагментами костей и плоти, кусками формы, из которой хорошо узнавалась только превращённая в лепёшку шапка. Нанда-Кир первым заметил эти останки - они находились на высоте четырёх гексаподов от палубы - и показал их мне. Это подтвердило очевидную и без того догадку: применявшееся здесь диковинное оружие имело разную мощность и угол воздействия.

Добравшись до кормы и не найдя там ничего нового, мы вернулись к остальным членам моей команды. Муштак был бледен и смотрел в одну точку - ему всё ещё было плохо, но он не жаловался. Уже смеркалось. Я связался с "Киклопом", и нам приказали немедленно покинуть борт подводного крейсера.

Я взял с собой карапский посох, не в силах с ним расстаться. Этот безусловно жуткий артефакт словно рука помощи, в минуту отчаяния протянутая мне Богами. Братья-крестьяне всю обратную дорогу косились на его навершие - человеческую голову - и что-то бормотали, но слова их заглушал лодочный мотор - наверное, они читали отводящие зло молитвы. Но я не боюсь. Я уже столкнулся с карапом и остался жив. Единственное, чего я опасался - что капитаны не разрешат взять колдовской атрибут на борт "Киклопа". Но, когда мы прибыли, Озавак-Ан внимательно осмотрел мою находку, впрочем, к ней не прикасаясь, и молча кивнул, дав своё добро. Хотя чувствовал я себя предельно уставшим, плечо саднило, а голова моя болела и соображала плохо я, как мне кажется, доложил всё капитану чётко и подробно. Я даже спросил у него под конец, что за гидравлическая система вышла на крейсере из строя и залила маслом даже некоторые участки палубы, не говоря о помещениях - я ведь плохо разбираюсь в таких тонкостях устройства судов Южного Альянса. К моему удивлению, Озавак ответил мне, что подобных систем не бывает. Он сразу же объяснил повсеместные лужи тем, что матросы носили откуда-то масло, чтобы пропитывать им огненные баррикады, и часто проливали его, не донеся до цели. "В чём они его носили? - подумал я тогда. - В своих шапках?.."

После доклада я отправился к себе в каюту и там показал карапский посох отдыхавшему после вахты Ибильзе. Я знал, что он не суеверен, но не настолько же: мой друг, ничуть не боясь никаких проклятий, уверенно взял посох в руки, стал его с любопытством разглядывать и даже потрогал эту жуткую сморщенную голову. Я рад и горд, что у меня такой бесстрашный друг! Впрочем, после осмотра посоха он заявил, что мне надо бы в медпункт к Заботливому Арзе и, к тому же, от меня страшно воняет, поэтому мне не помешала бы хорошая помывка. Покидая нашу каюту, я думал, что теперь вряд ли найдётся на свете хоть что-то, что заставит меня выбросить единственный предмет, указывающий путь к горячо любимой Виланке...

10-я боевая вахта

Началась в 2370 милях от радиомаяка.

Мне и всей моей команде выдали свежее нательное бельё и новую форму, включая ботинки, а старую, окровавленную, пропитанную маслом и пропахшую горелым мясом одежду, мы запихали в мешок и выбросили за борт. Ибильза-Хар использовал этот плывущий по морю мешок, чтобы проверить калибровку прицелов наших пушечных турелей. Новая форма предназначена уже для умеренных широт - тропики мы покинули и осень даёт о себе знать.

С моим ранением уже всё хорошо. И до помывки, и после, я заходил в медпункт к Заботливому Арзе. В первый раз док аккуратно обрил мне голову (всю!), обработал раны над ухом и на плече, и наложил швы, а после помывки ещё смазал их своими снадобьями и перевязал. Ещё он раздал нам обезболивающее, потому что головы наши просто раскалывались, а Муштаку после осмотра велел сутки отсыпаться. Я переживал и волновался за своего подчинённого, потому что выглядел он, когда мы вернулись, совсем уж неважно, так что, хвала Хардугу, что он отделается лишь сном и пилюлями. Нужно будет потом позвать его в мою каюту и напоить горячим шоколадом с настойкой - матросам этот напиток не часто выдают, а шоколад так хорошо восстанавливает силы! Сам же я теперь не чувствую боли, лишь небольшую тяжесть в затылке и шее, зато испытываю гордость за то, что хоть и не в бою, но в сложном и утомительном задании получил эти раны, и теперь единственный во всём экипаже хожу с перевязкой. Это если не считать, конечно, забинтованных пальцев у некоторых матросов, которые в разное время поранились на рутинных нарядах.

Случилось нечто очень важное, но об этом напишу немного позже. Пусть уж будет всё по порядку.

Часов 10 назад мы пересекли 40-ю параллель, но никаких следов суши на тот момент так и не встретили. Более того, глубина под нами была такая, что эхолот не видел дна. В этих широтах уже нет баз Южного Альянса, и его флота не должно здесь быть, но мы оставались начеку. После отдыха и еды я взялся за настройку электроники аэроплана-разведчика. Перенастроил его так же, как и предыдущий, потерянный нами после обнаружения конвоя. "Киклоп-4" между тем продолжал идти полным ходом на север, при малом волнении он шёл на экране, и около 5 часов назад на северо-западе по курсу показалась наконец земля. Мы решили, что это или очень большой остров, увенчанный высокими горами, или, что уж вернее, побережье континентальной Асии. Разумеется, "Киклоп" тут же сменил курс и устремился к этим берегам. Примерно через полчаса над нами что-то пролетело - вначале со стороны берега в сторону океана, а через четверть часа назад. Судя по скорости и характерному хлопку, а также по оставленному в воздухе следу, это была сверхзвуковая ракета или ракетный аэроплан, но ракеты не летают туда-сюда - следовательно, это был аэроплан. Его форму мы не смогли разглядеть: он шёл очень низко и проскочил мимо нас так, что отметка на экране монитора радарного поста едва промелькнула, а камеры поймали лишь расплывчатое пятно. Хотя мы в первый же раз успели привести противовоздушный комплекс в боевое положение, ясно было, что сопровождение и поражение такой цели средствами нашего корабля невозможно. Но мы решили, что это, скорее всего, наш скоростной разведчик - радиус действия у них небольшой и этот наверняка прилетел с какой-нибудь недалёкой береговой базы. "Будет хорошо, - подумалось тогда всем, - если этот разведчик нас обнаружил". И, конечно же, мы засекли азимут, по которому в сторону берега удалялся инверсионный след: там следовало искать аэродром и, соответственно, саму военную базу.

Как только неопознанный аэроплан пролетел в сторону берега, я засел за приёмник на посту связи и тщательно прослушал вначале все наши диапазоны - те, которыми пользуется наш морской флот и авиация, а затем и все остальные. Но эфир оказался по-прежнему пуст! Пока я этим занимался, океан под нами резко обмелел и стали встречаться выступающие над поверхностью илистые отмели. "Киклоп" проносился над ними, поднимая за собой грязевые вихри. Отмелей становилось всё больше, и вот уже в рубке начали вспоминать солёные болота Ливии, которые расположены как раз на этой широте, но только на другом конце света - где-то к югу от островов Европы. Там из таких илистых наносов возвышаются странные камни и скалы, некоторые из которых при ближайшем рассмотрении имеют прямоугольные выступы, похожие на окна или двери каких-то зданий. Только это не остатки самих зданий, а лишь отпечатки их в осколках магматических пород. Никто не знает, что там случилось, и почему теперь эти безмолвные памятники прошлому возвышаются над илом. Их называют городами-призраками... Но то, над чем пролетал "Киклоп", это были обычные прибрежные отмели, и они были пустыми. После часового полёта над отмелями, впереди наконец обозначились заросли низкого берега, тогда как заснеженный горный кряж казался ещё очень далёким. Берег был заболочен и он тянулся с юго-запада на северо-восток, а милях в 10 от него, в глубине суши, поднимались зелёные холмы. Там мы заметили признаки боя: где-то между холмов сверкали вспышки и поднимались одиночные шлейфы дыма. Наш ракетоносец прошёл вдоль берега в северном направлении примерно с милю, и затем свернул на запад, как мы посчитали поначалу, в большой залив, оказавшийся в итоге устьем полноводной реки. "Киклоп" пролетел широкое устье в гексаподе над водной гладью, вошёл в русло и, немного сбавив ход, пошёл по реке вверх - мы рассчитывали найти там место, откуда взлетел и куда затем вернулся неизвестный аэроплан. Именно в устьях рек, как и в заливах, обычно располагаются гражданские поселения и военные базы, хотя для нас удачей стало бы обнаружить хоть какое-то обитаемое человеческое жильё, чтобы было, у кого расспросить про эту местность. Вот тут-то, пройдя вверх по реке примерно полмили, мы его и встретили!

Дважды Рождённый отправил было меня за помощниками-матросами и беспилотником, то есть чтобы мы вновь подготовили к запуску аэроплан, но едва я добрался до кубрика, навстречу мне вышел матрос и сказал, что капитан по внутренней связи отменил приказ и теперь велит мне явиться в рубку с карапским посохом. Поначалу я принял это за глупую и неуместную шутку, но парень говорил серьёзно, да и не в обычае у матросов шутить над офицерами. И я, вздохнув, отправился за посохом.

Когда я вернулся в рубку, капитан и дежурный офицер - Ибильза - вглядывались в картинку с телекамеры, а штурман Туликай-Ан неотрывно наблюдал за чем-то в свой большой морской бинокль. На экранах мониторов было видно, как вниз по течению, навстречу нам, спускается маленький плот, а на нём возвышается неестественных пропорций человеческая фигура, держащая в руках длинный шест. Судно наше уже сбавляло ход и вскоре легло на брюхо. Когда я подошёл поближе к монитору, сразу понял: фигура с шестом была не кем иным, как карапом - слишком уж приметная внешность у представителей этого племени. "Он ищет свой посох", - сразу подумал я, и эта не слишком-то логичная мысль пришла на ум, похоже, не только мне, раз капитан велел принести найденный на "Ксифии" посох. Хотя плот с одним колдуном вряд ли представлял серьёзную опасность, мы сближались с ним как могли медленно - в первую очередь боясь спугнуть того, кто мог нам много полезного рассказать.

Все знают о карапах, но мало кто видел их воочию. Рискну предположить, что до этого момента из всего экипажа только я видел живого карапа. Последние хроники, в кадрах которых они появлялись, относятся ко временам моего младенчества, когда делегация карапских колдунов некоторое время пребывала в Теократии Хетхов. Они питались там книгами из библиотек, причём норовили сожрать самые редкие и ценные, ломали дорогое оборудование и постоянно нарывались на скандалы. В конце концов даже хетхи не выдержали и выдворили этих грубиянов восвояси - обратно в их Арктиду. Вот и офицеры с капитаном, разглядывая плывущего на плоту карапа, говорили об Арктиде - ведь именно там обитает это зловещее племя... Для меня такая встреча была очередным знамением, тогда как у Ибильзы, да и у Туликая наверняка также, руки тянулись к управлению пушечными турелями, каждый из них хотел бы лично срезать ненавистную тушу меткой очередью, - я понял это по их пылающим взглядам. Но Дважды Рождённый принял решение, и оружейник со штурманом мирно сидели на своих постах, а турели оставались пока внутри корпуса. "Киклоп-4" продолжал ещё сближаться с плывущим вниз по реке плотом, когда в рубку поднялся и второй капитан - Скванак-Ан. Не удивительно, ведь момент был очень важный! Они с Дважды Рождённым немного посовещались, а затем Озавак велел мне выйти с посохом на верхнюю палубу и выторговать у карапа в обмен на посох информацию об этой местности, а заодно попробовать выяснить, что же произошло с подводным крейсером Альянса. О дальнейшей судьбе колдуна я должен был принять решение сообразно обстоятельствам. Если карап настроен мирно, капитаны не возражали против того, чтобы он после переговоров взошёл на наш борт. Что ж, добывать нужные сведения - это моя работа. В Книге Истины сказано: цена знаний велика потому, что наше могущество простирается вслед за нашим пониманием. Но ещё об одном жаждал я узнать у карапского колдуна. Нет сомнений, что Боги говорили устами капитана, давая мне долгожданный шанс! Мне нужно было непременно выведать всё, что только возможно, о похищении прекрасной Виланки! Однако, пещерных колдунов трудно назвать покладистыми. Хотя я, как любой идущий по пути Учения, хорошо знаю древний язык, на котором говорят карапы, мне, как я думал, наверняка придётся столкнуться со всем известными грубым сварливым характером и вероломной хитростью, которые присущи этому пещерному роду. Конечно, переговоры с карапом я собирался вести с палубы боевого корабля, а сам колдун - с шаткого плотика, поэтому хоть какое-то преимущество у меня всё же имелось... "Но можно ли вообще о чём-то договориться с таким существом?" - сомневался я. Единственная моя надежда заключалась в том, что он станет сговорчивым, когда увидит свой посох... Если, конечно, это вообще его посох.

До плота оставалось не больше стадия, когда я вышел на верхнюю палубу, сжимая в обеих руках этот тяжёлый и громоздкий колдовской атрибут. Несколько раньше выдвинулись обе пушечные турели, их стволы и прицельные камеры смотрели на подплывающего карапа. Турбины "Киклопа-4" медленно крутились, только чтобы удерживать судно в нужном положении.

Карап внешне оставался невозмутим, только перестал править шестом, вытащил его конец из воды и положил шест плашмя на плот. Руки его, таким образом, стали свободными, и он тут же ухватился ладонями за свою бороду, что я счёл странным и даже подозрительным жестом. Хотя, если бы он хотел применить против нас одно из своих заклинаний, - рассудил я, - колдун сделал бы это пораньше, с дальней дистанции, или когда мы показали ему пушки.

Мы медленно сближались; плот сносило течением вниз по реке, а "Киклоп" почти стоял на месте, правым бортом к нему, удерживаемый работой турбовентиляторов, погружённых в воды реки и вывернутых до упора. Вокруг было довольно тихо, слышались лишь негромкий плеск, слабый гул электромоторов и журчание воды, проходящей через турбины. Наконец, я смог подробно рассмотреть этого карапа. Та же непомерная туша, крупные черты лица, борода, заплетённая во множество косичек, перехваченных металлическими кольцами. Тот же уродливый балахон, расшитый зловеще поблёскивающими знаками. Но на этом не было шляпы-цветка, и взгляд его не горел злобой. Да и посох... Нет, конечно, это был не тот колдун, который похитил Виланку, хотя очень похожий. Да, в общем-то, все карапы между собой похожи.

Плот ещё не успел коснуться нашего судна, когда карап заговорил. Он начал бормотать на древнем языке что-то вроде: "Не подлежит ни малейшему сомнению, что сама Тихи послала мне вас, храбрейшие мореходы, дабы мы помогли друг другу взаимообразно и тем привнесли спасительнейшую обоюдную пользу в столь затруднительное и опасное положение, в коем мы пребываем ныне..." - и всё в таком духе, в точности я эти его замечательные словопостроения, к сожалению, не смог тогда толком расслышать. Тем не менее, дальнейший наш диалог я запомнил и восстановил по памяти почти дословно. Древний язык звучит для меня как духовная музыка, а карап, к моему удивлению, не просто говорил на классическом древнем языке, но делал это складно, таким стилем и фразами, как читал бы наизусть из древней классики, какого-нибудь "Завоевания Ильоса" или "Страдальца с Итаки". А я так зачитывался древней классикой, что стиль этот для меня привычен и близок. Поэтому приведу наши недолгие переговоры такими, как я их запомнил, хотя и в переводе, но сохранив, по возможности, замысловатую лексику древнего языка.

Наше судно перекрыло ему путь своим корпусом, так что плотик в итоге упёрся в борт "Киклопа" и остановился. Карап заметил посох в моих руках и явно его узнал. Я же поприветствовал колдуна и спросил:

- Где мы находимся? Что это за местность?

Мне пришлось почти кричать, так как расстояние между нами было всё же довольно велико.

- Когда-то это место называлось Серес, - ответил мне карап, не сводя глаз с посоха. - Что оно теперь, я затрудняюсь сказать, юный мореход, ибо география данного мира не ведома мне ни в малейшей мере.

Так и карап намекнул, что теперь вокруг нас какой-то другой мир.

Хотя я стоял на палубе, возвышавшейся над водой почти на высоту моего роста, мне на мгновение показалось, что не я смотрю на колдуна сверху вниз, а он на меня.

- Воздержитесь от плавания вверх по этой реке, храбрейшие мореходы! - заявил мне карап. - Таковое воздержание будет истинным благом и спасением для вас, поскольку ближе к предгорьям всё кишит враждебными демонами, что в пробудившейся в них злобе избивали самоё себя, а теперь готовы, лишь завидев, сокрушить и ваш корабль, да самих вас истребить без пощады. - Говорил огромный бородатый толстяк спокойно и не то чтобы громко, но его низкий раскатистый голос как будто сотрясал всё вокруг. - Я в одиночку бился с их легионами, однако же непомерно свирепы оказались они против моих ратных потенций. Так что даже мой посох, по трагической случайности утерянный на большом корабле, хотя и прибавил бы силы моим заклятьям, но оказался бы скудным подспорьем, тогда как без него я вовсе немощен против тех легионов...

В россказни про могучую боевую магию я не очень-то верю. Но для меня сказанное карапом означало, что нам грозит близкая опасность, что колдун не настроен к нам враждебно и, наконец, что я и правда держу в руках его посох. И я поспешил есть суп, пока горячий:

- Что там, вверх по реке? С кем ты бился? Кто такие эти демоны? - спросил я колдуна.

- Отсюда и до самых гор, чьи белые вершины упираются в небеса и что зришь ты в далях, простёртых к западу отсюда, не встретишь ты никого, помимо демонов, снаряжённых изуверскими приспособлениями для разрушения и убийства, - ответил мне карап. - Я самолично видел там летательные машины и ползающие машины, безжалостно разящие любого антагониста сокрушительными ударами невидимых молотов. Демоны же те зовутся Безликим Воинством, а то, что вы называете Смутным Куполом, суть их отвратное гнездилище...

Это было неожиданное откровение: я всегда считал, да и все мы, что Смутный Купол - космическое природное явление, вроде кометы, только в большей степени уникальное. Никому и в голову не приходило, что он может быть населён какими-то "демонами".

- Но Смутного Купола больше нет! - возразил я карапу, показав на почти ясное небо. - Они что - спустились оттуда на поверхность, а сам Купол после этого исчез?

- Нет, всё не так, храбрейший юный мореход. Эта Гея-антипод призвана весьма могущественными магами и, как я помышляю, Безликое Воинство было привнесено сюда принудительно, тогда как самоё гнездилище всё ещё пребывает вокруг достоначальной Геи и душит её подобно дикому плющу. Этот мир иной, нежели тот, в водах которого плавал ранее твой грозный корабль. - Сказав про грозный корабль, карап недвусмысленно покосился на направленную на него пушку. - Ныне те же силы водворили сюда и нас - либо по непостижимому до поры умыслу, либо по оплошности или иному недосмотру...

- То есть это другой мир, - не спросил, а уточнил я.

- Твоя сообразительность, равно как и умение излагать вопросы, возбуждают в моём сердце великое уважение к тебе и твоему капитану, который, несомненно, обладает истинными мудростью и благородством, коль скоро имеет в подчинении таких матросов, - польстил мне колдун, а сам буквально сверлил посох в моих руках огромными круглыми глазищами.

- Что ты делал на подводном крейсере, где мы нашли твой посох? Кто напал на это судно и перебил экипаж? Это тоже были демоны "безликого воинства"?..

- Искал я на большом корабле женщину, прекрасную телом и ликом, и вместе с тем великую душой и умом, именем же Гойтея. Но хотя, по моим рассуждениям, ей предопределено было оказаться там, её не оказалось там вовсе. Падший ныне под молотам демонов капитан, по недомыслию своему и небрежению моими советами, опрометчивым действием ратных машин навлёк гнев Безликого Воинства на собственный корабль. Воинство то явилось расторопно и напало неистово, подобно молнии, ударившей в сухостой. Доблестные мореходы с большого корабля бились как отчаянные храбрецы, они непрестанно стреляли в демонов из пушек и ружей и рубили их мечами. Но демоны те обладают живучестью Идры и умертвить их непросто а, напротив, весьма затруднительно, поскольку лишь при дробном расчленении безликий наконец падёт, а всё тело его обратится в подобие зловонной масляной лужи...

"Так вот откуда по всему кораблю лужи масла! - понял я. - Это то, что осталось от демонов. О, Ардуг, а мы все там пропитались этим маслом!"

- Понимаю, - согласился я с колдуном. - Мы видели на крейсере эти лужи, там всё залито маслом. И ещё мы обнаружили странные повреждения на корпусе и во внутренних отсеках, а у мёртвого экипажа - необычные увечья. Ты можешь сказать, что за оружие их нанесло?

- Мне неведом род того оружия. Видом же оно как короткая булава с утолщениями в середине и раструбом на конце, и разит тот раструб на расстоянии подобно невидимому молоту. Каждый из безликих располагает таковой малой булавой, а их машины располагают одной или более немалыми, и пользуются демоны ими с умением и сноровкой.

- Но мы не нашли ни одного образца оружия демонов. Они что, всё забрали с собой, когда покидали крейсер?

- И вновь всё не так, как тебе представляется, о любознательный юноша. Орудия те не из железа или иного металла, они суть часть плоти демонов, их смертоносный орган.

Карап, видимо, говорил о том, что оружием "демонам" служит какая-то часть их тела, как, например, клыки и когти у кучина - такое я вполне могу себе представить, но как тогда быть с их кораблями? Колдун предупредил мой следующий вопрос:

- Корабли их и иные машины также из мерзкой плоти, они отчасти взращены живыми, а отчасти как бы сработаны неведомыми мастерами. Демоны Безликого Воинства - это воплощённые призраки наделённых разумом тварей, что жили в незапамятные времена в чрезвычайно удалённом мире, и не то чтобы какие-то отдельные его части вроде смертоносных орудий, а всё Безликое Воинство в многочисленных его аспектах - доподлинно - величайшая вселенская загадка.

Глядя в лицо колдуна, ставшее на мгновение из свирепого печальным, я почувствовал, насколько искренне он огорчён своим неведением, во всяком случае, я ему поверил. Видимо, желая ещё подчеркнуть своё огорчение, он добавил:

- Должен признаться тебе, юный мореход, что разгадать эту загадку не довелось пока ни одному из мудрецов, что мне известны, а равным образом и тем, о ком я знаю, что они подвергали изучению сей предмет, а знаю я таковых весьма изрядное число...

Похоже, колдуна понесло не туда, и я поспешил вернуть разговор в нужное мне русло:

- Как же тебе удалось уцелеть? Как ты смог сбежать с судна? - спросил я.

- Я давно изучаю и совершенствую магические искусства, о храбрый мореход, и в миг опасности, когда не видно более иного выхода, кроме поспешного бегства, я могу скрытно переправиться прочь от грозящей мне погибели. Но, поскольку таковое движение отнимает немало моих сил, а вдобавок смущает очевидцев, то в обстоятельствах иных, не грозящих неминуемой и скорой погибелью, я стремлюсь передвигаться вульгарным порядком, не прибегая к подобным уловкам.

- Значит, это правда, что вы можете проходить сквозь запертые двери и глухие стены? - задал я карапу почти детский вопрос. Он как-то сам сорвался с моих губ.

Карап ответил спокойно и совершенно серьёзно:

- С позиций искусства эти прохождения подобны дальним переправам и между ними нет существенной разницы. Они обессиливают мага и применяются лишь тогда, когда нет иного способа попасть в искомое место.

- Но тогда почему сейчас ты плывёшь на этом маленьком плотике, вместо того, чтобы просто переместиться в нужное тебе место? - удивился я.

Карап опустил глаза и глубоко вздохнул.

- На данный момент и при данных обстоятельствах, юноша, мне некуда отправиться, и эта река ничуть не хуже любой иной части узкого и однообразного круга моих альтернатив. Однако, если мы объединим наши усилия, то в этом благоприятном случае круг тот изрядно расширится и в нём может появиться вожделенный нами выход из сложившегося затруднения.

Я не понял тогда, что карап имеет в виду, кроме того, что он намекал на дальнейшие отношения с нами. Но я не стал уточнять. У меня оставалась ещё пара вопросов из тех, что мне следовало задать как офицеру, ответственному за разведку.

- Тебе там встречались какие-нибудь поселения? - поинтересовался я, указав рукой в сторону гор. - Мы предполагаем, что в той стороне должна быть военная база.

- Демоны не строят поселений, ни военных, ни мирных, - ответил карап, очевидно, неверно поняв мой вопрос.

- Но какие-то строения тебе там попадались?

- О да, между холмами в начале предгорий, близ реки, в окружении леса можно встретить большие каменные дома, построенные людьми, - признался карап.

- В них кто-то был? Там были люди?

- Я не посещал те дома, о любознательнейший мореход, и посему не в праве судить наверняка о наличествовании в них селян или иных людей. Но близ тех построек у реки я применил заклятье, вызвавшее распрю внутри самого Безликого Воинства, что переросла в итоге в краткую, но жестокую битву. Бились в ней одни демоны с другими, я лишь немного добавлял обеим сторонам...

"Значит, колдун способен стравливать между собой части одного войска," - подумалось мне. Вслух я спросил:

- Какие же потери понесли демоны в результате этой битвы? И много ли их там ещё осталось? Сколько у них боевых машин разных типов?

- Радетельный юноша, там всё ещё пребывают гекатоны машин и мириады демонов! Лес в предгорьях вытоптан ими, будто долгими годами его нещадно давило и попирало бесчисленное дикое стадо.

- Известны ли тебе какие-то слабые места у этого "безликого воинства"? - в довершение спросил я у колдуна.

Тот ответил уклончиво:

- Да, таковые места имеются, и мне они ведомы. Но на этот твой вопрос доподлинно лучше будет ответить в форме публичной лекции или иного подробного представления, потому как данный предмет многосложен и требует для удовлетворительного разумения соответствующей обстановки, немалого времени и чуткого внимания...

Опять он навязывался нам, по крайней мере просился поговорить с кем-то ещё из экипажа, и это отчасти совпадало с нашими планами. А я окончательно утвердился в том, что встреча наша вовсе не случайна: колдун специально появился именно здесь и именно сейчас, фактически он перехватил нас на этой реке. И демонов он стравил между собой как раз для того, чтобы заманить сюда "Киклоп-4".

Но это уже была тема для более деликатного допроса. А для первого доклада я узнал к тому моменту достаточно и теперь, согласно приказа Дважды Рождённого капитана, обязан был вернуть карапу его посох и пригласить на борт. Но я не мог проигнорировать подарок Богов и спросил ещё про то, что волновало меня на самом деле больше всех этих демонов и вообще всего на свете...

За нашими с карапом переговорами внимательно следили из рубки (одна из наружных камер смотрела на меня, другая - на карапа), но при этом нас не слышали, так как прибор для связи я с собой не взял, а "уши" "Киклопа" - его гидроакустическую станцию - здесь, в мелководной дельте реки, и вообще в местах с небольшими глубинами, обычно не используют. Когда я покидал рубку, за постом акустика никого не было. Но даже если нас кто-то слушал - что ж с того? Отношения в наших экипажах, особенно в таких небольших, близки к отношениям родственников в дружных семьях. Мы не малаянцы, капитаны для нас как отцы, а мы друг другу - как братья. Меня, наверное, просто заставят рассказать всё в подробностях, и обязательно поймут... Я успокоил себя тем, что никому не будет вреда от небольшого приложения к этому допросу.

- Полгода назад в Фаоре твой соплеменник похитил девушку по имени Виланка, - сказал я колдуну таким твёрдым голосом, каким только мог. - Что тебе известно об этом?

Мне показалось, что глаза карапа стали вдвое больше прежних - он посмотрел на меня с удивлением, будто только что разглядел, что перед ним человек, а не бревно, а затем, судя по всему, решил увильнуть от прямого ответа:

- Храбрейший и сообразительнейший юноша, мы не похищаем людей, обычаи и установления наши противны такому. Подобное мнение, к величайшему моему огорчению весьма распространённое среди ваших этносов, суть лишь прискорбное заблуждение, бытующее наравне с другими ему подобными. Однако, я мог бы с лёгкостью разъяснить твой случай, если ты соблаговолишь первоначально посодействовать мне в моём ходатайстве перед твоим капитаном...

Я решил, что он имеет в виду возвращение посоха и, перебив колдуна, сказал, что посох мне и так велено ему отдать. Но карапу одного только посоха было мало.

- Если ты вернёшь мне посох, добрый мореход, то я, несомненно, вновь обрету надёжную опору этим рукам, - он показал мне свои огромные шестипалые ладони и закивал головой. Спрятанные в косичках его бороды кольца при этом глухо зазвенели. - Но, помимо возврата моего номинального имущества, я также желал бы побеседовать, в приватной или иной подходящей обстановке, с мудрым твоим капитаном, а в той беседе затронуть насущный вопрос о взаимополезном вспомоществовании, в котором я, со своей стороны, мог бы поведать о тех свойствах воинственных демонов, знание которых может оказаться своевременным и полезным для него, равно как и для всех нас, ибо мы все оказались ныне в вышей степени непростых обстоятельствах. В обмен же я намерен просить об одной услуге, которая и для вас может оказаться спасительным выходом и единственными вратами, ведущими прочь из этого гибельного мира...

- Так что насчёт Виланки? - резким тоном напомнил я карапу.

- Храбрейший юноша, вряд ли ты или же я способны при имеющихся стеснённых условиях вести какие-либо поиски, да и какое тебе дело до той девы?

- Я люблю её больше жизни, и я всё равно найду её, поможешь ты мне в этом, или нет! - выпалил я с такой яростью, что колдун, хотя и стоял далековато от меня, невольно отшатнулся так, что кольца в его бороде вновь звякнули.

- О том нет нужды беспокоиться, конечно же, в означенную взаимообразную помощь, о которой я упомянул ранее, я безусловно включу и подробнейшее разъяснение случая, описанного тобой, ибо он, этот случай, суть лишь досадное недоразумение. В добавление к тому, по мере моих скромных сил и сообразно обстоятельствам, я окажу тебе необходимое содействие в твоих поисках.

Я понял, что больше ничего от карапа не добьюсь, во всяком случае пока что, и решил на этом прервать переговоры. Я велел колдуну подниматься на борт и там отдал посох в его шестипалые руки. Через минуту на верхней палубе появились два вооружённых матроса - это капитаны прислали караул. Матросы смотрели на колдуна со страхом, бормотали молитвы, но всё же исправно выполнили свой долг, проводив нашего не то пленника, не то гостя внутрь. Они боялись даже прикасаться к нему, да и я не стал досматривать карапа. Какой смысл обыскивать того, чьим оружием является огромный посох и слова заклинаний? Посох мы ему вернули по справедливости, а слова... ну не зашивать же ему рот! Капитаны, похоже, понадеялись, что в сложившейся ситуации карап останется нашим союзником. С самого начала он не выказывал никакой злобы и это не было похоже не притворство. Наверное, стычки с теми, кого он называл демонами, и наличие общего с нами врага, хотя бы на время сделали колдуна покладистым. Ещё ему несомненно повезло с нашим судном, потому что палубный люк, а также большинство внутренних люков и дверей у "киклопов" сделаны достаточно широкими, чтобы туша карапа могла в них протиснуться без риска застрять. В рубку его, конечно, никто не собирался приглашать, а единственной каютой, где он мог без стеснения поместиться, была каюта доктора - то есть медпункт. Туда колдуна и проводили. От него отвратительно пахло - примерно так же, как от нас, когда мы вернулись с "Копья Ксифии". Это подтверждало, что карап тот самый, который был на малаянском крейсере и потерял там посох. Сопровождавший его караул почти сразу же отпустили, и больше карапу не приставили никакой охраны, и эта очевидная небрежность капитанов так и осталась для меня удивительной и непонятной. Неужели они нисколько не опасаются колдуна?..

Я доложил капитанам о том, что мне удалось узнать, и сам удивился, как мало полезного для нас сообщил карап, и как ловко он набил себе цену и навязался на дальнейшие переговоры. Озавак-Ан и Скванак-Ан решили пообщаться с ним немедля. На беседу (не могу назвать это допросом) с колдуном капитаны никого не пригласили, и она прошла в каюте Заботливого Арзы за закрытыми дверями. Док всё это время сидел грустный в нашей каюте и даже отказался играть в пуговицы, хотя всё же выпил пару чашек горячего шоколада. Капитаны беседовали с карапом около двух часов. За это время они лишь однажды вызвали матроса (безоружного!), чтобы тот сопроводил колдуна в гальюн, а затем вновь закрылись в медпункте. Когда беседа закончилась, Озавак сам заглянул к нам и при нас же вручил карапа на попечение Арзе (чем ещё больше испортил нашему доку настроение). Так неожиданно мы получили на борт необычного пассажира.

После распоряжений относительно карапского колдуна, отданных доктору, Дважды Рождённый обратился ко мне. Он приказал к утру собрать беспилотный разведчик и на рассвете произвести воздушную разведку местности вверх по течению реки. После этого капитан удалился, и если я верно понял, вовсе не отдыхать. Мне же можно не торопиться и с чистой совестью отправляться в койку, потому что время только клонится к полуночи, а ночи в этих широтах сейчас - на склоне осени - длинные. Я сразу же запланировал, что для сборки катапульты и аэроплана за пару часов до рассвета разбужу всю свою команду, включая Муштака, если к тому времени он отлежится и будет в состоянии мне помогать. И ещё обязательно позову Свена - формально он мне не подчиняется, но с давнишнего уже согласия Путры-Хара всегда готов помочь с довольно капризным двигателем беспилотника. В разрежённом воздухе, который теперь нас окружает, приходится задействовать предельную мощность при старте и наборе высоты, а также недоливать в баки почти половину топлива - только тогда аэроплан нормально справляется со своими задачами. В общем, хотелось бы, чтобы мне помог советами и делом бледноглазый моторист. Под его беззлобное ворчание мы бы быстро собрали и отладили беспилотный разведчик.

"Киклоп" пока что дрейфует в устье безымянной реки, а утром, по результатам разведки, возьмёт курс вверх по течению, двигаясь, скорее всего, средним ходом на брюхе. Если основываться на показаниях карапа, ближе к предгорьям должна быть расположена база - та самая, с которой взлетал скоростной аэроплан. Надеюсь, мы найдём там своих.

Кое-что ещё узнал о новоявленном пассажире от самого Заботливого Арзы. Ибильза крепко спал, а я уже засыпал, когда док опять к нам заглянул. Я-то думал, что он ушёл из нашей каюты в дурном настроении. Нет, по-настоящему в дурном настроении он вскоре сюда вернулся! Вот что док рассказал. В ответ на его вежливое представление: "Меня зовут Арза, я здешний доктор", карап ему не представился, зато, рассевшись в самом большом кресле медпункта (боковушки этого кресла ещё перед беседой с капитанами пришлось отвинтить), потребовал утолить его жажду. Причём нужна была карапу вовсе не вода - от неё он отказался - а "питьё в существенной мере благопотребное". Арза терпеливо объяснил колдуну, какие напитки имеются в нашем рационе, и карап потребовал смешать винный концентрат со спиртом и выдать ему такую смесь на пробу. Предвидя капризы незваного гостя, Арза смешал винный концентрат с водой и спиртом из своих запасов (спирт, который используют медики - это очищенный рисовый спирт, он не так опасен для здоровья пьющего, как спирт для моторов) в трёх разных соотношениях - от крепкого пойла, которое свалит с ног кого угодно, до разбавленного водой вина - конечно, не натурального, а сделанного на основе всё того же концентрата. Капап тщательно просмаковал каждый образец и выбрал в итоге - угадайте какой?.. Нет, не самый крепкий, а как раз самый разбавленный. Док сказал, что, попробовав розоватую воду с лёгким привкусом спиртного, карап собрал пальцы правой руки в пучок, поднёс его ко рту и громко чмокнул (поцеловал кончики собственных пальцев!), при этом вид у него был самый довольный. Наш доктор такого отвратительного жеста в жизни не видел, да и выбора этого от колдуна не ожидал, но оно и к лучшему: воды у нас, пока работает опреснитель, сколько угодно, а вот остального не так много, чтобы прокормить (точнее говоря, пропоить) карапа, племя которых славится бездонной утробой. Арза, конечно же, слышал о ненасытности карапов, поэтому сразу заготовил огромную бутыль одобренной смеси, а также предложил колдуну в качестве чашки изрядную цилиндрическую ёмкость, в которой обычно хранится запас ватных тампонов. Но карап, как оказалось, уже присмотрел себе в медпункте подходящую посуду - довольно большой овальный тазик с ручкой. Тазик этот - атрибут операционной, во время операций и процедур в него выбрасывают отработанные повязки, тампоны и прочие отходы. Колдун залил этот тазик пойлом до краёв и на удивление аккуратно, не проронив по дороге ни капли, влил всё в свой отверстый рот, витиевато отблагодарил доктора, а затем налил вторую порцию и уже не торопясь её попивал, неся какую-то (по словам дока) несусветную чушь про преимущества карапской медицины против нашей. Из предложенной ему чуть позже еды колдун выбрал варёный рис, сухари и сушёный муанг (благо, у нас этого добра полно на складе), а от мяса категорически отказался. О, Ардуг!Неужели из мяса они едят только человечину?!.

Самой большой проблемой для Арзы и его соседа - штурмана Туликая оказался исходивший от карапа запах: он заполнил весь медпункт и концентрация его вскоре выросла в невыносимый смрад, с которым не справлялась никакая вентиляция. Первой мыслью доктора, разумеется, было заставить колдуна помыться, но львиная доля смрада приходилась на одежду колдуна, которую следовало постирать. Однако колдун, внимательно выслушав доводы Заботливого Арзы на эту тему, чуть ли не с истерикой воспротивился идее оставаться голым, пока одежда его стирается и сохнет. Наша одежда ему точно не подошла бы: даже самый большой "безразмерный" плащ со склада "Киклопа" претендовал разве что на роль одной его штанины, а прикрыться до поры простым куском материи карап не пожелал. Док пытался увещевать его, напомнив, что всё-таки перед ним врач и видеть людей голыми входит в его профессиональные навыки, кроме того, этот врач - мужчина. На что колдун заявил, что если бы доктор был "прелестной обликом девой", тогда любой карап с удовольствием предстал бы перед ней нагишом. А так - ни за что. Впрочем, почти сразу колдун предложил выход из положения, заявив, что "совершит очищающий ритуал" прямо в каюте доктора: не снимая своих одежд и даже на вставая с кресла, он очистит себя от запаха и грязи посредством соответствующего заклинания. Но смотреть на это действо, оказывается, никому нельзя, так что он выгнал Заботливого Арзу и Туликая из их же собственной каюты, велев возвращаться не раньше, чем через час.

Туликай сейчас стоит вахту, а доктор сидит у нас уже около часа, а я уже всё записал, чуть не заснув над своей тетрадью, так что я всё-таки лягу - тем более, что Ибильза-Хар уже давно спит.

Дописываю про то, что произошло с утра. У меня это был ещё один вневахтенный наряд, плавно переросший в 11 боевую вахту, но что ж поделаешь - обстановка того требует.

Во-первых, к глубокому разочарованию - моему и всего экипажа "Киклопа-4", мне не удалось обнаружить нашу базу. Те дымы и вспышки, которые мы видели вчера, похоже, и правда были результатом какого-то боя - следы его я обнаружил всего в паре миль от нас и они хорошо просматривались сверху: лес там отчасти выжжен, поломан и местами как будто примят, причём выжженные места всё ещё дымятся. Дальше, примерно в десяти милях по направлению к горам, река разливается в круглое озеро. Я разглядел на его берегу какие-то непонятные, возможно, очень старые, развалины. Некоторые из строений выглядят целыми, но они не типичны для военных построек, на их крышах беспорядочно растут деревья и, главное, там не видно никаких дорог и чистых площадок - всё покрыто растительностью. Во всяком случае, это не военная база, скорее всего, это какое-то полуразрушенное и заросшее лесом старое поселение. Хотя, не исключено, кто-то мог там укрыться. Но самое интересное, зловещее и непонятное находится между нами и этими развалинами. Похоже, карап был прав: в этой местности действительно всё чем-то кишит, прямо среди деревьев, и там можно угадать боевую технику с необычными силуэтами. Мне не удалось разглядеть подробности, так как с самого начала беспилотник пытались перехватить летательные аппараты, по форме напоминающие утолщённые ракеты или старые дирижабли. На самом деле я не знаю, перехват это был или что-то ещё, так как они просто не давали моему аэроплану снизиться: едва я направлял разведчик вниз, как они начинали подниматься и сближаться с ним, а как только снижение сменялось набором высоты, аппараты теряли к нему интерес. Что может означать подобная тактика?.. За похожими на толстые ракеты аппаратами тянулся такой же светлый дымный след, как и за тем объектом, который пролетел над нами дважды вчера днём! Рассмотреть с высоты отдельных солдат потенциального противника я не смог: даже длиннофокусная камера показывала лишь беспорядочно движущиеся пятнышки. Возможно, мне удалось бы пролететь достаточно низко, спланировав со стороны реки с выключенным мотором, но в сильно разрежённой атмосфере этой Геи такой манёвр закончился бы падением аэроплана в лес. Хвала Хардугу, мне удалось вернуть беспилотник целым и невредимым - он наверняка не раз ещё нам пригодится. Начинается это копошащееся скопление милях в четырёх-пяти и тянется до самого озера. Сверху оно выглядит как растревоженный муравейник.

Мы запросто могли бы уничтожить всё, что там сосредоточилось, одним оставшимся "зазубренным жалом", но такая атака ничего нам не даст. Наверное, коль скоро здесь нет нашей базы, стоит поскорее покинуть речное устье и продолжить поиски в других местах побережья, при каждом подходящем случае проводя воздушную разведку и прослушивая радио. С того момента, как "Киклоп-4" вынырнул из глубин океана после битвы с джаггернаутом, мне всё больше кажется, что в этом мире может вообще не оказаться людских поселений, да и все эти поиски вряд ли позволят нам вернуться в привычный мир. Похоже, и капитаны думают примерно так же. Хотя Скванак приказал мне ещё раз прослушать радио эфир, и я это проделал, но эфир упрямо молчит.

Во-вторых, доктор с утра опять зашёл к нам, чтобы выпить шоколада и излить свои горести. Колдун в самом деле себя очистил. Одежда его больше не воняет и выглядит так, будто её постирали и разгладили. К тому же, его шевелюра и борода смотрятся теперь гораздо приличнее. Но вообще, эта его самоочистка, как сказал нам Заботливый Арза, сильно смахивает на балаганный фокус, впрочем, как и вся карапская магия. Док пожаловался, что вонь всё равно никуда не делась: во сне колдун не только громко храпит, но и выделяет зловонные газы. Второе, как он пояснил, происходит из-за неумеренной диеты. Сколько вы сможете съесть сухарей за раз? Предположим, вы очень голодны... Карап перед тем, как завалиться спать, сожрал сразу столько, сколько съел бы, наверное, весь наш экипаж, будь у нас на обед только эти сухари. Заедал он их сухофруктами и обильно запивал тем напитком, который намешал для него доктор. Конечно, колдун по массе вчетверо больше любого из нас, но ест он, как выяснилось, больше раз в десять! Надеюсь, на складе хватит запасов, чтобы прокормить эту прорву.

Конечно, Заботливому Арзе не повезло, но я благодарю Богов за то, что они оказались столь благосклонны ко мне. Если бы колдуна поселили где-то ещё или приставили к нему охрану, у меня не было бы шанса ещё раз поговорить с ним о Виланке. А раз уж он живёт в медпункте по соседству, есть возможность встретиться с ним без свидетелей и напомнить колдуну об обещании, которое он мне дал, стоя на шатком плотике посреди реки. Надо ли пояснять, насколько волнует меня предстоящий разговор с ним! Штурман Туликай-Ан, по словам доктора, решил пока ночевать в каюте у капитанов, так что мне бы только придумать, как на время спровадить из каюты самого Арзу. Может быть, предложить доктору спать у нас, когда одна из коек в нашей каюте свободна? Или договориться о том же с Такетэном или Путрой? Арза наверняка будет счастлив хотя бы на время сна избавиться от компании храпящего и смердящего колдуна.

Кстати говоря, док перестал колоть нам лекарство от горной болезни, заявив, что мы уже приспособились к низкому давлению. Я точно не приспособился! Ещё он сделал мне перевязку, но мои раны побаливают. Я чувствую себя разбитым. Хорошо, хоть воспаления нет...

В остальном, не смотря на напряжённую обстановку, эта вахта прошла без чрезвычайных происшествий. Мы пока остаёмся на реке, держась посередине её русла, за большой излучиной, примерно в миле от устья.

Может быть, всё-таки посвятить друга Ибильзу в мои планы и придумать что-то вместе с ним?..

12-я боевая вахта

Одна тетрадь, из тех двух, что я прихватил с базы Синяя Скала, уже почти исписана, хотя место я в ней не особо экономил, оставляя поля для заметок и правок, но всё равно получилось много и я очень рад, что описать удалось почти всё, что с нами произошло. Со следующей вахты, наверное, начну записывать события во вторую тетрадь. Ибильза заметил это и поздравил меня, и взял с меня обещание, что когда-нибудь, когда всё закончится и мы вернёмся домой, я дам ему прочитать эти тетради. И ещё он сказал, что их можно было бы издать как военные мемуары... Он не знает, что военного-то у меня получается маловато, зато много очень личного. Мои записи не для поучения будущих военных: я иногда представляю, как спустя много лет читаю их своим подросшим детям или даже внукам.

А эта вахта вновь растянулась для меня почти на весь день и полночи прихватила. Главный её итог: мы развернулись и идём самым полным ходом, курсом на юг! Потерь у нас нет, хотя всё сходилось к тому, чтобы "Киклопу-4" больше не бороздить воды этого неведомого океана, так похожего на Великий Восточный. Я лишний раз убедился: Боги благоволят и мне, и нашим капитанам, и всему нашему судну. Раны мои заживают быстро. С утра Арза вновь их осмотрел, смазал и перевязал. И сказал, что я могу заступать на вахту, только должен поберечь плечо.

И кто бы мог подумать, что сегодня мы выслушаем столько потрясающих новостей и станем свидетелями того, как колдун заклинает демонов?..

В начале 12-й вахты Озавак-Ан собрал в рубке офицерский состав "Киклопа-4". К моему удивлению, там же оказался и карап, только для него не нашлось кресла (сиденья в рубке слишком узкие для его обширного зада, да и не положено посторонним сидеть за боевыми постами), и колдун всё совещание простоял у штурманского поста, опираясь на свой огромный посох и только что не упираясь макушкой в потолок. Все мы знали, что ранее капитаны о чём-то договорились с нашим незваным гостем, а теперь собирались донести это до нашего сведения.

Дважды Рождённый капитан встал рядом с карапом и, время от времени поглядывая на него снизу вверх, начал говорить - на тилварском языке, а не на древнем. Карап отнёсся к этому спокойно: очевидно, он прекрасно всё понимал.

Капитан сообщил, что Асии в том виде, который хорошо нам известен, в этом мире нет. Теперь перед нами тоже Асия, только она совершенно дикая и безлюдная, лишь прибрежные районы её заняты агрессивными существами, которых колдун называет "демонами безликого воинства". На восток раскинулся океан, по меньшей мере на две тысячи морских миль. Это всё, что достоверно известно о местной географии нашему карапу. Что океан на тысячи миль от нас и к югу - об этом знаем мы. Таким образом, в глобальной географии по крайней мере этого региона принципиально ничего не изменилось, но здесь нет ни наших баз, ни даже каких-либо человеческих поселений. Далее Дважды Рождённый сказал то, о чём я уже подозревал, но для остальных такое известие стало неприятной новостью: большую часть экипажа "Прыжка Компры", уцелевшую после атаки на наш укреплённый пункт, перебили или изувечили те самые демоны. Именно про это рассказал капитанам Каманг Гуен, и про то же Скванак-Ан прочитал в их вахтенном журнале: после того, как "Смелый Прыжок Пламенной Компры" попал в мир без Смутного Купола, на нём ещё оставалось около половины прежнего экипажа. Они высадились на ближайшей суше, и там на них напали страшного вида и злобы существа. Пули практически не вредили этим существам, зато их оружие разило беспощадно, и мало кому из малаянцев удалось тогда спастись, а многие из тех, кто всё же смог вернуться на борт, были изувечены и позже умерли. Их капитан, увидев демонов, помутился рассудком и стал отдавать беспорядочные приказы, которые в итоге и погубили многих его людей. Затем, ненадолго придя в себя и осознав, что натворил, он пытался наложить на себя руки. Ему не дали этого сделать, и тогда рассудок покинул их капитана окончательно.

Узнав про такое, все мы, конечно, были изумлены и подавлены. Но то, что сказал Озавак-Ан дальше... Он заявил, что карап проводит "Киклоп-4" прямиком в Симбхалу - легендарную Обитель Просветлённых! Все наши офицеры смутились и остолбенели, но надо ли говорить, какой душевный подъём испытал тогда я! Мне стоило огромного труда не подпрыгнуть на месте и не вскрикнуть от радости!

Выдержав паузу, чтобы все осознали его слова, Озавак продолжил. Он отметил, что многое нам трудно будет принять, но иного выхода нет. По словам карапа, этот мир непредсказуем и может вскоре вообще исчезнуть. И тогда от нас не останется даже воспоминаний. Как я уже писал, наши капитаны посвящены в сакральное, подобно высшим жрецам, и они наверняка знают то, о чём среди остальных лишь ходят слухи: например, что хетхи действительно побывали в далёких недрах Геи и благополучно оттуда вернулись, или что наш Космос не единственный, что существует много миров - как похожих на наш, так и совсем других. Каким-то чудом, а по заверениям карапа - волей неких магов - мы оказались в одном из таких миров - похожем на наш прежний, но другом. Кого он имеет виду под этими магами? Вряд ли таких же колдунов, как он сам; скорее всего - если всё это, конечно, правда - в нашу судьбу вмешались люди из другого мира, гораздо более развитого в плане науки и техники. Колдун видит мир по-своему и, слушая его россказни, надо это учитывать. По его заверениям, чтобы выбраться отсюда, нам необходимо проникнуть под толщу горных пород, внутрь самой Геи, где находятся пространные и незыблемые глубинные земли, населённые мудрецами, великанами и другими легендарными жителями, в Обитель Просветлённых, где само время течёт по-другому. Карап уверяет нас, что даже в таком мире Симбхала непременно есть, а вход в неё можно отыскать под холодными волнами Арктического моря, неподалёку от Северного географического полюса, близ замёрзших скалистых берегов Арктиды. Из этой подземной обители мы сможем вернуться на Гею, где бились с джаггернаутом и где живут все наши родные и близкие. Причём колдун не скрывает, что ему здесь тоже одна дорога - в Симбхалу, и поэтому у нас с ним возник "безусловный взаимополезный интерес".

Напоследок Дважды Рождённый потряс нас ещё одной новостью, точнее, своим решением. Он сказал, что мы не можем бросить здесь злосчастный экипаж "Прыжка Компры". Мы уроним свою честь, если не заберём их с острова и не доставим в Сибхалу, а оттуда - в наш родной мир. Пусть они и враги, но в этом месте нам с ними воевать не из-за чего. А без нашей помощи малаянские моряки, скорее всего, обречены. По плану капитанов мы спустимся по реке в океан, а затем пойдём обратно на юг, к острову-птице, самым полным ходом: экономить ресурс силовой установки уже не имеет смысла, а время может работать против нас. Ночью будем идти на экране, а днём под водой, чтобы уменьшить вероятность контакта с демоническим судами, и по благоприятной погоде мы должны быть там уже часов через 50.

Очевидно, что все офицеры "Киклопа-4" до сих пор находятся под сильным впечатлением от сказанного Дважды Рождённым. Лично мне и в голову не пришло бы подвергнуть сомнению что-то из сказанного капитаном, ведь он внёс, наконец, логический порядок в те странные события, что творятся вокруг нас в последнее время. Кроме того, Озавак-Ан поставил перед нами чёткие и ясные цели... Однако, как выяснилось позже, не все отнеслись к его откровениям с верой и оптимизмом.

Карап тоже сказал своё слово. Все мы знаем древний язык достаточно хорошо, чтобы понять, что он говорил. В основном это были фразы, ничего существенного для нашего положения не значащие, поэтому приведу здесь только то, что считаю полезным. Про нападение демонов "безликого воинства" на крейсер "Копьё Ксифии" он сказал примерно следующее:

- Демоны ловко правят как ползающими и плавающим, так и летающими машинами, и машины те, будучи сами по себе в определённом роде демонами, в высшей степени смертоносны. Таковые машины, видом как обрезанные веретёна, третьего дня с яростью Кервера набросились на большой подводный корабль, в чреве которого я тем временем пребывал, и в одночасье растерзали как само злополучное судно, так и обитавших в нём мореходов. Мне удалось спастись лишь моим искусством и напряжением всех сил!

Про саму битву:

- Грозные ряды пушек, сотрясая корабль, беспрерывно стреляли по приступившему к ним флоту демонов, но их снаряды, безусловно смертоносные для иного рода противника, пролетали мерзкую плоть насквозь, не причиняя ей существенного вреда. Лишь небольшая часть снарядов разрывалась внутри демонических машин, и только та часть вредила. Так же обошлось и с самими демонами, хлынувшими вскоре на палубу: ружья наносили им ничтожные увечья, поскольку пули легко пронзали тело демона и вылетали прочь, а столь малую дыру, что та пуля оставляла, демон тут же и без забот себе врачевал. У обречённых мореходов сыскалось лишь считанное число острых мечей, а алебард или иных топоров так не было вовсе, и потому в тесной схватке почти всегда демон побеждал человека.

И, главное, он выдал нам важнейший секрет неведомого врага:

- Имеется безусловно простой и весьма действенный способ одержать победу в противоборстве с демоном Безликого Воинства, о храбрейшие мореходы, - заявил карап. - Для этого вам непременно следует сжечь, или же как-то иначе невозвратно повредить огнём, или же жаром, его голову, или же то, что можно опознать как его голову, и даже если не опознать однозначно, то хотя бы обозначить для себя таковой. В этом весьма удачном для нас случае наступит немедленная и окончательная погибель уязвлённого демона, и он не восстанет более, а бездыханная плоть его тут же обратится лужей из маслянистой слизи, и таковая лужа не чревата уже никаким вредом.

Это перекликалось с содержанием записки, которую Нанда-Кир нашёл на подводном крейсере. Там тоже говорилось, что эти чудовища боятся огня. Карап рассказал, как он это обнаружил:

- Впервые я сошёлся в схватке с демонами в роковой момент, когда они ворвались в комнату к капитану и безо всякой жалости убили несчастного, а также умертвили его помощников. Те помощники пытались воспротивиться злодеям, но скоротечно пали под ударами невидимых молотов. Я же, едва свершились эти гнусные злодеяния, тот час без промедления обрушил на демонов все ведомые мне лихие заклятия. Демоны были мною парализованы, заморочены, уязвлёны моровой язвой, прокляты и сожжены адским пламенем. И хотя я пребывал в изрядном смятении, поскольку моя магия не орудие вреда, но суть инструмент творческого созидания, всё же я тотчас же уяснил, что прямо подле капитана корабля одно из тех демонов сгубило именно моё заклятие пламени, поразившее его мерзкую голову. Я тотчас добил этим заклятьем и остальных злодеев, что случились поблизости. Эта счастливая для всех нас догадка успешно подтвердилась и в позднейших схватках, и когда довелось мне столкнуться с Безликим Воинством в лесах, произрастающих у этой реки, что течёт с гор Имаоса. Огонь, о храбрые мореходы, сиречь пламенный жар, направленный непосредственно в голову - вот то, что несёт данному роду демонов безусловную погибель.

Так мы окончательно выяснили, что в войне с демонами нам понадобятся термические боеприпасы и огнемётные средства. После того, как колдун высказался, Озавак-Ан приказал офицеру по вооружениям - моему другу Ибильзе - доложить о наличии у нас таких боеприпасов. Оказалось, что в довольно скромном арсенале "Киклопа-4" имеется большой запас фосфорных зажигательных снарядов к скорострельным пушкам. Говоря точнее, в восьми ящиках хранятся уже снаряжённые ленты с чередующимися бронебойными, осколочно-фугасными и зажигательными выстрелами, плюс к ним такие ленты заряжены в оба наших орудия. Выстрелы из лент можно извлечь (у нас есть соответствующий станок), перебрать, и снарядить ленты одними зажигательными. Всего у нас около тысячи таких снарядов. Зажигательные патроны к винтовкам, по словам Жалящего в Нос, также есть на складе и хранятся там в отдельном ящике, патронов таких чуть больше шести сотен. Кроме того, в арсенале найдётся и полсотни термических гранат. Ещё мы можем сделать мощные донные или плавучие мины из компонентов ракетного топлива. Ибильза посетовал, что те горючие жидкости, которые имеются в нашем распоряжении, не позволяют изготовить достаточно эффективный огнемёт или даже примитивные жидкостные гранаты, но это и к лучшему, потому что он не представляет, в при каких обстоятельствах они нам могут понадобиться.

После этого собрание закончилось. Карапа отправили обратно в медпункт, Ибильзу - готовить боеприпасы, а меня и Путру подрядили помогать ему разгребать склад - Ибильзе срочно требовалось место под оружейную. Позже, для размещения членов экипажа подводного авианосца, которых мы собираемся вскоре взять на борт, нам придётся полностью освободить одно из помещений склада и устроить там кубрик - как раз под кубриком наших матросов. Присутствие на борту малаянцев удвоит наше население, и при этом у них четверо тяжело раненых и один безумец. Конечно, всё это повлечёт за собой массу неудобств, но что ж поделаешь...

Я, кажется, почти ничего не писал о нашем мотористе, но это мне простительно, потому что Путра-Хар, Слышащий Движение, младший морской офицер первого ранга, человек необщительный и не особо с кем-то дружит, а большая часть нарядов у него или снаружи у турбовентиляторов, или в реакторном отсеке и в машинном отделении, куда другие офицеры редко заглядывают. Путра делит каюту с Такетэном, но даже с ним, похоже, не водит дружбы и держится отчуждённо. Зато под его непосредственной командой состоят двое гражданских. Вообще говоря, гражданские на военной службе Тилвара отличаются от военнослужащих лишь тем, что их не положено задействовать на боевых постах или в боевых операциях. Да я и представить себе не могу, как будут воевать эти двое, учитывая их преклонный возраст. Свен ещё крепкий, однако полноват и неуклюж, а Вархис-Хар слаб и, когда работает, одевает очки с толстыми линзами, так как его зрение уже пострадало от старости. Конечно, и форма у гражданских мотористов немного другая - они не носят знаков отличия, доспехов или камуфляжа. Когда я впервые попал на "Киклоп" и увидел этих двоих, я был уверен, что у них будет отдельная каюта, и очень удивился, узнав, что помощников моториста поселили с матросами. Но позже кто-то рассказал мне, что так на флоте положено - держать гражданских вместе с младшим составом. Да и офицерских кают у нас всего четыре. Впрочем, матросы относятся к этим двум гражданским с огромным почтением (в основном по причине их почтенного возраста) и стараются по возможности облегчить им быт на судне. Но вернусь к Путре-Хару. Он не только офицер-моторист, но и лучший акустик на "Киклопе-4" (за что и получил своё Честное имя - Слышащий Движение). И ещё он настоящий трудяга - работает прямо как заведённый. Я искренне думал, что он из таких, для кого кроме работы других интересов не существует. Хотя наш моторист безропотно принимает участие во всех делах команды, даже в тех, которые делать не обязан, сам он инициативу где-то вне своей должности не проявляет, во всяком случае, я ничего похожего за ним не замечал. Обычно так ведут себя люди застенчивые, но я бы не назвал Путру застенчивым: он открыто смотрит в глаза другим и чем-то смутить его, наверное, нелегко. К чему я всё это расписываю? У меня нет сомнений, что Путра-Хар блестящий офицер и достойный человек, твёрдо идущий по Пути Истины. Но после случившегося наши с ним отношения, да и вся обстановка на "Киклопе-4" уже не могут оставаться прежними. И вот почему.

После собрания Путра, два его помощника и трое матросов принялись освобождать место в реакторном отсеке, чтобы туда можно было перенести часть оборудования со склада. Конечно, никто не собирался носить в отсек под рубкой вяленое мясо или тюки с одеждой. Приказано было переместить туда оборудование для профилактики и ремонта агрегатов реактора и силовой установки. Основной люк, ведущих в реакторный отсек, находится в полу тамбура - того же помещения, из которого мы попадаем на верхнюю палубу, к жилым каютам и в саму рубку. Помещение тамбура довольно велико, но оно рассечено лестницами и площадками, там много стоек и коробов, по стенам тянутся кабели, усеянные вентилями и клапанами трубы, а в своде над нижним люком закреплены блоки и электролебёдки... В общем, новобранец почувствует себя там как ночью в буреломе, и при том это самое оживлённое на "Киклопе" место - через тамбур люди ходят чаще, чем через другие помещения на судне. Мы с братьями-крестьянами как раз работали в этом тамбуре: помогали мотористам с перетаскиванием оборудования со склада в их отсек, спуская на тросах вниз то, что другие поднимали со склада. Я больше руководил такелажными работами, чем сам брался за какой-нибудь груз, так как моя рана на плече напоминала о себе болью при каждом значительном усилии. В самом реакторном я до этого случая бывал только однажды - в первый день, когда нас знакомили с судном. Не то чтобы туда не положено заходить никому, кроме Слышащего Движение и его пожилых помощников, а просто там тесно, жарко, шумно и уровень радиации в этом отсеке повышен, так что никто из экипажа не горит желанием лезть в него без наряда. В самом разгаре этих работ Путра-Хар неожиданно позвал меня спуститься вниз. Я решил, что ему просто не хватает рук. Вниз ведёт узкий трап, а под трапом свободная обычно площадка, тогда она уже была занята принесённым со склада оборудованием.

Помощники моториста в тот момент находились где-то у генераторов, ближе к носу, мы с Путрой остались одни и из-за шума никто не смог бы нас услышать. И тут выяснилось, что у офицера-моториста ко мне серьёзный разговор. Касался он поведения капитанов. Наши капитаны, по его мнению, находятся под влиянием карапа, если не под полным его контролем. Иначе чем объяснить их стремление не только привести "Киклоп" в воображаемую подземную страну, но даже взять на борт вражескую команду?.. Путра считает их позицию в высшей степени ненормальной, а приказы - фатальными для всех нас, и он полагает, что это неизбежно закончится гибелью и судна, и экипажа. Он заявил мне, что капитанам, в первую очередь Дважды Рождённому, следует признать свою несостоятельность и сложить полномочия, а если они откажутся, их следует отстранить и изолировать, а колдуна немедленно выбросить за борт, пока не стало слишком поздно... В общем, он много чего наговорил. Очевидно, что наши с ним оценки сказанного Дважды Рождённым на последнем совещании различались в корне, ведь я тогда постарался скрыть от товарищей свою радость, а мысль о колдовском контроле мне даже в голову не приходила. Я понимаю, что большинство моих соотечественников относятся к карапам и любым их деяниям как к абсолютному злу и никогда не признают союзника, даже временного, в карапском колдуне. И мне, конечно, тоже не стоит сбиваться с Пути из-за своих чувств к девушке. Но даже если бы я отчасти разделял подозрения Путры, допустимо ли из-за этих подозрений выступать против капитанов?.. Я спросил моториста, почему он обратился именно ко мне, и беседовал ли он о том же с другими членами экипажа. В то же время я припомнил, как буквально вчера у кубрика Путра о чём-то шептался с матросами. Я бы и не обратил на это внимание, но при моём появлении матросы испуганно на меня зыркнули, а разговор сразу же прервался... Впрочем, Слышащий Движение охотно объяснился. Он тщательно взвесил все "за" и "против", прежде чем делиться с кем-то своими догадками. С одной стороны, он опасался вызвать недоверие и даже насмешки, а с другой - навлечь на себя прямые обвинения в измене и подготовке мятежа. Капитаны тут сразу отпали по очевидной причине. Штурман Туликай-Ан - старший офицер, фактически входит в один блок с капитанами, и по рангу, и по должности на корабле он ближе к ним, чем к младшим офицерам. Поэтому тоже мимо. Электромеханик Такетэн-Хар не заслужил ни у кого доверия, а доктор Заботливый Арза вряд ли поможет в таком деле: хотя он и военный врач, но всё же не боевой офицер и не имеет никакой власти. Оставались мы с Ибильзой, но моего друга Путра-Хар счёл немного легкомысленным (он не прав, но в данном случае я его не осуждаю) и поэтому решил обратиться ко мне. Я всё-таки офицер разведки, к тому же, из династии наставников, что подразумевает чуть большую власть и лучшее понимание ситуации. И у меня единственного имеются трое непосредственных подчинённых матросов - своя боевая команда. Да и вообще, наши матросы, по мнению Слышащего Движение, скорее пойдут за теми офицерами, которых уважают. "Адиша-Ус, - сказал мне Путра очень серьёзно, - После капитанов у тебя здесь самый большой авторитет". Очевидно, он хотел мне польстить, однако меня это не порадовало, так как предмет нашего разговора был довольно скользкий и, не смотря на все заверения моториста, и правда попахивал предательством и бунтом.

Я даже в мыслях не допускаю, что могу оказаться в роли совершившего тяжкое военное преступление. Хотя у нас наказывают преступников не так сурово, как в других странах, для меня стать преступником, даже простым воришкой - это значит самому зачеркнуть всю свою жизнь, а заодно облить нечистотами близких - в первую очередь родителей и братьев.

Розыск преступников, собирание доказательств их вины и выяснение степени этой вины - всё это происходит примерно одинаково и в странах Южного Альянса, и у нас. Однако есть существенные различия в наказаниях. В большинстве стран, входящих в Альянс, в первую очередь в Великой Малайне, преступников отправляют на тяжёлые принудительные работы, где приговорённые нередко болеют и умирают от непосильного труда. Если преступление тяжкое, преступника там сразу казнят. И это не удивительно: малаянские преступники образуют целые подпольные сообщества - кромы - в которые нередко входят не только закоренелые воры и душегубы, но чиновники и даже представители закона. Бороться с кромами можно только такими устрашающими и радикальными методами. Для организации принудительных работ приходится привлекать множество надсмотрщиков и охранников, строить неприступные изнутри фабрики, делающие такой труд скорее затратным и очень редко - производительным. А казнённый человек может оказаться невиновным вследствие ошибки, навета, да и неправедного решения продажного судьи, которых в Малайне предостаточно. Тем не менее преступник, не казнённый и при том понёсший назначенное ему наказание, лицемерно считается там за невиновного, во всяком случае, полностью очищенного от былой вины - и это при том, что многие из преступивших закон, отбыв назначенное судьёй наказание, лишь озлобляются и становятся уже закоренелыми злодеями. У нас вообще не принято казнить преступников. Мы не перекладываем на Богов то, чему должно свершиться в мире людей. Если преступление тяжкое, совершившего его человека клеймят и изгоняют из страны. Для многих преступлений предусмотрены такие наказания, как поражение в правах или штраф. Нередко преступников ссылают на северо-восток Тилвара - на горное плато, известное как Пропащие Холмы - такова старая традиция. Условия в тех краях суровые, поэтому жить там понравится разве что отшельнику-аскету. Но больше любого наказания мы, тилварцы, страшимся позора и бесчестья - именно это удерживает нас даже от преступных замыслов. Примерно так же и в Теократии Хетхов, но там имя совершившего преступление, вместе с описанием содеянного им, вносится в публичные позорные списки - айсхинии. Судьба внесённого в айсхинии незавидна: ни один честный человек не захочет иметь с ним дел и ни одна женщина не возжелает создать с опозоренным человеком семью, тем более, завести от такого детей. А если у преступника уже есть дети, они станут стыдиться своего родителя и скрывать ото всех родство с ним. Такие люди дальше несут по жизни свой позор и доживают век изгоями, если, конечно, не смогут обелить своё имя, например, совершив самоотверженный и героический поступок. До войны у нас, также как и в Малайне, наибольшим преступлением считалось убийство, только там самое тяжкое - это убийство ради наживы, в Тилваре же большей виной сочтут убийство ради мести. С войной место тягчайшего преступления как раз и заняло предательство.

В бесчестной жизни нет смысла. Дух бесчестного человека словно бы мёртв: он не растёт и источает лишь скверну. Поэтому, когда колеблешься, чью сторону принять, прими ту, у которой найдётся место для твоей чести - так советует Хардуг Праведный. Но я тогда не cмог для себя решить, в каком случае поступлю честно, а в каком - нет. Путра ждал от меня не ответа и даже не совета. Он искал тех, кто поддержал бы его позицию в случае открытого конфликта. И первым, кого он выбрал для этого, оказался я. Говорю (точнее пишу) прямо: мне это совсем не нравится. Оба наших капитана обладают сакральными знаниями и сильной волей, и в их словах и поведении я не вижу ничего такого, что выдавало бы в них марионеток карапа. Да и зачем колдуну губить наше судно? Он производит впечатление кого угодно, но только не самоубийцы. Именно это я сказал Путре-Хару вполне твёрдо и однозначно. Я попытался объяснить ему, что вряд ли оба капитана одновременно поддадутся каким-то чарам, тем более, что за карапами и не водилось ничего подобного. И если даже такое произойдёт, многие это поймут, и большинство офицеров наверняка поддержат переход командования. Но сейчас, совершенно очевидно, не та ситуация... Слышащий Движение лишь угрюмо кивнул в ответ и дал понять, что разговор окончен. После этого я вернулся в тамбур, и ещё какое-то время помогал спускать вниз оборудование, запчасти и материалы. Конечно, я до сих пор нахожусь под гнетущим впечатлением от этого разговора. Пожалуй, не буду никому рассказывать о нём, пусть он пока остаётся только в моей памяти и на этой бумаге.

Но, с другой стороны... А вдруг наши капитаны действительно попали под какие-то чары карапа, и теперь их воля, хотя бы отчасти, под его контролем?.. Но что мог задумать колдун?.. Скорее всего, он просто хочет попасть в свою Симбхалу. Или же, если подземный мир - досужий вымысел, то в свои арктические пещеры. И в том, и в другом случае для нас это не фатально, а мне так вообще на руку.

По завершении такелажных работ я сходил умыться и перекусить, а Ибильза-Хар к тому времени только начал заниматься перезарядкой лент для пушек, так что ел я не только наспех, но и в одиночестве. Отправившись затем в рубку, я застал там неприятные новости: путь к океану нам преградили те самые похожие на толстые ракеты демонические летательные аппараты, точно такие же, какие этим утром не давали снизиться беспилотному разведчику. Их было больше десятка и вели они себя аналогичным образом: едва "Киклоп" начинал двигаться вниз по реке, аппараты летели в нашу сторону, густо дымя за собой, как только мы останавливались, они зависали, и неспешно отлетали назад, если наше судно давало обратный ход. Камера с телеобъективом позволила разглядеть торчавшие из аппаратов те самые раструбы, о которых сообщал карап. Капитаны уже посоветовались с колдуном по поводу всего этого, и тот заявил, что поведение демонических машин не что иное, как результат действия одного из его заклятий, и что действие это временно: когда демоны оправятся, они немедленно начнут нас преследовать. По словам Озавака, наш тучный пассажир обозвал эти аппараты "когтеносными дочерьми Тавмаса", а ведь так у нас называют сезонные ураганы, приносящие сильные разрушения с многочисленными жертвами. Точнее, приносившие - до появления Смутного Купола. И ещё колдун обещал подумать, как продлить или усилить заклятье, чтобы "Киклоп" всё же смог пройти охраняемое демонами устье реки.

Мы видели, что эти "дочери" сделали с очень прочным и отлично вооружённым малаянским крейсером. Очевидно, что у такого судна, как наше, нет ни единого шанса в противостоянии столь грозному противнику, и прорываться в океан с боем означало бессмысленно сгубить свои жизни. Глубина реки под нами не превышала пяти гексаподов, а в устье она и того меньше, поэтому о том, чтобы нырнуть и покинуть реку скрытно, не могло быть и речи. Наконец, отойти на пару миль вверх по реке и затем истратить на демонические аппараты последнюю крылатую ракету мы тоже не могли, так как в этом случае на месте речного устья образовался бы кратер с навалом грунта по краям, который перекрыл бы нам выход в море, а вспышка и облако привлекли бы демонов со всей округи - в последнем нас уверил карапский колдун... Да, и ещё: по топким берегам реки растёт густой кустарник, дальше от реки переходящий в болотистый лес, и мы могли бы, конечно, бросить судно и попытаться укрыться среди густой растительности. Но никто этого не хотел, во всяком случае, такое желание ни один из офицеров не высказал вслух, ведь для тактики подобная болотистая местность хуже пустыни: там не поставишь даже временный лагерь, не выроешь окопы и блиндажи, не установишь ловушки, и как враг не увидит тебя до последнего момента, так и ты его. В случае высадки на берег придётся нам двигаться на запад, к предгорьям, пробираясь через густой кустарник по пояс в жиже, в туче москитов, через скопление противника. Такой вариант даже хуже, чем прорыв на судне через "когтеносных дочерей". Все мы понимали, что оказались в ловушке, и нам оставалось только сидеть на своих постах, наблюдать и думать.

Наступал вечер, вахта моя давно закончилась, но я, с молчаливого согласия капитанов, остался на своём посту. Думаю, у всех у нас тогда было тяжело не душе. И тут Заботливый Арза сообщил по внутренней связи, что карап желает вновь говорить с кем-нибудь из капитанов. Скванак попросил доктора проводить колдуна к нам в рубку.

Только тут я заметил, что карап и правда стал выглядеть гораздо приличнее: его огромные сапоги блестели, безразмерный балахон был чист, гладок и поигрывал золотой вышивкой, а косички его бороды, аккуратно заплетённые и перехваченные кольцами, лежали на необъятном животе ровными рядами. Голову колдун повязал куском ткани таким манером, как это делают у нас некоторые женщины, и этим он невольно вызвал улыбки у офицеров в рубке. Впрочем, даже такой убор приличнее огромного цветка. Слова карапа также заставили некоторых офицеров улыбнуться, но улыбки эти были уже совсем другого рода: далеко не все могли принять всерьёз то, что необычный пассажир "Киклопа-4" предложил в качестве нашего спасения...

Для предстоящего действа карапский колдун затребовал довольно экзотическую для наших условий вещь - жаровню. На складе точно не было ничего подобного, но после того, как колдун описал, что конкретно ему требуется, Такетэн-Хар, наш офицер-электромеханик, вызвался быстро изготовить жаровню из имевшихся на складе запчастей. И он действительно сделал её быстро: не прошло и часа, как он притащил самодельную жаровню. Такетэн взял один из металлических коробов, в которых монтируют оборудование, привинтил к нему ножки, а сверху примотал проволокой решётку от вентилятора. Внутри уже находились деревянные щепки и бруски - похоже, Такетэн разломал ящик с малаянского авианосца.

Пока электромеханик отсутствовал, колдун принялся разглагольствовать о духовном. Поначалу я подумал, уж не вознамерился ли он и вправду подчинить нас своей воле, заморочив, будто тех злосчастных демонов, что убили капитана "Копья Ксифии". Но в итоге эта небольшая проповедь показалась мне лишь наивной и забавной, да и цель её, как выяснилось, была совсем другой. Карап говорил про то, что мир не такой, как мы думаем, хотя для непосвящённого человека это лишь пустые слова, разговор ни о чём, потому что далеко не все в состоянии понять, почему мир духовного гораздо больше, сложнее, а главное, важнее для человека, чем мир материального. Материальный мир - лишь ничтожное приложение мира духовного. Он говорил о том, что благородный духом человек с уважением будет относится к любым Богам, и у него не возникнет желание кого-то поносить, что-то осквернять или вести себя ещё каким-то неподобающим образом. Затем карап плавно подвёл разговор к Симбхале: к тому, что в этих землях обитают особые просветлённые люди, для которых стремление к высшему совершенству является абсолютным приоритетом, мы же будем среди них лишь непрошеными гостями, не готовыми понять и принять тамошние умонастроения. В общем, карапский колдун хотел, чтобы, когда попадём в Симбхалу, мы вели себя там прилично. Подумать только, каков лицемер!

Наконец, вернулся Такетэн с жаровней. Карап, забрав изделие из его рук, поковырял пальцем куски дерева и удовлетворённо хмыкнул. Засунув жаровню под мышку, он велел не медля сопроводить его "вон из чрева корабля, под вольное небо" - то есть на верхнюю палубу.

Гелиос уже закатывался за далёкий горный кряж, когда мы с обоими капитанами, Туликаем, Такетэном и доктором проводили карапа на верхнюю палубу. Стоял почти полный штиль. Наше судно медленно и почти бесшумно маневрировало, сохраняя позицию посередине речного русла. Демонических ракет нигде не было видно, но радар показывал, что они барражируют где-то в районе речного устья. Оказавшись под открытым небом, карапский колдун осмотрелся, поправил свободной рукой свою бороду и затем свирепо посмотрел не нас.

- Уходите прочь, обратно во чрево своего корабля! Не слушайте и не смотрите! - крикнул он нам. - Негоже вам слышать, как звучит заклятие Лахезы... Я дам знать, когда закончу.

Его голос прогрохотал так грозно, что мы против своей воли попятились к люку, а сам колдун между тем торжественно выступил вперёд, точнее говоря - выдвинулся в сторону кормы, поставив жаровню себе под ноги. Воздух со свистом проходил через огромные ноздри карапа, а необъятное его брюхо вздымалось в такт тяжёлому дыханию. Шесть толстых пальцев его правой руки крепко сжимали огромный, увенчанный высушенной человеческой головой посох. Он опустил посох, дотронулся жутким навершием до жаровни, дерево задымило и вдруг неестественно ярко вспыхнуло оранжевым, так, что зловещие блики заиграли в окружавшей нас воде. Из огромного рта колдуна сиплым басом полились слова заклинания на древнем языке. Перед тем, как за мной с лязгом закрылся палубный люк, я успел расслышать:

- Мига, мига петала, мезо апо дитика...

Оба капитана заняли свои места. Скванак-Ан приказал выключить все наружные камеры и опустить щиты, за обстановкой следил только пост радиолокационной станции. Вскоре многие из находившихся в рубке почувствовали себя плохо, хотя мы не видели, что происходит снаружи, до нас лишь доносились звуки и колебания корпуса - как будто прогрохотал далёкий гром, а корпус "Киклопа" несколько раз качнулся, как от набежавшей волны. Я тоже ощутил вначале странное недомогание, а потом вдруг на меня навалился беспричинный страх. Словно дух мой заблудился на краю безумия и затем замер, упал и сморщился, раздавленный гнётом ужаса... Я понял тогда по лицам своих товарищей, что и они чувствуют нечто схожее. Лишь Озавак-Ан остался невозмутим, во всяком случае, внешне. Путра-Хар обмяк в своём кресле, повиснув на захватах - он был в обмороке. Спустя несколько минут всё это закончилось: похоже, что колдун дочитал заклинание. Было слышно, как он ходит по верхней палубе, гремя огромными сапогами, а затем он постучал своим посохом о люк. Тогда мы включили камеры, подняли щиты и открыли электрозамки палубного люка. Я один выходил встречать колдуна. Хотя никакого страха я уже не испытывал, ноги мои при этом дрожали, а колени норовили подогнуться. Карап показался мне вполне бодрым. Прогоревшую к тому моменту жаровню он на моих глазах отправил за борт пинком своего огромного сапога. Я этому не удивился - решил, что так и положено по их колдовским правилам. Он сказал только: "Теперь же терпеливо ждите до полуночи, храбрые мореходы", после чего попросил проводить его в каюту, что я и сделал. В каюте Арзы карап поставил свой посох в свободный угол и не раздеваясь, прямо в сапогах, залёг на отдельную койку, предназначенную для тяжело больных. Не успел я уйти, как колдун оглушительно захрапел. Я вернулся в рубку и доложил обо всём капитанам (про храп, конечно, не стал говорить).

Мы не могли оценить эффективность магической атаки карапа без тщательной разведки, хотя бы воздушной. Низколетящие цели в районе речного устья всё ещё отмечались нашей радиолокационной станцией. На всякий случай, "Киклоп-4" прошёл ещё на милю вверх по течению, миновав большую излучину - чтобы оказаться подальше от демонических ракет. За излучиной мы решили переждать, так как опасались, как бы карап своими действиями не растревожил нашего противника. Хотя моя вахта давно закончилась, а на постах должны были остаться Озавак-Ан со штурманом и Такетэном, ни я, и никто другой, не покинули рубку - все офицеры и доктор ждали полуночи. В полночь Скванак-Ан послал Заботливого Арзу за карапским колдуном. Хотя в медпункте есть громкая связь, она отключена по умолчанию, при вызове из рубки там лишь загорается лампочка и звучит негромкий зуммер - чтобы Арза сам вышел на связь, если не занят и может говорить. Поэтому вызвать доктора можно, а вот позвать так карапа никак не получится. Ждали мы их довольно долго: карап передвигается по судну медленно, здесь ему тесно, во многих местах ему приходится пригибаться и беречь голову, а через двери в тамбуре он вообще протискивается, рискуя застрять. Но в конце концов они явились. Колдун был без посоха и с заспанным лицом. Протиснувшись в рубку, он сразу же заявил:

- Заклятие в этот час пребывает в полной своей силе, демоны и их смертоносные машины расслаблены и скованы, и посему вы должны не мешкая, без какого-либо промедления, устремить свой грозный корабль прочь из этого места. Правьте в океан, храбрые мореходы, в бескрайние просторы солёных волн, что ртутью блещут под благолепным ликом Селены! Путь туда отныне свободен!

Капитаны не заставили себя ждать, отдав соответствующий приказ. Взвыли вентиляторы, взметнув облако брызг, "Киклоп-4" быстро разогнался и поднялся на экран. Пролетая на поворотах реки почти впритирку к заросшим кустарником берегам, мы смогли набрать нашу максимальную скорость, как если бы разгонялись на прямом участке. Можно сказать, что все огневые средства "Киклопа", за исключением так и оставшегося незаправленным "жала", были приведены в полную готовность - то есть обе скорострельные пушки, снаряжённые зажигательными снарядами, были готовы в любое мгновение открыть огонь по демоническим машинам. Мы понимали, что если эта схватка состоится, скорее всего, она станет для нас последней... Но путь действительно оказался свободным: противник нам не встретился, и наша радиолокационная станция не видела никаких воздушных целей. Колдуну удалось выполнить обещанное! Возможно, на странные толстые дымящие ракеты его заклинание подействовало потому, что эти аппараты отчасти живые. Но ведь одно дело, когда карап свалил меня с ног в доме Виланки, и совсем другое "расслабить и сковать" то, что растерзало целый подводный крейсер с такой же лёгкостью, как лесной кучин тростниковую крысу. О, Близнецы, мощная боевая магия и правда существует, и это просто невероятно!..

И всё-таки сомнения и дурные предчувствия не оставляют меня. Что же в итоге принёс нам карапский посох, найденный мной на злополучном подводном крейсере: проклятье или благословение? Привёл он к нам могучего союзника или привлёк хитрого злодея?

Гл.V. Проклятая "Компра"

В своём стремлении к желанной цели
положись на случай, и он посмеётся над тобой;
положись на чувства, и они обманут тебя;
положись на логику разума, и она ошибётся;
положись на веру, и тогда ты, наконец, поймёшь,
что цель твоя иллюзорна, а стремление тщетно.

(Книга Истины пророков-близнецов)

Дольфины! И всё-таки мы встретили их! Где-то в глубине души я надеялся, что моя 13-я боевая вахта доставит мне радость, принеся благоприятный знак от Богов, так оно и вышло: ведь 13 - число обновления, оно связывает нас с новым циклом или поворотом судьбы! Ночь мы шли над притихшими волнами самым полным ходом, а с утра сбавили ход до малого и легли на брюхо, готовясь на весь световой день уйти на глубину. Погода стояла пасмурная, то и дело принимался лить дождь. Пост акустика даже в такой ситуации засёк звуки, которые издавали дольфины, и сидевший за этим постом Такетэн-Хар вывел их на громкую связь. Некоторые звуки были похожи на скрип кожаных мехов, другие - на птичий щебет, а иногда к ним присоединялось что-то вроде протяжного пения. Скванак-Ан приказал ещё сбавить обороты вентиляторов, чтобы все могли лучше расслышать эти звуки, и дождь будто нарочно перестал, и вот тут-то камера правого борта показала, как недалеко от "Киклопа" похожие на огромных рыб морские твари резво выпрыгивают из воды и вновь ныряют. Уже в тот момент сердце моё замерло в предчувствии божественного знака! Поначалу в рубке заговорили, конечно, о ксариасах, но это оказались существа со странными длинными носами и крутыми лбами, и двигались они невероятно быстро. На скорости около 30 узлов они выскакивали из воды, порой пролетая несколько гексаподов по воздуху, а иногда взмывая вертикально в небо, при этом вращаясь всем телом, и вновь ныряли и выныривали. Очевидно, они делали это ради собственного удовольствия! Разглядев их подробно на экранах своих мониторов, мы поняли, кто это, капитан отдал приказ сменить курс, и вскоре стадо легендарных морских зверей нагнало нас и поплыло рядом. Дольфинов оказалось не меньше сотни, они не боялись "Киклопа" и не пытались его атаковать; они будто заигрывали с нами - в точности, как это описано в легендах! А ещё в легендах говорится, что люди когда-то дружили с дольфинами, плавали вместе с ними в океане, цепляясь за их спинной плавник, и что эти умные и добрые морские звери умели лечить людей от разных недугов... С четверть часа мы наслаждались созерцанием их прыжков - на мониторах и через окно рубки, а затем "Киклоп-4" погрузился и продолжил свой путь на юг под водой. Боги, я благодарен вам за эту встречу!

С этой вахты я начал всё записывать в новую тетрадь, потому что предыдущая почти уже закончилась, и я отложил её, оставив несколько чистых страниц в конце для правок и дополнений.

Близится мой 15-й день рождения. Если не считать дольфинов и побаливающего иногда плеча, в остальном моя служба на "Киклопе-4" вошла в привычное русло флотской рутины. Только раньше я этой рутины тяготился, а теперь простые обязанности и наряды кажутся мне чуть ли не отдыхом и приятным времяпрепровождением. При этом я рад ещё тому, что попал в малочисленный экипаж, так как по своему характеру я во многом остаюсь человеком гражданским и строгое соблюдение армейского распорядка легло бы на меня тяжким бременем. На больших кораблях, где численность экипажа составляют сотни и тысячи человек, соблюдается такой распорядок. Ежедневные коллективные мероприятия вроде поверки, приборки, помывки, питания, также и многие другие обязательны и осуществляются по расписанию. У нас в армии это вызвано по большей части стремлением никого не обделить вниманием, а вот в Альянсе подобные мероприятия проводятся с целью укрепления дисциплины, ведь там с этим вечные проблемы. В их армии младшие по рангу подчиняются старшим из страха наказания, которое, особенно в боевой обстановке, может быть скорым, жестоким и даже смертельным. Всё потому, что разум малаянцев и их союзников не просвещён Учением. В нашей же армии таких наказаний вообще нет, а подчинение старшим основано на уважении к их достоинствам, таким, справедливость и доблесть, а также к их знаниям и опыту. И ещё в армии Альянса не парные, как у нас, а только одиночные командиры, а одной рукой не распутать сложный узел. В армейских подразделениях нашего врага обычны ежедневная муштра, унижения со стороны старших, дисциплинарные наказания и насаждение пропагандистской лжи. К тому же, совместное мытьё, питание и проживание в тесных кубриках или казармах способствуют вспышкам заболеваний. Вы наверняка помните, как сразу на нескольких базах противника в самом начале войны вспыхнула эпидемия печиша. Вскоре она перекинулась и на некоторые корабли. В итоге умерли тысячи солдат, матросов и офицеров. Малаянцы тогда свалили это на нас, обвинив в применении бактериологического оружия. А у нас даже нет такого на вооружении! Нашим базам, во всяком случае тем, что расположены в высоких широтах, эпидемии не страшны: там не только слишком холодно для подобной заразы, но и в избытке чистый воздух и чистая вода. На кораблях нашего флота условия жизни соответствуют разумным санитарным нормам, мы не держим людей в стеснённых условиях и не заставляем есть тухлую рыбу из железных банок. Кубрики у нас достаточно просторные, а братья хетхи снабжают наших моряков качественным и здоровым питанием.

В эту вахту я проверял судовые средства связи, и тут мне отчасти помог Такетэн-Хар. Хотя я этого опасался, в этот раз его не назначили надо мной старшим и он держал себя в лицемерных рамках напускной скромности. Специалист Такетэн, конечно, первостатейный, однако мы с Муштаком, даже не имея такого образования, и без него справимся почти с любым нарядом офицера-электромеханика.

Ещё мы продолжаем разбирать склад. Предстоит освободить целое помещение под матросским кубриком и оборудовать его койками, чтобы разместить там малаянцев с "Прыжка Компры". Лишних коек у нас, конечно, нет, их придётся изготовить из подручных материалов, точнее, переделать под койки складские стеллажи. Также нужно что-то придумать с дополнительным обогревом, так как наш путь в Симбхалу будет проходить поздней осенью через приполярные воды, а склад не так хорошо обогревается, как кубрик и каюты, и зимней одежды у малаянских моряков не бывает, а нашей на всех не хватит. Хвала Хардугу, я этим не буду заниматься - для этого под начало того же Такетэна отрядили четверых матросов. Не иначе, как собранная им наспех жаровня сыграла роль в этом назначении. По нему теперь видно, как он этому рад - и тому, что у него самая большая команда, пусть и временная, и самой возможности всласть накомандоваться! Истинно сказано: достойный человек не пожелает власти над другими, ибо власть это яд для души и лишь самые стойкие способны принимать его без вреда.

Представляю, что здесь начнётся, когда экипаж удвоится за счёт людей с "Прыжка Компры". Очереди появятся не только на помывку, но и в гальюн (их у нас два, как и душевых), возрастёт и количество мусора, а у доктора станет столько пациентов, что карапа из медпункта придётся куда-то переселить. Интересно, они уже решили, куда? Надеюсь, не к нам с Ибильзой (смилуйся над нами, о Ардуг!). Системы очистки воздуха точно не справятся с удвоением экипажа, поэтому наше пребывание на глубине будет ограничено (я примерно прикинул) 6-7 часами. Этого недостаточно, чтобы скрываться под водой всё светлое время суток, но мы и не знаем, насколько вообще эффективен такой манёвр: ракеты демонов над нами больше не летают, а их корабли наверняка обладают чем-то вроде радиолокационных станций и на поверхности одинаково легко обнаружат нас как днём, так и ночью. Возможно, "Киклопу" стоит выныривать лишь для того, чтобы продувать помещения свежим воздухом. Опять же, подобная перспектива меня не радует.

Наш корабельный врач Заботливый Арза родился на юге, в рыбацком поселении, если не сказать в деревне, молодость провёл в небольшом городке, где работал фельдшером, а учиться медицине ездил в портовый Самут - то есть док изначально по образованию именно военный врач, закончил Самутскую медакадемию. "Заботливый" - это не Честное имя Арзы, точнее, оно не официальное, по судовым документам он Арза-Лаш, а имя Заботливый он получил ещё до войны, когда работал фельдшером. Впервые я встретил нашего доктора даже раньше, чем увидел "Киклоп-4". На базе все мы проходили регулярные медосмотры и Арза был одним из тех, кто их проводил. Тогда я и узнал, что он Заботливый Арза - об этом говорили толпившиеся в ожидании осмотра моряки. Должен засвидетельствовать, что Арза полностью соответствует этому имени. Он заботится обо всём экипаже и внимательно относится к больным и раненым. Я не сразу это уяснил. В начале моей службы на "Киклопе", когда я приставал к нему со своим недомоганием из-за перепадов давления, док показался мне хладнокровным и циничным. Я решил, что он просто отмахнулся от меня, не проявив должной заботы. Теперь я полностью признаю, что был неправ! У Арзы богатый опыт работы с моряками и он прекрасно понимал, что мои проблемы временны и через несколько суток я про них забуду. Именно это он и пытался мне объяснить. А я не хотел его слушать. Не знаю, стоит ли перед ним извиняться, ведь он явно не в обиде на меня... Когда настанут, наконец, мирные времена, я очень надеюсь, что не потеряю с ним связи и наша дружба продолжится.

Вчера вечером за партией в пуговицы доктор рассказал очередную забавную историю, которая случилась в начале его службы на флоте с его первым экипажем: про толстого лоцмана. Несложно догадаться, что вспомнить лоцмана и этот случай Арзу вдохновил взятый три дня назад на борт карап. А я рассудил, что в честь моей 13 вахты и на свежую голову стоит это записать. История попроще той, что я записал в прошлый раз, но зато её смело можно отнести к флотским байкам.

Вот она.

С началом войны Заботливому Арзе пришлось оставить работу в госпитале, так как его призвали служить во флот. Первое его судно - десантный корабль - было укомплектовано неопытным ещё экипажем, поэтому вместо боевых операций они занимались челночными транспортными рейсами, перебрасывая наши гарнизоны, оборудование и даже гражданских беженцев из южных провинций, которые мы тогда теряли одну за другой, в более спокойные и защищённые районы на севере. Часто те места, откуда они забирали людей и грузы, были плохо оборудованы для приёма судов, а то и вовсе представляли собой дикий берег, а времени на погрузку отводился минимум. Судоходную карту такого места не всегда можно было найти, поэтому командование флота набирало лоцманов из местных моряков, в основном отставных гражданских. Это к тому, что к лоцманам экипаж привык, и не воспринимал их как что-то диковинное. Однажды их судну, уже частично загруженному, пришлось забирать военный груз и беженцев из приморского городка, расположенного у южного устья пролива Аранк. После знаменитой битвы, а точнее, после разгрома флота Альянса, наши соорудили там временную базу, но просуществовала она недолго, и как раз её предстояло эвакуировать десантному кораблю. Для проводки по проливу им прислали очередного лоцмана - бывшего штурмана с торгового парусника, возрастом под 40 лет и необычайно толстого - по заверению самого Арзы, своей тучностью отставной штурман не уступил бы иному клерикальному скопцу. Док тогда осмотрел прибывшего лоцмана и под благовидным предлогом взвесил. Обычный вес крепкого взрослого мужчины - два таланта (мой, к примеру, и того меньше), а при взвешивании лоцмана стрелка весов, градуированная до пяти талантов, упёрлась в максимальную отметку и едва не погнулась! При этом толстяк живо двигался и для своего возраста обладал завидным здоровьем.

Думаю, все представляют себе двухпалубный десантный корабль: нижняя палуба сплошная, с фальшбортами и откидными аппарелями, а верхнюю, приподнятую на балочных конструкциях гексапода на 2 над нижней, делит на две неравные половины судовая надстройка с ходовой рубкой, имеющей по бокам крылья-балконы. Часть верхней палубы от надстройки до носа обычно занята орудийными башнями и ракетными установками, а та часть, которая позади надстройки, представляет собой площадку под дирижабль. Дирижаблем их десантник не был укомплектован, а из вооружения стояли только одна пушка и один противовоздушный комплекс, так что обе части верхней палубы использовались как грузовые. В городке десантник благополучно причалил, опустил аппарели, и на него загрузилось сотни три беженцев и актов 200 груза. Людей разместили на нижней палубе, туда же заехало несколько военных грузовиков, а на верхнюю палубу подняли судовыми кранами то, что не поместилось внизу. Когда загружали верхнюю палубу, вахтенный капитан переживал за остойчивость судна, но в итоге груз туда поместили незначительный, распределили и закрепили как следует, кэп успокоился, судно отчалило и пошло тем узким проливом - ведомое толстым лоцманом.

Как только десантник начал движение, лоцман этот, вооружившись биноклем и прибором связи, принялся переходить то на одно крыло рубки, то на другое - в зависимости от того, ближе к какому из берегов пролегал фарватер, и высматривал он оттуда даже не отмеченные буями рифы, банки или мели, а корпуса судов, затонувших в результате как Аранкской битвы, так и последующих авианалётов - эти корпуса по спокойной воде хорошо было видно сверху. Хотя их оттаскивали к берегу подальше от фарватера, они имели свойство перемещаться с приливами и течениями. Собственно говоря, из-за этих помех лоцмана в тот раз и прислали. Морякам всегда тяжело смотреть на останки кораблей: каждый понимает, что и его судно в любой час может оказаться на месте тех, что стали теперь лишь помехами судоходству. Так что и без того неважное настроение у уставшего от работы на жаре экипажа при виде подобного зрелища вовсе испортилось...

По набережным городка толпились люди, среди которых было много провожающих - тех, у кого на этом десантном корабле уплывали на север родственники или друзья. И вот все присутствующие в рубке наблюдают такую картину: лоцман идёт на правое крыло, и вскоре судно начинает изрядно кренить на правый борт. Поначалу никто не связал крен судна с лоцманом: в рубке решили, что причина всё же в неудачном распределении груза. Но вот толстяк переходит на левое крыло, и судно вслед за этим получает крен на левый борт. Мало того, собравшиеся на берегах горожане, как только судно наклоняется в их сторону, принимаются отчаянно махать всем, чем придётся, кричать и подавать какие-то знаки! Когда городская застройка закончилась, пролив расширился, лоцман вернулся в рубку и судно перестало кренить. Но водоизмещение у десантника больше 10 тысяч актов! Сколько бы ни весил лоцман... Что только не передумали в рубке, как только не гадали: и про смещение груза, и про попутную волну, и даже про критическую остойчивость и эффект рычага, однако потребовать объяснений от самого лоцмана не решились, побоявшись прослыть невеждами в глазах бывалого моряка. Тем временем десантник прошёл широкую часть Аранка и вновь вошёл в узкую. Там опять по берегам собрались провожающие, а толстяк с биноклем вновь принялся переходить то на одно крыло рубки, то на другое, высматривая в воде препятствия. И это повторялось раз за разом: на какой стороне появлялся толстый лоцман, на ту сторону у судна случался крен... В общем, команда десантного корабля, наблюдавшая за хождениями лоцмана, пребывала в недоумении и замешательстве. А толстяка, похоже, эта ситуация нисколько не смущала, он спокойно выполнял свои обязанности так, как будто крен огромного судна под ним - дело обычное...

Пролив в итоге миновали благополучно и за лоцманом пришла лодка, чтобы увезти его домой. Никто так и не решился испросить у него объяснений по поводу странного поведения судна, и толстяк, выполнив свою работу, молча покинул десантный корабль.

Они уже шли в открытом море, а члены команды в рубке всё никак не могли успокоиться, теряясь в догадках. Когда, наконец, к ним поднялся один из офицеров, нёсших вахту на нижней палубе, он услышал от своих товарищей совсем уж жуткую и суеверную версию: что де лоцман этот послан не командованием флота, а самим чернобородым Ардугом, чтобы вернуть должок за потопленный флот Альянса. И что стараниями толстого лоцмана в Аранке перевёрнуто уже немало наших судов - именно их корпуса лежат теперь на дне по сторонам от фарватера. Население городка отлично об этом осведомлено и собралось по берегам, чтобы поглазеть, как перевернётся и затонет очередное судно... Выслушав такое, офицер с нижней палубы, как говорится, свалился под штурвал. Он-то и объяснил, сотрясаясь от смеха, что на деле всё было проще простого: беженцы на нижней палубе, в точности как и лоцман, переходили к тому борту, который в данный момент был ближе к берегу. Только высматривали они, конечно, не затонувшие суда, а пришедших их проводить родственников и друзей, и обе стороны при этом усердно махали друг другу руками, платками и шапками и что-то кричали. Из рубки не могли видеть, что происходит на нижней палубе, но именно перемещение там сотен людей с борта на борт и давало этот крен. Как только берега опустели, беженцы угомонились и судно перестало крениться.

Так озадаченную команду десантника озарило Второе удовольствие Хардуга!

Мне интересно, до чего бы ещё додумались офицеры этого судна, если бы при прохождении пролива никто из их команды не нёс вахту на нижней палубе?..

Арза отличный рассказчик, и он так уморительно изображал толстого лоцмана, не вставая даже с кресла, на котором сидел, что мы с Жалящим в Нос нахохотались над его рассказом до резях в животе.

14-я боевая вахта

Половину пути до острова-птицы мы миновали прошедшей ночью, так и не встретив противника. Означает ли это, что тактика такого передвижения - подводного днём и скоростного надводного по ночам - обеспечивает нам необходимую скрытность? Или этот район океана пуст?.. Впрочем, пуст и весь этот мир. В судовом журнале "Копья Ксифии" содержатся дополнительные сведения на этот счёт. Разумеется, они прослушали те же радиодиапазоны, что и я, и ничего обнадёживающего не услышали. Но у такого большого судна, как подводный крейсер Альянса, имеется оборудование для глубоководной связи на сверхдлинных волнах, и записи в их журнале свидетельствовали, что после исчезновения Смутного Купола им не удалось установить связь с другими подводными судами, а сигналы от наземных станций пропали. Если не ошибается наша разведка, таких станций у малаянцев всего три, и ещё две у нас. Однако приёмник "Ксифии" не принимал сообщений ни от одной из них. Наверняка всё это озадачило экипаж крейсера, нет сомнений, что они обсуждали возможные причины молчания эфира, но про подобные обсуждения в судовом журнале, конечно, ничего писать не положено.

Я опять не выспался. Ещё затемно, задолго до моей вахты, резкие звуки тревоги подняли весь наш экипаж. Офицеры, отдыхавшие от вахты, срочно явились в рубку, а матросы заняли места по боевому расписанию в других помещениях ракетоносца. Было пасмурно, но наша радиолокационная станция показала несколько воздушных целей, идущих, судя по всему, выше облаков. Вскоре эти цели слились со сплошной облачностью, протянувшейся широкой полосой от восточного горизонта до западного, после чего тревогу сочли ложной. "Но не пропадать же добру", - решили наши начальники, и так ложная тревога обернулась учебной. Матросы отрабатывали тушение пожара и латание пробоины в техническом отсеке, а нам Дважды Рождённый устроил ночные стрельбы по надувным мишеням, которые были заранее сброшены за борт. Стреляли из пушек только бронебойными - этих снарядов у нас в избытке и их теперь нет смысла особо экономить. Во время стрельбы "Киклоп-4" резко и непредсказуемо маневрировал, меняя скорость и курс, чтобы такое упражнение не показалось нам слишком простым. Давненько я не стрелял из пушки, но когда черёд дошёл до меня, с задачей я отлично справился. Правда, теперь меня не покидает чувство, что мне просто повезло. В Академии войсковой разведки такое же чувство у меня возникало после успешной сдачи какого-нибудь особенно сложного и ответственного экзамена.

Учения обеспокоили карапского колдуна. В разгар стрельб он без спроса заявился в рубку, да ещё со своим огромным посохом, и стал что-то бормотать про чутких демонов, чьё внимание не стоит привлекать громкими звуками и вспышками... Нам это показалось смешным, ведь традиционно считается, что вспышки и громкие звуки как раз отпугивают демонов. Да никаких демонов в округе и нет: воздушные цели больше не объявлялись, а океан полон лишь естественными шумами. Скванак-Ан холодным тоном попросил колдуна удалиться и больше не приходить в рубку без приглашения.

Шутки шутками, но мы помним, что где-то в этом мире присутствует грозный противник с разрушительным оружием и неизвестной нам тактикой. Изувеченный крейсер Альянса и его экипаж, погибший в последнем порыве отчаянной храбрости, не дают нам забыть об опасности. И хотя мы всячески стремимся избегать контакта с неведомым "безликим воинством", мы должны быть готовы к его нападению в любой момент. Отрадно, что наш радар видит демонические машины, и нами ещё не тронут запас зажигательных снарядов... И всё же я надеюсь, что такой контакт никогда не произойдёт.

За прошедшие четверо суток раны мои совсем затянулись и почти не беспокоят, хотя доктор пока ещё регулярно меняет мне повязки. Я, конечно, опасался, что раны воспалятся из-за того, что в них изначально попала та самая отвратительная маслянистая субстанция, но всё обошлось. На самом деле я не чувствовал себя лучше с того дня, как впервые ступил на борт "Киклопа-4". И теперь, как никогда до этого, во мне горит желание добраться до Арктиды, найти там Виланку и спасти её. Если карап не исчезнет с "Киклопа", воспользовавшись подлым колдовским приёмом, позволяющим ему проходить сквозь стены и мгновенно перемещаться с места на место, я не слезу с него, пока не увижу вновь похищенную девушку. Но если раньше я отчасти доверял тому, что говорил мне карапский колдун, то теперь нисколько ему не верю. Мне теперь известно, что у него свой интерес на острове-птице. Во всём этом замешана мистика, но куда же колдунам без мистики!

Ещё при первой нашей встрече карап обмолвился, что ищет здесь женщину по имени Гойтея. Хотя он не смог найти её на "Копье Ксифии", тем не менее Гойтея, по его убеждению, должна быть где-то на этой опустевшей Гее, причём на одном из кораблей. "Кто она такая? - удивлялся я. - Неужели с нами в это мир попала одна из лётчиц "Молний Ардуга"? Зачем она колдуну понадобилась? С чего он вообще взял, что эта женщина в этом мире, и непременно на корабле? Почему он не может определиться с конкретным судном или местом? Это полная нелепица..." Я поделился своими сомнениями с Ибильзой, и ещё я высказал ему опасение, что колдун может пытаться манипулировать нашими капитанами. Разумеется, я не обмолвился ни словом про наш разговор со Слышащим Движение мотористом, ведь это почти наверняка привело бы к серьёзному конфликту в экипаже. И тогда мой друг поведал мне о том, что узнал во время вахты в рубке из беседы наших капитанов. Оказывается, не найдя Гойтею на "Копье Ксифии", карап уповает теперь на малаянский авианосец. То, что мы не встретили там никакой женщины, его ничуть не смущает. Ибильза думает, что наш злобный пассажир выведал что-то у самих капитанов. Они упоминали судовой журнал "Прыжка Компры" в связи со всей этой историей, и если в том журнале и правда было что-то про искомую карапом женщину... В таком случае колдун действительно мог как-то повлиять на капитанов, чтобы те приняли благородное, но не самое очевидное и, главное, выгодное ему решение - забрать с острова малаянский экипаж! Ибильза ещё упомянул, что Скванак-Ан не очень-то доволен присутствием на борту такого чужака, и он не прочь при первых же признаках враждебности со стороны карапа бросить того в море... Мой друг даже не представляет, насколько эти сведения для меня важны! И теперь я по-другому смотрю на то, что сказал мне в реакторном отсеке Путра-Хар. Если рассудить, картина событий складывается в пользу его слов! Карап был на разорённом демонами малаянском крейсере, там я подобрал посох, после чего этот арктический колдун повстречался нам в сотнях миль от крейсера на первом же нашем заходе к берегу. При этом он не сидел на том берегу в ожидании - он плыл нам навстречу. Случайность?.. Даже если по берегам здесь полно карапов, к нам-то выплыл именно хозяин найденного посоха. Теперь вот наши капитаны решили взять на борт остатки экипажа "Компры" - из благородных побуждений, и тут же выясняется, что у этого экипажа могут быть важные для карапа сведения. Совпадение? Что-то мне не особо верится в такие случайности и совпадения...

Конечно, мы заключили союз с лживым и лицемерным созданием, разум которого извращён и погружён во тьму, но можно не сомневаться, что рано или поздно всё разъяснится, ведь Хардуг Праведный учит нас: Истину часто хоронят под толстым слоем лжи, и думают, что ей уже никогда не выбраться наружу. Но как семя прорастает сквозь твёрдую почву, так и истина пробьётся через пласты неправды, и рано или поздно, но обязательно появится на свет. Я верю капитанам и я не стану разоблачать интриги карапского колдуна, пока не увижу в его действиях явную угрозу. Только если у меня появятся убедительные доказательства его враждебных намерений, я немедленно об этом доложу. А пока, помимо долга службы, у меня есть заветная цель - Виланка, и я намерен дойти до этой цели. Перед вахтой мне удалось подловить момент, когда Заботливый Арза отлучился из своей каюты, и я отправился в медпункт, чтобы выяснить наконец, что наш карап знает о её похищении. И хотя формально колдун сдержал своё обещание, я теперь уверен, что он если не врёт, то многого не договаривает.

Когда я вошёл, карапский колдун сидел, вернее будет сказать полулежал, прямо на полу, точнее, на двух положенных один на другой матрацах, - очевидно, что его обширному седалищу наши стулья и кресла безнадёжно малы. Впрочем, ему вообще неудобно на нашем корабле. По словам доктора, наш огромный гость часто жалуется, что его тяготит пребывание в "в тесном и душном чреве убийственной машины", при каждом случае он просится наружу, подышать на верхней палубе, и он остаётся с нами лишь поскольку не видит для себя иного выхода. Ну и на том спасибо... К себе карап прижимал полупустой мешок с сухарями, а рядом на полу стояли огромная бутыль, тоже наполовину пустая, и тазик с ручкой, из которого он мог пить составленный для него Заботливым Арзой слабоалкогольный напиток. Однако при мне колдун не пил, лишь запах этого пойла вперемежку с кишечными газами заполнял весь медпункт. Время от времени колдун запускал в мешок шестипалую ладонь, доставал горсть сухарей, а затем двумя пальцами другой руки как щипцами брал из этой горсти по несколько сухариков и отправлял в свой пещероподобный рот, обрамлённый косичками безобразной бороды. В детстве я слышал, что эти бороды не настоящие, а вроде париков, но теперь лично убедился, что широкое лицо карапов достаточно щедро плодородит волосами, чтобы иметь собственную длинную и густую бороду. Я хорошо запомнил наш разговор, поскольку он был для меня необычайно важен, и воспроизвожу его по памяти довольно точно.

Только увидев меня, карап не стал разводить церемоний и сразу перешёл к главной теме.

- Юный мореход, - обратился он ко мне вполне сдержанным тоном, - Поскольку ты питаешь нежные чувства к деве по имени Виланка, и я ни мало не сомневаюсь, что чувства эти искренни и сильны, то по данной причине ты, безусловно, обязан так же искренне и сильно хотеть для той девы всяческого блага, в виде как крепкого телесного здравия, так и душевного благополучия, а равным образом, чтобы она имела в достатке личное счастье и удовлетворение потребных ей желаний. Но всё это Виланка в полной мере имеет в том месте, где ныне пребывает. Хочешь ли ты вызволить её из такового места и поместить в это, дни которого сочтены и где царствует лишь богомерзкая пагуба?

- Ты не обманешь меня, колдун! - в возмущении воскликнул я, поняв, что тот с первых слов пытается увести разговор в сторону и увильнуть от моих справедливых требований. - Ты или поможешь мне вернуть Виланку домой, или я сам сделаю это, без твоего участия. Никакой плен не может быть лучше свободы! Вы похитили девушку из её дома, насильно вырвали из круга семьи. И я прекрасно знаю, что вы делаете со своими пленниками!

- Юноша, твоя горячность мне понятна и подобные упрёки в наш адрес, увы, слышать мне не внове. Но горячность плохой советчик и ты торопишься с выводами и потому вновь заблуждаешься, - всё так же спокойно возразил мне карап, после чего закинул в рот очередную порцию сухарей. Я подумал, что он нарочно хочет разозлить меня, только не понимал, зачем ему это.

Похрустев немного сухарями, колдун продолжил:

- Дева, о которой мы говорим, Виланка, была вовсе не похищена, но спасена. Изнурённая тяжким недугом, она уже стояла на берегу реки несбывшихся клятв в ожидании мрачного сына ночи, когда, по мольбе её матери, я забрал эту деву в свою обитель и бережно выходил, словно собственное дитя. Ныне же она пребывает в истинно добрейшем и надёжнейшем месте, под опёкой заботливых и могущественных благодетелей.

То есть карап попытался меня убедить, будто это его я застал в том доме с Виланкой на руках. Ещё одно совпадение?.. Ну уж нет, я не настолько наивен. Тогда я окончательно уверился, что всё произошедшее с участием колдуна, начиная с находки мной его посоха - отлично режиссированный и исполненный им спектакль. И разыграл он его с целью получить власть над нашим судном и использовать нас в своих целях - скорее всего, найти Гойтею и добраться до своей Симбхалы. Теперь же он, разглядев моё слабое место, пытается так по-плутовски мне подыграть, чтобы набить себе цену и через это влиять на мои поступки... Я вдруг в ужасающе ярких красках представил, какая страшная участь ожидает тех несчастных, что попадают в жирные лапы вонючих пещерных людоедов. И что могут сделать с юной невинной Виланкой эти "заботливые благодетели"... "О, Близнецы, есть ли вообще какие-то пределы хитрости, жестокости и коварству карапов?! - гнев вспыхнул во мне, я готов был придушить колдуна, хотя мои ладони вряд ли способны объять столь толстую шею. - Но что он говорил о Виланке? Это правда?.." Сердце моё невольно сжалось, вытолкнув весь гнев вон.

- Ты говоришь, Виланка была при смерти? Но почему? Чем она болела? Или она была ранена во время атаки на город? - спросил я в волнении. - Скажи, что с ней случилось?

- Не беспокойся о том вовсе, радетельный юноша, ибо обсуждаемая нами дева, вследствие моих усердных стараний, а равно благодаря заботе и участию упомянутых мною благодетелей - величайших магов Вселенной - пребывает в основательном здравии, и ныне с той девой всё обстоит без сомнения благополучно. Однако, к моему стыду и прискорбию, я не могу того же сказать о её младенце брате и несчастной их матери, состояние которых мне неведомо, и которых, не смотря на всё те же усердные старания, мне не удалось отыскать на просторах этих бескрайних и неведомых вод...

Я, конечно, не ожидал такого поворота, растерялся, и до меня не сразу дошло, что колдун приплёл к нашему разговору ещё и близких Виланки...

- То есть ты хочешь сказать, что Гойтея, которую ты пытаешься разыскать, это мать Виланки? И она сюда попала не одна, а с младшим сыном?.. Но как ты вообще узнал, что они оба находятся в этом мире? - вновь собравшись с мыслями, спросил я у колдуна, хотя прекрасно понимал, что это глупо и что услышу в ответ очередную туманную нелепицу.

- Я владею практикой мантики наряду со многими другим тайными искусствами, о любознательнейший мореход, - важно заявил мне карап. - Должен заметить, что для данного рода практики всенепременно требуется, чтобы разыскиваемый предмет был хорошо знаком магу, только что не сродственен ему, в противном же случае точность подобных изысканий становится удручающе мала. Однако по причине того, что я имею с означенной Гойтеей весьма близкое знакомство, хотя бы и давнее, едва попав, помимо своей воли, в это место, я тотчас же прозрел, что она также пребывает здесь и путешествует со своим младенцем на большом корабле. Увы, я оказался не в состоянии разглядеть, каков именно из себя этот корабль и в каких водах мне его искать. Теперь же мы, если доподлинно уведомил меня ваш славнейший и мудрейший капитан, что зовётся Дважды Рождённым, плывём наконец к тому вожделенному мною кораблю...

Таким образом, карап фактически сознался в том, что у него есть свой интерес в нашей спасательной экспедиции. Было ли это очередной попыткой запутать меня и ввести в заблуждение?.. Впрочем, как бы он не путал меня и не хитрил, я уверен - наши капитаны лучше меня понимают сложившуюся ситуацию. Сказано Ардугом Ужасным: Горе тебе, хитрый и двуличный воин, если в открытом поединке встретишь ты противника честного и великодушного. Его честный и великодушный разум для тебя непостижим, тогда как твой противник будет видеть насквозь всю твою ложь. Капитаны же не только честны и великодушны, но и мудры, и в совершенстве знают своё дело. Они наверняка прекрасно понимают, что задумал колдун и на что он способен. И коль скоро они оставили карапа на борту и позволяют ему такие вольности, значит, наши с ним интересы во многом совпадают. С другой стороны, мне сами Боги указывают дорогу к моей любимой, и я не собираюсь упускать этот шанс, так же, как и уступать лицемерным увещеваниям карапского колдуна. Я твёрдо потребовал у него:

- Обещай, колдун, что проводишь меня к Виланке и дашь нам возможность поговорить, а затем позволишь ей самой выбрать свою судьбу. Самой! Без всяких твоих чар и других колдовских штучек!

Я хотел ещё добавить: "Учти, что не все довольны твоим присутствием на судне и имеется большой шанс, что тебя выкинут за борт". Но, как ни хотел надавить на колдуна, промолчал, сочтя такое давление бесчестным.

- В свою очередь, пылкий юноша, тебе не стоит сполна вверяться одним лишь собственным представлениям, ибо обстоятельства, в которых мы оказались, весьма непросты, так, что даже у меня отсутствует ясное видение того положения, в котором ныне пребываем здесь как мы, так и все, кого нити судьбы завели в этот не знавший Богов тупик.

Слова карапа так и сочились бесстыдным лицемерием. Без сомнения, он хитрый, изворотливый, подлый человек, за замысловатыми и внешне пристойными речами он скрывает непроглядную темноту своей сущности.

- Раз уж ты сам признался, что похитил её, - сказал я колдуну жёстко, - Ты должен знать точно, где она теперь, и ты меня к ней проведёшь, в то место, куда её поместили, будь то Симбхала или что-то другое. Если вам так уж нужен кто-то для людоедских опытов, возьмите меня, а её взамен отпустите! Или я лично будут свидетельствовать перед Богами о ваших злодеяниях!

- Не злодеяние вершится над Виланкой, но благо! - с притворным негодованием воскликнул колдун. При этом он так ярко, так убедительно изобразил попранную святость, что я на мгновение ему поверил. - Величайшие маги вознамерились разрешить Гею от пагубы Безликого Воинства, - продолжил он после небольшой паузы. - Я полагаю, их обряд не пошёл строго по предначертанному замыслу, либо же содеялось иное недоразумение. Именно так это, или как-либо иначе произошло, но Виланка, потребная им дева, чистая душой, ныне нисколько не относится ко мне, но лишь к тем магам. И ты, юноша, ни коим образом не сможешь её заменить.

И вновь колдун упомянул каких-то таинственных "величайших магов". Я решил, что так он называет некую высшую касту карапских колдунов, по поручению которых Виланка была похищена. Определённости в мои поиски это явно не вносило.

- Я не понимаю, к чему ты клонишь, колдун, - решительно заявил я ему, - Но я не сомневаюсь, что добьюсь своего.

- При данных обстоятельствах лучшим выбором для тебя, храбрый юноша, будет вовсе отказаться от заблуждающих твой разум предубеждений, и вслед за мудрыми твоими капитанами довериться мне хотя бы в той части, что относится к нашему вызволению из этого скорообречённого мира. Но для этого в далёкой Арктиде мы должны отыскать вход в Симбхалу, что при наличии такого корабля, как этот, не составит сколь-нибудь существенных трудов. Подземная страна, надо полагать, в этом мире также безлюдна, как и поверхность, но под внутренним светилом Обители Просветлённых не может быть демонов, что кишмя кишат здесь, зато в благолепном Агарти наверняка пребывает в целости и готовности Пирамида Странствий, что существует безотносительно времени и суть частица самой вечности. Этот божественный механизм и доставит нас домой.

Я довольно смутно представлял себе, о чём это говорил колдун, но под "пирамидой странствий" он имел в виду, очевидно, какое-то карапское устройство, возможно, их космический корабль, способный вернуть нас обратно. Ради этого, если следовать его плану, мы и должны попасть в подземную страну. Всё это, конечно, уж очень смахивает на плутовство, но я не представляю, что ещё мне остаётся делать, как не довериться безобразному, насквозь лживому колдуну. Не торчать же тут до тех пор, пока все мы не станем жертвами демонов, как несчастные моряки с "Копья Ксифии"?.. Я вспомнил то, что видел на подводном крейсере, и ощутил на себе удушливое веяние страха.

Но доберёмся ли мы до Арктиды?.. К северу от островов Европы лежат холодные воды Арктического моря, в районе полюса их гигантским полумесяцем обнимает этот промёрзший континент. Из-за ледяного хаоса и постоянных штормов навигация там невозможна. Огромные волны несут глыбы льда размером с гору и разбивают эти глыбы о неприступные скалистые берега. Большую часть северного континента составляют снежные поля, голые скалы и ледники. В незапамятные времена, если верить преданиям, по снежным полям Арктиды и по льдинам её морей бродили гигантские белые хищники - арктосы - давшие этому континенту название. Но теперь лишь кое-где по берегам, и только в светлый сезон, можно встретить северных птиц и диких фрагидов. Сейчас же на севере царствуют сумерки и тьма, а лик Гелиоса осветит безжизненные льды и скалы лишь через полгода. Это самый мрачный и опасный регион Геи. Где-то на дальнем краю тех вод, по заверениям карпа, расположен вход в легендарную глубинную страну...

В том, что карапский колдун проведёт нас в Симбхалу, я в этом почти не сомневаюсь. Я перестал удивляться чудесам тут, на этой Гее, после того, как видел машины демонов и стал свидетелем того, как их успешно заклял этот колдун. Но поможет ли он нам вернуться в родной мир? Выполнит ли своё обещание, или же все мы в итоге станем закуской к карапскому столу?

В последний момент, перед тем, как я покинул медпункт, я обернулся и вновь встретился с ним взглядом. И я вдруг прочёл в огромных выпученных глазах колдуна странное, я словно бы заглянул в его душу, как будто искра Хардуга вспыхнула и озарила на мгновение тёмную бездну, таящуюся в сердце этого создания. И там, на дне её, я увидел лишь печаль и тоску. Мне подумалось, что в нашем медпункте обосновался вовсе не подлый и жестокий карапский колдун, а страдающий от излишнего веса и клаустрофобии, измученный и беспомощный старик. А я был с ним так резок и холоден! Волна горького раскаяния неожиданно захлестнула меня... но лишь на пару мгновений. Судите сами, разве могло родиться в коварной душе карапа что-то иное, помимо злобы, хитрости и притворства? "Он опять пытается меня заморочить, это его колдовские штучки!" - понял я, и в следующую секунду взял себя в руки. Записываю про это, хотя, скорее всего, всё это мне просто почудилось.

15-я боевая вахта

Погода портится. Усиливается северо-восточный ветер и, похоже, мы застали здесь сезон дождей. Примерно до полудня видимость не превышала пары миль, и это нам на руку.

То, что мы сегодня узнали, всех нас повергло в скорбь, а вместо восемнадцати малаянцев мы взяли на борт всего троих... точнее даже двоих, потому что третий - вовсе не малаянец. О, Близнецы! Написать бы про всё случившееся так, чтобы ничего не упустить.

Ранним утром мы прибыли, наконец, к покинутому неделю назад архипелагу, и зашли в ту же бухту у большого острова, в которой останавливались ранее. Бухта закрыта от ветра с севера, запада и востока, поэтому, не смотря на ненастье, там было относительно спокойно. Нам показалось, что всё в этом месте осталось по-прежнему: исправно работал установленный моей командой курсовой радиомаяк, только дождь смыл почти все следы нашего пребывания на пляже. Нескольких матросов и двух офицеров, которые пожелали искупаться даже в такую погоду, отпустили на берег, остальные занялись подготовкой к приёму малаянцев. Только вот попытка сразу связаться с экипажем "Прыжка Компры" по радиостанции, отобранной у Каманга Гуена, мне не удалась - эфир упорно не отзывался. Дежуривший в рубке Скванак-Ан не хотел пугать малаянцев и провоцировать конфликт, заявившись к ним внезапно, но предупредить их о нашем визите по радио у меня не получилось. Я тогда предложил отправиться к ним в качестве парламентёра, но Скванак мне отказал. Он планировал дождаться хотя бы небольшого прояснения погоды, войти в залив на юге острова-птицы и приблизиться к лагерю медленно и поэтапно, периодически запуская в небо сигнальные ракеты, чтобы малаянские моряки в итоге заметили "Киклоп" издали и ответили на наши попытки с ними связаться.

Прояснение наметилось ближе к полудню, когда те члены нашей команды, которые сходили на берег, уже вернулись. Покидая берег, они обнаружили там, рядом с одним из наших старых кострищ, жестяную коробку, а в ней пластиковый пакет с зашифрованным посланием. Коробка была привязана к шесту, воткнутому в песок. К сожалению, птицы расклевали и коробку, и пакет, дождевая вода проникла внутрь, и часть послания, написанного килидоном на типографской бумаге, деформировалось, а краска расплылась.

Это, по-моему, самое неудачное заимствование, которое мы сделали у селенитов: стержни со специальными наконечниками, через которые при письме выдавливается чёрная или другая тёмная краска. Хотя в итоге получается, конечно, ярче и разборчивее, записи можно оставлять хоть на самой дешёвой бумаге, а если бумага достаточно плотная, чтобы краска не промокала её насквозь, то писать можно даже на обратной стороне листа, но насколько же сомнительны все эти преимущества! Письмо - не живопись, и насущная потребность оставить заметку в блокноте возникает порой весьма неожиданно. Руны всегда чертили стилом, а то и щипцами для еды. Во многих странах до сих пор принято затачивать ноготь большого, указательного или среднего пальцев и ими писать. Вообще, на писчей бумаге вы можете писать чем угодно, вот хоть патроном от "ферги", а теперь всё идёт к тому, что, помимо бумаги, придётся постоянно иметь под рукой ещё и заправленный краской килидон. Кое у кого из экипажа такие стержни есть - например, у Ибильзы, - но он им не пользуется, по-моему, он у него даже не заправлен. Я уже не говорю о том, что эти устройства часто ломаются и теряются. Они постоянно подтекают, а краска воняет и сильно пачкается, к тому же она быстро заканчивается - едва успеешь исписать десяток листов. В академии меня особенно раздражало, что после того, как сделана последняя запись на странице в тетради, надо дать краске высохнуть - иначе, если раньше времени перелистнёшь страницу, на соседней отпечатаются следы. Повсеместное введение килидонов, в том числе в армии, оправдывали дешевизной типографской бумаги по сравнению с бумагой писчей, но ведь каждый из таких стержней с краской стоит как целая стопка писчей бумаги! И вот вам практический результат незадачливого нововведения.

Единственное известное мне полезное свойство типографской бумаги заключается в том, что играть в кошки-собаки лучше именно на ней, потому что писчая бумага слишком скользкая, и при не редкой у нас качке и тряске пуговицы постоянно смещаются и обращают всю игру в хаос...

Пакет, разумеется, пришлось распаковывать мне. Я разложил на столе у себя в каюте несколько слоёв сухой ткани, аккуратно разрезал пакет и извлёк из него два сложенных листа с цифрами. Концы листов пострадали сильнее всего и прочесть написанное там не представлялось возможным. Все уцелевшие цифры я переписал начисто, а затем дешифровал при помощи ключа. Послание оставило какое-то наше военное судно - это было ясно даже по коробке. В уцелевшей части говорилось о том, что судно пришло сюда с юго-запада по нашему радиомаяку. Их воздушная разведка обнаружила на соседнем острове малаянские авианосец и лагерь. В шифровке упоминалось о встрече в океане со странными судами и летательными аппаратами, которые сплошным фронтом направлялись на юг. Очевидно, что нашим соратникам повстречались те самые машины демонов, но про стычки с ними в сохранившейся части послания ничего сказано не было. Моряки сообщали, что судно их полностью исправно и обладает "достаточным боекомплектом". И, главное, в послании были указаны частота и время для связи - они ждали нас в эфире каждые 12 часов (меня, конечно, удивил такой большой интервал, но в конце концов этому нашлось простое объяснение). Что наши соратники дальше планировали делать, об этом из размокшей бумаги было уже не узнать. Я тогда подумал, что судном, оставившим послание, мог быть "Курай", и ещё порадовался, что я-то узнаю об этом первым - ведь связь с ними устанавливать придётся мне. Впрочем, вместо "Курая" это могло быть любое судно нашего военно-морского флота.

К тому моменту, когда я принёс дешифрованное послание в рубку, до ближайшего сеанса связи оставалось больше 7 часов. Скванак, прочитав его, решил не ждать, точнее, не терять день. "Киклоп-4" снялся с якоря и перешёл к соседнему острову. Как только мы вошли в широкий залив, где располагался малаянский лагерь, в просвете облаков блеснул диск Гелиоса. Я и до этого замечал, что наши капитаны имеют особое чувство погоды. Очевидно, так сказывается их огромный морской опыт!

В отличие от бухты большого острова, в заливе у малаянского лагеря было ветрено. Первое, что мы заметили - это отсутствие самого "Прыжка Компры". Авианосца просто не было на прежнем месте и мы вообще нигде его не видели. Поначалу мы решили, что экипажу удалось починить ходовую часть, возможно, даже очистить командный отсек от радиации, и они ушли отсюда. Но наши радиометры показали высокий уровень излучения в заливе. Не такой высокий, как после термоядерного взрыва, но он был явно выше того, что могла дать промывка заражённых отсеков. Скванак-Ан, услышав доклад об уровне радиации, приказал подойти ближе к берегу и вооружился биноклем. Мы же довольствовались картинками с камер. Пляж оказался усеян обломками. Обломков было много, они плавали и возле нашего судна, и в воде у берега, а местами сплошным слоем закрывали линию прибоя. Дальше от полосы прибоя на песке виднелись многочисленные воронки, а лес за пляжем был поломан и местами обгорел. Дождь успел затушить огонь, во всяком случае, мы нигде не заметили дыма. Стало ясно, что в наше отсутствие кто-то основательно разнёс авианосец и плотно накрыл снарядами район лагеря, не оставив там камня на камне. Но кто? Демоны? Но "безликое воинство", как нам известно, не использует снаряды и вообще взрывчатые вещества. Скорее всего, это сделал наш корабль, - тот самый, экипаж которого оставил нам шифровку.

Чтобы помочь разобраться в случившемся, позвали колдуна, точнее, поручили вахтенному матросу привести карапа в рубку. Пока они к нам добирались, в рубку пришёл Озавак-Ан, и мы ещё обнаружили обгоревшие деревья на холме в глубине острова. Судя по всему, интенсивному обстрелу подверглась немалая часть его площади. Наконец, карапский колдун протиснулся в рубку и вопросительно уставился на капитанов. Озавак-Ан спросил у него, могли ли демонические машины, вроде ранее встреченных нами в устье реки, понаделать здесь такого. Туликай даже свой бинокль колдуну предложил, от которого, тот, впрочем, брезгливо отмахнулся. Разглядев на берегу взрывные воронки и почерневшие деревяшки, карап выдал замысловатую реплику, смысл которой сводился к одному слову: "нет". С уничтожением авианосца рушились и надежды колдуна что-то узнать о Гойтее, но я не заметил на его безобразном лице сожаления или разочарования по поводу случившегося, хотя, вполне вероятно, я просто плохо понимаю мимику карапов. Однако другое обстоятельство нашего пассажира явно встревожило, он принялся что-то бубнить о демонах, привлечённых взрывами, и призывать нас немедленно покинуть это место и направиться на север. Однако никто не собирался внимать его призывам. Все мы подумали, что, может быть, кто-то из злосчастного экипажа "Прыжка Компры" всё же уцелел, и тогда нам необходимо их разыскать. Тут я припомнил намёки колдуна, что он владеет "практикой мантики", то есть умеет искать людей каким-то своим колдовским способом. Набравшись храбрости (мне было очень неловко!) я подошёл к Дважды Рождённому и вполголоса предложил озадачить этим карапа. Озавак-Ан в ответ взглянул на меня с благодарностью (мне это не показалось!) и тут спросил колдуна: не мог бы тот определить, остались ли на острове живые люди.

Разгладив бороду, карап важно кивнул и выдал самохвалебный панегирик о том, как он искусен и искушён в поиске людей. Затем он приблизился вплотную к бронестеклу, навалившись животом на капитанский пост и, сделав выразительный жест рукой, призывавший всех соблюдать тишину, замер. Как мне удалось заметить, глаза он закрыл, а его массивные губы беззвучно двигались пару минут. Затем карап повернулся к нам и заявил (тоже в форме витиеватого речения), что на острове остались живые люди, они ранены и он призывает нас "проявить благодетельное милосердие и помочь этим несчастным страдальцам". Как будто не он только что уговаривал нас немедленно бежать на север, и будто это мы были бессердечными моральными чудовищами, не желающими помочь страждущим! Удивляюсь спокойствию капитанов: Озавак даже бровью не повёл, а Скванак лишь хмыкнул в ответ на лицемерное высказывание карапа.

Высадиться на ближайший пляж у малаянского лагеря мы не могли из-за высокого уровня радиоактивного загрязнения. Его источником, скорее всего, был повреждённый реактор "Прыжка Компры", лежащий где-то на дне, неподалёку от рифа, у которого нашёл последнее пристанище "Прыжок Компры", при этом радиацией, очевидно, загрязнены не только воды залива, но и вся его прибрежная полоса. После ещё нескольких попыток связаться с малаянцами по радио, капитаны решили подойти к острову-птице с другой стороны - с той, где когда-то высаживалась моя разведгруппа. Наш карап не смог указать, в какой именно части этого острова следует искать выживших, посетовав при этом на отсутствие "предметов, потребных для надлежащего обряда". В том числе и по этой причине вначале следовало осмотреть всё с воздуха, во всяком случае, мне представлялось это разумным, но капитаны такого распоряжения на тот момент не дали, а я, изрядно смущённый недавним отказом Скванака назначить меня парламентёром, счёл неуместным лезть к начальству с новым предложением, и советовать то, что и так очевидно. Но как только мы вышли из залива и начали огибать остров, Озавак-Ан распорядился подготовить аэроплан-разведчик к запуску. Собственно, всё это моё хозяйство вместе с катапультой хранилось сразу за люком, ведущим на ближайший к тамбуру склад, причём в минимально разобранном состоянии, только чтобы можно было без помех поднять его на верхнюю палубу, а моя команда уже изрядно поднаторела в сборке и запуске беспилотника. Я бросился исполнять приказ капитана так быстро, как только мог, поскольку был уверен, что после воздушной разведки мне и моим людям придётся высаживаться на остров. Но тут меня ждало разочарование. Когда мы подошли к острову-птице с северо-восточной стороны, оказалось, что у капитанов другие планы. На берег они отправили Ибильзу с четырьмя матросами, а я должен был помогать своему другу, следя за обстановкой с высоты. Ещё с "Киклопа" выстрелили в сторону берега несколькими оранжевыми сигнальными ракетами, чтобы привлечь внимание уцелевших малаянских моряков, если они, конечно, там имелись. Хвала Ардугу, радиация с северной стороны острова была в норме и Ибильзе и его людям защитные костюмы не понадобились. Зато им было трудно высадиться. О берег бились огромные волны, периодически обнажая прибрежные скалы и рифы, и в придачу вновь пошёл дождь. Я волновался за друга, но они благополучно добрались и высадились. Когда они ещё плыли к острову в лодке, я запустил беспилотный разведчик и, оставив Муштака у катапульты, поспешил в рубку.

Дважды Рождённый приказал мне вначале осмотреть весь остров и подробно сам залив, на берегу которого был лагерь. Я не ожидал, что всё там настолько плохо. Не смотря на пелену дождя, я разглядел, что район лагеря и пляжа возле него перепаханы взрывами так, что там буквально воронка зияет на воронке. Судя по диаметру этих воронок, работала скорострельная пушка или система залпового огня калибром не меньше 12 дактилей. Изрядно пострадали и обширные территории в глубине острова-птицы: от деревьев местами остались лишь обломки и каша из щепы и листьев. Странно, но именно в таких местах не видно было ни воронок, ни следов пожара. Сделав над островом круг на высоте около трёх стадиев (из-за дождя и низкой облачности это был предел ясной видимости), я снизил высоту полёта вдвое и направил беспилотник так, чтобы он пролетел непосредственно над заливом. В восточной части залива остались нетронутыми знакомые мне с детства квадраты, образованные плавающими на воде шестами и поплавками - там малаянцы соорудили простейшие садки, чтобы выращивать какую-то морскую живность. Я также разглядел на мелководье несколько крупных обломков авианосца. Ещё один объект, лежавший у берега наполовину в воде, наполовину на песке, привлёк моё внимание и я переключился на камеру с телеобъективом. Картинка была чёткой, не смотря на то, что шёл дождь, а беспилотник немного мотало порывами ветра. Это оказался не обломок, а почти целый аэроплан! Я распознал пикирующий бомбардировщик - из таких, что как раз базируются на подводных авианосцах. Мотор на него не был установлен, а одно крыло и хвостовая часть выглядели то ли погнутыми, то ли надломленными. Оказывается, малаянцы в наше отсутствие начали собирать бомбардировщик, - очевидно, из тех частей, которые имелись у них на борту, но не успели закончить - корабль, оставивший нам послание в коробке, всей своей огневой мощью накрыл последнее пристанище экипажа "Прыжка Компры".

В районе берега, на который высадились Ибильза с матросами, лес был не тронут. До малаянского лагеря, точнее, до того места, где он раньше располагался, их отделяло по прямой около двух миль, но не имело смысла направлять туда разведчиков. Всё, что там когда-то находилось, теперь было уничтожено, и в придачу на пляж рядом с лагерем накатывают волны радиоактивных вод залива. Если кто-то и уцелел из злосчастного экипажа малого авианосца, на месте бывшего лагеря им делать нечего. Жалящему в Нос и четырём матросам предстояло пройти с востока на запад весь остров, через местами разорённый лес, обходя воронки и завалы, размахивая жёлтым флагом, запуская сигнальные ракеты и привлекая к себе внимание криками, чтобы таким образом найти выживших. А мне следовало наблюдать за ними с высоты, подсказывая удобный путь и параллельно высматривая какие-нибудь знаки или признаки, указывающие на присутствие уцелевших моряков. Вообще-то, толку от моего наблюдения было немного, я не видел на экране даже Ибильзу - возможности камер беспилотника не позволяют в таких условиях разглядеть отдельного человека, тем более, в тропических зарослях. Лишь по вспышкам сигнальных ракет и в те моменты, когда вся их группа плотным строем выходила на прогалины, я мог отследить их путь, да и то не слишком-то ясно. Я знал также, что они взяли с собой оружие и при этом нарочно держат его за спинами, чтобы показать мирные намерения. Мы все надеялись, что малаянцы верно оценят ситуацию и не поведут себя агрессивно...

Беспилотный разведчик находился в воздухе около двух часов - больше на таком режиме не позволил запас топлива - но за это время ни я не заметил никаких признаков живых людей, ни группа Ибильзы никого не нашла. Я вернул аэроплан, посадив его на воду рядом с "Киклопом", и мы с Муштаком и братьями Кинчи и Нанда занялись подъёмом его на борт, установкой на катапульту и заправкой. Ибильза-Хар с матросами между тем приблизились к тому месту, где я встретил и пленил троих малаянских моряков. Там они ненадолго остановились, решив подождать, когда вернётся беспилотник. В этой части остров имеет наибольшую ширину; к северу располагается большой пологий холм, а к югу - заражённый радиацией залив. Сигнальные ракеты, которые посылала оттуда поисковая группа, были видны из любой части острова. Найти людей в таком месиве, в которое превратили его ландшафт снаряды "Курая" и загадочное оружие толстых ракет, если эти люди сами не захотят показаться, я уверен - дело почти безнадёжное. Ибильза рассчитывал, что моряки "Прыжка Компры" сами выйдут к ним или хотя бы подадут какой-нибудь знак. Пока они так ждали, отдыхая и периодически стреляя в небо ракетами, мы заправили беспилотный разведчик спиртом и он вновь закружил над островом-птицей. Дождь к тому моменту прекратился, порывы ветра тоже поутихли и я даже смог разглядеть на экране телеприёмника отдыхающих Ибильзу и матросов, они нарочно расположились на открытом месте. В итоге они так никого и не дождались, и после передышки, пройдя через единственный сухой перешеек, приступили к осмотру последней, почти не тронутой обстрелом западной части - "хвоста" острова-птицы. Почти вся эта часть представляет собой болото, кишащее москитами, и я уже не особо надеялся, что кто-то из малаянцев там укрылся.

О дальнейших событиях рассказал мне сам Жалящий в Нос. Когда они уже и не рассчитывали обнаружить на этом острове живых людей, навстречу их поисковой группе вышли двое из экипажа авианосца - матрос и офицер. Оба были ранены, истощены и искусаны насекомыми и, похоже, им уже было всё равно - убьют их или спасут. Офицер сказал, что неподалёку ещё находится тяжело раненый, и это все, кто уцелел. Ибильза доложил о находке по радио. "Киклоп-4", дрейфовавший напротив места их высадки, подошёл поближе к восточному берегу, чтобы забрать группу Ибильзы и раненых малаянцев. С "Киклопа" выслали вторую нашу надувную лодку (их у нас всего две) и она разом вывезла всех людей с острова-птицы.

"Киклоп" затем вернулся к западному берегу, чтобы забрать оставленную там группой Ибильзы первую лодку. После этого наше судно ещё раз обогнуло остров с юга и направилось к соседнему большому острову, к бухте, которую матросы между собой уже прозвали "икорной" - из-за поселившейся там большой колонии морских ежей.

Мой бывший пленный - Каманг Гуен - числился в погибших, зато с уцелевшим офицером "Компры", прибывшим к нам на борт, оказался мой меч, грязный и подёрнутый ржавчиной - Ибильза принёс этот меч мне. Когда выпадет свободное время, я его приведу в порядок. Узнав ещё по радио, что Каманг не уцелел в минувшей передряге, я огорчился так, будто этот малаянец был моим другом. О, Близнецы, нормально ли переживать по поводу гибели врага, или опять я проявляю юношеское малодушие?..

Операция по поиску и спасению заняла немногим больше четырёх часов. Я удачно посадил беспилотник возле самого нашего судна так, что даже не пришлось маневрировать, чтобы выловить его из воды. Вся процедура у нас уже отлично отработана. Мы быстро разобрали аэроплан и катапульту и занесли всё внутрь. Вскоре и малаянских моряков доставили к нам на борт, сразу же разместив в медпункте. У этих троих осколочные ранения и контузии - результат обстрела острова снарядами. Тяжело раненый выглядел ужасно, мне приходилось встречать такой вид лишь у трупов: он был весь синий с жёлтыми пятнами, покрыт незатянувшимися ранами и многочисленными следами укусов, щёки и глазницы его ввалились. Это чудо, что он ещё дышал. Из тех моряков, что были ранены "невидимыми молотами" демонов, не уцелел никто. Осколки предстояло извлечь, раны обработать и зашить, чем сразу же и занялся наш доктор Заботливый Арза.

Конечно, вся команда "Киклопа-4" была шокирована судьбой подводного авианосца "Смелый Прыжок Пламенной Компры", и никому уже не приходило в голову подтрунивать над этим названием. Никто из нас даже не слышал, чтобы другой корабль и его экипаж прошли через настолько роковые испытания! И ещё всех нас интересовало, кто же всё-таки обстрелял малаянцев здесь, на острове-птице, и по какой причине. Как только мы вернулись в бухту, капитаны созвали в рубке офицерское собрание. Тяжело раненого матроса с "Прыжка Компры" в тот момент начал оперировать Арза и я был уверен, что вряд ли тот будет в состоянии что-то рассказать в ближайшие несколько суток. В рубку привели единственного уцелевшего офицера "Компры", у которого были только лёгкие раны (уже обработанные нашим доком) - его и допросили.

Перед тем, как задавать вопросы по сути произошедшего на острове, Озавак-Ан расспросил о его личности. Этот офицер, самого младшего ранга, оказался не из коренного народа Малайны, а с юго-запада, из сахов, то есть из тех малых народов, что в своей кровавой истории до конца не покорялись никому. Впрочем, это и без представления было заметно: свирепый взгляд изподлобья, густая жёсткая шевелюра и мускулы не меньшие, чем у наших Кинчи-Кира и Нанады-Кира выдавали саха с головой. Зовут его Ади Ферхатсах. Насколько мне известно, у них любой, кто выбился в мало-мальские начальники, добавляет к своему имени это "ади", а почти все их мужские имена заканчиваются на "сах". Сахи, вообще-то, могут легко откупиться от призыва, потому что во всём Альянсе это племя считают неоправданно жестоким и при том склонным к измене, а это, как понимаете, не самое лучшее сочетание для военнослужащих. Но юноши-сахи не уклоняются от призыва а, наоборот, стремятся использовать службу в армии как способ поднять социальный статус и заработать на следующий этап своей жизни.

Все знают, что в их краях жену можно только купить на брачном рынке, но стоит это недёшево и порой родители откладывают деньги на такую покупку со дня рождения сына, а когда сын подрастёт, ему самому нередко приходится подрабатывать, даже во время учёбы, чтобы в итоге собрать необходимую сумму. Жизнь в пустынных районах юго-запада Асии сурова, и востребованы там в первую очередь не красивые и привлекательные девушки, а здоровые и обладающие хорошими навыками ведения домашнего хозяйства. Те же, что ещё и красивы, стоят целое состояние. Если родителям юноши не удаётся скопить на подходящую невесту, наёмная армейская служба становится для него неплохим вариантом устроить свою семейную жизнь. Даже с учётом того, что хорошо заработать за четырёхгодичный срок контракта военнослужащий Альянса сможет только, участвуя в боевых операциях на передовой, не брезгуя при этом грабежами и мародёрством. Раньше потенциальный жених мог за небольшую плату посмотреть на невест, которых ему предлагают, но так, чтобы они его при этом не увидели. Сейчас больше в ходу фотографии. Самим невестам лицезреть своего суженого до свадьбы не положено. Хотя это правило нарушается сплошь и рядом, всё же в тех краях сохраняется традиция, когда в первые недели после замужества молодожёны остаются наедине только в тёмное время суток. Деньги в Альянсе - абсолютное мерило ценности, покупать там дозволено практически всё, и при наличии приличного состояния мужчина-сах может купить себе сколько угодно жён. Однако его собственностью они становятся ненадолго. В отличие от почти бесправных девочек и незамужних женщин, с рождением детей у жены появляются такие же права, как у мужа, включая право бросить семью и, поступив на службу или открыв своё прибыльное дело и обретя так публичность и финансовую независимость, жить самостоятельно и растить своих детей самой. Характерно, что вырученные от продажи невесты деньги поступают не её родителям, а малаянцам из гильдии торговцев живым товаром. Точнее, эти торговцы сами определяют цену за невесту, предлагают её на брачном рынке, а после продажи расплачиваются с её родителями - разумеется, гораздо меньшей сумой. Всё же и эта сумма по сахийским меркам довольно велика - её хватает, и чтобы снабдить невесту преданным (не денежным, а в виде личного гардероба), и утешить её родителей, иначе девочки стали бы вовсе нежелательным ребёнком в тамошних семьях. Очевидно, что этот сах пошёл в офицерскую школу, а затем служить во флот Альянса, чтобы в итоге заработать на собственную семью.

Имя своё и возраст Ади Ферхатсах назвал не задумываясь, назвал и местность, где родился, а также свой клан. Но рассказать о себе что-то более подробно то ли не захотел, то ли и правда не мог. Он объяснил это тем, что одновременно с присвоением офицерского звания они проходят особую церемонию. Как сам в ней участвовал, он помнит смутно, но среди его товарищей ходят такие разговоры: многим военнослужащим армии Альянса будто бы вкалывают некий медицинский препарат, временно изменяющий сознание, и под его воздействием внушают забыть свою прошлую жизнь и полностью посвятить себя армии. Происходит это коллективно, и церемония эта призвана повысить храбрость и решительность в бою и снизить тягу к предательству и дезертирству. Прошедший церемонию получает особую татуировку (Ферхатсах показал нам на своём предплечье татуировку с малаянской вязью) и таким офицерам платят надбавку к жалованию. Об этой церемонии впервые услышал не только я, но, похоже, о ней до этого не знал никто из наших, включая капитанов. Скорее всего, это было какое-то новшество в армии Альянса, а также я не исключаю, что сах просто сочинил всё это, чтобы избежать нежелательных для него расспросов. Всё то время, пока офицер "Прыжка Компры" стоял перед нами, я не мог отделаться от впечатления, что он похож на Каманга Гуена, не смотря на то, что сахи и коренные малаянцы совсем разные. Но у этих двоих, помимо примерно равного возраста, я заметил какое-то трудно уловимое, и в то же время явное внешнее сходство... Я бы сказал, что они словно бы единоутробные братья - от одной матери, но от разных отцов. Да что там говорить, почти все члены их экипажа, виденные мной, между собой так схожи! Я ещё тогда подумал: "А не хотел ли наш капитан, задавая все эти вопросы саху, проверить легенду о костяных солдатиках?"

Теперь про сам инцидент. Вот что рассказал Ади Ферхатсах про то, что с ними произошло. Я и до этого подозревал, а теперь у меня нет никаких сомнений: экипаж "Прыжка Компры" проклят самим Ардугом Ужасным!

Больше двух суток назад, ранним утром, их неожиданно накрыло массированным огнём. Почти все они спали, когда раздался мощный взрыв, от которого задрожал остров, и тут же на их лагерь посыпались фугасные снаряды. Взорвался их авианосец - сах считает, что ночью его обложили не меньше, чем пятью актами взрывчатки, а на рассвете дистанционно подорвали. Я думаю, что это преувеличение. На самом деле, и Ибильза здесь со мной согласен, тактическая ракета пробила прочный корпус и вызвала детонацию боеприпасов внутри авианосца. Но всё это уже неважно...

Сам Ферхатсах и один из матросов на момент начала обстрела находились в лесу далеко от лагеря, поэтому и остались в живых. Обстрел продолжался с небольшими перерывами несколько часов. После уничтожения лагеря досталось ещё холму в середине острова, а позже над островом летал беспилотный аэроплан-корректировщик и огнём накрывало разные области так, что, как эти двое ни прятались, лёгкие ранения достались и им. Когда всё стихло, моряки осторожно прокрались к берегу залива и увидели отходящее судно, похожее на наш "Киклоп", только большое. Ушло оно, по словам Ферхатсаха, на юго-запад. Несомненно, этим судном был "Курай", попавший на эту пустую Гею вместе с нами.

Как же прозорлив Дважды Рождённый капитан! Ведь он ещё в первые часы пребывания в этом царстве демонов предположил, что мы столкнёмся здесь именно с подводными кораблями. Он знает много такого, чего не знаю я, в том числе, наверное, и про путешествия в миры вроде этого. А моё воображение меркнет и разум отступает перед непостижимостью бытия...

В малаянском лагере выжил лишь один матрос, и ранен он был тяжело, чему лично я не удивляюсь. Позже, ближе к восточному краю залива, стадиях в трёх от лагеря, они обнаружили ещё нескольких выживших, в том числе двух офицеров. Поражённого осколком снаряда в живот офицера они - о, Близнецы! - сочли безнадёжным и зарезали, а затем с оставшимися людьми перешли в отдалённую западную часть острова, так как опасались, что корректировщик вновь покажется в небе над ними и обстрел возобновится, или же враг высадит на остров десант. Моряки прихватили с собой кое-что из уцелевшего оружия. Один из матросов оказался старшим братом того, который выжил при обстреле лагеря, поэтому у них всегда имелся по крайней мере один желающий таскать носилки и присматривать за тяжело раненым. Другим пережившим обстрел офицером, помимо Ферхатсаха, был Каманг Гуен! Он тогда отделался лёгкими ранениями. Всего из экипажа на тот момент уцелело шестеро моряков - пятеро с относительно лёгкими ранами могли держать оружие, а один, как я уже упомянул, был тяжёл, хотя и не безнадёжен. У моряков не осталось ни еды, ни лекарств, они боялись разводить огонь и ели прямо сырым то, что удавалось найти в лесу или поймать руками в окружённой зарослями болотистой заводи. Хорошо, хоть у них нашлись антисептики для воды, входившие в комплект индивидуальных аптечек... Израненные, замёрзшие и голодные, они скоротали следующую ночь и полдня, не представляя, что же им делать дальше, и тут появился новый враг - над островом пролетела, направляясь почти строго на юг, огромная армада летательных аппаратов. Сах назвал их "странные аэростаты", однако ясно, что это были те же аппараты, которые мы между собой называем демоническими или толстыми ракетами. За армадой тянулось сплошное облако серого пара или дыма, а из него, как сказал сах, "лился цветной дождь". Моряки "Компры" пытались хотя бы примерно посчитать количество пролетевших над ними аппаратов, но из-за облака, которое эти аппараты за собой оставляли, хорошо разглядеть можно было только передовую их линию. Моряки сошлись на том, что армада насчитывала, наверное, десятки, а может быть и сотни тысяч таких "странных дымящих аэростатов". Разумеется, всем нам было крайне неприятно про это узнать. То, что мы видели в дельте реки на севере - это было не больше двух десятков демонических ракет... Армада, казалось, спокойно миновала остров, но позже несколько аппаратов вернулись и начали барражировать над ним, как будто нарочно выискивая людей. А затем "дымящие аэростаты" принялись буквально выкашивать уцелевшие джунгли. Деревья под ними вминались в землю и дробились в щепки, и в сравнении с громкой канонадой, устроенной днём раньше "Кураем", это действие происходило почти в полной тишине. До самих моряков лишь изредка доносился отдалённый треск и они поняли, что происходит, лишь когда Каманга Гуена приподняли на плечах над зарослями и тот увидел склон ближайшего холма. В той же стороне он разглядел и несколько сухопутных машин, ползающих по уже размолотым джунглям. В страхе моряки бежали в самую топь и спрятались там в болотной жиже, выставив наружу только испачканные грязью головы. Так, по шею в воде, вздрагивая от каждого всплеска и шороха, они провели много часов, щедро кормя своей кровью местных пиявок. "Аэростаты" пару раз пролетели и над болотом, в котором укрылись остатки экипажа "Компры", но обрабатывать эту местность не стали. Наступил вечер, и только с темнотой люди выбрались из грязи, кое-как почистились, выжали мокрую одежду и привели в рабочее состояние своё оружие. Ночь они скоротали в ближайших кустах, на берегу болотистой заводи, дрожа от холода и лихорадки и мучаясь от болей в ранах. А с рассветом на них вышли демоны. То есть сах назвал их химеры, но, опять же, было ясно, что он имел в виду тех, кого карап называет "демонами безликого воинства". Эти существа внезапно появились из зарослей на противоположном берегу заводи, а затем двинулись вдоль топких берегов, охватывая заводь кольцом. Экипаж "Компры" уже сталкивался с демонами раньше, причём в тот раз мало кому удалось спастись, и теперь отчаявшиеся моряки подумали, что пришло время их последней схватки - они уже не надеялись выйти из неё живыми. Каманг Гуен был на ранг старше саха, поэтому приказал ему и брату тяжело раненого матроса перенести того ещё дальше к западу, через топкую часть болота, найти какое-нибудь укромное место и там спрятаться. Сам же Каманг с двумя боеспособными матросами остался, чтобы хоть немного задержать демонов. Как раз тогда Ферхатсах и обменялся с ним мечами - просто потому, что орудовать малаянским мечом Камангу было сподручнее. Больше сах их не видел. Он предполагает, что химерам трудно передвигаться по сильно заболоченной местности, поэтому те, расправившись с таким жалким заслоном, дальше уже не пошли. Сах и уцелевший матрос, то и дело проваливаясь по шею в грязь, тащили раненного на носилках, пока не нашли небольшой, заросший густым кустарником островок в болоте - на нём они укрылись, и сидели до тех пор, пока не увидели наши сигнальные ракеты. Сах отправился посмотреть, кто это, узнал Ибильзу и понял, что мы те самые, кто когда-то помог им с лечением, и тогда они вышли навстречу нашей поисковой группе.

По словам Ади Ферхатсаха, химеры похожи одновременно на пауков и на крупных обезьян, но головы у них как у салинкаров. Я не смог такое вообразить! Зато сразу вспомнил трупик обезьянки на мостике "Копья Ксифии". Уж не демон ли это был? Но убитые демоны, как мы знаем, распадаются, превращаясь в маслянистую жидкость. Надо будет всё же спросить про обезьянку у карапа... Ферхатсах подтвердил, что демоны стреляют из оружия, похожего на раструбы (оружие демонов он сравнил с музыкальным инструментом вроде охотничьего рога) какими-то невидимыми сгустками силы, сметающими всё на своём пути. Если такой сгусток попадёт в человека, это равносильно сильнейшему удару массивным, но относительно мягким предметом, вроде резинового ядра. При попадании во что-то твёрдое - например, в обшивку судна - эта сила нередко проламывает дыру, но чаще оставляет большую вмятину. Дальность действия такого оружия невелика, она не идёт ни в какое сравнение с огнестрельным оружием или ракетами. Это, кстати, ещё одно слабое место демонов - в придачу к их огнебоязни. В случае столкновения мы должны это использовать!

Да, вот ещё что. Механики с "Прыжка Компры" действительно почти собрали один пикирующий бомбардировщик на поплавковом шасси, вывезя с авианосца на остров необходимые детали. Аэроплан стоял у берега на отмели, в самой защищённой от ветра части залива, а мотор собирали и налаживали в лагере. Они хотели смонтировать на этом аэроплане дополнительные топливные баки, чтобы его можно было использовать для дальней разведки. Из лётчиков в их экипаже никто не уцелел, но один из механиков имел небольшую лётную практику на аэропланах. Они надеялись, что так хотя бы кому-то удастся в итоге перебраться на ближайший материк и, возможно, привести помощь.

Принятые на борт "Киклопа-4" трое моряков первоначально были, разумеется, одеты в форму Альянса, включая шапки, но после помывки и обработки ран им выдали нашу форму. Офицер-сах получил офицерскую, конечно, без знаков различия - такую у нас здесь носят помощники моториста. Спасённым матросам тоже выдали форму, подобающую их рангу. Так те двое, что держались на ногах, попросили оставить им малаянские шапки, и эти шапки они носят теперь не снимая. Я думаю, они свою честь видят в ношении этих шапок, тогда как мы видим свою честь в достойных поступках. Даже по речи Ферхатсаха, по его манере говорить и по оценкам им разных событий, несложно понять, что он человек грубый и в духовном плане недалёкий. Всё-таки жители юга безнадёжны, мало кого из них можно просветить светом Истины, и на то имеется слово Хардуга: Глупо вливать драгоценный эликсир в сосуд, полный нечистот. Того, чья душа исполнена скверны, бесполезно наставлять на Путь. Но вместе с тем, когда допрос закончился и за пленным прибыл конвой, сах приложил пальцы к своей шапке примерно так же, как мы прикладываем их ко лбу, когда молимся, только у военнослужащих Альянса это считается обязательным знаком уважения в случае, когда они встречаются с кем-то, кто равен или выше их по рангу. Так и сах выразил своё уважение нам, офицерам "Киклопа-4", хотя, насколько мне известно, уставы Альянса возбраняют подавать подобные знаки офицерам противника. Это уже второй добрый сигнал от экипажа вражеского авианосца, если считать мой обмен мечами с Камангом Гуеном... Смилуйся над ним, Ардуг!

Ади Ферхатсаха увели, а наше собрание продолжилось.

Главное, что мы узнали из допроса офицера: в радиусе двух суток хода от этого архипелага находится "Курай", вместе с нами попавший в мир демонов "безликого воинства". Значит, я тогда верно предположил, что это его экипаж оставил нам на берегу Икорной бухты шифрованное послание. К моменту, когда закончился допрос, до указанного в шифровке сеанса связи оставалась примерно четверть часа, и всем нам не терпелось услышать от своих соратников рассказ об их приключениях. Что касается уничтожения "Прыжка Компры" и последовавшего обстрела, здесь нам и без того многое уже было ясно. "Курай" пришёл к большому острову, где они убедились, что радиомаяк оставлен "Киклопом". Они нашли единственную удобную бухту, встали там на якорь и провели воздушную разведку обоих островов. В шифровке так и говорилось, что привёл "Курай" к архипелагу наш радиомаяк, и что их авиаразведка обнаружила авианосец и лагерь противника на соседнем острове. Капитаны "Курая", конечно же, сделали из всего этого выводы: рядом дислоцируется экипаж малаянского авианосца, который располагает бомбардировщиками и другой положенной ему боевой мощью, а мы, оставив здесь радиомаяк, таким образом пометили малаянцев, но при этом сами атаковать столь сильного противника не решились. Дальнейшие их действия логичны и предсказуемы: большой ракетоносец сам атаковал малаянцев всеми имевшимися в его распоряжении огневыми средствами, не задействовав только "зазубренные жала" - для их боеголовок цель была незначительной. А затем "Курай", оставив нам послание, ушёл на юг - к Пасифиде, как наверняка надеется их штурман.

Все мы отлично понимаем, что просто обязаны дождаться здесь своих соратников! Если мы не бросили здесь врагов, то как же бросим друзей? Но выходит так, что в сторону "Курая", то есть к югу, ещё вчера направилась гигантская армада демонических ракет. В рубке, в последние минуты перед сеансом связи, переживая за судьбу товарищей, все обсуждали именно эту опасность. Я с самого начала собрания находился у своего поста, и когда приблизилось указанное в шифровке время, заранее включил постоянный сигнал с нашими позывными и настроился на нужную частоту. Конечно же, я сильно волновался, и не в последнюю очередь из-за того, что не был уверен, работает ли вообще в этом мире дальняя связь. Но, как я и предполагал, "Курай" вышел в эфир даже раньше назначенного срока, точнее, они уже ждали, что я выйду с ними на связь. Не смотря на большое удаление "Курая", связь была устойчивой. Конечно, сыграли свою роль и солидная мощность передатчиков большого ракетоносца, и отсутствие в эфире помех.

Перед самым сеансом Озавак напомнил мне имена капитанов "Курая". Это Сирутай-Вал, Правитель Полнолуния (интересно, за какой подвиг ему дали такое необычное Честно имя?) и Кусума-Ан, Разрывающий Тараном. Экипаж этого ракетоносца состоит из ста двадцати двух человек, в том числе тридцати восьми офицеров - то есть офицеров там больше в два с лишним раза, чем у нас всех членов команды. На связи был Сирутай-Вал. Хотя у штурмана "Курая", разумеется, нет достоверных морских карт изменившейся Геи, он отметил наш радиомаяк и благодаря ему они знали своё положение относительно этого острова. На момент установления связи "Курай" находился примерно в 370 милях к юго-юго-востоку. Первоначально наши товарищи, как и мы, надеялись достичь Пасифиды, но пройдя мимо нескольких крупных островов, не обозначенных на картах, милях в 500 от нас наткнулись на континентальное побережье, которое не имело с Пасифидой ничего общего: это была гористая, на сколько хватало глаз густо заросшая тропическим лесом суша. Возможно, это та же суша, про которую говорил нам Каманг Гуен, но малаянский офицер считал её большими островами. "Курай" прошёл пару сотен миль на восток вдоль берега, а дальше линия берега резко свернула к югу. Южнее они не пошли, так как наблюдали там скопления неизвестных кораблей и решили, что чем дальше они пройдут к югу, тем больше вероятность нежелательного контакта с возможным противником.

На опустевшую Гею они попали в точности так же, как и мы: после подрыва боеголовки, разметавшей летевшие за ним диски, "Курай" нырнул на предельную глубину и оставался там до тех пор, пока наверху всё не стихло, а сам он не удалился достаточно далеко от поля боя. Только удалился он не на северо-запад, как мы, а на юго-запад. Всплыл большой ракетоносец уже в мире без Смутного Купола. Их капитан также доложил о недавней стычке с кораблями "безликого воинства", в результате которой судно получило повреждения. Самые серьёзные вывели из строя два из восьми турбовентиляторов, причём один требует полной замены, поэтому для подъёма на экран "Кураю" теперь нужно больше времени и более гладкая волна. Подводный их ход тоже пострадал, так как имеются неполадки в поворотном механизме одной из мотогондол, но идти и маневрировать они всё же могут. Зато среди экипажа нет потерь, и радиолокационную станцию, а также оружейные системы они починили и те работают без замечаний. Вспоминая "Копьё Ксифии", я прихожу к выводу, что ракетоносец хранили сами Боги. У "Курая" осталось шесть тактических ракет и четыре "зазубренных жала" - три с термоядерными боеголовками и одно с электромагнитной - вроде той, что ослепила меня на выходе из дома Виланки. Если я всё верно понимаю, электромагнитный импульс против демонов не сработает, так что такую ракету лучше использовать как обычную. Сирутай, конечно, говорил не о демонах, а сообщил, что им встречались скопления неизвестных кораблей противника, напоминавших большие утолщённые ракеты.

Как только "Курай" установил с нами связь и его капитаны узнали, что "Киклоп-4" вернулся к своему радиомаяку, они сменили курс, и теперь судно идёт к нам самым полным ходом, на который только способно после потери двух двигателей, хотя ходу препятствуют волна и встречный ветер. Такими темпами ракетоносец достиг бы нашего острова уже к завтрашнему утру, но разные обстоятельства могут этому помешать. Сеанс длился больше часа. Уже стемнело и, не смотря на грозовые помехи, связь была устойчивой, при этом громкое её вещание работало на всю рубку. Вначале это походило на рапорт капитана "Курая", а затем на офицерское или штабное совещание. Сирутай-Вал доложил, что в этом районе океана, периодически меняя направление, развёрнутым фронтом ходят армады неизвестных летательных и надводных аппаратов. Возможно также, что это одна армада, часто меняющая скорость и курс. Аппараты похожи одновременно на ракеты и на старинные дирижабли, выглядят они все примерно одинаково. За летящими на большой высоте бесчисленными аппаратами простирается густое облако, издали похожее на штормовой фронт, а из облака вниз спускается шлейф радужных нитей! На радаре всё это даёт сплошную засветку. "Кураю" такое явление встретилось уже трижды. В последний раз армада прошла над ними на юго-запад. Скорее всего это та же армада, которую видели оставшиеся в живых моряки с "Прыжка Компры". Основная масса этих кораблей, судя по всему, не часто останавливается, но если на её пути встречается препятствие вроде острова или того же "Курая", несколько дымящих ракет и похожих на них кораблей остаются и начинают это препятствие изучать. Если они сочтут там что-то враждебным для себя, они стараются это уничтожить. "Курай" при приближении врага обычно скрывался на глубине, но, хотя атаковать находящееся под водой судно эти аппараты, похоже, не в состоянии, тем не менее у них имеются эффективные средства обнаружения подводных судов. Над "Кураем" всегда оставались дежурить несколько летающих и надводных аппаратов, которые просто выжидали, когда ракетоносец всплывёт. Именно это обстоятельство - частое пребывание судна под водой - и ограничило возможность радиосвязи двумя окнами в сутки. Капитаны "Курая" просто сочли, что большего они не смогут себе позволить.

Вплоть до последнего контакта неизвестные корабли лишь проявляли любопытство и, покружив вокруг и над ракетоносцем, будто теряли к нему интерес. "Курай" же, пытаясь нащупать тактику скрытности, каждый раз погружался всё глубже, и в последнюю такую встречу провёл под водой несколько часов на предельной глубине и на самых малых оборотах. Но на этот раз, как только ракетоносец всплыл, его атаковали. Хотя "Курай" вышел из схватки победителем, применив тот же тактический приём, которым избавился от "хвоста" из ныряющих дисков, он всё же получил повреждения - те самые, про которые я уже написал. Теперь радары показывают, что с юга их нагоняет большая группа аппаратов противника, возможно, отделившаяся от основной армады, - той, что ранее прошла над ними в юго-западном направлении и с кораблями которой была у них стычка. Капитан Сирутай-Вал предположил, что противник, потеряв несколько своих боевых единиц, теперь выслал за "Кураем" усиленную погоню. Погоня эта движется заметно быстрее, чем передвигается вся армада, и у "Курая" перед ней нет преимущества в скорости, даже в полёте на экране. Пока что большой ракетоносец идёт к нам самым полным ходом, скользя над волнами и, возможно, он успел бы достичь острова до того, как их нагонит противник. Но погода портится, судно попало в полосу встречного штормового ветра и волна разгулялась уже до предельной высоты, так что вскоре "Кураю" придётся перейти в менее скоростной режим, и тогда через несколько часов противник их неизбежно накроет. Сирутай и Кусума планируют вскоре нырнуть и идти до самого нашего острова на небольшой глубине подводным ходом. Но как быть дальше... Капитаны "Курая" опасаются, что следующей схватки им не выиграть, и очень рассчитывают на помощь "Киклопа-4" и его опытных капитанов.

Озавак-Ан в свою очередь рассказал им о нашем положении и состоянии судна, про уязвимость демонов для зажигательных боеприпасов и про особенности демонического оружия - те, про которые нам удалось узнать. Особенно долго он говорил о разведке на борту "Копья Ксифии". Он пересказал почти весь тот мой доклад, а я всё это время боялся, как бы Дважды Рождённый не дал слово мне, но обошлось... Я бы точно не смог повторить всё без запинки и непременно бы опозорился! Затем Озавак предложил "Кураю" план совместных действий.

Мы договорились, что "Курай" под водой обогнёт весь архипелаг с запада, осуществит подвсплытие и свяжется с нами. В зависимости от ситуации, он либо всплывёт и атакует противника - скорее всего, "зазубренными жалами" с дальней дистанции, или продолжит путь под водой курсом на север. В конце концов оба наших судна способны идти под водой очень долго. Мы со своей стороны постараемся задержать погоню, чтобы получить возможность беспрепятственно воссоединиться с нашими соратниками и дальше уже идти на север вместе.

Про карапа и Симбхалу Озавак не обмолвился ни словом, и я не сомневаюсь, что он мудро поступил. Такие вещи лучше сообщать только капитанам в приватной беседе с глазу на глаз - по крайней мере, поначалу. И ещё Дважды Рождённый лично поинтересовался у Правителя Полнолуния, не было ли у них на борту посторонних. Наверное, Озавак сделал это по просьбе карапа, и он немало смутил этим вопросом тех из наших офицеров, кто был не в курсе истории с Гойтеей. Ответ Сирутая был отрицательным.

Капитаны обоих судов решили пока оставаться на приёме, до того момента, как "Кураю" из-за непогоды и близости противника придётся нырнуть - на случай, если изменится обстановка и необходимо будет уточнить план совместных действий. Но всё это уже предстояло отслеживать не мне. Когда основной сеанс связи закончился, наша затянувшаяся вахта наконец сменилась.

Я тогда, помнится, размышлял: а где сейчас может быть карапский колдун? В медпункте находится тяжело раненый, возможно, его ещё не закончили оперировать, поэтому там колдуна, как я решил, быть не может. В рубке карап не появлялся с того времени, когда мы изучали обстановку в заливе напротив бывшего малаянского лагеря. Матросы наши панически боятся колдуна, поэтому ни за что его к себе не пустят... Неужели карап обосновался на складе, в помещении, которое мы оборудовали для экипажа "Прыжка Компры"? Как он пролез через люк? Как отнеслись к нему малаянцы? Что вообще думают о карапах в Альянсе?.. Впрочем, относительно последнего мне известно, что ничего хорошего. По причине всех этих сомнений, как только свободных от вахты офицеров распустили, я отправился искать колдуна.

По дороге я решил заглянуть в медпункт - узнать, как состояние у тяжело раненого матроса и не нужна ли доку помощь, и мне вдруг подумалось, что спасённых нами моряков могли бы вылечить дольфины. Записываю про это потому, что их лечение и вправду оказалось нетрадиционным, по крайней мере отчасти. На двери в каюту Заботливого Арзы не висел запрещающий флажок, поэтому я пару раз легонько хлопнул по двери ладонью и вошёл. Внутри были двое из троих моряков с "Компры", наш доктор и... карап! Все они с удобством там устроились - кто на койках, кто на стульях - и пребывали в отличном расположении духа. Ади Ферхатсах держал в одной руке чашку с шоколадом, в другой - бисквит из офицерского пайка, и при этом он что-то оживлённо рассказывал самому Арзе. Когда я открыл дверь, рассказчик смолк и все вопросительно уставились на меня. Через пару мгновений сах сверкнул на меня глазами, осклабился, показав свои металлические зубы, и приподнял чашку в знак приветствия.

У сахов принято надевать на зубы металлические коронки - на передние, которые хорошо видно, к примеру, когда человек смеётся или с аппетитом ест. У мужчин такие коронки сделаны из сплава серебра, а у женщин из золота. Подобный блеск во рту считается у них красивым. Возможно, это отголосок древнейшей моды. У селенитов тоже был в фаворе подобный блеск, только были это не коронки, а накладки или вовсе вживлённые искусственные зубы, и были они ослепительно белыми - их делали из белой керамики. Иметь ослепительно белые зубы идеальной формы считалось у селенитов столь же естественным, как для нас, к примеру, иметь подстриженные ногти. Всё бы хорошо, но такая мода заставляла людей расставаться с собственными, природой данными зубами, или безвозвратно их переделывать. Нам не понять подобной моды, как и многого другого, что было у древнейшего человечества в порядке вещей. Если Боги наделили вас, к примеру, кривыми и волосатыми ногами, вам же не придёт в голову заменить их прямыми и гладкими протезами?..

Но вернусь в медпункт. В общем, оказалось, что в лечении раненых помог колдун. Наш доктор сам к нему обратился с такой просьбой. Он сильно сомневался, что тяжело раненый малаянец перенесёт серьёзное хирургическое вмешательство, поэтому решил испытать даже такой призрачный шанс. И карап не подвёл. Он применил какие-то свои медицинские познания, в результате чего Арзе осталось только удалить из тела осколки, ему даже не пришлось сшивать сосуды и ткани - все раны сами затянулись буквально за считанные минуты. Теперь прооперированный матрос, одетый лишь в свежие повязки, лежал на койке для больных и чувствовал себя вполне сносно, хотя док не разрешил ему вставать. Подлечил колдун и Ферхатсаха. Как именно он это проделал - я пока не могу сказать, потому что неловко было расспрашивать Арзу при чужаках. Допытаюсь у него об этом позже, может быть, за следующей партией в пуговицы... Ещё я подумал о том, что карап мог специально поскорее вылечить этих моряков, чтобы поставить их на ноги и тем внести ещё один дисбаланс в расклад сил в нашем экипаже. Надо быть на чеку!

Вообще, странно видеть рядом саха и карапа, если не сказать - смешно. Я ведь и правда подавил тогда улыбку, тут же вспомнив весёлую байку про игру в ледяном лабиринте. Вы ведь её знаете?.. Я её услышал ещё ребёнком, и помню лишь в общих чертах в варианте детской сказки. Однажды карапы заявились в людские земли, чтобы поискать себе поживы на обед, и по ошибке похитили саха. Как известно, карапы своих жертв не сразу съедают, так поступили и эти: они вначале поместили свой будущий обед в ледяной лабиринт. Когда же сах спросил, почему его сразу не съедят, людоеды ему ответили, что это такая игра: нужно выследить жертву в лабиринте, убить и только потом съесть. Без этого, мол, неаппетитно. Сах какое-то время старательно бегал от карапов по лабиринту, а когда колдуны обессилели, сам напал на одного из них, убил и съел. Соплеменники съеденного карапа, узнав, что случилось с их соплеменником, спросили у саха: "Разве вы тоже едите людей?" Сах ответил, что они, конечно, не людоеды, но таковы уж были правила игры. Карапы сильно удивились и вернули саха туда, откуда похитили...

Арза протянул мне чашку с шоколадом, налив его из чайника, стоявшего у него прямо в духовом шкафу. Шоколад был едва подслащённым и скорее тёплым, чем горячим, но и на том спасибо. Беседа между тем продолжилась. Колдун на древнем языке задавал Ферхатсаху вопросы, которые Арза переводил на не слишком правильный малаянский, но для общения и этого хватало. Кажется, сам карап понимал ответы саха без переводчика. Последний офицер "Прыжка Компры" рассказывал карапу и доктору о странном происшествии - как раз этот его рассказ я и прервал своим появлением. Сах, как я понимаю, хотел посоветоваться об этом случае с колдуном, чем привёл толстяка в неописуемое возбуждение. "Истинно, это были они! Несравненная Гойтея и её младенец мужеского пола, что попали в этот гиблый мир по неведомого рода оплошности и которых я столь тщетно искал, применив к тому все доступные мне тайные искусства..." - вращая огромными глазами и брызгая на бороду слюной, карап никак не мог успокоиться и изрыгал из себя что-то в этом духе. А офицер-сах рассказал о том, что многие члены их экипажа видели на борту призрак женщины с ребёнком, причём он сам лично наблюдал, как капитан говорил с этой женщиной, а также гладил ребёнка по голове - это был мальчик первого возраста. Я тут же вспомнил маленького мальчика, которого встретил в доме Виланки в тот роковой день! Неужели карапский колдун и правда ищет мать и младшего брата Виланки? Но откуда они здесь?.. Если верить Ферхатсаху, оба незваных гостя как неожиданно и таинственно появились на авианосце, так же внезапно и загадочным образом исчезли. Призраки это, конечно, ужасное испытание, особенно для людей суеверных. Сах предупредил наши расспросы о безумии капитана, заверив, что призраки не имели к этому никакого отношения. Сошёл с ума их капитан вовсе не из-за них, его рассудок помутился позже - вскоре после стычки с демонами. Хотя я вот думаю, что демоны просто оказались последней каплей, утопившей разум капитана "Компры" в безумии. Горькая неудача с атакой нашего укреплённого пункта, гибель членов экипажа - вначале при неудачной операции на остове, затем под ударом своих же, а под конец ещё и от "невидимых молотов" демонов - одно это вполне могло бы свести малаянского капитана с ума. А тут ещё призраки... Что ж, хотя бы эта загадка получила логическое объяснение.

Карап к моему приходу уже что-то выяснил у раненых, но он снова и снова подробно выспрашивал про призраков у Ферхатсаха, а после него обратился ещё к прооперированному матросу. Его интересовало, как эти двое призраков выглядели, что делали и, главное, при каких именно обстоятельствах исчезли. Моряки рассказали колдуну, что красивая, но уже немолодая женщина с ребёнком первого возраста были вполне осязаемы, могли говорить и, со слов капитана, они не понимали, как очутились на судне. Капитан разместил их в своей каюте и запретил кому-либо с ними общаться. Призраков видели в разных отсеках почти опустевшего к тому времени авианосца, но члены экипажа опасались к ним приближаться - не столько из-за капитанского запрета, сколько из суеверного страха. Женщина и её ребёнок пробыли на "Прыжке Компры" около суток. А затем... Это видел сам капитан "Компры" и ещё двое или трое из экипажа, но не те, кого мы теперь приняли на борт, поэтому свидетельство было, что называется, из вторых рук - а точнее, со слов непосредственных свидетелей про это исчезновение рассказал Ферхатсах. Якобы призраки шли по отсеку, когда вокруг их тел возникло слабое свечение и они пропали. Больше их не видели, хотя капитан приказал обыскать каждый уголок и даже осмотреть весь окрестный океан. Карап заставил саха несколько раз пересказать, что именно наблюдали свидетели того исчезновения. Вроде бы женщина с ребёнком от возникшего свечения стали прозрачными - "словно в воду погрузили стеклянные статуэтки" - так сах выразился, а затем призраки и вовсе исчезли. Наконец, колдун удовлетворился ответами и пробормотал что-то вроде: "Слава Богам, которые их забрали!" - и на этом успокоился. Он молча протянул Арзе медицинский тазик, служивший колдуну чашей для питья, и наш док на удивление услужливо налил ему составленного им же пойла, чем, кстати, немало ошарашил моряков с "Компры". Не удивлюсь, если после этого они решили, будто карапские колдуны на наших кораблях приписаны к команде.

Я ни на минуту не забываю о том, что собой представляет наш враг. Искренность и сострадание ему неведомы, а благоразумие и справедливость в Великой Малайне понимают по-своему, рассматривая их как инструменты для извлечения из ситуации какой-нибудь практической пользы. Зато всегда у них в избытке лицемерие и ложь. Что малаянцы, что сахи могут вам всячески льстить и во всём угождать, с лица их не будет сходить дружеская улыбка, но всё это до тех пор, пока они рассчитывают получить от вас какую-то свою выгоду. Как только они её получат, тут же становятся к вам совершенно равнодушны, а если выгода не удалась, их благодушие с поразительным бесстыдством сменяется неприязнью и гневом, и они непременно жестоко и подло отомстят вам за упущенный барыш. Тем не менее, с малаянцами можно вести диалог и договариваться, опираясь на логику разума - об этом свидетельствует история наших отношений. В мирные времена мы торговали и даже выполняли совместные проекты - можно вспомнить "Бесконечный тоннель" или изучение древнего наследия на Селене. Но на политику, как и на многое другое, малаянцы и подконтрольные им народы смотрят сквозь искажающую призму государственной пропаганды. Если в основе нашего взгляда на мир лежит Учение и духовные традиции, просветляющие и наставляющие на Путь Истины, то в основе представлений малаянцев - дурманящая разум демагогия, придуманная по указанию их правителей для того, чтобы проще было управлять большими массами людей. Государственная идеологическая пропаганда это бездушный и подлый, но очень действенный способ залезть гражданину в голову и делать там всё, что заблагорассудится. Она позволяет, опираясь на простую ложь, с лёгкостью отбирать у жителей своей страны последнее и даже посылать их на смерть. Как малые дети во всём доверяют и слушаются в первую очередь своих родителей, так и взрослый человек склонен доверять и полагаться на то, что ему говорят от имени верховной власти. Даже если человек понимает, что его могут обмануть, даже если помнит, как его не раз уже обманывали, и даже если сам он недоволен своими правителями, он всё равно будет почитать за правду и руководство к действию именно то, что узнал от глашатаев власти. Пропаганда способна с помощью примитивных эмоций блокировать у человека саму возможность логически мыслить: навязанные ей эмоциональные предубеждения побеждают, даже когда обыденная логика им противоречит. Также любому человеку комфортно в обществе лишь тогда, когда это общество считает его своим. Любой нормальный гражданин опасается, что его сочтут чужаком собственные сограждане. А ведь отступивший от взглядов, которые государство провозглашает правильными, так и будет восприниматься окружающими как чужак, изгой, даже если в глубине души все понимают, что прав он. Если к этому ещё прибавить страх наказания, то навязанная государством идеология закрепится в умах людей и станет абсолютным средством правления. Пропаганда это не что иное, как духовное насилие, которое во сто крат хуже насилия физического. При этом насилие это массовое, и самое отвратительное, когда оно чинится над собственным народом.

О, Близнецы! Мне не хотелось бы присутствовать при том, как души людей, соблазнивших мерзкой ложью миллионы своих же соотечественников, пройдя свой круг воплощения, предстанут перед Богами, чтобы держать ответ за содеянное. Что они скажут в своё оправдание? "Мы не знали"? "Все так делали"? "Нам нужно было кормить наши семьи"?.. В общем, я ни на минуту не забываю: что бы малаянские моряки не узрели, пребывая у нас на борту, они будут смотреть на это сквозь призму своей пропаганды.

Впрочем, сдавшиеся нам на милость моряки Альянса пока что ведут себя вполне пристойно. Все мы знаем, как малаянская пропаганда глумится над нашими верой, моралью, обычаями и сакральными обрядами. Так, прекрасных и чистых душой потамийских танцовщиц они выставляют похотливыми развратницами, готовыми отдаться любому мужчине за щедрое пожертвование - и это при том, что сами малаянцы так и норовят повыгоднее продать собственную совесть! Их газеты полны глумливых карикатур на наших секулярных учёных, которых изображают с плетёными бородами, словно новых карапов! На захваченных землях чуть ли не первое, что стремятся сделать их солдаты и оккупационные власти - это разграбить, разрушить или осквернить алтари Близнецов, они им невыносимы, как свет Гелиоса ночным канкау. Однако, попав на наш борт, ни сах, ни малаянский матрос даже не кривятся в ухмылке, видя наши алтари, они их словно вообще не замечают, хотя алтари Близнецов есть во многих корабельных помещениях, в том числе и в медпункте.

Чтобы не вводить в заблуждение читающего мои записи отмечу, я далёк от такой мысли, что все малаянцы ущербны духовно и с рождения предрасположены ко лжи и плутовству. Я уверен, что дело здесь лишь той среде, что их взращивает. Если малаянец был воспитан в тилварской семье - чему нимало примеров - он ничем не хуже и не лучше тилварца, разве что внешне выглядит как коренной житель Малайны, да окружающие порой смотрят на него с некоторым недоверием - те, кто уже сталкивался с плутовством малаянских граждан, и до тех пор, пока не узнают тилварского малаянца поближе. Точно так же морские черепахи, обитающие на воле, не съедобны, их мясо и особенно печень содержат яд, потому что черепахи эти питаются ядовитыми менгакунами, но при этом мясо черепах, выращенных на ферме, на чистом корме из рыбы и зелени, питательно и вкусно.

16-я боевая вахта

Небо сплошь заволокло, с редкими перерывами льёт дождь, температура за бортом падает. Порой сверху хлещет целый водопад, из каюты я слышу, как вода шумит, яростно стуча в обшивку. Снаружи темень, видимость близка к нулю. После прошлой вахты поспать мне довелось чуть больше 5 часов, позавтракал впопыхах - хорошо, что Ибильза нам рис заранее замочил. Теперь вот я урвал небольшой перерыв, пишу и одновременно глотаю горячий шоколад, а вскоре вернусь к сборке электронных блоков для дистанционного подрыва - мы этим занимаемся с Муштаком-Харом.

Накануне вечером, возвращаясь к себе из гальюна, в коридоре встретил Кинчи-Кира. Я нередко привожу в каюту Муштака, чтобы угостить шоколадом и обсудить какие-нибудь технические вопросы, и из-за этого мне неудобно перед братьями - они могут подумать, будто оказались в моей команде на вторых ролях. Поэтому я воспользовался случайной встречей и пригласил силача-крестьянина зайти выпить малаянского туака (он хоть и кислый, но спится после него хорошо). Кинчи рассказал нам с Ибильзой, что среди матросов распространился слух о проклятье. По их мнению, мы берём на борт не просто кого попало, а само зло. Мало нам было колдовского посоха, а вслед за ним и карапского колдуна, мы ещё взяли к себе саха с самого, похоже, злосчастного судна во всём Альянсе. Матросы и называют бесславно почивший подводный авианосец не иначе, как "Проклятая Компра". Рано или поздно, говорят они, это привлечёт и к нам роковое внимание самого Ардуга Ужасного. В общем, опять глупые матросские суеверия... Наверное, это просто бесполезно - разъяснять таким, как Кинчи, что экипаж "Компры" поплатился немилостью Богов за своё подлое нападение на наш укреплённый пункт у Пасифиды, а также за то, что предательски бросил там на погибель собственный десант. Мы же, напротив, поступаем из самых благородных побуждений, готовы пожертвовать собой, чтобы спасти товарищей, спасаем даже врагов, попавших в беду, и Боги, конечно же, станут помогать нам, а не проклинать! Я лишь посоветовал этому матросу доверять мудрости наших капитанов и уповать на милость Хардуга.

Такие ещё дела: Скванак-Ан, оказывается, не флотский капитан, и даже не адмирал. Он высокопоставленный офицер из штаба флота, прикомандированный специально для руководства нашей операцией. Его Честное имя - Решающий за Всех. Конечно, Дважды Рождённый, Озавак-Ан, знал это о своём напарнике с самого начала. Я же напишу о том, при каких обстоятельствах мы про это узнали.

Капитаны "Киклопа-4", а теперь вновь адмиралы девятой отдельной флотской группы, ещё вчера приняли решение снять боевую часть с последнего "зазубренного жала", установить её рядом с нашим радиомаяком и снабдить радиовзрывателем. А из корпуса крылатой ракеты, а также из оставшихся запасов ракетного топлива, изготовить что-то вроде мин или огневого заграждения против демонов. Однако, после демонтажа боеголовки, так же как, к примеру, после её монтажа на ракету, или даже после перестыковки контейнера с "жалом" с одного судна на другое - все наши офицеры прекрасно про это знают - нужно вновь ввести код активации, переставив перемычки на блоке управления. Но доступ к этим кодам есть только у высшего командования, включая членов штаба флота. А где взять штаб флота на опустевшей Гее?.. Чтобы не смущать нас, Дважды Рождённый и раскрыл эту тайну. Скванак, оказывается, один из высших штабных начальников, а вовсе не боевой капитан! Более того, он из отдела, который занимается специальными операциями, в том числе изучением явлений, связанных со Смутным Куполом, если таковые как-то касаются военно-морского флота. Его откомандировали к нам на судно только на время такой ответственной операции, как уничтожение джаггернаута, так как он, собственно, и планировал эту операцию. Разумеется, ни моряки Альянса, находящиеся у нас на борту, ни карапский колдун, узнать об этом не должны ни при каких обстоятельствах.

Эта новость меня порадовала в первую очередь тем, что придала ещё больший вес авторитету наших судовых начальников. Не сомневаюсь, что в свете неё Путра-Хар, какие бы планы он до этого ни строил, откажется от них, а если и не откажется, то его подстрекательства против капитанов не будут иметь успех. И вообще, для меня самого это может обернуться огромным плюсом! Присутствие на борту "Киклопа-4" высокопоставленного штабного начальника может благоприятно повлиять на мою карьеру и, соответственно, на мои планы. Если, конечно, все мы в итоге попадём обратно на свою Гею.

Здесь же, на этой опустевшей Гее, населённой, похоже, одними лишь демонами, мы так долго избегали прямого столкновения с этим зловещим противником, что уже привыкли к положению сторонних наблюдателей, да ещё и спасателей. Конечно, лучшая победа - та, которая далась без боя. Но теперь наши адмиралы решили всё-таки дать сражение, хотя и совершенно очевидно, что их вынудили к этому обстоятельства, они сложились так, что уже скоро "Курай" приведёт сюда большую группу кораблей "безликого воинства", и чтобы воссоединиться с соратниками, мы должны эту группу задержать или рассеять.

Ну всё, мы готовы. Тело моё болит теперь не от былых ран, которые зажили, а от усталости, а также от свежих ушибов и ссадин. Мне бы отдохнуть, но спать я не хочу - я слишком возбуждён.

Когда я узнал, что мы планируем остаться здесь и принять бой с непредсказуемым противником, о котором известно лишь то, что численность его велика, оружие смертельно, и наступает он с юга по воде и по воздуху, я тогда чуть было не запаниковал. Ведь на первый взгляд мы сами запирали себя в смертельной ловушке, в которую превращалась эта тихая и уютная "икорная" бухта. Но капитаны придумали удивительный план. Они решили сам остров превратить в камень на дороге, о который споткнётся и разобьётся противник.

Главный сюрприз для демонов - это, конечно, термоядерный заряд с "зазубренного жала". Ракету предстояло извлечь из контейнера, поместить на специальную подставку на палубе и частично разобрать, в том числе снять боевую часть, бережно перевезти её на остров и установить на вершине горы рядом с радиомаяком. Сигналы, исходящие от маяка, возможно, послужит демонам дополнительной приманкой, но в качестве основной приманки выступят сигнальные ракеты. Ещё когда мы пытались вызвать на контакт уцелевших моряков "Компры", посылая такие сигналы в небо, Карап посоветовал, что они как ничто другое могут привлечь стаю "когтеносных дочерей". Теперь мы приняли это за полезный совет, и в придачу к термоядерной боеголовке оставили у радиомаяка сотни две сигнальных ракет - почти весь наш запас - который при приближении противника выдаст ему грандиозный прощальный фейерверк. Но первым делом сработают мощные химические мины, мы установили их по обе стороны от входа в бухту: с одной стороны это заправленное "зазубренное жало" без боеголовки, с другой - две бочки с ракетным топливом и три с окислителем. И то, и то вместе с несколькими талантами взрывчатки стянуто тросами и снабжено надёжными дистанционными взрывателями. При подрыве эти две мины должны образовать временный огненный барьер. Здесь в качестве приманки выступает, разумеется, наш "Киклоп-4". И это ещё не всё наше горячее, а вернее пылающее, гостеприимство, которое ждёт "безликое воинство" на этом острове.

Последнюю крылатую ракету вручную, пользуясь только одной лебёдкой, доставали из контейнера, снимали с неё двигатель, боеголовку и блок управления - ещё затемно. В этом принимал участие почти весь наш экипаж и удивительно, что никто не отравился - ведь у нас не хватает на всех защитных костюмов, а также не надорвался - ведь даже пустое, "жало" весит больше двух актов - как небольшой аэроплан. С рассветом пятеро наших матросов (включая братьев-крестьян), а также Ибильза, Такетэн и Путра, и даже офицер-сах с тем их двух раненых малаянцев, который мог выполнять простую работу - всего десять человек - затарились рюкзаками с инструментом и взрывчаткой, и отправились вглубь острова. Дело в том, что как раз от нашей бухты на север, проходя к востоку от горы, на вершине которой мы приладили радиомаяк, тянется местами заболоченная низина, переходящая в узкую расщелину между горами. Двое матросов ещё в прошлый наш визит на остров прошли этим путём до противоположного берега и, вернувшись, рассказали, что путь на удивление прямой, а местность гладкая, лишь кое-где там встречаются островки кустарника и выходы скальной породы. Этот кустарник и камни предстояло убрать с дороги. После подрыва мин с ракетным топливом, когда противник понесёт первые потери и увязнет, встретив наше сопротивление, Скванак-Ан запланировал поднять "Киклоп-4" на экран и, прикрываясь огнём из пушек, пересечь остров прямо по суше, оставив за собой ещё один пылающий заслон, а в конце пути ещё и каменный завал. Всё это должно задержать преследователей - если они, конечно, будут - и выиграть нам драгоценные минуты, чтобы мы успели уйти из зоны поражения установленной на вершине горы термоядерной боеголовки. По расчётам, к северу от острова мы встретимся с "Кураем" и дальше, после детонации боеголовки, пойдём самым полным ходом к Арктиде. Если к тому моменту демоны будут ещё в состоянии нас преследовать, их добьёт "Курай". Но для нашего экраноплана вовсе не безопасно вот так летать над сушей, даже относительно плоской и гладкой. При выходе на экран с быстрым ростом тяги и набором скорости, а также при резких манёврах, велика вероятность того, что в турбины кормовых двигателей засосёт какой-нибудь твёрдый предмет вроде камня или прочного куска дерева, а это может стать причиной повреждения или даже лавинообразного разрушения лопаток. Пожалуй, полёт над сушей - самый уязвимый режим в эксплуатации ракетоносцев-ныряющих экранопланов. Десятерым высадившимся на берег нашим морякам пришлось расчищать путь к отступлению от всех возможных препятствий, в первую очередь от крупных камней и выступов скал, а также устанавливать светящиеся вехи, которые даже в темноте подскажут "Киклопу" точный маршрут через остров.

После того, как путь к противоположному берегу был расчищен и помечен, та же команда соорудила по периметру пляжа и по ходу нашего отступления заслоны из кусков дерева, пропитанной маслом ветоши и ёмкостей со всеми горючими жидкостями, которые только у нас на борту нашлись. Хотя не знаю, долго ли всё это будет гореть по такой дождливой погоде. Четверо матросов под командованием Такетэна остались там, чтобы наладить системы дистанционного поджига и подрыва, остальные вернулись на "Киклоп" - ведь и здесь всем хватало работы. В числе прочего нужно было, облачившись в защитные костюмы, помочь мотористам собрать и отбуксировать на место мины с ракетным топливом. Тяжёлая физическая работа в противогазе и прорезиненном костюме, в условиях разрежённого воздуха на тропической жаре, как понимаете, не самое приятное занятие, но я вновь с честью вынес все эти тяготы. И, не смотря на усталость, я обрадовался, когда Озавак-Ан поручил мне изготовить детонаторы для мин, и подрывать их буду тоже я - непосредственно с поста связи. Дважды Рождённый знает, что в этом деле я не уступлю нашему электромеханику. И, конечно, я тут взял себе в помощники сообразительного Муштака!

Адмиралы и наш "Киклоп-4" не собирались делать лёгкой мишенью. После допроса саха стало ясно, что оружие демонов эффективно лишь на ближней дистанции, а скорострельность его невелика, поэтому нам следует по возможности держать противника на дальней дистанции, а также двигаться непрерывно и непредсказуемо для него. Пока половина экипажа трудилась в глубине острова, расчищая нам путь к отступлению, пожилые мотористы с оставшимися матросами перевозили ко входу в бухту и собирали там мины, а мы с Муштаком возились на складе с детонаторами, Дважды Рождённый заставил штурмана Туликая отработать на малом ходу замысловатый замкнутый маршрут по акватории бухты. Капитан решил, что мы будем обороняться, держа противника на удалении и постоянно маневрируя - пока это позволит обстановка.

Не остался в стороне даже карап. Он укорял нас за то, что де неразумными действиями и небрежением к его мудрым советам мы, подобно капитану "Копья Ксифии", навлечём на себя демонический гнев; он замысловато ругался, поминая почти весь пантеон древних Богов, но в итоге всё-таки предложил свою помощь. Я не знаю, о чём конкретно они с капитанами договорились, но колдун битый час ходил по верхней палубе, размахивал огромным посохом и, бормоча что-то себе под нос, расплёскивал по палубе и в окружающую воду снадобье из тёмного пузырька. В этот раз от его колдовства никто из экипажа не пострадал, да и на на борту тогда почти никого не было, а те, что ещё оставались, были настолько заняты, что не обращали внимания на эту клоунаду.

Уже давно миновал полдень, когда мы занялись переправкой на остров, доставкой на гору и монтажом по соседству с радиомаяком снятой с "зазубренного жала" термоядерной боеголовки, а также того самого фейерверка, о котором я уже упоминал. Перед этим нам с Муштаком-Харом пришлось на скорую руку переделать телеуправляемый взрыватель, так как некоторые его элементы остались на корпусе ракеты и будут использованы для подрыва изготовленной из этого корпуса мощной мины. На вершину нас сопровождали Кинчи с Нандой, а также вся команда Такетэна. Братья несли обёрнутую в одеяла и привязанную к длинной жерди боеголовку - её предстояло водрузить на скальном уступе неподалёку от большого дерева, где мы ранее установили курсовой радиомаяк, и запитать от общего с радиомаяком источника. У нас с Муштаком были сумки и рюкзаки с электрооборудованием, а Такетэн и его матросы тащили инструмент и материалы, чтобы на месте соорудить для боеголовки надёжное крепление. Не скажу, что всё это легко далось. Нас поливал дождь, а ветер всё усиливался, камни были скользкими, и все мы работали из последних сил. Позже, пока мы аккуратно крепили и подключали боеголовку, команда Такетэна занималась установкой сигнальных ракет. Управились со всем этим мы часам к трём пополудни. Хотя я, конечно, волнуюсь за результат нашей работы, в глубине души я уверен в надёжности того, что мы там смонтировали. Клянусь бородой Ардуга: в нужный момент сработает и фейерверк, и боеголовка!

Обе наши автоматические пушки Ибильза ещё вчера зарядил зажигательными снарядами. Такие используются обычно в одной ленте с бронебойными и осколочно-фугасными и эффективны в первую очередь против дирижаблей, но против демонов "безликого воинства" сгодятся только зажигательные. И сами эти существа, и их боевые машины, как мы выяснили, не имеют серьёзного бронирования, да оно им ни к чему, поскольку сквозные ранения не приносят этим созданиям существенного вреда.

За исключением трёх гражданских - доктора и двух помощников моториста, всей нашей команде, и даже новоприбывшим морякам Альянса (уже не пленным - их никто не охранял и не удерживал) выдали комплекты оружия и боеприпасов. То оружие, что первоначально имелось у этих троих из экипажа "Прыжка Компры", пришло в полную негодность, так же, как и их форма - все трое, можно сказать, попали к нам голыми. Видели бы вы реакцию офицера-саха, когда он понял, что мы собираемся выдать ему, как и всем, винтовку! Наверняка он отнёс это за счёт нашего отчаянного положения, но всё же удивление саха было велико, и радость, похожая скорее на злорадство, исказила и без того свирепые от природы черты его лица. Недосуг было выяснять, откуда, однако для офицера малаянского авианосца нашлась и пара огромных ножей с ножнами. Один он заткнул за пояс, а другой примотал ремнями к концу длинной палки - думаю, к какой-то детали от стеллажа. Я слышал, что сахи пользуются на войне подобным холодным оружием, а вовсе не мечом, так что эта самоделка наверняка добавила саху злобного ликования. Конечно винтовки и любые клинки бесполезны против кораблей и летательных аппаратов, но мы понимаем, что есть все шансы столкнуться лицом к лицу с самими демонами. Я наскоро почистил и выправил лезвие своего старого меча, собираясь предложить саху любой из двух мечей на выбор, но коль скоро тот изготовил более подходящее для себя оружие, в итоге я одолжил свой меч Кинчи-Киру. Кинчи как-то упоминал, что неплохо владеет длинномерными клинками. Я не стал расспрашивать подробности - надеюсь, он имел тогда в виду не деревенские косу или серп. Во всяком случае, парень очень обрадовался, когда я вручил ему меч, и я не сомневаюсь, что даже без каких-либо навыков фехтования меч этот окажется в его руках грозным оружием, обращающим демонов в лужи маслянистой слизи.

Мы подготовились к приходу флотилии "безликого воинства", преследующей "Курай", так тщательно, как только вообще можно было это сделать за отпущенное нам судьбой время. Теперь нам известно о противнике достаточно много. Их оружие изготовлено с использованием какой-то развитой биотехнологии и представляет собой, похоже, импульсный излучатель силового луча. Во всяком случае, наличием у этих существ подобного полуфантастического оружия можно объяснить и ужасающие результаты его применения, и то обстоятельство, что разрушающее действие его ограничено относительно небольшим расстоянием. Воинство располагает как летательными аппаратами, так и кораблями (и, видимо, ещё сухопутными боевыми машинами), вооружёнными такими излучателями. Этот же тип оружия имеется у их солдат. Мощность излучателей, очевидно, пропорциональна их размерам, и те, которыми располагают их машины, мощнее и дальнобойнее лёгкого оружия солдат. Убойная сила луча подчиняется (как мы думаем) универсальному закону обратных квадратов, и поэтому оружие демонов значительно уступает нашему огнестрельному оружию и ракетам. Также нам известно, что солдаты противника необычайно жизнестойки: обычные пули причиняют им лишь незначительный вред. Зато против демонов эффективно рубящее холодное оружие, а особенно - зажигательные снаряды, тогда как открытый огонь и вовсе отпугивает этих существ. Эх, были бы у нас хотя бы самые простые огнемёты! Но на флот подобное вооружение не поступает. В общем, мы сейчас далеко не в том положении, в каком оказался высадившийся на неизвестном берегу экипаж "Прыжка Компры", и мы способны хотя бы отчасти избежать той ситуации, которая привела к гибели всего экипажа "Копья Ксифии".

Моя боевая задача теперь - чётко выполнить команды по дистанционному подрыву всех наших ловушек. Сперва это будут мины у входа в бухту, затем, когда "Киклоп" начнёт пересекать остров по заранее расчищенному пути, мне нужно будет поджечь заслоны, взорвать скалы в самом узком месте расщелины и почти сразу вслед за этим запустить фейерверк из сигнальных ракет на вершине горы. И, наконец, когда мы уже удалимся от острова на милю-полторы к северу, перед самым погружением, мне предстояло подорвать установленную у радиомаяка термоядерную боеголовку. И ещё на мне остаётся связь и координация действий с "Кураем"... Боги, помогите удержаться на Пути Истины!

Из-за разгулявшегося на юге шторма "Курай" вынужден был нырнуть вскоре после того, как с ним закончились переговоры, так что, по нашим расчётам, он дойдёт до нас в лучшем случае к закату. Зато шторм сюда уже добрался. Демонические аппараты, очевидно, будут теперь двигаться непосредственно над идущем под водой "Кураем", карауля момент, когда тот всплывёт. В любом случае, вскоре флотилию демонов увидит наша радиолокационная станция, а затем покажут камеры.

Я вот думаю: а что будет дальше?

Как боевая единица, "Курай", безусловно, во всех отношениях лучше "Киклопов". Но он уже имеет существенные повреждения, и в одной из следующих стычек с "безликим воинством" может вовсе лишиться своей боевой мощи и даже возможности двигаться. Практически исправный и невредимый "Киклоп-4" мог бы значительно повысить живучесть большого собрата. В случае удачного воссоединения, согласно нехитрой логике выживания, "Курай" заберёт всю нашу команду на свой борт, а "Киклоп" будет частично разобран на запасные части и агрегаты, которые пойдут на ремонт или попадут прямиком на склад "Курая". Наш малый ракетоносец - это уменьшенная и облегчённая версия большого ракетоносца. У "Курая" такие же двигатели, как у "Киклопа", только они у него в спаренных гондолах. У него имеются аналогичные нашим пушки и пусковые контейнеры, гидролокатор и акустические антенны. Даже наши реакторы собраны из одних и тех же деталей. Ну и много чего ещё с "Киклопа" может понадобиться в случае серьёзного ремонта "Курая". Конечно, пригодятся и продукты, и расходные материалы, взятые с "Прыжка Компры". Другими словами, разукомплектованный "Киклоп" значительно повысит шансы большого ракетоносца благополучно вырваться из мира демонов, поэтому судьба нашего малого судна, я думаю, предрешена. После всех приключений не суждено "Киклопу-4" ни пасть в славном бою, ни сопроводить нас в легендарную Симбхалу, ни увидеть окончательную победу над Альянсом. Его полуразобранный остов навсегда останется в этом странном мире.

Наверняка капитаны "Курая" не сдадут своих постов, но я уверен, что Дважды Рождённый и Решающий за Всех, Озавак-Ан и Скванак-Ан, останутся адмиралами, как и положено по уставу, и будут определять дальнейшую стратегию флотской группы, хотя и состоящей теперь из единственного судна. И они не оставят нас без дела. Экипаж "Курая", конечно же, примет нас радушно, как своих братьев, и мы вольёмся в него без каких-либо проблем. Ведь мы не во флоте Альянса, где подобное событие послужило бы лишним поводом для унижений. Я уже предвкушаю знакомство с новыми офицерами и интересные рассказы за чашкой горячего шоколада. Мне теперь есть, что рассказать и от своего имени!

Гл.VI. Демоны радужной армады

Смерть это лишь врата, за которыми душа
оставляет тяжкий груз прожитой жизни.
Не смерти ты бойся, но страха -
именно страх лишит тебя и воли, и чести,
и напитает доблестью твоих врагов.

(Книга Истины пророков-близнецов)

Хардуг Праведный отпустил мою руку, я больше не вижу, что впереди, и мои мысли мечутся в смятении, гонимые чудовищными образами. Я, Адиша-Ус, Заглянувший за Горизонт, потомок легендарного Снайпера с Собачьими Глазами, флотский боевой офицер второго ранга. Но, Близнецы, как же мало мужества оказалось во мне! Его не хватило даже на то, чтобы вернуться на остров и принять там со всеми славную смерть. Мне трудно писать, хотя ранен я легко, скорее даже легко контужен - руки отяжелели, они дрожат и не хотят выводить руны. Но я всё равно продолжу свои записи, я обязан записать это, и не только для моих потомков. Мои воспоминания вскоре умрут вместе со мной, а у рукописи есть шанс сохраниться. И хотя шанс этот невелик, вдруг кто-то найдёт мои тетради и они помогут ему в этом пустом мире не пасть духом и устоять в битве, в которой мне устоять не удалось.

С горечью в сердце и текущими из глаз слезами пишу я это: сегодня в славном бою погибли многие из моих товарищей. На проклятом Ардугом острове остались изуродованные тела моих матросов: мускулистого следопыта Нанды, ловкого Кинчи и меткого Муштака. Штурман Туликай-Ан, Мастер Точности, и моторист Путра-Хар, Слышащий Движение, умерли от смертельных ран, а последним утешением их душам стала моя молитва. Заботливый Арза тоже получил смертельную рану, причём в тот момент, когда оказывал помощь Нанде-Киру, которому оторвало руку демоническим молотом. Они почти в упор убили доктора и добили его пациента. Убить врача, пусть и в пылу боя - несмываемый позор для воина. Даже малаянцы избегают подобных поступков. А этим существам всё равно, кого убивать. Их вид это воплощённая скверна, а их суть это чистая злоба. В капитанской каюте "Киклопа-4" лежит тело Скванака-Ана. Его честь не вынесла бремени неудач и поражений и он свёл счёты с жизнью. Я не знаю, жив ли ещё мой друг Ибильза-Хар. Вместе с Дважды Рождённым, Такетэном и пятью матросами они отправились к северо-западной оконечности острова и воссоединились там с командой "Курая", но теперь связи с их лагерем нет, а весь остров кишит этими существами...

Карапский колдун говорил о том, что пустой мир, в который мы попали, вскоре и вовсе сгинет. Я видел знамение тому. Близнецы свидетели, это не было наваждением: я лицезрел саму огнекудрую Эньо! Моё внимание привлекло движение на обгоревшем склоне горы, на вершине которой мы взорвали термоядерную боеголовку, и я глянул в бинокль. Одетая в ослепительные белые одежды, она двигалась в странном танце в полукруге подступающего к ней сонма демонов "безликого воинства". Волосы богини были подобны факелу, языки пламени которого треплет переменчивый ветер, а её руки, простёртые в стороны, метали невидимые молнии, от которых наседавшие демоны вспыхивали и рассыпались в прах. Даже с большого расстояния я смог разглядеть выражение её лица. Это было безумно радостное упоение смертельной схваткой! Человек не способен так двигаться и не выдержит таких эмоций, его просто разорвёт на части, богине же это позволено, ведь она - олицетворение боевой ярости, воплощение духовной стихии битвы. Я хотел было искать у неё защиты, но вовремя спохватился, сообразив, что склон горы фонит смертельным излучением, а яростная стихия богини мгновенно обратит там в прах и меня.

Едва попав в свою каюту, я сразу же открыл алтарь и достал заветную книгу, которую все мои соотечественники с детства знают наизусть. На чёрной кожаной обложке вытеснены слова: "Учение о Пути Истины, данное людям через пророков-близнецов, Хардуга Праведного и Ардуга Ужасного". Эта книга известна каждому на Гее как "Книга Истины", и она имеет огромную духовную силу в нашем мире. В темноте, среди светящейся разметки, я долго сидел и прижимал книгу к груди, напротив сердца, будто пытался заслонится ею от зла... Пророки жили в кровавые времена, и Учение появилось, когда весь мир, как и теперь, был погружён в хаос. Мы ничего не знаем о них, кроме того, что это были два брата-близнеца. Они единственные смогли указать людям путь к свету. Когда и где родились Близнецы, кем были их родители и как братья стали проводниками Пути Истины - все такие вопросы не имеют значения, смысла и ответа. Глас Богов - пророки - не принадлежат мирской жизни и их биографии не важны для выбравшего Путь. Мы поклоняемся высшим духовным силам в надежде, что они позаботятся о нашей судьбе, изменят её к лучшему. Им это не составит труда, мы перед ними просты, как просты малые дети перед собранием искушённых мудростью патриархов. Но как часто мы оказываемся предоставлены лишь самим себе! Я судорожно, до боли в пальцах вцепился в Книгу Истины, но это не помогало. Я чувствовал, как разум мой неумолимо заполняется окружавшей меня тьмой. В Академии нас наставляли в том, что воину не к лицу жестокосердие. Напротив, он должен иметь мягкое сердце, способное вместить всё богатство оттенков чувственного мира. Но при этом воину должна быть присуща и достаточная твёрдость духа, чтобы при необходимости держать эти чувства под контролем. Я не смог последовать этим душеполезным наставлениям. Моя ослеплённая страхом душа и не желала прозреть, она жаждала лишь забвения, или хотя бы возврата в прошлое, к началу, чтобы никогда не приходить в этот мир, раз тут есть такое!.. Почти случайно я тогда нащупал в кармане зелье, которое карапский колдун называл "воды Леты". Он всучил мне этот маленький пузырёк ещё накануне перед битвой, чем несказанно меня удивил: все знают, что карапы ни за что не делятся с людьми своими снадобьями. Хотя я наслышан про чудодействие подобных карапских эликсиров, я не собирался пить эти "воды" и только из вежливости положил пузырёк в кармашек жилета с мыслью потом выбросить его в море. Но вот он всё-таки пригодился... Моему духу недостало твёрдости, я чувствовал, что сам не смогу удержаться на краю между здравым рассудком и безумным отчаянием, и как последнюю возможность использовал этот подарок колдуна. Хотя его снадобье вернуло мне самообладание, но теперь я боюсь закрыть глаза, мне кажется, всё светлое погасло в моей памяти в тот момент, когда там, в зелени тропических зарослей, я встретился с этим... Обугленный трупик в рубке "Копья Ксифии" принадлежал вовсе не несчастной корабельной обезьянке! Если бы передняя часть того существа уцелела... Карапский колдун определял этих тварей как демонов но, Боги, вы не могли создать это даже кому-то в устрашение! Раньше я думал, что кошмары скрываются где-то во тьме за моей спиной, что они являются без свидетелей, ночью, в тишине, но оказалось, что они могут появиться вот так - открыто, под ясными лучами Гелиоса, не смутившись даже того, что предстали перед отрядом вооружённых моряков...

Демоны не подходящее для них название, равно как и химеры, это действительно нездешние существа, при этом обладающие простым, но беспощадным разумом и убийственной техникой. Манеры и повадки их это глумливый вызов реальности. Сложением эти существа невеликие и довольно слабые, а торчащий из их тела раструб смертоносен всего лишь на расстоянии полстадия. Но существ этих так много и они столь упорны! Так кто же они, эти создания? Пришельцы с другой планеты, из другой звёздной системы? Захватчики? А Смутный Купол это что-то вроде их базы? Карап утверждал, что они обитали в Смутном Куполе, а оттуда должны были высадиться на ослабленной войной планете. Но некие могущественные силы перенесли их с настоящей Геи на эту, странную и пустую. Признаюсь откровенно, мне легче так думать - что они, эти существа, прилетели на огромном космическом корабле, или даже целым флотом, спрятались где-то неподалёку от нас, укрывшись за Аресом или Геспером, и с помощью своей техники начали строить вокруг Геи (напылять на её орбиту?) это странное сооружение. Образ такой слишком прост, да и далёк от здравого смысла, потому что разумные существа, овладевшие техникой столь дальних путешествий, не могут быть настолько мелочны духовно и исходить бессмысленной и разрушительной злобой. Разве что их техника вышла из-под контроля и то, во что мы теперь попали - это результат какой-то аварии или катастрофы. Не на неё ли намекал карап, когда говорил мне про "оплошность или иной недосмотр" неких "величайших магов"?.. И всё же образ инопланетных завоевателей хотя бы немного просветляет тьму суеверного страха, за который мне стыдно, но который я смог притупить лишь таинственным наркотиком из колдовского пузырька...

Признаюсь, что это карапское снадобье быстро привело меня в чувство. Голова моя сразу прояснилась, боль от ран ушла, отпустил колотивший меня мышечный спазм, а в верху живота и в груди я ощутил прилив умиротворяющего тепла. И хотя волны страха периодически подкатывают откуда-то изнутри, заставляя меня стиснуть зубы, я теперь вновь в силах управлять собой. Я достал из кармашка истерзанного жилета чудом уцелевший фонарик и привязал его шейным платком к защитному бортику верхней койки. Корпус у фонарика герметичный, а радиоизотопная батарейка позволит крохотной лампочке светить долго - даже когда "Киклоп-4" ляжет на дно океана, лампочка ещё несколько недель будет испускать уже никому не нужный свет. В её свете я теперь и делаю свои записи, и хотя почерк мой из-за ранения оставляет желать лучшего, я надеюсь, что кому-то удастся его разобрать. Постараюсь описать всё по порядку, хотя это и сложно, потому что события, начавшиеся с чёткого исполнения почти безупречного плана, в итоге утянули всех нас в смертельный водоворот роковой судьбы.

Накануне ночью нам с Ибильзой не спалось. К полуночи шторм утих, дождь прекратился и мы вышли на верхнюю палубу подышать вольным воздухом и успокоить свой дух. Небо над нами расчистилось, а на море установился штиль; по всему было видно, что мы попали под око шторма. В "икорной" бухте, которую мы успели полюбить как уютное пристанище и место отдыха, вода превратилась в ровное зеркало, в нём отражались полная Селена и звёзды. Было очень тихо, эта тишина со звоном давила на уши. Даже птицы затихли и рыба не плескалась, лишь изредка с берега доносились хруст треснувшей под ногой ветки и голоса людей - там всё ещё шла работа. Я пытался уловить шум прибоя - ведь море так просто не успокаивается и до острова должны доходить хотя и пологие, но всё же достаточно высокие волны, но добился лишь того, что в ушах ещё сильнее зазвенело.

Так мы довольно долго простояли, молча вглядываясь в ночь и вслушиваясь в тишину. Я первым заметил, что в небе что-то есть: в свете Селены воздух заиграл еле заметными цветными сполохами. Я присмотрелся к ним и вскоре понял: над нами, над бухтой, над всем островом повисли радужные нити! Мой друг это тоже увидел, и мы с ним тогда не на шутку встревожились. Происходило или назревало нечто зловещее, но мы могли лишь гадать о том, что же именно. В любом случае следовало немедленно доложить о нитях, и Ибильза уже шагнул к открытому люку, а я собрался вслед за ним, но тут утонувший в чёрных тучах горизонт на юге на пару секунд озарился яркой вспышкой. Не было никаких сомнений - это далёкий термоядерный взрыв, скорее всего низкий воздушный. Я оценил расстояние до него в 60-70 миль и сказал об этом своему другу.

После атаки на Фаор, когда я временно ослеп в результате стратосферной вспышки, я стал изрядным знатоком термоядерного оружия, во всяком случае в той части, что касается его применения в боевых операциях. Когда закончились все теоретические занятия в академии, у нас была практика, после неё - выпускные испытания, а затем нас сразу отправили на сборный пункт, который расположен к востоку от Фаора, на берегу океана. Как раз на сборном пункте мне и довелось насмотреться на вспышки термоядерных боеголовок, применяемых в реальных сражениях. Альянс тогда попытался нарушить наши пути снабжения, но попытка вылилась в разгром его северной морской группировки. Тем не менее, атакам малаянских флота и авиации в течение нескольких дней подвергались как порты на восточном побережье, так и соединения наших кораблей, дислоцированные в северо-западной части Великого Восточного океана. Из-за этого задерживалась наша отправка на Синюю Скалу: командование ждало, пока всё успокоится. Битва была масштабная, всего стороны применили около двух десятков зарядов мощностью по несколько сотен пиростенов каждый, и не менее половины вспышек я наблюдал лично, хотя и с большого расстояния. Пользуясь своим положением офицера разведки, я специально отслеживал, какой мощности заряд был использован, где и в каких условиях. Поэтому мне несложно было не только догадаться, что это "Курай" применил одно из своих "жал" по кораблям "безликого воинства", но и верно оценить расстояние. Это означало, что по какой-то причине капитаны "Курая" решили нарушить первоначальный план, состоявший в том, чтобы идти под водой до самого нашего острова.

Мы с Жалящим в Нос поспешили в рубку. Находившаяся там вахта также заметила вспышку и они ждали прихода ударной волны, чтобы определить расстояние. Рассчитанное таким образом, оно оказалось равным без малого 70 милям, что удивило Ибильзу, а меня порадовало - не каждый оценит расстояние на глазок с такой точностью по одной лишь засветке! А вот установить связь с большим ракетоносцем тогда не удалось. Логично было предположить, что он выныривал лишь для того, чтобы применить оружие.

Дальность полёта крылатых ракет "зазубренное жало" с полной заправкой около 90 миль, но на деле она ограничена дальностью теленаведения. Радар подсвета "Киклопов" не способен работать на таком расстоянии даже по воздушным целям. Но боевые возможности "Курая" гораздо выше и он мог с большой дистанции ударить несколькими боеголовками по фронту демонических машин. Ущерб врагу в таком случае он нанёс бы огромный. Однако мы убедились, что это была всего одна боеголовка из четырёх остававшихся у большого ракетоносца. Я тогда подумал, что его капитаны запланировали нанести основной удар - остальными тремя "жалами" - когда достигнут наконец острова, ведь именно такова была наша с ними договорённость. Хотя существовало и другое, менее вероятное объяснение этой вспышке. В мир демонов могли попасть остальные корабли нашей группы, а также корабли противника, и тогда где-то в здешних водах ходят ещё по меньшей мере два "Киклопа" с ракетами "зазубренное жало", и Ардуг знает ещё кто и с чем.

К новости о радужных нитях вахта в рубке отнеслась со всей серьёзностью. Решающий за Всех приказал проверить работу поста управления стрельбой, расспросил меня о готовности моей разведгруппы к высадке (что меня немного смутило: зачем нам высаживаться на острове и что там разведывать, если план заключался в бегстве с него?), затем он подошёл к остеклению и долго и внимательно всматривался в ночное небо. В конце концов Скванак дал понять, что нам с Ибильзой в рубке делать больше нечего, и мы вернулись в свою каюту.

Я сразу прилёг на койку и уснул, едва голова моя коснулась подушки. Мне приснился истинный кошмар - как будто на острове-птице, на пляже перед малаянским лагерем, по соседству с могилами убитого нами патруля, я дерусь на дуэли с Камангом Гуеном. У нас поединок на смерть. Обнажив торсы, мы сражаемся на мечах - на тех самых, которыми когда-то обменялись - в круге из членов экипажа "Киклопа" и "Компры". А среди них стоит ещё посторонний человек, одетый в длиннополый тёмно-красный ханбок - это высокий, статный мужчина, с густыми седыми волосами и чёрной бородой. Его взгляд горит властным гневом. Это сам Ардуг Ужасный, и он судья поединка! Я понимаю, что Каманг жаждет отомстить мне за убийство его товарищей, а меня при этом сжигает стыд за содеянное. И ещё мне стыдно от того, что малаянцу неловко управляться с моим мечом, он для него непривычен. Однако ярость одержимого местью малаянца с лихвой компенсирует ему это неудобство - хотя я и дерусь в полную силу, мне никак не удаётся нанести противнику сколь-нибудь чувствительную рану, тогда как от его атак я отбиваюсь с превеликим трудом. Очень скоро я понимаю, что мне не одолеть мстительный порыв моего соперника, что я в итоге проиграю и погибну. В мою душу прокрадывается страх. И тут ко мне обращается сам Ардуг. Такое возможно только во сне: мы разговариваем с ним и одновременно я веду бой на мечах. Чернобородый апологет зла протягивает свою левую руку ладонью вверх и предлагает сделку: он подскажет, как мне выиграть эту схватку, а взамен попросит о некой услуге. Он говорит о "необременительной" и "ничтожной" услуге, говорит убедительно, спокойным и вкрадчивым голосом, он даже приводит какие-то доводы, о которых я теперь не помню, впрочем, как и о самой обещанной ему услуге. И я мысленно бью своей ладонью по протянутой руке, соглашаясь на сделку, хотя с этим согласием в моём горле застревает твёрдый ком недоброго предчувствия. "Его правый глаз видит не всё, - шепчет мне подсказку Ардуг. - У его правого глаза слепое пятно... Атакуй его слепую сторону!" Тогда я понимаю, что Каманг ещё и мой товарищ по несчастью! Наверняка его глаз повреждён так же, как и у мой - в результате термоядерной вспышки... Смущение и стыд ещё больше овладевают мной, но я уже теряю силы и почти невольно хватаюсь за подсказанную Ардугом возможность. Несколько быстрых приёмов в указанном им направлении, и вот Каманг открывается и пропускает мой выпад. Я удваиваю усилия и наношу сопернику ещё одну рану. Малаянец теряет силы и пропускает ещё один - сильный рубящий - удар, падает на колени, а голова его склоняется вперёд. И тут я замечаю, что из его ран вытекает не кровь, а густая бесцветная жидкость. Вдруг на моих глазах он начинает оседать и оплывать и вскоре превращается в маслянистую лужу. Лужа быстро впитывается в песок и в итоге на месте Каманга Гуена остаётся лежать только его шапка... и мой меч. Я смотрю на этот меч, и на меч Каманга в своей руке - они тоже в этой маслянистой жиже, как и сами мои руки, и я чувствую это масло у себя на шее, на лице, на губах... И я слышу торжествующий хохот Ардуга Ужасного. Странный хохот... Нет, это был не хохот, это были короткие резкие звуки сигнала тревоги, которые меня и разбудили.

Мне показалось, что сон мой длился не больше четверти часа, на самом деле я проспал несколько часов - почти до рассвета. Первое, что я сделал, как только открыл глаза - это взглянул на экран настенного монитора. Радиолокатор показывал сплошную засветку на юге. Но причиной тревоги была вовсе не она.

Спал я одетый, поэтому меньше чем через минуту после тревожного сигнала на мне уже был комплект боевого снаряжения: меч, винтовка, короткоствольный револьвер, запас патронов, четыре зажигательные гранаты (я ещё тогда подумал: "как же их применять против демонов?") и пять осколочно-фугасных, а также каска и защитные бронежилет, сапоги и перчатки. Рассовывая по карманам боеприпасы, в спешке я выронил коробку с патронами к револьверу, да так неудачно, что патроны рассыпались по всей каюте, закатившись в том числе под стол и под койку. Впопыхах я сгрёб то, что было под рукой, и сунул в один из жилетных карманов. Ибильза бросился было помогать мне, но я ему сказал, что некогда, да и револьвер в бою с демонами - я вдруг об этом вспомнил - совершенно бесполезен... В общем, перед самым уходом я его вытащил и положил на стол. Примерно половина патронов из коробки так и валяется где-то под койкой, а о револьвер я чуть было не споткнулся в темноте, когда пробрался в свою каюту. Теперь он вновь лежит на столе, искушая меня свести счёты с жизнью. Но я не уйду этим путём - вслед за Скванаком. Хардуг Праведный наставляет мудрым словом: пусть путь твой закончится раньше, чем ты потеряешь надежду. Я теперь смотрю на своё короткоствольное оружие как на предателя, мне даже не хочется брать его в руки. Получается, что в схватке с врагом револьвер мне не поможет, зато он может "по-дружески" отправить меня на суд Богов...

Когда мы с Жалящим в Нос прибыли в рубку, на свои посты, там узнали настоящую причину тревоги. Оказалось, что несколько минут назад над островом, немного в стороне от нашей бухты, на высоте около 5 стадиев пролетел такой же скоростной реактивный аппарат, какой был замечен нами два дня назад в районе речного устья, где потом мы встретили карапа и где я обнаружил скопление сил "безликого воинства". Опознали тогда этот аппарат как разведчика. Минут через 10 радар засёк его на обратном направлении, но теперь уже в отдалении: аппарат прошёл над соседним, разорённом "Кураем" и демонами, островом-птицей. Скорость полёта у него сверхзвуковая - Ибильза подсчитал по радару - примерно 700 узлов. Радужных нитей над островом уже не было видно, в свете Гелиоса они пропали, а с юга к нам приближались, похоже, те самые преследователи, о которых говорил капитан большого ракетоносца. И это были не несколько десятков кораблей, о которых он сообщал, а судя по засветке - целая армия, отделившаяся от идущего следом за ней сплошного фронта из неисчислимых аппаратов - того же же фронта, что прошёл накануне здесь же и чуть не добил остатки экипажа "Прыжка Компры". Находясь в почти замкнутой бухте, мы не могли видеть, идёт ли с воздушной демонической армией ещё и морская - то есть приближаются ли к нам также и надводные корабли "безликого воинства". Но рассчитывать на то, что их там не окажется, конечно, не стоило.

Если кратко, мы попали в следующую ситуацию: "Курай" ещё не выходил на связь, а численность противника - враждебно настроенных демонических аппаратов - оказалась явно выше той, о которой заявлял его капитан. Стоило ли нам уже тогда задуматься об изменении первоначального плана?..

Помимо Скванака и всего офицерского состава "Киклопа-4", в рубке мы застали и разбушевавшегося карапского колдуна. Он опять явился туда без приглашения, чем вызвал всеобщее недовольство. Я до этого видел колдуна в возбуждённом состоянии, например, когда он расспрашивал саха о Гойтее, но на этот раз карап вконец потерял самообладание. Борода его колыхалась и бряцала металлическими кольцами, колдун громко кричал и плевался слюной, лицо его налилось кровью, а на косичках вокруг толстых губ повисли клочья пены. Он сжимал в шестипалой руке посох и, к нашему ужасу, впалые глазницы сморщенной головы на навершии светились зелёным огнём! Колдун уверял нас, что приближается страшная опасность и нам следует немедленно бежать от неё. Он вновь призывал направить "Киклоп" на север, в Симбхалу. Скванак смотрел на это представление со всё возрастающим раздражением, если не сказать с гневом, я уж думал, он и правда прикажет выбросить колдуна за борт, но капитан тогда всё же смолчал. Вскоре после нашего с Ибильзой появления карап немного угомонился и пустился в туманные объяснения:

- Прежде я предостерегал вас, беспечные мореходы, неоправданно смущать безмятежный покой Безликого Воинства, в коем оно здесь изначально пребывает, однако вы мне не вняли, и это не смотря на то, что ознакомились как с печальной судьбой большого подводного корабля, чей капитан пренебрёг добрым советом и тем сгубил себя самого и подвластных ему матросов, так и с иными прискорбными случаями, когда безрассудные действия возбудили в том воинстве враждебность, - говорил он нам, в перерывах между длинными фразами сипло втягивая в себя воздух огромными ноздрями. - Пока не стало слишком поздно, прекратите упорствовать в своих гибельных намерениях, уразумейте коварную истину и обратитесь к единственному пути, что ведёт к спасению! Демонам, что в этот час подступают к вам несметными легионами, свойственно сочленять свои рассудки и употреблять обретённый таким путём совокупный логос для взаимообразного вспомоществования, и коль скоро одни из них уличили вас в одном месте, их однородцы в иных местах о том прознают незамедлительно и примут вас во внимание, а побеспокоив малую толику означенного воинства, вы повсюду растревожите исходно пребывающих в покое демонов, а также и их машины. Чем сильнее учиняется вами то беспокойство, тем больше демонов от него возбуждается и тем большие тьмы их машин принимаются рыскать, выискивая источник и причину, выдвигаясь в области, где вы их побеспокоили, также и обшаривая окрестности, и всё это с одним лишь убийственным намерением. Устремитесь же прочь отсюда, ибо чернокрылый Фанат уже погасил факел, что освещал вам путь, и впереди вас ждёт лишь гибельная тьма, а в той тьме - мстительный рой когтеносных дочерей Тавмаса!

По-моему, все мы тогда не то чтобы не придали значения смыслу его пафосной речи, но остались при своём. Поскольку под опасностью колдун, очевидно, имел в виду приближающуюся демоническую волну, а план, по которому мы собирались действовать, как нам представлялось, не требовал изменений, никто из нас и не усомнился, что нужно и дальше придерживаться намеченного: нанести преследователям как можно больший урон, использовать большой остров как заслон и воссоединиться с "Кураем", который, кстати, вот-вот должен был подвсплыть в районе к северо-западу от острова. На тот момент мы считали, что на нас надвигается некая оперативная группировка примерно из сотни демонических машин, а всё "безликое воинство" сила хотя и многочисленная, но простая и предсказуемая, это даже не армия в традиционном понимании, это лишь примитивно организованные или вовсе беспорядочные орды, вооружённые однотипным оружием, дальность действия которого ограничена одним-двумя стадиями... О, Близнецы! Теперь-то я уверен, что лучше бы нам было сразу, самым полным ходом, бежать прямиком на север! Но тогда ещё первоначальный план выглядел имеющим все шансы на успех. Напичканный огненными сюрпризами остров предоставлял нам одновременно и укрытие, и какой-никакой оперативный простор, и мы рассчитывали дождаться товарищей, чтобы в итоге совместно с "Кураем" дать успешный бой наступающим демонам, в первую очередь в нужный момент атаковать их термоядерным оружием. И я, конечно, не мог тогда и предположить, что Скванак-Ан уже изменил ситуацию вкорне и тем, как показали дальнейшие события, предопределил нашу дальнейшую судьбу.

Поняв, что мы не собираемся следовать его указаниям, карап неожиданно предложил отправиться на остров и заняться магическим усилением огненного заслона. Он откуда-то прознал о том, что мы этот заслон соорудили, и теперь предлагал свою помощь. Я сразу понял, что он попросту вознамерился сбежать с обречённого, по его мнению, "Киклопа-4". А Скванак-Ан словно ждал такого случая, он не только охотно согласился с предложением колдуна, но и приказал немедленно готовить лодку, а также дал карапу в сопровождающие троих моряков с "Прыжка Компры". Я ещё подумал, что коль скоро офицер-сах и матросы-малаянцы обязаны колдуну своим выздоровлением, а один из них даже жизнью, они станут его слушаться, тогда как наши матросы колдуна панически боятся, а нашим офицерам сопровождать колдуна недосуг, они позарез нужны на своих постах, ведь враг того и гляди нападёт! Капитан, конечно, подозревал, что карап сможет вернуться на "Киклоп" даже без лодки, поэтому и бровью не повёл, когда колдун заявил, что их требуется лишь доставить в один конец, а чтобы попасть вновь на "Киклоп", они воспользуются его "искусством топокинеи", "дабы не обременять и без того озабоченных морских ратников". Очевидно, это было бы вовсе бесчестным - бросить последних членов экипажа "Компры" на острове, на верную погибель. Но теперь я не сомневаюсь, что Скванак рассчитывал так избавиться ото всех от них разом - и от саха, и от малаянцев, и от карапского колдуна.

Не помню уже, почему (кажется, Скванак мне тогда кивнул?..), я отправился на верхнюю палубу проводить карапа и его новоявленную свиту. Не подумайте, что меня подводит память, просто то, что я там увидел, затмило всё, что непосредственно перед этим происходило. Там, на верхней палубе, карап какое-то время наблюдал, как матросы готовят лодку, при этом он беспокойно поглядывал то на их работу, то на юг, откуда неумолимо приближался к нам враг, и при этом проявлял всё большее нетерпение. Когда у матросов что-то не заладилось с креплением подвесного мотора (что и не удивительно: под пристальными взглядами колдуна у них буквально всё из рук валилось), карап неожиданно сгрёб своими огромными ручищами в охапку всех троих своих сопровождающих и... все четверо исчезли! В момент их исчезновения раздались знакомые мне хлопок и короткий свист - точно такие же звуки я слышал много месяцев назад в доме Виланки! Наши матросы бросили заниматься лодкой и так и застыли с открытыми ртами.

Но делать нечего, время поджимало, на счету была каждая минута. Матросы принялись спешно сворачивать лодку, которую едва успели надуть, а я поспешил обратно в рубку. Там я и узнал о смене командования.

Всё было законно и не выходило за рамки флотского Устава! Любой, кто прочтёт мои записи, поймёт, что я не мог даже предположить подобного исхода. Я ждал подвоха от Путры-Хара, я действительно опасался, что он может как-то использовать амбиции Такетэна, чтобы перетянуть его на свою сторону. Меня беспокоил ропот матросов по поводу карапа и саха, да и сам сах не внушал доверия. Но всё вышло иначе.

Решающий за Всех в полной мере проявил дух своего Честного имени. Он объявил нам, офицерам "Киклопа-4", что карап и малаянцы готовили мятеж, а Озавак-Ан неоправданно тянул время и тем препятствовал подавлению этого мятежа в зародыше, поэтому Дважды Рождённый временно отстранён и пока будет находиться в своей каюте. При этом мы, не смотря на случившееся, будем придерживаться запланированной тактики. Рядом со Скванаком, когда он это объявлял, стояли Путра и Такетэн, и смотрели они на нас - на меня с Ибильзой и на штурмана Туликая - так, что мы поняли: эти двое знали о готовящемся смещении Дважды Рождённого, более того, всё это было ими и проделано.

Скванак-Ан - небольшого роста круглолицый флотский начальник - до этого момента находился как будто в тени Дважды Рождённого, его часто называли за глаза "вторым капитаном", хотя формально оба капитана равноправны и делят свою власть на судне поровну, точнее, в тесном содружестве осуществляют единую власть. И вот теперь Скванак словно вышел из тени на свет и предстал перед нами в единоличной власти. Формально ничего противозаконного не произошло. Скванак на ранг выше Дважды Рождённого и имел полное право сделать то, что сделал. Он не арестовал Озавака, не приставил к нему охрану, не запер того в каюте - он просто отдал ему приказ временно отойти от дел. Нам не запрещено было даже беседовать с отстранённым капитаном - вход в его каюту ни для кого не был заказан. Это означало, что Дважды Рождённый покорно принял свою участь. У меня тогда, помнится, возникло чувство бессилия, если не сказать безысходности, я не сомневался, что Скванак поступил неправильно, но я не мог ничего с этим поделать.

Два дня назад, разговаривая с Путрой в реакторном отсеке, я думал, что всё это лишь его подозрения, а если кто-то и попытается сместить капитанов, это будет исходить от Слышащего Движение моториста. Но теперь я уверен, что за всем этим изначально стоял Скванак-Ан! Не удивительно, что ему легко удалось задуманное. На стороне Решающего за Всех оказался амбициозный Такетэн, которому накануне сам Скванак передал в подчинение четырёх матросов и, конечно же, сам Путра со своими помощниками. Я понимал, что даже моя команда в этой ситуации предпочтёт подчиниться решению Скванака, - все матросы "Киклопа-4" наверняка возликовали, узнав, что сах и карап покинули наш борт. Даже если бы мы с Ибильзой решили воспротивиться, мы ни у кого не нашли бы поддержки. В общем, так Скванак-Ан разом избавился и от карапского колдуна, и от остатков экипажа "Компры", и от власти Дважды Рождённого.

К тому времени наши камеры показывали, как весь горизонт далеко на юге затянут чем-то тёмным. Тёмная полоса постепенно разрасталась, неумолимо надвигаясь на остров. На экране радиолокационной станции в этом направлении уже появилась широкая засветка - не такая бледная, как у шторма, а яркая, так что мы точно знали, что с юга на нас наступает фронт из дымящих демонических ракет - очевидно, тот самый, что блуждает надо всем этим районом океана. Значительно обогнав основной фронт, перед ним двигалось нечто вроде авангарда, передового отряда из сотен аппаратов. По всей видимости, они-то и преследовали "Курай", и этот авангард очень скоро вплотную приблизился к нашему острову. Даже по первым прикидкам их оказалось слишком много, однако Скванак всё равно приказал действовать по плану. В этом, я уверен, заключалась его роковая ошибка, снискавшая нам гнев самого Ардуга и развернувшая нашу судьбу во тьму.

Я не ожидал, что взрыв ракетного топлива окажется таким мощным, ведь в двух заложенных нами минах в общей сложности и тонны взрывчатки не набиралось. Возможно, сработал какой-то физический или химический эффект, ведь это были два близко расположенных заряда, и взрывчатка в каждой мине использовалась двух типов. На экране монитора я увидел, как в устье бухты мгновенно образовалась ослепительно белая полусфера диаметром около двух стадиев, как резко подалась под ударной волной часть передового отряда, а несколько ближайших к эпицентру кораблей загорелись и попадали в воду. После взрыва ещё минут пять там ярко полыхало всё - и опалённый берег, и вода. Надводные корабли остановились примерно в стадии от этой огненной стены, над ними барражировало не меньше сотни толстых ракет. Я тогда не смог разглядеть отдельные корабли демонов - отчасти из-за стоящего между нами огня, отчасти из-за того, что на моём мониторе они сливались в одну массу - из-за огромного их числа. Основной фронт аппаратов противника находился ещё далеко к югу от нас, да и шёл он на большой высоте, и этот взрыв достать его никак не мог.

Когда заслон, наконец, прогорел, барражировавшие перед входом в бухту дымящие ракеты полетели прямиком - как я тогда думал - к нашему "Киклопу-4". Вслед за ракетами в узкий пролив устремились и корабли, но не все - большая их часть отправилась вдоль берегов, как я тогда решил, в обход острова. Тут мне удалось хорошо разглядеть эти суда. Они мало отличаются от толстых ракет и представляют собой примерно такой же формы вытянутый корпус, только побольше и с приметным горбом наверху, а из горба в разные стороны торчат раструбы "невидимых молотов" - как называет это оружие карапский колдун. На наши корабли они совсем не похожи... Впрочем, они вообще не похожи на корабли.

К тому моменту, когда "безликое воинство" хлынуло в нашу небольшую "икорную" бухту, "Киклоп-4" уже набрал ход и двигался по заранее отработанному маршруту. Все офицеры, за исключением Дважды Рождённого капитана, находились на боевых постах. Я не знаю, что это за воинство такое: оно и правда нападает и вообще ведёт себя как рой насекомых. На нас просто накатила их масса, никакой тактики или даже регулярных построений в рядах противника мы с самого начала не наблюдали. Наверное, не я один вспомнил о ныряющих дисках, исторгнутых обломком джаггернаута. Те тоже, лишившись центрального управления, вели себя как беспорядочное стадо. В общем, это не было похоже на нападение по каким-то правилам ведения боя, это выглядело как слепая неуправляемая стихия. Мы же придерживались заранее спланированной тактики: "Киклоп-4" лавировал в тесной бухте, выписывая траекторию, напоминающую руну Псило, и вёл огонь из обоих орудий. В первые же минуты мы поразили больше десятка аппаратов противника, но их было больше, гораздо больше! Ибильза со своего поста управлял кормовой скорострельной пушкой, короткими очередями расстреливая низколетящие цели и те, что шли по воде, а защитой верхней полусферы занимался Такетэн. Справедливости ради замечу, что наш противовоздушный комплекс, задействованный на носовое орудие, имеет свою радиолокационную станцию наведения и может сам определять цели и порядок их уничтожения, а оператору на посту остаётся только следить за этим, так что фактически заняты обороной были только Туликай, управлявший судном, и Ибильза, который управлял огнём кормовой пушки. Однако никто не ожидал такого эффекта от стрельбы одними зажигательными снарядами. Частые вспышки белого пламени, в которых сгорали горбатые корабли и толстые ракеты "безликого воинства", ослепили прицельные камеры, поэтому Ибильзе было трудно вести прицельный огонь, а нам - следить за наступавшим противником. Когда основная волна летательных аппаратов очутилась над бухтой, бесполезным стал и радар, так что "Киклоп" полностью ослеп. Нападавших к тому моменту стало так много, что наиболее эффективным оказался бы заградительный огонь... это если бы мы были, к примеру, крейсером. А с нашими двумя пушками можно было надеяться только на десницу Хардуга. Орудия вроде наших даже не в состоянии стрелять длинными очередями: автоматика ограничивает скорострельность, не давая стволам перегреться. В любой момент демонические корабли могли прорваться к "Киклопу-4" на расстояние, где становится эффективным их оружие, а мы бы их даже не увидели.

Не смотря на крайне опасное, если не сказать отчаянное, положение судна, а также на моё собственное вынужденное бездействие, я чувствовал тогда лишь душевный подъём и азарт боя. Победив в битве с джаггернаутом и его конвоем, мы в тот момент не боялись демонов "безликого воинства", хотя при этом хорошо понимали, что они - грозный противник. Я и моя команда лично повидали ужасающие последствия боестолкновения демонов с подводным судном Альянса, но даже этот ужас не затмил былого успеха разведывательного рейда по острову-птице - уверенность в своих боевых возможностях нас тогда ещё не покинула.

Но противник многократно превосходил эти наши боевые возможности, да и всё наше сопротивление, по большому счёту, было напрасным. Даже дорого продавать свои жизни не имело смысла. В этом мире нам некого защищать, вся эта нечеловеческая сила на опустевшей Гее угрожала только нам, мы же были просто ничтожны в сравнении с ней. Скванак-Ан понимал это лучше меня, и пока одна наша пушка уже почти вслепую стреляла по опасно наседавшим воздушным целям, а другая, ориентируясь лишь по пристрелянным секторам, молотила по морским, он отдал приказ штурману, и "Киклоп" на очередном повороте устремился к берегу - точнее, к тому проходу, который был заранее проложен через остров. Я уверен: задержись мы ещё на несколько секунд, так и остались бы навечно в когда-то гостеприимной "икорной" бухте.

Мы рисковали, сильно рисковали! Я уже отмечал, что "Киклопы" не предназначены для полётов над сушей. Одно дело проскочить низкую косу, отмель или риф, совсем другое - пересечь такой большой остров. Конечно, воздушная подушка над ровной поверхностью гораздо устойчивее, чем над волнами, но любой достаточно крупный и твёрдый предмет, попавший хотя бы в один из четырёх турбовентиляторов, может привести к серьёзной аварии. А если мы остановимся, если сядем на брюхо на какой-нибудь поляне или в болоте, нам уже не выбраться оттуда без посторонней помощи. У нас нет никаких шасси, чтобы разгоняться по суше, и даже предельные режимы работы двигателей не сдвинут с места лежащее на грунте судно.

Неприятности начались сразу же. Едва мы оказались над пляжем, в передние вентиляторы засосало песок, да так неудачно, что картинка с двух наших боковых камер заметно ухудшилась - на объективы попал песчаный вихрь, разогнанный в турбине до скорости почти в 300 узлов. Объективы камер закрыты защитным фильтром, который отражает пули и осколки и задерживает избыточное излучение, но в этот раз песок сработал как абразив и повредил внешнюю поверхность фильтров. Когда камеры задраиваются внутрь, эти фильтры протирает специальное устройство, но в данном случае протирка не помогла: Туликай убрал, а затем вновь выдвинул камеры, но изображение так и осталось мутным. Штурману пришлось полагаться на переднюю обзорную камеру, но в сложившихся условиях это серьёзно осложнило ему навигацию. Едва мы проскочили первую линию сооружённого накануне огненного барьера, я послал очередную радиокоманду на подрыв. Половина наших зажигательных гранат и почти все запасы спирта и смазки ушли на четыре больших очага воспламенения, от которых должны были загореться навалы из брёвен, щепы и хвороста, проложенные пропитанными маслом тряпками. Четыре больших костра вспыхнули один за другим, как я и рассчитывал, но остальное поджечь не удалось. Ибильза, заметив это, целил в некоторые из навалов из пушки, но судя по его полным досады репликам, ему так и не удалось ни разу попасть. В общем, я так и не знаю до сих пор, загорелись ли наши заслоны полностью, так как больше не видел ту часть острова. Длина пути, который нам предстояло преодолеть по суше, не превышала десяти миль, из которых три последних проходили по расчищенной накануне от препятствий и заминированной расщелине. Было ещё совсем светло, и Туликай, не смотря на опасность, поднял щиты на остеклении рубки. Впрочем, я сомневаюсь, что эти щиты способны защитить нас от оружия, вспоровшего броню большого подводного крейсера, словно та была из кровельной жести... Мастер Точности ювелирно вёл "Киклоп-4" по отмеченному вехами маршруту, а демонические ракеты продолжали нас преследовать и мне тогда казалось, что их невидимые молоты того и гляди припечатают "Киклоп" к острову. Однако, когда мы вошли в самый узкий участок между скалами, "когтеносные дочери" начали отставать и, кажется, некоторые даже повернули назад - они словно почувствовали то ли нашу каменную ловушку, то ли установленную неподалёку на вершине боеголовку "зазубренного жала". Но вот впереди показался океан и Скванак приказал мне подорвать заряд в основании скалы, нависающей над расщелиной. Дистанционный подрыв по радиокоманде сработал безупречно, и тут удача изменила нам окончательно. Я не слышал звука взрыва, но буквально через секунду наше судно задрало нос, все мы почувствовали сильный удар, затем нас мотнуло вправо и мы задели скальную стену правой носовой гондолой.

Теперь я понимаю, что произошло. Ударная волна от взрыва, попав в узкое пространство расщелины, многократно усилилась и ударила "Киклоп-4" в корму. Кормовые вентиляторы на секунду потеряли тягу, и корма задела поверхность, отчего судно на мгновение потеряло управление. Наш штурман не смог удержаться на курсе, да и никто другой на его месте не смог бы.

Повреждение гондолы было заметно даже через окно рубки, однако признаков неисправности самого двигателя приборы тогда не показали. Туликай-Ан выровнял курс и мы, выскочив из расщелины, пролетели над заболоченным озерцом, заросшей травой и кустарником береговой линией и вырвались наконец на открытую воду. Демонических кораблей на этой стороне острова не было видно, а преследовавшие нас летательные аппараты окончательно отстали. По плану мы должны были отойти на несколько миль от берега, подорвать боеголовку на вершине горы, а также попытаться выйти на связь с "Кураем". Однако через несколько секунд полёта над волнами стало ясно, что повреждённый двигатель начинает перегреваться и на таком режиме вскоре выйдет из строя. Туликай, даже не спрашивая капитана, резко сбавил обороты и мы сели на воду. Оба носовых турбовентилятора пришлось застопорить. Мы шли малым ходом на двух кормовых двигателях, и теперь первоочередной задачей стал осмотр и - при возможности - быстрый ремонт правого носового вентилятора. Скванак отправил наверх Путру и Свена, велев им как можно быстрее оценить ущерб и по переговорному устройству прямо с места доложить о повреждениях и перспективах ремонта. Туликаю он приказал держать курс вдоль берега на запад - где-то в той стороне мы ожидали всплытие "Курая". Именно я должен был установить связь с большим ракетоносцем, но на тот момент он в эфир не выходил и наш радар его не видел. Скванак-Ан, если я верно помню, сразу озвучил и дальнейшие наши действия: если неисправность всё же позволит "Киклопу" идти хотя бы средним ходом на брюхе и под водой, мы станем придерживаться первоначального плана. Если же мы потеряли этот двигатель, всем нам нужно как можно быстрее, оставив "Киклоп-4", перебираться на "Курай".

Не смотря на аварию, всеобщую суматоху и угрозу быть зажатыми с трёх сторон "безликим воинством", находясь под грузом ответственности за свои действия как офицера судна в боевой обстановке, я неожиданно вспомнил про карапа и отправленных вместе с ним на берег моряков с "Прыжка Компры". Очевидно, что все четверо остались где-то на острове, поблизости от наших огненных ловушек. Живы ли они - думал я - и если да, почему до сих не вернулись на борт? Карап и правда решил сбежать от нас, считая, что наше дело гиблое? В этом случае остатки экипажа "Компры" могут стать для колдуна ходячими мясными консервами! А, может быть, вернуться сах с двумя матросами не могут потому, что карап погиб, пал если не под демоническими молотами, так его достали наши зажигательные снаряды? Ведь Ибильза по дороге палил и по завалам!.. Перебрав в уме все, как мне тогда представлялось, возможные варианты, я сделал над собой усилие и сосредоточился на боевой задаче - в конце концов, тогда было не до карапа и его подручных.

Вскоре осматривавший правый кормовой турбовентилятор Путра-Хар сообщил, что обнаружил деформации и трещины в переднем импеллере. Он сказал, что это серьёзная поломка, исключающая подводный ход, и хотя можно попробовать трещины заварить, такой ремонт вряд ли возможен в боевой обстановке. К тому же, сварка не гарантирует, что двигатель сможет долго проработать под водой даже на малых оборотах.

Наверное, я должен пояснить, почему он так сказал. Если бы мне самому в своё время это не объяснили, я бы удивился подобному выводу офицера-моториста, ведь в воздухе вентиляторы вращаются гораздо быстрее и задействуют большую мощность, соответственно, двигатели должны подвергаться более серьёзным нагрузкам в полёте, чем при подводном ходе. На самом деле, так как вода плотнее воздуха в несколько сотен раз, лопатки турбин испытывают под водой очень серьёзные нагрузки. Но дело даже не в этом. Главная опасность заключается в электрохимической коррозии. Турбины во всех контурах вращаются благодаря электромоторам. Нарушение целостности каких-то частей двигателя, вроде обнаруженных Путрой трещин, может привести к попаданию морской воды на токопроводящие детали, и тогда они подвергнутся ускоренной коррозии. Вообще, эти двигатели - гибридные турбовентиляторы - выдающееся достижение наших инженеров и большой секрет Тилвара. Далеко не все виды повреждений грозят им такими проблемами. Но раз уж офицер-моторист вынес этот вердикт, значит погружаться больше мы не могли, во всяком случае до тех пор, пока не сделаем ремонт.

Мы ещё не успели толком осознать, что наше судно теперь почти беспомощно, как на связь с нами вышел подвсплывший милях в пяти к северо-западу "Курай". Скванак переговорил с Кусумой-Аном. Он сразу сообщил ему о нашей поломке и что нас необходимо принять на их борт как можно скорее. Эти слова Решающего за Всех прозвучали приговором "Киклопу-4"! Ещё капитаны сошлись на том, что противник надвигается с трёх сторон и что его численность гораздо выше, чем ожидалось. Кусума доложил, что по пути сюда они всплывали несколько раз, чтобы оценить эффективность различных типов огня, в том числе запустили в преследователей одно из "зазубренных жал". Боеприпасы у них имеются разного типа, в том числе с пирогелем, который способен спалить дирижабль или прожечь насквозь корабельную броню. Такие боеприпасы оказались не только эффективными, они заставляли противника рассеяться и даже временно отступить. Однако преследовавшие их летательные аппараты и корабли никак не реагировали на летящую к ним большую крылатую ракету - до того момента, пока не сдетонировала её термоядерная боеголовка. После вспышки оставшиеся в строю аппараты просто сомкнули ряды, заполнив образовавшуюся брешь, и продолжили преследование. Судя по всему, наш нынешний противник не имеет никаких средств противодействия термоядерному оружию и даже не понимает, что это такое. И ещё Разрывающий Тараном сообщил, что они видят в свою перископную оптику скопление противника в двух милях к западу, у самого берега - это, очевидно, были те демонические корабли, которые отправились вокруг западной части острова. И корабли эти выползают на сушу! На несколько секунд в переговорах даже возникла пауза. Капитан "Курая", поняв замешательство Скванака, принялся докладывать обо всём в деталях. Будто бы корабли противника выползают на берег подобно идрам, а там разделяются на фрагменты - предположительно, на некие сухопутные боевые единицы. Нам несложно было догадаться, что, поскольку путь вокруг восточной части острова был даже короче, чем с запада, те корабли противника, которые отправились восточным маршрутом, коль скоро они до сих пор не показались на радаре, скорее всего также "выползли на берег и разделились на фрагменты", только на восточном побережье. Мы тогда восприняли всё это как несомненную удачу: преследовавшие нас демонические ракеты на тот момент застряли где-то с южной стороны горы и вот-вот должны были попасть в смертельную ловушку, ожидающую их на её вершине, а корабли демонов, вместо того, чтобы зажать "Киклоп" и "Курай" в клещи и атаковать на море, словно забыли о нашем существовании и зачем-то принялись высаживаться на покинутый нами остров.

К концу переговоров "Курай" всплыл и средним ходом направился к нам, в итоге дистанция между нашими судами быстро сократилась миль до трёх, и тут со стороны капитана Кусумы-Ана прозвучал вопрос, обескураживший всех, кто был тогда в рубке "Киклопа-4". Разрывающий Тараном спросил, нет ли на нашем судне пожара. Далее он пояснил, что наблюдает на нашем пеленге большой огненный шар. Впрочем, вскоре стало не до этого. "Курай", продолжая сближение с нами, обрушил всю свою огневую мощь на западную часть острова, где столь странным образом высаживались на побережье демонические корабли. Мне же Скванак приказал запустить фейерверк на вершине горы. Так канонада, устроенная большим ракетоносцем, совпала с нашим огненным представлением. Карап оказался прав: буквально через пару минут над горой залетало несколько десятков толстых ракет, накручивая на её вершину свои серые шлейфы, и ещё с десяток вскоре появились над западным побережьем. Нас тогда отделяло от горы уже больше десяти миль, и хотя боеголовка "жала" была выставлена на максимальную мощность, её взрыв нам ничем не грозил. Скванак со своего поста ввёл код детонации, а я послал соответствующую радиокоманду... Мы не можем наблюдать сам взрыв, потому что перед вспышкой бортовые камеры прячутся в специальные внешние гнёзда-отсеки; мы лишь наблюдаем на приборах результат электромагнитного импульса и ощущаем прохождение ударной волны. Так же случилось и в тот раз. Когда камеры вновь заработали, над горой поднималось и расползалось в стороны огромное грибообразное облако, а подножие горы окружило кольцо пожара, хорошо видимое даже сквозь пыль и дым - вспышка начисто выжгла островные джунгли больше чем на милю от вершины и подожгла ещё дальше примерно на полмили. Демонических ракет не было видно нигде - даже тех, что летали над западом острова. Радиоактивное облако ветер сносил к северо-северо востоку, мы же собирались сошвартоваться с "Кураем" неподалёку от северо-западного мыса, так что попасть под осадки нам пока не грозило. Через какое-то время расстояние между нашими судами сократилось примерно до полумили, "Курай" к тому моменту уже прекратил обстрел острова, а его капитан вышел с нами на связь и вновь задал вопрос про пожар. Скванак так и не успел ему ответить.

Неожиданно из-за западного склона горы, немного правее от радиоактивного облака, показался летящий на большой скорости объект. Летел он очень низко, и когда очутился над водой, то за ним, помимо обычного для демонических ракет серого дыма, потянулся ещё и шлейф потревоженной воды. Я успел тогда лишь подумать, что это такой же аппарат, который мы посчитали за воздушного разведчика "безликого воинства", и ещё я успел разглядеть, что внешне он ничем не отличается от довольно медлительных толстых ракет. Наш радиолокатор показал, что скорость аппарата больше 900 узлов. В этот раз противовоздушный комплекс "Киклопа-4" был в полной готовности и носовая пушка начала стрелять за несколько секунд до того, как разведчик сблизился с нами. Однако это его не остановило, а лишь вынудило на манёвр: в тот момент, как пушка сделала первый выстрел, аппарат вильнул в сторону, уйдя с курса градусов на 30, а когда миновал нас, так же резво вернулся на прежний курс, лежащий прямиком к "Кураю".

Когда скоростной разведчик пролетел над "Кураем", большой ракетоносец заметно просел на корму и задрал нос. В первое мгновение я решил, что это действие ударной волны, но уже в следующее вспомнил про силовой луч. Сердце моё замерло! Тем не менее, "Курай" встретил врага всей мощью корабельной ПВО, в том числе с него стартовало несколько зенитных ракет - наши соратники, разумеется, прекрасно понимали опасность, которую представляют демонические аппараты, поэтому задействовали всё, что могли. Но перехватить эту цель даже оружию "Курая" оказалось не под силу. Пара-тройка снарядов всё же достали демона - мы видели, как он дёргался от попаданий, однако серьёзно повредить его, похоже, тогда не удалось. Нам сразу бросилось в глаза, как изменился силуэт "Курая": в нём появилась одинокая вертикальная линия - это вздыбилась вверх выдранная демоническим оружием из обшивки его палубы полоса - примерно такая же, какие мы видели у "Копья Ксифии"! Стремительно пролетев над своей целью, разведчик круто развернулся. Если бы его пилотировал человек, он мгновенно погиб бы от такой перегрузки, да и сам скоростной аппарат, будь он сделан из металла и пластика, развалился бы на части. Развернувшись столь невероятным образом, демон вновь устремился к "Кураю", теперь уже на меньшей скорости. Его встретили те самые зенитные ракеты, которые выпустил комплекс ПВО большого ракетоносца, но ракеты эти пролетели мимо - я до сих пор не понимаю, почему так, ведь цель наверняка подсвечивалась радиолокатором, а скорость цели и расстояние до неё явно укладывались в диаграмму поражения... Впрочем, какая теперь разница? Нас с "Кураем" разделяли примерно три стадия, когда разведчик демонов вновь пролетел над большим ракетоносцем, а затем и над нами.

Я и тогда поначалу решил, что "Киклоп" накрыло скачком уплотнения. Мы почувствовали удар, судно вздрогнуло и его круто развернуло, точнее, мы описали на воде почти полный круг, да так, что захваты кресел едва удержали нас на местах. Сразу замолкла пушка противовоздушного комплекса, а также перестала работать камера правого борта (которая до этого давала мутное изображение, так что её потеря не сильно нас расстроила). Зато кормовые камеры успели показать, как вслед за удаляющимся скоростным разведчиком по воде закувыркались какие-то продолговатые предметы - мы приняли их за бомбы и решили, что демонический аппарат метил ими в "Курай" или в нас, но промазал. Аппарату демонов в этот раз ещё на подлёте досталось как от ПВО "Курая", так и от нашей носовой пушки, и белый шлейф, постоянно тянущийся за ним, стал прерывистым, а скорость упала ещё больше. Мы возликовали, решив, что сейчас он потеряет управление и врежется в воду, а то и взорвётся прямо в воздухе. Но мы ошиблись: аппарат этот вновь развернулся. Я до сих пор не знаю, было так задумано демонами, или повреждённый аппарат в конце концов и правда потерял управление из-за попаданий наших снарядов. В общем, пролетев над "Киклопом" - уже на дозвуковой скорости - он врезался в носовую часть "Курая", в район ходовой рубки. Был сильный взрыв, но без огня и дыма - лишь облако пара. Во все стороны полетели обломки, некоторые ударили в наше судно. Возможно, нас атаковал не скоростной разведчик и не бомбардировщик, а какой-то гибридный аппарат, с функцией мощной противокорабельной ракеты.

"Киклоп-4" после удара застопорил ход, а "Курай" на наших глазах начал зарываться носом в волну - скорее всего, демон проломил большому ракетоносцу днище. На месте, где раньше была рубка, теперь виднелась огромная рваная дыра, а за ней торчали уже две полосы вспоротой обшивки. Только тогда мы заметили, что и наше судно после атаки получило крен - на левый борт. Радиационный фон снаружи позволял выйти на палубу и Скванак вновь приказал Путре-Хару осмотреть повреждения, на этот раз нанесённые демоническим аппаратом. Слышащий Движение поспешно вышел наружу, но затем не отвечал так долго, что Скванак чуть не послал ему вдогонку Такетэна. Наконец моторист доложил, причём не по уставу. Он сказал примерно следующее: "Это были не бомбы, это были контейнеры. Наши контейнеры..." - и опять тишина. Скванак крикнул в микрофон: "Что такое?!." И тогда Путра объяснил: "У нас снесены все пусковые контейнеры по правому борту... Повреждён люк носового орудия... Содраны щиты правой стороны остекления... Обшивка треснула... Она вспорота... В техотсек поступает забортная вода..." Тут до меня дошло (наверное, и до остальных тоже). Продолговатые предметы, которые кувыркались по воде, были вовсе не бомбами, это были наши пусковые контейнеры! Демонический аппарат "прошёлся" по нашему правому борту "невидимым молотом" - силовым лучом. Луч этот оторвал и отправил кувыркаться пусковые контейнеры крылатых ракет и чуть было не сорвал обшивку правого борта - примерно так, как мы это видели на "Копье Ксифии" и теперь - на тонущем "Курае". Камеру, которую мы с Такетэном когда-то ставили в техническом отсеке как раз с того борта, давно уже убрали, но во всех отсеках "Киклопа" имеются датчики, фиксирующие давление, затопление и загазованность. Датчик в техническом отсеке начал показывать затопление вскоре после того, как Путра-Хар с палубы доложил о наших повреждениях. По-моему, в этот момент Скванак, Решающий за Всех, запаниковал. Я заметил, как взгляд его стал растерянным и капитан явно не представлял, какие приказы следует теперь отдавать. За короткий срок единоличного капитанства Скванака "Киклоп-4" получил серьёзные повреждения, да ещё прямо на наших глазах гибла последняя надежда на победу и спасение - большой ракетоносец. Мы почти ничем не могли помочь экипажу "Курая", хотя находились совсем рядом, разве что взять к себе на борт столько их людей, сколько получится, и доставить затем на берег острова, на поживу демонам. Это при том, что мы тогда не знали, сколько сами продержимся на плаву. Скванак молчал мучительно долго - как мне тогда показалось. В конце концов он включил внутреннюю связь и вызвал в рубку Дважды Рождённого.

Между тем поверженный "Курай" всё быстрее погружался с возрастающим дифферентом на нос, и происходило это совсем рядом с нами - меньше, чем в стадии. Если бы сам Ардуг был живописцем, это была бы достойная его кисти зловещая и удручающая картина! Через остекление своей рубки мы хорошо видели, как экипаж большого ракетоносца спешно покидает тонущее судно - в основном люди прыгали прямо в воду, хотя рядом уже виднелись два или три спасательных плота. Это не наши надувные лодки, такие плоты отстреливаются за борт и надуваются автоматически всего за несколько секунд, каждый из них вмещает человек по 20 и снабжён приборами связи, аптечкой, запасом пресной воды, даже электрическим мотором. Все мы тогда просили Богов, чтобы не появились ксариасы.

Оказавшись в воде, моряки с "Курая" не спешили спасаться на "Киклопе", наоборот, они старались отплыть от нас подальше. Благодаря оптике камер мы видели их лица: что-то явно пугало терпящих бедствие моряков, и это что-то находилось от них в той же стороне, что и мы. Вскоре с нами связались с одного из плотов. Какой-то офицер опять говорил, а точнее кричал, о пожаре. В панике он уверял нас, что "Киклоп-4" полыхает, как огромный факел!

В этот момент в рубку поднялся Озавак-Ан. Увидев его, Скванак приложил пальцы ко лбу - то ли возблагодарил Богов, то ли дал понять Дважды Рождённому, что возвращает ему все полномочия и даже передаёт командование. После этого Решающий за Всех, пробурчав под нос что-то про усталость, удалился в капитанскую в каюту. Он не успел ещё задраить за собой дверь в тамбур, как Озавак начал отдавать команды: отозвал с палубы Путру, поднял матросов и отправил к ним Такетэна, чтобы перекрыть технический отсек по правому борту и проверить прилежащие отсеки на наличие трещин и других повреждений. Офицер со спасательного плота больше не спрашивал про пожар, и вернувшийся в рубку Путра про огонь на палубе не упоминал, так что это странное недоразумение вновь осталось без объяснения.

В конце концов все находившиеся в воде моряки с большого ракетоносца оказались на своих спасательных плотах. Убедившись, что плоты подобрали уцелевших членов экипажа и что помощь нашим братьям не нужна, Дважды Рождённый приказал запустить двигатели и идти прямиком к ближайшему берегу. Правый носовой турбовентилятор перестал слушаться руля, но на наше счастье заработал на малых оборотах и, как ни странно, даже на средних показал вполне приемлемые температуру и вибрацию. Так потихоньку мы двинулись к ближайшему берегу. Спасательные плоты с "Курая" также направились к острову. Их моторы предназначены для того, чтобы в случае гибели судна отвести экипаж подальше от поля боя. Хотя их мощность мала, а время работы ограничено несколькими часами, для того, чтобы доставить людей к ближайшему островному берегу, как в тот раз, такого мотора вполне достаточно. Конечно, мы опасались, что появится ещё один скоростной разведчик и довершит дело, но, похоже, у "безликого воинства" не так много подобных летательных аппаратов, или они решили, что с нас уже хватит. Те четверть часа, что мы добирались до острова, обошлись без демонических атак.

Можно сказать, удача начала возвращаться к нам с возвращением командования Озавака. В каком-то смысле нам повезло и с ветром, относившим радиоактивное облако в сторону, и с тем, что "Курай" так и не успел атаковать "безликое воинство" оставшимися тремя "зазубренными жалами" и не превратил таким образом весь остров в горящую радиоактивную ловушку. Преследовавшие нас толстые ракеты, похоже, все сгорели при взрыве на вершине горы, а массированный удар "Курая" по десанту демонов зачистил западное побережье. Повезло нам также со штормом, поскольку ещё с утра он ушёл на северо-восток. На тот момент главной нашей задачей было сохранить "Киклоп-4" как единственное уцелевшее судно девятой отдельной флотской группы, а заодно и последнее средство, чтобы убраться прочь с этого острова.

Участок берега, к которому мы собирались причалить, находился примерно в пяти милях к западу от выхода из ущелья, в котором "Киклоп" повредил правый носовой двигатель. Подойдя к полосе прибоя, наше израненное судно сбавило ход и развернулось повреждённым правым бортом к берегу. Мы не сбросили оставшиеся по левому борту контейнеры и сохранили крен как раз для этого - чтобы повреждённый борт оказался выше и в результате дальше от воды. Все наши матросы и два офицера - Ибильза и Такетэн - ждали в это время на палубе, приготовив якоря и лини. Как только брюхо "Киклопа" заскребло по песку, они сбросили в полосу прибоя якоря, затем прыгнули туда сами. Необходимо было затащить якоря на берег, закрепить их там и подтянуть к ним тросы. Всё это в итоге они проделали быстро и чётко - возвращение Озавака подействовало на весь экипаж ободряюще, словно сам Хардуг Праведный похлопал нас по плечу. Спасательные плоты с "Курая", который к тому времени уже полностью скрылся под водой, двигались медленнее, чем мы, поначалу ветром и течением их сносило к востоку, и спасшийся на плотах экипаж ракетоносца рисковал оказаться в зоне опасного радиоактивного загрязнения. Но в итоге они связали все спасательные судёнышки - всего пять плотов - в линию и поплыли вдоль берега на запад. Мы поддерживали с плотами связь - поначалу с тем же офицером, но вскоре в эфир вышел Сирутай-Вал, Правитель Полнолуния. Второй их капитан, Кусума-Ан, не пережил атаку - в момент взрыва он находился в рубке и погиб. Пройдя мимо нас, часа через два экипаж "Курая" высадился примерно в семи милях к северо-западу, близ крайней западной точки острова и неподалёку от того (всё ещё дымящегося) участка западного побережья, где немного ранее их ударом был разгромлен демонический десант. Противника там, похоже, не осталось - во всяком случае, они выбрали это место для высадки именно по таким соображениям. Дважды Рождённый, как я припоминаю, выразил беспокойство тем, что Сирутай выбрал место так далеко от нас, но никаких приказов ему отдавать не стал. Их разговор коснулся также и наблюдавшегося на нашем борту таинственного или мнимого пожара. Его успели заметить и те из нашего экипажа, кто занимался якорями. На самом деле это была иллюзия, созданная карапом - именно такую он обещал наколдовать, когда договаривался вчера с капитанами. Подозреваю, что наши завалы на той стороне острова он тоже не стал поджигать, а лишь создал такую же иллюзию... Однако озвучивать версию про колдуна Кусуме Озавак счёл неразумным, поэтому он солгал, впервые на моей памяти: он сказал, что мы жгли на палубе в бочках горючую смесь, чтобы отпугнуть противника. Такое объяснение, похоже, удовлетворило капитана "Курая" и больше вопросов про пожар нам не задавали.

Вскоре после того, как мы причалили к берегу, иллюзия пожара рассеялась, поэтому мне не довелось на неё посмотреть. Но я теперь уверен, что толстые ракеты не припечатали нас к острову, и в итоге вообще от нас отстали, именно благодаря этому карапскому фокусу. Так Боги иногда заставляют злодеев делать добрые дела... Да что там, Боги умеют уже свершившееся зло оборачивать добром!

Когда я впервые после "икорной" бухты выбрался наружу, на верхнюю палубу нашего судна, я своими глазами увидел увечья на его корпусе. Надо ли говорить, как глубоко я был потрясён! "Киклоп-4" стал для меня истинно вторым родным домом, и узреть такое мне было очень горько. Рассматривая повреждения, которые нам причинил скоростной разведчик "безликого воинства", я припомнил пушечные турели "Копья Ксифии", и я тогда понял, что силовой луч может действовать в обе стороны - как от себя, так и к себе, как вминать и проламывать обшивку внутрь и выносить задраенные двери переборок, так и вспарывать обшивку и выдирать из креплений артиллерийские установки и ракетные контейнеры. Именно в таком режиме "вспарывания" он атаковал "Курай", и именно так он ударил по "Киклопу". Луч не задел турбовентиляторы, зато повредил люк, закрывающий носовую пушку, снёс с её турели радар противовоздушного комплекса (саму пушку при этом намертво заклинило), а также выдрал все три правых пусковых контейнера и вздыбил обшивку правого борта. Вся та сторона судна зияла трещинами, в том числе широкими и сквозными, причём часть больших трещин пришлась ниже ватерлинии. Если бы оставшиеся по левому борту контейнеры не накренили на себя судно, мы могли затонуть вслед за "Кураем"... Именно эти трещины начали заваривать в первую очередь. Со склада сгрузили оборудование для сварки, протянули кабель и Такетэн с двумя матросами из его команды занялись наложением внешних заплат. Изнутри их тоже пришлось потом наложить, только уже на герметик. В очереди на ремонт значился импеллер правого носового двигателя, который необходимо было заварить и отбалансировать, только это уже работа мотористов. И ещё носовая пушка... Теперь вот даже и не знаю, собирались ли её ремонтировать.

Ибильза-Хар, закрепив якорь, вернулся в рубку на свой пост - на случай появления демонов - чтобы управлять уцелевшей кормовой пушкой. С ним на борту остались Скванак-Ан, штурман и мотористы. Остальные, включая Дважды Рождённого, сошли на берег. Я вновь командовал своими людьми - Нандой, Кинчи и Муштаком, - и это придавало мне сил. Перед нами, почти в миле от береговой линии, возвышался холм, точнее, длинный отрог горы; он тянулся на запад миль на 5 и загораживал нам вид с берега на центральную часть острова. У подножия его склона начинался густой тропический лес и там мы расставили растяжки, использовав добрую половину оставшихся у нас гранат - по слухам среди матросов, ещё Каманг Гуен рассказал об этом капитанам: демоны не замечают таких ловушек и легко на них попадают. Об установленных растяжках предупредили экипаж "Курая", хотя те и не собирались к нам в гости. Посовещавшись с Правителем Полнолуния по радио, Озавак договорился после ремонта перегнать "Киклоп-4" к западному мысу и там принять на борт уцелевший экипаж большого ракетоносца. Всем было ясно, что с острова следует убраться как можно скорее. Расчёт был на то, что после латания дыр и трещин мы сможем погрузиться хотя бы неглубоко и на малом ходу отойти на несколько миль подальше от острова. Дважды Рождённый предлагал двигаться на север, для начала - к обнаруженному нами материку (карап называл его Серес), но я не знаю, что ему на это ответил Сирутай-Вал.

Демоны появились часа через три, с началом отлива, когда радиоактивное облако над горой уже рассеялось, а его остатки унесло на северо-восток. Экипаж "Курая" к тому времени уже завершил высадку и занимался постановкой лагеря на берегу к западу от нас, а команда Такетэна успела закончить все сварочные работы снаружи и, передав оборудование мотористам, отправилась ставить заплатки на внутреннюю часть обшивки. Именно в тот момент из джунглей, со склона отрога, в сторону пляжа повалило их сотни две. Передовые ряды, спустившись к подножию склона, подорвались там на наших растяжках. Пара десятков гранат на относительно узком участке такую массу, конечно, не остановила, и вскоре демоны выбрались на поросшую лишь травой и редкими кустами береговую полосу. Тогда кормовая пушка "Киклопа" открыла огонь, а мы - те, кто был снаружи - опрометью бросились под её защиту. Весь берег в той стороне запылал сплошным ослепительно-белым пятном - во всяком случае, так казалось. Ветер дул в нашу сторону, и вскоре нас обдало отвратительной вонью - примерно такой же, какой мы до умопомрачения надышались в отсеках "Копья Ксифии". Несколько демонов всё же прорвались через огненный заслон, но большая часть полегла или повернула назад в джунгли. Мне тогда - издали и в пылу боя - эти существа показались похожими на огромных пауков. Прорвавшихся демонов, метавшихся по берегу, добили залпы наших винтовок. Должен отметить тут стрельбу Муштака. Цели двигались быстро и беспорядочно, непредсказуемо меняя направление и порой, сменив его несколько раз, устремлялись обратно в сторону дымящихся джунглей. Мы ждали, пока эти твари приблизятся хотя бы на пару стадиев, Муштак же ещё с трёх-четырёх уложил нескольких демонов. Уверенно попадать из "ферги" даже на три стадии, да ещё по движущейся мишени - это настоящее искусство снайпера. Мой знаменитый предок в юности прославился именно меткой стрельбой, из-за этого таланта архонт взял его на особую службу. Конечно, ружья две с лишним сотни лет назад были примитивными и прицельно стреляли из них всего на стадий, но меткие стрелки высоко ценились и в те времена. Сам я никогда не претендовал на славу своего предка, но мне особенно приятно было сознавать, что в моём подчинении есть парень, одарённый этим талантом.

Ибильза, которой видел противника в обзор прицельной камеры, рассказал мне некоторые подробности. Там, где срабатывали зажигательные гранаты, демоны широко расступались, часть их тут же поворачивала назад, остальные же старались обойти подальше ярко светящееся пышущее жаром место. На обычные осколочно-фугасные гранаты, заметно прореживавшие их толпу, они словно бы не обращали внимания. Ему показалось странным, как эти существа передвигаются: "звери так не бегают" - сказал он мне. Я упомянул пауков, и Ибильза тут же согласился. Двигались демоны, по его словам, суетливо и неорганизованно, порой ступая прямо по телам своих павших, но не успевших раствориться сородичей.

Позже, уже после боя, я нашёл на берегу несколько таких тел, которые и не думали обращаться в масло и слизь - они выглядели как наполовину заполненные тряпьём или чем-то подобным обезьяньи шкурки. Тут-то я и понял, что демоны похожи на обезьянку, труп которой мы с моими матросами видели в рубке "Копья Ксифии"! Я позвал нашего доктора, чтобы он тоже посмотрел на тела убитых нами демонов. Заботливый Арза в очередной раз меня удивил. Доктор достал складной нож и начал препарировать то, что осталось от этого существа. Как я и ожидал, внутри шкуры оказалась та самая маслянистая жидкость, но помимо неё было что-то напоминающее тонкие полупрозрачные кости или хрящи, а также какие-то белые густо ветвящиеся трубочки. Арза всё это вытаскивал и с любопытством рассматривал... Я же не мог тогда дышать! Смрад стоял такой, что у меня слезились глаза, а мой желудок сморщился и просился наружу. Арза между тем дышал ровно, будто вовсе лишился обоняния, - вот что значит быть доктором! В конце концов Арза заявил, что никогда не видел ничего похожего, и что это существо, скорее всего, не имеет никакого отношения к нашим животным. Я не стал развивать эту тему и упоминать про захватчиков из другой звёздной системы - слишком уж нелепым выглядел бы подобный разговор в тех обстоятельствах. Но мы хотя бы точно узнали, что это биологические существа, а не какие-то потусторонние. Тогда же я припомнил, что в тлеющих баррикадах, на которые мы натыкались в отсеках "Копья Ксифии", попадались фрагменты похожих шкурок. Они были покрыты копотью и я принял их за обгоревшие остатки утеплённой формы малаянских моряков. Очевидно, не все убитые демоны обращаются маслянистой жижей. Но от чего это зависит? Я подумал тогда, что это может оказаться важным, а у меня на этот счёт никаких соображений нет, и я решил обсудить это с доктором. Арза ответил, что если бы у него была возможность провести серию контролируемых опытов над живыми экземплярами... Короче говоря, он отшутился. Впрочем, этот мир повесил на нас такой груз загадок и опутал столькими тайнами, что ещё одна общей ситуации не изменит. Как мы здесь очутились? Это ведь не наша Гея, не та, где мы родились, где жили, где сражались с конвоем. Дважды Рождённый с самого начала подозревал, что мы в другом мире, но по каким признакам он это понял? И откуда он знал, что из всех флотов - как нашего, так и Альянса - мы встретим здесь только подводные суда? Не похоже, чтобы этот мир был родным и для "безликого воинства", но ведь его горбатым надводным кораблям, и даже толстым дымящим ракетам, ничто не помешало сюда попасть! Что здесь делал карап? Как так случилось, что мы сами на него вышли? Кто всё таки эти женщина и ребёнок, которых он разыскивал?.. В этом непроходимом для моего разума лабиринте природа демонов "безликого воинства" - просто один из множества тупиков. Признаюсь, после того разговора с доктором, скорее даже от его невозмутимого спокойствия, у меня полегчало на душе. К сожалению, ненадолго...

В общем, первую наземную атаку мы успешно отбили. Никто тогда не смог толком рассмотреть атаковавших, и это, как показало будущее, было к лучшему. У нас ещё оставались гранаты, но устраивать демонам новую ловушку мы не стали. Подножие склона ещё горело и было сильно задымлено, так что даже подойти к нему представлялось невозможным. Впрочем, как нам, так и противнику. Когда через полчаса после боя дым немного рассеялся, там вновь появились демоны, но они к нам не пошли, просто помаячили среди обгоревших стволов, а затем вдруг разом, словно по команде, повернули назад и скрылись среди густой зелени. Я уверен, что их отпугнул горящий берег, смердящий горелой плотью их соратников.

Над пляжем повис мирный фон звуков: тихое шипение волн, крики летавших вдоль береговой линии ларосов, спокойные голоса людей, занятых общим ответственным делом. Я вернулся в рубку и там узнал, что сразу после боя с нами связался Сирутай-Вал - в их лагере слышали выстрелы нашей пушки и видели дым, и они хотели узнать, что же у нас произошло. Тогда и выяснилось, что у экипажа большого ракетоносца из огневых средств только винтовки и револьверы, снаряжённые обычными патронами, и даже этих стволов на всех не хватает - из восьмидесяти шести уцелевших вооружены лишь около тридцати человек! Моряки "Курая" как раз пытались соорудить вокруг лагеря хотя бы простое заграждение из заострённых кольев. И ещё у них около двух десятков раненых... В общем, стало ясно, что для демонов спасшийся экипаж "Курая" - лёгкая добыча. Логично также было предположить, что отброшенные нами вглубь острова демоны под прикрытием отрога направились на запад.

Озавак-Ан принял решение, ещё даже не договорив с Сирутаем. Это для него характерно - мгновенно оценивать обстановку и за секунду принимать единственно правильное решение, до которого другой и за сутки бы не додумался. После того, как мы вооружили троих членов экипажа "Прыжка Компры", лишних винтовок у нас не осталось. Но капитан приказал разделить содержимое одного (надо заметить, единственного на складе) ящика с зажигательными патронами на части и сложить эти патроны в заплечные сумки, и так же распределить по нескольким сумкам большую часть оставшихся гранат. У меня он спросил про беспилотный разведчик (как обычно!) - смогу ли я его запустить и провести разведку в такой ситуации. Я ответил, что разведку можно провести, но за успешное возвращение аэроплана я вновь не поручусь, так как сажать беспилотник придётся вдоль берега у самой полосы прибоя, а по инструкции делать этого нельзя. Дважды Рождённый также спросил у Ибильзы про боеприпасы к пушке. Запас ещё оставался, нужно было только снять ленты с неисправной носовой и перенести их на кормовую.

Это был последний раз, когда я запускал разведчик. Помогала мне вся моя команда, уже привычная к такой работе, и уложились мы меньше чем за полчаса - и это не смотря на то, что материалы, кабели и сварочное оборудование, сваленные на палубе, здорово нам мешали. Задача по разведке была одна - отследить маршрут и направление демонов. Это не составило мне труда: погода для наблюдения была вполне сносная, телеметрия работала исправно, а картинка на таком расстоянии принималась лучше некуда. Толстых ракет уже давно не было нигде видно, а сами демоны передвигались по острову довольно плотной массой и отлично просматривались с высоты, даже когда заходили в густые заросли. Подтвердились худшие наши опасения: демоны, которых мы отпугнули огнём, направлялись теперь к западной оконечности острова - в тот район, где находились наши соратники с "Курая". Их было много, но оценить их численность я смог лишь очень приблизительно - от одной до двух сотен. Но самое неожиданное я обнаружил на южном берегу, в нескольких милях к западу от "икорной" бухты. Там шёл бездымный и беззвучный бой! Волна демонов, шедшая по джунглям со стороны бухты на северо-запад схлестнулась с волной, двигавшейся, похоже, от западного побережья. Наверное, с запада шли демоны, которых отпугнул массированный удар "Киклопа", но их было уж очень много - гораздо больше, чем тех, которые двигались от нас в сторону лагеря "Курая". Что это именно бой, смертельная схватка, можно было догадаться по движению древесных крон: они резко вздрагивали, дёргались, словно бы их трясла невидимая огромная рука, а то и вовсе срывались и улетали за добрых полстадия. Так демоны лупили друг друга своими невидимыми молотами! Я вспомнил слова карапа: он утверждал, будто стравил и заставил драться одних демонов с другими в устье той реки на Сересе. Неужели здесь он проделал то же самое? Или демоны настолько злобны, что не выносят даже своих сородичей, если те не из их стаи?.. По всему южному побережью острова виднелись собравшиеся в отдельные группы корабли "безликого воинства", всего там насчитывалось с полсотни судов, а может и больше, и они почти не двигались. Разглядел я и наши прогоревшие заслоны на востоке - они давно уже погасли и теперь едва курились дымом.

Всё время, пока я со своего поста управлял беспилотником, за моей спиной стояли Дважды Рождённый капитан и штурман Туликай, и мне не было нужды о чём-то докладывать - сложившаяся обстановка и так была им хорошо видна. Демонический фронт, подходивший к острову с юга, отмечался широкой засветкой на соседнем экране, до острова ему тогда оставалось миль 30. Фронт этот явно не торопился, но наступал неумолимо. Визуально под тёмной полосой стал хорошо заметен шлейф, весь в радужных разводах. Внизу преобладали синие, фиолетовые, сиреневые и зелёные полосы, а выше, ближе к летящей армаде, можно было разглядеть причудливые струйки и завитки красного, жёлтого, оранжевого и голубого. Это напоминало виденные мною накануне "радужные нити", и всё это выглядело так, словно демонический фронт растягивает под собой гигантский мыльный пузырь. И ещё я тогда вспомнил цветные разводы интерференции на масляных лужах, что оставляют после себя павшие демоны. Но оптическая интерференция довольно скромное явление, она возникает на поверхности тонких плёночек и бывает видна лишь на относительно небольших участках, а здесь будто кто-то увеличил картинку в сотни и тысячи раз!

Я удачно посадил беспилотник, он плавно проскользнул вдоль волны, и прибой мягко вынес его на песок примерно в двух стадиях к юго-востоку от "Киклопа". Я даже не стал выходить наружу, чтобы поднять его на борт, братья Кинчи под присмотром Муштака прекрасно сами справились. Между тем Дважды Рождённый озвучил свой план, как только в рубку вернулись Такетэн и Ибильза. Обращался он ко всем присутствующим в рубке. Озавак решил послать по берегу отряд из девяти человек, который понесёт боеприпасы в лагерь "Курая", а также сам по себе - своим оружием - послужит для этого лагеря усилением. Такетэн предложил было снарядить наши лодки, но Дважды Рождённый возразил: лодки могут привлечь внимание противника, а небольшую группу, которая двигается вдоль отрога под прикрытием зелени, скорее всего не заметят. К тому же, расстояние до лагеря таково, что в быстром темпе по ровному берегу получится не дольше, чем заняла бы подготовка лодок и переход по морю. Отряд он решил вести сам, с ним должны отправиться Ибильза, Такетэн со своими четырьмя матросами, плюс ещё один матрос (по имени Парза-Кир), который не вошёл ни в мою команду, ни в команду Такетэна, так как слыл неуклюжим - зато он сильный и выносливый и лучше всего подходит для подобных задач. Электромеханик даже не успел привести себя в порядок, его команда тогда как раз только закончила латать трещины изнутри. В случае нового нападения пушкой могут управлять как штурман, так и "наш храбрый Адиша-Ус" - именно так сказал, заглянув мне в глаза, Дважды Рождённый капитан! Ещё он приказал мне отрядить моих матросов прокопать песок перед носом "Киклопа", чтобы судно после ремонта смогло сойти в воду. Под конец Озавак заявил, что штурман должен будет пригнать "Киклоп" к тому лагерю сразу же, как только Путра со своими людьми приведут в порядок повреждённый двигатель. При этом про Решающего за Всех Скванака, "отдыхающего" в капитанской каюте, он ни словом не обмолвился.

Всё произошло быстро и без лишних телодвижений. Озавак-Ан собрал людей снаружи, перед "Киклопом-4", внимательно осмотрел их снаряжение, затем все мы коротко помолились и отряд ускоренным шагом двинулся на северо-запад вдоль береговой линии - к лагерю "Курая". Очень скоро они скрылись из глаз и больше я их не видел. Я помню прощальный взгляд Ибильзы-Хара - он был полон уверенности в наших силах и в нашей победе. Мною же, после ухода Озавака, а с ним самого близкого из моих друзей, овладело чувство одиночества и я исполнился дурными предчувствиями. Словно бы в оправдание им, далее несчастья посыпались, словно бы Адруг Ужасный только и ждал того момента, когда нас покинет Дважды Рождённый.

Я сразу же отправил свою команду копать песок, и сам взялся за лопату - тяжёлая и нудная физическая работа помогла хоть немного разогнать тоску. Примерно за полтора часа мы прорыли в песке изрядный канал, которого даже с учётом последующего наноса песка было достаточно, чтобы "Киклоп" на средней тяге сполз в воду. Когда мы уже помылись в морской воде и забрались на верхнюю палубу, намереваясь спуститься в тамбур, навстречу нам вышли Туликай и Заботливый Арза. У них был такой вид, что даже братья Кинчи поняли, что случилось нечто из ряда вон. Присутствовали там также и Путра-Хар со своими помощниками. Доктор был краток: он прямо сказал нам, что Скванак-Ан в своей каюте застрелился. Признаюсь, что я тогда чуть не грохнулся в обморок - в глазах у меня потемнело, а ноги предательски ослабли. Я ожидал от Скванака чего угодно, только не такого исхода. Туликай же сообщил, что уже связался с дошедшим до западного лагеря Озаваком и тот передал командование "Киклопом" ему. Штурман мог этого и не говорить - согласно устава именно он при таком раскладе остаётся за командира. Сообщив нам о поступке капитана, док вернулся в медпункт, штурман - на оружейный пост, а мотористы вновь занялись починкой двигателя. Я же решил, что мне и моей команде необходимо отойти от шока, поесть и хоть немного отдохнуть, чтобы оставаться в боевой форме. Я отослал матросов в кубрик обедать, и сам спустился с ними в трюм, отправившись в свою опустевшую каюту. Лишь с трудом я заставил себя разогреть и проглотить офицерский паёк.

Пока происходили все эти события, с юга на остров неуклонно надвигался основной демонический фронт. Когда я закончил с едой, которая с каждым глотком норовила полезть обратно, воздушная часть фронта как раз оказалась над островом. Уже не припомню почему, но появление над нами этого грандиозного марша "безликого воинства" меня не обеспокоило. Хотя, возможно, потому, что я помнил доклад Правителя Полнолуния - тот говорил, что основной фронт идёт на большой высоте и никогда не останавливается, в худшем случае от него отделяется лишь несколько разведчиков. Примерно так же случилось и в этот раз: огромная туча из аппаратов "безликого воинства" прошла над нами на северо-северо восток, двигаясь почти что по ветру и таща за собой хвост из серого пара и радужных разводов. Наверное, те демоны сочли нас слишком ничтожными, чтобы тут задерживаться. Зато часа в три пополудни до "Киклопа" добрались те демоны, которые оставались на острове. И это были не пугающие, но хлипкие обезьяноподобные солдаты, это были сухопутные боевые машины!

Путра с помощниками к тому моменту закончили со сваркой импеллера; вместе с моими матросами они перетаскивали оборудование с верхней палубы обратно на склад. Я был уже в рубке на посту связи и находился под впечатлением от рассказа Ибильзы - мой друг как раз только что поведал по радио об успешном отражении атаки отряда демонов на лагерь "Курая". Они там соорудили частокол и горящие баррикады, причём именно последние сыграли решающую роль - столкнувшись с огнём и взрывами фосфорных гранат, противник очень скоро повернул обратно и скрылся в юго-восточном направлении. Туликай-Ан оставался на оружейном посту; мы вместе с ним наблюдали, как смертоносные плоды нечеловеческих рук выползают из джунглей и направляются в сторону "Киклопа-4". Машин - своеобразных демонических арматронов - было не меньше десятка и они ползли, подминая под себя деревья и кусты, при этом у них не было видно ни колёс, ни гусеничных платформ, ни иных известных мне движителей, лишь вдоль нижней части пробегали какие-то волны. Кажется, подобным образом передвигаются салинкары, которых упоминал сах, но, в отличие от этих медлительных существ, двигались боевые машины "безликого воинства" быстро! Размером они были, насколько я мог судить, поменьше толстых ракет, и имели такой же горб, какие я видел у демонических кораблей, и горбы их буквально усеяны раструбами, как иной лесной пень грибами. Если бы мы точно знали что, запустив двигатели, сможем тот же час беспрепятственно выйти в море, мы бы так и сделали. Может быть, нам и правда стоило тогда рискнуть. Но Путра-Хар настаивал, что сначала он должен погонять повреждённый турбовентилятор на разных режимах, чтобы по результатам отрегулировать его балансировку, в противном случае возникшая вибрация может окончательно разрушить двигатель. А балансировка, как я понял, непростое и небыстрое дело... В общем, мы остались на месте. Мастер Точности хладнокровно выжидал. Машины демонов спустились с отрога и проползли несколько стадиев по берегу, прежде чем он открыл по ним прицельный огонь. Расстояние позволяло не расходовать выстрелы зря - практически каждый снаряд, а точнее каждая короткая очередь, приходилась аккуратно в демона. Это было не только эффективно, такой приём поначалу не слепил прицельную камеру и мы прекрасно видели результаты попаданий. Помнится, мне показалось, что горящие демоны разваливаются, рассыпаются на части, так же это представлялось и Мастеру Точности, и мы возликовали. Но очень скоро заметили, что большинство кусков от развалившихся машин обратились обезьяноподобными демонами и, буквально рассыпавшись по берегу, эти демоны теперь на своих обезьяньих четвереньках шагали прямиком к нам. Очевидно было, что одной пушкой с ними не управиться. Тогда я вскочил и, даже не спросив разрешения у Туликая, нажал кнопку боевой тревоги на капитанском посту.

Из офицеров, кроме меня и штурмана, на борту оставался только Путра-Хар. Были ещё два его помощника - Свен и Вархис, а также доктор и мои матросы. Пока Туликай-Ан, управляя уцелевшей пушкой, пытался остановить наступающих демонов, я объявил по внутренней связи сбор на верхней палубе - разумеется уже с согласия штурмана. Я решил тогда, что понадобятся все люди, в том числе доктор и помощники моториста. Даже без винтовок, они могли хотя бы ведро со спиртом поджечь и вылить на этих тварей, если те вплотную подступят к "Киклопу". Как я ошибался! Но в итоге мой почти импульсивный поступок в тот раз спас наши жизни.

Если я всё верно понял, когда демоны приблизились к нам на два-три стадия, камеры вновь ослепли от ярких вспышек фосфора, и Туликай потерял визуальный контроль за обстановкой. Вскоре случилось неизбежное: у кормовой пушки закончился боезапас. Тем не менее, штурман выполнил последнюю задачу: он заставил уцелевших демонов (которых было ещё немало!) отступить обратно в джунгли. Вот только одна из их боевых машин то ли прорвалась, то ли собралась вновь из разрозненных частей; она вдруг появилась всего в паре стадиев от "Киклопа-4". В нашей ситуации уничтожить её можно было только гранатами, подобравшись на расстояние броска, а для этого нам следовало выбраться наружу - как можно скорее! Но как только мы выбрались, оказавшись на палубе вместе с остальными членами экипажа, арматрон демонов ударил по "Киклопу" силовым лучом.

О, Близнецы! Даже не могу передать, насколько мощен был тот удар! Ракетоносец швырнуло в океан, в туче песка и брызг, закрутило словно брошенную гальку, и в итоге он очутился в нескольких стадиях от острова. Все мы, кто находился на верхней палубе, тоже попадали в воду, но гораздо ближе к берегу - удар силового луча пришёлся точно в корпус судна, а нас не задел, по какой-то причине мы не испытали его воздействие напрямую. Всё это видится мне странным и даже невозможным: "Киклоп" достаточно массивное судно, он должен был смяться, разрушиться, в крайнем случае сдвинуться на несколько гексаподов, а не улететь, будто жестяная коробка из-под леденцов. Что же за таинственную силу используют эти демоны?.. Вернуться на пляж удалось всем, даже старому Вархису. В чём-то нам тогда повезло: если бы по правому борту остались пусковые контейнеры, многим из нас в такой ситуации перебило бы ноги, но на наше счастье правый борт был без каких-либо препятствий, палуба просто резко улетела из под наших ног и мы отделались синяками и ссадинами. А демонический арматрон, таким образом буквально вышвырнув "Киклоп-4" с острова, как ни в чём ни бывало развернулся и уполз обратно в джунгли - выбравшись на берег, мы едва застали, как он удаляется в сторону отрога и скрывается там в дыму. Во время падения с меня слетела каска и ещё кое-какие мелочи высыпались из жилетных карманов, но мне удалось не растерять своё оружие. В момент удара винтовка и меч находились за моей спиной, а в жилете оставались две гранаты - зажигательная и осколочная. Наверное, проплыть с этим грузом я не смог бы и нескольких гексаподов, но меня бросило на мелководье, где вода едва доходила мне до пояса. Муштак и Нанда тоже сохранили свои винтовки, а Кинчи - мой академический меч, и все трое моих матросов ухитрились удержать на головах свои каски. Туликай с Путрой остались без огнестрельного оружия, без гранат и без касок, но сберегли мечи, с которыми не расставались ещё с прошлого объявления тревоги. Путра пытался найти свою винтовку в воде, так как она была с ним ещё на палубе, и Свен ему помогал в этих поисках, но усилия мотористов оказались тщетными - скорее всего, прибой сразу занёс "фергу" Путры песком так же, как и утерянные гранаты. Они нашли в итоге лишь одну каску - кажется, всё-таки мою, но её одел на себя Путра, а я не стал возражать. Зато штурман ухитрился сохранить в целости свой знаменитый большой морской бинокль. Нам тогда удалось в него разглядеть, что в результате удара "Киклоп-4" получил огромную вмятину в борту и лишился правого кормового двигателя. А вот другого прибора нам явно не доставало - прибора связи. Все они остались на "Киклопе" так же, как и бортовое радиооборудование. Мы больше не могли связаться с нашими в лагере, доложить о случившемся и попросить помощи. Так неожиданно мы остались ввосьмером на пустом пляже, при этом трое из нас - доктор и два помощника моториста - были гражданскими и даже не носили оружия. Да и сражаться толком эти трое не умели.

Над нами всё ещё висела эта туча с цветными разводами - демонический фронт, - хотя его передовые ряды миновали остров и двигались, как стало хорошо заметно, по ветру - на северо-восток. Я тогда подумал, что их привлёк радиоактивный след, протянувшийся от горы в том направлении. Фронт шёл на большой высоте и не удостоил нас вниманием: ни один аппарат от него, похоже, так и не отделился. Мы не увидели его надводную часть, впрочем, мы о ней даже не вспомнили.

Что мы могли предпринять в той ситуации? Разумеется, только одно - отправиться вслед за своими товарищами в лагерь "Курая". До него было примерно семь миль по берегу, это часа два ускоренным шагом. Помнится, меня мучила мысль: как же я посмотрю в глаза Озаваку и другим, когда мы принесём им известие о потере "Киклопа-4" - единственной надежды на спасение с этого острова? Я не сомневался, что мы - трое оставшихся при судне офицеров - в ответе за это, да и теперь не сомневаюсь: ведь мы не смогли отразить атаку демонических машин, а точнее проморгали одну машину, в результате потеряли судно, а сами при этом сохранили свои жизни и здоровье!

Ещё припоминаю, как к штурману тогда обратился Вархис. Его тоже мучила совесть, но по другому поводу. Он решил, что стал нам теперь обузой. Старик воззвал к нашему разуму и просил идти вперёд, не дожидаясь его, если он отстанет. Он не хотел стать причиной нашей гибели. Голос его порой дрожал, но было ясно, что позора он боится гораздо больше, чем оказаться брошенным на кишащем демонами острове. Надо ли говорить, что мы с негодованием отвергли его жертву! Братья-крестьяне заявили, что если что, они понесут старика на закорках - мол это для них пустяк - пройтись с таким грузом какие-то семь миль. В общем, кое-как старого моториста уговорили, хотя глаз он с тех пор ни на кого не поднимал.

Всё бы хорошо, но Ардуг тогда вновь вспомнил о нас. Едва мы направились в сторону лагеря "Курая", как примерно в миле впереди, на берегу, заметили какое-то движение. Туликай-Ан глянул в свой бинокль и уже по выражению его лица я понял, что туда нам не пройти. Берег по дороге к нашим товарищам заполонялся демонами "безликого воинства". Там были и их горбатые боевые машины. Туликай наблюдал за противником несколько минут, затем он внимательно осмотрел отрог горы напротив - то самое место, откуда приходили к нам атакующие волны. Затем он засунул бинокль под жилет и резким движением руки показал всем новое направление. Наверное, в тот момент действительно не было иного пути: просто сидеть на берегу у воды и ждать, пока демоны до нас доберутся, было бы совсем уж глупо. Так мы направились на юг, к обгоревшим джунглям, с намерением взобраться на отрог и оттуда вновь оценить обстановку. Возможно - думали мы - нам удастся пройти тем же путём, каким ушла отброшенная нами первая группа демонов.

По дороге я отдал свои гранаты - они оказались у нас единственными - Туликаю и Путре, а Нанде велел найти сук покрепче и выдать его Вархису - опираясь на него, старику и идти легче, и сук можно использовать как дубину - всё же хоть какое-то оружие. Для Арзы и Свена у братьев нашлись матросские ножи. Таким образом, вся наша группа была вооружена. Но что мы могли сделать с таким жалким арсеналом? Нам тогда удалось, не смотря на задымление и нестерпимый смрад в начале подъёма, добраться наверх без приключений, даже Вархис с нами поднялся и не отстал, хотя заметно было, что силы его на исходе. Справедливости ради добавлю, что подъём оказался довольно гладким, вместо ступеней там предостаточно корней, а почва, не смотря на прошедшие ливни, была относительно твёрдой. Когда мы забрались повыше, воздух стал свежим, хотя и горячим - ветер с юга сдувал дым в сторону океана. Но там, наверху, мы вскоре столкнулись с демонами - почти в упор.

Почему-то в первый момент, ещё не успев испугаться, я подумал о клерикальных скопцах: а как бы они отреагировали, увидев такое существо? Но через мгновение меня накрыла волна страха. Тот страх живёт во мне и теперь, накатывая порой и терзая мою душу так, что я счастлив буду умереть... Но сначала я напишу об остальном - о том, что с нами дальше произошло на том тропическом острове.

Лес наверху отрога состоит в основном из больших деревьев с обширными густыми кронами. Ещё поднимаясь туда, я подумал, что мог бы залезть на одно из таких деревьев и с него осмотреть почти весь остров. Беда в том, что укрыться в подобном лесу особенно негде, кроме как за голыми стволами, потому что в его густой тени растут лишь редкая трава и чахлый кустарник. Заметил демонов шедший впереди Слышащий Движение штурман, мы сразу это поняли, потому что он остановился, присел и достал из ножен свой меч. Кое-как попрятавшись, мы затаились, боясь не то, что пошевелиться, а даже выдохнуть или моргнуть. Демоны двигались вдоль отрога по направлению к вершине горы, то есть примерно с запада на восток, но каждый из них постоянно менял направление движения - они буквально рыскали между деревьев, будто старались вытоптать по дороге как можно больше лесной почвы. Существа эти лишь отчасти похожи на обезьян. Они примерно такого же размера и комплекции, у них по четыре длинных лапы, которые заканчиваются чем-то вроде пальцев, а тела покрыты короткой бурой шерстью, и даже передвигаются они подобно обезьянам - то на двух, то на четырёх конечностях. Но на этом их сходство с приматами исчерпывается. Хвоста у них нет, пальцы напоминают острые крючки, а конечности имеют больше суставов, чем у обезьян или людей, и суставы эти позволяют лапам сгибаться, кажется, в любом направлении! Оружие демонов напоминает одновременно булаву или музыкальный инструмент с раструбом, как и говорили карапский колдун и сах. Более тонкий конец этой булавы гибкий как шланг и произрастает словно побег прямо из туловища существа, из того места, где у обезьяны сходились бы грудь и живот, а в более толстой части булавы, ближе к раструбу, имеется выступ или ручка, за которую демон иногда придерживает или направляет своё оружие. Когда существа бегают, они прижимают это оружие к телу и там оно то ли к чему-то прилипает, то ли чем-то зажимается, и тогда все четыре конечности участвуют в беге. Бегают демоны быстро и при этом легко меняют направление, не всегда даже для этого поворачивая тело - то есть могут бежать вбок или назад. Выглядит это отвратительно. На двух конечностях они двигаются куда медленнее, но именно с такого положения - приподнявшись на задних лапах - они стреляют. Колдун называл их "безликим воинством", но они не имеют не только лика, но и нормальной головы. Из места, где положено ей быть, растёт нечто вроде двух кожистых рукавов, или щупалец салинкара, хотя и эти сравнения не передают впечатления от вида этого органа - это что-то вовсе мерзкое и зловещее. На конце каждого щупальца небольшая воронка, а в воронке находится глаз - он то втягивается в неё, то выпячивается наружу. Обычно демон двигает этими органами синхронно, высматривая, кого бы теперь убить, но иногда одно из щупалец вдруг на секунду озирается в сторону или вовсе назад. Боги свидетели: немногие сохранили бы храбрость и хладнокровие, столкнувшись нос к носу с таким чудовищем! Все мы, кто заглянул в эти воронки и увидел глаза, поначалу теряли волю и застывали, словно крысы при встрече со змеёй. Эти существа вызвали у нас не обычный испуг, какой бывает порой, когда человек сталкивается со смертельной опасностью, но мистический страх, от которого содрогнулись наши души! Ардуг Ужасный ведает, к чему это ведёт. Страх лишит тебя и воли, и чести, и напитает доблестью твоих врагов, - говорит он мне строкой из Книги Истины. В те первые мгновения именно так с нами и случилось, и мы замерли, не двигаясь и не дыша. Но дальше путь нам ярко осветила другая строка - от Хардуга Праведного: страх способен сломать преграду, которая недоступна никакому мужеству, - так было сказано им. Чувство страха может породить богатый спектр реакций: от смутного беспокойства и тревоги, или оцепенения - как это случилось с нами, до истерики и паники. Но порой это же чувство приводит совсем к другому. Так наш страх перед теми чудовищами превратился в порыв отчаянной ярости!

Демоны нас поначалу не видели, но вскоре один из них что-то почувствовал и тоже замер, шаря в пространстве глазастыми щупальцами. В конце концов он заметил кого-то из наших и издал леденящий душу то ли вопль, то ли свист. Такое не смог бы издать ни человек, ни зверь, ни какой-либо механизм - это был поистине вопль демона. И тогда все эти существа почти мгновенно сгруппировались и стремительно ринулись к нам. Не замедлили последовать и выстрелы силовыми лучами. С расстояния почти в стадий они не столь эффективны, но сразу же сбили с ног тех, кто оказался ближе: Туликая, Путру и Свена. Эти трое шли друг за другом и, кажется, для одного из стрелявших демонов они оказались почти на одной линии; в любом случае всех троих отбросило на несколько гексаподов. Свена при этом швырнуло прямо на большое дерево, и от удара о его ствол рыжеусого европейца почти переломило пополам, а голову выкрутило так, что она повисла на коже и мышцах шеи! Возможно, в него попали сразу два "молота" с разных углов, и умер европеец мгновенно. Кто бы мог подумать, что именно деревья тропического леса сыграют в нашей судьбе трагическую роль и погубят почти весь наш маленький отряд... Туликай и Путра, счастливо избежавшие столкновения со скалами и древесными стволами, были, тем не менее, основательно оглушены, во всяком случае, поднялись они на ноги не раньше, чем через четверть часа.

Как только я увидел, как погиб старина Свен, страх во мне неожиданно вытеснила та самая ярость. Я тоже издал какой-то страшный вопль и, подняв малаянский меч, бросился на ближайшего из этих существ. Надо сказать, что в начале схватки из всего отряда именно я с тремя своими людьми пребывал в самой выгодной позиции: мы фактически очутились во фланге отряда демонов, при этом у нас с Кинчи-Киром были мечи, и мы оказались немного впереди Муштака и Нанды, вооружённых винтовками. С удивившей меня лёгкостью я зарубил первого демона, и тут же, одним ударом наотмашь, почти перерубил пополам второго. Странное чувство - я бы назвал это чувство яростным восторгом - всецело завладело мной. Их так легко убивать! Я отчаянно врубился чуть ли не в самый центр демонического отряда, и дальше как одержимый сражался рука об руку со своими матросами, которые, вдохновившись моим примером и моими успешными действиями, смогли быстро перебороть первый шок. Всё моё внимание тогда занял противник, а остальных наших я потерял из вида. Боги ещё хранили мою команду. Мы сражались вчетвером, прикрывая друг друга, и никто из нас во время того боя не утратил храбрости. Ринувшись в гущу врагов, я не рассчитывал уцелеть - лишь подороже отдать свою жизнь, но очень скоро я подметил, что в ближнем бою демоны держатся тесной группой, чуть не прижимаясь друг к другу, а своё оружие используют неспешно и избирательно, чтобы как можно меньше задевать своих. Я бы даже сказал, что в рукопашной они становятся нерешительными, и тогда ты получаешь преимущество. Мои матросы тоже это поняли! Нарочно смешавшись с демонами, мы старались перемещаться так, чтобы затруднить им прицеливание и чтобы "невидимые молоты" не смогли ударить нас без риска задеть при этом других демонов. Кинчи и я изо всех сил орудовали мечами, а укрывшиеся за нашими спинами Нанда и Муштак разили врага из винтовок. Муштак стрелял гораздо чаще (и гораздо точнее!), и расстреливал уже четвёртый или пятый магазин - так я прикинул, что у него скоро закончатся патроны. Улучив секундную передышку, я сунул ему два своих магазина с зажигательными. От неожиданности он вначале выронил их, затем поспешно подобрал, но даже не успел положить в карман жилета - так дальше и стрелял, держа одновременно и винтовку, и по магазину в каждой руке. Удивительный был парень!

Наверное, я должен пояснить, почему нас тогда сразу не убили или не изувечили. Чтобы ударить "невидимым молотом", эти существа привстают на задних лапах, раструб их напрягается и распрямляется, иногда демон подправляет его одной из передних лап. Импульса не слышно и отдача от него на демоне никак не сказывается. В этот момент - как только он привстал - и нужно стрелять, можно даже, особо не прицеливаясь, прямо в середину - примерно в то место, откуда у этого существа произрастает оружие. Муштак и Нанда на наше счастье быстро это уяснили и выбирали в первую очередь именно такие цели. Надо ещё сказать, что даже зажигательные пули, попавшие в демона, далеко не всегда его убивают, но если он уже изготовился, пулевое ранение предотвращает удар "невидимого молота", а также оглушает демона, и его тогда легко добить, например, разрубить мечом. Меч без труда проходит их плоть, почти не встречая сопротивления - по-моему, у этих существ нет костей, только мягкие хрящи или что-то подобное. Кинчи размахивал моим мечом так, что я опасался к нему приближаться, зато демонов он и правда косил, словно тростник деревенской косой.

Нам удалось прорядить и потеснить противника вдоль отрога к западу, но я почти не следил за обстановкой и плохо представлял, что происходит вокруг. В разгар схватки я вдруг сообразил, что стреляет лишь одна винтовка; судя по темпу, замолкла "ферга" Нанды-Кира. Я подумал, что у него закончились патроны, быстро обернулся, но моего матроса рядом не оказалось. Муштак продолжал бегло стрелять, он тогда уже использовал один мой магазин, да и мне не стоило отвлекаться, и тут неожиданно всех нас ослепила вспышка зажигательной гранаты, а вслед за ней, где-то в отдалении, грохнула и осколочная. Я до сих пор не знаю точно, кто это сделал. Поначалу я решил, что это Нанда, израсходовав патроны, пробрался к штурману и мотористу и вытащил гранаты из их жилетов. Но теперь сомневаюсь, что это он - мой матрос находился тогда далековато от Туликая и Путры. Сами штурман и моторист на тот момент, скорее всего, ещё не пришли в себя, Свен убит, а Вархис, будь он жив, вряд ли стал бы связываться с гранатами - он скорее подобрал бы винтовку. Гранату кинул, похоже, наш доктор. От вспышки и жара демоны "безликого воинства" шарахнулись в стороны, а затем все они быстро отступили к западу. Если бы мы взорвали зажигательную гранату в самом начале, возможно, этого боя и вовсе не случилось! Демонов на острове чересчур много, чтобы имелся какой-то смысл целенаправленно их истреблять, да и не ставили мы перед собой такой задачи. Мы собирались лишь воссоединиться со своими товарищами и при этом все мы понимали, что вместе с товарищами этими вскоре и погибнем. Но в тот раз, на отроге, я успел порубить демонов немало, так, что хотя бы отомстил за павших соратников, и можно ещё добавить, что клинок Каманга Гуена сполна отомстил за своего хозяина. Да и мой меч в руках молодого крепкого крестьянина показал себя бравым боевым оружием. Это была наша маленькая победа. К сожалению, последняя...

Бой в итоге оказался скоротечным, напавшие на нас демоны отступили (а точнее - позорно удрали) вдоль отрога на запад и, помнится, мне было очень досадно, что теперь предстоит идти в том же направлении, им в след. Но вначале предстояло собраться всем вместе и разыскать пропавших. Не видно было Вархиса и Нанды. Моего матроса всё же достал "невидимый молот", его отбросило на добрых полстадия, но он тогда отделался лёгкой контузией, растяжениями и ссадинами. Туликай и Путра пришли уже в себя, но ходить ещё не могли и пытались подкрепиться отваром серая. Удивительно, что они оказались почти невредимы: ведь после удара "молотом" эти офицеры пролетели сквозь джунгли как две тряпичные куклы, которых пнул проказник-мальчишка. Наверное, если бы на пути Свена не попалось дерево, он тоже остался бы жив в том бою. Древесные стволы и в дальнейшем сыграли со многими из нас дурную шутку. Мы с Кинчи и Муштаком долго искали Вархиса, даже звали его, рискуя вновь привлечь внимание "безликого воинства", и в итоге к нам присоединился Нанда, перевязанный Заботливым Арзой, он-то и нашёл старика по следам. Вархис был мёртв. Он тоже врезался в дерево и у него была разбита голова. Таким образом, погибли оба гражданских моториста. Когда Путра-Хар узнал об этом, он не смог сдержать слёз.

На поле боя осталось несколько "обезьяньих" тел. Возможно то, растворится тело демона, или нет, зависит от раны и от способа, каким он был убит. Разрубание мечом, как правило, заканчивается для демона лужицей маслянистой слизи. Фосфорные боеприпасы, если попадают в основание передних щупалец этих существ, заставляют щупальца отпасть и раствориться, зато остальная - "обезьянья" - часть в этом случае остаётся более-менее целой. Поскольку мы знали - со слов карапа - что нужно метить демонам именно в голову ("или в то, что можно опознать как таковую"), стрелявшие из винтовок старались и туда попадать - похоже, именно поэтому некоторые тела убитых нами демонов не растворились, а такими вот мохнатыми трупиками остались разлагаться под тропическим солнцем. Даже ещё не начав разлагаться, они источают отвратительную вонь!

Но пора описать наш конец.

Это уже был не бой, а бойня. Из-за деревьев выполз горбатый арматрон демонов. Он был огромным - куда больше, чем казался, когда я видел его на экране в рубке "Киклопа". Но я почти уверен, что это была та же самая машина, что отправила наше судно в последнее плавание. Её корпус местами покрывала такая же коричневая шкура, какую носят сами демоны, а горб её, высотой не меньше двух гексаподов, щерился десятками раструбов. Мечи, разумеется, против такой машины совершенно бесполезны, а гранат у нас больше не осталось, так что мы - я, Муштак, Кинчи и Нанда - открыли беглый огонь из винтовок.

На этот раз по нам ударил не "невидимый молот", а скорее какой-то невидимый смерч. Я думаю, силовой луч боевой машины выстрелил не коротким импульсом, а длинным, сила его прошлась сектором градусов в 30, сметя всех нас вместе с попавшимися на пути деревьями, почвой, камнями и даже кусками скал. Похоже, я врезался теменем в ствол или сук дерева (или он в меня, потому что многие деревья переломило или вырвало с корнем и они летели вместе с нами) и там до сих пор кровоточит свежая ссадина, тогда как прошлая, с "Копья Ксифии", едва успела зажить. Я почти потерял сознание, но всё же помню, как кувыркался вниз по склону, в любой момент ожидая, что меня чем-нибудь или о что-нибудь прихлопнет так, что я уже не встану. Но Боги вновь хранили меня. Дальше, сквозь пелену затуманенного сознания, я наблюдал такой кошмар... Арматрон "безликого воинства" полз в моём направлении, а точнее - в направлении своего выстрела, и по дороге он разваливался, рассыпался на фрагменты, превращаясь в большой отряд демонов!

Я лишь предполагаю, но всё на это указывает: демоны не только "сочленяют свои рассудки", как утверждал карап, они способны соединяться вместе и телами, образуя крупные боевые единицы вроде этой сухопутной ползающей машины. Их оружие при этом каким-то образом оказывается собрано на "горбу" и стреляет одновременно; совокупная мощность такого выстрела получается огромной - её достаточно, чтобы отбросить военное судно на несколько стадиев или разом выкосить целый плетр леса!

Но вернусь к последнему нашему бою. Что было дальше? Нас просто нашли и добили. Не сказать, чтобы демоны делали это как-то особенно тщательно, похоже, они добивали только тех, кто мог, по их мнению, оказать сопротивление. Во всяком случае на меня, лежащего неподвижно, просто не обратили внимания. Моя правая нога в сапоге застряла между скалой и большим обломком дерева, куча острых щепок от того же дерева впилась в мою левую руку, и я никак не мог высвободиться. От удара по голове я был в полуобморочном состоянии, со мной случилось что-то вроде контузии или сотрясения мозга. Впрочем, я помню как, сильно прихрамывая, ко мне подошёл Заботливый Арза. Он где-то подобрал мой меч, он протянул или просто показал его мне, а затем положил рядом. Кажется, доктор осмотрел меня и ловушку, в которой я оказался, он что-то говорил, но я его не слышал. После меня Арза направился к лежащему неподалёку Нанде-Киру. Доктор ещё оглянулся и пригнулся - думаю, заметил ползущую в нашу сторону демоническую машину. Через пару мгновений и я её заметил, и вот тогда она начала распадаться на отдельных демонов. Я был беспомощен: мой правый сапог превратился в капкан, я даже повернуться толком не мог, меч в таком положении был бесполезен, а моя винтовка ещё в полёте сорвалась с ремня и валялась где-то в этом месиве. Я расслабился и стал молиться, готовясь к смерти. Один из демонов вскоре прошёл рядом, едва на меня не наступив, за ним ещё один, и ещё. Прежде, чем очередная волна страха накрыла мой разум, я успел подумать: "Где у этих тварей рот?". Такая глупость... А демоны проходили мимо и ни один из них даже щупальце не повернул в мою сторону. Зато Арзу, который пытался помочь Нанде-Киру, они вскоре заметили - я вновь услышал тот нещадно скребущий по душе свист, а вслед за этим вскрик - не то доктора, не то Нанды. Убили их, я думаю, в упор - судя по состоянию их тел. Потом демоны ещё какое-то время бродили по образовавшемуся бурелому, ловко перелезая через обломки стволов - в том числе и через тот, под которым застряла моя нога - а затем они просто ушли.

В конце концов мне удалось вытащить ногу, расшатав камни, а ещё мне пришлось вытаскивать из левого предплечья огромные занозы. Похоже, я даже не все их оттуда вытащил... На правое ухо - на то, которое пострадало ещё от взрыва гранаты при первой высадке на остров-птицу - я полностью оглох. Не знаю точно, что именно с ним случилось, но из него вначале вытекала кровь, а теперь сочится какая-то розовая прозрачная жидкость, я щёлкаю пальцами у самого этого уха и щелчков им не слышу. И это в придачу к слепому пятну! Впрочем, опасаться и сожалеть мне не о чем, потому что здесь просто некому списать меня из-за этих увечий в тыловую службу, а домой я так и так теперь не попаду... Голова моя с тех пор гудит и меня несколько раз стошнило, но это не то состояние, которое вызывали ещё недавно перепады давления. Хотя похожее. Но и это, по сравнению с остальными бедами, сущие пустяки. Помогая Заботливому Арзе в малаянском лагере на острове-птице, я боялся, что когда-нибудь мне придётся самостоятельно оказывать помощь раненым - и моим товарищам, и самому себе, и вот эти опасения стали явью. Но теперь почти всё, чем оснащён наш медпункт и что имелось у погибшего доктора, всё это стало бесполезным хламом. Я не смог помочь товарищам, не могу и себе. И ещё достойна удивления ирония Богов: я переживал, что пострадаю в бою от пулевых или осколочных ранений, или от химического поражения, или же, на худой конец, от ожогов радиацией или от лучевой болезни. А в итоге противник побил нас оружием, действие которого напоминает удар тяжёлым резиновым шаром.

Отдаю посмертные почести моим погибшим товарищам: доктору Арзе-Лашу, известному как Заботливый Арза, матросам "Киклопа-4" Муштаку-Хару, Нанде-Киру, Кинчи-Киру, гражданским техникам Свену и Вархису-Хару. Товарищи мои, смотрите в глаза Богам без смущения и пусть в следующем круге жизни вам воздастся за ваши мужество, стойкость и храбрость!

Если бы последняя стычка с демонами произошла где-то на берегу, у нас были бы шансы на победу. В лесу же шансы резко падают - из-за ограниченной видимости и обилия там толстых и прочных древесных стволов. Кинчи буквально расплющило о такой ствол, я с трудом опознал его тело. Нанде в этом хаосе оторвало руку, а затем его вместе с доктором добили подоспевшие демоны. Добили демоны и Муштака, оторвав ему голову. Перед гибелью Муштак успел подобрать винтовку, но стрелять вряд ли бы смог - его правая рука была сломана, а пальцы торчали в разные стороны. Свою винтовку я так и не нашёл, поэтому в итоге взял себе винтовку Муштака. Близнецы свидетели: я никак не мог спасти тогда ещё живых, но тяжело раненых Путру и Туликая, я лишь постарался облегчить им последние страдания. Офицер-моторист ещё довольно долго находился в сознании, хотя вся правая часть его туловища была раздавлена в лепёшку и из этой лепёшки торчали окровавленные обломки костей. Как и Свена, его отбросило на большое дерево. Ставшие красными и мутными глаза Слышащего Движение были полны боли. К тому времени я отыскал труп доктора и забрал из его рюкзака те медикаменты, назначение которых знал. Мне удалось сделать мотористу укол в бедро - тем самым обезболивающим, что обычно давал нам Заботливый Арза. Я не нашёл это лекарство в порошке, но обнаружил уцелевшие ампулы, на коробке с которыми было написано такое же название. С огромным трудом, давясь кровью и зажмурив глаза от боли, Путра-Хар смог прошептать мне несколько слов. Он сказал, что ошибался насчёт капитанов. Он очень сожалел. Я читал ему последнюю молитву - ту самую, которая укрепляла меня во время разведки "Копья Ксифии", - повторял её до тех пор, пока наш моторист не отошёл к Богам. Туликая я позже разыскал в стадии от места боя, ниже по склону - он скатился туда по своей воле, и, похоже, даже пытался ползти назад, к тому месту на пляже, где недавно стоял наш ракетоносец. Мастера Точности чем-то ударило в живот, - скорее всего, демоническим молотом, или обломком древесного ствола. Когда я его обнаружил, силы штурмана уже иссякли и он лежал, скрючившись, обняв руками какой-то куст. Казалось, он не сильно пострадал. Хотя ноги его совсем не слушались, из внешних повреждений я обнаружил лишь большой синяк вверху живота, и ещё наш штурман с трудом дышал и был бледен. Я влил ему в рот немного отвара серая из его фляги, и вскоре штурман открыл глаза. Туликай-Ан, как и я, из Фаора, во всяком случае, там теперь живут его близкие. Придя в себя, он достал из-за пазухи большой морской бинокль и, сняв с шеи ремень, на котором этот бинокль висел, протянул прибор мне. Я ещё подумал, что, придись удар на пару дактилей выше, бинокль бы наверняка разбился. Туликай попросил передать такой прощальный подарок его семье. Бинокль нашего штурмана плохо подходит сухопутному разведчику, он громоздкий и у него слишком большая кратность, однако случай воспользоваться им подвернулся мне очень скоро... Ещё Туликай просил меня, если уцелею и попаду домой, чтобы рассказал его близким всё в подробностях о последней нашей битве и об обстоятельствах его гибели. Я же признался нашему штурману, что с первого дня плавания веду подробный дневник, поэтому все славные дела экипажа "Киклопа-4" останутся как в нём, так и, пока я жив, в моей памяти. Туликай-Ан прожил ещё примерно четверть часа, но сознание его помутилось. Он спросил, живы ли капитаны Скванак и Озавак. Я ответил ему, что Скванак-Ан, Решающий за Всех, выполнил свой долг и предстал перед Богами, а про Дважды Рождённого я и сам ничего не знаю. Штурман неожиданно встрепенулся и заявил, что должен добраться с моей помощью до "Киклопа", потому что судно следует перегнать... - куда именно, Туликай уже не мог припомнить. Но наш побитый ракетоносец уже тогда еле виднелся среди волн. Я был смущён и пытался объяснить ему... но он вскоре тоже умер, похоже, от внутреннего кровотечения. Путра-Хар, Слышащий Движение, офицер-моторист ракетоносца "Киклоп-4", и Туликай-Ан, Мастер Точности, штурман того же судна; я, Адиша-Ус, офицер связи и разведки, лично проводивший вас последней молитвой к Богам, свидетельствую: вы с честью сражались и умерли славной смертью.

Пусть простят меня все, кто захочет в этом упрекнуть: я не стал хоронить своих соратников, а лишь разложил их тела на склоне так, чтобы это выглядело пристойно. Я просто не смог бы выкопать даже неглубокую общую могилу - последние силы готовы были меня оставить. Я сомневался, что смогу дойти до лагеря "Курая", даже если по дороге мне не попадётся никто из "безликого воинства". И, главное, страх вновь овладел мной. Жуткий образ демона, напрягшего смертоносный орган и глазеющего на меня из воронок в щупальцах, засел в моём сознании и терзал его, как зубастый ксариас молодого фрагида. Даже не смерти я боялся, а новой встречи с таким существом. А мне ведь ещё предстояло разведать путь в лагерь.

К тому моменту, как я остался в одиночестве, раненый и почти без боеприпасов, я примерно так представлял себе сложившуюся обстановку. Наше судно сильно повреждено, ветром его относит к северу и, вероятнее всего, оно вскоре затонет. "Курай" взорван и потоплен, хотя большая часть его экипажа спаслась, добравшись до северо-западного берега и соорудив там укреплённый лагерь. "Безликое воинство" заполонило юг и юго-восток острова, на западе его должен был изрядно потрепать, если не уничтожить полностью, обстрел с "Курая", а восточный десант, похоже, весь погиб при взрыве термоядерной боеголовки. По отрогу, на котором я оказался, а также по северному побережью, шастают отряды демонов и их боевые машины. Часть нашей команды во главе с Озаваком примкнула к выжившим с "Курая", и судьба этих моих товарищей мне неизвестна. Не знал я ничего и о судьбе карапа, а с ним троих моряков с "Прыжка Компры". В любом случае, мне следовало в первую очередь добраться до лагеря "Курая". Хотя остров большой - с северо-запада на юго-восток он протянулся почти на 20 миль, а в поперечном направлении примерно на 10 - от меня до его западной оконечности тогда было всего миль шесть по прямой, и часа через три я бы вышел в район, где могли оказаться наши... или демоны. В общем, я рассудил, что для начала следует, вновь воспользовавшись прощальным подарком штурмана, провести визуально-оптическую разведку. Так как демоны удалились к западу, я решил немного подняться, пройдя вдоль отрога к вершине, найти там подходящее дерево и с него осмотреться. Следы обстрелов, поломанный лес, дымы, звуки выстрелов и взрывов - что-то должно было рассказать мне об обстановке на острове.

Я перевязал свои раны, сделал пару больших глотков из фляги, ещё раз помолился над погибшими товарищами и отправился на восток, по северному склону отрога, где тропический лес зарос кустарником и худо-бедно было где укрыться. Поначалу мне попадались прилетевшие камни и обломки деревьев, но вскоре свидетельства нашего боя совсем исчезли: меня встретила дикая нетронутая природа острова. Щебетали птицы, жужжали насекомые, пару раз под ногами, на рыхлой влажной почве, я замечал ящериц и лягушек. Я был удивлён, потому что ожидал увидеть повсюду следы демонов, которых там должна была пройти немалая толпа. Путь оказался не из лёгких. Неровная каменистая почва, густые заросли, выступающие из них скалы, жара и влажность заставили меня попотеть. Я вновь и вновь прикладывался к своей фляге и выпил почти весь отвар серая, но пройдя примерно полмили я так устал, что уже было отказался от затеи с залезанием на дерево. Но тут впереди я заметил одинокую скалу, по форме напоминающую трамплин: её верхушка выступала над деревьями, а одна сторона выглядела пологой и подходящей, чтобы без особого труда забраться на самый верх. Так Боги дарят помощь тем, кто почти отчаялся. Я собрался с силами и направился к этой скале. Там я убедился, что подъём на неё и правда удобен, и без колебаний вскарабкался наверх. Оттуда я чуть было не упал! Силы меня вдруг оставили, голова закружилась и на мгновение я лишился чувств. Но я всё же удержался, отдышался, трясущимися от слабости руками достал показавшийся мне очень тяжёлым бинокль и заставил себя осмотреться. Вид со скалы действительно был просто отличный. Я разглядел даже продолжавшуюся междоусобную стычку демонов к югу от меня. На западе, где располагался лагерь "Курая", всё было спокойно. По всей длине отрога тоже не наблюдалось никакого движения, зато хорошо было видно место нашего последнего сражения - там образовалась безлесная полоса и местами виднелся свежий вывал грунта. Почему-то мне захотелось взглянуть и на вершину горы, хотя смотреть там было не на что - термоядерный взрыв разровнял её вершину и выжег лес вокруг. Там должна была остаться радиоактивная пустыня. Но неожиданно я обнаружил, что богиня бьётся там с демонами! Помню, я то прикладывал бинокль к глазам, то всматривался туда без этого прибора - я кусал до крови губы, даже укусил себя за большой палец, и всё не верил, что такое возможно, я подумал, что в результате контузии или психической травмы у меня начались галлюцинации. Но среди оплавленной радиоактивной щебёнки и обугленных пней действительно шёл бой, и только высшее существо могло его вести там и так. Я вдруг почувствовал себя потерявшемся в лесу ребёнком, который увидел вдали свою маму. Забыв про усталость, я поспешно спустился вниз и бросился в ту сторону - я хотел молить воительницу Эньо о защите и спасении... Отчаяние нередко становится причиной глупых и роковых поступков. Но Хардуг вновь наставил меня. Не тревожь Богов просьбами изменить предначертанное, дабы не узреть собственную глупость - предупреждает нас Книга Истины. Мне удалось тогда вовремя это вспомнить и опомниться.

Я развернулся и побрёл на запад. Ноги мои ослабли, мне очень хотелось пить, но отвара во фляге оставалось всего на пару глотков и я берёг их на крайний случай. Опасаясь вновь встретиться с сухопутной машиной демонов, я решил обойти стороной то место, где мы приняли последний бой и где остались тела моих товарищей, и свернул левее - на пологий южный склон отрога. Путь по той стороне оказался полегче. Хотя больших деревьев там меньше и подлесок гуще, но дорога более ровная, встречаются поляны и прогалины, заросшие травой, и вид на окружающую местность оттуда гораздо лучше, а значит, меньше была вероятность неожиданно столкнуться с "безликим воинством". Пройдя без приключений с милю я даже вошёл в ритм, и начал надеяться, что худо-бедно всё же доберусь до лагеря, тем более, что мне не нужно было ориентироваться на местности - достаточно придерживаться того же направления, что и отрог горы. Но вдруг я услышал выстрел, затем ещё один, и ещё. Стреляли где-то дальше к югу от меня. Я как раз вышел на прогалину, с которой хорошо просматривалось это направление. Торопливо достав бинокль, я направил его в ту сторону и вскоре заметил, как у подножия отрога, стадиях в пяти-шести к югу, резко дёрнулась крона дерева. Затем дёрнулась и наклонилась ещё одна - рядом с первой. Я понял, что это бьют "невидимые молоты". После этого вновь раздались выстрелы. Я решил, что, скорее всего, отряд из лагеря "Курая" ведёт бой с демонами и, больше не раздумывая, из последних сил поспешил на звук тех выстрелов - туда, где продолжали дёргаться древесные кроны. Путь проходил под горку, наверное поэтому я оказался у цели всего через несколько минут и всё ещё держась на ногах. Выстрелы к тому времени прекратились и в джунглях воцарилась тишина, но я легко нашёл место схватки, идя по свежим заломам, лужицам слизи и мохнатым трупам. Я опасался столкнуться с демонами и в то же время боялся, что упущу сражавшийся здесь отряд наших. Но наших я не встретил, и тут же мной начинала овладевать паника: "Неужели мои соратники уже ушли?.. Но в каком направлении?.. Обратно к лагерю? Или они услышали звуки нашего боя и теперь ищут нас?.." - лихорадочно думал я. Помнится, я метался среди деревьев, но нигде не мог найти людей - ни убитых, ни живых. Не сразу мне пришла в голову простая мысль - выстрелить в воздух, чтобы привлечь внимание. Я на ходу снял "фергу" с предохранителя, направил её ствол вверх и положил палец на скобу, но тут я натолкнулся на Ади Ферхатсаха.

Последний офицер "Прыжка Компры" лежал в такой позе, что было ясно - многие его кости сломаны. Холодное оружие, которое он себе изготовил ещё на "Киклопе" - длинная палка с ножом на конце - тоже сломалось, и в одной руке он зажал обломок палки с ножом, в другой - только нож. Винтовки при нём не было, но я сразу сообразил, что это он стрелял - очевидно, пока патроны у него не закончились - а после этого взялся за ножи. Сколько же он положил там демонов? Только их смердящих тел мне попалось не меньше десятка. Сах заметил меня (другого я от него не ожидал - эти люди не теряют сознания даже от самой сильной боли), смог приподняться и сесть, и даже собирался что-то сказать, но тут изо его рта хлынул кровавый гейзер. Ферхатсах весь затрясся, исходя кашлем. Я бросился к нему, на ходу доставая ампулы и шприц, чтобы сделать несчастному обезболивающий укол. Но укол не понадобился. Когда я подошёл, сах перестал кашлять, запрокинул голову, его глаза смотрели в небо и он прохрипел по-малаянски, будто обращаясь к висящей над нами радужной туче: "Я бился с демонами. Я победил колдуна. Я атал, ангелы летят за мной..." И он умер.

Атал это у сахов что-то вроде мученика, павшего героя, который заслужил вечную славу и посмертную награду Богов. И Боги свидетели: бился сах славно. Но тогда я даже толком не воспринял смысл его слов. Мне было обидно, что обнаружил я там не соратников с "Курая" и не своих, а умирающего саха, и я боялся, что вот-вот из джунглей покажутся ещё демоны или, того хуже, выползет их боевая машина. Отчаяние затуманило мой разум. Я оставил последнего из экипажа "Компры" лежать среди поверженных им врагов и вновь побрёл в западном направлении. Могу лишь добавить, что отправившихся вместе с сахом малаянских матросов я там не видел - не живых, ни мёртвых.

Под конец я уже плохо разбирал дорогу. Едкий пот разъедал глаза, сказывались смертельная усталость и последствия травмы головы. Помнится, я мечтал о журчащем прозрачном ручье с чистой прохладной водой - чтобы умыться и напиться. И тут вдруг я сообразил, что какое-то время иду вдоль кровавого ручья. Это был тоненький ручеёк, петлявший между камнями и корнями, и он был красный - кровяной! Не ручей с красной водой - это я сразу понял, так как никакого русла у этого ручья не было. Это была свежая кровь, стекавшая вниз по склону. Мою усталость тогда вновь как рукой сняло. Я перехватил "фергу", в магазине которой оставалось три зажигательных патрона, ощупал рукоять меча и, теперь уже внимательно озираясь по сторонам и стараясь не шуметь, продолжил подъём.

Я нашёл карапского колдуна выше по склону, милях в 10 от наших огненных заграждений и примерно в трёх милях от того берега, где мы ремонтировали "Киклоп-4". Как колдун туда попал, я не стал гадать. Коль скоро карапы перемещаются волшебным способом, удивляться тут было нечему. Но интересно, что он там делал?.. В колдуна стреляли, причём несколько раз и со стороны спины, а когда он упал, ещё и пронзали мечом или большим ножом. На оружие демонов это точно не было похоже. Левый бок колдуна и часть его спины были изрублены, и из ран толчками выходила кровь. Кровь стекала и из его рта, вниз по промасленным косичкам бороды. И ещё в затылке карапа зияла дыра - явно пулевая - судя по всему, это был добивающий выстрел. Ни один человек не прожил бы с такими ранами и нескольких секунд, но карап, как ни странно, был ещё жив. Не смотря на смертельные ранения, он смог доползти до ближайшего дерева и опереться о него плечом. Колдун сидел, привалившись боком к стволу и вытянув перед собой ноги, обутые в огромные сапоги, а его шестипалые ладони крепко сжимали лежащий поперёк ног посох. Близнецы, сколько же крови было в этом теле?! Весь балахон колдуна пропитался ею, а на глинистой почве под ним образовалась большая лужа, словно там вылили целое её ведро. Эта кровь и нашла себе путь вниз по склону, родив зловещий красный ручеёк... Не знаю, через какое время после ранения я его таким застал, но ни людей, ни демонов в том месте не было. Не смотря на тропическую жару, озноб пробрал меня: я вспомнил, а точнее до меня дошли наконец слова саха про то, что он "победил колдуна"! Но зачем он его убил? Неужели для того, чтобы стать аталом?.. Глупо было бы ожидать верности от коварного саха, но карап-то ему доверял. Воистину, предательство товарища опаснее стычки с сильным противником. Карапский колдун протянул ещё несколько минут и даже мог говорить, хотя, похоже, совершенно ослеп. Когда я нашёл его, он что-то бормотал хрипя, булькая и периодически заходясь в кашле. Мне удалось разобрать только "...утомили меня машины... хочу в такое место, где нет богомерзкой магии машин..." Узнав мой голос, он неожиданно решил представиться: "Имя мне Рамбун, радетельный юноша, - прохрипел он. - Рамбун карап... А тебя зовут Адиша, я запомнил... - Немного отдышавшись он продолжил: - Тот воин винил во всём меня, но вы же сами бросили факел в это осиное гнездо, и теперь неудержимый мстительный рой вырвался вон и грозит растерзать всех без жалости..." Я и не собирался обвинять карапского колдуна в том, что с нами со всеми приключилось. Наверное, это Ферхатсах перед убийством бросил колдуну какие-то обвинения. Карап ещё добавил в конце: "Храбрый юноша, хотя и не своей волей, но ты непременно вернёшься домой... но чтобы вернуться... ты должен остаться один". Я тогда не понял, к чему эти слова Рамбуна про возвращение домой. Пожелал он мне пережить всех моих товарищей, в итоге выжить и вернуться, или же сказал про то, что будет, то есть был ли это прощальный его наказ или, может быть, пророчество?.. Будто почувствовав мою растерянность, карап добавил уже шёпотом: "этси ине", что также можно понять двояко: и "да, так и будет", и "да будет так!" Незрячие глаза его совсем потускнели, и с этой фразой душа карапа Рамбуна отлетела к Богам. Мне нисколько не жалко колдуна, я лишь сожалею, что про Виланку он не сказал мне больше ничего, а я не успел его толком расспросить. Я даже не собирался читать ему последнюю молитву, ведь карапы не идут по Пути Истины, и Хардуг с Ардугом не отправят своих посланцев встречать душу этого Рамбуна... Я ещё успел подумать, что если есть какие-то карапские Боги, то пусть хоть они помогут его душе выбраться из этой тьмы на свет... и тут вдруг со мной случилось нечто невероятное. Я ощутил, как моя душа тоже рванулась из тела, на несколько мгновений я потерял связь с реальностью, провалившись то ли во тьму, то ли в огромную воронку и, как мне показалось, всего лишь через миг я пришёл в себя, а точнее ко мне вернулось восприятие окружающего, и я оказался лежащим на спине на раскалённой Гелиосом палубе "Киклопа-4"! Я уверен, что перед самой своей кончиной карапский колдун использовал одно из своих заклятий, которое перебросило меня на судно тем же способом, каким и сам колдун мог перемещаться. Наверное, так он хотел сохранить мне жизнь... Близнецы, но зачем?!

Не знаю, сколько я там на самом деле пролежал, но когда очнулся, демонического фронта нигде не было видно. Правая моя рука сжимала "фергу", а в спину больно впилась гарда малаянского меча. Первым моим желанием было броситься в воду и вплавь добраться до острова - ведь там остались все мои товарищи. Погибнуть вместе с ними под ударами "невидимых молотов" я посчитал тогда лучшим для себя исходом, нежели в одиночестве на изувеченном судне дожидаться утопления в тёплых водах Великого Восточного Океана. Достав бинокль Туликая, я метался с ним по палубе, всматриваясь в горизонт, но я не смог нигде разглядеть берег! Я даже зачем-то стрелял в воздух, выпустив в небо последние три зажигательные пули. Конечно, я примерно представлял себе, в какой стороне юг и куда ветер мог отнести ракетоносец, но вершина горы, возвышавшаяся над островом, мерещилась мне то там, то здесь. Над океаном стоял необычный красноватый туман, и над моей головой тоже творилось что-то странное: небо неестественно светилось и переливалось яркими цветными сполохами, а Гелиос слепил глаза, как если бы они воспалились или же я долгое время провёл в полной темноте. Так же буйствует небо теперь, будто Всевидящий разгневался на этот мир и вправду вознамерился наказать слепотой всех его обитателей... Неожиданно я с пугающей ясностью вспомнил облик демонов, с которыми пришлось столкнуться в джунглях, и тошнотворный ужас снова овладел мной. Я решил, что лучше всё-таки дождаться смерти на судне, чем попасть на остров и там вновь заглянуть в воронки их щупалец... Так душа моя металась вместе с телом: я то порывался броситься в воду и доплыть до моих товарищей на острове, то норовил забиться в самый дальний угол судна и замереть в страхе перед образом заполонивших тот остров чудовищ. Через какое-то время усталость и слабость одолели моё безумие и я осознал, что даже если увижу берег и попытаюсь добраться до него вплавь, я почти сразу же утону, а если останусь на палубе, умру от теплового удара. Раны у меня не такие уж значительные, но тогда, похоже, все эти бессмысленные метания и нестерпимая жара окончательно меня обессилили. В итоге именно жар, исходивший от раскалённой Гелиосом палубы, а к нему и мучительная жажда, заставили меня скрыться внутри истерзанного "Киклопа".

По моим прикидкам, я сейчас в нескольких милях к северу от большого острова, но на горизонте не видно никакой суши даже в морской бинокль Туликая. Если здесь пролетит демоническая ракета, она вряд ли удостоит вниманием ракетоносец: "Киклоп-4" получил такие повреждения, что не способен больше ни воевать, ни идти своим ходом, и просто удивительно, что он до сих пор не пошёл ко дну. От удара невидимого молота горбатого арматрона пострадал всё тот же правый борт судна, на этот раз со стороны кормы: мощный силовой луч оставил глубокую вмятину вроде тех, что я видел на рубке "Копья Ксифии", проломил обшивку и повредил шпангоуты. Мелкие трещины заполнил цементирующий гель, но там хватает и таких щелей, которые непросто было бы закрыть даже заплатами. Гондолу правого кормового турбовентилятора не оторвало, как мы думали. Она оказалась сплющена и плотно прижата к борту примерно в том месте, где раньше крепилось основание ближайшего к корме пускового контейнера. Сила, которая всё это сотворила, снесла кормовое орудие, и закрывавшие его створки отправились на дно. Реактор "Киклопа" заглушила автоматика, а люк в реакторный отсек, похоже, заклинило намертво. Электропитание на судне отсутствует, судовое оборудование почти всё обесточено, и даже автономные аварийные системы вроде насосов или аварийного освещения почти все повреждены. Всё, что не было закреплено или было закреплено плохо, сорвало с мест и расшвыряло куда попало. Я не могу попасть в каюты по правому борту, в том числе в капитанскую - двери в них не открываются - их либо тоже заклинило, либо чем-то завалило с той стороны. Морская вода проникает в "Киклоп" через проломы и щели, в результате технический отсек вновь затоплен, но теперь вода просочилась и на склад. Похоже, танки для ракетного топлива, которые были пустыми, тоже постепенно заполняются водой, так как ракетоносец всё заметнее проседает на корму. Чтобы хоть немного выровнять растущий дифферент, я включил уцелевший аварийный насос на реверс и затопил нижний носовой отсек. Ночь судно ещё продержится на плаву, но завтра утром или днём непременно затонет.

Спустившись вниз и едва придя там в себя, я, ориентируясь по светящейся разметке и по тусклому свету, который пробивался сквозь щели в обшивке, добрался вначале до душевой, где утолил жажду, а затем направился на склад за надувной лодкой. Я уже подозревал, что увижу: наши надувные лодки были складированы как раз напротив места, куда ударили раструбы демонической машины, и лодки эти оказались изодраны в клочья. Там вообще по пояс воды, всё разбито, искорёжено, я даже не нашёл ничего такого, из чего смог бы соорудить самый простой плот. Мне хотелось плакать от бессилия, да и теперь безумная мысль не даёт мне покоя: почему я сразу же не бросился назад, к острову, хотя бы просто не поплыл в южном направлении? Наверное, тогда ещё можно было добраться до берега вплавь... Но я ранен и слаб, и будь даже берег недалеко, океан наверняка поглотит меня раньше, чем проплыву хоть стадий. Однако я ведь всё равно скоро утону, просто случится это немного позже. И даже не знаю, какая смерть отраднее - под ударом "невидимого молота" или в океанской пучине.

Не могу сказать про себя, что же я в итоге выбрал, оставшись на тонущем судне: выбрал я позор или честь, и слава или забвение ждут меня за вратами смерти. И ещё: на что я надеюсь, продолжая тщательно записывать всё произошедшее с нами? Зачем я пытаюсь сам себя обмануть, говоря себе о каком-то шансе, что кто-то и когда-то мои тетради найдёт и прочтёт? Мои записи никто и никогда не увидит. "Киклоп-4" вскоре окажется на дне, и я вместе с ним, а со мной и эти тетради. Даже если ещё живы на острове мои товарищи и соратники, всем им предрешено погибнуть от орды этих жутких существ. Здесь останется только "безликое воинство", хотя и само оно вместе с этим пустым миром, если прав карапский колдун, очень скоро сгинет в Хаосе. Для кого же я стараюсь?.. Признаюсь, что теперь я делаю это только лишь для самого себя - просто мне так легче дожидаться неизбежного конца.

На столике передо мной, рядом с тетрадью, лежат стопка разлинованных листов и мешочек с пуговицами - всё это валялось на полу, но я вернул их на привычное место. Кажется, вот сейчас войдут док и Ибильза и мы сыграем на сон грядущий в кошки-собаки... Близнецы, как же хочется горячего шоколада!

Завтра полнолуние и первый день фестиваля Цветущих Лодок, а послезавтра мне исполнится... исполнилось бы 15 лет. Мой день рождения обычно проходил на фоне всеобщего празднования, и у моих близких, не только у меня, он связан с самыми приятными воспоминаниями. Но отметить даже скромное торжество мне теперь не с кем, а моя собственная жизнь как раз завтра и оборвётся. 15 лет - это, похоже, и есть тот срок, что был отмерен мне Богами, а последним пристанищем для меня стало судно, гонимое волнами и ветром на север, к Арктиде, в которую мне не суждено уже попасть. Когда вода начнёт затапливать мою каюту, я положу обе тетради в планшет вместе в Книгой Истины, возьму своё оружие, выйду на палубу и подожду конца там. Пусть это и выглядит глупо, но всё равно меня никто не увидит. Жалею я, конечно, лишь об этом - что мне так и не удалось спасти мою Виланку. Боги! Может быть, вы дозволите мне сделать это в следующем круге жизни?..

(Конец I части)

---

Оставить комментарий © Copyright Белоконь Андрей Валентинович (belok3@mail.ru) Размещен: 03/05/2020, изменен: 26/06/2021. 763k. Статистика. Роман: Фантастика

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"